Декрет об отделении. От анафемы к «чувству глубокого удовлетворения»

Провозглашение светского характера советского государства - церковь отделяется от государства .
Запрет любого ограничения свободы совести, или установления каких бы то ни было преимуществ или привилегий на основании вероисповедной принадлежности граждан.
Право каждого исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.
Запрет указания религиозной принадлежности граждан в официальных документах.
Запрет религиозных обрядов и церемоний при совершении государственных или иных публично-правовых общественных действий.
Акты гражданского состояния должны вестись исключительно гражданской властью, отделами записи браков и рождений.
Школа как государственное образовательное учреждение отделяется от церкви - запрет преподавания религии. Граждане должны обучать и обучаться религии только частным образом.
Запрет принудительных взысканий, сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ, а также запрет мер принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами.
Запрет права собственности у церковных и религиозных обществ. Недопущение для них прав юридического лица.
Все имущества, существующих в России, церковных и религиозных обществ объявлены народным достоянием.

Значение и действие декрета

Декрет был подписан председателем Совета Народных Комиссаров В. И. Ульяновым (Лениным) , а также Народными Комиссарами: Подвойским , Алгасовым , Трутовским, Шлихтером, Прошьяном, Менжинским , Шляпниковым , Петровским и управляющим делами Совета Народных Комиссаров Вл. Бонч-Бруевичем .

Данный декрет чётко определил отношение новой власти к церкви и религиозным обществам. Устанавливался принцип светскости при осуществлении государственной власти . Никакой религии не могло отдаваться предпочтение, указание на вероисповедание или отсутствие такового не могло давать привилегий или преимуществ при занятии государственных должностей. Атеизм был приравнен в правах к исповеданию религии. В образовательном процессе преподавание религиозных предметов (Закона Божьего) в государственных общеобразовательных учебных заведениях не допускалось. Эти формулировки надолго стали основой светской политики СССР и стран социалистического лагеря.

Отмена права собственности у церкви и религиозных обществ привела к национализации и секуляризации земель и имуществ, ранее принадлежавших Русской православной церкви .

Запись актов гражданского состояния (сведения о рождении, смерти, браке) стала вестись исключительно государственными органами (ЗАГСами).

VIII Отдел Народного комиссариата Юстиции с января 1919 года планировал выпуск нового ежемесячного журнала «Революция и церковь». В нём планировалось размещать обзор распоряжений и разъяснений касательно отделения церкви от государства и школ от церкви . Распространялся труд Бухарина «Церковь и школа в Советской республике» .

Декретом начинался Свод Законов РСФСР (изданный в 1980-х годах в 8 томах). Декрет был признан утратившим силу постановлением Верховного Совета РСФСР от 25 октября 1990 г. «О порядке введения в действие Закона РСФСР „О свободе вероисповеданий“».

Примечания

Литература

Доброновская А. П. Отделение церкви от государства в Енисейской губернии (1920-1922 гг.) // Сибирь в XVII-XX веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999-2000 гг. : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. В. И. Шишкина. - Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2002.
Рассыльников И. А. Принцип «отделения школы от церкви» как необходимый признак светского государства и его значение в условиях правовой реформы // Правовые реформы в России. - Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 2004. - С. 124-129.

См. также

Категории:

Декреты Советской власти
Законодательство о религии
Религия в России
Октябрьская революция 1917
Россия после 1917 года

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви" в других словарях:

«ОБ ОТДЕЛЕНИИ ЦЕРКВИ ОТ ГОСУДАРСТВА И ШКОЛЫ ОТ ЦЕРКВИ» - декрет СНК РСФСР. изданный 23 января (5 февраля) 1918. Декрет подвел своеобразный итог первых законодат. актов Сов. республики, закрепивших завоевания социалистич. демократии, широкие права и свободы всех граждан нашей страны. Сов. гос во этим… … Атеистический словарь

- (лат. decretum постановление от decernere постановить) правовой акт, постановление органа власти или должностного лица. В обиходе декретом называется отпуск по беременности и родам (эллипсис от декретный отпуск). Это значение слова не… … Википедия

Декрет (лат. decretum постановление от decernere постановить) правовой акт, постановление органа власти или должностного лица. В обиходе декретом называется отпуск по беременности и родам (эллипсис от декретный отпуск). Это значение слова не… … Википедия Википедия

Отделение церкви от государства одна из форм политического устройства государства, не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и… … Википедия

Священный синод Русской православной церкви (греч. Σύνοδος «собрание», «собор») согласно действующему уставу РПЦ, высший «орган управления Русской православной церкви в период между Архиерейскими соборами». В синодальный период … Википедия

М. В. Фабинский ’

ДЕКРЕТ ОБ ОТДЕЛЕНИИ ЦЕРКВИ ОТ ГОСУДАРСТВА И ШКОЛЫ ОТ ЦЕРКВИ, ЕГО РЕАЛИЗАЦИЯ В ПЕТРОГРАДЕ (По материалам Государственного Архива Российской Федерации)

В статье на материалах Государственного Архива Российской Федерации рассматриваются основные проблемы реализации декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви в первые годы советской власти. На примере событий в Петрограде в статье анализируется комплекс мероприятий по попытке реализовать положения декрета на предмет действенности и эффективности принимаемых мер. Статья затрагивает проблему организации процесса исполнения декрета и противоречия между положениями декрета и реальной общественно-политической ситуацией в Петрограде, такие как отсутствие единогласной позиции по вопросам исполнения декрета среди ответственных лиц и отсутствие чёткой системы по его реализации. Также в статье рассматривается проблема восприятия данного декрета обществом и представителями церкви, а также раскрываются основные формы протестов православных верующих в Петрограде.

Ключевые слова: Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, общество, государство, религия, антирелигиозная кампания.

Decree on the Separation of Church from State and its Implementation in Petrograd (according to the materials of the State Archives of the Russian Federation)

The article based on the materials of the State Archive of the Russian Federation considers the main problems of implementation of the Decree on the Separation of Church and State in the first years of the Soviet State. On the example of events in Petrograd the article examines a set of measures taken to attempt to realize the provisions of the decree for their efficiency and effectiveness. The article deals with the problems of organizing the process of putting the decree into force and the contradictions between the provisions of the decree and the real socio-political situation in Petrograd, such as the absence of a unanimous agreement concerning enacting the decree among those responsible for it, and the lack of a clear

* Михаил Владимирович Фабинский - аспирант Российского Государственного Социального Университета, [email protected]

Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Том 15. Выпуск 2

system for its implementation. The article considers the problem of the reaction to the decree in the society and by representatives of the church, and reveals the main forms of protest of Orthodox believers in Petrograd.

Keywords: Decree on the Separation of Church and State, the Russian Soviet Federative Socialist Republic, society, government, religion, anti-religious campaign.

23 января 1918 г. был опубликован документ, ознаменовавший полное изменение в духовной жизни государства. Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви стал основополагающим документом в религиозном вопросе для Советской власти на весь период ее существования. Официально этот закон объявлял абсолютную свободу человека в выборе религии, однако в реальности многие статьи данного документа положили начало планомерному наступлению государства на Церковь.

В процессе реализации документа в Петрограде необходимо выделить три основных этапа. На первом этапе, когда в Петрограде находилась высшее Советское руководство, оно было озабочено точным выполнением своих постановлений. Именно в Петрограде В. И. Ленин вместе с другими членами СНК подписал данный акт. Второй этап начинается с середины марта 1918 г., после отъезда правительства из Петрограда в Москву. Северный город перестал быть столицей России. Отъезд значительного количества ведущих сотрудников облегчил в определенной мере жизнь верующим и дал им возможность усилить свои позиции Третий этап начинается с конца 1920 - начала 1921 гг. и продолжается до конца изъятия церковных ценностей. В этот период безбожникам удалось плодотворно заняться религиозными делами. Во многом это произошло одновременно с мероприятиями по изъятию церковных ценностей и Петроградским судебным процессом. Именно тогда власти удалось практически полностью реализовать основные положения декрета.

Уже изначально реакция Церкви и верующих на декрет была очень острой. В январе 1918 г. Петроградский митрополит Вениамин (Казанский) в письме в СНК предупреждал, что осуществление декрета вызовет различные волнения среди прихожан. Практически во всех приходах прошли собрания, на которых обсуждался вопрос о Декрете. Общее мнение верующих о декрете было категорично: религия должна интересовать любую власть, ибо этот вопрос по большей части не частное, а важнейшее государственное дело. Русский человек изначально является православным, и религиозные воззрения у него всегда были и останутся.

Церковь предприняла ряд ответных шагов. Можно выделить следующие формы противодействия религиозной политике Советской власти: воззвания, крестные ходы, организация братств и союзов верующих, поездки с проповедями Патриарха и других архиереев, жалобы и обращения в СНК и другие учреждения. Данные документы способствовали развитию среди прихожан всевозможных видов деятельности против подавления Церкви государством. Наиболее массовыми из них стали крестные ходы. Сразу же после принятия декрета по всей России состоялись грандиозные крестные ходы, которые потрясли как две столицы, так и провинцию. В этих шествиях верующие выражали свое особое несогласие с безбожной политикой Советской власти. 21 января

1918 г. крестный ход прошел в Петрограде. Около двухсот отдельных процессий слились воедино и двинулись от Лавры к Казанскому собору. Крестные ходы стали ярко выраженной формой поддержки Церкви со стороны народа в трудное для нее время. Однако данные мероприятия проводились нерегулярно, обычно в случаях необходимости реакции Церкви на какой-нибудь нежелательный для нее акт со стороны государства. В этом отношении деятельность различных братств и союзов верующих носила более систематический характер. Уже в 1918 г. создается братство приходских советов, которое в дальнейшем было преобразовано в общество православных приходов Петрограда. К 1920 г. в Петрограде существовало более 20 православных братств. Наиболее известными были: Александро-Невское, Спасское и Захарьевское братства. В «Положении о Петроградском совете религиозных объединений» от 1 сентября

1919 г. главной целью было обозначено «служить представительным органом для народных религиозных объединений... в их сношениях с правительством и его учреждениями» и информировать его «о происходящих иногда на местах случаях нарушениях свободы совести» . Примерно те же функции были обозначены в зарегистрированном 12 ноября 1920 г. в Петроградском совете уставе «Общества православных прихожан Петрограда» . Все эти общества играли значительную роль в религиозной жизни Петрограда и надолго сдерживали проведение декрета.

Мнение народа о проводимых Советской властью мероприятиях в области церковной политики можно представить и по многочисленным высказываниям, которые содержатся в письмах, приходивших в Смольный на имя В. И. Ленина. Документы, датированные началом 1918 г., систематически можно разделить на несколько групп, в зависимости от того, как оценивают их авторы религиозную политику Советов.

Большинство современников ее явно не одобряли. Некоторые люди в своих письмах пытаются вежливо одернуть правителей: «Товарищи опомнитесь, за что вы губите русский народ. Ведь за это вы будете отвечать перед Богом» . Другие пробовали пристыдить руководство новой республики: «Если власть допускает грабеж церквей, богохульство над православной святыней, то после этого какие вы правители России» ! Третьи уже откровенно грозили объявлением «тайной, смертоносной войны» с применением террора и прямо обещали не исполнять «безумные» приказы Советской власти . Причем угрозы следовали не только с их стороны, призывалось и имя Бога, против которого как раз и боролись большевики: «Вы... объявили войну Христу и его Церкви. Вы низвергли Царя земного, но Вас низвергнет воинство Царя Небесного» . Но между тем ряд людей предлагали свои рекомендации, давали определенные советы. В частности им все же опять хотелось, чтобы правительство больше внимания обращало к Евангельским заповедям . Но подобные рекомендательные письма были явно в меньшинстве, основная часть пишущих уже ничего не предлагала, видимо видя бесперспективность любых предложений, а просто в литературной форме выражала свое понимание происходящего. Так, по аналогии с богословскими текстами анонимный автор создал «Символ веры большевиков» . Другой народный писатель, также пожелавший остаться неизвестным, создал

даже акафист - «Хвалебную песнь» в честь большевиков . В данном произведении он на религиозный мотив описывает новые церковные преобразования Советской власти:

Чтоб видеть преисподнею, не надобен нам ад,

Достаточно приехать в свободный Петроград.

Там Ленин есть преправедный...

Да, сей герой воинственный, и церковь не забыл,

Обряды религиозные декретом заменил...

Попам - святоносителям пощады не дает...

Великие молчальники все трепетно примут,

Подставят щеку правую, когда по левой бьют.

Молятся они истово за всех, за все и вся.

Мир праведный их душенькам и Бог им судия».

Создавались народом и стихи, посвященные религиозной тематике:

Чтоб новый строй создать, пусть старый весь погибнет.

О прежнем не должно помину даже быть...

Чтоб имя поросло «Святой» страны быльем,

Сочтем за благо звать отчизну не Россией,

А Ленинландией ее мы наречем.

Мнения о религиозной политике высказывали не только частные лица: так, газета «Церковные Ведомости» составила обзор прессы, из которого следовало, что, все издания, кроме коммунистических, осуждали действия Советской власти .

Переезд правительства и основных департаментов в Москву создал сильную неорганизованность во властных структурах Петрограда. Фактически властью в 1918 г. в области религиозной политики не было ничего сделано. Лишь после долгих проволочек проведение Декрета в северной столице было возложено на Народный комиссариат юстиции. В реальности этими вопросами пришлось заниматься 4-му охранительному отделу, возглавляемому Рихардом Андреевичем Теттенборном. Ценные сведения о проведении декрета имеются в переписке между наркоматом юстиции Петрограда и 8-м, (ликвидационным) отделом НКЮ, ответственным за проведение декрета во Всероссийском масштабе, возглавляемым П. Красиковым. Периодически в Петроград присылались специальные инструкторы для составления доклада о положении дел с религией. Так, 29 сентября 1918 г. поступил доклад юрисконсультанта Н. Липкина-Копейщикова, ездившего с инспекционной поездкой в Петроград. Перед ним стояла задача узнать, «в какой мере осуществляется Петроградским Совдепом... проведение в жизнь декрета об отделении церкви от государства» . Итог был весьма печален для антирелигиозников: «...не сделано не только никаких шагов, но и не преднамечено в ближайшем будущем каких-либо мероприятий, направленных к фактическому осуществлению как норм самого декрета, так

и выработанной НКЮ к ней инструкции» . Причем особо подчеркивалось то, что «многие совдепы даже... о самом декрете знакомы только лишь по его названию и совершенно не осведомлены об издании инструкции, дополняющий данный документ» . «Церковно-приходские школы в большинстве районов продолжают свое существование, преподавание Закона Божьего практикуется едва ли не повсеместно...» . Не произведено точного учета существующих в Петрограде монастырей и многочисленных подворий. Некоторые шаги в этом направлении были предприняты в отношении Александро-Невской Лавры, «но, встретив явное противодействие со стороны духовных властей, и эти мероприятия остановились на полпути» .

Такую же ситуацию рисует доклад другого инспектора, бывшего Петроградского священника М. Галкина (Горева), ставшего с июня 1918 г. одним из сотрудников 8-го ликвидационного отдела НКЮ. Кстати, именно его проект декрета об отделении церкви от государства и был взят за основу этого документа. Он не нашел в большинстве Петроградских совдепов никаких органов по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства . В основном подобными делами ведали культурно-просветительские, статистические или юридические отделы. Хотя органы «гражданской метрикации существуют повсеместно», но «их система крайне неудовлетворительна» . Например, отобрание метрических книг все еще не было произведено. Зато состояние церквей вызвало искреннюю зависть бывшего священника. При совершении богослужений в них зажигалась «в целях придания... пышности бесчисленная иллюминация из электрических огней» . Даже на крышах некоторых храмов горели электрические кресты. В храмах зажигали все существующие паникадила с 200-500 лампами. М. Галкин увидел в этом явлении полную ненормальность и необходимость издания соответствующего постановления, «воспрещающего потребление электроэнергии в иллюминационных целях» .

Лишь после неоднократных напоминаний Москвы 2 декабря 1918 г. было издано «Обязательное постановление Совета комиссаров Союза Коммун Северной области», где развивались основные идеи декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. Данный документ вышел за подписью председателя Совета комиссаров Союза Коммун Северного округа Г. Зиновьева и комиссара юстиции С. Пилявского. Представители храмов должны были представить в Охранительный отдел комиссариата юстиции инвентарную опись имущества, предназначенного для богослужебных и обрядовых целей. Так же необходимо было в двухнедельный срок ведомствам и лицам, в чьем ведении находились капиталы вероисповедных обществ, заявить об этом в тот же орган. Особому контролю подлежали дома, земли, угодья, которые следовало немедленно передать местным советам . Все церкви должны были отдать свои «беловые варианты» метрических книг в комиссариат юстиции, а «черновые варианты» должны были поступить в нотариальные отделы. В случае уклонения родителей от регистрации новорожденных детей, на них не выдавались продовольственные карточки. При совершении таинств церковнослужителям воспрещалось делать какие либо отметки о принадлежности к какому-либо исповеданию или о совершении того или иного акта

в государственных документах. Все основные таинства (крещения, венчания, отпевания) священнослужители могли совершать после регистрации данных актов светской властью . 8-й отдел НКЮ, ознакомившись с подобным «обязательным постановлением», нашел его «в общем правильным», за исключением именно последнего раздела. Тут у центрального органа вызвало несогласие то обстоятельство, что при совершении таинства необходимо разрешение Советской власти, а это явно «не способствует ликвидации связи между государством и церковью .

И только тогда в Петрограде не спеша приступили к решению данной проблемы. 26 февраля 1919 г. межрайонное совещание депутатов совдепов постановило приступить к изъятию из ведения духовенства метрических книг и к передаче «двадцаткам» богослужебного имущества. Однако, даже несмотря на подобные постановления, в Выборгском, 1-м, 2-м городском районах этого не было произведено. Причем представители этих районов и на следующем совещании, 27 марта 1919 г., не только откровенно заявили, что в «их районах в этом направлении вообще ничего не сделано», но и наоборот, они начали движение навстречу верующим . Так, например, во 2-м городском районе закрытую около года назад домовую церковь бывшего Сената снова открыли для совершения служб. В других районах если что-то и предпринимали для осуществления декрета, то делали это «крайне неумело», например, зачем-то вместе с метрическими книгами изъяли и церковные печати с изображением крестов и храмов . В отчете Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов 31 марта 1919 г. в 8-й отдел НКЮ содержались довольно пессимистические выводы. Принимаемые Петроградским отделом юстиции меры к успешному проведению в жизнь Декрета об отделении церкви от государства «...не приводят к желаемым результатам, вследствие инертного отношения районных Советов к возложенным на них Декретом задачам» . В качестве отговорки руководство районов все трудности с выполнением Декрета списывала на отсутствие достаточного штата служащих для исполнений основных постановлений данного Декрета. По мнению главы юстиции Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов С. Пилявского, специально для этих целей необходимо было создать несколько должностей «инструкторов-исполнителей по церковным делам». В общей мере требовалось принять на службу 8 человек с оплатой по 18 разряду, т.е. по 1716 руб. в месяц . Ввиду этого Петроградские власти ходатайствовали перед НКЮ о взыскивании дополнительных средств на этих сотрудников. Данный вопрос долго обсуждался в Москве и нашел там положительное решение. На бюджетном совещании при Наркомфине разрешили образовать временный штат инструкторов при Петроградском отделе Юстиции в количестве 4 человек с окладом по 19 тарифу по 3 300 руб. . Такими «инструкторами-исполнителями» стали А. К. Масальский, С.Н. Драницын, С. А. Бабурина и В. Д. Красницкий.

На совещании 9 августа 1919 г. по вопросам об отделении церкви от государства, прошедшем под председательством Р. А. Теттенборна, обсуждался вопрос об организации «двадцаток» при храмах, их классовом составе и выборе исполнительного органа. Прихожане должны были устраивать общее собрание не менее одного раза в месяц. Причем на него могли допускаться граждане

православного вероисповедания с совещательным голосом. Об этом собрании должно быть вывешено объявление на стене храма и извещен совдеп. Копии протокола собрания обязательно должны были предоставляться в совдеп и комиссариат юстиции. Так же крайне желательным «было привлечение в эту организацию возможно большего круга верующих, конечно, преимущественно представителей бедноты» . Но если обычные приходские церкви надлежало передать «двадцаткам», то с закрытием домовых церквей, которые согласно советскому законодательству следовало безотлагательно ликвидировать, возникли сильные сложности. Встречались неординарные случаи, которые явно не вписывались в советское законодательство и противоречили здравому смыслу. Отдел юстиции Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов получил от группы верующих просьбу о сохранении церквей при больницах. Прихожане подчеркивали - при закрытии домовых церквей страдают больные, которые из-за своей болезни могут посещать только домовую церковь. Под влиянием верующих Петроградские власти предложили домовые церкви в некоторых правительственных учреждениях превратить в приходские, если они расположены в отдельных зданиях или флигелях. Причем даже церкви при богадельнях, «не находящиеся в отдельных зданиях, могут быть оставлены исключительно для их пациентов, если эти учреждения изыщут средства для их содержания» . Однако центр не утвердил данное постановление. По мнению 8-го отдела НКЮ, «все лица, призреваемые в учреждениях здравоохранения и социального обеспечения и не могущие по физической дряхлости или болезненному состоянию удовлетворять свои религиозные потребности на стороне, было бы целесообразно сосредоточить в особом помещении». Причем данные факты не должны вызывать приостановление распоряжения о ликвидации домовых храмов .

Подобная активная деятельность верующих и непротивление властей серьезно встревожили московских безбожников. Для инспектирования вновь сюда был направлен М. Галкин. Прибыв в северную столицу, он нашел состояние дел в крайне неудовлетворительном состоянии. 23 июня 1920 г. последовала срочная телеграмма в Москву руководителю 8-го отдела П. Красикову, где он нашел дело об отделении церкви от государства «в развале». Фактически обстоятельства обрисовывалось как близкие к катастрофе: «Домовые церкви функционируют в прежних покоях»; «Церковники усиливаются»; «Действует объединенный совет общин... устраиваются громадные крестные ходы...». Итог звучал предостерегающе: промедление в деле реализации Декрета «грозит развалом всей Петроградской юстиции» . Начался разбор дела. Крайним назначили ответственного за проведение Декрета М. Ф. Паозерского. Специальные органы долго выясняли, каким образом этот «беспартийный человек попал в отдел юстиции, и по чьей рекомендации ему доверено столь ответственное дело, которое “... находиться в неудовлетворительном состоянии”. Причем проведение данного документа по некоторым уездам Петроградской губернии на 1-е июня 1920 г. еще даже не начиналось» . Вскоре М. Ф. Паозерский был отстранен от должности и арестован Петрогубчека. На его место была назначена Серафима Андреевна Бабурина . Вскоре в центр донесли, что церковное отделение теперь состоит из коммунистов.

Однако на этом проблемы петроградских безбожников не закончились. Вскоре они просили Москву дать им разъяснения, как поступать, когда «церковникам удается заручиться поддержкой членов Петроградского Исполкома...» . Таким образом, поддержка Церкви проходила и из властных структур, где, по всей видимости, так же оставались верующие. По мнению 8-го отдела НКЮ, отделу юстиции необходимо было обжаловать подобные решения в НКЮ и НКВД .

Но верующие не снижали своей активности. Причем в своей настойчивости они доходили даже до председателя СНК. Так, 21 января 1921 г. В. И. Ленину поступило прошение от прихожан Петроградской военно-медицинской академии, где они выступали против закрытия церкви при этом учебном заведении и превращения церковного помещения в клуб. На прошении есть распоряжение В. И. Ленина с просьбой разобраться в этом вопросе . Причем верующие к решению проблемы подключили и А. М. Горького. 8-й отдел НКЮ вынужден был 5 апреля 1921 г. отчитаться перед вождем мирового пролетариата. Выяснилось, что Церковь является домовой, художественной ценности не представляет, договора исполкома с верующими не было заключено. В основном прихожанами были сотрудники и преподаватели академии. Принимая во внимание вышеизложенное, 8-й отдел «не усматривал особых оснований к восстановлению фактически уже ликвидированного храма» . Поэтому «церковь ликвидирована, помещение её предназначено для научно-учебного музея академии» .

Противодействие верующих и антирелигиозников продолжалось фактически до 1922 г., когда было произведено изъятие церковных ценностей. Состоялся судебный процесс, который значительно ослабил силы верующих и способствовал усилению антирелигиозников. Тогда власть получила и смогла завершить процесс проведения Декрета об отделении церкви от государства.

ЛИТЕРАТУРА

1. Государственный Архив Российской Федерации. Ф. А. 353. Оп. 2. Д. 691

2. Государственный Архив Российской Федерации. Ф. А. 353. Оп. 2. Д. 714.

3. Государственный Архив Российской Федерации. Ф. 1235. Оп. 140. Д. 8.

4. Прибавления к Церковным Ведомостям.- 1918. № 2.

Декре́т об отделе́нии це́ркви от госуда́рства и шко́лы от це́ркви - декрет, изданный Советом Народных Комиссаров РСФСР 20 января () . Декрет подвёл своеобразный итог первых законодательных актов Советской республики, закрепивших завоевания социалистической демократии, широкие права и свободы всех граждан РСФСР.

Советское государство этим декретом , на деле осуществило равенство всех религий; запретило в пределах республики издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основе вероисповедной принадлежности граждан; сформулировало подлинно социалистическую правовую норму, согласно которой каждый гражданин получил свободу исповедовать любую религию или не исповедовать никакой; отменило всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, устранило из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан; обеспечило свободное исполнение религиозных обрядов постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан Советской республики.

Признавая право каждого гражданина исповедовать любую религию, декрет в то же время установил, что «никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей» (ст. 6). Все граждане имеют как равные права, так и равные обязанности. Все религиозные организации превращены в частные общества верующих, содержащиеся на средства самих верующих, но не государства. Запрещались принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ. Важнейшим положением декрета являлось отделение школы от церкви, запрещавшее вмешательство церкви в воспитание молодёжи, принудительное приобщение учащихся к религии. Воспитание детей стало исключительным правом семьи, школы, государства. В интересах трудящихся и самих верующих был решён и вопрос об имуществах церковных и религиозных обществ. Декрет предусматривал предоставление верующим материальных гарантий для удовлетворения их религиозных потребностей. В статье 13 говорится, что здания и предметы, предназначенные для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной или центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующим религиозным обществам.

Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви был основным законодательным актом, определявшим положение церкви в . Все другие законы о культах развивали положения этого документа и получили своё отражение в Конституции СССР.

Взяв власть, большевики начали активную борьбу с Православной Церковью. Протоиерей Георгий Митрофанов в своей книге «История Русской Православной Церкви» приводит такие факты.

В момент, когда судьба власти еще была неясна, наряду с вроде бы необходимыми для власти законами, принимались законы, прямого отношения к политической ситуации не имевшие, но касавшиеся Церкви. Это удивительное желание уже в первые месяцы дать почувствовать Церкви, что она воспринимается как враг, что она должна сдать все свои многовековые позиции, это - особенность правления большевиков, которая, конечно же, говорит об их нарочитом антицерковном настрое.

11 декабря 1917 года появляется декрет народного комиссара просвещения, для пущей убедительности подписанный Лениным, который конфискует у Церкви все учебные заведения. Теперь уже не просто церковно-приходские школы передают министерству просвещения, оставляя там возможность преподавания церковных предметов, теперь ликвидируется все: Духовные Училища, Духовные Семинарии, Духовные Академии. Они просто прекращают все свою деятельность. Здания, имущество, капиталы - все подлежит конфискации. Декрет практически ликвидировал возможность существования системы духовного образования в России. Это был удар не только по системе духовного образования, но и огромная экспроприация материальных богатств Церкви.

17-18 декабря 1917 года принимаются декреты, касающиеся вопросов брачного законодательства. В соответствии с этими декретами законным признается только гражданский брак. Регистрация рождений, браков, разводов и смертей ведется только государственными органами. Это было очень серьезное изменение всей общественной морали. Это означало, что отныне все многочисленные канонические основания для заключения и расторжения брака из русского общества выбрасываются. Процедура брака и развода становится максимально упрощенной. Супруги приходят, платят небольшую пошлину, и они разведены; или наоборот: приходят и вступают в брак, будучи двоюродными братом и сестрой, будучи людьми, незаконно расторгнувшими свой предыдущий брак.

В России произошло в это время то же, что произошло во Франции во время революции в начале 90-х годов XVIII века. По стране прошла огромная волна разводов, заключений и расторжений новозаключенных гражданских браков. Был нанесен колоссальный удар по семейной морали. Всем вам знакомо явление беспризорщины. Это дети тех, кто погиб во время Гражданской войны, умер во время эпидемий и от голода. Безусловно, было очень много детей, которые потеряли родителей таким образом, но немалую роль в том, что у нас появились беспризорники, сыграло и то, что семья была разрушена. Беспризорниками становились незаконнорожденные, внебрачные дети.

Большевики были, конечно же, догматиками. Они считали возможным реализовать коммунизм так, как о нем говорил манифест Маркса и Энгельса, быстро и прямолинейно. Начинается политика военного коммунизма. Мы обычно говорим о ней в связи с экономикой, но ведь эта политика касалась и других сторон общественной жизни. В манифесте говорилось о ликвидации не только собственности, не только религии, но и семьи. Воспитание становится общественным. Ведущие деятели большевистской партии пишут статьи, в которых говорится о необходимости заменить семейное воспитание детей общественным воспитанием.

Уже в начале 20-х годов у нас будут строиться дома нового типа. Вспомните известный дом «Слеза социализма» на Троицкой улице (ныне улица Рубинштейна). Он был построен таким образом, что семьи имели лишь спальни. Столовые, гостиные были общими. Практика коммунальных квартир была не только результатом хронического жилищного кризиса, но и попыткой воспитывать нового человека, который создается обществом.

Была поставлена задача ликвидировать семью, ликвидировать брак. Коллонтай, человек не второстепенный в большевистском руководстве, писала статьи поразительные. Она писала о том, что буржуазный брак, основанный на религии, должен уступить место свободному союзу любящих друг друга людей, что вступление в брак должно основываться на личной приязни и (очень интересная формулировка) должно способствовать улучшению биологического уровня потомства. Социализм всегда приходит к натурализму, что национал-социализм, что интернационал-социализм. Всерьез ставился вопрос о том, чтобы, когда кончатся гражданские войны, заменить семейное воспитание детей общественным, поэтому семья была не нужна, она должна была отмереть. Ни в одной стране мира такого страшного удара по семейной морали, как в России, не наносилось. Последствия этого удара мы с вами ощущаем до сих пор.

Декрет о свободе совести

20 января 1918 года, как раз в момент открытия второй сессии Поместного Собора, появился декрет, отменяющий все государственные дотации и субсидии Церкви и духовенству с 1 марта 1918 года. Требование Собора, которое предполагало, что государство будет финансировать церковную жизнь, аннулировалось, и Церковь должна была существовать только на свой счет.

20 января 1918 года был принят декрет о свободе совести в церковных и религиозных обществах, который должен был стать законодательной основой в политике большевиков по отношению к Церкви. Этот декрет больше известен как декрет об отделении Церкви от государства. Декрет этот имел очень большое значение, поскольку обозначал полный переворот в церковно-государственных отношениях в России. Он был основным законодательным актом этого рода вплоть до 1929 года, когда было принято новое законодательство.

Этот декрет обсуждался на заседании Совета Народных Комиссаров. Готовили его проект несколько человек: нарком юстиции Стучко, нарком просвещения Луначарский, нарком юстиции Красиков, профессор Рейснер (юрист, отец комиссара Ларисы Рейснер, жены Раскольникова) и священник-расстрига Галкин. Духовенство уже тогда, увы, начинает давать кадры гонителям Церкви в качестве консультантов. Проект был подготовлен в конце декабря 1917 года и с поправками одобрен совнаркомом. На заседании совнаркома присутствовали: Ленин, Боголепов, Меньжинский, Трутовский, Закс, Покровский, Штейнберг, Прошьян, Козьмин, Стучко, Красиков, Шляпников, Козловский, Вронский, Петровский, Шлихтер, Урицкий, Свердлов, Подвойский, Долгасов, Маралов, Мандельштам, Петере, Мстиславский, Бонч-Бруевич. Это еще, так называемый, «коалиционный» состав: тут есть левые эсеры. Так что, документ вышел, что называется, из «святая святых» советского правительства. Рассмотрим этот документ подробнее.

Церковь отделяется от государства.

В пределах республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан.

Действительно, хорошо, если не будут издаваться законы, которые дают привилегии на основании вероисповедной принадлежности, но обратите внимание на начальную часть: «...которые бы стесняли или ограничивали свободу совести». Здесь вводится это понятие «свободы совести», с юридической точки зрения, весьма размытое. Права религиозных объединений, вероисповеданий - это нечто конкретное, а свободная совесть - это нечто, совершенно размытое. А раз так, то юридический документ подобной размытостью своих формулировок открывает возможность для любого произвола.

Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются. Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан устраняется.

Это качественно новый момент. Закон Временного правительства все же предусматривал упоминание в документах или вероисповедания, или вневероисповедного состояния.

Действия государственных или иных публичных правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами и церемониями.

Понятно, о чем идет речь. Под религией здесь, прежде всего, подразумевается православная вера. Конечно, было бы странно сопровождать заседания совнаркома молебном или коллегию ВЧК - панихидой. Правда, забегая вперед, можно сказать, что религиозная символика и религиозная атрибутика у большевиков все равно возникнут.

Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан и советской республики... Местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности.

Вдумайтесь в эту абракадабру: «постольку поскольку». Что с юридической точки зрения значит: «Они не нарушают общественного порядка»? Крестный ход идет по дороге, он уже нарушает общественный порядок - транспорту не проехать, и неверующим людям не пройти своей дорогой, посторониться нужно. На таком абсурдном уровне со ссылками на этот закон и предъявлялись потом претензии на местах. На то, что веками у нас общественный порядок не нарушался религиозными обрядами, внимания не обращалось. Декрет приравнивает такого рода действия к попойке или драке, нарушающим общественный порядок. Но самое-то главное здесь другое - юридическая расплывчатость, которая позволяет на местах органам власти делать все, что угодно, ссылаясь на это «постольку поскольку». А что за меры, которые они могут принимать? Ничего не конкретизируется. Можно делать абсолютно все, что сочтут нужным местные органы власти, хотя закон-то общероссийский; местным властям дается санкция делать все, что угодно, если они сочтут, что какое-то религиозное действие нарушает общественный порядок.

Никто не может, ссылаясь на религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей. Изъятие из этого положения под условием замены одной гражданской обязанности другой в каждом отдельном случае допускается по решению народного суда.

Имея в виду, что «народный суд» у большевиков представлял собою по существу не орган суда, а орган расправы, можно представить, как он будет решать эти вопросы. А главное, что это игнорировалось уже с лета 1918 года, когда, например, стали осуществлять принудительную мобилизацию в Красную армию, и могли мобилизовывать даже духовных лиц. Здесь не идет речь о трудовой повинности и проч. Ведь что такое трудовая повинность? Когда представители «эксплуататорских классов» лишались карточек, а это означало, что они лишались хлеба насущного, потому что купить что-либо в городах в условиях военного коммунизма было невозможно (все распределялось по карточкам). Они могли получить какой-то паек лишь при условии, если какой-нибудь престарелый профессор, отставной генерал, или вдова какого-нибудь государственного чиновника отправится рыть окопы. И только тогда они получали какой-то кусок хлеба, кусок воблы. Вот что такое «трудовая повинность». Трудовая повинность позволяла властям ставить людей неугодных в положение заключенных, перевозить их с места на место и содержать их в очень тяжелых условиях. Все это распространялось, естественно, и на духовенство. А народный суд мог в каких-то случаях заменить одну трудовую повинность другой.

Религиозная клятва или присяга отменяются. В необходимых случаях дается лишь торжественное обещание.

Это не так существенно, если государство отказывалось от религиозного освящения своих деяний.

Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью, отделами записи браков и рождений.

Эти акты хотело прибрать к рукам еще Временное правительство, сделали это большевики, и это было вполне обосновано, с их точки зрения.

Школа отделяется от Церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных, общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом.

Сравните это с соответствующим пунктом определения о правовом положении Церкви. Все общее образование противопоставляется образованию религиозному. Замечательная формулировка «частным образом» предполагает то, что и богословские учебные заведения существовать не могут. Священник может прийти к кому-то или пригласить к себе кого-то частным образом и чему-то там поучить, а вот собраться группе священников, богословов и открыть учебное заведение (не государственное, а частное) оказывается, исходя из этой формулировки, невозможным. Действительно, когда были закрыты в 1918 году Духовные Семинарии и Духовные Академии, возобновить деятельность богословских учебных заведений, хотя бы как не государственных, было чрезвычайно сложно.

Все церковные религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах и не пользуются никакими преимуществами, ни субсидиями, ни от государства, ни от его местных автономных самоуправляющихся установлений.

Всякая финансовая помощь Церкви со стороны государства прекращается и она прекратилась с марта 1918 года формально, по соответствующему закону. Приведем еще один пункт, он очень лукавый.

Принудительное взыскание сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ, равно как меры принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами, не допускается.

На практике это давало местным органам власти очень широкие возможности. Можно было на любом молебне, при такой формулировке, обнаружить принудительное изымание денег. Вы собрались, молитесь по какому-то нарочитому поводу, и люди вам жертвуют, значит, вы у них деньги изымаете. Точно так же и плата за требы.

Достаточно было прихожанину не сойтись со священником в цене за крещение или отпевание, как он совершенно спокойно, ссылаясь на этот закон, мог обращаться в государственные инстанции и говорить, что священник у него вымогает деньги.

Никакие церковные религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.

Эта система у нас была до 1989 года. Обратите внимание на слово «никакие». До революции приходы не имели права юридического лица и права собственности, но могли иметь эти права другие церковные учреждения, здесь же все это отменяется.

Все имущества существующих в России церковных религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания, предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной и центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ.

Даже то, что еще практически не конфисковано, уже является не церковным. Должна была произойти инвентаризация всего того, что у Церкви есть, а местные власти потом могли в отдельных случаях что-то пока оставить Церкви, а что-то сразу забрать.

Нежелание Церкви что-то отдать рассматривалось как сопротивление исполнению общероссийского закона, как бы это имущество у Церкви ни появилось. Все это сразу же - государственная собственность и обречено на изъятие.

Таков был декрет о свободе совести.

24 августа 1918 года появилась инструкция к декрету, которая предусматривала конкретные меры его проведения в жизнь. В этой инструкции говорилось о том, что в приходе ответственность за все возлагается на группу мирян численностью в 20 человек. Так появились «двадцатки», и это была мера, совершенно продуманная. Подрывалась власть настоятеля, власть священника на приходе, и, более того, он ставился под контроль мирян, этой двадцатки, потому что она несла ответственность за любые действия священнослужителя, которые могли не понравиться властям, и тем самым вынуждены были его как-то контролировать. Естественно, что на группу мирян влиять было гораздо легче, чем на священника. Одного мирянина можно было вызвать и сказать, что его лишат карточки, если он будет делать не то, что нужно, другого можно будет лишить дров, третьего отправить на трудовую повинность.

Переложение ответственности на двадцатки уже летом 1918 года предполагало разделение внутри прихода, противопоставление настоятеля мирянам и воздействие на приходскую жизнь через этих самых мирян, в число которых, конечно же, могли попадать люди, связанные с властями.

10 июля 1918 года первая советская конституция своей 65-й статьей объявляла духовенство и монашествующих нетрудящимися элементами, лишенными избирательных прав, а дети их, как дети «лишенцев», лишались, например, права поступления в высшие учебные заведения. То есть, уже первая рабоче-крестьянская конституция ставила некоторые социальные группы, в том числе и духовенство, в категорию людей бесправных. И это на уровне высшей государственной власти.
Часть 15. Об усилении научно-атеистической пропаганды среди молодежи (1959 г.)
Часть 16. Рассказ протоиерея Николая Иванова «Случай на улице»
Часть 17. Особенности пастырского служения в Русской Православной Церкви в условиях господства атеистической идеологии

Автор: Илья Новиков
Наш местный Егор Кузьмич очень хорошо знал историю нашего села. И вот в праздник Казанской иконы Божией Матери, 21 июля, собралось немало слушателей нашей и соседних деревень на очередную лекцию в читальном зале библиотеки, которая чудом уцелела после распада Советского Союза

Автор: игумен Тихон (Полянский)
Среди многих уголков великой России теперь прославлена исповедниками веры и Клинская земля. Сейчас далеко не обо всех ее подвижниках можно рассказать подробно. Составление канонических житий святых, сбор воспоминаний и свидетельств - дело ближайшего будущего. Пока же известия скупы и отрывочны, в материалах к канонизации новомучеников обычно публикуются краткие биографические досье, основанные на документах следственного дела. Порой трудно бывает отыскать даже фотографии, имеется только тюремное фото, сделанное перед расстрелом. Сами протоколы допроса далеко не всегда отражают подлинные слова святых мучеников, поскольку преследовалась задача "подверстать под статью" показания арестованных.

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт " ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.

Поздравляя патриарха Кирилла с 9-й годовщиной интронизации, Дмитрий Медведев назвал отношения властей РФ с Московским патриархатом «симфонией» (по-гречески - «созвучие», «согласие»). Это заявление вступает в некоторое противоречие с Конституцией, которая отделяет церковь от государства и гарантирует равенство всех конфессий. Впервые в российской истории такие формулировки появились в советском декрете «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятом ровно 100 лет назад.

От анафемы к «чувству глубокого удовлетворения»

Официально декрет был принят на заседании Совнаркома под председательством Ленина 2 февраля, а опубликовали его через три дня. В чем-то он повторял нормы принятого Временным правительством в июле 1917-го закона о свободе совести, который, впрочем, был «переходным»: по нему церковь продолжала оставаться частью государственной структуры, но органы власти лишались права вмешиваться в жизнь церкви. В комиссию по составлению советского декрета входил довольно известный тогда петроградский священник Михаил Галкин (литературный псевдоним — Горев), известный «борец с мракобесием». Позже он поучаствовал и в составлении инструкции наркомюста (по исполнению декрета), которая юридически «оправдывала» первые масштабные гонения на церковь в советской России.

Так что феномен «красного попа» возник на самой заре революции — более поздние обновленчество и сергианство (которого придерживается и современная Московская патриархия) лишь исторически модифицировали его.

Предчувствуя появление декрета, Поместный собор Православной российской церкви в декабре 1917-го предложил свой проект церковно-государственных отношений в новой России. Подобно закону Временного правительства, он тоже был «переходным», компромиссным. От царской «симфонии» церкви и государства в проект попали положения о первенствующем статусе церкви среди всех конфессий, согласовании с церковью государственных законов, касающихся религии, православном вероисповедании главы государства и некоторых министров, а также юридическом признании церковного венчания. С другой стороны, от революции проекту достались требования независимости церкви во внутреннем управлении, юридической силы за постановлениями церковной власти, признании государством церковной иерархии. Конечно, большевицкие комиссары и читать не стали этот проект, а Учредительное собрание, которому, главным образом, он был адресован, — разогнали.

Буквально накануне принятия декрета, 1 февраля, патриарх Тихон (Белавин) опубликовал свою знаменитую анафему на гонителей церкви, отрекшихся от Бога, хотя прямо не упомянул в ней советскую власть или большевиков. «Власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, — говорится в патриаршем послании, — проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности — над святою Церковью православной». Поместный собор был настроен не так радикально, как патриарх, но и он в постановлении от 7 февраля признал декрет «актом открытого гонения» на церковь.

Впоследствии Московская патриархия, реорганизованная митрополитом Сергием (от его имени происходит термин «сергианство») в 1927 году и официально признанная Сталиным в 1943-м, пересмотрела свое отношение к декрету. В послании к 30-летию «Великой Октябрьской социалистической революции» патриарх Алексий I писал, что декрет «дал возможность Церкви свободно действовать в свойственном ей духе по пути, указанному церковными канонами». Спустя еще 30 лет эту мысль развил будущий патриарх Алексий II: «Этот декрет имел огромное значение для оздоровления внутренней жизни Церкви… Церковь в результате отделения от государства приобрела внутреннюю свободу, столь необходимую для подлинного осуществления её Божественной миссии — духовного водительства верующих».

Мечта демократов

Декрет начинается с ключевой нормы светского государства: «Церковь отделяется от государства». Далее эта норма раскрывается в категориях прав человека: «Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются». Сильно ли это отличается от действующей Конституции? Статья 14: «Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Статья 28: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой».

Далее декрет провозглашает правило, весьма актуальное для современной РФ: «Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами или церемониями». Молебны в разных госучреждениях, освящение боевой техники и окропление святой водой военнослужащих стали обыденным явлением российской жизни. Еще одно актуальное положение декрета: «Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательствами на права граждан». Здесь сразу вспоминаются массовые протесты горожан против застройки дворов и зеленых зон «храмами шаговой доступности», которые власти чаще всего игнорируют.

«Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей», — гласит декрет. Тут, правда, большевики вскоре смягчили позиции, разрешив некоторым группам верующих не служить в армии. А вот еще актуальные положения: «Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. <…> Принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ, равно как меры принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами, не допускаются». Преподавание религиозных вероучений застенчиво внедряется в школы и вузы России под видом «Основ православной культуры» или «теологии», а миллиардные государственные субсидии на содержание храмов и монастырей, переданных в собственность РПЦ, стали притчей во языцех.

Природа гонений

Чаще всего декрет критикуют за два последних его параграфа, 12-й и 13-й: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ». Правда, уже постановление ВЦИК 1929 г. наделило религиозные общества отдельными атрибутами юрлица, а после сталинского конкордата 1943 г. им и вовсе разрешили открывать счета, владеть зданиями, землями и транспортом, нанимать сотрудников и т.п. По извечному российскому правилу, строгость законов смягчается необязательностью их исполнения…

Фото: РИА Новости

Профессор Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Георгий Митрофанов придерживается традиционной точки зрения на декрет как на точку отсчета Красного террора против церкви. И его ключевой аргумент — все та же «необязательность исполнения»: «Реальная политика большевиков, как правило, сильно отличалась от принятых ими законов: по букве закона об их реальной политике судить нельзя. Декрет фактически прикрывал политику последовательной борьбы государства с церковью», — заявил протоиерей в интервью «Независимой газете».

Профессор РГГУ Михаил Бабкин придерживается другой точки зрения. «Само духовенство дало своего рода повод большевикам преследовать себя, — говорит он в интервью «Новой». — В синодальном переводе Библии, осуществленном в середине XIX века (в Послании св. апостола Павла к Римлянам), вместо фразы «несть бо власть, аще не от Бога» (дословно — «не есть власть, если не от Бога») представителями духовенства было внесено: «Нет власти не от Бога». Откуда и расхожий тезис «всякая власть от Бога». И получается, что если кто из духовенства хоть в чем-либо «противился» советской власти — тот «противился Божьему повелению». А раз так — то справедливо заслуживал наказания от самой власти».

С одной стороны, лишение церкви прав юрлица и собственности не вяжется с демократическими представлениями. С другой стороны, таких прав церковь в России никогда и не имела: она сама и все ее имущество было до революции частью православного государства во главе с православным императором, почитавшимся и главой церковной организации. Монастыри и некоторые приходы, конечно, владели землями, зданиями, а до 1861 г. и крестьянами, но только потому, что они им «отводились от казны». Современная РПЦ пытается построить самую клерикальную за всю историю церкви модель церковной собственности — по ее уставу всем гигантским имуществом, передаваемым церкви, распоряжается епископат (сейчас это 226 человек), который полностью зависит от патриарха и синода (15 человек).

Такой концентрации собственности у такого узкого круга лиц не было в истории Русской церкви.