Русские миссионеры на святой земле.
С. А. Каримова
Нижневартовский государственный педагогический институт
С давних времен миссионерство являлось одной из основных задач христианской церкви. В Российской империи миссионерская деятельность была исключительной прерогативой Русской православной церкви, все остальные религиозные организации не имели права привлекать неофитов.
В то же время, миссию среди нехристианского населения России нельзя рассматривать как чисто церковную инициативу. В значительной степени она направлялась государством, которое ставило перед церковью определенные задачи в рамках своей внутренней политики. Правительство желало ускоренной русификации (понятия “русский” и “православный” считались синонимами) и рассматривало церковную миссию именно с этой точки зрения.
Но, исходя из текущих политических интересов, Русское государство нередко препятствовало обращению в православие отдельных нехристианских народов, в т.ч. и мусульман.
Миссионерская деятельность Русской православной церкви среди мусульман Российской империи не была предметом специального исследования в историографии.
Однако в работах дореволюционных, советских и современных авторов, посвященных истории конфессиональной политики, в той или иной степени затрагивались проблемы, связанные с миссионерской деятельностью церкви среди мусульманского населения.
Особенностью дореволюционной историографии было то, что большинство ее представителей являлись идеологами миссионерской деятельности и священнослужителями (миссионерами) . С одной стороны, это несомненно повышает источниковую ценность их работ, так как авторы использовали собственные наблюдения. С другой, объясняет недочеты их трудов: непосредственные участники событий не могли быть вполне объективными.
Вместе с тем, следует отметить, что дореволюционные исследователи в своем большинстве были далеки от идеализации миссионерской деятельности среди мусульман Российской империи. Значительное внимание в их работах было посвящено неудачам и ошибкам этой работы. В то же время, одной из характерных черт дореволюционной историографии, можно считать гипертрофированное ожидание будущих успехов миссии.
В особую группу следует выделить работы историков Русской церкви: А.П. Доброклонского, Н. Тальберга, А.В. Карташева, И.К. Смолича .
Труды этих авторов носят, как правило, компиляционный характер, т.к. представляют собой учебные пособия по истории Православной церкви. Миссионерская деятельность, в контексте данных исследований, освещена как одна их основных задач христианской церкви.
В советской историографии проблема миссионерской деятельности разрабатывалась крайне незначительно . Характерной чертой подобных исследований становилась резко негативная оценка миссионерства, а также искажение исторических реалий в угоду конъюктурным соображениям.
В историографии современного периода по рассматриваемой проблеме четко прослеживаются три основных направления.
Представители первого (Ф. Брайен-Беннингсен, С. Фаизов, Л.А. Ямаева) придерживаются того мнения, что миссионерская деятельность среди мусульманского населения оказала пагубное воздействие на развитие мусульманского сообщества.
Их оппоненты, которые в большинстве своем являются деятелями Русской православной церкви (С. Бородин, Л.Картавенко, П.Рязанов), полагают, что православная миссия несет миру, в том числе мусульманскому, спасение, соответственно дело ее “благое” и “богоугодное” .
Представители третьего направления (Р.Г. Ланда, А.В. Малашенко, Е. Воробьева), стараются дать объективную картину (основанную на широком круге источников) православной миссионерской деятельности среди мусульман Российской империи .
Несмотря на убежденность христианских миссионеров в том, что “в странах, где мусульмане находятся под христианским владычеством, деятельность миссионеров возможна, поскольку ислам не в состоянии оказывать миссионерам полного сопротивления” , возможности православной миссии среди мусульманского населения Российской империи оказались крайне незначительными в силу факторов внешних и внутренних.
К первым можно отнести несовершенство законодательства, которое не учитывало насущных проблем миссии и конкретных условий местности; недостаточность материальной поддержки со стороны государства и общественности; непопулярность в российском обществе идеи миссионерского служения.
Многообразие факторов внутренних позволяет представить их в виде нескольких групп:
отсутствие разработанной программы действий миссии;
нехватка служителей миссионерскому делу, которые бы отвечали требованиям православного благочестия;
специфика миссионерской работы среди мусульманским населением, а именно:
А) Негативное восприятие христианства как религии завоевателей, так как распространение православия среди мусульман России находилось в связи с покорением Казанского, Астраханского, Крымского и Сибирского ханств;
Б) Сложность христианской догматики для мусульманина. По мнению одного из теоретиков миссионерской деятельности Н.П. Остроумова, “…мусульманину более всего затрудняет переход в христианство – христианская догматика. Еще сам Мухаммед внушал своим приверженцам, что христианское учение о троичности лиц божества есть многобожие, и никогда еще не удавалось убедить мусульманина в противоположном” .
В) Опасение агрессивной реакции со стороны многомиллионного мусульманского населения, которое, заставляло “считаться с … далеко не спокойным настроением магометан России, чтобы не создать в ближайшем будущем нового политического вопроса татарско-магометанского”.
Систематическая миссионерская работа Русской православной церкви среди мусульман Российской империи берет начало с середины XYI в. после завоевания Казанского ханства. В 1555 г. была основана Казанская архиепископия, ставшая центром обращения в православие не только мусульман Поволжья, но и всей России. Каких либо значительных отличий в миссионерской работе среди мусульман в этот период не наблюдалось. В отношении всего неправославного населения использовался стандартный набор методов: от прямого принуждения до материального вознаграждения.
Покровительственная по отношению к исламу политика, проводимая Екатериной II, оградила мусульман от административного и государственного принуждения в духовных делах. С ликвидацией в 1764 г. Казанской новокрещенной конторы вся миссионерская работа среди мусульман была лишена государственной поддержки. Вплоть до середины XIX в. миссионерская деятельность среди мусульманского населения оставалась скорее личным почином отдельных епископов и монастырей, а не целенаправленной деятельностью церковной и гражданской власти. Более того, в отдельных регионах, например, в казахских землях, священникам было запрещено крестить казахов без специального разрешения российской колониальной администрации . Кроме этого, невзирая на уголовную ответственность за отпадение от христианства, с 60-х гг. XYIII в. наметилась тенденция к возвращению новообращенных в прежнюю веру.
Таким образом, миссионерская деятельность среди мусульман Российской империи в период с последней трети XYIII в. и до середины XIX в. практически не велась.
Расцвет активности в “деле ко утверждению вере христианской” пришелся на вторую половину XIX в. “Полнейшее отречение новокрещенных от христианства”, о котором сообщалось в отчетах епархиальных архиереев с самого начала XIX в., вызывало опасения не только православной церкви, но и правительства империи и таким образом стало одним из факторов развития подвижнической деятельности.
Огромную важность для развития методологической базы миссионерской деятельности Русской православной церкви дало осознание необходимости специфических приемов и средств при работе с мусульманами.
Вплоть до первой трети XIX в. различий между исповеданиями миссионеры не проводили . Первые миссии для отдельных мусульманских народов появились в 30-е гг. XIX в. в Вятской, Пермской, Самарской и Оренбургской епархиях.
Однако в атмосфере либерализма, установившейся после 1861 г. непосредственная миссионерская деятельность среди мусульман была малоуспешна. В качестве альтернативы миссия развернула активную работу среди крещеных из мусульман, направленную на ограждение их от влияния ислама.
Во второй половине XIX в. появился ряд организаций и институтов, которые готовили миссионеров, способных вести антиисламскую дискуссию. Так, например, Казанская духовная академия в 1854 г. открыла “Миссионерский противомусульманский отдел”. В то же время важно отметить незначительность результатов деятельности академии. Они сводились к публикациям православной литературы и разработке рекомендаций миссионерам по методике религиозной полемике с мусульманами.
Организационное оформлении антимусульманской миссии завершилось основанием Православного миссионерского общества (1865 г.). В помощь миссионерскому обществу на местах учреждались епархиальные комитеты. За первые 25 лет деятельности общества комитеты появились в 43 епархиях .
Развитию антиисламской деятельности способствовало появление большого количества антиисламской миссионерской литературы, в том числе периодической (журналы “Миссионерское обозрение”, “Православный благовест”, “Православный собеседник” и др.)
С 1887 г. стали проводиться миссионерские съезды. Одним из наиболее важных съездов, посвященных проблеме действия православной миссии среди мусульманского населения, был миссионерский съезд в Казани, проходивший с 18 по 26 июня 1910 г. На съезде высказывались требования отмены льгот и привилегий местной знати, порывающей с христианством и возвращающейся в ислам. Также рассматривался вопрос о прекращении доступа турецким и иранским агентам, осуществляющим религиозную пропаганду. В секции противомусульманской прессы обсуждались меры противодействия панисламистской и пантюркистской пропаганде как в русской печати, так и в печати на местных языках. Помимо этого съезд принял решение о необходимости привлечения в миссию женщин для работ среди мусульманок. Было признано целесообразным распространять православие через женские монастыри, где мусульманок можно было бы обучать помимо прочего и сельскому хозяйству. Кроме того, съезд требовал от правительства большего внимания мусульманскому вопросу и поощрения миссионерской деятельности среди мусульман .
- (фр., от лат. mittere посылать, отпускать). Духовный посланник, проповедник, посылаемый в языческие страны для проповедования христианской веры. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. МИССИОНЕР [фр.… … Словарь иностранных слов русского языка
миссионер - а, м. missionaire m., нем. Missionär <лат. missionarius. Католический монах, посылаемый в нехристианские страны для проповеди христианства. Фр. вариант утверждается во втор. пол. 18 в. Бирж. 167. О пропуске в Хину и в Персиду миссионаров… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
миссионер - проповедник Словарь русских синонимов. миссионер сущ., кол во синонимов: 2 проповедник (24) … Словарь синонимов
МИССИОНЕР - представитель религиозного объединения, распространяющий вероучение путем организации публичных религиозных мероприятий. Данное понятие содержится в законодательстве ряда субъектов РФ … Юридический словарь
МИССИОНЕР - МИССИОНЕР, миссионера, муж. (от лат. missio посылка, отправление). Лицо, посылаемое (к колониальным и зависимым народам) для религиозной пропаганды или насильственного обращения в религию господствующей церкви и фактически являющееся политическим … Толковый словарь Ушакова
МИССИОНЕР - МИССИОНЕР, а, муж. Духовное лицо, посылаемое церковью для распространения своей религии среди иноверцев; вообще человек, распространяющий среди других учение какой н. религии, секты. | жен. миссионерка, и. | прил. миссионерский, ая, ое.… … Толковый словарь Ожегова
миссионер - миссионер. Произношение [миссионэр] устарело … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке
миссионер - из франц. missionnaire, возм., через посредство нем. Мissionär … Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера
Миссионер - еженедельный журнал, издававшийся в 1874 79 гг. православным миссионерским обществом, под ред. свящ. В. С. Маркова … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Миссионер - м. Лицо, посылаемое религиозной организацией или церковью для проповеди своей религии и просветительской деятельности среди неверующих или исповедующих другую религию. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
миссионер - миссионер, миссионеры, миссионера, миссионеров, миссионеру, миссионерам, миссионера, миссионеров, миссионером, миссионерами, миссионере, миссионерах (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») … Формы слов
Книги
- Новохлысты Кубанской области. Новая секта. , миссионер М. А. Кальнев. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1896 года (издательство "Киев. Типография… Купить за 3750 руб
- Миссионер истории. Жизнь и труды Семена Марковича Дубнова , В. Е. Кельнер. Книга представляет собой первую научную биографию выдающегося еврейского ученого, публициста и общественного деятеля С. М. Дубнова, написанную на основе документовиз российских, американских…
Горно-Алтайск
РУССКИЙ МИССИОНЕР
«Макарий (в миру Михаил Яковлевич Глухарев) – знаменитый русский миссионер…» Эта строка из всемирно известного энциклопедического словаря издателей Брокгауза и Эфрона могла сказать многое образованному россиянину, жившему на рубеже прошлого и начала нынешнего века. А что знаем мы – современные жители Алтая - об этом замечательном русском миссионере? Скорее всего, ничего. Лишь изредка имя архимандрита Макария слабым отзвуком докатывается до нас из глубины десятилетий во всезабвенную суету наших дней. Между тем, судьба этого высокообразованного и глубокоталантливого человека накрепко связана с Алтаем.
Попробуем восстановить в памяти имя архимандрита Макария, тем более что в 2002 году исполнилось 210 лет со дня его рождения. Хочется надеяться, что изложенный в данной публикации биографический материал будет полезен всем, кто интересуется историей родной земли и дорожит памятью о своих исторических согражданах.
Михаил Яковлевич Глухарев родился в 1792 году в городе Вязьме Смоленской губернии. Точная дата его рождения долго оспаривалась в церковной литературе прошлого века. Общепринятой датой рождения считалось 8 ноября . Однако некоторые авторы доказывали другое число – 30 октября (все даты излагаются по старому стилю). Мы не будем вникать в подробности этого, а поговорим о другом.
Детские годы Михаила Глухарева прошли в родной семье. Доброта матери, деятельная натура отца наложили существенный отпечаток на его характер. Отец Михаила был высокообразованным священником и заметно отличался от своих коллег знанием иностранных языков и проповедническим талантом. С раннего детства он начал самостоятельно обучать сына премудростям арифметики и чистописанию, русскому и иностранным языкам. Под руководством отца семилетний мальчик мог делать переводы с русского на латинский, а в восемь лет выдержал вступительный экзамен сразу в третий класс Вяземского духовного училища.
Время, проведенное в духовном училище, отразилось в душе юного Михаила тяжелыми переживаниями. Воспитанный в доброй семейной среде и привыкший с радостью получать знания, он впервые столкнулся с тупостью и ленью школьных товарищей и грубым, граничащим с жестокостью, отношением педагогов. Несмотря на хорошую успеваемость, его одолевает сильное желание покинуть училище.
Видя страдания сына. Отец отдает его в Смоленскую духовную семинарию, куда как отличный ученик он был зачислен переводом без вступительных экзаменов. Из семинарии Михаил Глухарев вынес отличные знания богословия , истории, географии, латинского и русского красноречия. Освоил латинский, французский, немецкий и еврейский языки. Однако полностью закончить курс духовной семинарии ему не удалось. Началась Отечественная война 1812 года. Войска Наполеона продвигались к Москве. В это время Михаил перебирается в Тверскую губернию, где нанимается на работу гувернером в семью помещика. После войны Михаил Яковлевич возвращается в Смоленск в надежде продолжить обучение, но руководство семинарии определяет его в духовное училище на место учителя латинского языка.
В 1814 году его, как лучшего ученика смоленской семинарии, рекомендуют в состав второго курса Санкт-Петербургской духовной академии. В академии Михаил Глухарев сразу же занял одно из видных мест по успеваемости и прилежанию. В это время большое влияние на формирование его характера оказал ректор академии архимандрит Филарет (Дроздов). Строгий, но всегда внимательный к поведению своих воспитанников, архимандрит Филарет пытался сгладить некоторые недостатки в характере Михаила Глухарева (вспыльчивость, раздражительность, нетерпимость) и развить качества, соответствующие христианским идеалам. Зародившиеся в стенах академии отношения глубокого взаимоуважения между архимандритом Филаретом и студентом Глухаревым продлятся долгие годы.
В 1817 году, окончив академический курс со званием магистра богословия, Михаил Яковлевич Глухарев был назначен инспектором в Екатеринославскую духовную семинарию и одновременно ректором уездного и приходского училищ. Вместе с этим он стал преподавателем семинарии по церковной истории и немецкому языку .
Однако не все складывается гладко в судьбе молодого инспектора. Его постоянно одолевают внутренние противоречия, вызванные поиском своего призвания. Так, после окончания академии Михаил Яковлевич находится в смятении от колебаний между взаимоисключающими стремлениями. С одной стороны, он стремится стать монахом, с другой, жениться и обзавестись семьей. Примерно через год эти колебания заканчиваются окончательным решением посвятить себя духовному служению и принятием монашества. В июле 1818 года Михаил Яковлевич принял постриг в монашество с именем Макарий.
Хорошо начатая карьера не радует Михаила Яковлевича. Своим мягким, гуманным и в то же время прямым и вспыльчивым характером он вызвал нерасположенность к себе екатеринославского архиепископа Иова (Потемкина). Чем же это могло грозить для Макария? Достаточно сказать, что Иов происходил из влиятельной в России фамилии и был двоюродным внуком известного екатерининского вельможи .
Вполне понятно, что нерасположенность архиепископа к Макарию накладывает отпечаток на отношение к нему сослуживцев. Многие из сослуживцев, считая Макария опальным, стали всячески досаждать ему в угоду архиепископу. К тому же различие между ними и Макарием сказалось и в отношении к учащимся. Дореволюционный исследователь писал: «Вместо обычного сурового обращения с последними, о. Макарий стал относиться к ним как к людям. Ласковая речь, обнадеживание, поощрение, беседа на дому, снабжением книгами из своей библиотеки, отсылка бедным бурсакам съестных припасов, приносившихся ему по старому обычаю, в виде взятки , - все это заставило учеников полюбить гуманного инспектора и прощать ему его строгость и требовательность от них на уроках. Понятно, что такой человек мог быть живым укором не только для представителей старой педагогики. И было время, что от него отшатнулись даже молодые учителя, из которых некоторые были его товарищами по академии». Именно в это время, говоря о своей жизни одному из друзей, Макарий произносит известную впоследствии фразу: «Ах, какой это черствый хлеб – любить врагов своих!»
В 1820 году он пишет прошение о переводе его на ту же должность в другую семинарию. Вместо этого 20 апреля 1821 года он получает назначение на должность ректора семинарии в городе Костроме.
На новом месте Макарий был возведен в сан игумена, потом архиепископа и получил в управлении Костромской Богоявленский монастырь. Однако возложенная должность тяготит Макария. К тому же обостряется слабое с детства здоровье, болят глаза и учащаются приступы лихорадки. Он все больше и больше мечтает об уединении, где можно посвятить себя исследованию наследия отцов церкви и заняться задуманным им переводом Библии на русский язык .
В конце 1824 года архимандриту Макарию предлагают сан и должность епископа. В ответ на это предложение он подает в Святейший Синод просьбу об увольнении. Просьба была принята, и в начале 1825 года архимандрит Макарий направляется в Китаевскую пустынь Киево-Печерской лавры.
В это время его особо занимают проблемы духовного самосовершенствования. В связи с этим жизнь в Китаевской пустыни также не устраивает Макария. Желание найти мудрого наставника приводит его в Глинскую Богородицкую пустынь Курской губернии под руководство настоятеля пустыни старца Филарета.
Глинская пустынь была избрана Макарием не случайно. Её настоятель, старец Филарет, завел в пустыни строгий устав: полный отказ от частной собственности, непрерывный труд, продолжительное богослужение , ежедневная исповедь и т. д. Преодоление этих трудностей Макарий считал необходимым условием для формирования лучших качеств своего характера.
Он настолько увлекся христианскими «подвигами», что существенно подорвал свое здоровье. Один из его биографов писал: «Ревностью подвизаясь над самим собою, о. Макарий совсем изнурил и без того уже слабый организм. Весной 1826 года он так сильно заболел, что не чаял уже ожить: тело было совершенно истощено, остались только кожа да кости, дыхание и голос прерывались. Но умереть о. Макарию было еще не суждено, он поправился и по-прежнему начал свои подвиги».
Кроме «подвигов» самосовершенствования и выполнения обязанностей, обусловленных монастырским уставом, Макарий занимается чтением и переводами. Он с увлечением читает творения отцов церкви, а также современную и иностранную богословскую литературу. Будучи хорошим знатоком языка, Макарий переводит на русский язык ряд творений отцов церкви. В это время он перевел Исповедь Августина, беседы Григория Великого, оглашательные слова Феодора Студийского и т. д.
В 1828 году Русская православная церковь предприняла попытку развернуть миссионерскую деятельность среди многонационального и разноконфессионального по религиозной принадлежности населения России с целью приобщения его к единой государственной религии – православию.
Руководящий орган православной церкви – Святейший Синод – поручил иркутскому, казанскому и тобольскому епископам подобрать людей, способных к миссионерской работе, и организовать при епархиях специальные миссии.
Получив подобный указ, тобольский епископ Евгений разослал во все епархии послания, в которых обратился с приглашением к желающим заняться миссионерской работой. Одно из таких посланий дошло в Глинскую пустынь.
Макарий сразу же откликнулся на это предложение. Он посылает в Святейший Синод прошение о дозволении ему направиться в Сибирь для организации там миссионерского дела, церкви. Получив разрешение Святейшего Синода, он в июне 1829 года покинул Глиновскую пустынь и 30 сентября прибыл в Тобольск.
В Тобольске архимандрит Макарий прожил десять месяцев в ожидании устройства походной церкви. Здесь он подобрал для миссии двух сотрудников, которые немного знали тюркские диалекты и могли быть переводчиками. Ими стали студенты семинарии Василий Попов и Алексей Волков. В это же время он составил правило для руководства миссией и окончательно определил место ее деятельности. Этим местом был избран Алтай.
До учреждения православной миссии на Алтае обращение алтайцев в христианство было незначительным. Лишь некоторые из алтайских семей, живущих среди православных русских Кузнецкого округа и степного Алтая, изъявляли желание креститься. Первые попытки миссии приобщить коренное население к православию имели весьма скромный успех. В путевых заметках этого времени архимандрит Макарий писал: «Вообще должно сказать о калмыках алтайских, что они при первоначальном знакомстве нашем с ними не оказывают ни беспокойной грубости, ни доброохотного расположения к послушанию веры».
Начало миссионерской деятельности было сопряжено с большими трудностями. Основной трудностью в работе миссионеров было слабое знание языка им обычаев коренных народов. Поэтому с первых дней пребывания на Алтае архимандрит Макарий приступил к изучению тюркских наречий и культуры алтайских племен. Успешное изучение языка, быта и традиционных верований алтайских племен позволили архимандриту Макарию адаптироваться в новых условиях и освоить миссионерское дело.
В первых числах сентября в Бийск к архимандриту Макарию приехал крещеный алтаец иеремей Шишков и пригласил его к себе в селение Улала для крещения живущего у него семнадцатилетнего юноши – алтайца по имени Элески.
Макарий с радостью встретил это приглашение и 7 сентября прибыл в Улалу. Здесь миссионеры совершили первое крещение. Элески, названный после крещения Иоанном, был очень доволен принятием новой веры. Однако побаивался осуждения со стороны отца, явно не поощрявшего такое намерение сына. Учитывая этот факт, Макарий взял Иоанна с собой в Бийск. Более того, у него возникло желание сделать из последнего хорошего переводчика – толмача. Однако, прожив около двух недель в Бийске, Иоанн пожелал вернуться в Улалу и заняться земледелием. Какова дальнейшая судьба этого юноши? Трудно ответить на этот вопрос. Известно лишь, что спустя некоторое время архимандрит Макарий писал в своих путевых заметках: «Приехали в Улалу перед наступлением вечера. Здесь мы имели приятное свидание с новокрещеным Иоанном. Коего нашли благополучным и по внешнему состоянию, и по душевному устроению». Отметим и другое. Под влиянием сына 15 марта 1832 года отец и вся семья Иоанна приняли крещение.
Познакомившись с Улалой, архимандрит Макарий решил организовать здесь главный стан миссии. С этой целью в мае 1831 года в Улале была куплена изба для миссии. Однако улалинцы, опасаясь насильственного крещения, решили откочевать в Кузнецкий округ. Узнав о их намерениях, миссионеры поспешили переселиться в Майму. И лишь в 1834 году, когда многие улалинцы уже приняли крещение, архимандрит Макарий переселился в Улалу и перевел сюда главный стан миссии.
В начальный период существования миссии ее состав был весьма малочисленен. Уже в первые годы Макарий лишился своих сотрудников. Василий Попов умер, а Алексей Волков отказался от миссионерской работы и ушел на гражданскую службу . В это трудное время архимандрит Макарий мог рассчитывать лишь на собственные силы да на помощь со стороны ссыльного старца Петра Лисицкого.
С течением времени алтайская духовная миссия пополнилась новыми сотрудниками. Ими стали воспитанник Нижегородской духовной семинарии Стефан Ландышев, ученик Томского духовного училища Михаил Ниглицкий, бывшая воспитанница Смольного института София де Вальмон, студент Московской медико-хирургической академии Артемий Ловицкий и другие.
Наверное, читателю будет небезынтересно узнать, что некоторое время в миссии служил родной брат архимандрита.
До приезда на был священником в городе Вязьме. Овдовев, он задумал принять монашеский постриг и удалиться в монастырь. Перед этим он решил помочь брату и испытать себя в миссионерской работе. В 1837 году он, определив двух своих дочерей в приют при монастыре и распродав все имущество, отправляется на Алтай. Причем большую часть пути по собственному желанию идет пешком. Но работа в Алтайской духовной миссии оказывается ему не по душе, и в 1838 году он уезжает, задумав новое испытание.
Уничтожив свои документы, он явился в Харьковский земский суд и объявил себя беглым крепостным крестьянином. Его посадили в тюрьму, где он стал проповедовать среди заключенных и обучать их молитвам и грамоте. Естественно, что секрет был очень быстро раскрыт. Церковное начальство весьма неодобрительно отнеслось к подобного рода миссионерской деятельности и заставило Алексея Глухарева немедленно удалиться в Киево-Печерскую Лавру.
Чем же занимался архимандрит Макарий на Алтае? Прежде всего пытался привлечь коренное население в лоно православной церкви. Так, по некоторым данным, с 1830 по 1844 годы было крещено 675 человек. Однако деятельность архимандрита Макария далеко выходила за рамки чисто церковных проблем.
Сейчас можно много говорить и спорить о том, насколько правомерна и полезна была эта работа. Однако, как ни говори, в любом случае нельзя дать однозначный ответ. Процветание Сибири виделось архимандриту Макарию в приобщении коренных народов к православию и европейской культуре через развитие системы религиозного просвещения, здравоохранения и научно поставленного сельского хозяйства . Центральным звеном этой системы должны были стать меры, направленные на преодоление кочевого образа жизни. С этой целью архимандрит Макарий хлопочет о строгом соблюдении «Положения Государственного Совета» от 01.01.01 года «О льготах инородцам, принимающим святое крещение», согласно которому новокрещенные освобождались от всех податей и повинностей на три года. Вместе с тем он безуспешно пытался создать особую волость для новокрещенных, независимую от местных зайсанов и государственных чиновников. Со своей стороны он всячески поощряет семьи, решившие перейти к оседлому образу жизни. Одним помогает поставить избу, другим дарит серпы, третьим помогает организовать огород и выращивать овощи. В письмах к своим многочисленным знакомым он обращается с просьбами выслать на Алтай семена овощей и цветов. Сам он приступает к изучению литературы по сельскому хозяйству, выписывает книги и журналы по земледельческой химии и овцеводству. Знания, полученные через литературу, архимандрит Макарий пытается распространить среди местного населения.
Естественно, что в короткий срок основная масса алтайцев была не готова к принятию оседлого образа жизни и смене традиционного пастбищного скотоводства на земледелие. Например, в марте 1832 года собравшиеся в Верхнем Карагуже алтайские зайсаны отказались от принятия христианства, мотивируя свой отказ так: «Если окрестимся, где возьмем хлеба в нужде? Весьма многие между нами пахать не умеют, а другие живут в таких местах, где и пахать нельзя.
Тем не менее, часть алтайских семей успешно осваивала новые формы ведения хозяйства. Научилась выращивать не только овощи, но и освоила такую сложную сельскохозяйственную культуру, как лен.
Помогая новокрещенным освоить оседлый образ жизни, архимандрит Макарий пытается привить нравственные качества, свойственные его идеалам. Один из исследователей описывает такой интересный, на наш взгляд случай. Архимандрит Макарий запретил новокрещенным употреблять алкогольные напитки, но скоро он подвергся горькому испытанию. «Как только местный откуп узнал о существовании походной церкви, он вздумал воспользоваться своим правом и ввести в это селение продажу вина. До крайности возмущенный этим о. Макарий решил обратиться прямо к императору Николаю Павловичу, прося избавить от соблазна тех, которых он привел к Христу своею проповедью. Государь нашел письмо о. Макария дерзким и приказал Св. Синоду удалить его в Соловецкий монастырь. Св. Синод, высоко ценя услуги, оказанные церкви о. Макарием. Упросил государя довольствоваться в этом случае одним строгим внушением ».
Большое внимание архимандрит Макарий уделял обучению местного населения, и прежде всего детей, грамотности. По воспоминаниям сотрудников миссии, часто возле дома, где жил архимандрит Макарий, собирались ватаги ребят. Архимандрит придумывал для них познавательные игры, а наиболее отличившихся поощрял добрым словом или награждал всех участников сахаром.
Не случайно к дому архимандрита Макария тянулись дети и взрослые. Все, кто хотел услышать доброе слово, мудрый совет или освоить грамоту. И как не вспомнить здесь одного из талантливейших учеников архимандрита Макария Киприана Чевалкова (так звали Михаила Васильевича до крещения), успешно преодолевшего все преграды и трудности в освоении грамотности и посвятившего свою жизнь просвещению народа.
С первых лет деятельности миссии было организовано обучение детей. Так, в Улале и Майме открыты школы для мальчиков. По некоторым данным, число учащихся в этих школах доходило до 20 человек в каждой. Кроме школ для мальчиков, в Майме была организована и женская школа, в которой ежегодно обучалось от 7 до 12 девочек. В этих школах преподавались такие предметы, как славянская и русская грамота, закон Божий, церковное пение и элементарные правила арифметики.
Не следует забывать, что основной задачей миссии была пропаганда православно-христианского вероучения . Поэтому все обучение в школах велось в религиозном духе. С этой целью архимандрит Макарий переводит на алтайский язык некоторые религиозные книги, в которых отражены основные положения христианского вероучения. Так, на алтайский были переведены избранные места из книг Ветхого и Нового заветов, Краткая священная история, многие псалмы и молитвы.
Обстоятельства жизни на Алтае заставили архимандрита Макария заняться медициной. Алтайцы, привыкшие в случае болезней обращаться за помощью к шаманам, ждали помощи и от миссионеров. Поэтому архимандрит Макарий самостоятельно приступил к изучению медицины и стал распространять оспопрививание. Обильная растительность Горного Алтая позволила миссионерам собрать гомеопатическую аптечку. Отмечая этот факт, «Томские епархиальные ведомости » за 1897 год сообщали: «В последние годы своей жизни на Алтае он приобрел уже достаточные сведения по медицине, имел у себя аптечку, из которой отпускал бесплатные лекарства, и сам во всякое время в качестве врача неотложно являлся к тем, которые его приглашали. Для больных и бездомных в 1836 году в Майме он завел больницу – богодельню. И язычники охотнее шли к о. Макарию сначала лечиться, а потом креститься».
Желание помочь человеку в сложных ситуациях жизни, доброта и внимание к людям вызывали ответные реакции глубокой симпатии к архимандриту Макарию не только со стороны алтайского населения, но и русских старообрядцев, резко отрицавших всякое влияние официальной православной церкви. Доброжелательное и умелое общение с людьми позволяло архимандриту Макарию сгладить и преодолеть любую сложную ситуацию. Примером может служить такой интересный случай, описанный в прошлом веке К. Соколовым. Во время пребывания архимандрита Макария в деревне Шульгин Лог «набралась к десятнику полная изба народа, чтобы посмотреть на архимандрита, по мнению толпы, с крыльями, железными зубами и волшебной палочкой из таволги. О. Макарий принужден был выйти из повозки, объяснить народу, что он такой же человек, как и все, а заглядывавшим ему в рот показывал зубы свои, и сказал им: «Други мои! Если бы у меня были крылья, стал бы я дожидаться у вас два часа подводы? Я сейчас бы перелетел в Майму. Но как у меня крыльев, как вы сами ведите, нет, то поторопитесь нарядить мне подводу».
В начале 1839 года архимандрит Макарий предпринял поездку в Санкт-Петербург и Москву. Поездка в столицы была вызвана рядом обстоятельств: во-первых, необходимостью поправить здоровье, которое стало существенно мешать работе; во-вторых, ходатайствовать о издании некоторых сочинений, написанных им на Алтае (литературная и переводческая деятельность Михаила Яковлевича Глухарева требует особого внимания и специального рассказа); в-третьих, привлечь внимание общественности к проблемам миссии, собрать благотворительные средства и подобрать нужных сотрудников.
Поездка в Санкт-Петербург не увенчалась успехом. Церковное начальство встретило архимандрита Макария очень сурово, выразив явное недовольство по поводу его проектов об организации миссионерской работы в России, а также его переводов и литературных трудов.
Не добившись желаемого результата, архимандрит Макарий едет в Москву. Здесь он развернул активную работу по сбору материальных средств на нужды миссии. В Москве архимандрит Макарий встретил людей, изъявивших желание посвятить себя миссионерскому служению на Алтае. Этим и людьми были: студент ветеринарного отделения медико-хирургической академии Артемий Ловицкий и бывшая воспитанница Смольного института София Густовна де Вальмон.
В марте 1840 года миссионеры покинули Москву и направились в Сибирь. По пути на Алтай миссионеры сделали остановку в Казани. Цель остановки далеко не праздная. Архимандрит Макарий решил использовать представившуюся возможность для обучения сотрудников миссии некоторым наукам и практическим навыкам в Казанском университете и других учебных заведениях этого города. Здесь он знакомится с Лобачевским и другими видными учеными Казанского университета. В университете он слушает лекции по медицине, сельскому хозяйству и астрономии . Известно, что особый восторг в это время вызывают у него лекции по астрономии, проходившие в планетарии университета.
Конечно, не следует воспринимать архимандрита Макария как некоторого подвижника от науки. Всю его многогранную деятельность можно рассматривать как деятельность глубокообразованного человека, талантливого миссионера и просветителя. Искренне верующего в полезность своих начинаний и их успех.
Пробыв в Казани три месяца, миссионеры отправились на Алтай. В ночь с 19 на 20 июля они прибыли в Майму. Здесь состоялась встреча и многолюдное богослужение. На следующий день архимандрит Макарий приехал в Улалу, где был радостно встречен прослышавшими о его приезде улалинцами.
Поездка в столицы улучшила состояние Алтайской духовной миссии и облегчила положение ее руководителя. Однако его здоровье становилось хуже и хуже. Все труднее становится управлять делами миссии. В данной ситуации архимандрит Макарий решает оставить пост начальника Алтайской духовной миссии и уйти на покой, предварительно совершив паломничество в святые для христиан места. Обосновав свое решение, он направляет в Святейший Синод письменную просьбу и начинает готовиться к путешествию в Иерусалим .
Но этим планам не суждено было сбыться. В июле 1844 года архимандрит Макарий был уволен с должности начальника Алтайской духовной миссии и переведен настоятелем Болховского Троицкого монастыря Орловской епархии.
Передав дела миссии своему ученику Стефану Ландышеву, архимандрит Макарий 4 июля 1844 года покинул Горный Алтай. Толпа улалинцев провожала его до Майминского взвоза, на вершине которого Макарий совершил молитву о здравии Алтая. Один из публицистов так описывал это событие: «После двухчасовой молитвы на том месте, где была им совершена первая литургия по прибытию в Улалу, и трогательного прощания сперва с улалинцами, потом с майминцами, провожавшими его около пяти верст с воплями и рыданиями, с напрасными усилиями преградить ему путь, удержать экипаж и остановить лошадей, - после прощания, растрогавшего его до глубины души, - о. Макарий, благословивши всех в последний раз стал подниматься на гору. Остановившись на самом верху подъема, открывался вид на Майму, ущелье Улалы и Алтай, он вышел из экипажа, преклонил колена и молился около четверти часа».
Осенью 1844 года архимандрит Макарий прибыл в Болхов. О его популярности и деятельности в должности настоятеля Троицкого монастыря можно прочесть в исторических очерках города Болхова. «Никогда еще богомольцы не стремились в таком множестве в Болховский монастырь, как это было при архимандрите Макарии, кроме святыни самого монастыря, сюда привлекало многих желание видеть отца Макария, принять от него благословление, получить мудрый совет или утешение в скорби, и особенно послушать его проповедческого слова, которым он то потрясал душу грешника до глубокого раскаяния, то возгревал в ожесточенном сердце божественную любовь, то возжигал в отчаянном луч надежды… Велико было влияние незабвенного старца Божия на жителей города».
Живя в Болхове, архимандрит Макарий до конца своей жизни не прерывал связей с Алтаем и чем мог помогал созданной его руками миссии. Сюда он пересылал денежные пособия и подбирал способных учеников. Так, по его совету в Алтайскую духовную миссию прибыл послушник Болховского монастыря Дмитрий Коновалов (в будущем иеромонах Домениан), посвятивший свою жизнь миссионерскому служению в Горном Алтае.
Умер архимандрит Макарий 18 мая 1847 года. Его тело было похоронено в склепе соборного храма Болховского монастыря. В одном из описаний его захоронения говорится: «Впоследствии чтителя памяти о. Макария распределили трапезу соборной церкви и устроили два придела: один на правой стороне – Воскресения Христова, где под самым престолом находится гроб о. Макария, и другой – на левой стороне – Воскресения праведного Лазаря. Благоговещающие к памяти о. Макария заходят, обыкновенно, после церковной службы в пещеру на место его Упокоения, где и служат по нем панихиды».
Так закончился земной путь замечательного человека, сердце которого источало бесценный роднике добра и духовной красоты. Лучшие годы своей жизни он посвятил Михаил Яковлевич Глухарев служению Алтаю и его людям. И хочется верить, что добрые воспоминания об архимандрите Макарии способны наполнить сердца современных жителей Алтая идеалами духовной гармонии и человеколюбия.
Русское присутствие в Палестине с X до первой половины XIX вв.
Русская духовная миссия и ее деятельность. Русская духовная миссия в 1848-1854 гг.
Русская духовная миссия в 1858-1864 гг.
Русская духовная миссия в 1865-1894 гг. и до 1917 г.
Палестинское Православное Общество
Положение русских храмов и подворий в XX веке
Деятельность ИППО в XX веке
Заключение
К истории вопроса о состоянии христианства в Палестине с первых веков до первой половины XIX в.
Палестина со времени образования Византийской империи входила в ее состав в качестве бывшей колонии Римской империи. В 683 г. она первая претерпела на себе арабское завоевание. С XI в., когда в Западной Европе начались крестовые походы, целью которых было провозглашено освобождение Гроба Господня от рук «неверных», Палестина на короткое время перешла под правление завоевателей-крестоносцев, затем с 1187 г. — под правление египетского султана Салах-ад-Дина. С XVI в. страна надолго вошла в состав Османской (Оттоманской) империи.
Положение христианства в Палестине обеспечивалось юрисдикцией Иерусалимского Патриархата, созданного еще в 451 г. Соседние Сирия и Ливан находились в юрисдикции Антиохийского Патриархата, официально утвержденного в 325 г. Оба этих патриархата, однако, не имели права доступа к турецкой администрации и вынуждены были обращаться к посредничеству Константинопольского патриарха. Кроме политической несостоятельности их отличала финансовая слабость. Православные Ближнего Востока были представлены в основном арабами, духовенство — греками, которые стремились исключить какое-либо вмешательство в собственные дела.
Что касается других христианских конфессий, то в Св.земле наиболее прочными позициями издавна отличалась Католическая Церковь, которую представляла Франция, получившая в 1535 г. права на покровительство французским подданным в пределах Османской империи, а затем законодательно признанная покровительницей всех католиков в Османском государстве. Миссионерская деятельность католиков среди местного населения в течение несколько столетий привела к возникновению в Палестине общин униатского характера. С XIX в. в Св. земле появляются протестанты: Англиканская и Евангелическая церкви, которые соответственно пользовались покровительством Англии и Пруссии. К XIX в. в Палестине кроме патриаршеств Православной, Католической Церквей и протестантских епископств существовали патриаршества Армянской, Сиро-Яковитской, Коптской, Эфиопской церквей.
Русское присутствие в Палестине с X до первой половины XIX вв.
Как бы предваряя миссию официальной Церкви, русские издавна прибывали в Св. землю как паломники. Паломничество русских в Палестину — одно из знаменательных явлений в российской истории. Оно зародилось буквально с первых лет после Крещения Руси при князе Владимире. По летописному преданию первыми русскими послами на Ближний Восток были купцы, отправленные сюда Крестителем Руси Владимиром в 1001 г. для изучения культурных и образовательных традиций Византийской империи, с которой Русь теперь связывала одна вера: «посла Володимер гостей своих аки в послех в Рим, а других во Иерусалим, и в Египет, и в Вавилон, соглядати земель их, и обычаев их».
Некоторые авторы (Бушуева С.В.) выделяют следующие этапы паломничества в Палестину из России: 1-й этап — Византийский с X по XVI в., 2-й — «Московский» с XVI по 50-е гг. XIX в. 3-й этап -"Державно-православный" — со второй половины XIX в. по 1914 г., по сути, является этапом официальной миссии Русской Православной Церкви. Рассмотрим предысторию официальной миссии Русского Православия соответственно первым двум названным этапам.
«Московский» период (II этап) характеризуется упадком паломнического движения по причине изменения национального самосознания русских людей (согласно идее «Москва — Третий Рим) и обострения взаимоотношений России и Турции, приведшего к развитию религиозной нетерпимости мусульман по отношению к православным. Мирный договор в Карловицах 1699 г. после одержанной над турками победы впервые открыл России (в лице Петра 1-го) возможность встать на защиту христиан — подданных Оттоманской империи. В договоре было оговорено о правах русских паломников в Иерусалиме, а в 1700-м году было достигнуто соглашение об их свободном доступе в Святую землю. Предание рассказывает также, что у Петра I была даже идея „перенести“ Гроб Господень в Россию.
Начиная с Петра I, Россия оказывала помощь православным христианам, находившимся под турецким игом, отправляя на Ближний Восток значительные пожертвования. Косвенным подтверждением этого являются записи священника Иоанна (Лукьянова), посетившего Иерусалим в 1710-1711-м годах. В них можно прочитать, что в церкви Воскресения Христова „иконное письмо все московское: царское подаяние наших государей, а письмо — верховных мастеров“. При императрице Анне Иоанновне в 1735 г. в смете Святейшего Синода появляются „отдельной строкой“ так называемые „палестинские штаты“: точное указание сумм, выделяемых Гробу Господню и Иерусалимскому Патриархату каждые пять лет.
В первой половине XIX в. несмотря на бедствия Отечественной войны 1812-го года, пожертвования из России не прекращались, а после окончания войны даже увеличились. Так, в 1814 г. из государственной казны Российской империи было передано Иерусалимскому Патриархату 25 тыс. руб. на ремонт храма Гроба Господня, в 1816 г. — более 140 тыс. руб., собранных путем народных пожертвований. Для сбора денег на нужды храма Гроба Господня и других святых мест Палестины в Москве и Таганроге были даже открыты специальные „Иерусалимские подворья“. В это же время благодаря поддержке России, укрепившей свой международный авторитет благодаря победе над Наполеоном, греки в Иерусалиме добились того, что католики уступили им часть храма Гроба Господня, который с того времени разделен на три части — между греками, католиками и армянами.
Как видно из истории русского присутствия на Святой земле с XVI в. до первых десятилетий XIX в., иерусалимские святыни всегда рассматривались русскими государями как предмет особенной заботы. В этом, по мнению Н. Лисового, „срабатывал фактор многовековой традиции: Россия строила свою политику на Востоке…как единственная православная империя, преемница Византии в поствизантийском пространстве“.
С середины 40-х гг. 19 в. (времени заключения Лондонских конвенций) международное положение Палестины сильно изменилось: она стала объектом особого внимания западных держав. С этого же времени здесь упрочились позиции Пруссии и Франции и соответственно протестантов и католиков. Православные же находились на положении этно-конфессионального меньшинства Османской империи. Российское правительство выход из создавшегося положения на Ближнем Востоке увидело в усилении позиций Русской Православной Церкви, права которой все же при всей ограниченности оставляли некоторые возможности для поддержания Православия в Палестине.
Русская духовная миссия и ее деятельность. Русская духовная миссия в 1848-1854 гг.
Со второй половины XIX в. начинается период непосредственного государственного интереса России к странам Ближнего Востока, период деятельности миссии Русской Православной Церкви в Св. земле (по Бушуевой СВ.— III этап в истории русского паломничества в Палестину, или „Ключ к Вифлеему“). Инициатором организации официальной миссии из России в Палестину был министр иностранных дел, вице-канцлер К. Р. Нессельроде. В 1842 г. в своем докладе императору Николаю I он писал о притеснении православных в Палестине — как со стороны мусульман, так и со стороны католиков и протестантов, прямо говоря о необходимости отправки в Иерусалим неофициального русского духовного лица, которое, став посредником между Синодом и иерусалимским православным духовенством, контролировало бы употребление сумм, отправляемых из России. Так, в 1843 г. на Ближний Восток и был направлен архимандрит Порфирий (Успенский), настоятель посольской церкви в Вене, богослов, знаток христианского Востока, которого приветствовали в Иерусалиме как специально направленного представителя России.
Архим. Порфирий объездил почти всю Палестину, наладив широкие знакомства как с православным духовенством, так и со служителями инославных церквей, побывал в Египте, на Синае, посетил Афонский монастырь в Греции. В своем докладе архимандрит писал, что положение православных в Св. земле таково, что, „если не будет оказана как материальная, так и моральная помощь Церкви и в Палестине, и в Сирии (ибо нужды обеих Церквей совершенно одинаковы), то православию грозит опасность быть постепенно поглощенным католицизмом и протестантизмом“. К. В. Нессельроде после обсуждения этого доклада архим. Порфирия Успенского с обер-прокурором Синода Протасовым сделал представление об учреждении Русской духовной миссии (РДМ) в Иерусалиме, которое было одобрено и утверждено Николаем I. Так, 31 июля 1847 г. постановлением Святейшего Синода была образована Русская духовная миссия, начальником которой стал сам архим. Порфирий Успенский. Эта первая духовная миссия из России, состоявшая всего из трех человек (вместе с начальником миссии), осуществляла свою деятельность в Иерусалиме с 1848 г. по 1854 г. — до начала Крымской войны. В состав миссии входил также бакалавр Петербургской духовной академии иеромонах Феофан (Говоров), впоследствии прославленный в лике святых как Феофан Затворник Вышенский.
Несмотря на то, что главной причиной направления миссии в Палестину была дипломатическая, миссия взяла на себя заботу о паломниках, для которых устраивались специальные приюты на скупленных ею земельных участках и в зданиях, организовывала караваны для паломников в святые места.
Кроме того, несмотря на очень ограниченные возможности, Первая миссия заложила основы просветительской работы дальнейших миссий по обучению местного арабского населения. До начала Крымской войны архимандрит Порфирий успел открыть арабскую типографию, эллино-арабское училище и семинарию Святого Креста. А. А. Дмитриевский рассказывает, как Порфирий Успенский настоял, чтобы „…в греческую, открытую патриархией богословскую школу“ определили „12 молодых туземцев для приготовления из них образованных сельских пастырей; в школе этой катехизис и арабская словесность преподавались на арабском языке нарочито приглашенным из Бейрута арабом отцом Спиридонием“. Для обучения детей чтению, письму и арабскому были назначены учителя из арабов; вне Иерусалима Порфирием Успенским были открыты подобные школы в Лидде, Рамле и Яффе и школа для девочек-арабок в самом Иерусалиме. Наконец, по настоянию архимандрита Порфирия в типографии при Никольском монастыре стали печатать книги на арабском языке (Катехизис и Апостол и т. д.).
Положение Первой РДМ было очень сложным, особенно если учесть, что по отношению к Иерусалимскому Патриархату Русская Церковь занимала после Константинопольского Патриархата второе место. Отношение Иерусалимского Патриархата к Русской духовной миссии было не иначе, как снисходительным. По свидетельству Суворина А. А., приводимому Церпицкой О. Л., Иерусалимский Патриарх видел в начальнике Русской духовной миссии лишь своего ученого секретаря, который получал жалованье из русской казны, и поэтому был не против таких деятельных помощников, „пускай бы они при этом назывались Начальниками Русской Духовной миссии“. Более того, работе миссии помешали религиозно-политические обстоятельства, связанные с вопросом охраны святых мест, от решения которого, в сущности, зависел вопрос обладания иерусалимскими святынями и покровительство им. Этот так называемый „палестинский вопрос“ стал в те годы решающим в обострении политических противоречий на Ближнем Востоке, причем главную роль здесь играло решение проблемы защиты угнетенных христиан. Религиозно-политический спор закончился дипломатическим скандалом, переросшим в затяжной международный военно-политический кризис, который завершился Крымской войной (Восточной) (1853-1856гг.). Из-за военных действий миссия архимандрита Порфирия была распущена.
Русская духовная миссия в 1858-1864 гг.
После Крымской войны в 1858 г. миссия была открыта повторно. Открытие Второй миссии происходило в условиях, определявших положение России на Ближнем Востоке согласно Парижскому миру 1856 г., по которому, кроме прочих потерь, Россия утратила право покровительствовать православным в Турции, а, следовательно, и в Палестине. Министерство иностранных дел, бывшее инициатором открытия Второй миссии, возлагало на неё большие надежды, связывая их с упрочением положения России в Палестине. В этот раз миссия состояла из 11 человек вместе с начальником миссии, которым стал Кирилл (Наумов), епископ Мелитопольский, доктор богословия. Однако высокий сан посланца создал сложности в канонических взаимоотношениях Иерусалимской и Русской Церквей, что привело к трениям Русской духовной миссии с местным духовенством. Патриарх Иерусалимский Кирилл II о планах России не был информирован, что стало причиной холодного отношения его к приезду епископа Кирилла Наумова в Иерусалим. Однако епископ Кирилл сумел установить дружеские отношения с Патриархом, что помогло миссии выйти из подчинения светской власти (т. е. МИД). Тогда Русское консульство, перенесенное в 1858 году в Иерусалим, стало всячески препятствовать деятельности миссии.
Кроме Русского консульства у миссии со стороны соотечественников появился еще один недоброжелатель и своего рода соперник — Палестинский комитет, поставивший себе задачу проявлять заботу о паломниках. Однако Палестинский комитет эту задачу рассматривал как приложение к коммерческой деятельности. Дело в том, что комитет, председателем которого стал великий князь Константин Николаевич, был создан по инициативе чиновника особых поручений Морского министерства Б. П. Мансурова, предложившего своему руководству слить воедино заботы о паломниках в Палестину с программой наращивания капитала. Так, при Русском обществе пароходства и торговли (РОПИТ), созданном в Петербурге в 1856 году, и появился Палестинский комитет, который стал налаживать тесные контакты с Русским консульством в Иерусалиме. Вскоре между РОПИТ и консульством возникла договоренность, по которой РОПИТ принимал на себя часть расходов на учреждение консульства, но с тем условием, чтобы звание консула включало бы в себя и звание главного агента нового общества, отмечает К. Н. Юзбашян. Найдя поддержку в консульской службе, Палестинский комитет стал оттеснять в деловой сфере Духовную миссию на второй план. Под его руководством в основном стали осуществляться покупка земельных участков и строительство. Средства, на которые могла рассчитывать Духовная миссия, поступали теперь Палестинскому комитету, который вскоре, как и РДМ, вышел из-под контроля со стороны русских послов. Возможно, пишет далее К. Н. Юзбашян, это послужило причиной того, что комитет, просуществовав всего 6 лет, в 1864 г. был упразднен, а на смену ему появилась Палестинская комиссия, состоявшая непосредственно при Министерстве иностранных дел и просуществовавшая до 1888 г., т. е. во время работы Третьей миссии. Забегая вперед, надо сказать, что, по замечанию Дмитриевского А. А., Палестинская комиссия, одной из сторон деятельности которой была провозглашена организация быта паломников, справлялась с этим вопросом плохо. По-прежнему, несмотря на скромные средства, большая роль в этом принадлежала Духовной миссии.
Что касается заботы о паломниках при епископе Кирилле, то, несмотря на указанные трудности в работе миссии, паломничество из России в Палестину в 60-е годы XIX в. резко выросло. Так, в 1860 году в церковной печати отмечалось, что „с 1857-го года число русских паломников быстро увеличивается: два года тому назад оно дошло до 400 человек, в прошедшем году до 600 и в сем году считалось уже более 800 человек русских, посетивших Иерусалим, начиная от Воздвижения до Пасхи“.
В 1864 году епископ Кирилл был отозван, как пишет Н. Лисовой, в результате „непреодолимых трений, зависти и подозрений“, а на его место пришел ближайший его помощник, иеромонах (потом архимандрит) Леонид (Кавелин), питомец Оптиной пустыни, вначале хорошо принятый Патриархом Кириллом, но уже через год отозванный по просьбе того же Патриарха. Н. Лисовой, объясняя сложные взаимоотношения миссии со светскими отечественными структурами, считает главной причиной этого общее положение Русской Православной МИССИОНЕРСКОЕ Церкви, находившейся в синодальный период в подчинении у бюрократического аппарата империи, почему и „миссия была в глазах некоторых чиновников российского МИД на Ближнем Востоке вполне бесправным и едва ли нужным придатком светских дипломатических структур“.
Русская духовная миссия в 1865-1894 гг. и до 1917 г.
1 сентября 1865 года на место начальника миссии прибыл назначенный митрополитом Московским Филаретом архимандрит Антонин (Капустин), который с этого года по 1894 год успешно возглавлял РДМ. Архимандрит Антонин, в миру Андрей Иванович Капустин, был родом из Пермской губернии. Священник четвертого поколения, магистр Киевской духовной академии, одаренный, энергичный человек, он обладал к моменту назначения в Иерусалим немалым опытом зарубежной работы, будучи настоятелем Русской Посольской Церкви в Афинах (с 1850 г.) и Константинополе (с 1860 г.), в совершенстве владел греческим, занимался активной научной деятельностью. Когда отец Антонин прибыл в Иерусалим, его торжественно встретили русские члены миссии и довольно прохладно — Патриарх Кирилл. Однако вскоре, проявив свой дипломатический талант, архимандрит Антонин завоевал расположение Патриарха, и, не став очередной жертвой консульских интриг, как его предшественник архимандрит Леонид, довольно успешно начал свою деятельность в Иерусалиме. В целом деятельность архимандрита Антонина на посту начальника миссии протекала в очень сложных условиях: после незаконного низложения патриарха Кирилла в 1872 г. ему приходилось проявлять все свои дипломатические способности для разрешения конфликтных ситуаций во взаимоотношениях с Иерусалимскими Патриархами, консульством, Палестинским комитетом, а затем Палестинской комиссией. Русское консульство открыто вмешивалось в дела миссии и совместно с Палестинским комитетом делало неоднократные попытки закрыть миссию. В частности, отмечает Церпицкая О. Л., консульство запрещало устанавливать кружки для сбора пожертвований на содержание миссии. Еще более положение ухудшилось в 1882 году, когда очередной патриарх Иерусалимский Никодим, живший все время в Москве и не знавший лично начальника миссии, требовал закрытия миссии. Этот период в жизни отца Антонина был одним из самых тяжелых: Иерусалимский Патриарх постоянно вмешивался в дела миссии, грозил наказаниями за малейшую провинность. Заботясь о паломниках и не дожидаясь синодальных постановлений, отец Антонин начал приобретать в Палестине земли. Это создало проблему во взаимоотношениях с Русским консульством, которое было обязано следить за недвижимостью России на вверенной ему территории. К. Н. Юзбашян также пишет, что миссия вела свою деятельность параллельно официальному Петербургу, „мало считалась с практикой дипломатических отношений между Турцией и Россией“. Посол в Константинополе граф Н. П. Игнатьев называл приобретения „разных земельных углов“ на территории Иерусалима незаконными и ненужными. Его обвинения начальника миссии Антонина Капустина в незаконном приобретении земель обосновывались тем, что в Турции иностранцы в частном порядке или от лица учреждений не имели права приобретать земельную собственность. Многие поэтому прибегали к практике покупки земли, оформляя купчие на подставных лиц, подданных Порты. Этим способом решил воспользоваться и архимандрит Антонин. Как пишет Церпицкая О. Л., все вопросы с покупкой участков помог преодолеть верный помощник начальника и драгоман миссии Я. Е. Халеби, на имя которого приобретались все земли. В свою очередь Я. Е. Халеби оформлял дарственную на имя своего начальника. "Так сложился знаменитый „вакуф архимандрита Антонина“ в Святой земле», — пишет Н. Лисовой, — «завещанный им в 1894 г. Святейшему Синоду, то есть Русской Православной Церкви». По мнению Церпицкой О. Л., в вакуфе (в мусульманском праве вакуф — это имущество, пожертвованное на религиозные или благотворительные цели) начальник миссии видел лучший способ сохранения приобретенных им земель за русскими православными людьми. Однако, несмотря на очевидную пользу деятельности отца Антонина, его упрекали в недостойном для монаха занятии, а также советовали перевести земли на имя Синода, но начальник миссии отказался от этого, опасаясь жесткого контроля. Палестинская комиссия пыталась использовать эти приобретения миссии как предлог для ее закрытия, но благодаря заступничеству графа Е. В. Путятина дело было приостановлено.
Надо отметить, что, несмотря на недоброжелателей со стороны официальной России начальник миссии был всегда востребуем у простого народа — русских паломников, которые приходили к нему за советом и утешением. Приобретение же земельных участков является большой заслугой архимандрита Антонина перед Православной Церковью. Понимая, что «инославная пропаганда отчасти сильна и своими владениями», пишет Церпицкая О. Л., начальник миссии решил усилить Православную Церковь приобретениями земель в Св. земле. При очень скудном бюджете миссии отец Антонин мог рассчитывать только на собственные скромные средства и помощь паломников, полноценно получать которую ему препятствовало, как уже говорилось, Русское консульство.
Благодаря стараниям архим. Антонина и его помощника — драгомана Я. Е. Халеби одной из первых святынь был выкуплен Дуб Мамврийский, находившийся в «самом центре мусульманского фанатизма» — в Хевроне, затем близлежащие земли. В 1869 г был куплен яффский участок с гробницей Тавифы и затем ближние угодья, что все вместе получило впоследствии название «Золотой жемчужины миссии» за красоту и изящество построек и садов. К одному из первых приобретений деятельного начальника миссии относится также вершина Елеонской горы (1870 г.), к которой позже были присоединены еще несколько участков. Здесь были построен храм Вознесения и 64-метровая колокольня, прозванная «русской свечой». В 1871 г. был куплен большой участок земли в Эйн-Керем, где был построен ставропигиальный Горненский Казанский женский монастырь («Горняя») , территория которого под непосредственным руководством архим. Антонина была благоустроена и облагорожена посадками кипарисов, виноградников, миндальных и масличных деревьев на склонах гор. На двух участках, купленных в селении Бет-Джала, архимандрит Антонин разместил девичье училище Е. Ф. Бодровой, которую пригласил переехать с этим училищем из Иерусалима. (Училище это было позднее подарено отцом Антонином Палестинскому обществу, преобразовавшему его в женскую учительскую семинарию, давшую Палестине «много поколений учительниц-арабок, воспитанных в истинно православном духе». ) Также были приобретены Иерихонское подворье, Тивериадский дом и другие участки. Под руководством начальника миссии в Гефсимании была построена церковь во имя Марии Магдалины, переданная позднее Палестинскому обществу. При селении Силоам был выкуплен участок земли вместе с пещерами (Силоамский монолит), где предполагалось устроить русский скит Силоамский, в долине Суахири по дороге в лавру святого Саввы — пещеру «Румание», на склоне Елеонской горы — «Гробы Пророческие» и «место Каллистрата», участок при селении Анате (место рождения пророка Иеремии), участок в Кане Галилейской, смежный с домом апостола Симона Канонита, и участок в Магдале, где отец Антонин намеревался построить приют для паломников. Церпицкая О. Л. считает, что, вероятно, были еще и другие участки, утерянные по подложности документов.
Всего же насчитывалось около 40 приобретений, совершенных архимандритом Антонином. Им было куплено и законно оформлено 13 участков, площадью около 425 000 м2, стоимостью до миллиона рублей золотом. Кроме храмов на купленных участках в годы управления РДМ архимандритом Капустиным в Палестине было построено много школ, гостиниц для паломников. Что же касается научной деятельности отца Антонина, то, приобретая земли, он производил раскопки на каждом участке. Архимандриту Антонину принадлежит обнаружение второй обводной иерусалимской стены, определение направления которой помогло разрешить спорный вопрос о местоположении Голгофы. В стене был открыт порог Судных врат, через которые могла проходить конечная часть Крестного пути. Кроме того, архимандрит Антонин открыл руины базилики Константина Великого с пристройками византийской эпохи. Существуют собранные Антонином Капустиным материалы археологических работ, проведенных им на Елеонской горе, в Гефсимании, в Яффе, Иерихоне, Силоаме и других местах Палестины. Сделанные отцом Антонином находки стали экспонатами музея, основанного им при Русской Духовной миссии в Иерусалиме.
Кроме археологических работ к научной деятельности начальника миссии нужно отнести также составление им систематического научного каталога 1348 греческих и славянских рукописей монастыря Св. великомученицы Екатерины на Синае. Немалая роль принадлежит отцу Антонину в получении Россией Синайского кодекса Библии.
Такова была деятельность этого удивительно энергичного человека — архимандрита Антонина Капустина — ученого-археолога, византолога, совершившего много научных открытий, и предприимчивого деятеля, благодаря которому Русская Православная Церковь стала обладательницей многих святынь в Палестине, а русские паломники получили возможность останавливаться в уютных домах и гостиницах миссии.
Из числа последующих начальников Русской духовной миссии верным продолжателем дела Антонина Н. Лисовой называет архимандрита Леонида (Сенцова), возглавлявшего миссию с 1903 г. до 1914г. Благодаря трудам архимандрита Леонида Русской Православной Церкви стали принадлежать храм святых Праотцев в Хевроне, участок и храм святого Пророка Илии на горе Кармил в Хайфе и «Магдальский сад» на Тивериадском озере.
Палестинское Православное Общество
В 1882 году в Палестине появляется еще одна общественная организация из России, которая в отличие от Палестинской комиссии и Русского консульства своей активной деятельностью усилила Русскую духовную миссию — Палестинское Православное Общество, созданное в 1882 г. в Петербурге державной волей государя Александра III. Появление Общества произошло после подписания Адрианопольского мира, ознаменовавшего победу России в Русско-турецкой войне в 1878 г. Отныне Россия стала обладать большим влиянием на Ближнем Востоке. На основе Сан-Стефанского договора, завершившего Адрианопольский мир, она могла теперь обеспечивать права и привилегии христианского населения Османской империи, в том числе Палестины. Другим благоприятным фактором для разворачивания более активной миссионерской деятельности России в Палестине в это время, замечает Бушуева СВ., было всеобщее оживление церковной жизни в России во время правления Александра III (1881-1894 гг.), что выразилось в создании церковных братств и обществ. Решающая роль в проведении благоприятной для Русской Церкви политики в это время принадлежала ближайшему помощнику и наставнику Александра III — К. П. Победоносцеву. Внешнецерковные отношения также получили заметное развитие, в том числе и в Палестине.
В таких условиях, пишет Бушуева СВ., в помощь Русской духовной миссии, которой было тяжело одной противостоять усиленной протестантской и католической пропаганде на Востоке, в 1882 г. было образовано Православное Палестинское Общество, с 1889 г. — Императорское. Есть и другие мнения о первоначальном назначении ИППО. Церпицкая ОЛ. пишет, что оно было создано отчасти вместо Палестинской комиссии и в какой-то мере являлось конкурентом миссии.
Тем не менее, Палестинское Общество, по словам Н. Лисового, было задумано еще самим епископом Порфирием (Успенским) и архимандритом Антонином (Капустиным). Главой общества (председателем) стал великий князь, московский генерал-губернатор Сергей Александрович (брат Александра II). После его гибели Общество возглавила его супруга, великая княгиня Елисавета Феодоровна. Одним из основателей Общества и его фактическим руководителем был В. Н. Хитрово.
По социальному составу Общество состояло из трех групп: высшая знать (во главе которой стояли 7 человек из царствующего дома Романовых), гражданские чиновники, церковные деятели и академическая элита. Средства общества были по тем временам значительные. Они складывались из ежегодных взносов, частных пожертвований и кружечного сбора. Согласно дополнениям к Уставу Общества от 2 марта 1885г., которые гласили, что «ППО имеет право открывать, по мере надобности, свои Отделы в городах империи», 9 февраля 1897 года было открыто его Нижегородское отделение, успешно действовавшее до 1917 г. При государственной поддержке и сотрудничестве с Русской духовной миссией в Иерусалиме Общество положило много труда для создания уникального островка России на Святой земле.
Основными целями Общества было поддержание Православия в Святой земле и помощь русским паломникам. Именно Палестинское общество стало главным пунктом, через который в Палестину поступали деньги. Большие суммы жертвовали и сам великий князь Сергей Александрович, и его супруга Елисавета Федоровна.
Палестинское Общество сыграло значительную роль в возрастании паломничества из России, помогая в этом Русской духовной миссии. Вот как описывал очевидец пасхальные дни в Иерусалиме в 1884-м году: «Максимум скопления не только русских, но и вообще паломников бывает в Иерусалиме к празднику Пасхи; весь Иерусалим тогда представляется настоящим городом паломников. На всех улицах слышится русская речь, везде виднеются русские лица, русские костюмы; продавцы различной снеди, погонщики ослов и даже нищие — все стараются в это время мараковать по-русски». Усиление позиций Русской Православной Церкви в Иерусалиме благодаря деятельности Палестинского Православного Общества ободряюще подействовало на русских паломников. Известный палестиновед Ф. Палеолог писал по этому поводу следующее: «Почувствовав себя под покровом и защитой Палестинского общества, наши паломники, а в особенности паломницы, расхрабрились и сначала потихоньку и робко подпевали на славянском языке во время греческого богослужения, а в настоящее время (1895-й год, — архим. Авг.) уже дошли до того, что образовали самостоятельный хор (из постоянно или продолжительно живущих в Святой земле паломников и паломниц), которым и вторглись, осмелюсь выразиться, контрабандно в греческое богослужение». Через некоторое время, пишет Ф. Палеолог, греки-священники начали изучать славянский язык и, если на богослужении присутствовали русские паломники, произносили на нем возгласы и молитвословия.
С 1881 по 1894 гг., по данным СВ. Бушуевой, Св.землю посетило свыше 15 000 человек из России. Если при архимандрите Порфирии, отмечает Н. Лисовой, т. е. в первые годы существования миссии, в Палестине бывало в год триста-четыреста русских, то в 1914 г., в последний мирный год перед Первой мировой войной и революцией в одном Иерусалиме только на Пасху их собиралось около 6 тысяч человек. При этом обеспечивали проживание всем этим 6 тысячам паломников Иерусалимские подворья ИППО, в то время как все современные иерусалимские гостиницы, вместе взятые, по словам Н. Лисового, не могут вместить такого числа гостей. К началу XX века число паломников в Святую Землю по официальным данным достигало 30 тысяч в год . По данным некоторых исследователей, к 1914 году в Палестине, Сирии и Ливане ИППО принадлежали земельные участки площадью более 270 гектаров.
В качестве вспомогательной задачи ИППО ставило себе задачу установления и поддержания культурных связей между двумя народами — русским и арабским. Это проявилось, прежде всего, в развитии им образовательной (просветительной) деятельности, основы которой заложил еще архимандрит Порфирий Успенский.
В Бейруте, по словам Н. Лисового, при содействии русского педагога М. А. Черкасовой было открыто пять народных школ. В 1895 г. по просьбе Патриарха Антиохийского Спиридона в ведение ИППО была принята женская школа в Дамаске и несколько мужских училищ. Постепенно просветительной деятельностью Общества была охвачена практически вся Сирия. Всего в Сирии и Ливане стараниями Общества было построено 32 общеобразовательные школы для арабских детей (50% учеников этих школ были девочки), признанных в 1902 г. турецкими властями в качестве официальных русских школ. К началу Первой мировой войны их было уже 113 в Палестине, Ливане, Сирии. Финансирование этих школ, в которых обучалось свыше 12 тысяч арабских детей, осуществлялось из бюджета Российской империи: по данным Н. Лисового, с 1912 г. на них поступало 150 тысяч золотых рублей в год. Кроме школ было открыто два училища, которые готовили педагогические кадры для этих школ. Образование, получаемое в русских школах и училищах, было очень высокого уровня. В отличие от французских или английских школ, в которых преподавание велось только на европейских языках, в школах и учительских семинариях ИППО преподавание осуществлялось на родном арабском, отмечает Н. Лисовой. Основными предметами здесь были арабский и русский языки, черчение, домоводство, пение, география, математика. В училищах изучались иностранные языки, арабский, русский, математика, литература, осуществлялся перевод произведений русских классиков на арабский язык. Преподавание в школах и училищах Общества русского языка создавало им, по словам британского исследователя Дерека Хопвуда, «определенную репутацию и атмосферу. Знание русского языка было предметом гордости». Лучших учеников отправляли в Россию в духовные учебные заведения и в университеты, где они получали бесплатное высшее образование. Постепенно выпускники-арабы русских школ составили основу формирующейся национальной арабской интеллигенции. Причем все это происходило, несмотря на прямое противодействие как турецкой, так и британской администраций, которым было невыгодно усиление местной элиты. Англичане, в частности, настаивали на закрытии русских школ и училищ.
Просветительная деятельность Общества сочеталась с гуманитарной. В больницах и амбулаториях ИППО в Иерусалиме, Вифлееме, Назарете, по данным Н. Лисового, получили помощь десятки тысяч местных арабов.
Другой задачей Палестинского Общества было ознакомить российское общество с положением Православия на Святой земле, прошлым и настоящим русского паломнического движения. С 1891 г. Общество стало выпускать «Православный Палестинский сборник», на страницах которого, по словам Пересыпкина О., печатались уникальные исследования и публикации: «Хождения» во Святую землю русских, византийских и западноевропейских паломников, древнейший письменный памятник о Святой земле «Бордоский путник 333 года», «Хождения» Сильвии Аквитанки, ирландца Аркульфа, Антония из Плацен-ции, а также византийские проскинитарии — митрополита Даниила Ефесского, патриарха Фотия, Иоанна Фоки, русских паломников — от игумена Даниила (нач. XII в.) до Арсения Суханова (XVII в.) и др.
До 1917 г. в сборнике публиковали свои труды академики В. Г. Василевский, Н. П. Кондаков, В. В. Латышев, Ф. И. Успенский, П.К Коковцев, И. В. Помяловский, И. И. Соколов, АА.Дмитриевский, ПА Тураев, Н. Я. Марр, И. Ю. Крачковский и др. Всего же до революции было издано 63 выпуска «Палестинского сборника».
Кроме «Православного Палестинского сборника» в своих «Сообщениях» и «Отчетах» Общество публиковало важные труды, посвященные истории и культуре народов Ближнего Востока, а также отечественные литературные памятники.
Огромная роль принадлежит Палестинскому обществу в развитии отечественного востоковедения. В 1891-1892 гг. ИППО совместно с РДМ была организована экспедиция Н. Л. Кондакова (при участии Я. И. Смирнова, АА Олесницкого и др.), которая проводила широкие исследования раннехристианских древностей. В 1898г. русские археологи работали в Заиорданье, Тивериаде и на Синае. В 1900 г. при Обществе по инициативе и под руководством П. К. Коковцева состоялось совещание специалистов по археологии Палестины и сопредельных стран, посвященное МИССИОНЕРСКОЕ вопросам расширения исследовательской деятельности.
В 1907 г. Николай II в рескрипте на имя Елисаветы Федоровны подвел впечатляющий итог работы ИППО. «Ныне, обладая в Палестине владениями ценностью почти в 2 миллиона рублей, Обществоимеет 8 подворий, где находят приют до 10 тысяч паломников, больницу, 6 лечебниц для приходящих больных и 101 учебное заведение с 10400 учащихся. За 25 лет им выпущено в свет 347 изданий по палестиноведению». Так, благодаря деятельности Палестинского Общества на Востоке, которое, по словам академика Ф. И. Успенского, «работало на чужбине в условиях, далеко не благоприятных, в постоянной борьбе с враждебным к нему отношением как со стороны местного духовного и светского правительства, так и иностранных учреждений и заведующих ими лиц, с завистью и недоброжелательностью относившихся к русскому делу», Российская империя на протяжении четверти века с успехом и честью отстаивала государственно-народные интересы, конкурируя с западными державами в Иерусалиме.
Положение русских храмов и подворий в XX веке
В декабре 1914 г. в связи с военными действиями турецкие власти приказали всем мужчинам, имеющим российский паспорт, покинуть Палестину и выехать в Александрию. Здание Русской духовной миссии было опечатано, богослужения в храмах прекратились. После того, как 11 декабря 1917 г. британская армия под командованием генерала Алленби вступила в Иерусалим, русские монахи вновь вернулись в свои монастыри, но положение Русской Православной Церкви в Палестине резко изменилось из-за гонений на Церковь в Советской России. Прекратилась финансовая помощь из России, иссяк поток паломников.
В 1921 г. управление Русской духовной миссией и Православным Палестинским обществом в Иерусалиме взяла на себя Русская Зарубежная Православная церковь. В аренду к англичанам перешла часть зданий Русского подворья, Постоялый двор, построенный некогда РДМ для монахов-паломников и ставший теперь местом размещения английской тюрьмы, русская больница, превращенная в военный госпиталь, Николаевское подворье, в котором расположилась полиция. Скромные деньги за аренду, выплачиваемые англичанами, были основным источником существования для сотен МИССИОНЕРСКОЕ русских монахов, священников и паломников, оказавшихся в Палестине в результате войны и революции. Благодаря этим средствам монастыри, храмы и другие постройки, принадлежащие Русской Православной Церкви, поддерживались в нормальном состоянии.
С середины 40-х годов XX в. Ближний Восток стал объектом пристального внимания И. Сталина, который в осуществлении своей международной политики отводил Православной Церкви важную роль. В 1945 г. в Палестину прибыл Святейший Патриарх Алексий. Как выражается Н. Лисовой, битву за Берлин продолжила церковно-дипломатическая «битва за Иерусалим». В 1948 году, после провозглашения государства Израиль, Русская Православная Церковь возобновила свое управление той частью владений миссии, которая находилась на территории Израиля. Были проведены восстановительные работы и развернуто новое строительство, в частности, в иерусалимском соборном храме во имя Св. Троицы был произведен капитальный ремонт, в Горней отремонтирован храм в честь Казанской иконы Божией Матери.
В период антирелигиозной кампании при Н. Хрущеве почти все земли и здания — наследие Русской Православной Церкви от РДМ и ИППО на территории Израиля — были фактически потеряны: в 1964 г. по соглашению между израильскими властями и Советским Союзом, получившему название «апельсиновой сделки», Израиль выкупил многие земли и здания, принадлежавшие некогда РДМ и ИППО, расплатившись поставками апельсинов в Советский Союз на сумму в 5 миллионов долларов. В ведении Московского Патриархата остался Троицкий собор и здание Русской духовной миссии, часть которого арендовано Израилем под иерусалимский «мировой суд».
Деятельность ИППО в XX веке
Примечательно, что, несмотря на тяжелые политические потрясения, обрушившиеся на Русскую Православную Церковь после революции 1917 года, когда паломническое движение сошло на нет, Общество, этот островок России в Палестине, жило интенсивной научной жизнью вплоть до конца 20-х гг. Научные занятия Общества возобновились с начала 50-х гг. в Ленинграде, в Москве, позже — в Горьком, Ереване, Тбилиси. В 1954 г. был возрожден Палестинский сборник, в котором публиковали свои исследования выдающиеся советские ученые: Б. Б. Пиотровский, Н. В. Пигулевская, Л. П. Жуковская, Е. Э. Гранстрем, КБ. Старкова.
В 1992 г. историческое название было восстановлено, и Общество вновь значится как Императорское Православное Палестинское Общество, находясь под непосредственным покровительством Святейшего Патриарха Алексия II. Кроме названия, восстановлены традиционные уставные функции Общества, а самое главное — его духовная связь с Русской Православной Церковью. Благодаря активной деятельности возрожденного ИППО в последние десятилетия Россия вернула себе достойное и заслуженное место в «центре мира», у Гроба Господня.
Заключение
Миссия Русской Православной Церкви в Палестине исторически началась с развитием паломничества из России, при этом забота об охране св. мест, проявлявшаяся в финансировании Иерусалимского Патриархата и других видах благотворительности, была составной частью политики русских государей, почитавших Палестину.
Благодаря деятельности Русской духовной миссии и Императорского Палестинского Православного Общества, осуществлявших в XIX веке миссию по распространению Святого Православия в ближневосточном регионе, возник уникальный островок православной России в Св. земле — «Русская Палестина», духовным основанием которого являлась Русская духовная миссия, а научно-культурным — Императорское Палестинское Православное Общество.
Русские миссионеры, подобно живительному потоку оросили Св. землю своей горячей верой и любовью: во-первых, укрепили положение Православия в Палестине, способствуя развитию небывалого роста паломничества сюда из России; во-вторых, своей бескорыстной просветительной деятельностью способствовали развитию культурных связей между русским и арабским народом, а также формированию национальной элиты арабского народа, просвещенной светом Святого Православия; в-третьих, создав русские уголки на территории Палестины, проявили величайшую заботу и любовь к ее христианским святыням, преобразив их возведением православных храмов и приведя приобретенные земли в цветущее состояние; в-четвертых, своей активной научной деятельностью внесли величайший вклад в мировую историческую науку и искусство. Энтузиазм, энергия и бескорыстность русских миссионеров, представлявших как официальную Русскую Православную Церковь, так и лучшую часть светского общества Российской империи, являет собой яркий пример миссионерского служения миру Русского Православия, вызывающий восхищение и глубочайшее уважение.
_________________________
Примечания
Деятельность Церкви Христовой на земле принято называть "миссией". Эта миссия Церкви обращена как к отдельным лицам, так и к целым обществам, и, имея целью вечное спасение человеческой души, она затрагивает духовные, нравственные и культурные основы их существования. Термин же "миссионерство" относится к более узкой, хотя и весьма важной области начального ознакомления как отдельных лиц, так и целых народов с учением Христовым и жизнью во Христе. Именно этой стороны истории Русской Православной Церкви мы и должны здесь несколько коснуться.
Христианство стало официальной религией древнерусского государства уже в то время, когда в Византии и на латинском Западе, а также среди ряда народов негреческого Востока оно имело глубокое проникновение в народную жизнь и устойчивые культурные традиции. В свою очередь, родственные славянские народы также уже были к этому времени просвещены светом веры Христовой и приобщены к кафолическому преданию Церкви посредством славянских переводов Священного Писания, литургических и патристических памятников. Были тогда христиане и на Руси. По-видимому, не менее столетия в Киеве уже существовала заметная христианская община.
Из истории христианства мы знаем, что кроме внутренней готовности того или иного человека или же целого народа к восприятию веры Христовой необходимым фактором выступает личное свидетельство того, кто несет им благую весть. Господь наш Иисус Христос заповедал ученикам Своим: "Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел зам" (Мф. 28, 19 - 20). С личного свидетельства святых апостолов началось обращение ко Христу многих людей и устроение Поместных Церквей (Деян. 2 и дал.). Свидетельство выходца из царского рода Григория привело ко Христу Армению, а пленницы Нонны - Иверию. Личное свидетельство юношей Фрументия и Эдессия братило в христианскую веру Эфиопию, а бургундской прицессы Клотильды - королевство франков.
В этом же смысле апостолом Руси явился великий князь киевский Владимир (около 950-1015). Правда, попытка христианизации Руси предпринималась и ранее, около 961 - 962 года, когда по просьбе святой княгини Ольги в Киев для этой цели прибыл немецкий миссионер епископ Адальберт. Известно, однако, что его миссия потерпела неудачу. И вот, немногим более чем через четверть века мы видим успешное начало того процесса, который получил название Крещения Руси и определил дальнейшую судьбу нашей страны. В своей "Похвале Владимиру" митрополит Киевский Иларион говорит, что на князя "приде посещение Вышняго, призре на нь всемилостивое око разумети суету идольскыи льсти, взыскати Единого Бога, творышаго всю тварь".
Не берясь судить здесь о путях Божественного Промысла, отметим лишь тот религиозный кризис, предшествовавший христианизации Руси, который стал ясно сознаваться как самим князем, так и ведушими представителями киевского общества, побуждало их как слушать проповедников разных вер, так и посылать посольства их "испытывать" (ПСРЛ, I, с. 110). Примитивизм языческих воззрений, распространенных среди восточных славян, становился заметным тормозом к раскрытию могучего культурно-созидательного потенциала, таящегося в их духовных недрах.
Не рассматривая всех обстоятельств начальной христианизации Руси, коснемся лишь тех данных, которые характеризуют князя Владимира как миссионера. Здесь. прежде всего, нужно сказать, что это была широкая натура, способная испытать глубокое внутреннее перерождение из ярого язычника в ревностного почитателя Живого и последователя заповедей Христовых. Обаяние его личности среди дружины и киевского населения было настолько велико, что они "с радостью", как отмечает летописец, шли принимать Крещение, разделяя порыв князя и видя спасительное попечение о себе его горячего сердца.
Но в упомянутой "Похвале" митрополит Иларион сравнивает Владимира не только со святыми апостолами - основателями Древних Поместных Церквей, но и святым императором Константином Великим (4, л. 184 и 191 а). Сравнение это вполне оправдано. Как Константин, предоставив Христианской Церкви свободу исповедания, способствовал культурной победе христианства в греко-римском обществе, так и Владимир способствовал такой же победе его на Руси. Однако в деятельности обоих правителей есть существенная разница. В Римской империи времен Константина церковная организация была уже достаточно развитой, и заслуга императора состояла. в предоставлении ей возможности открытого функционирования. Задача же Владимира была совсем иной - как креститель Руси он призван был обеспечить победу новой веры в мысли и жизни древнерусского общества.
Скупые свидетельства летописей дают нам и на этот счет тем не менее достаточное представление. Он выступает как разрушитель идолов и храмостроитель, церковный организатор и устроитель просвещения с целью дать своему народу собственное духовенство. Усвоив в качестве основного принципа христианской жизни любовь к ближним и милосердие, он организует дело социальной благотворительности. Даже начала государственного управления и суда он пытается устроить на евангельских началах.
Таким образом, миссионерская деятельность святого Владимира дала тот импульс, который привел к распространению христианства при нем и его ближайших преемниках по всей территории, обозначаемой ныне названием Древняя Русь, обеспечил становление организационной структуры Поместной Русской Церкви и способствовал прогрессу русской культуры уже как культуры христианской.
Если мы обратимся к дальнейшей истории миссионерства в Русской Церкви, то увидим в ней, с одной стороны, огромное значение личностного фактора в деятельности русских миссионеров, а с другой, заметную задержку в самом распространении христианства по мере расширения географических границ Русского государства.
Русские миссионеры были в значительной своей части не только самоотверженными свидетелями своей веры, даже ценою жизни, как, скажем, киево-печерский Кукша, проповедовавший у вятичей (XII век), но и нередко подлинными создателями культуры целых народов. В числе последних могут быть названы имена святителя Стефана, епископа Пермского (+1396); святителя Иннокентия, митрополита Московского (+I879) - просветителя Алеутских островов, Аляски, Камчатки, Якутии и Приамурья; архимандрита Макария (Глухарева; +1850) - апостола Алтая.
В то же время мы видим, что, будучи чаще всего подвигом отдельных личностей, миссионерское дело в России не всегда было достаточно организованным и целенаправленным. В связи с этим можно привести такие факты. В 1261 году в столице Золотой Орды - Сарае (на Нижней Волге) создается епископская кафедра. Однако она занимается лишь удовлетворением религиозных потребностей замкнутой в себе русской колонии, практически не имея в виду миссионерства среди местного населения, если не считать единичных случаев обращения в христианство в то время самих татар. Между тем, уже спустя несколько лет местопребывание саранских епископов перемещается в Переяславль, а затем в Москву. С покорением Казани в 1552 году и Сибири в 1583 году значительно расширились и пределы Русской Церкви. В Казани в 1555 году создается архиепископская кафедра, которую занимает ревностный миссионер святитель Гурий (+1564).Он обращает в христианство многие тысячи татар. Заметим, что для последних их христианизация фактически означала и ассимиляцию среди русских. В религиозном сознании того времени на Руси принадлежность к Православной Церкви означала принадлежность и к русской нации. В то же время немалая часть татар и других народов Поволжья осталась тогда без просвещения светом Христовой веры. Миссионерство среди них придется уже на XVIII век, а проповедь на родном языке на XIX век. В Сибири начало широкой миссионерской деятельности среди местных народностей было положено спустя 80 лет после создания Тобольской и всея Сибири митрополии в 1620 году. Указанная деятельность была связана с трудами митрополита Филофея (Лещинского). В течение 25 лет (1702-1727) он подвизался в благовестническом подвиге, окрестив от 40 до 50 тысяч вогулов, остяков и татар. В 1705 году им посылаются первые миссионеры на Камчатку, а в 1724 году в Якутск. В 1721 году по его инициативе было решено отправить русского епископа в Пекин. Однако дело православного миссионерства в Китае в силу объективных причин задержалось еще на 140 лет. Святитель Иннокентий (Кульчицкий; +1731) не был допущен в Пекин китайским правительством и десять лет трудился как миссионер и церковный организатор среди народов Восточной Сибири.
Из русских миссионеров XVIII века следует назвать также иеромонаха Никодима (Линкевича; +1739), насаждавшего семена веры Христовой среди населявших прикаспийские степи калмыков. За десять лет миссионерской деятельности им было обращено 1700 человек. Его труды успешно продолжил протоиерей Андрей Чубовский и другие миссионеры.
Если бы мы задались целью составить очерк истории русского православного миссионерства, то свои взоры нам бы пришлось обратить главным образом на XIX и начало XX века. В этот период миссия Русской Православной Церкви постепенно охватывает все уголки обширнейшей Российской империи и начинает выходить даже в некоторые соседние страны. В системе высшего церковного управления создается специальный орган - Миссионерский совет при Святейшем Синоде, координирующий эту деятельность. В свою очередь, образованное в 1865 году Православное Миссионерское общество привлекло широкую церковную общественность к делу помощи русским миссионерам. В Казанской Духовной Академии в 1842 году открывается специальное отделение, готовящее миссионеров среди народов Сибири и Поволжья. Трудившийся там с 1846 по 1891 год профессор Н. И. Ильминский занимался не только переводами Священного Писания и богослужебных книг на татарский язык, но и разработал целую систему перевода традиционных церковных текстов, позволившую осуществить или усовершенствовать указанные переводы на языки народов России. Правда, и тогда русское миссионерство испытывало трудности, главным образом, из-за недостатка в кадрах.
Различны были и успехи разных миссий, направляемых Русской Церковью. Так, в Сибири наиболее успешной оказалась деятельность Алтайской миссии, основанной в 1830 году архимандритом Макарием (Глухаревым). К началу XX века более половины алтайцев были уже христианами (25 тысяч человек). Для них было устроено 67 церквей, 48 школ и катехизаторское училище, а также открыто специальное Бийское викариатство Томской епархии. В то же время почти безрезультатными оказались по-пытки миссионерской деятельности в Туркестане или же в соседней с Россией Монголии.
Вне России миссионерская деятельность Русской Церкви, кроме Аляски и Алеутских островов, осуществлялась также в Японии (с 1869 года), где в 1880 году была образована миссионерская епархия (в 1900 году она насчитывала 25231 верующих, 231 общину, 28 священников и 152 катехизатора), в Китае (с 1858 года), где в 1902 году миссию возглавил епископ, и в Корее (с 1900 года).
Но православная миссия, проводившаяся Русской Церковью, получила в XIX веке и другие направления. Так, она стремилась вернуть в свое лоно тех, кто откололся от нее в различные секты местного происхождения и в протестантские деноминации, развернувшие прозелитическую деятельность среди православного населения России в 60-х годах XIX века. В свою очередь, среди русских старообрядцев такая работа проводилась уже с конца XVII века. Русским духовенством также осуществлялись труды по насаждению Православия среди населения Прибалтики (Лифляндия и Эстляндия). С воссоединением в 1898 году части сиро-персидских несториан, для последних была организована специальная миссия в Урмие (Иран), имевшая целью удовлетворение их религиозных нужд. В конце XIX- начале XX века миссионерская работа, проводившаяся в Холмщине и Подляшье (территория царства Польского, входившая тогда в состав Российской империи), имела целью укрепление Православия среди вернувшегося из унии в 1875 году русского крестьянского населения этих областей. В известном смысле миссионерские черты носила в начале XX века деятельность Североамериканской епархии Русской Православной Церкви (с 1898 по 1907 год ею управлял будущий Всероссийский Патриарх Тихон), где была организована церковная жизнь православных переселенцев из разных стран Европы и Ближнего Востока, воссоединены с Православной Церковью 40 тысяч униатов-карпаторуссов, имели место случаи перехода в Православие инославных американцев. Наконец, важную роль в деле сохранения Православия на Ближнем Востоке в период усиления там католической и протестантской пропаганды имела деятельность созданного в 1881 году Российского Православного Палестинского общества, имевшая целью не только изучение христианского Востока и содействие русским паломникам, но и организацию образования среди православного населения Сирии, Ливана и Палестины, а также оказание материальной помощи местным православным церковным общинам.
Рассматривая активизацию миссионерской деятельности Русской Церкви в XIX - начале XX века, может создаться впечатление, что она, учитывая государственное положение последней, была связана с политическими видами царского правительства, стремившегося расширить и укрепить позиции Православия в стране как составной части официальной идеологии. Однако подобный взгляд будет довольно односторонним. Эта деятельность не могла бы осуществляться без подлинного энтузиазма сравнительно немногочисленного отряда православных русских миссионеров, жертвенно служивших свидетельству истины Христовой. При этом инициатива в деле проведения миссионерской работы нередко исходила от самих церковных деятелей, как было, например, при создании Японской миссии. Равноапостольный Николай (Касаткин; 11912) был послан в Японию не как миссионер, а лишь как священник при русском консульстве. Но совет святителя Иннокентия (Вениаминова), бывшего тогда архиепископом Благовещенским, да собственная ревность о Господе подвигли его начать проповедь среди японцев, приведшую в дальнейшем к созданию Поместной Православной Церкви в этой стране.
В последние почти семьдесят лет Русская Православная Церковь существует в секуляризованном обществе. Это налагает особый отпечаток на сам характер свидетельства веры Христовой, который приобретает миссионерские черты, даже если речь идет о воспитании детей в православной семье.
Русская Православная Церковь вступает во второе тысячелетие своего исторического бытия. Да не оскудеет в ней и далее, по милости Божией, свидетельство веры Христовой и христианской жизни.
Рекомендуем также
Заговоры шепотки на все случаи жизни Обращение к Велесу
Иная реальность Невероятное и необъяснимое читать
Истории про вампиров, а так же все, что связано с вампирами в повседневной жизни
Обереги для успешной работы и карьеры Оберег хорошо отношение на работе
Церковный суд в древней руси Церковный суд в синодальную эпоху
Как вернуть любовь: ритуалы, заговоры, молитвы
Loading...