Главная > Мода и красота

Критика истории русской церкви платона левшина. Библиотека религиозных статей

Он знал тайную силу голоса, всегда у него светлого; знал, где возгреметь и где стихнуть для своей цели, разумел действие движений и не сокрушал, но речь его была исполнена жизни, и если не все, слушая проповеди его, отирали слезы, то, конечно, никто не выходил из церкви без сожаления и желания еще послушать его.

29 июня 2008 года исполнился 271 год с того дня, как в селе Чашниково в благочестивой семье причетника Егора Данилова родился сын Петр. Через 40 лет ему суждено было стать одним из величайших святителей XVIII века митрополитом Московским и Коломенским Платоном…

В своей автобиографии митрополит Платон описывает, что родился он на Петров день, на восходе солнца. Отец его получил известие о рождении сына в тот момент, когда ударил в колокол к заутрене, и, «оставив звон, потек от радости узреть родившегося». Такова была простота нравов, что никто не поставил ему этого в вину, наоборот, люди, узнав причину перерыва звона, радовались с отцом. Мать маленького Петра, Татьяна Ивановна, как только ребенок начинал говорить, научила его произносить имя Божие, учила молитвам, доступным детскому возрасту. К тому же она была трудолюбивая хозяйка и, несмотря на скудость средств, умела одевать детей опрятнее, чем другие, более богатые.

С шести лет Петра начали учить грамоте, поэтому к восьми годам он уже свободно читал и пел в церкви, мог один править на клиросе во время литургии. Мальчик имел «светлый и приятный» голос (впоследствии тенор), за который его любили и в селе, и позже в академии.

На десятом году Петр был отдан в Заиконоспасскую академию. Отец его в это время был уже священником, но по стечению обстоятельств, не в Московской, а в Коломенской епархии. По существовавшему порядку он и детей должен был отдать в Коломенскую семинарию, но ему этого очень не хотелось, и он усиленно просил, чтобы Петра и его младшего брата Александра приняли в лучшую тогда Заиконоспасскую Славяно-Греко-Латинскую академию. Секретарь Московской консистории несколько раз отказывал ему, но он продолжал настаивать. Наконец, удивленный секретарь пред всеми сказал: «Ну, ты прямо отец детям: здесь мы не можем обирать денег от священников, кои просят, чтобы их детей в школу не брали, а от тебя не можем отвязаться, чтобы детей твоих в школу определить». Наконец, настойчивость отца увенчалась успехом, и дети были определены по его желанию.

Когда детей привели в академию, их принял префект Иоанн Козлович (впоследствии епископ Переяславский). Ободряя новичков, он сказал им: «Учитесь, детки, после протопопове будете». Предсказание его сбылось в такой степени, на которую он даже не решался намекнуть: Александр впоследствии стал протопопом Московского Архангельского собора и членом Синода, а Петр-Платон -«протопопов начальником».

Годы обучения для Петра были очень трудны в материальном отношении. Жил он в Москве у старшего брата Тимофея, бывшего в то время пономарем в храме Софии Премудрости Божией на берегу Москвы_реки. В училище ходил «босиком, с грошом на обед», а новые боты нес в руках и надевал
только у входа в академию. Однако это не смущало его. Всю жизнь он был веселого нрава, любил посмеяться и пошутить, но не увлекался юношескими забавами, а всему предпочитал чтение книг, которые перечитывал с жадностью, и хождение в церковь.

Учился он блестяще, так что однажды был переведен через класс. На его беду в этом именно классе преподавался греческий язык. Заметив, что отстает в этом отношении от товарищей и, не имея средств купить учебник, Петр выпросил на время у товарища греческий учебник на латинском языке, переписал его и начал учиться самоучкой. Сначала он обращался к помощи товарищей, а потом начал ходить в греческий
монастырь, прислушивался к чтению и пению греков, замечал их произношение. Со временем он достиг такого совершенства, что по окончании академии был назначен преподавателем греческого языка. Так же
самоучкой он учился географии, истории, французскому языку и другим наукам, всю жизнь изучал что-нибудь новое.

Блестящие успехи Петра Левшинова привели к тому, что когда в Москве открылся университет, он был назначен туда студентом, но отказался, так как стремился к принятию монашества. Подобный случай
повторился в 1760 г., когда иеромонах Платон вместе с архимандритом Гедеоном, начальником Лавры, был в Петербурге. Известный покровитель просвещения И.И.Шувалов предложил отправить его на свой
счет в Париж, в Сорбонский университет, но архимандрит на это не согласился.

По академическому обычаю на Петра Левшинова была возложена обязанность толковать Катехизис по воскресным дням. За эти толкования его называли «вторым Златоустом» и «московским апостолом».
На собеседования сходилось множество народа, некоторые с детьми. Во вместительной палате теснота и духота были чрезмерные, так что молодой проповедник во время двухчасовой проповеди обливался потом,
но усердие слушателей воодушевляло его. Впоследствии он говорил, что никогда не был так счастлив, как в это время, и никогда его с таким усердием и жадностью не слушали. Хотя, когда он стал архиереем,
«собрания тоже были велики и ревностны». Испытываемый в то время высокий духовный подъем он объяснял тем, что «был тогда сердцем чище», и со смирением говорил, что теперь его грехи умножились.

Через год после окончания академии Петр Левшинов был переведен преподавателем в семинарию при Лавре. Скоро он был пострижен в монашество с именем Платона и через год рукоположен во иеромонаха. Архимандритом Лавры был в то время Гедеон Криновский, придворный проповедник и член Священного Синода. Живя в Петербурге, он не раз вызывал к себе иеромонаха Платона. Проповеди последнего в Петербурге привлекли к нему внимание некоторых высокопоставленных лиц. Он сделался известен императрице Екатерине, которая назначила его законоучителем наследника престола Павла Петровича, а через 10 лет, когда Платон был уже архиепископом Тверским, и невесты наследника, Натальи Алексеевны. Интересно, что на последнем назначении настояла мать невесты, герцогиня Гессен-Дармштадская, читавшая на немецком языке сочинение архиепископа Платона «Сокращенное христианское богословие».

После смерти Натальи Алексеевны преосвященный Платон был законоучителем и второй жены Павла Петровича. Такое положение вынуждало преосвященного Платона, вопреки монашескому сану, держать себя иногда как светскому человеку. Он бывал на приемах во дворце, бывал даже в театре, в большой ложе, назначенной для членов Синода. Но его тяготило это вращение среди светских людей, и был рад, когда его назначили архимандритом Троице-Сергиевой Лавры, и он, по должности, мог жить в тихом Сергиевском подворье.

В сентябре 1770 г. Платон был назначен архиепископом в Тверь, а в январе 1775 г. переведен в Москву с оставлением должности архимандрита Троице_Сергиевой Лавры. Но как члену Синода и законоучителю великой княжны по-прежнему жить ему приходилось в Петербурге. Только с большим трудом, ссылаясь то на болезнь, то на необходимость лично заняться епархиальными делами, удавалось ему «отпроситься» на некоторое время в Лавру и епархию.

Наведением порядка в епархиях митрополит Платон занимался со свойственной ему энергией. Он обращал особенно внимание на духовные школы и обители. Испросил увеличения средств для Тверской семинарии с 800 руб. в год до двух тысяч, благодаря чему увеличилось количество учащихся. Высоко поставил Московскую духовную академию, построил при ней общежитие и довел число учеников с 250-300 человек до тысячи. Завел малые школы при монастырях на монастырские средства. Заботился о развитии в питомцах духа истинной церковности, выдвигал даровитейших на служение Церкви.

Сонм его учеников-иерархов очень велик, а учеными и добропорядочными священниками он наполнил чуть ли не всю Москву и даже ее окрестности.

Сам строгий инок, всей душой преданный монашеству, он много обителей устроил и благоукрасил, воскресил в них дух истинного монашества, призвав для этого учеников великого старца Паисия Величковского. Из обновленных и воодушевленных им к подвижничеству обителей особенно замечательны Пешношская и Оптинская.

Митрополит Платон с детства был глубоким и благоговейным почитателем преподобного Сергия Радонежского. Он составил ему акафист и в течение всей своей жизни усиленно заботился о благолепии и благосостоянии Лавры. В начале его служения в Москве (1778 г.) он на полученные из казны 30 тыс. рублей украсил Лавру, сделав чуть ли не во всех храмах стенную роспись и новые иконостасы (в Троицком соборе -обложенный серебром), устроил Серапионовскую и Максимовскую палаты и многое другое. В 1808 г. были покрыты медью с позолотой главы в Троицком и Успенском соборах, на Духовской и трапезной церкви.

Сделана сень серебряная на столбах в Троицком соборе ценою в 20 тыс. рублей и серебряная рака над мощами преподобного Никона. В 1795 г. митрополит пожертвовал туда серебряный семисвечник, дарохрани-
тельницу весом 9 фунтов золота и 32 фунтов серебра. Семисвечник этот, в виде разделяющейся на семь частей ветви с чеканными листьями, представляет собой образец художественной ювелирной работы и в то же время христианского настроения жертвователя. На основании его сделана надпись: «Твоя от Твоих, Тебе приносит через Твоего Архиерея, Всечестного и Великого Архиерея... грешный Платон в лето...якоже вдовицы прими и мою лепту».

Кроме того, митр. Платон основал и благоукрасил известный каждому благочестивому уму монастырь Вифанию, в 1779 г. возобновил Николаевскую Берлюковскую пустынь; в 1808 г. построил храм во имя св. Троицы в Троицком Стефано-Махрищенском монастыре Владимирской губернии и т.д. Возобновил архиерейские палаты в Москве, разрушенные и разграбленные во время чумного мятежа в 1771 г.

Большой заслугой митрополита Платона (тогда еще архиепископа), вскоре после назначения его на Московскую кафедру, было уничтожение «бесчестного крестца» у Спасских ворот, где собирались отрешенные от мест, а иные и запрещенные или состоящие под судом «бродяги-попы». За самую малую цену (5-10 коп.) нанимались они служить обедни. «Делало это нестерпимый соблазн, но Бог помог архиепископу все сие перевести, так что сего и следа не осталось, хотя оно продолжалось, может быть, через несколько сот лет и хотя прежние архиереи о том же старались, но не успели». И мало того, что не успели, но всего несколько лет назад попытка епископа Амвросия уничтожить этот крестец была одной из причин, приведших к мятежу и его убийству; так что кроме всего прочего, для этого дела требовалось и немалое мужество.

Уменьшил митрополит Платон и число домовых церквей, соединил приходы, чтобы они могли безбедно содержать священников, так как заметил, что чем беднее духовенство, тем более подвержено оно разным порокам.

«Не много уважал» он и принятые тогда выборы прихожанами священно - и церковнослужителей, которые часто вели к злоупотреблениям. Сначала многие были этим недовольны, но потом увидели, что священники им назначаются хорошие и гораздо лучше выбранных ими, и перестали роптать.

Как писал сам Платон, «в производстве дел он не взирал ни на сильные лица, ни на просьбы, коли то находил со справедливостью законною несообразным и с расстройством общего порядка паствы».

Когда считал нужным, не считался он и с тем, что мог навлечь на себя царское неудовольствие. Этим пользовались враги митрополита, опасавшиеся его ума и влияния. Было время, когда только дружба с Потемкиным спасала его от царской опалы. За связь с Лопухиным и Тургеневым его чуть было не обвинили в масонстве. Оправдало его только найденное в бумагах Новикова письмо Лопухина, который писал, что
«никак не мог убедить Платона вступить в их общество».

Так получилось и при восшествии на престол императора Павла. Павел очень любил своего бывшего учителя, 15 лет переписывался с ним, но на него произвело неприятное впечатление то, что во время коронации митрополит предложил ему при входе в алтарь снять шпагу. Заметнее охладел к нему Павел после того, как преосвященный Платон протестовал против награждения духовенства орденами.

Митрополит Платон был одним из величайших русских святителей XVIII в. и плодовитейшим духовным писателем своего времени. Он не только писал и проповедовал, но и других побуждал к тому же. Духовная литература того времени по количеству произведений и по качеству содержания была обширнее и богаче светской. С наблюдательным, верным взглядом на людей и на вещи, со счастливой памятью, он имел
дар слова как в проповеди, так и в рассказах. Свободный, простой, живой, увлекательный, любил слушать, любил и сам говорить. Проповеди его - не образец красноречия, но надобно было видеть и слышать его
декламацию без порывов и вспышки, всегда умеренную, всегда достойную седин, сана и святыни. Он знал тайную силу голоса, всегда у него светлого; знал, где возгреметь и где стихнуть для своей цели, разумел действие движений и не сокрушал, но речь его была исполнена жизни, и если не все, слушая проповеди его, отирали слезы, то, конечно, никто не выходил из церкви без сожаления и желания еще послушать его.

Умный и образованный, обладавший редким умением отличать и выдвигать талантливых людей, он любил храм и богослужение, дорожил церковной стариной и заботился о сохранении ее. Глубокая чувствительность души его проявлялась при богослужении, почти всякий раз при чтении Символа веры и молитвы Господней он заливался слезами от душевного умиления. К Божественной трапезе всегда приступал со слезами. Отличительными свойствами его благородной души были: благодарность, прямодушие и чистосердечие.
Память его благоговейно чтится из рода в род, а совершающиеся по временам знамения милости Божией, исцеления у гроба его служат несомненным вестником того, что за гробом почивший обрел себе блаженную часть спасаемых.

Между тем силы митрополита иссякали. Еще в сравнительно молодом возрасте он страдал от тяжелых колик, доводивших его подчас до полного изнеможения. С годами приступы усилились, заставляя опасаться за его жизнь. Не раз просил он об увольнении на покой, но получал ответ, что может, когда захочет, жить в Троице-Сергиевой Лавре, поручив дела викарию. В 1805 или 1806 г. с ним произошел удар, от которого митрополит уже не оправился. Силы его слабели. Управление делами он постепенно передавал викарию, епископу Августину. Наконец в 1811 г. он был освобожден совершенно до выздоровления. Но послеэтого уже в самом конце своей жизни митрополиту Платону пришлось перенести страшное душевное потрясение – нашествие Наполеона, взятие и пожар Москвы.
Когда уже столица начала пустеть, улицы ее были наполнены только отъезжавшими из нее или обозами с военными снарядами и ранеными, тогда из Вифании прибыл митрополит Платон в последний раз взглянуть
на любезную ему Москву. Говорят, что он хотел ехать на Бородинское поле или Поклонную гору, чтобы благословением своим одушевить воинство к битве за Москву.

Приехав в Чудов монастырь 28 августа, он сел в креслах на входном крыльце и долго со слезами смотрел на Кремль, как будто прощаясь с ним и как будто предчувствуя свою вечную с ним разлуку и его жребий. 1 сентября митрополит Платон возвратился из Москвы в Вифанию, а 2-го французы заняли столицу. Но после этого митрополит никак не хотел оставлять Вифанию, и только когда неприятель стал появляться в ближних селениях, принуждаемый окружающими, выехал в Махрищи.

24 ноября исполнилось 200 лет со дня кончины митрополита Московского и Коломенского Платона (Левшина). Как жили иерархи в эпоху, когда Церковь была полностью зависима от царской власти, и чего им это стоило?

С точки рения современного человека, непросто оценить отношение митрополита Платона, человека XVIII века, к материальным благам. Действительно, будучи наместником, а затем и настоятелем, священно-архимандритом Троице-Сергиевой лавры в сане митрополита Московского, живя, так сказать, «на всем готовом», он ни в чем не нуждался. Однако постоянный достаток, по нашим меркам граничивший почти с роскошью, был следствием отнюдь не личного пристрастия этого выдающегося иерарха к власти или ее пышным атрибутам. Положение при блестящем петербургском дворе как законоучителя наследника престола, придворного проповедника, постоянное присутствие в Св. Синоде, обязывало усваивать нравы и правила игры екатерининского времени, диктуемые обстановкой и кругом необходимых знакомств.

Одеваться в рубище и проповедовать в нем перед высочайшими особами, как и быть вхожим в покои наследника российского престола, или присутствовать на заседаниях Синода, было просто невозможно. Как невозможно было и отказаться, к примеру, от жалованья и стола, назначаемых «сверху». По свидетельству «Записок» митрополита Платона, при назначении на должность законоучителя ему, тогда молодому лаврскому иеромонаху, были «покои нехудые отведены, в бывшем деревянном зимнем дворце, что на Мойке.

Содержания кроме 1000 р. жалованья, положено на стол 500 р., по штофу водки на неделю; по бутылке рейнвейну на день, меду, полпива, кислых щей, дров и свеч неоскудное число, белье столовое и посуда всякая дворцовая; да истопник и работник, а сверх того карета дворцовая с парой лошадей и конюхом»). Что же говорить о дальнейшем его содержании, все более и более увеличивающемся по мере продвижения по иерархической лестнице (почувствованная им самим разница, к примеру, нашла отражение в его личных календарных записях за 1775 г., когда уже в сане архиепископа он был всего лишь переведен с одной кафедры на другую ‒ с Тверской на столичную Московскую).

Следует сказать, что правила этой игры так или иначе были принимаемы всеми иерархами, вынужденными к придворной службе. Так, современник московского владыки, петербургский митрополит Гавриил (Петров), в течении 30 лет (!) ‒ первенствующий член Св. Синода, безусловно, должен был соблюдать (и соблюдал) внешнюю, блестящую, сторону придворной жизни, как, например, присутствие на дворцовых обедах. Однако келейную жизнь вел простую, можно сказать, бедную, питаясь у себя почти одной вареной капустой. Аскет по природе, по необходимости одетый в роскошные рясы, митрополит Гавриил воспринимал придворную жизнь как повод для смирения и сокрытия своего подвига.

Эпоха, в которую жил митрополит Платон, не предполагала чувства вины относительно всевозможных поступавших к нему дарений, поскольку все значительные события государственной жизни России конца XVIII в., как правило, сопровождались наградами и пожалованиями Церкви и духовенству со стороны царствующих особ. И это было не только нормой: отсутствие таких наград почиталось впадением в немилость. Не обойден вниманием был и московский владыка, начинавший получать материальные знаки высочайшего благоволения буквально с первых своих шагов в церковной иерархии, когда, будучи еще иеромонахом и ректором Троицкой семинарии, был пожалован Екатериной II «довольною денежной наградой» за приветственную речь, произнесенную перед ней в ее приезд в Лавру после коронации в 1762 г.

К слову, император Павел I, посетив в 1797 г. после своей коронации Лавру, точно в таком же случае пожаловал ректору Троицкой семинарии Августину (Виноградскому) золотые часы с бриллиантами. И это был всего лишь иеромонах, даже не епископ! (Первый же подарок самому Платону Павел преподнес, будучи еще девятилетним мальчиком и его учеником: это была собранная им со своего стола тарелка с экзотическими фруктами ‒ роскошью, в то время доступной только в императорском дворце и домах знатнейших вельмож.) Многие же из последующих высочайших пожалований и подарков митрополиту Платону являют собой образцы не только высокого, но и чрезвычайно драгоценного ювелирного искуства (все они сохранились, будучи переданы в свое время самим владыкой в ризницы Чудова монастыря и Троице-Сергиевой лавры).

Панагия митрополита Платона (Левшина). Распятие. Москва или Санкт-Петербург. 1784 г.

Точный учет

Можно сказать, что митрополит Платон жил по принципу «даром получили, даром давайте». Отличаясь завидной и редкой для нашего времени щепетильностью в вопросах своей репутации, он в своих «Записках» не только скрупулезно перечисляет все подарки, пожертвования, пожалования «по мере поступления» их от высочайших особ, но и указывает, как он ими распорядился, особенно если речь идет о проходивших через его руки денежных средствах (которые, в случае их общего подсчета, составили бы немалую сумму: ведь только на постройку Архиерейского дома в Кремле Екатерина II выделила ему 40 тыс. рублей, а император Павла I в связи со своей коронацией дал «на раздачу бедным» 90 тыс. рублей, Александр I - 60 тыс. рублей).

Солоница (ладоница), подарок Екатерины II митрополиту Платону (Левшину). Москва. Мастер А.И. Ратков. 1787 г.

Убедительную картину чрезвычайной бережливости митрополита Платона и тщательности учета прихода и расхода вверенных его распоряжению денежных средств, касающихся не только самой Лавры, но находившейся в ее стенах Троицкой семинарии дают документы архива Учрежденного собора Лавры. Особую статью составляла часть денежных поступлений, уходившая на помощь вдовам священников, инвалидам, содержание богаделен и другие дела милосердия.

В Лавре до сих пор хранятся вклады ее настоятеля, преосвященного Платона: золотые сионы, богослужебные сосуды, серебряные подсвечники и другие предметы церковного обихода. Все это перечислено в его «Записках», и все это безусловно, стоило немалых и по тем временам денег. Очевидно, митрополит Платон, обладавший при своем простом происхождении хорошим природным вкусом, настолько развил его, соприкасаясь с придворной жизнью, что, например, сделанные по его заказу (а часто и по его эскизам) известные нам панагии, представляют собой достойные образцы весьма высокого искусства.

Хотя Троице-Сергиева лавра занимала привилегированное положение по сумме, выделявшейся на ее содержание из Коллегии экономии, однако и этой суммы не хватало на все нужды обители после секуляризации 1764 г. Екатерина II во время посещения Лавры в 1775 г., усмотрев плачевное состояние ее храмов, распорядилась выделить из казны 30 тыс. рублей на приведение их в порядок. Ремонтные работы, развернутые митр. Платоном на эти деньги, стали первой широкомасштабной реставрацией в истории древнего монастыря, вошедшей в нее как «платновская». В течение нескольких лет были капитально поновлены все храмы Лавры, в том числе и древнейший Троицкий собор: поправлены росписи, иконостасы, обновлены кровли, покрашены фасады, осуществлены другие необходимые перестройки и переделки.

Получая от власти достаточно средств без своей просьбы, митрополит Платон не гнушался обращаться к ней за деньгами, если речь шла о вверенных его попечению церковных заведениях - будь то Троицкая, Тверская или Перервинская семинарии, Московская Духовная академия, архиерейские дома, подворья или сама Лавра. И ‒ что удивительно для нашего времени - всегда получал просимое. Суммарный же вклад вытребованных им у власти в результате личных усилий материальных средств, затраченных на благоустроение Лавры, возрождение запустевших и устройство новых обителей (в частности, Перервинский монастырь в первом случае и Вифанский во втором), ремонт храмов своей епархии, вполне сопоставим с добровольными царскими пожалованиями, если только не превышает их.

Две жизни

Почитание власти, особенно монаршей, беспрецедентно сакрализованной в XVIII в., было неотъемлемой чертой личности митрополита Платона. Это почитание сквозит, точнее, этим почитанием буквально дышит все проповедническое наследие знаменитого витии. (К примеру он мог, совершенно в духе своего времени, приветствуя императрицу речью, провести параллель со с евангельскими словами: «Откуду ми сие, да прииде Мати Господа Моего ко мне».) Это же почитание побуждало его «гнать» из Москвы в Лавру при известии о предстоящем высочайшем посещении обители, чтобы самому руководить подготовкой «гратуляции», написанием од, составлением богословских «диспутов». Молодые люди - семинаристы - одевались по его указу в белые хитоны с зелеными лентами поверх обычных платьев, выстраивались в шеренги по обе стороны аллеи, по которой проезжали высокие гости, пели канты. Хлебосольный хозяин обители, принимая их, служил в их присутствии всенощную и Литургию, произносил речи, угощал в своих покоях, в конце концов провожал, получив очередные пожалования на обитель и семинарию.

Однако такое отношение удивительным образом сочеталось в личности московского владыки с детской бескомпромиссностью, когда речь заходила об ущемлении властью интересов Церкви. Именно это свойство, как и полное отсутствие способности лицемерить в этом случае, лежало в основе его непреодолимого и в конце-концов осуществленного желания навсегда оставить все свои придворные должности и искать покой в любезной его сердце Лавре, а позднее - в устроенной по своему вкусу Вифании.

Московский архитектор Одоевцев выстроил для митрополита Платона в Вифанской пустыни, устроенной в 1783 г. «для погребения усопшей о Господе братии Сергиевы лавры», архиерейские покои. Их обстановка сохранялась и после кончины иерарха: еще до революции в них был устроен музей. Вкус митрополита, подкрепляемый достаточными средствами, проявился и тут. Покои были превосходно обставлены, мебель и предметы обстановки были выполнены по специальному заказу аугсбургскими мастерами. (После закрытия Лавры обстановка вифанский келий митрополита Платона легла в основу экспозиции Сергиевского музея-заповедника, посвященной «быту церковников XVIII в.»).


Церковь Спасо-Вифанского монастыря

Только в Вифании, да еще в Перервенском монастыре, и можно было увидеть митрополита Московского Платона на склоне его лет самим собой, когда и гостям из Кембриджского университета он предстал в простом домашнем облачении, шерстяных носках «самой грубой работы», широкополой шляпе, сидящим на скамейке и по-стариковски греющимся на солнце. И здесь его также невозможно было узнать в простой одежде, как в XIV в. не узнан был своим почитателем святой основатель Троицкой обители, сам преподобный Сергия, пока к нему не обратился князь.

В своем завещании, прежде чем перечислить суммы, оставленные в банке на Лавру и Воспитательный дом, на Троицкую семинарию и учеников-платоников, на богадельню, Вифанский монастырь с Вифанской семинарией, он написал: «Денег после меня других не останется, и потому прошу в изыскании их не трудиться; ибо какие были деньги от жалованья и доходов, те все, по желанию моему, распределены».

Кстати, для человека рационального XIX в., каким был его биограф И.М. Снегирев, митрополит Платон ‒ «враг роскоши и расточительности».

Платон (Левшин), митрополит Московский

Особенной славой проповедника, ученого и духовно светлого архипастыря пользовался знаменитый митрополит Московский Платон (Левшин). Обладая очень выгодной наружностью и прекрасным голосом, он снискал себе славу «московского апостола» и «второго Златоуста», хотя и не стремился к ней. Эта слава выходила и за пределы России: о нем упоминает Вольтер как о знаменитом проповеднике, творения которого достойны древнего Платона. Знал его лично и Дидро, приезжавший по приглашению Екатерины II в Петербург.

Исключительная любовь митрополита Платона к творениям святителя Иоанна Златоустого сообщила его трудам и проповедям нравственно-практическое направление, которым вообще отличается русская религиозная мысль. А изучение Цицерона и Квинта Курция выработало в нем превосходного оратора. «Отличительными свойствами его проповеди были: необыкновенная ясность и краткость в объяснении самых трудных предметов, естественность и применительность к состоянию и потребностям слушателей, живая речь, наполненная меткими образами и сравнениями, и при всем этом глубокая назидательность». Для нас с вами, разумеется, важно и полезно, интересно и поучительно проследить направление и содержание религиозной мысли митрополита Платона, откликавшейся на все явления современной ему жизни.

В слове «О пользе благочестия», сказанном в присутствии Екатерины II в 1763 году, митрополит Платон указал на необходимость благочестия во всякой деятельности, во всякой службе во всех гражданских делах. «Дела гражданские, – говорил он, – суть: судить, защищать неповинного, повинного осуждать, править другими, разбирать всякие дела ко всякому удовольствию и, во всем крепко наблюдая правду, стараться о всяком благополучии. Но не знаю, как может все сие, без обиды другого, исполнить который имеет душу благочестием и страхом Божиим необузданну… А наипаче благочестие и страх Божий превосходную силу и премногую пользу имеет в многотрудном государственном управлении, где надобно сто очей ко усмотрению всякого дела обстоятельств, сто ушей к выслушанию всякой просьбы, где тысяща неудоборешимых узлов, тьмы едва преодолеемых трудностей. Как же все сие решить? как все оные труды без отягчения снести, без особенной Божией помощи, и ежели Он Сам невидимо не подкрепляет и не умудряет. Никак невозможно… Соломон, когда с благочестием почитал Бога, – все дела его текли по его желанию; но как только совратился с Его святого пути, то тотчас царство его к падению клониться начало. Понеже, сказал ему Бог, не сохранил еси заповедей Моих, и повелений Моих, яже заповедах тебе, раздирая раздеру царство твое из руку твоею (3 Цар 11, 11)». Эта проповедь произвела такое сильное впечатление на Екатерину II, что она приказала ее немедленно напечатать, а митрополита Платона назначила законоучителем наследника, великого князя Павла Петровича, и вскоре – придворным проповедником.

Попутно интересно отметить, что даже на Екатерину II, религиозность которой гнездилась лишь в расчетах ее политического и философического разума, проповеди митрополита Платона производили огромное впечатление, подавлявшие в ней движение недовольства и гнева. Так, однажды митрополит Платон, видевший пороки двора, сказал сильное слово о милосердии, в котором гневно восстал против богатых и знатных людей, охотно тратящих огромные деньги на суетный блеск и оставляющих без внимания и помощи бедных. Императрице это слово, видимо, не очень понравилось своим откровенным намеком на роскошь двора, и она сказала окружающим: «Отец Платон сегодня был сердит. Однако хорошо сказывал. Удивительный дар слова имеет». На это кто-то из правдивых вельмож заметил: «Проповедник при дворе всегда покажется сердитым, если будет прямо говорить правду». Записан и другой отзыв Екатерины II о Платоне: «Отец Платон делает из нас, что хочет: хочет, чтобы мы плакали, мы плачем; хочет, чтобы мы смеялись, мы смеемся». Эти отзывы показывают, что проповеди митрополита Платона направлялись к наиболее развитому органу восприятия придворных слушателей, то есть к разуму; и сила воздействия была такова, что слово это проникало и до сердца, которое начинало волноваться тем, к чему разум оставался безучастным. Проповедник прекрасно понимал, на какую сторону слушателей нужно было действовать и влиять: там, где сердце народа жаждало утешения, он обращался к нему с отечески проникновенным душеспасительным словом, доступным младенческому уму простых людей и питательному для их сердца; а там, где заявлял свои права на истину кичливый разум, митрополит Платон преподносил учение веры в ярком свете высшей разумности.

Этот знаменитый проповедник прекрасно понимал, что открытая борьба с заблуждениями и пороками высшего общества вызвала бы только резкое недовольство против него и, конечно, быстро привела бы его к молчанию. Поэтому он, внимательно следя за всеми течениями современной жизни, вовремя отзывался на них с тем чувством меры, которое делало его слово особенно действенным и влиятельным.

Видя, что «рабское подражание всему иностранному, соединенное с презрением ко всему отечественному, вызвало во многих сожаление о старине, доходившее даже до осуждения всего нового и иностранного», митрополит Платон старался примирить эти крайности в слове на день святых апостолов Петра и Павла. Объясняя слова Спасителя – блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах (Мф 16, 17), – он говорит:

«Явление плоти и крови, во-первых, есть, когда что почитается за истинное и доброе по одной привычке. Многие тому наследуют, то одобряют и держат, что с млеком младенчества приняли или что видят у большей части в употреблении. Но как разум, да и всегдашний опыт нас уверяет, что мы привыкаем не только к доброму, но едва ли не больше и к худому; для того рассуждение, утверждаемое на одной только привычке, больше животным, нежели разумной твари приличествует. Отсюда рождается невежество и суеверства. Понеже мысль, привычкою, как оковами, к исследованию новых истин сама у себя вольность отнимает и в скудости своей почитает себя довольною, в невежестве просвещенною, в заблуждении благочестивою… Подлинно, не надо и обычаев переменять, но добрых; а худое и вредное переменить на доброе и полезное есть действие разума, Духом Святым просвещенного. Чтоб кто худой привычки не заражен был пороком, надобно старание прилагать о добром воспитании… До худой же привычки может принадлежать и то, когда что-нибудь почитается добрым и истинным за одну древность. Подлинно, древность может быть доказательством истины, но не есть сие доказательство всегда неоспоримо. Ибо в древности как было много хорошего, так было же немало и худого. И потому нужно дать свободность просвещенному разуму, чтоб исследовать и самую древность и в ней разобрать, что подражания и что отвращения достойно.

Но и то есть действие плоти и крови, когда что-нибудь почитается справедливым и хорошим за одну новость. Как помянутый порок есть чаще старых людей, так сей по большей части молодых. Их горячая мысль поражается, когда что-нибудь остро, хотя неосновательно, выдумано или написано, когда что прелестно, хотя слабо сделано. Они тогда становятся надменны, думая, что было б сие некоторый род порабощения, если б старым мнениям последовать, думая, что их предки и вся древность была в заблуждении, которое узнать им посчастливилось. Такие люди подобны младенцам, которые на все новое свои отдают глаза и самое разженное уголье, прельщаясь видом их, в руки брать не боятся, почему и ожигаются. Если б новость была истины основанием, то надобно б сей истине перемениться в ложь, когда б новость состарилась. Но истина ни стареет, ни обновляется; ибо она есть вечна».

Вот вам яркое выражение истинно церковного отношения к вопросу о старом и новом, о прошлом и настоящем, об отцах и детях. Одна лишь Церковь заботится о единстве настоящего, прошедшего и будущего, собирая отовсюду в сокровищницу жизни только доброе и хорошее, истинное и полезное во все времена и для всех людей. Церковь предостерегает нас от силы и давления привычки, в которой «источник невежества и суеверства» и рабства мысли. Она же предписывает нам и внимание к новому, но внимание, ищущее блага, добра, истины, которая «ни стареет, ни обновляется» и, следовательно, является единой и для отцов, и для детей. Какое это могучее единство – Церковь, в которой настоящее соединяется с прошлым в осуществлении истины, в которой отошедшие из земной жизни продолжают оставаться в живом союзе с живущими и любовно готовят путь будущим поколениям.

А «русские вольнодумцы, начитавшись Вольтера и энциклопедистов, больше всего нападали на Церковь, выставляя ее помехою просвещения и всякого свободного развития, поборницею невежества». В ответ на эти нападки митрополит Платон в своих проповедях говорил, что ни Церковь без общества, ни общество без Церкви существовать не могут, что законы гражданские утверждаются на основании Закона Божия, что если в обществе не будет истинных христиан и хороших членов Церкви, то в нем не будет хороших и честных граждан.

Разбирая причины современного ему неверия русского общества, митрополит Платон приходит к выводу, что источником этого неверия являются: невежество, ложное просвещение и развратная жизнь. О ложном просвещении он говорит: «Кажется, никоторый век столько не был несчастлив самомнительною и дерзостною ученостию, сколько нынешний… Никогда столь смело не было рассуждаемо и говорено о вещах веры святейших. Таинственные истины кладутся на слабейшие весы рассудка человеческого. Едва ли какой разговор почитается сноснее или еще приятнее, как тот, в котором с посмеянием перетолковываются установления Церкви, предания древнейших веков, дражайший залог наших почтеннейших предков… Оставляю доказывать, сколько таковые рассуждения суть неосновательны и ложны: да и не имею нужды доказывать…»

Ясно, что неверие русского общества, не имея под собой никакой исторической почвы, являлось не больше как выражением раболепства перед Западом, подражанием вольнодумству его идейных законодателей – французских энциклопедистов. А для большинства тогдашнего обеспеченного класса неверие являлось просто удобным поводом к оправданию нравственно распущенной жизни. «Известно, – говорит митрополит Платон, – что развратности нравов ничто не есть столь противно, как вера. Ибо она препятствует прихотям, постыждает страсть, у склонностей плотских отнимает волю. Развращенная душа на таковое светило смотрит с отвращением: болезненным ея очам свет ея противен; истина ея прободает нежное страсти место. Почему, дабы себя из сих затруднений извлечь, старается отовсюду себя заградить, чтобы спасительное ея напоминание к ней не доходило; а когда б и дошло, то меньше б действовало; то выдумывает разные сумнения, смешные заключения и оные присвояет святости веры, дабы она тем отвратительнее ей казалась и, следовательно, тем бы меньше препятствовала поступать по своим прихотям».

Атеизм французских энциклопедистов и их русских подражателей направлял свои стрелы главным образом против учения о Промысле Божием в мире, против Таинств христианского учения и против церковных обрядов. Имея в виду возражения против Таинства Воплощения, что оно непостижимо для разума и несогласно с ним, митрополит Платон в слове в день Благовещения объясняет, что христианская вера, как откровение Существа высочайшего и бесконечного, должна быть выше человеческого разума и неизбежно должна содержать в себе тайны, непонятные для разума. «Я-де не могу понять. Подлинно так: вера, если б ума твоего сосудцем была измеряема, величество ея было б унижено. Она есть та, которая составляет превосходнейшее действие самые Премудрости Божия. Почему не только не удивительно, что ты ее совершенно не понимаешь, но еще тем более она священна и почтенна. Я-де не понимаю. Но, по крайней мере, понимаешь то, что ни к чему худому она не руководствует: по крайней мере, все веры учение внушает тебе любовь к Богу, к ближнему, и хранит честность нравов. Ныне празднуемое воплощение Сына Божия есть непостижимо; по крайней мере, то понятно, что доказывает оно любовь Божию к нам, что толико снисходит Он к человеческому роду, что толико печется о спасении нашем».

Можно привести и дальше целый ряд замечательных проповедей, в которых митрополит Платон показывает значение и необходимость каждого догмата, каждого Таинства Православной веры, указывает ясные следы творческого разума в мире, защищает и объясняет учение о бессмертии души и загробной жизни, восстает против несоблюдения постов, против роскоши и распущенности нравов.

Всем явлениям современной ему жизни митрополит Платон давал свою оценку в проповедях, на всякий запрос времени отзывался своим религиозным мнением, всегда ясным, убедительным и, безусловно, церковным. Частые соприкосновения с высшим обществом нередко ставили его в необходимость отражать враждебную язвительность, прямые нападки, злобные выпады. И во всех случаях митрополит Платон оказывался на высоте своего религиозного сознания. Так, находясь при дворе императрицы, митрополит Платон хранил строгость монашеской жизни и обличал в проповедях модные атеистические учения своего века. Однажды знаменитый энциклопедист Дидро, бывший в Петербурге по приглашению Екатерины II, зашел к митрополиту Платону и повел с ним такую беседу: «Знаете ли, отец святой: философ Дидро говорит, что нет Бога». – «Это еще и прежде него сказано», – спокойно заметил Платон. – «Когда и кем?» – «Давид сказал: Рече безумец в сердце своем: несть Бог . А вы то же говорите устами».

Говорят, что Дидро, опешив перед находчивостью митрополита Платона и не сумев возразить дальше, бросился ему на шею.

Вот и другой случай его остроумия. В Чудовом монастыре была при входе картина Страшного Суда. Митрополит Платон шел в Чудов, когда одна известная ему графиня рассматривала картину и, увидев митрополита Платона, обратилась к нему за благословением. Он спросил: «Что вы рассматриваете? картину?» – «Смотрю, – отвечала язвительная женщина, известная своим легким поведением, – как архиереи идут в ад». – «А вот, – сказал ей митрополит Платон, указывая ей на адские муки вольной женщины, – поглядите-ка на это».

Служение митрополита Платона было великолепно. В большие праздники он ездил в золотой карете, запряженной шестеркой белых коней в шорах. Перед ним шли скороходы, ехали вершники. Около кареты бежал народ, чтобы поглядеть на митрополита Платона. Так приехал он однажды к известной Дашковой, президенту Академии наук, которая спросила его: «Преосвященный, вас возят шесть коней, а Христос всегда ходил пешком». – «Так, – отвечал ей митрополит Платон. – Христос ходил пешком, и за Ним овцы следовали. А я своих овец не догоню и на шестерке».

Все эти факты я привожу к тому, чтобы показать, как по-настоящему религиозный и высокопросвещенный человек в любых положениях и обстоятельствах жизни умеет оставаться на высоте своего архипастырского служения, заботясь не о себе, а о славе Божией. Ни почет, ни богатство, ни высокое положение не могли помешать митрополиту Платону выполнить свое высокое назначение, которое состояло в том, что он духу западного свободомыслия противопоставлял дух истинной православной церковности, вольнодумному рассудку показывал высшую разумность веры и перед обществом, восставшим на Церковь Христову, утверждал ее вечное достоинство и незыблемость.

Таким и должен был быть православный иерарх, который по положению своему соприкасался с высшим светским обществом, с правительственными кругами, с ученой интеллигенцией своего времени. Таким и был митрополит Платон: ученый христианин для ученых, богатый христианской мудростью для правителей государства, полный христианской благости для немощных, грозный гневом пастыря для развращенных и отступников, везде устойчивый и ясный, мужественный в защите истины и кроткий в послушании святой воле Божией. Словом, истинный апостол Христовой Церкви.

Из книги Алла и Рождество автора Скороходов Глеб Анатольевич

Александр Левшин: Пугачева - человек парадоксов Я люблю эту женщину, эту актрису, эту певицу, иначе не смог бы существовать рядом с ней при моем склочном характере. Двадцать второй год я - гитарист Пугачевой, пытаюсь ей помочь, чем могу. И стараюсь делать это

Из книги Платон. Аристотель (3-е изд., испр. и доп.) [с иллюстр.] автора Лосев Алексей Федорович

Из книги Филарет, Митрополит Московский автора Флоровский Георгий Васильевич

Филарет, Митрополит Московский *

Из книги Воспоминания о Михаиле Булгакове автора Булгакова Елена Сергеевна

В. Лёвшин Садовая 302-бис Среди неоплаченных мною долгов есть один, особенно беспокойный. Он грызет меня уже несколько лет, с тех самых пор, как я понял, что знаю кое-что интересное. Такое, о чем кроме меня, может быть, и рассказать некому.Дело в том, что мне точно известно,

Из книги Просветитель В.А.Левшин автора Присенко Галина Петровна

ГЛАВА 1 В. А. Левшин. Биографический очерк Левшины принадлежали к древнему дворянскому роду Тульской губернии. Фамильный герб Левшиных очень живописен: в верхнем поле - серебряная звезда, под ней - серебряная луна рогами вверх, в левом голубом поле - черный медведь с

Из книги Эйзенштейн в воспоминаниях современников автора Юренев Ростислав Николаевич

В. А. ЛЕВШИН - БАСНОПИСЕЦ Поэтическое творчество В. А. Левшина тяготело к басенному жанру, бывшему одним из самых старых в русской литературе. «Басня оттого имела на Руси такой чрезвычайный успех, - писал В. Г. Белинский, что родилась не случайно, а вследствие нашего

Из книги Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России автора Маркова Анна А.

ГЛАВА 4 В. А. Левшин - краевед, историк Изучение тульского края в конце XVIII - начале XIX вв. и «Топографическое описание Тульской губернии» В. А. «ПевшинаВ. А. Левшину принадлежит выдающаяся роль в истории тульского краеведения. С его именем связано зарождение в

Из книги Святители земли Русской автора Ананичев Александр Сергеевич

Из книги Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии автора Алмазов Борис Александрович

Александр Левшин На репетициях «Мудреца» О Сергее Михайловиче Эйзенштейне лучше всех сказал он сам: своими театральными постановками, кинокартинами, статьями, выступлениями, рисунками. Много написано о нем и другими: друзьями и недругами. Кажется, будто он хорошо изучен,

Из книги Русская и советская кухня в лицах. Непридуманная история автора Сюткина Ольга Анатольевна

Московский митрополит Как уже говорилось, после Февральской революции Московская кафедра оказалась вакантной – по инициативе обер-прокурора Львова Московский митрополит святитель Макарий (Парвицкий-Невский) был уволен на покой и помещен в Николо-Угрешский монастырь.

Из книги автора

Святитель Петр, митрополит Московский ок. 1260–1326 гг. До сих пор ученые-историки, пытаясь объяснить возвышение Москвы над другими русскими городами и княжествами, полагают, что этому помогли географические причины. «Москва, – говорят они, – раскинулась на перекрестке

Из книги автора

Святитель Алексий, митрополит Московский ок. 1300–1378 гг. Еще при княжении святого князя Даниила Александровича переселился в Москву из Чернигова, разоренного тогда татарами, знатный боярин Феодор Бяконт. Здесь, под защитой Московского князя, он славно потрудился на

Из книги автора

Святитель Филипп, митрополит Московский ок. 1507–1569 гг. Известно, что на Руси с течением веков сложился благотворный союз государства и Церкви. И духовенство, и самодержавный царь призывали русский народ к служению высшему закону – христианской правде. Однако бывали

Из книги автора

Святитель Филарет, митрополит Московский 1783–1867 гг. – Ой, не жилец, младенчик, не жилец… – вздыхала повитуха, принимавшая роды первенца в доме коломейского диакона Михаила Дроздова. – Прежде времени на свет попросился. Как бы успеть окрестить его, а не то, грешным делом,

Из книги автора

Из книги автора

Василий Левшин: энциклопедист на кухне «Дворовые скворцы приятным свистом увеселяют слух человеческий» В.Левшин. «Книга для охотников до звериной, птичьей и рыбной ловли» Знаете, что больше всего поразило нас в ходе изучения жизни этого человека? Некоторым из читателей

В сложившейся ситуации, когда создаются новые государственно-церковные отношения, деятели культуры, педагоги и психологи, современные ученые и писатели, не только свидетельствуют о жизненной необходимости обсуждения вопроса образования в стези исконно российской, отечественной культуры, но и акцентируют непреходящую важность и остроту проблемы выявления педагогической возможности, потенциала доминирующей в России православного вероисповедания как духовной составляющей общенациональной теории воспитания. Но практика и теория советской педагогики продолжительный период времени были в обстановке полного дефицита аутентической, подлинной христианской культуры, вне отечественной религиозно-педагогической идеи.

Исследование духовного наследия, которое было оставлено христианскими просветителями, а также достижимость его использования в российской системе образования, снискали сегодня особую актуальность, так как это содействует введению его в современное культурно-образовательное пространство. Потребность обращения к достоянию просветителей Православной Церкви послужило причиной тому, что российское государство совершенствование в формировании Отечества связывает с духовно-нравственным потенциалом народа, и в первую очередь подрастающего поколения.

На Руси вопросы воспитания всегда основывались на примерах жизни и подвига людей духовных, мужественных и совершенных. В связи с этим, не случайным является исследование культурного наследия Русской Православной Церкви отечественной историей педагогики, где особенной значимостью является педагогическое толкование духовного благосостояния, обогащения ее фактами образовательного опыта и действительностью.

На современной стадии становления российской педагогики предстоит постигнуть отечественную духовную почву, на основе которой возникла конкурентоспособная и продуктивная для своего момента теория воспитания и образования. По этой причине представляется немаловажным обращение к педагогическому наследию одного из самых даровитых государственных и церковных деятелей в ХVIII–XIX вв., святителя Платона (Левшина), митрополита Московского и Коломенского, ключевые факторы формирования личности которого мы попробуем освятить в данной статье.

Платон Левшин – митрополит московский, сын причетника Георгия Данилова, бывшего впоследствии священником, родился 29 июня 1737 г. в с. Чарушникове, в 40 верстах от Москвы. Рассказывают, что его отец звонил к утрени, когда ему сказали о рождении у него сына, и так обрадовался, что, к общему недоумению, перестал звонить и побежал домой. Такова была простота нравов, что никто не поставил ему этого в вину, наоборот, люди, узнав причину перерыва звона, радовались с отцом. По тогдашнему времени, «столь редкое стечение обстоятельств: восход солнца, день праздника великих учителей Церкви и благовест к утрени» сочли предзнаменованием будущего величия новорожденного .

По желанию отца, младенец был наречен в святом крещении Петром. Первоначальное воспитание он получил под руководством своего строгого отца и благочестивой матери. На шестом году ребенка посадили за славянскую азбуку, потом за часослов и псалтирь. Он оказался очень способным и уже через два года мог один, без всякой помощи совершать на клиросе все пение Божественной литургии. Имел «светлый и приятный» голос (впоследствии тенор), за который его любили и в селе, и позже в академии. Конечно, маменька привела маленького Петра за руку в первый раз в храм. Видя любовь сына к чтению, она на последние деньги покупала ему книги. Так «Прямодушие, откровенность, простое обхождение, бескорыстие, живость, горячность, чувствительность были свойствами отца Платона. А набожность, хозяйственность, бережливость, склонность к сохранению чести и ревность к ней были свойствами его матери» .

Отец его в это время уже был священником, но, по стечению обстоятельств, не в Московской, а в Коломенской епархии. По существовавшему порядку, он и детей должен был отдать в Коломенскую духовную семинарию, но ему этого очень не хотелось, и он усиленно просил, чтобы десятилетнего Петра и его младшего брата Александра приняли в лучшую тогда Заиконоспасскую Славяно-греко-латинскую школу, позже преобразованную в академию. Настойчивость отца увенчалась успехом, и дети были определены по его желанию. Когда детей привели на обучение, их принял префект Иоанн Козлович (впоследствии епископ Переяславский; † 1757). Ободряя новичков, он сказал им: «Учитесь, детки, после Протопопове будете». Предсказание его сбылось: Александр«через несколько лет стал диаконом в Москве, у Спаса в Спасской, затем священником у Николая в Хамовниках, а после протопопом Большого Успенского собора, членом Синода. Скончался в 1798 г.» , а Петр-Платон – «протопопов начальником».

Годы обучения для Петра были очень трудны в материальном отношении. Жил вместе с товарищем у старшего брата, пономаря при церкви св. Софии в Москве, что в Средних Набережных Садовниках. Отсюда «ходил босиком в училище, с грошом на обед», причем, по бережливости и бедности, носил в руках свои «новые коты, чтобы не истоптать их, и одевал их только у Академии» .

Всю жизнь он был веселого нрава, любил посмеяться и пошутить, но не увлекался юношескими забавами, все свободное от уроков время он посвящал посещению богослужения и чтению книг, какие только попадались ему,– прочел он, например, Четьи-Минеи, Пролог, «Камень веры», «Маргарит», «Обед духовный». Так он писал о себе: «Можно по истине сказать, что не знал ничего, кроме трех мест: дома, церкви и школы» . Поэтому учился он блестяще, а необычайные способности скоро выдвинули его из среды товарищей и обратили на него внимание учителей, так что однажды был переведен через класс. Но на его судьбу выпало испытание – в этом классе учили греческий язык, а приобрести учебник не было средств. Петр видел, что в познании языка он отстает от товарищей. Тогда он попросил у одного из них учебник греческого языка. Юношу, жаждущего получить знания, не испугало то, что учебник был на латинском языке, он его переписал и стал учиться самоучкой. Так будущий митрополит самостоятельно выучил латинский и греческий языки, а позднее свободно владел и французским. Блестящие достижения в учебе привели к тому, что когда в Москве открылся университет, он был назначен туда студентом. Петр отказался из-за большого желания принять монашеский постриг. По академическому обычаю Петру Левшину, как его тогда уже называли, было дано послушание – интерпретировать Катехизис по воскресным дням. За его толкования Катехизиса Петра и назвали «вторым Златоустом» и «московским апостолом».

О талантах Петра Левшина дошел слух до Петербурга. Знаменитый в то время придворный проповедник архимандрит Гедеон (Криновский), настоятель Троице-Сергиевой Лавры, вызвал его на должность наставника риторики. 14 августа 1758 года двадцатилетний юноша был пострижен в монашество наместником Лавры Гавриилом, впоследствии митрополитом Петербургским, и получил имя Платон. А уже «30 августа в Московском Успенском Соборе митрополитом Московским Тимофеем (Щербатским), Платон посвящен был во иеродиакона» . Архимандрит Гедеон от души полюбил его, и с тех пор начинается быстрое возвышение Платона. Его покровитель не раз брал его с собою в Петербург и там познакомил с могущественнейшими вельможами Елизаветинского царствования, графами Разумовским и Шуваловым – известным покровителем просвещения. Познакомился о. Платон и с тогдашними русскими архипастырями: митрополитом Димитрием Сеченовым, архиепископами Сильвестром Петербургским, Тихоном Воронежским, Георгием Конисским и другими. «1759 года 20 июля рукоположен во иеромонаха Палладием, епископом Рязанским на Троицком подворье, в домовой церкви Казанской Богоматери» и назначен на должность префекта и учителя философии Троицкой семинарии, а в 1761 году был сделан ректором семинарии и наставником богословия.

Но еще быстрее пошел его карьерный рост с воцарением Императрицы Екатерины II. Впервые ректор о. Платон удостоился Высочайшего внимания во время посещения Государыней Лавры после коронации, в 1762 году. Он встретил высокую гостью блестящим словом, окруженный воспитанниками семинарии, одетыми в особые одежды, с венками на головах и пальмами в руках. Они пели оду и канты духовного содержания, специально сочиненные по этому поводу о. Платоном. За эту встречу, он получил от Императрицы награду и Высочайшим указом был возведен в наместники Лавры. Ведомо ли было иеромонаху Платону, что встреча с государыней изменит всю его дальнейшую жизнь? Оба, заметим здесь, не знали, сколь сложными окажутся их взаимоотношения в будущем. Ни императрица, ни иеромонах не ведали, что станут, выражаясь современным языком, едва ли не главными идеологическими противниками .

По обычаю русских царей Екатерина II прибыла на поклонение мощам преподобного Сергия в мае 1763 года. Наместник Лавры Платон (Левшин) торжественно принял императрицу и в этот же день он произнес проповедь «О благочестии», понравившуюся Екатерине II. Последняя изъявила ему свое благоволение в самых милостивых выражениях, а проповедь велела напечатать.

Обратив особенное внимание на ученого монаха, Екатерина решила поручить о. Платону важную обязанность преподавания Закона Божия наследнику престола, цесаревичу Павлу Петровичу.«Когда императрица выбрала Платона в законоучители к государю наследнику, иеромонах посчитал для себя главной задачей дать церковное воспитание Павлу Петровичу. При Дворе (в церковной среде было известно о том) превозносились взгляды Вольтера, Дидро, Д’Аламбера; в присутствии императрицы нередко раздавались не только либеральные, но и кощунственные речи о христианстве и Церкви. И таковое можно было услышать не только при Дворе. Очевидно, подобное попрание веры и нравственности должно было вызвать протест со стороны лиц, которым были дороги интересы Церкви. Иеромонах Платон осознавал это, как и то, что в первую очередь требовалось улучшить состав малоуважаемого духовенства, для чего необходимо было повышать уровень духовных школ . Но главное, главное Платон видел в том, чтобы подготовить для России праведного государя, преданного Православной Церкви.

Молодого законоучителя окружали царедворцы и люди высшего аристократического круга, русские и иностранцы, представители старины и новизны, люди разного духа. Здесь, где азиатская роскошь соединялась с европейской образованностью, ум с любезностью, отечественное с чужестранным, ему надлежало сохранять достоинство своего звания и важность сана. Иеромонах понимал: все его слова должны быть уроками и все поступки – примерами. Строгая жизнь Платона и величавый образ его не могли не произвести впечатления на Павла Петровича, и неслучайно в короткое время законоучитель сумел приобрести доверие, любовь и уважение своего ученика и даже стать его духовником . «Великий князь,– отзывается в своей автобиографии святитель,– был горячего нрава, понятлив, но любил развлекаться. Однако высокий воспитанник, по счастью, всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли или разговор относительно Бога и веры были ему всегда приятны» .

Кроме учебных занятий, о. Платон с особенным усердием занимался проповедью и поэтому сверх должности законоучителя цесаревича носил звание придворного проповедника. Он стал им после смерти епископа Гедеона. «Какую он ясную голову имеет, – говорил граф Н. И. Панин об отце Платоне, – дай Бог только, чтоб этот человек духовный у нас не испортился, обращаясь между прочими, в числе которых всяких довольно» . Именно в это время во всем блеске развернулся его замечательный ораторский талант, изумлявший всех и производивший неотразимое впечатление на слушателей. Живой, добродушный, с впечатлительным характером, скорый на гнев и на милость и в то же время необыкновенно симпатичный иеромонах Платон с его живой, остроумной речью, пересыпаемой множеством тонких острот, самых разнообразных сведений по разным наукам, сопровождаемой широкими жестами и веселой мимикой лица, кажется, притягивал к себе всех. Все делались его друзьями. Красивая наружность проповедника, его звучный голос и талантливое произношение увеличивали силу впечатления от проповедей о. Платона. «Отец Платон,– не раз говорила Императрица,– делает из нас все, что хочет: хочет он, чтобы мы плакали,– мы плачем». Часто Екатерина испытывала оратора, давая ему тему для проповеди перед самым ее произнесением, – и всякий раз проповедник показывал, что он обладает несравненным даром импровизации. Столь же сильное впечатление производило и служение о. Платона: сам, будучи впечатлителен, он умилялся при трогательных словах молитв и умилял других. Сколь был он умен, столь, кажется, был и непрост. «Его называли великим, гениальным, пред ним преклонялись, его осыпали милостями, ему завидовали. Но, по его собственному признанию, гордыня все же пряталась у него за внешним смирением» .

В течение первых двух лет своего законоучительства при Дворе, отцу Платону, уступая желанию Екатерины, приходилось, вовлекался в парадные и неофициальные придворные встречи со знаменитыми иностранцами. Не смотря на то, что Платон и читал по-французски и владел немного и разговорной речью, тем не менее, главным разговорным языком у него с достаточно учеными иностранцами была – общеевропейская латынь. Только через латынь он мог показать красноречие и гибкость ума. Однажды для австрийского короля Иосифа II, который путешествовал по России инкогнито под именем графа Фалькенштейна, Платон избран был даже специально гидом по древностям Москвы. И на вопрос Екатерины королю Иосифу, что он нашел достопримечательного в Москве, тот, не задумываясь, сказал: – «Платона». И он блистал к гордости Екатерины, в ее окружении. Живя при Дворе, о. Платон, однако, не увлекался шумной придворной жизнью, любил уединение и почти никуда не выезжал .

Так о. Платон проводил время с 1763 до 1766 г., когда именным указом Императрицы он был посвящен в архимандриты Троицкой Лавры «в Петергофе митрополитом Димитрием Новгородским» . «Но в 1770 году сентября 22 дня, пожалован он прямо в архиепископы в Тверь, и посвящен при Дворе октября 10 дня, преосвященными: Гавриилом, митрополитом Киевским, Гавриилом, архиепископом С.-Петербургским, Иннокентием, архиепископом Псковским и Григорием, Унгровлахейским, в присутствии Императрицы и случившегося прусского принца Генриха, для которого, чтобы видеть ему этот обряд, отложено было до того дня посвящение» .

Заняв Тверскую кафедру, архиепископ Платон показал, что он обладал не только блестящим ораторским талантом, но и громадными дарованиями администратора. Тверь, после пожара в 1763 г., и вся вообще тверская епархия были в расстройстве. Архиепископ Платон со всем ему присущим рвением стал обстраивать свою кафедру. При назначениях на приходы давал предпочтение только тем кандидатам, которые имели образование, чем намного сократил приходы, уменьшил размножившееся число клириков, улучшил состояние семинарии, привел в порядок консисторский архив. Образование духовенства, материальная его обеспеченность, благолепие храмов, благоустройство обителей – все это было предметом неусыпных забот гениального архипастыря и все это его трудами было приведено в цветущее состояние. Двенадцать лет провел он на Тверской кафедре и в это время так полюбил свою епархию, что нередко обещал сам себе и своей пастве не переходить ни на какую другую кафедру. Но в начале 1775 года императрица, проезжая через Тверь, лично вручила владыке Платону указ о переводе его в архиепископы Московские. Напрасно архипастырь отказывался, на его прошение остаться в Твери, государыня собственноручно написала: «Держусь моего Указа». Пришлось проявить послушание.

В московской епархии деятельному архипастырю с самого начала пришлось много потрудиться; после чумы 1771 года и мятежа епархия находилась в самом бедственном положении. Духовные училища пришли в расстройство, архиерейские покои стояли в запустении. И Платон с обычной энергией принялся за дело. Как писал сам Платон, «в производстве дел он не взирал ни на сильные лица, ни на просьбы, ни на слезы, коли то находил со справедливостью законною несообразным и с расстройством общего порядка паствы». Он положил начало строгого надзора за священством и порядком церковной жизни через благочинных, которые заменили поповских старост и заказчиков, для этого опубликовал в 1775 году инструкцию для благочинных, а в 1800 году – учреждение о крестных ходах в Москве. При любом случае акцентировал на образовательном цензе у духовенства. Пришлое духовенство скоро почувствовало твердую руку архипастыря. Священнослужителей, жизнь которых не соответствовала их сану, владыка запрещал в служении или переводил в другие места, а некоторых отправлял в монастыри «на исправление». На освободившиеся места назначал достойных. Сам нередко неожиданно посещал монастыри и приходские церкви в Москве, сам пел и читал за богослужением, стоя на клиросе. «…Чрез 15 лет едва не всю Москву снабдил учеными и добросовестными священниками», а в другом месте скажет о московском духовенстве: «Я его застал в лаптях и обул в сапоги, из прихожих вывел в залы к господам» .

С самого начала своего служения в Москве (1778 год) владыка богато украсил Лавру. Почти во всех храмах содеял стенную роспись и новые иконостасы, устроил Серапионовскую и Максимовскую палатки. А в 1808 г. покрыл медью с позолотой главы в Троицком и Успенском соборах. Сделал сень серебряную на столбы в Троицком соборе и серебряную раку над мощами пр. Никона. В 1795 г. митрополит принес в дар дарохранительницу, серебряный семисвечник, имеющий вид разделяющейся на семь частей ветви с чеканными листьями, что представляет собой эталон художественной ювелирной работы и в то же время христианского настроения благотворителя. Владыка возобновил и украсил Чудовские церкви в Кремле, устроил там же крестовую церковь во имя святых апостолов Петра и Павла. Его попечением сооружались деревянные хоромы на Заборовском и Хамовнических подворьях. Думал он и о возобновлении заброшенного дома митрополита Тимофея (Щербацкого) в селе Черкизове, любимом летнем приюте московских святителей, начиная с древнейшего его владельца, святого Алексия митрополита. В Черкизове, позади древней церкви во имя пророка Илии, на холме, владыка восстановил сад, насадил березовые рощицы.В старом Симонове, у древней церкви в честь Рождества Богородицы, по замыслу архиепископа поставят скромный памятник над могилами схимников Троицкой обители Пересвета и Осляби, положивших живот свой в битве на поле Куликовом. В Архангельском соборе Кремля над гробницами государей появятся медные доски с надписями. Кроме того, митрополит основал и благоукрасил монастырь Вифанию, в 1779 году возобновил Николаевскую Берлюковскую пустынь и архиерейские палаты в Москве, в 1808 году построил храм во имя Святой Троицы в Троицком Стефано-Махрищском монастыре Владимирской губернии и т. д. .

Владыка Платон в келейной жизни любил умеренность и простоту, был врагом расточительности и роскоши, но когда выезжал публично, то с большой торжественностью. По характеру хотя иногда и вспыльчив, но был добр, милостив, отличался терпимостью, остроумием и был очень патриотичен. Но когда считал нужным, не считался он и с тем, что мог навлечь на себя царское неудовольствие, чем иногда и пользовались враги митрополита, опасавшиеся его ума и влияния. Лишь только дружба с Г. А. Потемкиным спасла его однажды от царской опалы, когда его чуть было не обвинили в масонстве за связь с И. В. Лопухиным и И. П. Тургеневым. Тогда его оправдало найденное в бумагах Н. И. Новикова письмо Лопухина, где он сообщает, что «никак не мог убедить Платона вступить в их общество».

1776 год был для московского святителя годом тяжелого испытания. В начале года скончалась ученица владыки и духовная дочь, государыня цесаревна Наталия Алексеевна. Когда же в том же году цесаревич Павел Петрович обручился с новой невестой, принцессой Виртембергской, то преосвященный Платон и к ней был определен в наставники Закона Божия. Затем он же совершил обряд присоединения августейшей невесты к православию и Таинство брака с цесаревичем. В лице своей новой духовной дочери архипастырь приобрел покровительницу .

В 1787 году архиепископ московский достиг высшего духовного звания, какое существовало в русской церкви,– сана митрополита. Это произошло совершенно неожиданно для святителя. В день апостолов Петра и Павла, он служил в Успенском соборе торжественную литургию, за которой присутствовала императрица со своими двумя внуками – Александром и Константином Павловичами. Во время службы он вдруг услышал, что протопресвитер Памфилов поминает его митрополитом, думая, что Памфилов, его недоброжелатель, говорит это в насмешку, владыка Платон заметил о. Памфилову: «Вы ошиблись». «Так велено», – был ответ, но затем и протодиакон возгласил его митрополитом. Тогда Платон немедля повернулся и отвесил из царских врат молчаливый поклон присутствующей императрице. А после литургии произнес красноречивое слово. Вышел митрополит из собора уже в белом клобуке. Таким образом, ровно через пятьдесят лет со дня своего рождения, бедный сын дьяка сделался митрополитом первопрестольной столицы русской. На другой же день (12 апостолов) в добавку Платон получил еще бриллиантовый крест на клобук..

Но, достигнув высшей степени иерархической, владыка скоро испытал и все тяготы, сопряженные с ней. В то же время его здоровье, надломленное неусыпными трудами, начало все более и более, слабеть. В 1792 году он обратился к императрице с прошением уволить его на покой, оставив настоятелем Троицкой лавры. Екатерина отвечала на это прошение назначением архипастырю на помощь викария. Митрополит Платон, окончательно поселился в Лавре и стал бывать в Москве один или два раза в год. Впрочем, при всем том, трудов у святителя оставалось немало: к нему присылались все дела синодские, важнейшие дела епархиальные, а ко всему этому присоединялись и заботы по управлению Лаврой. 6 ноября 1796 года важное событие вызвало митрополита из его тихой жизни в обители – скончалась императрица Екатерина II. На престол Русский взошел ученик святителя, император Павел I. Немедленно по вступлении на престол, Государь известил об этом своего учителя собственноручным письмом. Все ожидали, что архипастырь будет осыпан особенными милостями нового царя, который всегда любил владыку Платона и постоянно переписывался с ним, оканчивая свои письма словами: «Ваш верный друг Павел». Этого, однако, не случилось: известно, что великодушный характер Павла Петровича был склонен к излишней доверчивости, а врагов у владыки при Дворе было немало. Впрочем, Государь, несмотря на клевету врагов святителя, никогда не лишал благоволения своего бывшего учителя. Приехав в 1797 году в Москву на коронацию, он посетил старца, страдавшего в то время мучительной болезнью, ласково разговаривал с ним и пожаловал ему орден св. Андрея Первозванного, 5 апреля того же года святитель возложил императорскую корону на главу своего царственного ученика. Все время короткого царствования Павла I престарелый архипастырь жил большей частью в своей любимой Вифании, занимаясь епархиальными делами, устройством Вифанской семинарии, проповедованием и богослужением, причем, он особенно любил петь на клиросе за псаломщика. Среди этой мирной жизни внезапно поразила иерарха неожиданная весть о смерти его царственного воспитанника, императора Павла Петровича, а в сентябре 1801 года ему пришлось совершать помазание на царство нового императора Александра Благословенного. По окончании коронационных торжеств снова потекла трудовая, но спокойная жизнь святителя, то в Лавре, то в Перервинском монастыре. В царствование Александра I Платон был уже совершенно больной и доживал свои дни на покое у Троицы и в Вифании. В Москву он посетил только на коронацию и еще в 1809 г., для того, чтобы встретить государя. Он любил жизнь, но мысли были ориентированы к смерти. Ничто его теперь не интересовало, так, получив при рескрипте Александра I орден св. Владимира 1-й степени, он только приложился губами к подписи Александра на рескрипте, а на орденские знаки, даже не взглянув, передал для хранения в ризницу. Он часто ложился в заготовленный гроб, примеряясь к образу вечного сна.

Предсмертные годы жизни митрополита Платона были омрачены войнами Отечества с французами и нашествием Наполеона. В этих трагичных явлениях почтенного возраста и удрученный болезнями святитель явил себя истинным сыном Отечества и ревностным благодетелем на военные нужды. Когда же враг подступил к самой Москве, владыка Платон, не желая покинуть свою паству, невзирая на тяжелую болезнь, лично посетил столицу. Прошел слух среди жителей первопрестольного града, что он поведет народное ополчение против Наполеона, но разбитый параличом, он не мог уже и говорить связанно, и его увезли накануне вступления французов в Москву. И всю осень достопамятного 1812 года митрополит Платон провел на одре болезни, в своей любимой Вифании. Быстро таял 75-летний святитель, как догорающая свеча, и, наконец, окончил свое земное поприще 11 ноября 1812 года, перед смертью имея утешение слышать, что враг бежит из первопрестольной столицы русской .

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что его лучшие высоконравственные качества были сформированы окружающими его с детства родными и близкими ему людьми. Его терпение, смирение, трудолюбие и первые чувства той неугасимой любви к Богу и окружающим его людям, которая согревала его сердце на протяжении всей жизни, определили степень развития его духовных потребностей и интересов, а природный ум и терпение, добрый и общительный нрав всегда вызывали ответную любовь и уважение окружающих. Также на становление личности именитого иерарха оказали положительное влияние лишения и трудности жизни семинариста, строгая личная дисциплина, чтение книг.

Совершенный оратор, владыка митрополит был и первоклассным администратором. Все те лучшие мероприятия, какие были проведены в Русской Церкви в конце XVIII и начале XIX века, мы обязаны святителю Платону. Его административная организация введения дел в епархии отличалась широтою замысла, практичностью ее выполнения и строгим согласием с церковными правилами и законами. Много и других прекрасных качеств украшали владыку Платона как иерарха, как сына своего Отечества и просто как человека. Его откровенность и нелицеприятие стояли выше всех себялюбивых расчетов.

Добродушие архипастыря, его незлобие, задушевность и простота – все эти качества умиляли всех, кто хотя мало знал его. Оттого-то он и пользовался такой любовью и уважением людей всех сословий, от первых вельмож до простых крестьян. Он был тем примером, когда в человеке сочетаются научные знания, высокий уровень профессионализма и богатство религиозного опыта. Такой синтез происходит естественно, в силу единства духовной и физической природы человека и обеспечивает нормальную гармоничную жизнь, к которой призвано человечество.

ИСТОЧНИКИ

1. Анисов Л. Отец московского духовенства. СТСЛ, 2009.

2. Барсов А. Очерк жизни митрополита Платона М., 1891.

3. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. II. М., 1991.

4. Платон, митр. Московский. «Из глубины воззвах к тебе, Господи…». Автобиография. М., 1996.

5. Платон (Левшин), митр. Азбука добродетели. М., 2005

Игумен Амвросий (Калабухов)

Вконтакте

Попытался преодолеть церковный раскол при помощи т.н. единоверия.

Автор труда «Краткая церковная российская история» (М., 1805 в 2-х ч.), ставшего первым по времени систематическим курсом русской церковной истории, в которым впервые отражён критический подход к источникам и историческому преданию.

Ранние годы

Родился в семье причетника. Учился в Коломенской семинарии, затем в Славяно-Греко-Латинской академии. С 1761 года - ректор Троицкой семинарии.

В 1763 году Екатериной II был определён придворным проповедником и законоучителем наследника российского престола великого князя Павла Петровича; также наместник Троице-Сергиевой Лавры. Стал особенно близок с наследником престола.

C 16 июля 1766 года - священно-архимандрит (настоятель) Троице-Сергиевой Лавры, член Святейшего Синода.

10 октября 1770 года хиротонисан во епископа Тверского и Кашинского с возведением в сан архиепископа и с оставлением архимандритом Троице-Сергиевой Лавры. Хиротонию возглавил митрополит Киевский и Галицкий Гавриил (Кременецкий). В Москве сохранилось здание палат Тверского подворья, связанное с жизнью и деятельностью митрополита Платона.

На московской кафедре

C 21 января 1775 - архиепископ Московский. С 15 ноября 1775 - директор Славяно-Латинской академии, которая при нём стала Славяно-Греко-Латинской.

Архиепископ Платон был передовым человеком своего времени, интересовался трудами французских энциклопедистов и терпимо относился даже к духовным исканиям масонов. Рассказывали, будто на запрос Екатерины II о том, не противно ли масонство духу христианства, он отвечал, что «молит Бога, чтобы во всем мире были христиане таковы, как Новиков». В «Братьях Карамазовых» приведён также известный анекдот о встрече Платона с Дидро, который звучит (в интерпретации А. О. Смирновой) следующим образом:

«Митрополит Платон был ещё в Петербурге. Дидерот изъявил желание его видеть, вошёл в комнату и сказал по латыни: «Нет Бога», с торжественным видом, полагая, что Платон не знает по-латыни, но очень удивился, когда тот ему сказал: «Рече безумец в сердце своём», показал ему дверь и ушёл».

29 июня 1787 возведён в сан митрополита Московского и Коломенского. 2 февраля 1792 года, чувствуя враждебное к себе отношение со стороны синодального руководства, подал прошение об увольнении от епархиального управления; в просьбе было отказано.

По вступлении на престол императора Павла Петровича 6 ноября 1796 года, протестовал против введения последним практики жалования духовенству государственных орденов (явился одним из 2-х первых иерархов, сопричисленных к ордену Андрея Первозванного); совершил его коронацию; по просьбе некоторых дворян, направил императору пастырское послание, в котором осуждал его за суровое обращение с дворянами, и получил в ответ указ вовсе не выезжать из Москвы.

Алексей Петрович Антропов (1716-95) , Public Domain

В 1800 году сыграл ключевую роль в учреждении единоверия: в 1801 году в Москве была открыта первая единоверческая церковь на Введенском кладбище.

13 июня 1811, ввиду тяжёлой болезни, уволен от епархиальных дел до выздоровления. Во время Отечественной войны в 1812 году, будучи тяжелобольным, был увезён из Москвы, куда прибыл, чтобы быть со своей паствой.

Скончался 11 ноября 1812 года в 3-м часу пополудни в Вифании. Отпевание над ним совершил в Лавре 16 ноября его викарий епископ Августин (Виноградский); похоронен был в пещере нижней церкви Лазарева воскресения Вифанского монастыря.

Над могилою был поставлен из дикого камня памятник, на котором была начертана сочинённая самим Платоном эпитафия:

«Здесь погребен телом Преосвященный Платон, Митрополит Московский, Архимандрит Троицкия Лавры и сея Вифанския обители и при ней Семинарии основатель.»

Фотогалерея

Полезная информация

Митрополит Плато́н (в миру - Пётр Георгиевич Лёвшин

Сочинения

  • «Краткая российская церковная история» митрополита Платона стала первым научно-критическим исследованием по истории русской церкви.
  • Акафист кн. Даниилу. М., 1795.
  • Акафист преп. Сергию Радонежскому чудотворцу. М., 1795.
  • Инструкция благочинным священникам. М., 1775.
  • Катехизис, или первоначальное наставление в христианском законе, толкованное всенародно, 1757 и 1758 гг., ч. 2. М., 1781.
  • Краткий катехизис ради обучения малолетних детей христианскому закону. М., 1775 и Вена, 1773, вып. 8.
  • Сокращенный катехизис для обучения отроков с присовокуплением молитв и христианского нравоучения.
  • Сокращенный катехизис для священнослужителей с прилож. мест из слова Божия, правил св. апостол. и св. отец и духовного регламента и присяг. М., 1775.
  • Православное учение, или сокращенное христианское Богословие, с прибавлением молитв и рассуждения о Мелхиседеке. СПб, 1765.
  • Увещание раскольникам с чиноположением, как принимать обрающихся из них к Православной вере. СПб, 1766.
  • Христианское нравоучение к первой русской азбуке.
  • Наставление для окрещенного им из турок Магмета в св. крещении Моисея Петровича Платонова.
  • Житие св. Сергия Радонежского.
  • Краткое истор. опис. Свято-Троиц.-Серг. Лавры, 1790 г.
  • Записки о путешествии в Киев, 1804, изд. Снегиревым в Приб. к жизни митр. Платона. М., 1856.
  • Путевые заметки о путешествии в Ростов, Ярославль, Кострому, Владимир, 1792 (там же).
  • Записки о своей жизни митр. Платона (с 1808 до 1812 г. ведены наместн. Лавры Самуилом Запольским).
  • Ответы на 16 вопросов Вольтера.
  • Собрание сочинений митрополита Платона были опубликованы в Москве в 1779-1807 годах в двадцати томах, большая часть записана во время проповедей, которых существуют около 500.

Рекомендуем также

Loading...Loading...