Нило-столобенская пустынь Монастырь в XVI - XVII веках. Русские монастыри в ix-xvi веках

В течение ряда последних десятилетий монастыри изучались главным образом в хозяйственно-экономическом аспекте: размеры их землевладения, торгово-промысловая деятельность, формы и объемы ренты, взимаемой с крестьян и т. п. В известной мере это было обусло- вленно состоянием источников: хозяйственная документация светских вотчинников вплоть до XVII в. не известна, поэтому о многих социально-э кономических процессах, а иногда и о политических приходилось судить по документам, сохранившимся в монастырских фондах. И в этой области историки достигли значительных успехов. Были изданы фундаментальные академические публикации актов XV-XVI вв. по монастырским фондам, в том числе Троице-Сергиева, Иосифо-Воло- коламского, Симонова, Соловецкого, Богоявленского и многих других монастырей. Эта работа продолжается: готовятся новые издания, реконструируются описи документов, которые сохранялись в монастырских хранилищах. В то же время многие вопросы, касающиеся истории русского монастырского строительства, его региональных особенностей, благотворительности, форм организации монашества и внутреннего обихода обителей, влияния иноческого идеала на мировоззрение и судьбы средневекового человека и т. д. на протяжении 70 лет практически не становились объектом специальных исследований. Возможно, сыграл роль и тот факт, что документов, касающихся этих трудоемких тем, для рассматриваемого времени сохранилось сравнительно немного. Больше возможностей было у искусствоведов и литературоведов, которые внесли значительный вклад в изучение монастырских ансамблей, иконописи, иконографических школ, состава монастырских библиотек, святых, основателей монастырей, некоторых синодиков.

В последние годы ситуация изменилась. Проводятся конференции, в том числе и региональные, издаются статьи, где монастыри рассматриваются как духовные и культурные центры; значительны успехи археологов. Однако предстоит сделать еще очень много, чтобы всесторонне изучить монастыри как место синтеза духовной жизни, литургического творчества, богословия, художества, науки, религии, литературы.

Предлагаемый очерк – попытка показать монастыри в контексте некоторых комплексных проблем. Хронологические рамки, с одной стороны – середина XV в. Кончилась феодальная война, борьба между Василием II и Дмитрием Шемякой, во время которой определилась ведущая роль Москвы как средоточия всех сил страны, были созданы предпосылки для создания единого Русского государства и окончательного освобождения от ордынского ига; поддерживала московскую великокняжескую власть в деле объединения русских земель, оказывала влияние на все стороны общества. В церковной жизни этот рубеж также ознаменовался значительным событием: 15 декабря 1448 г. Собором русских епископов в Москве на митрополичью кафедру был поставлен Иона, тем самым Русская Церковь стала фактически автокефальной. С другой стороны, вторым рубежом является конец XVI в., 1589 г., время учреждения патриаршества .

Численность монастырей

В литературе многократно отмечалось, что XIV-XV вв. были временем бурного монастырского строительства, однако цифры приводились самые разнообразные. Митрополит Макарий (Булгаков) в своем фундаментальном труде писал, что в монгольский период в епархиях, вошедших позже в состав Московской митрополии, появилось всего 150 обителей, а с 1448 г. по конец XVI в. – около 300. Исходя из того, что «почти все монастыри монгольского периода продолжали существовать», автор полагал, что общее число их в XVI в. было выше 400 . Современные историки при подсчете монастырей обращались к богатейшему справочному материалу, собранному и опубликованному в конце XIX в. В. В. Зверинским. По подсчетам Я. Е. Водарского, в IХ-ХIII вв. возникло 154 обители, в XIV в. еще 140, в XV в. – 205, в XVI в. – 409. Итого к концу XVI в. должно было бы быть 754–771 обителей, но какая-то часть возникших ранее монастырей к XVI в. перестала существовать. Н. С. Борисов считал, что до начала XIV в. по всей Руси известно около 100 обителей, а в XIV-XV вв. появилось еще 168 новых монастырей. Е. А. Маслов, оговаривая, что точную цифру назвать невозможно, тем не менее принимал для периода до начала XIV в. данные Я. Е. В одарского. Для XIV – первой трети XV в., по его подсчетам, возникло 211 русских православных монастырей, пустыней и скитов . К настоящему времени мы располагаем более точными сведениями, так как при переиздании труда митр. Макария «История Русской Церкви" к томам был приложен ряд справочных материалов, в том числе хронологические «Списки монастырей», созданных в разные периоды; они составлены на основании как данных В. В. Зверинско- го, так и опубликованных актов, писцовых материалов . С 988 г. по 1240 г. предположительно было 116 монастырей, в 1240–1448 гг. возникло еще 286, а в период с 1448 г. до конца XVI в. появилось 486 новых обителей. Фактически их было больше, так как часть обителей была на территории западных епархий, не подчинявшихся московскому митрополиту. Кроме того, судьба многих монастырей Русского государства складывалась непросто. Известны многочисленные факты, когда обители хирели, а то и полностью «запустоши- вались", исчезали главным образом из-за внешних факторов: набегов неприятелей, эпидемий, пожаров, голода. Так, Троицкий монастырь на Березнике располагался в пределах замосковской волости Воря, к югу от Радонежа. Возник он не позже XV в. В 1471 г. кн. Юрий Васильевич, владевший волостью Воря, передал монастырь в ведение Троице-Сергиева монастыря. В 1503–1504 гг. обитель владела всего двумя крестьянскими дворами. В 1543/44 г. она прекратила свое существование; на ее месте сохранился храм Троицы . Некоторые из обителей спустя какое-то время после запусто- шения обустраивались, иногда на новом месте. Например, самый северный монастырь Печенгский был основан в 1533 г. на р. Печенге. Через некоторое время он разделился: часть монахов перешла жить к самому устью реки Печенги на берег Ледовитого океана. В 1590 г. монастырь был сожжен норвежцами, остатки старцев искали спасения в Кольском остроге. В 1606 г. монахам было отведено место у самого г. Колы. На старых же пепелищах были воздвигнуты часовни . Кремлевский женский Вознесенский монастырь был основан в самом начале XIV в. супругой Дмитрия Донского, через несколько лет полностью сгорел и был возобновлен через 50 лет, в 1467 г. Через 16 лет снова пожар. Восстановлен при Василии III в 1518/19 г. Горели, «пустошились» и вновь обустраивались Даниловский, Алек- сеевский монастыри, причем последний изменил первоначальное место обитания . Речь идет о крупных московских обителях, что же говорить о мелких провинциальных монастырьках, о которых подчас не сохранилось никаких документов, или же пустынях, которые ряде случаев быстро исчезали. Учитывая, с одной стороны, что Редкая обитель с начала своего основания функционировала без Длительных перерывов, а с другой – что существовали в XV-XVI вв. пустыни в глухих местностях, а также небольшие монастырьки во владениях вотчинников, которые нам неизвестны из-за отсутствия Документации, можно предположить, что в XVI в. количество монастырей с учетом пустыней, вероятно, превышало цифру 500.

Процесс возникновения и размещения новых обителей, проник- новение на север в глухие необжитые места, их большая роль в колонизации земель неоднократно были предметом специальных серьезных исследований (В. О. Ключевский, митр. Макарий, И. У. Будовниц, Л. И. Ивина, С. З. Чернов и др.). Поэтому нет необходимости останавливаться на этой достаточно детально разработанной проблеме. Отметим лишь, что подчеркивается значение Трои- це-Сергиева монастыря в общерусских событиях XIV – первой половины XV в., в том числе в распространении общежительных обителей; для второй половины XV – начала XVI в. выделяется роль Паф- нутиево-Боровской и Иосифо-Волоколамской обителей. Первая возникла в 40-х годах XV в. благодаря деятельности преп. Пафнутия, который принял постриг в Боровском Покровском монастыре, где находился в послушании у Никиты, ученика преп. Сергия Радонежского, а затем в трех верстах от прежнего монастыря воздвиг свой новый. Из числа его учеников и последователей вышел ряд крупных церковных деятелей, часть из которых положила начало новым обителям. Наиболее известен из них преп. Иосиф, основатель Волоколамского монастыря. В Пафнутьевом же монастыре принял постриг и его брат Вассиан, впоследствии архиепископ Ростовский. Инок Левкий основал свой монастырь на р. Рузе (Волоколамский Левкиев), а инок Давид в 1515 г. устроил в Серпухове Давыдовскую Вознесенскую пустынь. Из Пафнутьева монастыря вышел выдающийся церковный и политический деятель митрополит Макарий. Инок Даниил построил храм около Переяславля над общей усыпальницей и тем самым положил начало новой обители . Преп. Даниил Переяславский настолько почитался при жизни, что был приглашен Василием III в восприемники обоих своих детей, Иоанна и Юрия . Большое значение как в церковной, так и политической жизни страны имели воспитанники Иосифо-Волоколамского монастыря. Перу его основателя принадлежит получивший наибольшее распространение в XVI в. общежительный монашеский устав. В 1509 г., по мнению А. А. Зимина, минимум пять епархий из восьми были в руках иосифлян. Они же играли главную роль в полемике 20–30 годов XVI в. с нестяжателями, которые выступали против монастырского землевладения .

Ктиторство и патронаж

Классификация монастырей производилась обычно по территориально-хронологическому принципу . Можно предложить и другие основания.

Монастыри существовали под патронажем великого князя, митрополита, епископа, частных лиц. 1. Великокняжеские (затем царские): в Москве – Покровский в Садех и Покровский Лыщиков, в Боровске – Покровский Высокий и Рождество-Богородицкий, в Дмитрове – Троицкий на Березниках, в Рязани – Аграфенинский

Покровский и др.; 2. Митрополичьи: Чудов, Саввин и Новинский в Москве; во Владимире – Константиноеленинский, Борисоглебский, Сновидский, Николаевский Волосов и Преображенский на Святом озере; в Нижнем Новгороде – Благовещенский; Ильинский на р. Воре в Дмитровском уезде и Воронина Успенская пустынь в Новгородском крае . Свои монастыри могли иметь и епископы. Монастырями владели князья. Из послания Иосифа Волоцкого Б. В. Кутузову и И. И. Третьякову явствует, что кн. Александр Федорович Ярославский владел Каменским монастырем, а в вотчине князей Засекиных находилась Пречистая Толгская обитель. В 1553/54 г. вдова кн. Владимира Воротынского Марья передала в Кирилло-Белозерский монастырь в Бежецком Верхе с. Тереботунь. «А в селе церковь Успения Пречистые, да у Пречистые монастырь 7 дворов. А церковь Успения Пречистые и монастырь вопчей со князем Дмитреем Ивановичем Немого». В стародубских владениях кн. И. В. Ромоданов- ского в с. Тогарово, помимо Покровской церкви, был «монастырек Иван святые», а в селе Петровском – церковь Петра и Павла «да Никола монастырек». По писцовой книге 1539/40 г. Тверского уезда в поместье кн. Д. Д. Оболенского есть с. Микифоровское, «а к тому селу монастырек, а в нем церковь Введение Пречистые»; были они и у кн. Микулинских в начале XVI в. Представители московского боярского рода Беконтовых основали Троицкий монастырь на Берез- нике .

Проблема ктиторства продолжает оставаться во многих аспектах малоразработанной, можно выделить лишь работы Я. Н. Щапова и Б. Н. Флори о патронате над обителями. Специального монографического исследования требует и вопрос об эволюции института ктиторства в условиях Русского централизованного государства, становления самодержавия. Ктитор мог дать землю под постройки, финансировать возведение церквей в обители, предоставить села с деревнями для «прокорма» иноков. Помимо этого, патрон регулярно поддерживал свои монастыри продовольствием, деньгами, делал крупные вещевые вклады для обустройства культовых сооружений. Белозерские удельные князья, начиная с середины XV в., ежегодно поставляли в Кириллов монастырь для праздничной «кормли братии» рыбу, а несколько позднее прибавили по 4 бочки пшеницы и 6 бочек ржи. Ряд обителей в конце XV – первой половине XVI в. в своем уделе основали представители рода Воротынских: Лютиков Перемышльский в 6,5 верстах от Перемышля на правом берегу Р- Оки, Спасский «на Усть-Угры» на левом берегу Оки южнее впадения в нее р. Угры близ г. Воротынска, Успенский Шаровкин недалеко от впадения р. Жиздры в Оку, Лихвинский Анастасов в двух верстах от Одоева и др. Шаровкин монастырь находился под особым патронатом кн. Александра Ивановича Воротынского, который Давал обители крупные земельные вклады, освобождая жалованными грамотами от уплаты дани и других платежей, повинностей, ранее идущих в его казну. Он же давал несудимые грамоты, помогал деньгами при построении каменного Успенского собора (1552 г.) и теплой Сергиевской церкви с трапезною и приделом в честь Иоанна Богослова 1550 г. (вероятно, заложенного в память отца, Ивана Михайловича). Помимо этого, в Шаровкину обитель непрерывным потоком поступали богатейшие вещевые вклады: золотая, серебряная и оловянная посуда, несколько колоколов, вывезенных из Пскова в 1552 г., образа, книги, церковные облачения из бархата, атласа, украшенные жемчугом, богатые ткани, а также лошади и т. д. Поэтому на освящении новых церквей в Шаровкином монастыре всегда присутствовал как ктитор кн. Александр Иванович с супругой. Сюда же 22 декабря 1558 г. они пришли с молитвой «о чаде… в наследие роду их» .

Ктиторы и их дети обладали рядом обязанностей и привилегий в патронируемой обители, правом распоряжения в ней. Вот как начинается синодик Анастасова монастыря, основанного в честь матери Михаила, Владимира и Александра Воротынских: 1 ноября 1557 г. «приказали князь Михайло да князь Александр Иванович в своей вотчине в Одоеве… в Анастасове монастыре игумену Герману по родителях своих кормити кормы», потому что «те монастыри в своей вотчине ставили и строили их всяким строением, и земли к тому монастырю надавали» . Ктиторы распорядились поминать родителей и давать кормы «доколе монастырь стоит» на основании того, что позволили построиться в своем владении, украшали храмы, давали денежные и вещевые вклады на строительство и благоустройство обители, снабдили обитель земельными пожалованиями для пропитания. Кирилл Белозерский в своей духовной грамоте 1427 г. называет князя Андрея Дмитриевича «господарем», «господином» и просит его, чтобы имел любовь к обители, чтобы «свое жалование, грамоты свои», данные ранее в монастырь, «неподвижны были, как и доселе при моем животе». Следовательно, при желании земли и грамоты могли быть конфискованы ктитором. Кирилл просит князя наблюдать за жизнью обители (вероятно, это тоже обязанность ктитора), и в случае, если кто-либо не будет слушаться игумена, велел выслать ослушников из монастыря. Из судного списка 1478/79 г. явствует, что патронат над Кирилло-Белозерским монастырем перешел к сыну князя Андрея Дмитриевича – к Михаилу. Тяжба разгорелась из-за того, что архиепископ Ростовский пытался «вступиться» «во княж Михайлов Кирилов монастырь»: взимать пошлины и судить игумена с братьею. Княжеский дьяк заявил, что «истарины прежние архиепископы Ростовские во государя моего в Кириллов монастырь не вступалися». В судной грамоте неоднократно подчеркивается, что обитель – княжеская. Судил игумена князь, а иноков – игумен, «опричь духовных дел». Противная сторона мотивировала тем, что Кирилло-Белозерский монастырь находился на территорий архиепископии и поэтому подвластен владыке. По ходу дела выяс- нйлось , что предыдущий архиепископ поставил в Кириллову обитель игумена, своего родного брата, и грамоты дал, но «без ведома и без веленья… князь Михаила Андреевича», который велел того игумена «поймать и оковати, да и монастырь велел у него отнята, а игу- менити ему не велел». Настоятелем был назначен княжеский ставленник «по челобитью и по прошению всеа братьи». Дело было решено в пользу князя Михаила. Следовательно, власть патрона была настолько велика, что он мог судить монастырь и утверждать игумена, свергая неугодных. Княжеский истец в оправдание поведения князя сообщил, что еще три монастыря находятся в таких же отношениях к московскому князю. Это Спасский на Москве, Симонов и Никола на Угреше .

Патроны, ктиторы могли распоряжаться монастырями по своему усмотрению. В конце XIV в. вел. кн. Дмитрий Донской поменялся с Саввою-чернецом землей, в том числе передал последнему «мо- настырь-пустыньку, церковь Святий Спас Преображения, что поставил игумен Афонасей на моей земле у Медвежья озера и на Березе». Затем монастырек попал в распоряжение Симонова монастыря и был в 1445–1453 гг. куплен у братии Иевом, попом симоновским, в пожизненное владение . В духовной 1433 г. вдова серпуховского и воровского князя инокиня Евпраксия благословила своих снох и внука «монастырем Рожъством Святей Богородицы», где завещала быть похороненной. И далее она перечисляла богатые земельные вклады, пожалованные ею обители, и расписывала, как распределять доходы с сел: «и попы возмут половину, а игуменье с черницами половина» . Иван III в завещании 1504 г. передает сыну Андрею на Москве «слободку Колычевскую да монастырь Рождество Пречистые на Голутвине» . В 1454 г. П. К. Добрынский дал митрополиту Ионе «монастырь святого Саввы на Москве на посаде», а княгиня Софья Телятевская передала в Троице-Сергиев монастырь «в Московском уезде на Всходне Спасской монастырь, а на монастыре храм, каменной вверх, Преображения Господня да предел Благовещения Пречистыя Богородицы, другой храм каменной же Андрея Стратилата, да ограды каменны 53 сажени, да ворота каменные» .

Выше уже говорилось, что вдова серпуховского князя сама регламентировала доход, поступавший в обитель с вотчин. Известны и Другие факты вмешательства патрона во внутрихозяйственную жизнь монастыря. В указной грамоте 1490 г. угличский и звенигородский князь Андрей Васильевич самовольно определил нормы взимания в монастырских селах денежного оброка и столовых запасов, идущих в Савво-Сторожевский монастырь . Следовательно, на Руси XV в. и частично XVI в. продолжали существовать отношения великокняжеского и частновладельческого патроната над обителями. В судном деле 1485–1495 гг. спор возник между вотчинниками: одна из сторон утверждала, что обитель с церковью – «вотчина наша и дедина из старины», «и серебро, и книги, и свечи еще отцов наших, а наша вотчина». И далее: «ту церковь зовем своею вотчиною потому: отцы наши придавали своей земли к той церкви игуменом и попом на пашню» Однако в результате следствия выяснилось, что земля давалась не самой обители, а лишь в незначительных размерах (по 1–2 четверти) игумену и попу, «чего сами (вотчинники) не возмогут попахати» . Ситуация, когда патрон рассматривал обитель в своих владениях, как своеобразную собственность, была чревата конфликтами. Согласно эмоциональным посланиям Иосифа Волоц- кого, приближенные волоцкого князя Федора Борисовича заявляли: «Волен де государь в своих монастырях, хочет жалует, хочет грабит», а также: «На что тебе (государю) монастырь, коли тебе в нем воли нет?» . Иосиф Волоколамский обвинял Федора Борисовича, что тот пограбил Возмицкий и Левкиев: «А что дадут в которой монастырь по усопших или на милостыню платья или доспех, или лошадь, или иное что, того ничего не сметь продати». «А сказывает, кое в заем емлет, а никоторому монастырю ничего не отдавывал». Сходная картина и в Иосифо-Волоцкой обители: «Князь Федор Борисович во все вступился: что пошлет нам, в том воли не дает, а иное даром просит, а иное на полцены емлет». В случае же сопротивления князь грозился «кнутьем бити чернцов» . «И мы боялися его, давали ему, что ни давали монастырю: кони, доспехи, платия, и он то имал, как хотел». «А у черньцов у кого уведет икону, или книгу мастерского писма, а не дати – и он бранится». Выясняется, что князь забрал иконы письма Андрея Рублева: «не поехал с монастыря, доколе икон не взял». Он же в качестве патрона требовал достаточно крупные суммы денег, жемчуг и т. п. Иногда взятые вещи удавалось вернуть обители, но они были изношенные, загрязнены «как онуча».

Даже при том, что Иосиф мог несколько сгустить краски для оправдания перехода своего монастыря к московскому князю, вряд ли он пошел бы на прямой обман, будучи немедленно обличен своими противниками. Следовательно, власть патрона над обителями была подчас столь велика, что он рассматривал их как продолжение своей вотчины: можно взять оттуда деньги, вещи, вмешаться во внутренний строй. Так, Федор Борисович настраивал чернецов против Иосифа и обещал им «в озерах место» для обители, лишь бы они выступили против своего игумена. В свете вышеприведенных фактов можно поверить, что Александр Федорович Ярославский приводил своих псов в Каменский монастырь и даже в трапезную, видимо, не делая особых различий с собственной усадьбой . С образованием Русского централизованного государства, со становлением самодержавия значение местных ктиторов, патронов должно было уменьшиться. Но сам процесс создания монастырей ктиторами на своей земле, даже помещичьей, продолжался. В 1581/82 г. в Бежецкой пятине Клементий Милюков с братьею «поставили ново» «на своей поместной земле» монастырек с церковью во имя великомученика Никиты с приделом. «А в церкви образы и свечи, и книги, и все церковное строение Клементия Милюкова з братьею». На момент описания в этой обители было 3 кельи, где проживали черный поп, старец и церковный сторож. Но далее правительство выступает гарантом -прожиточное монастыря. Ему «дано ново на темьян да на ладан и на монастырские дворцы починок» .

Размеры монастырей, количество братии

Скит, келья, пустынь и т. п. отличались малочисленностью, документация о них крайне скудна. Лучше известны крупные монастыри, имевшие вотчины и сохранившие в своих архивах актовый и писцовый материалы. Так, в общежительном Кирилло-Белозер- ском монастыре к началу XVII в. численность братии достигала почти 200 человек; в 1601 г. соборных старцев во главе с игуменом было 11 человек, священников, дьяконов, крылошан – 37, рядовых старцев в самом монастыре, в Москве и в «приписной» Афанасьевой обители – 136, итого 184 человека. Хозяйство обслуживали 300 служебников, детенышей, мастеровых . Наиболее крупным был Трои- це-С ергиев монастырь, где, по свидетельству иностранцев, в первой четверти XVI в. находилось 300 иноков, а к концу века даже 700, не считая слуг . Число монахов в Иосифо-Волоколамской обители колебалось около сотни: в 1578/79 г. – 130, в 1598/99 г. – 97, в 1601 г. – 140, в 1603/04 г. – 110 человек . Примерно такое же количество иноков было в Болдино-Дорогобужском (до 140), Корнильево-Ко- мельском (до 90), в Пафнутьево-Боровском (в конце XV в.) до 95 человек . В своем послании в Кирилло-Белозерский монастырь Иван Грозный упоминает, что в Савво-Сторожевском монастыре было (в 50–60-е годы XVI в.) до 80 старцев . По сотной грамоте 1593 г. в Антониево-Сийской обители было 73 старца, игумен, 4 попа и 2 дьякона – всего 80 человек. На монастырском дворе к этому времени было воздвигнуто 3 церкви: деревянная в честь Троицы, теплая Благовещенская и надвратная во имя Сергия Радонежского. Тут же размещались 22 кельи, гостиный двор, конюшенный двор, а за оградой над озером – коровий двор . В кремлевском Чудовом монастыре к зиме 1586 г. насчитывалось более сотни старцев, 14 священников, 7 дьяконов. Среди старцев, помимо обязательных для общежительных обителей игумена, казначея, келаря, существовала следующая специализация: поваренный большой старец, хлебник, подчашник, дворецкий, оловянник (вероятно, ведавший оловянной утварью), житник, подкеларник, будильник, огородник, трубник, конюшенный старец, больничные старцы и т. д. Количество монахов не было стабильным: только с ноября 1585 г. по июль 1586 г. обитель полу- чила ряд денежных вкладов с условием «за тот вклад постричи и в келье устроити». В результате этого 6 человек приняли иноческий чин . Традиция, согласно которой желающий вступить в монастырь должен был сделать денежно-вещевой вклад на благоустройство обители, получила широкое распространение в XVI в., о чем свидетельствуют многочисленные приходные книги общежительных монастырей. Исключением из правил могли быть мелкие обители, а также особные монастыри. Сама идея вступительного вклада вызвала порицание на Стоглавом соборе.

Во главе монастырей стояли игумен (архимандрит) и соборные старцы, число которых обычно колебалось около десятка. В их число входили келарь, казначей и другие наиболее влиятельные чернецы. Именно они управляли духовной и хозяйственной жизнью монастыря, выдвигали строителя, игумена, приказчиков, хлебников и т. п. В документах встречаются следующие формулировки: «по благословению игумена и по совету соборных старцев», «игумен да соборные старцы… приказали», «приговорил игумен и соборные старцы», «се яз, игумен… поговоря с соборными старцы». А. А. Зимин отмечал для Иосифо-Волоколамского монастыря, что «в социальном составе соборных старцев и рядовой братии, этих двух неравных по величине и по значению групп монашества,… наблюдаются больше различия», что именно из числа соборных старцев вышли будущие руководители церковной жизни, иосифлянские епископы и архиепископы . Согласно уставу Иосифа Волоцкого , соборных старцев должно быть 12 по числу двенадцати апостолов. Однако на практике это правило соблюдалось не всегда.

Несколько иначе управлялись женские общежитийные монастыри. В привилегированном Новодевичьем монастыре после игуменьи и келаря следуют 20 боярынь (в другом месте: «княини и боярыни»), 24 крылошанки больших, 10 крылошанок меньших и 75 рядовых стариц. Итого в 1602/03 г. численность стариц достигала 141 человека. Среди 20 «княинь и боярынь» действительно названы представительницы княжеских фамилий: Мещерские (две), Ростовская, Пронская, Ярославская-Охлябинина, а также женщины боярских родов – Шереметева, Плещеева и др. Но среди них есть также казначея, чашница, житничья, ключница, подкеларница. Следовательно, эта группа состояла из представительниц наиболее знатных родов, а также из лиц, исполнявших важнейшие хозяйственные должности. Из ежегодной «царской милостыни» они получали по 2 руб. 52 деньги, почти вдвое больше, чем рядовые старицы (ок. 1,5 руб.) . Вероятно, они исполняли те же руководящие функции, что и соборные старцы в мужских монастырях. На своем дворе черницы имели поварню, пивную, естовню, сытню, хлебню, погреб.

На территории России существовало большое количество менее знаменитых и более мелких монастырей. В Можайске на посаде и около города в 90-х годах XVI в. было 8 обителей. В Петровской с двумя церквами стояли 16 келий, «а в них живут старицы». Тут же находилась и келья игуменьи. Следовательно, общее число монахинь колебалось около двух-трех десятков (в одной келье могли проживать несколько человек). В женском Благовещенском монастыре – 10 келий (с игуменской) да 3 кельи нищих. Оба монастыря йМели достаточно скромное церковное имущество. Более богатыми выглядели можайские мужские обители (иконы с дорогими окладами, книги, ризы и т. п.). Наиболее известным из них был общежительный Лужецкий, входивший в число «престижных» монастырей и участвовавший в церковных Соборах, в том числе в Соборе 1580 г. К концу XVI в. на его территории стояла церковь в честь Рождества Богородицы, колокольня, на которой были установлены часы с боем, и 11 келий. Вероятно, еще какая-то часть монахов жила в сельских вотчинах монастыря. В Можайске функционировали также монастыри: в честь Иоакима и Анны (2 кельи игуменские с сенями и чуланом и 6 братских) и Троицкий, где стояло 3 братских кельи и 8 келий нищих, которые «питались от Церкви Божие» . Надо учитывать, что г. Можайск, как Коломна, Кашира, сильно пострадали от экономического кризиса, поразившего страну в последней трети XVI в. и вызвавшего резкую убыль населения и запустение земель. Число тяглых дворов в Можайске в 90-х годах составляло всего 11,5% прежнего состава. Соответственно уменьшилось и число монахов в монастырях.

В Коломне 1577/78 г. существовало не менее двух общих монастырей. Обитель Пречистой у Брусенья имела на своей территории храм в честь Успения Богородицы (где хранилось много икон, украшенных богатыми окладами с жемчугами, каменьями), незаконченная каменная трапезная, а под ней хлебня и поварня, а также 2 кельи игуменские и 14 келий, «в них 13 старцев». Наличие общей трапезной, поварни – весомый признак общежительности монастыря. В коломенском Преображенском монастыре были сооружены хозяйственные постройки: амбар, погреб, напогребница. Две церкви (одна из них в честь Преображения Господня с приделом) изобиловали иконами, книгами, ризами. Была также построена колокольня. Тут же И келий. Монастырь хранил жалованные несудимые грамоты. Каменную трапезную с подклетями имел Голутвин Богоявленский монастырь, находившийся за посадом, но к моменту описания 1577/78 г. сильно обветшавший. Упоминания о наличии келий в монастыре отсутствуют. В столь же в плачевном состоянии находился на р. Москве Бобренев монастырь, где келья игумена и 11 келий братских пусты .

К общежительному же типу относится каширский Троицкий Бе- лопесоцкий монастырь, обнесенный каменной оградой, имевший внутри 3 церкви, колокольню, где были установлены часы с «само- бойством», сушило, ледник, за оградой конюшенный двор. В 1578/79 г. в этом монастыре, помимо игуменской кельи, было еще 13 келий, «а живут в них чернцы и священники и братья» . Как видим, число келий на территории провинциальных общежительных монастырей сравнительно невелико. Однако часть монахов постоянно проживала в сельских монастырских дворах, поэтому количество чернецов было выше. Известна наиболее типичная площадь городских обителей: в Туле в конце 80-х годов писцы отвели под новый девичий монастырь земли 30 x 70 сажень, в то время как под дворы священнослужителей и проскурницы – 30 x 10 сажень (при сажени ­­ 2 м 13 см, свыше 44 соток на монастырь) .

Митр. Макарий к числу бесспорно общежительных относит также следующие монастыри: Болдинский; в Псковском крае – Елеаза- ров, Печерский и Саввы Крипецкого; в Вологодском – Корнильев- Комельский и Иннокентиев Преображенский; в Обонежской пятине – Александро-Свирский и Александровский Ошевенский; на Белом море – Соловецкий. В то же время в начале XVI в. был «заметен недостаток общежития в новгородских монастырях, при их многочисленности». Ссылаясь на летопись, Макарий называет 4 монастыря-общины: Юрьев, Хутынский, Вяжецкий и Отенский. После реформы 1528 г. еще 16 новгородских обителей приняли общежитие .

Данных об особных монастырях значительно меньше. Одной из наиболее прославленных и многолюдных «особных» обителей был Богоявленский монастырь в Москве, «что на посаде» «близ торгови- ща», основанный в конце ХШ в. В 1466/67 г. в нем насчитывалось 66 монахов, которые получали от великого князя «годовой корм и оброк»: рыбу, масло коровье и конопляное, яйца, муку пшеничную на просвиры, пшеницу на кутью, пшено, квас и т. д. В правой грамоте 1564 г. читаем: «Богоявленский монастырь исстари был особняк», тем не менее он имел как личные, так и корпоративные земельные владения. Монахи утверждали, что один из первых вкладов они получили от сына Дмитрия Донского Петра, т. е. в начале XIV в. Следовательно, «особные, особняк» монастыри также могли обладать общими вотчинами. Правда, формуляр данной вдовы Петра Дмитриевича выглядит (в позднем пересказе) не совсем обычно для этого вида актов: «Дала есми в дом святому Богоявленью в городе на Москве на посаде каменной церкви игумену Арсению и его братьи». Создается впечатление, что монастырь как бы распадался на несколько общин. Данное предположение подтверждается духовной грамотой 1521/22 г. стародубского князя Ивана Васильевича Ромо- дановского, согласно которой князь имел в монастыре не только свои кельи, но и своих монахов. «А что мои кельи у Богоявленья на монастыре, и тех келий половину игумену с священники и з братьею, а другая половина тех келий мои моим старцем Лариону с това- рыщи: игумену столовая горница да сени, да ледник, да житница, да поварня; а моим старцем Лариону с товарищи другая половина – другая горница да сени и обе лесницы у сеней, да повалуша, да погреб». По наблюдению В. Д. Назарова, кельи Ромодановского не походили на суровое жилище аскета. По существу, перед нами заботливо обустроенная городская усадьба феодала, но находящаяся вну- рй монастырской ограды. Имущество, хранившееся в кельях, переходило снохе князя для раздачи нищим. Часть же, «что в житницах моего живота и в клетях, и то моим старцем Лариону с товарищи» .

Характерно, что сноха кн. Ромодановского также имела свои кельи «у великого страстотерпца Георгия за Немглиною», которые она поручила душеприказчикам после ее смерти продать и деньги отдать в тот же монастырь . У общежительного Иосифо-Волоко- ламского монастыря кельями умерших распоряжался сам монастырь. Не означает ли, что Георгиевская обитель за Неглинной относилась к «особным» монастырям?

«Особный монастырек» существовал в 80-х годах XVI в. в Тверском уезде Микулинском стану в с. Городище, что на р. Шоше . К «особным» монастырям В. В. Зверинский на основании материалов XVII в. (более ранние источники ему не были известны) относил торопецкий Никольский монастырь. По писцовой книге 1539/40 г. в церкви шла «вседневная служба, а служит игумен да поп, да дьякон». От великого князя 40 монахам шла руга: 70 четей ржи и 60 четей овса. Монастырь занимался ростовщичеством: на момент описания было «на престоле 26 руб., а рост емлет на те деньги игумен да священник». Монахи имели рыбные ловли в озерах, сдавая их в аренду из расчета: «ловцам 5 рыб», а монастырю – шестая. Возможно, к тому же типу принадлежит торопецкий девичий монастырь с храмом в честь Иоанна Предтечи. В нем проживали священник, игуменья, «а сестер 25, а питаются от церкви о мире», т. е. по-существу нищенствуют, так как ругу не получали .

Особными, несмотря на реформу 1528 г., остались новгородские монастыри: Николаевский в Неревском конце и Христорождествен- ский на Поле. Из писцовой книги середины XVI в. явствует, что Тверской Вышневолоцкий Удомеский монастырь во имя Ивана Богослова был «не община». В нем проживали игумен, 5 монахов, поп белый, дьякон, проскурница .

Интересен анализ Макарием наказной грамоты особножи- тельным обителям: половина всех монастырских доходов, зерна должна идти настоятелю, четверть – попам и дьяконам, и остальная часть – чернецам. Из денег на молебны, сорокоусты чернецы не получали ничего: все шло по половинам игумену и попам с дьяконами .

Монастыри-особняки, по всей вероятности, были достаточно широко распространены в XVI в., особенно на окраинах страны, иначе трудно объяснить, почему писцы порой специально помечали тип обители. Так, в сотной 1543/44 г. сказано: «В Вологде в Бухтю- ге монастырь общий Деонисья Глушицкого». При описании того же У езда в 1589/90 г. подобным образом охарактеризована еще одна °битель: «Монастырь общинка на речке на Доровице, а на монастыре древяна клетцки Спаса Нерукотворного пуст. Пашни у Монастыря 4 чети в поле, а в дву по тому же». В Каширском уезде на территории дворцовой тешиловской волости стоял «монастырь общий у Оки реки на берегу, а на монастыре церковь Преображенья». Тут же поставлена келья игумена, о наличии братии сведений нет Из грамот середины XV в. следует, что Важский Иоанна Богослова – «вопцей монастырь на Пинешке». То же относится и к Николаевскому Чухченемскому («всем старцам общежительный») .

В источниках иногда встречаются записи о небольших сообществах монастырского типа, существовавших при приходских храмах. В писцовых описаниях XVI в. очень часто встречаются записи о кельях рядом с церковью, где «живут нищие, питаются от церкви». Но сплошь и рядом вместо «нищих» названы «старцы», а иногда это сообщество именуется монастырем. В сотной грамоте 1567/68 г. речь идет о костромском селе Цыбино, где стояла церковь в честь Троицы. Рядом двор попа «да на монастыре келья Пономарева да келья проскурницына». Далее речь идет о сц. Сретенском с церковью в честь Сретения, и формулы описания здесь с упоминанием термина «монастырь» полностью тождественны первому случаю . Такую же ситуацию наблюдаем в Каширском уезде 1588/89 г.: «Село Ивановское на речке на Соломенке, а в селе храм Зачатье Ивана Предтечи древяная клетцки. А храм поставленье и все церковное строенье мирское. Да на монастыре во дворе…» В данном случае до нас дошла не сама писцовая книга, а лишь сильно сокращенный с нее приправочный список, поэтому неизвестно, кто же жил «во дворе», но важно, что сообщество, сложившееся около церкви, опять-таки именуется «монастырем».

В торопецкой книге 1539/40 г. описаны церкви на посаде: всего их было 16, в том числе и храм уже упомянутого выше особного Никольского монастыря. Но эта обитель была не единственной: недалеко расположена «церковь Иван Предотеча в Девичье монастыре, а у ней один поп да игуменья. А сестер 25, а питаются от церкве о мире». Тут же стояла «церковь Рождество Св. Богородици да церковь теплая Богоявленье», а служил «один поп черной». «Келей у тех церквей 18, а старцев 18 же, а питаются от миру» . По-сущест- ву, данное описание мало чем разнится от характеристики вышеупомянутого Девичья монастыря: старцы и старицы нищенствуют, не имея средств к существованию. Отличие заключается в отсутствии игумена. Не означает ли это, что перед нами келейное монастырское сообщество. В Тверском уезде по описанию 1580 г.: 1) В с. Андреевском церковь Рождества Богородицы, двор да 3 кельи со старцами, «а питаются от церкви Божие. Да на монастыре» дворов непашенных… 2) В вол. Воловичи с. Любалово стояла Никольская церковь, рядом с ней дворы попа, пономаря, проскурницы. «А на монастыре 2 кельи, а в них живут старцы, питаются от церкви». 3) В Ми- кулинском у. в с. Лотошино – две церкви, два поповских двора, двор проскурницы. «А на монастыре 9 келей со старцами, питаются от церкви Божие» . В сотной грамоте 1582/83 г. описывались вотчины

Соловецкого монастыря, в том числе погост Выставка с Никольской церковью. Тут же дворы церковного причта (поп, пономарь). «Да на монастыре же четыре кельи, а живут в них старицы и питается от церкви Божии и от прихода» . Явно, что речь здесь идет не о мужском многочисленном Соловецком монастыре, а опять-таки о женском келейном сообществе при храме.

В некоторых случаях создается впечатление, что кельи остались от исчезнувших, запустевших монастырей. Так, в Тверском уезде, в Шезском стану, в с. Сухарино около Покровской церкви стояли две кельи, где проживали старцы, питающиеся подаянием. Тут же расположены дворы церковного причта, причем один из них поставлен «на трапезном месте», видимо раньше здесь существовал более многолюдный монастырь. В том же стану в с. Кушалино стояли две церкви: в честь Николы чудотворца и Воздвижения Честного Креста, «а на монастыре 10 келей, а живут в них старцы и старицы мирские, питаются от церкви Божие». Стоглавый собор запретил совместное проживание мужчин и женщин, следовательно, здесь сохранился какой-то рудимент от прежнего монастыря. Такая же ситуация наблюдается в рядом расположенной Рождественской обители, где было 13 келий. В них жили «старцы и старици мирские», однако их сообщество названо в писцовой книге «монастырем» .

Вероятно, подобные келейные аскетические сообщества подразумеваются под многочисленными «монастырьками», существовавшими как на вотчинных, так и великокняжеских землях. В своей духовной 1521/22 г. князь И. В. Ромодановский писал: «моя отчина в Стародубе с. Тогарово, а в нем церковь Покров Св. Богородицы да и монастырек Иван Святые к Тагарову ж селу» переходили к брату. «А село мое Петровское…, а в нем церковь святых апостол Петра и Павла, да Никола монастырек к Петровскому селу» также переходили к брату. В Бежецком Верху в 1553/54 г. в с. Теребунь «церковь Успение Пречистые, а у Пречистые монастырь» в 7 дворов. В 1539/40 г. в Тверском у. в поместье кн. Д. Д. Оболенского есть с. Ми- кифоровское, «а к тому селу монастырек, а в нем церковь Введение Пречистие». В Тверском уезде упоминался в 40-х годах XVI в. ряд «монастырьков» на землях великого князя .

Организация архитектурно-пространственной композиции монастырей

Исследователи неоднократно отмечали общую черту в размещении монастырей: их привязанность к течению рек, озер, к источникам, бьющим из земли. Геологи в конце 80-х – начале 90-х годов XX в. по- ньггались составить путеводитель по источникам подземных вод и выявили, что «большая часть из них расположена вблизи действующих ибо ранее существовавших монастырей, церквей или часовен» .

В средневековье монастырь воспринимался как образ царствия небесного, явленного на земле. Представление о семантике монастыря как земной модели небесного града, духовной крепости, Горнего Иерусалима воздействовало на планировку, композицию обителей .

Древнерусский монастырь в архитектурном отношении представлял собой сложный организм, составные части которого были связаны друг с другом не только функционально и композиционно, но и идейно-символически. Благодаря этому пространственная организация древнерусских монастырей отличалась единообразием и общностью основных принципов, по крайней мере с XIV по XVII в. На территории крупного монастыря десятки построек: культовых (собор, трапезная, надвратная церковь, некрополь), жилых (келья) и хозяйственных (сушила, амбары, ледники, поварни и т. п.). В большинстве монастырских ансамблей центральное место занимал собор. К нему непосредственно примыкала площадь, вокруг которой группировались основные сооружения. Главенство собора подчеркивалось не только его центральным положением, но и размерами, формой завершения (например трех- пятиглавый собор, в то время как все остальные церкви одноглавые), украшением крестов и т. д. Поблизости от собора ставились другие церкви, трапезная, больница и т. п. Трапезная обычно размещалась к западу, северу или югу, но не к востоку от собора. Монахи шли в трапезную из собора; поднявшись на крыльцо трапезной, священник должен был прочесть молитву, стоя лицом на восток. При восточном расположении трапезной собор оказался бы за спиной у молящихся, что представлялось нежелательным. Все монастырские постройки образовывали четкую иерархическую систему, группируясь по функциональному признаку и соподчиняясь между собой. Собор доминировал над трапезной, трапезная – над близстоящими поварней и пекарней, а те были центром для ледников, сушил и амбаров. Колокольни обычно ставили к западу от собора, и лишь со второй половины XVII в. они стали воздвигаться как высотные доминанты.

Расстояния между сооружениями и их высоты находились в зависимости от собора. Известно, что для рассмотрения фрагментов и деталей сооружения оптимален угол в 45°, что соответствует расстоянию, равному одной высоте объекта; для рассмотрения общего вида сооружения оптимален угол в 27°, т. е. две его высоты; для рассмотрения объекта на фоне окружающей среды – угол 18° и соответственно три высоты; при рассмотрении силуэта в ансамбле оптимален угол в 11° – четыре высоты. Древние зодчие знали эти закономерности; последующие сооружения ставились обычно на расстоянии двух, реже трех высот от предыдущих зданий. Так, старая трапезная Троице-Сергиева монастыря удалена от Троицкого собора (первого сооружения обители) на три его высоты, а Духовская церковь – на две высоты. Выстроенный в XVI в. Успенский собор удален от Духовской церкви на расстояние двух его высот. Но с возведением Успенского собора и увеличением в середине XVI в. территории монастыря облик обители изменился: Успенский собор и по своим размерам и по центральному положению стал новой доминантой всего ансамбля. Следовательно, облик монастырских сооружений не был неизменной величиной: с течением времени их вид иногда очень сильно менялся.

Вокруг главного собора концентрично располагались другие постройки. Площадь с храмом – ядро всей композиции. В концентричности построения монастырского ансамбля отразились средневековые представления о мире в целом как о замкнутом, теоцентричном и поэтому центростремительном. Отсюда и критерий выделения и оценки разных сфер концентрического мира, исходя из их близости к центру, т. е. к Творцу. В монастыре последовательность сфер была следующей: собор, кельи, отделенный от парадного хозяйственный двор и службы (например, коровники) вне стен обители. Универсальность модели мироздания повлияла на то, что концентричность построения монастырских ансамблей строго соблюдалась .

И. А. Ильин подчеркивал особенность построения православных храмов и их отличие от западных католических «крепостных твердынь». Он писал, что каждое исповедание дарует верующим свое Богосозерцание в образе своих храмов, и каждый храм – дверь к Богу. Но он видел только в православных храмах благостное успокоение в любви. Он считал, что они говорят о тихой молитве, о радости воскресения (Дмитровский собор во Владимире), о милости материнского укрытия (Покров на Нерли), о соборном единении (Ки- жи) . И. Л. Бусева-Давыдова специально изучала символику храмов Древней Руси. Уже в раннехристианские времена создавались толкования архитектурных форм; так, в частности, храм должен быть продолговат и обращен на восток. Краткие отрывки из трудов греческих отцов церкви VII-VIII вв. были известны на Руси еще в домонгольское время. Например, Изборник 1076 г. знакомил с пониманием церкви как Гроба Господня и земного неба. На русской почве возникли новые интерпретации и собственные варианты толкований, трактовавшие вопросы символики храма. В XV в. церковь толковалась как небо земное, ее верх – глава Господня, алтарь – престол Божий, а трапеза есть «перси Господни, о ней же Христос на тайной вечери образ сотвори» .

Археологи обратили внимание, что алтарная часть некоторых храмов ориентирована не строго на восток, а на восход солнца в день патрона или соответствующего праздника, в честь которого закладывалась церковь. Строительство обычно начиналось весной, поэтому ряд храмов имеют северо-восточную ориентацию, приходящуюся как раз на азимуты весенних восходов солнца. Иногда на расположение церкви влияла градостроительная ситуация . Стены собо- Ров покрывались росписью. Характерным примером является Смоленский собор Новодевичьего монастыря. Он был воздвигнут сразу каменным в течение года в честь взятия Смоленска. Собор окружала крытая галерея. Уже 23 июля 1525 г. сюда был торжественно перенесен из Благовещенского собора в Кремле «список» Смоленской иконы. Роспись была произведена непосредственно после возведения собора и отражала три главных темы: тема победы, тема собирания русских земель и тема, связанная с личной жизнью Василия III. Всякий входивший в храм в его глубине на востоке видел гигантское изображение главной святыни присоединенного Смоленска – иконы Богоматери-Одигитрии с младенцем в зеленовато-голубом хитоне. По сторонам Одигитрии, как бы оберегая святыню, на гранях алтарных столбов торжественно возвышались строгие фигуры «военачальников небесных сил» Михаила и Гавриила в парадных одеждах. Далее наиболее видные места отведены для изображения воинов, имена которых так или иначе связаны с памятью об исторических событиях: воина Меркурия, считавшегося патрональным святым г. Смоленска, воина Мины – в день его памяти 11 ноября 1480 г. произошло бегство хана Ахмата от Угры. Тут же недалеко – Федор Стратилат. Память его приходится на 8 июня. В этот день в 1514 г. Василий III отправился в свой последний победоносный поход на Смоленск. Так полно военно-триумфальная тематика не звучала еще ни в одной из русских храмовых росписей . Следовательно, стены храмов не были для молящихся «немыми».

Монастырская стена с самого начала воспринималась как ограждение обители от грешного «земного мира». Оборонительной функцией она наделялась лишь в той мере, в какой это было присуще любому отдельно стоящему средневековому комплексу построек – жилой усадьбе, господскому двору и т. д. Это обеспечивало каждодневную защиту от покушений на жизнь и имущество (подчас значительное). В более позднее время некоторые монастыри целенаправленно перестраивают с целью обороны (Кириллов-Белозерский, Соловецкий).

В стенах же монастыря помещался некрополь; захоронение на монастырском кладбище считалось более почетным. Л. A. Беляев отметил, что соблюдение христианского погребального обряда в монастырских некрополях существенно выше, чем на сельских кладбищах, где долго удерживались рудименты языческих традиций. Он пришел также к выводу, что площадь обителей, окруженная стеной, в городах мыслилась квадратной или прямоугольной, и лишь впоследствии, в XVI-XVII вв. приобретает усложненную, частично следующую рельефу пятиугольную или ромбическую конфигурацию (особенно при обстройке каменными стенами). Расцвет строительства каменных стен вокруг монастырей приходится на вторую половину ХУП в.

Главные (святые) ворота в ограде были ориентированы на собор. В древнерусских монастырях ворота чаще располагались на

против крыльца или лестницы храма, и для того, чтобы войти в сам собор, требовалось изменить направление движения. Лестница собора ориентирована на проем ворот, как например в Новодевичьем монастыре. Расположение келий относительно главного храма менялось: первоначально они окружали церковь, в последующие века располагались по периметру стен .

Большинство монастырей во второй половине XV-XVI вв. представляли собой деревянные постройки, особенно небольшие обители. Исследователями установлено, что появление иконографии деревянных монастырей вместе с изображением их основателей относится к XVII в. М. И. Мильчик и Е. П. Варакин изучили иконы Антония Дымского. Монастырь был основан в ХШ в. учеником Варлаама Хутынского Антонием на берегу Дымского озера в 16 км от Тихвина. На иконе представлена обитель, окруженная лиственным лесом с отдельными елями. Ограда деревянная, рубленная «в лапу», без башен. На переднем плане – Святые ворота, крытые «бочкой». Вне стены находятся у озера два строения, вероятно, коровники. (Именно они, по многочисленным писцовым материалам, строились за оградой.) В центре ансамбля – деревянная церковь с тремя шатрами, из них на среднем, самом высоком, помещены колокола и крест. Она представляет собой «шестерик» или «восьмирик». Рядом еще две прямоугольные постройки с главками и крестами. Главы обиты лемехом, кровли и шатры – тесом. Известно, что у этого монастыря были еще двое ворот, но на изображении они отсутствуют. Авторы пришли к выводу, что иконографическая схема XVII в. запечатлела обобщенный образ Дымковского монастыря, отразивший его индивидуальные черты . На иконе Иннокентия Комельского ограда более мощная, укрепленная на вертикальных столбах. Святые ворота имеют маленькую главку с крестом. Видны изображения деревянной церкви типа «четверик», колокольни, келий .

Хозяйственная деятельность монастырей

Землевладение и хозяйственная деятельность монастырей XV-XVI вв. – наиболее полно изученная проблема. Этому послужили две причины: подавляющая часть документации того периода сохранилась в монастырских фондах и отражала, в первую очередь, хозяйственный быт обителей. И второе: с конца XIX – начала XX в. резко возрос интерес к экономико-социальным вопросам, особенно в послереволюционную эпоху. Много писалось и о роли победы «иосифлян» над нестяжателями в стремительном росте монастырских вотчин. Иностранцы писали, что монастыри занимали треть земельного фонда страны. В настоящее время исследователи склоняются к меньшей пропорции: около 20%. По размерам землевладения и их Расположению обители подразделялись на несколько категорий.

К первой относят монастыри, обладавшие десятками тысяч десятин, разбросанных во многих уездах. М. С. Черкасова на основе опубликованных работ сделала следующую сводку по крупнейшим монастырям. Первое место занимал Троице-Сергиев монастырь, владения которого к концу XVI в. располагались в 40 уездах. Ближайшие по величине обители имели земли: Симонов – в 19 уездах, Кирилло- Белозерский – в 12, Иосифо-Волоколамский – в 10, Спасо-Евфими- ев – в 6 уездах. Владения Московской митрополичьей кафедры в XVI в. были разбросаны по 14 уездам. Только за XVI в. Троице-Сергиев монастырь приобрел к уже имевшимся – 302 новых сел и селец (не считая деревень), 17 варниц, ряд мельниц, городских дворов . Среди них у части обителей основной комплекс земельных владений был расположен недалеко от монастыря. Так, вотчины Иосифо-Во- локоламской обители сосредоточены в основном в Рузском и Волочком уездах; за их пределами находилось несколько больше четверти владений . То же можно сказать о Кирилло-Белозерском монастыре, который помимо большого числа запустевших селений имел в 1601 г. 3 волости, 51 село, 880 деревень. Основной массив земель лежал в Белозерском и Вологодском уезде .

Вторую группу составляли средние и малые обители, размер владений которых сравнительно невелик; расположены вотчины в одном уезде, редко распространяясь на другие области. К этой группе относится подавляющее большинство провинциальных и городских обителей. Рассмотрим историю землевладения достаточно крупного костромского Троице-Ипатьевского монастыря, основанного в конце ХШ в. на мысе при впадении р. Костромы в Волгу. Вотчина обители начала складываться в XV в., главным образом, как полагал С. Б. Веселовский, за счет вкладов Сабуровых . К 70-м годам XVI в. весь земельный фонд был сосредоточен в Костромском уезде. Лишь в 1571 г. монастырь впервые получает три небольших пустоши Московского уезда, которые в свое время были получены вкладчиком за костромские владения во время опричного «перебора», и в 1589 г. село во Владимирском уезде. Всего же в собственности ипатьевских иноков было к концу XVI в. 21 село и сельцо, 274 деревни и ряд пустошей. Землю обрабатывали крестьяне, жившие в 823 дворах . Обычно же размер вотчин был гораздо меньше, а монастыри беднее. Рязанский Богословский монастырь во второй половине XVI в. в разное время имел 2 села, 12 деревень, 33 пустоши. Общее число окультуренной пашни, в том числе запереложен- ной и заросшей лесом, составляло 6623 четверти в одном поле. Девичий монастырь Аграфенова пустынь владела рыбными ловлями в озерах, 2 селами, слободкой, одной деревней.

В третью группу входят малоземельные или безземельные обители. Ранее уже упоминался торопецкий Никольский монастырь, где было 40 иноков. От великого князя в 1539/40 г. они получали ругу: 70 четей ржи и 60 четей овса. Свои рыбные ловли они отдавали в аренду, получая шестую часть улова. Отдавали деньги в рост, ^(лебная руга заметно облегчала им жизнь. В Обонежской пятине на Тихвинской дороге находились Спасо-Преображенский и Рождества пречистые монастыри, где проживали 9 старцев. Место для обители они арендовали у Девичья Павлова монастыря – три поляны, выплачивая за съем ежегодно 15 алтын. Они получали государеву «милостыню»: «на старца по коробье ржи, да на коробье овса», да 56 денег · Насколько была важна руга монастырям, свидетельствует обсуждение этого вопроса на Стоглавом соборе 1551 г. Правительство попыталось отменить большинству монастырей денежную, хлебную и прочую дотацию. Причем, как ясно из текста, ругу получали не только «убогие», но и богатые обители («хлеб и соль, и денги, и воск на свечи, и мед на кутью, и пшеницу на проскуры»). Иван IV указал, что его отец Василий Ш часто давал ругу одноразово «в приказ», а не постоянно, ежегодно. Традиция была нарушена при Елене Глинской: «многие монастыри грамоты поимали по вся годы имати милостыню впрок в ругу… А у тех монастырей села есть и иные доходы». Причем царь специально оговаривал, что отмена руги не должна касаться беднейших обителей: «убогих монастырей и неприходных церквей достоит устроити по разсуждению». Собор настоял на сохранении руги всем обителям вне зависимости от величины их доходов, если при Василии III они получали ее «впрок». В случае, если раньше они получали ее нерегулярно («в приказ»), то предусмотрены были две возможности. 1. Даже богатым монастырям с селами и приличными доходами Собор не отказывал окончательно, полагаясь на волю царя: «и дати и отложити». Такое же решение принято и относительно обителей бедных, но могущих прожить без государевой дотации. 2. И лишь относительно убогих монастырей, которые не могли «впредь без руги прожити», Собор рекомендовал царю «праведно таковых пожаловати»: «Да и прочие убогие монастыри и места… не имущим ниоткуды помощи, устроити в свое христолюбивое царство» .

Итак, ругу могли получать как богатые, так и бедные обители, причем последние сплошь и рядом оказывались без нее. Рядом с то- ропецким Никольским монастырем была расположена девичья обитель, где монахини нищенствовали. Примерно в такой же ситуации находился рязанский Зачатьевский девичий монастырь, насчитывавший шесть келий . Столь же нищенскую жизнь влачили и «келейные» сообщества при церквах, о которых говорилось ранее: без царской вещественно-денежной «милости» они были обречены вести жизнь, полную лишений.

К четвертой группе следует отнести обители, богатство которых строилось не столько на землевладении, сколько на промыслах, соледобыче. Это, главным образом, северные монастыри.

Следовательно, для монастырской средневековой общности характерно, что, отказываясь от индивидуальной собственности монахов, проповедуя аскетический идеал, монастыри становились владельцами порой колоссальных земельных массивов. Это объясняется, в частности, Л. П. Найденовой тем, что «монашеский идеал положительный, не против мира, но ради Бога», идея служения не только Богу, но и братии была важным фактором монастырской жизни, отражала отношение к монашеству как «чину ангельского жития» и соответственно, к монастырю как «граду праведников», что требовало и надлежащего внешнего благоустройства. В жизни инока большое место занимают и подвиги самоограничения, и труд как аскетическое упражнение и как средство улучшения жизни монашеской общины. Не отдельного монаха, но всего монастыря как земного отражения Небесного Иерусалима. Надо было заботиться о процветании обители, украшении ее храмами, иконами и т. д. Принцип личной нестяжательности не противоречил благоустройству монастыря и братии . На практике забота о процветании обители надолго отрывала иноков не только от ночных молитв, но и от самого монастыря.

Естественно-географическое разделение труда оказало значительное влияние на хозяйственный уклад и товарное производство северных монастырей. Крайне суровые природные условия, делавшие порой невозможным посев зерновых, с одной стороны, и локализация большого количества соляных источников в северных районах страны – с другой, создавали благоприятные предпосылки для развития товарного производства и оптовой транзитной торговли. Анализируя жалованные грамоты, С. М. Каштанов пришел к выводу, что уже в XV в. монастыри организовывали дальние экспедиции на север. Наибольший взлет приходился на 60-е годы XVI в., особым спросом пользовались соль и рыба . В XVI в. крупнейшими соледо- бытчиками и торговцами становятся Соловецкий, Антониев-Сий- ский, Спасо-Прилуцкий монастыри. Поморская соль сбывалась по Двине в Устюг, Вологду и далее в центр. По данным А. А. Савича, Антониев-Сийский монастырь привез в Вологду и продал в 1588 г. – 81 321 пуд соли за 7767 руб., а в 1601 г. – 108 431 пуд за 6136 руб. Столь же стремительно рос солеоборот Соловецкого монастыря . Спасо-Прилуцкая обитель была расположена на притоке р. Сухоны, в начале Сухоно-Двинского пути, связывающего его с морским побережьем. Монастырь имел соляные варницы в Тотьме, Соль-Вы- чегодске и на берегу моря в Уне. Только в Тотьме было сосредоточено 7 варниц. Для учетной документации Спасо-Прилуцкого монастыря характерна децентрализация, когда большинство доходов и расходов, минуя книги большой казны, фиксировались в специальных тетрадях местных промыслов и торгов. Плохая сохранность и разобщенность материала не дает возможности восстановить цельную картину соледобычи и солеторговли даже за один год. В литературе принято считать, что одна варница в год дает около 8 тысяч пудов. Следовательно, со своих 12 варниц, учитывая неравномерность выварки соли, разную мощность варниц, всевозможные неблагоприятные факторы, монастырь ежегодно добывал от 50 до g6 тыс. пудов. Даже если принять наименьшую цену в Двинском крае (10 денег за 1 пуд), то и при такой ситуации монастырь в год получал 2,5–4,3 тыс. рублей дохода (для масштаба цен: за 1 руб. можно было купить корову).

Торговля солью на самих промыслах была незначительна, за исключением Тотьмы, где в 1581 и 1582 гг. чернецы продавали в год 8–9 тыс. пудов на сумму 352–716 рублей. В последующие годы уровень торговли Тотьмы снизился, вероятно, за счет роста торговли в Вологде и городах центральных регионов. Монастырь продавал не только соль с собственных варниц, но и активно занимался скупкой и перепродажей. Это было выгодно, так как разница цен в Холмо- горах и Вологде достигала 300%. Из Вологды в Холмогоры шли монастырские суда, груженные хлебом, зерном, крупой, горохом, а также в значительно меньших размерах медом, мясо-молочными продуктами. Примечательно, что зерно и другие предметы не были частью продукции собственного зернового производства, а покупались тут же, в Вологде, на монастырские деньги. С 1585 по 1591 г. чернецы продали только в Вологде соль в следующих размерах: 27 751 пуд, 32 583 пуда, 39 103 пуда, причем на собственно добытую соль приходилось от 42,6% до 66%. Даже продажа таких крупных партий, исчисляемых десятками тысяч пудов, не исчерпывала соляной запас монастыря, и остаток шел в города центральных регионов. В 1590 г. прилуцкие старцы привезли из Вологды в Москву 8167 пудов соли на 270 возах, выручив 1036 руб. Однако многочисленные пошлины, найм возниц с лошадьми «съели» почти треть доходов. Прилуцкая соль попадала и в другие города. В 1573/74 г. «на Коломну и в иные города» была послана царская грамота о праве обители продать беспошлинно 14 пудов соли. Фактически монастырь продавал в 3–4 раза больше .

Торгово-промысловая деятельность накладывала отпечаток на весь быт обители. Значительная часть иноков была надолго оторвана от монастыря, где они бывали лишь эпизодически. Именно о таких, как они, Флетчер писал, что монахи – «самые оборотистые куп- ЦьГ. Соответственно денежный бюджет Спасо-Прилуцкого монастыря резко отличался от традиционных бюджетов обителей центральных регионов. В главной казне Спасо-Прилуцкого монастыря 80–86% всех доходов составляли деньги от продажи соли. И это при том, что основная часть «соляных денег» не попадала в центральную казну, оседая на местах и идя на развитие промыслов. Широко применялся наемный труд.

Сопоставление с другими северными монастырями затруднено. Известно, что Кирилло-Белозерский монастырь имел право на торговлю 40 тыс. пудов соли. Но это лишь какая-то часть. В 1601 г. по Разным городам хранилось 71 525 пудов кирилловской соли.

Основу богатства обителей центральных районов составлял земельный фонд, обрабатываемый трудом крестьян. Оброчные земледельцы платили натуральную ренту и небольшую сумму денег. В денежном эквиваленте это составляло в первой половине XVI в. – 1 рубль, во второй половине – 2 рубля с окладной сеньориальной единицы (выть равнялась 6 десятинам доброй земли в одном поле). На выти в начале XVI в. «сидели» 1–2 крестьянина, к концу века 4–8 человек. В монастырских селах существовали барские поля, барщину на которых выполняли земледельцы окрестных деревень. Точка зрения, долго бытовавшая в историографии, о заинтересованности сеньора, в том числе и духовного, в барщине, об увеличении во второй половине XVI в. размеров барских полей не выдерживает критики. Прямая зависимость величины государственных податей от количества обработанной земли и стремительный взлет налоговых ставок с середины XVI в. были причиной того, что феодалы любой ценой стремились сократить «пашню паханную», ибо земледельцы, не выдерживая двойного гнета, быстро разорялись. Дело дошло до того, что в 1600/01 г. правительство принудительно в крупных монастырях заменяло оброчно-денежную ренту барщиной, устраивая барские поля на заброшенных землях, что как минимум на 20% увеличивало сумму налогов, уплачиваемых населением. Кроме того, последняя треть XVI столетия ознаменовалась сильнейшим экономическим кризисом, вызванным как эпидемией, неурожаем, так и рядом социально-политических причин. И как следствие наблюдается резкий демографический спад и колоссальное запустение земель. Например, по описанию 1573/74 г. Московского уезда более 85% монастырских земель были запустошены. Владения Иосифо- Волоколамской обители в Горетове стане были запереложены на 87%, в Сурожском – на 93%. В имении рязанского Богословского монастыря в 1572/73 г. пустые дворы составляли 32%, перелог – 43%. В 1574/75 г. – соответственно 80 и 88% .

Как же выходили из этой ситуации монастыри? Государственные подати взимались с регулярной пашни. За редким исключением съемная арендная земля обложению не подлежала. Сохранившиеся до наших дней ужинно-умолотные книги Иосифо-В олоколамского монастыря свидетельствуют, что значительные площади раздавались крестьянам «исполу», из третьего-пятого снопа зерновых культур . Н. А. Горская, изучавшая земледелие Кирилло-Б елозерского, Спасо-Прилуцкого, Краснохолмского и Иосифо-В олоколамского монастырей, пришла к выводу о спорадичности продажи хлеба, что было обусловлено как самим монастырским хозяйством, так и хлебным рынком. Например, Иосифо-Волоколамская обитель продава ла около 6% от годового сбора зерновых. В основном хлеб шел на внутреннее потребление и для создания больших хлебных запасов. Крупные монастырские хозяйства не были главными поставщиками зерна на рынок .

Запереложенность земель, зараставших травой, позволила монастырям не только укрепить собственную животноводческую базу, но и побуждать крестьян увеличивать поголовье скота. Для этого Иосифо-В олоколамский монастырь в 1590/91 г. выделил почти 1800 рублей, раздав их по кабалам, чтобы на эти деньги крестьяне приобрели коров, овец и свиней. Отныне под видом взимания «роста» монастырь ввел новый вид денежной ренты: «боровные, баран- ные, масляные деньги», собирая в год по 600 рублей. Кроме того, пастбища и пашни сдавались на съем. Например, в 1581/82 г. монастырь получил только за аренду земель 194,5 рублей. Однако отмена явочным путем тарханов не позднее 1581 г. привела к тому, что у крестьянства, вынужденного платить правительству значительные суммы, резко снизилась денежная масса; платежи за съем монастырской земли уменьшились. Отныне часть сенокосов также сдавалась «из снопа» .

Достаточно широко было развито ростовщичество и раздача крупных сумм в долг. Чудов монастырь в 1585/86 г. дал по «кабалам» взаймы монастырским крестьянам и всяким людям – 55 руб. 146 денег. В Долговой книге 1532/33 г. Иосифо-Волоколамского монастыря зафиксировано 670 крестьян-должников из 202 селений, взявших ссуду от 18 денег до 1,5 рублей. По мнению Г. А. Победимовой, это «подможные» деньги для ведения крестьянского хозяйства, своеобразная форма кредитования земледельцев . Большое количество кабал дошло от Спасо-Прилуцкого монастыря, причем значительная часть их явно ростовщическая, с уплатой процентов. Кредитование крестьян, выдача им «подмоги» помогали монастырям сохранять постоянный состав своих земледельцев в условиях существования потенции свободного перехода в Юрьев день. В Иосифо-Волоколам- ской обители вплоть до конца 60-х годов XVI в. состав крестьян оставался стабильным, и лишь в 70-е годы, с начала экономического кризиса, ситуация резко меняется .

Помимо крестьян, хозяйство монастырей обслуживали детеныши. В Кирилло-Белозерском монастыре на 184 старца приходилось «всяких служебников и детенышей и мастеровых» 300 человек. Кроме них существовала особая категория слуг – 91 человек, половина из которых была в селах «на приказах и на доводах». Другая половина проживала в монастыре («ели и пили монастырское»). Это воины, судя по тому, что каждый из них имел свои седло, саадак, саблю и епанчу. В достаточно нестабильной военно-политической ситуации монастырь имел немалый отряд бойцов, половина которых охраняла самих иноков и обитель, а вторая оберегала имущество в селах. Итого, Кирилло-Белозер- скому монастырю служили 391 человек, ровно вдвое больше чис- монахов. Чудов монастырь в 1585/86 г. давал жалованье 128 служебникам, из которых 53 человека были детеныши 1-й и 2-й статьи. Следующая крупная группа – 23 конюха, каждый со своим седлом и епанчой. Затем шли – 8 поваров, 23 дворника в селах, гвоздари, плотники, бочарник, каменщик, пивовар, 5 рыболовов, 4 засыпки (по одному на мельницу), 2 огородника. Вряд ли здесь перечислены все служебники: часть из них в момент раздачи жалованья находилась вне пределов Москвы. Все они получали также отдельные деньги на рукавицы (15 денег). На каждого была составлена поручная запись. Основной обязанностью детенышей была работа на пашне. Один из них назван котельником. Еще про одного известно, что он работал на мельнице . В Иоси- фо-Волоцком монастыре в 1588 г. служило не менее 93 человек, из них детенышей – 38. Конюхи также составляли значительную группу – 12. Истопников, в том числе и сельских – 8, поваров – 5 .

В крупных земледельческих монастырях часть иноков лишь формально сохраняли связь с обителью, почти постоянно проживая в тех селах, которые были даны им «в приказ». Так, в Иосифо-Воло- коламском монастыре в 90-х годах были образованы 6 сельских приказов, возглавляемых старцами . Кроме того, часть монахов постоянно находилась в длительных отъездах.

Основная часть денежных поступлений в монастырскую казну (от 30% до 55% в разных обителях) шла за счет пожертвований и вкладов. Этот мощный источник доходов, не связанный с производством и отсутствующий в светских вотчинах, был очень важным подспорьем для обителей, и чем знаменитее она была, тем больше получала денег от прихожан и вкладчиков. На втором месте стоят денежные поборы с населения (от 22% до 31% в разных монастырях). Но учесть можно только денежную часть ренты. Если бы была возможность перевести всю получаемую продукцию в денежное измерение, то в таком случае эта статья доходов занимала бы первое место. Удельный вес поступлений от торговли незначительный у рассматриваемой группы монастырей. Как уже говорилось, сельскохозяйственная продукция шла почти целиком на покрытие собственных нужд (см. табл.).

Наиболее крупные траты приходились на жалованье монастырским работникам и самим старцам и на ссуды земледельцам. Кроме того, помимо государственных налогов, деньги на которые собирали с крестьян, почти ежегодно монастыри выплачивали некоторые суммы государству. Так, в июне 1586 г. Чудов монастырь выплатил 150 руб. «по государеству уложенью… в городовое дело», а несколько позже – 50 руб. на приезд Антиохийского патриарха. Надо отметить, что достаточно высокие траты падали на приобретение продуктов питания, готовых изделий или полуфабрикатов. Монастырям, особенно северным, было выгоднее купить провизию, чем везти из своих удаленных сел. То же можно сказать и о Чудове монастыре, находившемся в центре страны .

Монастыри внесли известный вклад в аграрное производство. Около них возникали слободы, селились ремесленники, возникали

Эволюция денежных поступлений Иосифо-Волоколамского монастыря

торжки. Н. А. Горская, проанализировав урожайность на монастырских вотчинах, пришла к выводу, что близлежащие пашни (околомонастырские) лучше удобрялись и урожай там был выше .

Взаимоотношения правительства и монастырей

Образование Русского централизованного государства сопровождалось изменениями в общественной структуре страны. В борьбе с удельно-княжеской оппозицией московское правительство опиралось на определенные слои духовенства, в том числе и на многие монастыри. В благодарность великие князья одаривали обители ругой, выдавали многочисленные жалованные грамоты, наделявшие монастыри судебной и податной неприкосновенностью. Но данный союз был крайне противоречив и условен. С усилением верховной московской власти усиливается и наступление на церковные льготы. Уже в 1480-е годы Иван III продолжал линию на сокращение податного иммунитета, препятствовал покупкам земли обителями, имел намерение затребовать в казну для проверки все владельческие документы Сергиева монастыря . В XVI в. четко выкристаллизирова- лись две проблемы, которые стали теми горячими точками сопряжения, вокруг которых шла неустанная борьба: 1. стремление правительства к ограничению роста церковного землевладения вплоть До секуляризации; 2. отмена иммунитетных пожалований. Эта борьба отмечена многократными попытками царской власти перейти в наступление, которое тут же сменялось еще более щедрыми пожалованиями. Для нее характерны временные успехи и компромиссы. В Судебнике 1550 г. конец ст. 43 гласил: «Тарханных вперед не дава- ти никому, а старые тарханные грамоты поимати у всех». В 1555/56 г. был нанесен удар по привилегированной торговле крупных монастырей . Однако в связи начавшимся хозяйственным запустением в ряде уездов на 60-е – вторую половину 70-х годов приходится массовая выдача жалованных грамот. Начавшийся с эпидемии и голода 70-х годов экономический кризис заставил правительство вновь вернуться к проблеме монастырского землевладения и тарханных привилегий. 9 октября 1572 г. царский синклит совместно с Освященным собором запретил передавать землю в крупные монастыри, «где вотчин много». Мелким монастырям можно было делать земельные вклады, но только с разрешения царя. В качестве компенсации у монастырей запрещалось выкупать вотчины. Как и многие постановления того времени, данный приговор не имел практического значения. В годы «великого разорения» земельные богатства крупных монастырей значительно приумножились. В послании Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь, датируемом второй половиной 1573 г., недовольство царя вызывают, по существу, все крупные монастыри: Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Симонов, Чудов, Савво-Сторожевский, дмитровский Пес- ношский, Никитский. Большинство из них обвиняются в нарушении устава строгой монашеской жизни: «точию одеянием иноцы, а мирская вся совершаются». В 1576–1579 гг. наступает спад выдачи жалованных грамот, регулирующих вопросы налогообложения. Встречаются случаи нарушения податного иммунитета .

В 1580 г. состоялся Собор, где было представлено все высшее духовенство России: митрополит, 11 архиепископов и епископов, около 40 настоятелей монастырей, 8 старцев крупнейших обителей. Иван Грозный хотел добиться поддержки по двум вопросам: 1. Приостановить рост монастырского землевладения, а при благоприятной расстановке сил провести частичную секуляризацию. 2. Отменить податные льготы, которыми пользовалось духовенство. Судя по дошедшей до нас документации, монастыри к этому времени согласно авторитету, «престижности» располагались в следующем порядке: Троице-Сергиев, владимирский Рождественский, московский Ново- Спасский, новгородский Юрьевский, кремлевский Чудов, Симоновский, Свияжский Богородицкий, московский Андроньевский, Казанский, новгородский Спасо-Хутынский, Кирилло-Белозерский, можайский Лужецкий, ростовский Аврамиевский, московский Богоявленский. Эта была своего рода «элита» среди монастырей, хотя, вероятно, не отражавшая адекватно степень реального могущества и значимости обителей во второй половине XVI в. Созыву Собора предшествовали, видимо, неоднократные переговоры правительства с настоятелями монастырей с целью достигнуть предварительной договоренности. Собор продолжался не менее двух недель. В результате его деятельности была составлена Уложенная грамота, где провозглашалась незыблемость церковных вкладов, ликвидировалось право выкупа светскими феодалами своих бывших владений. Но, в свою очередь, монастыри не должны были претендовать на увеличение своего земельного фонда. Предложение об отмене тарханов вызвало наибольшее сопротивление и не было включено в приговор. Но в таком виде Уложенная грамота, приостанавливающая рост монастырского землевладения, вызвала неприятие некоторых церковных иерархов. Приговор отказались подписать игумены северных и северо-западных обителей (Новгорода, Пскова, Вологды). Нет подписей и некоторых центральных монастырей. Удостоверению подписями решений Освященного собора всегда придавалось большое значение. Можно предполагать, что отсутствие подписей на Уложенной грамоте – свидетельство существования на Соборе 1580 г. оппозиционно настроенной группировки.

Правительству не удалось в 1580 г. добиться отмены тарханов, но это было сделано явочным порядком не позднее 1581 г. Соборно отмена тарханов была оформлена в июле 1584 г., уже после смерти Грозного, но оформлена в качестве временной меры: «на время», «покаместа земля поустроится». Состав собора 1584 г. имел «урезанный» характер. Вместо 40 обителей были представлены всего 22 монастыря; нет ни одного представителя монастырей Новгородской земли, Псковского и Вологодского уездов, то есть тех, кто не подписал Уложенную грамоту 1580 г. Нет подписи и настоятеля Чудова монастыря. Таковы драматические события, сопутствовавшие принятию постановления о прекращении роста монастырского землевладения и отмены тарханов . В 90-х годах правительство проводит ревизию владений Троице-Сергиева монастыря.

Монастыри в контексте древнерусской культуры XV-XVI вв.

Тема настолько многогранна и необъятна, что в заключении можно перечислить лишь некоторые ее аспекты. Начиная с принятия христианства и появления первых монастырей, они становятся центрами распространения и укрепления православия. В литературе высказывалась точка зрения, согласно которой русские как единый этнос родились с христианизацией населения, а до этого они были разными народностями: славянами, балтами, варягами и т. д. Если на первоначальном этапе развития преобладали городские монастыри, то в XIV-XV вв. монахи все больше проникали на север в глухие малообжитые места и там основывали свои пустыни. По мнению В. О. Ключевского, строгость жизни, слава подвигов привлекали сюда не только богомольцев и вкладчиков, но и крестьян, селившихся вокруг богатевшей обители как религиозной и хозяйственной своей °поры, рубили лес, ставили деревни и починки. Именно так складывалось широкое колонизационное движение . Правда, ему возразил И. У. Будовниц, считавший, что «не крестьянин шел за монахом, а монахи двигались на север по проторенным путям народной колонизации» . Вероятно, существовали оба типа колонизации, о чем такписал В. О. Ключевский, указывая, что не всегда можно опреде- лить первенствующую роль в колонизации, но тем не менее «оче- видна связь между тем и другим движением» .

Монастыри были культурными центрами страны. Тратились значительные средства на сооружение культовых зданий, имевших высокое художественное значение. До нас дошли блестящие архитектурные ансамбли Соловецкого, Троице-Сергиева, Иосифо-Волоколамского монастырей. Некоторые из них укреплялись и имели оборонное значение (Соловецкий). В обителях хранилось и создавалось множество произведений искусства, живописи, мелкой пластики. Достаточно напомнить, что с именем художника Дионисия и его школы связан ряд крупных монастырей конца XV – начала XVI в. Это великолепные стенные росписи Рождественского собора Ферапонтова монастыря, дошедшие до нас. Он же работал над росписью Пафнутьево-Боровской обители, создавал фрески и иконы для Успенской церкви и трапезной Иосифо-Волоколамского монастыря. В 1481 г. он написал деисусный чин для храма Спасо-Каменного монастыря и создал цикл икон для Павло-Обнорской обители. Его философское мировоззрение, эстетика, торжественный апофеоз света нашел отражение в 17 иконах деисусного ряда в Ферапонтове монастыре . Крупные монастыри стремились приглашать со стороны, в том числе из Москвы, наиболее выдающихся мастеров-иконописцев и ювелиров для исполнения крупных заказов, в то время как творчество местных мастеров носило подсобный характер. Так, Святые ворота Кирилло-Белозерского монастыря расписывали иконописцы из Москвы, а иконы на Соловках имеют явно новгородскую ориентацию . В Кирилловской обители находился один из центров деревообработки. В токарных мастерских кирилловские резчики изготовляли посуду, знаменитые по всей Руси ложки с вставками из моржовой кости, а также совершенные по мастерству резные иконы, кресты, створки складней . В монастырях хранились блестящие по технике изготовления и художественному вкусу плащаницы, пелены, хоругви и т. д. В основном это вклады. Не исключено, что подобные вещи исполнялись и в женских монастырях. В числе пожертвований от бояр, князей, царей были искусные золотые и серебряные изделия.

Монастыри – средоточие духовной, интеллектуальной деятельности, центры богословской мысли. Обязательно наличие книг в монастырях. В крупных обителях их число очень значительно. В Кирилло-Белозерском монастыре в XVI в. было 780 рукописных книг, в Иосифо-Волоколамском – 690, в Троице-Сергиевом – 469, в Соловецком по описи 1597 г. – 481 книга. В Ферапонтовой обители по описи 1638 г. насчитывалось 284 рукописных и 12 печатных книг. Там в XVI в. над теплой Благовещенской церковью было оборудо вано специальное помещение – книгохранилище. В Псковско-П е- черском монастыре во второй половине XVI в. – 172 книги. Их тематика описана Н. Н. Розовым следующим образом: 1. Книги светско го содержания, главным образом хроники и хронографы. 2. Гражданское и церковное право: кормчие, уставы. 3. Сочинения, касаЮ щиеся русской церковной полемики начала XVI в. 4. Сочинения цер- ковно-н азидательного характера. 5. Житийная литература. 6. Богословская (Лествицы и др.). 7. Богослужебные: Евангелия, Апостол, подавляющая часть книжного фонда была получена от вкладчиков. Но в XVI в. существовали и собственные скриптории. Создавались редакции агиографических произведений. В Спасо-Ярославском монастыре была составлена редакция Жития Феодора Ярославского. В Фе- рапонтовской обители Спиридон-Савва создал одну из ранних редакций Жития Савватия и Зосимы. В монастырях велось летописание. Книжная культура неразрывно связана с монастырями и их библиотеками. Там же высокого мастерства достигло певческое дело.

Монастыри – центры религиозного воздействия, где осуществлялся аскетический идеал в поисках путей к спасению. На человека, стремившегося уйти от суетного мира, воздействовала особая аура, создаваемая тишиной, ритмом литургических циклов, совместной молитвой в ночные и предрассветные часы, символикой одежды, регламентацией трапезы. Сюда можно было попасть по призванию или же ища спасения от жизненных обстоятельств. В миру считалось, что инока скорее дойдет до Бога, поэтому в монастыри делали значительные вклады, заботясь о загробной жизни для себя и своих близких. Это играло большую роль в жизни средневекового человека, наполняя его чувством, что он исполнил свой долг.

Говоря о значении монастырей, следует отметить и то, что именно в монастырях воспитывались будущие высшие церковные иерархи.

Богатая и разнообразная монастырская документация сохраняла информацию о разных сторонах жизни как внутри монастыря, так и за его пределами. В монастырях хранились и копировались многочисленные документы, касавшиеся обителей. К XVI в. в них был поставлен бухгалтерский учет, создавались многочисленные хозяйственные книги. Наше знание о прошлом страны было бы значительно обедненным без документов, дошедших из монастырских архивов.

Наряду с существовавшими ранее монастырями в Московской Руси созидаются новые обители, развивается монашеская жизнь, основываются новые монастыри, причем не только в городах, но и в глухих местах. Их строительство может начаться одновременно с началом создания нового города, и место для них выделялось сразу при начале устроения крепости и межевания земель для посада. Так был основан Троицкий монастырь в Свияжске в 1551 году . С развитием населенных мест некоторые монастыри, возникшие первоначально как пригородные, могли в последующее время оказаться в черте города и стать городскими. Примером этого может служить московский митрополичий Высоко-Петровский монастырь, основанный в начале XIV века как подмосковная пригородная обитель на холме близ села Высокое. В XVI веке он оказался в черте городских укреплений Белого города и вокруг него располагались дома и дворы московского посада.

Нечасто, но имели место случаи, когда при перепланировке в городе или по другой причине происходило перенесение монастыря на другое место. Так, в XV веке в связи с развернувшимся строительством в Кремле при Великом князе Иоанне III Спасский монастырь был переведен на новое место. Поэтому он получил именование Новоспасского. Алексеевский монастырь, основанный святителем Алексием (†1378; пам. 12 февр.) около 1358 года на Остоженке, после большого пожара 1547 года был перенесен в Чертолье . При Новгородском архиепископе Пимене (1552–1570) было совершено перенесение Перекомского монастыря с затопляемого места на более сухое. Поскольку земля на новом месте, куда переносился монастырь, была дворцовой, то игумен, “взем благословение убо архиепискупа Пимена”, направился к царю в Москву. “И помощию Божию и Пречистыя Его Матере, и молитвами великаго в чудесех преподобнаго Ефрема великий государь Царь и Великий князь Иоанн Васильевичъ, всея Росии самодержицъ, имея любовь ко святым Божиим церквям, паче же ко преподобному Ефрему, и нимало укоснив, повеле дати свою государя жалованную грамоту на вышепомянутую землю и деревню Клинково во веки неотъемлемо, и да буде на той земли обитель и собрание монахом, да молят Бога о нем и о всем синклите, палате его и воинстве” . При этом на новое место были перенесены и святые мощи преподобного Ефрема Перекомского “чесно архиерейскими рукама со освещеным собором” .

Наряду с городскими монастырями создавались обители и в уединенных местах. Жития русских святых, основателей монастырей, повествуют о начале новых обителей среди девственной природы. Пустынные монастыри создавались на берегах рек, озер, на холмах, вдали от мирской суеты, среди “разумных” лесов и т. д. В XV–XVI веках монастыри начинают активно возделывать окружающую природу, что характерно для преподобного Пафнутия Боровского, Нила Столобенского и особенно для игумена Филиппа на Соловках.

Необходимо отметить освящающий аспект в истории создания монастырей. Если в более глубокой древности храмы и монастыри на Руси создавались на месте языческих “требищ”, то теперь обители нередко основывались подвижниками в труднодоступных местах, где располагались притоны разбойников. Преподобный Корнилий Комельский в 1487 году обратил разбойнический притон в Комельском лесу в иноческую обитель. Разбойники были удивлены, найдя свое пристанище занятым старцем, а лес около него вырубленным. Чтобы заставить преподобного Корнилия удалиться, они стали всячески его притеснять и угрожать ему. Преподобный, противопоставляя их злобе и дерзости кротость и терпение, проводил ночи в пламенной молитве, пребывал непоколебимым в своем благом намерении и вскоре случилось так, что атаман разбойников был убит, а его сотоварищи рассеялись. Подвижник же соделал новую обитель колыбелью и рассадником иноческих подвигов, много способствуя утверждению веры и благочестия в округе.

В структуре монастыря все было наполнено смыслом. Святые врата, служившие главным входом в обитель, которые обычно могли иметь роспись, символизировали тесные врата спасения, через которые мнози взыщут внити, и не возмогут (Лк 13:24). Над вратами мог строиться храм, называемый надвратным, который свидетельствовал о небесном покровительстве и заступлении монастырю.

Первоначальные строения в монастыре, обычно деревянные, со временем заменялись каменными. Каменные жилые корпуса могли быть двухэтажными, с отдельными входами в каждую секцию келий. В обители обязательно была звонница или колокольня, традиционно располагавшаяся около алтаря. По колокольному звону благочестивые паломники могли различать монастыри, по нему же богомолец судил о приближении к обители задолго до того, как ее можно было увидеть.

Трапезная в русских обителях обычно размещалась к югу, западу или к северу от монастырского храма, но не впереди алтаря, что было целесообразно во время шествия с панагией по окончании Литургии. В крупных монастырях обязательно устраивали больничные кельи для престарелых и больных монахов. Иногда в них находился больничный храм. В Кирилло-Белозер­ском монастыре больничный комплекс со временем значительно разросся и составил отдельный Иоанновский монастырь.

Учитывая, что монастырь воспринимался как образ Царства Небесного, а иноки именовались “земными ангелами”, то, нужно думать, на планировку и композицию монастыря влияло стремление уподобить его Небесному граду - горнему Иерусалиму. Православная гимнография нередко уподобляет монашеские обители вертограду духовному, то есть райскому саду. В самих же монастырях как прообраз рая насаждались сады .

Крупные монастыри традиционно имели подворья в Москве. Настоятели монастырей, посещая Москву, бывали на царском дворе и представлялись царю, поздравляли с праздником, вручали ему освященную в монастыре святую воду, получали царскую милостыню. При этом решались вопросы об уплате податей, о различных хозяйственных монастырских проблемах.

Монастыри платили подати в государстве. «Например, Волоколамский монастырь платил в царствование Ивана IV со своего подмосковного села Ангелово “татарский корм” - может быть, пережиток времен Василия Темного» . Монастыри участвовали в строительстве Белого города в Москве при Феодоре Иоанновиче, заботились о мощении улиц, об их чистоте и охране в ночное время.

В монастыри совершались паломничества, пример этому подавали сами московские государи. Во время своих объездов они посещали монашеские обители; при этом могли решаться важные вопросы о построении каменных стен вокруг монастырей, и те, становясь твердынями, прикрывали своей мощью направления возможных вражеских ударов. Например, во время осады Пскова в 1580–1582 годах в тылу армии Стефана Батория находился Псково-Печерский монастырь, его гарнизон мужественно оборонялся и делал вылазки, уничтожал вражеские обозы. Как отмечает М. Ильин, “смутное время со всей очевидностью показало, насколько дальновидна была политика военного строительства монастырей-крепостей Московского государства в XVI веке” .

Pyccкoe монашество XVI века подвизалось во время сложения централизованного государства и последующего покорения Казани. Каменная “летопись” Московской Руси того времени свидетельствует об этом славном событии. В память великой победы в Москве был воздвигнут обетный храм у Флоровских ворот - собор Покрова на рву, известный ныне как храм Василия Блаженного на Красной площади . Во время штурма Казани походная церковь, в которой молился царь, стояла на Зилантьевой горе. Там были затем погребены павшие воины и устроен монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы и Всех святых . “В честь взятия Казани в Коломенском кремле основывается Брусенский монастырь и строится каменная шатровая соборная церковь Успения” . В Муроме на месте царской стоянки был воздвигнут шатровый храм святых бессребренников Космы и Дамиана . Будучи в 1545 году в Ростове, Иоанн Грозный взял оттуда святыню - посох преподобного Авраамия Ростовского (†1077; пам. 29 окт.), которым был некогда сокрушен идол Велес. Позднее над гробницей святого был построен собор в благодарность “за отнятую от гроба трость на победу и одоление Казанского царства” . Во время похода на Казань Иоанну Грозному во сне было явление Тихвинского образа Богоматери. Это произошло в Нижегородских пределах “близ погоста Сакмы”. Затем на данном месте благодарный царь построил храм и устроил Троицкий на реке Пьяне Сакминский монастырь, прислав из Тихвина копию чудотворного образа .

В связи с царским венчанием в 1547 году было сделано важное распоряжение о старшинстве монастырей в Русской Церкви, а в 1561 году первой обителью в Русской Церкви стал Троице-Сергиев монастырь.

Время становления каждой обители - это особое, духоносное время, характерное своего рода духовным лучеиспусканием, когда насельники данного монастыря становятся основателями других монастырей, неся и распространяя традиции своей обители. Светочем и родоначальником монашества в Московской Руси является преподобный Сергий Радонежский (†1392; пам. 25 сент.). У него было множество учеников, стопам которых последовали их ученики. В последующее время они были причислены Русской Церковью к лику святых. Среди русских святых встречается имя потомка татарского баскака - преподобного Пафнутия Боровского (†1477; пам. 1 мая). Он основал обитель во имя Рождества Пресвятой Богородицы. О его духовной родословной узнаем из текста челобитной царю Иоанну Грозному Рязанского епископа Леонида (1573–1586): “Пафнутья, государь, постриг старец Никита, ученик Сергея Чудотворца” . В обители преподобного Пафнутия полагали начало своим подвигам преподобный Иосиф Волоцкий, преподобный Левкий Рузский, преподобный Давид Серпуховской, преподобный Даниил Переславский, святитель Макарий Московский (†1563; пам. 30 дек.).

Начало XVI века - это время подвигов преподобных Иосифа Волоколамского (†1515; пам. 9 сент.) и Нила Сорского (†1508; пам. 7 мая). Их усилиями под духовным водительством святителя Геннадия Новгородского (†1505; пам. 4 дек.) была обличена и побеждена ересь жидовствующих. Эта присноблаженная троица единомышленных святых мужей открывает начало нового века в истории монашеских подвигов и русской святости .

В древности игумен монастыря был, как правило, духовником своей братии. Известным духовником Древней Руси в XVI веке был преподобный Даниил Переславский (1540; пам. 7 апр.), который был уроженцем Переславля. Приняв постриг в Пафнутиево-Боровском монастыре, он со временем возвратился в Переславль и первоначально подвизался в Горицком монастыре. Преподобный Даниил подъял на себя подвиг служения ближним - погребения по христианскому обычаю всех безродных, а также скончавшихся в дороге путников, убиенных и пр. На месте их погребения, “иже зовется Божий дом”, неоднократно в последующее время видели горящие свечи. Затем на этом “скудельном” месте по благословению Митрополита Симона (1495–1511) была устроена обитель в память Всех святых. 15 июля 1508 года был освящен Троицкий храм, положивший начало Данилову монастырю .

Великокняжеские бояре Иван и Василий Андреевичи Челяднины, близкие к преподобному Даниилу, содействовали расположению к святому подвижнику князя Василия III, который возлюбил Даниилов монастырь и неоднократно, посещая Переславль, бывал в Даниловской обители (в сентябре 1510 г., летом 1523 г., осенью 1528 г.); при этом он жаловал ее льготными грамотами (1525, 1526 гг.). Преподобный Даниил был крестным отцом обоих сыновей Великого князя - Иоанна Грозного и Юрия. При создании монастыря Преподобный путешествовал в Великий Новгород к святителю Макарию за церковной утварью, “бяху бо <…> единыя обители пострижение имущи” .

Наряду с погребением странных, преподобный Даниил занимался также лечением больных, предлагая им травы и прежде всего духовное врачевство. В своем подвиге он являет пример сочетания духовного и телесного врачевания для приходящих в обитель. В его Житии читаем об этом: “…мнози прихождаху к нему и велми ползовахуся, и мнози к нему исповедаху грехи своя. Преподобный же <…> яко премудрый (и) искусен врач, целяще милостивыми словесы, лечебные былие прилагая и с разсужением Божествеными Заповедми обязуя, и многих от грех престати увещая, и покаянием исправляя”. Поэтому нередко больных и убогих просто оставляли у стен монастыря, которые призревались в нем. Среди иноков Даниловой обители подвизался его ученик “именем Нил, родом немецкия области; навыкновение име лекарьского художства” .

Следует отметить, что монастырское врачевание в Московской Руси восходит своими истоками к обители преподобного Сергия Радонежского. Как отмечается, построенная «еще при Сергии в XIV веке больница <…> впоследствии приобрела значение “образца” монастырского больничного уклада для всех монастырских больниц. Московские больничные заведения быстро возобновили давно забытый из-за татарского ига порядок внутренней жизни» .

Скончался преподобный Даниил 7 апреля 1540 года. Как отмечает агиограф, в этот день на небе “солнце дряселуя бяше”, то есть день кончины Святого совпал с солнечным затмением. Из его учеников известен преподобный Герасим Болдинский (†1554; пам. 1 мая) и священник Андрей, ставший позднее духовником Иоанна Грозного, а затем - Всероссийским Митрополитом Афанасием (1564–1566).

Важным событием в жизни Русского государства было присоединение к Московской Руси в 1514 году Смоленска. Вскоре после его присоединения в нем был основан Вознесенский женский монастырь . В Москве в память этого события в 1524 году был основан Новодевичий монастырь, где первой настоятельницей была игумения Елена (Девочкина; †1547; пам. 18 нояб.), переведенная из Покровского монастыря в Суздале. Сохранилась ее Духовная грамота, написанная по благословению Митрополита Макария незадолго перед кончиной и обращенная к сестрам обители со словами наставления .

После покорения Смоленска, далее за которым простиралась Литовская Русь, на западных рубежах страны подвизался преподобный Герасим Болдинский, ученик преподобного Даниила. В 1528 году преподобный Герасим в 15 км от Дорогобужа основывает Болдинский Троицкий монастырь. Наряду с этим подвижник в 1534 году создает Предтеченский монастырь вблизи Вязьмы на месте, где имели пристанище разбойные люди. В этот монастырь он определил игуменом своего ученика Симеона . Подвижником были созданы также Богородицкий Введенский в Брынском лесу на реке Жиздре, а также Рождественский Богородицкий в Сверковых лугах (в 36 км от Дорогобужа). Перед своей кончиной преподобный Герасим написал послание Митрополиту Макарию, вручая его попечению основанный им Болдинский монастырь .

На южных рубежах Московской Руси возникло несколько монастырей, главным образом во владениях служилых князей. Около 1525 года князь Иван Васильевич Бельский создал Спасо-Преображенский монастырь в Белеве. В 1515 году преподобный Давид (†1520; пам. 18 окт.), постриженник Пафнутиево-Боровского монастыря, основал в 25 км к северо-востоку от Серпухова Вознесенскую пустынь.

В первой половине XVI в. на реке Жиздре в 9 км к юго-западу от Перемышля старцем Феогностом (Шаровкой; †1545) при содействии князя А. И. Воротынского основывается Шаровкин монастырь, ставший вотчинным монастырем князей Воротынских . История основания рязанских монастырей в XVI веке, очевидно, начинается с декабря 1506 г., когда княгиня Аграфена Рязанская дала землю в Покровскую пустынь (в 15 км от Рязани). Этот вклад связывается с созданием пустыни . В 1514 г. после пожара был отстроен заново основанный еще в XV в. Духов монастырь в Рязани .

Из жития Христа ради юродивого Лаврентия Калужского (†1515; пам. 10 авг.) узнаем об обстоятельствах нападения на Калугу крымских татар в мае 1512 года. Святого подвижника видели бегающим в княжеском дворце и требовавшего топор, чтобы защитить попавшего в беду князя Семиона Иоанновича. В это время, находясь в судне на Оке, князь бился с татарами, наседавшими отовсюду. Вдруг среди русских воинов появился праведный Лаврентий и произошел перелом в схватке, воспрянули русские воины. Так была спасена от разорения Калуга, а ее князь - от неминуемой гибели. Благодарный князь после этого основал к северо-западу от Калуги обитель Рождества Христова, где затем нашел место своего упокоения святой Лаврентий .

Южные и юго-западные монастыри располагались по преимуществу или в городах, или в непосредственной близи от них, так как постоянные набеги крымцев и войны с Великим княжеством Литовским побуждали заботиться о безопасности монашеских обителей.

В Тверских пределах, во граде Старице, после 1514 года князь Андрей Иванович основал Успенский монастырь , где позднее, во второй половине XVI века, полагали начало своим монашеским подвигам первый Всероссийский Патриарх - святитель Иов (†1607; пам. 19 июня) и преподобный Дионисий Радонежский (†1633; пам. 10 мая). В Тверской епархии подвизался также преподобный Нил Столобенский (†1554; пам. 7 дек.). Святой подвижник происходил из Новгородских пределов, монашеский постриг он принял во Псковском Савво-Крыпецком монастыре. В 1515 г. он основал Серемскую пустынь, а затем в 1527 г. Столбенскую пустынь на Столбенском острове озера Селигер, недалеко от города Осташкова . Его изображение распространено в виде деревянной скульптуры - в согбенной позе старец опирается на костыли, что свидетельствует о его подвиге - спать только в таком положении.

Преподобный Никандр Псковский (в миру Никон) родился в селе Виделибье Псковского уезда (†1581; пам. 24 сент.), откуда родом был преподобный Евфросин Спасоелеазаровский (†1481; пам. 15 мая). Преподобный Никандр был так же, как и преподобный Нил, постриженником Крыпецкого монастыря. Его духовное возрастание началось с благословения блаженного Николая Псковского (†1576; пам. 28 февр.). Преподобный Никандр предсказал время своей кончины: когда на Псков нападут враги, что и произошло во время осады Пскова войсками Стефана Батория в 1581 году 24 сентября. На месте его подвигов была основана Благовещенская пустынь северо-западнее Порхова .

Особым почитателем Живоначальной Троицы явился преподобный Александр, прославившийся как Свирский подвижник (†1533; пам. 30 авг.). Постригшись первоначально в Валаамском монастыре, он в конце XV в. основал на реке Свири Троицкий монастырь (в 36 км от Олонца), а в 1506 г. рядом с ним - Спасский монастырь для погребения иноков . Ему, как и некоторым другим русским подвижникам, было явление Богоматери, но наиболее он известен явлением, как древле праотцу Аврааму, Пресвятой Троицы в виде трех ангелов. Это был духовный друг святителя Макария. Перед своей блаженной кончиной Преподобный послал грамоту Новгородскому владыке Макарию, поручая его попечению свою обитель. Скончался он в 1533 году, а через 12 лет игумен Иродион написал его Житие. В 1547 году он был канонизован на Макарьевском Соборе как общерусский святой.

В подвигах преподобного Александра Свирского есть много, что роднит его с преподобным Сергием Радонежским. Им обоим явилась Пречистая Богоматерь. Оба преподобных подвижника были особыми почитателями Святой Троицы. У них у обоих было множество учеников. В Свирской обители принял постриг преподобный Макарий Римлянин Новгородский чудотворец (XVI в.; пам. 19 янв.), пришедший на Русь из западных стран. Среди самых первых учеников преподобного Александра был преподобный Адриан Андрусовский (†1550; пам. 26 авг. и 17 мая), основавший в начале XVI в. Андрусовскую пустынь к западу от Олонца . В 1549 году он был восприемником при крещении царевны Анны в Новодевичьем монастыре в Москве.

Другой ученик преподобного Александра, преподобный Макарий, основал Макариевскую - Оредежскую пустынь в 110 км от Новгорода; преподобный Никифор (†1516; пам. 8 янв.), происходивший из крестьян Важинского погоста, основал Важеозерскую пустынь в 62 км от Олонца на Важе озере , а преподобный Афанасий - Сяндомскую пустынь в 22 км от Олонца.

Сын новгородского посадника Иван Климентьев занимался торговлей солью. В 1490 году пережил с опасностью для жизни сильную бурю на Онежском озере. Позднее, исполняя данный обет, он в 1520 г. на одном из островов Онежского озеpa основал Климецкий монастырь во имя Живоначальной Троицы , где принял монашеский постриг с именем Ионы (†1534; пам. 6 июня).

В связи с колонизацией Севера и миссионерской деятельностью Новгородского архиепископа Макария строятся храм и монастыри на Кольском полуострове, где проживали лопари. Так, преподобный Трифон (†1583; пам. 15 дек.), новгородец по происхождению, в 1533 году основал Печенгскую Троицкую обитель на реке Печенге на Мурманском берегу Кольского полуострова . Основав монастырь, он приходил в Великий Новгород за антиминсом к святителю Макарию. В эти же годы в городе Коле старец Феодорит основал Усть-Кольский Троицкий монастырь.

Преподобный Антоний Сийский (†1556; пам. 7 дек.) происходил из простых новгородцев. В миру его звали Андрей, родом он был из деревни Кехта Двинского края. Овдовев, он решил посвятить себя монашеской жизни, приняв постриг в Пахомиевской пустыни Каргопольского уезда на реке Кене от преподобного Пахомия Кенского

(XVI в.; пам. 14 мая). В 1513 г. он заложил на Шелони, в 194 км к юго-востоку от Онеги, Николаевский монастырь, а затем в 1519 или 1520 г.

Знаменитый Антониев Сийский монастырь в 78 км от Холмогор на реке Сии . Скончался он в 1556 году в возрасте 79 лет. Он был особо почитаем в царской семье, царевич Иоанн Иоаннович (†1581) написал житие и службу Преподобному .

Значительное число монашеских обителей было создано в Вологодском крае, получившем именование “Русская Фиваида”. Вологодская “пустыня”, подобно египетской, возрастила множество преподобных отцев, отечественных подвижников. Центром, откуда шла монастырская колонизация, стал Кирилло-Белозерский монастырь. В нем еще в конце ХV в. постригся дьяк великой княгини Марии Ярославны, вдовы Великого князя Василия II, Лукиан со своим племянником Корнилием (Крюко­вым, 1455–l537). Здесь подвижник выполнял различные послушания, переписывал книги. Преподобный Корнилий (†1537; пам. 19 мая) посетил Ростов, Савватиеву пустынь под Тверью, был у Новгородского архиепископа Геннадия. После многих странствий он затем в 1497 году основал Корнилиев монастырь в Комельском лесу, южнее Грязовца . В 1501 году, на четвертый год пребывания преподобного Корнилия на этом месте, была освящена церковь в честь Введения во храм Богоматери, а сам старец Корнилий был рукоположен Митрополитом Симоном во иеромонаха и назначен настоятелем основанной им обители. Построенная вскоре новая каменная церковь была освящена в 1515 году по благословению Митрополита Варлаама (1511–1521), как и прежняя, в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы.

По мере увеличения числа братии он составил Устав, при работе над которым был использован Устав преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского. Его введение вызвало нестроения в обители, в связи с чем Преподобный оставил ее и некоторое время пребывал в Троице-Сергиевом монастыре. Пользуясь особым уважением Василия III, он по его ходатайству вернулся затем в свою обитель. Великий князь посетил Корнилиеву обитель зимой 1528/29 года. В 1528/29 и 1531 годах он дал льготные грамоты на монастырские владения .

Преподобный Корнилий был сострадателен и милостив к нищим, особенно в храмовые праздники обители. В праздники Введения во храм Пресвятой Богородицы и преподобного Антония Великого он подавал каждому нищему хлеба, просфору и деньгу. Но однажды случилось, что в канун праздника преподобного Антония Великого собралось в монастырь множество нищих, знавших обыкновение святого старца, а подавать было нечего. Блаженный припал с молитвой к Богу, прося ходатайства Богоматери и преподобного Антония, и на рассвете следующего дня пришел посланный от Великого князя Василия Ивановича, доставил от него Преподобному должную сумму. Так духовно утешенный игумен обители, не изменив традиции, с особенною любовью раздал нищим щедрую милостыню, ради них ему посланную.

В числе комельской братии полагали начало своим подвигам преподобные Кирилл Новоезерский (†1532; пам. 4 февр.), Даниил Шушгорский (XVI в.; пам. 21 сент.) и Геннадий Любимоградский (†1565; пам. 23 янв.). Преподобный Геннадий был уроженцем Литовской Руси. Его судьбу определила встреча с преподобным Александром Свирским во время путешествия по Московской Руси. Тот направил его к преподобному Корнилию Комельскому, который и постриг его со временем. В пустыни на озере Сурском невдалеке от Любима преподобный Корнилий оставляет своим преемником в Преображенской обители, которая позднее стала называться Геннадиевой пустынью, Геннадия Любимоградского . Он занимался написанием икон. Однажды, будучи в Москве и находясь у бояр Захарьиных, он предрек боярской дочери Анастасии, что она будет первой русской царицей. Позднее он был в Москве на крестинах дочери Иоанна Грозного .

В Вологодском крае между Грязовцом и самой Вологдой в 1527 году был основан Арсениев Комельский монастырь . Его основателем был преподобный Арсений Комельский, происходивший из рода Сахарусовых, издавна служившего Московским Митрополитам. Сам преподобный Арсений принял постриг в Троице-Сергиевом монастыре, в 1526–1527 годах был игуменом этой обители. Затем в 1527 году в вологодских лесах он основал Арсениев Комельский монастырь, для которого испросил у Василия III льготную грамоту. По рассказам столетнего старца Космы Любевцова, который весьма хорошо помнил его, в 1635 году написан был образ Преподобного и положен на раке, над которою устроена была и сень.

Иноком Покровского Глушицкого монастыря Стефаном (†1542; пам. 13 июня) южнее Вологды основывается Николаевский Озерский Комельский монастырь. Это было при Митрополите Данииле и Василии III, то есть около 1522–1533 годов . Ему было явление Богоматери и святителя Николая. В числе его немноголюдного братства нашлись не только необходимые для строительства обители мастера и плотники, а также иконописец Гурий, украсивший церковь святыми иконами. В 1534 году к великой радости пустынников церковь была освящена во имя святителя Николая и все было устроено для общежития. В 1542 году скончался преподобный Стефан, а основанная им обитель вскоре была разорена татарами. При ее возобновлении стали строить новую церковь вместо сожженной, поставив ее уже не на прежнем месте, а над могилой Преподобного, так как многие из благочестивых людей стали видеть над ней свет, как от горевших свечей. Тогда же, по свежей памяти, на гробнице Преподобного написано было его изображение, а другой образ его был поставлен в новоустроенном храме .

В Белоозерских пределах подвизался ученик Корнилия Комельского преподобный Кирилл Новоезерский (†1532; пам. 4 февр.). Он был пострижен в монашество в пятнадцать лет, а за ним вскоре и родители его приняли монашество. Затем подвижник обошел многие северные монастыри Московской Руси. В Тихвинском монастыре он провел три дня в непрестанной молитве, после чего ему было явление Богоматери. Повинуясь Ее голосу, он направился к месту своих подвигов, и небесный свет указал ему место на Красном острове Новоозера, где он основал Новоозерский монастырь. Здесь он в 1517 г. построил храм в честь Воскресения Христова и Богоматери Одигитрии в 30 км к юго-западу от Белоозера .

Учеником преподобного Корнилия Комельского был преподобный Филипп Ирапский (†1537; пам. 14 нояб.). Он с детства был сиротой и жил подаянием недалеко от Комельской обители. Около 12 лет его принял в монастырь преподобный Корнилий и через три года постриг в монашество. Позднее, уже став иеромонахом, он, благодаря содействию князя Шелешпанского, основал в 1517 году к северо-западу от Череповца на реке Андоге Красноборскую пустынь во имя Святой Троицы .

В Галичском уезде в результате монастырской колонизации также возникло несколько монастырей. Одним из них был Макарьево-Успенский монастырь, основанный при Василии III в Солигаличе в благодарность преподобному Макарию Унженскому за спасение во время казанского набега в 1532 году . Из-за частых набегов казанских татар монастыри юго-восточного края создавались преимущественно в городах или рядом с ними, выполняя одновременно и оборонительные функции . Беды страны отражались и на положении монастырей. В январе 1538 года казанские татары во время набега в Вологодских пределах предавали все огню и мечу. В Комельском лесу они неожиданно напали на Иннокентиеву пустынь, основанную преподобным Иннокентием Комельским (†1521; пам. 19 марта). В ней они сожгли церковь и кельи, убили трех старцев и захватили много пленных. В 7 км к востоку от Любима при впадении Шерны в Обнору при князе Василии III создается Шеренский Успенский монастырь “от татарского збега”, то есть для обороны края от набегов казанских татар.

В 1560 году был возобновлен разоренный ранее Троицкий Авнежский монастырь, куда святитель Макарий посылал для собирания сведений о жизни и чудесах преподобных Григория и Кассиана, игумена Данилова монастыря Иоасафа, а также Махрищского игумена Варлаама - освятить храм и собрать точные сведения об обретении мощей и о чудесах, совершаемых от них, что тот и исполнил. При многолюдном стечении народа со всем окрестным духовенством он освятил церковь на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, причем был свидетелем нового чуда Преподобных .

В 1560 году был устроен Тихвинский монастырь в Новгородской епархии; начало этому положил молебен, совершенный Митрополитом Макарием в Успенском соборе в сослужении Новгородского архиепископа Пимена и другого духовенства. Затем Новгородский владыка отправился в Великий Новгород и после совершения молебна в Софийском соборе отбыл в Тихвин . “И лета 7068-го году царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии велел богомолцу своему архиепископу Пимину да Федору Дмитриеву сыну Сыркова устроить монастырь общежителный. А которые были около церкви причта церковнаго и посадцких людей дворы и лавки и те дворы все царь и великий князь велел от церкви отставити подале” . Сопровождал архиепископа Пимена Спасо-Хутынский настоятель игумен Филофей . При проведении указанных работ “на той же старой обежной пашенной земле поставлена ново ж слобода Пречистые ж Тихвинского <…> а перенесены те дворы в слободу, которые были по обе стороны Тихфины реки около церкви” . На Тихвинской иконе Богоматери имеется клеймо с изображением посещения Тихвинской обители царем Иоанном Грозным, где также помещены образ Митрополита Макария в саккосе и архиепископа Пимена в фелони и митре .

В 1555 году в Москву был принесен из Хлынова чудотворный образ святителя Николая Великорецкого, который поновлял сам святитель Макарий. С этого времени на Руси распространяется почитание этого чудотворного образа. Одна из икон находилась в обители преподобного Агапита Маркушевского (†1584; пам. 21 мая), который был постриженником Соловецкого монастыря. От иконы совершалось множество чудес, к иконе святителя Николая приходили для поклонения верующие люди в обитель преподобного Агапита.

Подвизались в русских обителях и иностранцы. В Павло-Обнорский монастырь при игумене Протасии (1538–1546) пришел из Москвы некто Феодор пушкарь, родом фрязин, страдавший простудою. Кроме уроженца западных стран, преподобного Макария Римлянина Новгородского, а также инока Нила, родом “немецкия земли” в Даниловом монастыре, поморские предания сохранили сведения об иноке-уроженце “Свейской” земли на Соловках приигумене Филиппе. Уроженцем Сербии был псковский святой - преподобный Савва Крыпецкий (†1495; пам. 28 авг.). В 1556 году в Троице-Сергиевом монастыре скончался преподобный Максим Грек, родившийся в Греции, впитавший в себя при обучении в Италии западную ученость.

Менее известен преподобный Серапион Кожеезерский (†1611; пам. 27 июня), в миру Туртас Гравирович. Это был сын казанского мурзы. После покорения Казани в 1552 году он в малолетнем возрасте был приведен в Москву и здесь при крещении назван Сергием. В то же время в Москве были крещены татарские царевичи Утемиш-Гирей и Едигер-Магмет. Свои детские годы будущий святой провел в семье боярина Захарии Ивановича Плещеева (†1571), который был женат на астраханской царице Ельянше, нареченной во святом крещении Иулианией.

Позднее, около 1560 года, святой уходит на крайний север и основывает здесь монашескую обитель. “Кожеезерский <…> монастырь на Локском полуострове, омываемом водами озера Коже (которое по своим береговым очертаниям имеет вид распростертой кожи)”. Начавший подвизаться ранее иеромонах Нифонт постриг его с именем Серапион. Со временем к нему начинают приходить желающие подвизаться в обители, даются вклады. Преподобный Серапион путешествовал в Москву, и царь Феодор Иоаннович утвердил за обителью земли, а Митрополит Дионисий (1581–1586) дал благословенную грамоту. В обители были построены храмы: Богоявленский и Благовещенский .

Годы подвижничества преподобного Серапиона пришлись на тяжелое время для Русского государства: начало опричнины, затянувшаяся Ливонская война, пресечение царской династии, начало Смутного времени. Однако Кожеезерская обитель явилась школой благочестия и воспитания иноческого духа. В ней подвизались преподобные Леонид Устьнедумьский († 654; пам. 17 июля) и Никодим Кожеезерский (†1640; пам. 3 июля). С 1642 по 1646 год здесь настоятельствовал будущий Патриарх Никон (†1681).

Современником преподобного Серапиона был преподобный Трифон Вятский (†1612; пам. 9 окт.). В 22-летнем возрасте он принял постриг в Пыскорском монастыре на Каме. Затем в пределах нынешней Перми он просвещал Евангельским учением остяков и вогулов. На реке Чусовой он основал монастырь в честь Успения Богоматери. В 1580 году он, испросив благословение у Митрополита Антония (1572–1581), основал в Хлынове Успенский монастырь.

Нестроения в миру иногда являлись причиной ухода из него. В малолетство Иоанна Грозного при дворе оживилась борьба боярских партий. У боярина Ивана Федоровича Бельского, происходившего из рода Великого князя Литовского Ольгерда и состоявшего в родстве с русским великокняжеским домом, был сын, родившийся в Москве в 1535 году. Во святом крещении он был наречен Гавриилом. Его отцу, игравшему важную роль в управлении Русским государством, покровительствовали Митрополиты Даниил и Иоасаф, он был приближен к Иоанну Грозному во время его малолетства. В январскую ночь 1542 года он был без ведома малолетнего государя схвачен Шуйскими и сослан на Белоозеро. Приближенные И. Ф. Бельского, опасаясь, чтобы Шуйские не погубили и сына его Гавриила, скрыли отрока и отправили его в Старицу, внушив ему скрывать от всех свое родство. Пробыв в Старице не очень долгое время, он, по внушению Божию, направился в Вологду. Здесь он со временем принял монашество с именем Галактион. Во время разорения Вологды в Смутное время он пострадал, и его имя записано в софийском Синодике в числе убитых поляками (†1612; пам. 24 сент.) .

Имеются некоторые сведения о количестве братии в монастырях. В результате монастырской реформы святителя Макария возросло число монашествующих в обителях. “А егда устроиша общежители, тогда нача благодать множитися и все благочиние пребывати, и брати в монастыри начаша приходити: идеже было 2 или 3, ту 12 и 15; идеже 6 или 7, ту 20 и 30, а в прочих 40 и множае” . В Комельской обители ко времени кончины преподобного Корнилия было около 90 человек монастырской братии. В Соловецком монастыре в 1566 году по свидетельству посетившего обитель англичанина было 200 человек братии . Что же касается числа монастырей, то во второй половине XVI века в Московской Руси, по мнению С. Б. Веселовского, было не менее 200 обителей .

Следует отметить еще одну особенность монашеского бытия того времени. Приводя в действие решения Московского Собора 1503 года о монастырях, святитель Макарий выделил несколько монастырей для монахинь, поставил над ними игумений. Богослужение в женских обителях по его благословению стало совершать белое духовенство. Как отмечает Н. Лебедев, “в древности не только у нас в России, но и в Греции в необщежительных монастырях жили вместе и иноки и инокини. Монастырь обыкновенно образовывался из отдельный келий, расположенных около церкви, подобно тому, как устроены и нынешние раскольничьи скиты. В этих отдельных кельях поселялись монахи и монахини. Начальствовал как над мужчинами, так и над женщинами игумен. Так как у каждого было отдельное хозяйство, то связующим началом была только церковь” .

Важную роль в жизни монастырей могла играть воля Великого князя. До наших дней не сохранился княжеский документ Василия III, посвященный монастырям. О его законодательстве по данному вопросу сохранились только отрывочные сведения. Так, в приговоре 11 мая 1551 года, сделанном по завершении работы Стоглавого Собора, говорилось: “Исстари по Уложению Великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и по Уложению Великого князя Василья Ивановича всея Русии во Твери, и в Микулине, и в Торшку, и в Оболенску, на Белеозере, на Резани, мимо тех городов людем вотчин не продавати и по душам в монастыри без докладу не давати” . Уложение Василия III продолжало законодательство его отца Иоанна III. В этих районах, согласно Уложению, запрещались и вклады в местные монастыри. Если же в других частях Русского государства “напишет хто в духовных и в даных и всяких крепостях, кому будет их вотчины роду, и их роду искуп дадут столько, сколько в духовной или в ыных крепостях дати искупу, - и те вотчины вотчичем по духовным и по даным крепостям по старине по тому ж указу, как было преж сего при Великом князе Василье Ивановиче всеа Руси” . Указ Василия III, таким образом, стимулировал выкуп монастырских вотчин светскими землевладельцами. Возможно, при Василии III был регламентирован и размер денежных поступлений в монастыри и церкви . Во всяком случае, сохранилось несколько его ружных, то есть льготных грамот .

Воля князя, являвшегося покровителем обители, могла оказывать существенное влияние на жизнь в ней. В таких обителях ее насельники подлежали суду своего игумена, а самого игумена судил князь. Лишь в духовных вопросах настоятелей обители “ведал” епархиальный архиерей. Влияние Великого князя на избрание нового настоятеля в монастыре, находившемся под его покровительством, отражает 86-я глава Стоглавого Собора 1551 года о порядке поставления архимандритов и игуменов. В самом начале главы говорится, что они должны поставляться “по цареву слову и по совету”, и добавляется: “избрав, посылают их к благочестивому царю, и, аще будут Богу угоден и царю”. Таким образом, предложенный братией и утвержденный царем кандидат может быть поставлен в настоятели обители. Предписания Стоглава зафиксировали уже существовавшую церковную практику того времени.

По отношению к “своим” монастырям Великий князь мог выступать и в роли блюстителя традиций церковной жизни. Согласно “Житию” преподобного Иосифа Волоцкого, именно Великий князь Василий III после кончины Святого предписывает старцам обители хранить устав Преподобного. “Аще ли не будете хранити, аз исправлю, и вам будет не любо”. Князья заботятся о монастырях в своих посмертных распоряжениях. Известны грамоты 1499–1500 гг., изымавшие некоторые монастыри из юрисдикции Новгородского архиепископа и уплаты ему “пошлин”, а также запрещавшие десятинникам и другим “лю­дям владычным” въезд в монастырские земли. Согласно этим грамотам, они переходили в ведение Великого князя. В процессе сложения единого Русского государства некоторые монастыри, наоборот, могли перейти из княжеского подчинения в ведение епархиального владыки. Чаще же в подобных ситуациях происходила смена удельно-княжеского патроната на великокняжеский. В качестве примера можно указать на переход Иосифо-Волоколамского монастыря из юрисдикции местного князя в юрисдикцию Великого князя Московского.

Обители, находившиеся под княжеским покровительством, несли материальную ответственность перед великокняжеской властью. В 49-й главе “Стоглава” читаем: “А монастыри и казну монастырскую и всякие обиходы монастырские царя и Великого князя дворецким по всем монастырем ведати и посылати считати, и отписывать и отдавати по книгам”. Даже если отмеченные здесь нормы были для середины XVI в. нововведением, их появление было бы едва ли возможно без существования впредшествующий период каких-то форм контроля над монастырскими доходами и расходами со стороны княжеской администрации. XVI век начался вопросом об изъятии монастырских земель и завершился соборными постановлениями 1580, 1584 годов о запрещении приобретать в монастырское владение земельные угодья.

При всем многообразии истории монастырей оставалось главное: святые обители являлись рассадниками духа, училищами благочестия, книжными центрами. Постриженники обителей возглавляли архиерейские кафедры. В монастырях создавались Жития святых подвижников, которые были любимым назидательным чтением для благочестивых русских людей. Сюда из поколения в поколение русские люди несли все самое лучшее. Поэтому обители становились очагами культуры и просвещения. В монастыри шли люди разного социального происхождения и возраста. Русский человек находил в монастыре утешение, подчас подвизался здесь в конце своей жизни, обретая здесь место своего упокоения. Важное значение в жизни святых подвижников имеет их духовная родословная. Поэтому необходимо изучение вопроса о духовном руководстве подвижников, когда они полагали начало своим подвигам, с какими подвижниками они встречались в течение своей жизни, в честь кого основывали свои монастыри и т. д.

Введение.

Тема исследования: «Вотчина Троице-Сергиева монастыря в XIV – XVI веках видится мне настолько трудоемкой и наукоемкой, что полностью раскрыть ее в небольшой брошюре, мне кажется, не представляется возможным. Проследить динамику развития морально-духовной, социально-политической и хозяйственно-экономической жизни (считаю: они настолько взаимосвязаны между собой, что рассмотрение их по отдельности приведет только к ущербности исследования) крупнейшего и богатейшего в Северо-Восточной Руси монастыря на протяжении более, чем двух столетий – задача очень и очень сложная. При этом необходимо учитывать: научно-критический подход к истории лавры особенно важен сегодня, когда русское православие переживает бурный подъем. Ежедневно к главным воротам Троице-Сергиевой лавры стекается огромное количество паломников и еще большее количество любознательных и любопытных.
Да, по лавре организованы экскурсии. Да, экскурсоводы-профессионалы читают интересные лекции. Но дают они только краткую общую историческую справку, да и то только касающуюся архитектурно-художественных памятников. Создается впечатление, что сами они не знают глубоко исторических особенностей жизни и развития сей обители. Наверное, это так и есть.
Итак: объектом моего исследования является Троице-Сергиев монастырь в 14-16 веках, его земельные владения и взаимоотношения монастыря-феодала с государством, церковью, соседями-феодалами и монастырскими крестьянами. Собственно, вопрос исследования ставится таким образом: в чем состоит исторический смысл поразительной экспансии Троице-Сергиева монастыря, и какую роль он сыграл в русском обществе, церкви и государстве позднего средневековья? А преамбулой к работе можно поставить вопрос: благочестие и святость или стяжательство и прагматизм?
Как это ни странно звучит, но до сегодняшнего времени не существует исследования в форме монографии, которое бы систематически представило роль Троице-Сергиева монастыря в политической, экономической и социальной жизни русского средневековья. Чтобы составить себе представление о вотчине Троице-Сергиева монастыря, нужно скропулезно по частицам выуживать информацию из различных исторических источников того времени, а также отдельных монографий отечественных историков по проблемам экономики, землевладения, крестьянства и земледелия.
Наиболее интересными в этом отношении являются монографии А.Л.Шапиро, Г.Е. Кочина, А.Г. Манькова, Д.И. Фроянова, А.Н. Сахарова, В.Т. Черепнина, Ю.Г. Алексеева, М.А. Дьяконова, Б.Д. Грекова и других исследователей. Недостатками этих работ в отношении рассматриваемой темы является широкий спектр обзора и небольшое количество материалов, посвященное именно Троице-Сергиеву монастырю. Резко положительно в историографии рассматриваемого вопроса можно выделить исследование современного французского историка Пьера Гонно. Но перевода на русский язык этой монографии в библиотеках найти не удалось, поэтому пришлось пользоваться обзором этой книги, сделанным доцентом МГУ М.В. Дмитриевым.
При выполнении настоящего исследования возникла необходимость пользования письменными историческими источниками официального происхождения.
В первую очередь это Уставная грамота митрополита Киприана Константино – Еленинскому монастырю от 21 октября 1391 года, в которой очень подробно описываются повинности монастырских крестьян. Это наиболее полный перечень, дошедший до нас. В этой грамоте также указывается на различия крестьян в их имущественном состоянии.
Грамота великого князя Ивана Васильевича 1467-1474 гг. говорит, что существовала эксплуатация крестьян, которые бросали свои дворы и пытались перейти к другому феодалу или на «черносошные» земли. Но верховная власть стояла на страже интересов феодалов, возвращала вышедших крестьян на старые места и разрешала переход только за неделю до и неделю после осеннего Юрьева дня. Таким образом, начиналось закрепощение крестьян.
Стоглавый собор 1551 года сыграл важную роль в упорядочении взаимоотношений между светской властью и церковью (монастырями в частности), укреплении внутренней церковной (монастырской) организации и дисциплины в интересах господствующего класса. Постановления Стоглава содержат интересные сведения о быте монахов, их отходе от святости, нарушениях церковных норм и светских законов.
При работе рассматривались различные уставные и жалованные грамоты и другие нормативные акты исследуемого периода, собранные в сборниках: акты социально-экономической истории Северо-восточной Руси конца 14 –начала 16 веков и в актах феодального землевладения и хозяйства 14-16 веков.
В целом данные исторические источники помогают правдиво раскрыть тему данного исследования.

Глава 1. Основание Троице-Сергиева монастыря и монастырская реформа.

Троице-Сергиев монастырь был основан в 40-е годы 14 века сыном разорившегося ростовского боярина Варфоломеем, получившим после пострижения в монахи имя Сергия.
Монастырь расположился на горе Маковец с двух сторон защищенный оврагами, образованными речками Кончурой и Вондюгой. Это место находилось недалеко от Радонежа (ныне село Городок).
Основание монастыря связано с периодом борьбы великокняжеской Москвы против феодальной раздробленности Руси и борьбы русского народа с монголо-татарским игом. В то время Москва, ставшая инициатором объединения русских земель, искала опоры у богатой церкви. Поэтому, в частности, всячески поддерживалось строительство монастырей, способствовавших освоению новых земель и проведению московской политики в Северо-Восточной Руси.
С самого начала своего существования Троице-Сергиев монастырь принял активное участие в политической жизни Москвы. Основатель его Сергий ездил в Ростов; и Нижний Новгород для улаживания конфликтов между великим князем и суздальско-нижегородскими князьями, мирил с Москвой рязанского князя Олега.
Велико значение личности Сергия Радонежского в осуществленной им монастырской реформе. Введение общежитийного устава в монастыре превратило его в учреждение, подчиненное единой дисциплине. Согласно принятому уставу, все имущество монастыря стало общим, и монастырская братия принимала участие в повседневных монастырских делах. Это давало возможность использовать церковь как единую политическую силу и способствовало повышению активизации монастыря в проведении московской политики.
Автор монографии о Троице Сергиевом монастыре французский историк Пьер Гонно подчеркивает неформальный характер монашеской общины, основанной Сергием и связывает переход от традиционного типа монастырского быта к новому с влиянием византийской церковной политики, которая нашла верного адепта в лице митрополита Алексия. Переход от отшельничества к общежитию произошел по инициативе Филофея Коккина, чье послание, по настоянию митрополита Алексия, было воспринято Сергием как руководство к действию.
Касаясь, однако, вопроса о взаимоотношениях Сергия и Алексия, Гонно считает легендой рассказ об отказе Сергия стать преемником Алексия на митрополичьей кафедре.
Известно, что монастырская реформа не была единодушно поддержана сподвижниками Сергия, но основатель Троицкого монастыря оказался непреклонен в выбранном пути.
И если мы в сложившихся в нашем историческом сознании стереотипах видим во введении монастырского общежития и в утверждении культа Святой Троицы на Руси пропаганду объединения русских земель ради борьбы с монголо-татарским игом, преодоление удельных усобиц, то Гонно не усматривает в этих новшествах «какой бы то ни было внерелигиозный смысл» и не приписывает этой реформе неких «сознательных политических и политико-идеологических шагов» .
В то же время Н.М. Карамзин пишет: «…ибо слава о добродетели его привлекла к нему многих иноков. Строгая набожность и христианское смирение возвеличили Св.Сергия между современниками: митрополит, князья, бояре изъявляли к нему отменное уважение, и мы увидим сего благочестивого мужа исполнителем трудных государственных поручений» .
Конечно, Сергий далеко не всегда придерживался промосковской ориентации. В какой-то мере Сергий стал проводником не столько Московской, сколько византийской церковно-политической линии на Руси, и роль Константинополя в формировании русской политики этого времени – несомненна. С одной стороны, Сергий поддержал Дмитрия Донского в достижении заведомо неправой цели – лишении князя Бориса Константиновича нижегородского удела. И если Г.П. Федотов стремился оправдать Сергия, ссылаясь на его политическую наивность и отказываясь видеть в нем «сознательного пособника маккиавелистской политики» , то Гонно подчеркивает неправоту акции Дмитрия и твердость позиции Сергия, «применившего в отношении Нижнего Новгорода – впервые в русской истории! – церковный интердикт. Именно этот эпизод особенно сблизил Сергия и Дмитрия Донского.
С другой стороны, в «деле Митяя» (духовника Дмитрия Донского, стремившегося к обособлению русской церкви от Константинополя и подчинения ее княжеской власти) Сергий, сохраняя тесные связи с Дмитрием Донским, поддерживал тем не менее и соперника Митяя, Дионисия Суздальского, и не отвернулся от византийского ставленника митрополита Киприана. По словам Гонно: «В этих интригах Сергий играет в сущности двусмысленную во многих отношениях роль, как и все «реформисты» в русской церкви, враждебные Митяю, но не сумевшие действовать решительно и сплоченно ».
1380 год стал временем апогея политического влияния Сергия, который помог привлечению Дмитрия Донского в «византийский» лагерь русских политиков. Вплоть до смерти Дмитрия Донского (1389 г.) Сергий продолжает играть большую роль в московской политике (в частности, способствуя примирению Дмитрия Донского с Олегом Рязанским), но несравненно большую – в церковно-религиозном развитии России.
Результатом предпринятой Сергием и Алексием реформы стали около 150 новых монастырей, внесших громадный вклад в освоение и христианизацию новых территорий, формирование плеяды игуменов и епископов, ставших весомой группой в политической и социальной элите общества (Стефан Пермский, Кирилл Белозерский, Пафнутий Боровский, Евфимий Суздальский) и, что наиболее существенно, внедрение в русскую культуру новых религиозно-духовных ориентиров.
В процессе становления Русского государства и расширения экономического влияния Москвы немалую роль играла русская православная церковь. Троице-Сергиев монастырь был активным ее представителем. Только по инициативе Троице-Сергиева монастыря в 14 веке в различных областях Северо-Восточной Руси появилось более 30 монастырей, которые в свою очередь стали новыми очагами колонизации и распространения московской политики.

Глава 2. Образование монастырского феодального
хозяйства (15 век)

Формирование земельного домена Троицы началось с самого начала его существования, еще при Сергии, приверженность которого принципу «нестяжания», оказывается, таким образом, проблематичной. Первые феодальные привилегии (исторически подтвержденные) были получены монастырем от Дмитрия Донского. Тогда в Московском Кремле было выделено место для монастырского двора и дано право взимать пошлину с клеймения лошадей, что приносило монастырю большой доход. Хотя П. Гонно на основании исследования летописных повестей «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище» считает это «легендарными элементами» .
Но подлинным основателем могущества монастыря стал преемник Сергия Никон (игумен в 1392-1427 гг.), при котором было осуществлено 37 земельных приобретений. При этом 43,5 % составляет покупка новых земель. К этому времени относится и известная жалованная грамота 1392 года, данная монастырю боярином Семеном Федоровичем Морозовым на половину соляной варницы у Соли Галицкой. В те же годы монастырь получил право на ловлю рыбы в озерах Смехро и Боровское в Стародубском княжестве. Все это послужило основой для создания феодальной собственности монастыря.
В начале следующего столетия владения Троице-Сергиева монастыря растут с необычайной быстротой, что происходит не только за счет государственных и частных пожалований. Монастырь и сам вел активную борьбу за землю, приобретая ее путем ростовщических операций, покупки или беззастенчивых захватов «черных» (общинных) крестьянских земель. Все это осуществлялось в условиях тяжелейшего экономического и демографического кризиса Северо-Восточной Руси. Новые угличские владения располагались уже в 150 километрах от монастыря. В результате деятельности Никона обитель превратилась из регионального монастырского центра – в общерусский.
Из чего же складывались доходы монастыря и почему монастырь был заинтересован во все большем приобретении земельных наделов, все большем расширении монастырской вотчины? Наивно было бы думать, что монашеская братия так усердно, в поте лица трудилась на монастырских землях. Только в очень раннем периоде становления обители можно видеть, что Сергий и его первые сподвижники работали на земле, носили издалека воду, бортничали, рубили кельи и другие хозяйственные монастырские постройки. С развитием монастыря изменилась и трудовая повинность иноков. Монахи монастыря становятся как бы аппаратом управления хозяйственной деятельности святой обители. А главным и «многочисленным трудовым элементом монастырской вотчины» становятся монастырские крестьяне, которые попадали в феодальную зависимость монастыря при покупке, обмене или пожаловании земельных наделов. Земельные наделы приобретались монастырем с деревнями и селами, т.е. с проживающими там крестьянами (душами), которые по отношению к монастырю несли различные повинности. В известной грамоте митрополита Киприана Константиновскому монастырю от 1391 года говорится: «…людям из монастырских сел церковь обряжать, монастырь и двор огораживать тыном, хоромы ставить, весь участок пашни игумена пахать сообща, сеять, сжать и свезти, сено косить и в двор привезти, сады оплетать, ходить на ловлю с неводом, пруды прудить, на бобров осенью пойти, рожь молотить, хлебы печь, солод молоть, пиво варить, пошлину приносить» и так далее.
Несомненно, что настоящая грамота была принята всеми игуменами, как официальное руководство к действию. Причем грамота, содержащая номенклатуру повинностей, почти ни разу не определяла их размеры. Как видим, в конце 14 – начале 15 веков в монастыре господствовали натурально-хозяйственные отношения, причем оброки были распространены наряду с барщиной, а, может быть, даже превосходили над ней. В это же время эпизодически встречается денежная рента и упоминается аренда монастырских земель.
Максимальный рост троицкого земледелия приходится на годы апогея политического и экономического кризиса в России (1427-1447 гг.), когда число приобретенных вотчин было вдвое большим, чем в предшествующий период. При этом 11 % земель было приобретено в результате обмена. Можно сказать, что троицкие монахи продемонстрировали «дух предпринимательства», который позволил сочетать получение новых даров и пожалований с последовательной политикой приобретения вотчин за собственные средства. Гонно пишет: «…даже условия экономического и демографического спада не остановили быстрого роста вотчины Троице-Сергиева монастыря» . В рассматриваемый период появляется новый слой дарителей-представителей московской служилой прослойки, т.е. нарождающейся бюрократии.
Любопытно, что Гонно выявляет элементы финансовых спекуляций в фондовых операциях троицких монахов. Целая глава в книге Гонно посвящена судебным тяжбам Троицкого монастыря с другими землевладельцами. Всего за период 1392-1526 гг. автор обнаруживает следы 202 процессов, в том числе и с черносошными крестьянами, которые не только не отказывались судиться с монастырем, но и в некоторых случаях оказывались выигравшей стороной (см. грамоту Киприана от 1391 г.).
Хорошо видно, что всевозможные приобретения, а возможно и использование этих приобретений, происходили, мягко скажем, не вполне законным путем. А как же благочестие, святость и нестяжательство?
Великие и удельные князья не зря вкладывали в монастырь вотчины или деньги. Им приходилось довольно часто использовать монастырь в своих политических распрях. Одним из свидетельств этого является участие некоторых представителей троицкого духовенства на стороне врагов великого князя во время феодальной войны в середине 15 века, известной под названием «шемякинской смуты». Эта война разразилась между великокняжеской властью и удельными князьями, поддержанными боярами. Троице-Сергиев монастырь поддерживал противников великого князя – щедрых вкладчиков в монастырь. Захваченный в монастыре сторонником Дмитрия Шемяки - князем Иваном Можайским при участии троицких монахов и ослепленный Великий князь Василий П (Темный), вернувшись на престол, продолжал давать большие вклады в монастырь, стараясь заручиться его влиятельной поддержкой.
Понятно, что без приобретения вотчин и их эксплуатации Троице-Сергиева обитель не могла бы играть той роли, какую она играла. Однако источники, позволяющие увидеть, как функционировал монастырь, и как была организована его внутренняя жизнь, очень скупы. Мы не располагаем ни уставом, ни актами визитаций, ни протоколами капитула, т.е. источниками, которые составляют базу исследования истории монашества и монастырей. Конечно, это не означает, что монастырская община жила в анархии, «без руля и ветрил». Главную роль в регулировании внутренней жизни обители, ее деятельности играли традиция, обычное право и личный авторитет игумена. Большую роль в жизни Дома св. Троицы, как и других российских монастырей, играли миряне.
В отсутствие регламентированной процедуры выбора игумена решающее значение в выдвижении имела воля великого князя. Троицкие настоятели происходили из средних землевладельческих слоев, ни один из них не был боярином. Хотя власть настоятеля была сильна, значительным оставалось участие братии и «старцев» в управлении монастырем. Управленческая структура была проста: игумен – келарь – казначей – «святой собор». Старцами были обыкновенно те, кому доверялось управление той или иной монастырской вотчиной. Соответственно, «святой собор» был представлен не всей братией, а группой старцев из ближайшего окружения игумена. Наряду с ними в монастыре жили и собственно старцы – по возрасту. Монахи знатного происхождения оказывали, конечно, сильное влияние на администрацию, но все-таки их роль была ограниченной, и было бы ошибочно утверждать, что власть в монастыре принадлежала родовитой элите. Особое место среди братии занимали дьяконы, клирошане и пономари. Старцы выступали в роли приказчиков монастыря на местах, а также в роли фискалов и судей. Общая численность монахов в монастыре в 15-16 вв. составляла около 200 человек. Принципы монашеской жизни в Троице далеко расходились с принципами благочестия, и соотношение первоначальных идеалов Сергиевой обители с практикой позднейших времен было не в пользу первых.
Конечно, главной коллизией был вопрос о собственности и богатстве. Расхождение идеала и практики в этом вопросе видно уже из того, насколько быстро разворачивается монастырское строительство. Хотя принцип затворничества в монастыре соблюдался весьма последовательно, в других вопросах компромиссы были неизбежны. Вопреки идеалу нестяжания и правилу отказа от личной собственности в Троицкой обители были монахи, сохранявшие собственность и требовавшие своей доли в случае, если они уходили из монастыря. Споры по дисциплинарным вопросам вызывали иногда столкновения монахов с настоятелем (например, при игумене Паисии) .
Постепенно происходит обмирщение административного аппарата Троицкого монастыря. Необходимость управлять вотчиной заставляла обращаться к услугам мирян-посредников (слуги, дьяки, подьячие) , которые становились как бы светскими служащими монастыря. Гонно убедительно показывает, что под словом дьяк в монастырских документах понимался именно секретарь. Разумеется, обмирщение монастыря не могло не вызвать протестов наиболее ревностных братьев и мирян, имевших дело с монахами.
Характерен в этом отношении казус Дмитрия Ермолина (отца знаменитого московского архитектора), который, прожив несколько лет в обители, разочаровался в монашестве и даже заявил, что лучше давать милостыню татарам, чем монахам.
Впрочем, другой причиной могли быть и изменения в религиозных настроениях элиты общества, поскольку весьма широкое распространение «ереси жидовствующих» и религиозно-духовных исканий, связанных с «нестяжательством» в верхах русского общества свидетельствует о кризисе традиционной набожности, важным аспектом которой была и забота о посмертных молениях монахов за душу дарителя. Свидетельством этого является, в частности, белокаменная надгробная плита 1494 года, найденная на территории монастыря над захоронением Юрия Романовича Алексеева. Сын известного дьяка Романа Алексеева, посланного Иваном Ш в 1486 году в покоренную Тверь для приведения к присяге ее жителей, был погребен в монастыре за вклад села Романовского на реке Наре, Боровского уезда.
В конце 15 века еретическое движение захватило Москву. Московские еретики выступали против феодальной церковной организации и основных догматов христианской религии.
Почти во всех еретических учениях большое место занимал вопрос о монастырском землевладении. В конце 15 века оформилась идеология «нестяжателей» – противников монастырского землевладения. К их числу принадлежал и старец Артемий, который в 1551 году был поставлен игуменом Троице-Сергиева монастыря. Однако, в дальнейшем, осужденный церковным собором, он был заточен в Соловецкий монастырь.
Церковь и правительство жестоко расправились со своими врагами. В гонениях еретиков монахи Троицкого монастыря стояли на стороне палачей. Не случайно в монастырь заточили обвиненного в ереси митрополита Зосиму, а позднее и Максима Грека – талантливого писателя-публициста 16 века.
Максим Грек был одним из противников монастырского землевладения. Большое место в его высказываниях занимала критика монастырского быта, падение нравов и разложение монахов. Послания Максима Грека и старца Артемия являются замечательными образцами публицистических произведений 16 века.

Глава 3. Монастырь – феодал в 16 веке.

В 16 веке Троице-Сергиев монастырь превратился в крупнейшего на Руси Феодала. Свои земельные владения в этот период он расширял в основном за счет ростовщических операций и земель феодалов, делавших свои вклады в монастырь с целью заручиться его влиятельной поддержкой. По-прежнему монахи нередко силой захватывали крестьянские земли, «скрепляя» свои приобретения царскими грамотами.
Значительные богатства продолжали поступать в монастырь за счет погребения на его территории знатных лиц из княжеских и боярских родов. Три белокаменные надгробные плиты рассказывают о захоронениях 16 века. За большие денежные вклады погребен в монастырских стенах тверской боярин Демьян Афанасьевич Сакмышев и князь Василий Васильевич Шуйский (родной брат И.В. Шуйского, известного своим своеволием в малолетство Ивана Грозного). Здесь была похоронена и Ульяна Слуцкая, происходившая из старинного рода князей Ярославских, последние представители которого вложили в монастырь особенно много денег и драгоценностей.
С необычайной быстротой росли денежные богатства монастыря. В основном это шло за счет развивавшейся торговли хлебом, рыбой, солью. Тем более, что правительство давало монастырю всяческие торговые льготы. Монахи сбывали свои продукты в Новгороде, Великом Устюге, Белоозере. Причем даже английские купцы отмечали, что в торговых операциях в России монахи превосходят светских купцов.
Положение крестьян во владениях Троицкого монастыря в рассматриваемый период было вообще-то неплохое. Уменьшение числа половников говорит о том, что крестьяне богатели. Они сохраняли свободу выхода, если не были обременены долгами. Но их участие в судебных спорах из-за обрабатываемой земли показывает, что пашня стала главной ценностью и составляла источник дохода, за который стоило побороться. Общая динамика развития вотчин показывает, что хозяйственный режим обеспечивал поступательное развитие и крестьянского хозяйства, и хозяйства вотчинника.
В 16 веке уже с уверенностью можно говорить о применении в крестьянском труде и, в первую очередь, на монастырских землях, более интенсивных способов сельскохозяйственного производства.
Это применение сохи с палицей, с встроенным отрезом (для лучшего взрезывания пласта), применение трехпольного севооборота и удобрение земли навозом. В уставных грамотах 16 века читаем: «Крестьянам пахати на монастырь» и «навоз возити на монастырскую пашню» .
По этим же уставным грамотам не заметно перевода барщины на фиксированный оброк. А, располагая данными о соотношении размеров крестьянских пашен с посопной десятиной, мы имеем возможность определить тягость барщины (или того оброка, который заменял работу на посопной десятине).
В грамоте 1495–1511 гг. говорится, что монастырские крестьяне «пашут на себя много, а на монастырские дни пашут пашни мало» .
Из грамоты видно, что монастырь, располагая огромными земельными богатствами, считал за обязательное отношение 5:1, где 5 - это крестьянская, а 1 – монастырская пашня. Отсюда получается, что монастырское поле, обрабатываемое трудом крестьян, составляет 16,5 % всей пашни.
В первой половине 16 века монастырские крестьяне (как явствует из книги Шапиро) имели размеры своей пашни (средние по владению) : в Костромском уезде – 13,6 десятин в 3-х полях, а в Переяславль-Залесском – 9,4.
В результате разорения и запустения 1570-1580 годов резко сократились размеры тяглой пашни крестьянского двора: в Костромской вотчине до 4,5 десятины, а в Переяславль-Залесской вотчине до 3,7 десятины.5
Ценные материалы о владельческих повинностях крестьян Троице-Сергиева монастыря содержат описания, относящиеся к 1593-1594 гг6. Этими описаниями было охвачено более 6800 крестьянских дворов и почти 700 бобыльских в 17 уездах. По Московскому, Коломенскому, Дмитровскому, Костромскому, Ярославскому, Ростовскому, Старицкому, Белозерскому и Соль-Галицкому уездам книги содержат подробные сведения о пашне, которую крестьяне пахали на монастырь, о денежных оброках, «мелком доходе» и других денежных и натуральных взносах и о всяких работах, выполняемых монастырскими крестьянами.
В одной волости Коломенского уезда (с. Дубешня) крестьяне должны были пахать на монастырь 3 десятины с выти. Но это исключительный случай столь высокой барщины. И объясняется он тем, что здесь крестьяне были свободны от денежного оброка и только давали за «мелкий доход» по 10 денег и «прикащичьего дохода» – 9 денег с выти. Крестьяне с. Дубешня и прилегающих деревень должны были также косить на монастырь сено и давать подводы к Москве: «Да с судных дел по алтыну, да за выводную куницу по гривне, да за новоженной убрус по алтыну ». Несмотря на высокие нормы барщины, писцы считали, что вотчина находится в сравнительно льготных условиях, потому что село и деревни безугодны.
Выше мы говорили, что в троицких владениях норма барщины была 5:1. К концу столетия, в результате кризиса, барщина увеличивается и отношение, таким образом, становится 5: 1,5-2 десятин. Следовательно, господская пашня составляла 23-29 % всей пашни, приписанной к крестьянским дворам.
Денежный оброк часто взимался в размере полтины или 20 алтын (т.е. 100-120 денег) с выти. При высоких хлебных ценах 1590 годов этот оброк равнялся приблизительно 6 – 7,5 % совокупного дохода, получаемого с выти от хлебопашества. Таким образом, барщину и денежный оброк в вотчинах Троице Сергиевого монастыря можно в 1590-е годы считать примерно равными 23-37 % труда, вложенного в основную отрасль хозяйственной деятельности крестьян – хлебопашество.
«Мелкий доход» собирался в троицких вотчинах в виде яиц, масла, сыра, льна, поярков или овчин или холста. Еще монастырь брал по 20-30 денег за свадебные пошлины, а в некоторых вотчинах по 6 денег «с судных дел», а также по 1 деньге с дыма. Приказчики получали по 6-10 денег. Но «мелкий доход» собирался с доходов от животноводства и льноводства, и присчитывать его к доле сбора с хлебопашества не следует.
Норма владельческих повинностей в 29-37 % от труда, вложенного в хлебопашество, может быть не очень отличается от общей нормы эксплуатации Троице-Сергиевым монастырем своих крестьян в 1590-е годы. Троице-Сергиев монастырь был богатейшим землевладельцем и мог ограничивать поборы с крестьян с целью преодоления кризиса 1570-1580-х годов.
Разбогатевшее монашество стало вызывать гневное осуждение даже у Ивана Грозного. Он обличал монахов за стяжательство, пьянство, падение нравов. В своем «Послании» в Кирилло-Белозерский монастырь он особенно бичует монахов Троице-Сергиева монастыря, где «иссякло благочестие и монастырь оскудел» . Эту тему Иван 1V остро поставил на Стоглавом соборе в 1551 году и собор поддержал царя.
Монастыри с существовавшими в них злоупотреблениями (Троице-Сергиев в частности) составили одну из главных забот Стоглавого собора. Наделенный силами и, пользуясь большими доходами, монастырь был земным раем для своих начальствующих лиц, которые всегда могли принудить к молчанию своих подчиненных, если бы со стороны их раздавались слова обличения. Игумены окружали себя своими родными и прихлебателями и превращали монастырское достояние в выгодные для себя дела. Их родня поселялась в монастырях; настоятель раздавал им монастырские села, посылая их туда в качестве приказчиков. Управление монастырскими имениями зависело от произвола настоятеля.
В его безусловной власти находились и братия и священнослужители монастырских сел, и часто терпели нужду, хотя и находились в ведомстве очень богатого монастыря, так как никто из них не пользовался доходами и не смел требовать участия в пользовании. Зато настоятели жили в полном удовольствии. Практически не удерживалось общежитие в строгой его форме; если и была скудная трапеза, то разве для бедняков, питавшихся от крупиц, падавших со стола властей. Вкладчики, в порыве благочестия, отдававшие в монастырь все свое достояние, с тем, чтобы там доживать свою старость, лишившись добровольно имущества, терпели холод и голод, и всяческие оскорбления от властвующих, которые не дорожили ими, зная, что с них после отдачи всего в монастырь, уже больше нечего взять. Зато те, которые хотя и отдали в монастырь часть своего достояния, но оставили значительный запас у себя, пользовались вниманием и угодливостью.
В монастыре курили вино, варили пиво и меды, отправлялись пиры, В монастырь приезжали знатные и богатые господа, и настоятели раболепствовали перед ними, стараясь, что-нибудь выманить от них.
Вольное обращение с женским полом доходило до большого соблазна: иногда чернецы и черницы жили вместе. Можно было в обители встретить и мальчиков, «ребят голоусых », как выражались в то время.
От деспотизма и алчности настоятелей, снисходительных к себе и строгих к другим, нередко братия уходила из монастыря. Бедняки иногда скитались с места на место, не находя приюта – в других монастырях их принимали неохотно.
Считается, что в древности господствовало в монастырях благочестие. Но Стоглав показывает в этом отношении совсем иной образ.
При невежестве духовенства богослужение происходило самым нестройным образом, особенно заутреня и вечерня. Священники машинально исполняли заученное, не имея никакого внутреннего благочестия, и потому позволяли себе во время богослужения непристойные выходки, приходили в церковь пьяные, ругались и даже дрались между собой. В поминальные дни церковь представляла собой самый настоящий базар – туда приносились яйца, калачи, пироги, печеная рыба, куры, блины, караваи. Попы уносили все это в алтарь и даже ставили на жертвенник. Обленившиеся настоятели вовсе не священнодействовали, братия пьянствовала, и по целым неделям не бывало в монастыре богослужения.
Собор осудил все эти злоупотребления и совсем запретил держать в монастырях «пьянственное питье», кроме «фрязскиз вин»; запрещалось совместное жительство чернецов и черниц; для сохранения монастырской казны собор определял давать по книгам отчеты царским дворецким.
Издано было постановление против «заводителей» новых пустынь, которые тогда сильно размножились. Велено было такие мелкие пустыни соединять между собой, подчинять монастырям или даже уничтожать их. Собор поставил предел увеличению церковных вотчин. Хотя право владения за монастырями было оставлено, но без особого царского разрешения они уже не могли покупать земли. Постановлено было также, чтобы люди служилые не давали по душе своих вотчин без воли государя, и все вотчины, отданные боярами в монастыри со смерти великого князя Василия III, велено отобрать.
Кроме того, оказалось, что монастыри беззаконно присвоили земли у детей боярских под предлогом долгов, и такие земли велено было обратить в собственность тех лиц, за кем они были прежде.
Такие же меры были приняты и собором 1580г. Отсюда следует, что монастырские власти продолжали проводить свою линию. В тоже время царь, противореча себе, продолжал поддерживать троицких монахов. При нем монастырь получил привилегию перед другими монастырями: в 1561 году здесь была учреждена архимандрития.
В этом же году Иван Грозный приезжал в Троицкий монастырь держать совет с Троицким духовенством перед организацией опричнины. Заручившись поддержкой монастыря, он уехал в Александрову слободу. Не случайно документы сообщают о том, что за годы опричнины значительно выросли земельные владения монастыря за счет земель опальных вотчинников, а его казна пополнялась вкладами по казненным.
В годы правления Ивана Грозного Троице-Сергиеву монастырю уделялось большое внимание как военно-стратегическому пункту на северных подступах к Москве. Это было время, когда многочисленные монастыри превращались в опорные пункты, военные крепости. С 1540 по 1550 год велось строительство крепостных стен монастыря. Московское правительство, придавая большое значение сооружению этой крепости, дало монастырским крестьянам разрешение беспошлинно и бесплатно брать строительный материал, на чьих бы землях он ни находился.
Благодаря всем этим привилегиям крепость Троице-Сергиева монастыря стала образцом русского фортификационного искусства своего времени. При этом мощная крепостная стена с башнями поражала не только своей неприступность, но и величественной красотой.

Заключение.

Подводя итоги проделанного исследования можно с уверенностью сказать, что зарождение, становление и развитие Троице - Сергиева монастыря происходило в условиях высокого подъема духовного, религиозного и национального самосознания Московской Руси. Монголо-татарское иго, тяжелым ярмом лежавшее на плечах русичей, вело их к сплочению, удельные князья медленно, но неуклонно приходили к сознанию объединения своих земель под властью одного великого князя. Таким собирателем в силу объективных исторических причин стало Московское княжество и Троице-Сергиева обитель, возникшая на землях его, сыграла в становлении единой Руси огромную роль.
Естественно, в жизни монастыря были и взлеты и падения, и по сегодняшний день можно спорить: что больше было в деятельности Троицева монастыря – ускорения общественной жизни или торможения. Дошедшие до нас исторические источники не позволяют в полной мере однозначно ответить на этот вопрос. Да, было угнетение крестьян, использование людей этого сословия, как дешевую рабочую силу, для своего обогащения; да, было участие монастыря в закрепощении крестьянства; да, были расхождения во взглядах с правящей верхушкой государства, и даже измена по отношению к представителям власти; да, было и моральное разложение монашеской братии и монастырской олигархии; но было, и благословение игумена Сергия Дмитрия Донского на великую битву, и участие самих Троицких монахов в этой битве (Пересвет и Ослябя).
Нельзя сбрасывать со счетов и поддержку русского населения и властных структур в горестные дни разорения от монгольских набегов и княжеских междуусобиц. Была и военная защита земли русской непосредственно монашеской братией, использование монастыря как сторожевой крепости, как крепкого щита Москвы с северной стороны. Да, была поддержка Ивана Грозного в создании опричнины, но было интенсивное ведение земледелия, внедрение и использование новых форм и методов в сельском хозяйстве.
Неоценимый вклад внесла обитель святого Сергия в культурное наследие российского государства. В 20-е годы 15 века выдающиеся русские художники Андрей Рублев и Даниил Черный украсили своими фресками и иконами Троицкий собор монастыря. В том же столетии работал в монастыре резчик и ювелир Амвросий. Среди талантливых зодчих, обстраивавших крепость, был и Василий Ермолин. Только этот перечень славных имен свидетельствует о том большом значении, которое имел Троицкий монастырь в развитии русской национальной культуре.
Несмотря на религиозную скованность всех видов искусства, русские художники и писатели, мастера прикладного искусства и зодчие, работавшие В Троице Сергиевом монастыре, сумели отразить идеи большого государственного значения. Создавая свои произведения в условиях бесконечных внутренних войн, в необычайно тяжелой внешнеполитической обстановке, они выражали лучшие помыслы русского народа и своими произведениями призывали к высоким идеалам и гуманистическим стремлениям.

Следовательно, главной исторической функцией Троице-Сергиева монастыря было обеспечение сохранности экономических и культурных достижений предшествующего времени и дальнейшее их развитие.
Другой его функцией можно считать поддержку многих средних или обедневших родов русской знати, чьи последние представители часто становились монахами обители, а также поддержку выходцам из непривилегированных слоев.
Третья функция Троице-Сергиева монастыря – роль, своего рода, «питомника» высшего русского духовенства и придворной элиты.
Среди разных течений в русском духовенстве Троицкие монахи занимали место между религиозными максималистами, настаивавшими на верности заветам нестяжания и отстранения от мира – и, так сказать, «стяжателями», видевшими в церкви партнера государства в политических делах.
Троицкие монахи сумели найти золотую середину между нестяжательством и беспринципным стяжанием, сохранить верность духовным заветам Сергия, даже приобретя громадные материальные богатства, что и обеспечило монастырю его уникальное место в русском обществе.
И последнее: Троице-Сергиев монастырь играл заметную роль в политической жизни страны, в которой только настоятели крупных монастырей были в состоянии выступать, в случае необходимости, в роли оппонентов княжеского самодержавия.
Недаром в 1744 году Троице-Сергиеву монастырю было присвоено наименование Лавры.

Библиография

Исторические источники.

1. Акты социально-экономической истории Северо-восточной Руси конца 14 - начала 16 вв. - М., 1958. Т. 2.
2. Акты феодального землевладения и хозяйства 14-16 вв. - М., 1951, 4.1.; - М., 1661, 4.3.
3. Грамота великого князя Ивана Васильевича в Суздаль и Юрьев наместникам и посельским о сыске и выводе обратно крестьян Троице-Сергиева монастыря, вышедших из монастырских Шухобальских сел. //Нагаев А.С., Огнев В.Н. Практикум по истории СССР с древнейших времен до конца 18 в. В двух выпусках. - М.: «Просвещение», 1984, Вып.1.
4. Стоглавый собор 1551г. // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до 1861 г. Составители: Епифанов П.П., Епифанова О.П. - М.: «Просвещение», 1987.
5. Уставная грамота митрополита Киприана Константино-Еленинскому монастырю 1391 г., октября 21.//Нагаев А.С., Огнев В.Н. Практикум по истории СССР с древнейших времен до конца 18 в. В двух выпусках. М.: «Просвещение», 1984, Вып.1.

Используемая литература.

1. Дмитриев М.В. К проблемам истории русского монашества в 14-16 вв. (по страницам книги П. Гонно).//Вопросы истории, 1997. № 3.
2. Загорский историко-художественный музей – заповедник. - М.: «Московский рабочий», 1968.
3. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1 - 4. - Калуга.: «Золотая аллея», 1993. Т.4.
4. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. – М.: «Мысль», 1993.
5. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Т.1-2. - М., 1990. Т. 2.
6. Шапиро А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением (14-16 вв.). - Л., 1987.

Всего в XIV в. было основано 82(17) городских и 58(3) сельских, а вместе - 140(20) монастырей.

Победа на поле Куликовом, несмотря на последовавшее вторжение Тохтамыша и разорение Москвы, существенно укрепила положение московских князей. В развернувшихся в XV в. феодальных войнах они одерживают верх над соперниками; Золотая Орда, раздираемая междоусобицами, слабеет. Продолжается освоение территории русских княжеств увеличивающихся населением, а вслед за крестьянами идут монахи: в XV в. в Центральном районе основаны 51(10) городской и 49(5) сельских, всего 100(15) монастырей, в Озерном - 24(9) городских и 49(2) сельских, всего 73(11) монастыря, на севере - 6(1) городских и 19(1) сельских, всего 25(2) монастырей, в Смоленской земле - 2 мужских, в Черноземном районе - 3 городских и 2 сельских, всего 5 монастырей.

В отличие от XIV в., когда уже было сказано, появилось значительно больше городских монастырей - 82 против 58 сельских, в XV в. было основано почти столько же городских - 85(20), но гораздо больше сельских - 120(8), а всего 205(28) монастырей. Рост числа сельских монастырей, несомненно, отражает успехи внутреннего крестьянского освоения территории страны.

Свержение татарского ига, объединение княжеств в единое государство способствовало укреплению церкви как феодальной организации. В сложившемся Русском государстве она сразу стала крупнейшим землевладельцем. Попытка отнять у нее землю, которую предприняло правительство в середине XVI в., окончилась неудачей - царское самодержавие еще нуждалось в поддержке церкви и не пошло на открытый конфликт в сложной обстановке борьбы с потомками удельных князей и крупными землевладельцами-боярами, стремившимися ограничить власть царя. Строительство монастырей и, само собой разумеется, расширение земельных владений церкви продолжалось в возрастающем темпе вплоть до 1580 г., когда окрепшее самодержавие и алчущие расширения своих владений боярство и дворянство все же добились от церковников согласия на запрещение монастырям приобретать земли от служивых людей. Но монастыри, как и раньше, расширяли свои владения, получая от правительства свободные земли и призывая на них крестьян на льготных условиях. По истечении срока льгот крестьяне оказывались в крепостной зависимости от монастырей.

В XVI в. в Центральном районе было основано 77(22) городских и 97(5) сельских, итого 174(27) монастыря, в Озерном - 32(8) городских и 63(3) сельских, итого 95(11), в Западном (Смоленской земле) - 3(1) городских и 6 сельских, итого 9(1), в Северном районе - 7(1) городских и 63(3) сельских, итого 70(4), а всего в этих четырех районах - 119(32) городских, 229(11) сельских, итого 348(43) монастырей. Как и в XV в., количество новых сельских монастырей существенно превышает число городских.

С переселением крестьян и присоединенные Среднее и Нижнее Поволжье и Южное Приуралье, а также в уже ранее заселявшееся Северное Приуралье там возникают и монастыри: в Среднем Поволжье - 18(4) городских, 3(1) сельских, итого 21(5), в Северном Приуралье - 4 городских, 6 сельских, итого 10 и в Южном Приуралье и Нижнем Поволжье (в городах Уфе и Астрахани) - 4(1) городских монастыря, а вместе с Черноземным районом (по 13(1) в городах и селах) всего в этих пяти районах появилось 39(6) городских, 22(2) сельских, итого 61(8) монастырь.

Всего в XVI в. возникло 158(38) городских и 251(13) сельских, итого 409(51) монастырей.

Таким образом, за три столетия, с XIV по XVI в., было основано 325(75) городских, 429(24) сельских, а всего 754 монастыря, в том числе 655 мужских и 99 женских.

Часть монастырей была упразднена по разным причинам. Наличное количество составляло (с учетом основанных ранее XIV в.) в XIV в. 155(37) городских, 72(3) сельских, всего 227(40), в XV в. - 230(58) городских, 194(11) сельских, итого 414(69) и в XVI в. - 369(92) городских, 402(22) сельских, итого 771(114) монастырь.

Как видим, если в XV в. количество монастырей увеличилось по сравнению с XIV в. на 200, то в XVI в. по сравнению с XV в. - уже более чем на 350 монастырей.

Конечно, не все они владели землей (кроме той, на которой были построены). Но хотя в источниках нет сводных данных ни в целом по стране, ни по одному какому-либо монастырю, не может быть сомнения в том, что у многих были владения и зависимые крестьяне, а ряд монастырей имел крупные вотчины. Мы уже говорили о том, что некоторые монастыри получали земли еще в XII в. Обратившись к данным по XVII в., можно выделить крупные - по понятиям тогдашних чиновников монастыри, имевшие свыше ста дворов крепостных крестьян, то есть около 700 человек обоего пола. Понятно, что такие владения обычно приобретались постепенно на протяжении долгого времени (конечно, иногда монастыри получали крупные пожалования от царей, членов царской семьи или бояр, но это все же было не так уж часто). Так вот, в XIV в. таких монастырей было основано в Центрально-промышленном районе 22(4), сельских, итого 28(4), в других районах 3(1) городских и 8 сельских, итого 11(1), всего 39(5), из них 8 монастырей имели в конце XVII в. свыше 2 тыс. дворов (свыше 14 тыс. крепостных крестьян). Это были монастыри Кириллов Белозерский (более 5 тыс. дворов), Ипатьев и Чудов (более 3 тыс. дворов каждый), Спасо-Евфимьев и Покровский женский суздальские, Симонов и Вознесенский женский Московские и Борисоглебский ростовский "на Устье" (более 2 тыс. дворов каждый).

В XV в. возникло 32(4) таких монастыря, из них 17(4) в Центрально-промышленном районе, среди них Новоспасский московский и Троицкий калязинский (более 2 тыс. крепостных дворов каждый), Иосифов волоцкий, Пафнутьев боровский и Печерский псковский (более 1 тыс. дворов), а также Соловецкий и вологодский Павлов обнорский и Корнильев комельский.

В XVI в. таких монастырей было основано 39(5), в том числе 18(3) в Центрально-промышленном районе, среди них Новодевичий московский (более 2 тыс. дворов) и Богородицкий свияжский (более 1 тыс.).

В XV веке, когда активно шел процесс формирования русской государственности, прекращают существование крупнейшие удельные княжества и Переславль становится одним из крупных ремесленных и торговых центров, известный своей верностью Москве и оказывающий заметное влияние на экономику и политику Московской Руси.

Собор во имя великомученика Феодора Стратилата. 2007 год.

Здесь жили знатные бояре (Плещеевы, Воронцовы, Заболоцкие, Слизневы и др.), купцы, посадские ремесленники, в том числе великокняжеские сокольники и рыбаки. В XV-XVI веке великие московские князья и цари с чадами и домочадцами неоднократно посещали город, приезжая сюда на богомолье в местные монастыри. Большим любителем здешних мест был великий князь Иоанн III Васильевич (1462-1505), завершивший объединение разрозненных княжеств вокруг Москвы. Он не раз посещал Переславль-Залесский, приезжая в этот богоспасемый град на богомолье. Князь Иван III был дружен с преподобным Даниилом Переславским.

Историограф Феодоровского монастыря - протоиерей Александр Свирелин считает, что Иоанну III Феодоровская обитель была хорошо знакома.

Великий Московский князь Иоанн III Васильевич. Гравюра. XVI век.

В 1511 году великий князь Московский Василий III Иоаннович (1505-1533) пожаловал монастырю деревни и пустоши, что нашло отражение в документах монастырского архива. В частности, сохранилась «великого князя Василия Ивановича всея Руси старая тарханная грамота за красной печатью на подмонастырское сельцо Феодоровское и на село Половецкое и на деревню Потанино с пустошами...» Первым игуменом, известным по этим документам, был Геронтий.

Икона преподобного Даниила Переславского. Конец XX века.

Расцвета Феодоровский мужской монастырь достиг при царе Иоанне IV Васильевиче (Грозном) (1533-1584). Как и его отец, царь Иван Грозный любил бывать в Переславле-Залесском. Одним из его восприемников при Святом Крещении был игумен Переславского Троицкого Данилова монастыря Даниил, позднее прославленный Церковью в лике преподобных (день памяти 7/20 апреля). Повзрослев, Иоанн испытывал особую привязанность к Переславлю и часто бывал там со своими домочадцами.

Царь Иоанн IV (Грозный). Парсуна. Начало XVIII века. Собрание Государственного Исторического музея.

Иногда причиной поездки в Переславль-Залесский было паломничество. По его личному распоряжению были укреплены два монастыря - Феодоровский и Никитский, фланкирующие въезды в город и охраняющие переславскую дорогу. Иоанн Грозный неоднократно жаловал Феодоровскому монастырю обширные земли с селами и деревнями. В 1551-1552 годах при игумене Макарии царь дал вклад: «слободку Ямскую, свое дворцовое село Ивановское, да село Петровское, да 500 рублей на монастырское строение по сыне своем Иоанне».

Царь Феодор Иоаннович. Парсуна. XVII век. Собрание Государственного Исторического музея.

«В 1557 году, - как писал протоиерей Александр Свирелин, - царь Иоанн Васильевич с супругою своею Анастасией Романовной и главой Русской Церкви митрополитом Афанасием был на освящении соборного храма в Переславском Никитском монастыре, а, возвращаясь обратно в Москву, царица, отъехав семь верст от города, в деревне Собилово благополучно разрешилась сыном, названным во Святом Крещении Феодором (это второй сын царя Иоанна Грозного, последний московский царь из династии Рюриковичей)». Благодарный Богу за сына Иоанн Грозный становится храмостроителем и покровителем Феодоровского монастыря. Царь «церковь Феодора Стратилата камену поставил и украсил образы и пеленами, и ризами, и всякою церковного утварью, и трапезу камену заложил, и келий многие поставил, и монастырь оградил...», а на месте рождения царевича Феодора соорудил «высокий каменный столп или, лучше, - часовню со святым Крестом». Позднее, в XVII веке, часовня «Крест» была перестроена, а в XIX веке за ветхостью разобрана, но вскоре выстроена на прежнем месте и в прежнем виде заново. Эта часовня сохранилась, она находится в трех километрах от монастыря в сторону Москвы. С благоговением постоим у часовни-святыни и вспомним о том, что светлый образ царя Феодора Иоанновича вошел в историю России как образ государя-молитвенника, благодаря мудрым деяниям которого на Руси было учреждено Патриаршество.

Памятная часовня "Феодоровская" ("Крест"). 1889 год. Фото 2009 года.

Могучий собор во имя святого великомученика Феодора Стратилата - это первая каменная постройка в монастыре. Построенный храм имеет форму квадратную о пяти главах, алтарь с тремя полукружиями: в среднем - три окна, а в северном и южном по одному. В южном полукружии, по переписным книгам 1635-1653 годов, находился придел во имя святого апостола Ермия. А по описи 1668 года его уже не было. В дальнейшем там помещалась церковная ризница. Крышу храма покрыли тесом, а главы мелкой чешуею. У северо-западного угла храма располагалась небольшая каменная колокольня. Феодоровский собор до сих пор остается самым интересным памятником на монастырской территории. До нашего времени дошли иконы, заказанные царем Иоанном Грозным московским мастерам для иконостаса Феодоровского собора: «Троица Ветхозаветная», «Святитель Иоанн Златоуст в житии», «Никола в рост» (святителя Николая в житии), в том числе и храмовый образ «Великомученик Феодор Стратилат в житии», а также иконы Божией Матери «О Тебе радуется» и «Одигитрия». Ныне эти произведения XVI века хранятся в Переславском историко-художественном музее.

Особо почиталась Феодоровская икона Божией Матери (XVII в.), прекрасного письма, но она не сохранена.

Икона «Троица Ветхозаветная». Середина XVI века. Происходит из Феодоровского собора. Собрание Переславского музея.

Щедрые пожертвования в Феодоровскую обитель от царских особ поступали регулярно. Факты пожалования царями вотчин подтверждаются монастырскими документами второй половины XVI века и описями XVII века.

Икона сятителя Иоанна Златоуста в житии. Середина XVI века. Происходит из Феодоровского собора. Собрание Переславского музея.

Так, царь Феодор Иоаннович (1584-1598), причастный своим рождением к обновлению монастыря, «дал - 12 кобылиц, дворцовое село Ильинское и установил кормы по отцу, матери и брату».

Царь Борис Годунов. Гравюра. XVIII век.

Неоднократно посещал обитель и царь Борис Годунов (1598-1605). В 1598 году во время богомольного похода в монастыри Переславля он побывал в Феодоровской обители с чадами и домочадцами. В память о царе Феодоре Борис Годунов пожертвовал монастырю двести рублей.

Икона Божией Матери «О тебе радуется». Письмо Феодора Дармина. Середина XVI века. Происходит из Феодоровского собора. Собрание Переславского музея.

Перед нашествием польско-литовских войск монастырю принадлежали: село Феодоровское, деревни Потанино, Половецкое, село Ильинское с деревнями Каргашино, Самково, Тощебулово, Петрилово, Омашево, Дуброво, Пешково, Ростовцево, Обрютево, Горицы, Матфейково, Григорьеве, село Покровское, село Ивановское, деревня Беревники и деревня Хорошево.

Икона Божией Матери «Одигитрия». Середина XVI века. Происходит из Феодоровского собора. Собрание Переславского музея.

Спокойное течение жизни прервали так называемые «смутные времена». Польско-литовское нашествие 1608-1618 годов опустошает Переславль. Все монастыри города в этот период подверглись безжалостному и сознательному уничтожению иноплеменниками. Феодоровская обитель «претерпела значительное опустошение и разорение». В вотчинах «Феодоровского монастыря осталась самая незначительная часть. Остальное все погибло... а монастырская слободка вся выжжена до кола и крестьяне посечены» - так записано в «Дозорной книге» того времени.

Икона святителя Николая. Середина XVI века. Происходит из Феодоровского собора. Собрание Переславского музея.

Последующие годы были направлены на восстановление утраченного. В 1619 году царь Михаил Феодорович (1613-1645), первый из рода Романовых, посещал Феодоровский монастырь, совершая богомольный поход к Феодоровской иконе Божией Матери.

Царь Михаил Федорович Романов. Миниатюра из Титулярника. 1672 год.

В 1622-1623 годах по указу царя Михаила Феодоровича игумен Рафаил «монастырь огородил» - вокруг обители была построена деревянная стена с восемью башнями - «и в церкви образы все поновил». На деньги царя, княжны Мстиславской, переславского воеводы И. Селунского, самого игумена «построили кельи игуменские и братские» и «храм большой покрыли». При игумене Рафаиле также «храм поставили теплый, два престола - Введение Богородицы да Николы Чудотворца с трапезою, да Святые ворота». На личные средства игумена Рафаила были сделаны пять крестов на «большой храм». Однако начавшееся устройство монастыря было прервано сильным моровым поветрием 1654 года. Во время этой эпидемии «население города уменьшилось в 5 раз» и не достигало двух тысяч человек. В 1667 году чума вновь посещает Московию...