Выражение охота на ведьм обозначает. Что такое охота на ведьм? Понятие охоты на ведьм, история охоты на ведьм

Определение

Дело о ядах

Законы о ведовстве в Древнем мире

Чтобы уж наверняка очернить старую каргу на костылях, Элизабет Стайл заявила, что сразу после ареста та приходила к ней и предлагала деньги , чтобы только она не выдавала их секреты. Если она их предаст, пригрозила матушка Маргант, дьявол, их общий хозяин, ее накажет.

Сам тюремщик, а может быть, кто-то из призванных им свидетелей, похоже, усомнился в правдивости рассказов матушки Стайл и, возможно, даже предположил, что она все придумала, и потому Роу приложил к рукописи документ, удостоверяющий, что Элизабет Стайл пребывает в добром здравии, ибо, несмотря на свой возраст, с легкостью прошагала 12 миль от Виндзора до Рединга.

На основании показаний Стайл матушка Даттон, матушка Маргант и матушка Девел были арестованы, а 25 февраля 1579 г. все четверо предстали перед судом в Абингдоне, где тогда проводилась выездная сессия. К сожалению, из записей не ясно, что стало с отцом Розимондом и его дочерью; во всяком случае, на скамье подсудимых их не было. Слова Элизабет Стайл признали главным доказательством вины трех других старух. Позже подобные обличения станут привычной частью судебной процедуры, ибо кому же и знать о делах ведьм, как не другим ведьмам.

Правда, один независимый свидетель обвинения все же нашелся. Конюх с постоялого двора в Виндзоре показал, что матушка Стайл часто приходила в дом его хозяина «за помощью». Как-то вечером она явилась очень поздно, и конюху нечего было ей дать. Старуха разозлилась и наложила на него заклятие, от которого у него «разболелись руки и ноги». Тогда он пошел к отцу Розимонду, и тот сначала спросил у него, кто его околдовал, а потом велел найти старуху и поцарапать ее до крови (традиционный способ избавиться от заклятия). Так он и поступил, и боли тут же прошли.

Тот же свидетель рассказал историю о том, как чей-то сын ходил по воду к колодцу возле дома матушки Стайл. По дороге он играл в какую-то игру и кидал камешки, а один возьми да и угоди в стену старухиного дома. Элизабет разозлилась и отобрала кувшин у мальчика. Тот побежал домой жаловаться отцу, который, испугавшись, видно, последствий ведьминого гнева, пошел к ней вместе с сыном просить прощения. Однако его доброе намерение ни к чему не привело, ибо не успели они дойти, как рука мальчика «вывернулась наизнанку». Свидетель так и не вспомнил, кто вернул ее в нормальное положение — отец Розимонд или матушка Девел.

Смертный приговор старухам был обеспечен, и на следующий день, 26 февраля 1579 г., всех четырех повесили в Абингдоне.

Ведовство в Шотландии

Понятие ведовства впервые появилось в статуте Марии Шотландской от 1563 г., однако в соответствии с традициями страны новый закон сосредоточивал внимание преимущественно на белой магии и предсказаниях будущего. Всякий, кто обращался за помощью к ведьме, объявлялся столь же виновным, как и сама ведьма. После вступления этого закона в силу процессы тянулись тонким, но непрерывным ручейком. Бесси Данлоп из Лина, в Эйршире, сожгли в 1576 г. за то, что она была членом конклава ведьм из «восьми женщин и четверых мужчин», а также за то, что она получала травы для лечения у королевы фей. В 1588 г. Элисон Пирсон из Байр-Хиллза, Файфшир, сожгли за то, что она беседовала с королевой эльфов и прописывала магические снадобья: епископу Сент-Эндрюса она порекомендовала в качестве лекарства от ипохондрии вареного каплуна и кларет с пряностями. И эти, и более поздние процессы отличаются подчеркнутым отсутствием спектрального доказательства и обвинений в сексуальных сношениях с дьяволом.

Однако полного расцвета шотландское ведовство достигло только при Якове VI Шотландском (он же Яков I Английский), который лично следил за ходом печально знаменитого процесса ведьм Северного Бервика и наблюдал за пытками ведьм в 1590 г. Его «Демонология» (1597) сделала образцом для шотландских ведовских процессов труды европейских демонологов (в конце жизни король Яков отошел от своих прежних взглядов и сделался чуть ли не скептиком).

Обычно преследования ведьм в Шотландии начинались с того, что Тайный совет назначал комиссию из восьми местных джентльменов, из которых любые трое (или пятеро) имели право принимать меры для расследования предполагаемого случая ведовства. Иногда полномочия подобных комиссий ограничивались лишь расследованием дела, но зачастую они имели право и выносить смертный приговор. Комиссии эти стали настоящим проклятием шотландского правосудия; так, 7 ноября 1661 г. было создано 14 таких объединений, а 23 января 1662 г. еще 14. Если обстоятельства дела подтверждали подозрение в ведовстве, комиссия уполномочивала шерифов собрать суд не более чем из 45 местных жителей, из которых избирали присяжных. Члены комиссии выступали в роли судей. Зачастую местный священник и церковные старшины собирались на заседание, чтобы предъявить кому-либо обвинение в ведовстве, а уже потом обращались в Тайный совет к гражданским судьям, чтобы те вынесли официальный приговор. Генеральная ассамблея Шотландской церкви в 1640-м и 1642 гг. призвала верующих к бдительности, а священникам приказала искать ведьм и наказывать их. И в самом деле периоды наиболее жестоких преследований — 1590-1597, 1640-1644, 1660-1663 — совпадают с владычеством пресвитерианства.

Все расходы , связанные с проведением процесса и устройством казни, оплачивались из кармана обвиняемого еще до того, как король конфисковывал его собственность. Если жертва была арендатором в большом поместье, землевладелец оплачивал все затраты . Если жертва принадлежала к городской или деревенской бедноте, то стоимость содержания ее в тюрьме и сожжения поровну делили между собой церковный и городской советы. Для небогатой общины такие расхода могли быть весьма существенными.

Шотландский закон против ведовства отличался некоторыми характерными особенностями. Ни в какой другой стране обвиняемому не полагался адвокат (однако большинство обвиняемых и не могли себе его позволить по причине крайней бедности ). С другой стороны, и в этом прослеживается отличие от охоты на ведьм в Федеративной Республики Германии, личное признание обвиняемого вовсе не было обязательным для вынесения приговора и приведения его в исполнение. Обычно репутация ведьмы считалась достаточным доказательством вины, и если упоминание об этом вносили в обвинительный акт (а так оно чаще всего и бывало), то приговора было не избежать. Иногда эта практика вызывала возражения, как в процессе по делу Айсобел Янг из Истбарнза, Восточный Лотиан, в 1629 г., когда за «ясными указаниями», включавшими очевидность совершения преступления, добровольное признание и показания свидетелей, обратились к Жану Бодену — из всех возможных авторитетов! Однако привычное обвинение «обычая и репутации» оставалось в ходу до начала XVIII в.

Как только обвинительный акт был готов, обвиняемый уже не мог его оспорить, даже если он включал в себя заведомо ложные утверждения. Так, к примеру, ту же Айсобел Янг обвинили в том, что 29 лет тому назад она остановила водяную мельницу и прокляла мужчину, у которого впоследствии отказали ноги. В опровержение этого она доказывала, что мельница могла выйти из строя и по естественным причинам, а мужчина был хромым еще до ее проклятия. Сэр Томас Хоуп, прокурор, в качестве возражения заявил, что такая защита «противоречит исковому заявлению», то есть слова женщины вступали в противоречие с тем, что говорилось в составленном прокурором обвинительном акте. Суд встал на его сторону, и Айсобел Янг осудили, задушили и сожгли.

Разнообразные пытки зачастую применялись в обход закона. Узникам не давали спать несколько суток подряд, держали без одежды на холодных камнях, иногда до четырех недель, закрывали в подземной одиночной камере, но все это были не столь страшные пытки в сравнении с поркой кнутом, переламыванием ног при помощи тисков или испанского сапога, дроблением пальцев или вырыванием ногтей. Некоторые пытки применялись только в Шотландии, когда волосяную рубаху вымачивали в уксусе и надевали на голое тело, так что кожа слезала лохмотьями. За каждую пытку обвиняемый должен был платить особую цену ; так, в протоколах абердинского ведовского процесса 1597 г. упоминаются 6 шиллингов и 8 пенсов, взысканные за клеймо на щеку.

Шотландские судьи сочетали жестокости физические с психологическими. 4 июня 1596 г. Элисон (или Маргарет) Бальфур, «известную злую ведьму», 48 часов продержали в специальных железных тисках, которые раздробили ей кости рук, и все это время ей приходилось наблюдать, как сначала ее восьмидесятилетнего мужа раздавили железной решеткой весом в 700 фунтов, потом ее сыну надели на ногу испанский сапог и нанесли 57 ударов по клину, который зажимал орудие пытки все сильнее, пока его нога не превратилась в кровавое месиво, и под конец ее семилетнюю дочь пытали тисками для пальцев. Ее слугу Томаса Пальпа продержали в таких же тисках, что и саму Элисон, 264 часа и отхлестали «веревками такого сорта, что на нем не осталось ни кожи, ни мяса». И Элисон Бальфур, и Томас Пальпа отказались от своих показаний, как только издевательства над ними закончились, но, несмотря на это, их все равно сожгли.

Другой подобный эпизод зафиксирован «английской комиссией правосудия», которая выслушала в 1652 г. двух беглых ведьм из Горной Шотландии, рассказавших о том, как их пытали, подвешивая за большие пальцы, пороли кнутом, прижигали кожу между пальцами ног, во рту и на голове. Четверо из шести обвиняемых скончались под пытками.

В Шотландии вера в ведовство продержалась весь XVII в. и часть XVIII в. Сэр Джордж Маккензи, королевский адвокат, писал в 1678 г.: «В существовании ведьм духовные особы не сомневаются, ибо повелел Господь, что они не должны жить. Также и шотландские юристы не сомневаются в том, что ведьмы есть, ибо наш закон предписывает за их преступления смертную казнь». Преподобный Роберт Кирк, священник из Аберфойла, в 1691 г. без колебаний принял свидетельство печати дьявола («Тайное содружество»), и так же поступал преподобный Джон Белл, священник из Гладсмуира, в 1705 г. («Ведовской процесс, или Ведовство судимое и осужденное»). Но в то же время росла и оппозиция. В 1678 г. сэр Джон Кларк отказался войти в состав комиссии по расследованию ведовства. В 1718 г. Роберт Дандас, королевский адвокат, сделал выговор помощнику шерифа Кайтнесса за то, что тот принял меры против ведьм, не поставив его в известность, ввиду особой трудности обвинений (Уильяма Монтгомери преследовали кошки; он зарубил двух из них, в результате чего умерли две ведьмы). А в 1720 г. он отказался принимать меры против женщин, заключенных в тюрьму на основании обвинений сына лорда Торфикена, одержимого ребенка, который указал на нескольких обитательниц Кальдера как на ведьм; хотя обвинения были признаны несущественными, двое обвиняемых умерли в тюрьме.

Конец преследования ведьм в Шотландии связан с несколькими датами. 3 мая 1709 г. перед судом юстицинария предстала Элспет Росс, последняя женщина, которую судили за ведовство на основании ее репутации и обвинения в том, что она кому-то угрожала. Ее заклеймили и изгнали из общины. В июне 1727 г. в Дорноке, Россшир, сожгли Дженет Хорн за то, что она летала на собственной дочери, которую дьявол подковал так, что она охромела на всю жизнь. Судья капитан Дэвид Росс ограничился, однако, обвинением против матери и отпустил дочь. В июне 1736 г. был официально отозван «Акт против ведовства». Почти 40 лет спустя (1773) служители Объединенной Пресвитерианской церкви издали резолюцию, в которой подтверждали свою веру в существование ведьм, — еще одно указание на ту роль, которую протестантские священники сыграли в поощрении этого суеверия.

Наиболее известные шотландские процессы

1590 г. Ведьмы Северного Бервика: фантастическая история о том, как ведьмы большой группой переплыли на ситах через море и вызвали бурю, чтобы утопить корабль короля Якова.

1590 г. Фиан Джон: предполагаемый предводитель ведьм Северного Бервика, которого подвергли ужасным пыткам.

1597 г. Абердинские ведьмы: вспышка охоты на ведьм, ставшая результатом публикации «Демонологии» короля Якова.

1607 г. Айсобел Грирсон: типичный ведовской процесс, который имел место в разгар охоты на ведьм. Его героиня — женщина, обозначенная как «обычная колдунья и ведьма».

1618 г. Маргарет Барклай: дело, основанное на угрозе со стороны ведьмы, результатом которого стали пытки и смерть четверых обвиняемых.

1623 г. Ведовской процесс в Перте: дословный отчет судебного процесса, в котором были упомянуты элементарные примеры белой магии.

1654 г. Гленлукский дьявол: типичный случай, когда подросток подражал полтергейсту.

1662 г. Айсобел Гауди: добровольное признание наделенной богатым воображением женщины, охватывающее весь спектр ведовства; двое обвиняемых предположительно осуждены.

1670 г. Томас Уир: семидесятилетний старик выжил из ума и сознался в чудовищных извращениях.

1697 г. Мошенница из Баргаррана: 24 женщинам предъявлены обвинения, семеро жительниц Ренфрюшира сожжены на основании утверждений одиннадцатилетней Кристины Шоу.

1704 г. Ведьмы из Питтенвима: пример насилия, совершенного толпой при попустительстве священников и судей, в результате которого погибли две обвиненные в ведовстве женщины.

Томас Уир

Долго еще после казни в 1670 г. Томаса Уира помнили в народе как одного из самых знаменитых колдунов Шотландии. Прежняя Уира как офицера парламентской армии, под чьим началом гвардия защищала Эдинбург, и радикального евангелиста подогревала всеобщий интерес к его фигуре. В возрасте 70 лет он вдруг сознался, без всякого принуждения, в целом списке ужасных преступлений, начиная с прелюбодейства, включая инцест, содомию, и, наконец, самом страшном грехе из всех — ведовстве. Сначала ему никто не верил. Он втянул в это дело и свою сестру Джейн, 60 лет, которую сожгли как ведьму на основании ее собственного признания, без каких-либо дополнительных свидетельств.

Жизнь его, вкратце, сложилась так. Родился он в Ланарке, в хорошей семье, около 1600 г. В 1641 г. служил в чине лейтенанта в Шотландской пуританской армии, и после классовой борьбы не расстался с прежними взглядами, оставаясь ревностным противником роялистов. В 1649 и 1650 гг. он уже в чине майора командовал гвардейцами, которые защищали Эдинбург. На жизнь он зарабатывал, исполняя должность наблюдателя на гражданской службе. Помимо военной карьеры, он отличался и на религиозном поприще, неутомимо посещая встречи протестантов-евангелистов, однако старательно избегал публично молиться и проповедовать на молитвенных собраниях.

Среди строгих пресвитериан он приобрел такую славу, что все знали: если где соберутся четверо, то один из них — непременно майор Уир. На закрытых собраниях он молился так истово, что другие только диву давались, и из-за того многие люди того же склада чрезвычайно ценили его общество. Многие приходили к нему в дом, чтобы услышать, как он произносит свои молитвы.

Достигнув преклонного возраста, в 1670 г. — согласно некоторым хроникам, ему было тогда 76 лет — Томас Уир принялся разоблачать ужасающие тайны своей жизни, которые он так долго и успешно скрывал. Сначала никто ему не верил, однако он продолжал настаивать на своем, и тогда провост послал к нему врачей. Те, однако, сочли его вполне здоровым и заявили, что «причиной его недуга является только воспаленная совесть». Пришлось провосту его арестовать на основании собственных показаний. Майор Уир предстал перед судом 9 апреля 1670 г., ему было предъявлено обвинение из четырех пунктов:

1. Попытка изнасилования сестры, когда той было 10 лет. Продолжительное сожительство с ней же с тех пор, когда ей исполнилось 16, и до 50, когда он оставил ее, «гнушаясь ее возрастом».

2. Сожительство с приемной дочерью Маргарет Бурдон, дочерью покойной жены.

3. Супружеская измена, к которой он склонил «нескольких разных персон»; прелюбодейство с Бесси Уимз, «его служанкой, которую он держал в доме… на протяжении 20 лет, в течение которых он делил с ней ложе так часто, как если бы она была его женой».

4. Совокупления с кобылами и коровами, «в особенности с одной кобылой, на которой он ездил на запад, к Нью-Миллз».

Очевидно, ведовство предполагалось как нечто само собой разумеющееся, так как в официальном обвинении оно не фигурирует, но в свидетельских показаниях упоминается часто. Сестру майора Уира, Джейн, вместе с ним обвиняли в инцесте и колдовстве, «но особенно в том, что она обращалась за советами к ведьмам, некромантам и дьяволам».

Главным доказательством вины Уиров стали их собственные признания, подкрепленные свидетельствами тех очевидцев, в чьем присутствии они были сделаны. Однако сестра жены Уира, Маргарет, показала, что в возрасте 27 лет «она застала майора, своего зятя, и его сестру Джейн в амбаре в Уикет-Шо, где они вместе, обнаженные, лежали в постели, и она была на нем, а постель под ними ходила ходуном, и она также слышала, как они обменивались скандальными словами». Майор Уир сознался и в том, что совокуплялся годах в 1651-м и 1652-м со своей кобылой, за каковым занятием застала его одна женщина и донесла на него. Ей, однако, не поверили, и «общинный палач собственноручно прогнал ее кнутом через весь город (Ланарк) за клевету на известного своей святостью человека».

Джейн Уир еще больше запутала дело рассказом о демоне-помощнике, который помогал ей прясть «необычайно много пряжи скорее, чем три или четыре женщины могли бы сделать то же самое». Очень давно, когда она еще работала учительницей в школе в Далките, она отдала душу дьяволу, произнеся в присутствии одной маленькой женщины: «Все мои горести и печали, идите за мной к двери». Еще в 1648 г. она и ее брат «ездили из Эдинбурга в Маслборо и обратно в карете шестерней, причем лошади выглядели так, словно были из огня». Именно Джейн Уир заявила, что терновый с резным навершием посох майора был на самом деле его магическим жезлом. С ее подсказки люди немедленно вспомнили, что Томас Уир всегда опирался на него во время молитвы, как будто его вдохновлял сам дьявол.

Ведовство в Новом Свете

Пожалуй, нет в истории ведовства более знаменитого процесса, нежели Салемский, и все же в Америке процессы против ведьм проводились редко, да и формы принимали не столь жестокие, особенно в сравнении с массовыми гонениями в Европе XVI-XVII вв. В общей сложности в США казнили за ведовство 36 человек. Чаще всего такие процессы проводились в северных английских поселениях в Новой Великобритании. Южные колонии почти не знали расправ над ведьмами, возможно, по той причине, что их населяли в основном более терпимые приверженцы Епископальной церкви. Там имело место всего несколько происшествий подобного рода. Например, в Вирджинии в графстве принцессы Анны в 1706 г. судили, но, по-видимому, отпустили на свободу Грейс Шервуд, а вот в 1709 г. в Южной Каролине несколько человек понесли наказание за ведовство. В Мэриленде в 1685 г. повесили Ребекку Фаулер — единственную из пяти обвиняемых. Некоторые даже судились со своими гонителями за клевету, порой успешно.

По всей вероятности, в Южной Каролине за верой в ведовство стоял определенный принцип, о чем свидетельствует речь судьи Николаса Трота из Чарлстона, которой он напутствовал присяжных в 1703 г.

Но вот что я могу, как мне думается, утверждать с уверенностью: те люди, которые предоставили нам убедительные доказательства существования призраков и ведьм, сослужили большую службу христианской религии, ибо если доказано, что ведьмы существуют, то, стало быть, существуют и духи, с чьей помощью и при чьем участии они совершают свои преступления, а также и мир духов противоположного им свойства… Итак, у меня нет сомнений в том, что те, кого называют ведьмами, действительно существуют, равно как не сомневаюсь я и в том, что нельзя отрицать их существование, не отрицая тем самым истинность Святого Писания и не искажая грубейшим образом сути последнего.

Пуритане Севера были приверженцами теократической формы правления, когда старейшины церквей (священники и дьяконы-миряне) сами составляли законы согласно собственному пониманию Библии и сами же следили за их исполнением. Как известно, в любом обществе, которое по каким-либо причинам утверждает одну систему взглядов как единственно правильную, всякое отклонение от нее жестоко карается. При всем том в Новой Британии состоялось всего 50 процессов.

До Салема по всей Новой Великобритании с 1648 по 1691 г. казнили немногим более десятка ведьм, нескольких приговорили к порке кнутом и изгнанию. На фоне этих 40 предшествующих лет, салемское дело возвышается, как гора над равниной, и потому кажется, что Салем — это и есть вся история ведовства в Америке. Почти не было процессов в Нью-Йорке; законы против ведовства, существовавшие в Род-Айленде, никогда не применялись на практике; четырех предполагаемых ведьм казнили в Коннектикуте, в их числе оказалась и первая повешенная на американской земле ведьма Альза Янг, приговор над которой привели в исполнение 26 мая 1647 г. В Нью-Хемпшире в 1656 г. обвинение в ведовстве предъявили жительнице города Дувр Джейн Уэлфорд, однако вскоре ее отпустили за хорошее поведение; 13 лет спустя она начала процесс по делу о клевете против своих бывших гонителей и получила 5 фунтов плюс затраты. В Пенсильвании, где никаких законов о ведовстве не существовало до 1717 г., состоялись всего два процесса, оба в 1684 г., и в обоих случаях дело шло о материальном ущербе, но губернатор Уильям Пенн лично настоял на том, чтобы присяжные вынесли вердикт «не виновна», так как при составлении обвинительного акта была допущена формально-юридическая ошибка. Возможно, его поступок уберег Пенсильванию от вспышки охоты на ведьм, которая могла бы по масштабности сравниться с салемской, ибо население штата составляли тогда в основном выходцы из Швеции и Федеративной Республики Германии (ФРГ), где вера в ведьм была традиционна сильна. За исключением вышеперечисленных случаев, остальные американские процессы против ведьм сосредоточивались в Массачусетсе.

Почетное место в истории ведовства принадлежит квакерам. Никто из них не писал трудов, разжигающих антиведовские настроения, зато было несколько таких, которые активно противостояли гонениям. Джордж Фокс, высмеивал такие суеверия, как способность ведьмы вызывать шторм. В 1657 г. в книге «Высказывание по поводу заблуждения» он поучал мореплавателей не заблуждаться и не опасаться ведьм.

Пусть богословы Новой Британии спросят себя, не случалось им утопить в море какую-нибудь глупую нищую старуху под тем предлогом, что она якобы ведьма… Ибо теперь вы видите, что ветер и вихря на море всегда вызывает Господь, а не ваши ведьмы или какие-нибудь еще не в меру языкастые особы, как вы понапрасну полагаете.

Весь XVII в. квакеры постоянно подвергались гонениям, и к случаям физического давления на них прибавлялись сатиры, в которых само название секты прочно связывали с ведовством. «Ибо откровения бывают квакерам, только когда они бьются в нечестивых припадках». Английские и немецкие авторы обвиняли квакеров в том, что те якобы пользуются секретным средством для привлечения сторонников, которое они называли квакерским порошком.

Однако к тому времени, когда квакеры распространились в Америке, вера в ведовство стала повсеместно утихать. Так что их рациональное отношение к этому вопросу не следует считать исключением

Майора Уира удушили и сожгли на специальной площадке для казней между Эдинбургом и Лифом 11 апреля 1670 г., а его сестру Джейн на следующий день на Травяном рынке Эдинбурга. На лестнице перед виселицей женщина обратилась к толпе: «Я вижу толпу людей, которые пришли сюда посмотреть на смерть жалкой старухи, но сомневаюсь, что среди вас много таких, кто скорбит и оплакивает нарушение Завета».

Немало современных памфлетов и страниц личных дневников было посвящено описанию этого события, его продолжали обсуждать еще, по крайней мере, целое столетие. Дом Уиров в Эдинбурге стоял пустой, обогащая местный фольклор историями о привидениях и рассказами о таинственных происшествиях. Призрачные кареты подъезжали к крыльцу, чтобы отвезти майора и его сестру в ад. Сто лет дом пустовал, пока наконец какая-то обедневшая чета, соблазнившись низкой арендной платой, не въехала в него, к величайшему удивлению всего города; но уже на следующее утро они сбежали, утверждая, что всю ночь пролежали без сна, глядя на телячью голову, которая глазела на них из темноты. После этого дом Уиров пустовал еще 50 лет. Незадолго до его сноса в 1830 г. Вальтер Скотт подтвердил, как сильно здание занимало воображение эдинбуржцев: «Дерзок был тот школяр, который осмеливался приблизиться к мрачной развалине, с риском увидеть зачарованный посох майора, дозором обходящий старинные комнаты, или услышать жужжание магического колеса, доставившего сестре его славу искусной пряхи».

Ведовство в Коннектикуте

26 мая 1647 г. в Новой Великобритании повесили Альзу Янг — это была первая казнь за ведовство в Америке, и, начиная с того случая, аналогичные процессы происходили хотя и редко, но регулярно. Мэри Джонсон из Уэзерсфилда обвинили в сношениях с дьяволом и осудили «преимущественно на основании ее собственных признаний… Она заявила, что дьявол являлся ей, ложился с ней, очищал ее очаг от пепла, выгонял свиней с кукурузного поля. Она не могла удержаться от смеха, видя, как он их хватает. В 1645 и 1650 гг. в Спрингфилде на нескольких человек пало подозрение в ведовстве. Одна из подозреваемых, Мэри Парсонз, после долгих разбирательств признала свою вину; ее судили в Бостоне 13 мая 1651 г. и вынесли смертный приговор, не столько „за различные дьявольские дела, которые она учиняла при помощи ведовства“, сколько за убийство собственного ребенка. Приведение приговора в исполнение было отсрочено. В том же году в Стратфорде осудили женщину по фамилии Бассетт. Двух предполагаемых ведьм казнили в Нью-Хейвене, последняя казнь состоялась в 1653 г. В 1658 г. Элизабет Гарлик с Лонг-Айленда судили в Коннектикуте, но оправдали. В 1669 г. заключили в тюрьму Кэтрин Харрисон из Уэзерсфилда по подозрению в ведовстве: „Не имея страха перед Господом, ты вступала в сношения с сатаной, злейшим врагом Бога и человека“. Присяжные в Хартфорде приговорили ее к смерти, но суд отклонил их решение и выслал ее из города „ради ее собственной безопасности“. А в 1697 г. были оправданы, несмотря на отлучение, Уинфред Бенхам и ее дочь; обвинителями в их случае выступали „некие дети, которые притворялись, будто две женщины являлись к ним в призрачном обличье“.

В 1662 г. в Хартфорде у молодой женщины по имени Энн Коул начались припадки, во время которых она то городила всякую чепуху, то говорила на голландском языке, которого она не знала, хотя среди ее соседей были и голландцы. «Некоторые достойные люди» записали ее бред, перевели на английский, и выяснилось, что девушка обвиняет какую-то молодую голландку и «низкую невежественную женщину» по имени матушка Гринсмит, которая уже сидела в тюрьме по подозрению в ведовстве. Голландку благодаря вмешательству родственника, могущественного губернатора Стайвезента из Нью-Амстердама (Нью-Йорк), оправдали; матушке Гринсмит предъявили перевод в качестве неоспоримого доказательства ее вины, и она созналась, что «вступала в сношения с дьяволом». Инкриз Мафер продолжает:

Она также признала, что дьявол поначалу являлся ей в обличье оленя или олененка, скакал вокруг нее, что ее нисколько не пугало, и постепенно она к нему привыкла, и наконец он заговорил с ней. Более того, она заявила, что дьявол неоднократно спознавался с ней телесно. А также сообщила, что ведьмы имели обыкновение встречаться неподалеку от ее дома и что одни приходили в одном обличье, другие в другом, а одна прилетала, обернувшись вороной.

На основании этого признания ее и казнили, а заодно и ее мужа, хотя тот и отрицал свою вину до самого конца. Как только ее повесили, Энн Коул «поправилась и жила в добром здравии много лет».

Другой примечательный ведовской процесс произошел в Гротоне в 1671 г., и снова в дело оказалась замешана полубезумная девушка-подросток, шестнадцатилетняя Элизабет Кнап.

Она страдала очень странными припадками, иной раз она плакала, то, наоборот, смеялась, то кричала страшным голосом, дергаясь и сотрясаясь всем телом… ее язык по много часов подряд оставался загнутым в кольцо у нее во рту, да так крепко, что никто не мог сдвинуть даже пальцами. Иной раз на нее находило такое, что шестеро мужчин едва могли удержать ее на месте, она вырывалась и скакала по дому с жуткими воплями и устрашающим видом.

Позднее, не шевеля ни языком, ни губами, она производила странные звуки, оскорбляя священника. «Иногда во время припадков она кричала, что некая женщина (соседка) является ей и причиняет эти страдания». Однако женщина, на которую пало это подозрение, пользовалась большим уважением в округе и сумела найти достаточно свидетелей в свою защиту. Элизабет Кнап затем поправилась и предположила, что ее донимал сам дьявол в облике порядочного человека. Преподобный Сэмюэл Уиллард, который позднее будет фигурировать в Салемском процессе, был в то время пастором в Гротоне и отметил этот случай одержимости (Инкриз Мафер напечатал о нем в «Американских чудесах Христа»). Возможно, именно происшествие с Элизабет объясняет скептицизм Уилларда в деле 1692 г., так как ее поведение сильно напоминало поведение Мерси Шорт и в самом деле послужило примером для подражания девочкам из Салема.

В общей сложности в Коннектикуте с 1647 по 1662 г. за ведовство совершенно точно повесили девять человек и еще двоих казнили за какие-то сходные проступки, среди казненных было девять женщин и двое мужчин.

Нью-йоркские ведьмы

За исключением двух описанных здесь процессов, мания преследования ведовства в XVII в. обошла Нью-Йорк стороной. Когда суды над ведьмами шли в Салеме, Нью-Йорк стал убежищем для тех, кому удалось бежать из колонии Массачусетс-Бей. Здесь гостеприимно принимали беженцев Натаниеля Гари и его жену, Филиппа и Мэри Инглиш, которые даже были представлены губернатору Бенджамину Флетчеру. Возможно, именно присутствие маленькой колонии изгнанников побудило Джозефа Дадли, который жил в Нью-Йорке с момента своей отставки с поста вице-губернатора Массачусетса в 1689 г., уговорить голландских священников Нью-Йорка послать губернатору Бостона сэру Уильяму Фипсу доклад о шаткости спектрального доказательства, используемого против ведьм.

Главной причиной, почему мания ведовства практически не затронула Нью-Йорк, Джордж Линкольн Берр считает голландское влияние, указывая при этом на целую плеяду голландских мыслителей — Иоганн Вейер, Иоганн Гревий, Бальтазар Беккер, — которые противостояли охоте на ведьм в своей стране, благодаря чему Голландия после 1610 г. не знала ведовских процессов.

Даже если дело по обвинению в ведовстве доходило в Нью-Йорке до суда, и судьи, и присяжные обычно проявляли в таких случаях здравомыслие. К примеру, в 1670 г. обитатели Уэстчестера подали жалобу на Кэтрин Харрисон, которая недавно перебралась из Уэзерсфилда, Коннектикут, с требованием отослать ее туда, откуда она приехала. «Не спросясь согласия жителей города, против их воли, она поселилась среди них; известно, что на ней лежит подозрение в ведовстве, и с момента своего появления в их городе она подала обитателям повод для беспокойства». Месяц спустя, в августе, ее вместе с капитаном Ричардом Пантоном, «в доме которого она обитала», вызвали в Нью-Йорк на суд. Судья пришел к следующему решению: отложить дело до следующей сессии Генерального суда, и к октябрю 1670 г. Кэтрин Харрисон была оправдана.

Еще один протокол (от 1665 г.) составлен на Лонг-Айленде, где первую колонию (в графстве Саффолк) основали обитатели Новой Британии, однако с 1664 г. она полностью перешла под юрисдикцию нью-йоркских властей. Документ представляет особую ценность, прежде всего, как типично американский обвинительный акт по делу о ведовстве (первый образец был опубликован в «Символографии» Уильяма Уэста в 1594 г. Во-вторых, речь в нем идет только и исключительно о колдовстве или порче — ни с дьяволом, ни другие характерные условности ведовского процесса не упомянуты в нем ни словом. Надо сказать, что Нью-Йорка ведовство, как таковое, не считало преступлением; только если возникали подозрения, что при помощи ведовства было совершено убийство, за него могли привлечь к суду, но и то именно как за уголовно наказуемое деяние, а не за ересь. В-третьих, предложенный протокол заслуживает внимания еще и потому, что присяжные нашли свидетельские показания недостаточными, а суд отпустил обвиняемых, связав их клятвой впредь не навлекать на себя подозрений дурным поведением. Точно такие же обвинения в Старой, а также и в Новой Великобритании наверняка повлекли бы за собой смертный приговор и казнь.

Дано во время выездной сессии суда в Нью-Йорке во второй день октября 1665 года.

Слушается дело Ральфа Холла и супруги его Мэри по подозрению в ведовстве.

Имена людей в составе Большого жюри: Томас Бейкер, старшина присяжных, житель Истхемптона; капитан Джон Саймондз из Хэмпстеда; мистер Галлет; Энтони Уотерс с Ямайки; Томас Вэндалл из Маршпат-Киллз (Маспет); мистер Николз из Стэмфорда; Бальтазар де Хаарт, Джон Гарланд; Джейкоб Лейслер, Антонио де Милль, Александр Манро, Томас Серл из Нью-Йорка.

Аллард Энтони, шериф Нью-Йорка, представил обвиняемых суду, после чего им был зачитан следующий обвинительный акт, сначала Ральфу Холлу, затем Мэри, его супруге:

«Констебль и попечители города Ситолкотт (Ситокет, теперь Брукхевн) в Ист-Райдинге, Йоркшир (графства Саффолк), на Лонг-Айленде сообщает его величеству королю, что упомянутый Ральф Холл из Ситолкотта 25 декабря двенадцать месяцев тому назад (1663), в рождественский день, в пятнадцатый год правления его суверенного величества Карла II, милостью Божией короля Британии, Шотландии, Франции и Ирландии, защитника веры, и т. д., и т. д., а также и в другие дни с тех пор при помощи отвратительного и злонамеренного искусства, именуемого обычно ведовством и колдовством, преступно злоумышлял (как подозревают) в упомянутом городе Ситолкотт в Ист-Райдинге, Йоркшир, Лонг-Айленд, против Джорджа Вуда, покойного обитателя тех же мест, который, как подозревают, по этой причине тяжело заболел. Вскоре после того, как к нему было применено упомянутое злодейское и злонамеренное искусство, упомянутый Джордж Вуд скончался».

Ральф Холл злонамеренно и преступно применил… отвратительное и мерзкое искусство против младенца Энн Роджерс, вдовы упомянутого покойного Джорджа Вуда, из-за чего упомянутый младенец, как считают, опасно заболел и стал чахнуть, а вскоре посредством того же отвратительного и мерзкого искусства, как полагают, скончался. На этом основании губернатор и попечители заявляют, что упомянутые Джордж Вуд и младенец указанными выше способами были предательски и злонамеренно уничтожены, и, как подозревают, сделал это упомянутый Ральф Холл в упомянутом выше месте и в указанное время, чем нарушил мир во владениях нашего суверенного властелина, а также законы, существующие в данной колонии для таких случаев.

Аналогичное обвинение было предъявлено Мэри, супруге Ральфа Холла.

Затем суду были зачитаны показания касательно фактов, в которых обвиняли заключенных, однако ни одного свидетеля, пожелавшего лично свидетельствовать против заключенных, сторона обвинения не предоставила.

После этого клерк велел Ральфу Холлу поднять руку и повторять за ним:

Ральф Холл, тебя обвиняют в том, что ты, не имея страха Божьего, 25 дня декабря месяца, в рождественский день, двенадцать месяцев тому назад (1663), а также еще несколько раз с тех пор, как подозревают, при помощи отвратительного и мерзкого искусства, называемого обыкновенно ведовством и колдовством, предательски и преступно злоумышлял против упомянутого Джорджа Вуда и его ребенка, которые, как подозревают, вследствие применения вышеупомянутых искусств опасно заболели и скончались. Ральф Холл, что ты можешь сказать: виновен ты или нет?

Мэри, жене Ральфа Холла, был задан такой же вопрос. Оба заявили, что невиновны, и положились на волю Бога и справедливость сограждан. Вслед за этим их дело было передано на рассмотрение присяжным, которые вынесли следующий вердикт:

Серьезно обдумав вверенное нам дело двух заключенных, представших ныне перед судом, взвесив все представленные доказательства, мы решили, что из обстоятельств дела вытекают некоторые подозрения против женщины, но ничего настолько серьезного, чтобы отнять у нее жизнь. Что касается мужчины, то мы не увидели ничего такого, чтобы вменить ему в вину.

Приговор суда гласил: муж головой и имуществом отвечает за появление его жены перед судом в следующую сессию, и так далее, из года в год, пока супруги проживают на территории, находящейся в юрисдикции Нью-Йоркского суда. Между появлениями в суде супругам вменяется в обязанность вести себя хорошо. С этим их вернули на попечительство шерифа и, когда они, согласно приговору, подтвердили данное суду обязательство, отпустили на свободу.

21 августа 1668 г. в Форт-Джеймсе был подписан документ, освобождавший Холлов, жителей Грейт-Минифорд-Айленда (Сити-Айленд, Нью-Йорк), от «обязательств появляться перед судом и от других обязательств… так как непосредственные доказательства вины отсутствуют, а поведение супругов ни вместе, ни по отдельности не вызывает необходимости дальнейшего судебного преследования».

Современное значение термина «охота на ведьм»

В XX веке название явления получает самостоятельное звучание не связанное с породившим его историческим периодом. Оно стало использоваться как образное обобщенное название кампаний по дискредитации, как правило, больших социальных групп (например, евреев или коммунистов) без должных на то доказательств и оснований. Обычно такие кампании выступают средством для решения определенных политических задач и заключаются в манипулировании общественным сознанием посредством СМИ.

Маккартизм

Маккарти́зм (англ. McCarthyism, в честь сенатора Дж. Маккарти) — проявление тоталитаризма в общественной жизни США , имевшее место между концом 1940-х и концом 1950-х годов, сопровождавшееся обострением антикоммунистических настроений и политическими репрессиями против инакомыслящих.

Первые ростки маккартизма появились задолго до кампании сенатора Маккарти: уже в 1917—1920 США были охвачены первой «красной истерией», и иррациональный страх перед распространением коммунизма прочно укрепился в массовом сознании американской общественности. Большинство же консервативных американских политиков воспринимали всякие кейнсианские преобразования в экономике, предпринимавшиеся в контексте «Нового курса» Франклина Делано Рузвельта, как социалистические и даже коммунистические и использовали тезис об «инфильтрации власти коммунистами и прочими подрывными элементами» с 1930-ых годов. Эскалация конфликта напряжённости между США и СССР после Второй мировой войны , с началом холодной войны . 1953-1954 годы стали периодом безудержного разгула маккартизма, чему в значительной степени способствовала пассивность, а подчас и потворство со стороны республиканского правительства и самого президента.С активизацией маккартистской кампании многие американцы возлагали надежды на то, что с приходом в Белый дом республиканский президент положит конец преследованиям, но этого не произошло.Зависимый от поддержки консервативных кругов страны, не мог поступить иначе. Маккартизм бросил тень на американскую народную власть и осложнил отношения США с союзниками. Сенатор Маккарти вполне снискал себе славу Американского Лаврентия Берии, как противника образа жизни своих сограждан.

Борьба с космополитизмом

«Борьба с космополитизмом» — идеологическая кампания, проводившаяся в СССР в 1949 году, и направленная против отдельной прослойки советской интеллигенции, рассматривавшейся в качестве носительницы скептических и прозападных тенденций. Имела определённый антисемитский характер, хотя целиком к антисемитизму не сводилась, и сопровождалась обвинениями советских евреев в «безродном космополитизме» и враждебности к патриотическим чувствам советских граждан, а также их массовыми увольнениями со сколько-нибудь заметных постов и должностей и арестами. Сопровождалась также борьбой за русские (российские) и советские приоритеты в области науки и изобретений, критикой ряда научных направлений, административными мерами против лиц, заподозренных в космополитизме и «низкопоклонстве перед Западом».

«Борьба с космополитизмом» в литературе и искусстве. ЦК КПСС рекомендовал редакторам газет обратить «особое внимание» на данную статью. Немедленно последовали аналогичные публикации против еврейских критиков и писателей (с раскрытием псевдонимов: «политический хамелеон Холодов (Меерович)», «эстеты-остряки типа Вермонта и Кроткого (он же Герман)»). Последние обвинялись в создании «литературного подполья», имеющего «организационные связи», в «идеологических диверсиях», в ненависти к советскому народу и в оскорбительном отношении к русскому человеку; в изображении русских и украинцев как людей, отвернувшихся от евреев, когда немцы гнали их на смерть, в прославлении иудаизма и сионизма, в буржуазном национализме, в засорении русского языка, в оскорблении памяти великих русских и украинских писателей утверждениями о влиянии на них творчества Г. Гейне или «поэта-мистика, реакционера» Х. Н. Бялика; в расизме и ненависти к немецкому народу и т. п.

В течение последовавшей за публикацией недели литературно-художественная «общественность» Москвы и Ленинграда провела собрания, на которых «обсудила» статью, осудила «разоблаченных» в ней космополитов и назвала своих кандидатов в «космополиты», главным образом из числа бывших «формалистов». 10 февраля в «Правде» появилась статья президента Академии художеств А. Герасимова «За советский патриотизм в искусстве», утверждавшая, что «люди подобные гурвичам и юзовским есть и среди критиков, пишущих по вопросам изобразительного искусства», и тут же называвшая их фамилии — А. Эфрос, А. Ромм, О. Бескин, Н. Пунин и др. Затем последовало множество статей, «разоблачавших» космополитов во всех сферах литературы, искусства и общественной жизни: «Против космополитизма и формализма в поприоритетыГрибачев, 16 февраля, «Правда») «Безродные космополиты в ГИТИСе» («Вечерняя Москва», 18 февраля), «Буржуазные космополиты в музыкальной критике» (Т. Хренников, «Культура и жизнь», 20 февраля), «До конца разоблачить космополитов-антипатриотов» (на собрании московских драматургов и критиков) («Правда», 26 и 27 февраля), «Разгромить буржуазный космополитизм в киноискусстве» (И. Большаков, «Правда», 3 марта) и т. д.

Особая кампания была посвящена псевдонимам и требованию их раскрытия: от авторов требовали указывать свои еврейские фамилии. Была организована дискуссия в центральной печати «Нужны ли нам литературные псевдонимы?». Так, писатель Михаил Бубеннов заявлял, что « , построенный в нашей стране, окончательно устранил все причины, побуждавшие людей брать псевдонимы»; что «нередко за псевдонимами прячутся люди, которые антиобщественно смотрят на литературное дело и не хотят, чтобы народ знал их подлинные имена», и что по этой причине «настало время навсегда покончить с псевдонимами».

Непосредственно проведение кампании было поручено «Литературной газете» и «Советскому искусству», что вызвало обиду и недовольство у редакторов других газет. В публикациях «Литературной газеты» деятельности «космополитов» придавались конспирологические черты — организованного и широко разветвленного заговора. «Теоретиками» группы были признаны восемь человек: семь названных «Правдой» и Альтман. В Ленинграде их «соучастником» являлся кинорежиссер С. Д. Дрейден. Через «связника» Н. А. Коварского, «кинокосмополита», группа театральных критиков якобы осуществляла связь с главой ленинградских кинокосмополитов Л. З. Траубергом; Трауберга в свою очередь «связали» с «буржуазным космополитом» В. А. Сутыриным (в реальности — старый коммунист, ответственный секретарь ССП). Метастазы заговора космополитов стали обнаруживать на местах: в Харькове, Киеве, Минске. На собраниях и в отчетах акцентировалась идея о «диверсионных» методах «космополитов»: шантаже, угрозах, клевете, запугиваниях в адрес драматургов-патриотов.

От кампании пострадали не только живые, но и умершие писатели, чьи произведения были осуждены как космополитические и/или очернительные. Так, «Дума про Опанаса» Э. Г. Багрицкого была объявлена «сионистским произведением» и «клеветой на украинский народ»; произведения Ильфа и Петрова были запрещены к печати, как и произведения Александра Грина), также причисленного к „проповедникам космополитизма“). Заочно пострадал от кампании и немецкий еврей Л. Фейхтвангер, до того времени широко публиковавшийся как „прогрессивный писатель“ и друг СССР, а теперь объявленный „прожжённым националистом и космополитом“ и „литературным торгашом“ В большинстве случаев обвинение в космополитизме сопровождалось лишением работы и „судом чести“, реже арестом. По данным И. Г. Эренбурга, до 1953 г. были арестованны 431 евреи-представители литературы и искусства: 217 писателей, 108 актеров, 87 художников, 19 музыкантов.

Одновременно в больших количествах создавались „антикосмополитические“ рассказы, пьесы, фильмы и т. д. „Наглядным пособием“ для компании осуждения „космополитов“ служил фильм „Суд чести“ (сценарий А. Штейна, по его же пьесе „закон чести“, созданной „по мотивам“ дела КР). Фильм весьма кстати вышел на экраны 25 января (с публикацией в „Правде“ выдержек из сценария) и тут же получил Сталинскую премию 1-й степени. При этом даже Агитпроп отмечал в сценарии „схематичность фабулы, упрощенность образов действующих лиц и т. д.“

29 марта 1949 г. на совещании редакторов центральных газет М. А. Суслов предложил „осмыслить“ ситуацию и прекратить публиковать „крикливые“ статьи. Это был сигнал отбоя кампании. Окончательно о прекращении кампании возвестила статья „Космополитизм — идеологическое оружие американской реакции“ (Ю. Павлов, „Правда“, 7 апреля). Эта статья, явившись непосредственным отзывом на создание НАТО, была направлена исключительно против западных атлантистов, которые „загоняют народы в тиски НАТО“; о „внутренних“ космополитах в ней не говорилось ни слова. Сталин на вручении Сталинской премии, когда Маленков назвал настоящую (еврейскую) фамилию лауреата, сказал, что этого делать не следует. „Если человек избрал себе литературный псевдоним — это его право, не будем уже говорить ни о чем другом, просто об элементарном приличии. (…) Но, видимо, кому-то приятно подчеркнуть, что у этого человека двойная фамилия, подчеркнуть, что это еврей. Зачем это подчеркивать? Зачем это делать? Зачем насаждать антисемитизм?“ — рассуждал Сталин. По обычной сталинской практике „борьбы с перегибами“, некоторые особо ревностные исполнители кампании были сняты со своих должностей.

Дело врачей

Дело врачей (Дело врачей-отравителей) — уголовное дело против группы высокопоставленных советских врачей, обвиняемых в заговоре и убийстве ряда советских лидеров. Истоки кампании относятся к 1948 году, когда врач Лидия Тимашук обратила внимание компетентных органов на странности в лечении Жданова, приведшие к смерти пациента. Кампания закончилась одновременно со смертью Сталина от инсульта в 1953, после чего с обвиняемых были сняты обвинения, а сами они освобождены от преследований.

В тексте официального сообщения об аресте было объявлено, что «большинство участников террористической группы (Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И., Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и другие) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической компанией „Джойнт“, созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах». В связях с этой же фирмой ранее были обвинены и проходившие по делу Еврейского Антифашистского комитета. По мнению множества источников, огласка дела приобрела антисемитский характер и влилась в более общую кампанию по «борьбе с безродным космополитизмом», проходившей в СССР в 1947—1953 годах.

Средневековые ведовские процессы - процессы над ведьмами - и сегодня продолжают смущать умы ученых и тех, кто интересуется историей. Сотни тысяч обвиненных в колдовстве или связи с дьяволом были тогда отправлены на костер. В чем причины столь безумной вспышки боязни нечистой силы, ведовства, охватившей Западную Европу в ХV-XVII веках? Они неясны и ныне.

Наука практически всегда рассматривает средневековую охоту на ведьм как нечто вторичное, полностью зависящее от внешних обстоятельств - состояния общества, церкви. Предлагаемая же статья делает попытку объяснить феномен охоты на ведьм, опираясь на частные факты, на первый взгляд малозначительные и не удостоившиеся внимания исследователей. Многое в публикуемой статье может показаться неожиданным. Спешу уверить: обнародуя свои выводы, я не стремлюсь к сенсации, но твердо убежден, что приведенные факты и их анализ заслуживают внимания и дальнейшего изучения.

Для большинства историков (отечественных и зарубежных) охота на ведьм - явление пусть и ужасающее, но вполне отвечающее общему строю суеверного, темного Средневековья. Такая точка зрения весьма популярна и сегодня. А между тем ее легко опровергнуть с помощью хронологии. Большинство ведьм сгорело на кострах инквизиции отнюдь не в начальный период Средних веков. Гонения на колдуний набирало силу в Европе параллельно с развитием гуманизма и научного мировоззрения, то есть в эпоху Возрождения.

Советская историография всегда рассматривала охоту на ведьм как одно из проявлений развернувшейся в XVI-XVII веках феодально-католической реакции. Правда, она не учитывала то, что слуг дьявола вовсю жгли и в протестантских странах: жертвой мог стать каждый, независимо от социального положения и религиозных воззрений. Не избежала подобного взгляда и наиболее популярная ныне социальная теория: охота на ведьм - лишь очень яркий показатель степени обострения внутриобщественных отношений, стремление найти "козлов отпущения", на которых можно возложить ответственность за все проблемы и трудности бытия.

Разумеется, охота на ведьм, как и любое иное историческое явление, нельзя изучать отвлеченно, в отрыве от общей исторической канвы. С этим спорить не приходится. Однако, когда такой подход становится превалирующим, вправе задать вопрос: а не теряется ли за общими выводами само явление с присущими ему особенностями? Факты и свидетельства источников зачастую лишь иллюстрирую т нарисованную исследователем картину. Хотя именно изучение фактов, их деталей первично в любом историческом исследовании.

Никто из авторов, рассказывающих об охоте на ведьм, не обошел вниманием все этапы ведовского процесса: арест ведьмы, расследование преступлений, вынесение приговора и казнь. Пожалуй, наибольшее внимание уделяется разнообразным пыткам, приносившим почти стопроцентное признание во всех самых гнусных и чудовищных обвинениях.

Однако обратим внимание на значительно менее известную процедуру, которая предшествовала пытке и по сути служила главным доказательством вины. Речь идет о поиске на теле ведьмы или колдуна так называемой "печати дьявола". Ее искали, сначала просто осматривая тело подозреваемого, а затем нанося уколы специальной иглой. Судья и палачи старались найти на обвиняемом места, отличающиеся от остальной поверхности кожи: пятна беловатого цвета, язвочки, небольшие вздутия, обладающие, как правило, настолько пониженной болевой чувствительностью, что они не ощущали укола иглы.

Вот что говорит по данному поводу русский дореволюционный историк С. Тухолка в работе "Процессы о колдовстве в Западной Европе в 15-17 веках": "Еще до пытки колдунью подвергали операции отыскивания стигмата дьявола. Для этого пациенту завязывали глаза и вонзали в тело длинные иглы". Об этом же пишет и Я. Канторович в труде "Средневековые ведовские процессы", вышедшем в 1889 году: "Если у кого-нибудь на теле оказывались язвы или какие-нибудь следы, происхождение которых было неизвестно, то их приписывали дьяволу. Поэтому прежде всего обращались к испытанию иглой. Нередко такое, лишенное чувствительности место действительно находили на теле". О том, что наличие "ведовской печати" считалось абсолютным признаком виновности, сообщал и советский исследователь И. Григулевич. Правда, приводились такие факты лишь затем, чтобы показать суеверие и мракобесие, присущие как средневековому миру вообще, так и священнослужителям в частности.

Однако отношение непосредственных участников событий, особенно демонологов, к ведовским знакам на теле было чрезвычайно серьезным. Один из первых, кто говорит в своих трудах о дьявольских отметинах, - теолог Ламберт Дано: "Нет ни одной ведьмы, на которую дьявол не поставил бы некую отметину или знак своей власти". Это мнение разделяли практически вce богословы и демонологи. Например, Питер Остерман в трактате, вышедшем в 1629 году, доказывал: "Еще не представало перед судом человека, который, имея клеймо, вел бы безупречный образ жизни, и ни один из осужденных за колдовство не был осужден без клейма". Такой же точки зрения придерживался и демонолог в короне - Яков I Стюарт. Этот неутомимый борец с ведьмами в трактате "Демонология" заявлял: "Никто не служит Сатане и не призывается к поклонению перед ним, не будучи отмечен его знаком. Клеймо - это самое высшее доказательство, гораздо более бесспорное, чем обвинения или даже признания".

В самом существовании на теле человека каких-то пятен или отметин нет ничего странного и чудесного. Но если признать, что рассказы о ведьминых знаках имеют под собой реальную основу, то следует задать вопрос: а что представляли собой эти отметины?

Есть два основных вида таинственных знаков - дьявольское пятно и ведьмин знак. Последний представлял собой своеобразный бугорок или вырост на теле человека и, по мнению демонологов, использовался ведьмами для кормления различных духов собственной кровью. Клеймо же дьявола можно скорее сравнить с родимым пятном.

Исследователь Н. Пшибышевский в работе "Синагога Сатаны" дает достаточно подробное описание этих знаков: "Поверхность тела одержимого отмечена и снаружи особыми знаками. Это небольшие, не больше горошины, места кожи нечувствительные, бескровные и безжизненные. Они иногда образуют красные или черные пятна, но редко. Так же редко они отмечены углублением кожи. Большей частью они незаметны снаружи и находятся на половых органах. Часто они находятся на глазных веках, на спине, на груди, а иногда, но редко, они меняют место".

Итальянский демонолог М. Синистрари отмечает: "Эта отметина не всегда одной и той же формы или контура, иногда она похожа на зайца, иногда на лапку жабы, на паука, щенка, соню. Она ставится... у мужчин под веками или под мышками, или на губах, или на плечах, в заднем проходе или еще где-нибудь. У женщин обычно на груди или в интимных местах".

И все же главный признак, по которому в Средневековье отличали дьявольское пятно, - его нечувствительность к боли. Поэтому при осмотре потенциальной ведьмы подозрительные пятна обязательно прокалывали иглой. И если на укол не следовала реакция, обвинение считалось доказанным. (Еще одна существенная особенность "чертовых знаков": при укалывании эти места не только не чувствовали боли, но и не кровоточили.)

Отрешимся от фантастических деталей, вроде пылающего злобой дьявола, клеймящего собственной рукой (или иной конечностью) своих приверженцев, а признаем наличие на теле человека каких-либо специфических отметин. Но ведь описание "ведьминых знаков" очень напоминает какое-то кожное заболевание.

Действительно, почему бы не предположить, что подавляющая часть людей, обвиненных в ведовстве, имела общую для всех болезнь? И только одно заболевание подходит под все приведенные выше симптомы. Это лепра, или проказа, - и сегодня один из самых страшных недугов, а в Средневековье - настоящий бич Божий.

Вот что говорит об этой болезни медицинская энциклопедия, изданная в 1979 году: "Начинается она обычно незаметно, иногда с общего недомогания и повышения температуры. Затем на коже появляются беловатые или красные пятна, на этих участках кожа становится нечувствительной к теплу и холоду, не ощущает прикосновения и боль". Не правда ли, картина болезни очень напоминает демонологические трактаты?

В сведениях, почерпнутых из медицинской литературы, можно найти объяснение и такому явлению, как ведьмин сосок. При дальнейшем развитии заболевания кожа начинает постепенно уплотняться, образуются язвы, узлы, которые действительно своей формой могут напоминать сосок. Приведем еще одну цитату: "Иногда на не изменившейся коже появляются ограниченные лепроматозные инфильтраты в дерме (бугорки) или в гиподерме (узлы), которые могут сливаться в более или менее мощные конгломераты. Кожа под ними жирная, может отличаться шелушением, чувствительность вначале нормальная, позднее расстраивается и понижается в различной степени". Совпадает даже месторасположение "дьявольских знаков" и лепроматозных пятен на теле человека.

И, наконец, еще один аргумент, позволяющий отождествить проказу и "дьявольские отметины": по современным медицинским данным, "нарушение чувствительности в кожных поражениях наблюдается только при лепре и ни при каком другом кожном заболевании".

Итак, с большой долей уверенности можно утверждать, что практически все колдуны и ведьмы, осужденные на смерть, были в той или иной стадии поражены проказой. Сам собой напрашивается и следующий вывод: в основе гонения на ведьм лежало стремление средневекового общества обезопасить себя от страшного заболевания, распространение которого в XV-XVII веках достигло своего апогея. Уничтожая прокаженных (мера, бесспорно, жестокая), Европа к концу ХVII века в какой-то степени справилась с эпидемией проказы.

Верили ли сами судьи в то, что отправляют на костер именно дьяволово отродье, а не больных и отверженных людей? На этот вопрос пока нет абсолютно уверенного ответа. Однако вполне вероятно, что в Средние века люди достаточно хорошо знали симптомы проказы, и, по крайней мере, привилегированная, образованная прослойка государственных и церковных деятелей осознавала, что ведет борьбу не со слугами сатаны, а с заразной болезнью. Ведь неслучайно огромная роль в проведении ведовских процессов принадлежала врачам. По замечанию одного из современных исследователей, врачи "принимали достаточно активное профессиональное участие в процессах над ведьмами. В их обязанности входило диагностирование болезней, возникавших в "результате колдовства", и медицинское обслуживание пытки. Зачастую их заключение решало участь несчастной ведьмы".

И тем не менее, видя в охоте на ведьм и колдунов лишь карантинную меру, а в судьях и палачах - борцов с опасным недугом, мы излишне модернизируем явление более чем пятивековой давности. Проказа в то время могла рассматриваться и, вероятно, рассматривалась как признак одержимости дьявольской силой, и именно поэтому носителям этой болезни объявили беспощадную войну на уничтожение. Эта сторона дела заслуживает тщательного изучения.

И все же есть достаточные основания утверждать, что охота на ведьм объективно была борьбой с прокаженными.

Но для начала обратимся к процедуре опознания ведьм, существовавшей в народе. Известно, что боязнь сглаза и порчи, присущая человечеству с глубокой древности, жива и поныне. Что же говорить о времени раннего Средневековья? Разъяренная толпа нередко устраивала самосуд над человеком, в котором видела колдуна. Но чтобы наказать ведьму или колдуна, сначала их необходимо выявить.

Какие только средства, рожденные в глубинах суеверного сознания, здесь не применяли! Ведьму узнавали по полету ножа с изображением креста, брошенного через нее. А чтобы выявить всех ведьм в своем приходе, следовало взять в церковь пасхальное яйцо. Правда, любопытный при этом рисковал: если ведьма успеет вырвать и раздавить яйцо, у него должно было разорваться сердце. Принесенные в церковь намазанные салом детские башмачки грозили обездвижить ведьму. Но, пожалуй, самым распространенным оставалось испытание водой. Привязав правую руку ведьмы к левой ноге, а левую руку к правой ноге, колдунью бросали в ближайший водоем. Если она начинала тонуть, значит, невиновна, если же вода не принимала грешницу, то сомнений не оставалось: точно служила Сатане. Было распространено убеждение, что ведьма отличается от остальных людей меньшим весом: недаром же она летает по воздуху. Поэтому нередко обвиненных в колдовстве испытывали взвешиванием.

Каждый из названных методов мог применяться в одном месте Европы и оставаться неизвестным в остальных. Однако с конца ХV века на смену стихийным народным расправам над ведьмами приходит четкая система борьбы с ними, в которой самое активное участие принимают церковь и государство. Для опознания ведьмы применяется одна лишь процедура - укалывание иглой. Доселе не известное испытание распространяется по всей Европе, от Швеции до Испании. Причем везде процедура проводится одинаково. Разве сам этот факт не вызывает подозрений?

Косвенным доказательством моей версии служит и характер ведовских процессов (ведь не зря в литературе, им посвященной, они именуются эпидемиями). Нельзя сказать, что ведьм преследовали регулярно и равномерно по всей территории Западной Европы. Скорее можно говорить о локальных и ограниченных во времени вспышках охоты на ведьм. В одном городке вовсю полыхают костры, а в других о ведьмах будто никто и не слышал - не потому ли, что острая борьба с ведьмами развертывалась в местах, наиболее пораженных проказой, и заканчивалась при уничтожении угрожающего числа прокаженных.

Если предположить, что средневековые истребители ведьм и колдунов знали, с чем они на самом деле сражаются, то посчитаем логичным их стремление как можно тщательнее изолировать от общества обвиненных в колдовстве. Многие авторы (например, Я. Канторович и Н. Сперанский) упоминают о том, что ведьмы содержались в особых, отдельных тюрьмах. Демонологи же в своих наставлениях предупреждают об опасности близкого контакта с ведьмами, а судьям рекомендуют при допросах избегать прикосновения колдуний. Хотя теологи и считали, что борющийся с ведьмами имеет благословение церкви, а потому неподвластен их чарам, практика нередко говорила об обратном. В литературе известны случаи, когда в колдовстве обвиняли палача и судью, ведшего процессы. В этом нет ничего удивительного: у них было достаточно возможностей заразиться.

Конечно, наибольшая опасность заражения грозила прежде всего родственникам. Они же первыми могли заметить признаки страшного заболевания, и тогда страх за свою жизнь брал верх над любовью к ближнему. Недаром именно родственники часто (так говорят исторические документы) становились доносителями. Впрочем, даже такой шаг не отводил от них подозрения в приверженности ведовской заразе. Поэтому если хоть один из членов семьи был казнен по обвинению в колдовстве, то на всех остальных всю жизнь лежало подозрение. Иначе и быть не могло: инкубационный период лепры может составлять несколько лет, а следовательно, любой, кто общался с зараженным, внушал опасение. Нередко для подстраховки казнили всю семью разом.

Всегда вызывала наибольший ужас и рассматривалась как дикий фанатизм казнь обвиненных в колдовстве детей. В XV-XVII веках на костер возводили даже двухлетних. Пожалуй, наиболее шокирующий пример дает город Бамберг, где одновременно были преданы огню 22 девочки от 9 до 13 лет. Как уже говорилось, вера в колдовство характерна для всего человечества, однако массовое обвинение в колдовстве детей отличает лишь Западную Европу XV-XVII веков. Факт в пользу излагаемой гипотезы: проказа не разбирает возраста, а каждый зараженный, взрослый или ребенок, представляет опасность.

Иногда, очень редко, с обвиняемого в колдовстве снимали обвинения. Но и после освобождения он оставался, по сути, отверженным, подвергаясь строжайшему карантину: ему запрещали входить в церковь или отводили в ней особое место; даже в собственном доме он жил изолированно. Вполне разумные предписания на случай возможной опасности заражения.

Еще одно доказательство, подкрепляющее гипотезу, - стереотипный образ колдуньи, созданный народным сознанием. На костер всходили люди без различия пола, возраста, социального пoложения, любой мог быть обвинен в колдовстве. А вот описания типичной ведьмы оказались наиболее устойчивыми. Английский историк Р. Харт в работе "История ведовства" приводит свидетельства современников о том, как, по их мнению, выглядит типичная ведьма. Вот одно из них: "Они кривые и горбатые, на их лицах постоянно лежит печать меланхолии, повергающая в ужас всех окружающих. Их кожа покрыта какими-то пятнами. Старая, потрепанная жизнью карга, она ходит согнувшись дугой, с ввалившимися глазами, беззубая, с изборожденным ямами и морщинами лицом. Члены ее постоянно трясутся".

В медицинской литературе именно так описывают больного лепрой на последних стадиях развития заболевания. Кроме того, сообщает медицинская энциклопедия, "в запущенных случаях выпадают брови, ушные мочки увеличиваются, выражение лица сильно изменяется, зрение слабеет до полной слепоты, голос становится хриплым". Типичная ведьма из сказки разговаривает охрипшим голосом и имеет длинный, резко выдающийся на лице нос. Это тоже неслучайно. При лепре "весьма часто поражается слизистая оболочка носа, что приводит к ее перфорации и деформации. Нередко развивается хронический фарингит, поражение гортани приводит к охриплости".

Конечно, меня легко упрекнуть в том, что гипотеза не находит прямого подтверждения в исторических источниках. Действительно, нет и вряд ли когда-нибудь появятся документы, которые бы напрямую говорили об охоте на ведьм как о борьбе с прокаженными. И все же косвенные подтверждения этого можно обнаружить. Обратимся, например, к самому известному демонологическому трактату - "Молоту ведьм".

Благочестивые инквизиторы Шпренгер и Инститорис задают в нем вопрос: могут ли ведьмы наслать на людей разнообразные заболевания, в том числе и проказу. Рассуждая сначала о том, что "имеется известное затруднение, считать или не считать возможным наслание ведьмами проказы и эпилепсии. Ведь эти болезни обычно возникают из-за недостаточности внутренних органов", авторы "Молота" тем не менее сообщают: "Мы нашли, что эти болезни временами насылаются и чародеяниями". А окончательный вывод таков: "Нет такой болезни, которую не могли бы наслать ведьмы на человека с Божьего попущения. Они могут наслать даже проказу и эпилепсию, что подтверждается учеными".

Есть примеры, когда сами демонологи говорят о ведовстве как о заразной болезни. Итальянский теолог Гуаццо в своем сочинении "Compendium malefikarum" отмечает, что "ведовская зараза может часто передаваться детям их грешными родителями. Каждый день мы встречаем примеры испорченности этой заразой детей".

Огромный интерес при изучении ведовских процессов вызывают труды антидемонологов, людей, которые в период всеобщего страха перед ведьмами осмеливались сказать слово в их защиту. Одной из таких редких личностей был врач Иоганн Вейер, выразивший свой взгляд на проблему ведовства в сочинении "О проделках демонов". В нем он полемизирует с известными демонологами и старается доказать несостоятельность их воззрений. В чем же заключались последние? Как ни странно, один из них, Карпцов, считал, что "самим ведьмам и ламиям идет на пользу, если их как можно скорее предают смерти". Вейер полагает, что "аргумент Карпцова прекрасный довод, который мог бы оправдать убийство: что, если кто-нибудь из нас лишил бы жизни человека ничтожного, рожденного лишь поедать плоды, пораженного галльской болезнью, и объяснил бы свое деяние тем, что лучшим для него было бы умереть поскорее?"

Очень любопытное замечание, особенно, если учесть, что галльской болезнью называли все ту же проказу. Это позволяет увидеть в словах Карпцова стремление оправдаться перед собой и обществом, уверить всех, что истреблением ведьм-прокаженных выполнялась миссия милосердия.

Подведем итоги. Несмотря на явный недостаток исторических документов, можно все же говорить, что выдвигаемая гипотеза имеет доказательную базу. Главное в ней - наличие на телах всех ведьм "дьявольских печатей", которые я отождествляю с лепрозными поражениями. Возникает естественный вопрос: а было ли у предшествующих исследователей ведовских процессов иное истолкование "печати дьявола"? Как ни странно, эти отметины на теле не вызвали большого интереса исследователей. Поиск у ведьмы "дьявольских знаков" они приводят лишь в качестве примера, иллюстрирующего дикость средневекового духовенства и властей, принимавших за "сатанинские печати" обычные жировики, язвочки и тому подобное.

То, что ведьмы зачастую не чувствовали боли от уколов, пытались объяснить нервным заболеванием и экзальтацией, вызванной страхом, - колдуньи впадали в состояние некого транса, подобного тому, который наблюдается на сеансе гипнотизера. Что же, вполне возможно. Однако тогда нечувствительными становятся либо все тело человека, либо значительная его часть. Приведенные же ранее факты говорят о "дьявольском клейме" - небольшом, строго ограниченном участке кожи. "Если уколоть такое место иголкой, то кровь не идет, и нет ощущения боли, которая, однако, ощущается всеми частями тела", - пишет в своей работе Н. Пшибытаевский. К сожалению, ни в отечественной, ни в зарубежной историографии нет ни одной попытки посмотреть на тождественность ведовских процессов и гонений на прокаженных. Пожалуй, лишь французский исследователь Ж. Ле Гофф в работе "Цивилизация средневекового Запада" рассматривает совместно категории прокаженных и ведьм. И тех и других он считает своеобразными "козлами отпущения", на которых общество возлагало ответственность за все проблемы и грехи. По словам ученого, "средневековое общество нуждалось в этих людях, их подавляли, поскольку они представляли опасность, чувствовалось почти осознанное стремление мистически перенести на них все то зло, от которого общество стремилось в себе избавиться". Однако, объяснив гонения на ведьм и прокаженных одними и теми же причинами, сами эти категории Ле Гофф никоим образом не совмещает.

Данный факт скорее говорит в пользу моей гипотезы. Если бы из источников было известно об одновременных гонениях на больных проказой и процессах над ведьмами в том или ином месте Европы, тогда их пришлось бы признать двумя абсолютно разными явлениями. Но они не совпадают ни пространственно, ни хронологически, и тогда версия о том, что ведовские процессы - лишь прикрытие для борьбы с лепрой, не должна казаться столь уж странной.

Д. ЗАНКОВ, историк (г. Волхов Новгородской обл.).

Литература

Еще несколько лет назад в книжных магазинах нельзя было найти книг, посвященных демонологии и борьбе с ведовством. Сегодня многие из них изданы.

Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. - М., 1991.

Демонология эпохи Возрождения. - М., 1995.

Роббинс Р. Х. Энциклопедия колдовства и демонологии. - М., 1996.

Тухолка С. Процессы о колдовстве в Западной Европе в XV-XVII веках. - СПб., 1909.

Канторович Я. Средневековые ведовские процессы. - М., 1899.

Новость отредактировал VENDETTA - 29-07-2011, 09:43

Понятие охоты на ведьм, история охоты на ведьм

Понятие охоты на ведьм, история охоты на ведьм, частные случаи

Развернуть содержание

Свернуть содержание

История охоты на ведьм

Начало гонениям положил папа Иоанн XXII (1316-1334). Сразу же после своего вступления в должность этот одержимый ведовством старец приказал сжечь на костре епископа своего родного города Кагора, поскольку тот якобы околдовал его. Спустя три года (в 1320г.) он послал инквизиторов в южнофранцузские епархии Тулузу и Каркассон, дабы «изгнать из дома Господня» всех колдунов, приказание, которое в 1326 году он распространил на все земли, находившиеся в ведении римско-католической Церкви. Отныне в смертных приговорах, выносимых инквизицией, все чаще появлялось обвинение в «еретическом колдовстве». Так было в 1321 году в южнофранцузском городе Памье, в 1335-м в соседней Тулузе, с 1340 в Новаре (Верхняя Италия) и около 1360 года в Комо. Вальденсы, которых после истребления катаров преследовали с особенным рвением, бежали от пылающих костров в долины Швейцарских и Итальянских Альп, но сыщики инквизиции упорно шли по их следу.

В конце концов, около 1400 года процессы против еретиков и колдунов докатились и до Швейцарии. После того как преемники папы Иоанна XXII ужесточили его указы о преследовании колдунов, в актах инквизиции замелькали показания обвиняемых, признавшихся под пытками в самых невероятных преступлениях. Подобные «признания», внушенные жертвам и выбитые из них под пытками, укрепляли обвинителей в их одержимости ведовством. И чем дольше и настойчивее они допрашивали, истязали и допрашивали вновь, тем яснее вырисовывалась в их помутившихся от суеверия умах картина демонического мира, где день за днем и ночь за ночью десятки тысяч женщин, мужчин и детей вступали в союз с Дьяволом и его приспешниками, чтобы развратничать и совершать преступления. Однако фанатиков-судей больше всего тревожило то, что эти отринутые Богом колдуны и колдуньи, по всей видимости, творили свои злодеяния не поодиночке, а объединившись в некую «ведовскую секту», созданную и направляемую самим Дьяволом, адскую рать, объявившую войну христианской Церкви. Сатанинские цели и коварные методы этой секты инквизиторы разоблачали в так называемых трактатах о ведьмах, число которых множилось с поразительной быстротой. Авторы этих трудов, опираясь на показания, полученные под пытками у обвиненных в колдовстве, а также на фантазии ученых-схоластов, создавали новую демонологию.

Первый значительный труд такого рода, «Муравейник» («Formicarius»), созданный в 1437 году доминиканским аббатом Иоганном Нидером, опирался среди прочего на результаты ведовского процесса, которым около 1400 года завершилась охота на ведьм в Бернских Альпах. В этой книге объединены отдельные элементы зарождавшейся одержимости ведовством: ведьмы и колдуны входят в ведовскую секту, летают по воздуху, принимают звериное обличье, убивают младенцев во чреве матери, приготовляют колдовскую мазь из детских трупов, совокупляются с суккубами и инкубами, сеют ненависть и раздор, распаляют похоть и совершают немало других злодеяний. «Муравейник» Нидера вызвал большой интерес на Базельском соборе (1431 -1449 годы), на котором прелаты и богословы, собравшиеся со всей Европы, обсуждали церковные реформы и пути борьбы с ересью. Влияние этой книги было огромно. В 1437 году, когда она появилась, и вновь три года спустя папа призвал всех инквизиторов Западной Европы разыскивать разоблаченные ведовские секты и безжалостно их уничтожать. На протяжении XV века представление о «дьявольских ведовских сектах», изложенное Иоганном Нидером в «Муравейнике», пополнилось рядом других трактатов о ведьмах. Авторами этих поистине роковых книг были большей частью сами инквизиторы: итальянцы, французы, испанцы, немцы, как, например, Никола Жаке, чье полемическое сочинение «Бич еретиков», вышедшее в 1458 году, стало первым трактатом о ведьмах, наиболее полно отразившим одержимость ведовством. Другие авторы, в основном ученые-клирики, подобно Нидеру, поддерживали тесные контакты с судьями, выступавшими на ведовских процессах, и, соответственно, переносили в свои книги опыт этих судилищ, происходивших все чаще и чаще.

Трактаты о ведьмах XV века порой разнились между собой в деталях. Но в целом вырисовывался сходный образ «проклятого ведьминого отродья и его преступных деяний». Современная историческая наука выделяет пять ключевых понятий, каждое из которых будет рассмотрено нами отдельно: сделка с Дьяволом, соитие с Дьяволом, полет ведьмы, шабаш и нанесение порчи колдовством. Заключение сделки с Дьяволом наши предки представляли себе так: стоило женщине, сокрушенной трудностями или по иным причинам, разочароваться в своей жизни, как в час уединения перед ней представал Дьявол. Являлся он всегда в самом привлекательном обличье: как прекрасный юноша, охотник, солдат или благородный господин, в черной, зеленой или пестрой одежде. Непременно притворялся ее искренним другом. Голодным ставил на стол угощенье, бедным сулил , гонимым обещал защиту, несчастных утешал, падких же до земных радостей манил обещаниями веселой жизни. И стоило только женщине довериться искусителю или не сдержать свою алчность, как незнакомец называл за предложенные услуги: отречение от Бога и святых, вступление в ведовскую секту и плотскую преданность ему, великодушному утешителю и помощнику. Тут даже самой наивной простушке должно было открыться, кто же стоит перед ней. И если она не отвергала его услуги, то навеки теряла свою душу. Ведь Дьявол немедленно скреплял сделку: неистово наступая на нерешительную, тысячами уловок и льстивых посулов принуждал ее стать его возлюбленной. Когда же с Дьяволом заканчивалось подобным образом, он скреплял его еще и письменным документом. Для этого он расцарапывал руку соблазненной им женщины и заставлял ее подписать приготовленный заранее договор собственной кровью. И наконец, он оставлял на ее теле «дьявольскую отметину» - маленькое темное пятно, которое было совершенно бесчувственным. Инквизиторы считали такое пятно несомненным свидетельством связи с Дьяволом.

«Соитие с дьяволом», как называли связь между людьми и нечистой силой, на протяжении столетий занимало умы христианских богословов, инквизиторов и простых обывателей. Никто не сомневался в том, что адские духи могли соединяться с представителями обоих полов, принимая по своему усмотрению облик женщины или мужчины.

С особенным интересом изучали судьи Дьявола в мужском обличье. Считалось, что он обладал очень большим и холодным как лед детородным органом. Семя его, которое он мог извергать сколь угодно часто, также было ледяным. Несмотря на это, Дьявол считался бесплодным. Согласно дошедшим до нас актам судебных процессов, всякая встреча ведьм с их адскими возлюбленными или же самим Дьяволом сопровождалась кутежами и утехами. Кульминацией этих беспутств были ночные игрища ведьм, главным из которых был великий шабаш. Еще в 1000 году Церковь считала полеты людей по небу языческими байками, однако, спустя 250 лет признала их возможными.

Появление трактата о ведьмах (середина 9 в.)

В середине XIV века представления о полете ведьм стали неотъемлемой частью церковного ученья. Трактаты о ведьмах и протоколы процессов рисовали самые фантастические картины происходившего. Когда ведьм увлекал на игрище или шабаш сам Дьявол, он приводил для них ездовых зверей: черного козла, красную кошку, волка, собаку, черную лошадь, а для ведьм благородных кровей - запряженную карету. Но могло случиться, что крылатый демон просто-напросто сажал ведьму себе на спину.Ведьмы же, искушенные в своем ремесле, могли летать по небу и самостоятельно. Для этого они пользовались колдовской мазью, которую готовили во время ночных свиданий и раздавали всем их участникам. Мазь эта состояла из плоти убиенных младенцев, смешанной с волшебными травами (маком, пасленом, болиголовом и беленой), из которой варили маслянистую кашу. Этим варевом ведьмы натирали свое нагое тело и то, на чем собирались лететь: навозные вилы, палку или помело. Затем, обхватив их крепко-накрепко, они шептали необходимое для полета заклинание: «Ах! Выше небес! Дальше света! Да со всей нечистой силой!»

На игрища ведьмы и колдуны собирались со своими адскими полюбовниками в полночь: в горах, на лесных лужайках, в садах или вокруг виселицы. Встретившись, они ели и пили, не зная меры, богохульствовали, шумели, кичились своими злодействами и коварными планами, поколачивали растяп и славили Сатану. Но главное место на этих сборищах отводилось диким танцам, во время которых нагие мужчины и женщины с факелами в руках, прижавшись спиной к спине, неистово корчились и горланили непристойные песни. Заканчивались эти дикие танцы в предрассветный час дикими похотливыми играми, в которых без разбору совокуплялись друг с другом демоны, женщины и мужчины. В отличие от таких нередких ночных сборищ шабаш носил характер праздничной сатанинской мессы. Устраивались шабаши большей частью в дни церковных праздников, в основном в Вальпургиеву ночь и ночь на Ивана Купалу. Главным здесь был сам Сатана, при появлении которого присутствующие должны были, преклонив колена, восславить его молитвой: «Сатана наш, иже еси во аде...» После подобного приветствия ведьмы и колдуны клали к его ногам подарки, главным образом тела убиенных младенцев. После того как Сатане представляли новых членов секты, начиналось пиршество. Во время него подавались не простые человеческие кушанья (как на обычных ведовских сборищах), но самые что ни на есть мерзкие: жареная человечина, рагу из ворон, отварные кроты и лягушки.Затем начиналась пляска, во время которой под оглушительные звуки флейт и барабанов участники сборища, непристойно корчась, прыгали спинами вперед до тех пор, пока ряды их не смыкались, и тут начиналась самая разнузданная оргия.

Кульминацией шабаша было торжественное поклонение Сатане, который во время этой церемонии восседал на своем троне, обернувшись громадным лохматым козлом с пылающими глазами и светящимися ледяным светом рогами. Все присутствовавшие должны были на коленях приблизиться к нему, дабы поцеловать под хвост; он же время от времени испускал зловонные ветры. Сатанинская месса завершалась торжественным поношением Бога и топтанием крестов и освященных гостий. Когда же Сатана покидал шабаш, ведьмам еще предстояло уладить множество разных дел: сварить себе мазь, переговорить о ближайших планах. С рассветом собравшиеся отправлялись в обратный путь.

Обвиняя ведьм и колдунов в «нанесении порчи колдовством по наущению Дьявола», им приписывали самые мерзкие преступления. Судьи старательно отмечали все магические средства, которыми пользовались колдуны: заговоры и заклинания, нарисованные или нацарапанные знаки, кукол, изображающих людей, на которых напускалась порча, самые разнообразные яды, настойки и мази, волшебные палочки и волшебные иглы, ядовитых червей и насекомых, отравленный дух и пресловутый «дурной глаз». Этими и многими другими средствами пользовались ведьмы, строя свои козни против людей, животных и всего сущего.

Чаще всего ведьм обвиняли в том, что они напускают хвори. Еще и поныне об этом напоминает название внезапной боли в пояснице: «ведьмин прострел». Винили их также в мужском бессилии, женском бесплодии, врожденных уродствах, внезапном помутнении глаз, различных душевных болезнях.Под пытками обвиняемые сознавались в еще более мерзких преступлениях, например в отравлении беременных или удушении новорожденных, тельца которых нужны были, чтоб приготовить мазь, позволяющую летать, или же отвар, от которого чахнут виноградники.

К числу излюбленных дьявольских козней относилась также порча домашнего скота. Охотники на ведьм немедленно начинали высматривать виновных, если у коров внезапно скисало молоко. Ведь ведьмы и колдуны подмешивают в траву яд и насылают на скот порчу!

Стоило ведьмам втереть животным волшебную мазь, и тех мог разбить паралич. И потом: крестьяне то и дело находили на пастбище окровавленные туши животных, растерзанных ведьмами или колдунами, обернувшимися волками. К тому же в трактатах о ведьмах говорилось, что ненависть ведовской секты бывает направлена не только на людей и животных, но и на все творения Господни. Отсюда и въедливые расспросы судей: не покушались ли обвиняемые на установленный миропорядок? Не вызывали ли они, например, грозу ударами кнута по воде? Не лепили ли градины из воды и каменьев? Не опрокидывали ли горшок, наводя иней, чтобы погубить под ним растения и плоды? Не случалось ли им по наущению Дьявола оживлять из грязи и нечистот мышей, крыс, мошкару и прочих вредителей полей, напуская таким образом голод? Инквизиторы трудились не покладая рук, пока подозреваемая в колдовстве под пытками не «каялась» во всех этих, а то и в гораздо худших прегрешениях.

Во второй половине XV века охота на ведьм постепенно распространилась на весь север Европы, сначала Южную , затем Рейнскую область и Северную Германию. Наиболее ревностными поборниками этой травли были ученые монахи-доминиканцы Генрих Крамер (лат. Генрих Инститорис) и Якоб Шпренгер. Однако оба встретили непонимание и сопротивление немецких епископов, князей и городских властей.

Тогда взбешенный Инститорис, с 1479 года исполнявший обязанности инквизитора Верхней Германии, отправился в Рим искать помощи у самого папы. Его поездка увенчалась успехом. 5 декабря 1484 года папа Иннокентий VIII (1484-1492) выпустил так называемую «Буллу о ведовстве» («Summis desiderantes affectibus» - «Всеми помыслами души»). В ней он безоговорочно повторил все, в чем уверил его фанатичный Инститорис: ведьмы нынче расплодились по всей Германии; Церкви и христианской вере грозит смертельная беда. Он, верховный пастырь всех христиан, призывает всех облеченных властью решительно поддерживать «возлюбленных сынов» Инститориса и Шпренгера в деле разоблачения и искоренения дьявольского заговора. Булла, размноженная благодаря книгопечатанию, получила широчайшее распространение и привлекла к себе всеобщее внимание.

Этим обстоятельством искусно воспользовались Шпренгер и Инститорис, дополнившие папское слово огромным трактатом о ведьмах, опубликованным в 1487 году под названием «Молот ведьм» («Malleus maleficarum»). Эта пагубная книга, состоящая из 3 частей, 42 глав и 35 вопросов, объединила все знания ученых-богословов о ведьмах и весь практический опыт борьбы с ними. Старания авторов оправдали себя: на протяжении двух веков «Молот ведьм» издавался 29 раз, став своеобразной библией охотников за ведьмами.

Сегодня нам трудно понять причины успеха этой книги, ибо, даже если простить авторам все суеверия того времени, «Молот ведьм» останется одним из самых отвратительных творений мировой литературы. Отвратителен он в первую очередь своей одержимостью. Под покровом богословской учености авторы предаются описаниям самых мерзких распутств и извращений. Отвратительна и бесконечная ненависть авторов этого «благочестивого сочинения» к женщинам. С каким презрением описаны в нем эти «несовершенные твари», глупые, похотливые, вероломные, тщеславные, любопытные, болтливые, лживые, нестойкие в вере - ну чем не добыча для Дьявола! Отвратительна, наконец, и фанатическая бесжалостность авторов. Шпренгер и Инститорис учат судей духовных и светских прибегать к самым немыслимым подлостям и жестокостям ради выслеживания и истребления ведьм и колдунов. В этом деле хороши, по их мнению, даже заведомо лживые посулы. Однако не «Молот ведьм» стал причиной объявленной охоты на ведьм: причин этих, как мы могли убедиться, и без того было предостаточно. Появление этого трактата лишь ознаменовало тот исторический момент, когда твердыня разума окончательно пала и одержимость ведовством, подобно отравленной туче, нависла над христианским миром Запада. И случилось это не в эпоху «мрачного Средневековья», как полагают многие, а уже на заре Нового времени, времени зарождения идей свободы и первых великих побед пытливого человеческого разума!

Ведовские процессы в средние века

Обычно поводом для подозрений была зависть соседей, подданных или родственников. Зачастую хватало одних только слухов; впрочем, иногда в суды поступали и соответствующие заявления (почти всегда анонимные). В обоих случаях судьи, согласно действующим , были обязаны проверить, достаточно ли этих подозрений для предъявления обвинения. Оно могло быть предъявлено на основании «Уголовно-судебного уложения Карла V» (так называемый Указ «Каролина»), вышедшего в 1532 году. В нем было четко описано, какие подозрения являются достаточными для обвинения в колдовстве или ведовстве. Впрочем, соответствующая статья 44 была такой расплывчатой, что для предвзятого судьи не было ничего проще, чем, опираясь на самые вздорные наветы, начать судебное разбирательство. Не могло помочь и то, что «Каролина» призывала судей быть особенно осмотрительными. Разве причиной доносов не могли стать пустое тщеславие, личная неприязнь, зависть, ревность или суеверие?

У судей всегда находились веские доводы по поводу любых возникающих сомнений: ведь сделка с Дьяволом суть «преступление исключительное», а в таких делах достаточно одних только слухов. Опираясь на слухи, многие фанатики привлекали в качестве свидетелей обвинения даже детей, преступников и душевнобольных. Те же, кому посчастливилось избежать доноса, тоже пребывали в страхе, ибо в любую минуту могли быть обвинены по чьему-либо свидетельству (некто мог припомнить своих так называемых сообщников под пытками). Ведь, по мнению охотников за ведьмами, члены дьявольской секты регулярно встречались друг с другом на игрищах или шабашах, а потому должны были знать, кто еще из живших неподалеку был с ними заодно. Эти сведения выдавливались из них во время допросов с пристрастием, то бишь под пытками. Так судебные протоколы быстро заполнялись именами упомянутых безвинных людей, которым, в свою очередь, приходилось выдавать своих сообщников, и так далее. Противники охоты на ведьм вновь и вновь выступали с резкой критикой этих безумных деяний. Но «благочестивые» охотники не позволяли сбить себя с толку. Они были убеждены, что Бог - и это было главным их оправданием - не может допустить, чтобы «дьявольское отродье» своей клеветой несло горе невинным людям.

В колдовстве обвиняли преимущественно женщин. Ведь в христианском мире, где главенствовали мужчины, женщины считались существами низшими: слабыми, ветреными, неверными, тщеславными, болтливыми и падкими до любого соблазна, что делало их законной добычей Дьявола. «Нет чуда в том, - говорится в «Молоте ведьм», - что еретичеством ведовским паче осквернены жены, нежели мужи». Таковы были убеждения охотников за ведьмами, согласно которым они и действовали.

Впрочем, число мужчин, обвиненных в распространении колдовства, также постоянно росло. При этом колдунов (друдов) чаще отыскивали в городах, нежели в селах. В колдовстве обвиняли даже детей: с конца XV века непрерывно росло число детей, которых бросали в темницы как участников ведовской секты, допрашивали, пытали, отправляли на казнь. За этим крылось представление о том, что родители-колдуны, отправляясь на шабаш, берут с собой малолетних детей, дабы препоручить их Дьяволу. К тому же дети могли случайно проболтаться о чем-нибудь.

Так, двенадцатилетний мальчик, арестованный в 1665 году в южнонемецком городке Ройтлинген, постепенно «выдал» 170 членов дьявольской секты. Сначала ведовские процессы проводила инквизиция. Таким образом, первыми судьями были лица духовного звания. Однако во второй половине XV века сопротивление инквизиции в Центральной и Западной Европе стало усиливаться, и в конце концов она была вынуждена покинуть эти страны и перебраться в Испанию и Италию. Однако на этом охота на ведьм не кончилась, вести ведовские процессы стали светские суды.

Государства, расположенные к северу от Альп, активно способствовали этому, внеся в свои уголовные наказание за ведовство. Итак, в существовании сделки с Дьяволом, шабашей и порчи никто уже не сомневался. Передача подобных дел из церковных судов в ведение светских имела одно важное следствие, повлиявшее на распространение одержимости ведовством: отныне все зависело от отношения правителя той или иной страны к демонологии и от того, как он оценивал опасности, которые могло навлечь на его страну «проклятое ведьмино отродье». Ведовские процессы основывались на методах инквизиции. Таким образом, судьи могли не дожидаться, пока отыщутся свидетели обвинения, а, напротив, зорко следить за происходящим вокруг и незамедлительно действовать, стоило им узнать о чем-нибудь подозрительном. Соответствующие местные законы определяли, на что следовало обращать внимание.

С 1532 года на территории Германии действовали положения так называемой «Каролины». В них определялось отношение к возникшему подозрению, требования к свидетелям, рекомендовалось не забывать о добром имени обвиняемого, определялось, сколько времени его пытать и какие орудия должно при этом использовать. Но на практике положения эти не соблюдались по следующей причине: сделка с Дьяволом, шабаш и другие мерзкие преступления, творимые ведьмами по наущению Дьявола, наносили такое оскорбление Господу и были так опасны для окружающих, что здесь позволительно было говорить о «преступлениях исключительных». А «исключительные» преступления оправдывали и любое исключение из правил. В таких случаях следовало прежде всего ужесточить пытки и применять их до тех пор, пока обвиняемый не расскажет всей правды. В таком толковании закона укреплял судей и «Молот ведьм», ибо авторы советовали обходить запрет на повторное применение пыток, называя его просто «продолжением». Судейская предвзятость и использование подобных методов не оставляли большинству обвиняемых никаких шансов. Если же предполагаемую ведьму все-таки оправдывали, то происходило это лишь потому, что не все судьи были ослеплены демономанией. Но даже оправдательный приговор выносился не из-за того, что была доказана невиновность обвиняемого, а лишь за недостатком улик.

Едва только возникало подозрение или поступал донос, соответствующее судебное ведомство начинало предварительное дознание. Опрашивались свидетели, тайно выведывались сведения о обвиняемого, его образе жизни. Если судьи укреплялись в своих подозрениях, следовал арест. Арест повергал любого обвиняемого в настоящий ужас, ибо тюрьмы в те времена были совершенно темными, сырыми, холодными и полными нечистот. Солома и лужи на полу кишели мышами, крысами и насекомыми. Зачастую на все время следствия узников заковывали в кандалы. Особенно тяжело приходилось арестованным женщинам. Они были абсолютно беспомощны перед домогательствами своих надзирателей и нередко подвергались насилию. Большинство судей сознательно пользовались этим тюремным террором, чтобы еще до начала процесса сломить волю обвиняемых и лишить их сил. Первые допросы проходили по заданной схеме. Было принято начинать допрос с церковного обряда. В это время творилась молитва во спасение души обвиняемой или ей на шею вешали ладанку с реликвиями. Затем следовали бесконечные настойчивые расспросы: где, когда, как ей довелось сговориться с Дьяволом? каким образом, как часто она отдавалась ему? сколько раз гостила на шабаше? что происходило на шабаше и кого она там видела? где и как вредила она своими колдовскими чарами? и так далее...

Если «доброе дознание» результатов не приносило, суд переходил к следующему этапу - «устрашению словами». Для этого обвиняемой показывали орудия пыток и поясняли их назначение. Не помогало и это - приступали к «устрашению действием»: палач надевал на нее орудия пыток, слегка завинчивая и затягивая их, дабы она уяснила, что дело принимает серьезный оборот. Если же и теперь она продолжала упорствовать, ее подвергали испытанию и допросу с пристрастием.

На многих ведовских процессах одной из задач следствия был поиск определенных примет, по которым легко было распознать ведьм. Одним из испытаний было «испытание водой» (называемое также «купанием ведьм»). Для этого палач крепко связывал руки и ноги обнаженной женщины, обвязывал ее тело веревкой и сталкивал в воду. Если она всплывала на поверхность, - а так происходило с большинством, - то признавалась ведьмой, ибо вода, стихия чистоты, не принимала ее.

Другим испытанием был поиск «ведьминой отметины». Считалось, что Дьявол метит своим знаком всякую спутавшуюся с ним ведьму. Этот-то знак и разыскивали судьи. Чтобы не просмотреть его, обвиняемой обривали голову и тело. Стоило только отыскать какие-либо подозрительные участки кожи, например пигментные пятна, как палач прокалывал их иглой. Если подозреваемая не чувствовала при этом боли или у нее не выступала кровь, считалось доказанным, что пятно это и впрямь «ведьмина отметина».Безошибочным способом распознать ведьму считалось также «испытание плачем». В «Молоте ведьм» это испытание рекомендовалось судьям как особо надежное. Считалось, что ведьмы не могут проливать слезы, «верный знак, предание о коем дошло до нас от мужей, заслуживающих доверия». Женщина, которая не плачет даже под пытками, наверняка является ведьмой. Однако если она заплакала, то никак не может считаться невиновной, ибо «пути Господни неисповедимы» и к тому же плачет-то она под пытками.

Пытки и публичные казни ведьм (1590-1631 г.г.)

Пыткам на ведовских процессах отводилось главное место, ибо лишь благодаря им охотникам за ведьмами удавалось выжать из обвиняемых те безумные признания, которые впоследствии должны были служить подтверждением церковных бредней о Дьяволе, сделке с демонами и сатанинских чарах. Продолжительность пыток и их суровость определяли исключительно судьи. В статье 58-й «Каролины» говорится: «... проводить ли допрос с пристрастием (то есть под пытками), смотря по подозрению, часто, долго или коротко, сурово или не слишком, решать доверено судье доброму и разумному».

Многие инквизиторы были отнюдь не добрыми и разумными, а суеверными и фанатичными людьми, видевшими во всем угрозу христианской вере и потому с особой строгостью преследовавшими «сатанинское ведьмино отродье». Последствия этого для обвиняемых были поистине ужасны. Ведь колдовство считалось преступлением исключительным, и потому на большинстве ведовских процессов пытки были более жестокими и длительными и применялись по многу раз. Соответственно велико было и число тех, кто в руках своих мучителей лишался чувств, умирал или кончал жизнь самоубийством.

Однако это не не только не останавливало фанатиков-судей, но, напротив, считалось еще одним доказательством коварства нечистой силы. Ведь они считали, что те, кто лишился под пытками чувств, были усыплены Дьяволом, решившим спасти их от допроса. Умиравшие под пытками или совершавшие от отчаяния самоубийство были вовсе не жертвами суда, а все теми же жертвами Сатаны, отбиравшего у них жизнь.

Иезуит Фридрих Шпее фон Лангенфельд (1591 - 1635) резко клеймил это судейское безумие. В своем знаменитом полемическом трактате «Предостережение судьям, или О ведовских процессах» (вышедшем впервые на латинском языке в 1631 году) он обвинял инквизиторов в том, что они сами расплодили такое количество ведьм.

Ведь ни один человек не может устоять под их пытками. Невинный скорее признает себя виновным, нежели вынесет подобные муки. И доведись им испытать такие страдания, они сами, благочестивые обвинители, признали бы себя колдунами. Не хотелось ли им когда-нибудь это проверить? «Пожелай я испытать вас, а затем вы меня - в колдунах оказались бы мы все». Лучше нельзя указать на связь пыток и одержимости ведовством.

В принципе пытки на ведовских процессах не отличались от пыток на обычных процессах. Однако они были более жестокими, длительными и частыми. При этом мужчин раздевали догола или по пояс, а женщин облачали в специальное просторное одеяние. Допрос с пристрастием длился часами, а порой и днями. Начинался он с использования тисков, специальных металлических приспособлений, в которых обвиняемому постепенно сжимали пальцы, вначале поодиночке, а затем все вместе.

Если обвиняемый выдерживал эту простейшую пытку, палач надевал на него «испанский сапог» - гнутую металлическую пластину или колодку, которая от вопроса к вопросу все туже затягивалась под голенью. Тому, кто продолжал настаивать на своей невиновности, связывали руки и вздергивали на дыбе - способ, который мог быть ужесточен подвешиванием к телу обвиняемого различных грузов. Не менее мучительным было насильственное растягивание тела с помощью веревочных лебедок - так называемая «растяжка».

Наряду с «обычными» пытками судьи могли использовать и другие средства. Что тогда делал с обвиняемым палач, какие изощренные методы применял он, истязая свои жертвы на глазах у судей и писарей, бесстрастно восседавших рядом или отправлявшихся, пока суть да дело, перекусить, - об этом мы больше говорить не будем. Достаточно сказать, что участники этой процедуры пользовались любыми средствами, дабы заставить обвиняемых заговорить, и не было пощады никому, ни детям, ни старикам. Зная уверенность судей в своей правоте, трудно представить себе, чтобы нашлись люди, выдержавшие допрос с пристрастием и ни в чем не сознавшиеся. Правда, пользы от этого им все равно было бы немного. Ведь у мучителей хватало фантазии, чтобы в любом случае признать их виновными. Те же немногие, кому удавалось пережить пытки и выйти на свободу, оставались на всю жизнь калеками или душевнобольными.

В разгар охоты на ведьм большинство процессов завершалось смертным приговором. Впрочем, число казней разнилось в зависимости от времени и места проведения процессов. Порой лишь единицам удавалось выйти на свободу после допросов и пыток. Кому же удавалось освободиться? Можно выделить три группы людей, участь которых была различна. Некоторых суд освобождал еще до вынесения приговора ввиду болезни или телесной немощи.

Они попадали в богадельни или приюты для неизлечимо больных, где за ними велось пристальное наблюдение. В другую группу входили мужчины и женщины, которых оправдывали за недостаточностью доказательств. Однако обретенная ими свобода была призрачной, ибо при малейшем подозрении их могли вновь схватить, подвергнуть пыткам, а может быть, и казнить. Несмотря на освобождение, они должны были соблюдать строгие требования. Семейные праздники и публичные зрелища были для них исключены. Многим приходилось жить в своеобразном затворничестве, ибо покидать свой дом и двор им воспрещалось.

К третьей группе освобожденных принадлежали те, кого изгоняли из родных мест. Для них, в особенности для женщин, изгнание часто было равнозначно отсроченному смертному приговору. Нищие и презираемые всеми, скитались они на чужбине, отовсюду их гнали и осыпали проклятиями. Они опускались и кончали свою жизнь где-нибудь в грязи и . Тем не менее изгнание из страны было достаточно мягким приговором, если вспомнить судьбу тех, кому суждено было по окончании жестоких пыток принять мучительную смерть. Счастьем бывало для них, если «княжеской милостью» их предварительно удушали или обезглавливали. Обычно же ведьм сжигали заживо, как требовала статья 109-я «Каролины»: «Всякому, учинившему ворожбой своей людям вред и убытки, надлежит наказану быть смертью, и кару эту должно свершить огнем».

Сожжение ведьм было публичным зрелищем, главной целью которого было предостеречь и устрашить собравшихся зрителей. Издалека стекался народ к месту казни. Празднично одетые, собирались представители местной власти: епископ, каноники и священники, бургомистр и члены ратуши, судьи и судебные заседатели. Наконец в сопровождении палача на тележках привозили связанных ведьм и колдунов. Поездка на казнь была тяжким испытанием, ведь зеваки не упускали случая посмеяться и поиздеваться над осужденными ведьмами, совершавшими свой последний путь. Когда же несчастные наконец добирались до места казни, слуги приковывали их цепями к столбам и обкладывали сухим хворостом, поленьями и соломой. После этого начинался торжественный ритуал, во время которого проповедник еще раз предостерегал народ от коварства Дьявола и его приспешников. Затем палач подносил к костру факел. После того как официальные лица расходились по домам, слуги продолжали поддерживать огонь до тех пор, пока от «ведьминого костра» не оставался один пепел. Палач тщательно сгребал его, а затем рассеивал под эшафотом или в каком-нибудь ином месте, дабы впредь ничто больше не напоминало о богохульных делах казненных пособников Дьявола.

В октябре 1517 года монах доктор Мартин Лютер (1483 - 1546) выступил в Виттенбергском университете со своими 95 тезисами против индульгенций. Посланцы папы Римского утверждали, что, заплатив деньги за индульгенцию, верующий может после смерти сократить срок своего пребывания в чистилище. Этот так называемый «спор об индульгенциях» положил начало Реформации, то есть преобразованию христианского учения, предпринятому Лютером и приведшему впоследствии к отходу его приверженцев, протестантов, от католической церкви и римского папства. Сегодня слово «Реформация» напоминает нам о победе разума над мракобесием Средневековья и об освобождении: освобождении от устаревших догм и обычаев, от косного образа мыслей.

И действительно, Реформация оказала огромное влияние на многие сферы жизни. Однако демонология не входила в их число. Здесь Лютер был привержен старым бредовым идеям. Впрочем, некоторые из них вызывали у него сомнение, например, шабаш и полет ведьм. Но в существовании сделки с Дьяволом, колдовской порчи он не сомневался. «Колдуны и ведьмы, - писал он в 1522 году,- суть злое дьявольское отродье, они крадут молоко, навлекают непогоду, насылают на людей порчу, силу в ногах отнимают, истязают детей в колыбели... понуждают людей к любви и соитию, и несть числа проискам Дьявола». Лютер был сторонником сурового наказания для ведьм и колдунов, следуя, подобно своим католическим противникам, Ветхому Завету: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх. 22, 18). И словно в подтверждение, в 1540 году в Виттенберге, «столице Реформации», с особой жестокостью сожгли ведьму и трех колдунов. После смерти Лютера в протестантских областях Германии охотники за ведьмами безумствовали так же, как и в землях, оставшихся католическими. Некоторые реформаторы даже почитали охоту на ведьм святым властителей перед Богом. Так, в лютеранских курфюршествах Саксонии и Пфальце, а также княжестве Вюртемберг в 1567 -1582 годах появились собственные законы о ведьмах, куда более суровые, чем соответствующие статьи «Каролины».

Жертвы инквизиции (15-16 в. в.)

Как уже говорилось ранее, одержимость ведовством зародилась в Южной Франции и Северной Италии. В XV веке она охватила север Франции и Швейцарию. Обе эти страны были центром развернувшейся в Европе охоты на ведьм. «Булла о ведовстве» и «Молот ведьм», появившиеся в конце XV века, положили начало триумфальному шествию демонологии на север. Однако поначалу охотники за ведьмами натолкнулись в Германии на серьезное сопротивление. Но уже во второй половине XVI века твердыни разума пали, и невиданные волны преследований захлестнули западные и южные области Священной Римской империи. Так из окраины Германия превратилась в эпицентр борьбы с ведовством.

Грандиозная охота на ведьм, начавшись в Западной Германии, постепенно захватила восточные земли, а затем и Польшу. Подобные преследования, пусть и меньшего масштаба, развернулись также в скандинавских странах, на юге и востоке Центральной Европы: на территории нынешних Чехии, Словакии, Австрии, Венгрии, Словении, Хорватии, Боснии и Сербии. Из областей современных Нидерландов, Бельгии и Люксембурга пламя перекинулось на Британские острова. Впрочем, пытки здесь были запрещены, что помешало охотникам за ведьмами добиться крупных успехов. Дело ограничилось проведением отдельных процессов и непродолжительными вспышками этого безумия в начале и середине XVII века. Гораздо сильнее пострадала Шотландия, где одержимый ведовством король Яков VI (впоследствии английский король Яков I) опубликовал собственный трактат о ведьмах.В то время как одержимость ведовством охватила центр Европы, распространяясь оттуда на север, запад, восток и юго-восток, гонения в Испании и Италии постепенно пошли на убыль. На первый взгляд это кажется странным, поскольку государства к югу от Альп и Пиренеев были последним оплотом инквизиции. Между тем инквизиция в ту пору была всецело поглощена преследованием мусульман, евреев и протестантов. Рядом с этим охота на ведьм уже не казалась столь существенной.

С середины XVI века одержимость ведовством, главным образом во Франции, Швейцарии и Германии, приняла жуткие формы. За 10 лет, с 1581 по 1591 год, в одной только Лотарингии было сожжено более 1000 ведьм. То же самое происходило в Бургундии и Гаскони, где фанатики-судьи за короткое время отправили на костер около 600 ведьм. В соседней Германии, в курфюршестве Трирском, а начиная с 1603 года и в Фульдском аббатстве, охота на ведьм велась не менее успешно.

Но особенной жестокостью отличались архиепископы Бамберга, Вюрцбурга и Кельна. Кровавые преследования ведьм начались здесь почти одновременно: в Бамберге в 1626-1631 годы, в Вюрцбурге в 1627-1631 и в Кельне в 1627-1639 годах. Целью всех этих гонений было одно - полное уничтожение ведовской секты. Начинали обычно с женщин низших сословий. Но на этом дело не заканчивалось. О том, как развивались события, можно судить по списку ведьм, которые были сожжены в Вюрцбурге. Уже на третьем костре среди пяти женщин оказался мужчина, первый, но не последний. Через некоторое время охотники за ведьмами взялись за людей благородного происхождения.

На четвертом костре погибла жена бургомистра, а на пятом - жена одного из членов ратуши. Сам бургомистр и члены ратуши вскоре последовали за ними. Затем настала очередь их детей: двенадцатилетней, девятилетней и, наконец, даже самой младшей из сестер. Потом принялись за учеников и студентов. На одиннадцатом костре впервые было казнено лицо духовного звания. Так и продолжалась эта бесконечная пляска смерти, уравнявшая людей всех возрастов, профессий и сословий. Террор в Бамберге, где судилища проводил сумасшедший викарий, был поистине ужасен, но в Кельне дела обстояли еще хуже. «Верно, погибло уже полгорода, - писал в письме потрясенный очевидец. - Брошены в тюрьмы и сожжены профессора, кандидаты права, священники, каноники и викарии, члены монашеских орденов. Канцлер с канцлершей тоже осуждены». И далее: «Трех-четырехлетние дети заводят шашни с Дьяволом. Сжигают студентов и юношей благородных кровей в возрасте девяти-четырнадцати лет». В деревнях порой недоставало дров для этих костров.

В ужасе люди бежали за пределы страны. С мольбами о помощи обращались они к императору и папе Римскому. Вняв просьбам своего духовника, император Фердинанд II обратился сначала с увещеваниями, а затем и с угрозами к тем, кто поощрял этот террор. Папа Урбан VIII направил двух своих кардиналов в Кельн, приказав им положить конец кровавому безумию. Но, несмотря на все усилия, благочестивые убийства продолжались еще долго. Лишь через несколько лет к ослепленным яростью епископам стал возвращаться разум. Когда погасли костры, сумрачная тень пала на цветущие некогда края. Хозяйство пришло в упадок, не поступали в казну; многие семьи были казнены, а уцелевшие бежали из этих мест. Оставшиеся в живых подсчитывали своих мертвецов: в Бамберге, как и в Вюрцбурге, было уничтожено более 600 человек, а в Кельне свыше 1000.

Многие положения демонологии вызывали споры с самого момента их появления, и поначалу некоторые ученые и духовные лица открыто выражали свое особое мнение. Однако чем сильнее безумие захватывало людей, тем опаснее было спорить с общепринятыми взглядами. В конце концов лишь очень храбрые люди дерзали противостоять всеобщему помешательству.

Одним из наиболее известных был голландский врач доктор Иоганнес Вир (1515 - 1588). Ему, лейб-медику вольнодумного князя, достало мужества опубликовать в 1563 году книгу, выход которой был подобен взрыву бомбы. Называлась она «О демоническом наваждении». Из названия видно, что имел в виду автор: все эти мерзкие выдумки о ведьмах внушил людям сам Дьявол именно затем, чтобы они учинили ведовские процессы, эту «бойню невинных», преступив тем самым заповеди милосердного Господа. Властям же надлежит распознать сатанинские козни и запретить процессы, расстроив таким образом план царя преисподней. Впрочем, книга доктора Вира, вызвавшая в стане охотников за ведьмами ярость и возмущение, не могла положить конец этому безумию. Однако к протесту Вира отважились присоединиться и другие. В начале XVIII века, когда кровавая вакханалия достигла своего апогея, в немецкоязычных странах появились серьезные сочинения, в которых как в зеркале отразились современные настроения.

Авторами их были прежде всего лица духовного звания, как католики, так и протестанты. Ни один из них не подвергал сомнению тот факт, что Дьявол способен прельщать людей и подбивать их на всякие греховные дела. Однако, по их мнению, охотники за ведьмами безмерно преувеличивали эту опасность. Что же до остального: полетов по небу, соития с Дьяволом, непогоды и порчи животных, вызванных ведьмами, и многого другого -все это пустые выдумки. И стоит князьям исполнить свой долг и отнестись со всей строгостью к охотникам за ведьмами, как это немедленно станет очевидным. Прежде всего надо отменить ужасные пытки, и тогда ведьмы исчезнут сами собой.

Сколь ни впечатляющими были эти аргументы, заметных перемен они не принесли, равно как и книга доктора Вира «О демоническом наваждении», вышедшая на полстолетия раньше. Однако исподволь все это оказывало влияние, доводы их вразумляли отдельных князей, епископов и бургомистров, способствуя, пусть сперва неприметному, началу крушения основ борьбы с ведовством. После Тридцатилетней войны (1618 - 1648), отмеченной жестокостями и политическими потрясениями, в мировоззрении правящих кругов стран Западной Европы наметились глубокие перемены. Люди вынуждены были признаться, что с развитием естественных наук многие «божественные истины» стали выглядеть чистейшими фантазиями. Новой идеей, овладевшей умами людей, стала идея о человеке как существе разумном, руководствующемся в своей личной и общественной жизни не некими предрассудками, а собственными разумными представлениями. Этот свободолюбивый дух эпохи раннего Просвещения нашел выражение в творчестве мыслителей того времени.

Колесование. Популярное в средние века устройство, как пыток, так и казни, применялось только при обвинении в колдовстве. Обычно процедура была разделена на две фазы, обе достаточно болезненные. Первая состояла в переломах большей части костей и суставов при помощи маленького колеса, называемого колесом дробления и снабженного снаружи множеством шипов. Вторая была разработана на случай казни. Предполагалось, что жертва, разбитая и искалеченная таким способом, буквально подобно веревке проскользнет между спицами колеса на длинный шест, где и останется ожидать смерти. Популярная разновидность этой казни совмещала колесование и сожжение на костре - в таком случае смерть наступала быстро. Процедура была описана в материалах одного из судебных разбирательств в Тироле. В 1614 году бродяга по имени Вольфганг Зельвейзер из Гаштейна, признанный виновным в сношениях с дьяволом и насылании бури, был приговорен судом Лейнца одновременно к колесованию и сожжению на костре.

Охрана колыбели или пытка бдением. По словам палача Ипполито Марсили, введение этой пытки явилось переломным моментом в истории пыток. Этот способ получения признания не предполагал нанесения телесных повреждений. При этой пытке нет сломанных позвонков, вывернутых лодыжек, или раздробленных суставов. Идея пытки состояла в том, чтобы держать жертву в бодрствующем состоянии так долго, как только возможно, это была своеобразная пытка бессонницей. «Бдение», которое первоначально не рассматривалась как жестокая пытка, принимало различные формы во времена Инквизиции (в виде трегольного бруса или, например, как на рисунке). Жертву поднимали на верхушку пирамиды и затем постепенно опускали. Верхушка пирамиды должна была проникать в область ануса, яичек или кобчика, а если пытали женщину - то вагины. Боль была настолько сильной, что зачастую обвиняемая теряла сознание. Если это случалось, процедура откладывалась, пока жертва не очнется. В Германии это устройство пытки бдением называлось «Охрана колыбели».

Дыба-подвес. Это, несомненно, наиболее распространенная пытка. Она часто использовалась в судопроизводстве, поскольку считалась легким вариантом пытки. Руки обвиняемого связывались за спиной, а другой конец веревки перебрасывали через кольцо лебедки. Жертву либо оставляли в такой позиции, либо сильно и непрерывно дергали за веревку. Нередко к нотам жертвы привязывали дополнительный груз, а тело рвали щипцами, такими как, например, «ведьмин паук», чтобы сделать пытку менее мягкой. Судьи думали, что ведьмы знают множество способов колдовства, которые позволяют им спокойно переносить пытки, поэтому не всегда удается добиться признания. Можно сослаться на серию процессов в Мюнхене в начале XVII века в отношении одиннадцати людей. Шестерых из них непрестанно пытали при помощи железного сапога, одна из женщин подверглась расчленению груди, следующих пятерых колесовали, и одного посадили на кол. Они, в свою очередь, донесли еще на двадцать одного человека, которых незамедлительно допросили в Тетенванге. Среди новых обвиненных была одна очень уважаемая семья. Отец умер в тюрьме, мать, после того, как ее подвергли испытанию на дыбе одиннадцать раз, призналась во всем, в чем ее обвинили. Дочь Агнесса, двадцати одного года, стоически перенесла испытание на дыбе с дополнительным весом, но не признавала своей вины, и только говорила о том, что она прощает своих палачей и обвинителей. Лишь через несколько дней непрекращающихся испытаний в камере пыток, ей сказали о полном признании ее матери. После попытки суицида она призналась во всех ужасных преступлениях, включая сожительство с Дьяволом с восьмилетнего возраста, в пожирании сердец тридцати человек, участии в шабашах, в том, что вызывала бурю и отрекалась от Господа. Мать и дочь были приговорены к сожжению на костре.

Прекращение охоты на ведьм в эпоху просвещения (17-18 в. в.)

Прусский правовед и философ Кристиан Томазий (1655-1728) был человеком, который на рубеже кровавого XVII и полного надежд XVIII века олицетворял победу разума над фанатиками и мракобесами. Он был сторонником основных политических идей Просвещения, согласно которым любой человек имел естественное , свободу и счастье. Государство должно содействовать осуществлению этого «естественного права». Но для этого закон и правосудие должны следовать не неким «божественным заповедям», а принципам разума и целесообразности. Религия - частное дело человека, и не следует мешать ее с законодательством.

Это убеждение сделало Томазия ярым противником охотников за ведьмами, поскольку в основе ведовских процессов лежали путаные религиозные бредни о кознях Дьявола и его пособников. В 1701 году, после тщательного изучения книг Иоганнеса Вира, Фридриха Шпее и других авторов, Томазий резко выступил против преследования ведьм в судебном порядке. Аргументы знаменитого ученого вызвали огромный интерес далеко за пределами Пруссии. Его враги яростными нападками и коварными наветами попытались заставить опасного критика замолчать. Однако этот мужественный человек не испугался. В 1704 году в сочинении под названием «Краткие тезисы о грехе колдовства» он вновь потребовал запретить ведовские процессы.

Спустя год Томазий сделал новый шаг, потребовав запрещения пыток. А в 1712 году он доказал, что абсурдное учение о ведовстве основано не на древних традициях, как утверждали его сторонники, а на суеверных указах римских пап, издаваемых с 1500 года. Поскольку авторитет Томазия как ученого был чрезвычайно высок и на его родине, и за рубежом, его выступления имели широкий резонанс. Он пользовался популярностью прежде всего в самой Пруссии, а его ученики все чаще стали занимать влиятельные должности правительственных чиновников и судей. Уже в 1706 году король Фридрих I (1688-1713) заметно сократил количество ведовских процессов. А в 1714 году его преемник, «фельдфебель на троне» Фридрих Вильгельм I (1713-1740), выпустил эдикт, которым повелевал отныне направлять на его личное утверждение все приговоры по делам о ведьмах. Это существенно ограничило права охотников за ведьмами, и вскоре в Пруссии перестали полыхать костры.

XVIII век, век Просвещения, положил конец охоте на ведьм. Разум одерживал верх в Англии, Пруссии и Австрии. Англия была первым европейским государством, официально отменившим в 1736 году законы о ведьмах. В Пруссии король Фридрих II Великий запретил пытки уже в год своей коронации (1740). В том же году его главная соперница, австрийская императрица Мария Терезия, запретила судам своей страны выносить приговоры ведьмам без ее согласия, что положило конец ведовским процессам и здесь. Однако в других европейских странах идеи разума с трудом прокладывали себе дорогу. Так, в королевстве Бавария в 1715-1722 годах состоялся целый ряд жестоких ведовских процессов, на которых, как в самые худшие времена, казнили даже детей. Та же участь постигла невинных людей в швейцарском кантоне Цуг (1737-1738), в вюртембергском монастыре Мархталь (1746-1747) и в архиепископстве Вюрцбургском (1749). На немецкой земле последний смертный приговор по делу о ведовстве был вынесен верховным судом Кемптенского аббатства (в 50 км к северо-востоку от Боденского озера). Жертвой его стала служанка Анна Мария Швегель. Под суровым натиском обвинителей полуголодная и явно помешавшаяся женщина призналась в том, что на протяжении многих ночей она отдавалась Дьяволу. Приговор был вынесен 30 марта 1775 года. Женщину осудили на «смерть от меча». Он был скреплен высочайшим согласием аббата, добавившего к нему примечание: «Да свершится торжество справедливости». После этого приговор был приведен в исполнение.

Через семь лет после казни Анны Марии Швегель, в 1782 году, от руки палача умерла последняя ведьма в Европе. Это случилось в Гларусе, столице одного из швейцарских кантонов. Подобно кемптенской ведьме, обвиняемая была служанкой. Звали ее Анна Гельди. Ее обвинили в том, что с помощью «сверхъестественной и непостижимой колдовской силы» она наслала порчу на душу и тело дочери своего хозяина - врача и судьи. Европейская общественность беспомощно взирала на совершавшееся узаконенное убийство. Под пытками заключенная, томившаяся в цепях в тюремной камере, призналась в том, что хотели от нее услышать. Когда суд вынес ей смертный приговор, по всей Европе поднялась буря негодования. Однако судьи Гларуса были невозмутимы. За это «гнусное преступление» они распорядились отрубить несчастной женщине голову, а тело ее зарыть под виселицей. Задумаемся еще раз об этой дате - 1782 год! «Ведьма» Анна Гельди умерла не в эпоху «мрачного Средневековья», а во времена Канта, Гете, Шиллера, Моцарта и Бетховена.

Еще недавно считалось, что число казненных составляет около 9 миллионов. Эти данные явно завышены. По мнению современных ученых, в Германии было казнено свыше 20 тысяч человек, а во всей Европе - около 100 тысяч. Впрочем, не следует забывать о том, что многие акты ведовских процессов были безвозвратно утрачены. Было ли это сделано намеренно, сгорели ли они в пожарах войны или исчезли каким-либо другим образом, об этом мы можем только догадываться. Таким образом, реальное число казненных могло быть гораздо выше 100 тысяч человек. Последние подробные исследования, проведенные в различных регионах, подтверждают эти предположения.

Разумеется, общее число жертв существенно превосходило число казненных. Количество изгнанных на чужбину оценивается в 100 тысяч человек. Примерно столько же было и тех, кто отделался более легким наказанием или предостережением. Трудно приходилось и семьям осужденных. Судьи отнимали у них матерей или кормильцев, конфисковывали имущество; на самих членов семей падало подозрение в колдовстве. Однако истинные масштабы причиненных бедствий - глубокие душевные муки, ужас, страх, разжигание самых низменных страстей, упадок нравов, презрение к человеческому достоинству, болезненное помрачение разума - всего не выразить в цифрах. Большинство людей считают охоту на ведьм делом далекого прошлого. Если они порой и задумываются о ней, то лишь как об одной из многих исторических эпох, безвозвратно канувших в Лету. Охота на ведьм в наши дни? Бессмыслица, дурная выдумка. Как же заблуждаются те, кто так думает!

Вспомним еще раз историю охоты на ведьм. Все начиналось с твердой веры, постепенно вызревшей в лоне христианской Церкви: веры в могущество Дьявола. Дабы сокрушить заповеди Господа, Дьявол собирает вокруг себя легкомысленных людей, превращая их в ведьм и колдунов -своеобразную террористическую группу посланцев преисподней. Эти религиозные фантазии не представляют опасности до тех пор, пока любой человек волен верить в них или нет. Но это продолжалось недолго. Вскоре Церковь сделала следующий, роковой шаг: она объявила веру в могущество Дьявола и его пособников догматом, научно доказанным фактом. Это в корне изменило положение дел. Отныне на первый план вышла борьба, борьба любыми средствами с преступным заговором, с проклятой ведовской бандой, которая действительно существует. Последствия этой борьбы нам уже известны.

Разве может такое случиться в наш век, век науки? На это можно ответить: уже случилось. В январе 1933 года Адольф Гитлер стал рейхсканцлером Германии. Власть в стране захватили национал-социалисты: партия, у которой также были свои непоколебимые догматы. Они гласили, что мир представляет собой арену вечной борьбы между различными расами. В этой «судьбоносной битве» с одной стороны участвует благородная «германская раса господ», с другой - прочие «неполноценные» расы: славяне, негры, цыгане, евреи.

И вновь ревнители веры (теперь уже национал-социалисты) сделали второй, роковой шаг. Придя к власти, они объявили свои расовые бредни «достоверной научной истиной». Таким образом, «неполноценные» расы оказались в том же положении, что и средневековые ведьмы. Из абстрактного противника они превратились в легкодоступного смертельного врага, которого следует сокрушить «ради торжества истины» любыми средствами.

Роковые последствия этого известны: более 10 миллионов славян, цыган, евреев было убито и уничтожено в концлагерях. Очевидная параллель между охотой на ведьм в XIV-XVIII веках и расистским безумием национал-социалистов свидетельствует о том, что не стоит строить иллюзий относительно собственной безопасности.

И стоит сторонникам некоего учения объявить его догмой, «непререкаемой вечной истиной», нужно немедленно бить в набат. Ведь, если позволить этой «непререкаемой истине» воцариться, придет час, когда свою истинность она станет утверждать силой и страхом. Эта опасность подстерегает нас повсюду и должна послужить нам предостережением. Ведь в ней отчетливо прослеживается путь общества к массовому помешательству: зарождение веры, затем провозглашение ее «непререкаемой истиной» и, наконец, насилие во имя этой истины, преследование или полное истребление действительных или мнимых врагов. Тот, кто осознает такую опасность, будет с недоверием относиться к любым проповедникам «вечных истин» и решительно выступит против, если они вновь позовут на «охоту за ведьмами».

Ответ редакции

Выражение «охота на ведьм» является калькой с английского языка (witch-hunt) и имеет исторические корни. Фраза относится к практике средневекового религиозного фанатизма и преследования обвиняемых в колдовстве женщин (часто по ложным доносам). С ХХ века появилось новое понимание этого термина. Выражение стало обозначать преследования разных деятелей в США, которые придерживались левых взглядов.

Преследование ведьм и колдунов

Уголовное преследование ведьм и колдунов известно с древности, но особого размаха оно достигло в Западной Европе конца XV – середины XVII веков. Первое сожжение ведьм произошло в Тулузе в 1275 году. Оклеветать неугодного человека мог любой. Не щадили ни богатых, ни бедных, ни красивых, ни уродливых, ни умных, ни бездарей.

В католических странах дела о колдовстве, как правило, рассматривались церковным судом - инквизицией. Также были распространены случаи самосуда над подозреваемыми. В протестантских странах ведьм преследовал светский суд. При рассмотрении дела особое внимание уделяли поиску примет, по которым можно было распознать ведьм и колдунов. Одной из них было испытание водой, во время которого палач крепко связывал жертву верёвкой и затем сталкивал её в воду. Если она всплывала, то обвиняемого считали колдуном. Ещё одной приметой были «ведьмины отметины» - родинки и пигментные пятна, которые палач прокалывал иглой. Если подозреваемая не чувствовала при этом боли или из раны не текла кровь, считалось, что пятно является меткой дьявола. Средневековых ведьм также выявляли по ряду других признаков - от рыжих волос и глаз разного цвета до того, что они хранили в доме и имели ли домашних животных.

Самым тяжёлым приговором инквизиции было отлучение от Церкви, которое приравнивалось к государственной измене и за которое полагалась смертная казнь. Поэтому в большинстве случаев колдунам грозило сожжение на костре. Выйти из застенков инквизиции удавалось немногим. Суд мог освободить от наказания сильно измождённых людей, которые попадали в богадельни или приюты для неизлечимо больных и в скором времени умирали сами. Также оправдать могли по причине недостатка веских доказательств. Получив такой приговор, люди давали клятву не принимать в доме гостей, не посещать публичные места и праздники, многим вообще запрещалось покидать дом или выходить за двор. Мягким приговором суда считалось изгнание из родных мест.

Охота на ведьм в Европе была распространена на протяжении более 300 лет. За это время инквизиция уничтожила сотни тысяч людей. Отмена процессов против ведьм произошла лишь в ХVIII веке. Последняя казнь произошла в 1782 году в протестантской части Швейцарии, в городе Гларус.

Фото: www.globallookpress.com

Эпоха маккартизма

В конце 1940-х – начале 1950-х годов холодная война привела к тому, что в США начались репрессии против инакомыслящих людей. В ходе «охоты на ведьм» разоблачались тайные коммунисты и «агенты СССР». Против левых и либеральных деятелей были организованы преследования. Среди американцев, которые подверглись преследованиям, были режиссёры, актёры и другие представители культурной элиты. Период такой политической реакции получил в США название эпохи маккартизма.

«Охота на ведьм» принимала самые различные формы - от ведения «чёрных списков» и увольнений с работы до прямых судебных репрессий, которыми занималась сенатская подкомиссия «по расследованию антиамериканской деятельности» во главе с сенатором Джозефом Рэймондом Маккарти . Особо жестоким преследованиям подвергалась Коммунистическая партия США. Впоследствии американские правящие круги формально отвергли маккартизм, однако «охота на ведьм» в завуалированных формах продолжает иметь место в политической практике.

December 19th, 2016

Прослыть ведьмой в Средние века было чрезвычайно просто. На происки ведьм списывали все природные катаклизмы и неудачи в делах. И, кажется, возникла идея - чем больше ведьм истребить, тем больше счастья привалит всем оставшимся людям. В декабре 1484 года Римский Папа Иннокентий VII издал буллу “Summis desiderantes affectibus”, положившую начало охоте на ведьм в Европе…

Колдовство как преступление

Магические упражнения, известные под общим названием «колдовство», возникли ещё на заре человечества. Практически во всех ранних культурах так или иначе появлялись группы людей, пытавшихся воздействовать на силы природы с помощью различных обрядов.

Отношение к колдунам часто зависело от результатов их деятельности, меняясь от обожания и почитания до ненависти и стремления к физической расправе.

С появлением первых государств власть стала рассматривать колдунов как лиц, своим влиянием способных подорвать авторитет правителей.

Изображение ведьмы, около 1700 г., Германия

Ещё в знаменитых древних законах царя Хаммурапи предусматривалась ответственность за колдовство:

«Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал этого, то тот, на которого было брошено обвинение в колдовстве, должен пойти к Божеству Реки и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель сможет забрать его дом.

Если же Река очистит этого человека и он останется невредим, тогда тот, кто бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит, а тот, кто погружался в Реку, может забрать дом его обвинителя ».

Человек, признанный виновным в колдовстве, при наличии убедительных доказательств подлежал смертной казни.

В Древнем Риме колдовство каралось в зависимости от степени нанесённого ущерба в рамках так называемого талионного права. Если человек, признанный виновным в нанесении увечья другому при помощи колдовства, не мог выплатить пострадавшему компенсации, то ему должно было быть нанесено такое же увечье.

Нанесение смерти путём колдовства аналогичным образом каралось смертью.

Опасная ересь катаров

Борьба с колдовством вышла на новый уровень с утверждением христианства в Европе. Стремясь окончательно искоренить язычество, богословы объявляли языческих богов демонами и запрещали какое бы то ни было общение с ними, называя это идолопоклонничеством. На первых порах, впрочем, идолопоклонничество грозило лишь отлучением от церкви.

При этом христианские богословы I тысячелетия не были склонны преувеличивать возможности колдунов. Так, епископ Бурхард Вормсский призывал святых отцов разоблачать ложь о ночных полётах колдуний, которые они якобы совершают в свите языческих богов.

В начале II тысячелетия церковь столкнулась с новой проблемой — возникновением христианских сект, отрицающих догматы веры и выступающих против власти господства римских первосвященников. Особенно большого влияния достигла секта катаров, или «Добрых христиан», как они сами себя называли.

Катары исповедовали неоманихейскую дуалистическую концепцию о двух равных принципах мироздания, добре и зле, причём материальный мир рассматривался как зло.

В XIII веке, стремясь покончить с усилением влияния катаров, Римский Папа Иннокентий III санкционировал первый в истории крестовый поход в христианские земли.

Катарский, или альбигойский, крестовый поход, начавшийся в 1209 году, растянулся на 20 лет и закончился полным поражением катаров.

Этим, однако, дело не ограничилось — римская церковь предоставила особому церковному суду, получившему название «инквизиция», широкие полномочия для искоренения ереси, в том числе путём физического устранения её носителей.

«Дьявол» в качестве аргумента

Но широким слоям населения был непонятны глубокие богословские споры между различными ветвями христианства. Для многих это выглядело так: по велению Римского Папы одни христиане истребляют других.

Для того, чтобы избавиться от подобной неловкости, катаров стали активно обвинять в колдовстве и связях с дьяволом. Под пытками еретики признавались в отрицании Христа, поклонении дьявольским силам и тех самых ночных полётах, которые за несколько веков до этого богословы называли ложью и бредом.

Соответственно, теперь ситуация для широких масс выглядела так: церковь борется не с христианами, а с кознями дьявола и с теми, кто, поддавшись его влиянию, встал на службу врагу человечества.

Подобные обвинения оказались весьма эффективным и действенным инструментом и после окончательного уничтожения катаров стали активно использоваться инквизицией и против других врагов церкви.

Карьера инквизитора Крамера

Средневековая Европа представляла собой идеальное место для появления слухов о многочисленных ведьмах и колдунах. Регулярные неурожаи, эпидемии смертельных болезней, войны порождали в жителях Старого Света панику и отчаяние.

При этом поиски виновного как в крупном, так и в мелком бедствии были довольно краткосрочными — «во всём виноваты ведьмы и колдуны ». На эту роль мог быть зачислен любой, кто по каким-то причинам был несимпатичен обвинителю. Оправдаться обвиняемому в колдовстве было крайне непросто.

Во второй половине XV века широкую известность приобрёл уроженец вольного города Шлеттштадта Генрих Крамер. Выходец из бедной семьи, он вступил в орден доминиканцев и дослужился до должности инквизитора.

Свою карьеру в качестве инквизитора Крамер начал с расследования в Триенте, где группа евреев была обвинена в ритуальном убийстве двухлетнего мальчика. Итогом разбирательства стал смертный приговор для девяти обвиняемых.

После этого процесса инквизитор Крамер занялся борьбой против ведьм и сект. В Равенсбурге он провёл процесс, на котором две женщины были признаны виновными в колдовстве и сожжены на костре.

Папа даёт добро

Крамер, однако, полагал, что его возможности недостаточны для борьбы с прислужниками дьявола. В 1484 году ему удалось убедить Римского Папу Иннокентия VIII освятить борьбу с ведьмами своим авторитетом.

Булла Summis desiderantes affectibus («Всеми силами души») датируется 5 декабря 1484 года. Официально признавая существование ведьм, она давала полное папское одобрение действиям инквизиции с разрешением использовать для этого все необходимые средства. Попытки воспрепятствовать действиям инквизиции карались отлучением от церкви.

Оригинальный текст буллы Summis desiderantes affectibus. 1484

В первую очередь булла относилась к Рейнской области, где действовали Генрих Крамер и его единомышленник, инквизитор Якоб Шпренгер, однако фактически она дала старт большой охоте на ведьм в Европе.

Инквизитор Крамер, получивший особые полномочия, развернул настоящий террор, жертвами которого стали десятки «ведьм» и «колдунов». Рвение борца с дьяволом оценили далеко не все — в 1485 году против Крамера поднялось настоящее восстание в Инсбруке, и местные власти предпочли освободить всех схваченных им женщин, а самого инквизитора изгнать из города.

«Молот, подобный мечу»

Уязвлённый таким оборотом дела Крамер, не отступившийся от своих идей, решил изложить своё видение проблемы и путей её решения в письменном виде.

Трактат из 3 частей, 42 глав и 35 вопросов был написан на латыни в 1486 году и впервые опубликован в городе Шпайере в 1487 году. Соавтором Генриха Крамера стал его соратник Якоб Шпренгер.

Полное название этого трактата — «Молот ведьм, уничтожающий ведьм и их ереси, подобно сильнейшему мечу», однако он более известен под коротким названием «Молот ведьм».

Молот ведьм - справочная книга инквизиторов, подробная инструкция и руководство, в мельчайших подробностях повествующая о колдовстве, магии, ведьмах, колдунах и борьбы с ними, а также с ересью, проникшей на тот момент в души людей.

В первой части излагалась точка зрения церкви на суть ведовства, где оно объявлялось худшим из преступлений и безжалостно каралось. Считалось, что, кроме вреда людям, ещё одна задача ведьм — умножать на Земле нечистую силу и создавать проклятые места.

Кроме того, авторы приводили деление ведьм на различные типы и разъясняли основы судопроизводства по их делам. В частности, подчёркивалось, что с учётом исключительной вины обвиняемых, в таких делах показания разрешается давать любым свидетелям, в том числе отлучённым от церкви, осуждённым преступникам, иностранцам и так далее.

Секс, женщины и сатана

Вторая, самая большая часть «Молота», состоящая из 26 глав, посвящена описанию теории существования и деятельности ведьм, а также способам борьбы с ними.

Среди всевозможных видов ведовства, таких как оборотничество, насылание болезней и управление стихиями, наибольшее место отведено сексуальным вопросам, связанным с ведьмами. Подробно разбираются темы полового сношения с демонами и инкубами, а также рождения детей от дьявола, любовного колдовства над людьми и насильственного соблазнения их к половому акту.

Прямым текстом говорилось о том, что колдуны встречаются значительно реже и несут меньшую угрозу, нежели женщины. Женский пол рассматривался авторами «Молота ведьм» как лёгкая добыча дьявола по причине своей изначальной нестойкости в вере и склонности к греху.

Третья часть трактата содержит формальные правила для возбуждения судебного иска против ведьмы, обеспечения её осуждения и вынесения приговора. В неё включены 35 вопросов и ответов на них, которые призваны разъяснить все возможные аспекты процесса над ведьмой.

«Молот ведьм» очень быстро превратился в своеобразную настольную книгу инквизиторов. За последующие 200 лет он выдержал более двух десятков изданий, превратившись в настоящий символ охоты на ведьм.

Жгите с нами, жгите, как мы, жгите больше нас

Инквизитор Генрих Крамер, подписавший «Молот ведьм» латинским вариантом имени Генрикус Инститор, заявлял, что лично отправил на костёр 200 ведьм. Но труды самого автора были только началом безумия, охватившего Европу.

В XVI-XVII веках охотники на ведьм отправляли на смерть сотни и тысячи женщин. Европейская Реформация не только не изменила, но даже ухудшила ситуацию, ибо в протестантских государствах законы о колдовстве оказывались значительно жёстче, чем в католических.

Массовая казнь ведьм в Шотландии. 1659 год.

В саксонском городе Кведлинбурге с населением в 12 тысяч человек за один только день 1589 года были сожжены 133 «ведьмы». В Силезии некий изобретательный инквизитор придумал специальную печь для сожжения ведьм, куда только в 1651 году отправил 42 человека, включая малолетних детей.

Парадокс ситуации заключается в том, что люди, недовольные засильем церкви, вытеснив инквизицию, не отказались от преследования колдунов, а передали этот процесс в руки светских властей, после чего количество жертв заметно увеличилось.

Люди, обвинённые в колдовстве, из страха и под пытками начинали свидетельствовать против своих родных, соседей, случайных знакомых. Арест 12-летнего «прислужника дьявола» в немецком городе Ройтлинген привёл к тому, что на основании его показаний были схвачены ещё 170 «ведьм и колдунов».

«Трёх-четырёхлетних детей объявляли любовниками Дьявола»

Картина происходящего в немецком городе Бонне в начале XVII века запечатлена в письме некоего священника, адресованном графу Вернеру фон Сальму:

«Кажется, вовлечено полгорода: профессора, студенты, пасторы, каноники, викарии и монахи уже арестованы и сожжены… Канцлер с супругой и жена его личного секретаря уже схвачены и казнены. На Рождество Пресвятой Богородицы казнили воспитанницу князя-епископа, девятнадцатилетнюю девушку, известную своей набожностью и благочестием…

Т рёх-четырёхлетних детей объявляли любовниками Дьявола. Сжигали студентов и мальчиков благородного происхождения 9-14 лет. В заключение скажу, что дела находятся в таком ужасном состоянии, что никто не знает, с кем можно говорить и сотрудничать ».

Однажды начавшаяся в городе или деревне охота на ведьм уже не могла остановиться. В жернова террора затягивались как представители низших слоёв, так и представители знати. Кое-где дело доходило до полного истребления женщин, а в других населённых пунктах судьи сожалели, что процесс остановился из-за… нехватки дров.

Общее число жертв охоты на ведьм сегодня установить сложно. Процесс был длительным, порой затухая и вновь вспыхивая в период серьёзных социальных потрясений. Чаще всего современные исследователи говорят о 40 000 - 100 000 погибших в результате охоты на ведьм, хотя некоторые полагают, что жертв могло быть значительно больше.

Европейская истерия затронула и территорию современных США. Самым знаменитым случаем охоты на ведьм в Новом Свете стал «процесс над салемскими ведьмами», в результате которого было повешено 19 человек, один умер под пытками, а в тюрьме оказалось ещё около 200 обвиняемых в колдовстве.

Томпкинс Харрисон Мэттсон. Суд Доржда Якобса (Суд над Салемскими ведьмами).

Лишь то, что обвинения, основывавшиеся на показаниях малолетних девочек, были поставлены под сомнения, позволило прекратить дальнейшие расправы.

Лишь в XVIII веке европейские правители введением новых законов сумели прекратить охоту на ведьм. Способствовало этому и улучшение условий жизни в Европе.

Последним человеком, казнённым в Европе за колдовство, считается швейцарка Анна Гельди. Женщина под пытками призналась в занятиях чёрной магией, что в совокупности с обвинением в отравлении стало причиной для вынесения смертного приговора.