Действующие православные монастыри России: тысячелетняя традиция монашества. Укроют от житейских невзгод женские монастыри россии, куда можно приехать пожить

Подул ветер, бодростью умыл щеки, пробежался по березовым кудряшкам и они, ласкаясь, зашептали ему что-то, потрепал игриво траву, цветы полевые, защекотали нежные, такие уютные запахи, вспорхнула птица, потом минуту длилось еще ожидание, и опять все затихло, убаюкиваясь жарким дыханием июльского солнца.

Мы остановились и долго-долго, как чудесную музыку, слушали шуршанье листьев и, пожмуриваясь, улыбались друг другу. Три дня мы шли по тайге со скрипучими корягами-елками, скрывавшими свою дряхлость под лишайниками и мхами, не видели ни одной птицы, вязли в болотах, с опаской оглядываясь на темно-коричневую жижу, тыкали в нее посохом, и она злобно бурлила, издавая зловония. А после этих болот от усталости мы валились на первое лежащее дерево и выливали из сапог вонь-водицу, выжимали носки и шли дальше и дальше, по дороге, но наугад, ведь в карте то ее и указано не было. Мрачная тишина обнимала лес и его пленников.

Мы шли по звериным следам: то медвежьим, то лосиным, то еще каким-то неизвестным, но ни звука, ни души живой нам не встречалось, только комары заботливо провожали нас от начала до конца, отставая и присоединяясь, вились и зудели, ничуть не смущаясь противомоскитными мазями. Сама дорога была мягкой, мшистой периной, а под ней вода, идешь словно цапля, высоко поднимаешь ноги, а эта зелень держит их будто, еле вырвешься. Вокруг мрачно и темно среди еловых скелетов, одно утешение – черничники под ногами, но особо не понагибаешься, с рюкзаками то. Так идешь, а далеко-далеко просвет за деревьями, солнышко выглядывает, думаешь на полянке и отдохну, идешь -идешь, еле волочишь мокрые свои ноги, вот и просвет, совсем рядом, дошли, смотрим, а там солнышко в болоте отражается, гнилушки освещает, от уныния такого так бы и остался, а нельзя, надо болото пройти, а там уж и отдохнем: вот так и шли.

Позади три ночевки: две на твердой земле, у быстрых речушек, чтоб умыться и хоть суп сварить, а одна ночевка прямо среди болот, стемнело быстро, в лесу же, а вокруг глубь-трясина, ступить опасно, так и заночевали, где посуше было, тут уж не до супа, и костер то от такой мокроты не развести. И вот несколько километров – и мы на настоящей поляне, среди цветов, деревьев, которые уже повыше, летают насекомые разные, жужжат, жизнь вокруг и хорошо так, что не один ты человек: Чуем мы по свежести, что уже не далеко озеро, все мысли о том, какое оно теперь. Смотрим по карте – “ничего себе”, 27 км в длину, знаем уже, что рыбное, об этом нам еще в поезде говорили, даже удочку подарили. Но это не то все, какое Кожеозеро по сути своей, по замыслу Божьему? Что помнит оно, что сохранилось на нем, что забылось? Какие люди живут? Думаешь так, и все картинки древние мелькают, будто в тумане сказочном, а там чудо-остров, вокруг барашки от волн, ветер носится, и келейка маленькая, мхом утыканная для тепла, и старец с бородой серебряной пред иконой строгой, освещенной лучинкой, Нифонт по постригу: Вдруг стук, голос человеческий, или померещилось, молитву кто-то творит: “Молитвами святых отец наших, Господи, Иисусе Христе, помилуй нас”, значит не наваждение, взаправду какой православный забрел, только говор какой-то незнакомый. “Аминь”.

Отворил: и приобрел себе брата и сподвижника. Назвался путник Сергием, а раньше татарином был пленным, самим мурзой Туртасом Гравировичем, как Казань то взяли. Потом крестился, у боярина Плещеева жил и в вере христианской наставлялся. Так это ж не боярские хоромы – остров пустынный, из еды коренья только, даже рыбы решили не вкушать, а из посетителей – зверей ли диких опасность какая принесет, да разве что птицы, а еще демоны смущают. Какая жизнь, а ничего, вытерпел, молил все постричь его, вот Нифонт и постриг, Серапионом назвал.

Серапион Кожеозерский. А потом Нифонт умер, ко Господу отошел. Тогда Серапион отправился в Москву, к самому царю – чтоб монастырь устроить, а как Феодор Иоаннович землю дал, да иноки собрались, стала братия лес расчищать да храмы строить. Воздвигли один в честь Святого Богоявления, другой в честь святителя Николая. Так и окрестили поселение свое Богоявленский Кожеозерский монастырь. Шли годы трудов и молитв, Серапион совсем состарился и побелел, озерный ветер и время изрисовали его лик морщинками-лучиками, собирались ученики. Самый смышленый из них – Авраамий, который и будет потом игуменом, дивно служит в монастырском храме, а потом придет, благодатный такой, после литургии к нему в келейку, возьмет смиренно благословение и все ладошку сухонькую его держит – учителя своего, отпустить боится. Но да каждому свое время, пришло оно и к Серапиону – покинул земные обители Кожеозерский строитель, в Небесные обители приняли преподобного.

А монастырь все рос, ни сколько землями, сколько подвижниками, и не диво ли – жизнь свою в такую глухомань запрятать, а все ведь новые иноки приходят в обитель. Так пришел к преподобному Авраамию дивный монах Никодим. Родился он в селе Иваньково, что под Ростовом.

Как все ребята и со скотом управлялся, и в поле работал, а все же особенный был, видение одно помнил, как будто зовет его кто-то: “Никодим! Никодим!”, а он тогда еще Никитой бегал.

А потом юродивый один, как встретит его, так и обзовет “Хузъюгским пустынником”. А что это и где, кому ведомо? Так и запоминал Никита все это, и как родители то его умерли, поступил в монастырь Чудов. Хороший монастырь, благолепный, только столичный да и богатый для него слишком. Прожил он там 11 лет, а потом на север пошел, в Архангельский край, тут встретилось ему Кожеозеро. Но даже там было ему тесно, просила душа пустыни, чащи лесной, и нашел он такую пустыню на реке Хузъюге в 5 верстах от Кожеозера. Пришел, помолился, келейку поставил и прожил в ней, малюсенькой, 35 лет. Птица ли пролетала, зверь ли не боясь спешил по своим делам через “скит” преподобного, человек ли какой по нужде забрел – все видели Никодима только на молитве. Олени вокруг него собирались, а как станет он молиться, и польются слезы, и ланиты старческие просветятся каким-то теплым светом, то и они неразумные преклонят свои головы и тихо стоят так, будто молятся или думают о чем-то важном-важном.

Потом люди узнали, что лечит Никодим болезни: только попросит у Бога и поправится человек, хоть всю жизнь мучался и никакие травки не помогали.

Но и его не долго на земле славили люди – в назначенный срок сверкая ангельскими одеждами пришли к Никодиму два светоносных мужа: святитель Московский Алексий и преподобный Дионисий Радонежский – взяли его под руки и отвели ко Господу:

Но не больше двух веков блистала Кожеозерская обитель, где даже патриарх Никон пребывал некоторое время игуменом (а он превратил Кожеостров в полуостров, соединив с берегом земляной дамбой). Вскоре различные неустройства и особенно пожары привели монастырь в запустение. В 1758 году обитель приписали к Спасо-Преображенскому монастырю, а по учереждении штатов в 1764 вовсе упразднили в простой приход, да и тот потом приписали к прилуцкому приходу. Казалось, пропал монастырь, но нет, в середине XIX века его вновь возобновили по приказу Святейшего Синода, и целью его возобновления была борьба с расколом, таким свободным на севере. Так Кожеозерская обитель стала оплотом православия в Онежском, Пудожском и Каргопольском уездах.

А вот после революции, так же, как и другие обители, Кожеозерский монастырь перенес много испытаний и прославился мучениками. В 1918 в монастырь вошли красные. Игумена Арсения и часть братии большевики убили, заколов штыками. Но прошло несколько дней – и вдруг раздались орудийные залпы с берега, это части белой армии стали отбивать монастырь. Доныне видны в храмах и строениях монастырских пробоины той беспутной войны. Красноармейцев всех расстреляли, а остатки братии ушли с белой армией за границу.

Потом на месте монастыря была коммуна, и славно жила она здесь, пока не проела все монастырские запасы. Затем разместился тут поселок ссыльных – Кожпоселок, все так же и обозначенный на карте, но уже как “(нежил)”. В одном из дорожных болот все еще возвышается одинокий электрический столб – памятник той жизни. В 1954 году расформировали и Кожпоселок.

С того времени на Кожеострове лишь время от времени жили лесники. Затихла здесь жизнь, растворились над озером молитвы, смолкли хозяйские беседы, уже ни колокола, ни радиоприемники не пугали эту тишину, только старые волны по привычке умывали берег и мчались куда-то далеко, туда где на горизонте просвет между деревьями и не понятно уже где кончается это синее святое озеро и начинается Небо:

Однажды, в 1998 году, пришли в монастырь из Оптиной пустыни двое монахов и послушник с ними. Хотели здесь остаться – жили же здесь как-то раньше. Только столько скорбей выпало на их долю, что не выдержали монахи, ушли. А послушник то остался. Так и живёт там до сих пор, только не послушник он уже, а отец настоятель – иеромонах Михей. Это по званию, а по жизни сам себе батюшка настоятель, сам и священник, и послушник и простой трудник, трудяга то есть. Из года в год приходят в обитель монашествующие, привлекает их житие уединенное, удалённостью от суеты мирской. Только разве проживешь здесь: без света, без тепла, без продуктов, до первого жилого места 84 км: Вот и выдерживали дни, месяц, ну несколько месяцев. А отец Михей все живет – подвизается. Один он и службу служит: как проснется так и служба, и часы ни к чему, служит размеренно величественно, а поет как: только вот слушателей то у него нет, камушки только древние, да лики на простых, бумажных иконах, с того мира ему и подпевают. Один он и хозяйство ведет, – две лошадки у него, кормить надо, вот и заготавливает сено на зиму, а еще рубит дрова, рыбу солит, за огородом присматривает. Диво, что один он монастырь восстанавливает: вот в Тихвинском храме уже потолок настелил, окошки вставил, алтарную преграду соорудил, колокольчики повесил на звонницу. Недавно стали работать монастыре плотники. Вот как дело было. Приехал прошлым летом в гости к батюшке схимник один, из Троице-Сергиевой Лавры, и так понравилось ему, что запросился он остаться, а жил то на сеновале, все святых отцов читал да молился. Вот дал он батюшке денег и просил келью ему соорудить. Так и пришли в монастырь работники: стучат топорами, день за днем растет монашеская избушка. К чести сказать, мы были первыми монастырскими паломниками со времен революции. Батюшка так обрадовался, и совсем не знал что с нами делать, принимал как самых близких гостей. Послушанье дал для удовольствия – еду готовить. А что готовить то?

Хлеба в монастыре никакого нет, печь надо, да когда? К тому же все мы люди городские, батюшка ведь тоже из Москвы. Вот крупу кто-то пожертвовал. Зато сколько рыбы: сиги, налимы, двухкилограммовые окуни и еще вкуснейшие ряпусы (у нас – жареные, а у местных копченые).

Готовим на печке, нам это в диковинку, и все кажется вкусным. Уху едим на завтрак, на обед и ужин, а до сих пор не наелись. Еще просил батюшка малинки собрать для зимней простуды – зимы то ого-го, 40 градусов. А малинка эта по острову растет, по горкам, на солнышке греется, набрали ее много, сварили 2,5 литра варенья, а потом 1,5 литра и съели за разговорами. Батюшка с нами как с детьми малыми носился, вот на Илью пророка заказали мы батюшке службу, попросили послужить литургию. А для службы такой просфоры нужны, а когда их печь? А главное как? Пол дня и пол ночи их месили, потом они поднимались, потом пеклись, уф! И все это в полутьме, только тоненькая свечка мерцает. Зато на трапезе у нас лампадное освещение, батюшка покропит еду и нас святой водой, молитовки почитает, и мы берем щербатые миски и алюминивые ложки, придвигаемся к кастрюле с ухой и хлюпаем так аппетитно горяченным варевом. А ведь батюшке понравилось как мы готовим, “Три года, – говорит, – так не ел”, да и когда ему готовить то себе. С батюшкой разговариваем долго-долго, далеко уж за полночь, светать стало – ночи то короткие, говорит он и заглядишься на него случайно, думаешь – есть на Руси особая монашеская красота. Скромна она, а в этом сила ее. Русые локоны запрятанные под воротник, глубокие глаза, а долу опущены, прячется красота, и чем больше прячется, тем красивее.

Чудно, а ведь правда, нет в мире такой красоты, только в монастыре есть, где труды нечеловеческие, где и еда не та, и баня редкость, и не до сна тут, а в силе этой Господа ради любви все терпеть великая красота уже того мира, которая лицо и обыденное преображает.

И в разговоре эта красота есть: и голос по-другому льется, и слова другие, и чувствуешь, что есть сила у него так говорить, потому и уважают все, даже совсем чужие лесники и охотники, которые о Боге и слышать не хотят, а силе этой покорны и слушают.

Когда уходили мы – кланялись мощам преподобных Серапиона и Авраамия, похороненных под спудом уже несуществующей часовни – теперь это заросли иван-чая. Батюшка нас провожал, но уже по другой дороге. Перевез на моторке через Кожеозеро, потом через другое – Плоское, где водица чистейшая как в кружке серебряной Небесного Царя застыла. Потом шел с нами по лесу, и ел горстями чернику, когда мы запаздывали, потом по болотам, и подкармливал на привалах копченой рыбкой, чтоб не очень то унывали даже с мокрыми ногами. Так вышли мы к порубам, и именно он легко договорился с водителем супермаза довезти нас до железной дороги. В поезд мы тоже вошли вместе, еле попрощались, и сразу уснули от стольких впечатлений. А когда проснулись, батюшка уже вышел, и стало чего-то не хватать. И подумалось вроде бы столько впечатлений, такие геройства пережили, природу какую видели, древние храмы, озеро, а все это без батюшки не то, только с человеком, таким человеком все поукрасилось и смысл обрело.

P.S.: Летели деньки-недели, больше месяца уже прошло после нашей поездки, как вдруг в один из осенних вечеров телефон разразился поздним звонком. В трубке отозвался знакомый застенчивый голос. Это батюшка звонил из Онеги, от знакомых, спросить, как мы добрались, всё ли у нас в порядке. Рассказал он и о чуде, явленном в монастыре 14 августа. Ночью двое рабочих (неверующие) видели яркий столп света, выходящий из земли на том месте, где покоятся под спудом мощи прп. Никодима Кожеезерского. Так явил Господь знак Своего благоволения к возрождению затерянной средь тайги и болот древней обители…

Снова спросили мы отца Михея, нужно ли что-нибудь монастырю, может, не достает чего-нибудь? Всё есть, – последовал ответ. Как и прежде, не хватает одного – человеческих рук. Батюшке одному нелегко. Так что тот, кто хотел бы соприкоснуться с живым подвижническим бытом, вдали от любой цивилизации, знает, где есть место, в котором он нужен.

Как добраться?

Существует несколько вариантов. Можно ехать на Архангельском поезде до станции Порог или Вонгуда, оттуда добраться до Шомокши (на катере/лодке – летом, на снегоходе – зимой), а от Шомокши – уже до монастыря (дрезина/лесовоз/вездеход и пешком – летом, снегоход – зимой; у местных жителей техника в изобилии и берут они за провоз обычно не очень дорого).

Либо из Москвы до Вологды, из Вологды на Мурманской электричке до ст. Нименьга. От Нименьги каждое утро ходит вахтовка (автобус с лесорубами) до Нименгской вахты. А от вахты тропа идёт до самого монастыря – самый краткий путь, если пешком (30 км).

Первым вариантом мы добирались в монастырь, вторым – возвращались. Можно также от Порога добраться до посёлка Усть-Кожа, оттуда недалеко идёт старая монастырская дорога, она наиболее удобная для хотьбы, но и наиболее длинна – 80 км, причём в одном месте надо перебираться через реку Кожу.

И если вдруг кто-то из братьев возжелает во славу Божию и во спасение души потрудиться немного на восстановлении северной святыни, несомненно, милость Божия и заступничество преподобных отец Кожеозерских поможет и сохранит на пути в эту дальнюю обитель, как сохраняло нас.

Муромский Спасо-Преображенский монастырь («Спасский что на Бору») — мужской монастырь, расположенный в городе Муроме, на левом берегу реки Оки. Древнейшая иноческая обитель на Руси была основана князем Глебом (первый русский святой, сын Крестителя Руси великого Киевского князя Владимира). Получив в удел город Муром, святой князь основал княжеский двор выше по Оке, на крутом, поросшем лесами берегу. Здесь он построил храм во имя Всемилостивого Спаса, а затем и монашескую обитель.

Монастырь упоминается летописными источниками раньше всех других монастырей на территории России и фигурирует в «Повести временных лет» под 1096 годом в связи с гибелью под стенами Мурома князя Изяслава Владимировича.

В стенах монастыря пребывали многие святые: святитель Василий, епископ Рязанский и Муромский, святые благоверные князья Петр и Феврония, Муромские чудотворцы, преп. Серафим Саровский посещал своего сотаинника святого старца Спасской обители Антония Грошовника.

Одна страница истории монастыря связана с царем Иваном Грозным. В 1552 году Грозный пошел на Казань. Один из путей его рати лежал через Муром. В Муроме царь устроил смотр своему войску: с высокого левого берега он наблюдал, как ратники переправляются на правый берег Оки. Там Иван Грозный дал обет: если возьмет Казань — поставит в Муроме каменный храм. И сдержал слово. По его указу в 1555 году в городе был воздвигнут Спасский собор монастыря. В новый храм государь даровал церковную утварь, облачения, иконы и книги. Во второй половине XVII века в монастыре был построен второй каменный теплый Покровский храм.

Не лучшим образом сказался на жизни монастыря период правления Екатерины Великой — она издала Указ, по которому монастыри лишались собственности и земельных наделов. Но Спасо-Преображенский выстоял. В 1878 году со Святой горы Афон настоятелем архимандритом Антонием в монастырь была привезена икона Божией Матери «Скоропослушница». С тех пор она стала главной Святыней обители.

После революции 1917 года поводом к закрытию Спасо-Преображенского монастыря стало обвинение его настоятеля епископа Муромского Митрофана (Загорского) в соучастии в восстании, произошедшем в Муроме 8—9 июля 1918 года. С января 1929 года Спасский монастырь заняли военные и частично отделение НКВД, в это же время началось уничтожение монастырского некрополя, а доступ на его территорию гражданских лиц был прекращен.

Весной 1995 года воинская часть № 22165 покинула помещения Спасского монастыря. Наместником возрождающейся обители был назначен иеромонах Кирилл (Епифанов), которого встретила в древнем монастыре полная разруха. В 2000—2009 годах монастырь был капитально реставрирован при поддержке Счетной палаты Российской Федерации.

Село Веркола в Пинежском районе Архангельской области - одно из тех мест, которые принято называть «медвежий угол». Тайга, болота и более полусотни километров до ближайшей железнодорожной станции. За рекой, на противоположном берегу Пинеги стоит Артемиево-Веркольский мужской монастырь, основанный по велению царя Алексея Михайловича в 1648 году на месте обретения мощей святого Артемия. Летом туда можно добраться только по воде. Здесь нет экскурсий, туристов и толп паломников.

В монастыре всего сорок насельников - трудники и монахи. У каждого своя история. У каждого - своя дорога к Богу. Кто-то пришел «по вере», осознав этот шаг как личный выбор, кого-то привели «скорби» - заключение, зависимости, потеря близких, жилья, работы и невозможность обрести себя в светской жизни. Монастырь принимает всех. Кто-то приходит на несколько месяцев, кто-то остается навсегда и принимает монашеский постриг. Представляю вашему вниманию фотоочерк Алексея Сивкова о людях, чей жизненный путь непрост, о тех, кто не понаслышке знает, что такое нужда, благодарность и Вера.

Внутренняя территория монастыря. Трудник Михаил

«Здесь, в монастыре, - говорит Михаил, - как в армии или на зоне. Как ты к людям, так и люди к тебе».

Моему соседу по келье - Виктору - двадцать один год. Родом он из Холмогор - местный. Окончил школу, отучился на плотника, поработал на пилораме. Сначала ездил несколько раз в Сийский монастырь, потом пришел сюда. В трудники подался от отчаяния и пустоты. Первые две недели посещал все службы. Потом стало сложнее совмещать это с ежедневным послушанием. Виктор интересуется политикой и верит в «мировой заговор». «Без идеи, - говорит он, - жизнь пуста. А здесь душа успокаивается, и искуса меньше».

Быт в монастыре незатейлив. Банный день - он же день стирки. Не греть же воду дважды.

Вечернее чаепитие в келье

Перед сном зашел на огонек к отцу Серафиму (слева). У него гости - трудники Александр и Сергей.

Монах отец Иннокентий благословляет конюха Кирилла во время ежедневного крестного хода вокруг монастыря.

На первом этаже собора сейчас располагается склад. Здесь еще предстоят реставрационные работы. Второй этаж уже отремонтирован и используется для праздничных служб. Храм был возведен в XIX веке. В его строительстве принимал участие Иоанн Кронштадтский, который родился неподалеку, в Суре. В советские времена собор был разграблен. На уникальных фресках и по сей день остаются «автографы».

Едем в лес на заготовку дров. Конь Иртыш остановился посреди лужи. Трудник Кирилл ласково называет его упрямой скотинкой и говорит, что пока не напьется - с места не сойдет.

Монах отец Петр

«В миру был музыкантом, барабанщиком, - рассказывает Петр. - Во время третьего срока познакомился с батюшкой, который приезжал к нам на зону. Стал читать, думать…» В обители он уже восемь лет. Три года назад постригся в монахи. Сейчас он звонарь и банщик. Такие послушания.

Привезли дрова. Монастырю нужны большие запасы. Конец сентября, а в октябре на Пинеге выпадет первый снег. Зимы здесь долгие и холодные.

Распогодилось. По осени такое случается нечасто. Надо использовать эту возможность, чтобы закончить работы под открытым небом.

Артем из Владимира. Только что вернулся с пасеки. Послеобеденное послушание: заготовка дров для трапезной.

Собранная несколько дней назад морковь просыхает в одном из помещений игуменского корпуса. В этом здании до середины 90-х располагалась Веркольская общеобразовательная школа. Сейчас здесь селятся паломники, которые приезжают на большие праздники.

Приезжали в монастырь паломницы. Дело к зиме идет - самое время помочь братии сделать овощные заготовки и компоты. Женское присутствие вносит в мужской коллектив определенное оживление. Даже самые суровые аскеты начинают улыбаться в усы.

Вечером братия собирается вокруг экрана. Импровизированный кинозал объединяет людей разных поколений. Кино показывают на телефоне Михаила. На днях Василий и Виктор смотрели «Римские каникулы» Уайлера, сегодня на вечерний киносеанс заглянул пастух Николай. Миша скачал «Парк юрского периода».

Ходили в часовню святого отрока Артемия Веркольского, которая была возведена на предполагаемом месте обретения его мощей. Возвращаясь, свернули с дороги. На обочине - три заброшенных дома. К избам ведут свежие следы - трава примята. Охотники, может, заходили передохнуть или грибники. В доме нашли книгу «Сказание о флотоводце», написанную в середине прошлого века. Желтые от времени и влаги страницы, распухшая картонная обложка.

Интерьер одного из брошенных домов. Такое впечатление, что хозяева покинули его несколько дней назад.

Михаил потянул на разгрузке продуктов спину. Решил «отвисеться» на перекладине. Скоро почти год, как он в монастыре. Привез его сюда крестный - подальше от цивилизованной жизни.

Вечерами за чашкой чая Василий любит рассказать о своих мирских похождениях. Их было немало за долгую жизнь. И скучной ее не назовешь.

Воскресная служба

На воскресную службу и на праздники из-за реки приезжают жители Верколы. В храме немноголюдно, можно сосредоточиться на молитве. Чтобы не мешать, снимаю из-за двери.

Отец Иосиф, наместник Артемиево-Веркольского монастыря

Молебен об усопших.

Котиков любят все

Духовник Артемиево-Веркольского монастыря иеромонах Венедикт снимает на телефон постоянного насельника - кота Монаха. Как и вся братия, Монах всегда в черном. Его послушание - ловля мышей. Работы у Монаха много.

Успенский собор Артемиево-Веркольского монастыря

На храме пока временная кровля. Восстановление обещает быть долгим.

Вечереет, холодно

Михаил из Мурманска. Вспоминает, что первую неделю в монастыре было очень трудно, морально и физически тяжело. Отпивался чагой - настоем на березовом грибе. «Давно хотел в монастырь, и вот сейчас понимаю, что вовремя поехал сюда, - говорит он. - Иначе бы сел. Снова».

Беседы с монахом Диодором (Ларионовым)

Монах Диодор (Ларионов), насельник Богородице-Сергиевой пустыни, которая располагается недалеко от Йошкар-Олы.

Отец Диодор в настоящее время хорошо известен как богослов, патролог, переводчик, специалист по средневековой византийской философии и каноническому праву. Его книги, статьи, выступления обсуждаются не только в церковных, но и в светских кругах. Некоторые церковные и светские ученые его считают одним из самых перспективных молодых богословов Русской Православной Церкви.

Часть 3

Богородице-Сергиев монастырь

Сегодня мы вновь встречаемся на волнах нашего радио с монахом Диодором (Ларионовым), насельником Богородице-Сергиевой пустыни. В прошлых передачах отец Диодор рассказал о своей встрече с Церковью, о выборе монашеского пути. Мы успели поговорить о добродетелях и страстях человека в современном мире, о промысле Божием и настоящей свободе. Наша сегодняшняя передача познакомит слушателей с историей и жизнью монастырского храма.

Мужской монастырь — Богородице-Сергиева пустынь расположен на берегу быстрой неширокой реки, от мирской суеты он отделен густым лесом. И тем большее впечатление остается от встречи с удивительно красивой монастырской церковью, небольшими ухоженными жилыми и хозяйственными помещениями, садом на территории монастыря. Богослужения совершаются в церкви Явления Божией Матери преподобному Сергию Радонежскому, построенной в традициях русского деревянного зодчества. Но на территории монастыря есть и домовый храм в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи. Правда, пока он еще не готов к совершению служений.

Здесь разбиты цветники, высажены деревья редких хвойных пород. Все постройки - домики, храмы, изгороди обители - деревянные. Везде порядок, во всем гармония. При этом сейчас в монастыре подвизается всего лишь два монаха – о. Диодор и о. Константин.

Основной богослужебный храм стоит как раз в удивительно живописном месте, на довольно высоком берегу небольшой, но быстрой реки.

Что это за уголок? Как здесь появился этот монастырь, выросший в наше время? И что здесь было раньше, до монастыря? Кстати, как называется эта река, обращаемся мы к о. Диодору?

Река – Рутка. Потому что она такого цвета, коричневого. Она впадает в Волгу, здесь тридцать километров до Волги.

А течение такое быстрое…

Ну, течение быстрое, хотя оно немножко замедлилось по сравнению с тем, что раньше здесь было. А вторая речка, там, за бугром, называется Студенка.

Здесь же вокруг леса. По рассказам, здесь со старых времен занимались добычей леса. До революции здесь жил лесопромышленник Шишкин, леса им принадлежали. Я думаю, что, скорее всего, и художник Шишкин из этих же Шишкиных… Они были купцами, вся семья. Все родственники, братья и сестры занимались купеческим ремеслом. У них усадьба была, дом в Елабуге. Вы там не бывали? Такой красивый городок! Замечательный. Цветаева там почему-то страдала, видимо, ей нужна была среда московская, там, где можно было общаться. Хотя, может быть, там в то время тяжело было. Но на самом деле городок Елабуга такой красивый, на Каме, в Татарстане. И все картины Шишкина, похоже, оттуда: все леса его, все мишки на дереве. Все оттуда.

И вот, эти наши места принадлежали лесопромышленнику Шишкину. До революции здесь занимались лесозаготовками. Недалеко построили кирпичный завод на озере. Тут есть Щучье озеро. Там сейчас стоят только остатки этого здания. Здесь была проложена железная дорога от Рутки до Волги. И именно здесь добывали лес и сплавляли по реке в Волгу. После революции, когда все это хозяйство разорили, Шишкиных выгнали. Советская власть тоже занялась лесозаготовками. Здесь основали лесоучасток Студенка, как раз на этом месте. И здесь построили поселок.

Поселок был большой?

Да, довольно большой. Здесь школа была, магазин.

И, наверное, церковь была?

Нет, церкви не было. Это же был советский поселок. Его основала советская власть где-то в 30-х годах. Какое-то время он просуществовал, потом, в 60-х годах, открыли Чебоксарскую ГЭС. Там восемь турбин, четыре из которых еще до сих пор не запущены. А четыре запустили в 1968 году, и уровень Волги поднялся, произошло изменение местного микроклимата. Во-первых, затопило все берега. По берегам Волги были прекрасные русские села, вот их и затопило. А марийские села стояли в лесах, они и остались. И среди русских деревень была деревня Корытня. В 1968 году ее затопило, осталась одна церковь, которая, видимо, стояла на пригорке. А дома стояли по берегу, от них ничего не осталось. Все уехали. Кроме того, поднялся еще уровень грунтовых вод, произошло заболачивание всех лесов. Деревья стали болеть, гнить, замедлился рост сосен, сосновый лес немного испортился. Образовалось много болот. Раньше их было мало, в основном были озера, а сейчас одни болота. Помимо всего этого, поскольку уровень Волги поднялся, движение всех маленьких речек, которые впадают в Волгу, замедлилось, из-за этого они обмелели. А раньше они были глубокими, по ним сплавляли лес, говорят. Сейчас это уже невозможно, там воды по колено. Весной еще речка полноводная, а к августу уже совсем мелко.

Итак, лес перестали сплавлять, поселок расформировали, и люди отсюда уехали. А вторая причина была в том, что, видимо, выработали нормы леса. В советское время были другие нормы лесозаготовок, чем сейчас. Сейчас ведь все подряд рубят, никаких норм нет, все деревья вырубают. Причем, ничего не сажают. Расчисткой не занимаются, новый лес не сажают, мусор не убирают, все бросают. Вырубили – бросили, вырубили – бросили… Сейчас вот так.

Потому что этим сейчас занимаются частные компании?

Ну да! А раньше были нормы, за этим строго следили, лес возобновляли, сажали новые деревья, расчищали. Там были огромные штрафы, если бросишь мусор. И вот в 1968 году все нормы были выработаны. И, скорее всего, из-за этого поселок решили расформировать, лесозаготовки прекратились, люди разъехались, срубы разобрали, все увезли. И не только этот поселок. Здесь есть несколько других деревень, которые тоже практически без людей остались.

В Студенке никого не осталось, кроме одного человека, который сказал: «А я никуда не поеду». И он так и жил до недавнего времени в километре от нас, Борис Константинович Зайцев. Одичал совсем. У него были козы, он питался козьим молоком. Он почти слепой, ему сейчас уже лет восемьдесят пять-восемьдесят шесть. На службу он мало приходил, но несколько раз все же бывал. Это все, что осталось от той деревни.

Монастырь начался здесь с того, что сюда приехал наш прежний настоятель, отец Давид. Он родом из Казани. Там он родился, потом учился в Йошкар-Оле, на лесотехническом факультете Политехнического института. Там он стал в церковь ходить, и старенький батюшка отец Евгений направил его в семинарию, в Троице-Сергиеву лавру. Он поехал в семинарию, и такое на него произвели впечатление монахи, церковь, что он сразу же, на первом курсе, вступил в монастырь. Его постригли быстро, примерно через год. Тогда молодежь сразу привечали, ее же мало было. Постригли и рукоположили во диаконы, во священники, он сразу стал иеромонахом, священником. Наместник взял его в свои покои, помогать. Он стал келейником наместника. Тогда наместником Троице-Сергиевой лавры был наместник Алексей, который сейчас, кажется, митрополит Тульский.

После этого отец Давид практически перестал учиться: он оказался в монастыре, у него сразу послушания. А у наместника работа какая? Принимать гостей, всякие дипломатические встречи устраивать, приезжали иностранцы. После того отец Давид попросился куда-нибудь на приход и уехал на Украину. Потом как-то приехал в Казань, а там как раз открыли Иоанно-Предтеченский монастырь, в центре Казани. Отец Давид просто в отпуск приехал, а владыка Анастасий подписал письмо патриарху, чтобы его назначили наместником.

Я тогда уже ходил в церковь, помню, как отец Давид все время говорил: «Надо в лес уходить, надо в лес! Монашество должно быть не в центре города, а в лесу». Мы, дети, которые ходили на беседы с ним, его слушали. И он нам все время говорил, что надо идти в монастырь, объяснял, что монастырь должен быть в лесу, как у преподобного Сергия. Должен быть такой скит, и это правильно. А потом, в какой-то момент, отец Давид пропал. Спрашиваем, где он? Говорят, его нет, он уехал куда-то, вообще ушел за штат, на покой.

Через некоторое время он мне как-то позвонил, я узнал, что он в Марийской республике. Я подумал: и где это Марийская? Мне казалось, что это где-то в Сибири, далеко, на краю света, стал искать на карте, смотрю – она рядом, недалеко. И вот отец Давид там обосновался. Первое место для монастыря он выбрал недалеко отсюда, вниз по Рутке. Местечко называлось Потапкино. Там они и начали строить скит. Все, как и хотел отец Давид: маленькую келью с маленькой церковью при ней, потом маленькую баньку, маленький сарайчик, хлев. Я туда приезжал летом, помогал работать. Тогда там действительно были очень тяжелые условия: тяжелый труд, все очень скудно… Отец Давид там жил не один. У него были две послушницы, которые сюда за ним приехали с Украины, помогать.

Но вскоре на праздники люди уже в тот храм не помещались, поэтому решили искать для монастыря новое место, стали ездить по окрестностям. Он вообще искал по всей Марийской. С ним ездил брат того самого Бориса Зайцева, о котором я упоминал, Алексей Константинович. Вот он и сказал отцу Давиду: «Есть такое место, где раньше была деревня Студенка. Давайте туда съездим, посмотрим». Они приехали, посмотрели, им показалось, что место здесь наиболее подходящее. Во-первых, здесь и речка чистая, вода рядом, и высокий берег, большое пространство. И линия электропередачи есть, уже можно подсоединиться. Там даже стояла трансформаторная будка, все готово, только подсоединяйся. И где-то в 1996 году отец Давид начал перебираться на это место. Срубы разобрали, перевезли их сюда и постепенно стали здесь строиться. А через два года уже стали возводить храм, постепенно его строить. Вот только не знали, как его назвать. И вот тогда, в 1998 году, владыка пожертвовал в монастырь икону. Это икона Явления Божией Матери преподобному Сергию.

(о. Диодор подводит к главной иконе храма – Явление Божией Матери святому Сергию Радонежскому).

У этой иконы тоже очень интересная история. Она несколько лет стояла у владыки в кабинете. Когда он передал икону в монастырь, ее в течение трех дней несли сюда крестным ходом из Йошкар-Олы. Первые пятьдесят километров прошли до одной деревни, там ночевали, потом дошли до Килемар, там ночевали в клубе на полу, расстелили матрасы. А потом ее уже принесли сюда, в этот храм.

И вот сначала сомневались, как же назвать монастырь, потому что построен новый храм. Предыдущая церковь была освящена во имя Иоанна Предтечи. А вот как назвать новый храм? Ведь как его назовешь, так и монастырь будет называться. Отец Давид хотел как-то связать название с преподобным Сергием, потому что почитал его. А тут владыка и икону отдал – явление Божией Матери преподобному Сергию.

Сама икона попала к владыке тоже интересным путем. Ее украли где-то на севере. Обычно украденные иконы прячут и переправляют в другой конец, чтобы ее не нашли. Продают ее где-нибудь в другом месте. Так она попала в Марийскую. Никто не хотел ею заниматься, обратились к Валерию Алексеевичу. Он в то время был бандитом, но теперь он покаялся, стал очень верующим, активным нашим прихожанином. А в то время он был неверующим, про Церковь вообще ничего не знал, даже представления не имел. Ему и предложили: есть икона, не хочешь ли ее продать. Он ответил: «Да ну, зачем мне это, не буду я этим заниматься». Но потом согласился. Затем, в результате каких-то их разборок, икона осталась у него. Он и его товарищи не знали, что же с ней сделать. Положили ее в машину и повезли куда-то, может быть домой. И тут заметили, что параллельно с ними едет какая-то машина: то ли полицейская, то ли ОМОН. И из машины смотрят на них. Они прибавляют скорость – те тоже прибавляют скорость. Потом эта машина пошла им наперерез, водитель очень резко затормозил, Валерий Алексеевич успел подумать: ну, сейчас точно перевернемся. Торможение было очень резкое. «Потом, — вспоминал Валерий Алексеевич, — смотрим: нет, не перевернулись, целы. Ничего вообще не произошло. И другая машина вдалеке стоит, никто к нам не подходит». Они вышли, осмотрели машину – ни одной царапинки нет! Как же так? Должна была быть большая авария! Валерий Алексеевич говорит: «Это какое-то чудо! А, может быть, это из-за иконы?» Все согласились, что это точно из-за иконы и решили ее отдать в церковь. И Валерий Алексеевич до сих пор удивляется: «Как мне такая мысль пришла, про церковь, я даже не знаю. Я про церковь ничего не знал, но понял, что нельзя эту икону продавать». Так она оказалась у владыки и находилась у него долгое время.

После этого Валерий Алексеевич про икону ничего не слышал. И как-то по телевизору увидел, как у владыки брали интервью, в его кабине. А икона стояла как раз в кабинете. Валерий Алексеевич и говорит: «О, вот моя икона!»

Чрез какое-то время он поехал на рыбалку, на речку. И вот он рассказывает: «Сижу я под мостом, рыбачу. Слышу – что-то поют на мосту. Я из-под моста вылезаю, высовываю голову: батюшки, «мою» икону несут! Я кричу: «Куда икону-то несете?» И мне ответили, что несут в монастырь».

(Дальше совершилось настоящее чудо. Этот человек, жизнь которого шла самыми кривыми путями, решил узнать, где этот монастырь, и навестить икону, которую он мысленно называл своею. Так он впервые встретился с Православной Церковью).

Потом Валерий Алексеевич приехал в монастырь, посмотрел здесь все, упал на колени перед иконой, впервые помолился. Из-за этой иконы он вдруг так проникся… С тех пор постепенно в нем стала вера расти, он покаялся, бросил все эти свои разбойные занятия, перестал заниматься преступной деятельностью, которая является грехом, стал исполнять заповеди, по-христиански жить, каяться. И сейчас он так много говорит о покаянии, о грехах. Стал совершенно другим человеком. Он говорит: «Что бы тут ни случилось, я всегда буду в этот монастырь ездить, меня эта икона в Церковь привела!»

И вот эту икону сюда принесли, она у нас тут осталась, и монастырь стали называть Богородице-Сергиевым. Примерно в то же самое время узнали, что в Йошкар-Оле до революции, когда город назывался Царевококшайск, там тоже был Богородице-Сергиев монастырь. По всей видимости, это был единственный в дореволюционной России монастырь с таким названием – Богородице-Сергиев. Я стал думать, а почему он так назывался, если там главный храм – Вход Господень в Иерусалим? Обычно ведь и храм, и монастырь называются одинаково. Значит, там должен был быть Входоиерусалимский монастырь, а он почему-то назывался Богородице-Сергиев. Потом мы узнали, что там, оказывается, была чудотворная икона Явления Божией Матери преподобному Сергию!

Вот такая же икона там была?

Да, только маленькая. Народ ее очень почитал, и, по всей видимости, в народе стали монастырь называть Богородице-Сергиеввым, из-за иконы. К этой иконе ходили, молились. Это моя версия, другого объяснения я не вижу. Поэтому Богородице-Сергиев монастырь – это народное название. После революции монастырь закрыли, все там разрушили, сестер сослали в лагеря, послушницы разбежались, ушли в мир. Ну, в общем, разорили монастырь. Там некоторое время артель была, потом и ее закрыли. Но оказалось, что эта икона сохранилась, ее обнаружили в музее.

В краеведческом музее?

В краеведческом. Там большие подвалы, в которых много всего, что не помещается в выставочных залах. Мы к ним обратились, чтобы нам отдали эту икону. Директор подписал прошение, совершенно непонятно, каким образом. Они больше ничего не отдали, только эту икону. Ни до того, ни после ничего из музея не отдавали. Чудо! А эту икону передали нам, в наш монастырь, не куда-то! Она у нас в ризнице лежит, мы ее выносим на праздник Явления Божией Матери. Такая вот, аналойная икона. Ее надо немного подреставрировать, там кусочек, краешек, откололся. Это XIX век, там простое письмо, ничего особенного, просто она связана с историей монастыря и была, видимо, почитаемой в городе.

Да, это Господь привел к вам эти две иконы!

И обе – Явление Божией Матери! Само Явление Божией Матери есть в житии преподобного Сергия. Божия Матерь явилась с двумя апостолами при пении «Се Пречистая грядет». Это событие, конечно, было главным в жизни преподобного Сергия. А второе, тоже важное явление было у преподобного Сергия, когда он вышел на порог кельи ночью и увидел в небе множество птиц. И ему голос сказал: «Сколько видишь птиц на небе, столько же у тебя будет учеников». Это было пророческое явление. Оно практически буквально исполнилось, потому что уже при жизни преподобного Сергия около семидесяти монастырей было основано его учениками. А после его смерти – еще около четырехсот монастырей по всему северу Руси.

Когда преподобный Сергий начинал монашеский путь, только-только закончилось переселение славян в наши земли. Они в XI-XII веке переселялись с южной Руси, с Киевской, из-за того, что там были набеги половцев, печенегов, междоусобные брани. Славяне шли потоками, массами. Была эмиграция на север, все шли в северные леса: в Суздальскую Русь, во Владимирскую, Ростовскую, постепенно двигались в Московскую. И монастырей вот в этой северной части еще не было. В городах были монастыри. Основывали город и сразу же там основывали обычно городской монастырь. В Москве, например, Чудов монастырь и еще несколько. А вот таких, чтобы за чертой города, где-то в лесу, тогда не было. Поэтому те, кто хотел подвизаться не в городе, а вести более уединенный образ жизни, уходили в пустыню, в лес. Вынуждены были уходить и жить в лесу, как, например, преподобный Сергий.

До этого вся монашеская традиция была в Киевской Руси. Там был устав, который ввел преподобный Феодосий Печерский. Они же перевели византийский греческий устав из Студийского монастыря. По этому уставу жили все монастыри на юге Руси. А здесь, на севере, неизвестно, какой был устав в городских монастырях, а пустынножители жили по скитскому уставу. Эти два устава отличаются. При общежительном уставе у монахов все общее, у них есть общий игумен как духовник, ежедневные общие службы, они не имеют своего имущества, всем занимается специально поставленный человек – эконом или игумен, он распоряжается этим, выдает сколько нужно каждому по нужде, у всех общая жизнь. Это общежительный устав. А если в монастыре скитской устав, то каждый держит какое-то собственное маленькое хозяйство, имеет какое-то имущество, конечно скромное, но тем не менее. Преподобный Сергий начинал жить по скитскому уставу. В его житии описывается, как он срубил себе келью и помогал рубить кельи монахам, которые к нему приходили. Они себе строили домики и жили там своим хозяйством. У каждого было немножко продуктов, каждый питался отдельно. На службы все вместе они собирались только по воскресеньям, а всю неделю жили отдельно. Вот такой был скитской устав. Святыми отцами он считается не лучшим: когда человек своим хозяйством живет, это располагает к тому, чтобы только о себе заботиться, больше думать о себе, заниматься собой. Располагает к некому эгоизму. Поэтому такой устав считается несовершенным. Совершенным считается общежительный устав.

И однажды к преподобному Сергию приехал архимандрит из Греции с письмом от патриарха Филофея. Тоже знаете из его жития, да? Патриарх Филофей написал в письме, что мы о тебе слышали много хорошего, что мы тебя благословляем. Он прислал ему патриарший крест, который теперь в Серапионовой палате хранится. И написал: «Все у вас хорошо, только одного вам не достает: общежительного устава». И, говорят, патриарх прислал преподобному Сергию общежительный устав. Интересно, что это был за устав…. Только я нигде не могу его найти. Что это был за устав, не знаю. И преподобный Сергий сразу ввел у себя вот этот общежительтный устав. В житии описано, что он очень обрадовался, что патриарх ему прислал вот такое письмо, и благословил такой устав. Устав ему понравился. И по примеру Сергия все остальные монастыри, которые основывали его ученики, вводили такой же устав. Можно сказать, что преподобный Сергий является как бы отцом русского монашества. Великорусского. Если истоки монашества идут из Киево-Печерской лавры, то та традиция, которую, например, мы переняли, идет уже от преподобного Сергия. Поэтому для русского монашества преподобный Сергий – тоже как один из отцов-основателей нашей великорусской монашеской традиции.

(От главной храмовой иконы мы направляемся к другим иконам, написанным уже в наше время. Слушаем отца Диодора).

Вот, видите, тут икона казанских святых. Здесь изображен город Казань, Казанская Божия Матерь, казанские святители, преподобные, мученики. Почему тут изображены казанские святые? Потому что Марийская входила в казанскую губернию и в Казанскую епархию вплоть до нашего времени. В двадцатые годы ХХ века была основана Марийская епархия. Некоторое время она просуществовала несколько лет, пока был епископ Леонид. Потом его расстреляли. И епархию опять присоединили к Казанской, и только с 1993 года стала существовать опять отдельная Марийская. А до этого она все время принадлежала Казанской, со времен Ивана Грозного, когда он присоединил Казань, до нашего времени. Казанская губерния была настолько огромной, что она занимала пространства от Казани до Сибири и от Вятской епархии до Астраханской. Постепенно она сокращалась, потому что отделялись отдельные губернии. Но до революции Казанская губерния все равно была очень большая. Вот, Чувашия входила в нее, был Чувашский уезд, часть Вятской губернии сюда же входила. Поэтому все православные истоки в Марийской связаны с казанскими святителями, с деятельностью Казанской епархии.

Со взятием Казани Иваном Грозным связаны два события, которые относятся к нашему монастырю. Когда Иван Грозный пошел на Казань, рассказывают, что они сплавились по Волге, основали там город Свияжск и уже оттуда напали на Казань. На самом деле, как оказывается, было два похода, шло два войска. Сначала, за год до похода, войско спустилось и основало город Свияжск во главе с воеводой. Там сразу же основали Успенский монастырь и другой монастырь, преподобного Сергия. В нем была чудесная чудотворная икона преподобного Сергия, написанная на доске от его гроба. В медном окладе, такая древняя, очень красивая икона. Говорят, ее в монастырь привез святой Герман, первый настоятель Свияжского монастыря. В житии преподобного Сергия я потом вдруг нашел такой случай: однажды к святому Герману приходит посольство от местных старейшин. Они и говорят: «Ты нам объясни, что тут происходит. Какой-то старик ходит по нашим лесам, все крестит крестом, благословляет, кропит святой водой, и раздается пение и колокольный звон. Поскольку мы узнали, что у вас тоже так – и звонят, и с крестом, вот и решили у тебя спросить: что он хочет? Объясни нам. Его видели многие наши жители, старейшины видели. Объясни нам». Святой Герман стал объяснять: раз он ходит с крестом, значит, хочет, чтобы вы обратились в православную веру. Стал им о православной вере рассказывать. Они зашли в храм, увидели икону преподобного Сергия и говорят: «А вот этот старик ходил». Узнали его. Это был преподобный Сергий.

И мне сразу показалось, что неслучайно первый, кто проповедовал христианство в Марийской, оказался сам преподобный Сергий. Это был период сразу после похода или чуть до него. Марийцы были союзниками московского царя в войне с казанским ханством. Они были проводниками через леса. Они себя булгарами называли. Их собственный хан в то время умер, и они пригласили родственников этого хана из крымских татар. Там была династия Гиреев. Они практически не жили тут, приезжали в Казань, грабили тут всех вокруг: на марийцев нападали, на нижегородские земли нападали. Собирали награбленное и увозили обратно к себе в Крым. Приедут-уедут. Вот марийцы и стали союзниками московского царя, потому что надоели эти набеги на русские земли. Нужно было этому положить конец. Марийцы плакали от этих татар, поэтому и помогали русским.

Отец Давид говорил, что, приехав сюда, он слышал часто, как местные говорили: « А вон, они монастырь основали на Ратной дороге». Он стал спрашивать, что это за «Ратная дорога», почему ее так называют. Все отвечали, что не знают, но так, например, всегда говорила бабушка или дедушка. Это слышали от предков, а почему так называется, не знают. Но знают, что это Ратная дорога, которая идет через монастырь. Отец Давид все недоумевал. А потом мы как-то проезжали мимо Шаранги (это тут недалеко от нас, там Нижегородская область начинается). Смотрим, в поле стоит огромный памятник, три шлема. Подъехали посмотреть, что это такое. А там написано: «Памятник в честь воинов, участвовавших в походе Ивана Грозного на Казань». Откуда в этих лесах воины? Как они сюда забрели? Оказалось, в Шаранге есть музей похода Ивана Грозного на Казань. Здесь находили много фрагментов утвари, оружия, еще чего-то. Были обнаружены даже захоронения. И оказалось, что войско-то шло через эти леса. От Нижнего Новгорода, оказывается, царь пошел через леса, чтобы окружить Казань. То есть, было два войска: одно войско с воеводой спустилось до Свияжска, возможно, это был отвлекающий маневр, потому что все это на виду. А другое войско тайком пошло через леса, на случай, если хан с ордой приедут опять из Крыма, с большим войском. Они должны были воспрепятствовать ему и встретить его там. Из-за этого и пошли через леса. И марийцы были их проводниками. И вот эта дорога на Казань, Ратная, как ее до сих пор называют, идет как раз через наш монастырь. Царь был еще молодой, благочестивый, в то время, молился. Он пошел к игумену Троице-Сергиевой лавры за благословением на этот поход. И игумен дал ему в благословение икону. Какую? Явление Божией Матери преподобному Сергию. И царь с войском шел в поход с иконой Явления Божией Матери. И с этой иконой, оказывается, проходили походом через наши места. Мы когда узнали это, так поразились: надо же, мы здесь основали монастырь, к нам принесли эту икону, она же не случайно к нам попала! Одну икону, потом другую получили. И много лет назад здесь тоже проходило войско с такой же иконой. А местные бабушки теперь говорят: «Вот, икона вернулась на свою дорогу! Все правильно».

Вот такая история нашего монастыря. Сначала, когда мы тут обосновывались, думали: вот, монастырь новый, нечего рассказывать. Мы приехали, построили, живем. Никакой истории. У нас же все монастыри древние. Но история как-то сама тут обнаружилась.

А сейчас, в наши дни, вы чувствуете помощь преподобного Сергия Радонежского?

Мы всегда ему молимся, считаем его своим покровителем. Если уж он покровитель русского монашества, то наш монастырь тем более считает его своим отцом духовным, покровителем.

Но у нас есть еще второй покровитель – святой Нектарий (Эгинский). Мы построили храм и освятили престол в честь иконы Явления Божией Матери. А здесь у нас придел, посвященный святому Нектарию. Отец Давид очень почитал святого Нектария. Первый раз, когда он съездил в Грецию, его свозили на Эгину, к мощам. Там он и узнал про этого святого. Они с отцом Лонгином, который сейчас митрополит Саратовский, стали читать про него, и о.Лонгин напечатал тогда житие, перевели житие с французского языка. Эту книжечку сразу раскупили. Потом я пришел в монастырь, я занимался как раз переводом. Отец Давил попросил у владыки Лонгина права на эту книгу, и он нам разрешил ее переиздать. В первый раз тираж был десять тысяч, и его сразу быстро раскупили. Сейчас у нас второй тираж лежит, но мы его особо не распространяем. Помимо жития мы сюда включили и письма монахиням. А отец Давид, почитавший святого Нектария, даже одному из монахов дал имя Нектарий.

Когда я поехал учиться в семинарию в Грецию, отец Давид мне говорит: «Вот, там святой Нектарий! Если сможешь, ты там побывай, попроси у них для нас мощи. Может, они нам мощи дадут». Я поехал учиться, об этом забыл. Денег у нас там не было, стипендии еле-еле хватало на жизнь, ездить никуда далеко не могли. А на Эгин ехать все-таки далеко, нужно было 40-50 евро. Для нас, студентов, это вообще невероятная сумма, мы бы не смогли заплатить. И мы об этом даже не думали. А когда стали ездить в монастырь к отцу Никодиму, он однажды мне говорит: «Мы тут собираемся на Эгин. Там будет конференция по монашеству и всенощное бдение. Приедут монахи из разных монастырей. Я тоже поеду, и у нас в машине есть одно место. Хочешь поехать с нами?» Я говорю: «Конечно». И мы поехали вместе.

По дороге я у отца Никодима спрашиваю: «А там нельзя мощи святого Нектария попросить?» Он говорит: «Ты что! Его же почитают во всем мире, все хотят его мощи. Они вообще никому не дают. Надо обращаться к епископу, но к нему, во-первых, вообще не попадешь, а, во-вторых, он не благословит. Это невозможно». Ну ладно. Невозможно так невозможно.

И вот мы приехали туда, молились, на службе были. Всенощное бдение длилось всю ночь. Началось в девять или в десять вечера – и до одиннадцати утра. А потом литургия. Я уже на литургии сидел полусонный. Смотрю, отец Никодим мне машет из алтаря. Я ему кивнул пару раз. Потом он выходит, идет ко мне. Как раз пропели запричастный стих, была пауза, и он ко мне бежит, радостный: «Слушай, ко мне сейчас подошел мой старый знакомый, архимандрит, которого я не видел двадцать лет. Он отвел меня в сторонку и спросил, нужны ли мне мощи святого Нектария. Я сказал, что нужны, и он мне дал частицу мощей святого Нектария. А я сразу про тебя вспомнил, ты же спрашивал. Наверняка из-за этого к нам святой Нектарий и пришел: хочет к вам в монастырь попасть. Поэтому я половину оставлю нам в монастырь, а половину отдам вам».

Там сделали серебряный мощевичок, куда поместили мощи святого Нектария и еще святого Афанасия. Мне дали мощевичок, я позвонил отцу Давиду и сказал, что теперь у нас мощи есть. И я мощевичок все время хранил у себя, пока там учился. Он у меня стоял в комнате, потом я его вез в верхнем кармане. Приехал сначала в лавру, в Москве был. Потом с поезда из Москвы сразу поехал сюда, в монастырь. Мощи встречали здесь колокольным звоном, с тех пор здесь у нас есть мощи святого Нектария.

А икона святого Нектария уже была у вас?

Потом, когда привезли мощи, написали икону. И тогда же решили делать придел Святого Нектария.

То есть теперь у вас два святых покровителя: святой Сергий и святой Нектарий. А что-то о дне сегодняшнем Вы можете сказать? То, что считаете возможным? Как сегодня живет монастырь? Кто к вам приезжает, что у вас за приход?

Нет, у нас, прежде всего, монастырь, а не приход. Основная наша идея – чтобы тут существовал монастырь с уставом для монашествующих. Чтобы были благоприятные условия для них. А для этого что надо? Нужно, чтобы не было такого свободного доступа паломников, какое-то ограничение нужно. Мы стараемся ограничивать. Поэтому и загородились сейчас, чтобы хотя бы внутренняя территория была недоступна. Потому что раньше у нас все было открыто, все ходили, где угодно. Люди же как считают: монастырь – это типа музея, можно заходить, куда хочешь. Даже в келью заходили: «Ой, здрасте! А я хотел вот посмотреть монастырь». «Ну, подождите, я к вам выйду». А сейчас мы, в первую очередь, сделали везде ворота.

А сама наша монастырская жизнь, конечно, подчинена уставу, для нас это главное. На первом месте у нас служба, суточный круг богослужения. Но поскольку нас всего двое, мы немножко сокращаем, не полностью вычитываем. Допустим, на утрене мы читаем одну кафизму, а не две и не три. Иногда ведь, в некоторые периоды положено три кафизмы читать на утрене, а мы читаем одну. Ну, еще библейские песни не поем. Третий, шестой час и изобразительны не читаем. А остальное все читаем: полуночницу, утреню, первый час, Апостол и Евангелие дневное, потом вечерня и повечерье. Такой у нас устав. На повечерье, обычно, поем канон Божией Матери, который в октоихе положен, ежедневный канон. А остальное – работа, обустройство – все это уже далеко не первостепенно. Это уже, наверно, третьестепенное дело.

А вам в монастырь нужны ли помощники? Если те, кто нас слышит, захотят помочь, посмотреть? Будет ли вам помощь от этого?

Монастыри все разные. В крупные, большие монастыри приезжают всегда кто угодно и когда угодно. Там принимают, у них есть специальная служба для паломников. А у нас тут маленький монастырь, он рассчитан на малое количество братии. Максимум шесть-семь человек; десять – это уже слишком много будет. Сам монастырь не рассчитан на большое количество людей, он такого домашнего типа. Поэтому, конечно, мы всех подряд не принимаем. Мы принимаем только тех, кого мы знаем, кто к нам ездит на службы, с кем мы уже успели познакомиться. Такого человека мы сможем принять, чтобы он приехал, пожил у нас. Монастырь маленький, и каждый человек здесь оказывает некоторое влияние на дух монастыря. И если попадется человек не того духа, то что-то уже нарушится в монастыре. Поэтому мы к этому относимся очень осторожно, лучше перестраховаться. Было много случаев, когда приходят, а потом не знаешь, что с ними делать и как от них избавиться. Людей много разных.

В греческих монастырях тоже ведь так. Там такой порядок, что нельзя к ним приехать просто так, чтобы тебя поселили. Там нужно договариваться, звонить туда, просить разрешения, тебе назначат время, когда можно приехать. Причем там ограниченный срок, допустим, на три дня. И мы тоже стараемся понять, какой это человек, если мы с ним не знакомы лично. Подходят, мы разговариваем, если я вижу, что это нормальный человек, человек, которого можно принять, то мы принимаем, но первый раз тоже всего на несколько дней, на три дня максимум. И если он впишется в наш братский коллектив, подходит по духу, то уже в следующий раз он может и на дольше приезжать. У нас такой подход.

Вот такой подход выбрали для себя два монаха, подвизающихся в этой уединенной тихой обители, окруженной лесом. Нам это может нравиться или не нравиться, но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Поэтому мы принимаем те условия, которые ставятся для паломников монастыря Богородице-Сергиева пустыни, под Йошкар-Олой. Нам остается попрощаться с его главным на сей день попечителем и хранителем, с отцом Диодором (Ларионовым). И если вам все-таки покажется не столько интересным, может быть, но важным посетить эту обитель, вы можете обратиться к отцу Диодору через интернет-пространство или даже, по старинке, почтовым письмом. Возможно, вам удастся сделать небольшую остановку в своей жизненной спешке в тихом, уже намоленном уголке под Йошкар-Олой, куда промыслом Божией уже дошли две удивительные иконы и мощи святителя Нектария, охраняющие покой насельников, остающихся верными своей обители.

7 мест силы, которые должен посетить каждый

Есть на земле места, после посещения которых, говорят, что человек заряжается положительной энергией и начинает оптимистично смотреть на мир. Или наоборот - узнает о мире и о себе - много нового. К таким местам не зарастают тропы паломников со всего мира.

Интересный нашла я сайт - Советы по бюджетным путешествиям!
Там и новости, и путевые заметки, и советы от Low Cost эксперт (так называется этот сайт), и эконом-маршруты, и информация об авиакомпаниях, и о сайтах онлайн-трекингов самолётов, благодаря которым можно отследить полеты в реальном времени. Лично для меня, это очень важное удобство, позволяющее отследить полеты в реальном времени. Знать, где именно находится интересующий нас самолёт - очень удобно, особенно, в отсутствии мобильной связи. Впрочем, подробно об этом можете почитать на самом сайте.

Итак, 7 мест силы, которые должен посетить, хотя бы, каждый русский.

Свято-Введенская Оптина пустынь - один из древнейших монастырей России, расположенный на берегу реки Жиздры недалеко от города Козельска. Происхождение Оптиной остается неизвестным. Можно предполагать, что строили ее не князья и бояре, а сами подвижники по призванию свыше покаянными слезами, трудом и молитвой. Что ищут паломники в Оптиной пустыне? На языке верующих - это называется благодать, то есть особое состояние души, которое словами не выразишь.

Дивеево называется Четвертым Уделом Божией Матери на земле. Главная святыня Дивеевской обители - мощи преподобного Серафима Саровского. Святой Старец незримо, но явно утешает, вразумляет, исцеляет, открывая ожестевшие души приходящих к нему людей для Божественной любви, и приводит к православной вере, к Церкви, которая является основанием и утверждением Русской земли. Паломники приезжают за святой водой из 4 источников, поклониться мощам и пройти вдоль святой канавки, которую, по преданию, не сможет пересечь антихрист.

Этот монастырь по праву считается духовным центром России. История обители неразрывно связана с судьбой страны - здесь Дмитрий Донской получил благословление на Куликовскую битву, местные монахи вместе с войсками в течение двух лет оборонялись от польско-литовских интервентом, тут принимал присягу бояр будущий царь Петр I. По сей день паломники со всего православного мира приезжают сюда, чтобы помолиться и ощутить благодать этого места.

Маленький городок, затерянный среди озер Вологодской области, на протяжении веков является местом сосредоточении духовной жизни всего Русского Севера. Тут, на берегу озера, находится Кирилло-Белозерская обитель - город в городе, самый большой монастырь в Европе. Гигантская крепость не раз выдерживала осаду неприятеля - на ее трехэтажных стенах спокойно могут разъехаться две машины. Постриг здесь принимали богатейшие люди своего времени, а в казематах содержались государевы преступники. Сам Иван Грозный благоволил обители и вкладывал в нее немалые средства. Здесь ощущается странная энергетика, дающая умиротворение. По соседству находятся еще две жемчужины Севера - Ферапонтов и Горицкий монастыри. Первый знаменит своими древними соборами и фресками Дионисия, а второй - монахинями из знатных родов. Те, кто побывал в окрестностях Кириллова хоть раз - возвращаются сюда.

Почти мифическое место на карте России - Соловецкий архипелаг находится посреди холодного Белого моря. Еще в языческие времена острова были усыпаны капищами, а древние саамы считали это место святым. Уже в XV веке тут возник монастырь, который вскоре стал крупный духовным и общественным центром. Паломничество в Соловецкий монастырь всегда было большим подвигом, на который осмеливались лишь немногие. Благодаря этому, вплоть до начала XX века монахам удавалось сохранить здесь особую атмосферу, которая, как ни странно не улетучилась за годы лихолетья. Сегодня сюда приезжают не только богомольцы, но и ученые, исследователи, историки.

Когда-то здесь была одна из главных уральских крепостей, от которой осталось несколько зданий (местный Кремль - самый маленький в стране). Однако этот небольшой городок прославился не славной историей, а большим сосредоточением православных храмов и монастырей. В XIX веке Верхотурье был центром паломничества. В 1913-м году тут был построен третий по величине собор Российской империи - Крестовоздвиженский. Недалеко от города, в селе Меркушино жил чудотворец Симеон Верхотурский - покровитель Урала. Помолиться у мощей святого приезжают люди со всей страны - считается, что они излечивают болезни. В наш список Верхотурье попало, как уникальное намоленное место, о котором знают, к сожалению, немногие.

Валаам — довольно крупный для пресных вод, скалистый и покрытый лесами архипелаг в северной части Ладожского озера, территорию которого занимает одна из двух существовавших в России "монашеская республика". Постоянное население архипелага — несколько сотен человек, в основном это монахи, рыбаки и лесничие. Кроме того, на островах есть воинская часть и метеостанция.

Время основания на островах православного монастыря неизвестно. Так или иначе, в начале XVI века монастырь уже существовал; в XV—XVI веках в монастыре жили около десятка будущих святых, в том числе, например, будущий основатель другой "монашеской республики" Савватий Соловецкий (до 1429 года) и Александр Свирский. Именно в это время по соседним островам появились в большом количестве монашеские скиты. В отличие от Соловецкого архипелага, где хозяином является музей-заповедник, на Валааме монашеские традиции возродились почти в полной мере. Все скиты здесь действуют, монастырь выполняет на островах и административные функции, а подавляющее большинство посетителей Валаама — паломники. В то же время монахи — не единственные жители Валаама. Здесь имеется несколько рыбацких деревень, но монахи и "мирские" живут изолированно друг от друга. По всей площади острова расположены скиты, "филиалы" монастыря, всего около десяти. Бесподобная природа Валаамского архипелага — своеобразная "квинтэссенция" природы Южной Карелии - способствует стремлению паломника отойти от мирской суеты и прийти к себе. По материалам http://russian7.ru