Валера - офицер подмосковного спецназа. По долгу службы ему приходится бывать во многих переделках. Чемпион многих соревнований по дзюдо, инструктор рукопашного боя, росту не очень высокого, но сбит крепко и вид имеет весьма внушительный, все время сосредоточен, из породы молчунов.

Через друга разведчика пришел к Православной вере, полюбил паломничества к святым местам - в Переяславский Никитский монастырь, Оптину пустынь, а излюбленным местом стала Свято-Троицкая Сергиева лавра, где он часто исповедовался и причащался, советовался со старцем Кириллом.

И вот третья командировка в Чечню. До этого ни единой царапины, хотя и боевые операции весьма и весьма «крутые». Господь берег русского солдата. Сейчас же до отправки с Казанского вокзала Валера провел двое суток в лавре, исповедовался, причащался, окунался в святом источнике, ночевал же на лаврской колокольне. Напутствуемый благословениями лаврских старцев, Валерий вместе с Борисычем - другом-сотаинником, приведшим его к вере, отправился на электричке из Сергиева Посада в Москву. По дороге Борисыч подарил ему кожаную тисненую иконку Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, с оборота которой был подшит кусочек ткани.

Что это за материя? - спрашивает друга Валера.

Тут надо сказать, что за несколько лет до этого настоятель кафедрального собора г. Новосибирска протоиерей Александр Новопашин вез из Питера благословение владыки Иоанна, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского - величайшую святыню Русской земли - частицу мощей победителя Невской битвы и Ледового побоища. Приняв святыню, в дороге батюшка постоянно и благоговейно служил молебны. Многоценные мощи были завернуты в особый плат. Потом, когда мощи доставили в собор, плат этот разделили между прихожанами. Вот частица этого покрова и была подшита к кожаной иконке Святорусского Великого Князя-Воителя Александра. Об этом и поведал Валере его сердечный друг, напутствуя соратника своей самой дорогой святыней, какой до сих пор владел.

В один из дней трехмесячной кавказской командировки воинской части, в которой служил Валерий, от командования поступил приказ: взять штурмом укрепленную в горах базу - около четырехсот боевиков со складами вооружения, снаряжения и провианта. Начальством планировалось в начале провести мощную артиллерийскую подготовку вместе с ударом штурмовой авиации. Но случилось непредвиденное для спецназа: ему не оказали никакой поддержки ни авиация, ни артиллерия.

Выдвигались длинной колонной на бэтээрах ближе к вечеру, чтобы рано поутру прибыть на место. Об этой операции стало известно чеченцам, и в горном ущелье они сами устроили коварную засаду для российских воинов. Колонна двигалась змеей в узком ущелье. Слева - обрыв глубокого ущелья, где далеко внизу шумел горный поток. Справа вздымались вверх отвесные скалы.

Ребята подремывали на броне, было еще достаточно времени до места назначения. Вдруг - гром выстрела прозвучал впереди колонны, и колонна остановилась. Передний бэтээр, на котором ехал командир, густо задымил, через клубы черного дыма прорывались языки пламени. Почти одновременно выстрел из чеченского гранатомета в хвост колонны. Задымил и последний бэтээр. Колонну зажали с обеих сторон. Места для засады лучше не бывает. Наши как на ладони: ни вперед, ни назад. Чечены прячутся за камнями и ведут оттуда интенсивный огонь. Валера спрыгнул с бэтээра за колеса, механически взглянув на часы. И тут началась какофония. Русских буквально начали расстреливать в упор. Практически не было возможности отвечать. Валера подумал, что это и есть, наверное, его последний час, а точнее - минуты. Никогда еще в жизни смерть не стояла так близко.

И тут он вспомнил о благословенной иконке Великого Князя Александра Невского. Лихорадочно достав ее с груди, успел только подумать слова молитвы: «Князь - воин русский, помогай!» И начал креститься. Был на какое-то мгновение в молитвенном забытьи, потом оглянулся, и увидел, что лежавшие рядом спецназовцы, глядя на него, тоже крестятся. И после молитвы начали дружно отвечать на чеченские выстрелы из автоматов и подствольных гранатометов, над головами же дружней заработали бэтээровские крупнокалиберные пулеметы. И тут случилось чудо. Откуда шли сзади колонны, со стороны чеченов, стал стихать огонь. Подобравшись, схватив погибших и раненых - вырвались назад. А были обречены! Минимальные потери: трое убиты, в том числе командир, два механика-водителя, и пятеро раненых. Валерий опять посмотрел на часы; бой продолжался 20 минут, а казалось, что целую вечность.

После боя, когда вернулись на базу, ребята как один говорили: «Господь сохранил». Через 2 дня была проведена ранее намечавшаяся артподготовка. В лагерь боевиков вошли, не сделав ни единого выстрела из автомата или подствольника. Груды навороченных тел вперемешку с бытовым мусором и ни одного живого бандита. Вот такой случай конкретной помощи небесных покровителей русскому воинству.

И в связи с этой историей вспомнилось другое. Есть в Центральной России мотострелковая часть, где духовной жизни священник вел миссионерскую работу. Ребята - и офицеры и солдаты,- стали молиться, исповедоваться, причащаться, вошли в навык утренние, вечерние молитвы, чтение акафистов. Подразделение полка переводят в Чечню. В одном из тяжелых боев взяли в плен трех полевых командиров. Держали взаперти. Когда офицеры и солдаты вставали на молитву, из-за решетки неслась грязная ругань. Но постепенно, видя дух наших воинов, ругани стало меньше. И однажды чечены просят их крестить, дабы и им сделаться воинами Христовыми. Крещенные, они были выпущены на свободу, двое потом вернулись в часть. Мне неизвестна их дальнейшая судьба...

Юрий ЛИСТОПАД

Отец Киприан - священник необычный: он прошел две чеченские войны. Был на передовой, ему приходилось сидеть с солдатами в залитых ледяной водой окопах… Он выносил раненых с поля боя, не забывая о своих прямых обязанностях: исповедовал, крестил, отпевал и даже венчал. Освобождая ребят, он несколько раз был в плену, шесть раз его водили на расстрел…

«Практически все солдаты принимали меня. Среди тысячи лишь два–три не хотели открывать своё сердце, чуждались. Но Господь с ними. И вот, для кого я был православным батюшкой, для кого боевым товарищем, а для кого - весточкой из дома, где их любят и ждут. Не батюшка, а батя. Который заслонит их собой и скажет смерти: «Отойди. Я не дам их. Ты сегодня здесь ничего не получишь.» И Господь даёт такую силу, и сам всё делает.

Были ли чудеса? «Был плен, и я жив. Везде, где бы я ни был, - солдатики в живых оставались. Ещё в 95-м ходили мы по Грозному вдвоём с полковником Папекяном, объясняли мирным жителям, где пункт оказания помощи, где захоронения, где воду можно взять, где хлебушек, где переночевать. И снайпер стрелял - в него и в меня. Пробил мне клобук, в сантиметре от головы. Чудо? Героизм? Это не героизм. Есть такая вещь - вера в Бога. Волос с головы не упадёт… В Урус-Мартане в 95-м попали в три засады, одна из них артиллерийская. Живы. Чудо? Или вот история с МЧС…»

Автобатальон МЧС стоял в ауле, на родине Дудаева, совершенно не прикрытый. И в последний день Рамадана боевики-смертники захотели подарок президенту своему сделать - уничтожить эмчээсовцев. Отец Киприан в то время с автобатальоном был. В карауле всего четыре ствола, необстрелянные ребята. Подъехали тридцать две машины, около 150 человек. Вышли оттуда боевики. Они готовы были уничтожить этих ребят, всех до единого вырезать, для того и приехали. «Я один папка у детей был в те минуты. Умолял Господа не допустить…» - вспоминает Киприан.

Вышел к бандитам. «Ну иды-иды, мы тэбя порежэм!» Вместо слёз и мольбы отец Киприан поздравил их с Рамаданом. Заговорил с ними о мире, о кровавой истории двух народов, о мафиозной разборке Кремля. Говорил об эмчээсовцах: «Там дети, они спасатели, они гуманитарную помощь оказывают!» А потом - снова о самих чеченцах: «Дай Бог, чтобы у вас цвели сады, чтобы дети резвились и их щебет не умолкал.» Киприан искренне желал им мира. И случилось чудо. Эти мощные, вооружённые мужчины, смертники-головорезы стояли недвижно и плакали. А потом они разъехались, а через полтора часа пришли старики и дети из соседнего посёлка и принесли эмчээсовцам угощения, как это принято в последний день Рамадана.

«Дудаев объявил его врагом чеченцев, заявив, что он будет обращать их в православие, но чеченцы называли его своим братом. А для российских солдат он был настоящим отцом. Батей».

В Москве, в своей келье Киприан ежеминутно вспоминает их, солдатушек павших: «Здесь в келье обитают души тех, кто ушёл в вечность. Тех, кого уже забывают, но никогда не забуду я. Поэтому моя служба очень длинная, длиннее многих служб, потому что я читаю несколько тысяч имён, вспоминая о каждом. По нескольку часов, два раза в день. Это же всё мои солдаты, мои друзья.»
В первую Чечню отец Киприан попал в плен к Хаттабу. Отцу Анатолию лично 38 ранений нанёс. Выводил на расстрел и Киприана: «Крикни «Аллах акбар!» - отпущу». Это кроме остальных издевательств и глумлений. «Бог меня спас, не нарушил я клятву перед Богом, и не дал Он меня убить.

«Сколько святых у Земли Русской! И все они молятся за нас. Господь берёт к себе погибших воинов - новомучеников. Смерти нет, ребята, - говорит отец Киприан солдатам, - а есть позор. Есть возможность не спасти свою душу. Честно воюйте и останетесь живы, а если вы уходите - то уходите в вечность, и там за нас молитесь. Мы с вами встретимся, это временное расставание. Новомученики русские - сколько их было во времена войн! За всю нашу историю, за все войны - сколько святых у Земли Русской! А мы - потомки этих святых, в нас течёт их кровь, в каждом из нас. Можно ли такой народ уничтожить? Нельзя. Это великая тайна России…
… Хочу, чтобы униженным на своей русской земле не был русский человек.

За мужество воинами Российской группировки был наречён ПЕРЕСВЕТОМ.
Воины силовых министерств России ласково называют его - БАТЯ.

По Воле Божией закончил служение Киприан - Пересвет.
12 июня 2005-го года, в городе Санкт-Петербурге, он принял Постриг в Великую Схиму, став старцем схиигуменом Исаакием.

Но навсегда останется с нами - всё тот же Батя, который не представляет себя, своей жизни без нас, без вас, дорогие люди!
Он - войсковой монах-священник.
Его приход - все наши воины.
Он и сейчас постоянно творит свои спасительные молитвы - за мир и любовь, за то, чтобы не гибли люди, за победу добра над злом, за нас с вами, за Землю и Славу Русскую!

ОТЕЦ АНАТОЛИЙ

___________________________
14 февраля 1996 года в чеченском плену был убит священник Анатолий Чистоусов, настоятель Михаило-Архангельского храма г. Грозный (с 21.03.1994 г.), до рукоположения - офицер Российской армии.

Военный, с двумя дипломами о высшем образовании, он мог сделать неплохую карьеру. Однако желание посвятить себя служению Богу перевесило все мирские доводы. В 1992 году он стал посещать богослужения в Крестовоздвиженском храме г. Ставрополя, а уже через год – подает рапорт об увольнении из Вооруженных сил. Домашние были удивлены такой переменой в жизни главы семьи, а жена попыталась даже не пускать его в храм. Потом смирилась.

Храм Архангела Михаила, был основан в 1892 году. В советское время храм не закрывался. Штат священников здесь в советское время состоял из пяти человек. Накануне Первой Чеченской войны, некоторые священники начали уезжать, во время самой кампании остался только один священник – отец Анатолий Чистоусов

21 марта 1994 года о. Анатолий Чистоусов был направлен в распоряжение благочинного церквей Чечни, которым тогда был протоиерей Петр Нецветаев. Когда Митрополит Гедеон предложил ему ехать сюда, он, конечно же, мог отказаться. Получив назначение, о. Анатолий без промедления отправился в Грозный, где уже в то время было неспокойно и взрывоопасно.

Как-то его машину остановили во время поездки в Ставрополь, в Андреевский Кафедральный Собор. Забрали все деньги, которые были необходимы для приобретения церковной утвари. После этого Митрополит Гедеон предложил ему остаться, не ехать обратно.
Но отец Анатолий вернулся: «Как я могу оставить свою паству?», — сказал он.

В декабре 1994 года в Грозном начались широкомасштабные военные действия. Храм оказался в эпицентре боев; одним из первых снарядов был разрушен второй этаж церковного дома, несколько снарядов попало в храм. Но богослужения продолжались теперь уже в подвале. О. Анатолий в подряснике бесстрашно шел среди пуль и снарядов к солдатам, к находившимся в подвалах домов жителям города: исповедовал, причащал, крестил. Его подрясник был в нескольких местах прострелен пулями, но он вновь и вновь шел к тем, кто его ждал.

По свидетельству участника боевых действий в Грозном - офицера спецназа ВДВ - в то время, когда его подразделение было окружено и держало оборону в здании грозненского вокзала, чеченские боевики, уже отчаявшись взять вокзал штурмом, стали пытаться психически сломить наших ребят. Главная роль была отведена в этом деле правозащитнику и ныне депутату Государственной Думы Сергею Ковалеву. Как рассказал офицер ВДВ, Ковалев при помощи громкоговорителя призывал десантников сложить оружие, так как они являются "преступниками и убийцами". Спецназовцы после этих слов не открыли огонь на поражение только потому, что они видели в группе боевиков рядом с Ковалевым православного священника. Уже потом стало известно, что этим священником был отец Анатолий Чистоусов, насильно приведенный чеченскими бандитами для того, чтобы, подобно Ковалеву, призывать десантников сдаться. Но отец Анатолий отказался что-либо говорить и лишь молча перекрестил наших ребят.

Совершал богослужения, невзирая на то, что храм оказался в эпицентре боевых действий.
В новогоднюю ночь 1995 года был насильно привезен бандитами на грозненский железнодорожный вокзал, где ему приказали обратиться к держащим оборону российским солдатам с требованием сдаться. В ответ на это отец Анатолий благословил солдат на ратное дело.

Совершал богослужения, невзирая на то, что храм оказался в эпицентре боевых действий.
В новогоднюю ночь 1995 года был насильно привезен бандитами на грозненский железнодорожный вокзал, где ему приказали обратиться к держащим оборону российским солдатам с требованием сдаться. В ответ на это отец Анатолий благословил солдат на ратное дело.

Согласно имеющимся свидетельствам, после похищения отец Анатолий содержался в лагере департамента государственной безопасности Ичкерии в районе села Старый Ачхой. Здесь священник Русской Православной Церкви был расстрелян, приняв мученическую кончину от рук своих похитителей.

Это подтверждается, в частности, соответствующим актом от 14 февраля 1996 года, который был составлен ответственными сотрудниками службы безопасности при президенте Ичкерии и заверен военным прокурором республики.

Среди переданных Московской Патриархии документов имеется фотография тела священника Анатолия Чистоусова, сделанная его палачами после расстрела.

В продолжение всего периода, когда судьба отца Анатолия оставалась неизвестной, Священноначалие Русской Православной Церкви предпринимало решительные усилия по вызволению похищенного священника, равно как и иных клириков и чад Церкви, плененных в Чечне. Останки отца Анатолия были эксгумированы лишь в июле 2003 года в горах недалеко от Старого Ачхоя и захоронены в Ставрополе при часовне городского кладбища.

«По имеющейся информации Чистоусов А. И., 1953 г.р. действительно похищен в январе 1996 г. в Урус-Мартановском районе ЧРИ. Инициатором и одним из исполнителей похищения его и о. Сергия Жигулина является Закаев Ахмед Халидович, 1956 г.р., бывший работник Министерства культуры, помощник Президента ЧРИ З. Яндарбиева. Впоследствии, по указанию А. Закаева, о. Анатолий был расстрелян и захоронен на западной окраине пос. Красноармейский, Урус-Мартановского района ЧРИ». Бывший сотрудник Грозненской ТЭЦ Валерий Росляков, захваченный зимой 95-го в заложники и доставленный бандитами в Старый Ачхой, рассказал, что в селе действовал настоящий концлагерь, в котором находилось около 150 человек. Были в лагере строители, военнослужащие и даже местные жители. Той же зимой в лагерь привезли еще 20 энергетиков, похищенных на Грозненской ТЭЦ-2, шестерых работников "Ростовэнергоремонта" и двух священников – отцов Сергия и Анатолия. Всех пленных, по словам выжившего энергетика, держали в подвале местной школы, а с приближением федеральных сил весной 96-го года перевели в подземные казематы, вырытые в центре села. "Тех, за кого не давали выкуп, угоняли на строительство дороги в Итум-Кале,– рассказал оперативникам Валерий Росляков.– Многих специально мучили, чтобы другие видели и боялись. Некоторых, "ненужных", просто расстреливали".

Так был убит и священник Анатолий Чистоусов, настоятель Михаило-Архангельского храма в Грозном. По мнению оперативников ФСБ, священника похитили ичкерийские спецслужбы, которые и доставили его в лагерь в Старый Ачхой. Вполне возможно, что этот лагерь смерти был узаконенной ичкерийскими властями тюрьмой и сюда помимо заложников, на которых можно было зарабатывать деньги, привозили всех не угодных правящей власти. Отца Анатолия, заподозренного в связях с ФСБ, расстреляли в феврале 1996 года, незадолго до прихода российских войск. Его тело зарыли на футбольном поле местной школы, а поле заминировали.

Потрясающее свидетельство глубокой веры и высокой чистоты о. Анатолия привел о. Сергий Жигулин, когда рассказывал об обстоятельствах их пленения. Захваченный жестокими, звероподобными людьми, о. Анатолий с вдохновением произнес: «Слушай, брат, представляешь, ведь это счастье — пострадать за Христа, умереть с Его именем на устах». Именно эта постоянная готовность о. Анатолия засвидетельствовать свою веру во Христа мученическим подвигом открывает в нем героя православной веры XX века и воистину святого человека. О. Анатолий Чистоусов — это слава Ставропольской епархии и всей Русской Православной Церкви. Благодаря ему и таким людям как он, мир имеет еще одно доказательство истинности православной веры, а духовенство и народ Божий — яркий, вдохновенный пример беззаветного служения Всемогущему Богу и Церкви Христовой.

4309 24.11.2006

Oтличие Чеченской войны от Бородинского сражения и других национальных побед в том, что ратной славой Чечня не станет. Ветеран чеченской войны недополучит нравственной награды признательного отечества — воинской славы победителя. В этом смысле помощь ветеранам Чеченской войны, как от общества в целом, так и от священника и психолога в частности, может заключатся в выявлении и актуализации гражданского, общественного и духовного смысла понесенных лишений и жертв, смысла их солдатского подвига. Но это требует трезвого и духовно-выверенного отношения к войне вообще, к Чеченской войне в частности

12 лет назад, в ноябре-декабре 1994 в России началась война, названная чеченской.
Есть несколько вопросов, которые постоянно звучат в связи с отношением Православной Церкви к чеченской войне. Это:
— Можно ли утверждать, что у Русской Православной Церкви есть официальная позиция по чеченской проблеме, и в чем она заключается?
— Не является ли грехом любое убийство? Разве можно священникам благословлять оружие, воюющих солдат?
— Справедливая ли эта война? Не следует ли ее осудить как колониальную и насильническую?
— Всегда ли российские воины в Чечне на высоте? Не совершают ли они воинских преступлений, и если совершают — почему об этом молчит Церковь?
— Не вредит ли присутствие священников в рядах федеральных войск миссии среди чеченцев, воспринимающих «федералов» как иноземных агрессоров?
— Делается ли Церковью что-то для населения Чечни – чеченцев и русских?
— Многие солдаты на войне крестятся, исповедаются, причащаются. Вспоминают ли они о Церкви «на гражданке»? А Церковь о них?
Приходили такие вопросы и на сайт Милосердие.ru.

Священноначалие Русской Православной Церкви неоднократно делало официальные заявления по чеченскому вопросу. По нашей просьбе Отдел внешних церковных связей предоставил нам полную подборку таких заявлений – там более 30-ти страниц. Здесь нашли место миротворческие призывы Церкви к противоборствующим сторонам, уважение к волеизъявлению чеченского народа и беспокойство об участи мирных чеченцев, страдающих от продолжительной войны, скорбь по павшим на полях сражений российским воинам. Ряд документов из подборки ОВЦС мы , а в этой статье приведем три наиболее, на наш взгляд, характерных:

Заявление Патриарха Алексия от 26 декабря 1994 года в связи с обострением трагических событий в Чечне
Продолжающееся кровопролитие на земле Чечни вызывает в Русской Православной Церкви все большую тревогу. Не ставя под сомнение жизненную необходимость водворения в Чеченской Республике законного порядка, восстановления мира и согласия между жителями этой земли и всеми народами Российской Федерации, Церковь в то же время глубоко обеспокоена сообщениями о сильнейшем обострении братоубийственной брани. Более же всего тревожат архипастырей, пастырей и верующих Церкви Русской поступающие сведения о многочисленных жертвах среди мирных людей — будь то чеченцы, русские или люди других национальностей. Наши сердца скорбят о разрушениях жилых домов в зоне трагических событий, что в зимних условиях делает существование людей невыносимым, о разрушении всей структуры жизнеобеспечения. Вызывает озабоченность и то, что народ России недостаточно знает о происходящем в Чечне, а доходящая до него информация подчас оказывается противоречивой, сознательно или бессознательно искаженной.
В этих условиях Церковь возвышает голос в защиту невинных жертв кровавого конфликта. Никакие, даже самые справедливые и законные соображения государственной пользы не могут оправдать жертвы и страдания мирного населения. Никакие, даже самые благие цели не должны достигаться методами насилия, могущими привести в итоге к многократному умножению зла, что будет губительно для всей России.
Вот почему я прошу и умоляю государственных деятелей России, чеченских лидеров, всех, чьи руки сжимают меч, немедленно остановить боевые действия и вернуться на путь мирного разрешения существующих разногласий. Время для этого пока есть, но осталось его не очень много. Используйте же это время не на смерть, но на жизнь, не на зло, но на благо, не на брань, но на примирение.
Россия! По слову Псалмопевца, да будет мир в стенах твоих, благоденствие — в чертогах твоих (Пс. 121, 7) .

Увы, прежде чем стороны услышали и исполнили призыв сесть за стол переговоров, им пришлось воочию убедиться в серьезности предостережения Церкви: два года первой войны унесли тысячи человеческих жизней и посеяли страшные семена ненависти в человеческие души. Семена эти взошли через три года после запоздалого мира и уничтожили все его достижения. С осени 1999 мы снова живем в воюющей стране.
И снова Церковь призывает к милосердию посреди ненависти и равнодушия, окружающих чеченскую тему в последние годы:
Заявление Священного Синода о положении на Северном Кавказе, 7 марта 2000 г.
Антитеррористическая операция в Чечне вошла в завершающую стадию. Священный Синод воздает должное российским воинам и правоохранителям, которые, исполняя долг защиты территориальной целостности России и мирной жизни ее граждан, гасят многолетний очаг агрессивной преступности. Мы склоняем головы перед жертвами среди военнослужащих, милиционеров и гражданских лиц, оказавшихся в зоне боевых действий. Господь да упокоит убиенных, да облегчит боль и страдания раненых и тех, кто лишился родных и близких, дома и достояния. Мы молимся и о скорейшем освобождении заложников и всех тех, кто были похищены террористами, об их возвращении домой. Скорбь наша — и о людях, ослепленных враждой и отказывающихся сложить оружие. Всевышний да вразумит их, сподобляя возвратиться к созидательному труду.
<...>
Завершение борьбы с терроризмом, являющееся залогом мирного будущего Чечни, надлежит производить со вниманием к положению благонамеренных гражданских лиц, жертвы среди которых вызывают у нас особую боль. Даже к плененным боевикам, у которых на воле остались семьи, необходимо относиться гуманно и по закону, не наказывая их сверх положенного и предоставляя возможность искупления вины.
По слову Священного Писания, «будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию» (Рим. 14. 19). Пусть устроение жизни в Чечне, восстановление там хозяйства и порядка — сопрягается с братской заботой и с верностью высоким нравственным нормам, дабы люди этой земли ощущали себя в безопасности, видя в российских согражданах друзей и помощников. Только так мы сможем преодолеть вражду, чреватую новыми бедами.

Слово Святейшего Патриарха Алексия министру внутренних дел РФ Рушайло В.Б., 25 марта 2000г.
Многоуважаемый Владимир Борисович!
Уважаемые военноначальники и воины Внутренних войск!
Поздравляю вас с годовщиной создания Внутренних войск МВД России.
Празднование этого дня приходится на время трудных испытаний. Вместе с вами Русская Православная Церковь скорбит о многочисленных жертвах среди ваших собратьев, погибших в ходе антитеррористической операции в Чечне. Мы молимся о упокоении их душ и чтим их подвиг, их верность воинскому долгу. Разделяя горечь утраты, которую переживают члены семей и друзья убиенных воинов, мы просим Всеблагого Бога быть Утешителем их в постигшей их скорби. Молимся о раненых офицерах и бойцах, да ниспошлет им Господь облегчение страданий и скорое исцеление.
Любовь наша со всеми доблестными сынами Отечества, явившими преданность ему и готовность жертвенно служить делу защиты Родины и мирной жизни всех россиян. С особым чувством мы повторяем ныне слова молитв о богохранимой стране нашей, властех и воинстве ея. Когда мы их произносим, перед мысленным взором предстают наши воины на Северном Кавказе, которые отстаивают справедливость и закон, ежечасно рискуя самым дорогим, что у них есть — собственной молодой жизнью. Мужайтесь, дорогие, будьте «тверды и непоколебимы» (Кол. 1, 23). С надеждой и благодарностью смотрит на вас народ; взирает на вас и Господь, Который сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Его всемогущая помощь да пребывает с вами.
С волнением ожидая вестей с полей сражений, мы надеемся на скорое завершение основного этапа антитеррористической операции. Но до водворения прочного мира на земле Чечни и на прилегающих к ней территориях еще предстоит пройти немалый путь. Многое нужно сделать ради прекращения страданий мирного населения, ради того, чтобы накормить голодных, помочь лишившимся крова, раненым и больным. Жертвы среди гражданских лиц причиняют нам особую скорбь. Верю не только в мужество, но и в справедливость, в гуманность и милосердие, присущие российскому воину. Надо помнить, что каждый ошибочный шаг может стать поводом для новых провокаций со стороны тех, кто не ищет мира, но ослеплен враждой. Поэтому так важно помнить: мы не воюем против чеченского народа; мы с уважением относимся к традициям ислама. Как пастырь Церкви Христовой убеждаю вас относиться гуманно даже к плененным боевикам, не говоря уже о мирных людях, о стариках, о женщинах и детях, измученных войной и беззаконием. Дай Бог, чтобы они смогли видеть в вас своих защитников и друзей.
Господь призывает нас: «Не ожесточите сердец ваших», ибо «кто ожесточает сердце свое, тот попадет в беду» (Евр. 4, 13; Прит. 28, 14). Призывая благословение Божие на всех, кто стоит на страже закона и мира, молюсь, чтобы Господь сохранил вас не только от телесных, но и от душевных ран.
Верю, что исполнятся слова пророка; «И делом правды будет мир и плодом правосудия — спокойствие и безопасность вовеки» (Ис. 32, 17) .

К сожалению, по прежнему народ России недостаточно знает о происходящем в Чечне, а доходящая до него информация подчас оказывается противоречивой, сознательно или бессознательно искаженной. Поэтому не иссякает поток вопросов на тему чеченской войны и люди, доверяющие Церкви, ждут и от Нее слов разъяснения и утешения.

Два года назад по нашей просьбе сотрудник Синодального отдела по взаимодействию с армией, о.Константин Татаринцев подробно разобрал, почему воинское служение не противоречит христианской нравственности и заповедям «Не убий» и «Возлюби врага». «Александр Суворов говорил, что если иные воины идут в бой побеждать, то русский воин идет умирать. Полагать жизнь за други. Не убий врага своего личного, его возлюби. Но от врага, который приходит на твою землю разорять твой храм, твой дом, готов уничижить или убить твоих родных, ты обязан защищать семью и Отечество. Бескорыстие и жертвенность воинов снимают видимое противоречие между заповедью «не убий» и воинским служением» — так . Но вопросы — в основном связанные именно с Чечней — продолжают поступать, и мы вновь решились вновь обратиться к чеченской теме. Мы опять задали вопросы о.Константину (полностью интервью с ним читайте ), а также иером.Феофану (Замесову) , духовнику Софринской бригады Внутренних войск, окормляющему ветеранов чеченской кампании и других конфликтов последнего времени, иер.Андрею Лоргусу , декану факультета психологии Российского православного института св. ап. Иоанна Богослова, игум.Варлааму (Пономареву) , благочинному православных церквей Чечни и Ингушетии, члену Общественной палаты Чеченской Республики.

О причинах и мотивах чеченской войны мы спросили о.Константина Татаринцева . Конечно, война в Чечне и кровавая, и грязная — сказал он. — Как любая война она перемалывает души людей с обеих сторон, она является несчастьем для всех, и эта рана будет долго еще заживать. История и Господь рассудит, кто повинен в этой войне – и с одной и с другой стороны. Но это как бы остается за скобками самой войны. Потому что самые страшные грехи: коррупция, бесчеловечный бизнес на крови, о котором говорят многие критики российской политики на Кавказе, совершаются тогда, когда запускается механизм, принимается решение о начале военных действий. Ответственность, конечно, на политиках – на тех, кто уже давно в стороне, в тени, кого уже не покарает закон своей явной или мнимой справедливостью.
Я знал Джохара Дудаева еще полковником, я был офицером, а он – командиром дивизии. Это был советский офицер, блестящий специалист, радеющий за свое дело – дальнюю авиацию, в то непростое уже для армии время. И когда доблестный генерал-авиатор, уйдя в отставку, взял на себя попечение о своем народе – в этом было благое побуждение. Его беда в том, что он попал в условия, когда под влиянием ельцинского призыва брать суверенитета столько, сколько возможно, взбесились многие националистические силы. Сразу возникла клановость, пошел передел собственности. Дудаев, будучи вовлечен в эту политику, отстаивал, как ему виделось, интересы своего народа.
Я помню, как он неоднократно приезжал, предлагал заключить договор, по примеру существующего между Россией и Татарстаном, но не добился доброго контакта с Президентом Российской Федерации, ответом было циничное наплевательство. Чувствуя ответственность за народ, он принял путь войны, диктуемый кланами, и, встав на него, как на рельсы, уже не мог свернуть. Он должен был оставаться до конца знаменем чеченской республики, его очень уважали. Чеченец-генерал – это была большая редкость в Советской армии. Я уверен, что он желал добра своему народу, он не злодей, его загнали на этот путь…
Было бы счастье, если бы этой гнойной раны не было у нашей страны, если бы ее можно было бы лечить терапевтическими (то есть политическими или полицейскими), а не хирургическими методами. Но терпеть сложившуюся ситуацию было невозможно. Ты обязан защищать вверенных тебе слабых. И землю, собранную и политую кровью твоих предков, — передать потомкам не разграбленной. Нельзя списывать со счетов все безобразия, которые творились в Чечне на рубеже ХХ и ХХI веков. Живших там русских преследовали: их изгоняли, делали рабами, над ними издевались, женщин насиловали, – все это должно было как-то разрешиться. Я повторю свою мысль из позапрошлогодней статьи: должно пройти немалое время, чтобы объективно оценить всю ситуацию и сделать окончательные выводы о том, насколько адекватными были те или иные действия российской стороны.

Многим кажется, что солдаты в чеченском конфликте приобретают опыт безнаказанности и жестокости в отношении, условно говоря, нерусских. И что возвращаясь на гражданку, они пополняют ряды радикальных националистов, приносят с собой эту ненависть, что выливается в конфликты по этническому признаку, как, например, в Кондопоге. Насколько оправдано такое беспокойство?
— Как ни удивительно, я ни разу не встречал, чтобы кто-то из наших солдат имел неприязнь, ненависть к «черным» или к азиатам – отвечает о.Феофан (Замесов) . — К тому же, в каждое наше подразделение отправляются служить не только русские ребята, но и солдаты-татары, солдаты-башкиры, солдаты-тувинцы и т. д. То есть сама армейская жизнь учит человека тому, чтобы не разделять людей на какие-то нации.
И в безнаказанность я не верю, скажу даже, что порой не решаются что-то предпринять, чтобы потом не нести за это ответственность. Потому что сейчас все приведено в жесткие рамки, каждое применение оружия или что-либо подобное много раз контролируется, так что даже там, где солдат или офицер должен был бы применить оружие, он тысячу раз задумается, ведь все эти случаи отдельно расследует специальная комиссия, приходится за все отвечать. Нет, нельзя сказать, что солдаты или офицеры там направо и налево безнаказанно применяют силу.

Деятельность Русской Православной Церкви среди населения Чечни, по словам о.Варлаама (Пономарева), пока сводится в основном к раздаче гуманитарной помощи, оказанию посильной поддержки на индивидуальном уровне. Из недавних инициатив можно также отметить в пунктах временного размещения перемещенных лиц на территории Грозного, осуществленные Отделом внешних церковных связей Московского Патриархата при поддержке Федеральной миграционной службы России.
Что еще можно сделать для народа Чечни?
о.Анрей Лоргус : Чеченский народ в полном смысле этого слова, может быть назван жертвой. Он жертва экстремизма, радикального и религиозного с одной стороны, и жертва военного насилия с другой. Как у жертвы, в чеченском населении, конечно, развиваются несколько национально-общественных и личностных комплексов. Комплекс гонимых, а значит, и неправедно наказанных, как например комплекс у армян, после турецкого геноцида 1915 года. Не нужно забывать, что чеченцев, вместе с другими народами уже «наказали», выселив с родины по приказу Сталина. У чеченцев уже описан комплекс отношения к власти России, к «федералам», как к гонителям. «Федералы» в сознании чеченцев, это и русские и власти, и солдаты. Среди личностных комплексов можно назвать хотя бы два: комплекс детей войны, чьи отцы погибли (мне вспоминается фильм «Подранки», Н. Губенко), и комплекс детей-солдат, которые не зная обычных школьных наук, лишенные детства, умеют убивать. Какова должна быть работа по реабилитации чеченского населения, и прежде всего детей и подростков, можно только предполагать. Направить в эту сторону общественную мысль, духовную поддержку, гражданскую помощь — вот благородная и доблестная задача.

Однако, о чеченцах в России бытуют и довольно нелицеприятные мнения. Очень часто можно слышать от сторонников радикальных действий в Чечне, что там, якобы, мирных жителей вообще нет. Что днем они мирные, а вечером каждый готов всех убивать. Что русских по-прежнему не любят. На это возражает о.Варлаам : Нет, ничего подобного. Сейчас состояние совершенно не такое. Может быть, раньше когда-то так и было, или казалось так. Сейчас даже сокращается число блокпостов в городе, их стало намного меньше, они стали более проходимые. По улице я хожу в облачении, на меня смотрят каждый по-разному, естественно, но я не слышу ни криков ни каких-то оскорблений ни в мою сторону, ни в адрес моей веры.
Простой народ устал от войны. Политика — это одно, политики и той и другой стороне расскажут все, что угодно, лишь бы им было выгодно. Мне кажется, у народа есть общее сознание и желание жить и трудиться. О войне там уже никто не помышляет.
Сейчас мы собираемся уже расписывать храм архистратига Михаила в Грозном, и нам будет помогать в этом чеченец Хусейн Джабраилов. Он будет оплачивать роспись храма. Мало того — сам храм восстанавливали чеченцы, 3-4 только русских, остальные были все чеченцы, молодые ребята. Не было такого сопротивления, мол, зачем мы будем строить православный храм — люди соскучились по тем временам, когда все жили в мире, хотят, чтобы русские не уезжали.
Я не хочу сказать, что все чеченцы такие исключительные, что не бывает никаких проблем. Бывают всякие проблемы, но они точно такие же, как и здесь в Москве, как и во всей России. И русский русского обижает и притесняет. Это общая болезнь, грех.

В основном о.Варлаам общается с русским и православным населением ЧР, хотя двери Церкви открыты для всех — при необходимости и чеченцы и неправославные русские могут прийти в храм по любому вопросу — и, по словам о.В., не бывает такого дня, чтобы в храм не зашел чеченец — кто за гумпомощью, кто «снять порчу», а кто — и помолиться. В качестве члена Общественной палаты Чеченской Республики о.Варлаам намерен в первую очередь поднять вопрос о жилье, т.к. эта проблема стоит в послевоенной республике очень остро.
Массовых крещений, как в Северной Осетии после Беслана, в Чечне не происходит. И о.Варлаам и о.Константин предостерегают от миссионерской неделикатности .
– Миссия должна быть очень тактичная — говорит о.Константин . — Раз эти люди причисляют себя к другому вероисповеданию – надо уважать это и не пользоваться преимуществами в положении, не навязывать веру. Надо стараться быть уважительным к любому проявлению того, что для другого человека свято, даже если с твоей точки зрения это является заблуждением. Здесь стоит говорить не о веротерпимости, но о вероуважении. Но если кто-то пытается в христианстве найти ответы на какие-то вопросы, такому человеку помочь, конечно, нужно. Исторически это население не было христианским, но там были казачьи станицы и церкви, и все мирно жили плечом к плечу.
Миссией должна быть сама христианская жизнь; если она кого-то позовет – в этом смысле миссия возможна, а любая навязчивость может наоборот приводить к озлобленности и дополнительным проблемам.
— Республика мусульманская, сами чеченцы не крестятся — рассказал о.Варлаам . — Но они по-хорошему, по-доброму относятся к православной церкви. Если они видят человека православного, истинно верующего, они его уважают, и это сразу заметно. Очень хорошее, доброе отношение.
Я, священник, был приглашен на день рождения к Рамзану Кадырову, это говорит о многом. И я обратился к нему с просьбой, чтобы нам дали машину бетононасосную, залить своды храма бетоном – мы строим сейчас храм в станице Слепцовской. Это единственный бетононасос в республике, и он был на строительстве мечети. Так нам отдали его с мечети, он у нас три дня работал.
Нет в обществе противостояния между религиями, и правительство в этом содействует.

Все же, священникам, исповедующим солдат, приходится иногда слышать о совершенных на войне преступлениях, но редко . В основном — говорит о.Феофан , — бывает, что человек халатно отнесся к своим обязанностям, где-то поленился, но это никак не назовешь преступлением. То есть это мелкие нарушения. В основном, как ни удивительно, процентов девяносто солдат, начинает исповедь (а я их исповедую сотни, — и тех, кто был в Чечне, и тех, кто не был в Чечне, и тех, кто поедет, и тех, кто вернулся), как правило, с покаяния в одном и том же грехе: что в гражданской жизни расстраивал, обижал своих родителей, доставлял им скорби, переживания и т. д. Это одна из первых, важных вещей, которые человек понимает, находясь в армии, тем более – на войне.
о.Константин : На иконе святого воина Георгия Победоносца конь чаще всего белого цвета. Это неслучайно. Вступать в брань со злом и победить — через свою веру, мужество, воинскую доблесть и профессионализм — можно только тогда, когда между тобой и злом абсолютная чистота, правда. Как Георгий Победоносец, ты должен быть отделен от того, что является предметом брани, чистотой и правдой. Только на белом коне можно победить зло. Если этого нет, то борясь со злом, незаметно можешь стать источником зла. Так зло множится, не побеждается, а побеждает, и даже те, кто с ним борются, становятся неотличимы от тех, с кем борются. Этот парадокс очень заметен в силовых структурах – мы это видели при разоблачениях т.н. оборотней в погонах: борцы с преступностью сами становились преступниками, да еще обладающими гораздо бОльшими возможностями.
Задача священника в армии – чтобы не было мародерства, грабежа, чтобы люди не озверели, чтобы ненависть не проецировалась на слабых – на женщин и детей. Необходимо помочь солдату осознать свое человеческое достоинство. Как по-суворовски: русские солдаты в бою врага уничтожают, а после боя, сами голодая и замерзая, отдают пленным лучшее. Война – это грязное дело. Когда дурман отчаяния и боли захлестывает солдата, он способен на неадекватные поступки, на жестокости. На исповеди священник призывает душу воспрянуть и не опуститься, не очерстветь. Конечно, наши солдаты там — еще мальчишки, и не всех еще мы согрели, как дОлжно, теплом молитвы, духовным окормлением, многие не поднимаются до таких высот. Но так должно быть, для этого и работает Синодальный отдел.
Об этом же из самой Чечни свидетельствует и о.Варлаам : Армия есть армия. Там свой устав, своя служба. Естественно, людям приходится сталкиваться, особенно военным, с жестокостью, им приходится видеть смерть, и убивать им приходится. Нельзя сказать, что это ангелы. Видя всю эту жестокость, им также приходится проявлять, может быть, и жестокость, чтобы оградить общество от заразы терроризма.
После двух войн, конечно, и у народа чувствуется озлобленность по отношению к российским войскам, скрывать нечего. У кого-то убили брата, отца… Приходится сталкиваться с тем, что народ не особенно доверяет федералам, федералы не особо доверяют народу, есть противостояние, война есть война. Но в то же время, я постоянно стараюсь объяснить военным, что наш враг не национальность, наш враг — зло, против которого мы должны бороться, не переступая грани дозволенного, проявляя уважение к народу, среди которого приходится вести долгие военные действия. Народ не виноват, народ сам затравлен, как зверь. Есть духовная болезнь, она называется грех, и отсюда источник всякого зла. И человек военный это должен тем более ощущать, и не стрелять направо-налево (но, все-таки, если есть необходимость, нужно отнимать и жизнь). И не ожесточаться, а наоборот, всегда быть воином Христовым, нести любовь в себе, чтобы не было ненависти. Чтобы народ не ожесточался дальше, солдат должен проявлять очень высокую духовность.
Несмотря на все жестокости, у военных, как нигде, душа просто ищет святости, как отдушины. Такой отдушиной является именно вера, духовное общение со священником. И такая проповедь очень сказывается на отношениях солдат с местными жителями.

Говорят, что не бывает атеистов в окопах под огнем. Не может ли такая «окопная» вера уйти после дембеля, как что-то наносное, полезное в экстремальной ситуации и ненужное в обычной жизни?
По моему опыту, — говорит о.Феофан , — у тех, кто побывал в горячих точках, отношение к жизни и вере, конечно, меняется. И вера в Бога у них присутствует. Нельзя назвать многих из них глубоко церковными, воцерковленными людьми, но, тем не менее, большинство из тех, кто прошел Северо-Кавказский регион, если были неверующие, то уверовали, признали Бога, обращаются к Нему, верят в Него. И с такими случаями, что, когда страшно было, человек уверовал, а когда стало легко и хорошо, как-то совсем расслабился, забыл о Боге, — я не сталкивался. Есть примеры, когда после Чечни ребята воцерковлялись, поступали в семинарию, становились священниками. Некоторые сейчас в монастырях.
— Чем война отличается от любой другой жизненной ситуации? – продолжает тему о.Константин . — Тем, что очень близка смерть и ты не знаешь, будешь ты жить через час или нет. Молодому, полному жизненных сил человеку в таком состоянии долго пребывать просто так невозможно. Когда видишь смерть по телевизору, когда она где-то далеко – такого не происходит. А когда твой близкий друг разорван гранатой или погиб в пытках, когда видишь угасающие глаза умирающего человека, который испытывает боль, возникает вопрос: ведь это может быть и со мной – и что тогда? Является ли моя личность чем-то большим, чем тело, которое рано или поздно разложится? Будет ли она жить после смерти, и если будет – то в каком состоянии? Или я как растение – сейчас есть, а потом раз – и нет?
Близость смерти у кого-то порождает страх, у кого-то – собранность и ответственность за прожитую жизнь, но всегда это очень глубокое религиозное чувство. Когда перед этой грозной правдой вопрошаешь самого себя: кто ты? зачем ты? – появляется место Богу, которого в обычной суете может и не оказаться. Эти вопросы мы в обычной жизни пытаемся заглушить суетой, громкой музыкой, чередующимися быстро обстоятельствами, телевизором, где все мелькает. На войне есть время и нет этих раздражителей, которые как бы заслоняют человека от самого себя. Там удобнее и остаться с собой наедине, и беседовать с Богом. А если такой диалог состоится, то вопрос: атеист ты или верующий – снимается. Не потому, что получены какие-то знания, а потому что солдат внутренним человеком почувствовал, что есть Некто, Кто дал ему эту жизнь, эту личность. Конечно, когда солдаты возвращаются домой, они снова могут окунуться в суету, но есть нечто такое, что уже незыблемо пребывает в душе, некий опыт, который фундаментально созидает человека как человека, как личность.
— Хотя, конечно, по совести говоря, нельзя сказать, что все ветераны чеченской войны стали глубоко церковными людьми. Потому что есть разница — уверовать, признавать Бога и жить духовной жизнью – замечает о.Феофан . — Бывают и печальные примеры, как и после афганских событий было. Когда человек внутренне надломлен, он может начать выпивать и так ребята теряются в этой жизни. Это так называемый “чеченский синдром”.
о.Андрей : По определению, «Чеченский синдром» — это устойчивый «набор» симптомов. Российские психиатры и сотрудники правоохранительных органов называют такой «набор» «чеченским синдромом», проводя параллель с посттравматическим стрессом, который испытали американские солдаты после Вьетнама и советские солдаты после Афганистана. Симптомы идентичны: хроническая усталость, ночные кошмары, проблемы с концентрацией внимания, беспокойство, агрессия и упрямство. Причем специфика, ухудшающая клиническую картину синдрома, состоит в том, что солдаты, воевавшие в Чечне, имеют сложное чувство вины, ведь они воевали на территории своей страны. Врагом в этой войне были их сограждане. По своей гражданской сути это была гражданская война. А это значит, что те самые чувства, как патриотизм, любовь к Родине, гордость за державу, которые составляют идеологическую основу морального климата частей воюющих в Чечне, заставляют иначе смотреть на себя, как на солдат воюющих против части своей страны. Идеологическое противоречие, которое сопровождает эту войну в нашем обществе, состоит в том, что ни цели, ни плоды этой войны не могут быть приняты обществом. Если нравственно здоровая часть российского общества, не зараженного ни экстремизмом, ни национализмом, признает неизбежность этой войны, причем неизбежность при данной, сложившейся в «перестроечной» России политической ситуации, то признание это сопровождается чувством вины, но никак не комплексом победителей. На этой войне не может быть победителя. И это еще одна беда солдата, который возвращаясь с войны не получает ни оправдания, ни уважения, ни законного признания важности его жертв. Солдаты Чеченской войны — не могут столь же гордо смотреть на своих друзей и дедов, как это делают ветераны Великой Отечественной. Ни в обществе, ни в самой армии, ветеранов Чеченской не встречают рукоплещущие толпы. В лучшем случае награды и долги по выплате довольствия, в худшем инвалидность и забвение. Все это создает негативную специфику чеченского синдрома, и усложняет посттравматическую терапию. Несмотря на повсеместное признание как медиками, как и властью, так и священноначалием Русской Православной Церкви, что солдаты приходящие с чеченской войны нуждаются в адаптации, реабилитации, конечно, в лечении, большинство переживающих чеченский синдром не получают необходимой помощи. Происходит это также потому, что этиология синдрома не включает духовно-нравственной составляющей, и как часть ее национально гражданский смысл войны, без которого нет позитивного национального сознания. В том то и отличие последствий Чеченской войны, от Бородинского сражения и других национальных побед, что ратной славой Чечня не станет. Ветеран чеченской войны недополучит нравственной награды признательного отечества — воинской славы победителя. В этом смысле помощь ветеранам Чеченской войны, как от общества в целом, так и от священника и психолога в частности, может заключатся в выявлении и актуализации гражданского, общественного и духовного смысла понесенных лишений и жертв, смысла их солдатского подвига. Но это требует трезвого и духовно-выверенного отношения к войне вообще, к Чеченской войне в частности.
о.Феофан : Встречаются ребята, которые себя чувствовали пешкой в чьей-то игре. Попадались и другие, которые чувствовали, что они отстаивают интересы нашего государства. Мы, проводя работу, стараемся все-таки провести мысль, что, во-первых, чеченская земля — это исконная часть российской территории — с 1781 года она была неотъемлемо в составе Российского государства. Во-вторых, испокон века Чечню населяли не только чеченцы, а огромное количество русских, казачьи поселения были, а чеченцы жили в горах, как правило. Поэтому защищая эту часть, мы защищаем часть нашей русской земли. И большинство все-таки приходит именно к такой мысли, потому что ясно, что если бы там не было армии, то теракты, взрывы и тому подобное, случались бы гораздо чаще по всей России. А армия, находясь там, сдержала этот страшный натиск зла, который с Кавказа изливается, по сути, на всю нашу российскую землю. И большинство из военнослужащих, из ветеранов, это понимают. В то же время я столкнулся с тем, что многие были разочарованы. Чем? Они вроде бы понимали, что идут за правое дело. Но очень много было непоследовательности со стороны политиков и правительства. И в какой-то степени они чувствовали себя обманутыми, брошенными на произвол. Есть такое разочарование, если человеку и не жалко было отдать жизнь ради правого дела, но он чувствовал, что со стороны вышестоящих есть некоторое лукавство.
Все же я скажу, что для большинства, наверное, нахождение в такой непростой военной обстановке учит жизни, духовно укрепляет. То есть человек больше постигает какие-то важные понятия, учится лучше понимать другого человека, появляется понятие греха и т. д.
о.Константин : Смысла войны, ее глубинных целей, не понимали даже те, кто отдавал приказы о ее начале. Я помню, как в первую кампанию министр обороны заявлял, что мы, мол, одним десантным полком, одним танковым полком наведем порядок в республике и на Кавказе!
Но когда война началась, кому-то необходимо было поднять на свои плечи ее тяжесть. Люди, которые это сделали, – праведники.
Война в любом случае – процесс духовный. Сталкиваются добро и зло; не бывает так, чтобы добро столкнулось с добром. Зло со злом бывает, сталкивается, но только, чтобы соблазнить добро. Чаще все-таки со злом борется добро.
Где проходит эта граница в чеченской войне – определить очень трудно. В Чечне много людей, которые осиротели от военных действий, от бомбардировок; потеряли своих стариков или детей… Кавказский менталитет требует, чтобы кровь родных была отомщена, им нельзя успокоиться, пока убийца близких не наказан. Это толкнуло очень многих чеченцев к вооруженной борьбе с федералами (хотя замечу, что мне очень не нравится этот термин: «федералы»)…
Но мне не хочется давать оценку этой войне. Она состоялась, российские войска противостояли в ней сепаратизму, защищали целостность государства, и ими было явлено много доблести. Еще раз повторю, что любая война – явление духовное, и с той и с другой стороны люди духовно переосмыслили свое бытие, свой внутренний мир и мир внешний.
Война потихоньку затухает. Там уже нет тех боев, как раньше. Жизнь возвращается, восстанавливается экономика. Я слышал в новостях, что построили аэропорт, и даже люди далеких от строительных специальностей собрались, чтобы успеть в срок – ко дню рождения Рамзана Кадырова. Очень много средств идет из России на восстановление — и через налоги, и даже некоторые предприниматели жертвуют. Я знаю, был такой момент, когда милиционеры, отправляясь туда в командировку, брали с собой для школы, для детских клубов аппаратуру, вещи. Возможно, так проявлялось и чувство моральной ответственности русского народа за то, что там произошло.
И если шаг за шагом наступает внешний мир, то я думаю что со временем, после излечения военных ран, наступит и мир внутренний.
о.Варлаам : За те два с половиной года, что я здесь живу, я вижу подвижки в сторону созидания. В данный момент в республике пашут землю, вообще, все гораздо живее стало. Проспект Кадырова, бывший Ленина, отстроили, жизнь возрождается.

Дай Бог, чтобы так было. К сожалению, есть и другая сторона медали. До сих пор в Чечне практически ежедневно звучат выстрелы и взрывы, гибнут российские военнослужащие и милиционеры, воюющие сепаратисты, чиновники и простые мирные жители. Информагентства дают такую сводку только за ноябрь : 1 ноября: в бою с отрядом сепаратистов ранены офицер и двое солдат, погибло не менее 2 боевиков; 2 ноября: задержана автомашина, в которой находилось большое количество взрывчатки и оружие; 3 ноября: на радиоуправляемой мине подорвались бойцы орловского ОМОНа, в результате взрыва у отделения РОВД один милиционер погиб, еще четверо ранены; 4 ноября: в Сунженском районе Ингушетии в ходе перестрелки убиты трое боевиков; 5 ноября: обнаружен крупный тайник с оружием, боеприпасами и обмундированием; 6 ноября: в Чечне и Ингушетии произошли три взрыва: на мине подорвались трое военнослужащих (2 погибли, 1 ранен), в результате теракта погиб сотрудник ОМОНа, ранены трое милиционеров; 7 ноября: расстреляны семеро милиционеров из Мордовии. Еще двое ранены; 8 ноября: обезврежено взрывное устройство на трассе, а директор ФСБ Николай Патрушев заявил, что, по его данным, террористы планируют совершить диверсии на гидротехнических сооружениях юга России; 9 ноября: в Ингушетии при обстреле ранен милиционер; 9 ноября: военнослужащие инженерной разведки обезвредили взрывное устройство, а в приграничном с Чечней районе Ингушетии в результате обстрела ранен сотрудник местного РОВД; 10 ноября: обнаружен схрон с оружием; 11 ноября: совершено нападение на сотрудников МВД Чечни. Двое получили тяжелые ранения, в результате подрыва на фугасе получили ранения двое военнослужащих; 12 ноября: в Ачхой-Мартане милиционеры расстреляли автомобиль — водитель погиб, четыре женщины получили травмы, вблизи селения Махкеты в бою с боевиками погиб военнослужащий, еще двое получили ранения; 15 ноября: в результате взрыва неустановленного взрывного устройства погиб военнослужащий внутренних войск; 17 ноября: подорвались на взрывном устройстве неустановленного образца двое военнослужащих; контрактной службы, один скончался; на обочине автодороги обнаружены оружие и взрывчатка; 18 ноября: неизвестные лица подорвали две нефтескважины, жертв нет; 19 ноября: в результате обстрела, совершенного неизвестными вооруженными людьми, погибли милиционер и двое гражданских лиц, включая одну женщину; 20 ноября: обнаружены 2 тайника с оружием и взрывчаткой, по сообщению агентства Регнум со ссылкой на источник близкий к силовым структурам Чечни, вблизи селения Янди-котар начались затяжные бои; 22 ноября: задержан вооруженный боевик.
По данным правозащитного центра «Мемориал» — в этом году в Чечне были похищены 158 человек. Восемь из них найдены убитыми, около шестидесяти считаются пропавшими без вести, свыше семидесяти — освобождены. Правозащитники отмечают, что их мониторинг охватывает лишь треть территории Чечни.

Поэтому мы призываем всех православных людей, в очередную годовщину трагической даты – начала первой чеченской войны, – сугубо молиться об умиротворении России и прекращении всякого насилия и кровопролития на ее территории.

Подготовил Михаил ЛЕВИН

Полностью прочитать интервью о.Феофана (Замесова) можно , о.Варлаама (Пономарева) — .

Вот уже почти час, как мы с Сергеем беседуем в условленном месте – в кафешке торгово-развлекательного комплекса «Атмосфера», что близ метро «Комендантский проспект». Барменша за стойкой на нас косится: сидят два мужика за столиком и «всухую» о чём-то бесконечно говорят, хоть бы кофе, что ли, заказали... За стеклянной перегородкой, занимаясь шоппингом, туда-сюда снуют праздные люди, доносится музыка, певица томно, пристанывая, поёт хит 2012 года: «Я разлюбила тебя, и всё же какой же ты красивый... Не верь мне больше, не верь мне больше, прекраснее, чем было, уже быть не может...» Абсурдная реальность – на фоне того, что рассказывает Сергей Галицкий.

– Был 2003 год. Чечня. Роту морских пехотинцев Каспийской флотилии забрасывают в горы, – размеренно говорит он. – Ну, там разведка боем, попали в засаду, двое суток перестрелки в окружении – чисто боевой эпизод. И финал: их забирает «вертушка», которая каким-то чудом сумела сесть на камни горной речки. Загрузились в неё полностью, взяв убитых и раненых. А взлетать надо напротив Тезен-Калы – укреплённого бандитского логова, которое не могли взять толком вплоть до 2008 года. Боевики даже стрелять перестали – держат под прицелом и ждут, когда вертолёт поднимется, чтобы уж зараз всех грохнуть. И вот майор Александр Лебедев, командовавший ротой, сидит в вертолёте и понимает: «Сейчас нас расстреляют в упор». А деваться некуда. Можно, конечно, иллюминаторы выбить, дверь снять, чтобы во время подъёма из пулемётов отбиваться. Но бесполезно: МИ-8, как консервная банка, прошивается моментально даже пулями из обычного автомата. Александр Михайлович мне рассказывал: «Тут я встал в кабине на колени, упёрся стволом автомата в пол, как и положено по мерам безопасности, и стал креститься и читать молитвы. А молитвы я знаю. Все на меня посмотрели, встали на колени и тоже стали молиться. Мы молимся, вертолёт поднимается. В иллюминаторы видим «духов» в окопах, которые стреляют по нам в упор, слышим, как пули попадают в корпус... И вот что удивительно: «вертушка» была вся пробита пулями насквозь! Но ни одна пуля не попала в баки, и никого из нас не зацепило! И до базового лагеря мы всё-таки дотянули...»

– Выходит, майор в роли священника оказался. Молитва-то соборная получилась!

– На войне всякое бывает, даже и наоборот. Как это было с отцом Дмитрием Василенковым. Это наш, питерский, батюшка, настоятель храма в честь иконы Божьей Матери «Августовская» п. Бугры, за объездной автодорогой, – он очень помогает мне. Так вот он, наверное, единственный из священников современной России, кто напрямую участвовал в бою. Конечно, сам не стрелял, но бойцами командовал и под пулями перевязывал раненых, пока его самого не ранили.

Вообще ему многое пережить довелось. С 2006 по 2011 годы отец Дмитрий 14 раз ездил в командировки на Северный Кавказ, окрестил более 800 военнослужащих. Окормлял наших бойцов и во время войны в Южной Осетии. А спустя год, в июне 2009-го, на Кавказе вместе с колонной спецназа ВВ попал в засаду. «Колонна» всего из двух машин состояла, «Уазика» и «Газели», в них девять человек. На горной дороге «Уазик» подбили, все из машин выкатились на обочину. Командира сразу тяжело ранило, он – без сознания. Батюшка говорит бойцам: «Ребята, Господь с нами! Надо отбиваться». Начался бой, отец Дмитрий позвонил по сотовому в штаб Группировки, попросил поддержки и сам включился в дело – собирал пустые магазины и набивал их патронами. При этом кричал бойцам: «Не материтесь, не попадёте никуда!» Тут уж, наверное, каждый понимал по-своему: или во врага не попадёте, или в рай. Заряжает, значит, магазины и замечает, что у снайпера расход патронов большой. Прочитал ему короткую лекцию: «Ты чего из винтовки, как из пулемёта, строчишь? Ты же снайпер! Чему тебя учили?! Ищи цель!» Потом заметил, что их могут обойти с фланга, и подал команду... В общем, батюшка как бы за командира остался. Когда пришла подмога и его доставили в госпиталь, он после перевязки отказался от госпитализации и возвращения домой. Ещё три недели ездил по подразделениям, поддерживал бойцов, крестил тридцать солдат и офицеров. Повязки на ранах менял там же, при помощи местных санинструкторов. Вот такой батюшка!

История с ботинками

– Вы так хорошо разбираетесь в армейских реалиях. Служили?

– Нет, как получил в институте на военной кафедре звание лейтенанта, с тех пор с армией не соприкасался. Бывал в Чечне, но исключительно с гуманитарной миссией. Возил обувь разведчикам.

– Зачем?

– В 2006 году я записывал рассказы псковских десантников. И вот в 700-м отряде спецназа, который стоял тогда под Грозным в Дачу-Барзое и не вылазил из боевых рейдов, увидел я постыдную вещь: оказывается, у нашей армейской элиты отвратительное снабжение. Спросил спецназовцев, чего им больше всего не хватает. Уже знал, что у них батарейки для фонариков и приборов ночного видения влёт идут, и предполагал, что попросят что-то подобное. А они: «Знаешь... купи ботинки».

Чечня. Разведчики спецназа в бою

И то правда! Ноги разведчика не просто кормят, а жизнь спасают. У меня самого денег не было, так что я помалу в это дело вложился, но знакомый очень помог. Собралось более ста тысяч рублей. И поехали мы здесь, в Питере, на проспект Просвещения, в магазин «Адидас». Взяли с собой разведчика, поскольку обувь – это целая наука: какие нужны излом стопы, подошва, гортекс... Разведчик, с которым покупку потом и обмыли, выбрал ботинки французской фирмы «Соломон». Удалось взять с хорошей скидкой, по две тысячи рублей за пару, и вышло примерно полсотни пар – как раз всем командирам и заместителям разведгрупп. Если учесть, что в боевых рейдах жизнь командира – это, считай, жизнь всей группы, то большое дело сделали. Посылкой отправлять ботинки не стали, знали, что они осядут в штабе в Ханкале или ещё где. Поехали в Чечню сами и вручили из рук в руки. Солдатам привезли ещё носки, огромное количество.

– Те рады были?

– Конечно! Это были псковские разведчики из второй бригады армейского спецназа.

– ВДВ?

– Их всегда путают с десантниками, да они и сами под них как бы маскируются, но у них другие задачи – например, высаживаться там, где стратегические ракеты противника или атомные электростанции. Это то, что в обиходе называется спецназ ГРУ, но они себя называют просто глубинной разведкой, хотя тоже не точно. Разведка – разведывает, а они, кроме того, что собирают информацию, ещё и уничтожают разведанное. Могут работать на удалении 300-500 километров от фронта. Сами понимаете, что хорошая экипировка им нужна как воздух.

– А в чём они на задание выходили?

– В том, что родина дала. Жуткие берцы из кирзы, в которых обычные солдаты ходят. А у нас гортекс – это такая ткань, через которую пот от ступней легко испаряется, а внутрь вода не проходит. Это очень важно на дальних переходах, чтобы ноги не загубить, а без ног разведчику куда? Особенно в горах. Ноги – это всё, к тому же глубинные разведчики ещё и груз по 40-50 килограммов на себе тащат. Вопрос жизни и смерти.

Кстати, позже наши научились такую обувь делать. В 2008 году перед боями в Южной Осетии послали в бригаду первую отечественную партию «Гортекса». Но забыли приложить инструкцию. А у ткани из гортекса ворсистая поверхность, грязь легко пристаёт. И что первым делом делает командир, когда видит нечищеную обувь? Бойцы по приказу почистили ботинки обычным гуталином. Крем забил все поры – и конец обуви, выкинули на помойку. А на самом деле их требуется мыть водой. Это мне зампотылу бригады рассказывал, возмущаясь снабженцами: «Ребята, предупреждать же надо!»

– Ботинки, понятно, реальная помощь. А вот ваши альбомы и книги о солдатах-героях какую, на ваш взгляд, пользу принесут?

– Господь ведёт тем путём, каким ведёт. Прежде я не понимал, к чему всё делается, но недавно стал прозревать, зачем вдруг Господь меня на эту армейскую стезю направил. Это когда сам стал поводом для того, чтобы мир узнал о явлении Божией Матери в Афганистане. И моя главная задача – уразуметь, что от меня хочет Господь вот в этой части – чтобы исполнить Его волю максимально точно. Тут не высокие слова, а вижу воочию...

Судный день

Крещение армейского спецназовца на базе в Бачу-Барзое

– Как всё получилось-то? Когда я составлял первую книгу о чудесах на войне, то использовал уже готовые рассказы – из альбомов «Они защищали Отечество». А туда я собирал просто армейские рассказы, никого про Бога и чудесные случаи специально не расспрашивал, офицеры сами об этом вспоминали. И вот из таких отдельных случаев сама собой составилась книга. Когда я её выпустил, то решил сделать точно такую же вторую – и с июня прошлого года уже специально стал собирать случаи Божией помощи на войне, расспрашивать воевавших офицеров. И тут как отрубило! Полгода ничего не мог найти.

Начал, значит, я горевать: «Как же так? Раньше не просил, а давалось. Теперь прошу – и ничего!» И вдруг на православной выставке подходит ко мне женщина. В Питер она приехала из Краснодара, буквально на пару дней – привезла ребёнка в больницу и случайно на выставку заглянула. Поговорили с ней пять минут – и родился первый рассказ для книги. Назвал его «Фотограф специального назначения».

Это история про её хорошего знакомого, который, будучи в Нагорном Карабахе, предстал перед Судом Божьим. Зовут его Игорь. В советское время он состоял в спецгруппе, которая занималась съёмками стратегических объектов по всему миру. По крови Игорь наполовину русский, наполовину армянин, а обличием походит на араба. Так что чаще всего его в южные страны направляли. Приходил туда на торговом судне, сходил на берег, сливался с населением, фотографировал. Двадцать шесть стран так посетил.

– А в Карабах как попал?

– Он родом оттуда. Когда Советский Союз начал разваливаться и в Карабахе война началась, Игорь выполнял «задание партии и правительства» в Италии. Увидел там по телевизору, что на родине творится, и убедил начальство, чтобы отпустили его домой. Приехал в Карабах, вступил в ополчение простым бойцом.

И вот во время одного боя попал он под обстрел «Градами» – лежал на земле и штык-ножом землю под собой рыл, чтобы спрятаться-исчезнуть. Говорят, на современной войне нет большего ужаса, чем оказаться под «Градом». Вдруг штык натыкается на камень. Игорь продолжает в землю вгрызаться, и этот камень куда-то в пустоту проваливается. Боец немедля вползает в эту каверну и видит... огромную чёрную гору, на вершине которой стоит ангел.

Гора. На самой вершине стоит ангел, а снизу люди ползут на коленях. «И я вместе с ними ползу к нему, к ангелу-то», – рассказывал Игорь. У ангела в руках весы. Человек подползает – добрые дела на правую сторону, злые на левую. Для большинства весы в левую сторону качаются – тут же человек превращается в комочек и катится с горы вниз. Игорь оглянулся, а внизу такая масса народа, миллиарды, словно всё человечество за всю историю собралось. Причём увидел эту картину как на иконах, в обратной перспективе – чем дальше смотришь, тем лучше видно. Этакая стонущая масса людей. «И я ползу к этому ангелу, – вспоминал Игорь, – и тут понимаю, что мне нечего положить на правую сторону весов, что сейчас тоже покачусь вниз». А многие даже не доползали, сознавая, что ничего у них нет: сразу превращались в комочки и скатывались. Рядом бабушка ползла, такая простая, седенькая. Спокойно молилась и коленями переступала, приближаясь к вершине. Вот она оказалась у ангела, весы покачались и замерли. Вдруг за спиной ангела открылась светлая арка... Бабушка встала с колен и со скрещёнными на груди руками вошла туда. После этого всё закрылось, опять нахлынул стон, потемнело вокруг. А тут и очередь Игоря. Первое, что он сказал...

Надо объяснить, что жена Игоря погибла в Нагорном Карабахе, оставила четырёхлетнего сына. И он сказал: «Господи, не остави сына сиротой!» Как только сказал, так сразу очнулся и увидел человеческие лица над собой. Получилось так, что он не просто закопался, а его ещё сверху землёй накрыло от близкого взрыва – и вот долго откапывали.

Когда Игорь в себя пришёл, то стал смотреть, откуда в земле спасительный проём образовался. Вместе с бойцами очистили камень от песка, а на нём надпись: «1612». Это оказался алтарный камень армянской церкви, которая была разрушена турками в начале ХХ века, во время геноцида армян. Стали дальше раскапывать и нашли ещё несколько камней от кладки. Оказалось, что турки храм не только разрушили, но и остатки закопали, чтобы следа не осталось. «Этими камнями мы обозначили периметр бывшего храма, алтарный поставили на то место, где он и должен быть», – рассказывал Игорь.

– Игорь сейчас в России живёт?

– Да, продолжил службу. После Карабаха он ещё две Чечни прошёл, многое повидал. Но та картина Страшного Суда запечатлелась навсегда – отчётливо, во всех подробностях. Он ведь фотограф-разведчик, с профессиональной зрительной памятью.

Никола и Богородица

– Так нежданно-негаданно первая история явилась. А потом ещё одна – и тоже ко мне на выставке сами подошли. Полковник Николай Лашков. Человек весьма солидный, трезвого, даже критического ума, поскольку не просто военный, а ещё учёный – профессор, кандидат военных наук.

Он рассказал, как был спасён своим святым тезоименником. В Чечне взлетали на вертолёте, в этот момент полковник повернулся, взглянул в иллюминатор и увидел Николу Чудотворца. Не во сне, не в видении каком-то, а средь бела дня. Причём неожиданно, у полковника и в мыслях ничего такого не было. Увидел – и тут какая-то сила совсем уж развернула его боком. Обычно в вертолётах на лавочках сидят спиной к иллюминаторам, а боком – очень неудобно. Но офицер в таком неудобном положении просидел весь полёт. Когда приземлились в точке назначения, глядь, лётчики стали ходить вокруг и на бортах что-то мелом рисовать. «Что вы делаете-то?» – спрашивает. «Новые дырки от пуль отмечаем». Оказалось, что их обстреляли, но из-за шума винтов Николай Григорьевич этого не слышал. Посмотрел на меловые метки: одно из пулевых отверстий оказалось ровнёхонько там, где он сидел.

Тогда при встрече я дал визитку полковнику, и он полгода думал, стоит ли его случай предавать гласности. Ведь коллеги-учёные могут на смех поднять. Но решился.

И всё равно для книги этих необычных случаев было недостаточно... И тут совершенно случайно узнаю историю про старшину Виктора Чередниченко. Она и стала основой сборника, который уже почти готов...

Ему, дембелю, в ночь с 10 на 11 мая 1986 года в армейскую палатку явилась Божья Матерь. Накануне он вступил в коммунистическую партию и ждал выдачи партбилета, ради этого даже с демобилизацией задержался – по правилам партбилет выдавали в той партячейке, куда подано заявление. То есть старшина не был настроен религиозно, а тут въяве увидел Пресвятую Богородицу. Она его благословила перед боем с моджахедами и фактически спасла от смерти. И помогла ему спасти своих товарищей, из-за чего Виктор стал единственным солдатом 350-го полка, удостоенным высшей боевой награды Советского Союза – ордена Боевого Красного Знамени. Случай уникальный, поскольку этим орденом обычно награждали военачальников, но не солдат.

– Не боитесь, что тут духовная, так скажем, прелесть? Всё-таки явление Божией Матери...

– В том-то и дело, что здесь никаких вопросов! Как получилось...

Об этом случае я узнал в марте нынешнего года. Вышел на связь с Виктором через другого десантника, но всё никак не удавалось записать. Куда-то он уезжал, вернулся, написал эсэмэску и опять пропал. Оказалось, что он уехал на Афон. Туда ему стали звонить, узнавать, когда вернётся... А потом я понял, что всё это промыслительно.

Ну, допустим, записал бы его рассказ через видеосвязь по скайпу, когда он был у себя дома, в Киеве. И тогда бы так сообщил: я, Сергей Галицкий, записал через Интернет свидетельство какого-то десантника. Первое отношение было бы... сами знаете, мы же все к чудесам – да ещё таким! – осторожно относимся. А повернулось таким образом, что он в августе приехал на Афон и пошёл к отцу Макарию, духовнику нашего русского Пантелеимонова монастыря. И говорит: «Вот ко мне из Питера обратились с просьбой рассказать мою историю, как быть? Благословите?» А отец Макарий уже двадцать лет и Виктора, и его историю знает. Виктор же с 1991 года постоянно бывает на Святой Горе. До той поры он всюду искал иконописный образ, в котором увидел Божию Матерь, но не мог найти. И тогда киевский священник послал его на Афон, в удел Пресвятой Богородицы. Там бывший старшина-афганец явленное узнал в образе игуменьи горы Афонской. Эта икона в двух видах – и вот тот, где Богородица в лиловом монашеском облачении, совпал с тем, афганским. Виктор был просто потрясён и, когда говорил мне, снова всё это переживал... Так вот, духовник Пантелеимонова монастыря благословил всё рассказать, а одного из насельников, монаха Астерия, записать, чтобы потом было без добавлений и разночтений.

– А почему тогда ещё, в 91-м, отец Макарий не сказал Чередниченко, чтобы он свою историю опубликовал?

– Просто повода не было. Это для нас пережитое солдатом чудо. А монахи на Афоне постоянно в милости Богородицы живут, для них это обычная реальность. Для меня же, как собирателя историй, важно и то, что достоверность рассказа утвердил человек, который множество раз за 20 лет исповедовал Виктора, знает его абсолютно. Тут сомнений никаких.

– Лично для вас что-то изменилось в жизни, когда стали собирать военные истории?

– Появилось чувство определённого служения... Помню, по телевизору репортаж показывали. В Чечне в горах у окопчика стоит солдатик, а его корреспондент пытает: «Что ты здесь можешь? На себя посмотри: у тебя только автомат, четыре магазина и две гранаты – всё! А тут большая война идёт...» И солдат так ответил, что я навсегда запомнил: «А меня командир учит, чтобы враг через меня не прошёл. Вот мой окоп, вот мой сектор обстрела, а что там, в Ханкале, происходит, в других местах – это дело десятое». Сейчас вот тоже понимаю: главное, чтобы враг через меня не прошёл. Что делаю, то и делаю.

– А мы ведь тоже так работаем! – улыбаюсь сотоварищу. – Вот встреча наша... Специально вас и не искал, так уж сошлось, что приехал в Петербург и вдруг «наводку» дали. Знать, так надо.

Простились мы у эскалатора, в круговороте человеческой толпы. Крепко пожали руки и разошлись каждый по своим делам.

Ниже печатаем рассказ о явлении Пресвятой Богородицы, записанный Сергеем Галицким.

Михаил СИЗОВ

ЯВЛЕНИЕ БОГОРОДИЦЫ В АФГАНИСТАНЕ

Рассказывает старшина запаса Виктор Михайлович Чередниченко:

– В Афганистан служить я попал в 1984 году. Перед этим прошёл курсы парашютистов, потом три с половиной месяца служил в Фергане в 7-й разведроте учебного полка ВДВ. Из Ферганы нас, восьмерых разведчиков, срочно послали осваивать танки Т-62Д. А потом отправили в Кабул в 103-ю дивизию ВДВ, в отдельный танковый батальон.

В Афганистане я постоянно ощущал помощь Божью. Но было это не по моим каким-то заслугам, а по молитвам моей мамы. Когда мы были маленькие, мама, заходя в комнату, всегда крестила нас с сестрой. А сестра у меня была в школе комсоргом. Она возмущалась: «Мама, что ты делаешь?!» Помню, мама меня перекрестит, и мне на душе спокойней. Перед тем как уходить в Афганистан, она дала мне написанную на бумажке молитву. Я её храню до сих пор. А вот крестиков там из-за замполитов мы не носили.

Прежде всего вспоминаю два случая, когда я точно должен был погибнуть. Однажды мы пошли на Вардаг. Меня послали проверить кишлак. Со мной был Пётр Кораблёв. Я подошёл к дверям, толкнул – закрыты. Как и положено бодрому и физически здоровому десантнику, я двинул в дверь ногой. Со второго удара дверь вывалилась. И тут слышу непонятный щелчок! Оказалось, что «духи» поставили растяжку. Петя тоже услышал этот щелчок, хотя стоял метрах в четырёх от двери. Он прыгнул, сбил меня с ног и накрыл собой. Взрыв!.. Потом выяснилось, что маме в этот день снилось, что я пришёл домой и постучался в окно. Она проснулась, открывает окно. А там стою я: без ног, но живой. Причём видела она меня как будто наяву…

9 мая 1986 года к нам приехал Иосиф Кобзон. После выступления я вышел на сцену, подарил ему панаму, пожал руку. Он в микрофон говорит: «В Союзе, если придёте на мой концерт, скажите пароль "Кабул". Вас пропустят бесплатно». И действительно, через пятнадцать лет я пришёл на его концерт, сказал пароль – и меня пропустили. Он оказался человеком, который слов на ветер не бросает.

После того концерта мы пришли в палатку, легли. Гитара, песни… Мы отслужили уже два года, дембеля. Но уехать я пока не мог – ждал партбилета. Он, по опыту других вступавших в партию в Афганистане, должен был прийти только в августе.

Тут в палатку заходит капитан Яренко, начальник политотдела полка. Говорит: «Виктор, тут такая ситуация… Идём на войну, нужны два дембеля». Отвечаю: «Товарищ капитан! Павел Грачёв, командир дивизии, сказал: дембелей не брать!» Не могу объяснить почему, но очень часто гибли именно дембеля. (Мой земляк, Саша Корниенко, 10 апреля 1986 года написал матери письмо, что 18 апреля он должен быть дома. Тут – срочная война. Он пошёл и погиб. Осколок попал прямо в сердце. Пришёл гроб, его похоронили. А потом пришло его письмо…)

Капитан без слов развернулся и собрался уходить. Но тот, кто воевал в Афганистане, знает, что у каждого там был определённый авторитет. И если кто-то, прикрываясь болезнью или ещё чем-то, увиливает от войны, то его не уважают. Поэтому вдогонку спрашиваю капитана: «Где будет операция?» Он развернулся и говорит: «Там, где твой земляк погиб, Корниенко. На Чирикаре». И я понял, что смалодушничать, отказаться – значит предать память своего друга. Говорю капитану: «Я пойду». Он: «Надо ещё одного». Оглянулся – все ребята в палатке молчат… И тут Саша Саникович из Белоруссии говорит: «Я с тобой пойду».

Ночью, с десятого на одиннадцатое мая 1986 года, мне снится сон: я бегу и вижу маму. Она едет на «Волге» с моей сестрой. Я пытаюсь их догнать и кричу: «Мама, мама!..» А они едут дальше, не слышат меня. Тут я спотыкаюсь, падаю и разбиваю себе всё лицо. Вся челюсть с зубами падает мне в руки. Кровь льётся… Я проснулся, посмотрел на часы – три часа ночи. Пришла чёткая мысль: «Всё, это будет моя последняя война. Я там останусь». И тут же подумал: «Эх, как бы хотелось маму увидеть…»

Образ Богородицы игумении Афона

Вдруг зашаталась, зашевелилась палатка. У меня аж мурашки по коже побежали. И тут в палатку входит женщина в тёмно-фиолетовом монашеском одеянии. Невероятно красивая, не могу даже описать, настолько красивая. Это была какая-то особая, внутренняя красота. В ней нежность, любовь… Женщина не сказала ни слова. Подошла к моей постели, перекрестила меня один раз. Я смотрю ей в глаза, она тоже смотрит мне в глаза. Второй раз меня перекрестила. А справа от меня спал Костя Шевчук. Я его бужу, говорю: «Костя, Богородица, Божья Матерь пришла!» Он глаза открыл, посмотрел, никого не увидел. И говорит: «Витя, тебе же на войну скоро. Ложись спи…» Женщина постояла немного, перекрестила меня в третий раз. И тихонько, как бы плывя, вышла из палатки.

У меня на душе – облегчение. Я понял, что буду жить. А через тридцать минут зашёл посыльный и говорит: «Виктор, вставайте! Идём на операцию». И мы пошли на Чирикар…

В колонне было сорок единиц техники. Впереди шёл БТС (бронированный тягач. – Ред.), за ним шла разведка. Потом – командир роты Чернышёв. Следом за Чернышёвым – я. С нами ещё тогда был Бочаров, заместитель командира дивизии.

Заехали в сам Чирикар. И вдруг у меня сжалось и ёкнуло сердце. Обычно особое, дембельское, чувство меня не подводило. Я понял, что сейчас что-то будет. И тут происходит подрыв первой машины! Почти сразу подорвали и последнюю машину. Получилось, что всю нашу колонну плотно зажали в кишлаке.

У нас два «двухсотых», два «трёхсотых» (убитые и раненые. – Ред.). По рации вызвали вертолёт. «Вертушка» начинает садиться прямо в населённый пункт. И в этот момент у меня опять ёкнуло сердце! Я хоть и был командиром танка, но пересел на место заряжающего, к ДШК (крупнокалиберный пулемёт. – Ред.). Наводчику говорю: «Наведи пушку на то место, куда садится вертолёт». Там рядом был дувал, наводчик пушку на него навёл.

Вертолёт забрал убитых и раненых и стал подниматься вверх. И тут из-за дувала высовывается треножник с ДШК и начинает целиться прямо в лобовое стекло вертолёта! Я практически мгновенно, не запрашивая у командира подтверждения, командую: «Огонь!» От дувала и ДШК ничего не осталось, снаряд разнёс всё в клочья. Тут вижу, что справа, напротив танка Чернышёва, выбегает «душара» с гранатомётом и целится прямо в нас! Всё решили какие-то доли секунды, мы смотрели с ним друг другу глаза в глаза. Он нажать на спуск не успел – я снял его из ДШК. И тут начался такой невероятный обстрел со всех сторон! Непонятно, где свои, где чужие… Кричу по связи, чтобы сдвинули подорвавшуюся машину. Машину сумели сдвинуть, мы вышли на открытое место. Но тут снова обстрел!

В этом бою мы расстреляли весь боекомплект. Не осталось ни одного снаряда в танках, ни одного патрона в автоматах…

Утром вернулись в часть. Ко мне подошёл заместитель командира дивизии Бочаров. Говорит: «Сынок, я всё видел. Фамилия?» – «Старшина Чередниченко, 3-я рота». Он похлопал меня по плечу и ушёл.

На следующий день начальник политотдела полка Яренко мне говорит: «Виктор, вас с Саниковичем срочно вызывают в политотдел дивизии!» Мы с Сашей пошли в политотдел. Там нам выдали партбилеты и сразу отправили в Союз. 13 мая 1986 года я был уже дома и наконец-то увидел свою маму…

Мы с ней пошли во Владимирский собор. Старенький священник, отец Николай, внимательно посмотрел на меня и говорит: «Сынок, запомни! Твоя мама тут два года практически каждый день на коленях просила, чтобы ты остался живым…» Именно тогда я понял, что молитва матери может вымолить со дна ада.

Мне очень хотелось найти тот образ Божьей Матери, который я видел в палатке. Мы с мамой объехали все храмы, да и вообще всё, что только можно было объехать. В одном месте мне показали икону, где собраны много образов Божьей Матери. Но ту, которую видел, я так тогда и не нашёл.

В 1992 году отец Роман, мой духовный отец, благословил меня поехать на Афон. Я встретил там чудных людей, просто ангелов во плоти! Как-то стою в храме. Темно, свечи вокруг горят… Поворачиваю голову и… вижу Божью Матерь в том образе, как я Её видел, – в палатке! Я упал на колени, у меня покатились слёзы. Это были первые слёзы в моей жизни. Я был очень жёстким, никогда такого со мной не было. И тут образовалась в моём жестокосердии первая трещина. Как скорлупа от ореха, от моего сердца стало это жесткосердие отваливаться. И внутрь прошёл свет…

Я подошёл к иконе, обнял её и говорю: «Мама!..» Мне так не хотелось её отпускать!.. Это было похоже на то, как будто ребёнок потерял свою мать и вновь нашёл её. И тогда отец Макарий из Пантелеимонова монастыря завёл меня в свою келью и благословил этой иконой. Я взял её в руки и долго-долго не выпускал…

Я могу рассказать про Афганистан очень многое. За полтора года службы только подрывался пять раз: и на фугасах, и на противотанковых минах. Пережить подрыв очень трудно. Гудит голова, звенит в ушах, не можешь ничего сказать, тошнит. Но ты живой… И понимаешь, что это чья-то рука тебя спасает, чья-то сила помогает тебе выжить. Именно поэтому я свидетельствую о силе материнских молитв и о помощи Божьей по этим молитвам. Благодаря этой помощи выжил сам и выжили многие ребята. Я никогда не отойду от православной веры. Призываю веровать, ибо Бог есть всё!

Записал Сергей ГАЛИЦКИЙ