Магомед Ярагский — одержавший победу в битве за умы и сердца людей. Духовный лидер дагестана
Новые подробности биографии основателя мюридизма Мухаммада Ярагского
В последнее время наблюдается устойчивый рост интереса общественности к деятельности великого сына лезгинского народа, шейха Мухаммада Ярагского (лезг.: Ярагъ Мегьамед). Этот интерес проявляется не только со стороны лезгин, но и других народов. Отрадно, что внимание к изучению жизни и деятельности Мухаммада Ярагского проявляют представители ученой среды. Совсем недавно в научном журнале «Вестник Дагестанского научного центра» опубликована научная статья «Биография шейха Мухаммада ал-Йараги, написанная его сыном Исмаилом (перевод с арабского языка, комментарии)», одним из авторов которой является лезгинский ученый, профессор кафедры арабской филологии ДГУ, старший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук, доктор исторических наук Закарияев З.Ш. Статья написана в соавторстве с и.о. директора Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН, кандидатом исторических наук Мусаевым М.А.
В статье приводится перевод на русский язык интересного образца жанра биографий в дагестанской исторической литературе – арабоязычной биографии ученого-богослова, шейха накшбандийского тариката, муршида Мухаммада ал-Йараги, написанной его сыном Исмаилом. Текст рассматривается как исторический источник, перевод снабжен комментариями. Ниже приводится основное содержание публикации. С полной версией статьи можно ознакомиться в Вестнике Дагестанского научного центра. 2015. №57. С. 44-50.
Биография шейха Мухаммада ал-Йараги, написанная его сыном Исмаилом (перевод с арабского языка, комментарии).
Среди выдающихся деятелей Дагестана XIXв. особое место занимает фигура ученого-богослова, шейха накшбандийского тариката, муршида Мухаммада ал-Йараги ал-Курали. Несмотря на это, жизнь, общественно-политическая деятельность и, особенно, творческое наследие Мухаммада ал-Йараги все еще остаются недостаточно изученными. Между тем, еще в 1910 г. в «Исламской типографии» Мухаммад-Мирзы Мавраева в г. Темир-Хан-Шуре была издана литографическим способом объемная книга с образцами письменного наследия Мухаммада «Асараш-шайх ал-Йараги», которая до сих пор не переведена на русский язык.
В Фонде восточных рукописей Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН хранится один из экземпляров этой книги. Всего в ней 192 страницы.
Ознакомление с текстом позволило установить, что: на стр. 2-52 содержится известное сочинение шейха Мухаммада ал-Йараги «Асар ал-Йараги»; на стр. 53-126 его же поэтическое произведение «Касыда ат-та’ийа ал-кубра»; на стр. 127-134 его же «Касыда ат-та’ийа ас-сугра»; далее приводятся образцы поэзии и корреспонденции ал-Йараги. Письма адресованы как известным нам, так и неизвестным людям и целым обществам, они различного содержания, например, с призывом строго придерживаться норм шариата, вступить в ряды последователей тариката и пр. На стр. 141-143 содержится биография Мухаммада ал-Йараги. В тексте не указано кто является ее автором. Профессор А.Р. Шихсаидов, на основании изучения одной из рукописных копий данной биографии, ныне хранящейся в Институте рукописей РАН в Санкт-Петербурге, установил, что автором является Исмаил – сын шейха Мухаммада ал-Йараги [Шихсаидов А.Р. Письменные памятники Дагестана (жанр биографий) // Письменные памятники Дагестана XVII–XIX вв. Махачкала, 1989.С. 9]. А.Р. Шихсаидов издал в русском переводе отрывок арабского текста этого жизнеописания. Отсутствие полного перевода побудило нас к публикации всего текста на русском языке.
Перевод текста биографии с арабского языка.
«Мухаммад, сын Малла-Исма‘ила, сына Малла-Шайх-Камала, сына Нузура ал-Йараги ал-Курали вступил на путь прекрасного тариката в тысяча двести тридцать седьмом году (1237 г. хиджры начался 28 сентября 1821 г. Здесь и далее даты по хиджре переводятся на христианское летоисчисление по григорианскому календарю – авт.), когда ему был пятьдесят один год. Пробудившись от [сна] отрешения, он вздыхал от сожаления, [что не сделал этого ранее].
Ему пришлось испытать все горести преследования, особенно от русских. Из-за этого он был вынужден бежать в начале месяца зу-л-хиджжа тысяча двести сорок пятого года (начался 24 мая 1830 г. – авт.) в область (вилайат) Табасаран. Он жил в течение примерно шестнадцати месяцев в селении Кюряг (Кураг), – да смилуется Всевышний Аллах над его жителями. Затем он отправился в селение Дюбек (Тивак), где пребывал примерно двадцать дней (в соответствии с устной традицией, в Дюбеке Мухаммад ал-Йараги выдал свою дочь за имама Гази-Мухаммада – авт.). Затем он переселился оттуда вместе с известным ученым, выдающейся личностью, обновителем религии (муджаддид), борцом на [пути] Аллаха Гази-Мухаммадом, при его возвращении со своим победоносным войском после осады города Дербента (Баб ал-Абваб) в месяце рабиʻ ал-ахир (начался 9 сентября 1831 г. – авт.). [Мухаммад ал-Йараги] остановился в селении Эрпели (Ирфили) на несколько дней. Затем он переехал в селение Чиркей (Чирки), где оставался около месяца. После выступления Гази-Мухаммада с его победоносным войском в Чечню (вилайат Чачан) для нападения на крепость Кизляр, где ему сопутствовал успех, [в Чиркей] пришли грешные неверные вместе с лицемерами и нечестивцами [из числа мусульман] и чиркеевцы заключили мир с неверными (заключение мира имело место 27 октября 1831 г. – авт.)[Отношение барона Розена к гр. Чернышеву, от 12 ноября 1831 г., №136 // Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. VIII. Тифлис, 1881. С. 544.].По этой причине Мухаммад [ал-Йараги] переселился оттуда со своей семьей и учениками в селение Игали (Ихали) в [месяце] джумада ал-ахира (начался 7 ноября 1831 г. – авт.), и жил там до месяца зу-л-ка‘да (начался 2 апреля 1832 г. – авт.)./10/ Затем он отправился оттуда в селение Гимры (Кимра) – место жительства упомянутого борца за веру [Гази-Мухаммада], – да простит его Всевышний Аллах! И он жил там до месяца джумада ал-ула (начался 26 сентября 1832 г. – авт.). Затем он переселился оттуда в селение Балахани (Балак) в середине этого же месяца. По истечении примерно двадцати дней неожиданно пришли неверные вместе с лицемерами и злодеями. В понедельник, в четвертый день [месяца] джумада ал-ахира (29 октября 1832 г. – авт.) между ними произошло сражение, войско мусульман потерпело поражение из-за некоторых лицемеров среди них. Упомянутый ученый муж, обновитель религии [Гази-Мухаммад], – да помилует его Всевышний Аллах, и да будет он ходатаем за нас в Судный день! – стал мучеником за веру вместе с некоторыми учеными, среди которых, совершивший обряд хаджа ‘Али-афанди, Нур-Мухаммад ал-Кахи, Малла-Ахмад ал-Кубали,Салман-афанди (указаны ученые, имена которых не упоминаются в биографических словарях дагестанских авторов, посвященных богословам.Судя по нисбам, двое из них были родом из населенных пунктов расположенных к югу от Самура и в Закавказье, – Куба и Ках – авт.), и некоторыми храбрецами и достойными людьми, – да помилует их Всевышний Аллах, и да сделает Он их нашими заступниками [в Судный день].
Дела религии, [возвысившиеся] благодаря усилиям непоколебимого обновителя [Гази-Мухаммада], были сведены на нет. Число ее сторонников уменьшилось, а число противников преумножилось. Дело благородного пути (шариата) было отброшено назад, и лицемеры отвергли речь Всевышнего Аллаха.
Проведя некоторое время [в Балахани, Мухаммад ал-Йараги] почувствовал, что его зрение слабеет. Он усердно принялся за заучивание Корана, которое он завершил в последние дни месяца шаввал (завершился 28 февраля 1835 г. – авт.) при помощи Всезнающего, Всевластного (ал-Малик) [Аллаха], прямо перед тем как отправиться в селение Согратль. [Мухаммад ал-Йараги] переселился туда [из Балахани] в начале месяца мухаррам тысяча двести пятьдесят первого года (начался 29 апреля 1835 г. – авт.), и жил [в Согратле] в течение примерно трех лет и четырех месяцев. (В данном месте имеется значок с пояснением на полях, что текст с самого начала до этого места передается из уст Мухаммада ал-Йараги – авт.)
Затем постигла его, – да будет над ним милость Всевышнего Аллаха – сильная болезнь, утром в четверг девятого числа [месяца] джумада ал-ахира тысяча двести пятьдесят четвертого года (30 августа 1838 г. – авт.) от даты хиджры Господина демонов и людей. В понедельник, в послеполуденное время, тринадцатого числа того же месяца (3 сентября 1838 г. – авт.), он скончался во время совершения ритуального омовения, – да смилуется над ним Всевышний Аллах! Собрались ученые, хаджии и благочестивые люди селения Согратль – да будет оно хранимо от всех напастей и зол, и мы совершили с ними заупокойную молитву и похоронили его там во вторник утром. Да помилует [Мухаммада ал-Йараги] Аллах и облачит в одеяния прощения, и да поселит его в самых лучших чертогах рая, и да сделает его нашим заступником в день Суда, ради почтения к правдивейшему пророку, его семейству и благословенным сподвижникам. Аминь! Он, – да помилует его Аллах, – был опорой выдающихся ученых, шейхом всех шейхов, украшением мусульман и ислама, обновителем шариата, наставником (муршид) накшбандийского тариката, приближенным к Всевышнему (валий), познавшим Господа, отрешенным от всего мирского (захид), пребывающим постоянно в богослужении, знавшим Коран наизусть, совершившим хиджру (мухаджир) на пути Сострадающего [Аллаха], не терпевшим несправедливость, обладавшим неиссякаемой энергией, скромностью, щедростью, добротой к рабам Аллаха. В общем, он обладал самым благим нравом, все возвышенное и чистое ему было присуще, все низкое и порочное было ему чуждо, – да помилует его Всевышний, Всевластный, Милующий, и да сделает его нашим заступником в день Воскрешения. Аминь!».
Комментарии
Таким образом, из биографии следует, что:
1. Мухаммад ал-Йараги родился в 1186 г. хиджры, т.е. между 4 апреля 1772 г. и 24 марта 1773 г. (по григорианскому календарю). Его нисбы – ал-Йараги и ал-Курали свидетельствуют, что он происходил из лезгинского селения Верхний Яраг (лезг.: Вини Ярагъ) дагестанской исторической области Кюра. (Селение Вини Яраг находилось на территории нынешнего Магарамхюрского р-на РД). В полном имени шейха традиционно используются нисбы ал-Йараги и ал-Курали. Сам шейх указывал нисбу ал-Йараги, она запечатлена в его надмогильной эпитафии в с. Согратль, на надмогильном памятнике его сына в с. Вини Яраг, в многочисленных письменных источниках (в том числе опосредованных, таких как деловая и личная переписка), в арабоязычных сочинениях Мухаммад-Тахира ал-Карахи, Абдуррахмана ал-Газигумуки, Хасана ал-Алкадари, Шуайба ал-Багини, Назира ад-Дургили, Али ал-Гумуки (Каяева) и множестве других. Иных указаний об общинной принадлежности и происхождении Мухаммада ал-Йараги в исторических источниках и научной литературе не имеется.
2. Отца Мухаммада звали Исмаил, деда – Шайх-Камал, прадеда – Нузур (местное произношение данных личных имен – Шихкамал, Нюзюр). Отец и дед, вероятно, были образованными людьми, поскольку носили приставку (хитаб) к имени «Малла» (знаток в области мусульманского права и ритуала), которая впоследствии стала частью их имени. Арабский термин «мулла» мы читаем как «малла», поскольку именно в этой форме (огласованный фатхой) он встречается в тексте.
3. Мухаммад ал-Йараги стал суфийским шейхом в пределах между 28 сентября 1821 г. и 17 сентября 1822 г.
4. В самом конце мая 1830 г. шейх бежал в Табасаран из-за преследования русскими.
5. Мухаммад ал-Йараги пробыл в табасаранском селении Кюряг (ныне в Табасаранском р-не РД) в течение «16 месяцев» – с конца мая 1830 г. по середину августа 1831 г.
6. Промежуток времени с середины августа по начало сентября 1831 г. шейх провел в табасаранском селении Дюбек (ныне в Табасаранском р-не РД).
7. 9-10 сентября 1831 г. ал-Йараги присоединился к имаму Гази-Мухаммаду, который поселил шейха на несколько дней в кумыкском селении Эрпели (ныне в Буйнакском р-не РД).
8. В сентябре 1831 г. Мухаммад ал-Йараги с семьей переехал в аварское селение Чиркей (с. Старый Чиркей находилось на территории Буйнакского р-на РД) и покинул его примерно 8 ноября 1831 г.
9. Приблизительно 9 ноября 1831 г. шейх и его домочадцы перебрались в аварское селение Игали (ныне в Гумбетовском р-не РД), где жили до начала апреля 1832 г.
10. В начале апреля 1832 г. шейх переселился в аварское селение Гимры (ныне в Унцукульском р-не РД), где жил вплоть до конца сентября 1832 г.
11. Приблизительно 26 сентября 1832 г. ал-Йараги с семьей переселился в аварское селение Балахани (ныне в Унцукульском р-не РД).
12. В период пребывания в Балахани (конец сентября 1832 – конец февраля 1835 г.) шейх начал терять остроту зрения, принялся заучивать Коран наизусть и стал хафизом.
13. В первых числах мая 1835 г. ал-Йараги вместе с семьей переехал в аварское селение Согратль (ныне в Гунибском р-не РД).
14. 30 августа 1838 г. Мухаммад ал-Йараги занемог, 3 сентября скончался, и на следующий день шейх был захоронен.
15. Мухаммад ал-Йараги прожил 66 лет (68 лет по мусульманскому летоисчислению), из которых последние 8 лет мухаджиром.
Обращает на себя внимание, что Исмаил написал о своем отце весьма скудно – по сути, только родословную, дату вступления в тарикат и хронологию смены шейхом места жительства. В тексте не упоминается о первом переселении Мухаммада ал-Йараги в Табасаран.
Из русских источников следует, что в марте 1824 г. командующий Отдельным Кавказским корпусом А.П. Ермолов дал указание Аслан-хану Казикумухскому покончить с появившимся в Дагестане движением под руководством ал-Йараги.
Хан имел встречу с шейхом и сообщил генералу, что сделаны соответствующие внушения и объявил «о совершенном водворении спокойствия». В следующем 1825 г. «местное начальство вторично довело до сведения Генерала Ермолова о действиях муллы Магомета и об успехах его учения. Генерал Ермолов строжайше предписал Аслан-Хану схватить мюршуда (муршида – авт.) и доставить его в Тифлис.
Но Аслан-хан поручил это дело Гарун-беку, бывшему правителю кюринских владений, и хотя мулла Магомет, без всякого с его стороны сопротивления, был приведен в главное кюринское селение Кураг (Курах – авт.), однако тотчас же бежал оттуда, или, как некоторые полагают, добровольно был отпущен. После бегства из Курага, он скрывался в вольной Табасарани, где с успехом проповедовал мюридизм; семейство же его и родные проживали, между тем, спокойно в селении Яраг». В конце следующего 1826 г. шейх вернулся в Яраг, а в 1830 г. при новом «настоятельном требовании» командующего Отдельным Кавказским корпусом И.Ф. Паскевича (сменил А. Ермолова) о выдаче его, успел, при помощи хана уйти в Табасаран [Неверовский А. О начале военных беспокойств в Северном и Среднем Дагестане. СПб., 1847. С. 12-13;Комаров А. Казикумухские и кюринские ханы // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. II. Тифлис, 1869. Гл. IV. С. 28-29;Лобанов-Ростовский М. Б. Начало мюридизма на Кавказе // Русский архив, № 11. 1865. Изд. 2-е. М., 1866. С. 1153-1166].
Также в тексте Исмаила нет информации о произведениях Мухаммада ал-Йараги, его деятельности в качестве имама общины, суфийского шейха и много другой информации, которая представляет интерес. Даже когда делается отступление, описываются достоинства Гази-Мухаммада, автор не указывает, что его сестра Хафсат была супругой имама. В некоторых аварских селениях нам приходилось слышать предание, что отцом ее сына Хасана ал-Алкадари мог быть Гази-Мухаммад. Между тем, общеизвестно, что отцом Хасана был уроженец лезгинского селения Алкадар, ученый-богослов Абдуллах, сын Курбан-Али (ум.в 1278/1861-62 г.). Сторонники версии об отцовстве Гази-Мухаммада обычно ссылаются на два обстоятельства: 1. Мать Хасана Хафсат первоначально была замужем за Гази-Мухаммадом; 2. Хасан родился в с. Балахани, где семейства ал-Йараги и Гази-Мухаммада жили в момент гибели имама и после данного события. Однако дата рождения Хасана ал-Алкадари хорошо известна, ее приводит он сам в своем сочинении «Асари Дагестан» – это 11 число месяца джумада ал-ахира 1250 г.х. (15 октября 1834 г. по григорианскому календарю), т.е. через два года после гибели Гази-Мухаммада, когда Хафсат была женой алкадарцаАбдуллаха, сына Курбан-Али [Гасан-эфенди Алкадари.Асари-Дагестан. Махачкала: Лотос, 2014. С. 200]. На это сторонники версии об отцовстве Гази-Мухаммада отвечают, что, дескать, время рождения могло быть изменено. Последнее не выдерживает критики, поскольку нет аргументированных причин для сокрытия данного обстоятельства, и оно не согласуется с шариатом, которому семейство ал-Йараги старалось строго следовать. Сам Хасан ал-Алкадари в «Асари Дагестан» своим отцом называет Абдуллаха ал-Алкадари, а своей родиной указывает селение Алкадар (ныне в Сулейман-Стальском районе РД) [Гасан-эфенди Алкадари. Указ.соч. С. 200-201]. О своем отце Абдуллахе Хасан ал-Алкадари пишет также в арабоязычном дневнике, представляющем собой семейную хронику, генеалогию ученого. В этой хронике, в частности, сообщается о рождении у него сына, названного «именем покойного отца ХаджиАбдаллаха-эфенди» [Шихсаидов А.Р. Генеалогия ГасанаАлкадари // ГасанАлкадари. Ученый, поэт, просветитель. Сборник научных трудов. Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2006. С. 170-171].Знаток биографий дагестанских ученых Назир ад-Дургили (1891-1935) также пишет об Абдуллахе б. Курбан-Али ал-Алкадари как отце Хасана ал-Алкадари [Назир ад-Дургели. Услада умов в биографиях дагестанских ученых: Дагестанские ученые и их сочинения / пер. с араб., коммент., факс.изд., указ. и библиогр. подгот. А.Р. Шихсаидовым, М. Кемпером, А. К. Бустановым. – М.: Издат. дом Марджани, 2012. С. 135]. Таким образом, все письменные источники единодушны в том, что отцом Хасана ал-Алкадари был Абдуллах, сын Курбан-Али ал-Алкадари.
Биография Мухаммада ал-Йараги, написанная его сыном, видимо, была хорошо знакома исследователям жизненного пути дагестанских ученых-богословов. Например, некоторые подробности (пребывание в Согратле «в течение трех лет и четырех месяцев» и др.), имеющиеся в биографических сочинениях Назира ад-Дургели и Али ал-Гумуки (Каяева) [Али ал-Гумуки (Каяев).Тараджимулама’и Дагистан («Биографии дагестанских ученых-богословов»). Рукопись, на арабском языке. 150 л. Место хранения: Частная библиотека И.А. Каяева (г. Махачкала). С. 97-98; Назир ад-Дургели.Указ. соч. С. 128.] свидетельствуют об этом.
Тот факт, что рассматриваемая биография включена в одну книгу с произведениями Мухаммада ал-Йараги, является аргументом в пользу того, что опубликованное наследие шейха было собрано его сыном. Исмаил ал-Йараги был известным ученым-богословом и преподавателем. Образование получил у своего отца – шейха Мухаммада ал-Йараги, и других дагестанских ученых. В течение около 20 лет он занимал должность главного кадия (кади ал-кудат) Кюринского округа Дагестанской области. О нем пишут, в частности, Хасан ал-Алкадари [Гасан-эфенди Алкадари. Указ. соч. С. 192-193], приходившийся Исмаилу ал-Йараги племянником, и Назир ад-Дургили [Назир ад-Дургели.Указ. соч. С. 128]. На надмогильном памятнике Исмаила ал-Йараги в селении Верхний Яраг высечена арабская эпитафия, полный текст которой гласит: «Каждый, кто на ней (т.е. на Земле), исчезнет. Усыпальница шейха, выдающегося ученого, хафиза (т.е. знающего Коран наизусть), совершившего обряд хаджа (ал-хаджж) Исма‘ила-афанди, сына шейха, хафиза Мухаммада-афанди, сына Исма‘ила-афанди, сына Малла-Шайх-Камала, сына Нузура ал-Йараги, – да освятит Всевышний Аллах их могилы, да будут освещены их могилы! Он умер (буквально: «забрал его Всевышний Аллах») в месяце сафар 1322 г.» (т.е. между 17 апреля и 15 мая 1904 г. по григорианскому календарю).
Сведения, приведенные Исмаилом ал-Йараги в биографии своего отца, которые можно сопоставить с данными русскоязычных источников, в частности, с армейскими рапортами, и дагестанскими арабоязычными источниками, показывают их абсолютное соответствие и высокую степень достоверности. Примерами этому могут служить датировки похода Гази-Мухаммада на Дербент, смерти имама, заключения договора между русскими военными и чиркеевцами. Установить точную дату написания биографии на основании имеющихся материалов не представляется возможным. Предположительно, биография была составлена в конце XIX в., но, вероятно, автор пользовался ранними (своими или чужими) записями.
В печатном издании биографии, осуществленном в «Исламской типографии», не указано название, которое дал своему труду автор. Между тем, рукописный список данного сочинения, хранящийся в Институте восточных рукописей РАН, озаглавлен как «Тарджамат хал аш-шайх Мухаммад б. Исма‘ил ал-Йараги ал-Курали» («Биография шейха Мухаммада, сына Исмаила ал-Йараги ал-Курали»)[Арабские рукописи Института востоковедения: Краткий каталог / под ред. А.Б. Халидова; сост.: С.М. Бациева, А.С. Боголюбов, К.А. Бойко, О.Г. Большаков, П.А. Грязневич, А.И. Михайлова, Л.И. Николаева, С.Б. Певзнер, М.Б. Пиотровский, А.Б. Халидов, Т.А. Шумовский. Ч. 2. М.: Наука, Гл. ред. вост. лит., 1986. С. 12.]
«Биография шейха Мухаммада, сына Исмаила ал-Йараги ал-Курали» интересна, кроме прочего, тем, что является одним из немногих образцов жанра биографий в дагестанской традиции, посвященных жизни одной отдельной личности.
Шейх Мухаммад-афанди Яраги родился в 1191 году по Хиджре (1777 г.н.э.), 2-го числа месяца Зуль-Каада, во вторник, в селении Яраг, расположенном на юге Дагестана, в семье учёного.
Благодаря сильной тяге к знаниям и учёбе, он сам впоследствии стал большим учёным. Изучил множество шариатских наук.
В Дагестане не было человека, превосходящего его по знанию Корана! Его глубокие знания, которые даровал Аллах, стали причиной того, что со всех концов Дагестана к нему потянулись мюриды. Его имя стало знаменитым в Турции, Бухаре и Персии. Он был примером совершенства служения и поклонения Всевышнему. Мухаммада Яраги учил бесконечной любви к Аллаху и благосклонному отношению к людям.
Шуайб-афанди аль-Багини, куддисса сирруху, пишет о Мухаммаде аль-Яраги:
«Шейх Исмаил-афанди сказал однажды шейху Хасмухаммаду-афанди: «Сынок, воистину, в Дагестане я видел мужчин, которые готовились к прибытию, и среди них я увидел самого совершенного и сведущего наставника – Мухаммада-афанди аль-Яраги. Если бы ты уехал к нему, ходил бы с ним, став его учеником, то ты был бы провожатым в его прибытии».
И отправился шейх Хасмухаммад, куддисса сирруху, к нему. Он пробыл у него долгое время, став его учеником (Мухаммад аль-Яраги не знал положения Хасмухаммада-афанди).
Затем он вернулся к Исмаилу-афанди. Получив от него информацию, Исмаил-афанди велел ему вновь вернуться к учителю.
Однажды Хасмухаммад сказал Мухаммаду Яраги: «Воистину, я знаю совершенного наставника!». Аль-Яраги спросил: «Кто он?» Хасмухаммад ответил: «Мой шейх, шейх Исмаил-афанди аш-Ширвани аль-Курдумери. Я имею от него иджаза (разрешение на наставничество), и как вы пожелаете – так и будет».
Шейх Исмаил-афанди, куддисса сирруху, прислал ему письмо, в котором сообщал, что шейх Хасмухаммад-афанди аш-Ширвани, куддисса сирруху, – его помощник, и что он обладает знаниями, дарованными ему Всевышним.
«Если ты, мой брат Мухаммад-афанди аль-Яраги, что-то захочешь узнать от меня, – говорилось в письме, – то ты это найдёшь у Хасмухаммада. Если поверишь ему, будешь предан ему, то достигнешь того, чего не увидеть глазами, не услышать ушами и не почувствовать сердцем! Воистину, он воссоединил мою духовность со своей».
Когда шейх аль-Яраги, куддисса сирруху, прочитал слова шейха Исмаила-афанди, успокоились его сердце и душа. Он обратился с просьбой к шейху Хасмухаммаду-афанди, куддисса сирруху, обучить его основам Накшбандийского Тариката, как обучал того шейх Исмаил-афанди, куддисса сирруху, – и тот сделал это.
Хасмухаммаду-афанди, куддисса сирруху, открыл ему все уровни (макам) и состояния (халь). Аль-Яраги, куддисса сирруху, достиг всех уровней в течение двух лет. Достигнув высшей ступени, он отправился к самому совершенному уровню. Шейх Хасмухаммад, куддисса сирруху, разрешил ему воспитывать мюридов после полного благословения и указания всех шейхов.
Сообщил нам один из верных людей, что шейх Мухаммад аль-Яраги, куддисса сирруху, является совершенным человеком. Население вилайата Куралийа повиновалось ему. Он стал широко известен среди людей.
Затем услышал эту новость, узнал о повиновении ему и следовании за ним казикумухский Аслан Хусейн-хан, в чьём подданстве было большинство населения аль-Куралийа.
Это было тягостным для хана. Он возненавидел шейха Мухаммада-афанди аль-Яраги, куддисса сирруху. Аслан Хусейн-хан преследовал его, запрещал людям следовать за ним.
На защиту Мухаммада аль-Яраги встал шейх Джамалуддин-афанди Казикумухский, куддисса сирруху, бывший в то время писарем у хана.
Он прибыл к шейху аль-Яраги, куддисса сирруху, и стал учиться у него. Мухаммад аль-Яраги, куддисса сирруху, произвёл на него большое впечатление. Аль-Яраги, куддисса сирруху, начал обучать его зикру и молитвам. Затем шейх Джамалуддин, куддисса сирруху, вернулся в Казикумух и несколько дней скрывался от хана.
Хан и народ были удивлены, что шейх Джамалуддин-афанди, куддисса сирруху, с его уровнем, стал одним из мюридов шейха Мухаммада-афанди аль-Яраги, куддисса сирруху,
По приказанию хана, шейх Джамалуддин, куддисса сирруху, был доставлен во дворец. Когда он прибыл, хан посмотрел на него и увидел необыкновенный свет, который исходил из его пальцев. Он удивился и сказал: «Выведите его из этого места и не убивайте, а изгоните из нашего вилайета!».
Некоторое время спустя шейх Джамалуддин, куддисса сирруху, заключил соглашение о выступлении отважных горцев во главе с шейхом имамом Гази-Мухаммадом из Гимры, куддисса сирруху, на борьбу с неверными. Он переселился к нему ради сохранения Шариата, Тариката и возвышения религии. В это же время к имаму Газимухаммаду переселился и шейх Мухаммад-афанди аль-Яраги, куддисса сирруху.
Там аль-Яраги, куддисса сирруху, воспитывал шейха Джамалуддина, куддисса сирруху, помог ему достигнуть высших стоянок и высших ступеней, во-первых, с помощью Всевышнего, во-вторых, с помощью Пророка, солляллаху алейхи ва саллям, в-третьих, с помощью благословения шейхов Накшбандийского Тариката.
В 1830 году н.э. он выступил перед собранием представителей духовенства Дагестана в Унцукуле, где призвал всех к продолжению газавата, и по его же указанию имамом был избран Газимухаммад. Он выдал дочь замуж за Газимухаммада. В 1242 году по Хиджре, в третий день месяца Джумад-уль-Ахир, в борьбе с неверными мученической смертью погиб имам Газимухаммад.
После его гибели Мухаммад аль-Яраги, куддисса сирруху, способствовал избранию имамом Гамзата из Гоцатля. А когда и Гамзат был убит - имамом был избран Шамиль, и Яраги, куддисса сирруху, поддержал его.
В письме, написанном шейхом Мухаммедом Ярагским имаму Шамилю, говорится: «Если будешь держать постоянную связь с нами, то ты победишь, а если нет - то проиграешь!».
Мухаммад Яраги умер в 1265 году по Хиджре (1848 г.н.э.), 17-го дня месяца Мухаррам, во вторник. Похоронен он в селе Согратль Гунибского района. Изо дня в день увеличивается число тех, кто посещает его зиярат. Вместо себя он оставил муршидом Джамалуддина из Казикумуха, куддисса сирруху, который стал ценнейшим звеном в золотой цепи Тариката.
Эпитафия с родословной не содержит упоминания агульских корней великого шейха
Разгоревшаяся на нашем сайте полемика вокруг личности Мухаммада Ярагского - великого мыслителя, религиозного и общественно-политического деятеля привела к тому, что к нам стали поступать статьи, написанные участниками дискуссии. Данная публикация подготовлена одним из активных читателей сайта сайт, являющимся арабистом по специальности, который публикует свои комментарии под ником Tahar.
Уважаемые читатели сайта! Вот уже 20 лет, как определенной группой нечистоплотных, малообразованных людей предпринимаются попытки поставить под сомнение этническое происхождение знаменитого лезгинского ученого, богослова, поэта, мыслителя, идеолога освободительной борьбы народов Северо-Восточного Кавказа, шейха и муршида тариката накшбандийа-халидийа, уроженца лезгинского селения Вини Яраг Мухаммада Ярагского, известного также как Ярагъ Мегьамед, Мухаммад ал-Яраги, Магомед Яраги, Курали Мухаммад, Мухаммад ал-Кури и т.д.
Все началось в начале 90-х гг. прошлого века, когда стали появляться публикации, в которых их авторы под надуманными предлогами пытались доказать агульское происхождение ярагского шейха. Существует мнение, что впервые эту мысль в устной форме высказал ныне покойный Галиб Садыки, известный арабист, лезгин по национальности. Прослышав про это, некоторые представители агульской интеллигенции с радостью подхватили этот совершенно необоснованный и невесть откуда взявшийся тезис об агульских корнях Ярагского. Так появились антинаучные публикации Х.Х. Рамазанова и А.Х Рамазанова, которые решили «осчастливить» агульский народ известием, что Ярагский, якобы, агульского происхождения, а корни его, дескать, из с. Квардал ныне Курахского р-на РД.
Разумеется, в том, что у кого бы то ни было могут быть агульские или любые другие корни, нет ничего предосудительного, но зачем их выдумывать? Хотелось бы подчеркнуть, что мой материал не направлен против агульского народа, к которому я отношусь с уважением. Напротив, я хочу помочь агульскому народу разобраться, где правда, а где ложь.
За эти двадцать лет стараниями некоторых малограмотных деятелей из числа агульской интеллигенции «версия» об агульском происхождении шейха Ярагского стала довольно популярной в агульской среде и стала обрастать самыми невероятными подробностями. Появились многочисленные публикации на страницах республиканских газет, журналов, в интернете, где невежественные авторы с энтузиазмом стали уверять агулов, а вместе с ними всю дагестанскую общественность в том, что фигура такого масштаба, как Мухаммад Ярагский имеет к агулам непосредственное отношение. Некоторые агульские авторы договорились до того, что Ярагский, оказывается, даже родился не в Яраге, а в Квардале, и до 10-летнего возраста жил там! В Квардале непостижимым образом вдруг сразу объявились «старики», помнящие о квардальском, якобы, происхождении шейха.
Разумеется, все здравомыслящие дагестанцы, для которых шейх Мухаммад Ярагский был, есть и останется лезгином, понимали и понимают, что агульскую и всю дагестанскую общественность вводят в заблуждение. Но фальсификаторы истории и не думали прекращать свои грязные инсинуации, всерьез вознамерившись «превратить» Ярагского в агула. Таким образом, вся эта вакханалия вокруг имени великого лезгина продолжается уже 20 лет, в течение которых группа бессовестных грамотеев дурачит агульский народ состряпанными на скорую руку баснями.
Долгое время лезгинская общественность просто не обращала внимания на всю эту недостойную возню, считая несерьезным даже реагировать на лишенные всякого смысла и аргументации потуги новоявленных «знатоков» истории. Однако дело уже дошло до того, что портрет ярагского шейха был выставлен на Агульском майдане во время прошедшего недавно Дня единства народов Дагестана. Тем самым, устроители этого «майдана», уже впитав в себя распространяемую ложь об «агульском происхождении» шейха, вводили в заблуждение и многочисленных представителей разных национальностей, посетивших праздник.
Наглость, бесцеремонность и бесчестие этой зарвавшейся публики перешли всякие границы. Мало того, что вся эта гнусная кампания не имеет никакого научного обоснования, никакой доказательной базы, ее авторы грубо задевают и чисто человеческую, этическую сторону вопроса. Ведь все ныне здравствующие потомки Мухаммада Ярагского единодушно утверждают, что им ничего не известно о каких-либо агульских корнях шейха. Они говорят об этом вовсе не потому, что им якобы неприятна сама мысль о родстве их знаменитого предка с агулами. Боже упаси! А потому, что они реально никогда не слышали об этом от своих предков.
Но и непосредственных потомков ярагского шейха новоявленные «знатоки» истории агулов смеют упрекать в «незнании» собственных корней и даже в неискренности. И это несмотря на то, что имеются достоверные документальные данные, свидетельствующие о том, что, как минимум, три поколения предков Мухаммада Ярагского жили в Вини Яраге. Однако, игнорируя все предъявляемые неопровержимые доказательства и элементарный здравый смысл, поборники так называемой «агульской версии» продолжают упорно твердить однажды заученную басню и вносить никому не нужную рознь во взаимоотношения близких народов.
Так на чем же основывается «аргументация» этой лживой публики? Про мифических «квардальских стариков», являющихся, якобы, «носителями исторической памяти», мы уже упомянули выше. Несостоятельность этого «аргумента» более чем очевидна, ибо до 90-х гг. никем не озвучивалось «родство» Ярагского с Квардалом и нет каких-либо доказательств на этот счет. Не смогли наши оппоненты назвать и квардальский тухум, к которому, якобы, принадлежал шейх.
В итоге оказалось, что остался один-единственный, самый главный, по уверению предводителя баснописцев, «аргумент». Аргументище, так сказать. Как утверждает апологет пресловутой «агульской версии» и, по совместительству, представитель ФЛНКА в Агульском районе Гаджи Алхасов, который договорился до того, что лезгины, оказывается, «битву за Ярагского проиграли подчистую», «единственным достоверным источником родословной Ярагского» является арабская эпитафия надмогильного памятника Исмаила-эфенди, сына шейха Мухаммада Ярагского.
Памятник Исмаила-эфенди находится в Вини Яраге. В этой эпитафии, как уверяет господин Алхасов, и кроется вся его аргументация, а именно - там, якобы, упомянуто в форме «К.р.д» агульское селение Квардал. Все возражения на это и даже ссылки на особенности арабского письма, не позволяющего отразить название с. Квардал посредством согласных «К.Р.Д» не возымели должного эффекта. Неугомонный Алхасов, возомнивший себя знатоком арабской письменности и единственным хранителем сокровенного знания, проигнорировал и эти аргументы.
Удивительно, но до сих пор не существует публикации полной версии перевода упомянутой выше эпитафии Исмаила-эфенди, как не опубликован до сих пор арабский текст этой эпитафии. Публикация перевода в журнале «Лезгистан» (№ 3-4 от 1993 г.) носит сокращенный характер и не может считаться добросовестной в силу приписки, отсутствующей в арабском тексте. Сокращенный перевод эпитафии Исмаила-эфенди имеется также у проф. А.Р. Шихсаидова, который и обнаружил впервые эту эпитафию (см. Назир ад-Дургели. Услада умов в биографиях дагестанских ученых. М., 2012. С. 82).
В этой ситуации, считаю необходимым публикацию на сайте полного перевода надписи вместе с арабским текстом, сопроводив эту публикацию качественными фотографиями памятника (насколько мне известно, также нигде не публиковавшимися), дабы ни у кого не возникло ни малейших сомнений в подлинности и достоверности моего перевода. Фотографии сделаны мной во время посещения Вини Ярага весной этого года. Читатели смогут воочию убедиться в том, что никакого «К.р.д.», равно как и других топонимов и нисб, кроме «ал-Яраги», т.е. «Ярагский, из Ярага», в эпитафии нет.
Таким образом, наши оппоненты, а попросту говоря, самые настоящие дилетанты, так долго вводившие в заблуждение собственный народ, лишаются последней аргументации. Состряпанная на лжи и фальсификациях «версия» о, якобы, агульском происхождении великого сына лезгинского народа с треском рушится, с чем я вас и поздравляю.
Врезная эпитафия Исмаила-эфенди нанесена на прямоугольную стелу, расположенную на кладбище Вини Ярага. Орфография арабского текста сохранена. Он гласит:
كل من عليها فان
مرقد الشيخ العالم العلامة
الحافظ الحاج اسمعيل افندى
ولد الشيخ الحافظ محمد افندى
ابن اسمعيل افندى بن شيخ ملا كمال
ابن نوزر اليراغى قدس الله تعالى
اسرارهم ونور قبورهم توفاه الله تعالى
فى شهر صفر سنة ۱٣٢۲
ПЕРЕВОД
«Каждый, кто на ней (т.е. на земле - Tahar), исчезнет. Усыпальница шейха, выдающегося ученого, хафиза (т.е. знающего Коран наизусть - Tahar), ал-хаджж (т.е. хаджи - Tahar) Исма‘ила-эфенди, сына шейха, хафиза Мухаммада-эфенди, сына Исма‘ила-эфенди, сына шейха Малла Камала, сына Нузура ал-Яраги, - да освятит Всевышний Аллах их могилы, да будут освещены их могилы! Он умер (буквально: «забрал его Всевышний Аллах» - Tahar) в месяце сафар 1322 г.».
Дата по хиджре приходится на апрель-май 1904 г.
Спасибо за внимание.
С уважением, Tahar
.
Мухаммад Ярагский (1771-1838) — основатель мюридизма на Кавказе и учитель имама Шамиля, а также всех имамов Дагестана и Чечни.
Родился Магомед Ярагский в ауле Вини-Яраг Кюра вилаяте в 1771 году. Обучался в медресе у своего отца Исмаила, а также у многих известных дагестанских ученых. Обучение у учителей разных национальностей закладывало в мальчике основы интернационализма. Ярагский получил фундаментальные знания по теологии, философии, логике, риторике, изучил арабский, тюркский языки и т.д, его справедливо называли самым «книжным имамом» Дагестана» Значительная часть жизни Ярагского прошла в родном ауле, где он преподавал в медресе, ставшим известным учебным заведением. Сюда, к набожному Магомеду, приходили ученики из близких и дальних мест Кавказа, алимы, духовные деятели, чтобы соприкоснуться с настоящей верой и высшим знанием. В медресе науки и религия переплелись воедино. Из стен его вышло немало ученых, поэтов, духовных деятелей, прославивших Дагестан далеко за его пределами. Вскоре обычный лезгинский аул стал известным не только на Кавказе, но и в России, Европе, на всем Востоке. По описанию немецкого ученого Гакстгаузена, «Ярагский был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, совершенно белью волосы и короткую седую бороду». М.Ярагский женился на дочери ахтынского ученого Айшат. У них было 3 детей: Гаджи-Исмаил, Исхак и Хафисат. Сыновья стали впоследствии учеными, а дочь — женой имама Гази-Мухаммеда. Их брак символизировал и скрепил единство первого идеолога движения горцев и их первого предводителя. Достойно прожив жизнь и всецело посвятив ее людям, М. Ярагский скончался в аварском ауле Согратль в 1838 году.
Магомед Ярагский вошел во всемирную историю как выдающаяся историческая личность. Трезвый и острый ум глубокие знания, убежденность в правоте своих идеи позволили ему перешагнуть через себя ради великой цели освобождения горцев. Его имя стало символом непогрешимости и чести для кавказских народов. Только человек, огромной нравственной силы, чистоты веры мог поднять на борьбу разрозненных, разноэтнических жителей Кавказа. Он имел отношение к возвышению всех имамов Дагестана и Чечни.
Значительная часть жизни Ярагского прошла в родном ауле, где он преподавал в медресе, ставшим известным учебным заведением. Сюда, к набожному Магомеду, приходили ученики из близких и дальних мест Кавказа, алимы, духовные деятели, чтобы соприкоснуться с настоящей верой и высшим знанием. В медресе науки и религия переплелись воедино. Из стен его вышло немало ученых, поэтов, духовных деятелей, прославивших Дагестан далеко за его пределами. Вскоре обычный лезгинский аул стал известным не только на Кавказе, но и в России, Европе, на всем Востоке.
По описанию немецкого ученого Гакстгаузена, «Ярагский был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, совершенно белью волосы и короткую седую бороду».
Достойно прожив жизнь и всецело посвятив ее людям, М. Ярагский скончался в аварском ауле Согратль в 1838 году. Дагестанский историк Карахский писал: «Разлука с нашим сеидом и похороны нашего избавителя Мухамада по милости /Аллаха/ — самое губительное несчастье. Смерть аль-Яраги, друга Аллаха, тяжелее всего». Магомед Ярагский лицом к лицу столкнулся с новой социально-экономической ситуацией, сложившейся в Дагестане и на Кавказе в результате резкой активизации захватнической политики русского царизма.
Дагестанская интеллигенция остро почувствовала опасность разрушения векового уклада жизни и отвращения от истинной веры. Положение народных масс на родине Ярагского резко ухудшилось с созданием в 1812 г. царским правительством Кюринского ханства и строительством в Курахе, Риме.
В этой тяжелой для горцев обстановке на исторической арене появляется масштабная, колоритная фигура Магомеда Ярагского, ставшего творцом великого учения освобождения народов от колониально-феодального гнета. Ярагский мог вполне прилично жить, продолжая работать по-старому, но он сознательно круто изменяет свою судьбу и встает на трудный, тернистый путь борьбы за освобождение порабощенных народов.
Формирование нового учения Ярагского к середине 20-х годов XIX века обрело четкие контуры и, принципиальное содержание. Его основные социально-политические положения можно свести к следующему. Все правоверные должны быть равны перед Богом. Мусульманин должен быть свободным. Он не должен платить подати, налоги ни русскому царю, ни местным ханам, бекам. Мусульманин не может быть ничьим рабом и т.д.
В учении Ярагского свобода выступает в качестве главного условия жизни. С этим связано и полное социальное раскрепощение горцев. В его учении нет политической риторики, социальной декларативности, откровенной демагогии, оно ясно, понятно и доступно любому человеку. Ярагский и его последователи не призывали к захвату чужих земель, угнетению других народов, Ярагский призывал к объединению дагестанских, кавказских народов в борьбе с несравненно более сильным противником. И им двигало не властолюбие, а свободолюбие. Бесспорной заслугой Ярагского является то, что он не ограничился изложением своего учения, а четко указал угнетенным народам пути его реализации. Он заявил, что колонизаторы и их лакей — местные феодалы добровольно не откажутся от своей позорной власти, освобождение народов — дело рук самих народов, двойной гнет можно уничтожить только вооруженным путем.
Ярагский был твердо уверен, что на стороне горцев историческая правда, «каждый мусульманин, — говорил он, — является воином добра, добрых сил».
Программа Ярагского имела широкий резонанс в Кавказском регионе и за его пределами. История доказала его правоту, он поднял свой голос против, казалось бы, неизменных вещей, колониальные империи тогда выступали как фатальная неизбежность, но в XX в. колониальная твердыня была разрушена в мировом масштабе.
Особое внимание Ярагский обратил на подбор высших руководителей вооруженной борьбы горцев. Примечательно, что движение горцев в 20-50- гг. XIX в. возглавили образованнейшие люди (редчайший случай в мировой истории). Магомед Ярагский, Джамалудин Казикумухский, Гази-Магомед, Гамзат-бек, Шамиль были крупными учеными, являлись блестящими ораторами, пламенными пропагандистами, людьми с глубокими нравственными убеждениями, честными, храбрыми. Они имели большие книжные коллекции, писали научные труды, стихи, знали несколько восточных языков, в том числе арабский, на котором писали научные труды, статьи, стихи, вели переписку.
Многое из того, о чем страстно мечтал Ярагский, в беспрецедентно короткие исторические сроки стали реальностью в имамате, благодаря гению реформаторской деятельности Шамиля. Учение Ярагского не было разрушительным, оно стимулировало лучшие человеческие начала, оно было созидательным по сути. Оно учило, что жить в рабстве — все равно, что быть социальным алкоголиком, жить в иллюзиях, не ведая позорнейшего своего положения.
Радостно сознавать, что попытки ученых и деятелей изгнать из истории великого сына Кавказа потерпели крах. Магомед Ярагский вернулся к нам во всем своем величием, занял достойное место в славной истории народов Кавказа.
Учение Ярагского вдохнуло в борьбу горцев осмысленность и святость, выступило организующей и мобилизующей силой. Он одержал победу на уровне идей и выиграл борьбу за души и умы горцев. Многое из того, о чем страстно мечтал Ярагский, в беспрецедентно короткие исторические сроки стали реальностью в имамате, благодаря гению реформаторской деятельности Шамиля. Учение Ярагского не было разрушительным, оно стимулировало лучшие человеческие начала, оно было созидательным по сути. Оно учило, что жить в рабстве — все равно, что быть социальным алкоголиком, жить в иллюзиях, не ведая позорнейшего своего положения. Радостно сознавать, что попытки ученых и деятелей изгнать из истории великого сына Кавказа потерпели крах. Магомед Ярагский вернулся к нам во всем своем величием, занял достойное место в славной истории народов Кавказа.
Магомед ярагский мусульманский философ. Духовный вождь дагестанского - страница №1/5
А. Г. АГАЕВ
МАГОМЕД ЯРАГСКИЙ
МУСУЛЬМАНСКИЙ ФИЛОСОФ.
ДУХОВНЫЙ ВОЖДЬ ДАГЕСТАНСКОГО
ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ XIX века
Издание второе, исправленное и дополненное
Издательско-полиграфический центр ДГУ
Махачкала 1996
А. Г. АГАЕВ
МАГОМЕД ЯРАГСКИЙ. Мусульманский философ. Духовный вождь дагестанского освободительного движения XIX века.- Махачкала: Издательско-полиграфический центр ДГУ, 1996.-212 с.
ISBN 5-7788-0143-2
Художник И. Халилов Редактор 3. Магомедова
В монографии известного дагестанского философа Агаева Ахеда Гаджимурадовича создается интеллектуальный портрет крупного мыслителя, духовного предводителя многолетнего движения горских народов Восточного и Северного Кавказа за социально-экономические, политические и духовные свободы.
Монография рассчитана на научную общественность, равно как на всех, кто интересуется гражданской и политической историей народов Кавказа.
А 030Ю40200-017 -026-96
ISBN 5-7788-0143-2 © ИПЦ ДГУ, 1996
Человек должен верить во что-то одно, единственное, то, что он признает лучшим на свете, и это единственное, наше высшее благо, есть вера наших отцов.
Магомед Ярагский
ВВЕДЕНИЕ
Это первая*, но, надеюсь, не последняя научная книга о Ярагском Магомеде. О нем еще заговорит во весь голос наука, возможно, появятся и художественные произведения высокого эстетического накала, в которых будет запечатлен его мужественный образ. А пока современная общественность Дагестана и окружающих его государств Кавказа и Передней Азии мало что о нем знает. Даже самым сведущим в истории Дагестана ученым-исследователям вряд ли что известно, за исключением того, что он был учителем - наставником великих дагестанских имамов Кази-Магомеда, Гамзат-Бека и Шамиля, духовным предводителем национально-освободительной борьбы горцев Дагестана и Чечни в 20-50-х годах XIX века.
Молчит историческая наука, молчит и философия с филологией, хотя М. Ярагский внес такой вклад в историю родного края, в целом Дагестана, в нашу духовную культуру и горскую демократию, который делает честь и ему самому и дагестанскому народу. По стечению исторических условий ему суждено было стать выразителем тенденции к объединению жителей Дагестана в их справедливой борьбе за социальное освобождение, национальную независимость, общее самоуправление и религиозное самоопределение в Российской империи.
Между тем дело и учение Ярагского Магомеда преданы забвению, а наиболее невежественные «ценители» национально-духовного наследия отводят ему роль «реакционера» и мусульманского «фанатика». Но он, к счастью, вошел в отечественную историю, в историю интеллектуального процесса как великий глашатай свободы человека, независимо от вероисповедания, национальности и подданства. Он первый в мусульманской религиозно-философской мысли провозгласил лозунг «свободного человека». Его учение о свободе мусульманина, суть которого выражена в лозунге «Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек, и между всеми мусульманами должно быть
* Первое издание ее осуществлено в сборнике А. Г. Агаева «Философия совести» (Махачкала: Дагкнигоиздат, 1995. С. 11-196).
равенство», дало идеологическую санкцию на массовые мусульманско-освободительные движения в обширном исламском мире, изнывавшем под социальным, национальным и духовным гнетом европейских и североамериканских наций, кичившихся своими свободами. Гордые достижениями в науках, искусстве, технике, демократии европейцы пользовались христианским, а затем демократическим лозунгом свободы для того, чтобы лишить свободы народы Азии, Африки, Латинской Америки, Австралии и Океании.
Пробужденные учением Магомеда Ярагского о вере, свободе и справедливости, горцы Дагестана, всего Восточного и Северного Кавказа в упорной и многолетней борьбе за религиозную, национальную и индивидуально-личную свободу показали изумившие мир образцы мужества и храбрости. Повстанцев было немного, а душитель их свободы во сто крат превосходил их в военной силе, но, тем не менее, великое стремление человека на Земле быть свободным вдохновляло их на отчаянную борьбу за реализацию своей родовой сущности. Не случайно, создавая религиозно-философское учение о свободе мусульманина, Магомед Ярагский адресовал его «храбрым смельчакам, а не трусливым рабам». В признании, что «его учение есть не плач побежденных, а меч победителей», заложено глубокое понимание необходимости принесения немалых жертв во имя достижения свободы мусульман, которым достался удел униженной, колонизованной части человечества. Он ориентирует поборников свободы на победоносные дела и поступки, вселяет в них бодрость и уверенность в конечном торжестве идеала.
Освободительное движение горцев Дагестана и Чечни, духовным предводителем которого явился Магомед Ярагский, хотя и было подавлено военными методами крупнейшей в мире империей, продолжалось и во все последующие годы. Менялись формы и методы его осуществления, появились новые лозунги национальной и религиозной свободы.
В 1920 году благодаря разгрому крупных частей деникинской армии, народы Дагестана самоопределились, создав совместную национальную государственность в форме автономной республики в составе Советской Российской Федерации. В первые годы народной власти нормы и законы мусульманского права достойно представлялись в гражданской жизни горских масс, в правительстве ДАССР функционировал специальный орган во главе с известным мусульманским шейхом Али-Гаджи Акушинским, занимавшийся проблемами ислама и шариата в республике. Это был период, когда реализовалось учение великих дагестанских имамов о свободе мусульманина, но период этот оказался коротким. Упрочившись не без помощи религиозных деятелей и учреждений, новые государственные власти сначала ограничили, а затем фактически лишили мусульман Дагестана свободы вероисповедания, мусульманского образования, совершения хаджа в святые места. Наиболее влиятельных священнослужителей подвергли арестам и расстрелам, были уничтожены многие культовые сооружения, стерта с лица земли и родина Магомеда Ярагского вместе с построенными в ауле его отцом Исмаилом мечетью и медресе. В этих неестественных условиях и знаменитый имам-наставник, поборник свободы человека-мусульманина стал ходить в «научной» литературе в «реакционерах».
В обстановке исламского возрождения в стране дело и учение Магомеда из Ярага возвращаются к современникам словно из небытия. Возвращается сам имам Магомед, не как побежденный, а как победитель, ибо в конечном счете смысл «победы» в истории общества определяется уровнем достижения свободы человека независимо от того, исповедует ли он мусульманскую или иную веру, а, возможно, исповедует светские идеи. В современном мире принцип гражданской, национальной и религиозной свободы человека воспринимается планетарным сообществом как гуманистическая ценность.
Глава первая ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Из-за отсутствия человеку замены ценность его жизни самая высокая
Магомед Ярагский
В изучении личности и духовных исканий имама Магомеда Ярагского наиболее узким местом остается работа с источниками. Судя по той роли, какую сыграл он в истории движения горцев Дагестана и Чечни, его жизни и переездам из аула в аул, из родных краев в другие и, наконец, судя по тому беспокойству, которое он причинял кавказским и российским властям, должно существовать большое количество письменных, печатных и фольклорных источников, документов, докладов, записок, распоряжений, отчетов и иных материалов. В частности, известно, что его «крамольной деятельностью» занимались наместники Кавказа Ермолов и Паскевич, два хана - Казикумухский и Кюринский, он переписывался со множеством шейхов, мулл и мюридов из различных аулов Дагестана, Ширвана и Чечни. Документы, особенно русскоязычные, должны храниться в архивах прежде всего Тифлиса, Баку, Ростова, Москвы и Санкт-Петербурга, в рукописных фондах институтов истории, в том числе и Дагестанского научного центра Российской Академии наук.
Что же касается документов и материалов на родном языке Ярагского или на арабском и азербайджанском языках, равно как и документов иных лиц, в том числе имамов Шамиля, Гази-Магомеда, Гамзат-Бека, то за немногим исключением они не дошли до государственных архивов, кое-что содержится и поныне в личных архивах «любителей старины», но в своем преобладающем большинстве они погибли в ходе Кавказской войны 10-50-х годах XIX века, подавления восстания горцев 1877-1878 годов. По имперским приказам свыше 40 аулов Дагестана, в том числе три аула, непосредственно граничащие с Ярагом, включая и целый квартал Верхнего Ярага, были сожжены и снесены с лица земли, а жители выдворены в дальние края; многие же, чтобы спастись, бежали в Иран, Ирак, Турцию и другие переднеазиатские страны. Естественно, погибли и ценные документы и вещественные источники, представляющие большой интерес для изучения первоначального этапа движения горцев. Среди них находился и «фонд Ярагского учителя», созданный известным лезгинским историком, поэтом и просвещенцем Казанфаром Зульфукаровым, эмигрировавшим в Турцию, дабы избежать сибирской каторги.
Новая волна уничтожения документальных материалов в мечетях, примечетских библиотеках и частных коллекциях, касающихся прошлой истории Дагестана, в том числе и истории Кавказской войны, пришлась на 1918-1938 годы. Многие хранители документов, будучи муллами, кадиями, вероучителями, подвергались преследованиям органами ВЧК, позже НКВД- ГПУ. В периоды массовых беззаконий, особенно тюремного заключения мусульманских священнослужителей и высылки кулаков из республики исторические документы частью прятались, частью попадали в руки блюстителей совести, а частью просто сжигались или зарывались в ямы, предварительно облитые смолой.
В послевоенные годы гибли вещественные источники истории тариката, мюридизма и газавата в Дагестане, например в Кюре в результате массового переселения жителей горных аулов на равнину, причем в основном вне границ национальной этнической территории. Такая участь постигла и родину верховного шейха Дагестана - аул Верхний Яраг. Жители переселились в конце 50-х годов в пойму реки Самур, где образовали новое поселение: Яраг-Казмаляр (дословно: Ярагские хутора), а весь аул, все его здания и строения, в том числе здание медресе самого шейха Магомеда, разрушены, опустело кладбище, разломаны каменные стеллы-надгробия. В результате стерлись очертания могил, в которых захоронены тела родителей, родных и двоюродных братьев и сестры Магомеда Ярагского, других родственников за пять-шесть поколений.
Покинутая верующими мечеть, где десятилетиями создавалась и хранилась библиотека старых рукописей, также стала жертвой вандалов. Двери, оконные проемы и имущество разворованы; стены и потолочные своды под воздействием землетрясения 1966 года расшатались до такой степени, что рухнули на землю. От знаменитой мечети, где формировались основы тарикатской идеологии, поднявшей свободолюбивый дух народов Дагестана, остался один-единственный след: рисунок карандашом, выполненный русским живописцем Г. Гагариным. Он приезжал в Верхний Яраг в 1841 году, жил здесь неделю у родственников Магомеда. Из окон Магомеда Гагарин смотрел на верхнюю часть здания мечети с куполом, над которым высился: шпиль с серпом луны и звездой на макушке. Рисунок русского художника «Мечеть в Яраге, где впервые Мулла Магомед; в 1823 году проповедовал мюридизм» демонстрировался на многочисленных выставках в России и Европе, вплоть до Парижа, вызывая неизменный интерес общественности к личности, сыгравшей столь крупную роль в истории Дагестана и его взаимоотношениях с Россией. О пребывании картины в Париже свидетельствует изданный там в 1850 году буклет «Гагарин» 1 . Рисунок опубликован и в повести Л. А. Чарской «Газават», изданной в 1875 г. в Берлине 2 . На родине дагестанской знаменитости побывал в 1848 году и художник В. Тим. Одним из итогов его поездки стала карандашная зарисовка «Вид аула Яраг».
Из первоисточников, находящихся в нашем распоряжении, самым значимым является, конечно, изданная в 1910 году в типографии М. Мавраева в Темир-Хан-Шуре книга «Асар» 3 . К сожалению, за восемьдесят пять лет, прошедших со времени ее издания, в прессе не появилось или нам просто не встречалось ни одного отклика на книгу. Следует полагать, что она была предметом оценки Али Каяева, который в 1913-1918 годах был редактором газеты «Джаридат Дагъистан», издававшейся в Темир-Хан-Шуре. В своих трудах А. Каяев приводит некоторые сведения из жизни и проповеднической деятельности ярагского шейха, только неизвестны источники, на которые он ссылается 4 ; о книге же он ничего не сообщал.
Сейчас в Дагестане сохранились отдельные экземпляры книги Ярагского, давно превратившейся в библиографическую редкость. После долгих поисков обнаружилось, что один из них бережно хранится Амри Шихсаидовым, а другой - Талибом Садыки. Нам удалось снять с издания 1910 года ксерокопии. Благодаря помощи Садыки, мы смогли воспроизвести в общей форме содержание книги. Она состоит из трех введений, двух поэм и прозаической части, посвященной описанию автором своего жизненного пути и воспроизведению своих взглядов на мир, земную жизнь человека, на роль религии в обществе и на события в Дагестане. Во вводных частях (до 53-й страницы) излагается религиозно-философское кредо шейха, обращает на себя внимание его осведомленность в истории мусульманской религии и в творениях арабо-мусульманских мыслителей различных стран. Он приводит имена Джелала аль-Сунби, Шарбини
4 См.: Али Каяев.- Махачкала, 1993. С. 594-396.
ал-Бухари, Абдурахмана Яфеи, Ахмеда ал-Терлизи, Гасана ал-Кудали и других.
С 53-й страницы начинается поэтический раздел. Публикации «большой» и «малой» касиды на «Т» предшествуют пояснения переписчика такого содержания: «Большую касиду, рифмующуюся на «Т», сочинил выдающийся ученый, знающий всемогущество Аллаха своего, обновитель магометанского шариата и мудрый руководитель нахшбандийского тариката, наизусть знающий Книгу великого Аллаха, поселившийся в раю во имя и ради Аллаха Магомед-эфенди аль-Яраги, да будет к нему милосерден первый Владыка, а сам он заступником нашим в Судный день» 5 .
Малая касида начинается со 127-й страницы и занимает десять страниц 6 . Ее публикация предваряется фрагментом из письма Ярагского к Магомеду ал-Андри: «Это предисловие вместе с касидой с ее разнообразными идеями являются подарком... "беднейшего из бедных Мухаммеда ал-Яраги выдающемуся ученому, бесподобному знатоку наук, опоре столпов, великому шейху, мудрому водителю массы людской, мореподобному знатоку наук, обновителю ислама, светлой звезде, разбивающей тьму людских иллюзий, дорогому брату, искренне верующему в Аллаха шейху Мирза Али-Эфенди ал-Ахты, да не перестанут освещать нам оба мира» 7 .
Дальше в книге публикуются краткие сведения о встречах ярагского шейха с другими шейхами, отрывки из писем в стихах, мелкие записки. Интересно, в частности, соболезнование Магомеда Джемалутдину из Кумуха в связи с кончиной его сына 8 .
Книга завершается религиозным воззванием, обычно исполнявшимся муллами и шейхами в мечетях в месяц рамазана (мусульманского поста). Автор данного воззвания - Джемалутдин из Кумуха 10 .
Как видно, книга «Асар аль-Яраги» представляет собой сборник. Он разнообразен по жанрам, материалам, целям, за-
9 Там же. С. 174-183. "0 Там же. С. 190.
дачам. Большая часть вошедших в него материалов принадлежит самому автору, остальные - его окружению, лицам, с которыми он общался и поддерживал переписку. В ней отразились не только воззрения Ярагского по широкому кругу проблем, но и та духовная обстановка, в которой он творил и действовал. Книга ценна и как памятник мировоззренческой культуры преимущественно Южного Дагестана, показатель той вершины, на которую поднялось самосознание лезгинского народа. Это - и наиболее объективный, не подвергшийся различным искажениям исторический и историко-нравственный источник, без использования которого понимание духовно-нравственного процесса в Дагестане в XIX веке было бы неполным. В книге «Асар» содержатся мысли, воззрения, надежды, идеи и идеалы в их первозданной чистоте и точности.
Среди собственноручных источников М. Ярагского большое место занимают письма к различным лицам, не вошедшие в «Асар», а также его воззвания, прокламации и речи".
Из русских литературных источников, известных нам, наиболее ранними являются «Письма из Дербента» русского писателя А. Бестужева-Марлинского. Он был живым очевидцем событий, связанных с отражением дербентским гарнизоном, где он служил, похода повстанцев, возглавляемых имамом Кази-Магомедом Гимринским. В первом письме он дает краткую характеристику его учителю, «известному ученостью кадию Мугаммеду, во владении Аслан-хана Кумухского» 12 .
Среди литературных источников, где воспроизводятся взгляды Магомеда Ярагского, особое место занимает аналитическое донесение полковника корпуса жандармерии Н. Юрьева «Общий взгляд на причины и последствия беспорядков, возникших в Дагестане от распространения фанатизма и секты мюридов между горцами» 13 (1840) и записка капитана Генерального штаба К. И. Прушановского «О начале и развитии мюридиама или духовной мусульманской войны в Дагестане с 1823 по 1843 гг.» 14 , почти целиком вошедшая в печатную работу автора «Кази-Мулла» (Гази-Магомет)" 5 . О данном капитане Е. Козубский писал так: «Капитан Генерального штаба Прушановский, которого неутомимая деятельность в собирании исторических матери-
11 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 5612.
12 Бестужев-Марлпнский А. Сочинения в двух томах. Т. 1- М., 1958. С 8
13 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6550, л. 2-21.
14 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6512. л. 1-23
15 Прушановский
(капитан). Кази-Мулла (Гази-Магомет). Из записок покойного капитана П. //Кавказ.- 1847. № 30-31.
алов доставила много любопытных материалов о Восточном Кавказе, служил в Дагестане не более четырех лет и умер от раны в голову, полученной под Дарго в 1845 году» (Кавказ.- 1877. № 23) 16 .
Сообщая о том, что записка К. Прушановского о Магомеде Ярагском опубликована в газете «Кавказ» (1848.- № 2. С. 22- 39), Козубский дал к ней еще такую аннотацию: «Мулла Магомед Ярагский. Отношение к нему Гази-Муллы и биография последнего. Источником служили рассказы старожилов» 17 .
Работы Н. Юрьева и К. Прушановского ценны еще тем, что они охватывают почти все основные события деятельности Ярагского, а сравнительно большой объем (почти сорок страниц машинописного текста) позволил авторам фактически воссоздать его исторический портрет. В нем нашли отражение: 1) жизнь Ярага в конце 10-х - начале 20-х годов XIX века, вскоре после покорения Россией этих краев в соответствии с Гюлистанским миром с Ираном; 2) детские и юношеские годы и увлечения будущего шейха; 3) вероучительная работа в отцовском, а затем, после его смерти, в своем медресе; 4) встреча с шейхом Исмаилом-эфенди из Кюрдамира; 5) съезд алимов Дагестана в Яраге в 1825 году, на котором решено было объявить газават; 6) связи Магомеда с имамами Гази-Магомедом (1829-1832), Гамзат-Беком (1832-1834) и Шамилем в последующие годы вплоть до своей кончины в Согратле.
Оценки событий, содержание высказываний Магомеда Ярагского, характеристика людских характеров, бытовые, исторические и географические детали точны и адекватны действительности, что свидетельствует о личных встречах Прушановского со «старожилами», как утверждает Козубский, и о том, что он провел немало времени непосредственно в Яраге.
Почти весь текст «Записки» русского капитана, написанной в публицистически образной форме без какой-либо тенденциозности и высокомерия, а, напротив, с непонятной для того времени искренностью и уважением к имени, делу и проповедай Ярагского, в последующем был по кускам использован многочисленными русскими, дагестанскими и европейскими историками-кавказоведами.
«Записка» легла в основу труда А. Неверовского «О начале беспокойств в Северном и Среднем Дагестане». Труд Неверовского в 1847 году одновременно публиковался в «Военном жур-
16 Козубский Е. И. Памятная книга Дагестанской области.- Темир-Хан-Щура, 1895. С. 61.
17 Там же. С. 67.
нале» 18 и отдельным изданием 19 . К работам этого автора Козубский дал такой комментарий: «Александр Неверовский, генерал-майор (некролог его в «Военном журнале». 1864. № 41. С. 44-45), служивший в Дагестане и писавший по сведениям, собираемым им по свежим следам событий, один из первых способствовал распространению более точных и верных сведений о Дагестане. Рассказ его, как и в настоящем случае, так и в другой его статье, повторяется почти всеми, писавшими после него о том же Мулле Магомете Ярагском и начале мюридизма в Дагестане» 20 .
К концу 50-х годов, когда война на Кавказе находилась в разгаре, относится серия русских исследований о мюридизме в Дагестане и роди Муллы Магомеда. В отличие от работ 40-х годов они более взвешены по аргументации, мюридизм представляется как серьезное духовно-мировоззренческое явление, одолеть которое на Кавказе будет крайне трудно. Одни авторы стараются придать своим исследованиям объективный характер, другие объявляют мюридизм «фанатизмом», а его предводителя «фанатиком». Многообразие подходов способствует плюралистическому восприятию мюридизма.
Содержательным источником для нашего исследования стала работа дагестанца Мирзы Казем-Бека «Мюридизм и Шамиль» 21 . В работе большое место отводится истории мюридизма на всем мусульманском Востоке. Начало ее он относит к Корану, где существует сура, гласящая: «О пророк! Ратуй против неверных и богоотступников и будь жесток с ними: их жилищем будет ад, а скверная дорога трудна» 22 . Приближаясь к Кавказу, особенно к тем местностям, где проживают лезгины, Казем-Бек отмечает, что здесь мюридизм «существовал номинально» 23 . Причем велико было значение связей Дагестана с Малой Азией, Туркестаном, Бухарой. «Бухарские шейхи неоднократно приезжали в Дагестан через Астрахань и преподавали там правила тариката» 24 . Казем-Бек называет «Мохаммеда» (Ярагского.- А. А.)
вместе с «Хасе-Моххаммедом» (Xac-Магомедом.- А. А.),
которые в Кюринском ханстве «приготовляли поприще нынешнего мюридизма» 25 .
В работах Н. Ханыкова «О мюридах и мюридизме» 26 , С. Беглого « Очерк Кавказа» 27 , А. Милютина «Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане» 28 , И. Окольничего «Перечень последних военных действий в Дагестане» (1843) 29 высказываются еще более различные, чем прежде, суждения о мюридизме и Мулле Магомеде.
В то же время личность и дело Ярагского шейха привлекли внимание зарубежных историков. Из-за отсутствия сведений трудно сказать об откликах в Персии, Турции, арабских странах, которые, разумеется, сочувствовали борьбе горцев Дагестана, Чечни за свободу и ислам. Выявленные зарубежные исследования принадлежат европейским ученым-историкам. Еще в 1847 году в Берлине Ф. Боденштедт издал на немецком языке книгу «Народы Кавказа и их освободительные войны» 30 . И. Козубский о ней писал: «Вторая часть книги посвящена (со слов автора) религиозной войне в Дагестане или борьбе народов Восточного Кавказа с Россией (418-692). В книге излагается история мюридизма и ход войны с горцами от Ермолова до 1854 года» 31 . Четыре главы этой книги, где описываются события, связанные с деятельностью М. Ярагского и Кази-Магомеда Гимринского, впервые в переводе на русский язык опубликованы в журнале «Наш Дагестан» 32 . Обращает на себя внимание более полное, чем у Прушановского, воспроизведение немецким историком содержания воззваний Ярагского к народу*. В книге встречается и немало исторических деталей, имен, фактов, событий, которые ускользнули из поля зрения русских ученых и военных чиновников. Они заимствованы, как отмечает автор, «частично из официальных сообщений русских, но в основном - из записей Хас-Магомеда, ученика Муллы Магомеда, и наконец, из рукописи, составленной на русском языке (генералом Пасеком.- А. А.) и распространенной в Тифлисе во
Беглый С. Очерк Кавказа //Отечественные записки. 1847. № 15.
Милютин А. Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане.- Спб., 1850.
Окольничий И. Перечень последних военных действий в Дагестане// Военный сборник.- 1859. № 1, 3, 4, 6.
Боденштедт Ф. Народы Кавказа и их освободительные войны /На немецком языке.- Берлин, 1847.
32 См.: Наш Дагестан. 1994. № 167-168. С. 45-60.
* См.: Боденштедт Ф.
Народы Кавказа и их освободительные войны против русских.- Махачкала, 1996. С. 21"-26.
многих экземплярах**. Приведенный Ф. Боденштедтом фактический материал, многие его суждения о событиях в Кюре, в частности деятельности муллы Магомеда и первых двух имамов Гази-Магомеда и Гамзат-Бека, изложены и в книге немца А. Гастгаузена «Кавказский край» 33 , изданной в переводе на русский язык в 1857 году. Мюридизму и его лезгинскому предводителю посвящен значительный объем текста (189 - 197 страницы).
Оценка тариката, мюридизма и ярагского шейха значительно видоизменилась в русской военно-исторической и мемуарной литературе, изданной уже после окончания Кавказской войны. На нее наложило отпечаток поражение национально-освободительного и религиозно-освободительного движения горцев Дагестана. Хотя оно пало, авторы многих работ запугивают российское общество газаватом поверженного мюридизма. Ново и рассмотрение прошедших событий и их участников, в частности и Ярагского, через призму личности плененного Шамиля.
В «Русском вестнике» А. Руновский опубликовал статью «Мюридизм и газават» 34 . От работ прочих исследователей она отличается тем, что составлена по рассказам Шамиля. Известно, что в то время, когда плененный в августе 1859 года Шамиль с семьей был поселен в Калуге, Руновский постоянно общался с ним и написал несколько работ. Первой из них явилась названная статья. Со слов Шамиля он описал места, где возник тарикат, объяснил причины и ход его развития, немало материала и о раскрытии отношения Ермолова к мюридизму и к его основателю мулле Магомеду.
Небольшая по объему, но с новыми существенными подходами работа принадлежит М. Б. Лобанову-Ростовскому. Он был адъютантом генерала Воронцова. Посвятив свой очерк освещению начального этапа мюридизма на Кавказе, он раскрыл преимущественно деятельность муллы Магомеда Ярагского и высказал более основательное, чем Прушановский, предположение об участии в этом Персии 35 .
Новым этапом восприятия личности, дела и мировоззрения
** Там же. С. 6.
Гастгаузен А. Закавказский край /Пер. с нем.- Спб, 1857. Т. 2.
Руновский А. Мюридизм и газават //Русский вестник. 1862. № 12. С. 644-685.
Лобанов-Ростовский М. Б. Начало мюридизма на Кавказе //Русский архив. 1865. N» 11. С 1379-1394.
Ярагского шейха явилась публикация в переводе на русский язык рукописного сочинения Джемалутдина Казикумухского. Из дагестанских алимов он больше, чем кто-либо, знал Ярагского. Вначале учился у него, затем сблизился настолько, что стал его единомышленником, а после его кончины хранил его память, Пропагандировал его учение. Арабоязычное сочинение «Адабул-Марзия», подготовленное к изданию его сыном Абдурахманом и переведенное на русский язык лакцем Абдуллой Омаровым, опубликовано в «Сборнике сведений о кавказских горцах» в 1869 году 36 . Уже в предисловии к отцовской работе Абдурахман сообщает немало интересных сведений из жизни лезгин Кюринского округа, где первоначально возникло тарикатское учение. Он приводит и эпизоды общения своего отца и имама Дагестана Гази-Магомеда с Ярагским на раннем этапе движения горцев 37 . В своей работе «Адабул-Марзия» Джемалутдин определяет место муллы Магомеда из Ярага в истории исламского тариката, называя его одним из «великих тарикатских шейхов и высоких устазов (учителей) накшбандийского пути» 38 . Основное содержание работы посвящено описанию нравственных основ учения о тарикате (с. 10-20).
Поскольку «Кавказский сборник», издававшийся ежегодно в Тифлисе, считался авторитетным изданием по проблемам истории, культуры, быта, религии, межнациональных отношений в регионе и потому распространялся в российских научных центрах, прежде всего в Петербурге и Москве, русские военные, гражданские и духовные историки, писавшие о мулле Магомеде из Ярага в 70-е и последующие годы, уже не могли обойти вниманием работу Джемалутдина Казикумухского.
Среди капитальных исторических трудов русских ученых конца XIX века о движении горцев, его имамах и духовных отцах, пожалуй, наиболее крупным является пятитомное собрание сочинений Н. Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе» 39 . Здесь дается развернутая картина событий, связанных с формированием идеологии движения горцев. В первой книге первого тома освещаются «основания учения а тарикате» (с. 388-396), во второй книге описывается жизнь
Адабул-Марзия. С. 6-9.
Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. В пяти томах.- СПб, 1884-1887.
Кубинской провинции (с. 323-324), в пятом томе (1887 год издания) содержится материал о волнениях в ней (с. 372-391), о покорении Кюринского ханства (с. 420-434) и начале мюридизма (с. 507-511).
В ходе работы над повестью «Хаджи-Мурат» личностью Ма
содержится в пятом томе «Кавказской войны» В. Потто? 40 . Здесь впервые даются сведения об оценке кюринским правителем Асланханом Муллы Магомеда в начале 30-х годов (с. 140). Для понимания внутреннего, духовного мира священнослужителя и мыслителя немалый интерес представляет рассказ имама Кази-Магомеда о нем в бытность его вместе с Шамилем в медресе Ярагского (с. 27).
В ходе работы над повестью «Хаджи-Мурат» личность Магомеда Ярагского заинтересовался Л. Н. Толстой. Он даже сочинил эпизод, где создается его художественный образ. В нем мулла выступает не прототипом, писатель-реалист назвал его своим именем, более того, вложил в его уста его собственные слова, известные по тексту записки Прушановского. Судя по тексту «наброска», образ муллы Магомеда должен был раскрыться в его монологических выступлениях перед населением. В этих целях использовался такой прием. Перебежавший к русским Хаджи-Мурат рассказывает о себе, своей жизни, участии в Кавказской войне Лорис-Меликову, который служил в царской армии майором. Лорис-Меликов задает вопрос о его отношении к мюридизму, и тот, отвечая, объясняет ему, кто такой «мулла Магомет». Он заявляет, что лично не был знаком с ним, но помнит содержание его воззваний, и приводит три больших фрагмента из обращений муллы к народу 41 .
Параллельно с Дубровиным капитальную и многоплановую работу о Кавказской войне, преимущественно о ее начальном этапе (1824-1834 гг.) написал Н. Волконский. Она состоит из 14 томов. Первый том почти целиком посвящен событиям, связанным с возникновением в Лезгистане мюридизма, и его распространению в Дагестане, Ширване и Чечне. В нем освещаются такие конкретные вопросы: тарикат и его создатели; его влияние на умы дагестанцев; мулла Магомед и кадий Саид-эфенди 42 . В 12-м томе содержится описание событий, характеризующих отношение генерала Паскевича к учению Магомеда из Ярага, и арест последнего Аслан-ханом по его приказу 43 .
40 Потто В. Кавказская война, Ставрополь, 1994. Т. 5. С. 16-53.
41 См.: Граф Толстой Л. Н. Хаджи-Мурат. Примечания.- Спб, 1918. Приложение. С. XV.
42 Волконский Н. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 год всвязи с мюридизмом //Кавказский сборник.- Тифлис, 1886. Вып. X. Т. 1. С. 124.
43 Т а м ж е. Т. XII. С. 34-39.
Из дагестанских источников, представляющих большой научный интерес, после работ самого муллы Магомеда Ярагског» и Джемалутдина Казикумухского следует назвать работы секретаря Шамиля Мухаммеда Тахира 44 , историков Гаджи-Али 45 , М. Магомедханова 45 и X. Геничутлинского 47 . В книге «Асари Дагестан» Гасана Алкадарского, внука муллы Магомеда, написанной в 1890-1892 годах на татарском языке и изданной в 1903 году в Баку, дается описание некоторых событий личной и творческой биографии Магомеда Ярагского. В частности, автор сообщает о родословной муллы, месте учебы, связях с Джемалутдином Казикумухским, имамами Гази-Магомедом и Шамилем 48 .
К 1925 году относится начало профессионально-научного изучения в Дагестане истории движения горцев Дагестана и: Чечни в середине XIX века, его духовных движущих силах, в частности мюридизма. Работавший в должности председателя Дагестанского ЦИКа Н. Самурский, уже известный своими историческими трудами, в 1925 году в Москве издал книгу «Дагестан», где содержатся идеи и суждения, концептуально определяющие роль мюридизма в истории и характере движения горцев 49 . В его предисловии к сборнику «Дагестан. Литературный альманах» 50 конкретизируются мысли по вопросу о роли религиозного фактора в событиях XIX века. Эта работа была продолжена Р. Магомедовым в 1939 году 51 . Оценка деятельности муллы Магомеда Ярагского и отдельные цитаты из его воззваний, заимствованные из записок Прушановского или трудов русских историков XIX века, встречаются без их анализа и
44 Мухаммед Тахир.
Три имама /Пер. с араб.-Махачкала. 1990. Его же. Блеск дагестанских шашек в некоторых битвах Шамиля/ Пер. с араб.- Махачкала, 1991.
Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле /Пер. с араб. //Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1871.
Магомедханов М. Истинные и мнимые последователи тариката /Пер. с араб. //Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1873.
Геничутлинский X . Историко-биографические и исторические очерки /Пер. с араб.-Махачкала, 1992.
Алкадари Даеестани М:-Г. Асари Дагестан /Пер. и комментарии А. Гасанова.- Махачкала, 1929. С. 154-156.
Самурский (Эфендиев) Н. Дагестан.-М., 1925. С. 5-14.
Самурский. Н. Красный Дагестан //Дагестан: Литературный альманах, 1936. С. 3-18.
Магомедов Р. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля.- Махачкала, 1939. С. 38-43.
объяснения в работах С. Габиева 52 , X. Хашаева 53 , Р. Юсуфова 54 , Н. А. Смирнова 55 .
Взгляды Ярагского привлекли внимание и историка философии М. А. Абдуллаева. В своей книге «Из истории философской и общественно-политической мысли народов Дагестана в XIX веке» 56 он относит Ярагского к представителям «феодально-клерикальной философии», суть которой - отрицание способности человеческого разума и науки познать природу вещей; это доступно только пророку и ангелам. Вопрос о познании материального мира ими подменялся вопросом о познании бога путем полного отрешения от всего земного и «постоянного размышления о его всемогуществе и величии». Персонифицируя «представителей» «феодально-клерикальной философии»,
М. А. Абдуллаев первым назвал Ярагского Магомеда, считая, что им «распространялось... подобное реакционное и антинаучное учение». Автор, однако, не привлекает каких-либо конкретных трудов или воззрений Ярагского в доказательство своих выводов о его «реакционности».
Краткая характеристика Муллы Магомеда дана в книге Г. Ш. Каймаразова «Просвещение в дореволюционном Дагестане». Определяя его статус как «главного идеолога мюридизма и зачинателя его распространения», исследователь воспроизвел подходящий к месту фрагмент одного из его многочисленных воззваний, в частности его слова: «Магометане не могут быть под властью неверных» 57 .
В 1991 году мною опубликован историко-философский очерк «Магомед Ярагский: жизнь и духовный облик» в лезгинском журнале «Самур» 58 . После Г. Алкадарского, писавшего о нем в 1890 году и то в форме упоминаний двух-трех эпизодов из его жизни, автор настоящей книги поведал лезгинскому читателю о жизни и мировоззрении знаменитого предка. Очерк написан на основе работ Магомеда Ярагского, Д. Казикумухского, М.-Т. Карахского, Г. Алкадари, К. Прушановского, А. Неверовского, М. Лобанова-Ростовского, Л. Толстого, Н. Са-
Абдуллаев М. А. Из истории философской и общественно-политической мысли народов Дагестана в XIX веке.- М., 1968. С. 63.
Каймаразов Г. Ш. Просвещение в дореволюционном Дагестане.- Махачкала, 1989. С. 41-42.
Агаев А. Ярагский Магомед: жизнь и духовный облик //Самур 1991. № 1. С. 65-81.
Жизнь и деятельность Муллы Магомеда в те годы, когда он жил в Аварии, нашли отражение в книге «Имам Гази-Мухамад», изданной в 1993 году на аварском языке (авторы: Д. Хассанилав и И.М. Тагиров). Оба автора, основываясь на письменных источниках, известных на аварском языке, и устных преданиях старожилов, воспроизводят немало интересных эпизодов из жизни лезгинского Муллы среди аварского населения. Эти эпизоды особенно интересны тем, что Ярагский показан в общении с имамами Гази-Магомедом, Гамзат-Беком и Шамилем в действующей армии и боевых схватках с противником. «Лучше даже, чем Казикумухского Джемалутдина, знали его аварцы (горцы), особенно живущие в долине Койсу...» 60 - отмечается в книге.
Из разноязычных источников вырастает образ великой по своим заслугам исторической личности. Не только его последователи и поклонники, но зачастую даже его идейные противники не могли не преклоняться перед его величием. Магомед Ярагский имел авторитет в обществе. За ним шел народ, чтобы воплотить в жизнь его идеалы. Причем его идеалы - это подсознательные стремления самих горских масс, которые он обогащал своим гением и вновь возвращал народу в своем человеческом великолепии. Даже А. Лилова, которая считает учение Ярагского верхней «ступенью мусульманского изуверства» 61 , писала о нем: «Кротость и добродушие в его чертах, хотя утомленных постоянными умственными занятиями, показывали в нем ученого, аскета-муллу... Сам он жил скромно, но щедро оделял неимущих, а наконец раздал и все свое имущество. Все муллы его страны признали его первым имамом
60 См.: Имам Гази-Магомед.- Махачкала: Фонд имама Шамиля, 1991. (на аварском языке).
61 Лилова А. Мюридизм и предводители его //Природа и люди на Кавказе и за Кавказом.-- СПб, 1869. С. 377.
Дагестана. Мало-помалу вокруг него собралось множество учеников» 62 .
Н. Юрьев поражался «увлекательным его красноречием» 63 , в подтверждение чему приводил целые тексты его произведений, написанных в форме воззваний. Другой полковник царской армии Казбек, осетин по национальности, участвовавший в боевых сражениях против мюридов, считает Ярагского человеком, который «пользуется репутацией ученого, умного и честного человека», прославленного во всем Дагестане как «вдохновенный учитель» 64 .
Обращает на себя внимание воспроизведение в исторических сочинениях многих русских историков обращений, речей и прокламаций Магомеда Ярагского, в которых содержатся как неприемлемые для них мюридистские идеи, так и идеи свободы и справедливости, которые делают ему честь как светскому мыслителю, который еще в 20-е годы XIX века, задолго до отмены крепостного права в России, до освобождения крестьян от феодальной зависимости ставил вопрос о свободе человека вообще, а не только мусульманина. Любопытно, что в повести Л. Н. Толстого в сочиненном им эпизоде, где Хаджи-Мурат дает показания Лорис-Меликову, даются монологи перебежчика, состоящие целиком из речей Муллы Магомеда с освободительными идеями» 65 .
Исследователи биографии Магомеда Ярагского должны быть благодарны А. Лиловой и за описание его внешнего облика. Хотя о нем писали многие военнослужащие, историки и религиоведы, ни один из них, кроме А. Лиловой, не дал каких-либо описаний его физических данных. Создавая осязаемый, визуально воспринимаемый образ первого имама Дагестана, А. Лилова живописала: «Мулла Магомед был весьма замечательной наружности, высокого роста, худощав, имел выразительное лицо, умные глаза, хотя опухшие от частых ночных бдений, совершенно белые волосы и короткую седую бороду» окаймлявшую смуглое лицо его» 66 . А. Лилова создавала внешний портрет шейха через внутренний духовный облик и в единстве с окружающей кюринской природой. «Роскошная зелень лесов Дагестана вокруг балкона мечети, синие волны
62 Там ж е. С. 380.
63 Юрьев Н. Указ. произв. С. 4.
Казбек. Куринцы в Чечне и Дагестане (1834-1861).-Тифлис, 1885- С. 22.
Граф Толстой Л. Н. Примечания. Наброски и отрывки. СПб, 1918, С. XV.
Лилова А. Указ. произв. С. 378.
на кровавую беззаконную брань, на жаркую, непримиримую ненависть» 67 .
Там же.
Угнетенные должны освободить себя, а свободные - отвести от себя рабство! Я призываю вас обратиться к народу от моего имени...
Магомед Ярагский
Настоящую главу приходится начинать с внесения ясности в содержание используемых имен, терминов и титулов. Здесь необходимо избежать распространенного в научной и мемуарной литературе, а также в народном сознании разнобоя в понимании роли и места Магомеда Ярагского в духовной истории Дагестана. Сам этот человек, нареченный родителями по имени мусульманского пророка - Магомедом, даже среди лезгин именуется по-разному, особенно в связи с проблемой его социально-профессиональных титулов и фамилии. Как и у других народов Восточного Кавказа, у лезгин формально не существует такого биографического указателя, как собственно фамилия, тем более в ее русской транскрипции. Как правило, в письменных документах и книгах принято после личного имени перечислять имя отца или еще и деда, а затем указывать название аула, села или другой местности, откуда он родом.
Между тем человек, о котором написана настоящая книга, среди лезгин известей просто как «Ярагъ Мегьамед». В духовной истории и мире образования в знак признания его педагогических заслуг к имени его прибавлялся титул «эфенди». Традиция эта заимствована у турецкого и в целом тюркоязычных народов, которые титулом «эфенди» обозначают «учителя». С титулом «эфенди» Магомеда Ярагского среди лезгин называл Гасан Алкадарский. В своей книге «Асари Дагестан» Гасан Алкадарский каждый раз, когда вел речь о знаменитом деде, называл его «Магомед-эфенди» 1 .
Впрочем, титул «эфенди» он применял и ко всем ученым-дагестанцам независимо от национальности и места жительства. «Эфенди» стал знаком одобрительного отношения и к труду переписчика рукописей, члена шариатского или словесного суда, нередко этим титулом возвеличивался всякий почтенный человек. Из народов Дагестана этой традиции более всего при-
1 См.: Алкадари Дагестани М.-Г. Асари Дагестан. /Пер. с араб. - Махачкала, 1929. С. 122, 152.
Аварцы, даргинцы, лакцы сравнительно реже пользовались в XIX веке термином «апенди», поэтому в их языковой практике Магомед Ярагский редко назывался «апенди», у них он больше известен как «мюршид», «шейх» и «мюрид». В частности, Джемалутдин Казикумухский, который был вначале учеником, а затем и сподвижником Магомеда Ярагского, в своей рукописной работе «Адабул-Марзия», написанной в сороковых годах XIX века, титулизировал его так: «имам, собор похвал и величия, царь и господин наш и шейх Магомед-эфенди Ярагларский-Кюринский» 2 . Его сын Абдурахман в своем предисловии к рукописи отца о Магомеде из Ярага писал: «учитель тариката накшбандийского, шейх» 3 . На точке зрения о том, что Магомед Ярагский по профессиональному статусу относится к «шейхам», стоял и Абдулла Омаров, который переводил рукописи Джемалутдина Казикумухского на русский язык. Он даже объяснил значение арабского слова «шейх» в подстрочных справках, прямо указав на то, что соответствует месту и положению Магомеда в обществе. «Персидское слово хаваджикан означает почти то же, что по-арабски шейх, то есть великий, господин, почтенный. Под этим именем известен и главный шейх этого тариката, Магомед» 4 .
Таким образом, «шейх» более соответствует месту и роли Ярагского, чем «эфенди», хотя другой дагестанский комментатор, Али Каяев, живший в конце XIX -начале XX веков, объясняя смысл слова «эфенди», дал ему такое толкование: «праведник, наставник, человек, указывающий дорогу». С этой точки зрения в тюркоязычной традиции титул «эфенди» применительно к Магомеду Ярагскому столь же оправдан, сколь и титул «шейх» в арабоязычной традиции. Сам Али Каяев называл его «Мухаммед-эфенди» 5 .
В аварской традиции Магомед Ярагский более известен как «шейх Мухамед-эфенди», чем «шейх» или «апенди» (эфенди).
2 См.: Адабул-Марзия (правила достодолжных приличий). Сочинение шейха Джемалутдина Казикумухского /Пер. с араб. //Кавказские горцы. Сборник сведений. -Тифлис, 1869. Вып. 2. С. 8.
3 Там же. С. 2.
4 Там же. С. 6.
5 См.: Меджидов Ю. В., Абдуллаев М. А. Али Каяев.- Махачкала, 1993. С.
Личный секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир в своих рукописных книгах «Три имама» 6 и «Блеск дагестанских шашек в некоторых битвах Шамиля» 7 называл его то «шейхом», то «апенди». В сборнике «Имам Гази-Мухамед», изданном на аварском языке в наше время, также используются преимущественно арабоязычные титулы применительно к Магомеду Ярагскому: «шейх», «мюрид» и, наконец, в такой редакции - «шейх Мухамед-апенди» 8 .
С научной точки зрения необходимо проследить и за титулами, которые давались ему в русской историографии, начиная с записки капитана Генерального штаба русской армии на Кавказе К. Прушановского, подготовленной им в 1842 году, когда имя и учение Ярагского еще находились в зените известности. В отличие от аварских, даргинских и лакских комментаторов, К. Прушановский однозначно называл его. «муллой» 9 . Он, видимо, заимствовал термин из собственно-лезгинской традиции. Среди лезгин титулы «шейх», «мюрид», «мюршид» ценились менее, чем «эфенди», но и тюркоязычное «эфенди» почиталось меньше,- чем «мулла» или «молла». Лезгиноязычные табасаранцы тоже отдавали предпочтение «мулле». В своем обращении в 1831 году к первому имаму Дагестана и Чечни Гази-Мухамеду табасаранцы заявляли, что они признают своим «мюршидом Муллу-Магомеда» 10 . Заимствованный из лезгиноязычной традиции титул «мулла» использовался позже почти всеми русскими генералами, офицерами, историками, путешественниками, когда речь шла о Магомеде из Ярага. В порядке примера -можно привести еще мнения А. Неверовского", Р. Фадеева 12 , А. Ипполитова 13 . Они, как и местные историки, вкладывали в понятие «мулла» более высокий смысл, чем просто мусульманский священнослужитель. В переводе с арабского
Ю См.: Рукописный фонд ИИЯЛ. д. 1209. л. 7.
Ч Неверовский А. О начале беспокойств в Северном и Среднем Дагестане //Военный журнал, 1874. № 1. С. 109.
12 Фадеев Р. 60 лет Кавказской войны.- Тифлис, I860. С. 68.
J 3 Ипполитов А.
Учение «зикр» и его последователи //Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1869. Гл. 11. С. 1.
он означает «владыка», тот, кто владеет не административной, а большей частью духовной властью.
Как же сам себя называл Магомед Ярагский? Существуют ли письменные источники, подтверждающие его самотитулование? Да, существуют - в рукописи его печатной книги 14 , изданной в 1910 году в типографии М. Мавраева в Темир-Хан-Шуре. Она подготовлена к изданию Алкадарским, которого в момент издания уже не было в живых. На титульном листе указывается: «Верховный шейх и мюршид Магомед аль-Яраги», однако неизвестно, сам ли Магомед в своем рукописном тексте величал себя таким образом или так его титуловал составитель книги. Во всяком случае, за неимением других документов и доказательств приходится в виде гипотезы признать, что Магомед Ярагокий сам определял свой социально-профессиональный титул как «верховный шейх и мюршид». Что же касается сочинений Г. Алкадарского, то в них, как отмечено выше, автор ограничивается термином «эфенди». То, что М. Ярагский в народном и официальном сознании титуловался как «верховный шейх», видно и из приведенной записки К. Прушановского.
«Мюршид» -арабское слово, означающее «предводитель», «учитель», «наставник». В этом смысле принципиальных различий между мюршидом и шейхом нет, хотя шейх по своему статусу и воспринимается несколько выше, чем мюршид. Зато обилие титулов, для обозначения роли и статуса героя нашего исследования, делает труднорешимой задачу выбора какого-то одного, наиболее соответствующего его реальному сану и значимости в истории Дагестана. Следует придерживаться мнения, что Магомед Ярагский был «верховным шейхом и мюршидом». В то же время большая распространенность не только в русской историографии, но и в лезгинском народном сознании титула «мулла» дает определенное основание для выбора именно этого термина. Историко-благотворительный фонд, созданный в память о Ярагском ограничился наиболее «простым» и «легким» вариантом: «Магомед-эфенди», что, с нашей точки зрения, звучит крайне скромно. В современном понимании термин «эфенди», когда эфендиями-учителями стали сотни тысяч людей, данный термин скорее принижает, чем возвышает основателя дагестанского тариката и духовного предводителя освободительного движения большой группы мусульманских народов.
14 Верховный шейх и мюршид Мухамет ал-Яраги. Асар /На араб, языке./- Темир-Хан-Шура, 1910. 192 с.
Реально существует основание и для именования М. Ярагского «имамом». В истории мусульманства этот титул употребляется в двух значениях: религиозно-духовном (руководитель секты, ордена) и административно-политическом (руководитель мусульманского государства). Естественно, если одно и то же лицо олицетворяет и духовную и политическую власть, то он «вдвойне» имам. Вначале ученик, затем сподвижник и, наконец, преемник Магомеда Ярагского в развитии теории тариката и его осуществления Дж. Казикумухский в своей книге «Адабул-Марзия», определяя его место в истории мусульманской религии, уверенно величал его «имам» 15 . Такое истолкование его места и роли в истории Дагестана содержится и в других источниках. В частности, некто «бедный Ахмед», живший в 1823-1824 годах в Астрахани, оттуда прислал ему письмо, начинавшееся с обращения «благочестивый имам» 15 -б. Почти все русские историки, писавшие о нем, указывали на его зачинательскую, основополагающую роль в сотворении учения, получившего название «кавказский мюридизм». «Мюридизм,- со всеми оттенками, через которые он прошел, олицетворялся, можно сказать, воплощался в лице четырех человек, по очереди предводивших его судьбою. Первый был творец нового учения, мулла Магомет, кадий кюринский. Он создал мысль и систему мюридизма, совершенно законченную, со всеми ее последствиями. Оттуда (из деревни Ярагляр) она была разнесена проповедью по всему Дагестану... Все муллы этой страны признали его первым имамом Дагестана» 16 -а. «Имамом называл себя еще в 1824 году и сам М. Ярагский 16 -б.
Теперь следует определиться в написании его имени и фамилии, или псевдонима. И здесь наблюдается разнобой. В арабской транскрипции его имя записывается в такой форме - Муххаммад. Так вошло имя пророка в сознание арабов и ара-боязычных народов. Тюрки, которые являются ближайшими соседями арабов, пользуются именем пророка в несколько смягченной форме - Мугьамад. В Дагестане сообразно фонетическим правилам аварского, даргинского и лакского языков - Мухамет, Мухамед.
В лезгинском языке тоже существуют разное формы этого имени. В гюнейском диалекте, родном для ярагца, арабское
15-а См.: Кавказские горцы. Сборник сведений.-Тифлис, 1869. Гл. III. С. 8.
15-6 Т а м же.
16-а См.: Природа и люди Кавказа и за Кавказом.- СПб, 1869. С. 379* - 380.
16-6 Там же. С 379.
«Муххаммад» произносится еще мягче - как «Мегьамед», в кубинском диалекте - «Магьамад», в ахтынском или самурском диалекте - как «Мегьемед». Не вызывает сомнения, что выбор нужно остановить на гюнейском варианте. Заметим, что и в русской историографии, где основатель ислама известен как «Мухамед» или «Магомет», имя ярагского муллы произносится близко к лезгинской транскрипции-«Магомед».
Определенные разногласия имеются и в определении фамилии, или псевдонима, имама Магомеда. В лезгинском языке указывается отчество, а не собственно фамилия, последняя в нем отсутствует, как и у других народов Дагестана и в целом Кавказа. С этой точки зрения правомерно писать «Мегьамед, Исмаилан хва» или «Исмаилан Мегьамед», что соответствует азербайджанскому «оглы» и русскому «-ич». Лезгина Яраг Мегьамед не назовешь «Исмаил-оглы», тем более «Магомед Исмаилович». Тюркизация, как и русификация его отчества, неуместна и с фактической, и с исторической, и с этической точки зрения.
Что же касается псевдонимов, то они у лезгин являются элементами традиционной ономастической культуры. Псевдоним, заменяющий фамилию, производился самим человеком, но чаще давался окружающими людьми. В качестве псевдонима брался, как правило, этноним или название, самоназвание рода, к которому он относится. Но именитые люди, авторитет которых выходил далеко за рамки аула, села, магала, в качестве псевдонима брали название населенного пункта, где они родились или же проживают.
Родным аулом имама Магомеда является не просто Ярагъ, а Вини-Ярагъ, в тюркоязычной транскрипции он известен как Юхари-Яраг, что переводится на русский язык как Верхний Яраг. Помимо него существовал и Агъа-Ярагъ (Ашага-Яраг - по-азербайджански), то есть Нижний Яраг. В настоящее время ни Вини-Ярагъа, ни Ягьа-Ярагъа не осталось, жители переселились на новые земли, полностью разрушив свои домостроения. Как в примере с Сулейманом Стальским (СтIал Сулейманом),. имам Магомед носит псевдоним - Ярагъви - или еще короче - Ярагъ - отсюда и Ярагь Магомед. Эту форму - «имам Ярагъ Мегьамед», видимо, и следует утвердить в народном сознании и науке. Сомнение вызывает употребление лезгинами в своем языке эклектической формы, в которой механически соединяются лезгинские и арабские компоненты: «Мегьамед Ярагъи», Даже «Магьамед аль-Ярагъи». Крайне вульгарной формой арабизации его имени и профессионального титула в русскоязычном тексте является появившаяся в журнале «Мусульманская цивилизация» формулировка «Аш-шейх ал-муршид Муххаммад Эфенди ал-Яраги» 17 .
При жизни имам Магомед Ярагский среди других народов был известен и по другому его этнорегиональному, территориальному псевдониму. Он был не просто ярагцем, но и кюринцем, представителем одной из трех этнографических групп лезгинского народа или одного из трех географических регионов Лезгистана - Кюры. На начальном этапе Кавказской войны многие события политического характера, которые свидетельствовали о грядущем взрыве народного духа, развертывались именно в Кюре - горной, предгорной и равнинной части Лезгистана, что севернее реки Самур, за исключением среднего течения и верховьев этой реки. Поскольку Дагестан завоевывался царской армией большей частью через Грузию и в целом Закавказье, здесь и происходили первые военные схватки и сражения с горскими народами. Кюра, кюринские общества, затем Кюринское ханство, позднее Кюринский округ обрели широкую известность в России еще с начала XIX века. В этом, видимо, состояла одна из причин того, что, когда речь шла о Магомеде из Ярага, к его «сельскому» псевдониму все чаще присоединялся региональный, в какой-то мере и этнический признак. Отец и сын Джемалутдин и Саид Казикумухские, близкие ему по образу мыслей и духу, его так и называли: «шейх Магомед Кюринский, Ярагларский» или «шейх Магомед -Ярагский, Кюринский» 18 . Параллельно и в употреблении его псевдонима на русском языке историки пользовались той же формулировкой. Может быть, сказывался авторитет генерала Ермолова, который в одном из первых упоминаний назвал его «кюринский шейх» (1822 г.). В последующем в русской транскрипции использовалась местно-лезгинская форма «Кюрели», что в переводе с лезгинского дословно обозначает «кюринец».
Вывод. В целях преодоления разнобоя в употреблении имен и титулов надо, во-первых, за основу брать родное, лезгинское «Ярагъ Мегьамед», в русской же транскрипции произносить его имя и фамилию как «Магомед Ярагский», в арабской - «Мухаммад аль-Яраги» и, во-вторых, титуловать его как «имам» (в смысле и основоположника секты «дагестанский тарикат» {мюридизм), и духовного предводителя мусульман Восточного Кавказа в 20-30 годы XIX века.
17 См.: Мусульманская цивилизация.- Махачкала, 1994. № 1. С. 62.
18 См.: Кавказские горцы. Сборник сведений.- Тифлис, 1869. Гл. Ш. С. 5, 8.
следующая страница >>
Рекомендуем также
Молитва для торговли очень
Заговоры шепотки на все случаи жизни Обращение к Велесу
Иная реальность Невероятное и необъяснимое читать
Истории про вампиров, а так же все, что связано с вампирами в повседневной жизни
Обереги для успешной работы и карьеры Оберег хорошо отношение на работе
Церковный суд в древней руси Церковный суд в синодальную эпоху
Loading...