Баал шем. Бааль шем тов

РАББИ ИСРАЭЛЬ

БААЛ ШЕМ ТОВ

(Бешт)

1698-1760

Рабби Исраэль бен Элиезар, прозванный Бештом, - основатель хасидизма (буквально -- "учение благочестия") -- религиозно-мистического движения, возникшего в Подолии в конце 30-х годов XVIII века.

Своим необыкновенным успехом хасидизм в значительной мере обязан своему основателю - Баал Шем Тову,сумевшему придать своей системе форму, отвечающую в полной мере принципам демократизации иудаизма, построения религии на началах сердечной, интимной привязанности человека к Богу и оптимистического отношения к жизни и людям.

Баал Шем Тов на первый план ставил не изучение Закона, а религиозное чувство и нравственную жизнь. Сущность религии не в уме, а в чувстве.

БИОГРАФИЯ

Исраэль Баал Шем Тов родился в 1698 году в местечке Окуп, стоявшем тогда на границе Польши и Валахии. Родители Бешта были люди бедные, отец -- средней руки "ученый", мать -- повивальная бабка. Сын родился, когда они были в пожилых летах.

Спустя несколько лет после рождения Исраэля отец его умер. Перед смертью он взял своего маленького сына на руки и сказал ему: "Мне не суждено было вырастить и воспитать тебя, но всегда помни, дорогой сын, что с тобою постоянно и везде Бог, а потому тебе нечего бояться". Эти слова утешения, произнесенные умирающим родителем, глубоко запали в душу малютки -- и впоследствии он часто повторял их как свой девиз.

Вскоре после этого умерла и его мать -- и Исраэль остался круглым сиротою. Как все сироты, он сделался питомцем благотворительных общественных учреждений. К малышу относились с особенным вниманием в виду ученых заслуг его отца. Когда наступил школьный возраст, который тогда начинался очень рано, на пятом году от роду, Исраэля отдали за общественный счет в традиционную школу -- хедер. Обращались с ним там не очень хорошо, и он начал убегать из школы. Находили его в лесу. одиноким, сосредоточенным и возвращали силою назад в хедер, воздавая ему при этом должное за "самовольную отлучку". Но побеги из хедера повторялись. Бедного мальчика исключили из школы и предоставили самому себе. Исраэль мог теперь уединяться в лесу и мечтать сколько ему угодно.

Но, предоставленный самому себе нравственно, Исраэль был предоставлен себе и материально. В виду его "дикости" и неблагонравности общество, за счет которого он до сих пор воспитывался, отказало ему в помощи. Пришлось самому позаботиться о крове над головой и куске хлеба. И вот маленький Исраэль, которому 11-12 лет, нанимается бегельфером -- детским компаньоном, на обязанности которого лежало водить маленьких детей в хедер и из хедера, сопровождать их в синагогу и там приучать их к произношению "аминь" и коротких молитв. Не нашедши сочувствия у старших, Исраэль горячо привязался к маленьким детям, которые способны были платить любовью за любовь. Ревностно и любовно исполнял он свою обязанность бегельфера и, водя детей в синагогу, громко читал с ними молитвы, придумывая к ним особенно трогательные мелодии. Сам он любил молиться горячо, вкладывая в молитву всю свою душу -- и эту любовь старался внушить детям.

Спустя некоторое время Исраэль сделался сторожем в синагоге. Ему тогда было около 13 лет. Людям его поведение казалось странным. Днем и вечером, когда в синагоге все учились, он спал или притворялся спящим, по ночам же, когда синагога пустела и завсегдатаи ее спали, он бодрствовал и пламенно молился или читал душеспасительные книги; как только приближалось утро, он опять ложился спать, скрывая таким образом от людей свои таинственные ночные бдения. Окружающие смотрели на него как на чудака или полоумного, но он продолжал идти своею дорогою.

Сидур (молитвенник) Бааль Шем Това

В это время Исраэль начинает заниматься Каббалою, преимущественно практическою, и не только по книгам, но и по редким, не всем доступным рукописям.

Вот что гласит легенда. В некоторой земле жил святой человек, чудодей, по имени Адам. Этот человек обладал таинственными рукописями по Каббале, найденными им в одной пещере. Перед смертью было ему видение во сне, чтобы он передал имеющиеся у него рукописи отроку Исраэлю, сыну Элиезара из города Окупа. И вот, умирая, он наказывает сыну взять тайные рукописи, поехать в Окуп, разыскать там четырнадцатилетнего отрока Исраэля сына Элиезара и передать ему тайным образом эти рукописи, ибо только для него они и предназначены. Отец умирает -- и сын спешит исполнить его последнюю волю. Он приезжает в Окуп и останавливается в доме представителя общины, которому сообщает, что согласно завещанию отца он желает поселиться в этом городе и обзавестись своим домом. Так как приезжий был человек богатый, то ему сейчас же сосватали невесту, дочь местного богача, и вскоре женили. Освоившись несколько в новой обстановке, молодой человек стал разыскивать Исраэля сына Элиезара, которому он должен был тайно передать священные рукописи, -- и к своему удивлению нашел в городе только одного человека под эти именем -- в лице юного сторожа синагоги, пользовавшегося в городе весьма плохой репутацией. Он стал наблюдать за Исраэлем и наконец убедился, что этот юноша на самом деле далеко не такой, каким кажется, что он скрывает в душе какую-то глубокую тайну. Желая сблизиться с ним, молодой человек, с дозволения богатого тестя, устраивает себе особую комнату при синагоге, как бы для того, чтобы предаться там наедине изучению Талмуда, и нанимает себе в качестве прислужника бедного синагогского сторожа. Тут он начинает более пристально наблюдать за Исраэлем и, заметив несколько раз его ночные бдения и таинственное поведение, окончательно убеждается, что имеет дело с неведомым миру святым, которому предстоит играть большую роль. Молодые люди знакомятся -- и зять богача передает бедному сторожу связку священных рукописей, причем просит его, если возможно, посвятить и его в тайну их содержания. Исраэль соглашается, но с тем условием, чтобы тот никому об этих занятиях не говорил и чтобы перед людьми между ними были прежние отношения господина и слуги. Так они учились вместе довольно долгое время по ночам, никем не замеченные. Но так как жизнь в синагоге часто нарушала их уединение и мешала им заниматься, то товарищ Исраэля нанял себе особый домик за городом и взял к себе туда Исраэля в качестве как бы компаньона.

Занятия продолжались довольно долго, и благодаря им несколько изменилась репутация Исраэля в городе. Хотя никто не подозревал, какие вещи творятся в таинственном загородном домике, однако сам факт близости бедного синагогского сторожа к зятю первого богача внушал некоторое уважение к забытому юноше-чудаку: видели, что он изучает Талмуд вместе со своим "господином", и полагали, что он образумился, сделался степенным, и потому пора его женить, ибо по тогдашним понятиям считалось большим грехом быть холостяком в 17 -- 18 лет. За невестою дело не стало: живо отыскали добрые люди подходящую особу и сочетали ее браком с Исраэлем.

Недолго, однако, суждено было Исраэлю жить с этою женою: вскоре после свадьбы она заболела и умерла.

Между тем подходил конец и каббалистическим занятиям Исраэля в загородном домике. Предание рассказывает, что в последнее время товарищ Исраэля, не довольствуясь теоретическими занятиями, упросил последнего показать ему некоторые каббалистические опыты, на что Исраэль согласился. Сначала дело шло довольно хорошо, но потом совершили они один очень трудный опыт, который для Исраэля прошел безвредно, но стоил жизни его непосвященному товарищу. Лишившись, таким образом, и жены, и товарища, а вместе с тем и материальной помощи, которую последний ему оказывал, Исраэль решил оставить родной город и искать счастье где-нибудь в другом месте.

Ему было тогда приблизительно лет двадцать от роду. Он направился в большой галицийский город Броды и поселился неподалеку от города в каком-то местечке. Здесь он стал меламедом -- учителем юношества. Несмотря на это скромное положение, он вскоре приобрел в новом своем местожительстве всеобщее расположение: кротость нрава, честность и известная житейская мудрость, приобретаемая часто безродными, заброшенными людьми, привлекли к нему внимание окружающих.

Подпись Баал Шем Това

И часто случалось, что в разных тяжбах и препирательствах его выбирали третейским судьею, как человека беспристрастного, мягкого и не склонного к резким решениям. Как-то раз случилось, что в числе тяжущихся был отец известного бродского раввина Гершона Кутовера, Авраам. Мудрое решение, принятое Бештом по его делу, так понравилось ему, что он разговорился с молодым человеком о вопросах духовных, ближе познакомился с ним и, узнав, что он вдов, предложил ему в спутницы жизни свою дочь, разведенную с первым мужем. Исраэль согласился, но с тем условием, чтобы брак был отложен на неопределенное время и чтобы о самих условиях брака, которые они тут же заключили между собой письменно, никто не знал до поры до времени. Вскоре после этого Авраам, возвращаясь домой в Броды, по дороге заболел и скончался. Сын его, бродский раввин, разбирая спустя несколько дней бумаги покойного отца, нашел в них письменное условие предстоящего брака между его сестрою и неким Исраэлем; удивленный таким неожиданным документом, он сообщает об этом сестре, но и та ничего не знает, -- и оба решают, что вероятно, покойный отец выбрал своей дочери кого-нибудь в мужья, но вследствие внезапной смерти не успел об этом сообщить. Проходит некоторое время -- и вот в одно прекрасное утро является в дом бродского раввина человек с очень простой наружностью, в коротеньком тулупе, опоясанном широким ремнем, по своей фигуре напоминающий грубоватого деревенского еврея.

Раввин был поражен видом этого человека: он не ожидал, чтобы покойный отец выбрал себе в зятья такого простака, каким казался ему Бешт. Он призывает сестру и передает ей печальную весть. Сестра, после некоторого раздумья, отвечает, что так как такова была последняя воля ее покойного отца, то она считает грехом противиться ей, поэтому должна выйти за Исраэля.

Новая семья после долгих странствий поселилась в деревне между городами Кутовом и Косовом в Галиции. Собственно, жила в деревне постоянно только жена Бешта; сам же он по целым неделям и месяцам жил пустынником среди высоких гор, находящихся в окрестностях. Так как у бедных супругов не было никаких средств к существованию, кроме лошади и повозки, то раза два-три в неделю женщина запрягала лошадь в повозку и отправлялась к мужу в горы; тут он копал и нагружал на воз глину, а она возила эту глину в город, продавала ее и на вырученные деньги жила. Сам Бешт почти ни в чем не нуждался, ибо по большей части постился, а когда ел, то употреблял в пищу один только хлеб, который он изготовлял сам, помещая в особенной ямке против солнца месиво из воды и муки и представляя солнечной теплоте испечь из этого хлеб.

В дивном уголке земли, который тогда еще был девственным, в этой чудесной местности среди высоких гор, глубоких долин и густых первобытных лесов жил тихой, созерцательной жизнью Исраэль Бешт. Он, свыкшийся с раннего детства с мыслью, что Бог -- единственный его защитник, постоянно сосредотачивал все свои помыслы на Высшем Существе, к которому чувствовал нечто вроде горячей сыновней любви. Для него именно здесь присутствие Божие казалось более очевидным, нежели в шуме городов, на базаре житейской суеты. Там, где умолкал голос человеческий, громко звучал в его ушах могучий голос Бога. Вот это и было началом того восторженного, доведенного до крайности, религиозного пантеизма, который составляет одну из существенных черт учения Бешта. "Вся земля полна Богом!" -- вот девиз этого учения.

В это время Исраэль жил в глубокой пещере, находившейся в горном ущелье. Ежедневно он совершал омовение в озере, к которому прилегала пещера. Такой образ жизни он вел в продолжение семи лет.

Брат жены, сжалившись над ними, купил им корчму неподалеку от города Кутова, куда Исраэль с женою переселились и зажили новой жизнью. Семейство Бешт оставил в самой корчме, где хозяйничала его жена, а сам же построил себе домик в близлежайшем лесу, на самом берегу реки Прут. И в этом новом уединении проводил он в молитве, изучении Каббалы и ночных бдениях большую часть своего времени. Домой в корчму являлся только по субботам и по праздникам. Дела шли у него в это время довольно хорошо, он порядочно зарабатывал от своего шинка и постоялого двора, и семейство жило не в нужде.

Как ни тщательно скрывал Бешт от людей свои религиозные стремления, однако случалось ему не раз невольно выдавать себя.

Прежде чем Бешт стал действовать открыто, ему пришлось еще раз испытать непостоянство фортуны. Вследствие каких-то обстоятельств он лишился своей корчемной аренды и вместе с нею своего кратковременного благосостояния. После лишения корчмы начались его материальные бедствия, приведшие к тому, что "пальцы ног торчали у него постоянно из дырявых сапог" . Жил он среди людей по-прежнему чудаком, молился большей частью наедине и с необыкновенным экстазом, совершая частые омовения перед молитвою даже в морозные зимние дни. Мало-помалу люди стали угадывать тайные мотивы его поступков, да и он сам становился менее скрытен. Многие узрели в нем истинного святого человека, способного творить чудеса. Несколько раз к его помощи прибегали больные с просьбой об излечении, но он отказывался, так как до 36-летнего возраста запрещено было ему свыше открываться миру.

Но с 1735 года начинается новый период в жизни Бешта -- период открытой деятельности и публичной пропаганды, продолжавшийся до самой его смерти. Здесь уже личная жизнь отступает на задний план.

Вначале Исраэль был чудотворцем-целителем. Он лечил больных и предсказывал события, чем и прославился в Польше и Литве.

В 1740 году Бешт поселился в Меджибоже, который становится центром, притягивающим к себе со всех сторон массу просителей, поклонников и пилигримов, и вместе с тем центром тесного, хотя и не малочисленного кружка сподвижников и учеников, которые окружали Бешта в последние 15-20 лет его жизни, а по смерти стали самыми ревностными продолжателями Учителя, самыми энергичными распространителями его учения.

Бейс медраш Баал Шем Това в Меджибоже

(сейчас восстановлен)

Готовясь к роли вероучителя, Бешт, как и раньше, держался в личной жизни тех принципов и правил, которые впоследствии проповедовал другим. А одним из главных его принципов было то, что молитва составляет сущность веры, высшее ее выражение, и что в молитве человек должен сосредоточить все свое религиозное чувство. Молитва должна быть всегда горячая, восторженная, должна совершаться при известной экзальтации. И Бешт всегда следовал этому правилу: как только он начинал молиться, у него являлось восторженное настроение, часто доходившее до крайнего экстаза. Он молился, качаясь всем корпусом, и моментами сильно вздрагивал; вздрагивания иногда продолжались очень долго и бывали так сильны, что все стоявшее во время молитвы -- посуда, вода, мебель -- дрожало, колебалось и издавало стук. При сильном возбуждении он иногда громко вскрикивал в молитве, иногда же, наоборот, стоял неподвижно, как статуя, глаза, сосредоточенно устремленные в одну точку, как бы окаменевали в своих орбитах, и только необыкновенный блеск их свидетельствовал о том, что молящийся жив.

Проповеди Бешта отличались такою же восторженностью, как и его молитва. Сначала он долгое время не мог говорить толком с людьми, вследствие сильной и постоянной сосредоточенности на мыслях о Боге, но впоследствии научился говорить, не нарушая этим своего экстаза. Бешт говорил со своими слушателями как учитель: он в восторженных выражениях объяснял им сущность веры, значение молитвы, говорил о проявлении Бога в природе и человеке, о применении нравственного принципа к разным случаям обыденной жизни -- словом, он давал слушателям принципы, внушал идеи, он поучал.

Самая главная задача истинно верующего человека заключается, по Бешту, в постоянном общении с Богом. Человек должен прилепиться к Богу всей душою, жить с Ним, связывать все свои действия и помыслы с Ним, чувствовать себя всегда в Его присутствии. Все свои чувства и ощущения он должен сводить к их первоначальному источнику, к Богу -- и тогда все эти чувства возвышенны, чисты, безгреховны. Общение с Богом освобождает человека от грубой коры материальности, покрывающей его душу, и дает ему возможность смотреть на все земное с высоты Небес, где господствует абсолютная Истина.

В 1747 году Бешт написал пророческое послание, которое отправил в Палестину. Послание это, на которое хасиды смотрят как на манифест Бешта, характеризует человека и его стремления. Особенно интересен высказанный здесь прозрачно взгляд на мессианство. Мессианская идея отождествляется у Бешта с индивидуальным развитием, с распространением глубокого чувства веры в людях.

Около 1750 года Бешт собрался в путь в Палестину, выехал из Меджибожа в сопровождении своей дочери и писца и доехал до самого Стамбула. Но сильная буря на море повредила корабль, на котором они ехали, и они были вынуждены вернуться домой.

Уже в последние годы жизни Бешт мог с радостью видеть, какие громадные успехи делает в народе его учение. В самом конце его жизни число его последователей, по показаниям одного современника, достигло 10 000 человек.

Весною 1750 года Бешт заболел. В последние дни его жизни за ним ухаживали, кроме сына и дочери, ближайшие его ученики. Перед смертью Бешт не переставал беседовать с ними, наставлять их и укреплять в вере. Перед смертью, объявив о ней и заметив глубокую тревогу и слезы на лицах окружавших его, он сказал: "Не тревожьтесь обо мне, ибо я выйду в одну дверь и войду в другую, но я должен сокрушаться о вас, которые должны понести невозвратимую потерю".

Первый день пятидесятницы 1760 года стал его последним днем.

Письмо Баал Шем Това

ЦИТАТЫ

В каждом таится нечто драгоценное, чего нет ни в ком другом.

Благословение друга важнее, чем благословение ангела.

Если человек видит в ближнем порок, значит, этот порок есть и в нем самом. Мы смотрим на ближнего, как смотрятся в зеркало. Если лицо глядящего в зеркало чисто, то и зеркало чисто. Зеркало не пачкает и не очищает, а только дает возможность взглянуть на себя глазами других.

Человек находится там, где пребывает его душа.

Печаль запирает врата небесные, молитва распахивает их, а радость способна сокрушить стены.

Грешники как зеркала: их грехи -- отражение зла, которое затаилось во всех нас.

В человеке, переполненном самим собой, нет места для Бога.

Существование в этом мире само по себе уже есть цель.

Когда человек видит пеpед собой стенy, он пpедполагает, что за ней что-то кpоется. Hо если ничто ничего не пpикpывало, емy и в головy не пpидет, что здесь что-то скpыто.

ИСТОРИИ О БЕШТЕ

Однажды Баал Шем Товy пpиснился его бyдyщий сосед по pаю. Пpоснyвшись, он пошел к этомy человекy и yвидел пеpед собой здоpового и физически кpепкого толстяка. "Как замечательно он скpывает свою сyщность", -- подyмал Баал Шем Тов и стал за ним наблюдать. Он заметил, что этот человек сытно завтpакал каждый день, в обед ел еще больше, а за yжином -- в тpи pаза больше, чем за обедом, -- и ни в чем не пpоявлялась его святость, за котоpyю емy был yготован в бyдyщем pай. "Объясни мне, -- сказал, наконец, Баал Шем Тов, -- почемy ты так много ешь?" -- "Что же, я тебе скажy, -- ответил толстяк. -- Тyт все дело в моем отце. Он был хоpошим евpеем, добpым человеком, и всю жизнь жил только Тоpой и только для Тоpы. Однажды его схватили pазбойники, пpивязали к деpевy и велели поцеловать кpест. Конечно же, мой отец отказался. И тогда pазбойники сожгли его на костpе. А посколькy он был хyдым и слабым, то гоpел совсем недолго: вспыхнyл -- и тyт же сгоpел. И тогда я поклялся: если когда-нибyдь пpидет мой чеpед, они так пpосто от меня не отделаются. Я покажy им, что евpей -- это нс жалкая свечка, нет! Я бyдy гоpеть так долго, что они полопаются от злости. Вот почемy я столько ем". "Понимаю, -- yлыбнyвшись, сказал Бешт. -- Иди, пpодолжай есть. То, что ты делаешь, ты делаешь хоpошо".

Ученик спpосил Баал Шем Това, как емy следyет вести себя и как одеваться, чтобы пpоявлять смиpение, ибо сказано: "Ходи смиpенно пpед Богом твоим" . Тот ответил емy: "Сказали цаpю, что смиpенный бyдет вознагpажден. Оделся цаpь в стаpое платье, пеpешел жить из двоpца в хижинy и кланялся каждомy. Hо когда он pазобpался в истинных своих чyвствах, то понял, что очень гоpдится тем, что делает. Оказалось, что он стал еще менее смиpенным, чем был pаньше. И тогда его советник сказал емy: "Одевайся как цаpь, живи как цаpь, и пyсть люди оказывают тебе почет, но бyдь смиpенен в сеpдце своем"".

Однажды Баал Шем Тов и его дpyзья пытались выполнить заповедь выкyпа пленных. В холоднyю зимнюю ночь они пpоезжали мимо деpевенского тpактиpа. Они зашли, и евpей-хозяин обpадовался, yвидев Бешта и его дpyзей. Hакоpмил их вкyсным обедом, yложил спать, а yтpом дал деньги на выкyп бедных евpеев. Бешт поблагодаpил хозяина за гостепpиимность и за щедpое пожеpтвование и спpосил, есть ли y того пpосьба к немy. Ответил тpактиpщик: "Слава Богy, y меня все есть. Я хоpошо заpабатываю, и мои домашние, слава Богy, здоpовы" . Сказал емy Бешт: "Если y yважаемого господина нет пpосьбы, то y меня есть пpосьба" . -- "Я готов слyжить святомy человекy, Баал Шем Товy". Сказал Бешт: "У меня есть пpосьба к yважаемомy господинy: дать лист бyмаги, пеpо и чеpнила". Тpактиpщик пpинес, и Бешт велел pабби Цви, писцy, составить от его имени письмо, адpесованное pyководителям общины гоpода Бpоды, а на конвеpте он пеpечислил их имена. Пpощаясь с хозяином, Баал Шем Тов пеpедал емy письмо и наказал емy пpи слyчае, когда тот бyдет в Бpодах, пеpедать адpесатам лично, а не посылать с посыльным или почтой. Пpи этом добавил, что письмо не сpочное. Тpактиpщик положил письмо в каpман и пошел в конюшню выводить лошадей Баал Шем Това. Когда он нагнyлся, чтобы поднять yпpяжь, письмо выскочило из его каpмана и yпало в ящик с сеном. И он напpочь забыл о нем.

Сказал один мyдpец, что миp -- колесо сyдьбы. Пpошло около 15 лет, и сyдьба повеpнyлась иной стоpоной к тpактиpщикy: потеpял он вдpyг все, что имел, и не мог yплатить свой долг помещикy, а тот еще поднял аpенднyю платy за тpактиp. Пpодал евpей все, что y него было, и заплатил долги. Hо он и его семья вынyждены были оставить насиженное место, котоpое много лет пpиносило им хоpоший доход. В тоске он слонялся из yгла в yгол, пpощаясь со своим тpактиpом. Зайдя в конюшню, он вдpyг вспомнил о письме, котоpое пеpедал емy Баал Шем Тов. Он стал искать его и нашел в ящике с сеном. Тогда он заплакал от стыда и огоpчения: ведь он должен был беpечь это письмо как зеницy ока, потомy что в этом письме, котоpое он должен был лично вpyчить pyководителям бpодской общины, должно быть, содеpжалась важная инфоpмация. Угpызения совести не оставляли его. Он подyмал, что, быть может, стал нищим в наказание за то, что не выполнил пpосьбy Баал Шем Това. Если бы только он смог yвидеть Баал Шем Това, он бы yмолил его дать емy возможность испpавить свой гpех! Hо святой Баал Шем Тов был yже в Миpе Истины. И кто знает, -- стyчалось в его сеpдце, -- живы ли еще pyководители общины. Если и они yмеpли, тогда yже ничего не испpавишь...

Тpактиpщик был yже нищим: не было y него ни лошадей, ни денег. Решил он пойти в Бpоды пешком. Много дней он шел. Пpишел в Бpоды голодным и yсталым. Он никого не знал в гоpоде, поэтомy, как водится y евpеев, вошел в бейт-мидpаш и спpосил y слyги, есть ли в Бpодах pyководители общины с такими именами. Ответил слyга, что нет. Спpосил тогда тpактиpщик: "Может быть, бьши такие pyководители 15 лет назад?" Сказал слyга: "15 лет назад я был pебенком; пойдем спpосим y стаpиков" . Hо и стаpики сказали, что не пpипомнят в Бpодах таких людей. Все стояли, поpаженные pассказом тpактиpщика, но тyт в бейт-мидpаш вбежало несколько юношей и pадостно объявили имена избpанных в этот день pyководителей общины. Сpеди них бьши имена, написанные на конвеpте. Пpишел тpактиpщик к ним и пеpедал им письмо Баал Шем Това. Вот его содеpжание: "Благословенны новые pyководители бpодской общины pабби такой-то, pабби такой-то и т. д. Когда к вам пpидет податель сего письма, я пpошy оказать емy всяческое содействие, ибо он человек поpядочный: давал щедpые пожеpтвования, был доволен своей долей и pад был yслyжить знатокам Тоpы. Сейчас сyдьба отвеpнyлась от него, и он стал нищим и обездоленным. Я, Исpаэль бен Саpа Баал Шем Тов, пpошy поддеpжать его, как положено милосеpдным евpеям, дети милосеpдных отцов, и выполнить сказанное в Учении: воздается человекy за его деяния" .

Когда pабби Иеошyа Ишиль из Апты pассказывал своим хасидам этот pассказ, он добавлял: "Большое чyдо в том, что святой Баал Шем Тов пpедвидел, что тpактиpщик бyдет нyждаться в помощи своих собpатьев. Hо я вижy еще большее чyдо в священном огне любви к своим бpатьям-евpеям, котоpый всегда гоpел в сеpдце Баал Шем Това. Эта любовь заставила его yвидеть сyдьбy этого человека и сделать все, чтобы емy помогли даже тогда, когда сам Баал Шем Тов веpнется в Hебытие" . И сказал pабби из Апты:

"Благодаpя pассказам о делах пpаведников мы yчимся исполнять заповедь" "Возлюби ближнего своего, как самого себя". Ведь человек заботится не только о сегодняшнем дне, но и о бyдyщем своих детей, -- так же он должен заботиться о благополyчии ближнего; он должен пpедвидеть, какая беда может стpястись с человеком, если колесо его сyдьбы повеpнется к немy иной стоpоной".

http://krotov.info/lib_sec/22_h/has/hasid_01.htm

Справка

Имя Исраэль Бааль Шем Тов (ивр. ישראל בעל שם טוב ‎), сокращённо Бешт (ивр. בעש"ט ‎), означает «Добрый баал шем» или «Добрый человек, знающий тайное имя Бога».

«БААЛ ШЕМ ТОВ»

Порой, когда религиозные или политические движения оказываются невосприимчивыми к нуждам человека, великая жажда простоты, мятежный дух овладевают людьми, и они ищут перемен. В начале XVIII в. большинство восточноевропейских евреев проживали в местечках без особой надежды на материальное благополучие. Еврейская община ценила тогда грамотных и квалифицированных работников. В местечках главенствовали семьи богатых торговцев, раввины и адвокаты. Бедняки были бесправны перед местечковыми советами.

В этой общине, насчитывавшей половину евреев мира и страдавшей от олигархии и угнетения, родился Баал Шем Тов, или "Учитель с божественным именем". Исраэль бен Елиэзер был бедняком, бродягой, сиротой, помощником учителя, копателем извести, хозяином постоялого двора, на все руки мастером, изготовителем амулетов, знахарем. Большая часть истории его жизни была пересказана его последователями и обросла удивительными легендами. Он не оставил никаких сочинений. О его дивных делах мы знаем из воспоминаний учеников. И все же велико было его влияние на развитие современного иудаизма. Наряду с развитием правоверной раввинской иудейской мысли, вершиной которой был Виленский Гаон, либерализацией, возглавленной философом Просвещения Мозесом Мендельсоном, Бешт (таково было прозвище Баала Шем Това) привнес сердечность и экстаз в молитву, страсть в сухие слова религиозного обряда.

Для некоторых современников Бешт был лидером еретиков, подобных последователям лжемессии Шабтая Цви или безумного Иакова Франка, проповедовавшего свободную любовь и обратившего позже всю свою группу в католицизм.

«БААЛ ШЕМ ТОВ»

Простые же люди обожали Бешта. Он проповедовал, что любой человек может общаться с Богом. Ученость не так важна, как набожность. Только через полное самозабвение путем духовного возвышения добьются праведники милости небесной. Любой может молиться, даже не будучи очень грамотным. Свист простака непосредственно достигает неба, неся с собой молитвы всей общины.

Согласно Бешту, поскольку Бог вездесущ, присутствует повсеместно - и в прозаичном слизняке, и в великолепном лесу, все вокруг дает радость, счастье окружает каждое живое существо. Бог заповедал нам быть счастливыми, петь и танцевать, чувствовать каждой клеточкой Его чудную щедрость. Бешт учил, что Рай скрыт за святыми словами, доступными каждому, кто позволяет экстазу молитвы вести за собой.

Одно из главных его творений - "цадик" (праведник) было использовано последователями для создания великих династий раввинов, Некоторые из которых сохранились до наших дней (например, Любавичское хасидское движение ведет свое происхождение с конца восемнадцатого века от учеников Бешта). Цадиком была исключительная личность, уникальная праведность которой делала ее особенно близкой Богу. Цадик мог даже ходатайствовать перед волеизъявлением Божьим. Преемники Баала Шема Това - Дов Баер и раввин Нахман из Братиславы внесли заметный вклад в дело расширения политического значения цадика, называвшегося также "ребе", чьи духовные ценности служили образцом для его общины, и носителем святых даров.

После смерти Баала Шем Това восточноевропейские евреи раскололись на долгие годы на приверженцев его экстатических идеалов и его более традиционных оппонентов во главе с Виленским Гаоном.

Хасиды прозвали его последователей митнагдим - противниками их собственной радости. Еврейское Средневековье завершилось конфликтом между хасидами и митнагдим, ставшим позже относительно бессмысленным на фоне светского еврейского Просвещения, или Гаскалы. Хасиды еще больше сосредоточились на изучении Талмуда. Это сблизило их с главным обычаем и отдалило от восторгов Бешты. Помимо его физического присутствия с курительной трубкой в зубах требовалась еще и определенная структура.

18+, 2015, сайт, «Seventh Ocean Team». Координатор команды:

Осуществляем безвозмездную публикацию на сайте.
Публикации на сайте, являются собственностью их соответствующих владельцев и авторов.

Выдающийся знаток сокровенного учения и праведник, основатель хасидского движения.

Раби Исраэль бар Элиэзер Бааль Шем Тов (Бешт; 5458—5520 /1698—1760/ гг.) — выдающийся знаток сокровенного учения и праведник; основатель хасидского движения.

Согласно хасидской традиции, родился восемнадцатого элуля 5458 /1698/ года в местечке Окуп, находящемся на рубеже между Подолией (юго-западной Украиной) и Валахией (Румынией).

Осиротел в раннем детстве.

Хасиды рассказывают, что перед смертью отец взял его на руки и сказал: «Помни, что с тобой всегда Б-г, а раз так — ничего не бойся!», — эти последние слова отца Исраэль пронес через всю свою жизнь (Шивхей Бешт 1).

Уже с детства в нем проявилось стремление к уединению.

Рассказывает, что «проучившись несколько дней в хедере, он вдруг исчезал, и его находили в лесу, одинокого и погруженного в свои мысли». Ребенка «снова отсылали к меламеду , а он снова убегал и скрывался в лесах» (там же 2).

В двенадцатилетнем возрасте его окончательно выгнали из хедера и, чтобы прокормить себя, юный Исраэль нашел место бегельфера — по утрам он отводил маленьких детей всего Окупа на молитву, обучал их словам молитвы, а по вечерам разводил по домам. Позднее он стал сторожем в синагоге: значительную часть дня он спал, а по ночам, когда прихожане покидали дом молитвы, учился — в эти годы он уже начал изучать сокровенные разделы Торы, в том числе и тайны практической кабалы. Жители местечка считали, будто ленивый служка спит и день, и ночь напролет (там же).

В восемнадцать лет Исраэль женился, но вскоре его юная жена умерла. После ее смерти он покинул Окуп и скитался по местечкам Галиции, пока не нашел работу учителя в небольшом местечке возле города Броды. Вскоре он женился вторично — на этот раз на сестре одного из знаменитых бродских раввинов р. Гершона Кутовера (см.).

Рассказывается, что у отца р. Гершона, богатого купца р. Авраама Кутовера, была тяжба с одним из жителей местечка, в котором преподавал р. Исраэль. За разрешением тяжбы они обратились к молодому учителю, и его мудрость настолько поразила р. Авраама, что впоследствии он вновь вернулся в это местечко и предложил р. Исраэлю в жены свою дочь. Жених и отец невесты составили тнаим (письменное соглашение о предстоящем браке), но, возвращаясь в Броды, р. Авраам заболел и вскоре скончался. Р. Гершон обнаружил брачный договор среди отцовских бумаг, но он не знал, кто этот «Исраэль бар Элиэзер», поскольку в договоре даже не было указано место жительства жениха. И лишь несколько месяцев спустя в Броды явился молодой человек, одетый в простую крестьянскую одежду, который предъявил опешившему раввину второй экземпляр брачного договора.

После состоявшейся вскоре свадьбы р. Гершон попытался научить своего нового шурина разбираться в хитросплетениях Талмуда, однако р. Исраэль, который не желал до времени открывать своего истинного уровня в познании Торы, представил дело так, будто он «ничего не может понять». Расстроенный раввин предложил сестре развестись с «этим неучем». А когда она отказалась, р. Гершон, подарив молодым телегу и лошадь, отправил их подальше от Брод, чтобы они не позорили его в глазах горожан (Шивхей Бешт 5).

Р. Исраэль и его жена поселились в маленькой деревушке, затерянной в лесах на одном из склонов Карпатских гор, между городками Кутов и Косово, — здесь они провели семь лет.

Жена жила в самой деревне, а р. Исраэль проводил большую часть недели один, поселившись в глубокой пещере, расположенной в ущелье на берегу горного озера, — и лишь на шабат он возвращался домой, к жене. Они кормились тем, что р. Исраэль пережигал известь, а жена продавала ее крестьянам. В будни р. Исраэль питался лишь самодельными лепешками: он замешивал муку на воде, тесто клал тонким слоем на камни и ждал, пока солнце его подсушит (там же 6).

В многолетнем уединении складывалось учение, которому предстояло завоевать сердца сотен тысяч евреев, — вглядываясь в величественную красоту мира, р. Исраэль стремился постигнуть вечную мудрость его Создателя.

В одном из писем, написанных в годы зрелости, Бааль-Шем-Тов признавался: «В молодости я многократно заблуждался и ошибался — до тех пор, пока Всевышний, да будет Он благословен, не даровал мне свет через моего святого наставника» (Михтавим кедошим мерабейну Бешт 47). Из другого письма явствует, что этим наставником был посланец с Небес, древний израильский пророк Ахья Шилони, который впервые «открылся» р. Исраэлю, когда ему «исполнилось двадцать шесть лет, в ночь восемнадцатого элуля 5484 /1724/ года», — и «первый урок пророка был посвящен разделу Берешит » (там же 28).

После того, как р. Исраэль и его жена прожили семь лет в горах, р. Гершон Кутовер арендовал для них корчму и постоялый двор, расположенные недалеко от Кутова.

И вновь жена вела хозяйство, а р. Исраэль проводил всю неделю в лесной хижине, погруженный в изучение сокровенных разделов Торы. Хасидское Рассказывают, что, уходя на целую неделю в лес, р. Исраэль брал с собой шесть хлебов и кувшин воды. В канун шабата, собираясь домой, он обычно обнаруживал все шесть хлебов нетронутыми, и каждый раз этому искренне удивлялся — настолько глубокой была его погруженность в постижение сокровенных тайн мироздания.

В дальнейшем р. Исраэль перебрался в деревню Кошиловиц, расположенную возле города Язловица, — здесь он обучался шхите (ритуальному забою скота), а затем и работал шойхетом . Из Кошиловиц семья переехала в местечко Тлуст, разместившееся на живописном берегу реки Серет, в окрестностях города Чорткова. И в этом местечке р. Исраэль вновь работал меламедом (учителем начальной школы) и шойхетом , а также был кантором в синагоге.

Согласно преданию, «он не спал более двух часов в сутки» и ночами постигал тайны Торы. Однажды в его доме заночевал р. Давид, магид из городка Коломыя, сбившийся зимой с пути. Проснувшись среди ночи, гость «увидел яркий свет, исходящий от печи». В первый момент он подумал, что загорелись лежавшие на ней поленья. Схватив ведро с водой, он бросился гасить пожар, но, приблизившись, увидел, что за печью сидит, склонившись над книгой, р. Исраэль и «вокруг него разлито сияние». Световая дуга «стояла над ним, подобно радуге». Пораженный этим зрелищем гость упал в обморок, и хозяину пришлось приводить его в чувство. Утром р. Давид, описав увиденное, спросил у хозяина: «Что это было?!». Р. Исраэль ответил ему: «Не знаю» (Шивхей Бешт 20).

По словам современника, р. Исраэль был в эти годы настолько беден, что «пальцы ног торчали из его дырявых сапог» (там же 11). Вместе с тем, уже в этот период его истинный лик был открыт р. Гершону Кутоверу — все же остальные люди, в том числе и жена, по-прежнему считали р. Исраэля всего лишь богобоязненным, но малообразованным простаком.

Впоследствии ученики Бааль-Шем-Това объясняли его тогдашнюю замкнутость и закрытость тем, что в течение долгих лет «он не мог говорить с людьми» — настолько тотальным и всеохватывающим был достигнутый им двекут (слияние с Б-гом). Но затем «его известный наставник научил его …говорить с людьми, не утрачивая двекута », — и тогда он сумел «открыться» (там же 81).

В Лаг баомер (33 день счета омера) 5593 /1733/ года р. Исраэль написал р. Гершону: «…Мой учитель и наставник, о котором тебе известно, сообщил мне, что спустя несколько дней мне предстоит открыться… И никто не знает, что произойдет, когда я откроюсь». Это письмо он переслал со своей женой, приписав по поводу ее следующее: «Твоя сестра ни о чем не знает, и, ради Б-га, не говори ей» (Михтавим 3).

В возрасте тридцати шести лет р. Исраэль, наконец, «открылся» — он начал распространять свое учение, а также исцелять больных с помощью камей (кабалистических амулетов) и целебных трав (Шивхей Бешт 11; Михтавим 28).

Слава о нем быстро распространялась среди евреев Галиции — его стали называть Бааль-Шем-Тов из Тлуста.

Титулом «Бааль-Шем-Тов» (буквально, «Обладатель Благого Имени») называли обычно знатоков практической кабалы, избавляющих из беды и исцеляющих больных с помощью сокровенного Имени Б-га.

В последующие годы Бааль-Шем-Тов, покинув Галицию, странствовал по местечкам Подолии и Волыни, исцеляя недужных, а также приобретая сотни новых учеников и последователей. Самые верные из учеников оставляли свои дома и отправлялись в странствие вместе с ним.

Его путь пролегал по тем областям Украины, которые в наибольшей степени пострадали в годы казацкого восстания под руководством Богдана Хмельницкого, а затем в период гайдамацкой резни. Традиционные центры еврейской учености были здесь уничтожены, большинство евреев оставалось малообразованным, а некоторые — деревенские торговцы, разносчики товаров, мелкие арендаторы, корчмари — жили в селах и хуторах, среди украинского крестьянства, перенимая от него многие элементы бытового уклада. Именно к таким, простым, но сохранившим свою веру евреям, которых ученые-талмудисты снисходительно называли «ам аарец» (народ земли), и было обращено, в первую очередь, учение Бешта.

Прибывая в каждое новое местечко, р. Исраэль собирал вокруг себя толпу и, часто прямо на рыночной площади, начинал рассказывать увлекательные истории и притчи, обращающие сердца к Всевышнему. Он утверждал, что ученость не является обязательным условием для подлинного служения — ведь порой простая молитва, исходящая из чистого сердца, может привести к высочайшей степени двекута (близости к Всевышнему).

Бешт рассказывал, что у одного богобоязненного еврея, живущего на отдаленном хуторе, был сын-пастушок, не умеющий даже читать молитвы. Однажды в Йом кипур отец привел этого мальчика в синагогу, в которой молился Бешт. Весь день ребенок молчал, сидя возле отца. Солнце уже клонилось к закату, но Бешт видел духовным взором, что, несмотря на горячие молитвы общины, Врата Небес оставались закрытыми. И вдруг, во время Неилы , последней молитвы этого святого дня, мальчик достал из кармана свою пастушью свирель и, растроганный мольбами и рыданиями окружающих его людей, заиграл ту незамысловатую мелодию, с помощью которой он привык созывать коров на лугу. Бешт увидел, что Небесные Врата растворились, пропуская внутрь все молитвы сыновей Израиля, — простая и наивная трель сыграла ту решающую роль, для которой не подходили все слова множества ученых и благочестивых людей (Сарей амеа 3:6).

Бешт стремился убедить своих слушателей, что Всевышний любит их и понимает каждое движение их сердца, как отец любит и понимает своих сыновей — даже самых непутевых и непослушных.

Бешт рассказывал, как однажды он ночевал на постоялом дворе с компанией торговцев. Утром, во время молитвы, они так торопились, что невозможно было разобрать ни одного слова. Опечаленный таким отношением к молитве Бешт сказал им: «Господа, у меня к вам есть одна просьба!». А затем он начал бубнить нечто нечленораздельное: «Бим-бам-ма-на-ба-ба…». Торговцы недоуменно переглянулись и сказали: «Мы не понимаем, чего ты хочешь?! Говори четко и ясно — нам пора в путь!». Бешт ответил им: «Ба-ба-ма-на-бим-бам…». «Этот человек, по-видимому, ненормальный!», — заключили торговцы. «Если вы не понимаете моих слов и считаете меня ненормальным, — возразил им Бешт, — почему же вы сами обращаетесь с таким невнятным бормотанием к Всевышнему?!». И тогда один из торговцев, простой и богобоязненный человек, пояснил: «С Б-гом все по-иному. Ведь если младенец лепечет в люльке свое “ма-ба-на”, все мудрецы Вселенной, собравшись вместе, не разберут, чего он хочет — есть, пить или что-то еще. Однако мать мгновенно разбирается в его лепете. Так и Б-г — он прислушивается к лепетанию Своих сыновей и мгновенно их понимает!» (там же 3:14).

Более того, Бааль-Шем-Тов утверждал, что смиренная жизнь простых тружеников ценится на Небесах выше, чем познания высокомерных талмудистов, которым «из-за непрерывного изучения Торы даже некогда подумать о Б-ге».

Он рассказывал парадоксальную притчу про двух соседей, один из которых был знаменитым знатоком Торы, а второй — бедным ремесленником. Каждое утро они встречались у ворот дома, и знаток Торы, снисходительно оглядывая спешащего на работу бедняка, благодарно говорил Б-гу: «Владыка Вселенной! Вот посмотри, он встает рано, и я встаю рано. Но я встаю ради изучения Торы и ради молитвы, а он встает ради… Ради чего он встает?!». А ремесленник, завидев соседа-знатока Торы, лишь тяжело вздыхал.

Соседи умерли почти одновременно. Представ перед Небесным Судом, талмудист удовлетворенно подвел итоги прожитой жизни. «Вот, я и пришел, и все выученное со мной, — с достоинством сказал он. — Слава Б-гу, все свои дни и ночи я служил Создателю, изучая его Тору и обращаясь к Нему с молитвой, сосредоточенной и серьезной». «Однако, — вмешался ангел-обвинитель, — этот человек каждый день высокомерно усмехался, когда встречал своего соседа-бедняка у ворот!». И вот на одну чашу весов положили все знания талмудиста и все его молитвы, а на другую — легкую усмешку, ежедневно кривившую его рот при встрече с соседом, — и вторая чаша перевесила, предопределив обвинительный приговор.

Освобождая своих слушателей от чувства собственной неполноценности, Бешт вселял в их сердца радость, связанную с тем простым фактом, что они родились евреями, — сыновьями избранного народа, предназначенного Творцом для особой миссии во Вселенной.

Опираясь на кабалистические концепции р. Моше Кордеверо (Рамака; см.) и Аризаля (см.), Бешт учил, что Всевышний наполняет собой все сотворенные миры, — поэтому и человек, и Вселенная представляют собой различные проявления Б-га. «Мир во всем своем многообразии, — говорил Бешт, — создан как бы из Самого Б-га и неотделим от Него, подобно тому, как складки одежды являются неотъемлемой частью самой одежды». А, следовательно, «человек, воспринимающий материальный мир, в сущности, всматривается в лик Творца».

Согласно учению Бешта, человек из народа Израиля является как бы центральной осью Вселенной, соединяющей материальные и духовные миры. «Человека можно сравнить с лестницей, упирающейся своей вершиной в небо, — образно пояснял Бешт. — Он подобен малой Вселенной, и от его поступков и слов зависит все, происходящее в высших мирах». Можно сказать, что человек, выполняющий заповеди Творца, сотрудничает с Ним в деле управления Вселенной: определенным образом воздействуя на предметы материального мира, он способен производить соответствующие изменения в высших мирах.

В своем учении Бешт перенес акцент с конечного избавления, которое совершится в будущем, с приходом Машиаха , на то избавление, которое происходит «здесь и сейчас», когда человек из народа Израиля приближается к Творцу через постижение свой подлинной духовной природы и, открывая в глубине своей души Б-га, соединяется с Ним. Стих Торы «Я — Г-сподь, Твой Б-г!» (Шмот 20:2) он толковал так: в каждом «я» пребывает Б-г. А стих «Вы, прилепившиеся к Г-споду, вашему Б-гу…» (Дварим 4:4) он объяснял: прилепившиеся к Б-гу, который внутри вас (Предисловие к Шивхей Бешт ).

Прямой дорогой, ведущей через сердце человека к Б-гу, была в учении Бешта молитва.

«Все, что я постиг, — признавался Бешт, — я постиг не столько изучением Торы, сколько молитвой». В его понимании, молитвенное сосредоточение помогало достичь того «единения с Б-гом», при котором человек «как бы освобождается от своей материальной оболочки и теряет субъективное ощущение своей отдельности, забывая, жив ли он по-прежнему или нет».

Один из его ближайших учеников, р. Яаков-Йосеф из Полонного (Толдот Яаков-Йосеф ; см.), свидетельствовал, что в час, когда Бешт молился… к нему спускалась Шехина (Б-жественное Присутствие) и, вследствие этого, земля под ним содрогалась, подобно сказанному в стихе (Шмот 19:18): «И от того, что сошел на нее Г-сподь в огне… вся гора содрогалась сильно». И хотя пульсация земли вокруг погруженного в молитву Бешта, как правило, оставалась незамеченной, бывали случаи, когда ее свидетелями становилось десятки людей. Р. Яаков-Йосеф из Полонного вспоминал: «Однажды в комнате, где молился Бешт, стояла бочка с водой, …и все видели, как вода ходила ходуном и вздымалась волнами, как при шторме, — благодаря воде, пульсация земли стала явной» (Шивхей Бешт 23).

Около 5500 /1740/ года Бааль-Шем-Тов обосновался в городе Меджибоже, на берегу Южного Буга. Рядом с ним поселилось около шестидесяти ближайших учеников. Особое место среди них занимали его друзья и ровесники р. Гершон Кутовер и р. Нахман из Городенки (см.), помогавшие в руководстве стремительно растущей общиной.

Сотни и тысячи людей со всей Украины потянулись в Меджибож, ставший столицей зарождающегося движения: одни приходили в поисках духовного руководства, другие, чтобы обрести исцеление от недугов или получить благословение на рождение детей, третьи просто приходили к Бешту, как к ясновидящему, чтобы с его помощью отыскать утерянные предметы.

Рассказывают, что один из посетителей спросил у Бешта, не украдены ли волы, посланные им на продажу по опасным дорогам. Прежде, чем ответить, «Бешт открыл книгу Зоар , заглянул в нее и сказал: “Я вижу, что твои волы целы и не украдены”. Посетитель удивился: “Неужели так написано в книге Зоар ?!”. “Наши мудрецы говорили, — пояснил ему Бешт, — что свет, созданный в первый день Творения, позволял одним взглядом охватывать всю Вселенную. Но впоследствии Всевышний скрыл от человечества этот свет, поместив его в Свою Тору. И если человек удостаивается того, что находит этот скрытый свет в Торе, он вновь, как и в первый день Творения, может охватить всю Вселенную одним взглядом” (там же 48).

Бааль-Шем-Тов не только ясно видел события, происходящие за многие километры от него, но и мог воздействовать на их ход.

Иногда невольными свидетелями его телепатического влияния становились окружающие его люди. Однажды во время трапезы Бешт вдруг начал делать резкие плавательные движения и произнес: “Плыви! Делай так и так — и спасешься!”. Многочисленные ученики с удивлением следили за его поведением. Спустя час в город пришел мокрый с головы до пят человек и поведал, что свалился вместе со своей повозкой в реку. Не умея плавать, он пошел ко дну, но внезапно в его сознании промелькнула мысль: “Попытаюсь-ка делать так и так!” — и он поплыл, будто кто-то руководил движениями его рук и ног. “Ну, и, слава Б-гу, догреб до берега”, — завершил спасенный Бештом человек свой рассказ (там же 189).

Духовное воздействие Бааль-Шем-Това изменяло реальность, внося существенные коррективы в судьбы людей. В заслугу его молитв многие бесплодные пары обретали потомство, а смертельно больные люди получали долгие годы жизни. Более того, Бааль-Шем-Тов обладал способностью предвидеть долговременные последствия внесенных им изменений — его духовному взору было открыто не только все пространство Вселенной, но и просторы времени.

У одного еврея из города Староконстантинова в течение долгих лет не было детей. Несколько раз он приходил к Бешту и просил вымолить для него ребенка. И вот, наконец, Бешт заверил его, что у него родится сын. И действительно, не прошло и года, как его жена родила. Но когда счастливый отец приехал известить Бешта, праведник разрыдался. “Почему мой господин плачет?” — удивился отец. “Я вижу, — сказал Бешт, — что в день, когда ребенку исполнится тринадцать лет, он, не дай Б-г, утонет. Но если в течение всего того дня ты сможешь уберечь его от воды, приговор потеряет силу”. Бешт предупредил отца, что за эти тринадцать лет предсказание совершенно улетучится из его памяти, и поэтому ему необходим знак, который поможет все вспомнить, — в то утро его сын наденет оба носка на одну ногу и будет искать второй.

Все произошло в точности, как предсказал Бешт: за тринадцать счастливых лет все предостережения забылись, а в день бар-мицвы отец увидел, как юноша, натянув два носка на одну ногу, бродит по комнате в поисках второго носка. И поскольку день был очень жаркий, и все дети убежали на речку, отец запер юношу в чулане без окон и продержал там до ночи, не внимая его жалобным крикам: “Отпустите меня! Ничего со мной не случится!” (там же 192).

Другому бездетному еврею, богачу, который в течение нескольких лет подряд приезжал за благословением в Меджибож, Бешт неизменно отвечал, что ему лучше оставаться бездетным. Однако поскольку этот богатый еврей настаивал, Бешт предупредил, что если у него родится ребенок, он потеряет все свое состояние — ведь в соответствии с отпущенной ему мерой милосердия, он не может быть одновременно и богатым, и благословенным детьми. Богач согласился на предложенное условие, и вскоре после рождения ребенка все его дела пошли под гору — постепенно он разорился и впал в полную нищету. Несколько лет спустя этот человек явился к Бешту с претензией: если бы он знал, что обнищает до такой степени, то не согласился бы иметь ребенка — ведь он рассчитывал, что просто потеряет богатство, но уж во всяком случае, сможет прокормить семью и обеспечить ее ночлегом. А теперь, зачем ему сын, если его нечем кормить?!

“Раз так, — сказал ему Бешт, — значит, у тебя есть иск к Б-гу. Иди в раввинский суд, и, если он признает твою правоту, я помолюсь за тебя”. Человек обошел несколько раввинских судов, но везде его принимали за сумасшедшего. И тогда Бешту пришлось написать специальное обращение в суд, в котором он описал всю историю и попросил “вывести это дело на свет”. Рассмотрев тяжбу между бывшим богачом и Всевышним, раввинский суд Меджибожа постановил, что истец прав: “Тот, Кто дал ему жизнь, должен дать ему пропитание”. Послание Бешта и решение, вынесенное раввинским судом Меджибожа, сохранились и опубликованы в сборнике писем Бешта (Михтавим 11).

Основав первый центр своего учения в Меджибоже, Бааль-Шем-Тов начал готовиться к переезду в Землю Израиля.

По свидетельству р. Гершона Кутовера, в конце 5502 /1742/ года Бешт с помощью своего уникального духовного зрения узнал, что в Йерушалаим прибыл выдающийся знаток сокровенного учения р. Хаим Ибн Атар (Ор ахаим ; см), в котором “сокрыта искра Машиаха ”, хотя сам потенциальный Машиах о своем предназначении еще не ведает. В связи с этим Бешт намеревался перебраться в Йерушалаим, чтобы, встретившись с р. Хаимом Ибн Атаром, организовать там совместный центр по изучению сокровенных разделов Торы и, возможно, помочь “потенциальному Машиаху ” реализовать свое предназначение.

Однако Бешт, тесно связанный с тысячами своих учеников и последователей, не сумел сразу собраться в путь и поэтому решил направить на Святую Землю р. Гершона Кутовера в качестве своего посланца и полномочного представителя. Но еще до того, как р. Гершон покинул Меджибож, Бешту стало известно, что р. Хаим Ибн Атар уже ушел из этого мира.

Ученики Бешта вспоминали, как пятнадцатого тамуза 5503 /1743/ года, в день, когда в Йерушалаиме умер р. Хаим Ибн Атар, Бешт, восседавший за своим субботним столом в Меджибоже, произнес: “Погасла западная свеча!”. В день святого шабата, когда запрещены любые проявления траура, он не мог более ясно рассказать о том, что открылось ему в видении, и лишь после авдалы сообщил, что в тот день скончался “великий мудрец, пришедший на Святую Землю из стран Запада”.

Вскоре, в том же 5503 /1743/ году, р. Гершон Кутовер все же отбыл в Йерушалаим, чтобы подготовить почву для приезда самого Бешта. Р. Гершон вспоминал, что мудрецы Святой Земли, вдохновленные его многочисленными рассказами о Беште, “страстно желали его увидеть”. Они неоднократно просили, чтобы р. Гершон “поторопил” своего наставника.

Вслед за р. Гершоном отправился в дорогу и Бешт. Он покинул Украину зимой и к празднику Песах достиг Стамбула. Согласно хасидскому преданию, здесь “ему было приказано с Небес возвратиться, но Бешт ослушался”: он сел на корабль, отплывающий в желанную страну предков. Однако корабль, налетев на скалу, разбился, и единственная дочь Бешта Адель упала за борт. Дочь удалось спасти, наскоро залатанный корабль сумел вернуться в Стамбул, и оттуда Бешт немедленно отправился в обратное путешествие — на Украину (Сарей амеа 6:7).

Тем не менее, связь Бааль-Шем-Това с Землей Израиля не прерывалась.

В 5510 /1750/ году, получив письмо от р. Кутовера, доставленное с оказией, Бешт направил ему послание, ставшее в истории хасидского движения переломным этапом.

В этом послании Бешт рассказывал: “В день Рош ашана 5507 /1747/ года я, известным тебе путем, совершил вознесение души, и мне открылись удивительные картины, не виденные мною никогда прежде, …и то, что я увидел и узнал там, невозможно передать даже из уст в уста. В Саду Наслаждений я встретил великое множество душ — знакомых и незнакомых. Я поднимался из мира в мир по столпу света, известному тем, кто озарен Б-жественным милосердием… Я поднимался с уровня на уровень до тех пор, пока не проник в обитель Машиаха , где он изучал Тору вместе со всеми древними мудрецами и праведниками, среди которых были праотцы — Авраам, Ицхак и Яаков, а также Моше и царь Давид. Там царила величайшая радость, причина которой осталась мне неизвестной… Я спросил у Машиаха , когда он придет. Он ответил: “Знай, что, когда твое учение распространится и станет известным в мире, и твои родники прорвутся наружу, и другие смогут постигать такие же таинства, как и ты, — тогда отомрут все оболочки зла и наступит срок избавления”. И я был поражен сказанным, и мне было очень горько, что пройдет еще столько времени, прежде чем это сможет произойти” (Михтавим 65).

Последующее десятилетие Бааль-Шем-Тов посвятил распространению своего учения, получившего название хасидут (хасидизм) — от слова хасид (благочестивый).

Сохранив центр движения в Меджибоже, он вновь колесил по городам и местечкам Подолии, Волыни и Галиции, укрепляя связи со своими последователями-хасидами и приобретая тысячи новых сторонников, чтобы, насколько возможно, приблизить приход Машиаха .

Во время этих поездок, как и в Меджибоже, Бешт проявлял трогательную любовь ко всем евреям, исцеляя тела и души. Все свои деньги он растрачивал на помощь бедным, и все, что приносили ему состоятельные хасиды, он в тот же день раздавал нуждающимся, не оставляя у себя ни гроша. Он часто говорил: “Если к вечеру у меня в кармане остается медная монетка, то в эту ночь я не могу заснуть, как будто у меня камень под головой” (Сарей амеа 3:6).

Хасид, сопровождавший Бешта в одной из поездок, вспоминал: “По прибытии в Броды я заметил, что у Бешта кончились деньги — до последнего гроша. …Но когда он собрался в дальнейший путь, к нему пришел один из бродских богачей и вручил тысячу золотых монет”. Однако еще до того, как покинуть Броды, Бешт передал все эти деньги на нужды бедных. Встревоженный спутник спросил у Бешта, почему он так поступил, если у него самого в кармане нет ни гроша. Бешт ответил: “Знай, пока жив Б-г (а Он жив всегда), нам не о чем беспокоиться!”. И действительно, как только они “прибыли в следующую общину, горожане стали приходить к Бешту за врачеванием, и так было во всех других местах — так, что он вернулся домой с деньгами” (Шивхей Бешт 47).

Во время своих поездок Бешт старался щедро вознаградить тех, кто оказывал гостеприимство ему и его многочисленным спутникам.

Однажды в студеный зимний месяц тевет Бешт и сопровождавшие его хасиды свернули с дороги на постоялый двор, чтобы прочитать послеполуденную молитву. Хозяин постоялого двора так обрадовался высокой чести, выпавшей на его долю, что устроил для гостей пир, а затем вручил Бешту крупную сумму денег на нужды благотворительности. Перед отъездом Бешт спросил у гостеприимного корчмаря, чем он может ему помочь, — но тот ответил, что, слава Б-гу, у него нет ни в чем недостатка, дела идут хорошо и он всем доволен. “Если у тебя нет просьбы ко мне, то, пожалуйста, выполни тогда мою просьбу” — сказал Бешт. Он написал письмо, запечатал конверт своей печатью и попросил, чтобы корчмарь при случае передал его двум парнасам (руководителям) бродской общины, но обязательно из рук в руки. Корчмарь, с радостью обещав передать письмо, положил его в карман, но когда он запрягал лошадей для Бешта и его спутников, оно незаметно выпало на дно ящика со сбруей.

Письмо пролежало на дне ящика со сбруей пятнадцать лет. За эти годы из-за притеснений помещика корчмарь-арендатор разорился. Перед тем, как передать постоялый двор новому арендатору, он, собрав всю свою утварь, наткнулся на пожелтевший конверт. Он содрогнулся всем телом и зарыдал, проникшись уверенностью, что все его беды произошли из-за того, что он пренебрег просьбой праведника. И хотя самого Бешта уже давно не было в живых, он решил все же попытаться выполнить его поручение. Он пешком добрался до Брод и принялся искать адресатов послания или их потомков. К его изумлению оказалось, что на конверте значились имена людей, которые были впервые избраны руководителями бродской общины именно в тот день, когда он с письмом пришел в Броды. Бешт просил их оказать помощь подателю письма, который “всю свою жизнь прожил в достатке, а теперь разорился”. В конце письма содержалась приписка: “И вот вам знак, что это я, р. Исраэль бен Элиэзер, направил этого человека — через несколько минут вам обоим принесут добрые вести: у такого-то (следовало имя одного из парнасов) родится сын, а у другого (имя второго парнаса) — дочь”. Через несколько минут и это предсказание Бешта исполнилось (Сарей амеа 4:16; Гдолей Русия ).

Завоевывая тысячи сердец, учение Бааль-Шем-Това вместе с тем встречало ожесточенное сопротивление в среде ученых-талмудистов.

Многие из них не могли принять в качестве духовного лидера поколения образ популярного чудотворца, который странствует из местечка в местечко, одному недужному дает целебный эликсир, другому — исцеляющий амулет, запросто общается с простолюдинами и невеждами, рассказывая им простецкие истории и притчи. К тому же знатоки Торы опасались, что излишняя “популяризация” сокровенных тайн кабалы может привести к серьезному духовному кризису, как это уже не раз случалось с различными мессианскими движениями в еврейской истории — ведь одновременно с Бештом и даже в тех же местах, в Галиции, Подолии и Волыни, действовал последователь лжемашиаха Шабтая Цви, псевдо-кабалист Яаков Франк, которому удалось привести тысячи евреев к полному отступничеству от еврейской традиции и даже к переходу в католичество.

Но самое главное, ученые-талмудисты считали, что Бешт не обладает достаточным для еврейского духовного лидера алахическим авторитетом и эрудицией.

Согласно хасидскоой традиции, когда один из талмудистов прибыл к Бешту специально, чтобы проверить уровень его алахической эрудиции, Бешт сказал: “Если у меня возникает какой-либо вопрос, я заглядываю в Шульхан арух и нахожу там нужный закон”. “Но, если, например, в городе возникнет пожар в шабат, — возразил талмудист, — пока ты разберешься в Шульхан арухе , уже все сгорит!”. “Вы же меня считаете чудотворцем, — ответил Бешт, — ну, так я попрошу огонь, чтобы он подождал, пока я разберусь в Шулхан арухе ” (Праким бетолдот Исраэль ч. 2).

Основным бастионом сопротивления влиянию учения Бааль-Шем-Това в Галиции и на Украине был бродский клойз , где выдающиеся знатоки Торы объединились вокруг духовных лидеров поколения р. Иехезкеля Ландо (Нодэ бийеуда; см.) и р. Ицхака Гурвица (р. Ицикеля Гамбургера; см.).

Другим неприступным бастионом сопротивления хасидизму была Литва, и в первую очередь, литовские центры талмудической учености — Вильно и Шклов. Девятнадцатого тамуза 5517 /1757/ года раввинский суд Шклова наложил херем на Бааль-Шем-Това и его учеников, отлучив их от еврейской общины, — однако раввинский суд в Меджибоже, возглавляемый учеником Бешта р. Меиром Маргалиотом (см.), опротестовал решение шкловского суда, заявив, что оно “основано на лжи от начала и до конца” (Михтавим 48).

Несколько позднее, в 5518 /1758/ году, Бешт написал послание р. Менахему-Мендлу, главе раввинского суда Шклова. В этом документе он разъяснял, что все те стороны его учения, которые вызывали у его противников наибольший протест, не “изобретены” им, но является выражением подлинной еврейской традиции.

“Что касается представления о том, что Всевышний, благословен Он, наполняет Собой все миры и пребывает во всем, даже в самых низменных вещах, — писал Бешт, — …то такое понимание восходит к кабалистической концепции р. Моше Кордеверо, и именно на его системе я основал и построил свое учение”. Отвечая на упреки в том, что хасиды раскачиваются и совершают “странные телодвижения” во время молитвы, Бешт сослался на классический трактат Кузари , в котором его автор р. Йеуда Алеви (см.) говорит об “исконном еврейском обычае раскачиваться во время молитвы”. Бешт пояснил, что подобные движения рождаются “ненамеренно, в момент живой и вдохновенной молитвы, из спонтанного ощущения близости к Богу”. Он подчеркивал, что молитва хасидов не похожа “на заученное выполнение заповеди”, подобное молитве “наших сбившихся с пути оппонентов”. “Я пришел в этот мир, — объяснял своим оппонентам Бешт, — только для того, чтобы оживить иссохшие кости, чтобы внести в служение Всевышнему жизнь и душу” (Михтавим 55).

Всей своей деятельностью Бааль-Шем-Тов стремился исправить смертельный урон, наносимый теми, кто превращал еврейскую традицию в “иссохшие кости”.

Он говорил, что существует два рода грешников. Есть грешники сознательно нарушающие повеления Творца. Но есть и такие, которые и сами считают себя праведниками, и люди думают, что они праведники, — ведь они постоянно изучают Тору, постятся и молятся. На самом же деле все их труды напрасны, потому что им недостает подлинной веры, горячей привязанности к Творцу, возможности с Ним общаться, … — они упускают самую суть Торы. И если явные грешники при искреннем покаянии еще могут вернуться к Б-гу, то псевдо-праведники неисправимы: они слишком ослеплены, чтобы видеть истину — и поскольку считают себя праведниками, неспособны раскаяться в своих заблуждениях».

В то же время, к грешникам, которые еще способны осознать свои преступления, Бааль-Шем-Тов относился с пониманием и глубоким сочувствием.

Он учил, что, поскольку Творец как бы наполняет собой всю Вселенную, в мире не существует ничего абсолютно негативного: «во всем рассеяны искры святости, …и даже в преступлениях, совершаемых человеком» — и когда человек раскаивается в содеянном преступлении, «эти искры освобождаются и поднимаются в высшие миры».

Стих Торы «Возлюби ближнего своего, как самого себя» (Ваикра 19:18) Бешт объяснял так: каждый человек любит самого себя до такой степени, что не дает никому себя критиковать, — хотя сам и осознает свои многочисленные грехи, проступки и прегрешения. Точно так же следует любить любого еврея — «как самого себя» (Сарей амеа 3:3).

Друг и последователь Бешта р. Пинхас из Корица (см.) часто вспоминал совет, который дал Бешт отцу вероотступника: «Теперь ты должен любить сына больше, чем прежде. Когда кто-то ненавидит тебя и причиняет тебе зло, собери все силы своего духа и возлюби его больше, чем прежде. Только так ты сможешь изменить его отношение к тебе».

По выражению одного из учеников Бешта, он «любил самого дурного из сыновей Израиля больше, чем мы любим своего единственного сына» (там же 3:7).

В 5519 /1759/ году, в предпоследний год своей жизни, Бааль-Шем-Тов участвовал в диспуте с последователями лжемашиаха Яакова Франка, которые, стремясь заручиться расположением своих католических покровителей, обвинили евреев в ритуальном употреблении христианской крови.

Глава секты Яаков Франк, выросший в семье поклонников лжемашиаха Шабтая Цви, утверждал, что является очередным воплощением «царя-избавителя». Часто ночные «служения» сектантов завершались общими попойками и оргиями, призванными служить якобы для достижения «мистического подъема». По инициативе мудрецов бродского клойза ведущие раввины Польши и Украины, собравшиеся на съезд в Бродах, предали сектантов отлучению. И тогда, в начале 5519 /1759/ года, вожди «франкистов» обратились к польскому королю с просьбой принять их в лоно католической церкви, заявив, что в мистическом учении, которому они следуют, много общего с христианством… Перед массовым обрядом крещения «франкисты» предложили провести диспут между ними и представителями талмудического учения.

В диспуте, состоявшемся летом 5519 /1759/ года в кафедральном соборе г. Лемберга (Львова), участвовало сорок раввинов, среди которых особенных авторитетом пользовались Бааль-Шем-Тов и главный раввин Лемберга р. Хаим Рапопорт (см.).

В ходе диспута большинство раввинов старались как можно дальше оттолкнуть «франкистов» от еврейской общины, чтобы, приняв католичество, они лишились возможности влиять на сердца евреев, — и лишь Бешт попытался переубедить отступников. Он говорил: «Пока пораженный член связан с телом, остается хоть какая-то надежда излечить его. Когда же его отрезали, он уже пропал навсегда» (Сарей амеа 3:7).

По итогам диспута р. Хаим Рапопорт и Бешт составили меморандум, в котором провозглашали «чудесную победу над нечестивцами»: убедительно доказав несостоятельность кровавого навета, они сумели предотвратить смертельную опасность, нависшую над всеми еврейскими общинами Польши и Украины (Михтавим 59).

Сразу же после диспута тысячи «франкистов» крестились — в знак поощрения всем новоиспеченным католикам было даровано дворянское звание.

Весной 5520 /1760/ года, на седьмой день праздника Песах , во время молитвы Бешт «увидел, как Небесный Суд выносит ему приговор: он вскоре умрет за то, что слишком ожесточенно выступал против последователей Шабтая Цви» — Бешт остро чувствовал личную ответственность за то, что при его косвенном участии тысячи евреев изменили Б-гу Израиля.

Рассказывают, что, когда его друг р. Пинхас из Корица попытался молиться за его избавление, Бешт сказал: «Суд уже завершился, и ничего нельзя изменить» (Шивхей Бешт 216).

Р. Исраэль Бааль-Шем-Тов умер в Меджибоже шестого сивана 5520 /1760/ года — на исходе первого дня Шавуот а, праздника дарования Торы.

В первый день праздника он еще выступал перед хасидами и принимал посетителей. Но ближайшим ученикам он сообщил о том, что покинет этот мир еще до исхода этого дня. «Не тревожьтесь обо мне, — успокоил он учеников, потрясенных внезапным известием. — Я просто выйду в одну дверь и войду в другую». Перед смертью он назвал своим духовным преемником своего ближайшего ученика р. Дова-Бера (Магида из Межирича; см.).

К моменту, когда Бааль-Шем-Тов был призван в Небесную Ешиву, у него насчитывалось более десяти тысяч последователей — вся Подолия уже была охвачена духовным пламенем хасидизма.

В годы, когда хасидское движение возглавлял Магид из Межирича, оно распространилось на всю Украину и значительную часть Белоруссии. Многочисленные ученики Магида вовлекли в орбиту хасидизма почти всю Польшу, а затем Венгрию и Румынию. Крупные хасидские общины появились на Земле Израиля и в Америке.

Вместе с тем, сам Бешт сознавал, что широкое распространение движения неминуемо сопряжено с опасностью профанации и подмены внутреннего содержания чисто внешними формами. Один из учеников Бешта, р. Йехиэль-Михл из Злочева (см.), рассказывал, что однажды, когда Бешт читал послеполуденную молитву в придорожном лесу, он вдруг прислонился к дереву и заплакал. На сочувственные вопросы учеников он ответил: «Прилепившись душой к Всевышнему, я увидел, что в поколениях, которым предстоит жить перед самым приходом Машиаха , хасидские ребе размножатся, как саранча, — и именно они будут препятствовать избавлению, вызывая разделение в сердцах и порождая беспричинную ненависть».

Бааль-Шем-Тов никогда не записывал своих толкований и, помимо писем, не оставил никаких сочинений.

Однажды Бешт узнал, что один из учеников тайно записывает все его изречения. Бешт попросил у него эти записи, долго изучал их, а затем сказал: «Во всем этом нет ни одного сказанного мной слова… Твои уши слышали только то, чего я не говорил».

Наиболее адекватным выражением учения Бешта стала книга Толдот Яаков-Йосеф , принадлежащая перу р. Яакова-Йосефа из Полонного, — многие ее страницы создавались под наблюдением самого Бешта или с ним обсуждались.

Многочисленные высказывания Бешта приведены в книгах его учеников, а также учеников его учеников. Толкования Пятикнижия, переданные учениками от имени Бешта, объединены в сборнике «Бааль-Шем-Тов аль атора » (Бааль-Шем-Тов о Торе). Большинство его изречений, посвященных хасидскому пути служения, включены в сборник под названием «Бааль-Шем-Тов», впервые изданный в Варшаве в 5698 /1938/ году.

Воспоминания и истории о Беште собраны в книге Шивхей Бешт (Прославление Бешта).

Внуками Бешта были выдающиеся хасидские лидеры р. Моше-Хаим-Эфраим из Сиделкова (Дегель махане Эфраим ; см.) и р. Барух из Меджибожа (см.), а правнуком р. Нахман из Бреслава (см.).

До начала двадцатого века в Меджибоже был цел дом учения, в котором Бааль-Шем-Тов молился и наставлял хасидов. Могила Бааль-Шем-Това на еврейском кладбище Меджибожа привлекает паломников и по сей день.

Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:

ВКонтакте

Ученик спросил Баал Шем Това, как ему следует вести себя и как одеваться, чтобы проявлять смирение, ибо сказано: «Ходи смиренно пред Богом твоим». Тот ответил ему: «Сказали царю, что смиренный будет вознагражден. Оделся царь в старое платье, перешел жить из дворца в хижину и кланялся каждому. Но когда он разобрался в истинных своих чувствах, то понял, что очень гордится тем, что делает. Оказалось, что он стал еще менее смиренным, чем был раньше. И тогда его советник сказал ему: «Одевайся как царь, живи как царь, и пусть люди оказывают тебе почет, но будь смиренен в сердце своем».

Человек, который смотрит только на себя, не может не утонуть в отчаянии. Только открыв глаза на окружающее его мироздание, он узнает радость, ведущую к избавлению, к Богу.

Тот, кто любит еврея, любит и Бога, ведь в каждом еврее есть Его частичка.

Баал Шем Това спрашивали порой, почему благочестивые люди зачастую беднее тех, кто никогда не молится. В ответ он рассказал притчу:

«Захотел царь вознаградить своих верных слуг и сказал, что исполнит желание каждого. Одни попросили богатства, другие - почестей, - и все это им было дано. А самый верный слуга сказал: «Мое желание - чтобы мне позволили разговаривать с ним три раза в день».

«Мы верующие, - заключил Баал Шем Тов, - предпочитаем и богатству и почестям возможность приближаться к Богу три раза в день во время молитвы - Он исполнил наше желание».

Любовь к ближнему - это любовь к Всевышнему, ведь когда любят отца, любят и его ребенка.

«Хотите знать, что такое хасидизм? - спросил как-то Баал Шем Тов. - Однажды один человек решил завести собственное дело. Купил наковальню, молот, меха и принялся за работу. Но у него ничего не получалось - горн не разгорался. Тогда он пошел за советом к старому кузнецу. Тот выслушал его и сказал: «Да, у тебя есть все необходимое для работы, все - кроме искры». Искра - это и есть хасидизм».

Бешт об ожидании говорил так:

Представьте себе дворец с бесконечным числом дверей. Перед каждой гость обнаруживает сокровище. Обрадованный находкой, он не чувствует необходимости идти дальше. А в конце коридора царь ожидает своих подданных, которые думают не о сокровище, а о нем.

Однажды Баал Шем Тов и его друзья пытались выполнить заповедь выкупа пленных. В холодную зимнюю ночь они проезжали мимо деревенского трактира. Они зашли, и еврей-хозяин обрадовался, увидев Бешта и его друзей. Накормил их вкусным обедом, уложил спать, а утром дал деньги на выкуп бедных евреев. Бешт поблагодарил хозяина за гостеприимность и за щедрое пожертвование и спросил, есть ли у того просьба к нему. Ответил трактирщик:

Слава Богу, у меня все есть. Я хорошо зарабатываю, и мои домашние, слава Богу, здоровы.

Сказал ему Бешт:

Если у уважаемого господина нет просьбы, то у меня есть просьба.

Я готов служить святому человеку, Баал Шем Тову. Сказал Бешт:

У меня есть просьба к уважаемому господину: дать лист бумаги, перо и чернила.

Трактирщик принес, и Бешт велел рабби Цви, писцу, составить от его имени письмо, адресованное руководителям общины г. Броды, а на конверте он перечислил их имена. Прощаясь с хозяином, Баал Шем Тов передал ему письмо и наказал ему при случае, когда тот будет в Бродах, передать адресатам лично, а не посылать с посыльным или почтой. При этом добавил, что письмо не срочное.

Трактирщик положил письмо в карман и пошел в конюшню выводить лошадей Баал Шем Това. Когда он нагнулся, чтобы поднять упряжь, письмо выскочило из его кармана и упало в ящик с сеном. И он напрочь забыл о нем.

Сказал один мудрец, что мир - колесо судьбы. Прошло около пятнадцати лет, и судьба повернулась иной стороной к трактирщику: потерял он вдруг все, что имел, и не мог уплатить свой долг помещику, а тот еще поднял арендную плату за трактир. Продал еврей все, что у него было, и заплатил долги. Но он и его семья вынуждены были оставить насиженное место, которое много лет приносило им хороший доход. В тоске он слонялся из угла в угол, прощаясь со своим трактиром. Зайдя в конюшню, он вдруг вспомнил о письме, которое передал ему Баал Шем Тов. Он стал искать его и нашел в ящике с сеном.

Тогда он заплакал от стыда и огорчения: ведь он должен был беречь это письмо как зеницу ока, потому что в этом письме, которое он должен был лично вручить руководителям бродской общины, должно быть, содержалась важная информация. Угрызения совести не оставляли его. Он подумал, что, быть может, стал нищим в наказание за то, что не выполнил просьбу Баал Шем Това. Если бы только он смог увидеть Баал Шем Това, он бы умолил его дать ему возможность исправить свой грех! Но святой Баал Шем Тов был уже в Мире Истины. И кто знает, - стучалось в его сердце, - живы ли еще руководители общины. Если и они умерли, тогда уже ничего не исправишь...

Трактирщик был уже нищим: не было у него ни лошадей, ни денег. Решил он пойти в Броды пешком.

Много дней он шел. Пришел в Броды голодным и усталым. Он никого не знал в городе, поэтому, как водится у евреев, вошел в бейт-мидраш и спросил у слуги, есть ли в Бродах руководители общины с такими именами. Ответил слуга, что нет. Спросил тогда трактирщик: «Может быть, были такие руководители пятнадцать лет назад?» Сказал слуга: «Пятнадцать лет назад я был ребенком; пойдем спросим у стариков». Но и старики сказали, что не припомнят в Бродах таких людей.

Все стояли, пораженные рассказом трактирщика, но тут в бейт-мидраш вбежали несколько юношей, и радостно объявили имена избранных в этот день руководителей общины. Среди них были имена, написанные на конверте.

Пришел трактирщик к ним и передал им письмо Баал Шем Това. Вот его содержание: «Благословенны новые руководители бродской общины рабби такой-то, рабби такой-то и т.д. Когда к вам придет податель сего письма, я прошу оказать ему всяческое содействие, ибо он человек порядочный: давал щедрые пожертвования, был доволен своей долей и рад был услужить знатокам Торы. Сейчас судьба отвернулась от него, и он стал нищим и обездоленным. Я, Исраэль бен Сара Баал Шем Тов, прошу поддержать его, как положено милосердным евреям, детям милосердных отцов, и выполнить сказанное в Учении: воздастся человеку за его деяния».

Когда рабби Иеошуа Ишиль из Апты рассказывал своим хасидам это, он добавлял: «Большое чудо в том, что святой Баал Шем Тов предвидел, что трактирщик будет нуждаться в помощи своих собратьев. Но я вижу еще большее чудо в священном огне любви к своим братьям-евреям, который всегда горел в сердце Баал Шем Това. Эта любовь заставила его увидеть судьбу этого человека и сделать все, чтобы ему помогли даже тогда, когда сам Баал Шем Тов вернется в Небытие». И сказал рабби из Апты:

Благодаря рассказам о делах праведников мы учимся исполнять заповедь: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Ведь человек заботится не только о сегодняшнем дне, но и о будущем своих детей, - так же он должен заботиться о благополучии ближнего; он должен предвидеть, какая беда может стрястись с человеком, если колесо его судьбы повернется к нему иной стороной.

Каждый должен вести себя сообразно со «своей ступенькой». Если он не поступает так, если он захватывает «ступеньку» своего ближнего и пренебрегает своей собственной, то он не осуществит ни своей возможности, ни возможности другого.

Слово все еще звучит, поддерживая Небеса.

Сын Баал Шем Това в последние годы своей жизни часто беседовал со своим покойным отцом. Как-то во сне он спросил его: «Как следует служить Богу?» Баал Шем Тов поднялся на высокую гору и кинулся в пропасть. «Вот так», - ответил он сыну. А в другой раз он явился сыну в образе горы, объятой огнем с тысячами языков пламени: «И так тоже».

«Бог есть тень человека». Баал Шем Тов прокомментировал это положение следующим образом:

Подобно тому, как тень производит жесты и движения человеческого тела, Бог следует за движениями души человека. Милосердный человек может рассчитывать на милосердие Бога. Имя человеческой тайны есть Бог, а Божья тайна носит имя, придуманное человеком, - любовь. Кто любит, тот любит Бога /65,31/.

Будь осторожен, твой кучер - опасный и злой человек, - сказал однажды Баал Шем Тов одному из своих последователей. - Я видел, что он вошел в церковь и не перекрестился. Если он не любит своего Бога, то как он будет любить тебя?.

Бааль Шем Тов
Исраэль бен Элиэзер
(около 1700 – 1760 г.г.)

На исходе субботы, когда рабби Исраэль обычно выкуривал трубку, один из старших учеников, реб Зеев Кицес, садился рядом и задавал вопросы.

На этот раз он спросил:

– Учитель, а почему вы так долго и так громко смеялись?

От этих слов рабби Исраэль вдруг воспламенился и воскликнул:

– Сейчас вы увидите, почему я смеялся... Эй, Алексей, закладывай лошадей! В путь!

Юные праведники, никогда не спрашивали, куда собрался рабби Исраэль. Приедем – увидим…»

Так повествует притча.

Притч десятки, возможно, сотни. Они о веселом волшебнике, который в сопровождении ватаги учеников, разъезжает по приднестровским равнинам и карпатским кручам. Он учит. Он исцеляет. Он пророчествует. Он отводит погромы. Своего имени у волшебника нет. Все называют его «Владелец Доброго Имени» – Бааль Шем Тов, или кратко – БЕШТ.

Все предания утверждают, что Бааль Шем Тов родился в праздник Шавуот. Однако год называют разный: иногда 1698, иногда 1700, и почему-то никогда 1699.

Зато все в один голос говорят, что он родился в деревеньке Окуп. Она, в свою очередь, тоже имеет склонность перемещаться. У одних исследователей она располагается недалеко от Каменца, у других – на Днепре, у третьих – на Буковине, у четвертых – в Галиции.

Похоже, что знаменитая телега, ведомая кучером Алексеем, уже тогда была в пути.

О родителях мальчика существуют разнообразные легенды. Согласно одной из них, они были пожилыми, бедными и безвестными, и умерли рано, оставив сироту Исраэля на попечение нищей общины. Парнишку определили помощником учителя при синагоге. Чем он занимался? Должно быть тем же, чем Иеошуа Бен Нун задолго до него и РАШАШ немного после, а именно – мел полы и расставлял стулья перед уроком. Со временем грохот этих стульев разбудит целое поколение.

А пока попытаемся представить, что такое жить в украинско-еврейском захолустье в начале XVIII века.

После десятилетия погромов Хмельницкого, местечки и деревушки, городки и хутора затаились так, словно боялись дышать. «В обстановке полнейшего бесправия евреям приходилось покупать покровительство», – пишет историк. – Свобода и жизнь зависели от капризов местных помещиков. Если корчмарь или управляющий в конце недели являлся с тощим кошельком, его жестоко избивали и сажали в тюрьму. И некому было взять его на поруки».

В разоренных общинах не было средств, чтобы содержать ешивы. Как правило, собранных денег хватало только на хедер – начальную школу. Стоит ли удивляться, что БЕШТу было просто негде получить классическое еврейское образование. Возможно поэтому он – как пишут – «любил прикидываться безграмотным невеждой, который неохотно и вымученно бормочет несколько основных молитв».

Общине Окупа, наконец, стало в тягость содержать великовозрастного сторожа. Как только представилась возможность, «простоватого неуча» женили. Однако вскоре он овдовел, и после этого всякие внятные сведения о нем исчезают на долгие годы. По одним слухам, он вернулся к своему прежнему замкнутому существованию, по другим – подрабатывал где-то моэлем.

Еще пишут, что он присоединился к сообществу каббалистов, и что их руководитель, «знаменитый чудотворец» Адам Шем Тов, с которым Исраэль исходил всю Европу и дошел до Лондона, учил его, передал ему свои записи и велел ждать знаменья. Нам неизвестно, пришло ли оно.

Однако в хрониках значится такой эпизод. Однажды в доме судьи города Броды, почтенного рабби Гершона Кутовера, появился гость. Пришедший был одет так, что рабби Гершон вознамерился, было, наделить его милостыней. Однако гость остановил его, и, как пишет историк, «извлек из кармана своей крестьянской рубашки брачный контракт». Там, где следовало указать имя жениха, стояло: Исраэль, сын Элиэзера, а невестой была записана Хана Кутовер, сестра рабби Гершона. Контракт был подписан отцом рабби Гершона и Ханы, покойным рабби Эфраимом.

Сегодня нам даже трудно вообразить ту пропасть, которая разделяла образованного судью из Брод и бродягу, которым прикидывался мудрец.

И, тем не менее, свадьба состоялась. Перед церемонией, как утверждает источник, «Бааль Шем Тов открылся Хане». Что означает эта фраза? Очевидно, что знамение все же пришло, только не к Исраэлю, а к Хане, и оно означало, что ее ожидает все, что угодно, кроме покоя.

Заполучив в родственники «неграмотного мужлана», рабби Гершон, кажется, решил откупиться. Молодоженам был куплен постоялый двор с корчмой, телега и лошадь. Все это – подальше от Брод, в Карпатах. Ах, знал бы рабби, что ждет его, что будет он у шурина одним из преданнейших учеников и услышит его слова: «Бог бодрствует, Бог следит. Это Он решает, сколько раз листок перевернется в пыли, прежде чем ветер унесет его».

…Следующие семь лет будущий отец хасидизма добывал глину в горах. Впоследствии, едва взглянув на глиняный кувшин, он мог рассказать все о том, кто его сделал. Он говорил ученикам, что душа человека отражается в изделии, как и дело его рук отражается в душе.

Однако добывать глину – это страшный труд. Где он спал? Чем питался? Земляникой, которой растет на склонах в таком количестве, что собирают ее не поштучно, а совком? Не знаем. Нет ответа.

Зато достоверно, что дни свои он проводил в одиночестве. Точно так же, те же семь лет, провел в одиночестве в своем «домике на Ниле» его предшественник, рав Лурия Ашкенази, АРИ. За полтора века до БЕШТа он точно так же возвращался домой только на шаббат. Причина, кстати, очевидна. В шаббат запрещен любой труд, а то, чем они занимались – исправлением души, – именно в этом и была их работа.

Однако, почему это одиночество, для чего оно?

«Не следует смотреть в лицо людям, – предупреждает БЕШТ, – если их мысли не направлены к Творцу постоянно …»

Это предостережение пишется уже не для одиночек – оно для учеников, которые сами основали каббалистические школы. Это означает, что даже для них, высоких душ, вдобавок, защищенных работой в группе, существует эта опасность – изъян в диалоге с Творцом, «дырка в днище лодки».

Может быть, это и есть причина уединения таких, как Бааль Шем Тов?

Он открылся как учитель в возрасте 36 лет. Конечно, и это событие не укрылось от легенд.

Рассказывают, что один из учеников рабби Гершона заночевал в доме Исраэля и Ханы. «В полночь он проснулся, дрожа от ужаса: огромное пламя вырывалось из очага. Он бросился гасить огонь и увидел спокойно стоящего в пламени хозяина дома. Едва дождавшись утра, он помчался в ешиву и ворвался в нее, выкрикивая великое известие: "Рядом, совсем рядом, новый источник света!"

Ученики поспешили на опушку леса и построили там трон из веток и листьев.

Бешт занял свое место.

– Я открою новый путь, – провозгласил он».

И он его открыл. Уж в этом легенда точно не лжет. Бааль Шем Тов начал учить каббале.

Если великий АРИ открыл каббалу для современного мира, то Бааль Шем Тов пришел для того, чтобы воплотить каббалу АРИ в действии. Он обращается к затравленному, измученному народу, к каждому человеку, и придает его жалкому существованию надежду и смысл. Он закладывает новые основы каждодневного бытия, объясняя, что к обычной жизни можно присоединить духовное, и что сделать это можно напрямую, при своей жизни и в своем поколении, перешагнув через казуистику и пустой ритуал.

Не удивительно, что слава о БЕШТе распространилась по Восточной Европе со скоростью лесного пожара. Закостенелые раввинские институты сдались, так и не успев оказать сопротивления. В короткое время он набрал учеников и открыл школу для каббалистов в городке Меджибож.

Эта школа, вернее сказать, эта постройка, похожая на два сросшихся деревенских дома, долгое время была самым значительным зданием в мире – уже просто потому, что там изучали, как этот мир устроен.

Куда подевался этот угрюмый недотепа, обуза для Окупа? Где эта, «деревенщина», нежелательный шурин для «аристократа» из Брод? Теперь страницы воспоминаний занимает мудрец, гигант колоссальной душевной силы.

Пишут, что перед победительным обаянием его личности не мог устоять никто. Например, знаменитый рабби Нахман из Косова. Долгое время он отказывался даже просто встретиться с БЕШТом. Наконец, снизошел. Их диалог запечатлен в хрониках.

– Это просто, – ответил БЕШТ, – о Боге, конечно. Все люди думают о Боге, но все – по-разному. Хочешь, я расскажу, как это делаешь ты?»

Мы никогда не узнаем, что в точности рассказал БЕШТ, и какая революция произошла в голове почтенного раввина. Рабби Нахман ни с кем не поделился услышанным. Известно лишь одно – он навсегда запретил своим ученикам ругать БЕШТа.

А телега мудреца продолжала свой путь и прирастала учениками. Что и говорить, удачное приданое выделил для него бродский судья. Теперь Гершон Кутовер сам сидел возле учителя, поменяв тесные комнаты на дорогу, а лабиринты закона – на путь.

И слушал, а иногда читал в адресованных ему письмах, то, что, не таясь, рассказывал ему БЕШТ. Он узнавал, в какие выси, бывало, поднималась душа его шурина, когда открывалось такое, о чем «невозможно ни поведать, ни толковать». А однажды «…он посетил чертог Машиаха на небесах, и обратился к Нему с вопросом: "Когда же следует ожидать Твоего пришествия?" – На что получил ответ: "Когда твои источники (то есть учение) пробьются наружу и распространятся по миру"».

Поэтому – кучер Алексей, телега, полная учеников – и марш от села к селу, собирать души, как землянику в горах. Приближать приход Машиаха, дарить науку единства с Творцом, каббалу, – вот и вся его теория. В сущности, никакой теории. Все, что необходимо, осмыслят и запишут другие – они, сидящие сзади, в его телеге.

«Творец не нейтрален, – говорит их голосами Бааль Шем Тов. – Он, одновременно, и союзник твой, и судья. Между вами ничем неразрывные узы, их имя – любовь. Но кто любит только Творца, Его одного, исключая при этом человека, тот прилепился к абстракции».

Любовь к Творцу через любовь к ближнему – это его основная мысль. Все остальное о нем – притчи и домыслы. В них нет ни слова лжи. Только голая правда, просто другая, – правда веры.

Пишут, что он был чудотворец и врач.

Всякий, кто видел его лицо, запомнил навек.

Вступал в разговор с любым. Никого не осуждал.

Слушать других считал добродетелью.

Говорил с небесами.

Был беззаботен и бесстрашен. Разбойники искали его, чтобы он рассудил их. Воры испрашивали его благословения. Пьяницы исповедовались ему.

Для него не было расстояний. Он всегда находился в пути.

И последнее, и это известно о нем доподлинно: все, что заставляло людей собраться вместе, осознать свою общность, представлялось БЕШТу благом; все, что разъединяло их, – злом.

День его смерти не известен, но год установлен твердо – 1760. Миллионы последователей БЕШТа, порою извращая его методику до неузнаваемости, свято чтят его имя. Он признан миром, как величайший учитель, высокий каббалист, бессмертная душа.