Почему андрея рублева считают учеником сергия радонежского. «Похвала Сергию» Андрея Рублева

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уфимская Государственная Академия искусств имени Загира Исмагилова

Реферат на тему:

Преподобный Сергий Радонежский. «Святая Троица» Андрея Рублева

Выполнила студентка I курса

Факультета «Дизайн»

Ибрагимова Н.С.

Преподаватель Габитова Р.Х.

Уфа 2008

Житие Сергия Радонежского (1314-1392).Осно вание Свято-Троицкого монастыря

Святой преподобный Сергий преобразователь монашества на Руси, величайший русский подвижник. Во святом крещении получил имя Варфоломея. Родители его были небогатые ростовские бояре Кирилл и Мария, жившие раньше в Ростовском княжестве, а затем переселившиеся в городок Радонеж, находившийся в уделе сына Иоанна Калиты -- Андрея. В житии св. Сергия рассказывается: «Случилось нечто такое, что нельзя предать забвению. Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды в воскресенье мать его пришла в церковь, как обычно, ко святой литургии. Она стояла с другими женщинами в притворе, а когда должны были приступить к чтению святого Евангелия и все люди стояли молча, младенец внезапно вскрикнул в утробе матери, так что многие изумились этому крику -- чуду, совершившемуся с младенцем. И вот снова, в самом начале Херувимской песни, на словах «Иже херувимы», младенец внезапно начал громко верещать в утробе, еще громче, чем в первый раз, и его голос разносился по всей церкви. Мать его стояла в ужасе, и женщины, бывшие там, недоумевали и говорили: «Что же будет с этим младенцем?» Когда же иерей возгласил: «Вон-мем. Святая святым!», младенец снова, в третий раз, громко закричал. Мать его чуть не упала на землю от сильного страха и, ужасаясь, охваченная сильным трепетом, начала тихо плакать. Остальные женщины подошли к ней и стали расспрашивать: «Нет ли у тебя за пазухой младенца в пеленках, мы слышали детский крик, раздававшийся на всю церковь?» Она же в растерянности из-за сильных рыданий не могла им ответить, лишь промолвила: «Спросите,-- сказала она,-- у других, а у меня нет ребенка». Они же допытывались, спрашивая друг друга, искали и не нашли, потом снова обратились к Марии, говоря: «Мы по всей церкви искали и не нашли младенца. Кто же тот младенец, который кричал? » Мать его, не в силах утаить того, что произошло и о чем они спрашивали, ответила им: «Младенца за пазухой у меня нет, как вы думаете, но в утробе у меня ребенок, еще не родившийся. Он и кричал». Женщины сказали ей: «Как может быть дарован голос младенцу до рождения, еще находящемуся в утробе? » Она же ответила: «Я сама тому удивляюсь, я вся объята страхом и трепещу, не понимая случившегося». Женщины, вздыхая и бия себя в грудь, возвращались каждая на свое место, говоря про себя: «Что это будет за ребенок? Да будет о нем воля Господня». Мужчины, бывшие в церкви и все это слышавшие и видевшие, в ужасе стояли молча, пока иерей не закончил святую литургию, снял ризы свои и отпустил людей. Все разошлись восвояси и страшно было всем, слышавшим это.

Мария же, мать его, с того дня, когда было это знамение и происшествие, жила благополучно до родов и носила младенца в утробе как некое бесценное сокровище, как драгоценный камень, как чудесный жемчуг и как сосуд избранный. Когда она носила в себе ребенка и была им беременна, она себя блюла от всякой скверны и от всякой нечистоты, ограждала себя постом, избегала всякой скоромной пищи, мяса, молоко и рыбы не ела, питаясь лишь хлебом и овощами; от вина Мария совершенно воздерживалась, а вместо различных напитков пила одну только воду, и ту понемногу».

«Когда пришло время, Мария родила младенца. Радуясь его рождению, родители позвали к себе родственников, друзей и соседей и веселились, славя и благодаря Бога, давшего им такое дитя. После рождения его, когда младенец был завернут в пеленки, нужно было его подносить к груди, но когда случалось, что мать ела какую-нибудь мясную пищу до сытости, тогда младенец никак не хотел брать грудь; и так было не один раз, но иногда день, иногда два дня ребенок не ел. Из-за этого мать младенца и ее родственники были удручены страхом и печалью, они с трудом поняли, что младенец не хочет пить молоко, когда кормящая его питается мясом, но согласен пить только если она не будет разрешаться от поста. С той поры мать воздерживалась в еде и постилась, а младенец начал питаться ее молоком во все дни, как и подобает.

Пришел день исполнить обет матери его: после шести недель, то есть на сороковой день после рождения ребенка, родители принесли его в церковь Божию, отдавая, как и обещали, Богу, Даровавшему его. Тут же они повелели священнику совершить над ним Божественное крещение. Священник, огласив младенца и прочтя над ним многие молитвы, с духовной радостью и со тщанием крестил его во имя Отца, и Сына, и Святого Духа и нарек во святом крещении Варфоломеем. Священник вынул ребенка, обильно принявшего от Святого Духа благодать крещения, из купели, и, осененный Божественным Духом, иерей провидел и предузнал, что этот младенец будет сосудом избранным.

Отец его и мать хорошо знали Священное Писание и рассказали иерею, как их сын, еще будучи в утробе матери, три раза прокричал в церкви. «Мы не знаем, что это означает»,-- говорили они. Иерей же по имени Михаил, хорошо знавший священные книги, поведал им из Божественного Писания, из обоих Законов, Ветхого и Нового, следующее: «Давид в Псалтири сказал: Зародыш мой видели очи Твои [Пс. 138. 16]; и Сам Господь святыми Своими устами сказал Своим ученикам: Потому что вы с начала со Мною [Ин. 15. 27]. Там, в Ветхом Завете, Иеремия пророк освятился в чреве матери, а здесь, в Новом Завете, апостол Павел восклицает: Бог. Отец Господа нашего Иисуса Христа, воззвавший меня из чрева матери моей, чтобы открыть Сына Своего во мне, да благовествую о Нем в землях [Гал. 1. 15]». И многое другое иерей поведал родителям из Писания, о младенце же сказал: «Не скорбите о нем, но, напротив, радуйтесь и веселитесь, ибо он будет сосудом избранным Бога, обителью и слугой Святой Троицы», что и сбылось- Благословив дитя и родителей, священник отпустил их домой.

По прошествии немногих дней случилось еще одно чудесное знамение о младенце, странное и невиданное: в среду и в пятницу он не брал грудь и не пил коровьего молока, но отворачивался и не сосал грудь и оставался без еды в течение всего дня, а в прочие дни, кроме среды и пятницы, питался как обычно; по средам же и пятницам младенец оставался голодным. Так было не один раз, не дважды, но многократно, то есть каждую среду и пятницу, поэтому некоторые думали, что ребенок болен, и об этом мать его сетовала со скорбью. Она советовалась с другими женщинами -- кормящими матерями, считая, что это происходило с младенцем из-за какой-нибудь болезни. Однако, осматривая младенца со всех сторон, женщины видели, что он не болен и что на нем нет явных или скрытых признаков болезни: он не плакал, не стонал, не был печален, но и лицом, и сердцем, и глазами младенец был весел, всячески радовался и играл ручками. Видя это, все поняли и уразумели, что младенец не пил молока по пятницам и средам не из-за болезни, но это знаменовало, что благодать Божия была на нем. Это был прообраз будущего воздержания, того, что потом, в грядущие времена и годы, младенец просияет постнической жизнью; что и сбылось. В другой раз мать привела к младенцу некую женщину-кормилицу, у которой было молоко, чтобы она его накормила. Младенец же никак не хотел питаться от чужой женщины, но только от своей родительницы. Потом приходили к нему и другие женщины-кормилицы, и с ними было то же самое, что и с первой. Так он питался молоком одной лишь своей матери, пока не был вскормлен. Некоторые думают, что и это было знамением того, что от благого корня благой побег должен быть вскормлен чистым молоком; лежа в пеленках в колыбели, он привыкал к посту; питаясь материнским молоком, он вместе с вкушением этого плотского молока учился воздержанию; будучи возрастом младенец, он выше естества предначинал лощение; с младенчества он был питомцем чистоты, вскормленный не столько молоком, сколько благочестием.

Ребенок дальше рос, как и полагается детям; возрастая душой, телом и духом. Когда родители отдали его учиться грамоте у раба Божия Кирилла, о котором уже говорилось, было три сына: первый Стефан, второй Варфоломей, третий Петр; отец воспитывал их, всячески наставляя в благочестии и чистоте. Стефан и Петр быстро изучили грамоту, Варфоломей же не сразу овладел чтением, но учился медленно и плохо. Наставник прилежно обучал Варфоломея, но отрок не понимал его, плохо учился и отставал от товарищей, занимавшихся вместе с ним. За это его часто бранили родители и строго наказывал учитель, а товарищи укоряли. Отрок наедине часто со слезами молился Богу, прося помощи в освоении грамоты».

«Родители Варфоломея сильно скорбели, а учитель весьма огорчался тщетности усилий своих. Все печалились, не ведая высшего предначертания Божественного Промысла, не зная о том, что Бог сотворит с этим отроком, что Господь не оставит Своего преподобного. По смотрению Божию нужно было, чтобы книжное знание он получил от Бога, а не от людей, что и сбылось.

Однажды отец послал отрока искать жеребят, и это было по предначертанию Премудрого Бога, встретил некоего черноризца, незнакомого ему старца, святого и чудного, саном пресвитера, благообразного и подобного ангелу, который стоял на поле под дубом и усердно со слезами молился - увидев его, отрок сначала смиренно поклонился, затем подошел и стал вблизи, ожидая, когда тот кончит молитву.

М.В. Нестеров «Видение отроку Варфоломею»

Помолившись, старец взглянул на отрока, прозревая в нем духовными очами избранный сосуд Святого Духа. Он с любовью подозвал Варфоломея к себе, благословил его, поцеловал по христианскому обычаю и спросил: «Что ты ищешь и чего хочешь, чадо?» Отрок сказал: «Душа моя желает более всего знать грамоту, для этого я отдан был учиться. Сейчас душа моя печалится о том, что я учусь грамоте, но не могу ее одолеть. Ты, святой отче, помолись за меня Богу, чтобы смог я научиться грамоте».

Старец воздел руки, возвел очи к небу, вздохнув пред Богом, усердно помолился и после молитвы сказал: «Аминь». Бережно достав из кармана, он, как некое сокровище, тремя пальцами подал Варфоломею с виду маленький кусок белого пшеничного хлеба -- святой просфоры, и сказал ему: «Открой уста свои, чадо, возьми это и съешь -- это тебе дается в знамение благодати Божией и понимания Священного Писания. Хотя и маленькой кажется частица, которую я даю тебе, но велика сладость вкушения от нее». Отрок открыл уста и съел то, что ему было дано, и была сладость во рту его как от сладчайшего меда. И он произнес: «Не об этом ли сказано: Как сладки гортани моей слова Твои! Лучше меда устам моим [Пс. 118. 103], и душа моя весьма возлюбила их». Старец ответил ему: «Если веруешь, больше этого увидишь. А о грамоте, чадо, не скорби: знай, что отныне Господь дарует тебе хорошее знание грамоты, большее, чем у твоих братьев и сверстников» -- и поучил его на пользу души.

Отрок поклонился старцу, и, как земля плодовитая и плодоносная, принявшая семена в сердце свое. он радовался душой и сердцем встрече со святым старцем. Старец хотел пойти своей дорогой, но отрок пал на землю лицом к ногам старца и со слезами умолял его поселиться в доме родителей его, говоря: «Мои родители очень любят таких, как ты, отче». Старец, удивившись вере отрока, не мешкая отправился в дом его родителей.

Увидев старца, они вышли ему навстречу и поклонились. Старец благословил их, и в доме приготовили трапезу для него. Но гость не сразу отведал пищи, но сначала вошел в моленную, то есть в часовню, взяв с собой освященного в утробе отрока, и начал петь, а отроку велел читать псалом. Отрок же сказал: «Я не умею этого, отче». Старец ответил: «Я сказал тебе, что с сего дня Господь дарует тебе знание грамоты. Читай слово Божие без сомнения». И случилось тогда нечто удивительное: отрок, получив благословение от старца, начал стихо-словить Псалтирь очень внятно и стройно, и с того часа он хорошо знал грамоту. Над ним сбылось пророчество премудрого пророке Иеремии, сказавшего: «Так говорит Господь: Вот, Я дал слова Moи в уста твои [Ис. 51. 16]». Родители же и братья отрока, увидев это и услышав, удивились неожиданному его искусству и мудрости и прославили Бога, давшего ему такую благодать».

«Кирилл и Мария, недоумевая, решили, что это был ангел, посланный даровать отроку знание грамоты. Отец и мать, приняв от старца благословение и запечатлев его слова в своих сердцах, возвратились домой. После ухода старца отрок внезапно постиг всю грамоту и чудесным образом изменился: какую бы книгу он ни раскрыл, он хорошо читал и понимал ее. Этот благодатный отрок, от самых пеленок познавший и возлюбивший Бога и Богом спасенный, был достоин духовных дарований. Он жил, во всем покоряясь своим родителям: старался исполнять их повеления и ни в чем не выходить из их воли, как повелевает Священное Писание: Чти отца своего и мать свою и будешь долголетен на земле [Исх. 20. 12]. Он непрестанно всячески изнурял свое тело и иссушал свою плоть, соблюдая неоскверненной душевную и телесную чистоту.»

Братья Варфоломея женились, но он отказался от вступления в брак и просил родителей отпустить его на путь отшельничества. Те уговорили его остаться с ними до их смерти, а затем сами постриглись в соседнем Покровском Хотьковском монастыре, где вскоре и умерли. Варфоломей мог наблюдать в этой обители монашеский строй жизни и монастырский быт, который не пришелся ему по душе: его тянуло к подвигам уединенной пустыннической жизни, о которой он читал в житиях святых Египетской фиваиды, Синая и Палестины. Варфоломей отдал свою часть наследства женатому брату Петру, а сам уговорил брата Стефана поселиться в двенадцати верстах от Радонежа в дремучем лесу. Выбрав удобное место в лесу, на небольшом холме, омываемом речкой Кончурой, вдали от селений и дорог, братья срубили себе келью и "церковицу малу", посвятив ее Троице (по одним сведениям было это в 1337 г., по другим - в 1345 г.). Однако Стефан не смог вынести суровой, полной тягот и лишений подвижнической жизни и вскоре ушел в Москву, в Богоявленский монастырь, а Варфоломей, принявший после пострижения имя Сергий, остался жить в лесу в полном одиночестве. Изредка его навещал и совершал богослужения некий игумен Митрофан, быть может, инок того же Хотькова монастыря, где скончались родители Варфоломея. Этот же игум. Митрофан в 1337 и постриг юного подвижника, которому было всего двадцать три года, в иноческий чин с наречением имени Сергия. «Сергий, новопостриженный инок, после совершения пострига причастился Святых Тайн, Пречистого Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, он сподобился такой святыни, будучи ее достоин. И вот, после святого причащения или во время самого причащения на него снизошла и вселилась благодать и дар Святого Духа. Откуда это известно? Там присутствовали некоторые люди, ставшие верными свидетелями того, что, когда Сергий причастился Святых Тайн, вся церковь внезапно наполнилась благоуханием, которое ощущалось не только в церкви, но и вокруг нее. Все видевшие причастие преподобного и ощутившие это благовоние прославили Бога, так прославляющего Своих угодников».

«Более года Сергий провел в полном одиночестве, преодолевая непрестанною молитвою и трудами искушения помыслами и страхи от диких зверей. Твердая и святая его душа стойко выносила все испытания вдали от человеческого лица, безукоризненно и непреткновенно исполняла устав иноческой жизни, сохраняя его в чистоте и неизменности.

Какой ум может представить себе и какой язык сможет передать желания святого, его первоначальное рвение, любовь к Богу, тайную доблесть его подвига; возможно ли правдиво описать уединение святого, его дерзновение, стенания, непрестанные молитвы, которые он обращал к Богу; кто расскажет о его слезах теплых, душевном плаче, сердечных воздыханиях, всенощных бдениях, усердном пении, непрестанных молитвах, стоянии без отдыха, прилежном чтении, частых коленопреклонениях, голоде, жажде, лежании на земле, духовной нищете, во всем скудости и недостатке: что ни назови -- ничего не было. Прибавим ко всему этому борьбу с бесами: видимые и невидимые сражения, столкновения, страхования от демонов, диавольские наваждения, страшилища пустыни, ожидание неизвестных бед, встречи и нападения свирепых зверей. Возвышаясь над всеми бедами бесстрашной душой и отважным сердцем, Сергий умом оставался покоен, не ужасался вражеским козням, свирепым хитростям и нападениям. К нему часто приходили дикие звери, не только ночью, но и днем,-- стаи волков, воющие и ревущие, иногда медведи. Преподобный Сергий, хотя немного боялся их, как всякий человек, но, однако, обращал усердную молитву к Богу и ею укреплялся и таким образом, по милости Божией оставался невредимым: звери уходили от него, не причинив ему никакого зла. Когда только начинало обстраиваться то место, преподобный Сергий претерпел много нападений и скорбей от бесов, зверей и гадов. Но никто из них не прикоснулся к нему и не причинил ему вреда, потому что благодать Божия хранила его. Пусть никто не удивляется этому, зная воистину, что если Бог живет в человеке и Святой Дух почиет на нем, то все творение ему покоряется; как в древности первозданному Адаму до нарушения им заповеди Господней, также и Сергию все покорялось, когда он жил один в пустыне».

Слух о его подвижнической жизни разошелся по окрестностям, и около него начали селиться любители уединения. Постепенно создался поселок, принявший вид киновии, где каждый отшельник жил в своей собственной келье, собираясь вместе только к богослужению. Затем, когда число монахов достигло 12, образовался монастырь; Сергий стал его игуменом. (По месту расположения обители основатель именовался Радонежским.). «Если один из монахов умирал или уходил из обители, то другой брат приходил на его место, чтобы число их не изменялось, но всегда в обители проживало двенадцать иноков. Так продолжалось, пока не пришел в обитель Симон, смоленский архимандрит который разрушил этот обычай; и с тех пор, с тоге дня число братии стало все более возрастать и превысило двенадцать».

В первое время, когда обитель начинала устраиваться, в ней многого не хватало; монахи были лишены самого необходимого из-за своего совершенного нестяжательства и безлюдности того места, так что им неоткуда было ждать ни утешения, ни приобретения самых необходимых вещей. Долгое время туда не было хорошей дороги, и люди с трудом, почти наугад пробирались в обитель по узкой, труднопроходимой, прерывающейся тропинке. Большая и широкая проезжая дорога была далеко и проходила в стороне от той пустыни; вокруг монастыря было безлюдье, со всех сторон обитель обступали дикие, пустынные леса, поэтому то место справедливо называлось пустыней. Так жили монахи много лет.

Свято-Троицкий монастырь

Сергий один из первых в Северной Руси возрождает строгий устав "общинножития", подобном тому, как это было сделано в Киево-Печерском монастыре (с 1688 г. - Лавра) в XI в. В отличие от тех монастырей, где каждый монах жил своим отдельным, иногда довольно обширным хозяйством, новый устав предполагал единую братию с общим хозяйством; все монахи должны были носить одинаковую одежду, жить в одинаковых кельях, питаться вместе в общей трапезной, участвовать в общих работах, выходить за ограду только с разрешения игумена. Такая строгая дисциплина не всем пришлась по душе, и некоторые монахи тайком покинули Сергия. Для обеспечения нового уклада жизни потребовалось произвести перестройку монастыря. Одновременно были поставлены и другие здания, куда игумен распределяет "братию по службам.

Обитель Сергия стала походить на четко распланированный городок: кельи располагались по сторонам прямоугольной площади ("четверообразно") вокруг новой церкви и трапезной; позади келий отводилось место для огородов и хозяйственных служб - житниц и сараев. Весь монастырь окружала ограда (тын) из вертикально поставленных бревен или толстых кольев; у ворот постоянно находился сторож - "вратарь". Над воротами была устроена еще одна церковь, посвященная патрону великого князя московского - Дмитрию Солунскому. Примечательно, что этот принцип регулярного построения монастырь пронес через все последующие столетия и сохранил до наших дней; его планировка служила примером при строительстве других монастырей и городов.

В ее святом руководителе чудесно сочетались три основные способности человеческой природы: молитвенно-созерцательное устремление в область духа, неустанный труд и горячая деятельная любовь не только к людям, но и ко всему живому. Чистые молитвенные возношения в горний мир снискали преподобному особое благоволение Матери Божией, Которая его удостоила чудесными посещениями. Отдавая почти все ночное время молитвенным подвигам, св. Сергий целыми днями трудился на благоустройство обители: сам рубил деревья, таскал бревна, колол дрова, носил воду, пек просфоры, варил квас, катал для церкви восковые свечи, кроил и шил одежду и обувь, будучи поистине всем слугою.

Вместе с тем известно, что преподобный, несмотря на просьбы братии, долго не хотел принимать по смирению ни сана священника, ни игуменства, и только угроза насельников монастыря, что если он не согласится исполнить их желание, то они разойдутся, заставила его исполнить их просьбу. Это произошло почти через двадцать лет после того, как молодой Варфоломей начал свои уединенные подвиги. За эти годы он стал известен св. митрополитам Феогносту и Алексию, а через них и самому патриарху Константинопольскому, приславшему Сергию грамоту с предложением устроить монастырскую жизнь по образцу общежительных монастырей Православного Востока.

Сер гий Радонежский. Житийная икона

радонежский богородица троица таинство

Св. Сергий последовал этому совету и, с благословения митрополита Алексия, ввел общинножительный устав. Св. Сергий умел действовать “тихими и кроткими словами” на самые жестокие и загрубелые сердца и таким способом часто примирял даже враждующих князей. Благодаря ему все князья соединились перед Куликовской битвой, признав главенство Дмитрия Донского. Св. Сергий благословил Дмитрия перед битвой, предсказал ему победу и дал двух иноков Пересвета и Ослябю. Дмитрий перед битвой советовался со св. Сергием и без его одобрений не нападал на врага. После битвы князь стал с еще большим благоговением относиться к св. Сергию и в 1389 пригласил его скрепить духовное завещание, узаконившее новый порядок престолонаследия от отца к старшему сыну. Св. Сергий скончался 25 сентября 1392. Через 30 лет были найдены нетленными его мощи и одежды, и в 1452 он был причислен к лику святых. Св. Сергий основал, кроме Свято-Троицкого Сергиева монастыря, еще несколько обителей, а его ученики учредили до 40 монастырей на Севере Руси. Влияние его с особою силою сказалось на его многочисленных учениках, из которых очень многие сами прославились святою жизнью и явились благостными воспитателями окружавшего их общества. В “Патерике” Троице-Сергиевой лавры названо около ста имен святых подвижников, так или иначе связанных духовными узами с великим “игуменом всея Руси”.

Велика и прекрасна сегодня Лавра преподобного Сергия, величественна ее более чем шестисотлетняя история, бесценны духовные сокровища, ею хранимые. Здесь -- всюду благодатный покров ее устроителя и первого игумена, и тысячи тысяч людей, с верою притекающих к мощам Преподобного, обретали и обретают утешение и наставления.

Идеи учения Сергия Радонежского

Начало беспримерному в истории размаху православного подвижничества, случившегося в XIV-XV вв. было положено под Москвой, в Троицком монастыре преподобным Сергием Радонежским.

Преподобный Сергий Радонежский не оставил после себя ни единой строчки. Более того, он всегда сторонился откровенного учительства. Поэтому, можно сказать, что учение преподобного Сергия Радонежского -- это его жизнь.

Подвижничество преподобного Сергия Радонежского в значительной степени повлияло на всю отечественную духовность, ибо он внес в нее важнейшие для всего русского национального сознания религиозно-философские идеи.

В первую очередь, Сергий Радонежский, стремясь к "жизни во Христе", ввел идею и практику "высокого жития", как реальный пример нравственного совершенства, как некий общечеловеческий идеал. Незадолго до смерти, Сергий Радонежский завещал своим инокам "иметь чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную", "смирением украшать себя", "единомыслие друг с другом хранить", "ни во что ставить честь и славу жизни этой, но вместо этого от Бога воздаяния ожидать, небесных вечных благ наслаждения". По сути дела, в этом завещании, в краткой форме, выражены все главные составляющие идеи "высокого жития".

Проповедуя "высокое житие", Сергий Радонежский призывал иноческую братию, прежде всего, к полному отказу от мирских соблазнов -- богатства, власти, ненависти, насилия. Он считал, что все эти мирские заботы тяготят душу и мешают иноку сосредоточиться на молитве. "А ни о чем бесполезном не нужно заботиться, но следует уповать и взирать на Бога, Который может кормить нас, и одевать, и обо всех наших делах заботиться: и от него следует ожидать всего, что нужно доброго и полезного душам и телам нашим", -- говорил Сергий.

Поэтому в самом Троицком монастыре практиковались нищелюбие, отказ от частной собственности, смирение и любовь. Но, в то же время, Сергий не приветствовал полной нищеты или побирушничества, чем занимались монахи иных обителей. Троицкий игумен очень высоко ценил человеческое достоинство, которое дано от Бога, и которое человек обязан соблюдать. Поэтому Троцкие иноки практиковали каждодневный совместный труд для добывания средств к существованию. Больше того, если жители окрестных сел привозили инокам провизию, то по велению игумена, они сначала совершали молитву во славу Божию, потом кормили гостей, и уже в последнюю очередь сами приступали к трапезе.

Отказ от всего мирского должен был способствовать тому, чтобы иноки хранили "чистоту души", как необходимое условие "высокого жития". В этом смысле, Сергий Радонежский следовал древней монашеско-аскетической традиции. В тексте Жития говорится, что в своем сердце ("на сердци имеа") преподобный Сергий носил примеры знаменитых древних подвижников, основателей монастырской вообще и, в частности, общежительской традиции - Антония Великого, Евфимия Великого, Савву Освященного, Пахомия, Феодосия и прочих.

Однако, по его мнению, достижение душевной чистоты не было связано с практикой "истязания плоти" в том виде, как ее понимали, например, в Киево-Печерском монастыре. Житие сообщает, что еще в то время, когда иноки жили "особно", Сергий вел строгую постническую жизнь, а добродетели его были таковы: "голод, жажда, бдение, сухая пища, на земле сон, чистота телесная и душевная, молчание уст, плотских желаний тщательное умерщвление, труды телесные, смирение нелицемерное, молитва беспрестанная, рассудок добрый, любовь совершенная, бедность в одежде, память о смерти, кротость с мягкостью, страх Божий постоянный". При этом Житие подчеркивает особое значение идеи страха Божия, которым преподобный оградился от грехов. Однако сам страх Божий -- это лишь начало подвига, начало всякой добродетели.

И уже чуть ниже, Житие сообщает, что "бесовских искушений" Сергий избегал не практикой "истязания плоти", но лишь строгим постом: "Преподобный же, почувствовав нападение вражеское (т.е. дьявольские искушения. -- С.П.), подчинил себе тело и поработил его, обуздав постом; и так благодатью Божией был он избавлен от искушений". Самое же главное средство в борьбе с искушениями -- нравственный подвиг, та самая "чистота души", когда, не прибегая к физическим истязаниям, человек лишь одними "стрелами чистоты" способен преодолеть все соблазны: "Научился он против бесовских нападений обороняться: как только бесы стрелами греха поразить его хотели, преподобный стрелы чистоты пускал в них, стреляющих во мраке в праведных сердцем".

Следовательно, в Троицкой обители аскетический подвиг рассматривали, как, во-первых, страдание во имя Христа, и, во-вторых, как средство "осветления души", ибо страдание должно именно осветлять душу, а не "истязать" тело. Таким образом, выступая духовным наследником Антония и Феодосия Печерских, Сергий Радонежский сместил акценты в направление духовного и нравственного самосовершенствования, отказавшись от физического "истязания плоти". И недаром в самом Житие неоднократно подчеркивается, что именно из-за "чистоты жизни" преподобный Сергий был удостоен Божией благодати.

Немаловажным условием "высокого жития" были идеи смирения и любви. И Сергий Радонежский всей своей жизнью доказывал окружающим -- жизнь можно устраивать только добром и любовью, ибо, отвечая злом на зло, человек порождает новое зло. Недаром Г.П. Федотов, говоря о Сергии Радонежском, вполне справедливо заметил: "Смиренная кротость -- основная духовная ткань его личности".

Необходимой составляющей "высокого жития" являлась идея "внутренней" духовной свободы, как высшей степени свободы вообще. В основе этой идеи лежат слова Иисуса Христа: "И познаете истину, и истина сделает вас свободными" (Ин., 8:32). Развитая впоследствии в трудах Отцов Церкви, идея "внутренней свободы" получила свое яркое воплощение в жизни и деятельности преподобного Сергия Радонежского.

Суть этой идеи в следующем. Человек, под действием благодати Святого Духа, способен познать Божию истину и вступить на путь спасения. Познание истины убеждает человека в бессмысленной суетности мирских забот, но, одновременно, многократно укрепляет его духовные силы. Следовательно, овладевший истиной человек оказывается свободным по отношению к окружающему миру и ко злу, которое этот мир наполняет. Более того, он начинает противостоять злу.

"Внутренняя свобода" -- это высшая степень свободы потому, что человек в своих помыслах и поступках максимально приближается к Божественному образу. Никакая другая разновидность свободы, а особенно та свобода, которая установлена в человеческих законах, не могут сравниться со свободой "внутренней". Ведь если в сердце человека живет Божия Благодать, то ничто не может помешать ему быть свободным, ибо под воздействием этой Благодати человек совершает именно те поступки, которые внушены ему Самим Господом.

Примерами "внутренней свободы" преподобного Сергия могут служить многочисленные случаи, когда он совершенно свободно обращается с князьями, епископами и многими сильными мира сего, которые приводятся в его Житие. Озабоченный только служением Господу, он оказывается выше и свободнее многих, наделенных реальной мирской властью.

Надо сказать, что идея "внутренней свободы" со временем стала очень влиятельной в отечественной религиозно-философской мысли и в литературно-художественном творчестве. Эта идея нашла свое отражение и выражение практически во всех учениях русских любомудров и во многих произведениях русских писателей. Более того, в идее "внутренней свободы" Сергий Радонежский выразил одно из важнейших качеств русского национального самосознания.

Еще одно из условий "высокого жития" -- и для отдельного человека, и для монастырской обители, и для общества в целом, -- преподобный Сергий видел в единомыслии.

Единомыслие для отдельного человека -- это единство души, полностью посвященной служению Господу. Для обители -- это единство помыслов и действий всех иноков, которые своим подвигом умножают Христову Любовь на земле и подают пример остальным людям. Для общества -- это идея единства Руси, благодаря которому Русь только и может спастись.

И совсем неслучайно то, что обитель, основанная преподобным Сергием, была посвящена Святой Троице. Сергий Радонежский видел в Троице высший христианский образ Единства и Любви, ибо ипостаси Святой Троице единосущны, не разделены отношениями старшинства и младшинства, не знают ненависти, но исполнены Любви.

Догмат о Святой Т роице

Следует напомнить, что именно догмат о Святой Троице, в силу трудности его разумного понимания, породил в истории христианской Церкви множество различных ересей. Догмат о Святой Троице (или -- тринитарный догмат) -- один из важнейших в христианском вероучении. И, в то же время, один из сложнейших для его религиозно-философского и богословского толкования. Еще святые Отцы Церкви, предвидя трудности в постижение догмата Святой Троицы, старались разъяснить тайну "неслиянности и нераздельности" Божественного Триединства. При этом они активно использовали образы и символы. Одни проводили сравнение с солнечным сиянием, где одновременно едины и различимы солнце, луч и свет. Другие размышляли о тайне и гармонии любви, где лица-ипостаси взаимоотносятся как Любящий, Любимый и Любовь. Третьи говорили о воле, разуме и действии. Но все сходились в одном: Святая Троица -- это не количественная характеристика, а качество Господа, непостижимое для человека, но данное ему в Откровении. Св. Василий Великий писал: "Господь, передавая нам об Отце и Сыне и Святом Духе, не счетом переименовал их; ибо не сказал: в первое, второе и третье, или -- в одно, два и три; но в святых Именах даровал нам познание веры, приводящее ко спасению..."

Интересно, что до Сергия Радонежского догмат Святой Троицы принимался на Руси как таковой. Даже будучи объектом умозрительных религиозно-философских рассуждений, Святая Троица не рассматривалась как необходимая часть реальной жизни. К примеру, храмы предпочитали посвящать более реальным образам: Спасу, Божией Матери, "скорому помощнику" Николе Чудотворцу, святым воинам и Отцам Церкви. И лишь в Киево-Печерском монастыре Троице уделяли гораздо большее внимание -- там, над главными воротами в начале XII в. была поставлена Троицкая церковь. Следовательно, обращаясь к образу Святой Троицы, Сергий Радонежский выступал и наследником традиции, установленной киево-печерскими иноками.

Но впервые в русской религиозно-философской мысли преподобный Сергий придал идее Святой Троицы реальное, конкретное звучание, преобразовал христианский догмат в символ живого единства, того единства, к которому должны стремиться все живущие на земле люди. Таким образом, Святая Троица это еще и прообраз того, как должно строиться человеческое общежитие вообще и русское общество, в частности.

Образ Святой Троицы, проповедуемый им и как символ единства небесного и земного, и как символ единства земной жизни, и как символ единства Церкви и как символ единства Ветхого и Нового заветов, закрепленный в русском национальном сознании творением Андрея Рублева иконой "Святая Троица", в скором уже времени стал путеводной звездой для многих русских книжников.

По сути дела, образ Святой Троицы показал всей Руси возможную и реальную дорогу спасения государства. В религиозно-философском смысле, этот образ, как идеал земного бытия, открывал путь для снятия самой дилеммы -- национальное или вселенское. Путь этот был связан с освоением опыта Вселенской Церкви через укрепление и развитие собственных национальных начал в Русской Церкви. Ведь в иноческом подвиге Сергия Радонежского нашли свое единство давние русские традиции радостного, оптимистического восприятия православной веры, и принципы более мистического восточного христианства. Более того, объединенные воедино, они стали основой всего дальнейшего духовного развития Руси. Идея особого пути Руси и особого замысла Божиего в отношении Руси постепенно стала завоевывать все большее место в сердцах и сознании русских книжников. И недаром именно грядущие XV-XVI века стали самыми яркими временами русской святости. Осознавая и признавая святость своих молельщиков, и вся Русь приобретала постепенно святость.

Следовательно, Святая Троица, в честь которой и была основана обитель на горе Маковец, становилась и символом единства Руси. Как показала дальнейшая история, именно из Троицкой обители русские люди и в XIV в., и позднее, ждали импульсов к возрождению единства в Русском государстве, ибо эти импульсы исходили, как бы от Самого Господа. А икона "Троица", написанная Андреем Рублевым, духовным учеником преподобного Сергия, почиталась не как произведение искусства, а опять же, как воплощенный символ Божественного единения. Вполне естественно, что стремление к "высокому житию" предполагало и некие определенные способы познания Божиего Промысла. И в этом смысле Сергий Радонежский большое значение придавал мистическому познанию.

Мистические видения Сергия Радонежс кого

На Руси также сохранялось общеправославное убеждение в том, что познание Господних тайн происходит с помощью мистических видений и богоявлений. С XI в. известно большое число памятников переводной восточной литературы, повествующих о видениях, особенно в этом смысле яркими были апокрифические сочинения. Но обоснование форм мистической связи с божественным миром, в русской книжной традиции встречается довольно редко. Более того, атмосфера монашеской мистики видений возникает на Руси только с конца XIV -- начала XV вв. И у истоков подобного явления стоит Сергий Радонежский. Как писал еще Г.П. Федотов: "Мы имеем полное право видеть в преподобном Сергии первого русского мистика, то есть носителя особой, таинственной духовной жизни, не исчерпываемой подвигом любви, аскезой и неотступностью молитвы. Тайны его духовной жизни остались скрытыми для нас".

Сами по себе причины видений и богоявлений могли быть разными. В первую очередь, богоявления совершались чудесным образом, без какого-либо волеизъявления со стороны человека, но по воле Самого Бога. В то же время, в монашеских общинах разрабатывались специальные методики достижения мистического транса. Начало этому было положено еще древними египетскими и сирийскими отшельниками III-VII вв.

Как свидетельствует Житие Сергия Радонежского, богоявления Троицкому игумену совершались неоднократно. Чаще всего -- во время молитвы. Наиболее яркое и значимое из них -- явление Божией Матери, Которая в ответ на молитву преподобного Сергия, обещала Свое покровительство устроенной им обители. Причем, важно, что Сергий, после молитвы, предупредил находящегося рядом инока Михея о грядущем явлении Пречистой Богородицы: "Чадо! Будь бдительным и бодрствуй, потому что видение чудесное и ужасное будет нам в сей час", -- сказал преподобный Сергий. Важно в данном случае и то, что явление Богородицы было уникальным в монашеской практике той поры.

Важно в данном случае и то, что явление Богородицы было уникальным в монашеской практике той поры. Сам факт видения преподобному Сергию Божией Матери -- это первое свидетельство явления Богородицы русскому иноку. Позднее в этом видели явный божественный знак того, что Господь стал уделять Руси, и именно Московской Руси, свое особое покровительство.

Явление святой Богородицы преподобному Сергию

По свидетельству другого инока, Симона, во время богослужения являлся Сергию Радонежскому и "божественный огонь", "ходящий по жертвеннику, осеняющий алтарь и со всех сторон святую трапезу окружающий". А затем, когда Сергий хотел причаститься, "божественный огонь свернулся, как некая плащаница и вошел в святой потир (сосуд для причащения. -- С.П.); так святой и причастился". О том, что преподобному Сергию было дано чудесное мистическое знание, говорят и многие другие факты, приведенные в его Житие, -- исцеления больных, изгнания бесов, и даже воскресение из мертвых.

В целом же, мистический опыт преподобного Сергия, поведанный его Житием, свидетельствует, что на рубеже XIV-XV веков перед русской религиозно-философской мыслью уже в полном объеме вставала задача освоения опыта христианской Церкви во всем его многообразном объеме. Стремясь найти себя на путях Божиего Промысла, Русь стремилась к символическому единению с Богом. И роль именно Сергия Радонежского в этом более чем велика.

Значение деятельности С ергия Радонежского для Руси

Немаловажное значение имеет и то, что преподобный Сергий стал одним из тех, кто придал византийскому христианству уже национальное звучание, преобразив его в поистине народную религию. Во многом благодаря именно Сергию Радонежскому, русское православие приобрело те духовно-нравственные и практические составляющие, которые и сегодня сохраняют свою живительную силу.

Необходимо также сказать о том, что подвижническая деятельность преподобного Сергия Радонежского положила начало такому своеобразному явлению в русском православии как старчество. Старцы -- это монахи, которые своей праведной жизнью доказывали способность человека к нравственному, духовному очищению. Значение института "старчества" в русском монашестве на протяжении веков существенно изменялось. Однако сохранялась и несомненная духовная преемственность. В целом же, своим духовным авторитетом старцы оказывали огромное влияние на все русское общество.

Преподобный Сергий Радонежский стал подлинным "светильником" для современников и потомков -- человеком, сумевшим подчинить всю свою жизнь евангельским заповедям любви и единомыслия. Избегая искуса судить и назидать, он учил даже не столько словом, сколько своим образом жизни, своим отношением к окружающим. И народ услышал его безмолвную проповедь. Поэтому жизненный путь "великого старца", как его называли, выглядит и парадоксальным -- всю жизнь он бежал от общества людей, а в результате стал его духовным предводителем. Уже при жизни преподобного Сергия Радонежского рассматривали как воплотившийся в реальном человеке символ единства Руси, которого столь жаждал русский народ в XIII-XIV столетиях.

Вскоре после смерти, в 1447 году, преподобный Сергий Радонежский был канонизирован, а позднее почитался как небесный покровитель и заступник московских государей. И недаром именно в Троице-Сергиевом монастыре крестили великокняжеских и царских детей.

То лкование таинства Святой Троицы

А столь великое внимание, уделяемое преподобным Сергием Радонежским идее Святой Троицы, нашло свое выражение в иконописных трудах Андрея Рублева (1370? -- 1430?). Андрей Рублев написал икону "Троица" около 1411 г. по заказу Троицкой обители, возможно, для первой деревянной часовни, построенной над могилой Сергия Радонежского.

В соответствие с многовековой вероучительной традицией образ Святой Троицы присутствует в Ветхом Завете в 18 главе книги Бытие, где рассказывается о явлении праотцу Аврааму и его жене Сарре трех мужей-ангелов: "И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него..." (Быт., 18: 1,2). Господь, принявший образ трех ангелов и явившийся Аврааму носит еще одно именование -- "Троица Ветхозаветная".

Сложность словесного толкования таинства Святой Троицы уже первых христиан побуждала искать иные способы постижения этой тайны, используя, в том числе, и изобразительный язык. Сюжет "Явление трех ангелов Аврааму" (или иначе "Гостеприимство Авраама") довольно рано появляется в иконографии -- например, в живописи катакомб на Виа Латина (IV в.), а также в ранних мозаиках в церкви Санта Мария Маджоре в Риме (V в.) и церкви Сан-Витале в Равенне (VI в.). Широкое распространение имел этот сюжет и в византийском искусстве.

В Древнюю Русь иконография "Гостеприимство Авраама" пришла очень рано -- в XI веке (фреска в Софийском соборе в Киеве). Присутствует этот сюжет на южных вратах собора Рождества Богородицы в Суздале (XIII в.), на фреске Феофана Грека в храме Спаса Преображения на Ильине улице в Новгороде (XIV в.), на многочисленных иконах.

Но поворотным пунктом религиозно-философского и богословского осмысления этой иконографии становится икона "Троица" Андрея Рублева. По мнению современных исследователей, только рублевская икона может называться "Троица" в отличие от "Гостеприимства Авраама". И икона, выполненная Рублевым, стала, своего рода, художественным воплощением богословских и религиозно-философских воззрений преподобного Сергия Радонежского.

Вообще, эту мысль впервые высказал Е.Н. Трубецкой: "В иконе выражена основная мысль всего иноческого служения преподобного... Он молился, чтобы этот зверообразный, разделенный ненавистью мир преисполнился той любовью, которая царствует в Предвечном Совете живоначальной Троицы. А Андрей Рублев явил в красках эту молитву, выразившую и печаль, и надежду св. Сергия о России". В том направлении размышлял над Рублевским образом Святой Троицы и П.А. Флоренский: "В иконе Троицы Андрей Рублев был не самостоятельным творцом, а лишь гениальным осуществителем творческого замысла и основной композиции, данных преподобным Сергием".

В самом деле, изображая Троичное Божество, единство Ветхого и Нового Заветов, таинство евхаристии и торжество христианского смирения, икона Святой Троицы является символом погружения в таинство божественного бытия, в его неслиянность и нераздельность. И это лишний раз подчеркивает значение символа Святой Троицы, которую всю свою жизнь созерцал Сергий Радонежский, "дабы, -- как сказано в его житие, -- воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего". Следовательно, образ Святой Троицы дан для России на все времена для ее преображения и духовного возрождения. Вслед за Андреем Рублевым подобной схемы изображения Троицы стали придерживаться многие иконописцы, вплоть до XVII века.

«Троица» Андрея Рублева

В основе сюжета Троицы лежит библейский рассказ о явлении праведному Аврааму божества в виде трех юношей-ангелов. Аврааму дано было понять, что в ангелах воплотилось божество в трех лицах. Издавна существует несколько вариантов изображения Троицы, иногда с подробностями застолья и эпизодами заклания тельца и печения хлеба. В Рублевской Троице внимание сосредоточено на трех ангелах и их духовном состоянии. Они изображены восседающими вокруг престола, в центре которого помещена евхаристическая чаша с головой жертвенного тельца, символизирующего новозаветного агнца, то есть Христа. Смысл изображения -- жертвенная любовь, самопожертвование во имя высоких идеалов.Левый ангел, означающий Бога-Отца, правой рукой благословляет чашу. Средний ангел (Сын), изображенный в евангельских одеждах Иисуса Христа, опущенной на престол правой рукой с символическим перстосложением, выражает покорность воле Бога-Отца и готовность принести себя в жертву во имя любви к людям. Жест правого ангела (Святого Духа) завершает символическое собеседование Отца и Сына, утверждая высокий смысл жертвенной любви, и утешает обреченного на жертву. Исследователи подчеркивают символическое космологическое значение композиции, в которой лаконично и естественно вписывается изображение, отражающее идеи Вселенной, мира, единства, объемлющего собою множественность, космос.

Разумеется, список произведений Рублева этим не исчерпывается. “Преподобный отец Андрей Радонежский, иконописец, прозванием Рублёв, многие святые иконы написал, все чудотворные”. Помимо названных работ, целый ряд несохранившихся ныне икон упоминается в различных источниках. Несколько дошедших до нас памятников связывает с именем Рублёва устное предание. Наконец, в ряде произведений авторство Рублёва устанавливается по стилистическим аналогиям. Но даже в тех случаях, когда причастность Рублёва к работе над памятником документально подтверждена - так обстоит дело с иконами из владимирского Успенского собора, - выделить принадлежащие его руке произведения чрезвычайно трудно, поскольку создавались они совместно большой группой мастеров под руководством Андрея Рублёва и Даниила Черного, который, по словам автора “Сказания о святых иконописцах”, “многие с ним иконы чудные написал”.

Для воссоздания творческого облика Рублёва очень важны сведения, сообщенные в1478 году Иосифу Волоцкому бывшим игуменом Троицкого Сергиева монастыря старцем Спиридоном. По словам Спиридона, удивительные и прославленные иконописцы Даниил и ученик его Андрей, иноки Андроникова монастыря, отличались такими добродетелями, что удостоились необычных дарований и настолько преуспели в совершенствовании, что не находили времени для мирских дел. Эти свидетельства дают отчетливое представление о высокой оценке творчества Рублёва его современниками, позволяют глубже проникнуть в образный строй его произведений и постигнуть существенные особенности его живописного метода. Но чтобы верно понять смысл приведенных высказываний, необходимо познакомиться с некоторыми представлениями византийской мистики, получившими широкое распространение среди последователей Сергия Радонежского. Согласно этим представлениям, для того, чтобы достоверно отображать объекты умственного созерцания, вместо эмпирический “теней вещей” показывать подлинную их природу, живописец должен был стать созерцателем, если только он не желал оставаться ремесленником, копирующим чужие образцы. Ему предстояло вернуть утраченное естественное состояние - гармонию чувств, ясность и чистоту ума. Совершенствуясь, ум приобретал способность воспринимать “невещественный” свет. По аналогии с физическим светом, без которого невозможно видеть окружающий мир, умственный свет - знания и мудрости - освещал истинную природу, первообразы всех предметов и явлений. Интенсивность проявления этого света и ясность умозрения ставились в прямую зависимость от степени нравственной чистоты созерцателя. Живописцу, более чем кому-либо другому, требовалось очистить “очи ума”, засоренные обманчивыми чувственными ”помыслами”, потому что, как утверждал Василий Кесарийский, “истинная красота созерцается только имеющими очищенный ум”. В достижении нравственной чистоты особая роль отводилась добродетели смирения. Не случайно в источниках к имени Рублева часто прилагается эпитет “смиренный”. Исаак Сирин называл смирение “таинственной силой”, которой владеют лишь “совершенные”; именно смирение дает всеведение и делает доступным любое созерцание. Высшим, наиболее труднодостижимым он считал созерцание Троицы.

Символика и многозначность образов Троицы

У большинства народов такие понятия и изображения, как древо, чаша, трапеза, дом, гора, круг, имели символическое значение. Глубина осведомленности Андрея Рублева в области древних символических образов и их толкований, умение соединить их смысл с содержанием христианского догмата о триединстве бога предполагают высокую образованность, характерную для тогдашнего просвещенного общества, к которому и принадлежал художник. Постигая красоту и глубину содержания, соотнося смысл Троицы с идеями Сергия Радонежского о созерцательности, нравственном усовершенствовании, мире, согласии, мы как бы соприкасаемся с внутренним миром Андрея Рублева, его помыслами, претворенными в этом произведении. Но все исследователи Рублевской "Троицы" едины в том, что изображения ангелов привлекают внимание сочетанием глубокого внутреннего спокойствия и необычайной одухотворённости. Все они погружены в себя. Настроение бесконечности, безмолвия присуще не только ангелам, но и дереву, скале, дому, краски чисты и гармоничны.

ИНТЕГРИРОВАННЫЙ УРОК В 7 КЛАССЕ

по литературе, истории и ОПК

ТЕМА: Сергий Радонежский и Андрей Рублев, или путь к совершенству.

Цель урока: познакомиться с личностями Сергия Радонежского и Андрея Рублева

Задачи:

· Совершенствовать работу с текстом

· Развитие интереса к культуре русского народа

· Развитие умения сотрудничать друг с другом

· Пробуждение внимательного отношения к своей жизни, своему будущему

· Расширение кругозора, словарного запаса

Оформление доски. На доске висит изображение «Троицы», записаны вопросы к текстам, проблемный вопрос: «К чему должен стремиться человек?». Тема урока. Нарисована стрелка, изображающая путь развития. Висят репродукции Нестерова 1. «Видение отроку Варфоломею», 2. «Путники». Оформлена выставка книг.

Желание стать религия чтение, интерес интерес

лучше к жизни к живописи

(все это записывается постепенно)

Ход урока.

1. Организационный момент.

Учитель литературы. Сегодня необычный урок, посвященный великим людям русской земли, которые жили в 14-15 веках. И мы обратились к личностям этих людей, потому что всю свою жизнь они стремились к самосовершенствованию, жаждали его. И 14-15 века считают временем духовного подъема. Сегодня, на наш взгляд, люди тоже нуждаются в духовном подъеме, так как вокруг много преступлений, насилия.

Вы познакомитесь с Сергием Радонежским И Андреем Рублевым, узнаете, как создавались иконы, наметите возможный путь к совершенству.

2. Проверка домашнего задания.

Вы заранее отвечали на вопрос: «К чему должен стремиться человек?» Прочтите свои ответы (2-3 человека). В конце урока мы вернемся к этому заданию, и вы, возможно, что-то добавите в свои сочинения.

Учитель истории.

3. Новая тема : Вы достигнете любой цели, если у вас будет горячее желание что-то изменить в своей жизни. Рассмотрите репродукцию Нестерова и послушайте отрывок из «Жития Сергия Радонежского», написанного Б. Зайцевым.

Все знают картину Нестерова «Видение отроку Варфоломею». Для многих этот отрок, этот деревенский пастушок с глубочайшей чистоты синими глазами – белоголовый, худенький, в онучах,- кажется олицетворением стародавней России – ее сокровенной тихой красоты, ее неярких небес, нежаркого солнца, сияния ее неоглядных далей, ее пажитей и тихих лесов, ее легенд и сказок.

Картина эта – как хрустальный светильник, зажженный художником во славу своей страны, своей России.

Замечательный в этой картине – пейзаж. В чистом, как ключевая вода, воздухе виден каждый листок, каждый скромный венчик полевого цветка, каждая травинка и березка. Все это кажется драгоценным. Да так оно и есть. Это зрелище трав, синеглазых рек, взгорий и темных лесов, что как бы прислушиваются к долетающему вполголоса звону, открывает в нас самих такие глубины земли, что стоит большого труда даже самому спокойному человеку сдержать невольные слезы. ( «Заметки о живописи»).

Отрок (подросток Варфоломей) пас лошадей и встретил монаха-старца и попросил его помочь в учении.

Учитель литературы.

«Семи лет Варфоломея отдали учиться грамоте… Но наука ему не давалась. Как и позже Сергий, маленький Варфоломей очень упорен и старается, но нет успеха. Он огорчен. Учитель иногда его наказывает, товарищи смеются и родители усовещивают. Варфоломей плачет одиноко, но вперед не двигается». Встретив старца, «Варфоломей сквозь слезы рассказал об огорчениях своих и просил молиться, чтобы Бог помог ему одолеть грамоту. И под тем же дубом стал старец на молитву. Рядом с ним Варфоломей». «Варфоломей пригласил старца домой. Родители приняли его хорошо… . Старец… велел читать. Ребенок отговаривался неумением. Но посетитель дал книгу, повторивши приказание. Тогда Варфоломей начал читать, и все были поражены, как он читает хорошо».

В чем смысл этого отрывка? (Отрок очень стремился стать лучше, и стал). Значит, самое главное на пути к совершенству – желание стать лучше. Нарисуйте в тетради условный путь развития и запишите 1 вывод: желание стать лучше. (Учитель его пишет перед репродукцией Нестерова «Видения отроку Варфоломею»).

Учитель истории.

Желание стать лучше есть, а что может помочь нам в этом? (Отроку помогла вера, то есть религия). Запишем 2 вывод: религия (учитель пишет под репродукцией Нестерова «Путники»). На картине «Путники» крестьяне-странники идут по жизни, как и мы с вами, своей дорогой. Их путником художник изобразил Иисуса Христа. Бог нас сопровождает всю жизнь, помогает на нашем жизненном пути.

– учитель истории и обществознания

«Красота природы и духовный мир»

УРОК 1

, учитель обществознания, ОПК

МОУ СОШ с. Дмитрова Гора

ТЕМА: «Нерукотворная красота природы. Что и откуда мы знаем о Боге».

ЦЕЛЬ: дать представление о природе как нерукотворном прекрасном мире и о Боге.

ЗАДАЧИ:

познакомить учащихся с новым предметом и его содержанием; познакомить учащихся с традиционными представлениями о нерукотворности природы; дать общее представление о красоте и разнообразии природного мира; сформировать у детей общее понятие «Кто такой Бог?»; развивать интерес к окружающему миру; воспитывать эстетическое восприятие природы и чувство ответственности за неё.

ОБОРУДОВАНИЕ:

репродукции картин, книги и альбомы о природе; видеоматериал «Красота Божьего мира»; репродукция иконы «Троица» А. Рублёва.

ХОД УРОКА

1. Организационный момент.

2. Вступительное слово учителя о новом предмете:

Ребята, в этом году у вас начинается новый предмет, который называется Основы православной культуры?

Давайте вдумаемся в слово ПРАВОСЛАВИЕ. Как вы его понимаете?

А слышали ли вы когда-нибудь о Боге?

Есть ли у вас дома иконы?

Бывали ли вы в храме? С кем?

Обо всём этом мы и будем говорить на уроках православной культуры.

3. Объяснение нового материала:

1) Сообщение темы урока:

Первые уроки по новому предмету будут посвящены красоте – тому, что все любят и ценят. Ребята, а как вы понимаете слово «красота»? приведите примеры красивого в мире.

А сегодня на уроке мы будем говорить о красоте в природе.

2) Беседа о нерукотворной красоте природы:

А сейчас давайте закроем глаза и представим себя на цветочной полянке. Что мы видим вокруг себя?

А теперь давайте отправимся в прекрасный осенний лес. Что здесь мы увидим и услышим?

Природа нас окружает везде. Для отдыха люди выбирают море, лес, речку. Но и свой дом человек старается украсить растениям, аквариумами с рыбками.

А вы любите природу? Замечаете ли вы красоту природы, когда идёте в школу?

Красивые цветы, яркое оперение птиц, золотистые лучи солнца и лазурь небес, пышность зелёной листвы и ещё много-много красивого в окружающем тебя мире человек не может создать своими руками. Поэтому, красота, появившаяся в мире без участия рук человека, называется НЕРУКТВОРНОЙ. И сам человек тоже относится к нерукотворному миру, к природе.

3) Просмотр видеоматериала «Красота Божьего мира» и беседа после просмотра.

Каковы ваши впечатления? Что больше всего понравилось?

Как нужно относиться к природе и её красоте?

4. Физкультминутка.

4) Продолжение беседы:

А задумывались ли вы о том, кто создал такую прекрасную и разнообразную природу? Ведь кто-то же должен был создать такой прекрасный мир.

Большинство людей, действительно, уверены, что Господь создал природу и человека. Некоторые считают, что природа могла возникнуть сама по себе.

Ребята, а как вы представляете себе Бога? Что вы о нём знаете?

Многие говорят: «Никто из нас не видел Бога. Значит, Его нет». Но ведь мы с вами многого не можем увидеть или коснуться, например, воздух, радость, горе и т. д. Христиане верят в единого Бога. Бог - Творец мира, Бог – Слово, обращённое к людям, Бог – Дух жизни. Бог Один, но в трёх Лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух, называют его Святой Троицей. Святая Троица нераздельна. Как же изображается Бог на иконах?

5) Рассматривание иконы А. Рублёва «Троица».

6) Первоначальное знакомство с Библией:

ВЫВОД: природа – часть нашего мира, мы живём среди природы, и она нам даёт продукты питания, одежду, радость. Природа необычайно богата, разнообразна и прекрасна. Человек – часть природы. Люди разных стран мира уверены, что мир создан Творцом, а человек – творение Божие. Обо всём мире требуется забота со стороны человека.

5. Итог урока:

- А теперь давайте вспомним то, о чём мы сегодня говорили на уроке.

Что мы будем изучать на уроках православной культуры?

Что называют нерукотворной красотой природы?

Как мы должны относится к природе?

6. Домашнее задание: нарисовать рисунок на тему: «Как прекрасен этот мир»

6. Искусство эпохи Сергия Радонежского. Феофан Грек и Андрей Рублев

Безмолвие и свет

егодня мы поговорим об эпохе, которая связана с очень интересным движением – исихазмом. Исихия («молчание») – это такое православное движение сначала внутри монастырей, потом благодаря деятельности архиепископа фессалоникийского Григория Паламы оно вышло за пределы монастырей. Были огромные споры вокруг этого движения, учения об «умной молитве», как его потом назовут на Руси. Но не вдаваясь особенно в эти исихастские споры, просто посмотрим, как это повлияло на искусство, потому что с ним связано возрождение по всему православному миру. Для Византии это последний, палеологовский период, который окрасился как раз этими спорами и действительно таким подъемом, новым и последним подъемом искусства, а для Руси это время духовного возрождения. Потому что вторая половина XIII в. – завоевание Ордой Руси, время страшного упадка, время совершенного выживания. Медленный, но верный подъем начинается в XIV в., и на Руси он особенно будет связан с именем преподобного Сергия Радонежского. Но Сергий Радонежский тоже определенным образом был связан с течением исихазма.

Итак, начнем с личности Григория Паламы, архиепископа фессалоникийского. Его икона сохранилась, она у нас находится в Пушкинском музее, небольшой образ, который, видимо, был привезен, возможно, митрополитом Киприаном, одним из его учеников, на Русь в конце XIV в.

Григорий Палама защищал исихазм от нападок таких прогуманистически настроенных греческих монахов Варлаама и Акиндина, которые, поучившись на Западе, пожив на Западе, отвыкли от православной практики и обрушились с некоторой критикой на деятелей исихазма, которые практиковали «умное делание», молчаливую молитву, как они их называли, «пуподушников». Мне не хотелось бы вдаваться в подробности, но просто в центре этого учения, в центре апологии, которую выстраивал в защиту «священнобезмолствующих», или, как мы говорим, исихастов Григорий Палама, стояла проблематика божественных энергий и света. Вот именно эта тема и становится главной в искусстве.

В византийской иконе, в византийском вообще искусстве, даже в архитектуре, как мы уже видели по Софии Константинопольской, свет играл исключительную роль. Светом выстраивалась целая мистерия, свет играл большую роль в литургии, свет играл большую роль, естественно, в богословии. Но вот именно последний период в Византии, и потом это же пришло на Русь, был связан с тем, что свет начинает играть ключевую роль в иконе. Это видно по самой этой иконе Григория Паламы, где буквально из его глаз брызжет свет, где свет озаряет все его лицо. Но это относится не только к самому Григорию Паламе, который защищал свет и, естественно… Он, кстати, был канонизирован его ближайшим учеником, который его очень хорошо знал, патриархом Филофеем Коккиным, и эта икона Григория Паламы как раз считается портретной, т.е. ее писали люди, которые хорошо знали Григория Паламу.

Но это мы видим и в других иконах этого времени. Например, в Эрмитаже хранится замечательный образ Христа Пантократора, тоже середины XIV в., где мы видим, что личное (лик, руки) буквально вылеплено из света. Светом буквально делается и объем, и подчеркивается действительно светоносность этого лика. Даже контрастность такая между темной подложкой, охрением, и яркими, буквально брызжущими светами. И это не единственный случай. Но задача наша – посмотреть опять же, как это византийское движение внутри монастырей, это учение повлияло и на русское искусство.

Ну, чтобы еще раз посмотреть на свет, вспомним фреску, о которой мы уже говорили – Кахрие-Джами, или монастырь Хора, где как раз Воскресение – как взрыв света, вот как раз тот свет, который взрывает ад – то место, где нет света – изнутри и выводит оттуда Адама и Еву.

Два гуманизма

Но интересно, что вот эта полемика исихастов с гуманистами касалась не только света, не только божественных энергий, не только того, как мы воспринимаем Бога, как мы с ним общаемся (для исихастов было как раз ясно, что общаемся мы через его энергию, через свет, и сами преображаемся, и цель спасения было обо́жение, теозис), но касалась она еще и человека, потому что в центре учения гуманистов, мы знаем, стоит человек. И итальянская особенно культура в это время переориентируется с теоцентричности на антропоцентричность.

Но интересно, что исихасты тоже большое влияние признавали за человеком в том смысле, что, во-первых, Бог приходит к человеку и, собственно говоря, в центре заботы Бога – спасение человека. И что каждый человек лично, своим личным опытом, своим личным общением достигает вот этого теозиса. Спасаются не гуртом, не оптом, а действительно индивидуально. И вот эта личность человека, которая обретает обожение, стояла в центре учения исихастов. Это не всегда замечают, но это хорошо видно на искусстве того времени, когда лики становятся очень индивидуальными. Уходит обобщенность, а мы видим буквально характерные лики.

Это видно по тем же фрескам Кахрие-Джами монастыря Хора, где под знаменитой фреской Воскресения представлен ряд святых отцов: Григорий Богослов, Кирилл Александрийский, Василий Великий и т.д. Не все лики хорошо сохранились, но те, которые сохранились, хочется назвать портретными. Мы помним, что в это время в Италии рождается портрет. Икона не портретна, икона уходит от портрета, но вот эти лики хочется назвать портретными. И главное, они очень отражают действительно характер именно каждого отца, потому что изображая, художник точно настраивался на личность именно этого отца. Мы увидим, что в разные эпохи было по-разному. Иногда стремились к унификации ликов, это особенно мы увидим в позднем русском Средневековье. Но в этот момент и на Руси, и в Византии личность человека под лучами этого божественного, преображающего фаворского света расцветает и обретает свою неповторимость. Глядя на эти фрески, хочется представить себе, что именно так и выглядел Феофан Грек. Потому что Феофан Грек, пламенный византийский художник, именно под влиянием исихазма творил свое искусство.

Феофан Грек в Новгороде

Он прибыл на Русь в конце XIV в., вполне возможно, в свите митрополита Киприана, потому что это негласное перемежение на Руси (митрополит греческий – митрополит русский, как мы знаем, такая традиция была) несло с собой устоявшуюся уже систему, что каждый греческий митрополит привозит с собой художников. Прямых сведений мы не имеем, но, скорее всего, так и было. Мы знаем, что митрополита Киприана князь Московский Дмитрий Иванович (в будущем его назовут Донским) изгнал из Москвы, Киприан вынужден был уехать в Литву, где, так сказать, отсиживался, пока изменится воля князя. А Феофана Грека пригласили новгородцы. И он расписал церковь Спаса на Ильине улице, Спаса Преображения, т.е. опять же посвящение, очень близкое к исихастской проблематике – идея фаворского света, идея созерцания божественных энергий так, как они были явлены на Фаворе. И вот программа этой росписи как раз и говорит об этом свете. Может быть, Феофан был не первый, кто привнес этот исихастский элемент в искусство на Руси, но он – один из самых ярких.

Когда вы входите в эту церковь, а она достаточно высокая, вы видите прежде всего огромный лик Пантократора. С купола на вас взирает огненным взором Христос. И вспоминаешь слова «Бог наш есть огнь поядающий» . И если мы рассмотрим всю эту роспись, то увидим, что здесь, действительно, тема божественных энергий – главная. Тема пришествия в мир света, пришествие в мир даже не просто света, а огня вот этого опаляющего – именно так ее и трактует Феофан Грек.

Огромные раскрытые глаза Пантократора буквально вас останавливают на пороге. Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы. В то же время интересно, что Феофан делает здесь такой, кажется, очень нетривиальный прием: он всю живопись сводит, собственно, к двум цветам: охре и белилам, и на этом контрасте строит абсолютно экспрессивную такую живопись. Были разные версии по этому поводу. Были версии, что здесь был пожар, и поэтому полихромность не сохранилась, сохранились только охра и белила. Ну, во-первых, так, наверное, вряд ли бывает. Во-вторых, даже полихромные кусочки, найденные при археологических раскопках, говорят о том, что если бы был пожар, то и они бы исчезли.

Нет, это была программа. Более того, ее не придумал Феофан, он принес ее сюда, потому что в это время в византийском искусстве известны как минимум еще два художника, которые пользовались этим приемом двух цветов, охры и белил. Это мастер Евтихий, который расписывал несколько церквей в Сербии, в одной это особенно ярко выражено, и Кир Эммануил Евгеник в Грузии. Т.е. тоже те же самые мастера. Ну, может быть, мастер Евтихий был местным сербским мастером, а уж Кир Эммануил Евгеник, судя даже по его имени, был византийским мастером, который в это время приехал в Грузию. Мы знаем эту практику приезда греческих мастеров в другие страны, куда они привозили свои идеи и свое мастерство.

Так вот, возвращаясь к Феофану. Конечно, это программа. Это программа, которая ярчайшим образом демонстрирует идею света. Тут все необычно. Ну, образ Христа. Первое, что бросается в глаза: вокруг Пантократора ангелы, это традиционная вещь. А дальше в барабанах, как правило, в той схеме росписи храма, которая сохранилась в Византии и была привычна на Руси, обычно изображаются пророки. Так вот, здесь это не пророки, а праотцы, как их иногда называют – допотопные пророки. Т.е. из послепотопных пророков здесь только Илья и Иоанн Предтеча, а так – начиная с Адама: Адам, Авель, таинственный Мельхиседек, который вне времени, Ной и т.д., т.е. действительно ранние, которые жили до потопа. Мы знаем, что первый мир Господь решил уничтожить с помощью воды. Потом раскаялся, конечно, но тем не менее. Вот те, кто жил до этого и заключал с Богом заветы.

А потом пророк Илья и Иоанн Предтеча представлены – люди, которые связаны уже отчасти с водой, потому что Иоанн Креститель крестил, Илья требовал залить жертву водой, но тем не менее она возгоралась. Но они связаны и с огнем. Опять же, проблематика огня и воды – это проблематика, конечно, исихастская.

Вот замечательный такой Адам… Вот Авель… И мы видим, что они сделаны из разных тонов охры и вот этих буквально бьющих, как огненные языки пламени, вьющихся на разных участках тела и одежды белильных бликов, как таких отсветов огня или прорывающихся фрагментов пламени. Вот такой Мельхиседек, такие удивительные старцы. И вот огненный пророк Илья, который был в огненной колеснице взят на небо и который сводил огонь с неба на землю. Второй мир, как говорили исихасты, будет испытан огнем, и сам Господь говорил, что «я огонь принес на землю и томлюсь, покуда он не возгорится». И образ Пятидесятницы как схождения Святого Духа в виде огненных языков и рождения в этом огненном пламени духа церкви - это тоже идея исихастов. Что это огонь, который должен сжигать всякую неправду в человеке, Дух Святой как огонь. И вот в этой ипостаси огня божественные энергии и рассматривает Феофан Грек.

Интересно, что основная роспись не сохранилась или сохранилась, скажем так, в фрагментах. Вот это явно алтарная «Литургия святых отцов»… Общую программу мы прочитать не можем. Но по фрагментам… Вот уцелел купол, что обычно, кстати, из-за протечек страдало прежде всего. Но здесь уцелел купол, этот огненный Пантократор и допотопные пророки, праотцы.

И хорошо уцелела так называемая Троицкая камера. Это индивидуальная такая, как бы мы сказали, часовня. Хотя это не часовня, это такая капелла, даже непонятно что, потому что до нашего времени такая традиция не дошла. На хорах делается небольшая комната для индивидуальной молитвы. Опять же, поскольку это индивидуальная молитва, значит, скорее всего, заказчик как-то был причастен к этому движению, знал его. Может быть, он практиковал эту индивидуальную молитву, особенную, «умное делание», как потом скажут на Руси. Во всяком случае, программа росписи этой камеры, которая тоже хорошо сохранилась, тоже говорит, что здесь идея вот этой божественной энергии, идея Преображения, теозиса, обо́жения явлена просто как наглядное пособие на восточной стене. Мы видим изображение гостеприимства Авраама с мощной такой Троицей в центре, где три ангела восседают за полукруглым престолом и главный ангел покрывает двух других своими крыльями. И здесь тоже опять же этот прием – белое и коричневое, как разделение: бытие – небытие, свет – тьма. Ну, не в том смысле тьма, как отрицательное, а как то, что оттеняет свет. Тварное – нетварное, видимое – невидимое. Тут вот эта дихотомия все время работает.

И если мы приглядимся даже к ангелам (это мы увидим и в ликах святых), то часто глаза обозначаются не столько зрачками, а иногда даже просто и нет зрачков, как вот этими белильными бликами. Напомню, что «очи его – как пламя огненное» – так сказано о Господе в последнее явление его в последние времена. И самые главные, обозначающие собственно Троицу признаки – белые хитоны, трилистник на посохе, тороки (это ангельские слухи , обозначающие всевидение и всеслышание), свиточек в руке ангела и т.д. – вот они обозначены белым. Т.е. такие акценты, которые нам говорят, что это не просто люди, не просто путники, не просто какие-то посланные юноши, как иногда их изображали в раннем христианском искусстве, а действительно это божественное явление.

А с трех остальных сторон этой капеллы, или, как у нас называют, Троицкой камеры, мы видим удивительные образы столпников и пустынников, тех, которые созерцали Троицу, уходя в пустыню, забираясь на какие-то сооружения в виде столбов или развалин старых зданий, чтобы быть поближе к небу, подальше от земли. И буквально Феофан здесь разыгрывает целую мистерию света. Каждый из них представляет собой своего рода степень… Феофан как бы показывает разные степени обо́жения, разные степени молитвы. Потому что прежде всего это молитвенная практика.

Как сами исихасты говорили – опусти ум свой в сердце и тогда молись. Вот это слушание сердца, не многословие молитвенное, а тишина, вслушивание в Бога, Бог говорит. «В молитве говорит Бог, а я его слушаю» - вот это было характерно для исихастов. И вот, например, замечательный один из столпников, который развернул руки навстречу к нам, и у него на кончиках пальцев тоже белильные блики – он ощущает этот свет физически, как, собственно, и писал один из авторитетных авторов в ряду исихастских подвижников Симеон Новый Богослов, что «Бог приходит как огонь, как вода, как водопад, как огненный дождь», что он его физически ощущает. Он, конечно, это в поэтической форме излагал, он был действительно поэтом, и его божественные гимны, конечно, как раз об этом. И вот здесь и в завитках волос пульсирует этот свет, и на кончиках пальцев пульсирует свет, и в бороде, и ложится просто такими брызгами на складки одежды.

А вот этот распахнул себя, как чащу, и вбирает в себя весь свет, который струится сверху. Он закрыл глаза, он видит только внутренне, он не смотрит на свет снаружи, на мир, ему уже этот мир не интересен.

Или вот этот Алипий Столпник, у которого даже не как складки плаща, а как будто молнии света вонзаются в него, и тоже с закрытыми глазами, и вот этот жест, который мы знаем по иконам Серафима Саровского, который был наследником, собственно, исихастских подвижников, наследником отцов «умного делания» – руки лежат на груди, он слушает свое сердце, это образ сердечной молитвы.

Но самый удивительный образ – это, конечно, Макарий Египетский, который, как считается, стоял у истоков этого движения, еще в IV в. уйдя в пустыню. Именно Макарий, считается, начал вот это движение вслушивания, молчания, предоставления себя как некой чаши для божественного потока или огня, который сходит на подвижника и сжигает в нем всякую неправду. И это – огненный столп. Если все остальные в разной степени пронзены или объяты этим пламенем, то Макарий Египетский весь превратился в огненный столп.

Мы знаем что в классической иконописи лично́е – более светлое, светоносное, а долично́е обычно более темное, более плотное и т.д. Здесь наоборот. Здесь лик и руки обозначены охрой, а все остальное, вся его фигура, и волосы, и фигура с хитоном – все превратилось в свет. Т.е. по сравнению с тем светом, который он вобрал в себя, он стал светом, божественным светом пронизан, его свет – «в свете Твоем узрим свет» , как говорил псалмопевец в одном из псалмов. Т.е. его личное, его личный свет даже как бы темнее, чем вот этот естественно божественный свет. И он стал светом, вот этим огненным столпом. Это, конечно, апофеоз всех этих столпников, апофеоз вот этого света. Вот так Феофан Грек показывает энергично, буквально наглядно степень обожения в этой замечательной росписи новгородского храма Спас на Ильине улице.

Из Новгорода в Москву

Если говорить про Феофана, то до нас дошел замечательный документ, который нам о нем говорит. Это письмо Епифания Премудрого, одного из учеников преподобного Сергия Радонежского, автора его первого жития, своему другу, епископу Кириллу Тверскому. И он в этом письме пишет о встрече с Феофаном уже в Москве. Он говорит, что видел художника, который пишет совершенно удивительно. Он его описывает, как если бы мы описывали мастеров Возрождения: что он пишет совершенно свободно, не глядя на образцы, и даже когда он попросил его изобразить Софию или рассказать, по крайней мере, о Софии, об этом чудо-храме, который для Руси был всегда образцом всего, Феофан взял и углем на стене белой нарисовал образ этого храма, что тоже, конечно, повергло Епифания в неописуемый восторг.

И вот он описывает, что это великий художник, он приехал на Русь и расписывал храмы и писал иконы во многих городах. И он перечисляет буквально все города, в которых работал Феофан Грек, и мы знаем путь Феофана Грека из Новгорода в Москву. Он перечисляет Нижний Новгород, Переславль-Залесский, Коломну и Москву. Т.е. мы знаем этот путь, мы знаем движение Феофана Грека по Руси. Это значит, он работал во многих городах. Ну, конечно, не заметить такого мастера было невозможно, его везде приглашали. Но если мы посмотрим иконы, которые ему приписываются, то в них уже нет такой дихотомии света, они вполне колористически наполнены, но в них та же энергетика, тот же образ теозиса, обожения.

И одна из икон, происходящая из Переяславля-Залесского, где тоже работал Феофан Грек… Естественно, она не подписана, иконы на Руси не подписывали, но все говорит о том, что это тот самый мастер, потому что здесь та же энергетика света: стоит Христос на горе, вокруг него многообразный свет в виде золотых лучей на его белой одежде, лучей звезды, которые вокруг его тела в виде концентрических голубовато-синеватых кругов, пронизанных тоже золотым сиянием, и еще три луча, которые буквально пригвождают каждого из апостолов. Мы помним, что свидетелями Преображения были три апостола: Петр, Иаков и Иоанн. Эти апостолы пали «на лица свои», и буквально эти лучи их пригвождают. И лучи пронзают все: и одежды Моисея и Ильи, которые здесь явились, и сами горки, и одежды апостолов, павших «на лица свои», и деревья, и даже белым очерчиваются пещерки, которые кажутся воронками от взрывов. Обычные пещерки, которые всегда рисовали на иконном пейзаже. Но здесь они действительно как воронки от взрывов, как будто действительно изнутри взрывается вся Вселенная от этого света, который излучает Христос на Фаворе. И эта энергетика, конечно, была очень характерна для Феофана.

Еще одна икона, которая связывается с именем Феофана Грека – это образ Богоматери Донской. Она происходит из Коломны (мы знаем, что там тоже работал Феофан Грек), и ее явно писал греческий мастер. В Третьяковской галерее, где она находится, конечно, под именем Феофана стоит вопрос, потому что мы никогда не можем точно сказать авторство, но тем не менее это тоже та же самая идея света, идущего изнутри. Но здесь образ Богоматери, образ лирический, хотя и достаточно такой монументальный, и он по-своему решен. В золотом ассисте одежд, украшающих и образ Богоматери, и образ Христа, в четких таких, лесенкой выстроенных синих акцентах, которые подвигают зрительский глаз к ликам, – это образ умиления, образ объятий, образ собеседования, образ вслушивания друг в друга Богоматери и Христа.

И вот лики написаны вот таким удивительным светом, излучающимся изнутри. Это такое мягкое сияние, которое действительно преображает плоть: кажется, что эта плоть дышит, что эта плоть такая живая и теплая. И то же время она светоносная. Вот это характерно для Феофана: даже лирический образ он делает излучающим этот удивительный свет.

Икона двухсторонняя. На обратной стороне ее Успение, потому что она была храмовым образом Успенского храма – главного храма Коломны. И образ на обороте говорит о той же самой идее Феофана – этого света, от которого тьма расступается. Богородица лежит на ложе. Казалось бы, все здесь так традиционно. Вокруг ложа собрались апостолы, они прощаются с Богоматерью. Перед ложем стоит свеча, которая символизирует угасающую жизнь и в то же время молитву. Жизнь Богородицы была молитвой, отданной Богу. И за ложем стоит Христос в золотых одеждах, явившийся за душой Богоматери. Он ее держит в виде запеленутого в белые пелены младенца. И над ним огромный такой пылающий серафим. И зритель явно отмечает параллелизм образов: свеча горящая – и, как горящая свеча, за ложем стоящий Христос. Вспоминаются слова: «Я свет миру» , «вы – свет мира» . Т.е. Божья Матерь здесь тоже являет собой тот свет, который не может угаснуть в этом мире, и он поэтому продолжает светить и после смерти – вот в светоносных одеждах Христос держит ее душу в руках.

Но поражает еще один момент: мандорла вокруг Христа сделана темной. Темная мандорла вообще бывала в византийских иконах, в русских иконах ее практически нет. Но здесь она есть. Для чего? Для того, чтобы контрастно показать вот эту светоносную фигуру Христа. И опять же, это происходит из того, как Палама говорит, что Христос есть умонепостигаемый мрак. Бог есть свет неприступный, который нас ослепляет, как ослепил Павла на дороге в Дамаск. Вот это ослепление, в котором мы узнаем свет уже невещественный, свет нетварный, другой свет, вот здесь представлено. Это и тьма, отступающая, как смерть, и в то же время вот этот умонепостигаемый мрак, который окружает Христа, являющегося за душой Богородицы.

Встреча мастеров

Благовещенский собор. Не только в этом, в нескольких храмах московского Кремля работал Феофан Грек, но именно в этом храме происходит судьбоносная встреча Феофана Грека и Андрея Рублева, другого мастера этого же времени, который так же отразил проблематику света, «умного делания», молчания – всего, что мы называем в совокупности исихазмом. Мы знаем из летописи, что по велению Василия Дмитриевича, московского князя, домовую церковь московских князей расписывали три мастера: Феофан Грек, Прохор с Городца и Андрей Рублев. Андрей Рублев назван чернецом, т.е. простым монахом, и поименован третьим, т.е. младшим мастером.

Ну, вот три имени здесь фигурируют. Про Прохора с Городца мы мало что знаем. Правда, он назван старцем, значит, уважаемым, или даже, может быть, в этом отражается его духовное звание. Феофан Грек, как мы знаем, был мирянином, а вот Андрей Рублев был монахом. И в этом, может быть, тоже заключается та разница, о которой мы сейчас поговорим. Много было исследований по поводу этого иконостаса, есть даже мнение, что тот иконостас, который сейчас сохранился, это вовсе не тот иконостас, о котором говорит летопись.

Но мы не будем вдаваться в подробности вот этих искусствоведческих и археологических изысканий. Нам важно увидеть, что здесь два ряда написаны явно греческим и русскими мастерами. Деисус написал греческий мастер, по всей видимости, Феофан Грек, а праздники поделили между собой два русских мастера – Прохор с Городца и Андрей Рублев. Глядя на Деисус, мы вспоминаем все те стилистические признаки, которые мы уже видели в других работах Феофана.

Образ Спасителя меньше всего сохранился, лучше всего сохранился образ Богоматери, и мы видим здесь вот эту удивительную аристократическую, с удлиненными пропорциями фигуру с ликом, пылающим, как лампада. Вот этот внутренний свет, озаряющий лик изнутри, льющийся потоком, мощным энергическим потоком света – это, конечно, прием, который мы уже видели во многих работах Феофана. И даже ее нижний чепец тоже как будто ореолом сияния окружает лик Богоматери.

А вот работы русских мастеров – другие, хотя в них тоже есть свет. Лучше всего сохранилась и однозначно… По крайней мере, многие исследователи считают, что это работа именно Рублева. Это икона Преображения. Но как она резко отличается от той работы, которая приписывается Феофану, из Переславля-Залесского, где свет буквально взрывает все! Здесь свет тихим потоком струится, не как огонь, а скорее, как елей, перетекает с горки на горку. Единственным контрастным моментом здесь является темная звезда в мандорле, окружающей образ Христа, стоящего на горе Фавор, и белая одежда. Вот это единственный момент взят контрастный. Но и от таких контрастов потом Андрей Рублев будет уходить.

Ну и, конечно, другие иконы – мастера, который ассоциируется с Прохором с Городца. Хотя повторяю, что многие исследователи эти иконы не считают принадлежащими первоначальному иконостасу. Но тем не менее мы видим здесь три руки абсолютно точно. Вот Распятие – еще одна манера. Мы уже о ней не будем говорить, хотя здесь тоже светоносность присутствует.

Очень часто, особенно раньше, в литературе можно встретить утверждение, что Андрей Рублев был учеником Феофана Грека. Возможно, как всегда, когда два мастера работают вместе, один более старший, другой младший, Андрей Рублев очень многое и взял у Феофана Грека – тот же контраст белого хитона и темной мандорлы. Но если мы посмотрим дальнейшие работы, связанные с именем Рублева, то увидим, что он полностью противоположен Феофану.

Владимирские фрески Андрея Рублева

Если иконостас Благовещенского собора датируется по летописи 1405 годом, то уже под 1408 годом летопись сообщает нам, что Андрей Рублев вместе со своим сопостником и другом Даниилом Черным… Сопостник – т.е. монах, с которым они вместе в одном монастыре проходили послушание. Вот вместе с Даниилом Черным Андрей Рублев расписывает Успенский собор во Владимире. Это кафедральный на тот момент собор, т.е. епископский, митрополичий, и это тоже заказ Великого князя Московского Василия Дмитриевича.

И здесь, при том что он перестраивался, и много горел, и мало что сохранилось, но все-таки здесь сохранилась удивительная роспись, которая как раз показывает характер и русского исихазма – такое понятие тоже существует в научной литературе, – и самого Андрея Рублева. Это композиция «Страшный суд». Это удивительная композиция, которая даже такое, можно сказать, особое событие, которое всегда нами связывается с потрясениями, с какими-то событиями большой энергетики, показывает очень мирно, очень спокойно, я бы сказала, в таком абсолютно исихастском духе. Но исихазм здесь понят именно не как воздействие божественных энергий, а как то умиротворение, которое приносит Святой Дух в душу человека.

Что такое прежде всего Страшный суд? Это явление Христа во славе. И именно так и изображает Андрей Рублев. Мы видим сидящих на ложах или, правильнее сказать, на престолах апостолов. За ними сонм ангелов и этимасия, Престол уготованный, на который должен воссесть возвращающийся Спаситель, предстоящие Богородица и Иоанн Предтеча и коленопреклоненные Адам и Ева.

Вот это ожидание Спасителя, эта парусия, возвращение, явление, новое явление Христа уже в конце времен удивительно торжественно и красиво здесь подано Андреем Рублевым. Два ангела сворачивают свиток. Мы помним эти слова из Апокалипсиса: «И небо будет свернуто, как свиток». В кругах славы на радуге – ее трудно уже увидеть, фреска достаточно плохо сохранилась, но все-таки сохранилась – возвращается Христос.

Вот его ожидающие. И Христос встречает людей с поднятой вверх ладонью. Это не жест благословления! Это он показывает раны от креста, раны любви, знаки любви. Он приходит с любовью. Он не приходит как судящий, а он приходит с любовью. Акцент на любовь был в русском исихазме гораздо сильнее, чем в греческом, византийском, в котором, наоборот, это напряженное испытание собственной плоти, которая выдерживает божественные энергии.

И вот этот мирный дух, эта красота, вот это отсутствие паники, никакого вообще какого-то особого плача, ничего мы здесь не видим. Мы видим мирно беседующих с апостолами ангелов. И кажется, что они даже еще и не видят приближения Спасителя, не слышат труб, а мирно беседуют. Вот это собеседование – это тоже исихастская идея: собеседование с Богом, собеседование с братом, вслушивание друг в друга, общение в духе, общение как раскрытие собственной души, раскрытие помыслов. Ничего не остается тайного, вот это открытие друг друга. И действительно удивительны жесты ангелов, которые обращаются к апостолам, и удивительно такие, я бы сказала, русские лики апостолов – об этом тоже мы скажем, что Рублев меняет, даже физиогномически меняет икону. Он вносит в нее какой-то особый, мягкий славянский элемент.

Удивительна фреска, где апостол Павел ведет праведников в рай. Он размахивает над их головами хартией – своим посланием, он призывает их; этот порыв, может быть, самая энергичная сцена во всей росписи – ну, из того, по крайней мере, что сохранилось. Но мы помним, что таков был характер апостола Павла, он действительно был весь направлен вперед, ко встрече Спасителя, он всех увлекает своим потоком. Это единственная энергическая такая, энергетическая, или энергией заряженная сцена.

Но, конечно, суд тоже здесь есть. Мы помним, что суд состоит в том, что свет приходит в мир, но люди более возлюбили тьму. Вот этот суд, который вершится не как юридическое какое-то событие, а как свет, приходящий в мир, который разделяет свет и тьму. Все-таки тема Апокалипсиса, тема конца времен тоже должна была как-то отразиться. И она отразилась в небольшой сцене четырех апокалиптических животных, которые заключены в круг. Круг – это вечность, вот этот круговорот времени и движения, где разные эпохи, по пророчеству пророка Даниила, как мы в его книге читаем, представлены в виде четырех животных. Царство Вавилонское, Македонское, Римское и Антихристово. Антихрист в последние времена должен прийти, об этом Рублев хорошо помнил. Но если всех животных он изображает таких достаточно свирепых – льва, медведя, еще какого-то крылатого существа, – то Антихристово он изображает в виде жалкой собачки, такой двуличной, с мордой и ликом каким-то между рогов – да, это рога наверху. Что-то такое вроде гиены или шакала. Скорей она мерзкая, чем страшная. И мы помним, как отцы учили, что грех не столько страшен, сколько мерзок. От греха надо убегать не из страха перед ним, а от любви к Богу, бояться этой скверны. Это тоже очень исихастская трактовка вот этих четырех животных, которых всех обычно изображали очень свирепыми.

Богородичные иконы Андрея Рублева

К сожалению, в Успенском соборе не сохранился иконостас работы Рублева. Вернее, это была огромная бригада, в которой Рублев и Даниил Черный были знаменщиками, т.е. главными художниками, которые распределяли работу – что-то писали сами, поправляли работу и т.д. Этот иконостас был вынесен в XVIII в. императрицей Екатериной, которая, увидев черные иконы, просто повелела их вынести отсюда, дала деньги на барочный иконостас, и сегодня мы его и лицезреем в Успенском соборе Владимира. Слава Богу, старый иконостас сохранился. Он был отдан в село Васильевское и сейчас находится большей частью в Третьяковской галерее, а частично в Русском музее.

Ну, здесь мы просто видим продолжение той же темы, которую разрабатывал Феофан Грек. И можно сказать, хотя это не тема сегодняшней этой беседы, но скажу мимоходом, что именно в это время, во времена Феофана Грека и Андрея Рублева, собственно, и формируется высокий иконостас. Скорее всего, идея высокого иконостаса принадлежала митрополиту Киприану, который проводит в это время литургическую реформу, изменяя устав со Студийского на Иерусалимский.

Но одна икона, которая до сих пор хранится во Владимире, очень хорошо показывает гений Рублева и другой характер русского исихазма. Это Владимирская икона Божьей Матери, Владимирская Запасная так называемая. Мы знаем, что в 1395 году знаменитую Владимирскую икону, ту, которая была привезена еще в 30-е годы XII в. в Киев, потом была перенесена во Владимир Андреем Боголюбским и получила, собственно говоря, из-за своих чудес наименование Владимирская, перенесли в Москву в связи с тем, что Москве тогда, в 1395 году, угрожал хан Тамерлан. Три дня молились перед этой иконой, и хан Тамерлан отступил.

Но москвичи вовсе не хотели возвращать икону назад. И тогда хитроумный Киприан придумал нечто. Он запер икону в Успенском соборе Московского Кремля и просил москвичей еще три дня молиться. И владимирцев, которые, естественно, прислали со своей иконой посольство. И сказал, что он отдал Богу решить этот спор, где должна находиться икона.

И когда после трехдневной молитвы открыли этот собор, на аналое лежало две иконы. И владимирцы выбрали ту, которая им больше понравилась. Ну, скорее всего, это легенда. Скорее всего, просто владимирцам, чтобы их успокоить, Рублев написал вот эту запасную икону. Во всяком случае, она всегда стояла во владимирском Успенском соборе, и только в советское время была перенесена во Владимирский краеведческий музей. И образ Богоматери – мы можем его сравнить и с Владимирской иконой византийской, совсем другой, хотя она написана в меру и подобие той, даже параметры доски точно такие же, вот эти широкие поля, не очень характерные для русских икон.

И можно ее сравнить и с работой Феофана Грека, например, с Донской. Это абсолютно другой образ. Это образ, я бы сказала, такой ангельский. Образ, где Богоматерь растворяется в свете. Если в византийской иконе XII в. Богоматерь скорбно, с удивительно щемящим чувством смотрит на молящегося, и нельзя не заразиться этой болью; если у Феофана Грека в Донской эти объятия такие теплые, такие человеческие, я бы сказала, то здесь это такое растворение во внутреннем свете. Здесь Божья Матерь смотрит и на Младенца, и одновременно внутрь себя. И он тоже, прижимаясь к ней, как бы сообщает ей свою энергию и в то же время впитывает ее тепло. И золото это мерцающее, и такое сфумато этих ликов – все говорит о том, что здесь свет не в ипостаси этого сжигающего огня, а как елей разливается. А елей, как мы помним, это по-гречески одновременно и «радость». Это внутренняя радость, внутреннее ликование, но это тихая радость, как мерцающая лампада. Но лампада, которая не озаряет светом внутри, скажем, темного пространства, а действительно такой трепещущий огонек свечи.

Сергий Радонежский и образ Св. Троицы

Ну, конечно, вот этот характер русского исихазма невозможно себе понять, не вспомнив о фигуре Сергия Радонежского. Не случайно одна из главных работ Андрея Рублева связана с памятью преподобного Сергия. Это образ Троицы, написанный для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, ныне Троице-Сергиевой лавры, который был построен на месте деревянного храма, срубленного самим Сергием. В этом храме были положены мощи преподобного Сергия и написана икона в память и похвалу преподобного Сергия – образ Троицы.

Вспомним Сергия. Удивительный святой, который, можно сказать, один свершил реформу монастырей, причем не ставя себе такую цель, а просто уйдя на Маковец, отдав себя молитве Богу, уединенной молитве, даже брат его покинул, как мы знаем. Но со временем вокруг него собрался круг учеников, образовался даже не один, а множество монастырей, и эти монастыри потом, как птицы, как было у него в видении сказано, разлетелись по всей земле. Если до Сергия на Руси было где-то сто – сто с чем-то монастырей, то за полвека или чуть больше деятельности самого Сергия и его учеников еще более 90 монастырей образовались от Белого моря до Астрахани. Но дело даже не в количестве, а в характере тех монастырей, которые образовывались вокруг Сергия и стараниями его учеников тоже.

Образ Сергия нам сохранила вот эта плащаница, которая была вышита учениками преподобного Сергия. Из этого мы делаем замечательный вывод, что не только женщины вышивали, но и мужчины-монахи тоже вышивали, это теперь доподлинно известно.

И из этой плащаницы, которая покрывала раку с мощами преподобного Сергия, мы можем даже представить, как выглядел Сергий, потому что считается, что эта плащаница – портретная. Когда были мощи раскрыты, то действительно характерные такие близко посаженные глаза на этой плащанице были подтверждены реально тем черепом, который в свое время был сохранен отцом Павлом Флоренским, боящимся, что мощи будут просто разорены большевиками при вскрытии.

И, собственно говоря, икона Андрея Рублева, написанная для Троицкого собора, и послужила тем образом, по которому мы можем судить, что же такое русский исихазм. Напомню: икона написана в память и похвалу преподобного Сергия. Вообще в память и похвалу святого пишется его образ. А здесь был написан образ его молитвы, того, чему он посвятил жизнь. Назвав свой монастырь Троицким, он не просто дал ему такое особое посвящение, а он, как будут потом передавать его ученики его слова, учил воззрением на святую Троицу побеждать ненавистную рознь мира сего. Образ божественного единства, единства в любви, согласии, вслушивании друг в друга – все отражено в этой иконе, которая действительно передает то, чему учил преподобный Сергий. И вот этот свет разлитый, и это не яркое золото, а скорее такое золотисто-охристое сияние, вот этот голубец, который тоже присутствует в каждом из этих ангелов, эти жесты, эти наклоны головы, композиция вписана в круг, все сходится концентрическими кругами к чаше, к образу жертвы. А образ жертвы – это образ любви, с которой Бог себя отдает этому миру.

Вот этот удивительный образ и передал нам то, чем являлся исихазм, по крайней мере в изводе, в учении и в практике преподобного Сергия. Это прежде всего соединение в любви, образ единства. Вот то, чего как раз не хватало Руси. Потому что, как говорили летописцы, Орда пришла на Русь за наши грехи. И мы помним, что с помощью Орды князья решали свои проблемы, призывали ордынцев, чтобы воевать друг с другом. Во всяком случае, спор Москвы и Твери решался именно так. И вот эта междоусобица, чтобы ее прекратить, чтобы соединить Русь – этому способствовала и молитва, и практика, и учение, и монастырская жизнь в монастыре преподобного Сергия. И, конечно, эта икона – средоточие учения о единстве и любви.

Успенский собор в Звенигороде на Городке

Еще один памятник, который связан с именем Андрея Рублева – это Успенский собор в Звенигороде на Городке. Он построен Юрием Звенигородским, младшим сыном Дмитрия Донского. Если московский князь Василий Дмитриевич был старшим сыном, то Юрий Дмитриевич был младшим сыном и крестником преподобного Сергия. И сюда он тоже пригласил Андрея Рублева расписывать этот храм.

Сегодня в этом храме иконостас не рублевский, но сохранились росписи, сейчас они открываются, рублевского времени. Они в не очень хорошем состоянии, но все-таки отражают тот период, когда, может быть, еще даже до фресок владимирских Андрей Рублев работал здесь.

Но самое удивительное, что связано с этим храмом, – это находка трех икон, которые удивительным образом нашли реставраторы в 1918 году. Это три иконы: Спас, апостол Павел и архангел Михаил. В свое время сюда пришла комиссия под руководством Грабаря, уже в ранние советские годы была такая комиссия, которая изымала лучшие произведения, чтобы они не погибли. Потому что храмы закрывались, разорялись и т.д., иконы часто сжигались. Вот чтобы не погибли хорошие иконы, эта комиссия по древним храмам собирала эти памятники. И придя в этот храм, ничего не обнаружили. И как гласят воспоминания… Правда, сегодня нашли какие-то другие воспоминания, что священник сам отдал эти иконы… Ну, неважно, так ли было или их действительно нашли в дровяном сарае. Во всяком случае, три эти иконы изъяли из этого храма и отдали в реставрационные мастерские в очень плачевном состоянии.

От иконы Спасителя осталась только средняя часть. Но когда расчистили, увидели удивительный лик Спасителя, удивительный! Конечно же, сразу реставраторы и искусствоведы связали эти три иконы с именем Андрея Рублева, хотя сегодня тоже есть и другие мнения по этому поводу – что это другой мастер. Но я все-таки придерживаюсь мысли, что такие великие иконы мог написать только человек, прошедший и школу преподобного Сергия, и знакомый с искусством Феофана Грека, и работавший в других храмах, в том числе и в Троицком храме Сергиева монастыря. Это удивительный образ Спаса, полный любви, света, какого-то всепрощения. Наверное, это лучшая икона из тех, которые были созданы на Руси. Во всяком случае, этот лик невозможно забыть. И это же внутреннее сияние! Причем опять же не огненное, сжигающее вас, а как бы освещающее, просвещающее, согревающее. Вот это удивительно, конечно. Это образ исихастский, образ тишины, образ любви, образ, приглашающий вас раскрыться.

И две остальные иконы тоже проникнуты теми же исихастскими идеями. Апостол Павел. Наверное, самый смиренный образ апостола Павла, который есть в русском искусстве. Обычно апостол Павел – это такой интеллектуал… Здесь мы тоже видим большой лоб мыслителя. Но очень торжественно держащий в руках Священное Писание. Половина Нового Завета, как мы знаем, написана самим апостолом Павлом, и в Писаниях о нем говорится, и в Деяниях. Но здесь он эту книгу смиренно, согбенно почти, можно сказать, склоняясь перед Спасителем, приносит к его ногам. Вот смирение апостола Павла здесь и тишина его. Не огненная его проповедь, он здесь уже не размахивает хартией, ведя нас ко Христу, а он смиренно предстоит: «Все я почитаю за сор, кроме Иисуса Христа» . Это его слова.

И так же удивителен образ, очень исихастский, архангела Михаила. Образ, который всегда изображают как воителя. Он и есть архистратиг, он и есть тот, кто ведет духовную брань с силами зла. Но он здесь показан тишайшим. Потому что наша брань – не против крови и плоти, а против мироправителя тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. И вот эта тишина здесь тоже выражена. Вот эта исихия как тишина, исихия как молчание, как вслушивание, как умиротворение, как смирение. Вот это характер русского исихазма, и это характер, конечно, рублевского искусства. Мы помним в Писании, и это очень любил говорить Иоанн-Златоуст, что побеждающий себя лучше завоевателя городов .

Андроников монастырь

Последнее пристанище Андрей Рублев находит в Андрониковом монастыре, который возглавлял один из учеников преподобного Сергия Андроник, поставленный сюда по просьбе митрополита Алексия. Еще одна фигура, которую мы не затронули, которая связана, конечно, с историей XIV в. Монастырь, поставленный по обету во имя иконы Спаса, перед которой молился митрополит Алексий во время бури, когда плыл из Константинополя. Этот Спасский собор расписывал Андрей Рублев, но здесь были найдены только маленькие фрагменты этой росписи и ничего более. Он пострадал, много раз перестраивался. И мы знаем, что Рублев здесь был похоронен. Здесь он доживал последние годы вместе со своим другом и сопостником Даниилом Черным, и здесь он был похоронен. Еще в 20-е годы, когда здесь было кладбище, люди знали, где могила Андрея Рублева. Но потом, когда кладбище было срыто и здесь было устроено и общежитие, и производство, и чего тут только не было в советское время, могила была утеряна. Но мы знаем, что сегодня здесь музей имени Андрея Рублева, и вот хотя бы так сохраняется его память.

Фигура Андрея Рублева, как и фигура Феофана Грека, обозначает, наверное, самую высокую вершину в древнерусском искусстве. А XV в., правда, мы называем «золотым веком русской иконы», потому что он начинается с Андрея Рублева и заканчивается Дионисием. Но все-таки, особенно к концу XV в., а к XVI мы совсем это увидим, с этой вершины будет постепенно, постепенно… Сначала очень постепенно, а потом уже более стремительно путь будет идти вниз. Но, во всяком случае, XIV – начало XV в. обозначены вот этим высоким искусством.

Послание к Евреям, глава 12, стих 29

Слухи – в иконописи развевающиеся ленты материи за ушами в изображении ангелов, символ постоянного слушания ангелами воли Бога, иначе называются торо́ками.

Псалом 35, стих 10.

Евангелие от Иоанна, глава 8, стих 12.

Евангелие от Матфея, глава 5, стих 14.

Точнее: «для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа». Послание Послание к Филиппийцам, Глава 3, стих 8. Прим. ред.

«Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города.» - Притчи, глава 16, стих 32.

Источники

1. Алапатов М. В. Феофан Грек. М., 1979.
2. Вздорнов Г. И. Феофан Грек. М., 1983.
3. Голейзовский Н. К. Исихазм и русская живопись XIV-XV вв.- Византийский временник, №54 (1968). C. 196-210.
4. История иконописи. Истоки. Традиции. Современность. VI - XX в. М., 2002.
5. Лазарев В. Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. М., 1994. Мейендорф Иоанн, прот. Византия и Московская Русь. Париж, 1990.
6. Осташенко Е. Андрей Рублёв: Палеологовские традиции в московской живописи конца XIV - первой трети XV века. М., 2005.
7. Плугин В. А. Мировоззрение Андрея Рублева. М., 1974.
8. Плугин В. А. Мастер Святой Троицы. М., 2001.
9. Попов Г. В. Андрей Рублёв. М., 2007.
10. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. СПб., 2000.
11. Сарабьянов В.Д., Смирнова Э.С. История древнерусской живописи. М.: Изд-во ПСТГУ, 2007.
12. Троица Андрея Рублева. Антология / Составитель Г. И. Вздорнов. М., 1981.
13. Чёрный В. Д. Искусство средневековой Руси. - М., 1997.

Безмолвие и свет

Сегодня мы поговорим об эпохе, которая связана с очень интересным движением - исихазмом. Исихия («молчание») - это такое православное движение сначала внутри монастырей, потом благодаря деятельности архиепископа фессалоникийского Григория Паламы оно вышло за пределы монастырей. Были огромные споры вокруг этого движения, учения об «умной молитве», как его потом назовут на Руси. Но не вдаваясь особенно в эти исихастские споры, просто посмотрим, как это повлияло на искусство, потому что с ним связано возрождение по всему православному миру. Для Византии это последний, палеологовский период, который окрасился как раз этими спорами и действительно таким подъемом, новым и последним подъемом искусства, а для Руси это время духовного возрождения. Потому что вторая половина XIII в. - завоевание Ордой Руси, время страшного упадка, время совершенного выживания. Медленный, но верный подъем начинается в XIV в., и на Руси он особенно будет связан с именем преподобного Сергия Радонежского. Но Сергий Радонежский тоже определенным образом был связан с течением исихазма.

Итак, начнем с личности Григория Паламы, архиепископа фессалоникийского. Его икона сохранилась, она у нас находится в Пушкинском музее, небольшой образ, который, видимо, был привезен, возможно, митрополитом Киприаном, одним из его учеников, на Русь в конце XIV в.

Григорий Палама защищал исихазм от нападок таких прогуманистически настроенных греческих монахов Варлаама и Акиндина, которые, поучившись на Западе, пожив на Западе, отвыкли от православной практики и обрушились с некоторой критикой на деятелей исихазма, которые практиковали «умное делание», молчаливую молитву, как они их называли, «пуподушников». Мне не хотелось бы вдаваться в подробности, но просто в центре этого учения, в центре апологии, которую выстраивал в защиту «священнобезмолствующих», или, как мы говорим, исихастов Григорий Палама, стояла проблематика божественных энергий и света. Вот именно эта тема и становится главной в искусстве.

В византийской иконе, в византийском вообще искусстве, даже в архитектуре, как мы уже видели по Софии Константинопольской, свет играл исключительную роль. Светом выстраивалась целая мистерия, свет играл большую роль в литургии, свет играл большую роль, естественно, в богословии. Но вот именно последний период в Византии, и потом это же пришло на Русь, был связан с тем, что свет начинает играть ключевую роль в иконе. Это видно по самой этой иконе Григория Паламы, где буквально из его глаз брызжет свет, где свет озаряет все его лицо. Но это относится не только к самому Григорию Паламе, который защищал свет и, естественно… Он, кстати, был канонизирован его ближайшим учеником, который его очень хорошо знал, патриархом Филофеем Коккиным, и эта икона Григория Паламы как раз считается портретной, т.е. ее писали люди, которые хорошо знали Григория Паламу.

Но это мы видим и в других иконах этого времени. Например, в Эрмитаже хранится замечательный образ Христа Пантократора, тоже середины XIV в., где мы видим, что личное (лик, руки) буквально вылеплено из света. Светом буквально делается и объем, и подчеркивается действительно светоносность этого лика. Даже контрастность такая между темной подложкой, охрением, и яркими, буквально брызжущими светами. И это не единственный случай. Но задача наша - посмотреть опять же, как это византийское движение внутри монастырей, это учение повлияло и на русское искусство.

Ну, чтобы еще раз посмотреть на свет, вспомним фреску, о которой мы уже говорили - Кахрие-Джами, или монастырь Хора, где как раз Воскресение - как взрыв света, вот как раз тот свет, который взрывает ад - то место, где нет света - изнутри и выводит оттуда Адама и Еву.

Два гуманизма

Но интересно, что вот эта полемика исихастов с гуманистами касалась не только света, не только божественных энергий, не только того, как мы воспринимаем Бога, как мы с ним общаемся (для исихастов было как раз ясно, что общаемся мы через его энергию, через свет, и сами преображаемся, и цель спасения было обо́жение, теозис), но касалась она еще и человека, потому что в центре учения гуманистов, мы знаем, стоит человек. И итальянская особенно культура в это время переориентируется с теоцентричности на антропоцентричность.

Но интересно, что исихасты тоже большое влияние признавали за человеком в том смысле, что, во-первых, Бог приходит к человеку и, собственно говоря, в центре заботы Бога - спасение человека. И что каждый человек лично, своим личным опытом, своим личным общением достигает вот этого теозиса. Спасаются не гуртом, не оптом, а действительно индивидуально. И вот эта личность человека, которая обретает обожение, стояла в центре учения исихастов. Это не всегда замечают, но это хорошо видно на искусстве того времени, когда лики становятся очень индивидуальными. Уходит обобщенность, а мы видим буквально характерные лики.

Это видно по тем же фрескам Кахрие-Джами монастыря Хора, где под знаменитой фреской Воскресения представлен ряд святых отцов: Григорий Богослов, Кирилл Александрийский, Василий Великий и т.д. Не все лики хорошо сохранились, но те, которые сохранились, хочется назвать портретными. Мы помним, что в это время в Италии рождается портрет. Икона не портретна, икона уходит от портрета, но вот эти лики хочется назвать портретными. И главное, они очень отражают действительно характер именно каждого отца, потому что изображая, художник точно настраивался на личность именно этого отца. Мы увидим, что в разные эпохи было по-разному. Иногда стремились к унификации ликов, это особенно мы увидим в позднем русском Средневековье. Но в этот момент и на Руси, и в Византии личность человека под лучами этого божественного, преображающего фаворского света расцветает и обретает свою неповторимость. Глядя на эти фрески, хочется представить себе, что именно так и выглядел Феофан Грек. Потому что Феофан Грек, пламенный византийский художник, именно под влиянием исихазма творил свое искусство.

Феофан Грек в Новгороде

Он прибыл на Русь в конце XIV в., вполне возможно, в свите митрополита Киприана, потому что это негласное перемежение на Руси (митрополит греческий - митрополит русский, как мы знаем, такая традиция была) несло с собой устоявшуюся уже систему, что каждый греческий митрополит привозит с собой художников. Прямых сведений мы не имеем, но, скорее всего, так и было. Мы знаем, что митрополита Киприана князь Московский Дмитрий Иванович (в будущем его назовут Донским) изгнал из Москвы, Киприан вынужден был уехать в Литву, где, так сказать, отсиживался, пока изменится воля князя. А Феофана Грека пригласили новгородцы. И он расписал церковь Спаса на Ильине улице, Спаса Преображения, т.е. опять же посвящение, очень близкое к исихастской проблематике - идея фаворского света, идея созерцания божественных энергий так, как они были явлены на Фаворе. И вот программа этой росписи как раз и говорит об этом свете. Может быть, Феофан был не первый, кто привнес этот исихастский элемент в искусство на Руси, но он - один из самых ярких.

Когда вы входите в эту церковь, а она достаточно высокая, вы видите прежде всего огромный лик Пантократора. С купола на вас взирает огненным взором Христос. И вспоминаешь слова «Бог наш есть огнь поядающий»[i] . И если мы рассмотрим всю эту роспись, то увидим, что здесь, действительно, тема божественных энергий - главная. Тема пришествия в мир света, пришествие в мир даже не просто света, а огня вот этого опаляющего - именно так ее и трактует Феофан Грек.

Огромные раскрытые глаза Пантократора буквально вас останавливают на пороге. Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы. В то же время интересно, что Феофан делает здесь такой, кажется, очень нетривиальный прием: он всю живопись сводит, собственно, к двум цветам: охре и белилам, и на этом контрасте строит абсолютно экспрессивную такую живопись. Были разные версии по этому поводу. Были версии, что здесь был пожар, и поэтому полихромность не сохранилась, сохранились только охра и белила. Ну, во-первых, так, наверное, вряд ли бывает. Во-вторых, даже полихромные кусочки, найденные при археологических раскопках, говорят о том, что если бы был пожар, то и они бы исчезли.

Нет, это была программа. Более того, ее не придумал Феофан, он принес ее сюда, потому что в это время в византийском искусстве известны как минимум еще два художника, которые пользовались этим приемом двух цветов, охры и белил. Это мастер Евтихий, который расписывал несколько церквей в Сербии, в одной это особенно ярко выражено, и Кир Эммануил Евгеник в Грузии. Т.е. тоже те же самые мастера. Ну, может быть, мастер Евтихий был местным сербским мастером, а уж Кир Эммануил Евгеник, судя даже по его имени, был византийским мастером, который в это время приехал в Грузию. Мы знаем эту практику приезда греческих мастеров в другие страны, куда они привозили свои идеи и свое мастерство.

Так вот, возвращаясь к Феофану. Конечно, это программа. Это программа, которая ярчайшим образом демонстрирует идею света. Тут все необычно. Ну, образ Христа. Первое, что бросается в глаза: вокруг Пантократора ангелы, это традиционная вещь. А дальше в барабанах, как правило, в той схеме росписи храма, которая сохранилась в Византии и была привычна на Руси, обычно изображаются пророки. Так вот, здесь это не пророки, а праотцы, как их иногда называют - допотопные пророки. Т.е. из послепотопных пророков здесь только Илья и Иоанн Предтеча, а так - начиная с Адама: Адам, Авель, таинственный Мельхиседек, который вне времени, Ной и т.д., т.е. действительно ранние, которые жили до потопа. Мы знаем, что первый мир Господь решил уничтожить с помощью воды. Потом раскаялся, конечно, но тем не менее. Вот те, кто жил до этого и заключал с Богом заветы.

А потом пророк Илья и Иоанн Предтеча представлены - люди, которые связаны уже отчасти с водой, потому что Иоанн Креститель крестил, Илья требовал залить жертву водой, но тем не менее она возгоралась. Но они связаны и с огнем. Опять же, проблематика огня и воды - это проблематика, конечно, исихастская.

Вот замечательный такой Адам… Вот Авель… И мы видим, что они сделаны из разных тонов охры и вот этих буквально бьющих, как огненные языки пламени, вьющихся на разных участках тела и одежды белильных бликов, как таких отсветов огня или прорывающихся фрагментов пламени. Вот такой Мельхиседек, такие удивительные старцы. И вот огненный пророк Илья, который был в огненной колеснице взят на небо и который сводил огонь с неба на землю. Второй мир, как говорили исихасты, будет испытан огнем, и сам Господь говорил, что «я огонь принес на землю и томлюсь, покуда он не возгорится». И образ Пятидесятницы как схождения Святого Духа в виде огненных языков и рождения в этом огненном пламени духа церкви — это тоже идея исихастов. Что это огонь, который должен сжигать всякую неправду в человеке, Дух Святой как огонь. И вот в этой ипостаси огня божественные энергии и рассматривает Феофан Грек.

Интересно, что основная роспись не сохранилась или сохранилась, скажем так, в фрагментах. Вот это явно алтарная «Литургия святых отцов»… Общую программу мы прочитать не можем. Но по фрагментам… Вот уцелел купол, что обычно, кстати, из-за протечек страдало прежде всего. Но здесь уцелел купол, этот огненный Пантократор и допотопные пророки, праотцы.

И хорошо уцелела так называемая Троицкая камера. Это индивидуальная такая, как бы мы сказали, часовня. Хотя это не часовня, это такая капелла, даже непонятно что, потому что до нашего времени такая традиция не дошла. На хорах делается небольшая комната для индивидуальной молитвы. Опять же, поскольку это индивидуальная молитва, значит, скорее всего, заказчик как-то был причастен к этому движению, знал его. Может быть, он практиковал эту индивидуальную молитву, особенную, «умное делание», как потом скажут на Руси. Во всяком случае, программа росписи этой камеры, которая тоже хорошо сохранилась, тоже говорит, что здесь идея вот этой божественной энергии, идея Преображения, теозиса, обо́жения явлена просто как наглядное пособие на восточной стене. Мы видим изображение гостеприимства Авраама с мощной такой Троицей в центре, где три ангела восседают за полукруглым престолом и главный ангел покрывает двух других своими крыльями. И здесь тоже опять же этот прием - белое и коричневое, как разделение: бытие - небытие, свет - тьма. Ну, не в том смысле тьма, как отрицательное, а как то, что оттеняет свет. Тварное - нетварное, видимое - невидимое. Тут вот эта дихотомия все время работает.

И если мы приглядимся даже к ангелам (это мы увидим и в ликах святых), то часто глаза обозначаются не столько зрачками, а иногда даже просто и нет зрачков, как вот этими белильными бликами. Напомню, что «очи его - как пламя огненное» - так сказано о Господе в последнее явление его в последние времена. И самые главные, обозначающие собственно Троицу признаки - белые хитоны, трилистник на посохе, тороки (это ангельские слухи , обозначающие всевидение и всеслышание), свиточек в руке ангела и т.д. - вот они обозначены белым. Т.е. такие акценты, которые нам говорят, что это не просто люди, не просто путники, не просто какие-то посланные юноши, как иногда их изображали в раннем христианском искусстве, а действительно это божественное явление.

А с трех остальных сторон этой капеллы, или, как у нас называют, Троицкой камеры, мы видим удивительные образы столпников и пустынников, тех, которые созерцали Троицу, уходя в пустыню, забираясь на какие-то сооружения в виде столбов или развалин старых зданий, чтобы быть поближе к небу, подальше от земли. И буквально Феофан здесь разыгрывает целую мистерию света. Каждый из них представляет собой своего рода степень… Феофан как бы показывает разные степени обо́жения, разные степени молитвы. Потому что прежде всего это молитвенная практика.

Как сами исихасты говорили - опусти ум свой в сердце и тогда молись. Вот это слушание сердца, не многословие молитвенное, а тишина, вслушивание в Бога, Бог говорит. «В молитве говорит Бог, а я его слушаю» — вот это было характерно для исихастов. И вот, например, замечательный один из столпников, который развернул руки навстречу к нам, и у него на кончиках пальцев тоже белильные блики - он ощущает этот свет физически, как, собственно, и писал один из авторитетных авторов в ряду исихастских подвижников Симеон Новый Богослов, что «Бог приходит как огонь, как вода, как водопад, как огненный дождь», что он его физически ощущает. Он, конечно, это в поэтической форме излагал, он был действительно поэтом, и его божественные гимны, конечно, как раз об этом. И вот здесь и в завитках волос пульсирует этот свет, и на кончиках пальцев пульсирует свет, и в бороде, и ложится просто такими брызгами на складки одежды.

А вот этот распахнул себя, как чащу, и вбирает в себя весь свет, который струится сверху. Он закрыл глаза, он видит только внутренне, он не смотрит на свет снаружи, на мир, ему уже этот мир не интересен.

Или вот этот Алипий Столпник, у которого даже не как складки плаща, а как будто молнии света вонзаются в него, и тоже с закрытыми глазами, и вот этот жест, который мы знаем по иконам Серафима Саровского, который был наследником, собственно, исихастских подвижников, наследником отцов «умного делания» - руки лежат на груди, он слушает свое сердце, это образ сердечной молитвы.

Но самый удивительный образ - это, конечно, Макарий Египетский, который, как считается, стоял у истоков этого движения, еще в IV в. уйдя в пустыню. Именно Макарий, считается, начал вот это движение вслушивания, молчания, предоставления себя как некой чаши для божественного потока или огня, который сходит на подвижника и сжигает в нем всякую неправду. И это - огненный столп. Если все остальные в разной степени пронзены или объяты этим пламенем, то Макарий Египетский весь превратился в огненный столп.

Мы знаем что в классической иконописи лично́е - более светлое, светоносное, а долично́е обычно более темное, более плотное и т.д. Здесь наоборот. Здесь лик и руки обозначены охрой, а все остальное, вся его фигура, и волосы, и фигура с хитоном - все превратилось в свет. Т.е. по сравнению с тем светом, который он вобрал в себя, он стал светом, божественным светом пронизан, его свет - «в свете Твоем узрим свет» , как говорил псалмопевец в одном из псалмов. Т.е. его личное, его личный свет даже как бы темнее, чем вот этот естественно божественный свет. И он стал светом, вот этим огненным столпом. Это, конечно, апофеоз всех этих столпников, апофеоз вот этого света. Вот так Феофан Грек показывает энергично, буквально наглядно степень обожения в этой замечательной росписи новгородского храма Спас на Ильине улице.

Из Новгорода в Москву

Если говорить про Феофана, то до нас дошел замечательный документ, который нам о нем говорит. Это письмо Епифания Премудрого, одного из учеников преподобного Сергия Радонежского, автора его первого жития, своему другу, епископу Кириллу Тверскому. И он в этом письме пишет о встрече с Феофаном уже в Москве. Он говорит, что видел художника, который пишет совершенно удивительно. Он его описывает, как если бы мы описывали мастеров Возрождения: что он пишет совершенно свободно, не глядя на образцы, и даже когда он попросил его изобразить Софию или рассказать, по крайней мере, о Софии, об этом чудо-храме, который для Руси был всегда образцом всего, Феофан взял и углем на стене белой нарисовал образ этого храма, что тоже, конечно, повергло Епифания в неописуемый восторг.

И вот он описывает, что это великий художник, он приехал на Русь и расписывал храмы и писал иконы во многих городах. И он перечисляет буквально все города, в которых работал Феофан Грек, и мы знаем путь Феофана Грека из Новгорода в Москву. Он перечисляет Нижний Новгород, Переславль-Залесский, Коломну и Москву. Т.е. мы знаем этот путь, мы знаем движение Феофана Грека по Руси. Это значит, он работал во многих городах. Ну, конечно, не заметить такого мастера было невозможно, его везде приглашали. Но если мы посмотрим иконы, которые ему приписываются, то в них уже нет такой дихотомии света, они вполне колористически наполнены, но в них та же энергетика, тот же образ теозиса, обожения.

И одна из икон, происходящая из Переяславля-Залесского, где тоже работал Феофан Грек… Естественно, она не подписана, иконы на Руси не подписывали, но все говорит о том, что это тот самый мастер, потому что здесь та же энергетика света: стоит Христос на горе, вокруг него многообразный свет в виде золотых лучей на его белой одежде, лучей звезды, которые вокруг его тела в виде концентрических голубовато-синеватых кругов, пронизанных тоже золотым сиянием, и еще три луча, которые буквально пригвождают каждого из апостолов. Мы помним, что свидетелями Преображения были три апостола: Петр, Иаков и Иоанн. Эти апостолы пали «на лица свои», и буквально эти лучи их пригвождают. И лучи пронзают все: и одежды Моисея и Ильи, которые здесь явились, и сами горки, и одежды апостолов, павших «на лица свои», и деревья, и даже белым очерчиваются пещерки, которые кажутся воронками от взрывов. Обычные пещерки, которые всегда рисовали на иконном пейзаже. Но здесь они действительно как воронки от взрывов, как будто действительно изнутри взрывается вся Вселенная от этого света, который излучает Христос на Фаворе. И эта энергетика, конечно, была очень характерна для Феофана.

Еще одна икона, которая связывается с именем Феофана Грека - это образ Богоматери Донской. Она происходит из Коломны (мы знаем, что там тоже работал Феофан Грек), и ее явно писал греческий мастер. В Третьяковской галерее, где она находится, конечно, под именем Феофана стоит вопрос, потому что мы никогда не можем точно сказать авторство, но тем не менее это тоже та же самая идея света, идущего изнутри. Но здесь образ Богоматери, образ лирический, хотя и достаточно такой монументальный, и он по-своему решен. В золотом ассисте одежд, украшающих и образ Богоматери, и образ Христа, в четких таких, лесенкой выстроенных синих акцентах, которые подвигают зрительский глаз к ликам, - это образ умиления, образ объятий, образ собеседования, образ вслушивания друг в друга Богоматери и Христа.

И вот лики написаны вот таким удивительным светом, излучающимся изнутри. Это такое мягкое сияние, которое действительно преображает плоть: кажется, что эта плоть дышит, что эта плоть такая живая и теплая. И то же время она светоносная. Вот это характерно для Феофана: даже лирический образ он делает излучающим этот удивительный свет.

Икона двухсторонняя. На обратной стороне ее Успение, потому что она была храмовым образом Успенского храма - главного храма Коломны. И образ на обороте говорит о той же самой идее Феофана - этого света, от которого тьма расступается. Богородица лежит на ложе. Казалось бы, все здесь так традиционно. Вокруг ложа собрались апостолы, они прощаются с Богоматерью. Перед ложем стоит свеча, которая символизирует угасающую жизнь и в то же время молитву. Жизнь Богородицы была молитвой, отданной Богу. И за ложем стоит Христос в золотых одеждах, явившийся за душой Богоматери. Он ее держит в виде запеленутого в белые пелены младенца. И над ним огромный такой пылающий серафим. И зритель явно отмечает параллелизм образов: свеча горящая - и, как горящая свеча, за ложем стоящий Христос. Вспоминаются слова: «Я свет миру» , «вы - свет мира»[v] . Т.е. Божья Матерь здесь тоже являет собой тот свет, который не может угаснуть в этом мире, и он поэтому продолжает светить и после смерти - вот в светоносных одеждах Христос держит ее душу в руках.

Но поражает еще один момент: мандорла вокруг Христа сделана темной. Темная мандорла вообще бывала в византийских иконах, в русских иконах ее практически нет. Но здесь она есть. Для чего? Для того, чтобы контрастно показать вот эту светоносную фигуру Христа. И опять же, это происходит из того, как Палама говорит, что Христос есть умонепостигаемый мрак. Бог есть свет неприступный, который нас ослепляет, как ослепил Павла на дороге в Дамаск. Вот это ослепление, в котором мы узнаем свет уже невещественный, свет нетварный, другой свет, вот здесь представлено. Это и тьма, отступающая, как смерть, и в то же время вот этот умонепостигаемый мрак, который окружает Христа, являющегося за душой Богородицы.

Встреча мастеров

Благовещенский собор. Не только в этом, в нескольких храмах московского Кремля работал Феофан Грек, но именно в этом храме происходит судьбоносная встреча Феофана Грека и Андрея Рублева, другого мастера этого же времени, который так же отразил проблематику света, «умного делания», молчания - всего, что мы называем в совокупности исихазмом. Мы знаем из летописи, что по велению Василия Дмитриевича, московского князя, домовую церковь московских князей расписывали три мастера: Феофан Грек, Прохор с Городца и Андрей Рублев. Андрей Рублев назван чернецом, т.е. простым монахом, и поименован третьим, т.е. младшим мастером.

Ну, вот три имени здесь фигурируют. Про Прохора с Городца мы мало что знаем. Правда, он назван старцем, значит, уважаемым, или даже, может быть, в этом отражается его духовное звание. Феофан Грек, как мы знаем, был мирянином, а вот Андрей Рублев был монахом. И в этом, может быть, тоже заключается та разница, о которой мы сейчас поговорим. Много было исследований по поводу этого иконостаса, есть даже мнение, что тот иконостас, который сейчас сохранился, это вовсе не тот иконостас, о котором говорит летопись.

Но мы не будем вдаваться в подробности вот этих искусствоведческих и археологических изысканий. Нам важно увидеть, что здесь два ряда написаны явно греческим и русскими мастерами. Деисус написал греческий мастер, по всей видимости, Феофан Грек, а праздники поделили между собой два русских мастера - Прохор с Городца и Андрей Рублев. Глядя на Деисус, мы вспоминаем все те стилистические признаки, которые мы уже видели в других работах Феофана.

Образ Спасителя меньше всего сохранился, лучше всего сохранился образ Богоматери, и мы видим здесь вот эту удивительную аристократическую, с удлиненными пропорциями фигуру с ликом, пылающим, как лампада. Вот этот внутренний свет, озаряющий лик изнутри, льющийся потоком, мощным энергическим потоком света - это, конечно, прием, который мы уже видели во многих работах Феофана. И даже ее нижний чепец тоже как будто ореолом сияния окружает лик Богоматери.

А вот работы русских мастеров - другие, хотя в них тоже есть свет. Лучше всего сохранилась и однозначно… По крайней мере, многие исследователи считают, что это работа именно Рублева. Это икона Преображения. Но как она резко отличается от той работы, которая приписывается Феофану, из Переславля-Залесского, где свет буквально взрывает все! Здесь свет тихим потоком струится, не как огонь, а скорее, как елей, перетекает с горки на горку. Единственным контрастным моментом здесь является темная звезда в мандорле, окружающей образ Христа, стоящего на горе Фавор, и белая одежда. Вот это единственный момент взят контрастный. Но и от таких контрастов потом Андрей Рублев будет уходить.

Ну и, конечно, другие иконы - мастера, который ассоциируется с Прохором с Городца. Хотя повторяю, что многие исследователи эти иконы не считают принадлежащими первоначальному иконостасу. Но тем не менее мы видим здесь три руки абсолютно точно. Вот Распятие - еще одна манера. Мы уже о ней не будем говорить, хотя здесь тоже светоносность присутствует.

Очень часто, особенно раньше, в литературе можно встретить утверждение, что Андрей Рублев был учеником Феофана Грека. Возможно, как всегда, когда два мастера работают вместе, один более старший, другой младший, Андрей Рублев очень многое и взял у Феофана Грека - тот же контраст белого хитона и темной мандорлы. Но если мы посмотрим дальнейшие работы, связанные с именем Рублева, то увидим, что он полностью противоположен Феофану.

Владимирские фрески Андрея Рублева

Если иконостас Благовещенского собора датируется по летописи 1405 годом, то уже под 1408 годом летопись сообщает нам, что Андрей Рублев вместе со своим сопостником и другом Даниилом Черным… Сопостник - т.е. монах, с которым они вместе в одном монастыре проходили послушание. Вот вместе с Даниилом Черным Андрей Рублев расписывает Успенский собор во Владимире. Это кафедральный на тот момент собор, т.е. епископский, митрополичий, и это тоже заказ Великого князя Московского Василия Дмитриевича.

И здесь, при том что он перестраивался, и много горел, и мало что сохранилось, но все-таки здесь сохранилась удивительная роспись, которая как раз показывает характер и русского исихазма - такое понятие тоже существует в научной литературе, - и самого Андрея Рублева. Это композиция «Страшный суд». Это удивительная композиция, которая даже такое, можно сказать, особое событие, которое всегда нами связывается с потрясениями, с какими-то событиями большой энергетики, показывает очень мирно, очень спокойно, я бы сказала, в таком абсолютно исихастском духе. Но исихазм здесь понят именно не как воздействие божественных энергий, а как то умиротворение, которое приносит Святой Дух в душу человека.

Что такое прежде всего Страшный суд? Это явление Христа во славе. И именно так и изображает Андрей Рублев. Мы видим сидящих на ложах или, правильнее сказать, на престолах апостолов. За ними сонм ангелов и этимасия, Престол уготованный, на который должен воссесть возвращающийся Спаситель, предстоящие Богородица и Иоанн Предтеча и коленопреклоненные Адам и Ева.

Вот это ожидание Спасителя, эта парусия, возвращение, явление, новое явление Христа уже в конце времен удивительно торжественно и красиво здесь подано Андреем Рублевым. Два ангела сворачивают свиток. Мы помним эти слова из Апокалипсиса: «И небо будет свернуто, как свиток». В кругах славы на радуге - ее трудно уже увидеть, фреска достаточно плохо сохранилась, но все-таки сохранилась - возвращается Христос.

Вот его ожидающие. И Христос встречает людей с поднятой вверх ладонью. Это не жест благословления! Это он показывает раны от креста, раны любви, знаки любви. Он приходит с любовью. Он не приходит как судящий, а он приходит с любовью. Акцент на любовь был в русском исихазме гораздо сильнее, чем в греческом, византийском, в котором, наоборот, это напряженное испытание собственной плоти, которая выдерживает божественные энергии.

И вот этот мирный дух, эта красота, вот это отсутствие паники, никакого вообще какого-то особого плача, ничего мы здесь не видим. Мы видим мирно беседующих с апостолами ангелов. И кажется, что они даже еще и не видят приближения Спасителя, не слышат труб, а мирно беседуют. Вот это собеседование - это тоже исихастская идея: собеседование с Богом, собеседование с братом, вслушивание друг в друга, общение в духе, общение как раскрытие собственной души, раскрытие помыслов. Ничего не остается тайного, вот это открытие друг друга. И действительно удивительны жесты ангелов, которые обращаются к апостолам, и удивительно такие, я бы сказала, русские лики апостолов - об этом тоже мы скажем, что Рублев меняет, даже физиогномически меняет икону. Он вносит в нее какой-то особый, мягкий славянский элемент.

Удивительна фреска, где апостол Павел ведет праведников в рай. Он размахивает над их головами хартией - своим посланием, он призывает их; этот порыв, может быть, самая энергичная сцена во всей росписи - ну, из того, по крайней мере, что сохранилось. Но мы помним, что таков был характер апостола Павла, он действительно был весь направлен вперед, ко встрече Спасителя, он всех увлекает своим потоком. Это единственная энергическая такая, энергетическая, или энергией заряженная сцена.

Но, конечно, суд тоже здесь есть. Мы помним, что суд состоит в том, что свет приходит в мир, но люди более возлюбили тьму. Вот этот суд, который вершится не как юридическое какое-то событие, а как свет, приходящий в мир, который разделяет свет и тьму. Все-таки тема Апокалипсиса, тема конца времен тоже должна была как-то отразиться. И она отразилась в небольшой сцене четырех апокалиптических животных, которые заключены в круг. Круг - это вечность, вот этот круговорот времени и движения, где разные эпохи, по пророчеству пророка Даниила, как мы в его книге читаем, представлены в виде четырех животных. Царство Вавилонское, Македонское, Римское и Антихристово. Антихрист в последние времена должен прийти, об этом Рублев хорошо помнил. Но если всех животных он изображает таких достаточно свирепых - льва, медведя, еще какого-то крылатого существа, - то Антихристово он изображает в виде жалкой собачки, такой двуличной, с мордой и ликом каким-то между рогов - да, это рога наверху. Что-то такое вроде гиены или шакала. Скорей она мерзкая, чем страшная. И мы помним, как отцы учили, что грех не столько страшен, сколько мерзок. От греха надо убегать не из страха перед ним, а от любви к Богу, бояться этой скверны. Это тоже очень исихастская трактовка вот этих четырех животных, которых всех обычно изображали очень свирепыми.

Богородичные иконы Андрея Рублева

К сожалению, в Успенском соборе не сохранился иконостас работы Рублева. Вернее, это была огромная бригада, в которой Рублев и Даниил Черный были знаменщиками, т.е. главными художниками, которые распределяли работу - что-то писали сами, поправляли работу и т.д. Этот иконостас был вынесен в XVIII в. императрицей Екатериной, которая, увидев черные иконы, просто повелела их вынести отсюда, дала деньги на барочный иконостас, и сегодня мы его и лицезреем в Успенском соборе Владимира. Слава Богу, старый иконостас сохранился. Он был отдан в село Васильевское и сейчас находится большей частью в Третьяковской галерее, а частично в Русском музее.

Ну, здесь мы просто видим продолжение той же темы, которую разрабатывал Феофан Грек. И можно сказать, хотя это не тема сегодняшней этой беседы, но скажу мимоходом, что именно в это время, во времена Феофана Грека и Андрея Рублева, собственно, и формируется высокий иконостас. Скорее всего, идея высокого иконостаса принадлежала митрополиту Киприану, который проводит в это время литургическую реформу, изменяя устав со Студийского на Иерусалимский.

Но одна икона, которая до сих пор хранится во Владимире, очень хорошо показывает гений Рублева и другой характер русского исихазма. Это Владимирская икона Божьей Матери, Владимирская Запасная так называемая. Мы знаем, что в 1395 году знаменитую Владимирскую икону, ту, которая была привезена еще в 30-е годы XII в. в Киев, потом была перенесена во Владимир Андреем Боголюбским и получила, собственно говоря, из-за своих чудес наименование Владимирская, перенесли в Москву в связи с тем, что Москве тогда, в 1395 году, угрожал хан Тамерлан. Три дня молились перед этой иконой, и хан Тамерлан отступил.

Но москвичи вовсе не хотели возвращать икону назад. И тогда хитроумный Киприан придумал нечто. Он запер икону в Успенском соборе Московского Кремля и просил москвичей еще три дня молиться. И владимирцев, которые, естественно, прислали со своей иконой посольство. И сказал, что он отдал Богу решить этот спор, где должна находиться икона.

И когда после трехдневной молитвы открыли этот собор, на аналое лежало две иконы. И владимирцы выбрали ту, которая им больше понравилась. Ну, скорее всего, это легенда. Скорее всего, просто владимирцам, чтобы их успокоить, Рублев написал вот эту запасную икону. Во всяком случае, она всегда стояла во владимирском Успенском соборе, и только в советское время была перенесена во Владимирский краеведческий музей. И образ Богоматери - мы можем его сравнить и с Владимирской иконой византийской, совсем другой, хотя она написана в меру и подобие той, даже параметры доски точно такие же, вот эти широкие поля, не очень характерные для русских икон.

И можно ее сравнить и с работой Феофана Грека, например, с Донской. Это абсолютно другой образ. Это образ, я бы сказала, такой ангельский. Образ, где Богоматерь растворяется в свете. Если в византийской иконе XII в. Богоматерь скорбно, с удивительно щемящим чувством смотрит на молящегося, и нельзя не заразиться этой болью; если у Феофана Грека в Донской эти объятия такие теплые, такие человеческие, я бы сказала, то здесь это такое растворение во внутреннем свете. Здесь Божья Матерь смотрит и на Младенца, и одновременно внутрь себя. И он тоже, прижимаясь к ней, как бы сообщает ей свою энергию и в то же время впитывает ее тепло. И золото это мерцающее, и такое сфумато этих ликов - все говорит о том, что здесь свет не в ипостаси этого сжигающего огня, а как елей разливается. А елей, как мы помним, это по-гречески одновременно и «радость». Это внутренняя радость, внутреннее ликование, но это тихая радость, как мерцающая лампада. Но лампада, которая не озаряет светом внутри, скажем, темного пространства, а действительно такой трепещущий огонек свечи.

Сергий Радонежский и образ Св. Троицы

Ну, конечно, вот этот характер русского исихазма невозможно себе понять, не вспомнив о фигуре Сергия Радонежского. Не случайно одна из главных работ Андрея Рублева связана с памятью преподобного Сергия. Это образ Троицы, написанный для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, ныне Троице-Сергиевой лавры, который был построен на месте деревянного храма, срубленного самим Сергием. В этом храме были положены мощи преподобного Сергия и написана икона в память и похвалу преподобного Сергия - образ Троицы.

Вспомним Сергия. Удивительный святой, который, можно сказать, один свершил реформу монастырей, причем не ставя себе такую цель, а просто уйдя на Маковец, отдав себя молитве Богу, уединенной молитве, даже брат его покинул, как мы знаем. Но со временем вокруг него собрался круг учеников, образовался даже не один, а множество монастырей, и эти монастыри потом, как птицы, как было у него в видении сказано, разлетелись по всей земле. Если до Сергия на Руси было где-то сто - сто с чем-то монастырей, то за полвека или чуть больше деятельности самого Сергия и его учеников еще более 90 монастырей образовались от Белого моря до Астрахани. Но дело даже не в количестве, а в характере тех монастырей, которые образовывались вокруг Сергия и стараниями его учеников тоже.

Образ Сергия нам сохранила вот эта плащаница, которая была вышита учениками преподобного Сергия. Из этого мы делаем замечательный вывод, что не только женщины вышивали, но и мужчины-монахи тоже вышивали, это теперь доподлинно известно.

И из этой плащаницы, которая покрывала раку с мощами преподобного Сергия, мы можем даже представить, как выглядел Сергий, потому что считается, что эта плащаница - портретная. Когда были мощи раскрыты, то действительно характерные такие близко посаженные глаза на этой плащанице были подтверждены реально тем черепом, который в свое время был сохранен отцом Павлом Флоренским, боящимся, что мощи будут просто разорены большевиками при вскрытии.

И, собственно говоря, икона Андрея Рублева, написанная для Троицкого собора, и послужила тем образом, по которому мы можем судить, что же такое русский исихазм. Напомню: икона написана в память и похвалу преподобного Сергия. Вообще в память и похвалу святого пишется его образ. А здесь был написан образ его молитвы, того, чему он посвятил жизнь. Назвав свой монастырь Троицким, он не просто дал ему такое особое посвящение, а он, как будут потом передавать его ученики его слова, учил воззрением на святую Троицу побеждать ненавистную рознь мира сего. Образ божественного единства, единства в любви, согласии, вслушивании друг в друга - все отражено в этой иконе, которая действительно передает то, чему учил преподобный Сергий. И вот этот свет разлитый, и это не яркое золото, а скорее такое золотисто-охристое сияние, вот этот голубец, который тоже присутствует в каждом из этих ангелов, эти жесты, эти наклоны головы, композиция вписана в круг, все сходится концентрическими кругами к чаше, к образу жертвы. А образ жертвы - это образ любви, с которой Бог себя отдает этому миру.

Вот этот удивительный образ и передал нам то, чем являлся исихазм, по крайней мере в изводе, в учении и в практике преподобного Сергия. Это прежде всего соединение в любви, образ единства. Вот то, чего как раз не хватало Руси. Потому что, как говорили летописцы, Орда пришла на Русь за наши грехи. И мы помним, что с помощью Орды князья решали свои проблемы, призывали ордынцев, чтобы воевать друг с другом. Во всяком случае, спор Москвы и Твери решался именно так. И вот эта междоусобица, чтобы ее прекратить, чтобы соединить Русь - этому способствовала и молитва, и практика, и учение, и монастырская жизнь в монастыре преподобного Сергия. И, конечно, эта икона - средоточие учения о единстве и любви.

Успенский собор в Звенигороде на Городке

Еще один памятник, который связан с именем Андрея Рублева - это Успенский собор в Звенигороде на Городке. Он построен Юрием Звенигородским, младшим сыном Дмитрия Донского. Если московский князь Василий Дмитриевич был старшим сыном, то Юрий Дмитриевич был младшим сыном и крестником преподобного Сергия. И сюда он тоже пригласил Андрея Рублева расписывать этот храм.

Сегодня в этом храме иконостас не рублевский, но сохранились росписи, сейчас они открываются, рублевского времени. Они в не очень хорошем состоянии, но все-таки отражают тот период, когда, может быть, еще даже до фресок владимирских Андрей Рублев работал здесь.

Но самое удивительное, что связано с этим храмом, - это находка трех икон, которые удивительным образом нашли реставраторы в 1918 году. Это три иконы: Спас, апостол Павел и архангел Михаил. В свое время сюда пришла комиссия под руководством Грабаря, уже в ранние советские годы была такая комиссия, которая изымала лучшие произведения, чтобы они не погибли. Потому что храмы закрывались, разорялись и т.д., иконы часто сжигались. Вот чтобы не погибли хорошие иконы, эта комиссия по древним храмам собирала эти памятники. И придя в этот храм, ничего не обнаружили. И как гласят воспоминания… Правда, сегодня нашли какие-то другие воспоминания, что священник сам отдал эти иконы… Ну, неважно, так ли было или их действительно нашли в дровяном сарае. Во всяком случае, три эти иконы изъяли из этого храма и отдали в реставрационные мастерские в очень плачевном состоянии.

От иконы Спасителя осталась только средняя часть. Но когда расчистили, увидели удивительный лик Спасителя, удивительный! Конечно же, сразу реставраторы и искусствоведы связали эти три иконы с именем Андрея Рублева, хотя сегодня тоже есть и другие мнения по этому поводу - что это другой мастер. Но я все-таки придерживаюсь мысли, что такие великие иконы мог написать только человек, прошедший и школу преподобного Сергия, и знакомый с искусством Феофана Грека, и работавший в других храмах, в том числе и в Троицком храме Сергиева монастыря. Это удивительный образ Спаса, полный любви, света, какого-то всепрощения. Наверное, это лучшая икона из тех, которые были созданы на Руси. Во всяком случае, этот лик невозможно забыть. И это же внутреннее сияние! Причем опять же не огненное, сжигающее вас, а как бы освещающее, просвещающее, согревающее. Вот это удивительно, конечно. Это образ исихастский, образ тишины, образ любви, образ, приглашающий вас раскрыться.

И две остальные иконы тоже проникнуты теми же исихастскими идеями. Апостол Павел. Наверное, самый смиренный образ апостола Павла, который есть в русском искусстве. Обычно апостол Павел - это такой интеллектуал… Здесь мы тоже видим большой лоб мыслителя. Но очень торжественно держащий в руках Священное Писание. Половина Нового Завета, как мы знаем, написана самим апостолом Павлом, и в Писаниях о нем говорится, и в Деяниях. Но здесь он эту книгу смиренно, согбенно почти, можно сказать, склоняясь перед Спасителем, приносит к его ногам. Вот смирение апостола Павла здесь и тишина его. Не огненная его проповедь, он здесь уже не размахивает хартией, ведя нас ко Христу, а он смиренно предстоит: «Все я почитаю за сор, кроме Иисуса Христа» . Это его слова.

И так же удивителен образ, очень исихастский, архангела Михаила. Образ, который всегда изображают как воителя. Он и есть архистратиг, он и есть тот, кто ведет духовную брань с силами зла. Но он здесь показан тишайшим. Потому что наша брань - не против крови и плоти, а против мироправителя тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. И вот эта тишина здесь тоже выражена. Вот эта исихия как тишина, исихия как молчание, как вслушивание, как умиротворение, как смирение. Вот это характер русского исихазма, и это характер, конечно, рублевского искусства. Мы помним в Писании, и это очень любил говорить Иоанн-Златоуст, что побеждающий себя лучше завоевателя городов .

Андроников монастырь

Последнее пристанище Андрей Рублев находит в Андрониковом монастыре, который возглавлял один из учеников преподобного Сергия Андроник, поставленный сюда по просьбе митрополита Алексия. Еще одна фигура, которую мы не затронули, которая связана, конечно, с историей XIV в. Монастырь, поставленный по обету во имя иконы Спаса, перед которой молился митрополит Алексий во время бури, когда плыл из Константинополя. Этот Спасский собор расписывал Андрей Рублев, но здесь были найдены только маленькие фрагменты этой росписи и ничего более. Он пострадал, много раз перестраивался. И мы знаем, что Рублев здесь был похоронен. Здесь он доживал последние годы вместе со своим другом и сопостником Даниилом Черным, и здесь он был похоронен. Еще в 20-е годы, когда здесь было кладбище, люди знали, где могила Андрея Рублева. Но потом, когда кладбище было срыто и здесь было устроено и общежитие, и производство, и чего тут только не было в советское время, могила была утеряна. Но мы знаем, что сегодня здесь музей имени Андрея Рублева, и вот хотя бы так сохраняется его память.

Фигура Андрея Рублева, как и фигура Феофана Грека, обозначает, наверное, самую высокую вершину в древнерусском искусстве. А XV в., правда, мы называем «золотым веком русской иконы», потому что он начинается с Андрея Рублева и заканчивается Дионисием. Но все-таки, особенно к концу XV в., а к XVI мы совсем это увидим, с этой вершины будет постепенно, постепенно… Сначала очень постепенно, а потом уже более стремительно путь будет идти вниз. Но, во всяком случае, XIV - начало XV в. обозначены вот этим высоким искусством.

[i] Послание к Евреям, глава 12, стих 29

Слухи - в иконописи развевающиеся ленты материи за ушами в изображении ангелов, символ постоянного слушания ангелами воли Бога, иначе называются торо́ками.

Псалом 35, стих 10.

Материалы

• Алапатов М. В. Феофан Грек. М., 1979.
• Вздорнов Г. И. Феофан Грек. М., 1983.
• Голейзовский Н. К. Исихазм и русская живопись XIV-XV вв.— Византийский временник, №54 (1968). C. 196-210.
• История иконописи. Истоки. Традиции. Современность. VI - XX в. М., 2002.
• Лазарев В. Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. М., 1994. Мейендорф Иоанн, прот. Византия и Московская Русь. Париж, 1990.
• Осташенко Е. Андрей Рублёв: Палеологовские традиции в московской живописи конца XIV — первой трети XV века. М., 2005.
• Плугин В. А. Мировоззрение Андрея Рублева. М., 1974.
• Плугин В. А. Мастер Святой Троицы. М., 2001.
• Попов Г. В. Андрей Рублёв. М., 2007.
• Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. СПб., 2000.
• Сарабьянов В.Д., Смирнова Э.С. История древнерусской живописи. М.: Изд-во ПСТГУ, 2007.
• Троица Андрея Рублева. Антология / Составитель Г. И. Вздорнов. М., 1981.
• Чёрный В. Д. Искусство средневековой Руси. — М., 1997.

Задачи: Совершенствовать умения анализировать произведение искусства; делать самостоятельные выводы на основе небольшого исследования; Совершенствовать умения анализировать произведение искусства; делать самостоятельные выводы на основе небольшого исследования; развивать умения давать оценку произведению искусства, формулировать собственную точку зрения, высказывать и аргументировать ее, развивать ассоциативно- образное мышление, монологическую речь.; развивать умения давать оценку произведению искусства, формулировать собственную точку зрения, высказывать и аргументировать ее, развивать ассоциативно- образное мышление, монологическую речь.; приобщаться к системе духовных ценностей. приобщаться к системе духовных ценностей.

Икона – «окно» в Царствие Божие. Слово «икона» происходит от греческого «эйкон» - «изображение», «образ». Слово «икона» происходит от греческого «эйкон» - «изображение», «образ». Это изображение Иисуса Христа, Богоматери, святых, Сцен Это изображение Иисуса Христа, Богоматери, святых, Сцен из Священного писания, из Священного писания, которым церковь которым церковь приписывает священный приписывает священный характер. характер.

Отец Александр Киселёв: «Тот, кто видит в иконе только доску и краски, тот почти ничего не видит. Кто видит в иконе красоту, тот видит много, но ещё не всё. Тот же, кто начинает постигать духовную её сущность, тот подошёл к главному в ней. Через иконы было нам дано явление той благодатной силы, которая некогда спасла Россию» «Тот, кто видит в иконе только доску и краски, тот почти ничего не видит. Кто видит в иконе красоту, тот видит много, но ещё не всё. Тот же, кто начинает постигать духовную её сущность, тот подошёл к главному в ней. Через иконы было нам дано явление той благодатной силы, которая некогда спасла Россию»

Фильм А.А.Тарковского "Андрей Рублев" (1971) Анатолий Солоницын в роли А. Рублёва Анатолий Солоницын в роли А. Рублёва

«повеле ему при себе написати образ Пресвятые Троицы в похвалу отцу своему, святому Сергию чудотворцу» Сергий Радонежский имя в мируВарфоломей родился3 мая 1314 умер25 сентября 1392 почитаетсяв русском православии прославленв 1949 году в ликепреподобного главная святыня Троице-Сергиева лавра день памяти5 июля 25 сентября подвижничествотрудолюбие отшельничество пост скромность

О ты, пространством бесконечный, Живый в движеньи вещества, Теченьем времени превечный, Без лиц, в трех лицах божества! Дух всюду сущий и единый, Кому нет места и причины, Кого никто постичь не мог, Кто всё собою наполняет, Объемлет, зиждет, сохраняет, Кого мы называем: Бог. Г. Р. Державин «Бог»

31 Домашнее задание Письменно ответить на вопрос: «Что объединяет трёх ангелов в «Троице» Рублёва?» или Письменно ответить на вопрос: «Что объединяет трёх ангелов в «Троице» Рублёва?» или написать сочинение- рассуждение на тему: «Перед рублёвской «Троицей». написать сочинение- рассуждение на тему: «Перед рублёвской «Троицей».