Крещение татар 1390 г. Кряшены (крещеные татары)

Продолжая вспомоществовать своему фрэнду с Фэйсбука Раису Сулейманову, озаботившемуся вопросом кряшен:

Фанис БАЛТАЧ (журнал Идель 90-х годов).

За последние несколько лет возрос интерес к кре-щеным татарам. Все чаще появляются статьи, посвя-щенные им. Авторы этих статей и татары-мусульмане, и представители интеллигенции кряшеи. В публикаци-ях настойчиво проводятся следующие мысли: русские завоеватели мало причастны к крещению татар, пос-ледние еще до колонизации татарских земель доб-ровольно перешли в православие; кряшены сохрани-ли в чистоте татарский язык; татары-мусульмане и кряшены являются двумя самостоятельными, хотя и родственными народами; кряшены должны гордиться своей принадлежностью к христианской религии; не может быть и речи о возвращении кряшен в ислам.
Давайте попробуем проанализировать эти утверж-дения, насколько они правомерны, и, в конечном счете, к чему ведет принадлежность людей одной и той же национальности к разным религиям.
Рассмотрим суть первого утверждения ряда дея-телей из кряшен: могли ли жители Волжской Булгарии перейти в христианство еще в VI — IX веках, как думают одни, или в IX — X веках, как представляется другим, т.е. до распространения ислама? Думается, что это утверждение несостоятельно: до принятия ислама булгарами ни один из соседних с ними наро-дов не исповедовал христианство. Наивно было бы думать, будто часть древних волжских булгар доис-ламского периода стала христианами под влиянием греков, грузин или армян. Именно эти народы были христианами, пространственно наиболее близкими к булгарам, и только они могли вести миссионерскую деятельность среди булгар; но это слишком малове-роятно, да и сведений таких в истории булгар не содержится. Правда, отдельные авторы, ссылаясь на арабские источники (на них в дальнейшем ссылались Ш. Марджани и Г. Исхаки), доказывает принадлеж-ность части булгар к христианству тем, что еще в IV — V веках Библия была переведена на булгарский язык. Но этот аргумент не выдерживает критики: пе-ревод иудейско-христианской священной книги на древнебулгарский язык свидетельстует скорее об уровне грамотности булгар, нежели о наличии носи-телей христианской веры среди них. У меня, напри-мер, дома хранится Библия, но, к сожелению, нет Корана, разве можно на этом основании доказать мою приверженность к христианству?
Конечно, можно допустить, что тюрки-христиане могли попасть в Волжскую Булгарию после разгрома войсками Святослава Игоревича Хазарского Каганата в Нижнем Поволжье в 964—965 гг. Однако хазары в основном были приверженцами иудаизма и ислама, хотя были среди них и христиане. Однако, если бы побежденные тюрки-христиане оказались в среде бу-лгар, то они, будучи во всех отношениях очень близ-кими к булгарам, наверняка приняли бы ислам, как это случилось с зависимыми от булгар башкирами и некоторыми угро-финскими племенами. Нельзя же забывать о том, что булгары уже в те времена стали ортодоксальными мусульманами и даже вели мисси-онерскую деятельность. Хорошо известно, что не ара-бы-родоначальники ислама, а булгарские миссио-неры в 986 году уговаривали Киевского князя Влади-мира принять ислам. Если учесть это обстоятельство, то вряд ли можно допустить, что рядом с мусуль-манами— волжскими булгарами могли жить тюрки-христиане, не испытавшие активного влияния ислама.
Я убежден, что в современном Татарстане нет ни одной деревни кряшен, где жили бы потомки право-славных булгар и татар со времен Булгарского и Казанского ханств. И не было кряшен с крестом на шее, защищавших Казань в октябре 1552 года от русских завоевателей. А вот среди завоевавших Ка-занское ханство обрусевшие татары-кряшены как раз были.
Попытки А. Фокина, Г. Ибушева, Н. Максимова, М. Глухова и других деятелей из кряшен доказать древ-ность их истории на татарской земле, подчеркивая добровольный характер перехода булгар-татар в христианство, в конечном счете означают ни что иное, как стремление оправдать русификаторскую полити-ку завоевателей, закрыть глаза на крайне жестокий, насильственный характер христианизации татар. Упо-мянутые и им подобные авторы, естественно, не могут игнорировать и факты насильственного насаждения православия среди татар. Однако они при этом стара-ются как-то приуменьшить масштабы гонений право-славного духовенства и московских властей на татар-мусульман, рассматривают антитатарскую и антиму-сульманскую политику России чуть ли не как незначи-тельный эпизод, не подвергая эту политику осуж-дению. Неужели эти люди не знают о том, что ни один народ, завоеванный Россией, не испытал таких жесто-ких гонений на свою религию, на свою культуру, как татары?
А ведь сразу после разрушения Казани Иван Гроз-ный распорядился казнить всех увезенных в Новгород татар-мусульман, отказавшихся принять христиан-ство. Уже через три года после завоевания Казанско-го ханства там создается епархия во главе с архиепископом Гурием, главной целью которой становится насильственное крещение татар и других народов По-волжья. Сын Ивана IV царь Федор Иоанович в 1593 году приказал разрушить все (!) мечети Казанского края и не строить ни одного здания в татарском стиле. Такую дикость не проявлял ни один народ-завоева-тель по отношению к побежденным. В том же году этот царь издает указ, согласно которому новокре-щенные татары и другие народы Поволжья, не со-блюдавшие строго христианские обряды, подлежали избиению, заключению в тюрьму, их сажали на кол и т. д.
Стоило чуть ослабнуть антимусульманской полити-ке, как татары снова начинали строить мечети и шко-лы при них. Как бы опомнившись, русские власти снова усиливали гонения, снова до основания раз-рушали мечети. Так, в 1714 году Петр указывает си-бирскому митрополиту Федору посетить земли татар и других народов Сибири, разрушить их культовые со-оружения, а сами эти народы подвергнуть крещению.
При царствовании Петра I существовала также практика крещения татарских детей, насильственно отнятых у родителей. Эти дети обучались в специаль-ных школах и в дальнейшем становились русскими. В результате русификаторской политики Петра I и его последователей в 1-й половине 18 века немало татар-ских мурз были вынуждены принять православие, а их потомки обрусели. Неудивительно, что среди рус-ских уже давно встречаются люди, очень похожие своей внешностью на татар.
Эта политика христианизации татар не прекраща-лась и в 19 веке, в православие были обращены около 200 тыс. татар.
Обратимся ко второму утверждению ряда деятелей из кряшен о том, что истинными татарами скорее являются кряшены, т.к. именно они сумели сохранить в чистоте татарский язык и донести до наших дней некоторые обряды татар со времен Булгарского хан-ства. Такое утверждение нельзя ни отвергнуть, ни поддержать безоговорочно. Дело в том, что, дейст-вительно, за сохранение татарского языка и элемен-тов древней культуры народа кряшены достойны вся-ческого уважения. Однако при этом следует иметь в виду, что кряшены сохранили родной язык прежде всего благодаря татарам-мусульманам, в окружении которых они жили и живут. Крещеные же татары, проживающие среди русских, скорее потеряли родной язык и национальные обычаи, чем сохранили. Так, кряшены Челябинской области (нагайбаки) к настоя-щему времени почти обрусели: даже бабушки и де-душки по вечерам сидят на скамейках у своих домов и в основном поют русские частушки, правда, изредка исполняют и татарские песни. Что уж тут говорить о подрастающем поколении крещеных татар-нагайбаков!
В свете сказанного можно вспомнить и о тюркско-мусульманских бисерменах, которые после принятия христианства постепенно слились со своими соседями удмуртами, хотя и сохранили свои древние тюрко-мусульманские фамилии. Те же бисермены (это ис-каженное название мусульман) из Вятского края, ос-тавшиеся мусульманами и живущие среди коренного населения Удмуртии, составляют группу нукратских (вятских) татар.
Из оказанного можно сделать следующий вывод: в том, что кряшены Татарстана и Бакалинского района Башкирии до сих пор разговаривают на родном татарском языке, главная заслуга принадлежит не столько
им самим, сколько татарам-мусульманам, живущим с ними бок о бок.
Что касается утверждения о том, что только кряше-ны донесли до наших дней древне-булгарские тради-ции и обычаи, то здесь следует иметь в виду вот что: кряшенам было легче это сделать, поскольку русские завоеватели не особенно вмешивалось в жизнь кря-шен—своих единомышленников и соратников, како-выми фактически стали, хотим мы это признать или не хотим, татары православной религии.
Согласно следующему, третьему тезису, кряшены — это лучшие люди, они дали (кому? естественно, преж-де всего русскому народу) многих известных людей. Георгий Ибушев, например, среди этих людей называ-ет ряд татарских артистов и композиторов, а также генерала П. Новикова, героя Брестской крепости П. Гаврилова, Героя Советского Союза летчицу Ольгу Санфирову и т. д. (Шахри Казан. 1993. 15 апр.).
Спору нет, из кряшен вышло много талантливых людей, сыгравших значительную роль в российской истории, но только не в истории татарского народа. После знакомства с содержанием книг Н. А. Баскакова «Русские фамилии тюркского происхождения» и историка-эмигранта М. Д. Каратеева «Арабески истории» с горечью приходишь к выходу о том, что ни один другой народ не внес такого огромного неоцени-мого вклада в дело процветания русской государст-венности и культуры, как татары, принявшие христи-анство, но в то же время ни один другой народ не испытал и не испытывает таких непрекращающихся оскорблений со стороны русского народа и россий-ского государства, как наш народ. Вместо благодар-ности русский народ обрек татар на вечное унижение. В этой трагедии татар отчасти виноваты и кряшены, ведь они в свое время, переходя на службу к русским царям, с одной стороны, усилили мощь российского государства, а с другой стороны — ослабили Казан-ское ханство и тем самым ускорили его падение и колонизацию. От этих фактов никуда не уйдешь.
Следует также отметить, что кряшенам помогали приобрести известность не только личные способнос-ти и таланты, но и их русские имена и фамилии. Татары-христиане в России всегда воспринимались и воспринимаются как русские. Если бы герой Брест-ской крепости Петр Гаврилов был, к примеру, Ахметом Галеевым, вряд ли бы о нем особо вспоминали. Если бы амбразуру закрывал своим телом Шакирджан Мухаметжанов, а не Александр Матросов, то вряд ли бы он стал столь известным,
Г. Ибушев с гордостью пишет, что одна из красивых улиц Севастополя носит имя генерала из кряшен П. Новикова—последнего командующего Севастополь-ской обороной в 1942 году. Но кто в Севастополе знает, что этот военачальник—татарин, разве только какой-нибудь пионер-следопыт. И разве севастопольцы начали более уважительно относиться к татарам из-за генерала П. Новикова? Съездили бы Г. Ибушев в Севастополь (если его пустят в это закрытый город) и посмотрел бы, в каком состоянии находится татар-ское кладбище в самом центре города: оно разграб-лено и разрушено, не оставлено ни одного полумеся-ца на сваленных могильных обелисках, там бродят собаки и мальчишки, которые продолжают осквер-нять остатки мусульманского кладбища. А самим та-тарам— коренным жителям Крыма—даже не разре-шают поселиться в городе.
Нельзя не сказать еще вот о чем: кряшены дали России многих известных талантливых деятелей в связи с тем, что им в свое время за измену исламу— следовательно, за отказ от памяти предков, за отрыв от своего народа—предоставлялись немалые льготы и привилегии. По царскому указу 1680 года некоторым группам крещеных татар предоставлялось право да-же стать русскими князьями. В XVIII веке крещеных татар освобождали от рекрутской повинности, вместо них в русской регулярной армии должны были в тече-ние 20—25 лет служить мусульмане. И вряд ли бы Котлымохэммэт Тэвеккэл улы Мамашев дослужился бы до звания генерала-майора, если бы не стал Алек-сеем Ивановичем Тевкилевым и с особой жестокос-тью не подавлял бы татаро-башкирские восстания против царизма. То же самое можно сказать и о генерал-лейтенанте В. А. Урусове из крещеных татар.
Были привилегии у кряшен и в сфере образования. Им разрешалось открывать русско-татарские школы, тогда как мусульманам создавались всевозможные препятствия в открытии школ и в развитии науки и культуры.
Существовала и такая практика, когда татары-му-сульмане в течение трех лет должны были платить налоги не только за себя, но и за новокрещенных односельчан. В специальном указе императрицы Ан-ны Ивановны от 1731 года, посвященном крещению мусульман Поволжья, говорилось: «За новокрещен всякие подати и сборы править с некрещен. Не с одних только тех, в коих уездах будут воспринявшие веру православную, но и по всей Казанской губернии, на оных оставшихся в неверии раскладывая, взы-скать». Дело доходило до того, что по этому указу совершивший воровство или другое не очень серьез-ное преступление татарин-мусульманин не подвергал-ся наказанию, если он принимал христианскую веру. Следует к этому добавить, что крещеным выделялись и лучшие пахотные угодья.
Такого рода поблажки поставили кряшен в гораздо более выгодные условия по сравнению с мусульмана-ми. Естественно, им было легче получить образова-ние, значит, и проявить себя в науке, занять высокие должности в государственном аппарате и в армии. То, что было доступно кряшену, было малодоступно или совсем невозможно для татарина-мусульманина, о чем не следует забывать кряшенам, хвастающимся своей принадлежностью к православию и обилием известных людей из крещеных татар.
Что касается четвертого тезиса, то он связан с признанием кряшен самостоятельным народом, а не частью татарской нации. Эта идея начала распростра-няться еще (или только) со второй половины прошло-го столетия, и в соответствии с ней во время переписи населения в 1920 и 1926 гг. кряшены были учтены не как татары, а как. самостоятельный народ. Этой точки зрения придерживаются в настоящее время многие. Уже упомянутый Георгий Ибушев, например, прямо заявляет, что кряшены—самостоятельный народ, «родственный татарам» (Шахри Казан. 1993. 15 апр.). В том же номере газеты напечатана статья Ивана Чукина из деревни Питряч («Питреч авылы»), в кото-рой все кряшены численностью (по мнению автора) более 300 тыс. человек объявляются особым наро-дом, формировавшимся еще в булгарские времена. Автор пытается по-своему подвести «научную базу» для отделения кряшен от татар, прибегая при этом к следующей аргументации: у кряшен существуют свои обычаи, своя религия, литература, которые вовсе не навязаны Иваном Грозным. По мнению И. Чукина, у кряшен специфична не только культура, они и своим внешним видом отличаются от татар-мусульман.
Такого рода малоаргументированные, несерьезные рассуждения нельзя оставлять без внимания. Почему автор забывает о том, что кряшены самими русскими всегда рассматривались как татары; «кряшены — этнограяфческая группа казанских татар, принудитель-но обращенных в православие в XVI — XVIII вв. Живут главным образом в ТАССР. Говорят на одном языке с казанскими татарами и имеют общую с ними культуру (отличаются главным образом русскими именами и фамилиями)» (Большая сов. энциклопедия. Т. 13. С. 521).
У всех более или менее многочисленных народов имеются свои специфические этнические группы, ко-торые отличаются между собою как по условиям бы-та, так и по языковым особенностям. Нередко в рам-ках одной нации существуют различные религиозные группы. Но разве все это дает основание разрушить единство нации? Неужели некоторым представителям кряшен так трудно понять, что марийцы-христиане и марийцы-язычники не представляют два самостоя-тельных народа, ни один украинец-католик себя не считает представителем отдельного народа по отно-шению к православным украинцам. А разве такие этнографические группы мордвы, как мокша и эрзя, имеющие два самостоятельных языка, не являются единой мордовской нацией?
Так обстоит дело с большинством народов планеты. И татары не исключение. Сибирские татары, напри-мер, отличаются от казанских и уфимских, астрахан-ские—от белорусско-литовско-польских и т. д. Так что всяческое подчеркивание особенностей кряшен, попытки рассматривать их в качестве самостоятель-ного народа означают сознательное стремление подо-рвать единство многострадального булгаро-татарского народа, в течение многих веков проживающего от западно-сибирских равнин до Среднего и Нижнего Поволжья. Уму непостижимо, как этого не может понять Аркадий Фокин, который самоуверенно заяв-ляет: кто ведет разговоры о том, будто движение кряшен ведет к разделу татарской нации, проявляет историческую безграмотность, и даже сознательно осуществляет провокацию (Шахрй Казан. 1992. 11 апр.).
В данном случае А. Фокин глубоко ошибается: он сам выступает скорее как провокатор, пропагандируя идею создания специальных церквей для кряшен, а также театров, газет и т. п. для них же. Разве это не приведет к подрыву исторического и этнического единства татар? Татары и так волею судеб оказались самым раздробленным народом. К сожалению, в на-стоящее время в дело раскола татарской нации актив-но включились и некоторые деятели из татар—хри-стиан Татарстана, тем самым убедительно доказывая справедливость циничного утверждения Н. И. Иль-минского, в свое время разработавшего систему кре-щения татар и других народов Среднего Поволжья. Этот русский востоковед-тюрколог писал в 1862 году: если инородец устваивает православие сознательно, с сердцем и умом—то это означает, что он обрусел.
Наконец, выскажу свое мнение по поводу утверж-дения, согласно которому кряшенам следует гордить-ся, а не стыдиться за свою приверженность христиан-скому вероисповеданию. При этом проводится в жизнь очень тонкая, хитрая, даже коварная, заимст-вованная у православных священников идея о пре-восходстве православия над исламом. Об этом можно судить по заявлениям отдельных авторов о благотворном влиянии крещения на татар. Их доводы сводятся к следующему: крещение способствовало сохранению чистоты татарского языка и элементов древнебулгарской культуры; благодаря крещению татары дали много известных деятелей России и Татарстана; кря-шены являются наиболее гордым, умным, трудолюби-вым, справедливым и т. п. народом.
Если следовать этой логике, то получается, что татары-мусульмане—это худшая часть татарского на-рода, они лишены тех высоких нравственных качеств, которые присущи кряшенам. А вот если бы русские сумели окрестить всех татар, то сейчас бы татарская нация говорила на чистом татарском языке и состояла бы исключительно из высоконравственных, образо-ванных и трудолюбивых людей. Короче, как жаль, что Иван Грозный и его последователи не добились пого-ловной христианизации татар...
Кряшены Татарстана, насколько мне известно, ни в прошлом, ни в настоящем активно не участвовали и не участвуют в татарском национально-патриотичес-ком движении. Они не участвовали и в восстании татарина-мусульманина Батырши, и в восстании Пуга-чева. Их трудно увидеть сегодня на митингах в Каза-ни, посвященных суверенитету республики, в меро-приятиях, посвященных Дню памяти, т. е. дню лик-видации Казанского ханства.
И в периодической печати кряшены почти не высту-пают в защиту татарского языка и культуры, сувере-нитета Татарстана. Если же и появляются публикации кряшен, то их содержание в основном сводится к защите интересов кряшен и самовосхвалению: нужны газеты, театры, церкви для кряшен и т. д. Исключение составляет лишь истинный патриот татарской нации Гурий Тавлин (об этом можно судить по некоторым его статьям в газетах «Ватаным Татарстан» и «Татар-стан хэбэрлэре»).
Из всего сказанного заключаю, что если бы я был кряшеном, то испытывал бы некоторое чувство нелов-кости за своих предков, ведь они, хоть и под жестким давлением, но согласились в свое время на условия завоевателей, вынуждены были пойти на свое духов-ное порабощение. Но этим я вовсе не хочу сказать, что кряшены обязаны стыдиться своей религии и сво-их имен, навязанных им православной церковью, что они недостойны уважения.
В этой связи на память приходит древнегреческая притча. Однажды по какому-то вопросу крепко поспо-рили два соседа. Один из них после спора явился в мудрецу и стал доказывать, что он был прав в споре, а его сосед—не прав. Мудрец послушал его и сказал: «Да, ты прав». Успокоившись, человек ушел домой. Через некоторое время к мудрецу пришел второй спорщик и также начал объяснять, что он прав. Муд-рец и ему ответил: «Да, ты прав». Когда довольный этим утверждением второй сосед ушел, жена мудре-ца, слышавшая эти разговоры, сказала, что так не бывает, чтобы и один, и другой оказались правы. На что мудрец ответил: «Жена, и ты права».
И в нашем случае мы являемся свидетелями того, что по-своему правы и кряшены, считающие себя не виновными перед татарами-мусульманами. Но правы и те, кто выражает свое недовольство по поводу защиты определенными кругами кряшен правосла-вия, принесшего столько горя и лишений татарскому народу. В сложнейшей, трагической судьбе татар нельзя было ожидать, чтобы все оказались героями и патриотами. Как и у любого другого народа, среди татар в те трагические дни после падения Казанского ханства были свои герои, которые ни за что не от-казывались от ислама, не желая целовать совершен-но чуждые им кресты, шли на костер или бежали на восток. В эти страшные трагические дни были свои предатели и слабовольные, смирившиеся с превраще-нием мечетей в церкви, сменившие полумесяц на крест. Однако за крещенных в XVI — XIX веках татар нынешние кряшены не могут нести ответственности перед мусульманами.
Но в то же время кряшены должны понять, что выделение их в самостоятельный народ, не может не означать внесения еще одного раскола в единство татарской нации. Ведь татары-мусульмане и татары-христиане в Татарстане во всех отношениях более едины, ближе друг к другу, чем татары-мусульмане республики и польско-литовские татары. Однако тата-ры Польши, Литвы и Беларуси считают себя частью единого татарского этноса, они вовсе не намерены представить себя самостоятельным народом, несмот-ря на то, что они не знают татарского языка и тесней-шим образом связаны с соседними народами.
Из вышесказанного можно сделать некоторые вы-воды. Во-первых, все эти разговоры и практические дела, направленные на выделение кряшен в самостоятельный народ, независимо от намерений их инициаторов и пропагандистов, ведут к еще большему рас-колу нашего и так очень разобщенного народа,— так же, как и попытки переименовать татар в булгар, противопоставить сибирских татар казанским и т. п. В настоящее время отсутствием этого единства умело пользуются московские власти и великодержавно-шо-винистические силы в своей открытой борьбе против суверенитета республики. Понимают ли это некото-рые деятели из кряшен, ведь они тоже вносят оп-ределенный вклад в дело раскола татарского народа, объявляя кряшен народом, отличным от татар, со-здавая собственные газеты и т. д.?
Второй вывод, который я осмеливаюсь сделать, многим наверняка не понравится, даже вызовет рез-кое возражение. Он сводится к следующему: посколь-ку татары в основном были принудительно обращены в православие, то было бы справедливым, если бы кряшены постепенно вернулись в лоно мусульман-ской религии, и в этом нет ничего предосудительного. Напрасно Г. Ибушев в упомянутой уже статье утверж-дает, что кряшены не щенки, чтобы их пинками пере-водить их одной религии в другую. Он не хочет знатьт что именно православное духовенство в сопровожде-нии вооруженных отрядов как со щенками обраща-лось с татарами и другими народами Поволжья и Сибири, загоняя в христианство против их воли. А в случае обратного перехода кряшен в ислам их строго наказывали, а самым мягким наказанием было полу-чение 30 ударов нагайкой и отправление в сибирскую ссылку.
Я далек также от позиции Тафкиля Камала, кото-рый также категорически возражает против возвра-щения кряшен в ислам. Можем ли мы предложить кряшенам ислам? — ставит вопрос этот философ и отвечает: «Нет, и еще раз нет!» (Мирас. 1992. № 12. С. 61). В отличие от Г. Ибушева и Т. Камала я считаю, что возвращение кряшен к мусульманской вере и к тата-ро-мусульманским именам не означало бы их униже-ния, наоборот, это явилось бы актом исправления несправедливости, допущенной по отношению к их предкам. Наступило бы своего рода нравственно-ду-ховное очищение крещеных татар. Если бы все тата-ры, еще не успевшие обрусеть, носили бы свои национальные имена, и фамилии, не навязанные завоева-телями, отмечали бы, одни и те же праздники, придер-живались единых обрядов и обычаев, например, при рождении ребенка, похоронах, поклонялись бы еди-ному богу—Аллаху, то разве это не сплотило бы татар? Разве не выиграла бы от этого татарская на-ция? Почему кряшены после смерти обязательно должны быть похоронены по соседству с русскими могилами, а не рядом с татарами-мусульманами?

Окончание следует.

Рождественские образовательные чтения 2006 года. Выступление на секции «Родословие в истории и современной школе». 1 Февраля 2006 года по Р.Х.

Всечестные отцы! Уважаемые коллеги!
Любые генеалогические исследования своим архетипом имеют Библейские родословия, и в первую очередь – родословия ИИСУСА ХРИСТА в Евангелиях Апостола Матфея (Мф. 1, 1-16) – нисходящее от Авраама до Иосифа и Апостола Луки (Лк. 3, 23-38) – восходящее от ИИСУСА ХРИСТА до Адама. Именно это родословие роднит всех нас – представителей рода людского с Новым АДАМОМ через нашего всеобщего праотца Ветхого Адама. Именно поэтому для всякой человеческой законной генеалогии – родословия СПАСИТЕЛЯ есть первоначало и образец.

Давний мой интерес к царским родословиям, как ветхозаветных эпох, так новозаветного времени, который реализовывался по разным аспектам этой темы в ряде моих публикаций последних семнадцати лет, выработал у меня внимание к различным, казалось бы, второстепенным деталям царственной генеалогии.

Но ещё в юности после чтения заметки в каком-то научно-популярном журнале, посвященной происхождению матери Царя Иоанна Васильевича Грозного – Великой Княгини Елены Васильевны, урожденной княжны Глинской, меня поразила такая «парадоксальная» подробность: если по отцовской линии род первого Русского Царя восходит к победителю Куликовской битвы святому благоверному Великому Князю Димитрию Донскому, то по материнской линии он напрямую восходит к золотоордынскому темнику Мамаю, потерпевшему тогда сокрушительное поражение на Дону.

Потом мне неоднократно попадались упоминания об этом родстве в других публикациях. Но, как правило, эти упоминания носили оттенок легендарности. Факт родства обычно преподносился как смутное родовое предание князей Глинских, якобы не имеющее строго документального подтверждения. И только при чтении известной книги Льва Николаевича Гумилёва «Древняя Русь и Великая степь» (М., 1989) мне стало известно и понятно, что это вовсе не легенда, а вполне реальная генеалогическая связь. Она непрерывно прослеживается от Мамая до Царя Иоанна. Л.Н.Гумилев ссылался на опубликованную в 1981 году статью историка А.А.Шенникова «Княжество потомков Мамая (к проблемам запустения Юго-Восточной Руси в XIV-XV веках)». Публикация же А.А.Шенникова опиралась на вполне официальный генеалогический справочник русской аристократии – на «Бархатную книгу». При этом данные «Бархатной книги» А.А.Шенников сопоставлял как с персидскими хрониками, так и с золотоордынскими или крымскими документами.

Конспективно скажу следующее. После поражения на Куликовом поле Мамай бежал в Крым, в Кафу, где был убит соперниками в следующем 1381 году. Видимо, сам князь Кият Мамай был не татарского, а половецкого происхождения, но женат он был на дочери хана Бердибека из царственного рода Чингизидов.

У Мамая было по крайней мере два сына. Один из них – князь Мансур Кият продолжал верховодить смешанными отрядами из черкесов, татар, славян, потомков половцев и хазар, которые проживали на части территории Черниговщины. Этот межэтнический субстрат в истории носит название севруков. С православными севруками некоторые историки – и в том числе А.А.Шенников – связывают происхождение запорожского и донского казачества. Мансур Кият Мамай был основателем трех крепостей – Глинской, Глинищевской и Полтавы. При этом последний топоним может указывать на связь с этнонимом «половец».

Мансур был убит под Самарой в сражении с войсками Тимура в 1391 году. Сын же Мансура – Алекса не позже 1390 года был крещен в Киеве. Таинство Крещения совершал знаменитый святитель Киприан, митрополит Киевский и всея Руси, который с 1390 года занял Московскую кафедру. Алекса Мансурович в крещении был наречен Александром. Тогда же был крещен и внук Мансура – сын Алексы, именем Иоанн.

Вот этот-то Иван Александрович добился себе в 1399 году от Великого Князя Литовского Витовта титула Князя Глинского. И в его управлении уже официально оказались города-крепости, основанные его дедом Мансуром Киятом, – Полтава, Глинск и Глинище. Великий Князь Витовт женил князя Ивана Александровича Глинского на Острожской княжне Настасье Даниловне. Таким образом, их дети обрели генеалогическую связь как с Молдавскими Господарями, так и с Сербским Королевским родом Неманичей. Об этом подробнее писал академик М.Н.Тихомиров.

Православные правнуки князя Ивана Александровича Глинского – Михайло Львович Дородный, Иван Львович Малой, Василий Львович Слепой и Федор Львович уехали в 1508 году из католической Литвы в Москву и стали служить Великому Князю Василию Иоанновичу. Характерно, что князь Иван Львович Глинский не стеснялся носить родовое имя своего половецкого пращура, в одной русской летописи он упоминается как «Иван Мамай».

Великий Князь Василий Иоаннович решил расторгнуть свой первый более чем двадцатилетний брак с Великой Княгиней Соломонией, урожденной Сабуровой, по причине её бесплодия. В ноябре 1525 года Великая Княгиня Соломония была пострижена в Московском Рождественском монастыре с именем София. А в январе 1526 года Великий Князь выбрал себе в жены дочь одного из приезжих князей Глинских – Василия Львовича Слепого – осиротевшую к той поре княжну Елену Васильевну Глинскую. Первенцем от этого брака в августе 1530 года и стал Великий Князь Иоанн Васильевич.

В свете этих генеалогических данных можно в частности отметить следующее. Взятие Царем Иоанном Васильевичем Грозным под свою державную руку Казанского и Астраханского Царств, помимо сугубо геополитических задач, имело в своем основании и вполне определенные генеалогические аспекты государственного наследия Чингисхана. Ведь с ним наш Государь через супругу своего пращура – золотоордынского темника Кията Мамая имел прямое родство. Из вышеназванных материалов я составил краткую генеалогическую справку. Желающие могут её получить посмотреть, а я готов ответить на возможные вопросы. Благодарю вас за внимание.

Историческая Справка
Из Родословий Царя Иоанна Васильевича Грозного в XIV-XVI веках

По отцу
1. Димитрий Иоаннович Донской, Великий Князь (1350 – 1389).
2. Василий I Дмитриевич, Великий Князь (1371 – 1425) – сын .
3. Василий II Васильевич Темный, Великий Князь (1415 – 1462) – внук .
4. Иоанн III Васильевич, Великий Князь (1440 – 1503) – правнук .
5. Василий III Иоаннович, Великий Князь (1479 – 1533)- пра-правнук .
6. Иоанн IV Васильевич Грозный, Царь и Великий Князь (1530 – 1584) – пра-пра-правнук Великого Князя Димитрия Донского.
Промежуток – четыре поколения.

По матери
1. Мамай Кият, князь, золотоордынский темник (+1381). Супруга – дочь хана Бердибека – Чингизида.
2. Мансур-Кият, князь (по персидским хроникам «сын Мамака», пленен и убит тимуровцами в 1391 году под Самарой) (старшин сын )
3. Алекса Мансур-Киятович, в крещении Александр – Козак Мамай, крещен святителем Киевским митрополитом Киприаном около 1390 года. Служил Великому Князю Литовскому Витовту, держал Глинск, Полтаву и Глинище, которые построил его отец – Мансур (внук )
4. Иван Александрович Князь Глинский (крещен вместе с отцом) с 1399 года первый князь Глинский – супруга Настасья Даниловна, княжна Острожская (правнук )
5. 1. Борис Иванович (пра-правнук )
6.1. Лев Борисович (пра-пра-правнук )
Все четверо сыновей Льва Борисовича приехали в лето 7016 служить Великому Князю Василию Иоанновичу в Москву:
7.1. Иван Львович Малой – Мамай (помимо родословцев в одной из русских летописей он указан как «Иван Мамай») (пра-пра-пра-правнук )
7.2. Василий Львович Слепой (пра-пра-пра-правнук )
8.1. Елена Васильевна Глинская (+1538) (пра-пра-пра-пра-правнучка ).
9.1 Царь Иоанн Васильевич Грозный – пра-пра-пра-пра-пра-правнук темника Мамая князя Кията.
Промежуток – семь поколений.
8.2. Юрий Васильевич (+1547)
8.3. Михаил Васильевич (+1559)
9.1. Иван Михайлович (+1602).
7.3. Федор Львович
7.4. Михайло Львович Дородный (+1534)
6.2. Василий Борисович
6.3. Иван Борисович Великой
5.2. Федор Иванович.
6.1. Богдан Федорович
5.3 Семен Иванович

Выборка из родословий по линии Князей Глинских составлена по «Бархатной книге», «Келейной книге», «Синодальному списку», статье А.А.Шенникова «Княжество потомков Мамая (к проблемам запустения Юго-Восточной Руси в XIV – XV веках)» (Л., 1981) и книге Л.Н.Гумилева «Древняя Русь и Великая степь» (М., 1989).

P.S: Некоторых моих слушателей на Рождественских образовательных чтениях смутила разница в числе поколений, которых между Великим Князем Димитрием Иоанновичем Донским и Царем Иоанном Васильевичем Грозным четыре , а между князем Киятом Мамаем и Царем Иоанном – целых семь поколений . Для пояснения этой ситуации предлагаю следующее рассуждение.

У Великого Князя Димитрия Иоанновича Донского старший сын Василий родился в 21 год. У его сына только в 44 года родился внук Великого Князя Димитрия Донского – Василий Васильевич. Правнук у внука родился в 25 лет. Великий Князь Василий Иоаннович – сын от второго брака – родился, когда Отцу было 39-40 лет. Царь Иоанн – тоже от второго брака, Он родился, когда его отцу был 51 год. Трое из великокняжеских детей – поздние, родившиеся на 34-м, 39-м и 51-м годах жизни их отцов.

Князь Кият Мамай стал полководцем-темником, то есть командовал как минимум десятитысячным войском уже в 1350-х годах, когда Великий Князь Димитрий был ещё мальчиком. Таким образом, очевидно, что Кият Мамай и Великий Князь Димитрий Иоаннович – люди разных поколений . По крайней мере, у них разница в полною единицу. Надо отметить, что первенствующие роли в вооруженных силах Золотой Орды Кият Мамай получил, видимо, именно благодаря браку с дочерью Чингизида – хана Бердибека. Следовательно, его сын Мансур мог родиться в начале пятидесятых, а мог и в конце сороковых годов XIV века. В последнем случае он был бы даже старше Великого Князя Димитрия или же был его ровесником.

В 1399 году князь Иоанн Александрович Глинский, который крестился с отцом в 1390 году, был уже взрослым человеком, ведь он, а не его отец официально получил от Великого Князя Витовта титул князя Глинского и вступил в брак с Острожской княжной Настасьей. На самом же деле этот брак мог произойти и ранее – совсем вскоре после 1390 года. Это следует из деталей родословных росписей:

«И по Божию изволению Алекса прислал к Киеву и Митрополит крестил его, и дал ему во Святом Крещении имя Князь Александр; а у Александра сын Иван с отцем же крестился. И в те времена приехати к Киеву Великому Князю Витовту Литовскому и после ко Князю Александру, и сыну его что похоте служити; и Князь Иван и с отцем своим Александром сотворили хотение Великого Князя Витовта, и приехали к нему, и били челом ему с своими предреченными тремя городы. И Князь Великий Витовт прия их честно не яко слуг, но яко сродних своих, и дал им вотчины волости: Станку, Хорозов, Сереков, Гладковича; и дал Витовт за Князя Ивана Александровича княж Данилову дщерь Остроженскаго Княжну Настасью «.

Из этого текста можно полагать, что Кият Иван Александрович Мамай вскоре после крещения в начале 1390-х годов мог вступить в брак с Княжной Настасьей, ещё не будучи официально собственно Глинским по титулу князем.

В этом же случае в 1390-году правнуку Мамая – Ивану Александровичу было около 20-ти лет, он мог быть ровесником или близким по возрасту Сыну Великого Князя Димитрия – Великому Князю Василию Димитриевичу. А первенец от брака Князя Ивана Александровича и Настасьи Даниловны – сын Борис Иванович мог родиться еще в 1390-е годы. Так накапливается к этому моменту разница в два поколения в «параллельных» родах.

Великий Князь Василий I Димитриевич вступил в брак с Софьей (Анастасией) Витовной, дочерью Великого Князя Литовского 9 января 1391 года. Но только через двадцать четыре года у них родился сын-первенец – 1 марта 1415 года – Великий Князь Василий Васильевич Тёмный. По крайней мере, он был первым из выживших сыновей от этого брака. Даже если Великой Княгине Софье Витовне при бракосочетании было 14-16 лет, этот сын у неё родился, когда ей было не меньше 38 лет. Явление исключительное. А у княжеской семьи Глинских – их вероятных ровесников – к 1415 году мог родится уже и внук…

Если же князь Борис Иванович Глинский родил своего первенца Льва Борисовича в середине 1410-х или в 1420-х годах, то уже второй сын Льва Борисовича – князь Василий Львович Слепой-Глинский мог быть рожден в районе 1440-х – 1480-х годов. Это очень большой временной запас для разницы поколений в этих двух нисходящих ветвях.

Да, в расчете предполагается большой возрастной запас, а не «минимальные» 20 лет в разнице мужских поколений. Хотя у князей бывали ранние браки – и в 16, и в 17 лет, если этого требовала политическая необходимость. Так Царь Иоанн Васильевич Грозный женился на Анастасии Романовой после его венчания на Царство 16 января 1547 году, когда ему ещё не исполнилось 17-ти лет: Он женился 3 февраля 1547 года, а 17 лет ему исполнилось только 25 августа того же года.

Известно, что княжна Елена Васильевна Глинская, которая вышла замуж за Великого Князя Василия III Иоанновича между 1526-1529 годами, была совсем юной особой. То есть и ей могло быть около 16-17 лет. И если её отец родился в 70-е или даже 80-е годы предыдущего века, то он прибыл на Русь в 1508 году достаточно зрелым человеком, но его дочь могла родиться уже в Москве.

Вообще такая разница в числе поколений в «параллельных» нисходящих родах на самом деле встречается достаточно часто в генеалогии аристократии, среди которой чаще, чем у простонародья, были вторые и даже третьи браки. Да к тому же вдовые аристократы вторично или третий раз вступали в брак вовсе не с ровесницами, а с девицами, которые были моложе их на 10-30 лет. И тогда в близкородственных отношениях возникали парадоксальные совпадения: ровесниками становились, например, двоюродные деды и их внучатые племянники. А уж дяди, которые были намного младше своих племянников, это встречалось сплошь и рядом не только в России, а и в Западной Европе, и тем более на Востоке…

В нашем же случае в поколениях Великих Князей Московских дважды фигурируют дети от вторых браков – Великий Князь Василий Иоаннович и Царь Иоанн Васильевич. Именно этим и поздним первенцем у Великого Князя Василия Дмитриевича и Софьи Витовны объясняется столь малое число поколений между Великим Князем Димитрием Иоанновичем Донским и Царем Иоанном Васильевичем. 134 года – сумма возрастов деторождения этих трех «поздних» отцов. Если же взять за промежуток между поколениями хотя бы 25 лет, то за эти же годы теоретически могли родиться потомки не четвертого, а шестого поколения. 25 лет – 2-е, 50 лет – 3-е, 75 лет – 4-е, 100 лет – 5-е, 125 лет – 6-е поколение.

Думаю, эти расчеты достаточно наглядны, и существующую разницу в числе промежуточных поколений в родах Великих Князей Московских и князей Глинских можно охарактеризовать как вполне реалистичную. Вообще же, если покопаться плотнее в генеалогии князей Глинских, особенно по польским источникам, там, полагаю, можно будет обнаружить, если не даты рождений, то, по крайней мере, годы смертей основных персонажей, перечисленных в справке, начиная с князя Ивана Александровича Глинского, тем более православный род Острожских князей по летописям прослеживается довольно четко. Но, правда, в летописях редко указывались годы рождения княжон. Я же пользовался только ближайшим подручный материалом, сейчас не ставя целью дать исчерпывающую генеалогическую справку, а предлагая только первоначальный набросок.

270 лет тому назад, 6 октября 1740 г. Святейший Правительствующий Синод рассмотрел указ императрицы Анны Иоанновны от 11 сентября того же года. Копии указа для его исполнения были направлены в Московское Синодальное правление, казанскому, вятскому, астраханскому, нижегородскому, рязанскому, воронежскому архиереям и архимандриту Свияжского Богородицкого монастыря Димитрию Сеченову.
Казалось бы, Синод ограничился выполнением обычной канцелярской работы, однако последствия принятых документов для татарского и для других иноверческих народов Российской империи оказались драматическими. Речь в этих документах шла о массовой христианизации народов Поволжья. Как российские, так и татарстанские средства массовой информации об этом историческом событии не сообщили ничего. На экранах телевидения, на страницах газет и журналов доминировали другие сюжеты. Ничего удивительного в этом нет, так как в истории России и русской православной церкви есть немало страниц, упоминание о которых является нежелательным.

Хорошо известно, что после завоевания Казанского, других татарских ханств религиозная политика Российского государства была направлена на создание моноконфессионального православного государства. В целом можно заключить, что к 40 - вым годам XVIII века была завершена подготовка к этапу массовой христианизации иноверцев. Накопленный опыт реализации религиозной политики в Волго-Уральском регионе в предыдущие годы позволил ставить и решить более масштабные задачи.

В результате предыдущей миссионерской деятельности в Казанской губернии было крещено более 30 тысяч мусульман и язычников, из них мусульман 16 227 человек. Как представляется, эти статистические данные позволяли идеологам и исполнителям религиозной политики быть уверенными в том, что задача массового крещения как мусульман, так и языческих народов не утопия, что она будет решена в результате совместных действий церкви и государства за достаточно короткие сроки.

Указ об организации массовой христианизации императрица Анна Иоанновна подписала 11 сентября 1740 г. Он был назван «Об отправлении архимандрита с некоторым числом священнослужителей в разные губернии для обучения новокрещеных христианскому закону и о преимуществах, новокрещеным дарованных». По названию указа трудно представить, что речь идет об организации массовой христианизации российских иноверцев.

В преамбуле указа отмечалось, что в Казанской, Астраханской, Сибирской, Нижегородской и Воронежской губерниях имеется несколько тысяч домов иноверцев - магометан, идолопоклонников, необходимость крещения которых была обоснована еще Петром Великим, а несколько тысяч душ уже приняли православную веру, получили льготы. Однако многие новообращенные не соблюдают христианскую веру, живут вместе с некрещеными в одних деревнях и пребывают в заблуждении.

Организация крещения иноверцев была поручена Новокрещенской конторе во главе с архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря Димитрием Сеченовым. Непосредственно процесс крещения должны были осуществить пять протопопов из Казанской епархии с необходимым числом солдат. При этом вся миссионерская деятельность Новокрещенской конторы должна была согласовываться с казанским епархиальным архиереем Лукою Канашевичем.

Далее следуют рекомендации по организации крещения иноверцев-мусульман и язычников. Указ не только определил начало активной миссионерской деятельности в масштабах нескольких губерний, но и содержал своего рода программу-минимум обучения крещеных основам христианской веры. Обучая и наставляя каждого новокрещеного, миссионеры должны были действовать «по образу апостольской проповеди со всяким смирением, тихостию и кротостию и без всякого кичения». Таким образом, предложенные меры при их последовательной реализации исключали насилие.

Для новокрещеных указ устанавливал правила посещения церквей «в дни недельные и в господские и в праздничные» и исповедания у своих приходских священников в дни великого поста. Под особым контролем православных миссионеров оказались крещеные татары. Тщательное повседневное наблюдение за новокрещеными поручалось русским, живущим вместе с ними. Обо всех случаях нарушения православных религиозных обрядов необходимо было сообщать Димитрию Сеченову, а виновных наказывать. Указ рекомендовал, чтобы по отношению к новокрещеным был проявлен максимум внимания и терпимости, чтобы «через такие ласковые к ним поступки и наставление иноверцам к восприятию христианского закона придать охоту».

Именно с целью утверждения новокрещеных в православной вере, им в качестве «восприемников», т. е. духовных наставников, определялись «старинные русские люди».
В этом же пункте указа подробно расписана политика русификации путем поощрения браков между новокрещеными и русскими. Рекомендовалось, чтобы русские люди выдавали своих дочерей замуж за новокрещеных, не требуя за них приданого. При этом брак между русскими и новокрещеными оказывался средством укрепления новокрещеных в православной вере, так как «имея в доме своем зятя или невестку русских, таких дел, которые христианскому закону противны, в домах своих чинить опасаться будут и прежнее свое заблуждение от времени до времени покидать и забывать станут». Законодательно закреплялось положение о том, что всякий переход иноверных в православие рассматривался как признак добровольного слияния с русским племенем.

Впервые этот указ регламентировал вопрос о переселении новокрещеных. Его авторы были убеждены, что крещеные и некрещеные не могут жить вместе, и они были абсолютно правы. Рекомендовалось новокрещеных иноверцев селить с новокрещеными или с русскими людьми. Решением всех вопросов переселения должен был заниматься специально выделенный человек - «надежная персона», который переселял бы по несколько семей в год, а не всех вдруг, «изыскивая к тому потребные способы». Жалованье ему определялось даже выше, чем руководителю Новокрещенской конторы с учетом того, чтобы он «ко взяткам и подаркам не касался».

Отказавшихся поселиться в русских и новокрещенских селениях, предполагалось разместить на свободные земли между Саратовым и Царицыным или в Ингерманландской губернии. В новых поселениях предусматривалось строительство по одной церкви на каждые 250 дворов, при этом штат священнослужителей должен был держать под постоянным наблюдением всех прихожан. В каждой церкви должны были служить два священника, дьякон и три церковника. Разрешение на переселение давала Новокрещенская контора, письмо священнику нового поселения подписывал архимандрит или его помощник. Новопоселенцу выделялось место для дома, пашенные и сенокосные угодья. Не пожелавшие переселиться новокрещеные имели право оставаться там, «где жили ранее».

Указ подтвердил ранее установленные льготы новокрещеным. Новокрещеные на три года освобождались от уплаты налогов, призыва в рекруты. При этом указ предусмотрел, чтобы все налоговые льготы должны были компенсировать те, кто не хотел креститься. Государство, переложив платежи крещеных на некрещеных, ставило приверженцев своей веры, в чрезвычайно сложное экономическое положение. Налоговый пресс в отношении татар-мусульман возрастал в зависимости от темпов крещения. Освобождение от рекрутской повинности новокрещеных также компенсировалось дополнительным набором рекрут среди не крестившихся.

Указ материально заинтересовывал миссионеров. На просветительскую деятельность предусматривалось выделение ежегодно по 10 тысяч рублей, значительная по тем временам сумма. Были назначены достаточно высокие для того времени жалованья: архимандриту - 300 руб., протопопам - 150, переводчикам - 100, комиссару - 120, канцеляристу - 84, копиистам - 60 руб. в год. Кроме того, все миссионеры, в зависимости от занимаемой должности, получали натуральные выплаты продуктами питания.

Реализация положений именного указа от 11 сентября 1740 г. происходила во время двадцатилетнего правления Елизаветы Петровны. Ее общим итогом стала массовая христианизация иноверческих народов. Именно в годы ее правления начался новый этап борьбы с приверженцами старообрядчества, в тайге запылали «гари» - самосожжения старообрядцев. В эти же годы услилилось преследование евреев как ненавистников имени Христа, которых было решено немедленно выселить из России и ни под каким видом в страну не пускать. На доклад, в котором говорилось о возможных экономических потерях России в случае осуществления этих мер, Елизавета Петровна наложила резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли».

Совместные усилия государства и миссионеров стали давать свои результаты. Так, за 1741 г. и январь 1742 г. было крещено 143 мусульманина, 3 808 мордвы, 3 785 марийцев, 806 вотяков, 617 чувашей, всего 9 159 человек. Как показывают эти данные, среди принявших православие татар-мусульман было немного, особенно в сравнении с язычниками. Ситуация вызывала раздражение властей, и они предприняли радикальные меры, использовав опыт последней четверти XVI в.

Именно нежелание татар принять православие, а также противодействие политике христианизации мусульманского духовенства, его огромное влияние в татарском обществе привели к принятию решения о разрушении мусульманских мечетей. Дело не только в том, что мечети играли роль центров мусульманской общины, ее духовной и общественной жизни. Они рассматривались как опорные пункты агитации против русского господства, как центры сепаратизма. Ахун, мулла, абыз были и религиозными авторитетами, и судьями, учителями, нередко - врачами. По логике миссионеров, разрушение мечетей должно было привести к резкому ослаблению позиций мусульманского духовенства, следовательно, и ислама.

За короткий срок в ряде территорий России было снесено 545 мечетей, в том числе в Казанском уезде и Татарской слободе г. Казани было разрушено 418 мечетей из 536. Остальные - в Сибирской губернии (98 из 133), а также в Астраханской губернии (29 из 40).

Нам удалось обнаружить в Российском государственном архиве древних актов «Экстракт в правительствующий Сенат из Казанской губернии о татарских мечетях», в котором приведены полные данные о 536 разрушенных мечетях в различных селениях Казанского уезда и Татарской слободы города Казани. Итоговые данные свидетельствуют о том, что полностью были разрушены мечети: в Казанском уезде по Галицкой дороге - 17, по Алатской дороге - 91; по Зюрейской дороге не сломана одна мечеть, а разрушено 96. Больше всех - 52 и 65 мечетей - оставлено в селениях по Ногайской и Арской дорогам; здесь количество разрушенных мечетей было соответственно 83 и 127. Таким образом, этот документ позволяет уточнить время и географию разрушения мечетей.

Уже в ходе разрушительной кампании мусульмане стали обращаться с настоятельными просьбами о восстановлении разрушенных или о строительстве новых мечетей. В сентябре 1742 г. первым в Сенат обратился Сафер Умеров из Татарской слободы г. Казани. Он подчеркивал, что в мае 1742 г. прислан из Святейшего Правительствующего Синода в Казанскую губернскую канцелярию указ, по которому велено в Казанской и других губерниях татарские мечети, где б оные ни были, все сломать. Он напоминал, что в указе Синода об имеющихся в Казанской татарской слободе мечетях отдельно не говорится, новокрещеных и церквей в той слободе не имеется, а слобода расположена от русских жилищ отдельно. Тем не менее, в ней все четыре мечети были сломаны и «от неимения тех мечетей по нашему закону в молитве возымели мы немалую законную себе нужду». В заключение С. Умеров просил «от имени Императорского величества указ о восстановлении сломанных в Казанской татарской слободе четырех мечетей». Однако в условиях принятия кардинальных мер по христианизации татар-мусульман данная просьба сыграла негативную роль. Сенат принял новый указ от 19 ноября 1742г. о разрушении татарских мечетей. Указ требовал «все имеющиеся в Казанской губернии новопостроенные за запретительными указами мечети сломать и впредь строить не допущать».

Мусульманское население не только обращалось с ходатайствами, но и весьма негативно реагировало на массовое разрушение мечетей. Это вызвало озабоченность верховной власти. 23 марта 1744 г. Сенат, «опасаясь озлобления», нашел возможным приостановить разрушение мечетей в Казанской, Астраханской, Сибирской и Воронежской губерниях. К этому времени значительная часть татарских мечетей в поименованных регионах уже была разрушена.
При первой возможности, часто даже вопреки имеющимся запретам, татары-мусульмане вместо разрушенных начинали возводить новые мечети. Так, они были построены в пяти деревнях Казанской епархии. Служилые татары одной из них, д. Алкиной Казанского уезда Ногайской дороги, писали, что мечеть у них была сломана в 1744 г. и просили разрешения построить новую. Проверка, проведенная властями по следам этой жалобы, показала, что татары, «не имея в том никакого воспрещения и страха, отваживаются так дерзновенно и бесстрашно, без всякой опасности, не только в татарских деревнях в отдаленности, но уже между русскими жительствами свои богомерзкие нечестивые мечети вновь умножать». Последовал указ, требующий «немедленно построенные мечети сломать, истребить и впредь таковых к построению в не подлежащих местах не допускать, а татар переселить в такие деревни, в которых русских и крещеных жителей не имеется».

По инициативе казанского епископа Луки Канашевича при возведении церквей и монастырей в качестве строительного материала нередко использовались надгробные камни старинных татарских кладбищ. Тем самым были уничтожены немые свидетели древних обычаев, языка и культуры булгар и татар. После посещения Болгар академик П.С. Паллас оставил следующую запись: «При Болгарах найдено много старинных надгробных камней с арапскими, а несколько с армянскими надписями, которые ныне отчасти употреблены в фундамент новой церкви Успенского монастыря, а отчасти лежат подле оной на земле». Об использовании надгробных камней при строительстве церквей писал и Ш. Марджани. Татарский историк привел слова муэдзина о том, что он в детстве при посещении деревни Атрач смотрел, как строители укладывают эти камни в основание церкви. Увидев это, мой отец плакал и говорил: «Вот, мой сын, надмогильные камни из нашей деревни кладут в фундамент церкви» (перевод наш - Ф.И.).
В миссионерских целях использовался комплекс других средств. 6 апреля 1742 г. указом «Об обращении полковым священникам в православную веру обретающихся в полках калмык, татар, мордву, чуваш, марийцев и других иноверцев» Синод обязал полковых священников крестить непросвещенных калмыков, татар, мордву, чувашей, марийцев и других иноверцев, обучить их молитвам, важнейшим христианским догматам, прилежно за каждым присматривать, наблюдать…». Таким образом, православные священники в российской армии становились миссионерами среди военнослужащих-иноверцев. Зная об этом, часть иноверческих рекрутов предпочитала принять крещение еще до призыва в армию. Эта мера стала одним из самых эффективных средств давления на иноверцев в целях понуждения их к принятию православия. Не случайным является тот факт, что среди крещеных татар мужчин было значительно больше, чем женщин. Так, в 1744 г. среди 139 крещеных татар было всего 14 женщин; в 1745г. это соотношение выглядело как 159 и 26, в 1746 г. - 184 и 37. И в дальнейшем такая тенденция сохранилась, хотя доля женщин среди крещеных татар несколько возросла. Так, в 1748 г. среди 1 173 принявших православие татар уже было 329 женщин, в 1751 г. среди 1 441 - 673 женщины.
Сам факт принятия крещения рекрутами вызывал новые коллизии. В июне 1749 г. был крещен и освободился от рекрутской повинности татарин М. Исаев. Однако отец его жены, татарин Ч. Умеров с сыном Муртазой, увезли дочь к себе домой. Чтобы вернуть жену, М. Исаев приехал с друзьями-новокрещеными в деревню Наратлы. Но Бакир Исламов, Муртаза со своим родственником жену ему не отдали, приехавших «били дубинами немилостиво», пронзили копьем руку новокрещеному Дмитрию, сняли крест, изломали, брося наземь, топтали ногами, ругались, обещали переколоть правую руку, чтоб не мог креститься. Новокрещеные, связав татар, привезли их в Казань. Ч. Умеров и Б. Исламов приняли крещение 9 ноября 1749 г. Изучение материалов, связанных с данным делом, показывает, что это произошло в результате использования мер насилия.

В целях стимулирования крещения активно использовались налоговое льготы крещеным и возложение дополнительных платежей на не переходящих в православие. Особенно в сложной ситуации оказывалось мусульманское население в тех районах, где темпы христианизации были высокими. Одним их них являлась Нижегородская епархия. Поэтому не случайно служилые мурзы и татары разных деревень Алаторской провинции жаловались на свое тяжелое экономическое положение. Их жалоба была рассмотрена в Сенате 14 мая 1746 г. Служилые мурзы и татары просили дополнительную плату за крещеных снять. В данном случае Сенат решил не взыскивать с татар Алаторской провинции доимочных и прибавочных подушных денег, рекрут и лошадей. Однако принятое решение имело локальный и единовременный характер. И в последующие годы такие дополнительные налоги за крещеных активно использовались для экономического принуждения к принятию православия.

Предметом особой заботы православной церкви, администрации уездов и провинций было недопущение возврата новокрещеных татар в исламскую веру. Малейшие признаки отхода новообращенных от православия вызывали немедленную реакцию властей и миссионеров. Характерна в этом отношении история, произошедшая с Павлом Яковлевым (Ахмедом Мусмановым). Он крестился «добровольно» в феврале 1741 г. После крещения поселился в русской деревне Кермень, затем уехал в Уфимский уезд, а там называл себя татарином, татарским именем, в постные дни ел мясо и молоко, не соблюдая христианские нормы. Все это каким-то образом стало известно миссионерам, которые и послали его в Раифскую пустынь. Здесь П. Яковлев содержался «под крепким караулом», а искусному иеромонаху было поручено в течение шести недель его исповедать.

В данном случае миссионеры ограничились только заключением в монастырь и духовным просвещением. Чаще наказание было более жестоким. В 1743 г., в разгар насильственного крещения, в ислам перешли 33 чуваша, а 26 чувашских женщин вышли замуж за татар и также приняли ислам. Узнав об этом, Казанская губернская канцелярия повелела «обрезанных чуваш» увещевать к крещению, а в случае отказа бить их нещадно плетьми при депутате от Новокрещенской конторы. Признанные основными виновниками перехода чувашей в ислам 16 татар-мусульман были сосланы навечно в Сибирь. Руководитель Новокрещенской конторы Сильвестр Гловацкий должен был призывать чувашей к крещению. В случае принятия христианства они освобождались от всякой ответственности за принятие ислама и не платили штраф. Дети, рожденные от татар, отбирались от родителей и раздавались на воспитание новокрещеным чувашам.

Реализация комплекса мер, направленных на обеспечение массовой христианизации иноверческих народов Волго-Уральского региона дала свои результаты. Всего за дватьцать лет этой кампании (1741-1761 гг.) было крещено 359570 человек5 из них татар 12649 человек.
Фактически до 1747 г. татары оставались в целом в рамках исламской религиозной идентичности: среди них число принявших православие с 1741 г. составляло 713 человек. Но с 1747 г., на волне пика крещения языческих народов Волго-Уральского региона, число крещеных среди татар начинает заметно расти, достигнув своеобразного максимума в 1749 г., когда было крещено более двух тысяч татар. Затем число крещеных татар также постепенно снижается, но остается достаточно большим. За 1748-1755 гг. было крещено 9 648 татар (в среднем более 1200 человек в год). С 1755 года число крещеных среди татар постепенно уменьшается.

История массовой христианизации нерусских народов неотделима от имен и деятельности руководителей Новокрещенской конторы Димитрия Сеченова, Сильвестра Гловацкого и Евмения Скаловского. Принятые по инициативе Д. Сеченова принципиально новые меры по обращению в православие иноверцев уже 1741 г. дали взрывное увеличение числа крещеных. Началась массовая христианизация народов Волго-Уральского региона. В сентябре 1742 г. Д. Сеченов был назначен главой Нижегородской епархии. Он и здесь продолжил активную миссионерскую деятельность. Ее результатом стало значительно возросшее количество крещеных. Появились даже целые волости, в которых, кроме татар, некрещеных иноверцев не было. Так, в октябре 1744 г. в Ардатовской волости, состоявшей из 84 деревень, «все до сущего младенца крестились, и некрещеной мордвы уже ни одного человека не осталось». Через два года в Нижегородской епархии насчитывалось 50 430 новокрещеных, и для них было построено 74 церкви.

Время Сильвестра Гловацкого, ставшего третьим управителем Новокрещенской конторы и архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря, для хода миссионерского дела было самым успешным.

На новом месте С. Гловацкий широко использовал опыт организации миссионерской деятельности, апробированный в Поволжье. Несмотря на значительные усилия со стороны митрополита по крещению иноверческих народов Сибири, особых успехов он здесь не снискал. Всего с 1750 по 1756 гг. в Тобольске и Тобольском подгородном ведомстве было крещено немногим более 420 татар, башкир и бухарцев.

7 февраля 1750 г. новым управителем Новокрещенской конторы и архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря был назначен Евмений Скаловский. Он стал последним руководителем конторы, занимая этот пост более 14 лет. Полномочия архимандрита Е. Скаловского, по сравнению с предшественниками, были значительно урезаны.

Основную инициативу по христианизации иноверческих народов взял в свои руки казанский епископ Лука Канашевич, известный в татарской народной памяти как «Аксак Каратун» - «Хромой Черноризец». Официально он не являлся руководителем Новокрещенской конторы, но сыграл ведущую роль в реализации политики массовой христианизации иноверцев. Профессор Казанской духовной академии, известный историк русской церкви П.В. Знаменский так охарактеризовал деятельность Луки: «Особенно сильно поднялась миссионерская деятельность в Казанском крае с 1738 г., когда казанским архиереем сделался наиболее памятный в христианском просвещении этого края Лука Конашевич. В своей ревности к обращению инородцев он доходил даже до крайностей, насильно брал инородческих детей в свои школы, устроил в татарской слободе в Казани две церкви и завел там крестные ходы; в село Болгарах сломал остатки древних зданий, считавшихся у мусульман священными, и сильно раздражал против себя всех некрещеных татар».

Трудно объяснить, почему значительные усилия Луки Канашевича по распространению православия среди народов Волго-Уральского региона Синод оставил без соответствующей оценки. В то время, как Д. Сеченов, В. Пуцек-Григорович, С. Гловацкий были повышены в должности и стали руководителями епархий, Лука Канашевич оставался в чине епископа. Не помог и «глас народа» - ходатайство настоятелей всех церквей и монастырей Казанской епархии от 22 июля 1749 г., которые просили дать епископу Луке если не титула митрополита, то хотя бы архиепископа.

Наиболее насильственный этап христианизации татар и башкир был прерван в 1755 году восстанием мусульман под руководством муллы Батырши Алеева. Батырша, пытаясь придать организованный характер стихийному возмущению народа, за несколько месяцев подготовил «Воззвание» призывающее начать открытое вооруженное выступление. Этот документ был широко распространен среди татар и башкир в Уфимском, Кунгурском и Казанском уездах, Исетской провинции его шакирдами и ближайшими сторонниками и сыграл главную мобилизующую роль в организации бунта.

Восстание началось в Бурзянской волости Уфимского уезда в середине мая 1755 г. и продолжалось с перерывами до октября 1755 г. В результате принятия комплекса мер восстание было подавлено, а организатор мулла Батырша Алиев через год был пойман. После тщательного расследования Батырша был признан виновным в сочинении пасквильного письма и организации бунта. Его наказали кнутом, вырезали ноздри и пожизненно заключили в Шлиссельбургскую крепость. Батырша погиб 24 июля 1762 г. в крепости в неравной схватке со своей охраной.

Под влиянием бунта правительство пошло на некоторые уступки в отношении тех слоев нерусских народов края, которые сохранили прежнюю религиозную идентичность. Уже 3 сентября 1755 г. императрица Елизавета Петровна отменила переселение некрещеных татар, живущих с крещеными в одних деревнях, а жалобы новокрещеных на татар повелела разбирать в Казанской губернской канцелярии вместе с духовными персонами. Были отменены дополнительные налоги и рекрутские наборы за крещеных, а наиболее одиозные миссионеры Лука Канашевич и Сильвестр Гловацкий быи сняты с постов руководителей епархий. Это были первые реальные шаги на пути изменения религиозной политики Российского государства в сторону ее либерализации.

На наш взгляд, основная причина сохранения большинством мусульман региона традиционной религиозной идентичности состояла в том, что для него исламские ценности оказались непреходящими, в силу чего христианизаторская политика Российского государства порождала стойкое сопротивление. К тому же, привилегии, которые полагались крещеным, вызывали у мусульман не только отрицательные эмоции, но, по существу, сформировали негативное отношение к крещеным соплеменникам как к людям, не только изменившим вере, а ущербным, имеющим незаслуженные преимущества.

Мало результативными во многих случаях оказывались усилия по приобщению крестившихся к догматам православной веры. Позднее идеолог просвещенного миссионерства среди татар-мусульман Н.И. Ильминский отметит, что «большинство татар упорно остается в мусульманских заблуждениях; малая часть приняла св. крещение, но и та или бессознательно и равнодушно хранит церковную обрядность, не проникая в смысл и существо христианской веры, или даже в слепой заботливости о своем спасении тайно и явно отпадает от истины ко лжи».

Таким образом, к началу 60-х гг. XVIII в. процесс массовой христианизации иноверцев Волго-Уральского региона объективно подошел к своему завершению. Об этом свидетельствовали нисходящая динамика темпов и численности обращенных в православие и решение о закрытии Новокрещенской конторы. Однако сам процесс христианизации продолжался, освободившись от наиболее одиозных проявлений и приняв новые формы.

Этнокультурные результаты и последствия реализации указа от 11 сентября 1740 г. были неоднозначными. Действительно, массовая христианизация целого ряда языческих народов Волго-Уральского региона решала задачу их интеграции в социокультурное пространство России, правда, на основе духовной унификации. Тем самым объективно расширялись основы формирования именно российской цивилизации, прежде всего за счет этнического разнообразия. Расширению этих основ, но уже за счет религиозного разнообразия, служило и сохранение большинством мусульман региона прежней веры. Для самих мусульманских народов, прежде всего татар, христианизация обернулась социокультурным расколом, последствия который заметны и в наше время.

Казалось бы, Синод ограничился выполнением обычной канцелярской работы, однако последствия принятых документов для татарского и для других иноверческих народов Российской империи оказались драматическими. Речь в этих документах шла о массовой христианизации народов Поволжья. Как российские, так и татарстанские средства массовой информации об этом историческом событии не сообщили ничего. На экранах телевидения, на страницах газет и журналов доминировали другие сюжеты. Ничего удивительного в этом нет, так как в истории России и русской православной церкви есть немало страниц, упоминание о которых является нежелательным.

К такого рода событиям и относится данный указ, сыгравший решающую роль в организации массовой христианизации иноверческих народов в середине XVIII века. К сожалению, современный читатель не только не знает содержание данного документа, а зачастую ставит под сомнение о возможности появления такого нормативного акта в Российской империи. Поэтому считаем уместным более подробно рассказать о содержании указа и о том, как данный законодательный акт был реализован в нашем крае на протяжении более чем 20 лет. Хорошо известно, что после завоевания Казанского, других татарских ханств религиозная политика Российского государства была направлена на создание моноконфессионального православного государства. В целом можно заключить, что к 40 - вым годам XVIII века была завершена подготовка к этапу массовой христианизации иноверцев. Накопленный опыт реализации религиозной политики в Волго-Уральском регионе в предыдущие годы позволил ставить и решить более масштабные задачи.

К тому же, во внимание был принят рост антимусульманских настроений в условиях русско-турецкой войны 1737-1739 гг. Такие настроения в обществе усилились и в ходе подавления восстаний 1735-1740 гг. на территории современного Башкортостана. Именно эти настроения позволили выработать и реализовать радикальные меры по массовому крещению иноверческих народов империи. Российское государство продолжало рассматривать ислам «как опухоль, как чуждое религиозное явление внутри империи, духовные центры которого находились за ее пределами, как противника, который должен быть уничтожен, а российских мусульман - как враги, подлежащих разоблачению». Указ об организации массовой христианизации императрица Анна Иоанновна подписала 11 сентября 1740 г. Он был назван «Об отправлении архимандрита с некоторым числом священнослужителей в разные губернии для обучения новокрещеных христианскому закону и о преимуществах, новокрещеным дарованных». По названию указа трудно представить, что речь идет об организации массовой христианизации российских иноверцев.

Именно с целью утверждения новокрещеных в православной вере, им в качестве «восприемников», т. е. духовных наставников, определялись «старинные русские люди». В этом же пункте указа подробно расписана политика русификации путем поощрения браков между новокрещеными и русскими. Рекомендовалось, чтобы русские люди выдавали своих дочерей замуж за новокрещеных, не требуя за них приданого. При этом брак между русскими и новокрещеными оказывался средством укрепления новокрещеных в православной вере, так как «имея в доме своем зятя или невестку русских, таких дел, которые христианскому закону противны, в домах своих чинить опасаться будут и прежнее свое заблуждение от времени до времени покидать и забывать станут». Законодательно закреплялось положение о том, что всякий переход иноверных в православие рассматривался как признак добровольного слияния с русским племенем.

Кроме того, правительство за принятие святого крещения предусмотрело различные подарки и денежное вознаграждение от 50 коп. до 1 руб. 50 коп. Богатый получал подарки более ценные, чем бедный, мужчина больше, чем женщина, дети меньше, чем взрослые. Ясачные татары-мусульмане в случае крещения получали медный крест, рубаху и порты, сермяжный кафтан, шапку, рукавицы, чирики с чулками, а татарские мурзы могли рассчитывать на серебряный крест и более ценные вещи и одежду. Указ материально заинтересовывал миссионеров. На просветительскую деятельность предусматривалось выделение ежегодно по 10 тысяч рублей, значительная по тем временам сумма. Были назначены достаточно высокие для того времени жалованья: архимандриту - 300 руб., протопопам - 150, переводчикам - 100, комиссару - 120, канцеляристу - 84, копиистам - 60 руб. в год. Кроме того, все миссионеры, в зависимости от занимаемой должности, получали натуральные выплаты продуктами питания.

Следует заметить, что большинство предусмотренных мер было разработано и принято ранее Сенатом или Синодом. Однако рассматриваемый документ не только интегрировал в нечто целое ранее принятые решения по осуществлению религиозной политики и освящал эти решения именем императрицы. Это была попытка обеспечить комплексное решение задачи массовой христианизации нерусских народов России. Именно этот подробный указ от 11 сентября 1740 г. стал законодательной базой их обращения в православие как во время существования Новокрещенской конторы, так и в последующий период, вплоть до февральской революции 1917 года. Реализация положений именного указа от 11 сентября 1740 г. происходила во время двадцатилетнего правления Елизаветы Петровны. Ее общим итогом стала массовая христианизация иноверческих народов. Именно в годы ее правления начался новый этап борьбы с приверженцами старообрядчества, в тайге запылали «гари» - самосожжения старообрядцев. В эти же годы услилилось преследование евреев как ненавистников имени Христа, которых было решено немедленно выселить из России и ни под каким видом в страну не пускать. На доклад, в котором говорилось о возможных экономических потерях России в случае осуществления этих мер, Елизавета Петровна наложила резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли».

Организация массового крещения иноверческих народов в Волго-Уральском регионе началась под непосредственным руководством Димитрия Сеченова. Идейным и организационным центром этой кампании была Новокрещенская контора. Первым шагом стало укрепление штатов миссионерской организации. По просьбе архимандрита Д. Сеченова миссионерами назначены учителя Казанской духовной семинарии Вениамин Пуцек-Григорович, Сильвестр Гловацкий, Евмений Скаловский и находившийся в Москве священник Георгий Давидов из грузин. Все они сразу включились в активную миссионерскую деятельность среди иноверцев Поволжья. В 1741 г. в Царевококшайском уезде 416 марийцев крестил Георгий Давидов; 475 марийцев и удмуртов Уржумского и Вятского уездов - Вениамин Пуцек-Григорович; 721 мордвина в Алаторском уезде - управитель Новокрещенской конторы Димитрий Сеченов; 114 мордвин Пензенского уезда - Стефан Давидов. Совместные усилия государства и миссионеров стали давать свои результаты. Так, за 1741 г. и январь 1742 г. было крещено 143 мусульманина, 3 808 мордвы, 3 785 марийцев, 806 вотяков, 617 чувашей, всего 9 159 человек. Как показывают эти данные, среди принявших православие татар-мусульман было немного, особенно в сравнении с язычниками. Ситуация вызывала раздражение властей, и они предприняли радикальные меры, использовав опыт последней четверти XVI в.

Еще 16 ноября 1741 г. в Синод обратился руководитель Новокрещенской конторы Д. Сеченов. Он просил сломать и вовсе упразднить нечестивые татарские мечети, так как от них «новокрещеным приходит соблазн». 10 мая 1742 года Синод предписал «имеющиеся в Казанской и прочих губерниях татарские мечети, которые построены после запретительных о том нестроении указов, где б оныя ни были, все сломать без всякого отлагательства и впредь строить не допущать и позволения в том не давать». За короткий срок в ряде территорий России было снесено 545 мечетей, в том числе в Казанском уезде и Татарской слободе г. Казани было разрушено 418 мечетей из 536. Остальные - в Сибирской губернии (98 из 133), а также в Астраханской губернии (29 из 40). Нам удалось обнаружить в Российском государственном архиве древних актов «Экстракт в правительствующий Сенат из Казанской губернии о татарских мечетях», в котором приведены полные данные о 536 разрушенных мечетях в различных селениях Казанского уезда и Татарской слободы города Казани. Итоговые данные свидетельствуют о том, что полностью были разрушены мечети: в Казанском уезде по Галицкой дороге - 17, по Алатской дороге - 91; по Зюрейской дороге не сломана одна мечеть, а разрушено 96. Больше всех - 52 и 65 мечетей - оставлено в селениях по Ногайской и Арской дорогам; здесь количество разрушенных мечетей было соответственно 83 и 127. Таким образом, этот документ позволяет уточнить время и географию разрушения мечетей.

Мусульманское население не только обращалось с ходатайствами, но и весьма негативно реагировало на массовое разрушение мечетей. Это вызвало озабоченность верховной власти. 23 марта 1744 г. Сенат, «опасаясь озлобления», нашел возможным приостановить разрушение мечетей в Казанской, Астраханской, Сибирской и Воронежской губерниях. К этому времени значительная часть татарских мечетей в поименованных регионах уже была разрушена. При первой возможности, часто даже вопреки имеющимся запретам, татары-мусульмане вместо разрушенных начинали возводить новые мечети. Так, они были построены в пяти деревнях Казанской епархии. Служилые татары одной из них, д. Алкиной Казанского уезда Ногайской дороги, писали, что мечеть у них была сломана в 1744 г. и просили разрешения построить новую. Проверка, проведенная властями по следам этой жалобы, показала, что татары, «не имея в том никакого воспрещения и страха, отваживаются так дерзновенно и бесстрашно, без всякой опасности, не только в татарских деревнях в отдаленности, но уже между русскими жительствами свои богомерзкие нечестивые мечети вновь умножать». Последовал указ, требующий «немедленно построенные мечети сломать, истребить и впредь таковых к построению в не подлежащих местах не допускать, а татар переселить в такие деревни, в которых русских и крещеных жителей не имеется».

Одновременно с разрушением мечетей, Новокрещенская контора приложила массу усилий для реализации программы строительства церквей для новокрещеных. К 1747 г. в селениях новокрещеных было построено или строились 147 церквей, в том числе в Казанской и Воронежской губерниях - 100, Нижегородской - 51, Вятской - 4. Всего за время массового крещения иноверцев в местах проживания новокрещеных, по нашим подсчетам, была построена 241 церковь. Строительство православных храмов продолжалось и в последующие годы. По инициативе казанского епископа Луки Канашевича при возведении церквей и монастырей в качестве строительного материала нередко использовались надгробные камни старинных татарских кладбищ. Тем самым были уничтожены немые свидетели древних обычаев, языка и культуры булгар и татар. После посещения Болгар академик П.С. Паллас оставил следующую запись: «При Болгарах найдено много старинных надгробных камней с арапскими, а несколько с армянскими надписями, которые ныне отчасти употреблены в фундамент новой церкви Успенского монастыря, а отчасти лежат подле оной на земле». Об использовании надгробных камней при строительстве церквей писал и Ш. Марджани. Татарский историк привел слова муэдзина о том, что он в детстве при посещении деревни Атрач смотрел, как строители укладывают эти камни в основание церкви. Увидев это, мой отец плакал и говорил: «Вот, мой сын, надмогильные камни из нашей деревни кладут в фундамент церкви» (перевод наш - Ф.И.).

В миссионерских целях использовался комплекс других средств. 6 апреля 1742 г. указом «Об обращении полковым священникам в православную веру обретающихся в полках калмык, татар, мордву, чуваш, марийцев и других иноверцев» Синод обязал полковых священников крестить непросвещенных калмыков, татар, мордву, чувашей, марийцев и других иноверцев, обучить их молитвам, важнейшим христианским догматам, прилежно за каждым присматривать, наблюдать…». Таким образом, православные священники в российской армии становились миссионерами среди военнослужащих-иноверцев. Зная об этом, часть иноверческих рекрутов предпочитала принять крещение еще до призыва в армию. Эта мера стала одним из самых эффективных средств давления на иноверцев в целях понуждения их к принятию православия. Не случайным является тот факт, что среди крещеных татар мужчин было значительно больше, чем женщин. Так, в 1744 г. среди 139 крещеных татар было всего 14 женщин; в 1745г. это соотношение выглядело как 159 и 26, в 1746 г. - 184 и 37. И в дальнейшем такая тенденция сохранилась, хотя доля женщин среди крещеных татар несколько возросла. Так, в 1748 г. среди 1 173 принявших православие татар уже было 329 женщин, в 1751 г. среди 1 441 - 673 женщины.

Сам факт принятия крещения рекрутами вызывал новые коллизии. В июне 1749 г. был крещен и освободился от рекрутской повинности татарин М. Исаев. Однако отец его жены, татарин Ч. Умеров с сыном Муртазой, увезли дочь к себе домой. Чтобы вернуть жену, М. Исаев приехал с друзьями-новокрещеными в деревню Наратлы. Но Бакир Исламов, Муртаза со своим родственником жену ему не отдали, приехавших «били дубинами немилостиво», пронзили копьем руку новокрещеному Дмитрию, сняли крест, изломали, брося наземь, топтали ногами, ругались, обещали переколоть правую руку, чтоб не мог креститься. Новокрещеные, связав татар, привезли их в Казань. Ч. Умеров и Б. Исламов приняли крещение 9 ноября 1749 г. Изучение материалов, связанных с данным делом, показывает, что это произошло в результате использования мер насилия.

Следует подчеркнуть, что и в целом нередко происходили конфликты между новокрещеными и не принявшими православие. Жители деревни Мулкеевы Хазесяновской волости Свияжского уезда татары А. Иземиткин, К. Баюков, его отец Б. Аклычев, А. Еремкин, С. Левентьев, А. Замяткин, О. Токенеев избили новокрещеного из татар А. Иванова, сорвали с него крест, говорили ему, что он веры не христианской, а собачьей. В целях стимулирования крещения активно использовались налоговое льготы крещеным и возложение дополнительных платежей на не переходящих в православие. Особенно в сложной ситуации оказывалось мусульманское население в тех районах, где темпы христианизации были высокими. Одним их них являлась Нижегородская епархия. Поэтому не случайно служилые мурзы и татары разных деревень Алаторской провинции жаловались на свое тяжелое экономическое положение. Их жалоба была рассмотрена в Сенате 14 мая 1746 г. Служилые мурзы и татары просили дополнительную плату за крещеных снять. В данном случае Сенат решил не взыскивать с татар Алаторской провинции доимочных и прибавочных подушных денег, рекрут и лошадей. Однако принятое решение имело локальный и единовременный характер. И в последующие годы такие дополнительные налоги за крещеных активно использовались для экономического принуждения к принятию православия.

Реализация комплекса мер, направленных на обеспечение массовой христианизации иноверческих народов Волго-Уральского региона дала свои результаты. Всего за дватьцать лет этой кампании (1741-1761 гг.) было крещено 359570 человек5 из них татар 12649 человек. Фактически до 1747 г. татары оставались в целом в рамках исламской религиозной идентичности: среди них число принявших православие с 1741 г. составляло 713 человек. Но с 1747 г., на волне пика крещения языческих народов Волго-Уральского региона, число крещеных среди татар начинает заметно расти, достигнув своеобразного максимума в 1749 г., когда было крещено более двух тысяч татар. Затем число крещеных татар также постепенно снижается, но остается достаточно большим. За 1748-1755 гг. было крещено 9 648 татар (в среднем более 1200 человек в год). С 1755 года число крещеных среди татар постепенно уменьшается.

Как свидетельствует анализ этнического состава крещеных, за рассматриваемый период в православие было обращено больше всего и чувашей (184677). Гораздо меньше крещеных было среди марийцев (63346), мордвы (41 497) и вотяков (47376). Основными уездами христианизации языческих народов стали Казанский, Алаторский, Симбирский, Вятский, Свияжский, Пензенский, Уфимский уезды. История массовой христианизации нерусских народов неотделима от имен и деятельности руководителей Новокрещенской конторы Димитрия Сеченова, Сильвестра Гловацкого и Евмения Скаловского. Принятые по инициативе Д. Сеченова принципиально новые меры по обращению в православие иноверцев уже 1741 г. дали взрывное увеличение числа крещеных. Началась массовая христианизация народов Волго-Уральского региона. В сентябре 1742 г. Д. Сеченов был назначен главой Нижегородской епархии. Он и здесь продолжил активную миссионерскую деятельность. Ее результатом стало значительно возросшее количество крещеных. Появились даже целые волости, в которых, кроме татар, некрещеных иноверцев не было. Так, в октябре 1744 г. в Ардатовской волости, состоявшей из 84 деревень, «все до сущего младенца крестились, и некрещеной мордвы уже ни одного человека не осталось». Через два года в Нижегородской епархии насчитывалось 50 430 новокрещеных, и для них было построено 74 церкви.

Несколько неожиданно в 1748 г., в разгар массовой христианизации, нижегородский архиепископ Д. Сеченов отправляется на покой в Раифскую пустынь вблизи Казани, где монашествует до 1752 г. В Нижегородской епархии его сменил В. Пуцек-Григорович. Находясь в монастыре, Д. Сеченов часто встречался с Лукой Канашевичем и активно влиял на ход массового крещения народов Волго-Уральского региона. Время Сильвестра Гловацкого, ставшего третьим управителем Новокрещенской конторы и архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря, для хода миссионерского дела было самым успешным.

К концу 40-х гг. XVIII столетия миссионерами была крещена значительная часть иноверческих народов Волго-Уральского региона, кроме татар-мусульман. И архимандрит Сильвестр Гловацкий 8 июля 1749 г. получил новое назначение, став тобольским митрополитом. Данное назначение можно считать стремлением государства и православной церкви усилить миссионерскую деятельность на Урале и в Сибири, особенно среди татар, башкир и языческих народов Сибири. На новом месте С. Гловацкий широко использовал опыт организации миссионерской деятельности, апробированный в Поволжье. Несмотря на значительные усилия со стороны митрополита по крещению иноверческих народов Сибири, особых успехов он здесь не снискал. Всего с 1750 по 1756 гг. в Тобольске и Тобольском подгородном ведомстве было крещено немногим более 420 татар, башкир и бухарцев. 7 февраля 1750 г. новым управителем Новокрещенской конторы и архимандритом Свияжского Богородицкого монастыря был назначен Евмений Скаловский. Он стал последним руководителем конторы, занимая этот пост более 14 лет. Полномочия архимандрита Е. Скаловского, по сравнению с предшественниками, были значительно урезаны.

Казанский государственный архитектурно-строительный университет.

Кафедра истории и культурологии.

РЕФЕРАТ НА ТЕМУ

Крещёные татары

Выполнил студент группы 04-101

Мустафин Марсель Маратович .

Проверил доцент Минниханов Ф.Г.

Казань-2010.

План

Введение

Глава I«Краткий исторический очерк».

Глава II «Численность, расселение и формирование особенностей культуры и быта кряшен».

Глава III «Общая характеристика хозяйства»

Заключение.

Список использованной литературы.

Введение

Многовековая история и самобытная культура татар Среднего Поволжья издавна привлекают внимание не только специалистов, но и широкий кругобщественностикак в нашей стране, так и за рубежом. За последние годы по этим вопросам опубликованы десятки работ.

Пользуются известностью труды, посвященные этнографическому изучению традиционной культуры. Внимание к этой теме определяется большой значимостью этнографических данных в разработке теоретических и практических проблем этногенезаи истории культуры.

Однако до сих пор исследователей интересуют в основном две крупные этнографические группы татар Среднего Поволжья-казанские татары и мишари. Между тем интерпретация этногенетических вопросов особенно эффективна, когда привлекаются данные либо малоисследованной группы народа, либо группы, культура которой имеет заметные отличия.

Одной из таких групп является небольшая часть татарского населения Среднего Поволжья– «татар-кряшен», сложившаяся в результате крещения в середине ХVI-начале ХVII в.Следует отметить, что в литературе и источниках ХVI-ХVIIвв. татары-кряшены известны как «новокрещеные». В то время это название распространялось на все христианизированные народы края. В ХVIIв.появилосьподразделение на «новокрещен» и «старокрещен». К разрядупоследнихпричислялись имевшие особые льготы за крещение тягловые новокрещеные татары.

Во второй половине ХVIII-ХIХ в. укоренились названия «новокрещеные татары» и «старокрещеные татары». Под первым названием понималась группа татар, христианизированная с начала ХVIII в. и позднее. В течение ХIХ-начала ХХ в. почти все они опять приняли мусульманство. «Старокрещеные татары»-группа, предки которых были крещены в период с середины ХVI по начало ХVIII в. В современной литературе их чаще называют «татарами-кряшенами» или просто«кряшенами». В дальнейшем изложении для краткости будем пользоваться последним термином.

Кряшены в основном расселены на территории Татарской АССР. Их поселения имеются такжев Удмуртской, Чувашской, Башкирской АССР, в Кировской и Челябинской областях. Часть их проживает в разных городах нашей страны. Говорят они, как и казанские татары, на среднем диалекте татарского языка.В культуре и быту, кряшен имелись особенности, отличающие их от других групп татар Среднего Поволжья. В частности, исследователи отмечают у них сохранение старинных (зачастую древних) форм языка, песен, традиций, обычаев, личных имен.Не составляла исключения и самобытная материальная культура.

Тем не менее она пока не стала предметом специального исследования. Этим обстоятельством аргументируется важность сбора,систематизациии анализа всех элементов материального быта кряшен.

Такая работа позволит расширить и обогатить этнографическую характеристику общетатарской культуры и полнее осветить истоки формирования ее этнографической специфики. Объектом данного исследования является материальная культура кряшен, расселенных в современных административных районах Татарской АССР, за исключением нескольких расположенных на правобережье Волги и на границе с ЧувашскойАССР деревень, население которых резко отличается от других кряшен. Это - такназываемыемолькеевскиекряшены. По языку они являются мишарями, а по быту почти полностью идентичны с низовыми чувашами.Территория Татарской АССР - часть Поволжско-Приуральской этнографической зоны, отличающаяся этнической пестротой.

Многовековые хозяйственно-культурные связи тюркских, финно-угорских и славянских племен и народов способствовали этническим инфильтрациям и культурно-бытовым взаимовлияниям. Это оказало достаточно сильное воздействие на формирование материальной культуры всех народов региона.

Поэтому существенной задачей исследования является попытка определить место, котороезанимают кряшены и их материальная культура среди других народов и культур Среднего Поволжья, а также на основании анализа материальной культуры высказать некоторые соображения о формировании данной группы татар и их культурно-бытовых особенностей.

В связи с этим в работе уделяется внимание характеристике общих и отличительных явлений в материальной культуре кряшен в сопоставлении с соответствующими данными других групп татар, а также соседствующего нетюркского населения. По мере возможности показаны происхождение и развитие элементов, материальногобыта кряшен.

Глава № 1

КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

После присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству развертывается миссионерская деятельность, имевшая целью обращение в православие нехристианских народов края, прежде всего татар. Для осуществления этого дела, немаловажногос точки зрения политических интересов царской власти и устремлений самой церкви, уже в 1555 г. учреждается Казанско-Свияжскаяепархия, наделенная широкими правами и материальнымисредствами. В наказах царя и митрополита главе новой епархииГурию (например, «Наказная память» царя от мая 1555 г.) советуется проводить христианизацию по преимуществу мирнымисредствами: методом подкупов, задабривания.

Правительство боялось осложнения и без того напряженной политической обстановки в крае. В первую очередь крещение принимали бывшие казанские царевичи и часть татарской феодальной знати- князья и мурзы, еще до падения Казани придерживавшееся московской ориентации. Из них правительство пыталось создать для себя опорнуюсоциальную группу. Их включали в общую группу «служилых новокрещена», освобождали от ясака, поощряли денежными жалованиями, поместными дачами из дворцового земельного фонда. За все это они должны были содействовать колониальной политике самодержавия. Известно участие «новокрещенов» в подавлении казанского бунта 1556 г. В 1557 г. в качестве опорной силы они были поселены у г. Лаишева - для того времени важного военного пункта, а в 70-х годах 34» новокрещена» состояли на административной службе в Казани. Возможно, эта категория «новокрещен» содействовала насильственной христианизации зависимого от нее населения.

Так, в дошедших до нас преданиях говорится, что во времена Грозного в Казани жили три брата княжеского рода, двоих из них -Искака и Нырсу крестили, и оба брата обратили многих своих родственников мухамедан в христианство. Численность этих «новокрещен» была невелика, и они, наделенные правами русскогодворянского сословия, видимо, русифицировались. Позднее жеосновную массу «новокрещен» составляли «ясашные новокрещеные», некоторую часть которых начали причислять к служилому сословию.

Так возникли «служилые новокрещеные». Н. Фирсовсчитал их низшими слоями «служилых новокрещен», верстанных в стрельцы и казаки. Правительство, стремясь создать антагонизм на экономической почве между крещеными и некрещеными, предоставляло служилым новокрещеным поместные вотчины из земель ясачных татар. Позднее, в ХVII-ХVIII вв., эта группа кряшен была уравнена в правах с остальным ясачным населением, их земли были утеряны, и они сами в ХIХ в. были причислены к разряду государственных крестьян.

Следует подчеркнуть, что во второй половине ХУI в. правительству хотя и удалось создать из немногочисленной группы мурзи князей верных слуг, задача разъединения не была достигнута,Основная масса, независимо от религиозной принадлежностипродолжала жить в дружбе и согласии. В 1593 г.. митрополит Гермоген в донесении царю Федору Иоанновичу, жалуясь на полное отсутствие христианской веры среди «новокрещеных» обращает особое внимание на взаимоотношения населения: «В Казани ив Казанском и в Свияжском уездах живут новокрещеные с татары и с чувашею и с черемисою и с вотяки вместе, и едят и пьютс ними содново да и многие ж скверные татарские обычаи новокрещены держат безстыдно, а крестьянской веры не держитцаи не навыкают».

Знаменательно, что русское население, и в том числе бывшие «полоняники» (освобожденные от татарского пленарусские люди), не стали поддержкой миссионерской деятельностии предпочли жить с местным населением в добрососедских отношениях:«Многие русские полоняники и неполоняники живуту татар и у черемис и у чуваши и пьют с ними и едят содново и женятца у них. .. и те де люди также христианския веры отпали,превратились у татар в татарскую веру», писалось в том жедонесении. Таким образом, сложившиеся в крае дружественныеотношения между местными жителями оказались сильнее деятельности миссионеров.Потерпев неудачу в политике христианизации народов, царское правительство в конце ХVI в. резко меняет тактику в сторону усиления административного нажима. Нарушающих христианскую веру «новокрещен» рекомендуется «смиряти, в тюрьмусажати и бити», поселять их в особой слободе в Казани, женить на русских и т. д. В целях укрепления помещичье-дворянскойвласти в крае проводится политика ликвидации поместного землевладения служилого татарского сословия, чтобы прикрытьклассовую направленность этой политики, ее связывают с религиозным вопросом.

Издается ряд правительственных указов(указ 1628 г., Соборное уложение 1649 г., указы от 16 мая 681 г., от 31 марта 1963 г., а также от 1713 к 1715 гг.) в которых право владения землями и крестьянами остается за татарскими мурзами и князьями лишь в случае принятия имихристианства. Сами указы не затрагивают вопроса крещения крестьян-татар,так как правительство лелеет надежду, что крестившиеся мурзы помогут в христианизации подчиненного им населения. Однако и этот метод решения не принес правительству желаемых результатов.

Главная > Деньги

Крещение татар 1390 г. Кряшены (крещеные татары)

Рекомендуем также