Подлинное имя максима грека. Блаженный здесь Максим телом почивает

3 февраля (21 января ст. ст.) Церковь чтит память преподобного Максима Грека - одного из самых известных святых в старообрядческой среде. Житие преподобного Максима стоит как бы особняком по сравнению с другими житийными повестями: здесь, в отличие от традиционного сказания об аскетических подвигах русских иноков-отшельников и пустынножителей, видим описание непреклонной нравственной борьбы, а также сугубый подвиг терпения в изгнании и суровых лишениях, ради исповедания истины.

Житие преподобного Максима Грека

Преподобный Максим (в миру Михаил Триволис) родился в 1470 году в греческом городе Арте, он был сыном богатого сановника и получил блестящее образование. В юности много путешествовал и изучал языки и науки в европейских странах; побывал в Париже, Венеции, во Флоренции, где испытал сильнейшее впечатление от проповедей доминиканского монаха и настоятеля монастыря Сан-Марко во Флоренции Джироламо Савонаролы, впоследствии жестоко казненного католическими инквизиторами. Светская суета и мирские соблазны не прельщали боголюбивую душу преподобного, после возвращения на родину он, предположительно в 1505 году, уехал на Афон и принял иноческий постриг в Ватопедской обители.

Тихо и безмятежно проводя благочестивое отшельническое житие, преподобный Максим в течение нескольких лет с увлечением изучал древние афонские рукописи, которые оставили после себя принявшие иночество греческими императоры Андроник Палеолог и Иоанн Кантакузен. Но по прошествии некоторого времени в его жизни произошла решительная перемена, навсегда оторвавшая преподобного от родного края и безмолвного пустынножительства.

В 1515 году великий князь Московский Василий Иоаннович (1505-1533) пожелал разобраться в греческих рукописях и книгах своей матери, Софии Палеолог, и обратился к Константинопольскому патриарху с просьбой прислать ему ученого грека. Поначалу выбор пал на афонского инока Саву из той же Ватопедской обители, однако последний был настолько стар, что вместо него решили отправить энергичного и относительно еще молодого Максима Грека.

В 1518 году преподобный прибыл на новое место и был встречен с большою честью. Поселили ученого монаха в знаменитом Чудовом монастыре. Первой большой работой Максима был перевод Толковой Псалтыри вместе с русскими переводчиками и писцами Дмитрием Герасимовым и Власом Игнатовым, который был одобрен русским духовенством и великим князем. Однако уже тогда Максим попросил разрешения возвратиться обратно, в любимую свою обитель. Но великий князь Василий III отклонил его просьбу, и Максим должен был продолжать трудиться над книгами. Он писал также письма против магометан, папизма, язычников. Перевел толкование на книгу Деяний Апостолов, толкования святителя Иоанна Златоуста на Евангелия от Матфея и Иоанна, написал несколько собственных сочинений.

Говоря о церковно-богословских трудах преподобного Максима, нельзя обойти стороной и самого близкого друга и единомышленника его - князя-инока Вассиана Патрикеева. Ученые иноки-сподвижники имели между собою тесное сотрудничество и полное единодушие по многим непростым и злободневным для русского общества вопросам. Вместе работали они над исправлением церковных книг, оба были готовы на то, чтобы, не взирая на лица, обличать людскую неправду, за что и были преданы, каждый в свое время, неправедному суду и суровому заточению.

Митрополит Московский Варлаам (1511-1521), который изначально встретил ученого афонского монаха, высоко ценил его деятельность. Когда же, согласно воле великого князя, он был вынужден оставить кафедру и удалиться на покой, а Московский престол занял митрополит Даниил Рязанец (1522-1539), положение резко изменилось. Причина к общему неудовольствию имела как бы весьма незначительный повод: новый митрополит потребовал, чтобы преподобный Максим переводил на славянский язык церковную историю Феодорита, но он решительно отказался от этого поручения, указывая на то, что «в сию историю включены письма раскольника Ария, а сие может быть опасно для простоты». Это дало повод для митрополита, чтобы упрекать его в «непослушании», однако настоящие противоречия были намного глубже и касались, прежде всего, дискуссионного церковного вопроса относительно монастырского землевладения.

Преподобный Максим был убежденным последователем течения «нестяжателей», духовным лидером которого был в то время князь-инок Вассиан Патрикеев. Опыт Афона имел для идеологов «нестяжания» особое значение. «Вси бо монастыри без имениих, рекше без сел живут, одными своими рукоделии и непрестанными труды и в поте лица своего добывают себе вся житейская», - так писал прп. Максим об уставных порядках афонских иноков. Сопоставив с греческим оригиналом славянский текст Номоканона, Максим обнаружил, что упоминание монастырских сёл появилось на каком-то этапе славянской традиции, в оригинальном греческом тексте оно отсутствовало. По твердому убеждению преподобного, монастыри могли иметь только небольшие участки земли для пропитания собственным трудом, но ни в коем случае не принимать в собственность крестьянские поселения, ибо это было неизбежно связанно с большой мирской суетой и хлопотами к расстройству всего иноческого чина.

Общее идейное направление «нестяжателей» наиболее четко излагается в «Слове ответном», которое принадлежит перу старца Вассиана:

«Господь повелевает: «И даждь я нищим». Мы же единаче сребролю­бием и несытостию побежденыи, живущаа братиа наша убогиа в селех наших различным образом оскорбляем их, истязанми неправедными обидяще их, и лесть на лесть и лихву на лихву на них налагающе, ми­лость же нигде же к ним показуем, их же егда не возмогуть отдати лихвы, от имений их обнажихом без милости, коровку их и лошадку отъемше, самех же с женами и детми далече от своих предел, аки скверных, отгнахом; неких же и княжеской власти предаете, истреблению конеч­ному подложихом. И иже повелены есме и свое нищим роздати, даже съвръшении в добродетели будем, мы же, акы своа душа возненавидяще и аки противу заповедей господьских ополчающеся, обидим и грабим, про­ даваем христианий, наших братии, и бичем их истязуем без милости, аки звери дивии на телеса их скакающе».

Митрополит Даниил, любимый ученик прп. Иосифа Волоцкого, был, напротив, убежденным последователем своего учителя, который много писал в защиту богатых монастырских уделов. Удивительны некоторые факты его биографии. Точная дата его рождения неизвестна, наиболее авторитетные источники указывают на 1492 год. В 1513-14 гг. он был принят в Иосифо-Волоколамский монастырь, и уже в 1515 году, т.е. двадцатитрехлетним юношей, заступил на место почившего прп. Иосифа, по настоянию самого великого князя и согласно завещанию своего учителя. Через семь лет, то есть на тридцатом году своей жизни (по другой версии в тридцать семь лет), Даниил становится всесильным митрополитом московским и правой рукой великого князя, на которого тот мог полностью опереться во всех сложных церковно-нравственных проблемах того времени.

Современники недолюбливали нового митрополита, считая его излишне угодливым перед светскими властями. Так, вопреки церковным правилам и заповедям христианской морали, он согласился выдать подложную «охранную митрополичью грамоту» давнишнему недругу великого князя - Василию Шемячичу, который, однако, по приезде в Москву был тут же схвачен и посажен в тюрьму, где и окончил свои дни. Вся эта история произвела бурю негодования в русском обществе. Следующий случай был еще более показательным относительно нравственных качеств молодого митрополита, который в скором времени стал главным судьей-обвинителем преподобного Максима Грека.

В 1525 году великий князь, ввиду неплодства первой совей супруги - Саломонии Сабуровой, решился на расторжение этого брака с тем, чтобы жениться вторично на молодой красавице - литовской княжне Елене Глинской, будущей матери царя Иоанна Грозного. Митрополит Даниил, вопреки мнению всех прочих патриархов, дал свое благословение на развод и повторное венчание. Тогда отважный исповедник Максим прислал князю «Главы поучительные к начальствующим правоверных», в которых он убедительно доказал, что положение обязывает князя не покоряться животным страстям. Великий князь не стерпел столь резких обличений и велел собрать Поместный собор, чтобы подробно исследовать церковные писания преподобного Максима. Главным поводом для осуждения в «ереси» явились некоторые неточности первых его переводов, связанных в то время с еще недостаточным знанием русского языка. Никакие аргументы и возражения к оправданию не принимались, Максима признали виновным и сослали в монастырскую темницу Иосифо-Волоколамского монастыря. Шесть лет провел там страдалец в невероятно тяжелых условиях: его заперли в сырой, тесной и смрадной келье, где он претерпел многочисленные мучения от дыма, холода и голода. Это были самые трудные годы в его жизни. Его отлучили от церковной службы и причащения, запретили иметь какие-либо контакты и писать книги. Но Сам Господь не оставлял невинного страдальца: однажды к нему явился светоносный Ангел и сказал: «Терпи, старец! Этими муками избавишься вечных мук». Заключенный в темничной келье, преподобный старец написал здесь углем на стене канон Святому Духу, который и ныне читается в Церкви: «Иже манною препитавый Израиля в пустыни древле, и душу мою, Владыко, Духа наполни Всесвятаго, яко да о Нем благоугодно служу Ти выну…»

В 1531 году был созван вторичный собор для осуждения «нестяжателей». На этот раз более суровое наказание получил старец Вассиан Патрикеев: его также признали виновным в некоторых ересях и отправили в монастырскую темницу, на место преподобного Максима. Но сам преподобный, благодаря заступничеству восточных патриархов, получил некоторую ослабу: его отправили в Тверской Отроч монастырь под надзор Тверского епископа Акакия, который весьма уважал его и предоставил возможность читать и писать. Тем не менее церковное прещение оставалось в прежней силе. Тщетно умолял преподобный старец (в то время Максиму шел уже седьмой десяток лет) простить его невольные ошибки и отпустить обратно на Афон, или хотя бы снять отлучение от причастия. Последовавшая в 1534 году смерть великого князя нисколько не изменила его положения, поскольку митрополит Даниил оставался непреклонен в своем решении. В это время преподобный составил автобиографическое произведение «Мысли, какими инок скорбный, заключенный в темницу, утешал и укреплял себя в терпении». Здесь он писал в частности: «Не тужи, не скорби, ниже тоскуй, любезная душа, о том, что страждешь без правды, от коих подобало бы тебе приять все благое, ибо ты пользовала их духовно, предложив им трапезу, исполненную Святаго Духа…»

В 1538 году внезапно скончалась высокая покровительница митрополита Даниила - тридцатилетняя вдова великого князя Елена Глинская, и в 1539 году он был низложен князьями Шуйскими и удален в Иосифо-Волоколамский монастырь, где провел последние свои годы в полной безвестности. Характеризуя в целом деятельность митрополита Даниила, профессор Е. Голубинский, писал следующее:

«Митрополит Даниил как нравственная личность представляет из себя далеко не светлого человека. Но тот же митрополит Даниил занимает совершенно выдающееся положение среди других наших митрополитов в качестве учителя не делом, а письменным словом. Он написал не два-три поучения, как другие митрополиты, а целую большую книгу учительных слов и такую же книгу учительных посланий». Известно, в частности, что он переработал ряд входивших в древнерусскую литературную традицию текстов философского и филологического характера, в том числе Пролог Иоанна экзарха, Определение философии Константина-Кирила, а также «Точное изложение православной веры», или Богословие Иоанна Дамаскина.

В 1551 или 1547 году, после неоднократных обращений восточных патриархов и митрополита Макария, Максима Грека перевели на покой в Троице-Сергиев монастырь и сняли с него церковное запрещение. Святитель Макарий, еще при жизни глубоко почитавший святого старца, внёс часть его поучений в Великие Четьи-Минеи. Преподобный Максим Грек оставил после себя многочисленные сочинения разнообразного характера: богословские, апологетические, духовно-нравственные; кроме того от Максима сохранились послания и письма к частным лицам. Уже начиная с XVI века его труды распространяются в многочисленных рукописных списках, некоторые из них хранятся в библиотеке Троице-Сергиевой лавры; всего перу преподобного принадлежит до 365 текстов.

В XVII веке, в период Церковной реформы, вокруг богословских писаний Максима Грека разгорелись споры между сторонниками и противниками нововведений: в целях очернения древних чинов, реформаторы объявили подложными два сочинения преподобного, где он писал о двоеперстии и сугубой аллилуии. Историки Голубинский и Каптерев доказательно опровергли эту точку зрения, но в дореволюционные в печатные издания по цензурным соображениям эти два сочинения Максима не включали.

Чудеса и почитание преподобного Максима Грека

Преставился преподобный Максим Грек в день памяти своего небесного покровителя - преподобного Максима Исповедника. Был погребён в Троицком монастыре, у северо-западной стены храма во имя сошествия Святого Духа на апостолов (Свято-Духовского). В 1561 году у гробницы преподобного свершились первые чудеса - духовное прозрение некоего богомольца и келейника соборного старца Вассиана Иоанна. Оно вошло в предания Троице-Сергиевой Лавры. Засвидетельствовано также и еще немало благодатных проявлений, свершившихся у гробницы преподобного, на которой написаны тропарь и кондак ему. Преподобный Максим Грек почитается святым также в Константинопольской и Элладской Церквях. Лик преподобного Максима часто изображается на иконе Собора Радонежских святых.

У старообрядцев прп. Максим Грек всегда пользовался широким авторитетом, как ученый инок, богословски утверждающий истинность древлеправославных обрядов: двоеперстие, сугубую аллилуию и пр. На его труды указывают, в частности, такие выдающиеся деятели старообрядчества, как св. свщмч. Аввакум и знаменитый писатель-апологет («апостол белокриницкой иерархии») Ф. Е. Мельников. Местное почитание преподобного последовало практически сразу же за его преставлением. Святые мощи его прославлены нетлением и чудесами и ныне открыты для поклонения в Успенском соборе Свято-Троицкой Лавры.

Преподобный Максим Грек. Иконография

В многочисленных списках сочинений и переводов Максима Грека XVI, XVII и XVIII вв. нередко встречаются его изображения. Обычно это миниатюры, представляющие пожилого человека в монашеской одежде, с широкой и длинной бородой, чаще всего в профиль оплечно, иногда по пояс, впрямь, иногда же и в рост, порою с письменными принадлежно­стями, за перепиской книг. Однако эти условные «портреты» Максима Грек не остались единственными его изображениями. Трудно назвать какого-либо другого деятеля древнерусской письменности и литературы, изображению которого было бы уделено столько же внимания в XVI - XVIII вв. Здесь и миниатюры в рукописных книгах, и многочисленные иконы, отличающиеся разнообразием иконографических прототипов, и, наконец, фрески, украшающие стены соборов и церквей. При всем богатстве этого материала легко заметить различие между теми изображениями Максима Грека, в которых он представлен как писа­тель, публицист, мыслитель, и другими, в которых ему придавали значение святого, подчеркивая это не только нимбом вокруг его головы, но и надписью «Преподобный Максим Грек».

Несомненно, самыми ранними из всех дошедших до нас его изображений являются три рисунка в списках его сочинений Соловецкого собрания. Обычно их датируют концом XVI - началом XVII в. Если это и не прижизненные изображения Максима Грека, то во всяком случае они восходят к какому-то неизвестному устойчивому прототипу, который пере­дает не только вообще монашеский облик Максима Грека, в профиль, с бородой, в клобуке, но и индивидуальные его черты: загнутый книзу крючковатый нос, резкие складки на щеках, пониже скул, пышно расту­щую бороду.

О том же, что современники Максима Грека смотрели на него прежде всего как на писателя и мыслителя, позволяет судить уже упоминавшееся изображение его на фресках 1564 г., всего лишь через 8 лет после его смерти, в галерее Благовещенского собора московского Кремля. Таким образом, первый этап в истории изображения Максима Грека составляют его условные «портреты» как автора многочисленных сочинений и перево­дов, созданных им во время его почти сорокалетнего (1518-1556) пребы­вания на Руси.

Чрезвычайно интересно, что мно­гие из его требований, выраженных им в различных литературных произ­ведениях, были приняты еще на Стоглавом Соборе. Все это рисует нам Максима Грека как умного, смелого и резкого в суждениях писателя и публициста, который с твердым убеждением отстаивал свои взгляды, слагавшиеся в борьбе «нестяжателей» и «иосифлян». Обладая недюжин­ным темпераментом публициста, Максим Грек представлял собой яркую, хотя и несколько трагичную фигуру в русской культуре XVI в.

Нравственные поучения преподобного Максима Грека

Зачем, любезная моя душа, неприлично предаем забвению славу и блаженство небесных венцов, которыми Христос, всех Царь, обещает увенчать тех, кои мужественно сопротивляются бесплотным врагам? Почему не содержим в уме той божественной цели, ради которой мы были созданы Богом по образу Его, но как животные, чуждые разума, препровождаем все время нашей жизни в угождении чреву? Почему, будучи созданы для наследования небесных благ, бессмысленно, о, душа, держимся земных? Я - образ Божий: соответственно сему мы должны и мудрствовать, чтобы приобрести первообразную доброту. Но знай, что ты тогда поступаешь сообразно своему Первообразу, с которым надлежит тебе иметь и действительное сходство, когда прилежно, даже до последнего своего издыхания, направляешь свою жизнь по его Божественным заповедям; когда далеко устранишь себя от подчинения страстным пожеланиям плоти; когда всякую ложь, и льстивый нрав и губительную зависть с корнем исторгнешь из своего сердца; возлюбим же во всем истину, правый разум, святое незлобие и святолепное житие. В противном случае никто пусть не называет себя образом Божиим, если не приобрел в себе всех красот Первообраза.

Мы созданы на земле, чтобы быть радетелями бессмертной красоты и участниками тайных Божиих бесед. Познаем же, душа, высоту своей славы и не уподобим бессмысленно себя бессловесным животным. Не один и тот же конец будет нам и им, о душа, равно как и образ не один и тот же у обоих. Им свойственно всегда наклоняться к низу и постоянно наполнять свои утробы земными произрастаниями; у нас же, душа, и самый вид тела прекрасно устроен прямо премудрым Художником. О прочих же боговидных красотах твоих, которыми ты весьма боголепно украшена, я не буду говорить: они достаточно убеждают нас в том, что отечество наше есть небо, и что мы можем хвалиться, что Отцом имеем самого Вышнего Бога. Поэтому и будем стараться всегда устремлять ум горе, где наш Отец и наше жительство. Вышний называет нас Своими сынами: то почему же мы, как человеки, бесчестно изгоняемся из этой (божественной) жизни (Пс.81:6–7)? Вышнего прославим на земле, чтобы и Он украсил нас венцами небесными. Прославим Вышнего от всего сердца правым и непорочным хранением Его заповедей; возьмемся крепко за вечную жизнь. Возненавидим от всего сердца все низкое и отбросим от себя ярмо порабощения страстям. Станем на тверди высокой свободы, на тверди свободы богоподобной, которою ты обогащена была прежде того, как попала во власть губительного беса, когда, лишившись бессмертной своей славы, уподобилась скотам бессмысленным (Пс.48:21). Ты лицом к лицу с дерзновением наслаждалась божественных бесед своего Создателя: в эту славу старайся опять войти боголепными нравами истинного благоверия (Слово 1-е, весьма душеполезное для внимающих ему. Беседует ум к душе; здесь же и против лихоимства).

Святые и преподобные Отцы составили много различных молитв, и все они имеют одно содержание и одну цель: ими мы исповедуемся Владыке всех в преждесодеянных нами грехах и просим в них прощения себе и, чтобы нам отстать от них, и на будущее время утвердиться страхом Господним, и жить благоугодно пред Ним, по Его святым заповедям, а которые достигли совершенства, и пришли в меру возраста Христова, как говорит Апостол: «дондеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4:13), - те просят получить силу и просвещение Божественного разума. Да будет же известно нам, благочестивым, что пока мы пребываем во грехе, то есть в преступлении божественных заповедей Христа-Бога, то, хотя бы и все молитвы преподобных, и тропари, и кондаки, и молебные каноны ежедневно и во все часы прочитывали, - мы этим ничего не достигли. Ибо Сам Владыка Христос, как бы укоряя нас и поношая, говорит нам: «что же Мя зовете, Господи Господи, и не творите, яже глаголю?» (Лк. 6:46), то есть: пока живете в преступлении Моих заповедей, до тех пор вы напрасно призываете Меня многими и продолжительными молитвами. Одна только есть благоприятная Ему и благоугодная молитва, это молитва деятельная, заключающаяся в том, чтобы всею душою отстать навсегда от всякого нарушенья святых Его заповедей и утверждаться затем в страхе Его, творя всякую правду, с радостию духовною и нелицемерною любовью (Слово 10, к тем, которые живут во грехах неисправимо, но ежедневно исполняют каноны и молитвы, установленные святыми отцами, и этим надеются спастись).

Не тужи, не скорби, не тоскуй, любезная душа моя, о том, что страдаешь без вины от тех, от которых следовало бы тебе принять все блага, так как ты питала их духовною трапезою, исполненною дарований Святого Духа, то есть святоотеческими толкованиями боговдохновенных песнопений Давыда, переведенными тобою с греческого на славный русский язык! Также и другие многие душеполезные книги, из которых одни переведены тобою, а другие, в которые вкралось много неправильных чужих слов, надлежащим образом исправлены. Напротив, благодари Владыку твоего, хвали и славь Его сознательно, что Он сподобил тебя в настоящей жизни временными скорбями воздать с избытком весь долг свой и те значительные таланты, какие ты была Ему должна. Смотри же, не считай это время - временем сетования, а напротив - временем божественной радости, чтобы тебе, окаянной, не потерпеть двойного лишения, страдая от неблагодарности. Напротив, веселись и радуйся благоразумно, стараясь проводить всегда жизнь смиренную, с благодарением, с благою надеждою и честностью, чем удобно восхищается Царство Небесное, с которым не может сравниться ничто из существующего. Если так будешь всегда себя располагать и таким образом будешь стараться вселить в себя Владыку своего, то радуйся и веселись, как повелевает Господь твой, ибо мзда твоя многа на небесах (Слово 49-е, исписанное составителем этой книги на утешение себе и утверждение в терпении, когда был заключен в темницу и находился в скорби).

Ранние годы

Сочинения

Максим оставил после себя многочисленные сочинения разнообразного характера: богословские, апологетические, духовно-нравственные; кроме того от Максима сохранились послания и письма к частным лицам. Уже, начиная с XVI века, его труды распространяются в многочисленных рукописных списках, например, в Библиотеке Троицко-Сергиевской лавры имеются такие рукописи: ,

Отрывок, характеризующий Максим Грек

– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.

17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.

– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.

Завтра память преподобного Максима Грека.
В канувшем в лету журнале "Лоза" была у меня публикация об этом святом.
Выложу и здесь, авось кому пригодится:

Апостольские слова, характеризующие веру христианскую, как божественное установление «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол.3:11) имеют реальное подтверждение в многочисленных житиях святых. Национальность и происхождение многих подвижников веры и благочестия в их святительском, иноческом или мученическом подвиге отодвигаются на второй план, становятся второстепенными и вспоминаются нами лишь при более пристальном обращении к их духовному наследию.
В год 1000-тетия Крещения Руси к лику святых был причислен преподобный Максим Грек – личность которого неразрывно связана не только церковной, но и светской историей Руси.
Дата рождения преподобного в летописных сводах и источниках разнятся. Одни дают ссылку на 70 год XV столетия, иные переносят ее на десятилетие вперед, поэтому можно лишь с уверенностью сказать, что молодость Михаила Триволиса, именно так до пострига звали подвижника, проходила в годы окончательного падения Константинополя и порабощения всех греческих областей магометанами. Семья, в которой родился и получил начальное православное воспитание Михаил Триволис, была известной и богатой в греческом городе Арта. Мусульмане, завоевав греческие области, уничтожали все училища, где можно было получить полное научное образование, но в областях римской империи ученых греков в те времена всегда встречали доброжелательно, предоставляли им университетские кафедры, приглашали в дворы государей и в высшее общество.

Италия особо покровительствовала наукам и стремилась спасти греческие рукописныее сокровища, уничтожаемые магометанами, в своих библиотеках. Вот только «спасение» это, в последствии, носило странный характер. Греческие рукописи и книги переводились на латынь, а подлинники уничтожались. Римские государи и папы крайне негативно относились к признанию первенства восточного научного и богословского опыта.
Стремясь к постижению наук и знаний, Михаил Триволис отправляется в Париж, где изучает богословие, философию, историю, а также современные языки. Из Франции он перебирается в Венецию, где овладевает древними языками.
На молодого охотника за знаниями производят незабываемое впечатление проповеди монаха-доминиканца Джироламо Савонаролы, который, не страшась преследований и самой смерти, обличал разврат, лицемерие и честолюбие римского папы Александра VI Борджиа.
В мае 1498 года не сломленного пытками и преследованиями Савонаролу сжигают на флорентийской площади. Эта казнь столь потрясла Триволиса, что он опрометчиво принимает решение перейти из православия в католичество и принять постриг в доминиканском монастыре св. Марка во Флоренции, где настоятелем был Савонарола. Не прошло и двух лет, как Триволис, видя насколько поражены мирскими грехами те, кто должен жить в бедности и постоянных заботах о обездоленных, что среди братии господствуют пороки, которые обличал их сожженный настоятель, оставляет доминиканцев, приносит покаяние и уезжает на святую гору Афон в Ватопедский монастырь. В 1505 (1507?) году он принимает там постриг с именем Максим.
В кругу опытных афонских старцев, в подвигах воздержания и молитвы, в изучении духовного наследия святоотеческих книг и творений, которыми обладал в те времена Ватопед, - проходили афонские годы инока Максима. По всей видимости инок мечтал именно здесь в безвестной тишине, достигать духовного совершенства и мирно окончить свой земной путь к Богу.
Человек предполагает – Господь располагает. Максиму Греку Бог определил апостольский подвиг в чужой, неведомой ему стране, где величие, слава и признание очень часто сочетаются с преследованиями, многолетними заточениями и физическими страданиями.
В 1515 году, недавно занявший московский трон, великий князь Василий III, разбираясь лично в кладовых своих палат, обнаружил множество греческих духовных книг. Государь решил, что надо перевести их на русский язык, за тем и снарядил на Афон посольство: подыскать хорошего толмача из монахов. Выбор пал на Максима, и он, смиренно склонив голову перед судьбой, указавшей новый путь служения Господу, отправился в Великое княжество Московское…
Путешествие к столице Руси было длительным. Русским посланникам пришлось по делам государственным провести достаточно долгое время в Крыму. Максим это время употребил для изучения русского языка. Посольству прибыло в Москву лишь в 1518 году.
Афонского монаха обласкал сам Великий князь, его почтительно встретило духовенство и бояре, которые тут же добавили к его имени определение «Грек». Сам Василий III определил ему место жительство – Чудов монастырь, в Кремле, неподалеку от своих палат.
Максим Грек был поражен количеством древних рукописей, книг латинских и греческих в княжеской библиотеке, которая не отпиралась почти столетие. К сожалению, эта библиотека практически вся погибла во время великой Смуты. Остались лишь те книги, которые успел извлечь и перевести Максим Грек.
С ревностью и вдохновением принялся преподобный монах за столь великий труд. Особо удручали Максима неточности перевода, которыми пользовались в богослужебной и богословской практике, а также наличие в первоисточниках множества еретических вкраплений, поправок и исправлений.
Первым трудом стал перевод всего лишь за один год и пять месяцев, огромной, на полторы тысячи страниц, Толковой Псалтири, что вызвало всеобщее восхищение и признание.
За Псалтирью были переведены Толковый Апостол, сочинения Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Василия Великого, Афанасия Великого, Кирилла Александрийского. Tpyднo было Maкcимy отделять от чистой пшеницы толкований Св. Oтцeв пpимecь еретических плевел. Требовалась строгая осмотрительность и глубокое знание Богословия. Особую трудность была в исправлении текстов, которые из-за неграмотности, неаккуратности, а порой и из-за элементарной небрежности переписчиков были допущены в Библии и богослужебных книгах.
Эти исправления стали первым преткновением в отношении Максима Грека с некоторыми представителями русской Церкви. Ведь неверные слова, предложения и определения уже много лет, как использовались в богослужебной практике, они стали обиходом, отменять который не хотели и всячески этому противились.
Кроме этого преподобный Максим занимаясь литературными трудами и благодаря своему блестящему уму, широкой образованности не мог не оказаться в центре светских, церковных и политических событий Московского государства. Он не мог не видеть множество недостатков русской жизни, громадного количества суеверий и откровенных языческих традиций вошедших в жизнь тогдашней Руси. Молчать Максим Грек не мог, мнения свои в тайне не хранил, да еще и обличал, невзирая на лица, что, естественно, стало источником доносов, куда прибавлялись, как измышления, так и откровенные небылицы. Образованность, ум и знания вызывают не только восхищение и признательность. Часто они становятся причиной зависти и злобы. Именно это и произошло с преподобным Максимом, у которого к тому же не сложились отношения с тогдашним московским митрополитом Даниилом, который не хотел и не мог быть совестью русского народа, наставником и правдивым советником государя, но лишь покорно угождал любым царским желаниям.
Охлаждению в отношениях с великим князем и митрополитом способствовала и принципиальная позиция Максима Грека в истории развода государя с законной супругой Соломонией Сабуровой, которую отправили в монастырь, и женитьбы на обольстительной полячке Елене Глинской. Преподобный был не только возмущен этим фактом, но и написал трактат (актуальный во все времена) под названием: «Слово к оставляющим жен своих без вины законныя».
Именно во время трудов преподобного Максима в Москве разгорелся спор между нестяжателями и иосифлянами. Спор, где двое, впоследствии прославленных в лике святых, преподобных Нил Сорский и Иосиф Волоцкий обсуждали возможность наличия у монастырей земных богатств и владений. Максим Грек не мог остаться в стороне и в своих статьях об иноческом жительстве он с пафосом Савонаролы резко осуждает монастырское землевладение, ростовщичество и сребролюбие. Тогдашние иерархи церкви, пользовавшиеся полной поддержкой государя, этого простить ему не могли.
Преподобного Максима, по сути вернувшего в свет книжную святоотеческую мудрость, судят на двух церковных соборах - 1525 и 1531 годов, причем в вину ему вменяют преднамеренное искажение текстов богослужебных книг. Для сурового приговора данных обвинений было недостаточно и тут же находятся клеветники, которые свидетельствуют, что богомудрый подвижник по злодейскому умыслу искажал суть Священного Писания.
Максим Грек просит отпустить его на Афон, но осуждается, как еретик и по приговору церковного суда отправлен в заточение в Иосифо-Волоцкий, а затем в тверской Отрочий монастырь. Около 20 лет проводит преподобный в сырой, тесной келье. Терпит голод и холод. Долгое время ему не позволяли даже на короткое время выйти на свежий воздух.
Великую и чудесную силу духа явил в заточении Максим Грек. «Не тужи, не скорби и не тоскуй, любезная душа, о том, что страдаешь без правды…» - этими словами открывается сочиненная им в утешение самому себе проповедь. С ее чтения начиналось каждое утро Максима в узилище. Кусочком угля на стене кельи затравленный, истерзанный пленник написал прекрасный канон Утешителю Святому Духу - Параклиту. Принятый впоследствии церковью, он звучит сегодня во многих наших храмах в праздник Сошествия Святого Духа.
Несмотря на многократное заступничество и афонских монахов, и даже константинопольского патриарха, просивших отпустить Максима из России, его мечта умереть на родине так и не сбылась. Иван Грозный в 1951 году (называют и иной строк примерно в 1547 - 48 годах) распоряжается выпустить Грека из заточения и разрешает ему перебраться в Троице-Сергиев монастырь. Здесь в 1556 году и предстает пред Господом афонский инок, кладезь мудрости и образ верности, претерпевший великие страдания, но не переставший любить свою вторую родину.
Праведная жизнь, преподобного Максима Грека протекла многие годы в темницах и страданиях, которым он подвергся за свою самоотверженную, просветительную деятельность, за труды, подъятые им на пользу и во спасение ближних. На нем исполнились слова апостольские: «все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2Тим.3:12), что лишь укрепило веру подвижника и до дня нынешнего являет собой пример подражания и восхищения.

Максим Грек, писатель XVI века, родился около 1480 г. в Албании. Хотя «сказание» о нем называет его родителей «философами», но о его домашнем воспитании ничего не известно. Знаем мы, что в юных летах Максим Грек отправился учиться в Венецию и Флоренцию. Впечатления гуманистической эпохи не прошли для него бесследно, он становится европейски образованным человеком; вместе с тем важно было влияние Савонаролы , о котором он навсегда сохранил светлое воспоминание.

Вернувшись на Восток, Максим Грек постригается в Афонском монастыре, где продолжаются его научные занятия: он знакомится с творениями греческих отцов церкви. В 1518 Максим Грек был послан в Москву для перевода некоторых книг, по просьбе великого князя Василия III . Первое поручение, перевод Толковой Псалтири, было исполнено им через полтора года в сотрудничестве с Дмитрием Герасимовым и Власием, которые переводили переложения Максима Грека с латинского на славянский язык.

Просьба Максима Грека об отпуске после этого дела не была уважена, и он получил новое поручение: исправить текст некоторых богослужебных книг: Триоди цветной, Часословца, Евангелия, Апостола, Псалтири. Недопустимость, по мнению москвичей, каких-либо исправлений в книгах, недостаточное знакомство Максима Грека со славянским языком были причиной обвинения его в порче книг. К этому присоединилось сомнение в его политической благонадежности, так как он был близок к оппозиционным боярам Вассиану Патрикееву , Берсеню-Беклемишеву и др. В 1525 он был сослан в Волоколамский монастырь, откуда переведен в Тверской Отрочь монастырь и в 1553 в Троицкую Лавру, где и умер в 1556.

Максим Грек, философ и богослов

Литературная деятельность Максима Грека была весьма обширна, и до сих пор еще его произведения не все приведены в известность. Кроме сочинений, написанных в защиту исправления книг, Максим Грек оставил много слов и посланий, которые по содержанию могут быть разделены на 2 категории: догматико-полемические и нравоучительные. Из первых особенно замечательны направленные против Николая Немчина, распространявшего астрологические суеверия и ратовавшего за соединение церквей . Кроме того, Максим Грек писал против евреев, жидовствующих , магометан, обличал разные суеверия и оставил обширное слово на «еллинскую прелесть».

В нравоучительных сочинениях Максим Грек ярко рисует недостатки русской жизни: внешнее благочестие, лихоимство, произвол, неправду судов и т. д. Его обличения весьма энергичны и во всех его произведениях сказывается, как его гуманистическое образование, так и высокий христианский идеализм.

Пре-по-доб-ный Мак-сим Грек (XV-XVI в.), быв-ший сы-ном бо-га-то-го гре-че-ско-го са-нов-ни-ка в го-ро-де Ар-те (Ал-ба-ния), по-лу-чил бле-стя-щее об-ра-зо-ва-ние. В юно-сти он мно-го пу-те-ше-ство-вал и изу-чал язы-ки и на-у-ки в ев-ро-пей-ских стра-нах; по-бы-вал в Па-ри-же, Фло-рен-ции, Ве-не-ции. По воз-вра-ще-нии на ро-ди-ну при-был на Афон и при-нял ино-че-ство в Ва-то-пед-ской оби-те-ли. Он с увле-че-ни-ем изу-чал древ-ние ру-ко-пи-си, остав-лен-ные на Афоне ино-че-ство-вав-ши-ми гре-че-ски-ми им-пе-ра-то-ра-ми (Ан-д-ро-ни-ком Па-лео-ло-гом и Иоан-ном Кан-та-ку-зе-ном). В это вре-мя ве-ли-кий князь Мос-ков-ский Ва-си-лий Иоан-но-вич (1505-1533) по-же-лал разо-брать-ся в гре-че-ских ру-ко-пи-сях и кни-гах сво-ей ма-те-ри, Со-фии Па-лео-лог, и об-ра-тил-ся к Кон-стан-ти-но-поль-ско-му пат-ри-ар-ху с прось-бой при-слать ему уче-но-го гре-ка. Инок Мак-сим по-лу-чил ука-за-ние ехать в Моск-ву. По при-бы-тии ему бы-ло по-ру-че-но пе-ре-ве-сти на сла-вян-ский язык тол-ко-ва-ние на Псал-тирь, за-тем тол-ко-ва-ние на кни-гу Де-я-ний апо-сто-лов и несколь-ко бо-го-слу-жеб-ных книг.

Пре-по-доб-ный Мак-сим усерд-но и тща-тель-но ста-рал-ся ис-пол-нять все по-ру-че-ния. Но, вви-ду то-го, что сла-вян-ский язык не был род-ным для пе-ре-вод-чи-ка, есте-ствен-но, воз-ни-ка-ли неко-то-рые неточ-но-сти в пе-ре-во-дах.

Мит-ро-по-лит Мос-ков-ский Вар-ла-ам вы-со-ко це-нил тру-ды пре-по-доб-но-го Мак-си-ма. Ко-гда же мос-ков-ский пре-стол за-нял мит-ро-по-лит Да-ни-ил, по-ло-же-ние из-ме-ни-лось.

Но-вый мит-ро-по-лит по-тре-бо-вал, чтобы пре-по-доб-ный Мак-сим пе-ре-во-дил на сла-вян-ский язык цер-ков-ную ис-то-рию . Мак-сим Грек ре-ши-тель-но от-ка-зал-ся от это-го по-ру-че-ния, ука-зы-вая на то, что "в сию ис-то-рию вклю-че-ны пись-ма рас-коль-ни-ка Ария, а сие мо-жет быть опас-но для про-сто-ты". Этот от-каз по-се-ял рознь меж-ду пре-по-доб-ным и мит-ро-по-ли-том. Несмот-ря на неуря-ди-цы, пре-по-доб-ный Мак-сим про-дол-жал усерд-но тру-дить-ся на ни-ве ду-хов-но-го про-све-ще-ния Ру-си. Он пи-сал пись-ма про-тив ма-го-ме-тан, па-пиз-ма, языч-ни-ков. Пе-ре-вел тол-ко-ва-ния свя-ти-те-ля на Еван-ге-лия от Мат-фея и Иоан-на, а так-же на-пи-сал несколь-ко соб-ствен-ных со-чи-не-ний.

Ко-гда ве-ли-кий князь на-ме-ре-вал-ся рас-торг-нуть свой брак с су-пру-гой Со-ло-мо-ни-ей из-за ее неплод-ства, от-важ-ный ис-по-вед-ник Мак-сим при-слал кня-зю "Гла-вы по-учи-тель-ные к на-чаль-ству-ю-щим пра-во-вер-ных", в ко-то-рых он убе-ди-тель-но до-ка-зал, что по-ло-же-ние обя-зы-ва-ет кня-зя не по-ко-рять-ся жи-вот-ным стра-стям. Пре-по-доб-но-го Мак-си-ма за-клю-чи-ли в тем-ни-цу. С то-го вре-ме-ни на-чал-ся но-вый, мно-го-стра-даль-ный пе-ри-од жиз-ни пре-по-доб-но-го. Неточ-но-сти, об-на-ру-жен-ные в пе-ре-во-дах, бы-ли вме-не-ны пре-по-доб-но-му Мак-си-му в ви-ну, как умыш-лен-ная пор-ча книг. Тя-же-ло бы-ло пре-по-доб-но-му в тем-ни-це, но сре-ди стра-да-ний пре-по-доб-ный стя-жал и ве-ли-кую ми-лость Бо-жию. К нему явил-ся Ан-гел и ска-зал: "Тер-пи, ста-рец! Эти-ми му-ка-ми из-ба-вишь-ся веч-ных мук". В тем-ни-це пре-по-доб-ный ста-рец на-пи-сал уг-лем на стене ка-нон Свя-то-му Ду-ху, ко-то-рый и ныне чи-та-ет-ся в Церк-ви: "Иже ман-ною пре-пи-тавый Из-ра-и-ля в пу-сты-ни древ-ле, и ду-шу мою, Вла-ды-ко, Ду-ха на-пол-ни Все-свя-та-го, яко да о Нем бла-го-угод-но слу-жу Ти вы-ну..."

Через шесть лет пре-по-доб-но-го Мак-си-ма осво-бо-ди-ли от тю-рем-но-го за-клю-че-ния и по-сла-ли под цер-ков-ным за-пре-ще-ни-ем в Тверь. Там он жил под над-зо-ром доб-ро-душ-но-го епи-ско-па Ака-кия, ко-то-рый ми-ло-сти-во об-хо-дил-ся с невин-но по-стра-дав-шим. Пре-по-доб-ный на-пи-сал ав-то-био-гра-фи-че-ское про-из-ве-де-ние "Мыс-ли, ка-ки-ми инок скорб-ный, за-клю-чен-ный в тем-ни-цу, уте-шал и укреп-лял се-бя в тер-пе-нии". Вот несколь-ко слов из это-го яр-ко-го со-чи-не-ния: "Не ту-жи, не скор-би, ни-же тос-куй, лю-без-ная ду-ша, о том, что страж-дешь без прав-ды, от ко-их по-до-ба-ло бы те-бе при-ять все бла-гое, ибо ты поль-зо-ва-ла их ду-хов-но, пред-ло-жив им тра-пе-зу, ис-пол-нен-ную Свя-та-го Ду-ха..." Лишь через два-дцать лет пре-бы-ва-ния в Тве-ри пре-по-доб-но-му раз-ре-ши-ли про-жи-вать сво-бод-но и сня-ли с него цер-ков-ное за-пре-ще-ние. По-след-ние го-ды сво-ей жиз-ни пре-по-доб-ный Мак-сим Грек про-вел в Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ре. Ему бы-ло уже око-ло 70 лет. Го-не-ния и тру-ды от-ра-зи-лись на здо-ро-вье пре-по-доб-но-го, но дух его был бодр; он про-дол-жал тру-дить-ся. Вме-сте со сво-им ке-лей-ни-ком и уче-ни-ком Ни-лом пре-по-доб-ный усерд-но пе-ре-во-дил Псал-тирь с гре-че-ско-го на сла-вян-ский язык. Ни го-не-ния, ни за-клю-че-ния не сло-ми-ли пре-по-доб-но-го Мак-си-ма.

Пре-по-доб-ный пре-ста-вил-ся 21 ян-ва-ря 1556 го-да. Он по-гре-бен у се-ве-ро-за-пад-ной сте-ны Ду-хов-ской церк-ви Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ры. За-сви-де-тель-ство-ва-но нема-ло бла-го-дат-ных про-яв-ле-ний, свер-шив-ших-ся у гроб-ни-цы пре-по-доб-но-го, на ко-то-рой на-пи-са-ны тро-парь и кондак ему. Лик пре-по-доб-но-го Мак-си-ма ча-сто изо-бра-жа-ет-ся на иконе Со-бо-ра Ра-до-неж-ских свя-тых.

04 июля/21 июня - об-ре́те-ние мо-щей

Над ме-стом по-гре-бе-ния Мак-си-ма Гре-ка бы-ла воз-двиг-ну-та при-стро-ен-ная к Ду-хов-ско-му хра-му ча-сов-ня - так на-зы-ва-е-мая Мак-си-мо-ва па-лат-ка. Она неод-но-крат-но пе-ре-стра-и-ва-лась и рас-ши-ря-лась (на-при-мер, при митр. , за-тем в 1847 го-ду). А в 1938-1940 го-дах бы-ла уни-что-же-на. В 1988 го-ду во вре-мя празд-но-ва-ния 1000-ле-тия Кре-ще-ния Ру-си на Со-бо-ре, про-хо-див-шем в Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ре, сре-ди но-во-про-слав-лен-ных рус-ских свя-тых ка-но-ни-зи-ро-ван и пре-по-доб-ный Мак-сим Грек. Оста-вал-ся от-кры-тым во-прос о ме-сто-на-хож-де-нии его свя-тых мо-щей. К мо-мен-ту об-ще-цер-ков-но-го про-слав-ле-ния над мо-ги-лой не оста-ва-лось ни-ка-ких ви-ди-мых сле-дов. По-это-му воз-ник-ла необ-хо-ди-мость в ар-хео-ло-ги-че-ских рас-коп-ках. Ра-бо-та-ми ру-ко-во-дил ар-хео-лог С.А. Бе-ля-ев. 24 июня 1996 го-да ду-хов-ник Лав-ры ар-хи-манд-рит Ки-рилл (Пав-лов) со-вер-шил мо-ле-бен пре-по-доб-но-му Мак-си-му в Ду-хов-ской церк-ви Лав-ры. За бо-го-слу-же-ни-ем мо-ли-лись бра-тия, вос-пи-тан-ни-ки Мос-ков-ских Ду-хов-ных школ и участ-ни-ки рас-ко-пок. Во втор-ник 1 июля о ре-зуль-та-тах про-ве-ден-ных ра-бот и об об-на-ру-же-нии чест-ных остан-ков пре-по-доб-но-го Мак-си-ма Гре-ка был сде-лан по-дроб-ный до-клад Свя-тей-ше-му пат-ри-ар-ху. Его свя-тей-ше-ство дал бла-го-сло-ве-ние на ан-тро-по-ло-ги-че-ское осви-де-тель-ство-ва-ние, ко-то-рое ве-ду-щие спе-ци-а-ли-сты Рос-сий-ской Ака-де-мии на-ук про-из-ве-ли 2 июля. При со-по-став-ле-нии чест-ной гла-вы с древни-ми изо-бра-же-ни-я-ми пре-по-доб-но-го Мак-си-ма вы-яви-лись чер-ты сход-ства. На ос-но-ва-нии за-клю-че-ния ан-тро-по-ло-гов 3 июля 1996 го-да свя-тей-ший пат-ри-арх бла-го-сло-вил под-нять чест-ные остан-ки. До недав-не-го вре-ме-ни мо-щи пре-по-доб-но-го Мак-си-ма по-ко-и-лись в Успен-ском со-бо-ре Лав-ры. 9 ап-ре-ля 2013 го-да по бла-го-сло-ве-нию свя-тей-ше-го пат-ри-ар-ха Ки-рил-ла они бы-ли тор-же-ствен-но пе-ре-не-се-ны об-рат-но в Ду-хов-ской храм. Ра-ка уста-нов-ле-на на ме-сте об-ре-те-ния мо-щей пре-по-доб-но-го (у се-вер-ной сте-ны).

Молитвы

Тропарь преподобному Максиму Греку

Заре́ю Ду́ха облиста́емь,/ вити́йствующих богому́дренно сподо́бился еси́ разуме́ния,/ неве́дением омраче́нная сердца́ челове́ков све́том благоче́стия просвеща́я,/ пресве́тел яви́лся еси́ правосла́вия свети́льник, Макси́ме преподо́бне,/ отону́дуже ре́вности ра́ди Всеви́дящаго,/ оте́чества чужд и стра́нен, Росси́йския страны́ был еси́ пресе́льник,/ страда́ния темни́ц и заточе́ния от самодержа́внаго претерпе́в,/ десни́цею Вы́шняго венча́ешися и чудоде́йствуеши пресла́вная./ И о нас хода́тай бу́ди непрело́жен,// чту́щих любо́вию святу́ю па́мять твою́.

Перевод: Сиянием Духа озаряем, ты от Божией Премудрости удостоился искусства красноречия, неведением омраченные сердца людей светом благочестия просвещая, явился пресветлым Православия светильником, Максим . Потому, ревнуя о Всевидящем, ты, лишенный отечества и странник, в Российской стране жил как пришелец. Страдания в темницах и заточение от самодержца претерпев, ты Всевышнего венчаешься и чудодействуешь преславно. Будь и о нас ходатаем неизменным, почитающих с любовью святую память твою.

Кондак преподобному Максиму Греку

Богодухнове́нным Писа́нием и богосло́вия пропове́данием/ неве́рствующих суему́дрие обличи́л еси́, всебога́те,/ па́че же в Правосла́вии исправля́я, на стезю́ и́стиннаго позна́ния наста́вил еси́,/ я́коже свире́ль богогла́сная, услажда́я слы́шащих ра́зумы,/ непреста́нно весели́ши, Макси́ме досточу́дне./ Сего́ ра́ди мо́лим тя: моли́ Христа́ Бо́га/ грехо́в оставле́ние низпосла́ти// ве́рою пою́щим всесвято́е твое́ успе́ние, Макси́ме, о́тче наш.

Перевод: Писанием и проповедью Богословия неверующих суетное мудрование обличил ты, всем богатый; но особенно жизнь православных исправляя, на стезю истинного познания их наставил; как свирель Богогласная, услаждая разум слышащих, ты непрестанно веселишь нас, Максим, достойный удивления. Потому молим тебя: «Моли Христа Бога грехов прощение ниспослать с верою воспевающим всесвятое твое , Максим, отче наш!»

Молитва вторая преподобному Максиму Греку

О, свяще́нная главо́, преподо́бне о́тче, преблаже́нне а́вво Макси́ме, не забу́ди убо́гих свои́х до конца́, но помина́й нас во святы́х свои́х и благоприя́тных моли́твах к Бо́гу. Помяни́ ста́до свое́, е́же сам упасл еси́, и не забу́ди посеща́ти чад свои́х. Моли́ за ны, о́тче свяще́нный, за де́ти своя́ духо́вныя, я́ко име́я дерзнове́ние к Небе́сному Царю́, не премолчи́ за ны ко Го́споду и не пре́зри нас, ве́рою и любо́вию чту́щих тя. Помина́й нас, недосто́йных у престо́ла Вседержи́телева, и не преста́й моля́ся о нас ко Христу́ Бо́гу, и́бо дана́ тебе́ бысть благода́ть за ны моли́тися. Не мним бо тя су́ща ме́ртва: а́ще бо и те́лом преста́вился еси́ от нас, но и по сме́рти жив сый пребыва́еши. Не отступа́й от нас ду́хом, сохраня́я нас от стрел вра́жиих, и вся́кия пре́лести бесо́вския, и ко́зней диа́вольских, па́стырю наш до́брый; а́ще бо и моще́й твои́х ра́ка пред очи́ма на́шима ви́дима есть всегда́, но свята́я твоя́ душа́ со а́нгельскими во́инствы, со безпло́тными ли́ки, с Небе́сными си́лами, у Престо́ла Вседержи́теля предстоя́щи, досто́йно весели́тся. Ве́дуще бо тя вои́стинну и по сме́рти жи́ва су́ща, тебе́ припа́даем и тебе́ мо́лимся: моли́ся о нас Всеси́льному Бо́гу, о по́льзе душ на́ших, и испроси́ нам вре́мя на покая́ние, да невозбра́нно прейде́м от земли́ на Не́бо, от мыта́рств же го́рьких, бесо́в, возду́шных князе́й и от ве́чныя му́ки да изба́вимся, и Небе́снаго Ца́рствия насле́дницы да бу́дем со все́ми пра́ведными, от ве́ка угоди́вшими Го́споду на́шему Иису́су Христу́, Ему́же подоба́ет вся́кая сла́ва, честь и поклоне́ние со Безнача́льным Его́ Отце́м и с Пресвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Его́ Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Молитва преподобному Максиму Греку

Преподо́бне о́тче Макси́ме! Воззри́ на на́с ми́лостивно и к земли́ приве́рженных возведи́ к высоте́ небе́сней. Ты́ горе́ на небеси́, мы́ на земли́ ни́зу, удалены́ от тебе́, не толи́ко ме́стом, ели́ко грехми́ свои́ми и беззако́нии, но к тебе́ прибега́ем и взыва́ем: наста́ви на́с ходи́ти путе́м твои́м, вразуми́ и руково́дствуй. Вся́ твоя́ свята́я жи́знь бы́сть зерца́лом вся́кия доброде́тели. Не преста́ни, уго́дниче Бо́жий, о на́с вопия́ ко Го́споду. Испроси́ предста́тельством свои́м у Всеми́лостиваго Бо́га на́шего ми́р Це́ркви Его́, под зна́мением креста́ во́инствующей, согла́сие в ве́ре и единому́дрие, суему́дрия же и раско́лов истребле́ние, утвержде́ние во благи́х де́лех, больны́м исцеле́ние, печа́льным утеше́ние, оби́женным заступле́ние, бе́дствующим по́мощь. Не посрами́ на́с, к тебе́ с ве́рою притека́ющих. Вси́ правосла́внии христиа́не, твои́ми чудесы́ испо́лненнии и ми́лостьми облагоде́тельствованнии, испове́дуют тя́ бы́ти своего́ покрови́теля и засту́пника. Яви́ дре́вния ми́лости твоя́, и и́хже отце́м всепомоществова́л еси́, не отри́ни и на́с, ча́д и́х, стопа́ми и́х к тебе́ ше́ствующих. Предстоя́ще всечестне́й ико́не твое́й, я́ко тебе́ жи́ву су́щу, припа́даем и мо́лимся: приими́ моле́ния на́ша и вознеси́ и́х на же́ртвенник благоутро́бия Бо́жия, да прии́мем тобо́ю благода́ть и благовре́менную в ну́ждех на́ших по́мощь. Укрепи́ на́ше малоду́шие и утверди́ на́с в ве́ре, да несомне́нно упова́ем получи́ти вся́ блага́я от благосе́рдия Влады́ки моли́твами твои́ми. О, превели́кий уго́дниче Бо́жий! Все́м на́м, с ве́рою притека́ющим к тебе́, помози́ предста́тельством твои́м ко Го́споду, и все́х на́с упра́ви в ми́ре и покая́нии сконча́ти живо́т на́ш и пресели́тися со упова́нием в блаже́нныя не́дра Авраа́мова, иде́же ты́ ра́достно во труде́х и по́двизех ны́не почива́еши, прославля́я со все́ми святы́ми Бо́га, в Тро́ице сла́вимаго, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Канон преподобному и богоносному отцу нашему Максиму Греку

Песнь 1

Ирмос: Поим, вси людие, от горькия работы фараони Израиля Изведшему и во глубине морстей ногами немокрыми Наставльшему песнь победную, яко прославися.

Припев:

Воспети кий язык возможет по достоянию твоя, предивный отче, велия исправления, высокое учительство, в темнице и во узах мученическое страдание и долготерпение?

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Како воспоем и что тя наречем, предоблий отче? Пророка ли, яко провеща неудобь разумеваемая и ведомая нам, апостола ли, яко зыблемую противными нам ветры утверди христианскую веру Божественных писаний учении, учителя ли, но воистинну ничим же хуждши и нижши еси великих онех вселенских учитель.

Слава: Воспети Святаго и покланяемаго Параклита в темнице извещение от Ангела приим, сотворил еси канон Святому Духу, Имже еще в воли просвещен, священныя и Богодухновенныя книги составил еси.

И ныне: Поим, вси людие, святыню и славу Пречистыя и Всепетыя Божия Матере, вышшую Небес и всех умных Сил, поносившую в пречистой Своей утробе Еммануила, яко свята и преславна есть.

Песнь 3

Ирмос: Утверди мене, Христе, на недвижимом камени заповедей Твоих и просвети мя светом лица Твоего: несть бо свят, паче Тебе, Человеколюбче.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Утвердил еси, преподобне Максиме, в сердце своем Божественный страх, вся похоти плотская возненавидев, сего ради умудрился еси, якоже прост младенец, и вслед Господеви востекл еси.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Утверждением имея распеншагося Господа Иисуса Христа, странен, незнаем, бездомен, безотечествен, безъименен, безсмыслен был еси, преподобне Максиме, пред своими сродники, знаемыми и други.

Слава: Утверждался на заповедех Господних, от горести темничныя был еси на мног час, яко мертв, но деял еси о злонравных молитву, сице глаголя: Господи, Иисусе Христе, Сыне Бога Живаго, не постави им греха сего, клевещущих на мя неправду.

И ныне: Утверди нас к хвалению Твоему, Дево, и сохрани без вреда от всякия козни лукаваго, и сподоби стояния одесную Единороднаго Сына Твоего, Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков.

Господи, помилуй (трижды ).

Седален, глас 4-й

Ум украсив поучении Богодохновенных Писаний, трезвенною молитвою и бдении Богоугодными, утвердил еси сердце свое в Господе исполнением заповедей спасительных Его, сего ради прославляют тя выну Росийстии людие и Афон, и обитель Ватопедская вкупе с нами вопиет: Максиме премудре, не остави нас, молящихся тебе.

Слава и ныне: Молю Тя, Пречистая Мати Бога Вышняго, едино души моея утешение, упование, сладосте, Божественный покрове, свете, заступление и спасение! Сподоби мя Твоими молитвами услышати глас благословенных призывающий внутрь чертога Владыки.

Песнь 4

Ирмос: Велия тайна Твоего, Христе, смотрения: сию бо свыше провидя Богозрительно, Аввакум, нашел еси, вопиюще Тебе, во спасение людей Твоих, Человеколюбче.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

От тайных еретических лжеучений ничтоже утаися от тебе, преподобне Максиме, но благодатию Святаго и покланяемаго Духа вся тебе откровена суть.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Таинственных догматов Православныя веры не точию поборника истинна и верна себе показа, но и паче преостра секира на вся, яже под небесем, ереси явился еси.

Слава: Яко таин Святаго Духа строитель и Небеснаго жительства рачитель, и закона Господня учитель воистинну показался еси, премудре Максиме.

И ныне: Велию таинству Моисей Боговидец научен, зря Купину Неопалиму: купина - немощь человеческаго естества, огнь же — Божество Единороднаго Сына Вышняго, ибо Бог наш - огнь есть, поядаяй грехи наша, якоже Божественный Апостол рече.

Песнь 5

Ирмос: От нощи утренююще, поем Тя, Христе, Отцу Собезначальна и Спаса душ наших, мир мирови подаждь, Человеколюбче.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Нощию луна, днем солнце просвещают и веселят тварь всю видимую, житие же и премудрость святых просвещают и веселят души всех человеков, хотящих спастися и в разум истины приити. Сице и писания преподобнаго Максима Грека, яко богодухновенныя труды, велегласно вопиют.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

В нощи молящуся тебе в темнице, Богоначальныя и Преблагия Троицы Промыслом внем Ангел Господень и рече: о старче! Сими муками избудеши вечных мук.

Слава: В нощи, яко сладкогласный и добропеснивый славий, воспел еси, премудре Максиме: не тужи, не скорби, ниже тоскуй о нихже, - любезна ми душе, - страждеши без правды, твоя бо мзда велия на Небесех.

И ныне: От нощи утренююще, поем Тя, Дево, Дщерь Цареву, рясны златыми одеяну и преиспещрену, лествицу, юже Иаков виде, гору, юже благоволи Бог жити в ней, ибо Господь вселится до конца.

Песнь 6

Ирмос: Пророка спасл еси от кита, Человеколюбче, и мене из глубины прегрешений возведи, молюся.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Пророчески, преподобне Максиме, люди обличал еси, к покаянию приводя: заблудихом, заблудихом от правого и незаблуднаго жительства преподобных инок и без ума течем к почести вышняго звания.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Пророк покаяния явился еси, преподобне Максиме, души трезвение снабдевая Божественными словесы и из рова страстей возводя омраченных грехми.

Слава: Пророческия писания, в тайне глаголанныя, явны соделал еси, премудре Максиме, сего ради послушают тя обильно вси людие.

И ныне: Пророки Тя провозвестиша, Дево Чистая, Апостоли проповедаша, святии вси ублажиша, мы же со Архангелом вопием: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою.

Господи, помилуй (трижды ). Слава, и ныне.

Кондак, глас 8-й

Богодухновенным Писанием и Богословия проповеданием неверствующих суемудрие обличил еси, всебогате, паче же, в Православии исправляя, на стезю истиннаго познания наставил еси, якоже свирель Богогласная, услаждая слышащих разумы, непрестанно веселиши, Максиме досточудне, сего ради молим Тя: моли Христа Бога грехов оставление низпослати верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.

Икос

Како воспоем величайшему тезоименитаго, Максима предобляго? преподобных красна венца, страдальцев твердаго правила, еретиков неложнаго посрамления, Церкви столпа непоколебимаго, девственник известнаго наставника и супружества честнаго заступника, философов премудршаго мудреца, истины источника приснотекущаго, инок похвалу и всех людей воистинну украшение, сего ради молим тя, досточудне Максиме: моли Христа Бога грехов оставление низпослати верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.

Песнь 7

Ирмос: Образу служити мусикийскому согласию созывающу люди, от песней сионских поюще отечески, отроцы Давидовы мучителево разориша злочестивое веление и пламень в росу преложиша, песнь воспевающе: превозносимый отцев и наш Боже, благословен еси.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Образу промышления Пресвятыя Троицы песнь благодарственну воздав, преподобне Максиме, вся ны призвал еси благословити неблазненно Отца, и Сына, и Святаго Духа, Единаго Бога в Триех Ипостасех.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Образ злострадания, терпения и молитвы показался еси, святе Максиме, паче же и упования, яко Бог Судия праведен, и крепок, и долготерпелив есть, и Той воздаст коемуждо по делом его.

Слава: Образ превыспренняго Богословия стяжал еси, премудре Максиме, сии есть догматы Божественных апостол и отец, от Святаго Параклита излиянныя, имже и нас научаеши Богомудрыми своими писании.

И ныне: Образ пречистаго Твоего Рождества, Дево Мати, неизреченен и недоведом есть, Ты бо вселение превечнаго Единороднаго Сына Отча была еси, не опалившися от Него.

Песнь 8

Ирмос: В пламене огненне горящия пещи сохраншаго дети и во зраце Ангела снизшедшаго к ним, пойте Господа и превозносите Его во веки.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Пламене Божественнаго Параклитова облистания возжелев, преподобне Максиме, сего ради и сладчайшим светом учения и чудес огнем отгнал еси всякий мрак бесовский.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Пламене геенскаго бегати люди научил еси, преподобне Максиме, сих призывая делом совершати заповеди Христовы и отступити злобы, блуда, лжи, гордости, льсти и хищения неправеднаго чужих имений.

Слава: Пламенно нечестие еретическое попалил еси, премудре Максиме, веры же христианския непорочныя Божественное исповедание изъяснив.

И ныне: В пламени огненне горящия Купины виде Тя Моисей Боговидец, провозвестив безсеменное Рождество Твое, Дево Пречистая, сего ради и нас плотских страстей свободи.

Песнь 9

Ирмос: Тебе, светлую свещу и Матерь Божию, пречудную славу и вышшую всех тварей, песньми величаем.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Тебе, светлую свещу, и ум крайнейший, и столп непоколебим вемы, паче же наставника монахов и ересей наказателя проповедуем.

Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.

Светло от полуденных стран возсиял еси, преподобне Максиме, светло житие показав, мрак лукавствия прогоняя и благоприятною молитвою просияв.

Слава: Свеща Божественнаго разума быв, достигл еси в познание Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста Христова, сего ради и мы вопием ти: блажен ты еси воистинну по всему, и подвиги, и славою, и благодатию, яже еси свыше получил.

И ныне: Тебе, и светлую свещу в нощи страстей, и покров благостыни, и стену необориму от навет вражиих, песньми велегласно величаем.

Книги, статьи, стихи

«Горе от ума» (Как опасно быть на Руси учёным).

Сегодня, 3 февраля (21 января по ст. ст.), - память преподобного Максима Грека (род. около 1470 - 12.XII.1555), одного из образованнейших людей своего времени, знаменитого деятеля русского Просвещения XVI столетия, поплатившегося за свою европейскую ученость и человеческую порядочность многолетним заточением в монастырской темнице. Михаил Триволис - таково светское имя Максима Грека - родился в Арте в аристократической греческой семье Триволисов. В 1490-1491 годах он баллотировался (неудачно) в состав совета острова Корфу, а через год направился в Италию, где получил блестящее университетское образование...