Эссе входит в книгу «Словарь. Психология и характерология понятий»

Что такое «природа человека»?

(Две «человеческих природы» в человеке, как они сосуществуют
и что это объясняет)

• А что такое вообще «природа»?
• А что такое «человек»?
• Неизменность человеческой природы и свобода воли: как это сочетается?
• Существуют ли неизбывно дурные черты в природе человека? Что с ними делать?
• Неизменность природы человека и свобода его воли (разумность): как это сочетается?
• Гуманизм - утверждает ли неизменность природы человека, или отрицает ее?

(Вопросы пересекаются, соответственно будут пересекаться и ответы: прошу прощения за неизбежные повторы)

А что такое вообще «природа»?

«Природой» в самом расхожем смысле слова мы называем то в мире, что не является продуктом преобразовательной деятельности человека (а «дикой» природой - больше того: то, что даже не испытало его влияния). Так сказать, природа - это все то вокруг нас, что не от нас.

Есть, конечно, такая «природа» и в самом человеке - ведь не сам же он себя создал. Это способы его бытия в мире, присущие ему от рождения как виду (речь, руки и пр.) и как индивиду (что называется «характер», «натура»).

Забегая вперед, замечу: именно вопрос, насколько человек влияет на собственную природу и таким образом является продуктом собственных усилий - и составляет главный нерв проблемы «природы человека».

А что такое «человек»?

Человек - животное, в наибольшей степени изо всех земных животных разумное. То есть заменившее безотчетное прирожденно-инстинктивное реагирование на мир - сознательным, адекватным объективным ситуациям реагированием. С этим оно («животное человек») приобрело возможность не просто приспосабливаться к миру, в его типовых ситуациях, но и приспосабливать мир к себе, создавая для себя, так сказать, особую человеческую ситуацию (среду). Это требует, во-первых, способности накопления и передачи опыта познания мира (передачи информации от индивида к индивиду и от поколения к поколению) - эта способность в общем виде может быть названа по ее исходному проявлению - речь, а по ее высшему проявлению - культура; во-вторых, это требует физической инструментальной способности преобразования мира, способности труда, которая, как зоологический признак, есть - свободные передние конечности, руки, а в ее высших проявлениях - что называется технологии. Труд по приспособлению мира к своим нуждам предполагает способность целеполагания - действия не из «побуждающих» только, а «конечных» причин (целей) - предполагает свободу воли. Человек - животное разумное, то есть: животное как и все, но сверх того: говорящее, накапливающее опыт (культурное), преобразующее и целеполагающее (свободное).

Важно понять, что определение «человек - животное общественное» никуда не годится, ибо практически все животные - «общественные», социальные (стадные). По этому признаку человек не отличается от других животных. Социальный инстинкт общ у человека с абсолютным большинством животных, включая даже насекомых, сходно проявляется (во многом - обескураживающее сходно…), и несет ту же самую функцию кооперации ввиду совместного выживания - квазиморальную или «протоморальную». И точно так же, как и в случае с другими инстинктами, разум в человеке берет на себя задачи, выполняемые в животном и в дикаре их социальным (стадным) инстинктом. При этом он, конечно, и корректирует сами эти задачи. Так, социальность в облике эмпатии и правосознания не очень-то похожа на социальность в облике слепого подчинения вождю и общепринятостям - но это уже отдельная тема, здесь мы ее не разрабатываем.

В каких смыслах можно понимать «природу человека» (давая определения)?

Итак, уже ясно: у человека - две природы! - а именно: собственно животная природа, состоящая из суммы врожденных инстинктивных предрасположений и реакций в мире, - и природа разумная, одаренность свободным, сознательным, то есть способным быть объективным и адекватным, реагированием на мир.

(Наверное, так можно сказать и о всяком высшем животном, поскольку зачатки свободного реагирования на ситуации имеются у каждого животного и это составляет отличие животного мира от мира растительного, - но лишь у человека это его свойство стало конституирующим, определяющим.)

Ясно и то, что границы между этими двумя природами в самом человеке провести трудно, - скорее, это два полюса спектра. Но мы ничего не поймем в нашей теме, если откажемся от этого разделения.

Неполная определяемость ситуациями наличествует, как только что сказано, у всякого животного, но лишь у человека мы видим свободу конструировать, созидать себе сами ситуации, полагать себе цели, преобразовывая мир (природу) под себя. Это и отличает собственно человека и составляет его разумную, или свободно-разумную, природу.

Человек, конечно, уже рождается с упомянутой способностью кроить собственные ситуации согласно разумным представлениям о полезном для него, то есть со способностью быть свободно-разумным в мире, - постольку разумная природа есть одновременно и его биологическая природа. Он, бывает, не может отказаться от права на свой выбор и требования логической согласованности своих представлений - отказаться от разумности - без прямо-таки физических мук (хотя бывает и иначе). При этом человек, с этой своей разумной природой, способен далеко уходить от того, что вкладывает в него вся остальная его природа. Его поведение уже не определяется (не полностью определяется) инстинктами, как у всех прочих животных, хотя и у него имеются таковые (пусть и слабее выраженные) - и это позволяет утверждать, что разум - его автономная от биологической и высшая природа.

Можно сказать (повторяясь), что биологическая природа человека - это сумма инстинктов, врожденных программ поведения в типовых ситуациях, представленных в человеческом сознании в виде безотчетных склонностей; в этих своих инстинктах он не отличается кардинально от других биологических видов, разве что тем, что в нем они играют меньшую роль, а соответственно проявлены слабее и, как все ослабевающее, рудиментарное - иногда и уродливо… Однако в эту же биологическую природу человека, как собственно человека, входят речь и руки - входит опора на свободный и преобразующий разум. Высшая природа вырастает в человеке из низшей и становится чем-то самостоятельным.

Неизменна ли природа человека?

Инстинкты вложены в нас, понятно, для нашей же пользы, но разум экзаменует инстинкты на целесообразность, фактическое соответствие их требований их подлинному назначению, и постольку делает человека независимым (не вполне зависимым) от инстинктов: то есть высшая природа человека делает его до некоторой степени независимым от собственной низшей природы. Которая вкладывается в нас так же, - судя хотя бы по нашему внешнему виду, - как вкладывалась в человека каменного века.

И тут рождается вопрос: а существует ли вообще - неизменная природа человека? Свобода - ведь это и есть свобода делать то или иное, быть, значит, тем или иным (изменяться). А биология наша, хоть и предопределена генами, но не побеждает в нас свободу. Может быть, и ее, нашу природу, можно сотворить свободно, разумом, как мы творим другие свои ситуации?

Ответ в том, по моему убеждению, что природа человека неизменна (пока, может быть, из него не образуется новый биологический вид). Неизменна и биологическая, и разумная наши природы, ибо животная природа требовала бы для своего изменения биологического периода, несоизмеримого с историческим, который нас в жизни только и интересует, а разумная всегда равна самой себе. Человек не может идти во всем против инстинктов («гони природу в дверь, она явится в окно»), не может он идти и против разума («нутром» чувствует ценность объективной истины, коль скоро она в чем-то является ему, и важность логической когерентности собственных предположений, покуда сама истина от него сокрыта). Гони в дверь разум - он тоже явится в окно, в виде «червя сомнения», «греха разума», неврозов, угрызений совести… Мы свободны, но это значит - свободны и осуждены наталкиваться на неподатливое в нас самих, - неподатливое, в котором - наша вечная неизменная природа.

Остается сказать об индивидуальной природе человека - его характере, «натуре». - Здесь все так же, как и вообще с биологической природой. Неприятно звучит поговорка, но, конечно, совершенно точно: «каков в колыбельку, таков и в могилку». Но и тут высшая природа индивида, его разум, властна взять управление врожденными свойствами в свои руки - не ломая, но культивируя и направляя их. Но об этом - дальше.

А кратко - то и можно было ответить на поставленный вопрос, что, когда говорят о природе человека, то самое и говорят: господа, вы свободны делать и то и это, и с другими людьми и с собою самими, но знайте: есть в человеке нечто неизменное, что так или иначе, раньше или позже о себе заявит и непременно заставит с собою считаться.

«Вечные ценности», «общечеловеческое», «человеческая природа»: как соотносятся эти категории?

Вечное - и есть общечеловеческое, ибо почему люди, разделенные пространством, должны различаться менее, чем разделенные временем? Даже их историческую психологию изучают, находя менее тронутые историческим развитием регионы. Это понятно. - Общечеловеческое - это присущее каждому человеку как таковому; относящееся, значит, к самой его природе. - «Вечные ценности» - это те же общечеловеческие ценности, то есть вытекающие из самой природы человека.

Кто отрицает существование неизменной природы человека, то естественно отрицает и вечные ценности, и наоборот.

Интересно задаться вопросом: а как могут возникнуть ценности частные, и что это такое?

Я думаю - частные ценности - это конкретные воплощения ценностей вечных, но такие, которые не обязательно принимают строго определенные формы, и тем более такие, которые почему-либо не могут ужиться с иными конкретными воплощениями тех же ценностей. Пример первого: мы не можем жить без того, чтобы что-то не нравилось нам особенно, чтобы какие-то пристрастия не грели нам душу - это в нас вечно и неизменно, - но одним нравится одно, другим другое, «о вкусах не спорят», тут - ценности частные. - Пример второго весьма болезнен и актуален. Кажется, человек не может жить без веры, по крайней мере, в человечестве она неизбывна. Таким образом, вера - ценность вечная. Но будет ли это вера в Христа или в Магомета, или вообще в божество или во что-то иное - это уж ценности частные, которым, в человеческом общежитии, придется считаться друг с другом даже вопреки самим себе. Общечеловеческие ценности приоритетны (в осознании этого и состоит гуманизм, и право).

Какие есть синонимы «природы человека»? «Разумность», «человеческая сущность», «натура», «характер»: как они соотносятся?

Человек, как говорится в известном авторитетном источнике, есть «образ и подобие Божие». Так как в этом случае и Бог подобен человеку, а богу вряд ли можно приписать чисто животные человеческие черты (обсуждаемое сходство следует понимать, говоря религиозным языком, «богоподобающе»), то, видимо, тот и другой подобны в главном. Бог, видимо, воплощает смысл универсума, а человек - существо осмысленное, разумное. Позаимствовавшее частицу мирового разума.

Разумность - вот синоним «природы человека». В этом же смысле говорят и о сущности человека, хотя здесь явнее слышится и некоторый «животный», чисто природный (биологический, зоологический) мотив. «Сущность человека…» - звучит громко. «В сущности человек…» - и перечисляются слабости нашего рода, извиняемые нашей общей плотской (биологической) природой.

«Натура» (каков человек «по натуре»), - это индивидуальные черты нашей психики, вложенные в нас от рождения, то есть предопределенные нашей индивидуальной биологией. «Характер» - весьма близкое к «натуре» («он по характеру…», «он по натуре» - одно и то же). Все же характер, как будто бы, можно в себе и воспитать - культивировать из «натуры». Но нельзя придать себе какой-то другой характер.

По-русски характер, кажется, - «нрав» (это выработанный характер) или «норов» (это дикий характер, чаще говорят о «норове» зверя). И тут также вспоминается замечательное народное наблюдение: «нравом хорош, да норовом негож». Наблюдение о неподвластности индивидуальной природы переделкам…

Разумность и натура, разумность и характер соотносятся так (это только что говорилось): разумность - во главе, но не против них. Невозможно разумом переубедить в чем-либо характер (натуру), ни в других, ни в себе, - но неразумно и пытаться это делать. Ведь каждый должен искать не чужих, а своих решений проблем, не чужого, а своего пути в жизни, своего (по персональному образцу) счастья, своего опыта…

Какие проблемы порождают необходимость в категории «природа человека»?

Если кратко: свобода нашей воли порождает иллюзию, что неизменного в природе человека и нет (кроме самого элементарного, «материальных потребностей» всего живого), - и можно достигать своих идеалов ценой насилия над собой (или общественных идеалов - ценой насилия над многими). А природа человека, то есть неизменность этой природы, мстит за эту иллюзию.

Итак. У существа, наделенного в наибольшей, среди прочих земных существ, степени свободой воли (так, что эта свобода напрямую входит в его собственное естество) - легко возникает иллюзия, что, как утверждают экзистенциалисты (Сартр), «человек есть не что иное, как то, чем он себя сделает». То есть, что «сущности», «эссенции» (неизменной природы) человека нет, - ей предшествует «существование», «экзистенция». Говоря проще, что сущность не просто выявляется в обстоятельствах, какова она есть, а возникает по ходу дела, из нашей воли выбирать в этих обстоятельствах. Что человек, будучи волен (в пределах физических возможностей) в каждом своем выборе, волен и в том, каким ему «выбрать» или воспитать, создать самого себя. Это похоже на истерическое разыгрывание ролей и очень далеко от идеала подлинности (также любимая категория экзистенциалистов), - ведь подлинность наших различных проявлений - это вроде бы и есть их адекватность нашему неизменному внутреннему существу, «природе». Но этого противоречия никто как будто и не замечает.

Действительно, свобода выбирать вроде бы очевидна, тогда как наша природа от нас непосредственно скрыта (выявляется, как говорят, на синяках и шишках, но это уж потом…). И это дает простор разного рода гордым (а может, просто честолюбивым или тщеславным) замыслам относительно собственной личности и судьбы, ориентированным на наши представления - неизвестно как и из чего рождающиеся - о том, что вообще составляет человеческий идеал и человеческое счастье… И вот, эти замыслы закономерно наталкиваются на невидимые препятствия, незаметными путями сводящими их на нет. Наша природа, самое дорогое наше достояние, выступает в виде досадных «подводных камней», о которые разбиваются наши лучшие мечты. Неискушенный в своем собственном душевном устройстве человек будет, конечно, искать своим неудачам внешних причин, и недостатка в таковых, вообще говоря, не бывает, - но со стороны всегда видно, что главные причины крылись в нем самом; кому-то другому эти же причины не помешали. Напротив, душевная взрослость, зрелость, состоит в том, чтобы разглядеть в «подводных камнях» наше собственное естество; это называется еще - «познать себя». «Гони природу в дверь - она вернется в окно»; зрелость, продукт самопостижения, научается наперед знать, что именно все равно вернется, и, больше того, сама стремится раскрыть перед своей природой дверь. Ибо в дверь войдет уже не «тать», а то, что можно и должно достойно встретить. Настоящая жизненная проблема, проблема жизненного выбора - в том, чтобы, как это очень точно говорится, найти себя . (Можно назвать это и по «экзистенциалистски» - «выбрать себя», но только понимая это не как «подобрать себе нравящийся образ» (маску?!), а как «выбрать из множества возможного одно себе адекватное».) Нужно научиться, в своих замыслах, быть адекватным своей природе.

Кстати, если свобода вообще - это свобода делать то или другое, что угодно, то реализация свободы - это возможность быть в своих выборах именно тем, что ты есть. То есть нет нашей свободы против нашей природы; таковая была бы для нас тюрьмой.

Подытоживая: реальные трудности, заставляющие нас думать о природе человека, то есть, точнее говоря, о неизменном в этой природе - это трудности прокладывания собственного пути в мире; проблема нашей природы - проблема адекватности: того, к чему мы стремимся в зримом, но непонятном и трудном мире, тому, что мы незримо есть. Существует ли удача, возможно ли наше счастье - ценою нашей природы? Если таковой не существует, то может и да. А если, как ни бейся и как себя ни ломай, она все равно даст о себе знать?..

Все это имеет место как на индивидуальном, так и на социальном уровне. - Так, чтобы построить более, по-видимости, рациональную и совершенную социальную систему, чем «частнособственническую», - чтобы «построить коммунизм», - требовалось и перекроить человеческую природу, «создать нового человека». Человек, предполагалось этим, есть вообще не что иное, как то, чем его сделает социальная система. Лиши его, в социальном порядке, права чем-то владеть, и ему же станет лучше. Но право владеть - иметь заповедную для других сферу своей частной свободы - есть право неотъемлемое (неотторжимое от природы человеческого индивидуума). Сопротивление неизменной индивидуальной природы человека дало себя знать как гигантская, всемирная и вековая трагедия.

«Природа человека» и «человеческое достоинство», «собственное достоинство»: как они соотносятся?

Сама природа человека, как существа разумного и свободного, составляет его высокое человеческое достоинство, налагающее на него особую ответственность. (Переиначивая известное высказывание, что требуется от Юпитера, не обязательно для быка.)

Область нашего достоинства - область нашего неподотчетного, непросматриваемого, заповедного для других: это область нашего свободного выбора, а в свободе и состоит высшая природа человека. Таким образом, чувство собственного достоинства - это чувство ответственности перед своей личностью, то есть высшей «природой человека» персонально во мне. Это уважение к тому в себе, что я сам считаю достойным, не позволяющее мне его в себе предавать, и ожидание такого же справедливого уважения к этому со стороны других (готовность отстоять это уважаемое от чужих неправых посягательств).

Чем удовлетворилась бы, может быть, чисто животная природа человека, еще не достаточно для удовлетворения его высшей природы. Так, ценой свободы (нашего разумного человеческого естества) невозможно покупать себе благополучие - тоталитарное «патерналистское» устройство общества попирает собственное достоинство людей, собственно человеческое достоинство. (Другое дело, что демократическое устройство дает людям такой простор для проявления чисто животной природы, что, скажем, зажатый советский «трудящийся» выглядел во многом и достойнее, - но это, повторю, дело другое…)

«Индивидуальность», «природа человека», «личность»: как соотносятся эти категории?

Индивидуальность - это наше «первое», персональное, врожденное биологическое естество, насколько оно определяет и наш характер; личность - то, во что это биологическое естество выливается под водительством нашего «второго» и высшего, разумно-свободного человеческого естества. «Индивидуальность, - по определению В. Кротова, - это неповторимый набор красок для шедевра под названием личность». Индивидуальность - «что», «из чего»; личность - «как» и «зачем». Индивидуальность становится личностью в том и тогда, в чем и когда ее непроизвольные и таким образом как бы «запрограммированные», то есть еще не совсем живые и даже еще не совсем наши собственные реакции становятся осмысленными и санкционированными нашими умом и совестью; ум и совесть управляют ими, не подавляя их и не греша против них, как вообще человек должен управлять природой - исключительно по ее же законам. Так эти индивидуальные реакции становятся вполне одушевленными личными , а мы сами вместе с этим - становимся личностями.

Если индивидуальность - это только данность, то личность - это ценность. Индивидуальность «не добра и не зла», личность - наше нравственное достижение и долг. Индивидуальность - какая есть, за личность мы несем ответственность. При этом, хотя личность в человеке может быть неразвита до «сухого остатка» чисто животной индивидуальности, но полностью вне индивидуальности личность - только мираж или фальшь, лицедейство.

Почему? - Потому что нет другой свободы, кроме свободы быть тем, что мы есть. При этом быть только биологическим существом, с предопределенными этим существом реакциями (быть только «индивидуальностью») - в этом еще слишком мало свободы (как нет ее вообще у предметов вовсе неживых, хоть они и всегда равны самим себе и друг на друга не похожи). Стало быть, быть свободным - это значит дорожить личностью как индивидуальностью возделанной, культивированной; значит, в своем поведении, не преступать против нее. Я могу уступить кому-то в том, что мне хочется (чего хочет естество), и при этом нисколько не погрешить против себя, но не могу без такого греха уступить в том, что считаю верным (что санкционировано личностью) - пока меня, может статься, в этом не переубедят и я сам не сочту верным что-то другое. Мы нравственно обязаны поступать согласно своей природе, но только понимая ее как нечто высшее, чем только как невозделанное природное естество: понимая ее как личность.

Итак мы видим, что личность - это наша индивидуальная природа, осмысляемая, культивируемая и санкционируемая нашей свободно-разумной природой; это «природа человека по имени Я».

Что значит - поступить против себя (своей природы)? Когда это желательно, когда - преступно?

Сердцевина личности - совесть: заключенная в нашей природе потребность во внутреннем праве себя одобрять. Мы в этом убеждаемся каждый раз, когда совершаем что-то против совести, уступая распространенному ложному представлению, что «личное» - значит «своекорыстное». Сделаем что-то будто бы «для себя», а post factum выясняется (а природа так и обнаруживается - post factum, на ошибках) - никакая потеря не была бы для нас самих хуже, чем потеря согласия с собой, собственными представлениями о добром и злом; совесть - это самое личное, более личное, чем все что личности принадлежит - чем какая бы то ни было наша «собственность».

Далее. Индивидуальность свою мы можем иной раз ослушаться, личность - никогда. Изменить индивидуальным предрасположениям - это может означать лишь претерпеть какую-то трудность, дискомфорт (а разве мы рождены для постоянного комфорта? А труд? А подвиг? А долг? А сострадательность?..). Но вот изменить личности - это уже настоящая измена.

Допустим, я по характеру («по индивидуальной природе») вспыльчив, и знаю это (моя разумная природа приходит к такому выводу). То есть я понимаю, в частности, что могу разозлиться на кого-то по такому поводу, по которому этот кто-то не разозлился бы на меня: понимаю, следовательно, что мои непосредственные реакции сами по себе могут быть несправедливы, не согласовываться с совестью. Так вот, если я подавлю в себе вспышку гнева, моя индивидуальность может и будет на эти миги ущемлена, но личность от этого не пострадает. Если же я откажусь от своей реакции в том случае, если считаю ее верной - это я предаю свою личность. Ибо иные ситуации требуют и гнева, и моя вспыльчивость, поскольку справедлива - это мое особое достоинство.

Нет предательства личности (своей природы) в том, чтобы уступить чьим-то аргументам или справедливости (в этих случае я уступаю не чужому убеждению, а своему же собственному); но есть настоящее предательство в том, чтобы уступить чужой воле. (Не путать с «выполнить просьбу»: тут мы не подчиняемся воле просящего, а совершаем дар, поступаем как люди истинно свободные). Если я уступаю логике, или состраданию, или своему представлению о справедливости - индивидуальность моя может и терпит от этого (хотя одновременно и радуется, ибо логика и сострадательность в той или иной мере также принадлежат ко всякой человеческой индивидуальности); но личность в этих «уступках» - только утверждается. Когда же я уступаю чужой воле - я не только подавляю свою индивидуальность, но и предаю главное достояние личности - ее свободу. Такая жертва - это преступление против высшей природы во мне.

Свобода для индивидуальности - в том, чтобы делать то, что хочется. Но это невозможно уже потому, что одно мое «хочется», ни с чем не считаясь, в конце концов исключит другие мои же «хочется». Такая свобода есть только произвол, опасная для нас самих (и других конечно) глупость. - Свобода личности - нам для того, чтобы делать то, что мы считаем верным , что сами одобряем. Жертва такой свободой, стало быть - преступление моральное. Преступление - измена своей высшей природе.

Тут надо еще заметить, что существует какая-то критическая масса чисто индивидуальных реакций, жертва которыми означает уже жертву самою личностью. Если ситуация требует отказа от индивидуальности - то, может быть, ты просто не на своем месте, и вправе поискать себе другое?

Что значит - «познать себя»? И зачем это надо?

Только благодаря нашей свободе мы и убеждаемся в том, что есть в нашей природе что-то неизменное: она сама.

Удивительно то, что такая данность, как мы сами, познается нами исключительно в опыте, на «пробах и ошибках», конечно, в последующей рефлексии. Мы свободны, чувствуем это и предпринимаем разного рода шаги; натыкаясь на углы, мы только и чувствуем то неподатливое неизменное в нас, которое и называется нашей природой (кроме только голой свободы). И так научаемся его, это неподатливое, ценить. Особенно явно это тогда, когда мы ошибаемся против совести.

Познать себя - значит убедиться, что неизменная природа в нас наличествует, и что она - самое ценное наше достояние, ценой которого ничто не дорого. Что свобода - не произвол, а возможность поиска в мире, в котором мы оказались, адекватного этой нашей природе.

Это значит - и культивировать свою природу. Если мы не признаем и соответственно не понимаем ее, она - коварный и мстительный дикарь, тайком разрушающий все наши замыслы, действующий в нас помимо нас, часто и глупо и подло. Если же мы сами ищем того, чтобы понять ее и быть ей адекватными, она - и наша мудрость, и наша совесть. «Зрелая личность» - продукт самопознания.

И еще одно. Индивидуальная природа - лишь вариант природы человека вообще, преломление общечеловеческой природы в нашем биологическом материале. Познать себя - значит и познать человека вообще. Свои особенности мы видим лишь из сравнения с другими людьми, понимаем же других людей - лишь через себя. (Мудрец нередко оказывается беззащитным - он понимает человека и может не знать людей. Ведь опыт - это в первую очередь испытание себя, а не набирание сведений о других.)

Мудрость - понимание природы человека. А понять ее можно только через себя, в себе, в опыте самопознания.

Можно ли доверять себе - своей природе?

Вспоминается христианский афоризм: «возлюби Бога и делай, что хочешь». На наш вопрос ответ такой - и столь же мало понятный для тех, кто еще не выполнил условие: «познай себя и делай, что хочешь».

Если понимать доверие себе как готовность поступать согласно своим первым непосредственным импульсам - то так доверять себе скорее не надо.

Если понимать доверие себе как согласие наших дел с нашими представлениями о добром и справедливом - то, можно сказать, без такого доверия себе вообще ничего и делать-то недопустимо. Однако эти представления должны быть действительно нашими собственными - не произвольными и не заемными, а продуманными и прочувствованными, то есть представляющимися нам логичными и адекватными нашему естеству.

В импульсах проявляется всего непосредственнее наша первая, биологическая природа. Доверять вполне им опасно потому, что эта природа вполне может ошибаться против себя самой: желанное сейчас может оказаться губительным потом. Предвидеть это может только разум - наша высшая природа. Делай что хочешь… о чем потом не пожалеешь; значит, сначала разберись в себе самом.

Самопознание обнаруживает для нас и культивирует в нас симбиоз двух наших природ - биологической и разумной. Вот этому симбиозу только и можно, да только и нужно, доверять.

«Животная» и «собственно человеческая» природы человека и его «плотская» и «духовная» («низшая» и «высшая», «земная» и «божественная») природы: как они соотносятся?

«Плотская» («низшая») и «духовная» («высшая») природы человека - это те же его «животная» и «разумная» природы, но зафиксированные на ранней стадии развития самой разумности в человеке: именно, на религиозной стадии.

Эта стадия, в отличие от собственно разумной или разумной в полном смысле этого слова, характеризуется тем, что событиями, в представлениях человека, правят еще не объективные причины, а одушевленные и незримые сакральные - святые и дьявольские - силы. Добро в человеке, высший этаж его природы - согласно этим представлениям, продукт подчинения святым силам (а по мере закономерного развития сомнений в их существовании, и продукт самой веры в них). Начатки же собственно разума в человеке - критического испытующего рассудка - это скорее «змей-искуситель», сила дьявольская, только и норовящая, что совратить нас на путь животного своекорыстия и навредить святому в нас.

В дальнейшем, по мере возрастания разумности в человеке - то есть все более полного постижения им идеи объективности - разуму и вере стало в одной «духовной природе» тесно. Понятие «духовной природы» с этих пор становится специфически религиозным. Это - «божественная» природа (способность мистической причастности человека божеству и его «богоподобие»), в отличие от его «земной», плотской, животной природы. Отношения этой «духовной» природы с природой разумной, как мы ее сейчас понимаем, предельно противоречивы. С одной стороны, даже аргументировать в свою пользу религия не может иначе, как прибегая к приемам разума (аргументировать - и значит искать фактических и логических, то есть рациональных оснований). С другой стороны, главный методологический прием разума - сомнение (допущение противоположного мнения) - продолжает оставаться для религии грехом, делом бесовским. - Впрочем, это все не входит в предмет нашего рассмотрения.

Важно понять только, что разумная природа ныне - уже не «черт», не «змей-искуситель» (работающий на нашу низшую природу), а сама наша духовная высшая природа. Человек причащается универсуму, выходит к сознанию своих целей в мире и подлинного добра уже не в меру слепого подчинения непостижимому, а своими силами, опираясь на собственный, одновременно универсальный, разум.

Кстати, идея бытия чего-то непостижимого или трансцендентного этим еще целиком не отвергается. Отвергается лишь идея прямого божественного водительства миром, идея «чуда». Трансцендентное как таковое в естественное тем самым не может вмешиваться и ломать его (не производит собственно религиозных «чудес»); коли так, в каком смысле оно вообще существует (если существует), объемлет ли оно естественное и что мы можем о нем сказать, и что нам могут дать эти рассуждения - все это очень интересно и об этом можно говорить. Но это тоже в предмет нашего рассмотрения не входит.

«Зол» или «добр» человек «по природе»?

По своей первой, биологической природе человек не добр и не зол, однако - социален (что значит, все-таки, примитивно-нравственен). Притом сама же она, эта наша биологическая природа вкупе с ее социальной стороной, делает для нас важным вопрос: добр я или зол (хорош или плох, имею или не имею право себя одобрять и уважать)? Это уже вопрос стыда и совести. И это - первая опора, в нашей биологической природе, чудесного здания сознательной нравственности и ее высшего проявления, человечности.

По своей второй, разумной природе человек, можно сказать, тоже «не добр и не зол», а - свободен (может быть таким и другим). Способность рассудка, конечно же, можно употреблять и в добро и во зло. Однако разум с его свободой отрываться от собственных непосредственных нужд и ставить нас на место других - это ведь способность понимания, которое есть и 1) понимание состояния другого живого существа, лежащее в основании эмпатии, и 2) понимание того, в чем состоит справедливость, то есть понимание своего долга (коль скоро мы живем в связке с другими). Плоды с древа познания (то есть разума) - понимание добра и зла. И в этом - вторая опора здания сознательной нравственности и человечности.

Итак ни по биологической, ни по разумной природе человек еще не добр и не зол, но первая природа делает нас небезразличными к добру, вторая - указывает к нему пути. Симбиоз наших двух природ - биологической и разумной - «добр».

Существуют ли неизбывно дурные черты в природе человека?
Что с ними делать?

Надо признать - наша биологическая природа бывает, мягко говоря, трудна для нашей высшей природы; «животное человек» - животное не самое симпатичное. Покуда и поскольку высшая природа человека спит в человеческих особях (а она даже в самых продвинутых «особях» бодрствует лишь частично, как бы островками, такое уж нее свойство), - мы видим этих особей, развлекающихся охотой, смеющихся на сценах насилия в кино и т.д. и т.п. И это - ужасно. Однако по мере пробуждения собственно человека в человеке, жестокость, эта худшая черта биологической природы человека, особенно человеческого самца, - один только вид жесткости, представление о ней - становятся человеку буквально физически непереносимыми.

Но что с того, - могут возразить; ведь вот мы и признали, что жестокость в биологической природе человека неизбывна, то есть лежит в самой нашей природе и как таковая должна быть, выходит, признаваема и уважаема?

Нет, не так. Даже если жестокость и залегла в природе «животного человек» по каким-то темным ее углам, то уж во всяком случае - не как расположение терпеть ее. Кошка «играет» с мышкой; кошке оно естественно, но не мышке. Коль скоро мы живем в связке друг с другом, друг для друга и «кошки» и «мышки», то жестокость - против естества. Тот, кто воздержится от жестокости, даже если она ему свойственна (как свойственна садисту), «пострадает» неизмеримо меньше, чем тот, кто от нее действительно страдает. То есть жестокость - столько же в биологической природе, сколько - да нет же, бесконечно более! - против нее. И уж конечно, она целиком против нашей разумной природы. И потому - это такое свойство природы, проявления коего могут и должны быть гонимы, и в дверь и в окно. Наша природа в целом от этого не потерпит, а выиграет.

«Животная» и «собственно человеческая» природы человека и его «индивидуальная» и «социальная» природы: как они соотносятся?

Выше уже рассматривались отношения категорий «индивидуальность», «природа человека» и «личность». Поставленный вопрос затрагивает еще один аспект этих отношений.

Ответ в следующем. Биологическое естество человека, как и большинства животных, отнюдь не только своекорыстно, но и социально (в применении к животным и людям особенно неразумным это звучит как стадно ); «человек - животное общественное». А естество человека не как животного, а как такового - разумно-свободно, сознательно (что до своих социальных отношений, то состоявшийся человек строит их не на социальном инстинкте послушания общепринятому, а на личностных основах эмпатии и справедливости). Понятно, что с позиций нашего архаичного (биологического) существа социальность человека составляет его высшее, единственно возможное неэгоистическое проявление; его соответствие общепринятым ценностям (стандартам) - его моральный и эстетический идеал; индивидуализм - синоним своекорыстия в человеке, и человеческая индивидуальность, персональная природа - лишь сумма отклонений от стандарта-идеала, набор недостатков, которые надо искоренять, поскольку нельзя игнорировать. - Тогда как наше высшее, разумное существо прозревает в инстинктивной социальности еще только стадность, и приходит к пониманию человеческого идеала как его проявленной, состоявшейся личности. Итак, биологическая природа знает только категорию индивидуальности и считает ее чем-то низшим в человеке; разумная человеческая природа порождает категорию личности и полагает ее высшим человеческим проявлением.

Что вначале (что чему предшествует) в человеке: essentia или existentia, сущность или существование?

В русском языке ответ слышен непосредственно: сущность (как существительное) существует (глагол); существование - это проявление какой-то сущности в каких-то внешних ей обстоятельствах; о проявлениях сущности нельзя было бы и говорить, если бы ее самой не было. - Это не отменяет того, что выявляется сущность только в существовании - в разных ситуациях она раскрывает разные свои аспекты, тогда как другие ее аспекты, как нетронутые струны, молчат.

Вся эта схоластика с essentia и existentia так бы и осталась проблемой одних схоластов (у которых она имела и свой специфический теологический окрас), если бы не вопросы о «выборе себя» и о «подлинности» нашего существования, приблизившие ее к живой жизни и составившие пафос экзистенциализма. Экзистенциалистам показалось, что, раз человек свободен, значит, сам по себе он - его сущность - «ничто», - и становится он тем, чем сам себя сделает, в своем существовании. «Существование предшествует сущности». «Выбирать себя», свою «подлинность» - это, видимо, совершать выборы уникальные ; в первую очередь, не следуя общепринятому. И т.д.

Все это остроумно и даже похоже на правду, но только не правда, и прямая противоположность мудрости. Нет спора, правило следовать общепринятому как таковому - значит отказаться от себя и своей подлинности. Но, может быть, еще меньше подлинности в том, чтобы преследовать лишь цель оставаться уникальным. Общепринятости хоть чем-то бывают оправданы перед разумом (следуя им, общество все-таки до сих пор не погибло); а представляющееся разумным, вообще говоря, тем самым выбирается свободно, тиранит нашу природу лишь то, что тиранит наш разум. Тогда как уникальность как таковая - может быть и бред, а на практике - кокетливый или истеричный эпатаж. Коммунизм и даже маоизм Сартра - хорошая тому иллюстрация.

Что правда - это что научиться «выбирать себя» и оставаться в своих выборах «подлинным» - главное достижение душевной зрелости (мудрости). Однако это предполагает нечто прямо противоположное идее сотворения человеком собственной сущности. Ибо свободный выбор или «выбор себя» - это выбор не произвольный, а адекватный : то есть соответствующий нашей уникальной сущности, индивидуальной природе, в той конкретной ситуации, в которой мы оказались. То же и подлинность: это умение во всем оставаться собой, сохранять в «существовании» «сущность». А без этого нам ничто и не дорого: нет достижений ценою утраты себя самого… Одним словом, повторю, не в уникальности дело - а в адекватности. Сама по себе уникальность - еще не подлинность, а может и фальшь. Адекватность - утверждение своей природы - вот и подлинность, и подлинная уникальность.

Душевный опыт, приходящий в жизненных ситуациях - это наше познание себя в них. Свобода и составляет, и маскирует от нас нашу неизменную природу, - но дана свобода именно для того, чтобы мы эту природу берегли. Ибо свобода - то, что позволило живому существу отстаивать свою самоидентичность (начиная уже с простого физического выживания) бесконечно эффективнее, чем инстинкт. На животном уровне, человек со своей разумной свободой (сознательностью) эффективнее защищает свою физическую сохранность. На высшем, собственно человеческом уровне, умеющий быть свободным человек сохраняет свою духовную природу, выбирая, в жизненных ситуациях, свой собственный, адекватный себе путь.

Итак, все наше духовное взросление - это выявление в себе и для себя своей природы, которой ни в коем случае нельзя изменить. Смолоду - что бывает и естественно - мы еще пытаемся себя сделать , согласно каким-то общепринятым или вычитанным идеалам. Но в итоге правильного развития мы, пройдя, может быть, через жестокие кризисы принятых таким образом ценностей, начинаем себя в себе обнаруживать - и себя как свою неизменную биологическую природу (характер), и себя как свой собственный идеал - свою высшую природу. Ни счастья, ни найденного призвания, ни чистой совести - вне согласия со своей природой нет. Ведь и то, и другое, и третье - гармония с собой, обретенная адекватность «существования» нашей исходной «сущности».

Неизменность человеческой природы и свобода воли:
как это сочетается?

Свобода воли не противостоит нашей высшей природе как существ разумных - она входит в нее.

Индивидуальность, биологическое естество - это только лишь сумма инстинктов, а значит - это только наша запрограммированность, предопределенность, несвобода. Свобода - самоуправляемость, делающая наше поведение разумным, адекватным живым ситуациям, а не включающим типовые программы реагирования на сходные ситуации. Это составило исключительное преимущество животного человек в деле его выживания на земле; этим и отличается собственно человеческая природа от животной.

Однако свобода - не в том, чтобы насиловать или игнорировать свое природное естество, а в том, чтобы стать над ним, именно «во главе»; как говорилось, управлять им, как вообще человек может управлять природой - по ее же законам. Говорилось и то, что нет для нас другой свободы - другая не нужна нам - кроме свободы быть тем, что мы есть. Свобода есть свобода реагировать на обстоятельства адекватно обстоятельствам, а не следуя собственным предрасположениям… но разумеется и не в том, чтобы без смысла насиловать эти предрасположения. Природа наша остается вечной и неизменной, свобода - божественная возможность отстаивать эту природу. Невозможно счастье для нас ценой нас самих. Свобода принадлежит к нашей неизменной природе и служит ей.

Неизменность природы человека и право: какая связь?

Когда мы говорим о естественном праве - это мы и говорим об аспекте неизменного человеческого естества, аспекте его неизменной природы. Если право - не всякое произвольное установление, которое только пожелает издать и укрепить своей силой власть предержащая, но существует дух права, так что сами законы могут правовыми, поскольку из него вытекают, или же противоправными - значит, есть дух и человека, природа человека.

Всякое правовое государство обязуется уважать некий комплекс «неотъемлемых прав человека»; а неотъемлемы они потому, что принадлежат самой его природе. Или, как мы здесь говорим, вытекают из обеих его природ - биологической и свободно-разумной. Неотъемлемы права, связанные с сохранением человеком своей жизни, здоровья и благополучия; неотъемлемы и те права, что связаны с сохранением его личности: право собственности, право мыслить и делиться мыслями, вообще право распоряжаться собой. Можно нарушать эти права нашей высшей природы, не причиняя человеку физической гибели, однако их нельзя нарушить, не оскорбив и не подавив в нем собственно человека.

Правосознание - это сознание (своих и чужих) естественных прав, - сознание права на бытие в мире, которым располагает сама наша человеческая природа.

Неизменность природы человека и его индивидуальное развитие, его воспитание и образование: нет ли противоречия?

Ответ в следующем: правильное развитие, умное воспитание, достойное этого слова образование - те, что ведут индивида к его подлинной природе, а не от нее.

«Что раньше - яйцо или курица?» - «Раньше» - курица; полнота природы курицы, ее «имаго» - завершенный в развитии образ; «яйцо» же - лишь момент этого развития.

Развитие индивида - это последовательное (хотя и натыкающееся на сложности) выявление его индивидуальной природы в себе. «Яйцо», разворачивая программу своего развития, обнаружит непременно курицу, если условия развития будут благоприятны; только курицу, но не утку и не индейку и т.д. Правда, если взяться за дело «воспитания яйца» неправильно, пытаясь изнасиловать невидимую до поры куриную природу, сущность, предшествующую существованию, - то можно развить яйцо в больную курицу или вовсе загубить. Все это теоретически ясно.

Итак развитие - это выявление собственной неизменной природы в себе. Для человека, с его двумя природами (разумной и биологической), его душевное развитие - это выявление личности : выявление в себе общечеловеческой (или, если кому угодно, божественной) разумной природы и выявление в себе своих прирожденных индивидуальных «биологических» качеств в их лучшем, санкционируемом нашей разумной природой варианте. Воспитание - только более или менее умелая помощь развитию.

Плохо говорится - «ребенку надо привить то-то и то-то» - будто подсадить ветку груши к стволу яблони, или невесть откуда взявшегося благородного дерева к дичку. Нет, конечно, - в ребенке надо развить его лучшее, из его наличного природного материала, в котором он не властен и который можно только сделать больным или загубить, но не заменить на какой-то другой. Уже тело одушевленного существа знает реакцию отторжения инородного, тем более, наверное, сама душа, только в этом случае эффект, сглаженный свободой поступать так или иначе, не столь явен.

(Это знаменательное «привить» рождается, наверное, из того наивного примитивного представления, что природа в нас только своекорыстна, а к морали, побуждающей индивида отступать от своекорыстия, его можно только принудить или заставить привыкнуть, приучить. Представление это на сто процентов неверно. «Моральна», как минимум социальна и животная, и разумная природы в нас: в животных их природа стадна, социальна на уровне инстинкта, в людях их животная природа также социальна, заставляет каждого считаться с другими людьми как представителями социального целого, а разумная - сверх того и нередко отчасти вопреки - сострадательна и логична, т.е. рождает справедливость. Об этом уже говорилось в другом месте.)

Хорошо говорится - «воспитание не должно подавлять личность». То есть оно должно опираться на индивидуальность ребенка и помогать раскрытию в нем разумной природы (развивать разум), из сотрудничества коих (индивидуального характера и общечеловеческого разума) и состоит личность.

(Тогда как цель авторитарного воспитания - в своем сокрытом, иногда и от самого воспитателя, пределе - забитость : именно, подавление личности. Ибо авторитарное воспитание воспитывает, собственно, не мораль - сострадательность и справедливость, требующие от человека самостоятельного суждения - а послушание: умение отрекаться и от природы, и от свободы, «своей головы».)

Теперь - об образовании.

Образование - приобщение к достижениям культуры «культурного животного человек» - есть важнейшая внутренняя компонента воспитания. Ибо оно, по существу своему, в том и состоит, что приближает нас к идеалу нашей разумной человеческой природы. «Образованный» - «дошедший до достойного человека образа».

«Образованный», конечно же, это не набравшийся знаний (сто лет назад ученый знал меньше, чем нынешний школьник, а тысячу лет назад - меньше, чем нынешний олигофрен, и притом не был невеждой), - а, как сказано, развившийся до достойного «звания человек» образа. Но состоит образование все-таки из знаний и навыков обращения с ними. Так какое именно образование поднимает человека до его «божьего образа» или до него самого, какое знание - лучше всего воспитывает? Чему учить?..

Соотношение между информированностью и даже умелостью человека, с одной стороны, и его подлинной разумностью, как всем понятно, лишь косвенное. И притом оно есть. Даже сообщение специальных сведений и навыков обращения с ними в любой, самой далекой от мировоззренческой области - развивает главное в нашей разумной природе: сознание, что проблемы решаются не инстинктом, а разумом; что разум в человеке и есть та природа, на которую он может и должен опираться. Чтобы мыслить, нужно верить в объективную истину. Любая наука, самая частная, a priori, по презумпции, верит в эту истину и учит мыслить, пробуждая в нас нашу разумную природу.

Как будто бы гуманитарное образование должно «ставить» в нас разумную природу более непосредственно, чем научное или тем паче техническое . «По идее» так и должно быть, «по жизни» - здесь много своих «но». Научное мышление, как только что говорилось, преподает нам самый главный элемент образованности: уважение к объективной истине, как искомой, так и уже явленной и, что может быть главное, еще неявленной (это последнее - важный признак культуры - питает терпимость). Тому же самому косвенно учит и техника: если не рассчитать крыло и тягу, самолет не полетит, как бы он и его конструктор убедительно ни выглядели. Истина, «на самом деле» вещей, приоритетна и тут и воспитывает в этом духе, «образовывает» наши характеры. - Тогда как явления «собственно культурные», гуманитарные, и причем явления общепризнанные, как бы призванные служить ориентирами для наших душ - нередко скорее антиразумны и антикультурны. Особенно в этом плане преуспела так называемая «современность» с ее принципиальной войной со смыслами. Превратившись в самодовлеющее искусство пиара, «пиар для пиара», нынешнее «дегуманизированное» искусство делает прямую антикультурную работу. А прилежное накопление сведений из этой «самой культурной» области - области искусства - в лучшем случае, только забивает память, делая при этом нас сведущими и похожими на образованных, но по сути ни капли не образованнее, скорее, так сказать, изощреннее в невежестве. Любое позитивное знание, такое, о котором «в свете» и повода-то сказать не представится - в плане образования в нас человека разумного стоит куда большего!

Меняется ли природа человека, в обоих ее пониманиях, с течением исторического времени?

Об этом уже говорилось, но - есть еще кое-что сказать. - Историческое время - не того масштаба, что биологическое. Чтобы образовался вид, нужно на порядки большее время, чем чтобы образовалась эпоха. Потому, скажем, на грека 5-го века до нашей эры мы бываем потрясающе, до мельчайших мелочей и тончайших реакций, похожи. Сократ или Ксантиппа, Евтифрон, Калликл - все они - чьи-то «наши Я в предлагаемых обстоятельствах». Те «обстоятельства» могут казаться нам совершенно немыслимыми, но мы в них вели бы себя именно так, как ведут себя те, о ком мы теперь узнаем из книг, - то есть узнаем свою природу и в этих обстоятельствах… Будь иначе, что значило бы для нас древнее искусство, что бы оно говорило нашим душам? А оно говорит им, уж точно, и более, чем искусство новомодное…

Но, кажется, и сколько можно судить, мы не очень-то похожи на человека каменного века. Значит ли это, что поменялась природа человека?

Вообще, мы сказали, что человек - животное культурное, то есть накапливающее и передающее опыт в поколениях. Это значит, что с поколениями он развивается : не меняет, а последовательно раскрывает собственную разумную природу.

Природа не меняется - ни одна (биологическая), ни тем более другая (разумная), но, и как раз с ростом культуры, меняется удельный вес той и другой природы в человеке. Когда-то, когда понимание человеком реальности было еще слишком ничтожно, была ничтожна и его потребность, скажем, в логической когерентности ориентирующих нас в мире представлений. То есть за событиями первобытный человек искал не причин, а сакральных сущностей, незримых персон, ведущих с ним какой-то диалог; ничего не связывающий миф объяснял дикарю все в мире; сила, побеждающая сама, казалась ему тем самым правой, и т.д. Теперь это осталось в нас только в рудиментах, с накоплением культурных достижений произошел «диалектический скачок», мы как будто стали очень непохожи на прежних… Но все же ясно, что именно произошло от чего, и в рудиментах мы все-таки продолжаем находить в себе те самые первобытные умонастроения. Пусть наши философские системы, в отличие от мифологий, уже заботятся о своей логической непротиворечивости, и все же под этими жесткими конструкциями, глубже них - те самые три кита, и мы этого все так же склонны не замечать; мы все так же склонны осуждать несчастных, так же путаем жалость с презрением, выдавая в себе дикаря с его сакральным правом силы; мы ждем от слепой необходимости и слепого случая - справедливости лично для нас, «верим в судьбу», как будто реальностью правят не они, а какие-то живые и притом не вполне справедливые сущности, которых можно умолить быть к нам подобрее… И мы, иногда с самых достойных высот культуры, под влиянием какого-нибудь «харизматического лидера», подобно баранам (у баранов ведь лидеры только «харизматические»), способны в какие-то миги скатываться до существ отвратительно, безмерно животно-стадных и в этой своей стадности невероятно тупых и жестоких (фашизм, большевизм)…

Неизменность природы человека и его социальное развитие (прогресс): существует ли последнее? И если да, то в чем это развитие (прогресс) состоит?

Биологический прогресс, или эволюция - это изменение, от вида к виду, к лучшему; что же считать за лучшее? По-видимому, не просто способность размножиться и сохранить свой вид на планете (есть таковая и у мошек), а повышение, так сказать, качества жизни: степени проявленности жизни в каждом новом виде живого, степени его одушевленности. Одним словом, направление эволюции - к разуму. Эволюция видов, возможно, остановилась на человеке, с его достаточным для рождения особой разумной природы мозгом. Дальнейшая эволюция - называемая прогрессом - идет уже внутри вида человек; это движение человека, на индивидуальном и социальном уровне, от животно-инстинктивного образа существования к разумно-свободному.

«Научно-технический», «культурный», «моральный» прогрессы, как части «социального» прогресса, и сам по себе «социальный прогресс» - аспекты развития разумной природы в человеке, ее доминирования в нем.

Научно-технический прогресс - накопление достижений разума, меняющее условия и сам образ нашего бытия. Существование научно-технического прогресса может вызывать и протест, но ни у кого, конечно, сомнений не вызывает. Его темпы измерялись сначала тысячелетиями, скорее и десятками тысячелетий, теперь - десятилетиями и меньше. Это предопределено, видимо, больше природой самого научного знания, опирающегося на факты (а не страсти), чем природой человека; от природы человека зависело только одно - запустить этот процесс. То есть (имея в виду «двуприродность» человека): наша биологическая природа должна была преодолеть свой страх перед нашей же разумной природой и развязать ей руки, и на это пошли те десятки тысяч лет, - когда же это произошло, темпы нашего понимания и приспособления к миру пошли по нарастающей, от сотен лет к их десяткам и годам. Неизменность самой биологической природы человека на фоне потрясающих изменений в его рукотворном и умопостигаемом ландшафте выступает особенно ярко, а в моральном плане - и обескураживающее…

Культурный прогресс можно было бы определить как единство научно-технического прогресса, вообще прогресса нашего освоения мира (то есть в том числе и чувственного, эстетического) и морального прогрессов. Понятие культуры скрыто предполагает, что знаниевый прогресс, «ставя» разумную природу в человеке, стимулирует его моральный прогресс; это особенно явно слышится в таких синонимах культуры, как «образованность» и «просвещенность». (Для культа, в отличие от культуры, напротив, разум - черт, и моральность противоположна разумности, она - послушание. Мы об этом уже говорили, и это тема другая.) Явный разрыв между уровнем знаний и умений человечества, с одной стороны, и уровнем его человечности, с другой - дает повод вообще отрицать эту связь. Но и в самом этом отрицании связи разумности с добром слышится не простая констатация, а скорее досада - на недостаток того, что, в идеале, должно царить абсолютно.

Моральный прогресс человечества обладает своей явной и удивительной характерностью. А именно: отдельные люди во все времена - как дикие времена, так и (относительно) просвещенные - стоят на самом высоком моральном и духовном уровне, тогда как другие отдельные люди сохраняют, во все времена, свою первозданную дикость; целые огромные сообщества (государства) способны в считанные годы, если не месяцы, растерять все достигнутое долгой работой просвещения и обрушиться в первобытное состояние (явление тоталитаризма) - и с тою же скоростью, затем, загубив миллионы жизней, восстановить исходное состояние. - Все это - прямое выражение «двуприродности» человека, при неизменности обеих его природ. Ничто в нас по сути не меняется, но мало-помалу в большинстве особей в социуме разумная природа перевешивает, и такой социум уже устраивается на более высоких принципах, чем прежде. Мы, его члены, уже не бежим смотреть на публичные казни или бои гладиаторов - как когда-то не делал этого один из множества римлян Сенека, - мы довольствуемся в этом плане своим диким телевизором , и т.д. - Тысячелетия назад особь, в которой сильна была высшая природа, равнялась в этом лучшим людям нашего времени и даже, как особо одаренная в этом, обгоняла их (Сократ, Христос); соответственно и нынешний дикарь равен доисторическому и даже, наверное, хуже среднего доисторического дикаря. А биологическая стадность человека способна в провоцирующих условиях «воспаляться» в нем и повергает в культурную катастрофу все общество.

Что же такое сам «социальный» прогресс? - Это движение к такому устройству общества, которое бы в наибольшей степени благоприятствовало разумной природе индивида. С этой точки зрения, нет другого прогресса, кроме перехода от зоологической социальности (стадности как основы единства общества - традиционализма, конформизма) - к рациональной социальности (обществу, основанному на принципах права - уважения личности, терпимости и т.д.) Да и этот прогресс, к сожалению, на какие-то периоды обратим.

(Попутное замечание. Парадоксально, но само демократическое рыночное устройство общества способствует пробуждению дикаря в обывателе - тогда как загнивающее, то есть уже не столь агрессивное тоталитарное общество с его умеренной цензурой и не жесткими «идеалами» обывателю скорее полезно… Но что с этим делать - это уж другой вопрос.)

Здесь мы не говорили об общественных формациях, их закономерной смене, якобы составляющей социальный прогресс. Изучение этих формаций - дело интересное, но к нашей теме, я уверен, не относится: формации не делают человека, не меняют его сущности - хотя утверждалось как раз обратное. И в рабовладельческие времена человечный человек был таковым и по отношению к рабу, и в лучшие времена дикарь остается, где только сможет, дикарем и по отношению к свободному гражданину… Сами открыватели этих формаций, в противоречии с собой, чему-то в прошлом ужасаются, на что-то светлое в будущем уповают: имеют, стало быть, вечные критерии хорошего и дурного - верят в извечную природу человека, проходящую сквозь любые формации.

Консерватизм, «прогрессизм» и вера в прогресс - признают или отрицают неизменность человеческой природы?

Консерватизм - это явная или подспудная вера в то, что существующее тем самым право . Есть в этой вере что-то варварское, какой-то пережиток права силы (существующее, для консерватизма, есть тот самый «победитель, которого не судят»). Отстаивая существующее как таковое от перемен, идущих от свободной человеческой воли, консерватизм отказывается от сознательности, от разума, который оценивает существующее критически и предлагает, со своей точки зрения, нечто лучшее. То есть консерватизм в разум не верит. Точнее - он не верит в возможности разумной человеческой природы. А верит он, получается, в неизменность и невоспитуемость низшей, биологической природы человека. Это действительно так и бывает очень видно в консерваторах; консерваторы слишком низкого мнения о людях для того, чтобы разрешить им самим определять свою жизнь.

«Прогрессизмом» я называю то, по существу иррациональное, представление (наделавшее столько страшных бед в прошлом веке), что история складывается не из природы человека в возникающих обстоятельствах, но что ей движут некие объективные социальные законы, неподвластные индивидам - и которые, постольку, формируют и самих индивидов, саму человеческую природу (личность - «продукт общественных отношений» и т.д.). Таким образом, то, что побеждает в истории - то на данном этапе и право (то же право силы …), - то и хорошо и морально для человека, ибо оно сотворило и самого человека. Последнему остается лишь постигать сущность времени и учиться соответствовать ему, а в случае социальных конфликтов - тот, кто сумеет определить победителя, кто увидит «историческую правоту», будет прав перед исторически обреченными во всем, что он может сделать для приближения неизбежного будущего, и что может неискушенному взгляду показаться и преступлениями… Разгадавший ход истории получает право на любое насилие, ибо нет в природе человека никаких вечных законов, в том числе неизменных законов совести; не существует «природы человека вообще», с которой надо считаться независимо от «социальных формаций». Не существует «абстрактного гуманизма» (это - соломинка, за которую цепляются исторически обреченные), для которого насилие было бы нетерпимым само по себе. - Здесь хотелось бы отметить тот факт, что и сами отцы этого воззрения не вполне ему соответствовали; одна та страстность, с которой они желали приближения лучшего, по их мнению, будущего, свидетельствовала о том, что шкала вечных ценностей, вытекающая из вечной же природы человека, существовала и для них.

…Но отнюдь не всякая вера в прогресс - «прогрессизм». Безусловно, верит в прогресс гуманизм. Не попирая человеческое земное естество, он верит в возможности разумной природы человека. Так уж устроен разум - как устроено и разумное знание - что он может лишь развиваться, возрастать. Это, собственно, и не вера - а знание. Победа разума в людях неизбежна - если, конечно, достанет исторического времени этой победе осуществиться.

«Золотой век» для природы человека: позади или впереди?

Для животной, и в том числе животно-социальной природы человека - явно позади. Не зря говорят, что «животные умнее человека»: имеется в виду, что инстинкты в них «умнее», то есть более развиты, чем в нас; в нас они, менее востребованные, естественным образом вырождаются. Не только здоровье «животного человек», с ослаблением естественного отбора, слабеет, но и наши животная социальность и связанный с нею тип нравственности (нормативно-авторитарный) действительно приходят в упадок…

Однако разум, а с ним, значит, и наша разумная природа, могут только прогрессировать. То есть мы все более и более научаемся опираться на свою разумную, а не биологическую природу; все более и более раскрываем в себе природу «собственно человека». Золотой век для этой природы, конечно, еще впереди.

«Вперед, к природе»!

Гуманизм - утверждает ли неизменность природы человека,
или отрицает ее?

Гуманизм как умонастроение и как социальная позиция - это приоритет общечеловеческих ценностей перед любыми иными ценностями, как индивидуальными (поскольку их не смогут в себе теплить без фактического вреда другим людям), так и социальными (объединяющими людей в группы, но отъединяющими эти группы от человечества: классовыми, кастовыми, религиозными и т.д.).

Проще назвать это - уважением, бережным отношением к самой природе человека. Ибо признание реальности общечеловеческих ценностей уже предполагает, что признается и человеческая («общечеловеческая») природа. Даже если бы эта природа каким-то образом менялась - не дело гуманизма ее менять: гуманизм уже исходит из природы, он - бережное и уважительное отношение к ней.

Как конкретно это проявляется?

Ну, скажем, покуда объективная истина о смысле мироздания еще не открыта (а это, кажется, и невозможно), человек, существо мыслящее, строит или разделяет с другими какие-то предположения на этот счет; эти предположения нередко составляют нечто самое дорогое и самое личное для него, он ими живет ; опираться на какую-то метафизику или религиозную веру человеку свойственно, это в его естестве, не только в разумной, но и в самой его биологической природе! И постольку это его право. Это право признает (бережет и уважает) гуманизм.

И тут особенно важна рациональная природа извечно «двуприродного» человека. При, именно, бережном отношении к природе человека, требующей для себя ориентиров в мире, хотя бы и бездоказательных, - гуманизм требует уважать эту природу и в других людях, отрицая чье-либо право навязывать свою веру другим или оскорблять чужую веру. Что не может быть доказано, то - частное дело. Хотя собственно религиозной вере или тому, что называется идеологиями (идеология - метафизика, квази-религия, на которой кто-то вознамерится построить общество или сделать ее основанием своей тотальной власти над ним), - хотя и религиозной и квазирелигиозной вере тезис гуманизма о частном характере любой веры бывает «поперек горла» - общечеловеческие ценности остаются для гуманизма приоритетны. - Свобода совести, плюрализм, толерантность - вот проявления гуманизма в социальной сфере.

Религиозный аспект, в наше время, очень важен в понимании гуманизма. Гуманизм, в обществе, естественно обретает характер светский: не отрицает, но и не становится на сторону никакой религии. Но именно поэтому, как уже сказано, с точки зрения всякой вероисповедной религиозности гуманизм - это атеизм: ее Бог как абсолютная истина и добро никакого места «свободе совести» не оставляет. Помещенное в светское государство, всякое вероисповедание может только терпеть эту свободу, как горькую и временную данность… В общем, гуманизм не против религии, но не так думает религия.

Гуманизм, однако, стоит на своем; он - ни на чьей стороне, он - на стороне человеческой природы в обеих ее ипостасях, - на стороне человеческого естества и человеческого разума. Можно сказать, что гуманизм - это вера в человека.

Теперь осталось напомнить о следующем взгляде на гуманизм - отнюдь не чисто теоретическом, но явившемся причиной, кажется, величайших в истории «социогенных» катастроф коммунизма (сталинизма, маоизма…). Это взгляд, при котором неизменность природы человека по существу отрицается. - Гуманизм, в том числе в его коммунистическом варианте, можно в самом общем виде рассматривать как заботу о счастье человека. Это правильно, но точнее было бы говорить о праве на счастье человека; право - не обязанность: нет, в первую очередь, нашего счастья ценой нашей природы. Однако, культ всеобщего счастья сделал его как будто обязанностью - и поставил перед самою человеческой природой. Коль скоро, как казалось теоретикам, что-то в природе мешает человека мешает его собственному счастью - главные помехи это чувство собственности и потребность в свободе мышления, в частности свобода не верить самим этим теоретикам - то следует переделать и природу; насилие свято…

«Вера в человека» - это вера во что?

Вера в человека - это вера в то, что разумная природа составляет в человеческом существе главное и потому не может быть элиминирована, плюс сознание той объективной истины, что достижения разума, как объективные, могут только накапливаться и расти - а с ними так же должен духовно расти человек. Таким образом, это вера в непреложность духовного прогресса человека. И в то, что, в конце концов, разум (и значит добро) на земле восторжествуют… если, конечно, наша дикость, вооруженная техническими достижениями уже проявившегося, но не восторжествовавшего разума, не погубит землю раньше.

Веру в человека противопоставляют еще вере в Бога: то есть «вера в человека» - вера в то, что человек способен, опираясь на разум, а не на сакральные необсуждаемые святыни (за которыми просматриваются «пастыри» вполне земного происхождения), устроить достойную жизнь на земле. Это убеждение, что этика разумна, а не является продуктом слепого послушания сакральным установлениям (традициям и заповедям). Это - сознание человеком (как определил Кант эпоху Просвещения) своего совершеннолетия .

Верить в человека, в наиболее обыденном смысле - значит верить и в то, что человек, каким он должен быть, есть все-таки в каждом, как бы далек от идеала он ни был, и этот идеал можно, если уметь и постараться, отыскать и пробудить в нем…

– одна из важнейших категорий социальной философии, отправная точка подавляющего большинства исследований социальных проблем. В древневосточной мудрости человек выступал как предельно малая частица социально-космического целого, не имеющая самодостаточной личной ценности; в античном мире он представлялся каплей, в которой, тем не менее, это социально-космическое целое в концентрированной форме повторяется и с ним вполне соизмеримо, хотя человек уже виделся как существо самодеятельное. В средние века сущность человека усматривали в той частице божественного, духовного огня, которая трепещет в его утробе, преодолевая рамки внешней телесной ограниченности. В новое время, с одной стороны, человек предстает как существо духовное, способное рационально мыслить, а с другой стороны, в нем выделяются личные, самодеятельные качества, которые определяются через его внешние социальные характеристики. Тем самым природа человека выглядит чем-то совершенно лишенным всякой определенности. Продолжая традиции западноевропейской философии 19 в., представлявшей человека в его двойственности (телесная природа и духовная сущность), современная социальная философия рассматривает его с двух сторон – с точки зрения его биологической природы и социальной сущности. Евразийская философия выдвигает концепцию тройственности, наличия трех модусов в единой человеческой природе: духа, души и тела (телесности, социальности и духовности), полагая, что сущность человека проявляется в его духовности. Это позволяет более точно формулировать и решать проблемы духовного возрождения человека и избавления его от пороков, проблемы, связанные с формированием человека как личности, как полноправного и свободного члена общества, активного субъекта всех общественных отношений, творца цивилизации мудрости.

53. Биологическое, социальное и духовное в человеке.

Сама постановка проблемы «биологическое - социальное» в науке основывается на очевидном сочетании в каждом человеке большого количества свойств, одни из которых традиционно изучаются биологическими дисциплинами (генетика, физиология, антропология и т. д.), другие же описываются в терминах гуманитарных наук (психология, психология, социология и др.). При этом представители различных областей знания используют для анализа проблемы специфическую терминологию, рассматривают основной объект - человека - в разных аспектах. Все это характеризует человека как биологическое существо, определяет его биологическую природу. Но вместе с этим он отличается от любого животного и прежде всего следующими чертами: - производит свою собственную окружающую среду (жилище, одежду, орудия труда), - изменяет окружающий мир не только по мерке своей утилитарной потребности, но и по законам познания этого мира, равно как и по законам нравственности и красоты, - может действовать не только по потребности, но и сообразно свободе своей воли и фантазии, действие животного же ориентируется исключительно на удовлетворение физической потребности (голод, инстинкт продолжения рода, групповые, видовые инстинкты и т.п.); - свою жизнедеятельность делает предметом, осмысленно к ней относится, целенаправленно изменяет, планирует. Вышеуказанные отличия человека от животного характеризуют его природу; она, будучи биологической, не заключается в одной лишь природной жизнедеятельности человека. Он как бы выходит за пределы своей биологической природы и способен на такие действия, которые не приносят ему никакой пользы: он различает добро и зло, справедливость и несправедливость, способен к самопожертвованию и к постановке таких вопросов, как “Кто я?”, “Для чего я живу?”, “Что я должен делать?” и др. Человек - не только природное, но и общественное существо, живущее в особом мире - в обществе, которое социализирует человека. Он рождается с набором биологических черт, присущих ему как некоторому биологическому виду. Человеком же разумным становится под действием общества. Он учится языку, воспринимает общественные нормы поведения, пропитывается общественно значимыми ценностями, регулирующими общественные отношения, выполняет определенные общественные функции и играет специфически социальные роли. Все его природные задатки и чувства, включая слух, зрение, обоняние становятся общественно-культурно ориентированными. Он оценивает мир по законам красоты, развитой в данной общественной системе, действует по законам нравственности, которые сложились в данном обществе. В нем развиваются новые, не только природные, но и социальные духовно-практические чувства. Это прежде всего чувства социальности, коллективности, нравственности, гражданственности, духовности. Все вместе эти качества, как прирожденные, так и приобретенные, характеризуют биологическую и социальную природу человека.

Единство биологического, социального и духовного в человеке.

Не менее очевидно, что биологическая и социальная стороны человеческого бытия являются именно сторонами, неразрывно друг с другом связанными, образующими противоречивое единство.

Но в таком случае должна быть некая сила, способная соединить в человеке природные и социальные его качества, сила, становящаяся системообразующей в его реальном существовании. Такую роль играет самое, пожалуй, замечетельное изобретение человеческого рода – культура.

Человек понимается, таким образом, не как чисто природное существо и не как чисто социальное, и не как биосоциальный “кентавр”, а как существо трёхстороннее – био-социо-культурное.

Если человек является, как явствует из сказанного, трёхстороней системой – био-социо-культурной, то его изучение предполагает:

a) Познание целостности человеческого бытия в единстве его сущности и существования, в изоморфизме его филогенеза и онтогенеза, в диалектике общего (общечеловеческого), особенного (личностного, уникального); таково назначение философской антропологии; её проблемное поле – целостное бытие человека, его место в мире, его отношение к природе, обществу, культуре, к другому и самому себе, смысл его существования на земле;

b) Познание каждой из трёх сторон бытия – биологической, социальной, культурной – в её относительной самостоятельности; речь идёт, следовательно, во-первых, об изучении того, как проявляются в жизни человека на всех её уровнях (родовом, групповом и индивидуальном) и во всех аспектах (структурном, функциональном и эволюционном) законы природы – таково проблемное поле биологической (в частности, медицинской ) антропологии ; речь идёт, во-вторых, об изучении взаимоотношений человека и общества – таково содержание социальной антропологии , проблемное поле которой определяется тем, что общество даёт человеку и что он даёт обществу, как общество создаёт условия совместного существования и коллективной деятельности людей и как они создают и пересоздают своё общественное бытиё; речь идёт, в-третьих, об изучении взаимодействия человека и культуры – таково содержание культурантропологии; её проблематика – принципы сотворения человеком “второй природы” как “мира человека”, “ноосферы”, искусственной среды обитания, и пути сотворения человека культурой.

Разумеется, все три антропологические дисциплины и лежащая в их основе философская антропология в определённых пунктах пересекаются, накладываются друг на друга, но и в тех своих разделах, в которых выявляется теоретическое своеобразие каждой, они обмениваются информацией, соучаствуют в комплексных, междисциплинарных решениях смежных проблем.

в)Третий уровень научного человекознания определяется необходимостью вычленения различных конкретных сторон, свойств, процессов человеческой жизни и деятельности ради их углублённого познания, ибо оно требует специфических методов; таковы конкретные медицинские науки, психология, педагогика, этика и т.д. – нет нужды перечислять все эти отрасли знания, тем более, что развитие научной мысли непрерывно расширяет – и будет расширять в дальнейшем – круг частных отраслей человековедческого знания;

c) Есть, наконец, ещё одна антропологическая по сути своей наука, которая занимает в этой сфере знания особое место – назову её “антропологией искусства” ; правда, как относительно самостоятельная дисциплина она делает лишь первые шаги, оставаясь в большинстве случаев растворённой в искусствознании.

И здесь будет уместно коснуться темы духовности.

Духовность.

В эпоху тоталитарной переоценки ценностей, одна из наиболее актуальных проблем любой общности – это формирование единого духовного пространства.

Одной из характерных особенностей развития духовной жизни нашей эпохи является всевозрастающий интерес к проблеме человека. Эта сложная и многоплановая проблема превратилась в идейную доминанту нашего времени, вышла на первый план в политике и идеологии, в общественных и естественных науках, в искусстве и литературе. “В наше время проблема человека в том или ином аспекте превратилась в общую проблему не только философии, но, по существу, всех естественных, общественных и технических наук, всех сфер художественного осмысления действительности, всей системы культуры”, - считает П.Н.Федосеев.

Ясперс считает, что человека, конечно можно исследовать в качестве тела – в физиологии, души – в психологии, общественного существа – в социологии, т.е. исследовать его как продукт природы и истории. Но всё это, по его мнению, “скорлупа”, потому что человек – это всегда нечто большее, чем он о себе знает и может знать.

Прав и М.Бубер, который делает акцент именно на “внешней функции” духа: “Дух не в Я, но между Я и Ты. Он не как кровь, что течёт в тебе, но как воздух, в котором ты дышишь. Человек живёт в духе, когда он может ответить своему Ты”. Дух живёт и в душе, и объемлет наши души. Общение с духом (трансцендентной реальностью) приобщает нас к целостности мира, даёт нам глубинное общение (медитацию, умную молитву, “мудрость молчания”) - особое космическое чувство единения с вечным и бесконечным, то, что в христианской теологии называют благодатью, фаворским светом.

При этом не стоит настаивать на традиционно-религиозной трактовке трансцендентной реальности как Бога, сотворившего мир из ничего. Достаточно охарактеризовать её как “положительное ничто”: положительное, ибо мы знаем об её существовании и испытываем через это знание фундаментальный настрой не на противопоставление себя миру, но на единство с ним; ничто, ибо она не имеет никаких предметных характеристик. И в этом смысле существование человека “поистине поставлено на ничто” (Х.Плеснер). Глубинное общение с “положительным ничто” (духовной основой мира) выглядит так: “Бывают мгновения безмолвной глубины, когда мировой порядок открывается человеку как полнота Настоящего. Тогда можно расслышать музыку самого его струения… Эти мгновения бессмертны, и они же – самые преходящие из всего существующего: они не оставляют по себе никакого уловимого содержания, но их мощь вливается в человеческое творчество и человеческое знание…” (М.Бубер). Переживание такого чувства обозначается очень многими авторами, но претензии тех, кто не переживал ничего подобного, кто привык “нормально” крутиться в безблагодатной функциональной цивилизации остаются неизменными: раз вы не можете это чётко описать, значит, этого не существует.

Процесс преобразования собственной природы, и творчество, и общение – всё это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность человека не превратится в реальность. Эти способности можно назвать духовной потенцией человека.

Духовность – довольно тонкая материя, и её не так уж просто заматить, т.к. в обществе существуют другие формы подъёма и достижений в гораздо более наглядных и убедительных для многих людей фомах. Но для социальной антропологии пройти мимо этой стороны – значит не понять многое в экономике и политике, искусстве и философии, другими словами – духовность присутствует во всех формах социальной жизни и её изучение обязательно.

Природа человека глубоко противоречива, поэтому человек всегда вы сту пает загадкой для самого себя. С одной стороны, человек - существо физическое, телесное, подчиненное всем законам биологии и физиологии. Он обуреваем влечениями, в нем сильны бессознательные импульсы, им владеют инстинкты и страсти, он легко впадает в страх и гнев. С другой стороны, человеческая природа являет нам сознательность, разумность, способность ясного понимания и осмысления обстоятельств. Человек демонстрирует способность быть нравственным, подниматься над своими естественными влечениями и делать свободный выбор. Сознание, разум и свобода присущи природе человека.

Именно эта двойственность всегда заставляла философов искать сущность человека, отличающую его как особое существо от биофизических проявлений его природы. В философии антропологии сформировалось три основных версии ответа на этот вопрос. 1.

Сущность человека духовна. Эта версия характерна для всех религиозных и эзотерических учений. В соответствии с ней истинная самость человека не имеет отношения к эмпирическому миру. Так, в соответствии с христианством Бог наделяет человека единством духа и души, способных подняться над инстинктами и телесными требованиями, а также над любыми соблазнами материальной жизни. Человек духовен и потому способен господствовать над плотью. В соответствии с эзотерическими учениями истинное «Я» человека - духовная монада - просто сменяет из жизни в жизнь разные тела, которые служат лишь средством для самосовершенствования. 2.

Сущность человека - разум. Эта версия сформировалась в Новое время. Она предполагает, что разум - особая самостоятельная инстанция и человек отличается от животных именно разумом - умением логически мыслить, познавать себя и мир. Разум позволил человеку выделиться из животного царства, используя силы самой природы, и он же залог грядущего счастья и прогресса в обществе. 3.

Сущность человека - предметно-деятельная, социокультурная. Определяющую роль в утверждении этой версии сыграли работы К. Маркса. Человек выступает здесь как существо, которое не пассивно приспособляется к природе, а активно приспосабливает природу к собственным потребностям. Он переделывает ее в трудовом процессе, ставит все новые и новые цели, создает «вторую, очеловеченную природу» - мир культуры. В труде, преобразуя окружающую действительность, человек и проявляет себя как разумный и свободный, ибо творит «по меркам любого вида, в том числе и по законам красоты».

Являясь существом трудовым, человек выступает и существом социальным. Он не может трудиться вне общения. Покорение природы и преобразование ее в культуру связано с постоянным взаимодействием людей, с формированием социальных групп. Поэтому сущность человека - это «совокупность всех общественных отношений». Не биологические черты человека определяют самое существенное в нем, а его социально-групповая принадлежность.

Проблема сущности человека органично связана с решением вопроса о его происхождении, проблемой антропогенеза.

Возникновение человека - загадка, которая на сегодня не имеет ответа.

В наши дни подвергнута серьезной критике эволюционная теория Дарвина, согласно которой человек является непосредственным потомком одной из ветвей высших приматов. Много вопросов появляется и при логическом рассмотрении версии о трудовом происхождении человека. Почему только одна ветвь приматов претерпела столь мощную трансформацию, перестала биологически приспособляться к природе и стала приспосабливать ее к себе? Существовал ли некий биологический толчок, приведший к качественному изменению мозга? Одно время выдвигалась идея, что человечество возникло в Африке, а толчком к его появлению на свет был повышенный уровень радиации в одном из районов, где и началось «превращение обезьяны в человека». Но даже если обезьяны-мутанты начали постепенно совершать трудоподобные операции, как могли они сделать труд систематическим, не имея развитого сознания, способного ставить цели и удерживать на них внимание? Обычно считается, что труд, сознание и язык возникают практически одновременно. Однако вовсе неясно, какой из перечисленных моментов играл ведущую роль. Эти трудности приводят к тому, что современная мысль начинает все более обращаться к версиям, которые долгое время считались полностью ненаучными и потому не рассматривались всерьез. Одна из таких версий - привнесение разума на нашу планету космическими пришельцами. Другая версия происхождения человека опирается на древние эзотерические представления, в соответствии с которыми Космос живет по циклическому закону.

Природа и сущность человека - философское понятие, которое обозначает сущностные характеристики человека, отличающие его и несводимые ко всем иным формам и родам бытия, или его естественные свойства, в той или иной мере присущие всем людям.

Изучением и интерпретацией природы человека занимаются на разных уровнях обобщения философия, антропология, эволюционная психология, социобиология, теология. Однако среди исследователей не существует единого мнения не только о характере природы человека, но и о наличии природы человека как таковой.

Определение человека и его природы

Сущность человека у Аристотеля - это те из его свойств, которые нельзя изменить, чтобы он не перестал быть самим собой. В философии единого и однозначного определения человека и его природы не существует. В широком смысле человека можно описать как существо, обладающее волей, разумом, высшими чувствами, способностями к коммуникации и труду.

Душа и тело

В концепции материализма человек состоит лишь из тканей, составляющих его плоть, все же абстрактные составляющие, приписываемые человеку вместе со способностью активно отражать реальность есть результат сложной организации процессов этих тканей.

В оккультных и эзотерических учениях человек понимается как существо, соединяющее в себе множество планов («миров») (душа, эфирное тело, монада, аура, тело).

В каббале человек рассматривается в «системе пяти миров», которые понимаются, как степени скрытия полного объёма природы, уровни сознания человека.

В древнеиндийской традиции человек характеризуется кратковременным, но органичным сочетанием элементов, когда душа и тело тесно взаимосвязаны в природном колесе сансары. Лишь человек может стремиться к освобождению от эмпирического существования и обрести гармонию в нирване, используя духовные практики, которые предполагают упражнения для души и тела.

Демокрит, как и многие античные мыслители, считал человека микрокосмом. Платон представлял человека как существо, раздвоенное на материальное (тело) и идеальное (душа) начала. Аристотель рассматривал душу и тело как два аспекта единой реальности.

В философии Нового времени тело рассматривается как машина, а душа отождествляется с сознанием.

Религиозные традиции считают, человек есть божественное творение. Августин называет человеческую душу загадкой, тайной для самого человека. Авраамические религии призывают к раскрытию духовного начала:

«…человек занимает в ряду Божьих творений такое высокое место, есть как истинный гражданин двух миров - видимого и невидимого - как союз Творца с тварью, храм Божества и потому венец творения, то это единственно и собственно потому, что в его духовную природу Всевышний благоволил внедрить чувство или мысль Своего бесконечного Божества, которая положена в его дух и служит всегдашним источником, влекущим его к своему высочайшему центру»

Напротив, с точки зрения эволюционного учения, поведение человека, как и других животных, является частью его видовой характеристики, обусловлено эволюционным развитием человека как вида и имеет аналоги у близких видов. Длительный период детства необходим человеку для усвоения структурно высокоразвитым мозгом человека больших объёмов внегенетической информации, необходимых для расширенного абстрактного мышления, речи и социализации.

Самоценность и уникальность человека

Христианство называет человека «образом и подобием Бога», основной целью которого является спасение души для жизни вечной в раю.

Средневековая философия - от святоотеческого богословия до схоластики и мистицизма, как основы отношений человека и Бога в мире, утверждает ценность и статус самой личности.

Философия Возрождения признаёт самодостаточную ценность человека. В своих творческих возможностях человек подобен Богу, но актуализирован без непременной соотнесённости с божеством, что определило философию и идеологию гуманизма. В отличие от средневековых философов, гуманисты ставят в центр своих интересов человека, а не Бога.

В философии и культуре Нового времени акцентируются такие понятия, как индивидуальность и самосознание человека. Декарт заложил основу новоевропейского рационализма, постулируя мышление как единственное достоверное свидетельство человеческого существования: «Я мыслю, следовательно, я существую» (лат. Cogito Ergo Sum). Разум становится определяющей характеристикой человека, рассматриваемого теперь как производное от природных и социальных обстоятельств.

Согласно принципу Коперника Земля и возникновение на ней разумной жизни в виде Homo Sapiens - скорее не уникальное, а рядовое явление.

Мораль и гуманизм

Одним из утверждений морального абсолютизма является то, что единая и универсальная мораль выводима из самой природы человека. Моральный релятивизм утверждает обратное: моральные нормы относительны.

Во времена рабовладельческого строя зачастую считалось, что раб обладает другой природой и сущностью, которую передаёт своим детям, и поэтому ничего аморального в том, чтобы обращаться с ним как с рабом нет.

Понятие гуманизма перекликается с понятием человечности - способности сострадать другим людям, проявлять по отношению к ним доброту.

По Ницше, природа сверхчеловека позволяет ему быть свободным от моральных и религиозных норм.

Судьба и характер человека

В философии Древнего Востока и античности человек представляется как фрагмент природы, жизненный путь которого предопределён законами судьбы, а сущность - неким божеством. В Средние века личность наделяется свободой воли, что возвышает её над природой, давая возможность и обязанность управлять собственной судьбой. Однако суеверия о зависимости судьбы от положения линий на ладонях и от расположения планет и светил бытуют по сей день.

По Дарвину, природа человека и животных эволюционна и недетерминированна, то есть подвержена изменениям в зависимости от окружающей среды, в которой живёт и развивается вид. Социальный детерминизм склоняется к тому, что поведение групп людей обусловлено теми условиями, в которых они находятся, этим обусловлена, например, классовая борьба.

Некоторые гипотезы (концепт tabula rasa, бихевиоризм) утверждают, что человек формируется преимущественно через воспитание, другие (биологический, или генетический детерминизм)- что его характер есть врождённая особенность организма, и воспитание может лишь маскировать его проявления.

Джон Локк считал, что люди поступают хорошо потому, что это естественно для разумных существ, для него общественный договор - естественный безальтернативный процесс. Томас Гоббс же считал, что для людей естественно быть эгоистичными и стремиться к удовлетворению потребностей, а общественный договор они заключили из чувства самосохранения, опасаясь «войны всех против всех».

Христианская церковь считает, что первородный грех испортил природу человека, от чего в нём появилась склонность к отступлению от норм, выраженных в заветах Бога. Ересиарх Пелагий же усматривает в первородном грехе лишь единичный акт отклонения свободной воли человека от добра.

Неклассическая философия XIX-XX веков о природе человека

В неклассической философии второй половины XIX-XX веков можно выделить такие основные подходы в понимании природы и сущности человека, как:

Сравнение природы человека и животных

С точки зрения многих религий и идеалистических философий, человек и животные относятся к различным категориям существ, несмотря на внешнее и генетическое сходство человека с приматами, при этом утверждается, что животным не свойственны (либо имеются в зачаточном состоянии) следующие качества:

Жестокого, кровожадного человека люди могут назвать бесчеловечным, отрицая его схожесть с людьми и подчёркивая его схожесть с животными. Другие считают, что животные не могут быть злыми, а жестокость у них проявляется только от жестокого обращения или только при определенных условиях.

В то же время есть основания полагать, что животным свойственны мышление, взаимовыручка, чувство справедливости, красоты, и даже аналог суеверий.

Кроме того, некоторые этологи проводят аналогии между моралью человека и системой инстинктивных запретов, характерных для животных, которые Конрад Лоренц назвал «естественной моралью». Вследствие того, что на поведение человека врождённые инстинкты оказывают относительно слабое воздействие, некоторые этологи утверждают, что человек - животное с относительно слабой моралью (подразумевая под этим «естественную мораль»), что может приводить к терминологической путанице.

С подобных позиций некоторые этологи связывают религиозность человека с некоторыми особенностями поведения животных, такими, как ритуальность, иерархичность отношений и тому подобное, сводя религиозность у людей к атавизму, инстинкту, бывшему полезным в привычных для жизни животных предков условиях, но оказавшемуся вредным в человеческом обществе.

То, что для некоторых людей неприемлема сама идея близости людей именно с высшими антропоидами, этологи объясняют действием механизма этологической изоляции близких видов. Отличия человека от животных лежат как в количественном развитии некоторых признаков, так и в связанными с ними качественными скачками.

Понятие человека в культуре

После того, как Платон определил человека как «двуногое, лишённое перьев», Диоген, ощипав петуха, заявил что это человек по Платону.

1. Понятия природы и сущности человека.

2. Соотношение природного и социального в человеке.

3. Человек, индивид, личность.

1. Природа и сущность человека, родственные понятия. Природу можно понимать в двух смыслах: как происхождение человека; и как совокупность сущностных черт, которыми человек наделен при рождении. Первое понимание природы связано с различными концепциями антропогенеза (происхождения человека). Второй смысл данного понятия делает его тождественным понятию врожденной сущности .

Сущность человека – философское понятие, обозначающее характеристики человека, отличающие его от других форм бытия, или его естественные свойства, в той или иной мере присущие всем людям.

По Аристотелю ,сущность человека – это те из его свойств, которые нельзя изменить, чтобы он не перестал быть самим собой.

К сущностным свойствам человека относятся: разумность, воля, высшие чувства, способность к коммуникации, труду и творчеству.

2. Познание человека связано с биосоциальной проблемой понимания его сущности. Заключается она в том, что сущность человека двойственна, сочетает в себе природные и социальные начала.

Природное (биологическое) начало заключается в анатомии и физиологии человека. Оно влияет на: пол, продолжительность жизни, особенности чувственного и рационального познания (психические задатки и особенности), способность к труду, речи и т.д.

Природное начало человека в философии связано с понятием тела . У древних греков тело было вместилищем души – сущностной основы сознания и разума. В рамках пантеизма все в мире обладает чувствительностью и разумностью. Душа в теле тоже «распространена» равномерно. Поэтому оно мыслилось как единый, цельный «орган мышления». В связи с этим греки большое внимание уделяли физическим упражнениям и состоянию тела («в здоровом теле, здоровый дух»). В средние века , тело есть бренная оболочка. Оно же греховное начало всех помыслов человека отвлекающих его от исполнения божьей воли. В эпоху Возрождения происходит возврат к идее гармоничного развития личности. Тело – произведение искусства. В Новое время тело есть орудие для достижения цели. В неклассической философии и психологии тело, основа биологического начала и связанных с ним инстинктов, потребностей, подсознательных и иррациональных процессов.

В совокупности, биологическое начало составляет природные силы человека – возможность и необходимое условие существования в мире. Природные силы у различных людей различны, определяются и передаются генетически. Они не безграничны. На протяжении жизни субъект переживает пики и спады своих жизненных природных сил, что отмечается на его активности и физическом состоянии.

Социальное начало заключает в способности к мышлению, общению, практической деятельности, творчеству, стремление жить в обществе. Фактически социальное начало влияет на формирование всех основных сущностных характеристик человека и собственно делает его человеком.

Социальная сущность человека была отмечена еще древнегреческими философами. В дальнейшем вплоть до Нового времени сущностные характеристики, связанные с социальным началом трактовались идеалистически , через категории души и бога .Философы эпохи Просвещения вновь обратились к социальной сущности человека. В немецкой классической философии подчеркивалось диалектическое единство исторического развития личности и общества. Действительное понимание значения социального в сущности человека связано с появлением и развитием во второй половине XIX века социологии и социальной психологии .

Социальное начало представлено в совокупности социальных сил человека – способности к приобретению навыков социальной жизни, формирования воли и структуры личности .

Таким образом, природное начало являются необходимым условием для жизни: общее физическое здоровье, способность к прямо хождению, развитая структура мозга, речевой аппарат и т.д. Благодаря социальному началу начальные биологические характеристики позволяют человеку стать отличным от других живых существ и себе подобных.

В истории науки сложились три подхода к определению соотношения природного и социального в человеке:

1) биологизаторский (натуралистический) подход. В рамках этого подхода считается, что природные субъективные качества оказывают определяющую роль на процесс жизнедеятельности человека. Например, психоаналитическая теория З. Фрейда . В основе человеческого поведения лежит подсознательное следование врожденным инстинктам: эросу (влечение к любви) и тонатосу (влечение к смерти). Английский антрополог и психолог Ф. Гальтон считал, что поведение человека причинно обусловлено наследственностью. Их этого тезиса следовали расистские взгляды исследователя. Ф. Гальтон является основателем евгеники – учения о том, что селекция применима к человеку, а также о путях улучшения его наследственных свойств;

2) социологизаторский (социоцентристский) подход. Данный подход основан на идее превалирования социальной сущности человека. Социум определяет и корректирует поведение, волю и мировоззрение человека. К данному подходу относятся социальные утопии (Т. Мор, Т. Кампанелла и др.), марксизм ;

3) биосоциальный подход. Избегает крайностей присущих первым двум подходам. Он основан на идее диалектического единства биологического и социального начал в человеке. В рамках данного подхода развиваются большинство современных философских, социологических и психологических концепций личности.

3. Для понимания природы и сущности человека как целостного явления, в котором диалектически связаны природное и социальное начало необходимы категории: индивид, индивидуальность, личность .

Индивид – человек как живое существо с врожденными индивидуальными особенностями.

Индивидуальность – совокупность врожденных физиологических и психологических особенностей человека, влияющих на его развитие.

Личность – относительно устойчивая и целостная система социальных качеств, характеризующих данного индивида, приобретенных и развиваемых в процессе жизнедеятельности, взаимодействии с другими людьми и являющихся продуктом общественного развития.

Как же связаны эти понятия? В индивиде заключен весь потенциал данный человеку от рождения – его природное начало. Индивидуальность, доставшаяся от родителей, получает развитие в процессе социализации – поступательном процессе усвоения индивидом образцов поведения, психологических установок, социальных норм и ценностей, знаний, навыков, позволяющих ему успешно функционировать в обществе.

Личность – результат развития индивида, проявления его социальных сил. Индивидуальные черты на новом уровне становятся личностными чертами и особенностями. Поэтому, не смотря на то, что личность есть продукт общественного развития, она уникальна. Уникальность личности заключается не только в сохранении и развитии индивидуальных черт, но так же в памяти и опыте . Память и опыт человека лежат в основе его уникального духовного мира.

Вывод : человек – сложное явление, природа и сущность которого заключается в единстве биологического и социального начала. Человек развиваясь, первоначально как индивид, в процессе социализации становится личностью со всеми присущими ей сущностными характеристиками: разумностью, волей, высшими чувствами, способностью к коммуникации, труду и творчеству.