Жизнь и труды платона. Основные положения философии платона Утверждения платона

ЖИЗНЬ И ТРУДЫ ПЛАТОНА

Платон был знаменитым борцом, и имя, под которым он известен сегодня, было его именем на ринге. «Платон» значит «широкий» или «плоский»: в данном случае первое значение, возможно, относится к его плечам (или, как утверждают некоторые источники, к его лбу). При рождении в 428 году до н. э. он получил имя Аристокл. Он родился в Афинах или на острове Эгина, который находится всего в двенадцати милях от афинского берега в Сароникском заливе. Платон родился в семье одного из самых знаменитых политиков Афин. Его отец Аристон был потомком Кодруса, последнего короля Афин, а мать вела свое происхождение от великого афинского законодателя Солона.

Как и у любого выдающегося члена семьи политиков, самые ранние интересы Платона лежали в других областях. Дважды он выигрывал состязания по борьбе на Истмийских играх, но, по-видимому, никогда не достиг таких высот на Олимпийских играх в Олимпии. Тогда он решил стяжать себе славу как автор трагедий, но не смог поразить судей ни на одном известном состязании. Отчаявшись завоевать олимпийское золото или выиграть древнегреческий эквивалент Нобелевской премии, Платон почти уже решил быть просто государственным деятелем, но перед этим попробовал заняться философией, а потому пришел послушать Сократа.

Это была любовь с первого взгляда. Следующие девять лет Платон сидел у ног своего учителя, вбирая в себя все его идеи, которые мог усвоить. Сократовский соревновательный метод обучения заставлял ученика использовать все свои интеллектуальные способности, в то же самое время открывая его глазам собственные нереализованные возможности.

Сократ учил методом беседы, в которой предмет обсуждения постепенно анализировался и определялся. Этот метод был известен как диалектика - от древнегреческого слова, имеющего значение "беседа, спор" (слово «диалект» образовано от того же корня). Сократ предлагал своему противнику по беседе (или ученику) представить разъяснение какого-то частного вопроса и затем начинал задавать вопросы, раскрывая его сильные и слабые стороны, предлагая дополнения, ограничивая и расширяя рамки вопроса и так далее.

Нам сложно представить, насколько совершенно новой была природа этого метода, полагавшегося только на искусство рассуждения. Философия до Сократа едва ли имела что-то общее с рассуждением или вообще его не касалась. Значительная часть досократиков интересовалась больше таким вопросом, как Бытие - метафизической стороной того, что же значит быть живым, или бесконечной природой мира самого по себе (размышляя, например, о том, что он может состоять из воды или атомов). Некоторые из этих спонтанных прозрений странным образом оказались верными, особенно если принять во внимание тот способ, которым они были получены. Но именно Сократ понял, что философия не может идти таким путем. Философов к тому времени уже выставляли на посмешище, но еще не дошло до того, чтобы кто-то стал насмехаться над самой философией. Если философской мысли суждено было перестать быть только интеллектуальной шуткой или размышлениями на религиозные темы (из которых она возникла), то ей требовался более строгий подход. Его дал философии диалектический метод Сократа. С высоты нашей более чем двухтысячелетней истории мы видим, что он стал предшественником логики, которая была изобретена учеником Платона Аристотелем веком позднее.

Благодаря тому что Платон сумел воспринять новый способ, предложенный Сократом, философия вступила в новый этап своего развития. Чтобы оценить значение этого нововведения, следует просто представить себе, как выглядела бы серьезная научная дискуссия, будучи лишенной смыслового наполнения.

И все же, найдя свое истинное призвание, Платон по-прежнему боролся с искушением бросить философию и заняться политикой. К счастью, поведение афинских политиков отвратило его от стремления к политике. В период после Пелопонесской войны к власти пришли "тридцать тиранов", двое их лидеров (Критий и Хармид) были близкими родственниками. Последовавший за этим период террора мог бы вдохновить молодого Сталина или Макиавелли, но не привлек Платона. После того как к власти пришли демократы, любимый учитель Платона предстал перед судом по сфабрикованным против него обвинениям в непочтительности и развращении молодежи и был приговорен к смерти. Теперь Платон укрепился в убеждении, что демократия повинна в тех же преступлениях, что и тирания. Тесное общение Платона с Сократом поставило его в опасное положение, и ему пришлось ради собственного блага уехать из Афин. Так начались его странствия, которым суждено было продлиться в течение последующих двенадцати лет. Прежде он прошел обучение у своего учителя, теперь его учителем стала жизнь. Но в те времена мир был не столь велик, и в первый период своего изгнания Платон оказался совсем недалеко - в Мегаре, всего в двадцати милях от Афин, где продолжал заниматься философией вместе со своим другом Евклидом. (Это был не тот известный геометр, а бывший ученик Сократа, прославившийся тонкостью своей диалектики. Евклид так любил Сократа, что пробрался на вражескую афинскую территорию, переодевшись женщиной, чтобы присутствовать при смерти своего учителя.)

Платон оставался с Евклидом в Мегаре три года, а затем отправился в Северную Африку, в Кирену, чтобы учиться у математика Феодора. После этого он, по всей вероятности, предпринял путешествие в Египет. Согласно одной дошедшей до нас истории, он хотел посетить каких-то магов в Леванте, а затем двинуться на восток и достичь берегов Ганга, хотя эта информация не слишком достоверна.

Возможно, во время пребывания в Мегаре или на привалах во время путешествий Платон и создал свои первые известные нам произведения. Они были написаны в форме диалогов, в которых чувствуется очень сильное влияние Сократа - как личное, так и интеллектуальное. И все же нельзя сказать, что Платон целиком остался в его тени. Эти диалоги были созданы зрелым умом мыслителя и представляют собой прекрасные литературные и философские произведения. Во многих из них Сократ присутствует как главный действующий персонаж, выражая собственные идеи. Здесь перед нами встает образ яркого, напористого и вместе с тем очень обаятельного человека, объединяющего в себе черты шута и святого.

Три ранних диалога Платона - "Апология Сократа", «Критон» и «Евтифрон», а также поздний «Федон» - посвящены судебному процессу, дням заключения и смерти Сократа. Реальные события, описанные в них, в свое время произвели на Платона сильное впечатление, и их можно поставить в один ряд с такими произведениями западной литературы, как «Гамлет» Шекспира и «Ад» Данте. "Апология Сократа" описывает судебный процесс над Сократом и его защитную речь, обращенную к жителям Афин. Сократ относился к обвинениям с заслуженным презрением и в речи перешел к более интересным вопросам, например к тому, почему его считают мудрым. Он утверждал, что он просто живет согласно жребию, который был провозглашен ему Дельфийским оракулом, признавшим его мудрейшим человеком на земле. Сначала он с подозрением отнесся к этому предсказанию, поскольку ничего не знал (типичное для Сократа утверждение). И он начал спрашивать других, называемых мудрыми, и обнаружил, что на самом деле и они тоже ничего не знают. Это классический пример диалектического метода: философия используется для того, чтобы разрушить обычный ход мышления. Он удивительно похож на лингвистический анализ Витгенштейна в современной философии. В действительности Сократ учил не столько философии, сколько философскому методу: ясному мышлению. В этом он видел не только путь к достижению истины, но и дорогу к правильному поведению. Он наверняка бы согласился с утверждением, сделанном в двадцатом веке Витгенштейном: "Философия - это не теория, а деятельность". Такой подход оставляет в самом центре философского мышления пустоту. После Сократа она была заполнена Платоном.

В течение десяти лет Платон странствовал, а затем отправился на Сицилию, где посетил кратер вулкана Этна. Это было излюбленное место, куда в те времена стекались туристы, причем не только ради того, чтобы осмотреть его как достопримечательность. Дело в том, что, по представлениям людей той эпохи, так выглядел подземный мир, и, следовательно, визит на Этну позволял получить представление об условиях загробной жизни. Но для Платона кратер обладал еще большей привлекательностью, поскольку был связан с именем философа и поэта V века до н. э. Эмпедокла. Эмпедокл был одарен столь чудесной силой интеллекта, что уже при жизни люди признали его богом, и чтобы доказать, что это так, он бросился в кипящую лаву Этны.

Но гораздо важнее для нас то, что там Платон установил контакт с последователями Пифагора, которые распространились по греческим колониям Сицилии и южной Италии. Открытие пифагорейцами соотношений между числом и музыкальной гармонией привело их к вере в то, что числа содержат в себе ключ к пониманию Вселенной. Все могло быть объяснено с помощью чисел, которые существовали в абстрактной области по ту сторону физического мира. Эта теория оказала на Платона сильнейшее воздействие, в результате чего он пришел к убеждению, что подлинная реальность абстрактна. То, что в философии Пифагора было числом, у Платона стало формами или чистыми идеями.

Главным стержнем философии Платона является его теория идей (или форм), которую он продолжал развивать всю свою жизнь. Это означает, что теория Платона дошла до нас в нескольких отличных друг от друга версиях, дав тем самым философам достаточно материала для споров на целые века. (Ни одна философская теория не может претендовать на завершенность, пока есть место для споров о том, как ее следует интерпретировать.)

Лучшим объяснением теории идей Платона является его собственное (что не всегда так и в философии, и в других науках). К несчастью, Платон дает свое объяснение в форме метафоры, что делает его скорее литературным, чем философским. Согласно Платону, большинство людей живет так, как если бы они находились в темной пещере. Они связаны и, как он говорит, смотрят на белую стену, освещенную фонарем, что расположен позади них. Они видят лишь колышущиеся на стене тени, принимая их за реальность. Только если они догадаются отвернуться от стены и теней и сбежать из пещеры, они могут надеяться увидеть свет подлинной реальности.

Используя язык философии, можно сказать следующее: Платон верит в то, что все воспринимаемое нами - корабли и обувь, короли и капуста, все вещи повседневного опыта, - есть просто видимость. Подлинной реальностью обладает только мир идей или форм, порождающий эту видимость. Таким образом, можно сказать, что определенная черная лошадь получает свой облик от универсальной формы лошади и от идеи черноты. Воспринимаемый нами с помощью чувств физический мир находится в постоянном изменении. Универсальный мир идей, воспринимаемый умом, напротив, неизменен и вечен. Каждая форма - например круглого, человека, цвета, красоты и так далее - является образцом для многочисленных предметов мира. Но отдельные объекты есть лишь несовершенные, постоянно меняющиеся копии этих универсальных идей. Используя рационально свой ум, мы можем вспомнить свое знание этих универсальных идей и начать чувствовать их лучше. Таким способом мы можем постигнуть подлинную реальность дневного света, которая находится за пределами темной пещеры нашего повседневного мира.

Эта область идей организована иерархически, начиная от меньших форм и заканчивая более общими абстрактными идеями, высшей из которых является идея блага. Когда мы учимся отстраняться от мира постоянно меняющихся вещей и концентрироваться на вневременной реальности идей, наше понимание начинает подниматься по этой иерархической лестнице к завершающему мистическому постижению идей Прекрасного, Истины и, наконец, Божественного.

Так мы приходим к этике Платона. Все, что можно воспринять, находясь в этом изменчивом мире, - лишь кажущееся добро. Только с помощью разума можно постичь природу великой общей идеи Блага. Подлинно моральным является, по Платону, духовное просветление, а не различные правила поведения. Его теория идей часто подвергалась критике за недостаточную практичность. Говоря словами Платона, многие предполагали, что все, что он описывает, - это идея мира, а не мир сам по себе. Другие утверждали, что мир идей Платона существует только в уме и имеет мало общего с миром, из которого эти идеи и произошли. С другой стороны, трансцендентная в своей основе природа философии Платона означает, что большая часть его мыслей позднее могла быть принята христианством.

Например, платоновская теория творения легко вписывается в иудео-христианскую версию. Согласно Платону: "Отец и создатель создал живое и подвижное существо в образе вечного бога. Когда он увидел его, он исполнился радостью и решил сделать его еще более похожим на оригинал. Поскольку образец был вечным, он стремился создать Вселенную вечной, насколько это могло быть сделано. Так он создал подвижный образ вечности. Когда он завершил творение небес, он сделал этот образ вечным, но изменчивым, в соответствии с числами. Этот образ вечности отличается от другого, который един и находится в покое. Подвижный образ вечности мы называем временем".

Этот текст звучит как абстрактное эхо Книги Творения (написанной около восьмисот лет до пифагорейской концепции, которая лежит в основе этого отрывка). И все же представленное здесь Платоном объяснение природы времени - "движущегося образа вечности" - есть нечто большее, чем глубокое религиозное объяснение (и нечто гораздо большее, чем глубокое и красивое объяснение). По сути, оно глубоко философское. Платоновское описание времени, по-видимому, объединяет числовой мир явлений, в котором живет человек, с безвременным единством мира идей.

Время всегда было одним из самых загадочных понятий, с которыми приходилось иметь дело философии. Но также и одно из наименее продуктивных: мы все знаем о времени, и оно течет неизменно, вне зависимости от того, что о нем говорят или думают. Все мы думаем, будто знаем, что это такое, но описать его словами, которые не были бы тавтологией (например, "Время есть последовательность") или просто поэтическим образом ("Время есть только ручей, в котором я собираюсь порыбачить", - Тюро), крайне сложно.

Объяснение Платона было превосходным философско-поэтическим образом, который не только прекрасно вписывается в теорию идей, но также является нитью, соединяющей ее в единое целое. (Ее можно было бы назвать "прекрасно подходящим к месту винтом, который заставляет двигаться каждую часть как целое" - но эта прекрасная механистическая метафора неточна, поскольку мир идей неподвижен и не приводится в движение временем.)

Со времен Платона мало кто смог представить такое же убедительное объяснение времени. Прошло еще семьсот лет, пока Августин не предложил столь же удовлетворительную теорию. Для него время было просто нашим субъективным способом видения мира. Фактически здесь мы видим ту же теорию Платона, рассмотренную с другой точки зрения. Через полторы тысячи лет появилась теория времени Канта. Здесь время также представлено как субъективная сущность (в то время как на первый взгляд кажется очевидным, что время не таково). Кант верил, что время - часть нашего аппарата восприятия (как очки, которые нельзя снять) и именно с его помощью мы видим мир. Тем не менее теория Платона больше всего соответствует последним научным теориям о природе времени. "Когда он завершил творение небес, он сделал этот образ вечным, но изменчивым, в соответствии с числами". Другими словами, время и Вселенная начали свое существование в один момент. Это утверждение совпадает с теорией Большого взрыва, согласно которой мы не можем сказать, что было «до» большого взрыва, поскольку тогда время еще не существовало.

Наука и философия в своей основе являются двумя различными способами рассмотрения мира: между ними существуют принципиальные различия. Как утверждает Бернард де Мандевилль: "Одна имеет дело с тем, что есть, другая удивляется, почему это есть". Даже если это и так, отрадно, что наука и философия иногда приходят к согласию.

Когда Платон был в Сицилии, он завязал близкие дружеские отношения с Дионом, зятем Дионисия, правителя Сиракуз. Дион познакомил своего нового друга с Дионисием, возможно, с целью получения Платоном должности придворного философа. Но, несмотря на путешествия Платона по миру, он во многом остался афинским аристократом, и на него не произвели впечатления провинциальные манеры сиракузского двора. Дионисий был полководцем и тираном, имевшим, кроме того, и литературные претензии. Он пребывал в убеждении, что сам он в два раза лучше любого из живущих людей. В один день он женился на двух женщинах - Доре и Аристомахе - и провел брачную ночь с ними обеими.

Когда на сцене появился Платон, все казалось довольно спокойным. Из его описания складывается довольно приятная картина, несмотря на то, что он "не находит ничего приятного во вкусах общества сестры-Италии, где счастье состоит в том, чтобы набить дважды в день желудок и никогда не проводить ночь в одиночестве". Очевидно, что сорокалетнему Платону, чья афинская привередливость скоро начала раздражать Дионисия, это казалось излишеством.

Дионисий начал свою карьеру клерком в городской администрации, но с самого начала был отмечен за свой выдающийся поэтический дар. Затем он занимал несколько чинов в армии, параллельно с этим сочинив несколько трагедий в стихах, которые были оценены как непревзойденные (что с готовностью подтверждали все его подчиненные офицеры). После захвата власти он ценой нескольких жестоких войн превратил Сиракузы в самый могущественный город к западу от Греции. Чтобы смягчить дипломатические отношения, афиняне позаботились о том, чтобы его драма "Выкуп Гектора" получила приз на Ленайском фестивале.

Дионисий был не тем человеком, который мог позволить запугать себя какому-то родовитому философу, претендующему на место при его дворе. Когда он начал обсуждать философию с Платоном, обстановка вскоре начала накаляться. В один момент Платон был вынужден указать на ошибку в ходе рассуждений Дионисия.

Ты говоришь, как старый дурак, - в гневе воскликнул он.

А ты говоришь, как тиран, - ответил ему Платон.

На этом Дионисий решил закончить философский диалог и велел заковать Платона в кандалы. Его привели на спартанский корабль, идущий в Эгину, капитану которого было приказано продать Платона как раба. "Не беспокойся, он так погружен в философию, что даже не заметит этого", - бросил ему Дионисий.

Некоторые источники сообщают, что в тот момент жизнь Платона была в опасности. Но то, что его отправляли в Эгину, позволяет предположить обратное, поскольку этот город был более вероятным местом его рождения, чем Афины. Послав Платона домой в цепях, Дионисий просто нашел способ унизить философа. Возможно, он был абсолютно уверен в том, что Платона узнают и выкупят влиятельные друзья. Это позволило бы ему избежать серьезных дипломатических конфликтов с Афинами.

План Дионисия осуществился в точности. Платон пережил сильный испуг (необходимость работать за кусок хлеба может напугать любого истинного философа). Довольно скоро его заметил на рынке невольников Эгины старый добрый друг Платона Аннисер Киренаик, который и выкупил его за двадцать мин. Аннисер был так рад приобретенному за полцены философу, что вскоре отправил его в Афины, снабдив суммой денег, достаточной для открытия школы.

В 386 году до н. э. Платон купил часть земли в саду Академа, который находился на расстоянии около мили на северо-запад от Афин, за воротами Эрия в древней городской стене. Это была парковая область с раскидистыми деревьями, в тени которых стояли статуи и храмы. Здесь, среди прохладных тропинок и журчащих ручьев, Платон открыл Академию, собрав вокруг себя группу последователей, в которую входили (что очень необычно) и несколько женщин. Среди них была Аксиофея, переодетая мужчиной. Этот сад признан первым университетом.

Роща Академа, в которой основал свою Академию Платон и от которой школа получила свое имя, была посвящена бывшему ее жителю Гекадему - непонятному полубожественному герою греческой мифологии. Главным подвигом Гекадема была, по-видимому, посадка в том месте около двадцати оливковых деревьев, побегов священного оливкового дерева Афины на Акрополе. Но поскольку Платон выбрал именно это место, Гекадема до сих пор помнят во всем цивилизованном мире. С его именем связано многое - от секретарских колледжей до кинотеатров. Его имя носит шотландская футбольная команда, а также ежегодная премия для таких же полубожественных персон с непонятными достижениями.

Сегодня роща Академа - большой неопрятный пустырь в северо-западной части Афин, где в беспорядке высятся городские окраины. Под деревьями около автобусной остановки лежат разбросанные древние камни - случайно сохранившиеся остатки домов, кое-где покрытые граффити. Место, где находилась платоновская Академия, и дом, в котором он жил, почти наверняка уже никогда не будут найдены. Тем более удивительно, что дом Гекадема все еще находится там. Под тонкой защитной крышей, сооруженной археологами, виден фундамент из обожженной глины и остатки кирпичных стен, которым уже было около двух тысяч лет, когда там поселился Платон. Гекадем, кажется, весьма ловко добился бессмертия.

Кстати, сразу за пустырем находится современное поселение, в котором сейчас, спустя четыре тысячи лет, можно наблюдать условия жизни, сравнимые с условиями в доисторическом доме Гекадема. Среди луж застоявшейся воды и навесов из картонных коробок под раскаленным солнцем играют бритоголовые дети иммигрантов. Вокруг них вьются мухи, а их матери с покрытыми чадрой головами сидят рядом, скрестив ноги, и кормят загорелых дочерна младенцев.

"Что такое справедливость?" - спрашивал Платон в своей самой известной работе «Государство». В этом диалоге он описывает ужин в доме отошедшего отдел купца, на котором присутствует Сократ и ряд других персонажей. Время от времени Сократ вступает в беседу, и компания соглашается, что нет смысла обсуждать понятие справедливости без связи с обществом. Тогда Сократ начинает описывать свою идею справедливого общества.

Ранние диалоги Платона, в которых присутствует Сократ, обычно содержат навеянные Сократом идеи. В средних и более поздних диалогах происходит некоторая трансформация, и в них идеи, произносимые Сократом, уже явно принадлежат Платону. «Государство» - самый прекрасный из диалогов среднего периода, и в описании справедливого общества Платон выражает свои идеи по самым разным вопросам, таким, как свобода слова, феминизм, контроль над рождаемостью, частная и общественная мораль, отношения родителей и детей, психология, образование, общественная и частная собственность и многим другим. Это как раз те темы, которых так и хочется избежать за любым приятным ужином. Но диалог «Государство», как мы скоро увидим, не был беседой за приятным ужином. И тип общества, предлагавшийся в нем, также был не слишком приятным. Точка зрения Платона на упоминавшиеся выше вопросы настолько сильно отличается от той, которая разделяется современным обществом, что в наше время ее могли бы придерживаться только преданные фанатики или отчасти сумасшедшие люди.

В идеальном государстве Платона не было бы собственности и браков (они допускались только среди самых низких сословий). Детей забирали бы от матерей вскоре после рождения, чтобы воспитывать их всех вместе. После этого они считали бы государство своей единственной семьей, а всех своих сограждан - братьями и сестрами. До двадцати лет их обучали бы гимнастике и поддерживающей боевой дух музыке (ионийская и лидийская музыка запрещалась, разрешались только военные марши для укрепления смелости и любви к отчизне).

Все это позволяет задуматься о детстве самого Платона. У Диогена Лаэртского можно прочитать (и это почти наверняка соответствует действительному положению вещей), что отец Платона "безумно любил" его мать, но "не смог завоевать ее сердца". Хотя Платон родился в браке, его мать скоро вышла замуж за второго мужа, и Платон почти наверняка воспитывался родственниками. Поэтому неудивительно, что он уделял мало времени и внимания семейной жизни.

В утопии философ развивает мысль о том, что двадцатилетних юношей и девушек, не показавших себя достаточно искусными в музыке и гимнастике, следует отделять от прочих. Он считает их неспособными к умственной работе, так что поддерживать жизнь общества им предстоит, сделавшись фермерами и купцами. Лучшие же ученики продолжают обучаться геометрии, арифметике и астрономии еще десять лет. Тех, кто устал от математики - следующая партия отбракованных - отправляют в армию. Теперь остается только элита. Еще пять лет, пока им не исполнится тридцать пять лет, они удостаиваются великой чести - изучать философию, затем пятнадцать лет им предстоит изучать практическое устройство правительства, погружаясь в мирскую жизнь. Достигнув возраста пятидесяти лет, они могут считаться достаточно учеными, чтобы управлять государством.

Эти философы-правители должны были жить вместе в общем доме и не иметь собственности. Они могли спать вместе с тем, с кем им захочется. Провозглашалось полное равенство мужчин и женщин (хотя в другом диалоге Платон пишет, что "если душа человека прожила плохую жизнь в теле мужчины, в следующем воплощении она попадет в тело женщины"). Живя вместе и не имея личных интересов, представители элиты были бы выше взяточничества; их единственной заботой должно было быть осуществление справедливости и правосудия в государстве. Из них выбирался глава государства - правитель-философ.

Даже для небольшого идеального города-государства ("в девяти милях от берега моря"), где Платон намеревался осуществить свою утопию, она выглядела, как лекарство от болезни. В лучшем случае она была бы невыносимо скучной для всех поэтов и драматургов, поскольку тех, кто исполнял неправильную музыку, изгоняли, как и законодателей. В худшем она была бы тоталитарным кошмаром, который быстро обзавелся бы всеми обычными неприятными методами, необходимыми для поддержания такого режима.

Со стороны все эти недостатки кажутся очевидными. Даже для Платона его проект государства был кое-где противоречив. Он пишет, что поэтов следовало бы изгонять, в то время как сам использует множество превосходных поэтических образов в ходе повествования. Кроме того, были запрещены поклонения богам, мифология и религия, хотя сам Платон включил в свою работу несколько мифов, да и элита «философов-правителей» совершенно очевидно напоминает по его описаниям касту священников. Он также изобрел собственного идеального бога, который непримирим и должен почитаться (хотя его существование и не может быть доказано).

На самом деле образ идеального государства Платона есть продукт его эпохи. Афины не так давно были завоеваны Спартой в Пелопоннесской войне. Ни демократия, ни тирания не принесли спокойствия, и Афины отчаянно нуждались в правительстве, которое смогло бы установить порядок (некоторые комментаторы на самом деле считают, что когда Платон говорит о справедливости, он часто имеет в виду что-то больше похожее на порядок). Кажущимся верным решением было создание строго управляемого государства, подобного тому, что существовало в то время в Спарте. Но в отличие от Афин, Спарта была суровым, экономически неразвитым обществом, которому для того, чтобы выжить, необходимо было воспитывать касту слепо повинующихся воинов, способных только подчиняться приказам и биться до смерти. Их задачей было наводить ужас на постоянно восстающих бедняков города и грабить более искусных и экономически развитых соседей. Платон либо игнорировал это, либо не хотел принимать в расчет.

Продолжая мысль Сократа о том, что "только добрые люди счастливы", Платон пришел к идее, что "только несправедливые несчастливы". Создайте справедливое общество, и всем будет хорошо. Но что он предлагал? Просто проект, который мог родиться в голове честного, высокообразованного интеллектуала, закрывшегося в саду Академа. Осуществление такого проекта было невозможным.

Но, как это не удивительно, он тем не менее реализовался. Во всяком случае осуществилось нечто похожее. Почти тысячелетие просуществовало средневековое общество, с его низшим классом, кастой воинов и могущественным священством, создав систему, подобную государству Платона. Совсем недавно существовавшие коммунизм и фашизм в основных своих чертах сильно напоминают платоновскую республику.

Семь лет Платон продолжал преподавать в Академии, сделав ее самой лучшей школой в Афинах. Затем в 367 году до н. э. он получил известие от своего друга Диона, что сиракузский тиран Дионисий умер и на трон взошел его сын, Дионисий Младший.

В течение многих дет Дионисий Младший был под замком, поскольку его отец стремился пресечь всякое желание сына преждевременно захватить власть. Воцарившись во дворце, Дионисий Младший проводил время с пилой в руках, изготовляя деревянные столы и стулья.

По мнению Диона, это была прекрасная возможность для Платона. Судьба предоставила ему идеального правителя, которого можно было воспитать по образу философа-правителя. Его ум был свободен от других идей, и Платон смог бы осуществить на практике свою идею об устройстве государства.

По неизвестным причинам предложение показалось Платону непривлекательным. Возможно, он опасался, что ему, философу шестидесяти одного года, будет не так-то легко получить место в идеальной республике. Вдруг ему тоже придется проходить продленный курс гимнастики и военной музыки для того, чтобы присоединиться к элите? Но в конце концов "страх потерять самоуважение и стать в собственных глазах человеком, который никогда не доводит слова до дела" вынудил Платона уступить просьбе друга, и он отправился в долгое путешествие на Сицилию.

Приехав туда, он обнаружил, что двор Дионисия Младшего погряз в интригах. Некоторые влиятельные придворные еще помнили его по первому визиту и видели в нем не более чем снискавшего славу мыслителя-интеллектуала, а некоторые считали, что и Дион недалеко ушел от него. Несколько месяцев спустя эти враги философии умудрились обвинить Диона и Платона в измене (частое препятствие для тех, кто собирается осуществить утопию). Сначала король-плотник не знал, что делать. Затем, опасаясь власти Диона, он выслал своего дядю за пределы города, Платону же уезжать запретил. Он сказал старому философу, что не желает, чтобы тот рассказывал про него гадости в Афинах.

К счастью, друзья вскоре сумели организовать побег Платона, и он смог вернуться в Афины, где его верные ученики, в том числе и Дион, ждали его в Академии.

Что же касается Дионисия Младшего, то он был очень огорчен поступком Платона, поскольку получал огромное удовольствие от философских бесед с ним, хотя и совершенно не собирался воплощать его советы на практике (Сиракузы едва ли подходили для такого эксперимента. В то время они были единственным сильным государством, способным сопротивляться вторжению на юг Италии быстро развивающейся Римской республики).

Кажется, Дионисий Младший вскоре начал видеть в Платоне фигуру отца. Он наверняка ревновал философа к своему дяде Диону, к которому Платон испытывал сильную привязанность. Молодой тиран продолжал приставать к Платону с просьбами вернуться в Сиракузы. Совсем обезумев, он объявил всем своим придворным, что его жизнь не мила ему без общества его наставника по философии. В конце концов он послал свою самую быструю трирему в Афины и пригрозил Диону конфисковать все его имущество в Сиракузах (которое было весьма немалым), если Платон не приедет повидать его.

Вопреки здравому смыслу Платон в возрасте семидесяти одного года отплыл в Сиракузы. Диону, кажется, удалось убедить его в необходимости сделать это, хотя сам он в этом возрасте оказался захвачен уже другими заботами, не имеющими ничего общего с осуществлением утопии Платона и "доказательством тирану превосходства души над телом".

Прошло совсем немного времени, и Платон в очередной раз оказался настоящим пленником в Сиракузах. Несомненно, он отказывался дважды в день набивать себе живот блюдами итальянской кухни и каждую ночь со злостью выгонял нежеланных подруг из своей кровати. Но к счастью, его спасли еще раз, на этот раз ему помог сочувствующий его положению Пифагорей из Таранто, который как-то раз под покровом ночи привел его на свою трирему. Вместе с галерными рабами, мужественно гребущими под ударами бича, престарелый философ в который раз пересек море, чтобы вновь почувствовать себя в безопасности в Афинах. (Несколькими годами позже Диону удалось добиться того, к чему он, скорее всего, уже давно стремился: он захватил Сиракузы, изгнал Дионисия Младшего и стал править сам. Попытался ли он создать государство Платона теперь, когда у него наконец-то появился шанс? Очевидно, что нет. Но трагическая справедливость восторжествовала там, где не осуществилась платоновская. Вскоре Дион был жестоко предан и убит другим бывшим учеником Платона:)

На этом деятельность Платона в политической сфере закончилась - Римская империя была спасена. И все же в результате его неосуществленных замыслов средневековый мир, выросший на развалинах Римской империи, получил модель общественного устройства. А позднее такие политики, как Сталин и Гитлер, уже имели перед собой классический образец воплощения их замыслов.

Можно ли считать, что все учение Платона о государстве было чистым заблуждением? Он утверждал, что истинное знание и понимание могут быть получены только с помощью интеллекта, а не чувств. Разум должен отстраниться от мира опыта, если хочет достичь истины. Если Платон серьезно верил в это, то сложно понять, ради чего он в первую очередь пытался создать свое утопическое государство? Ведь такие философские идеи совершенно несовместимы с политической практикой. И все же по Платону: "Если философ не становится правителем или правитель не изучает философию, не будет конца страданиям людей". (На практике дело обстоит совершенно по-другому. Вдохновленные философскими идеями правители причиняют людям гораздо больше неприятностей, чем те, кто несведущ в философии.)

Другая часть философии Платона, которая не была связана с политикой, также бесспорно оказывала на культуру огромное влияние в течение нескольких веков. Это было связано главным образом с тем, что она хорошо коррелировала с христианским мировоззрением и фактически дала тому, что начиналось как просто вера, солидное философское обоснование. В результате уже нельзя было просто заявить о своем неверии в христианские ценности, теперь их необходимо было еще и опровергнуть.

Платон считал, что душа состоит из трех различных частей. Рациональное начало души ищет мудрость, активный дух стремится завоевывать и определять, желания жаждут удовлетворения. Эти элементы отражают три составных части общества, описываемые Платоном в «Государстве»: философов, людей действия, или воинов, и отбросы, которые могут только заниматься хозяйством и наслаждаться. Праведный человек управляется умом, но каждый из трех элементов играет важную роль. Мы не можем продолжать жить, не удовлетворяя собственных потребностей, точно также, как и все государство остановится, если рабочие перестанут работать и наслаждаться, а вместо этого попытаются стать философами. Дело в том, что праведность может быть достигнута только тогда, когда каждая часть души выполняет свою собственную функцию, как и справедливость в государстве достигается только тогда, когда каждый из трех элементов выполняет свою роль в обществе.

Гораздо более приятным диалогом Платона является «Пир», посвященный разговору о любви в ее различных проявлениях. Древние греки не стеснялись говорить об эротической любви, и часть текста, в которой Алкивиад описывает свою гомосексуальную любовь к Сократу, позволяет с уверенностью сказать, что в более поздние времена эта книга жестоко преследовалась, став в средневековых монастырях настоящей классикой запрещенной литературы (новое издание «Пира» помещалось католической церковью в "Список запрещенных книг" до 1966 года).

Эрос у Платона рассматривается как стремление души к благу. В самой простой форме он выражается в страсти к прекрасному человеку и желании бессмертия, достигаемого рождением детей вместе с этим человеком. Однако такое стремление трудно заподозрить у Алкивиада, потому что Сократ был совсем не красив, да и завести с ним общее потомство было невозможно.

Более высокая форма любви предполагает духовный союз и стремление к возвышенности, созданию общественного блага. Наивысшая форма платонической любви - любовь к мудрости, или философия, и вершиной ее является постижение мистического образа идеи блага.

Идеи Платона о любви не могли не оказать на общество сильного влияния. Оно проявляется в понятии возвышенной любви, столь популярной у трубадуров раннего Средневековья. Некоторые даже склонны видеть в понимании Платоном эроса ранний набросок шокирующих сексуальных фантазий Фрейда. Сегодня платоническая любовь сведена до очень узкого смысла, означающего почти исчезнувшую форму влечения между противоположными полами. Даже теория идей Платона, направленная на мистическое постижение Красоты, Истины и Блага, в настоящее время лишилась большей части своего эфирного величия. Она утверждает, что мир устроен также, как и язык с его абстракциями и понятиями, в основе которых лежат еще более высокие абстракции. Это положение может оказаться и спорным, но в то же время и опровергнуть его трудно. Платон предполагал, что реальный мир не таков, каким мы его воспринимаем и описываем посредством языка и опыта. А почему, собственно, он должен быть не таким? В самом деле, совсем не похоже, чтобы он был другим. Но разве мы когда-нибудь сможем это узнать?

В возрасте восьмидесяти одного года Платон умер и был похоронен в Академии. Несмотря на своеобразие его философии, многие ее положения до сих пор присутствуют в нашем отношении к миру. И образованное от его имени прилагательное продолжает определять совершенно непохожую форму любви, отражающую его теорию идей. Академия Платона просуществовала в Афинах до 529 года н. э., а потом была закрыта по приказу императора Юстиниана, пытавшегося подавить языческую эллинистическую культуру ради процветания христианства. Сейчас многие историки считают, что эта дата отмечает конец греко-римской культуры и начало темных веков Средневековья.

| |

1. Введение стр.2

2. Основные положения философии Платона: стр.3

2.1. Мир идей и Мир вещей стр.4

2.2. Познание стр.6

2.3. Диалектика стр.8

2.4. Учение о государстве стр.8

3. Заключение стр.10

4. Список используемой литературы стр.11

Введение.

В период своего становления человеческое познание направлено "вовне", на объективный мир. И впервые греческие философы стремятся сконструировать картину мира, выявить всеобщие основания бытия этого мира. Накопление философией объема знаний, разработка инструментария мышления, изменения общественной жизни, под влиянием которых формируется человеческая личность, формирование новых общественных потребностей обусловили дальнейший шаг в развитии философской проблематики. Происходит переход от преимущественного изучения природы к рассмотрению человека, его жизни во всех многообразных проявлениях, возникает субъективистско-антропологическая тенденция в философии. Родоначальниками этой тенденции являются софисты и Сократ. Строго говоря, именно с их деятельностью начинается переход от философии как любви к мудрости вообще, как "первонауки" к философии в подлинном смысле этого слова. Ибо философия, в буквальном смысле этого слова, - это осмысление, переживание мыслителем своего места, своей роли, своего предназначения в бытии.

Совершенно особое, исключительное место среди учеников Сократа занимает Платон.

Основные положения философии Платона.

Платон (427г. до н.э. – 347г. до н.э.) – великий древнегреческий философ, основатель объективного идеализма, т.е. философской доктрины, согласно которой мысли и понятия существуют объективно, самостоятельно, независимо от человеческого сознания. Родился в аристократической семье. Подлинное имя Платона - Аристокл, "Платон" - прозвище (от греч. слова "платюс" - широкий, широкоплечий), которое, по преданию, он получил от своего учителя - Сократа. В молодости занимался спортом, музыкой, живописью и особенно поэзией, где значительно преуспел. После встречи с Сократом (407г. до н. э.) сжег все свои поэтические произведения; эта встреча произвела переворот во всем его внутреннем мире. После смерти Сократа (399 г. до н. э.) Платон покинул Афины и путешествовал. Пребывание в Сицилии едва не закончилось для него рабством. Выкуп, собранный друзьями, не понадобился, поскольку Платона отпустили. А на эти деньги он купил себе сад в афинском пригороде, носившем имя героя Академа, основал там школу - Академию, давшую название современным научным сообществам. Академия просуществовала почти 1000 лет (до 529г.). Большое значение в школе придавалось математике, и потому над входом висела надпись: "Негеометр - да не войдет". Умер Платон в день своего рождения на брачном пиру.

Под именем Платона сохранились следующие произведения: речь "Апология Сократа", 23 подлинных диалога, 11 в разной степени сомнительных диалогов, 13 писем, многие из которых подлинные. Основные произведения написаны в форме диалогов, отличаются высокими художественными достоинствами. Диалог у Платона не просто внешняя форма произведения, он выражает подвижность мышления, непрестанный поиск истины. И силу этого учение Платона не систематизировано, его приходится реконструировать, что нелегко, а главное не дает однозначных результатов. В диалогах Платона немало мифов (аллегорий). К ним он прибегал сознательно ради популяризации своей концепции и для усиления художественности своего учения. Платон и Аристотель проделали большую работу по систематизации всей предшествующей философии. В их системах философское знание той эпохи приобретает наиболее всесторонний характер. Платон и Аристотель подводят итог классическому периоду в развитии древнегреческой философии.
В философской системе Платона уже четко можно выделить все четыре составные части философского знания того времени: онтологию, космологию, гносеологию и этику.
1.Мир идей и мир вещей.
Онтология . Платон, также как и элеаты, характеризует бытие как вечное, неизменное, всегда себе тождественное, неделимое, недоступное чувственному восприятию и постигаемое только разумом. Но в отличие от элеатов, бытие у Платона множественно. И здесь он близок Демокриту. Но, в отличие от Демокрита, это множество бытий Платон называет видами, идеями (эйдос) или сущностями. Вид, идея, сущность часто употребляются Платоном как тождественные понятия.
Итак, бытие у Платона есть вид, идея, сущность. Платон впервые в истории философии проводит четкое различие между сущностью и явлением, между тем, что существует поистине и тем, что существует. но не имеет истинного бытия. "Прежде всего, надо различать: что всегда существует и никогда не становится, и, что всегда становится, но никогда не существует" - пишет Платон в диалоге "Тимей". Одно из важных положений платоновской онтологии состоит в разделении действительности на два мира: мир идей и мир чувственных вещей. Первичным "истинно существующим" Платон называл мир вечных, неизменных, самостоятельно существующих сущностей - идей. Вторичным, производным от них, он называл все многообразие чувственно воспринимаемого мира. По его учению, отдельные предметы создаются, разрушаются и воспроизводятся потому, что в умопостигаемом мире имеется причина, которая делает вещь именно этой вещью. Например, деревья существуют потому, что есть идея дерева, стол - потому, что существует идея стола. Предметы искусства создаются потому, что имеется идея прекрасного.
Противопоставляя идею (сущность) вещам (явлениям), Платон должен был как-то объяснить наличие связи между ними. Однако, Платон не дал однозначного объяснения характера этой связи. Иногда он рассматривал чувственные вещи как сходные с идеями и возникшие в силу подражания им, иногда как "причастные" идеям. В ряде высказываний он говорит, что идеи - это образцы, а прочие вещи подходят к ним и становятся подобиями, так, что сама их причастность к идеям есть ничто иное, как уподобление им. Идеи, с точки зрения Платона, можно рассматривать как цели вещей. Для объяснения многообразия чувственного мира Платон вводит понятие материи. Материя, по Платону, это первичный материал, то, из чего делают все чувственно-существующие вещи. Платон считает, что материя может принять любую форму потому, что она совершенно бесформенна, неопределенна ("апейрон"), как бы только возможность, а не действительность.

Внесенное Платоном новшество о множественности бытия - идей поставило перед ним задачу объяснения связи между ними, объяснения единства самого мира идей. Чтобы решить этот вопрос, Платон обращается к понятию единого, но истолковывает это понятие иначе, чем элеаты. Единое, по Платону, само по себе не есть бытие. Оно выше бытия и составляет условие возможности бытия, то есть идей. Единое выше всякого существования и всякой множественности и сами идеи, ибо невозможна даже и множественность. Ведь каждое из многих тоже есть нечто единое, а, значит, оно, тем самым причастно единому. Это единое отождествляется с высшим благом, к которому все стремится и, благодаря которому, все имеет свое бытие. Само же высшее благо располагается по ту сторону всякого бытия, трансцендентно, следовательно, недоступно разуму. О нем самом нельзя ничего сказать, кроме отрицания, указывающего только на то, чем они не является.
Космология . С учением о бытии в системе Платона тесно связана космология. Здесь Платон развивает учение о творении божеством Космоса из первобытного Хаоса. Творца мира Платон называет божественным демиургом, устроителем мира. Согласно Платону, божественный демиург был добр и пожелал устроить все так, чтобы было хорошо. Застав все в нестройном и беспорядочном движении, он из беспорядка привел в порядок, полагая, что последний всячески лучше первого. Далее он пришел к мнению, что неразумное творение не будет прекрасно, вселил ум в душу Космоса, а душу в тело. Таким образом, Космос, промышлением божьим, получил бытие как одушевленное и поистине одаренное умом (рассказывает Платон в "Тимее"). Кроме мировой души Платон признавал существование звезд, человеческих душ, душ животных и растений. Он был убежден, что небесные тела - это видимые боги, обладающие телом и душой.
"...Если существует то, что постоянно у нас на языке,- прекрасное, и доброе, и другие подобного рода сущности, к которым мы возводим все, полученное в чувственных восприятиях, причем обнаруживается, что все это досталось нам с самого начала, если это так, то с той же необходимостью, с какой есть эти сущности, существует и наша душа, прежде, чем мы родимся на свет. Если же они не существуют, разве не шло бы наше рассуждение совсем по иному? Значит это так, и в равной мере необходимо существование и таких сущностей, и наших душ еще до нашего рождения, и, видимо, если нет одного, то нет и другого?"
2. Познание.
Теория познания Платона опирается на его учение и о душе. Платон считал, что человек, как телесное существо, смертен. Душа же его бессмертна. Когда человек умирает, его душа начинает свободно путешествовать в поднебесной сфере. Во время этого путешествия она соприкасается с миром идей и созерцает их. Поэтому суть процесса познания, по Платону, состоит в припоминании душой тех идей, которые она уже когда-то созерцала. Истинное знание дает только мышление. Мышление же - это независимый от чувственных восприятий абсолютно самостоятельный процесс припоминания. Только мышление дает знание идей. Чувственное восприятие порождает лишь мнения о вещах. В связи с этим процесс познания определяется Платоном как диалектика, то есть искусство вести устную речь, искусство ставить вопросы и отвечать на них, пробуждая воспоминания. На этом принципе была построена работа созданной Платоном Академии.
Представления Платона о процессе познания наиболее развернуто изложены в мифе о "Пещере". Человеческое познание, говорится в этом мифе, подобно тому, что видят узники, сидящие в пещере спиной к истинной прекрасной жизни. Тени, пробегающие перед ними - это жалкие проекции людей, вещей. Участь большинства людей, придерживающихся установившегося житейского опыта, - пещерное знание теней.
"...Вообрази людей как бы в подземном пещерном жилище, которое имеет открытый сверху и длинный во всю пещеру вход для света. Пусть люди живут в ней с детства, скованные по ногам и по шее так, чтобы, пребывая здесь, могли видеть только то, что находится перед ними, а поворачивать голову вокруг от уз не могли…"
Подлинным знанием могут обладать лишь те, кто сумеет преодолеть воздействие на них чувственных вещей, избавить свою душу от телесного гнета и воспарить в мир вечных идей. По учению Платона, такой подход по силам только мудрецам-философам. Задача философии направить духовную деятельность человека на абсолютные ценности, на запредельное идеальное бытие. Философия стремится постигнуть самое существенное, наиболее общее во всем, что существует, самое важное в человеческой и для человеческой жизни. Мудрость заключается в постижении непреходящей трансцендентной действительности, царства идей, в рассмотрении с этих сверхчувственных позиций всех природных вещей и человеческих дел. Таким образом, теория познания Платона проникнута интеллектуальным аристократизмом. Философия же в связи с этим трактуется как свойственная лишь избранным натурам любовь к мудрости ради нее самой.
3. Диалектика.
"...Диалектику никому другому не припишешь, как только искренно и истинно философствующему.
...Это способность, охватив все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные явления, чтобы, определив каждое из них, сделать ясным предмет нашего поучения. Так мы и поступили только что, говоря об Эроте: сперва определили, что он такое, а затем, худо ли, хорошо ли, стали рассуждать о нем, и благодаря этому наше рассуждение вышло ясное и не противоречившее само себе.
...Это, наоборот, умение разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни один член, словно дурные повара; так в наших недавних речах мы отнесли все неосознанное мышлением к одному виду.
...Прежде всего надо познать истину о любом предмете, о котором говоришь или пишешь; научиться определять все соответственно с ней; дав определение, надо опять-таки уметь все подразделять на виды, пока не дойдешь до неделимого".
4. Учение о государстве.
Онтология, космология и теория познания в учении Платона носят подчиненный вспомогательный характер. Они выступают в качестве методологической и мировоззренческой базы для обоснования главной части этого учения - нравственно-этической. Платон считает, что условием нравственных поступков является истинное знание. Этим истинным знанием, в принципе, обладает душа. По учению Платона, душа состоит из трех частей: 1) разумной; 2) пылкой (волевой); 3) вожделеющей (чувственной). Разумная часть - основа добродетели мужества, преодоления чувственности - это добродетель умеренности, благополучия. Гармоническое сочетание всех этих трех частей души, под руководством разума, дает начало добродетели справедливости.
Платоновская этика ориентирована на самосовершенствование личности, на создание совершенного общества - государства. Платон общественное, государственное начало ставит над индивидуальным, личным. Поэтому этика Платона органически сочетается с концепцией государства. В соответствии с тремя частями души, Платон делит людей на три типа: носители добродетели мудрости - философы должны стоять во главе государства, управлять им. Мужество - добродетель стражей, задача которых защита государства от внешних и внутренних врагов. Добродетелью третьего сословия должно быть благоразумие, т. е. добросовестное выполнение своих производственных функций. Справедливость не относится Платоном к какому-то одному из сословий, а характеризуется им как некая общегосударственная добродетель. Помимо этих четырех добродетелей Платон особо подчеркивает значение благочестия - религиозности, почитания божеств. Идеальное государство Платона должно всемерно покровительствовать религии, воспитывать в гражданах благочестие, бороться против неверия и безбожия.
Укреплению идеального государства, по Платону, должна служить строгая система воспитания и образования. Платон предложил такую систему образования и воспитания, которая, по его мнению, обеспечивала бы достаточную профессиональную и физическую подготовку всех сословий. Каждому сословию соответствует свой уровень образования. Например, совокупность гимнастики, музыки и математики - это обязательный круг образования, достаточный для стражей. Наиболее способные могли, кроме того, обучиться диалектике. Но после овладения диалектикой они переходят в другую профессиональную группу - философов-правителей.
В учении Платон об обществе изобразил идеальное аристократическое государство, существование которого основано на рабском труде ("Законы"). По словам Маркса, утопия Платона была афинской идеализацией кастового строя Египта. Маркс также отметил, что Платон гениально понял роль разделения труда в образовании греческого "полиса" ("города-государства").

ГОСУДАРСТВО

1

В ряду знаменитых сочинений Платона диалог "Государство" – один из знаменитейших. Таким его сделали и содержание, и мастерство изложения, и близость – правда, иногда только кажущаяся – иных его идей идеям, которые волнуют нашу современность.

"Государство" – многогранное построение философской мысли. Тема его – определение справедливости, одного из понятий этики. Но в ходе рассмотрения этого понятия исследование расширяется, охватывая почти все главные – как их понимает Платон – вопросы философии. При этом те из них, решение которых необходимо для выяснения понятия справедливости, не ограничиваются сферой этики и политики. Это вопросы об истинно сущих причинах бытия всех вещей ("идеях"), о высшей из них – идее "блага", о природе человека (душа, познавательные силы души, отношение души и тела, вселение души в тело и ее судьба после смерти человека), об общественной связи между людьми, о происхождении государства и разрядов его граждан, наконец, о том, каким должно быть образцовое государство, кем и каким образом оно должно управляться, какой должна быть наиболее пригодная для его граждан система воспитания и обучения, каким должно быть разрешаемое его властями искусство и т.д.

По многосторонности философской и научной задачи, разработанной в "Государстве", диалог этот может считаться изложением всей системы Платона зрелого периода его жизни и деятельности, за исключением космологии, изложенной в "Тимее" – позднем сочинении Платона, и диалектики, изложенной в "Пармениде" и "Софисте".

Название сочинения "Государство" (или "О государственном строе") могло бы показаться слишком узким по отношению к его содержанию. Однако оно вполне понятно. Во-первых, в эпоху Платона в греческой философии не было еще понятия и соответственно термина, выражающего позднейшее понятие системы. Да и композиция диалога не отвечает форме системы: переход от вопроса к вопросу обусловлен не столько строго логическим и систематическим построением и изложением содержания, сколько свободным движением мысли в ходе беседы.

Во-вторых, – и это значительно важнее – название диалога определяется чрезвычайно существенной чертой древнегреческого мышления и мировоззрения, свойственной не только одному Платону. Черта эта составляет полную противоположность индивидуализму западноевропейского мышления Нового времени. Состоит она в убеждении, что свободный член общества неотделим от государственного целого, которому он принадлежит, и что в зависимости от этой связи и по ее образцу должны решаться все основные вопросы философии. Отсюда характеризующие "Государство" поразительные соответствия. Строению и членению сословий (классов) людей, составляющих государство (полис), соответствуют строение и членение человеческой души. Через обе эти сферы проходит и обеим свойственна тройственность расчленения. Для свободной части общества это сословия (или классы) правителей государства, воинов, или стражей, и ремесленников. Для души человека это ее "части": разумная, яростная, или аффективная, и вожделеющая. Имеется также некоторое соответствие, правда неполное, между строением этих сфер и строением большого мира, или космоса, в целом. И здесь намечается некая тройственность членения: высший мир умопостигаемых идей – причин, или "первообразов", всех вещей, венчающийся запредельной, неизреченной, пребывающей на грани постижения идеей блага; душа мира, объемлющая мир чувственных вещей; телесный мир чувственно воспринимаемых вещей.

Особенно важна устанавливаемая Платоном в "Государстве" аналогия между строением образцового общества, воображаемого философом, и строением человеческой души. Здесь указанные соответствия определяют особенности и своеобразие учения Платона как учения объективного идеализма не только в теории бытия (онтологии) и теории познания (гносеологии), но и в теории общества (социологии).

Чрезвычайная насыщенность трактата о государстве философским содержанием, его философская многогранность стоят в тесной связи с тем, что учредителями, устроителями и правителями совершенного государства должны быть, по убеждению Платона, философы, и только они.

Но почему? По разъяснению Платона, философы – это "люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе" (VI 484b). Напротив, тот, кто по своей неспособности блуждает посреди множества разнообразных вещей, уже не философ (там же). Такие люди "не способны, подобно художникам, усматривать высшую истину и, не теряя ее из виду, постоянно воспроизводить ее со всевозможной тщательностью, и потому им не дано, когда это требуется, устанавливать здесь новые законы о красоте, справедливости и благе или уберечь уже существующие" (VI 484cd).

Напротив, философов отличает от всех прочих людей страстное влечение к знанию, "приоткрывающему им вечно сущее и не изменяемое возникновением и уничтожением бытие" (VI 485b). К этому бытию философы стремятся "в целом, не упуская из виду, насколько это от них зависит, ни одной его части, ни малой, ни большой, ни менее, ни более ценной" (там же). Кроме указанных свойств философов отличают "правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было лжи, ненависть к ней и любовь к истине" (VI 485с).

Коренная способность философской натуры – это способность к созерцанию, охватывающему все целиком время и всякое бытие. Способностью этой определяются и нравственные черты подлинного философа: такой человек "и смерть не будет считать чем-то ужасным" (VI 486b), он никоим образом не может "стать неуживчивым и несправедливым" (там же). Он в высокой мере способен к учению, обладает хорошей памятью, а соразмерность и тонкость прирожденного духовного склада делает его "восприимчивым к идее всего сущего" (VI 486d). Философ не останавливается на множестве отдельных явлений, которые лишь кажутся существующими, но непрерывно идет далее, и его страсть "не утихает до тех пор, пока он не коснется самого существа каждой вещи" (VI 490b). Касается же он этой сущности тем началом своей души, которое родственно самим этим вещам. Сблизившись посредством этого начала и соединившись с подлинным бытием, породив разум и истину, "он будет и познавать, и поистине жить, и питаться" (VI 490b).

Если природные задатки и свойства философа получат должное воспитание и развитие, они непременно достигнут "всяческой добродетели" (VI 492а). Но если они посеяны и посажены не на надлежащей почве, выйдет как раз наоборот. Ошибочно полагать, будто крупные преступления и крайняя испорченность "бывают следствием посредственности" (VI 491е), они результат пылкой натуры, испорченной воспитанием. Именно наиболее одаренные души "при плохом воспитании становятся особенно плохими" (там же).

Но тот, кто избежал опасностей дурного воспитания и приблизился к природе истинного философа, обычно не находит себе признания при извращенном государственном устройстве. "...Толпе не присуще быть философом" (VI 494а). Невозможно, чтобы толпа "допускала и признавала существование красоты самой по себе, а не многих красивых вещей или самой сущности каждой вещи, а не множества отдельных вещей" (VI 493е – 494а). Неудивительно поэтому, что все те, кто занимается философией, неизбежно будут вызывать порицание как толпы, так и отдельных лиц, которые, "общаясь с чернью, стремятся ей угодить" (VI 494а).

И все же в качестве наилучших и "самых тщательных" стражей в образцовом государстве следует ставить именно философов. Достойным этого назначения может оказаться лишь небольшое число граждан. Это те, у кого все качества, необходимые для лучшего стража и правителя, имеются вместе. Здесь для определения пригодности человека к тому, чем ему предстоит заниматься, необходимы самые высокие, самые строгие критерии, так как ничто "несовершенное не может служить мерой чего бы то ни было" (VI 504с); безразличное отношение к проверяемому и испытуемому менее всего допустимо в этом случае.

Самое важное знание при решении вопроса о правителях и стражах государства – это знание блага, или идеи блага: "через нее становятся пригодными и полезными справедливость и все остальное" (VI 505а). Благо – то, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать; оно – причина знания "и познаваемости истины" (VI 508е). Как ни прекрасны познание и истина, благо – это нечто иное и еще более прекрасное. Отношение между познанием, истиной и благом – то же, что в мире видимого между светом, зрением и Солнцем. Правильно считать свет и зрение солнцеобразными, но признать их самим Солнцем ошибочно. Так и в мире умопостигаемого: правильно считать познание и истину имеющими образ блага, но ошибочно признать которое-либо из них самим благом. Все познаваемые вещи могут познаваться "лишь благодаря благу... оно дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно – за пределами существования, превышая его достоинством и силой" (VI 509b).

Сравнение блага с Солнцем, развитое в шестой книге "Государства" (см. 508е – 509а), есть данное в облике мифа введение в основное для философии Платона учение о различии двух областей, или двух миров: мира умопостигаемого и мира видимого, т.е. чувственно воспринимаемого, или чувственного. "...Считай, – говорит Платон, – что есть двое владык... один – надо всеми родами и областями умопостигаемого, другой, напротив, надо всем зримым..." (VI 509d).

В свою очередь каждая из обеих сфер – и область чувственно постигаемого, и область умопостигаемого – делится на две области. Для сферы чувственно постигаемого это, во-первых, область зрительных образов (теней, отражений на воде и на блестящих твердых предметах и тому подобного) и, во-вторых, область, в которой помещаются живые существа, люди и вообще все, что выращивается и даже изготовляется.

Внутри сферы умопостигаемого также обнаруживаются две области. Первую из них составляют умопостигаемые предметы, которые душа вынуждена искать с помощью образов, полученных в области чувственно постигаемого. Ищет их душа, пользуясь предположениями ("гипотезами"). Но, опираясь на них, она направляется не к началу умопостигаемого, а только к его следствиям. Напротив, другую область умопостигаемого душа исследует, восходя от предпосылки к началу уже беспредпосылочному.

Это различение двух областей умопостигаемого Платон поясняет на примере исследований геометров. Геометр пользуется наглядными чертежами и делает отсюда выводы. При этом, однако, мысль его направлена не на чертеж, а на самые фигуры, подобием которых он служит. По словам Платона, геометры "выводы свои делают только для четырехугольника самого по себе и его диагонали, а не для той диагонали, которую они начертили" (VI 510d). Поскольку душа в своем стремлении к умопостигаемому вынуждена пользоваться предположениями, она не в состоянии подняться за пределы предположений и пользуется лишь образными подобиями идей в низших вещах, в которых она находит более отчетливое их выражение. Потому-то на этой стадии исследования она не восходит к началу умопостигаемого (см. VI 511а).

Другое дело – вторая область, или "второй раздел", умопостигаемого, как это называет Платон, т.е. область, которой наш разум достигает посредством способности рассуждать (см. VI 511b). Здесь разум не выдает свои предположения за нечто изначальное: напротив, они для него по существу лишь предположения, т.е. как бы подступы и порывы, пока он не дойдет до беспредпосылочного начала всего вообще. Достигнув этого начала и придерживаясь всего в нем содержащегося, он затем нисходит к заключительным выводам. В ходе этого нисхождения он уже совершенно не пользуется ничем чувственно воспринимаемым, но только лишь самими идеями в их взаимоотношении, и его заключительные выводы относятся только к ним (там же). Таким образом, раздел умопостигаемого (он же – раздел подлинного бытия), рассматриваемый посредством умения рассуждать, достовернее того, что рассматривается посредством наук, которые исходят из предположений.

В итоге всего этого рассмотрения устанавливается полное соответствие между четырьмя областями постигаемого и четырьмя видами познавательной деятельности души, или, как их называет Платон, "четырьмя состояниями", которые возникают в душе. Высший вид этой деятельности – разум, второй – рассудок, третий – вера и четвертый – уподобление. Очень важным для последующей истории теории познания, и в особенности для истории диалектики, оказалось установленное Платоном различение между разумом и рассудком. По разъяснению самого Платона, рассудок "занимает промежуточное положение между мнением и умом" (VI 511d). Это та способность, "которая встречается у занимающихся геометрией и им подобных" (там же).

Вся эта изложенная в книге VI "Государства" и венчающаяся разумом классификация познавательных способностей души представляет собой введение к учению о бытии, которому классификация эта строго соответствует и из которого она вытекает как его необходимое следствие. Это и есть знаменитое платоновское учение объективного идеализма, или теория "идей" ("эйдосов"). Ее основное воззрение – это уже известное нам, высказанное Платоном в самом начале его классификации познавательных способностей различение двух основных миров: мира умопостигаемого и чувственного. Излагается оно не как теоретическая доктрина или трактат, а в образе некоего мифа. Это миф, уподобляющий человеческое земное бытие темному существованию узников, скованных на дне пещеры таким образом, что они могут видеть лишь то, что у них прямо перед глазами. Во всю длину пещеры идет широкий выход для доступа света. Но люди, скованные в пещере, не могут повернуться к выходу. Они обращены своими спинами к выходу и к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине. Между этим огнем и узниками наверху проходит дорога, огражденная низкой стеной, а по той дороге за стеной идут люди и несут различную утварь, статуи и изображения живых существ, сделанные из камня или дерева. Одни из путников при этом молчат, другие переговариваются между собой.

Но ничего этого не увидят и не услышат в своей пещере прикованные в ней узники. Они видят лишь отбрасываемые огнем на стену пещеры тени от самих себя и от предметов, которые несут люди, проходящие по дороге над пещерой. Они слышат не сами речи проходящих по дороге путников, а только отзвуки или эхо их голосов, раздающиеся под сводами пещеры. Если бы заключенные в пещере были способны рассуждать, то они стали бы давать названия, но не настоящим вещам, которые проносят мимо них по дороге путники вне пещеры, а скользящим по ее стене теням. Только эти тени они принимали бы за настоящее. И звуки, разносящиеся внутри пещеры, они тоже приписали бы скользящим перед их глазами теням.

Таково положение узников пещеры, или темницы, как ее тут же называет сам Платон. Но Платон рисует не только их нынешнее положение. Он рисует и возможное для них освобождение, восхождение из мрака к свету самогó разума и самóй истины. Совершается это освобождение не вдруг. Если бы с кого-нибудь из узников сняли оковы, а его самого заставили бы встать, повернуть шею и взглянуть в сторону света, то он оказался бы не в силах глядеть при ярком свете на вещи, тени которых он видел ранее в своей пещере. Такой человек подумал бы, что гораздо больше истины в том, что он видел там раньше, чем в том, что ему теперь показали наверху. И если бы даже его, сопротивляющегося, насильно вывели на яркий свет, глаза его были бы настолько поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, подлинность которых ему теперь провозглашают. Чтобы увидеть истину всего, что там, наверху, необходимы долгая привычка и упражнение в созерцании. Начинать необходимо с самого легкого. Сначала надо смотреть на тени истинных вещей, затем на отражения их на воде, т.е. на подобия людей и различных предметов, и только уж затем смотреть на самые вещи. Но и в этом созерцании необходимы постепенность и привычка. На вещи, пребывающие в небе, и на само небо легче было бы глядеть не днем, а ночью, т.е. взирать сначала на свет звезд и Луны, а не на Солнце и на солнечный свет (см. VII 515с – 516а). Кто прошел бы весь этот путь возвышения по ступеням созерцания, тот был бы уже в состоянии глядеть на Солнце само по себе и видеть его действительные свойства. Он понял бы, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, что оно ведает всем в видимом мире и что оно причина всего того, что он раньше видел в своей пещере (см. VII 516bс). Но если бы совершивший восхождение снова вернулся на свое место в пещере, его глаза были бы вновь охвачены мраком, а его действия вызывали бы смех.

Платон сам раскрывает философский смысл своего мифа о пещере. Он поясняет, что жилище в темнице – подобие области, охватываемой чувственным зрением. Напротив, восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, есть "подъем души в область умопостигаемого" (VII 517b). Превыше всех умопостигаемых идей, или причин вещей чувственного мира, идея блага. Она на крайнем пределе познаваемости и едва различима. Однако стóит только ее там различить, и тотчас получается вывод, что именно она причина всего истинного и прекрасного. "В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама – владычица, от которой зависят истина и разумение..." (VII 517с). Поэтому именно на идею блага "должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни" (там же). Потенциально в душе каждого человека имеется способность к такому воззрению. Имеется и орудие, посредством которого ему научается каждый. Однако с познанием происходит то же, что в видимом мире происходит со зрением. Глазу невозможно повернуться от мрака к свету иначе как вместе со всем телом. Подобно этому необходимо, чтобы вся душа в целом отвратилась от чувственного мира изменяющихся явлений. Тогда способность человека к познанию окажется в состоянии вынести созерцание не только подлинного бытия, но также и того, что всего светлее в подлинном бытии: а это и есть благо (см. VII 518cd).

Вопрос о воспитании души для правильного познания блага есть, по Платону, вопрос о средствах, с помощью которых всего легче и успешнее можно обратить человека к созерцанию умопостигаемых вещей. Это вовсе не значит впервые вложить в него будто бы отсутствовавшую раньше способность видеть. Она у него изначально имеется, но лишь "неверно направлена, и он смотрит не туда, куда надо" (VII 518d). Большинство положительных свойств души очень близки к положительным свойствам тела: сначала их может и не быть у человека, они развиваются позднее путем упражнения, постепенно входят в привычку. Однако способность мыслить, по Платону, особая и "гораздо более божественного происхождения". "Она никогда не теряет своей силы, но в зависимости от направленности бывает то полезной и пригодной, то непригодной и даже вредной" (VII 518е). Даже негодяи, люди с дрянными душонками, могут быть умными, а их ум – проницательным.

Если еще в детстве пресечь природные дурные наклонности, то, освободившись от них, душа способна обратиться к истине. Однако если для управления государством не пригодны люди непросвещенные и не сведущие в истине, то и те, кто всю жизнь занимается самоусовершенствованием, по доброй воле не станут вмешиваться в общественную жизнь. Поэтому в совершенном государстве людям, проделавшим восхождение и достигшим созерцания самой истины, не будет дозволено остаться на достигнутых высотах. Ибо закон совершенного государства ставит своей задачей не благоденствие или блаженство одного какого-нибудь слоя населения, но имеет в виду все государство в целом. Людям выдающимся не может быть предоставлено право и возможность уклоняться, кто куда хочет: ими следует воспользоваться для управления государством. Такое использование вовсе не означает несправедливости к философам. В других – несовершенных – государствах философы вправе не принимать участия в государственных трудах, так как там философы складываются сами собой, вопреки государственному строю. Они не обязаны там государству своим питанием и не должны возмещать понесенные на них расходы. Другое дело – философы в совершенном государстве. Они воспитаны в качестве философов самим этим государством и в его собственных целях, как воспитываются в пчелином рое матки. Они воспитаны лучше и совершеннее. Поэтому они не вправе оставаться на высотах умопостигаемых созерцаний. Они должны каждый в свой черед спускаться в "пещеру" видимого мира, в жилище остальных людей и привыкать к рассматриванию тамошних темных видений. Так как они уже видели ранее самое истину относительно всего прекрасного и справедливого, то они в тысячу раз лучше, чем живущие в "пещере", разглядят, что представляет собой каждое из тамошних видений и образом чего оно является.

Только с установлением такого порядка назначения правителей государство будет управляться уже "наяву", а не "во сне", как это происходит в настоящее время в большинстве существующих государств: ведь в них правящие воюют друг с другом из-за теней и распря идет у них из-за власти, как будто это какое-то великое благо! Напротив, в совершенном государстве те, кому предстоит править, всего менее стремятся к власти, и в нем вовсе нет распрей. Ему не грозит опасность, что воспитанные для управления "не пожелают трудиться, каждый в свой черед, вместе с гражданами, а предпочтут все время пребывать друг с другом в области чистого [бытия] " (VII 520d). Итак, пригодными управлять государством люди становятся на основе не только задатков или способностей к этому делу, но и особо направленного воспитания и обучения. Этот поворот от "ночного" дня к "истинному дню бытия" Платон называет стремлением к мудрости. Но какое обучение могло бы увлечь душу будущих философов от изменчивых явлений к подлинному бытию? В основу их образования, как и в основу воспитания стражей-воинов, должны быть положены физические упражнения и мусическое искусство. Но для познания высшего блага они недостаточны. Любое искусство и любое умение для этой цели слишком грубы.

Однако есть нечто общее для всех них, в том числе и для военного искусства. Это то, чем пользуется любое умение, и мышление, и знание, то, что каждому человеку необходимо понимать заранее: такова наука вычисления и счета. Наука эта уже по своей природе ведет человека к умозрению, однако никто не пользуется ею правильно, как такой наукой, которая влечет нас в сторону подлинного бытия. К исследованию подлинного бытия не ведет и не способно вести такое восприятие, которое "не вызывает одновременно противоположного ощущения" (VII 523с). Напротив, если в восприятии предмет представляется как наделенный противоположными свойствами, например одновременно как мягкий и жесткий или тяжелый и легкий, то душа наша недоумевает и побуждается к исследованию. Она привлекает себе на помощь счет и мышление, так как прежде всего ей предстоит разобраться: об одном или о двух разных предметах ей сообщает в том или ином случае ощущение? Если выяснится, что это два разных предмета, то каждый из них не совпадает с другим, каждый сам по себе – один и никакой противоположности в воспринятом не окажется. В этом случае воспринимаемое не побуждает к мышлению, остается при видимом и не направляет к умопостигаемому. Но если воспринимаемое воспринимается вместе со своей противоположностью, оно необходимо побуждает душу к размышлению. В этом случае воспринимаемая вещь оказывается единицей не более, чем противоположностью единице. Случай этот существенно отличен от предыдущего. В предыдущем чувственное восприятие вовсе не требует постановки и решения вопроса о сущности воспринимаемого. Напротив, во втором случае, когда при восприятии в воспринимаемом сразу видна и какая-то его противоположность, требуется уже некоторое суждение – суждение о сущности. "В этом случае душа вынуждена недоумевать, искать, будоражить в самой себе мысль и задавать себе вопрос: что же это такое – единица сама по себе?" (VII 524е).

Таким образом, введением в науку об истинном или о подлинном бытии оказывается, по Платону, счет, или арифметика: изучение единицы относится к занятиям, обращающим нас к созерцанию подлинного бытия (см. VII 524е – 525а). То же происходит при отождествлении единого предмета с самим собой, когда мы "созерцаем тождественное: одно и то же мы видим и как единое, и как бесконечное множество" (VII 525а). Так как арифметика целиком касается числа и так как то, что бывает с единицей, бывает и со всяким числом вообще, то отсюда получается вывод, что и арифметика принадлежит к наукам, необходимым в совершенном государстве и для воинов и для философов. Наука о числе настолько важна для совершенного государства, что, по Платону, необходимо установить закон о ее обязательности. Всех, кто собирается занять высшие должности в государстве, необходимо убедить обратиться к этой науке. При этом заниматься ею они должны не как обыватели, не ради купли и продажи, о чем заботятся купцы и торговцы, но для военных целей и до тех пор, пока не придут при помощи самогó мышления к созерцанию природы чисел, пока не облегчат самой душе ее обращение от изменяющихся явлений к самóй истине и сущности (см. VII 525с). Наука о числе приносит великую пользу лишь при условии, если ею занимаются ради знания, а не ради торгашества. При этом она усиленно влечет душу ввысь и заставляет рассуждать о самих числах. Ни в каком случае недопустимо, чтобы кто-нибудь рассуждал, оперируя числами, имеющими тело, которое можно видеть или осязать. Числа, о которых рассуждают ищущие истину, таковы, что в них всякая единица равна всякой единице, ничуть от нее не отличается и не имеет в себе никаких частей (см. VII 526а). Такие числа бестелесны, умопостигаемы, их допустимо только мыслить, а иначе с ними нельзя никак обращаться. Науке о таких числах и надлежит учить людей с наилучшими природными задатками.

Существует и второй необходимый предмет, тесно связанный с наукой об умопостигаемых числах. Предмет этот – геометрия. Как и в случае с наукой о числах, речь идет не о той геометрии, которая рассматривает становящееся бытие в чувственном мире: такая геометрия для целей философии не годится. Язык обычной геометрии – геометрии чувственно воспринимаемых предметов – кажется Платону забавным и странным, неадекватным истинной геометрии умопостигаемого. Из уст таких геометров постоянно слышишь: "построим" четырехугольник, "проведем" линию, "произведем наложение" и т.д. Но истинная геометрия не может быть прикладной. Ею занимаются "ради познания" (VII 527b), и притом "ради познания вечного бытия, а не того, что возникает и гибнет" (там же). Мышление обычной геометрии "низменно", истинная геометрия "влечет душу к истине и воздействует на философскую мысль", чтобы она устремлялась ввысь. Впрочем, даже побочное применение геометрии в военном деле и во всех науках для лучшего их усвоения – немаловажно: всегда и во всем существует разница между человеком, причастным к геометрии и непричастным.

Третий предмет, необходимый для подготовки в совершенном государстве будущих философов, – астрономия. Как и при рассмотрении первых двух наук – науки о числе и геометрии, Платон отклоняет узкоутилитарную ее оценку. Важность астрономии он видит не только в том, что внимательные наблюдения за сменой времен года, месяцев и лет пригодны для земледелия и мореплавания, а также для руководства военными действиями, но и в том, что в математике и астрономии очищается и вновь оживает "орудие души", которое другие занятия губят и делают слепым. Сохранить его в целости более ценно, чем иметь тысячи глаз, так как только при его помощи можно видеть истину. Предпосылка астрономии – успехи в развитии той части геометрии, которая должна следовать за планиметрией и которая изучает геометрические тела с их тремя измерениями. Это стереометрия вращающихся тел. С ее изучением дело обстоит, по Платону, "до смешного плохо" (VII 528d). Однако наука эта станет обязательной, если ею займется государство. Но при переходе к астрономии необходимо расстаться с иллюзией наивных людей. Эти люди достоинство астрономии полагают в том, будто она "заставляет душу взирать ввысь и ведет ее туда, прочь ото всего здешнего" (VII 529а). Но Платон не может согласиться, будто взирать ввысь заставляет нас какая-либо иная наука, кроме той, которая "изучает бытие и незримое" (VII 529b). Кто пытается на основании чувственно воспринимаемых вещей постигнуть хоть что-нибудь, тот никогда этого не постигнет, так как подобного рода вещи не дают знания. И хотя светила и созвездия, видимые глазами на небе, "надо признать самыми прекрасными и совершенными из подобного рода вещей... все же они сильно уступают вещам истинным с их перемещениями друг относительно друга, происходящими с подлинной быстротой и медленностью, в истинном количестве и всевозможных истинных формах" (VII 529d). Поэтому наблюдениями над конфигурациями звезд и планет следует пользоваться только как "пособием для изучения подлинного бытия", но было бы смешно всерьез их рассматривать как источник истинного познания, равенства, удвоения или каких-либо иных отношений (VII 529е – 530а). Существует еще одна наука, которую необходимо считать принадлежащей к пропедевтике, или к введению в учение о подлинном бытии. Наука эта – музыка, точнее говоря, учение о музыкальной гармонии. И в ней ее истинная природа открывается только по устранении той же ошибки, которая была разъяснена относительно астрономии. Обычные исследователи гармонии бесплодно трудятся, измеряя и сравнивая созвучия и звуки, воспринимаемые обычным чувственным слухом. Даже пифагорейцы поступают по отношению к науке о гармонии совершенно так же, как обычно астрономы: они, правда, ищут чисел в созвучиях, воспринимаемых на слух, но "не подымаются до рассмотрения общих вопросов и не выясняют, какие числа созвучны, а какие нет и почему" (VII 531с). Истинный напев, введением к которому служит изучение музыкальной гармонии, умопостигаем. Кто делает попытку рассуждать, тот, "минуя ощущения, посредством одного лишь разума устремляется к сущности любого предмета и не отступает, пока при помощи самогó мышления не постигнет сущности блага" (VII 532аb). Именно таким образом он оказывается у завершающей цели всего видимого.

Взятое в целом, изучение четырех рассмотренных наук ведет наиболее ценное начало нашей души ввысь, к созерцанию самого совершенного в подлинном бытии. Созерцание это относится не к образу истины, но к самой истине. "Ты увидел бы, – говорит Платон, – уже не образ того, о чем мы говорим, а самое истину" (VII 533а). Но показать эту истину человеку, сведущему в разобранных выше науках, может лишь способность рассуждать, или диалектика в античном смысле этого слова. Все другие приемы изучения либо относятся к человеческим мнениям и пожеланиям, либо направлены на происхождение и сочетание вещей, либо на поддержание возникающих и сочетающихся вещей. Даже тем наукам, которые, как геометрия и науки, примыкающие к ней, пытаются постигнуть хоть кое-что из подлинного бытия, оно только снится. Наяву им невозможно его увидеть, пока они будут продолжать пользоваться своими предположениями, не отдавая себе в них отчета (VII 533bс). Только умение рассуждать придерживается правильного пути: отбрасывая предположения, оно касается самогó исходного положения с целью его обосновать. Оно "потихоньку высвобождает, словно из какой-то варварской грязи, зарывшийся туда взор нашей души и направляет его ввысь, пользуясь в качестве помощников и попутчиков теми искусствами, которые мы разобрали. По привычке мы не раз называли их науками, но тут требовалось бы другое название, потому что приемы эти не столь очевидны, как наука, хотя и более отчетливы, чем мнение" (VII 533d). Впрочем, дело не в том, каким словом назвать каждый из видов или приемов знания, ведущих к истине. Спорить об этом нет смысла. Можно принять как удовлетворительные и достаточно ясные следующие обозначения разделов знания: первый – наука, второй – размышление, третий – вера, четвертый – уподобление. Из них два последних, вместе взятые, составляют мнение, два первых – разумение. Мнение касается становящегося, разумение – сущности. Как сущность относится к становлению, так разумение – к мнению. И как разумение относится к мнению, так наука – к вере, а размышление – к уподоблению. К познанию ведет умение рассуждать. Рассуждать же умеет тот, кто постигает основание сущности каждой вещи. Так обстоит и с познанием блага. Кто не в силах посредством разбора определить идею блага, выделить ее из всего остального; кто не стремится произвести проверку блага согласно его сущности, а не мнению о нем; кто не продвигается с непоколебимым убеждением сквозь все препятствия, о том приходится сказать, что ему неведомо ни благо само по себе, ни вообще какое бы то ни было благо, а если он как-то и коснется призрака блага, то коснется он его посредством мнения, а не знания. Таким образом, умение рассуждать есть словно карниз всех знаний, их завершение, и было бы ошибочно ставить какое-либо иное знание выше его (VII 534е).

На этих началах и ввиду этих целей должно быть основано воспитание и обучение правителей совершенного государства. Венец этого обучения – философия. Но браться за нее следует не "подлым" людям, а "благородным" (VII 535с). Обучение дóлжно начинать не по совету Солона, не в старости, а с раннего возраста: великие и многочисленные труды – дело юношей. Поэтому изучение вычислений, геометрии, всевозможные предварительные знания, которые должны предшествовать диалектике, необходимо преподавать стражам еще в детстве. Форма обучения, однако, не должна быть принудительной, так как свободнорожденному человеку не следует изучать никакой науки "рабским" образом: насильственно внедренное в душу знание непрочно. Поэтому детей необходимо питать науками не принудительно, а как бы играючи. Такой способ обучения облегчает старшим наблюдение над склонностями и успехами обучаемых, а стало быть, и последующий отбор наиспособнейших и наилучших.

Для тех, кто достигнет двадцати лет, должен быть организован общий обзор всех наук. Цель его – показать сродство наук "между собою и с природой [подлинного] бытия" (VII 537с). Но главная проверка должна установить, имеется ли у человека природная способность к диалектике. Кому под силу свободный обзор всех знаний, тот способен и к диалектике. Отобранные пользуются бóльшим почетом сравнительно с остальными, а по достижении воспитанниками тридцати лет среди них производится новый отбор и новое повышение в почете. На этот раз подвергается испытанию их способность к диалектике, наблюдается, кто способен, отбросив зрительные и прочие чувственные восприятия, идти заодно с истиной по пути к истинному бытию (см. VII 537d).

Вся эта теория воспитания направлена у Платона против развращающего влияния модной софистики. По прошествии необходимых испытаний молодые люди, созревшие к деятельности в государстве, "вынуждены вновь спуститься в ту пещеру" (VII 539е): их необходимо поставить на начальнические должности, а также на военные должности и другие, подобающие людям их возраста. На все это отводится пятнадцать лет. А когда им исполнится пятьдесят и они выдержат все соблазны, преодолеют все испытания, их пора будет привести к окончательной цели: они должны будут устремить ввысь свой духовный взор, "взглянуть на то самое, что всему дает свет, а увидев благо само по себе, взять его за образец и упорядочить и государство, и частных лиц, а также самих себя – каждого в свой черед – на весь остаток своей жизни" (VII 540ab).

Больше всего правители станут заниматься философией, а когда придет черед, будут трудиться над гражданским устройством и занимать правительственные должности. Но делать это они будут только ради государства; не потому, что такие занятия – нечто прекрасное само по себе, а потому, что так необходимо (см. VII 540b).

Платон признает, что указанный им проект устроения совершенного государства труден, но не считает его неосуществимым. Однако осуществится он только при условии, если властителями в государстве станут подлинные философы. Такие правители будут считать наиболее великой и наиболее необходимой добродетелью справедливость. Именно служа ей и осуществляя ее, они устроят свое государство.

Платон отдает себе ясный отчет в том, что государство, нарисованное в его диалоге, не есть изображение какого-нибудь государства – греческого или иного, существующего в действительности. Это модель "идеального" государства, т.е. такого, которое должно было бы, но убеждению Платона, существовать, но которого до сих пор еще не было и не существует нигде в реальности. Тем самым диалог "Государство" включается в литературный род, или жанр, так называемых утопий.

Утопия Платона, как и любая другая утопия, слагается из различных элементов. Это, во-первых, элемент критический, негативный. Чтобы нарисовать картины наилучшего государственного строя, необходимо ясно представлять себе недостатки государства существующего, современного. Необходимо представлять себе, какие черты существующего государства должны быть устранены, от чего следует отказаться, что должно быть в них изменено, заменено другим, соответствующим представлению о лучшем и совершенном. Без отрицания и без критики существующего построение утопии невозможно.

Во-вторых, утопия необходимо заключает в себе элемент конструктивный, положительный. Она говорит о том, чего еще нет, но что, по мысли автора утопии, непременно должно возникнуть вместо существующего. Так как утопия заменяет существующее воображаемым, т.е. чем-то небывалым, возникшим в фантазии, перенесенным в действительность из представления, то во всякой утопии имеется элемент фантастики, нечто имагинативное.

Однако фантастический элемент утопии не может быть полностью оторван от действительности. Построение утопии невозможно не только без критики действительности, оно невозможно и без соотнесения с действительностью. Как бы ни отличались облик, образ, форма представленного в утопии совершенного общества от реальных черт общества, существующего на самом деле, эти облик, образ, форма не могут быть построены на основе чистого воображения. Утопия – это и отрицание наличной действительности существующего общества, и отражение каких-то его реальных черт и особенностей. Основой воображаемого остается действительность, опорой вымысла – реальность.

Элемент отрицания, критики сильно представлен в платоновском государстве. Свой идеальный, образцовый тип государства Платон не просто описывает или изображает, он его противопоставляет отрицательным типам государственного устройства. Во всех отрицательных формах государства вместо единомыслия налицо раздор, вместо справедливого распределения обязанностей – насилие и принуждение, вместо стремления к высшим целям общежития – стремление к власти ради низких целей, вместо отречения от материальных интересов и их ограничения – алчность, погоня за деньгами, стяжательство. Во всех отрицательных типах государства общей всем им чертой и главным двигателем поведения и действия людей оказываются материальные заботы и стимулы. По убеждению Платона, все существующие в настоящее время государства принадлежат к этому отрицательному типу, во всех них ярко выступает противоположность между богатыми и бедными, так что в сущности всякое государство как бы двоится, в нем всегда "заключены два враждебных между собой государства: одно – бедняков, другое – богачей" (IV 422е – 423а). Существующим – несовершенным – формам государственного строя предшествовала, по Платону, во времена глубокой древности, в век правления Кроноса, совершенная форма общежития. В характеристике этой формы Платон дает волю своей фантазии. В те времена, уверяет он, сами боги управляли отдельными областями, а в жизни людей наблюдалась достаточность всего необходимого для жизни, отсутствовали войны, разбои и раздоры. Люди тогда рождались не от людей, а непосредственно из земли, не нуждались в жилищах и постелях. Немалые часы досуга они тратили для занятий философией. На этой стадии своего существования они были свободны от необходимости борьбы с природой и их соединяли между собой узы дружбы.

Однако взять этот строй, существовавший в отдаленном прошлом, за образец возможного наилучшего устройства, по Платону, невозможно, этого не позволяют материальные условия жизни – необходимость самосохранения, борьба против природы и враждебных народов. Впрочем, недостижимый образец безвозвратно минувшего "золотого века" проливает свет на условия, в которых приходится жить современному человеку: вглядываясь в этот миновавший и невозвратимый строй, мы видим, в чем состоит зло, препятствующее правильному устройству государства, – зло, порождаемое хозяйственной нуждой, семейными отношениями, межгосударственной борьбой. Первоначальный тип общежития, как тип лучший сравнительно с современным, нарисован Платоном не только в "Государстве", но и в позднейшем сочинении "Законы ", где он изобразил уже не столь идиллические, как в эру мифического Кроноса, условия жизни людей, спасшихся на вершинах гор во время потопа.

У государств, принадлежащих к отрицательному типу, имеются, по Платону, различия, которые порождают различные формы, или виды, государства. Отрицательный тип государства выступает, как утверждает Платон, в четырех разновидностях. Это 1) тимократия, 2) олигархия, 3) демократия и 4) тирания. Четыре эти формы не просто сосуществующие разновидности отрицательного типа. В сравнении с совершенным государством каждая из четырех форм есть ступень некоторого превращения, последовательное ухудшение или извращение, "вырождение" формы совершенной. Первой из отрицательных форм должна быть рассмотрена, по Платону, тимократия. Это власть, основанная на господстве честолюбцев. В тимократии первоначально сохранялись черты древнего совершенного строя: в государстве этого типа правители пользуются почетом, воины свободны от земледельческих и ремесленных работ и от всех материальных забот, трапезы общие, процветают постоянные упражнения в военном деле и гимнастике. Первыми признаками начинающегося упадка оказываются страсть к обогащению и стремление к стяжанию. Со временем охотники до драгоценных металлов начинают втайне собирать и хранить золото и серебро в стенах своих жилищ, и при немалом участии в этом деле жен прежний скромный образ жизни меняется на роскошный. Так начинается переход от тимократии к олигархии (господству немногих над большинством: ολίγοι – "немногие"). Это государственное устройство и правление, участие в котором основывается на имущественном цензе – переписи и оценке имущества; в нем властвуют богатые, "я. бедные не участвуют в правлении (см. VIII 550с). В олигархическом государстве судьба его правителей плачевна. Расточители-богачи, подобно трутням в пчелином улье, превращаются в конце концов в бедняков. Однако в отличие от пчелиных трутней многие из этих двуногих трутней вооружены жалом: это преступники, злодеи, воры, срезающие кошельки, святотатцы, мастера всяческих злых дел. В олигархии не выполняется и не может выполняться закон, который Платон считает основным законом совершенного государства. Закон этот состоит в том, чтобы каждый член общества "делал свое", и "только свое", не принимаясь за дела, лежащие на обязанности других его членов. В олигархии же часть членов общества занимается самыми различными делами: и земледелием, и ремеслами, и войной. Во-вторых, в олигархии существует право человека на полную распродажу накопленного им имущества. Это право приводит к тому, что такой человек превращается в совершенно бесполезного члена общества: не составляя части государства, он в нем лишь бедняк и беспомощный человек.

Дальнейшее развитие олигархии приводит, по Платону, к последовательному развитию, точнее, к вырождению ее в еще худшую форму государственного устройства – демократию. Формально это власть и правление свободных граждан общества (т.е. нерабов). Но в демократическом государстве противоположность между богатыми и бедными обостряется еще сильнее, чем при олигархии. Развитие роскошного образа жизни, начавшееся еще в олигархии, неудержимая потребность в деньгах приводят молодых людей в лапы ростовщиков, а быстрое разорение и превращение богатых в бедняков способствуют возникновению зависти, злобы бедных против богатых и злоумышленных действий против всего государственного строя, обеспечивающего богатым господство над бедными. В то же время сами условия демократического общества делают неизбежными не только частые встречи бедных с богатыми, но даже совместные действия: в играх, в состязаниях, на войне. Рост возмущения бедных против богатых приводит к восстанию. Если восстание заканчивается победой бедняков, то они часть богачей уничтожают, другую часть изгоняют, а государственную власть и функции управления разделяют между всеми оставшимися членами общества.

Но наихудшей формой отклонения от совершенного государственного строя Платон объявил тиранию. Это власть одного над всеми. Возникает эта форма власти как вырождение предшествующей – демократической – формы правления. Та же болезнь, которая заразила и погубила олигархию и которая рождается из своеволия, еще больше и еще сильнее заражает и порабощает демократию (см. VIII 563е). По Платону, все, что делается слишком или переступает меру, сопровождается как бы в виде возмездия или расплаты великой переменой в противоположную сторону. Так бывает со сменой времен года, в растениях, в телах. Так бывает ничуть не меньше и в судьбах правлений: избыток свободы должен приводить отдельного человека, так же как и весь полис (город-государство), не к чему иному, как к рабству (см. VIII 563е – 564а). Поэтому тирания происходит именно из демократии, как сильнейшее и жесточайшее рабство – из величайшей свободы. По разъяснению Платона, тиран утверждает себя с помощью представительства. В первые дни и в первое время своего правления он "улыбается всем, кто бы ему ни встретился, а о себе утверждает, что он вовсе не тиран; он дает много обещаний частным лицам и обществу; он освобождает людей от долгов и раздает землю народу и своей свите. Так притворяется он милостивым ко всем и кротким" (VIII 566de). Но тирану необходимо непрерывно затевать войну, чтобы простой народ чувствовал потребность в вожде. Так как постоянная война возбуждает против тирана общую ненависть и так как граждане, некогда способствовавшие его возвышению, начинают со временем мужественно осуждать оборот, какой приняли события, то тиран, если захочет удержать власть, вынужден последовательно уничтожать своих хулителей, пока не останется у него "никого ни из друзей, ни из врагов, кто бы на что-то годился" (VIII 567b).

Развитая Платоном классификация и характеристика дурных, или отрицательных, форм государства и государственной власти не умозрительная конструкция. В основе ее лежат наблюдения Платона над существовавшими в различных частях Греции видами государственного устройства различных греческих полисов. Только выдающаяся политическая наблюдательность и немалая осведомленность, приобретенная во время пребывания в различных государствах Греции и за ее пределами, могли дать Платону возможность таким образом характеризовать отрицательные стороны различных типов государственного устройства и управления.

Всем дурным формам устройства и организации общества Платон противопоставляет в "Государстве" свой проект наилучшего, наиразумнейшего государства и правления. Как и в олигархии, государством Платона руководят немногие. Но в отличие от олигархии этими немногими могут стать только лица, действительно способные хорошо управлять государством, во-первых, в силу своих природных задатков и одаренности и, во-вторых, вследствие долголетней подготовки. Основным условием и принципом совершенного государственного устройства Платон считает справедливость. Состоит она в том, что каждому гражданину государства отводится какое-нибудь особое занятие и особое положение. Там, где это достигнуто, государство сплачивает разнообразные и даже разнородные части в целое, запечатленное единством и гармонией.

Наилучшая государственная система должна, по Платону, обладать рядом черт политической организации и нравственной добродетели, которые были бы способны обеспечить решение самых важных задач. Такое государство, во-первых, должно располагать средствами защиты, достаточными для сдерживания и успешного отражения вражеского окружения. Во-вторых, оно должно систематически снабжать всех членов общества необходимыми для жизни материальными благами. В-третьих, оно должно руководить развитием духовной деятельности и направлять его. Выполнение всех этих задач означало бы осуществление идеи блага как высшей идеи, правящей миром.

В государстве Платона функции и виды работ, необходимых для общества в целом, разделены между специальными сословиями, или классами, его граждан, но в целом образуют гармоническое сочетание. Каков принцип этого разделения? Он неоднороден, в нем сочетаются два принципа – нравственный (этический) и хозяйственный (экономический). За основу для распределения граждан государства по сословиям Платон принял различия между отдельными группами людей по их нравственным задаткам и свойствам. Это принцип этический. Однако рассматривает Платон эти различия по аналогии с разделением хозяйственного труда. Это принцип экономический. Именно в разделении труда Платон видит фундамент всего современного ему общественного и государственного строя. Он исследует и происхождение существующей в обществе специализации, и состав отраслей получившегося таким образом разделения труда. Маркс чрезвычайно высоко оценил платоновский анализ разделения труда, изображенный в "Государстве". Он прямо называет (в 10-й главе, написанной им для "Анти-Дюринга" Энгельса) гениальным "для своего времени изображение разделения труда Платоном, как естественной основы города (который у греков был тождественен с государством)" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 239). Основная мысль Платона в утверждении, что потребности граждан, составляющих общество, разнообразны, но способности каждого отдельного члена общества к удовлетворению этих потребностей ограниченны. Отсюда Платон выводит необходимость возникновения общежития, или "города", в котором "каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства" (Государство II 369с).

Чрезвычайно характерно для Платона, что значение разделения труда для общества он рассматривает не с точки зрения работника, производящего продукт, но исключительно с точки зрения потребителей этого продукта. Согласно разъяснению Маркса, основное положение Платона "состоит в том, что работник должен приспособляться к делу, а не дело к работнику" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 378). Каждая вещь, по словам Платона, производится легче, лучше и в большем количестве, "если выполнять одну какую-нибудь работу соответственно своим природным задаткам, и притом вовремя, не отвлекаясь на другие работы" (Государство II 370с). Эта точка зрения, которую Маркс называет "точкой зрения потребительной стоимости" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 378), приводит Платона к тому, что в разделении труда он видит не только "основу распадения общества на сословия", но также и "основной принцип строения государства" (там же. С. 379). По мнению Маркса, источником такого понимания государства могли стать для Платона его наблюдения над общественным строем и государственным укладом современного ему Египта; по выражению Маркса, республика Платона в сущности "представляет собой лишь афинскую идеализацию египетского кастового строя; Египет и для других авторов, современников Платона... был образцом промышленной страны..." (там же).

В соответствии со сказанным разумное устройство совершенного государства, по Платону, должно основываться прежде всего на потребностях: государство создают, поясняет Платон, как видно, наши потребности (II 369с). Перечисление потребностей доказывает, что в городе-государстве должны существовать многочисленные отрасли общественного разделения труда. Должны существовать не только работники, добывающие средства питания, строители жилищ, изготовители одежды, но также и работники, изготовляющие для всех этих специалистов необходимые для них инструменты и орудия их труда. Кроме них необходимы еще специализированные производители всевозможных вспомогательных работ. Таковы, например, скотоводы: они, во-первых, доставляют средства перевозки людей и грузов; во-вторых, добывают шерсть и кожу. Потребность во ввозе необходимых продуктов и прочих товаров из других стран и городов требует производства излишков для торговли ими, а также для увеличения числа работников, изготовляющих товары. В свою очередь развитая торговля требует особой деятельности посредников по купле и продаже, по импорту и экспорту. Таким образом, к уже рассмотренным разрядам общественного разделения труда присоединяется обширный разряд купцов, или торговцев. Однако и этим усложнение специализации не ограничивается: морская торговля вызывает к жизни потребность в различных разрядах лиц, участвующих своей деятельностью и трудом в перевозках. Торговля, обмен товарами и продуктами необходимы государству не только для внешних сношений. Они необходимы также вследствие разделения труда между гражданами внутри государства. Из этой потребности Платон выводит необходимость рынка и чеканки люнеты как единицы обмена. Возникновение рынка в свою очередь порождает новый разряд специалистов рыночных операций: мелких торговцев и посредников, скупщиков и перепродавцов. Для полного осуществления хозяйственной жизни государства Платон считает необходимым также специальный разряд обслуживающих наемных работников, продающих свою рабочую силу за плату. Такими "наемниками" Платон называет людей, которые "продают внаем свою силу и называют жалованьем цену за этот найм" (II 371е).

Перечисленными разрядами специализированного общественного труда исчерпываются работники, производящие необходимые для государства вещи и продукты либо так или иначе способствующие этому производству и осуществлению порождаемых им потребительских ценностей. Это низший класс (или разряд) граждан в иерархии государства. Над ним у Платона стоят высшие классы воинов ("стражей") и правителей. Платон выделяет их в особую отрасль общественного разделения труда. Потребность в них обусловлена весьма важной для общества нуждой в специалистах военного дела. Выделение их, а также правителей в особый разряд в системе разделения труда необходимо, по Платону, не только ввиду важности этой профессии для государства, но и вследствие особой ее трудности, требующей и особого воспитания, и технического умения, и специальных знаний. При переходе от класса работников производительного труда к классу воинов-стражей и особенно к классу правителей бросается в глаза то, что Платон изменяет принцип деления. Различия между отдельными видами класса производящих работников он характеризует по различиям их профессиональных функций. По-видимому, он полагает, что в отношении нравственных черт все эти виды стоят на одном уровне: и земледельцы, и ремесленники, и торговцы. Другое дело – воины-стражи и правители. Для них необходимость обособления от групп работников, обслуживающих хозяйство, обосновывается уже не их профессиональными особенностями, а их нравственными качествами. А именно нравственные черты работников хозяйства Платон ставит ниже нравственных достоинств воинов-стражей и в особенности ниже нравственных качеств третьего и высшего класса граждан – класса правителей государства (они же философы). Впрочем, нравственная дискриминация работников, занятых в хозяйстве, смягчается у Платона оговоркой, согласно которой в совершенном государстве все три разряда его граждан в равной мере необходимы государству и все, вместе взятые, являют великое и прекрасное.

Но у Платона имеется и другая оговорка, смягчающая резкость и надменность защищаемой им аристократической точки зрения на труд. Состоит эта оговорка в признании, что между происхождением из того или иного класса и нравственными свойствами и добродетелями нет необходимой, непреложной связи: люди, наделенные высшими нравственными задатками, могут родиться в низшем общественном классе, и, наоборот, рожденные от граждан обоих высших классов могут быть с низкими душами. Возможность такого несоответствия угрожает гармонии государственного строя. Поэтому в число обязанностей класса правителей государства входит, по Платону, обязанность исследовать и определять нравственные задатки детей, рождающихся во всех классах, а также распределять их между тремя классами свободных граждан в соответствии с этими прирожденными задатками. Если в душе вновь родившегося, поучает Платон, окажется "медь" или "железо", то, в каком бы классе он ни родился, его следует без всякого сожаления прогнать к земледельцам и ремесленникам. Но если у родителей-ремесленников (или земледельцев) родится младенец с примесью "золота" или "серебра", то в зависимости от оказавшихся в его душе достоинств вновь рожденный должен быть причислен к классу правителей-философов или же к классу воинов-стражей.

Платон – философ аристократически мыслящей части древнегреческого рабовладельческого общества. Именно поэтому для него характерен потребительский взгляд на производительный труд. В свою очередь этот взгляд ведет Платона к поразительному пробелу в его анализе вопроса о государстве. Для Платона необходимым и важным представлялось отделить резкой чертой высшие разряды граждан – воинов и правителей – от низших разрядов – работников производительного труда. Показав, что для возникновения государства необходимо четкое разделение труда на специализированные отрасли, Платон не вникает в вопрос о том, каким образом работники этого специализированного труда должны подготовляться к совершенному и полезному для целого общества исполнению своих обязанностей и задач. Все его внимание и весь интерес сосредоточены на воспитании воинов-стражей и на определении надлежащих условий их деятельности и образа жизни. Отсутствие интереса к исследованию условий, необходимых для воспитания совершенства в деятельности работников специализированного труда, не помешало, однако, Платону достаточно полно охарактеризовать структуру самого разделения этого труда. Произошло это вследствие значения, какое Платон придал принципу разделения труда, т.е. неукоснительному исполнению каждым разрядом работников одной – и только одной – отведенной ему функции в хозяйстве.

Труд как таковой Платона не интересует. Главная задача трактата Платона о государстве – ответ на вопрос о благой и совершенной жизни общества в целом. Чтó приобретает (или теряет) отдельный человек в результате разделения, или специализации, необходимой для целого общества, Платона нисколько не занимает. Личности с ее неповторимой судьбой, с ее потребностью в многосторонней деятельности Платон не знает и знать не хочет. Его внимание направлено только на государство и на общество как на единое целое. Об отрицательных результатах жесткого разделения общественного труда для отдельного лица – о вопросе, который в Новое время, в эпоху развития капиталистического общества, начнет занимать мысль Руссо, Шиллера и многих других, Платон не помышляет. Проблема "отчуждения" человека не может возникнуть в сознании мыслителя, принадлежащего к высшему классу античного рабовладельческого общества.

Наисовершеннейшее по своему устройству и оттого благое государство обладает, согласно Платону, четырьмя главными добродетелями. Это 1) мудрость, 2) мужество, 3) рассудительность и 4) справедливость. Под мудростью Платон понимает не какое-либо техническое умение или обычное знание, но высшее знание, или способность дать добрый совет по вопросам о государстве в целом – о способе направления и ведения его внутренних дел и о руководстве им в его внешних отношениях. Такое знание охранительное, а обладающие этим знанием правители – "совершенные стражи". Мудрость – добродетель, принадлежащая не множеству ремесленников, но весьма немногим гражданам, составляющим особое сословие, или класс, в государстве – класс философов; ближайшим образом она есть не столько даже специальность по руководству государством, сколько созерцание занебесной области высших, вечных и совершенных идей, иначе говоря, добродетель в основе своей нравственная (IV 428b – 429а). Только философы могут быть правителями, и только при правителях-философах государство может благоденствовать и не будет знать существующего в нем в настоящее время зла. "Пока в государствах, – говорит Платон, – не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия.., государствам не избавиться от зол" (V 473d). Но для достижения благоденствия правители должны быть не мнимыми, а истинными философами; под ними Платон разумеет только тех, кто "любит усматривать истину" (V 475е).

Вторая добродетель наилучшего по устройству государства – мужество. Так же как и мудрость, оно свойственно небольшому кругу граждан, хотя в сравнении с мудрыми таких граждан больше. При этом Платон дает важное разъяснение: чтобы государство было, например, мудрым, вовсе не требуется, говорит он, чтобы мудрыми были все без исключения его члены. То же самое и с мужеством: чтобы характеризовать государство как обладающее добродетелью мужества, достаточно, чтобы в государстве имелась хотя бы некоторая часть граждан, способных постоянно хранить в себе правильное и согласное с законом мнение о том, чтó страшно и чтó нет (см. IV 429а – 430с; 428е).

Третья добродетель совершенного государства – рассудительность. В отличие от мудрости и от мужества рассудительность есть качество уже не особого класса, но принадлежит всем членам наилучшего государства. Там, где эта добродетель налицо, все члены общества признают принятый в совершенном государстве закон и существующее в этом государстве правительство, сдерживающее дурные порывы отдельных лиц. Рассудительность приводит к гармоническому согласованию лучшие стороны человека и обуздывает худшие (см. IV 430d – 432a).

Четвертая добродетель совершенного государства – справедливость. Ее наличие в государстве подготавливается и обусловливается рассудительностью. Именно благодаря справедливости каждое сословие (класс) в государстве и всякий отдельный гражданин, одаренный известной способностью, получают для исполнения и осуществления особое, и притом только одно, дело. "Мы установили... – говорит Платон, – что каждый отдельный человек должен заниматься чем-нибудь одним из того, что нужно в государстве, и притом как раз тем, к чему он по своим природным задаткам больше всего способен" (IV 433а). Это и есть справедливость (см. IV 433b). В платоновском понимании справедливости получила яркое выражение классовая точка зрения – социальный и политический аристократизм, преломленный сквозь призму представлений о египетском кастовом общественном строе, о стабильности кастового прикрепления. Всеми силами Платон хочет оградить свое совершенное государство от смешения классов, входящих в его состав, от исполнения гражданами одного класса обязанностей и функций граждан других классов. Он прямо характеризует справедливость как добродетель, не допускающую подобного рода смешения. Наименьшей бедой было бы, по Платону, если бы смешение функций происходило только внутри низшего класса – класса работников производительного труда: если, например, плотник станет делать работу сапожника, а сапожник – работу плотника или если кто-либо из них захочет делать вместе и то и другое. Но было бы, по Платону, совершенно гибельно для государства, если, например, какой-либо ремесленник, возгордившись своим богатством или могуществом, пожелал бы заняться воинским делом, а воин, не способный быть советником и руководителем государства, посягнул бы на функцию управления или если кто-нибудь захотел бы одновременно совершать все эти дела (см. IV 434ab). Даже при наличии трех первых видов добродетели многоделание и взаимный обмен специальными занятиями причиняют государству величайший вред и потому с полным правом могут считаться "высшим преступлением" против своего же государства (IV 434с).

Но государство Платона – не единственная сфера проявления справедливости. Выше, вначале, было указано, что Платон пытается установить соответствия, будто бы существующие между различными областями бытия. Для него государство – макромир. Ему соответствует микромир – каждый отдельный человек, в частности его душа. Согласно Платону, в человеческой душе существуют и требуют гармонического сочетания три элемента: 1) начало разумное, 2) начало аффективное (яростное) и 3) начало неразумное (вожделеющее) – "друг удовлетворений и наслаждений". Эта классификация элементов души дает Платону возможность развить учение о существовании соответствий между тремя разрядами граждан государства и тремя составными частями, или началами, души.

В совершенном государстве три разряда его граждан – правители-философы, стражи-воины и работники производительного труда – составляют гармоническое целое под управлением наиболее разумного сословия. Но то же происходит и в душе отдельного человека. Если каждая из трех составных частей души будет совершать свое дело под управлением разумного начала, то гармония души не нарушится. При таком – гармоническом – строе души разумное начало будет господствовать, аффективное – выполнять обязанности защиты, а вожделеющее – повиноваться и укрощать свои дурные стремления (см. IV 442а). От дурных поступков и несправедливости человека ограждает именно то, что в его душе каждая ее часть исполняет только одну предназначенную ей функцию в деле как господства, так и подчинения.

Однако начертанный проект наилучшей организации общества и государства Платон не считает пригодным для всех народов. Он осуществим только для эллинов. Для народов, окружающих Элладу, он неприменим в силу полной будто бы их неспособности к устройству общественного порядка, основанного на началах разума. Таков "варварский" мир в исконном смысле этого слова, обозначающего все негреческие народы независимо от степени их цивилизации и политического устройства. По Платону, различие между эллинами и "варварами" настолько существенно, что даже нормы ведения войны будут иными в зависимости от того, идет ли война между греческими племенами и государствами или между греками и "варварами". В первом случае должны неукоснительно соблюдаться принципы человеколюбия и продажа или отдача пленных в рабство не допускается; во втором – война ведется со всей беспощадностью, а побежденные и взятые в плен обращаются в рабов. В первом случае вооруженной борьбы для нее подходит термин "раздор" (στάσις), во втором – "война" (πόλεμος). Следовательно, заключает Платон, когда эллины сражаются с "варварами" и "варвары" с эллинами, мы назовем их врагами по природе и такую вражду следует именовать войной; когда же эллины делают что-либо подобное против эллинов, мы скажем, что по природе они друзья, только в этом случае Эллада больна и находится в разладе и такую вражду следует называть раздором.

В утопии Платона, как, впрочем, и во всякой утопии, не только выражены представления философа о желанном для него совершенном ("идеальном") государственном порядке: в ней запечатлелись и реальные черты действительного античного полиса. Черти эти далеки от намеченного философом образца совершенного государства. Сквозь очертания нарисованной в фантазии Платона гармонии между специализированными хозяйственными работами и отправлением высших обязанностей, правительственных и военных, предполагающих высшее умственное развитие, ясно проступает почерпнутая из действительных наблюдений противоположность высших и низших классов античного рабовладельческого общества. Тем самым государство, изображенное в качестве "идеального", сбивается на осужденный самим Платоном отрицательный тип общества, движимого материальными интересами и разделенного на враждебные друг другу классы. Суть этой враждебности и этого разделения не меняется от того, что для своего вымышленного образцового государства Платон постулирует полное единомыслие его классов и граждан. Этот постулат обосновывается у него ссылкой на происхождение всех людей от общей матери – земли. Именно поэтому воины должны считать всех остальных граждан своими братьями. На деле, однако, именуемые "братьями" работники хозяйственного труда третируются у Платона как люди низшей породы. Если и они должны быть охраняемы стражами государства, то вовсе не ради них самих, но единственно для того, чтобы они могли без ущерба и без помех исполнять лежащие на них обязанности и работы, необходимые для государства в целом.

Но различие между низшим и высшим разрядами граждан государства вдет еще дальше. Сословия стражей-воинов и правителей-философов не только выполняют свои функции, отличающие их от сословия работников хозяйства. В качестве занятых управлением и военным делом философы властвуют, требуют повиновения и не смешиваются с управляемыми. Они добиваются от воинов-стражей, чтобы те помогали им, как собаки помогают пастухам, пасти "стадо" работников хозяйства. На правителях лежит неусыпная забота – добиваться, чтобы воины не превратились в волков, нападающих на овец и их пожирающих. Обособленность классов-каст платоновского воображаемого государства сказывается даже во внешних условиях их существования. Так, стражи-воины не должны проживать в местах, где живут ремесленники, работники производительного труда. Местопребывание воинов – лагерь, расположенный таким образом, чтобы, действуя из него, было удобно возвращать к повиновению восставших против установленного порядка, а также легко отражать нападение неприятеля. Воины не только граждане, или члены особого в государстве сословия, способные выполнять свою особую функцию в обществе. Они наделены способностью совершенствоваться в своем деле, подниматься на более высокую ступень нравственной добродетели. Некоторые из них могут после необходимого воспитания и достаточной стажировки перейти в высшее сословие правителей-философов. Но для этого, так же как для совершенного выполнения воинами своих обязанностей, недостаточно правильного воспитания. Люди – существа несовершенные, подверженные искушению, соблазнам и всякого рода порче. Чтобы избежать этих опасностей, необходим особый, твердо установленный и соблюдаемый режим. Определить, указать и предписать его могут только правители-философы.

Всеми этими соображениями определяется то внимание, какое Платон уделяет вопросу об образе жизни людей в совершенном государстве, и прежде всего об образе и распорядке жизни стражей-воинов. От характера и результатов их воспитания и от уклада их внешнего существования зависит самым тесным образом облик проектируемого Платоном государства. В разработанном платоновском проекте-утопии на первый план выдвигается нравственный принцип. При этом в теории государства Платона нравственность соответствует не только философскому идеализму системы Платона: будучи идеалистической, она вместе с тем оказывается и аскетической.

Уже из исследования отрицательных типов государства – тимократии, олигархии, демократии и тирании – Платон извлек идеалистический вывод, будто основная причина порчи человеческих обществ и государственных устройств в господстве корыстных интересов, в их влиянии на поведение людей. Поэтому устроители наилучшего государства (т.е. правители-философы) должны позаботиться не только о правильном воспитании стражей-воинов. Они, кроме того, должны установить в государстве порядок, при котором самое устройство общежития и самые права на имущественные блага не могли бы стать помехой ни для высокой нравственности воинов, ни для исполнения ими воинской службы, ни для надлежащего отношения их к людям своего и других сословий общества. Основная черта этого порядка – лишение воинов права на собственное имущество. Воины вправе пользоваться только тем, что минимально необходимо для жизни, для здоровья и для наилучшего выполнения ими своих функций в государстве. У них не может быть ни лично им принадлежащего жилища, ни имущества, ни мест для хранения имущества или драгоценностей. Все, что необходимо воинам для удовлетворения минимальных потребностей жизни и для исполнения их обязанностей, они должны получать от изготовляющих продукты, орудия и предметы обихода работников производительного труда, притом в количестве и не слишком малом и не слишком большом. Питание воинов происходит исключительно в общих столовых. Весь распорядок, весь устав и все условия жизни стражей-воинов направлены на ограждение их от губительного влияния личной собственности, и в первую очередь от дурного, тлетворного влияния денег и золота. Платон убежден, что, если бы стражи-воины пустились в стяжательство, в приобретение денег и ценностей, они не могли бы уже выполнять свой долг защиты граждан государства, они превратились бы в земледельцев и хозяев, враждебных остальным гражданам.

Оригинален взгляд Платона на роль женщин в защите государства. По мысли Платона, не только мужчины, но и женщины способны к функциям воинов-стражей, лишь бы у них были налицо необходимые для выполнения этих функций задатки и лишь бы женщины получили необходимое воспитание. Для защитника государства, утверждает

Платон, пол так же не имеет серьезного значения, как не имеет значения, какой сапожник – плешивый или кудрявый – шьет сапоги (см. V 454bс). Но, став на путь подготовки к функции стражей, женщины должны наравне с мужчинами проходить всю необходимую тренировку и делить наравне с ними все тяготы своего призвания. Природные свойства одинаковы "у живых существ того и другого пола, и по своей природе как женщина, так и мужчина могут принимать участие во всех делах, однако женщина во всем немощнее мужчины" (V 455d). Но в этой ее немощности нельзя, по Платону, видеть основание для того, чтобы "поручать все мужчинам, а женщинам – ничего" (V, 455е). Следовательно, в отношении к охране государства у мужчин и у женщин одинаковые природные задатки, только у женщин они выражены слабее, а у мужчин сильнее (см. V 456а). Из способности женщин наряду с мужчинами состоять в сословии, или классе, стражей Платон выводит, что для мужчин-стражей наилучшими женами будут именно женщины-стражи. В силу постоянных встреч мужчин-стражей и женщин-стражей за общими гимнастическими и воинскими упражнениями, а также встреч за общими трапезами между мужчинами и женщинами постоянно будет возникать вполне естественное взаимное влечение. В военном лагере, каким оказывается образцовое государство Платона, возможна не семья в прежнем смысле, но лишь скоропреходящее соединение мужчины с женщиной для рождения детей. В каком-то смысле это тоже брак, но своеобразный, не способный привести к образованию обычной семьи. В государстве Платона браки эти втайне от самих брачащихся подготовляются и направляются правителями государства, которые стремятся лучших сочетать с лучшими, а худших с худшими. Как только женщины рожают детей, младенцев отбирают у матерей и передают на усмотрение правителей, которые лучших из новорожденных направляют к кормилицам, а худших – дефективных – обрекают на гибель в тайном месте (образцом для Платона здесь были обычаи, бытовавшие в Спарте). По прошествии некоторого времени молодые матери допускаются к кормлению младенцев, но в это время они уже не знают, какие именно дети рождены ими, а какие – другими женщинами. Все стражи-мужчины считаются отцами всех детей, а все женщины-стражи – общими женами всех стражей-мужчин (см. V 460с – 461е).

В учении Платона о государстве постулат общности жен и детей играет чрезвычайно важную роль. Для Платона осуществление этого постулата означает достижение высшей формы единства граждан государства. Общность жен и детей в классе стражей государства завершает то, что было начато общностью имуществ, и потому есть для государства причина его высочайшего блага: "Может ли быть, по-нашему, большее зло для государства, чем то, что ведет к потере его единства и распадению на множество частей? И может ли быть большее благо, чем то, что связует и способствует его единству?" (V 462аb). Всякая разность чувств в гражданах разрушает единство государства. Это происходит, когда в государстве одни говорят: "Это – мое", а другие: "Это – не мое" (см. V 462с). Напротив, в совершенном государстве большинство людей в отношении к одному и тому же одинаково говорит: "Это – мое", а в другом случае: "Это – не мое" (там же). Общность достояния, отсутствие личной собственности, невозможность ее возникновения, сохранения и приумножения делают невозможным и возникновение судебных имущественных споров и тяжб, а также взаимных обвинений, в то время как в существующем греческом государстве все раздоры порождаются обычно спорами из-за имущества, из-за детей и родственников. В свою очередь отсутствие раздоров внутри класса стражей-воинов сделает невозможным как раздор внутри низшего класса ремесленников, так и восстание их против обоих высших классов.

В конце описания проектируемого им государства Платон самыми радужными красками изображает блаженную жизнь сословий этого государства, особенно стражей-воинов. Жизнь их прекраснее жизни победителей на олимпийских состязаниях. Содержание, которое они получают как плату за свои труды и деятельность по охране государства, дается и им самим, и их детям. Почитаемые всеми еще при жизни, они удостаиваются почетного погребения после смерти.

"Государство" – утопия, возникшая в античном рабовладельческом обществе как попытка преодоления (разумеется, только в мысли, в воображении) его явных недостатков и трудностей. Но величайшим противоречием и величайшей трудностью этого общества был вопрос о рабах и рабовладении. Как же решается этот вопрос у Платона? Какое место нашли рабы и отношения рабовладения в платоновском изображении образцового государства?

Ответ на этот вопрос может на первый взгляд показаться поразительным. Проектом "Государства" класс рабов как один из основных классов образцового государства вовсе не предусматривается, не указывается, не называется. О рабах в тексте "Государства" имеются только немногочисленные, редкие упоминания, да и делаются они как-то мимоходом, глухо и невнятно. Обсуждаются политическое устроение и условия жизни только свободных граждан государства. Для воображаемого государства Платона существование и труд рабов не непреложное условие. Оно держится производительным трудом ремесленников. Однако в "Государстве" кое-где говорится о праве обращения побежденных на войне в рабов. Но право это ограничивается: обращать в рабов дозволяется только "варваров", взятых в плен во время войны их против греков (эллинов). Напротив, обращение в рабство греков на войне, которую греки ведут против греков, как мы говорили выше, запрещается. Несущественность рабовладения в утопии "Государства" подчеркивается еще одним обстоятельством. Так как единственный, согласно "Государству", источник допустимого в государстве рабовладения – обращение в рабство военнопленных из "варваров", то численность кадров рабов, очевидно, должна зависеть от интенсивности и частоты войн, которые ведет государство. Но, по Платону, война – зло, и в хорошо устроенном государстве этого зла дóлжно избегать. "Все войны, – утверждает Платон в "Федоне", – возгораются ради приобретения имущества" (Федон 66с). Только такому обществу, которое желает жить в роскоши, становится вскоре тесно на своей земле, и оно вынуждено стремиться к насильственному захвату земли у своих соседей. И только для ограждения государства от насилия со стороны людей, воспаленных страстью к материальным приобретениям, ему приходится держать многочисленное и хорошо обученное военному делу войско.

По-видимому, впоследствии взгляд Платона на рабовладение изменился. По крайней мере в "Законах" – последнем, написанном в глубокой старости сочинении Платона – в отличие от "Государства" производительная хозяйственная деятельность, необходимая для существования полиса, возлагается на рабов или на иноземцев. Но и в "Законах" Платон утверждает, что устроитель совершенного государства и его законодатель должен устанавливать не законы, касающиеся мира, "ради военных действий", а, напротив, "законы, касающиеся войны, ради мира" (628е).

При всей утопичности проекта, развитого в "Государстве" Платона, на нем лежит отблеск того времени, когда Афины домогались права на главенствующую роль среди греческих полисов.

В "Государстве" Платона есть ряд черт и учений, которые на первый взгляд могут показаться близкими к современным теориям социализма и коммунизма. Это отрицание личной собственности для класса стражей-воинов, организация их общежития, снабжения и питания, резкая критика страсти к стяжанию и накоплению денег, золота и вообще ценностей, а также торговли и торговых спекуляций, мысль о необходимости нерушимого единства общества, полного единомыслия всех его членов и воспитания в гражданах нравственных качеств, способных привести их к этому единству и единомыслию, и т.д. Учитывая эти черты, некоторые зарубежные историки античного общества и античной общественной мысли стали утверждать, будто начертанный Платоном в "Государстве" проект совершенного общества есть теория, действительно совпадающая с учениями и тенденциями современного социализма и коммунизма. Таковы, например, взгляды Роберта фон Пёльмана.

Историки социализма, подобные Пёльману, не просто характеризуют учение Платона как своеобразную (античную) форму социалистической утопии. Пёльман проводит далеко идущие параллели между теорией Платона и теориями социализма и коммунизма утопических социалистов Нового времени и даже теорией Маркса. Вот одна из этих параллелей. "Как новейшая социалистическая критика процента на капитал, – пишет Пёльман, – противопоставляет так называемой теории производительности теорию эксплуатации, согласно которой часть общества – капиталисты – присваивает себе, наподобие трутней, часть стоимости продукта, единственным производителем которого является другая часть общества – рабочие, точно так же и античный социализм – по крайней мере по отношению к денежному капиталу и ссудному проценту – противопоставляет производительности капитала понятие эксплуатации" (Robert von Pöhlmann. Geschichte der sozialen Frage und des Sozialismus in der antiken Welt. Bd I. 3. Aufl. München, 1925. S. 479). Пёльман подчеркивает, что вся вообще тенденция платоновских (и не только платоновских) нападок на денежную систему, на посредническую торговлю и свободную конкуренцию, отвращение к развитию общества в направлении к денежной олигархии, а также отвращение к концентрации имуществ и ценностей совпадают с основными антикапиталистическими воззрениями новейшего социализма. А в примечании на той же странице Пёльман сближает выпады Платона против стяжательства и торговли со взглядами не только утописта Шарля Фурье, но даже Маркса: "Подобным же образом и Маркс говорит о современном мире наживы".

Однако приписывание Платону теории социализма и коммунизма, сходной если не с теорией марксизма, то хотя бы с теориями утопического социализма Нового времени, ошибочно теоретически, так как оно неверно с исторической точки зрения, а в своей политической тенденции, кроме того, совершенно реакционно. Теоретически и исторически оно ошибочно прежде всего по следующим соображениям. В отличие от всех утопий, в том числе и от античных, марксистская теория социализма и коммунизма выводит необходимость и неизбежность наступления эры социализма и коммунизма не из абстрактных представлений о лучшем и совершенном строе общества, а только из точно определенных исторических условий в развитии материального способа производства и обусловленных им общественных отношений. Общественная основа социализма – рабочий класс, производящий класс высокоразвитого промышленного общества. Ничего подобного нет (и, конечно, не могло быть) в платоновской теории "коммунизма". Изображенные в утопии Платона общественный строй вовсе не обусловлен отношениями материального производства. То. что Пёльман называет платоновским коммунизмом, есть коммунизм потребления, а не производства: высшие классы платоновского государства – правители-философы и стражи-воины – живут общей жизнью, сообща питаются и т.д., но ничего не производят; они только потребляют то, что производят люди низшего, управляемого философами класса – ремесленники, в руках которых имеются орудия труда.

В связи с этим Платона совершенно не занимают вопросы устройства жизни и условий работы производящего класса – ни ремесленников, ни тем более рабов, о которых, как мы уже говорили, в "Государстве" вообще почти нет речи; наконец, Платона не интересуют вопросы быта этого класса и его морального и интеллектуального состояния. Платон оставляет за работниками принадлежащее им имущество и лишь обусловливает пользование этим имуществом. Он ограничивает его условиями, которые продиктованы вовсе не заботой о жизни и благополучии рабов и ремесленников, а только соображениями о том, что требуется для хорошего и достаточного производства всего необходимого двум высшим классам государства. Условия эти сформулированы лишь в общей форме, без детализации и разработки. Первое, о котором мы уже говорили, состоит в том, чтобы труд был разделен и чтобы функции каждого работника, а также каждого сословия ограничивались каким-нибудь одним видом труда. Это тот его вид, к которому работник наиболее способен по своим природным задаткам, по своему воспитанию, по своей подготовке и обучению. Этот вид труда не определяется самим работником, но указывается и предписывается ему философами – правителями государства. Второе условие состоит в устранении из жизни работников главных, по Платону, источников нравственной порчи – богатства и бедности. Богатые ремесленники перестают радеть о своем деле, бедные сами не в состоянии из-за отсутствия необходимых орудий хорошо работать и не могут хорошо обучать работе своих учеников (Государство IV 421de). Третье условие – совершенное повиновение. Оно определяется всем строем убеждений работника и прямо следует из основной для него добродетели – рассудительности.

Неудивительно после сказанного, что к самому труду как таковому отношение Платона не только безразличное, но даже пренебрежительное. Неизбежность производительного труда для существования и благосостояния общества не делает в глазах Платона этот труд привлекательным или достойным почитания. На душу труд действует принижающим образом. В конце концов производительный труд – удел тех, у кого способности скудны и для кого нет лучшего выбора. В третьей книге "Государства" есть рассуждение (см. 396ab), где Платон помещает кузнецов, ремесленников, перевозчиков на весельных судах и их начальников рядом с "дурными людьми" – пьяницами, безумцами и непристойно себя ведущими. Всем таким людям, по Платону, не только не дóлжно подражать, но и внимания обращать на них не следует (там же, 396b).

Пренебрегая важнейшими чертами утопии Платона, Роберт Пёльман доходит до утверждения, будто Платон стремится распространить принципы коммунистического устроения также на производительный – низший – класс своего государства. Из того, что правители-философы руководят всем в государстве и направляют все на благо целого, Пёльман делает необоснованный вывод, будто деятельность правителей распространяется и на весь трудовой распорядок идеального государства. Но это совершенно не так. Руководство платоновских правителей ограничивается лишь требованием, чтобы каждый работник выполнял свое дело. Ни о каком обобществлении средств производства у Платона не может быть речи. То, что Пёльман безответственно называет коммунизмом Платона, предполагает полное самоустранение обоих высших классов государства от участия в хозяйственной жизни: члены этих классов всецело поглощены вопросами защиты государства от революции и внешнего нападения, а также высшими задачами и функциями управления. В отношении низшего класса платоновского государства нельзя говорить даже о потребительском коммунизме. "Сисситии" (общие обеды) предусматриваются только для высших классов. И если в "Государстве" производительным классом оказываются не рабы (как в "Законах"), то объясняется это, как правильно отметил в свое время К.Хильденбранд, единственно тем, что правители не должны иметь личную собственность, а вовсе не заботой Платона о том, чтобы человек не мог стать чужой собственностью (Hildenbrand К. Geschichte und System der Rechts und Staatsphilosophie. Bd I. Leipzig, 1860. S. 137). "Коммунизм" платоновской утопии – миф антиисторически мыслящего историка. Но миф этот, кроме того, реакционное измышление. Его реакционная сущность состоит в утверждении, будто коммунизм не учение, отражающее современную и наиболее прогрессивную форму развития общества, а учение древнее, как сама античность, и вдобавок опровергнутое будто бы жизнью еще во время своего зарождения. Даже утверждение Эдуарда Целлера, который ошибочно полагал, что в утопии Платона не видно никакой мысли и никакой заботы о низшем классе работников, ближе к пониманию истинных тенденций "Государства", чем измышления Пёльмана. И уже совсем недалек от истины был Теодор Гомперц, указавший в своем известном труде "Griechische Denker", что отношение платоновского класса работников к классу философов-правителей очень похоже на отношение рабов к господам.

И действительно, тень античного рабства легла на все большое полотно, на котором Платон изобразил устроение своего наилучшего государства. В полисе Платона не только рабочие напоминают рабов, но и члены двух высших классов не знают полной и истинной свободы. Субъектом свободы и высшего совершенства оказывается у Платона не отдельная личность и даже не класс, а только все общество, все государство в целом. Утопия Платона не теория индивидуальной свободы граждан, а теория тотальной свободы – свободы государства в его совокупности, целостности, неделимости. По верному наблюдению Ф.Ю.Шталя, Платон "приносит в жертву своему государству человека, его счастье, его свободу и даже его моральное совершенство... это государство существует ради самого себя, ради своего внешнего великолепия: что касается гражданина, то его назначение только в том, чтобы способствовать красоте этого государства в роли служебного члена" (Stahl F.Ju. Die Philosophie des Rechts. Bd I. Geschichte der Rechtsphilosophie. 5 Aufl. Tübingen, 1879. S. 17). И прав был Гегель, когда указывал, что в "Государстве" Платона "все стороны, в которых утверждает себя единичность как таковая, растворяются во всеобщем, – все признаются лишь как всеобщие люди" (Гегель. Соч. Т. 10. Лекции по истории философии. Книга вторая. М., 1932. С. 217). Сам Платон говорит о том же самом наияснейшим образом: "...закон ставит своей целью не благоденствие одного какого-нибудь слоя населения, но благо всего государства. То убеждением, то силой обеспечивает он сплоченность всех граждан... Выдающихся людей он включает в государство не для того, чтобы предоставить им возможность уклоняться куда кто хочет, но чтобы самому пользоваться ими для укрепления государства" (VII 519е – 520а).

Развивая вопрос о воспитании стражей-воинов и правителей-философов, Платон рассматривает не только положительные принципы этого воспитания. Он внимательно рассматривает также меры, необходимые для устранения возможных отрицательных влияний и воздействий на них. Забота об устранении отрицательных влияний и помех приводит Платона к широкому рассмотрению вопроса об искусстве и о художественном воспитании. Внимание, которое уделяет этому вопросу Платон, неудивительно. Оно питается различными источниками. Первый из них – значение, какое в Древней Греции, и особенно в Афинах эпохи расцвета, т.е. в V в., приобрело искусство и его воспитательное действие на общество. В это время греческое общество жило под непрерывно расширявшимся и возраставшим влиянием эпической и лирической поэзии, театра и музыки. Даровая раздача театральных билетов – одно из важных завоеваний демократии – сделала это искусство доступным для широких кругов демоса. Театральные зрелища привлекали, восхищали и оказывали глубокое действие на умы, чувства и воображение зрителей. Аристофан в своих "Лягушках" оставил нам яркое изображение страстной заинтересованности и нешуточной компетентности, с какой аттический зритель обсуждал достоинства и недостатки театральных произведений, представлявшихся на афинской сцене. В центре внимания Аристофана – вопрос о воспитательной силе и направленности драматических произведений. Платон посвятил этому вопросу обстоятельные исследования во второй и десятой книгах "Государства". Как и Аристофан, в обсуждение вопроса он вносит не только заинтересованность теоретика, социолога и политика, но и все пристрастие художника, выдающегося писателя, мастера диалогического жанра.

Здесь второй источник интереса и пристального внимания Платона к вопросу об искусстве. Платон не только гениальный философ, он и гениальный художник. Произведения его принадлежат не только истории античной философии, истории античной науки, но также и истории античной литературы. Такие диалоги, как "Федр", "Пир", "Протагор", – шедевры древнегреческой художественной прозы. Пересказы философских бесед превращаются у Платона в драматические сценки, в живые художественные изображения кипучей умственной жизни Афин; диалог в них неотделим от художественной характеристики его участников. Беседующие в них и спорящие Сократ, его ученики, софисты, ораторы, поэты наделены, как и их живые прототипы, яркими характерами, повадками, особенностями языка. Нет поэтому ничего удивительного или парадоксального в том, что искусство – важная тема "Государства". Центральный ее вопрос – вопрос эстетической педагогики. Суждения Платона по этому вопросу очень интересны. Несмотря на всю "громадность дистанции", отделяющей наше современное общество от античного города-государства эпохи Платона, в его учении есть момент, сохраняющий и по сей день свое значение. Проницательный ум Платона открыл ему истину первостепенного значения: в искусстве налицо могущественная сила, воспитывающая человека. Действуя на строй чувств, искусство действует на поведение. В зависимости от того, каким будет это действие, искусство способствует воспитанию либо гражданских – воинских, политических – добродетелей, либо, напротив, пороков. Оно либо укрепляет в людях, испытывающих его чары, такие качества, как мужество, храбрость, дисциплина, повиновение старшим, сдержанность, выдержка, или же, напротив, действует расслабляющим образом, потворствует развитию малодушия, немощи, расслабленности и распущенности всякого рода.

Поэтому правители совершенного государства не могут быть равнодушны к тому, какое искусство существует и развивается в городе-государстве, в каком направлении и с каким результатом оно влияет на его граждан. Правители-философы платоновского полиса не только держат искусство в поле своего неусыпного внимания, они осуществляют строгую и бескомпромиссную опеку, контроль над всем, что имеет в искусстве общественное значение. Воспитательное действие искусства требует этого постоянного и неослабного контроля со стороны правителей. Они должны ограждать граждан от возможного вредного влияния дурных произведений искусства, они могут допускать в государство только произведения, согласные с правильными, высоконравственными принципами. Искусство должно служить задачам гражданского воспитания, цели художественной политики совпадают с целями государственной педагогики. Однако, обосновывая эту идею, Платон делает в высшей степени важное разъяснение, которое ограничивает власть и компетенцию государственной опеки над искусством. Согласно этому разъяснению, опека государства над искусством может быть только отрицательной. Это значит, что государство не вправе вмешиваться и не вникает в вопрос о том, какими способами, приемами, методами должно создаваться художественное произведение. Государственная власть не учит и не призвана учить художника методу творчества. Она судит не об этом методе, а только о том, каково действие этого метода, каково влияние уже созданного художником произведения на строй чувств, образ мыслей и поведение тех, кто его произведение воспринимает. Вопрос о качестве художественного произведения как произведения искусства, его эстетических достоинствах, силе его художественного действия Платон предлагает строго отличать от вопроса о результате его действия, его воспитательной силе и направлении этой силы.

Платон был далек от мысли, будто произведение безнравственное тем самым необходимо должно быть плохим, слабым, несостоятельным и как произведение искусства. Воспитательное и художественное достоинства произведения могут совпадать, но они могут и далеко расходиться: плохое по своему нравственному действию произведение может быть превосходным по художественному исполнению. Таковы, по Платону, произведения Гомера, произведения великих трагиков Эсхила, Софокла, Еврипида. Как художники все эти поэты превосходны. Искусство, с каким они рисуют изображаемое, делает то, что созданные ими образы богов и героев внедряются в души зрителей, слушателей, читателей с поистине покоряющей силой. Они заставляют верить, что боги по своим нравственным качествам именно таковы, какими их изобразил Гомер: полны всяких слабостей, недостатков и даже прямых нравственных пороков. В то же время поэтические изображения богов лживы, не соответствуют добродетели и совершенству богов и вредны по своему влиянию на нравственность воспринимающих. Именно возможность несоответствия между нравственным действием произведения и его художественной привлекательностью и делает, по Платону, совершенно неизбежным неумолимый контроль над искусством. Основывается этот контроль на наблюдениях над нравственным влиянием художества. Чем пленительнее и увлекательнее произведение, тем опаснее оно для государства, если окажется, что его изображения лживы, а его нравственное влияние тлетворно и противоречит задачам воспитания.

Итак, правители государства рассматривают представляемые на их суд произведения – лирические и драматические – по двум признакам: по степени истинности имеющихся в них изображений и по результату их действия на слушателей или зрителей. Вопрос об истинности изображений Платон решает на основе своего философского учения о познании и об отношении искусства к познанию. Истинным познанием может быть, по Платону, только познание запредельных идей. Идеи – это сверхчувственные причины. Они умопостигаемы, недоступны чувственному восприятию или мнению. Они не могут быть адекватно постигаемы в образах, всегда несовершенных, далеких от подлинности. Впрочем, искусство вовсе не направлено даже на сами идеи. В искусстве изображаются не сверхчувственные истинные причины, или первообразы, вещей, но порожденные ими отдельные вещи чувственного мира. Искусство есть подражание, но подражает оно не самим идеям, а лишь вещам, которые по отношению к идеям представляют собой подражание. Короче говоря, произведения искусства – это подражание подражанию, отображение отображения.

Учением этим определяется платоновская оценка художественных изображений. Онтология и теория познания Платона определяют и допускают только одну оценку художественных образов, и эта оценка может быть только отрицательной. Платон – отрицатель, критик, гонитель всякого изобразительного искусства. Образы искусства, по Платону, не способны отобразить самое истину. Изобразительное искусство – область не реальности, а лишь обманчивой видимости. Уже чувственные вещи, изображением которых являются произведения искусства, – не сама реальность, а только ее подобие. Еще дальше отстоят от реальности образы искусства – подражания подражаниям. Следовательно, в самой своей сущности изобразительное искусство лживо. Художник только делает вид, будто он знает, как создаются и должны создаваться вещи, изготовляемые ремесленниками, в сущности этого не знают даже ремесленники, знают только те, кто этими вещами пользуется. Какой должна быть наилучшая флейта, знает не инструментальный мастер, изготовляющий флейту, это знает только музыкант-исполнитель, играющий на флейте. И точно так же художник только делает вид, будто знает искусство полководца и искусство воинов, когда изображает битву, или искусство мореходства, когда изображает кормчего. И так обстоит дело со всяким искусством, со всяким ремеслом. Поэты внушают иллюзии, а не вещают истины. "Тот, кто творит призраки, подражатель, как мы утверждаем, нисколько не разбирается в подлинном бытии, но знает одну только кажимость" (X 601b).

Особенно вредны изображения искусства, когда художники и поэты пытаются рисовать богов. В то время как в действительности боги – образцы и всегда должны оставаться образцами добродетели и всяческих совершенств в образах искусства, они предстают как существа хитрые, злые, мстительные, злопамятные, коварные, вероломные, распущенные и лживые. Кто всматривается в их образы, нарисованные эпическими или трагическими поэтами, и проникается их внушающей силой, тот отдаляется от истинного богопочитания. Именно поэтому в совершенном государстве произведения поэтов подлежат строжайшей оценке и отбору. "Прежде всего... – говорит Платон, – надо смотреть за творцами мифов: если их произведение хорошо, мы допустим его, если же нет – отвергнем. Мы уговорим воспитательниц и матерей рассказывать детям лишь признанные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей скорее, чем их тела – руками" (II 377с). Ибо невозможно допустить, "чтобы дети слушали я воспринимали душой какие попало и кем попало выдуманные мифы, большей частью противоречащие тем мнениям, которые, как мы считаем, должны быть у них, когда они повзрослеют" (II 377b). Всего более надо добиваться, "чтобы первые мифы, услышанные детьми, самым заботливым образом были направлены к добродетели" (II 378е).

Выдвигая эти "оградительные" и отрицательные принципы контроля, Платон, как уже было сказано, тщательно избегает каких бы то ни было положительных рекомендаций, касающихся желательного творческого метода в искусстве. Когда Адимант, один из собеседников Сократа в "Государстве", пытается дознаться, какими именно должны быть допустимые в его полисе сказания, Сократ отвечает так: "Адимант... мы с тобой сейчас не поэты, а основатели государства. Не дело основателей самим творить мифы, им достаточно знать, какими должны быть основные черты поэтического творчества, и не допускать их искажения" (II 379а).

По отношению к произведениям неизобразительных искусств – лирической поэзии и музыки – задача правителей совершенного государства состоит уже не в огульном отрицании или недопущении этих произведений, а в производстве среди них строгого и твердого отбора. Отбор этот должен осуществляться с точки зрения воздействия на чувства в направлении развития добродетелей – мужества, стойкости, самообладания и твердости духа, выносливости в страдании, готовности выполнить воинский и гражданский долг. Что касается изобразительных искусств, то если произведения эпической поэзии в большей своей части неприемлемы вследствие того, что образы их ложны, далеки от действительной природы изображаемого, отдаляют от истины, то дурные произведения трагического искусства вредны по своему действию на строй чувств и на поведение. Трагические поэты изображают людей, претерпевающих великие страдания, испытывающих скорбь. При этом лучшие из этих поэтов так изображают страдания своих трагических героев, что слушатели, созерцая происходящее на сцене, сами испытывают великое страдание, заражаются им. Это сострадание, причастность к бедствиям трагического героя доставляют зрителям удовольствие. И если произведение оказывает такое действие, то оно считается хорошим. Чужие переживания неизбежно заразительны для нас. Но если при этом развивается сильная жалость, то нелегко удержаться от нее и при собственных страданиях. А между тем добродетель повелевает нам во всех таких случаях сдерживаться, проявлять полное самообладание. Поэтому Платон отвергает удовольствие, доставляемое художественным показом страданий трагических героев. "В этом случае, – говорит он, – испытывает удовольствие и удовлетворяется поэтами то начало нашей души, которое при собственных наших несчастьях мы изо всех сил сдерживаем" (X 606а). Начало это "жаждет выплакаться, вволю погоревать и тем насытиться – таковы уж его природные стремления. Лучшая по своей природе сторона нашей души... ослабляет тогда свой надзор за этим плачущимся началом и при зрелище чужих страстей считает, что ее нисколько не позорит, когда другой человек хотя и притязает на добродетель, однако неподобающим образом выражает свое горе" (X 606аb).

Так обстоит дело с трагедийными изображениями и их действием на зрителей. Но не иначе обстоит дело и с комедией. Человек, который в быту постыдился бы смешить людей из страха прослыть шутом, с большим удовольствием слышит подобные вещи на представлении комедии в театре.

Область чувств, на которую распространяется действие искусства, весьма широка. Любовные утехи, запальчивость, всякие влечения души, ее печали и наслаждения, которыми сопровождается любое наше действие, – все это испытывает воздействие со стороны поэтического воспроизведения, оно "питает все это, орошает то, чему надлежало бы засохнуть, и устанавливает его власть над нами" (X 606d). Поэтому пусть поэзия не винит правителей государства, учреждаемого по плану Платона, в жесткости и неотесанности. Иного отношения к поэзии не может быть, да и никогда не было: "...искони наблюдался какой-то разлад между философией и поэзией" (X 607b). Впрочем, если подражательная поэзия, направленная только на то, чтобы доставлять удовольствие, сможет привести хоть какой-нибудь довод в пользу того, что она уместна в благоустроенном государстве, Платон готов "с радостью" принять ее. "Мы сознаем, – говорит он, – что и сами бываем очарованы ею. Но предать то, что признаешь истинным, нечестиво" (X 607с). И "до тех пор, пока она не оправдается, мы, когда придется ее слушать... остережемся поддаваться опять этой ребячливой любви, свойственной большинству" (X 608а).

Таков приговор Платона искусству. Последовательно и непреклонно он по-своему подчиняет искусство задаче воспитания совершенных граждан в совершенном государстве. Во имя этой высшей цели он неумолимо подавляет в себе впечатлительность большого художника, каким был он сам. Спустя много веков по тому же пути вслед за ним пойдут Руссо и Лев Толстой. Изобразительное и лирическое искусство они подвергнут цензуре моралистической критики с точки зрения высших, как они уповали, идеалов человечности. Для них Платон, на которого оба они в этой связи и в этом вопросе неоднократно ссылались, оказался родоначальником воспринятой ими традиции.

В.Ф.Асмус

КОМПОЗИЦИЯ ДИАЛОГА

I. Вступление

1

Рассказ Сократа (327а – 328с) о пребывании на празднествах в Пирее и приглашении к Полемарху, где и состоялась беседа. Специальная часть вступления – разговор с Кефалом (328с – 331d) о старости как времени успокоения и освобождения от страстей при условии сознания справедливо прожитой жизни. Обсуждение справедливости (330d – 331d). Собеседники пытаются определить ее как честность и возврат взятого в долг (331cd).

II. Основная часть.
Справедливое государство как земное воплощение идеи блага

1. Вопрос о справедливости (331е – 369b). Опровержение в беседе Сократа и Полемарха определения справедливости как воздаяния каждому должного (331е – 336а). Фрасимах вступает в беседу (336b – 338b) с утверждением (338с), что справедливо пригодное сильнейшему. Сократ возражает, что сильнейший не всегда верно понимает свою выгоду (339е), а всякое искусство, в том числе и искусство управления, имеет в виду не собственную выгоду, а выгоду предмета, которому служит (342с-е). Фрасимах произносят речь (343b – 344с.) в защиту несправедливости и несправедливого человека, который только и может называться счастливым. Собеседники рассматривают власть (345b – 347е) и чьей выгоде служит обладающий ею – своей или подчиненных: подлинный правитель имеет целью выгоду подвластного (347d). Справедливость сравнивается (347е – 352d) с несправедливостью: добродетель – это справедливость, а несправедливость есть порочность (348с); человек справедливый – мудр, а несправедливый – невежда (350с); совершенная несправедливость делает человека неспособным к действию (352а); боги враждебны к несправедливым и благосклонны к справедливым (352b). Следует (352а – 354с) обсуждение вопроса о счастье человека справедливого и несправедливого. Фрасимах соглашается, что, поскольку справедливость – это достоинство души, а несправедливость – недостаток, первый будет счастлив, а второй – несчастлив (353е – 354а).

   2
   

   Главкон ставит вопрос (357а – 358b) о том, к какому виду блага может быть отнесена справедливость, а затем (358с – 362с) четко формулирует точку зрения единомышленников Фрасимаха: справедливость – это изобретение слабых людей, неспособных творить несправедливость (359b), а несправедливость всегда выгодна (360d), и возможно сравнивать, насколько счастливы человек справедливый и человек несправедливый, только рассматривая их у их предела (361d – 362с). Адимант дополняет (362d – 367е): справедливость одобряется людьми не сама по себе, но из-за доброй славы и расположения богов, которые она несет (363а-с), а также из-за загробного воздаяния (с-е). Поэтому притворная благопристойность в сочетании с несправедливостью – наилучший образец жизни для человека (366b). Адимант требует (367b – 368е), чтобы Сократ показал преимущества справедливости самой по себе перед несправедливостью. Сократ предлагает (368а – 369b) сначала рассмотреть справедливость не отдельного человека, а государства, которому она также присуща (368е – 369а).

2. Возникновение государства (369b – 374d). Сократ и Адимант обсуждают, как возникает государство (369с), в частности государство с упрощенным бытом (369d – 371с) и государство богатое (372е – 373d), а также войны, которые богатое государство вынуждено вести (373е), в связи с чем понадобится войско из профессиональных военных – стражей (373е – 374d).
3. Стражи в совершенном государстве (374е – 419а). а) Свойства стражей (374е – 376с). По своей природе страж должен обладать стремлением к мудрости, мужеством и силой. б) Воспитание стражей (376с – 415d) будет гимнастическим и мусическим (376е). Разбирается (376е – 402а) мусическое искусство. В воспитательных целях из мифов должно быть изъято все недостойное богов (378b – 383с).

   3
   

   Мифы должны воспитывать в стражах мужество (386а); мифы, вызывающие страх и жалость, следует изъять (386b – 388d) как побуждающие к излишней смешливости, лживости, невоздержности, несправедливости (388е – 392b). Из способов выражения (392с – 398b) предпочтительнее повествование как соответствующее свойствам, которые необходимо воспитать у стражей, а подражание приемлемо только в случае подражания достойным людям (398b). Рассматривается мелическая поэзия и ее свойства: слова, гармония и ритм, а также приемлемые в совершенном государстве музыкальные лады, стихотворные размеры и инструменты (398с – 402а). Внешность человека должна соответствовать душевным качествам (402а – 403с), причем душа определяет состояние тела (403d). Гимнастическое воспитание, питание и образ жизни вообще должны быть простыми, отвечая требованиям военного искусства (403е – 404е). Врачебное искусство (405а – 410а) должно заниматься только телесно полноценными людьми, предоставляя прочим вымирать (410а); судебное же искусство (405а-с, 409а-е) должно уничтожать людей несправедливых (410а). Мусическое и гимнастическое воспитание должны друг другу соответствовать (410b – 412b), второе служит первому, поскольку они не самоцель, а направлены на создание совершенной души (411е – 412а). За сохранностью государства, прежде всего в отношении воспитания, будут надзирать правители (412а), которых следует отбирать из стражей (412b – 414b). Миф о порождении людей всеобщей матерью-землей (414с – 415d) завершает воспитание граждан. Стражи не имеют частной собственности и предметов роскоши, живут и питаются вместе (415d – 417b).

   Адимант ставит вопрос (419а) о счастье стражей: наложенные на них ограничения сделают их несчастливыми.

4. Основы правильного устройства государства (420а – 427с). Сократ возражает: надо создать счастливое государство, а не осчастливливать отдельные сословия (420b – 421с). Богатство и бедность, раскалывающие государство, – основная помеха для его счастья (421с – 423а). Чтобы не повредить единству, не следует чрезмерно увеличивать размеры государства (423b-d). Стражи владеют всем сообща (423е); более всего следует оберегать воспитывающие искусства: гимнастическое и мусическое (424b-е). В государстве должны соблюдаться элементарные нормы поведения (425ab), а законы не должны вникать в мелочи: жизнь будет строиться согласно укорененным в обществе понятиям о справедливости (425с – 427а); нуждаются в регламентации только законы о культе (427bс).
5. Справедливость государства и человека (427d – 445е). Сократ с Главконом разбирают основные добродетели совершенного государства: мудрость, мужество, рассудительность и справедливость (427е – 434е). Справедливость (432b – 434е) состоит в том, чтобы каждый занимался своим делом и не вмешивался в чужие (433b). Свойства совершенного государства переносятся на человека (434е – 435с), в душе которого выделяются (435с – 436b) три начала: познающее, гневное и вожделеющее. Следует детальный разбор начал души (436b – 444а); каждому началу соответствуют те же добродетели, что и в государстве: мудрость, мужество и рассудительность. Справедливость человека – это упорядоченность и согласованность начал души (443с – 444а). Несправедливость человека уподобляется болезни, а справедливость – здоровью (444а – 445с). Как здоровое состояние человека – одно, а болезней много, так и среди государств имеется одно совершенное устройство и четыре основных вида извращенных, что соответствует пяти типам души (445с-е).

   5
   

   Адимант требует более подробного разбора вопроса об общности жен и детей у стражей (449b – 451b).

6. Женщины и дети в совершенном государстве (451с – 461е). Обязанности женщин те же, что и мужчин, одинаковым должно быть и их воспитание (451d – 457с). Для получения наилучшего потомства правители озаботятся тем, чтобы лучшие мужчины сходились с лучшими женщинами и давали больший приплод, при этом женщины стражей будут общими, а дети будут воспитываться вместе, чтобы никто не знал своих детей, а дети не знали родителей (457d – 460d). Люди в расцвете сил могут производить детей на свет, потомство прочих уничтожается (460d – 461с). Все стражи будут считаться родственниками (461de), и государство окажется наиболее сплоченным (462а – 466d).
7. Война и совершенное государство (466е – 471b). Женщины и дети будут участвовать в войнах (466е – 467е), отличившиеся в войне должны быть отмечены почетом и наградами (468а – 469b), а правила поведения в войне с эллинами и с варварами должны различаться (469b – 471b).
8. Осуществимость совершенного государства (471с – 541b). Вопрос этот ставит Главкон (471с – 472b), видя преимущества совершенного государства перед прочими. Чтобы совершенное государство осуществилось, необходимо слияние власти с философией (472b – 474с), но для начала следует определить, кто такой философ. Философы – это люди, стремящиеся к созерцанию прекрасного и бытия самих по себе и способные познавать истину (474с – 480а).

   6
   

   Свойства стражей с точки зрения философии (484а – 486е). Неверно, что философия бесполезна для государства (487а – 499а). Совершенное государство может осуществиться в случае прихода к власти философов и установления ими намеченных законов (499b – 504с). Чтобы стать философом, необходимо овладеть не обыкновенным кругом знаний, но наиболее важным знанием – о благе (504d). Благо само по себе подобно Солнцу: чем является Солнце для области видимого, тем же – благо для умопостигаемой области (504е – 509с). Благо (беспредпосылочное начало) постигается при помощи диалектической способности разума (509d – 511е).

   Люди подобны узникам в пещере, а философ – это человек, вышедший из пещеры на свет (514а – 517а). Как направить человека к созерцанию вечных сущностей, чтобы, руководясь ими, должным образом управлять государством (517b – 521с)? Рассмотрены науки (521d – 534е), которые помогают достичь этого: арифметика (522с – 526с), геометрия (526d – 527с), теоретическая астрономия (527d – 530с), музыка (530d – 531с) и венчающая их диалектика (531с – 534е). Свойства правителей-философов (535а – 536а); как и когда их воспитывать (536b – 540с). Совершенное государственное устройство осуществимо в любом государстве: население старше десяти лет высылается, а оставшихся воспитают философы (540d – 541b).

9. Виды государственного устройства и соответствующие им типы людей (543а – 592b). Сократ и Главкон разбирают основные виды государств, в которые последовательно перерождается совершенное государство, и соответствующих им людей: тимократию (545с – 550b), олигархию (550с – 556е) и демократию (557а – 561е). Подробно разбирается тирания (562а – 580а): каким образом она возникает из демократии (562а – 565с), откуда появляется и как действует тиран (565d – 567d), на какое войско он опирается (567d – 568e) и как из заступника превращается в поработителя народа (569а-c).

   9
   

   В душе человека с тираническими наклонностями господствуют дурные вожделения (571а – 575b), и когда таких людей становится много, из их среды является тиран (575с – 576b). Тиран – это наиболее несчастный из всех людей, средоточие всяческого зла (576с – 580а). В каком государстве человек наиболее счастлив, а в каком – несчастлив (580b – 588а)? Для ответа необходимо различить виды удовольствий, различным началам души и сословиям в государстве соответствуют различные удовольствия (581d – 583а), при этом философ наиболее сведущ во всех их видах. Кроме того, необходимо отличать удовольствия подлинные от мнимых (583b – 587а), причем и в этом отношении философу также принадлежит первенство. Вычисляется превосходство человека совершенного государства над остальными (587а – 588а). Человеку следует быть справедливым для согласования начал души и подчинения ее разумному началу (588b – 589е).

10. Искусство и совершенное государство (595а – 608b). Вещи в мире, которым подражает искусство, суть подражание вещам самим по себе, поэтому художник – творец призраков, далеко отстоящих от действительности (595с – 598d). Гомер лишь представлялся всеведущим (598d – 600е). Художник-подражатель не знает подлинных свойств отображаемых предметов (600е – 602а), в своем творчестве он опирается на сбивчивость восприятий души; у искусства нет критериев истинного и ложного (602b-d). Искусство имеет дело с низменным, легко воспроизводимым началом души, помогая ему возобладать над разумным (603а – 606d). Поэтому в совершенном государстве поэзия допускается лишь в виде гимнов богам и хвалы добродетельным людям (606е – 608b).

III. Заключение.
Бессмертие души и загробное воздаяние

Обсуждаются воздаяния, на которые может рассчитывать справедливый человек (608bс). Поскольку душа бессмертна (608d – 611а), ее существование не ограничивается земной жизнью (611b – 612а). Хотя справедливый пользуется всеми благами уже на земле (612а – 613е), главное воздаяние ждет людей после смерти (614а – 621d): души добродетельных попадают на небо, где вознаграждаются вдесятеро, а души порочных – под землю, где терпят десятикратно большие муки (615ab), величайшие же преступники ввергаются в Тартар (616а). Через тысячу лет душам дается право вновь выбрать себе жизнь – любого человека или животного (618а), и от прошлого земного опыта души зависит правильность ее выбора, т.е. станет ли душа более или менее справедливой в результате следующей жизни (618b – 619b).

Просмотров: 4943
Категория: »

Работы Платона относятся к классическому периоду античной философии. Их особенность – в объединении проблем и решений, которые ранее были выработаны предшественниками. За это Платона, Демокрита и Аристотеля, называют систематиками. Платон философ также являлся идейным оппонентом Демокрита и основателем объективного .

Биография

Мальчик, известный нам под именем Платон, родился в 427 году до нашей эры и наречен Аристоклом. Местом рождения стал город Афины, но ученые до сих пор ведут споры о годе и городе рождения философа. Его отцом стал Аристон, чьи корни восходили к царю Кодре. Мать была очень мудрой женщиной и носила имя Периктиона, она являлась родственницей философа Солона. Его родственники были видными древнегреческими политиками, и юноша мог пойти их путем, но такая деятельность «на благо общества» ему претила. Все, чем он воспользовался по праву рождения, была возможность получить хорошее образование – лучшее, доступное в то время в Афинах.

Юношеский период жизни Платона плохо изучен. Информации, чтобы понять, как прошло его становление – недостаточно. Более изучена жизнь философа с момента знакомства с Сократом. На тот момент Платону было девятнадцать лет. Будучи известным учителем и философом, вряд ли взялся бы за обучение ничем не примечательного молодого человека, похожего на сверстников, но Платон уже тогда был видной фигурой: он принимал участие в национальных Пифийских и Истмийских спортивных играх, занимался гимнастикой и силовым спортом, увлекался музыкой и поэзией. Платону принадлежит авторство эпиграмм, произведений, относящихся к героическому эпосу и драматическому жанру.

Биография философа содержит и эпизоды его участия в военных действиях. Он жил во время Пелопонесской войны и воевал при Коринфе и Танагре, практикуя философию в перерывах между сражениями.

Платон стал самым известным и любимым из учеников Сократа. Уважением к педагогу пропитано произведение «Апология», в котором Платон ярко прорисовал портрет учителя. После смерти последнего от добровольного принятия яда, Платон покинул город и уехал на остров Мегары, а затем – в Кирены. Там он стал брать уроки у Феодора, изучая основы геометрии.

Окончив обучение там, философ перебрался в Египет, чтобы учиться у жрецов математической науке и астрономии. В те времена перенимать опыт египтян было популярно среди философов – к этому прибегали Геродот, Солон, Демокрит и Пифагор. В этой стране сформировалось представление Платона о разделении людей на сословия. Платон был убежден, что человек должен попадать в ту или иную касту сообразно его способностям, а не происхождению.

Вернувшись в Афины, в возрасте сорока лет, открыл собственную школу, которая получила название Академии. Она относилась к наиболее влиятельным философским учебным заведениям не только Греции, но и всей античности, где учениками были греки и римляне.

Особенность трудов Платона в том, что он, в отличие от учителя, рассказывал мысли в форме диалогов. Преподавая, он пользовался методикой вопросов и ответов чаще, чем монологами.

Смерть настигла философа в возрасте восьмидесяти лет. Его погребли рядом с его детищем – Академией. Позже, гробница была демонтирована и сегодня никому неизвестно, где захоронены его останки.

Онтология Платона

Будучи систематиком, Платон синтезировал достижения, совершенные философами до него, в большую целостную систему. Он стал основоположником идеализма, и в его философии затронуты многие вопросы: познания, языка, воспитания, политического строя, искусства. Основное понятие – идея.

По мнению Платона, под идеей должна пониматься истинная сущность любого предмета, его идеальное состояние. Чтобы постичь идею, необходимо пользоваться не чувствами, а интеллектом. Идея, будучи формой вещи, недоступна для чувственного познания, она бестелесна.

Концепция идеи кладется в основание антропологии и Платона. Душа состоит из трех частей:

1. разумной («золотой»);
2. волевого начала («серебряного»);
3. вожделеющей части («медной»).

Пропорции, в которых люди наделены перечисленными частями, могут быть разными. Платон предположил, что они должны лечь в основу социальной структуры общества. А само общество в идеале должно иметь три сословия:

1. правителей;
2. стражей;
3. кормильцев.

К последнему сословию предполагалось отнести торговцев, ремесленников и крестьян. В соответствии с этой структурой, каждый человек, член общества, занимался бы только тем, к чему у него есть предрасположенность. Первые два сословия не имеют необходимости в создании семьи и в частной собственности.

Особняком стоят идеи Платона о двух видах . В соответствии с ними, первый вид – это мир, который вечен в своей неизменности, представленный подлинными сущностями. Этот мир существует вне зависимости от обстоятельств внешнего, или материального мира. Второй вид бытия является средним между двумя уровнями: идей и материй. В этом мире идея существует сама по себе, а реальные вещи становятся тенями таких идей.

В описанных мирах присутствуют мужское и женское начала. Первое является активным, а второе – пассивным. Вещь, материализованная в мире, имеет материю и идею. Последней она обязана своей неизменной, вечной частью. Вещи чувственные являются искаженными отображениями своих идей.

Учение о душе

Рассуждая о душе человека в своем учении, Платон приводит четыре доказательства в пользу того, что она бессмертна:

1. Цикличность, при которой существуют противоположности. Они не могут существовать без друг друга. Поскольку наличие большего подразумевает наличие меньшего, существование смерти говорит о реальности бессмертия.
2. Знания на самом деле являются воспоминаниями из прошлых жизней. Те понятия, которым людей не учат – о красоте, вере, справедливости – являются вечными, бессмертными и абсолютными, известными душе уже в момент появления на свет. А поскольку душа имеет представление о таких понятиях, она – бессмертна.
3. Двойственность вещей приводит к противопоставлению бессмертности душ и смертности тел. Тело является частью природной оболочки, а душа – частью божественного в человеке. Душа развивается и познает, тело желает удовлетворять низменные чувства и инстинкты. Поскольку тело не может жить при отсутствии души, душа может быть отдельно от тела.
4. Каждая вещь обладает неизменной природой, то есть белый цвет никогда не станет черным, а четное – нечетным. Поэтому смерть – это всегда процесс тления, который не присущ жизни. Поскольку тело тлеет, его сущностью является смерть. Будучи противоположностью смерти, жизнь бессмертна.



Эти идеи подробно описываются в таких произведениях античного мыслителя, как «Федр» и «Государство».

Учение о познании

Философ был убежден, что методом чувств можно постичь только отдельные вещи, в то время как сущности познаются разумом. Знания не являются ни ощущениями, ни правильными мнениями, ни определенными смыслами. Под истинным знанием понимается познание, проникшее в идейный мир.

Мнение – часть вещей, воспринимаемых чувствами. Чувственное познание непостоянно, поскольку подверженные ему вещи отличаются изменчивостью.

Часть учения о познании составляет концепция воспоминания. В соответствии с ней, человеческие души помнят идеи, известные ей до момента воссоединения с данным физическим телом. Истина открывается тем, кто умеет закрывать уши и глаза, вспоминать божественное прошлое.

Человек, который что-то знает, не имеет потребности в познании. А ничего не знающий не найдет, что должен искать.

Теория познания Платона сводится к анамнезису – теории воспоминания.

Диалектика Платона

Диалектика в трудах философа имеет второе название – «наука о сущем». Активная мысль, которая лишена чувственного восприятия, имеет два пути:

1. восходящий;
2. нисходящий.

Первый путь предполагает переход от одной идеи к другой до момента обнаружения высшей идеи. Коснувшись ее, человеческий разум начинает нисхождение в обратном направлении, переходя от общих идей к частным.

Диалектика затрагивает бытие и небытие, единое и многое, покой и движение, тождественное и иное. Изучение последней сферы привело Платона к выведению формулы материи и идеи.

Политико-правовое учение Платона

Понимание устройства общества и государства привело к тому, что Платон уделил им много внимания в своих учениях и систематизировал их. В центр политико-правового учения были помещены реальные проблемы людей, а не натурфилософские представления о природе государства.

Идеальным Платон называет тот тип государства, который существовал в древности. Тогда люди не испытывали нужды в крове и посвящали себя философским исследованиям. После, они столкнулись с борьбой и стали нуждаться в средствах для самосохранения. В момент, когда сформировались совместные поселения, возникло государство как способ ввести разделение труда для удовлетворения многообразных потребностей людей.

Отрицательным Платон называет такое государство, которое имеет одну из четырех форм:

1. тимократия;
2. олигархия;
3. тирания;
4. демократия.

В первом случае власть держат в руках люди, имеющие страсть к роскошествам и личному обогащению. Во втором случае развивается демократия, но разница между богатым и бедным классами колоссальна. При демократии бедняки восстают против власти богачей, а тирания является шагом к вырождению демократической формы государственности.

Философия о политике и праве Платона также выделил две главные проблемы всех государств:

• некомпетентность высших чиновников;
• коррупция.

Отрицательные государства имеют в основании материальные интересы. Чтобы государство стало идеальным, во главе угла должны встать нравственные принципы, по которым живут граждане. Искусство должно подвергаться цензуре, безбожие – наказываться смертью. Государственный контроль должен осуществляться над всеми сферами человеческой жизни в таком утопическом обществе.



Этические взгляды

Этическая концепция данного философа разделена на две части:

1. социальная этика;
2. индивидуальная, или личная этика.

Индивидуальная этика неотделима от совершенствования нравственности и интеллекта через гармонизацию души. Тело противопоставляется ей, как имеющее отношение к миру чувств. Только душа позволяет людям прикоснуться к миру бессмертных идей.

Человеческая душа имеет несколько сторон, каждой из которых свойственна конкретная добродетель, кратко это можно представить так:

• разумной стороне – мудрость;
• волевой – мужество;
• аффективной – умеренность.

Перечисленные добродетели – врожденны и являются ступенями на пути к гармонии. Платон видит смысл жизни людей в восхождении к идеальному миру,

Ученики Платона развивали его идеи и передавали их последующим философам. Затрагивая сферы публичной и индивидуальной жизни, Платон сформулировал многие законы развития души и обосновал идею ее бессмертия.

Учение Платона о государстве в общих чертах впервые изложено им в известном диалоге - “Политик”. Этот диалог относится к раннему периоду деятельности Платона и представляет собой несовершенное развитие тех же мыслей, которые впоследствии легли в основание знаменитого диалога Платона - “Государство”. Этот последний принадлежит к более зрелой эпохе Платона и заключает в себе учение о государстве в его самой совершенной форме.

В мировоззрении Платона важное место принадлежит его воззрениям на общество и государство. Его чрезвычайно занимал вопрос о том, каким должно быть совершенное общежитие и каким воспитанием люди должны быть подготовлены к устройству и сохранению такого общежития.

Ряд авторов считают, что “причиной возникновения совместной общественной жизни и государства Платон считает наличие у людей врожденных социальных потребностей, которые каждый отдельный индивид не может удовлетворить собственными усилиями и поэтому нуждается в помощи со стороны других индивидов”. Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства. Помимо этого, государство создается для того, чтобы обеспечить его членам благополучие и безопасность. ”Разнообразию человеческих потребностей в государстве должна соответствовать специализация труда, ибо только на ее основе можно обеспечить высокое качество и производительность”. К. Маркс указывал, что “в республике Платона разделение труда является основным принципом строения государства, она представляет собою лишь афинскую идеализацию египетского кастового строя”. Целые сословия людей осуществляют в государстве жизненно необходимые для общества функции; “этому способствуют навыки ремесла, изощренные профессиональным обучением и опытом, умноженные наследственной передачей, усвоением их с детства в собственной семье и ближайшей среде”. Поэтому город должен состоять из землевладельцев, ремесленников, купцов, мореходов, рабочих, поэтов, актеров, поваров, учителей, врачей, и т.д. Платон уверен, что лучше работает тот, кто владеет одним делом, к которому более способен, и занимается только им. “Поэтому можно делать все в большом количестве, лучше и легче, если выполнять одну какую-нибудь работу соответственно своим природным задаткам, и притом вовремя, не отвлекаясь на другие работы”. Все способности человека принадлежат государству, которое вольно распоряжается ими по своему усмотрению.

По убеждению Платона, государство должно также выполнять и нравственные функции - “воспитывать граждан в верности установленным порядкам и религии отцов”.

В диалоге “Государство” Платон рассматривает идеальный государственный строй по аналогии с человеческой душой. Трем началам человеческой души - разумному, яростному и вожделеющему - аналогичны три основных начала государства (так как между государством и человеком существует взаимное подобие) - совещательное, защитное и деловое. Последним же соответствуют три сословия - правителей-философов, воинов (стражей) и производителей (ремесленников и землевладельцев). Сословное деление общества Платон объявляет условием прочности государства. Самовольный переход из низшего сословия в высшие является величайшим преступлением, ибо каждый человек должен заниматься тем делом, которому он предназначен от природы: “Заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие - это и есть справедливость”.

Так как вышеуказанные сословия вполне соответствуют трем сторонам человеческой души, то и добродетели, свойственные последним, переносятся у Платона равным образом на первые. Так, мудрость, есть добродетель правителей; мужество свойственно более всего сословию воинов, ограждающих общественную безопасность и благоденствие; рассудительность усматривается в подчинении народной толпы воле правителей и во взаимном согласии граждан; а справедливость - в том, что не только согласны между собой граждане, но и целые сословия их строго исполняют свои обязанности и, таким образом, каждое из них все более утверждается в свойственной себе добродетели10.

Для обоснования вводимой иерархии сословий Платон большое значение придавал распространению среди населения идеального государства “благородного вымысла” о том, что хотя все они - братья, но бог, который их вылепил, в тех из них, кто способен править, примешал при рождении золота, в их помощников - серебра, а в землевладельцев и ремесленников - железа и меди. Лишь в тех случаях, когда от золота родится серебряное потомство, а от серебра - золотое и т.д., возможны переходы членов одного сословия в другое. Миф заканчивается предостережением, что государство погибнет, когда охранять его будет железный или медный страж. По мнению В.С. Нерсесянц, вышеуказанный миф имеет своей целью обосновать послушание, единомыслие и братство граждан и одновременно их неравенство в структуре идеального государства.

В “Государстве” Платона третье сословие (землевладельцев и ремесленников) является низшим, едва достойным названия граждан; оно погружено в материальную работу и назначено к удовлетворению низших потребностей человека. “Третье сословие должно произведениями своих занятий - земледелием, промыслами и торговлею, доставлять средства к содержанию прочих сословий”. В. Виндельбанд считает, что “крестьяне, ремесленники и торговцы являются для Платона гражданами низшего разряда; для государственной цели они не более чем средства и играют почти такую же роль, как рабы в античном обществе, именно роль трудящейся массы”. Третье сословье, формально имеющее свою долю в процветании, лишено добродетели в собственном смысле этого слова, поскольку “мудрость” и “мужество” соотносятся с двумя внешними “классами”, в то время как низшему достается лишь система общих предписаний, требующих от него безоговорочного повиновения.

Образ жизни третьего сословия Платон освещает под углом зрения многообразия общественных потребностей и разделения труда. Гражданам третьего сословия разрешалось иметь частную собственность, деньги, торговать на рынках и т.п. Производственную деятельность землевладельцев и ремесленников предполагалось поддерживать на уровне, который позволил бы обеспечить средний достаток для всех членов общества и в то же время исключить возможность возвышения богатых над стражами. Вопросы регламентации брака, быта, собственности, труда, да и всей жизни людей третьего сословия Платон оставляет на усмотрение властей идеального государства. В политическом отношении третьему сословию не предоставлено никаких прав: “иметь же вредное нравственное влияние на высшие сословия Платон не допускает, строго разграничивая взаимные отношения сословий”.

Сословию правителей Платон уделяет значительно больше внимания, чем двум другим сословиям. Во главе государства, утверждал Платон, необходимо поставить философов, причастных к вечному благу и способных воплотить небесный мир идей в земной жизни. “Пока в государстве не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать, до тех пор государство не избавится от зол”. Но правители должны быть истинными философами, являющимися, по мнению Платона, теми, которые, взирая на вечные образцы явлений, познают самую истину., - созерцая красоту добродетели, не только удивляются ей, но и всеми силами следуют за нею, и воплощают ее в себе своими делами, которые богаты сколько знанием вечной истины, столько же и опытностью в употреблении вещей. Нужны особенные качества и особенное воспитание, чтобы сделать человека способным к истинному управлению. Философ должен был обладать следующими качествами: мужество, разумность, рассудительность, великодушие, память, справедливость. Все эти качества Платон называет одним словом - добродетель. Кроме того, необходимо также “способность охранять законы и обычаи государства”. Созерцая “вечно тождественное и упорядоченное”, он подражает божественному образцу и сам становится упорядоченным и божественным, уподобляясь ему насколько это возможно для человека. Наконец, он достигает совершенства в самом важном и наиболее нужном философу знании - знании идеи бога. Таким образом, идеальному государству соответствует и идеальный человек, олицетворением которого у Платона выступает философ.

Граждан, способных к государственному управлению, совсем немного и способности их зависят от природных данных. Детей со способностями отделяют от других и готовят к будущей государственной деятельности: Платон предлагает занести их в особый список. Когда им исполнится двадцать лет, необходимо выделить в особую, почетную группу и продолжить образование, в виде общего обзора, раскрывающего внутреннюю связь наук между собой и с “природой бытия”. На данной ступени обнаруживается, имеются ли природные данные для занятия диалектикой. Когда молодым людям исполнится тридцать лет, из них отбираются те, кто умеет, не обращая внимания на ощущения, подняться до истинного бытия. Проявивших указанную способность следует окружить еще большим почетом и после пятилетнего обучения диалектике отправить на службу для приобретения опыта практического управления государством: в течение 15 лет их испытывают на военном и гражданском поприще. Тех, кто не выдержал испытаний практического управления, переводили в жрецы. А когда им исполнится пятьдесят лет, тех из них, кто остался в живых и отличился в государственных делах и в познании, пора будет привести к “окончательной цели”: заставить устремить свой умственный взор в идеальную сферу, увидеть там “благо само по себе” и по его образцу упорядочить все государство, всех составляющих его граждан, в том числе и самих себя.

Оставшуюся жизнь эти мужи будут проводить в философствовании, в трудах над гражданским устройством, в отправлении, когда наступит черед, государственной службы. Они будут воспитывать граждан подобно им самим, ставить их вместо себя стражами государства, а потом отойдут на “Острова блаженных”. Философам вверяется неограниченная власть в государстве, которым они правят, охраняя законы и следя за гражданами от самого рождения до смерти. Власть философов в государстве не подвержена ни каким-либо ограничениям, ни контролю.

Они не должны стесняться писаными законами и в каждом отдельном случае руководствуются своим непосредственным усмотрением. Прежде всего, внимание их обращается на вновь возникающие поколения. Несмотря на общность жен, половое сожительство не предоставляется случайности, а ставится под надзор философов. Последние заботятся о том, чтобы всегда были дети в нужном количестве, и чтобы сохранялась “порода”, способная поддерживать государство. Для этого соединяются преимущественно мужчины и женщины с отличными качествами, а дети с “дурным сложением” удаляются или уничтожаются. Философы заведуют и воспитанием граждан; они же, кроме прочего, назначают каждому подобающее ему место и занятие в государстве, “разбирая” душевные свойства детей и распределяя их по сословиям в связи с тем, что каждый имеет свои свойства и свое призвание.

Правителями должны быть старшие и притом лучшие. Лучшими правителями будут те, которые лучше всех знают дела государственного управления. Для этого надо, чтобы они были мудры и вместе с тем выше всего ставили общественное благо. Для обеспечения служения правителей общему благу государства, а не своим личным интересам, Платон считает необходимым поставить правителей и остальных стражей, служащих им помощниками, в такое положение, чтобы у них не могло быть личных интересов.

“Стражи государства - раздражительная сторона человеческой души, назначенная для защиты прав и выполнения распоряжений природы разумной, должны получать такое воспитание и быть в такой степени образованным, чтобы, повинуясь мудрым внушениям правительства, легко могли охранять благоденствие общества и мужественно предотвращать в нем как внешние, так и внутренние опасности.

Стражами государства должны быть люди одновременно и образованные, и опытные. Кроме того, хорошие стражи должны отличаться теми же свойствами, что и собаки: тонкое чутье, быстрота и проворство, сила, храбрость, гневливость. Но, будучи гневливы в отношении к врагу, воины должны быть кротки к согражданам. Такого сочетания можно достигнуть только тщательным воспитанием и особенным образом жизни.

Военное сословие должно состоять из лучших граждан, не имеющих никаких других обязанностей, кроме обязанности охранять государство от всякой грозящей ему опасности. Поэтому, избранные для этого люди должны быть вооружены и обучены борьбе не только против внешних врагов: они должны охранять родину также и от внутренних раздоров, поддерживать в ней порядок и повиновение законам. Граждане, предстоящие войти в сословие, должны отличаться телесными и душевными достоинствами. Со всеми качествами искусного воина они должны сочетать понимание государственных целей и внутренних отношений общественной жизни. «Единственным критерием подбора и воспитания стражей является наибольшая пригодность для охраны государства, требующая таких нравственных качеств, которыми обладают лишь немногие».

Идеальное государство не может существовать без должной подготовки молодого поколения. Для Платона правильная организация воспитания означает систематическое развитие природных задатков. Философ полагает, что у кого они есть, то те благодаря хорошему воспитанию становятся еще лучше. Платона интересует прежде всего военное сословие и поэтому он создал целую теорию воспитания воинов-стражей.

Военное дело требует мастерства и большого усердия. «Воспитание должно, по-видимому, прежде всего, развивать у детей такие качества, как серьезность, соблюдение внешних приличий и мужество». Сам Платон по этому поводу говорит так: «… безупречный страж государства будет у нас по своей природе обладать и стремлением к мудрости и стремлением познавать, а также будет проворным и сильным (11, 376 с).

По Платону, государственное устройство зависит от нравов людей, их душевного склада или характера. Государство является таковым, каковы составляющие его люди. Между складом характера и формой государственного устройства он усматривает прямое соответствие.

Философ считает, что устройство совершенного государства может быть только одно. Все возможное же различие сводится лишь к числу правящих мудрецов (философов): если мудрец один - это царство. Если несколько - аристократия. Но это различие в действительности не имеет никакого значения, ведь, если правят на самом деле мудрейшие, то сколько бы их не было, они все равно будут править совершенно одинаково50.

Идеальному типу Платон противопоставлял отрицательный тип общественного устройства, в котором главным двигателем поведения людей оказываются материальные заботы и стимулы. Платон считает, что все существующие государства принадлежат к отрицательному типу: «Каково бы ни было государство, в нем всегда есть два государства, враждебные друг другу: одно - государство богатых, другое - бедных» (IV 423 Е).

Отрицательный тип государства выступает, по мнению Платона, в четырех возможных формах: как тимократия, олигархия, демократия и тирания. По сравнению с идеальным государством, каждая из указанных выше форм есть последовательное ухудшение или извращение формы идеальной. «В отрицательных формах государства вместо единомыслия налицо раздор, вместо справедливого распределения обязанностей - насилие и насильственное принуждение, вместо стремления правителей и воинов-стражей к высшим целям общежития - стремление к власти ради низких целей, вместо отречения от материальных интересов - алчность, погоня за деньгами.

Аристократическому государственному устройству (т.е. идеальному государству) как правильному и хорошему виду Платон противопоставляет четыре ошибочных и порочных вида, характеризуя последние в восьмой книге «Государства» в порядке их прогрессирующей порче и очередности перехода от одного к другому. Платон, освещая весь этот цикл деградации, совмещает в своем изложении разнообразную аргументацию (философскую, историческую, политическую, психологическую, мифологическую, мистическую и т.д. и создает цельную динамическую картину политической жизни и смены ее форм.

Первая форма, ближайшая к идеальному образцу, есть тимократия, то есть власть, основанная на господстве честолюбцев. Это - правление, сходное со спартанским. Оно образуется из аристократии или совершенной формы, когда от невнимания правителей и вследствие упадка, неизбежно постигающего все человеческое, распределение граждан по сословиям не совершается уже сообразно с их природою, но золото и серебро перемешиваются с медью и железом. Тогда нарушается гармония и возникает вражда между сословиями. «В тимократии первоначально сохранялись черты совершенного строя: здесь правители пользуются почетом, воины свободны от земледельческого и ремесленных работ и от всех забот материальных, трапезы - общие, процветают упражнения в военном искусстве и в гимнастике. Она является самой близкой к совершенной из несовершенных форм правления, потому что в ней правят, хотя и не мудрейшие, но все-таки стражи государства. После долгих смут сильнейшие и храбрейшие подчиняют себе остальных, выделяют себе земли и обращают сограждан в работников и рабов. В таком государстве господствует сила и храбрость («яростных дух»); здесь военные качества преобладают над другими, развивается честолюбие, а за стремлением к власти, рождается и стремление к богатству. Последнее же ведет тимократию к гибели. Накопление имущества в руках немногих производит чрезмерное обогащение одних, рядом с обеднением других. Деньги становятся мерилом почестей и влияния на общественные дела; бедные исключатся из участия в политических правах, вводится ценз, и правление из тимократии превращается в олигархию, где властвуют богатые (VIII, 546-548 Д).

Олигархия - «государственное устройство, преисполненное множества зол». Данное правление основывается на переписи и на оценке имущества, так что в нем властвуют богатые, а бедные не имеют участия в правлении (VIII, 550 С). В подобном городе «был бы по необходимости не один город, а два: один из людей бедных, а другой - из богатых, и оба они, живя в том же самом месте, злоумышляли бы друг против друга (III, 550 Д). «В олигархическом государстве расточители - богачи, подобно трутням в пчелином улье, превращаются в конце концов в бедняков, но в отличие от пчелиных трутней с телом: преступники, злодеи, воры, обрезыватели кошельков, святотатцы, мастера всяческих злых дел. В олигархическом государстве не выполняется основной закон жизни общества, который, по Платону, состоит в том, чтобы каждый член общества «делал свое» ипритом, «только свое». Наоборот, в олигархии, во-первых, часть членов общества занимаются каждый самыми различными делами - и земледелием, и ремеслами, и войском; во-вторых, право человека на полную распродажу накопленного им самим имущества приводит к тому, что такой человек превращается в совершенно бесполезного члена общества: не составляя части государства, он в нем лишь бедняк и беспомощный человек.

В олигархии господствуют уже низкие стремления человека; алчность проявляется всюду. Но существует еще некоторая умеренность, поскольку правители заботятся о сохранении приобретенного и воздерживают низких от своеволия. Однако правление вручается людям не по достоинству, а по богатству; поэтому оно всегда дурно. Олигархия держится на запугивании и применении вооруженной силы. При общем стремлении к стяжению, каждый получает право распоряжаться свои имуществом, как ему угодно; «а вследствие этого развивается пролетариат с целым роем праздных честолюбцев, которые хотят поживиться за общий счет. Борьба партий - богатых и бедных, враждующих межу собой, ведет олигархию к падению. Бедные, будучи многочисленнее своих соперников, одолевают, и вместо олигархии устанавливается демократия.

Демократия - это власть и правление большинства, но правление в обществе, в котором противоположность между богатыми и бедными обостряется сильнее, чем при предшествовавшем ей строе. Развитие роскошного образа жизни в олигархии, неудержимая и неукротимая потребность в деньгах приводит молодых людей к ростовщикам, а быстрое разорение и превращение богатых в бедняков способствует возникновению зависти, злобы бедных против богатых и злоумышленных действий против всего государственного строя, гарантирующего богатым господство над бедными. Имущественная противоположность, неуклонно развиваясь, становится заметной даже по внешности тех и других. С другой стороны, сами условия общественной жизни делают неизбежными не только частые встречи бедных с богатыми, но даже их совместные действия: в играх, в состязаниях, на войне. Рост возмущения бедных против богатых приводит к восстанию. «Демократия, на мой взгляд, - пишет Платон, - осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию (557).

В демократии, как и в идеальном государстве, все граждане делятся на три класса, которые находятся между собою во вражде. Первый класс составляют ораторы и демагоги, лжеучители мудрости, которых Платон называет трутнями с жалом. Второй класс - богачи, представители ложной умеренности; это трутни без жала. Третий класс - бедняки рабочие, постоянно враждующие под влиянием первого класса со вторым, которых Платон уподобляет рабочим пчелам. В демократии, по Платону, из-за господства присущих толпе ложных мнений происходит потеря нравственных ориентиров и переоценка ценностей: «наглость они будут называть просвещенностью, разнузданность - свободою, распутство - великолепием, бесстыдство - мужеством (561).

Платон правдиво и красочно описывает демократический строй: «Здесь господствует уже неограниченная свобода. Каждый считает себя все позволенным; в государстве водворяется полная безурядица. Сдержанные прежде страсти и желания выступают во всей своей необузданности: наглость, анархия, распутство, бесстыдство владычествуют в обществе. В правление возводятся люди, которые льстят толпе; исчезает уважение к власти и закону; дети равняют себя родителям, ученики наставникам, рабы господам. Наконец. Самый избыток свободы подрывает ее основы, ибо одна крайность вызывает другую. Народ преследует всякого, кто возвышается над толпою богатством, знатностью или способностями. Отсюда новые, беспрерывные раздоры. Богатые составляют заговоры, чтобы защитить свое достояние, а народ ищет себе вождя. Последний мало-помалу забирает в свои руки; он окружает себя наемными телохранителями и, наконец, уничтожает все народные права и становится тираном (VIII, 557-562).

Демократия опьяняется свободой в неразбавленном виде и из нее вырастает ее продолжение и противоположность - тирания (VIII, 522d). Чрезмерная свобода обращается в чрезмерное рабство; это власть одного над всеми в обществе. Возникает эта власть, подобно предыдущим формам, как вырождение предшествующей ей демократической формы правления. Тиран добивается власти как «ставленник народа» (VIII, 565 Д). В первые дни и в первое время он «улыбается и обнимает всех, с кем встречается, не называет себя тираном, обещает многое в частном и общем, освобождает от долгов, народу и близким к себе раздает земли и претворяется милостивым и кротким в отношении ко всем (VIII, 566 Д-Е). Он ищет опоры в рабах и в людях самого низкого свойства, потому что лишь в себе подобных он находит преданность. «Тирания - наихудший вид государственного устройства, где царят беззаконие, уничтожение более или менее выдающихся людей - потенциальных противников, постоянное инспирирование нужды в предводителе (войны, нехватка и т.п.), подозрения в вольных мыслях и многочисленные казни под надуманным предлогом предательств, «очищение» государства от всех тех, кто мужествен, великодушен, разумен или богат. Таковым является далеко не полный перечень злодеяний тирании, приводимый в конце восьмой книги «Государства», где содержится критика Платоном тиранического правления, которая, по мнению В.С. Нерсесянц, является «возможно, самая выразительная во всей мировой литературе».

Для людей, живущих в условиях порочного государственного строя, характерны, по мнению Платона, ошибочный выбор ценностей, ненасытное стремление к ложно понятому и неверно осуществляемому благу (в тимократии - безудержная страсть к военным успехам, в олигархии - к богатству, в демократии к безграничной свободе, в тирании - к чрезмерному рабству). Именно это, согласно Платону, и губит данный строй. Таким образом, каждая форма государства гибнет из-за внутренних противоречий, присущих ее собственному принципу, и злоупотреблений последним.

Выход из порочных состояний общества Платон видит в возврате к изначальному строю - правлению мудрых.

Можно полностью согласиться с В.Н. Сафоновым, делающим следующие выводы из диалога Платона «Государство»:

• 1 . Государство у Платона стоит над гражданином и именно так он понимает справедливость, то есть то, что хорошо для государства, то хорошо и для гражданина.
• 2 . Чрезмерная свобода в государстве так же опасна, как и чрезмерное подчинение граждан одному правителю. Первое ведет к анархии, а второе - к тирании, причем анархия чревата тиранией, так как всякая крайность оборачивается своей противоположностью.
• 3 . Очень важно, чтобы в государстве было единство, которое Платон понимал трояко: а) закону подчиняются все без исключения граждане; б) не должно быть контраста между самыми бедными и самыми богатыми; в) нельзя допускать разногласий между теми, кто осуществляет управление государством.
• 4 . Сословная (кастовая) структура общества лучше всего соответствует интересам государства и граждан, так как всем гарантирует порядок, достаток, безопасность и процветание.
• 5 . Двум высшим сословиям - правителям и воинам - запрещается иметь любую частную собственность, чтобы они все свои силы и время отдавали служению государству, которое обеспечивает их всем необходимым.
• 6. Платон был за полное равноправие женщин и за общественное воспитание детей.
• 7. Платоновская демократия - это не иное, как анархия; недостатки олигархии, замеченные Платоном, актуальны до сих пор, лучшие формы правления - это монархия и аристократия, а самая худшая - это тирания.
• 8. Исходными формами правления, из которых произошли все другие, являются монархия и демократия, элементы которых должны присутствовать в каждом государстве.

Субъектом свободы и высшего совершенства оказывается у Платона не отдельная личность и даже не класс, а все общество, все государство в целом. Платон приносит в жертву своему государству человека, его счастье, его свободу и моральное совершенство. И прав был Гегель, указав, что в «Государстве» Платона «все стороны, в которых утверждает себя единичность как таковая, растворяются во всеобщем, - все признаются лишь как всеобщие люди».

Начертанный проект наилучшей организации государства и общества философ считает осуществимым только для греков: для других народов он неприменим в силу их будто бы полной неспособности к устройству разумного общественного порядка. Более того, с течением времени Платон и сам охладевает к своей модели идеального государства после неудачной попытки реализовать ее на практике.

Рекомендуем также

• Заговоры шепотки на все случаи жизни Обращение к Велесу
• Иная реальность Невероятное и необъяснимое читать
• Истории про вампиров, а так же все, что связано с вампирами в повседневной жизни
• Обереги для успешной работы и карьеры Оберег хорошо отношение на работе
• Церковный суд в древней руси Церковный суд в синодальную эпоху
• Как вернуть любовь: ритуалы, заговоры, молитвы