Запечатленный ангел краткое. Читать книгу «Запечатленный ангел» онлайн полностью бесплатно — Николай Лесков — MyBook

На посто-ялом дворе укры-ва-ются от непо-годы несколько путников. Один из них утвер-ждает, что «всякого спасен-ного чело-века... ангел руко-вод-ствует», и его самого ангел водил. После-ду-ющий рассказ он произ-носит, стоя на коленях, потому как все случив-шееся — «дело весьма священное и страшное».

Маркуша, «незна-чи-тельный человек», рожденный в «старой русской вере», служит камен-щиком в артели Луки Кирил-лова, самой чудной иконой в которой счита-ется изоб-ра-жение ангела. На Днепре артель строит вместе с англи-ча-нами каменный мост и три года живет «мирственным» духом и «преи-зя-ще-ство бого-з-данной природы» ощущает. Но после того как неве-же-ственный и напо-ми-на-ющий «верблуда» Марой изоб-ре-тает особенный способ разби-вать проч-нейшие болты, о старо-верах идет слава. Пимен Иванов, который, в отличие от «насто-ящих степенных старо-веров», не чужда-ется общения с чинов-ни-ками, встре-ча-ется с женой «нема-ло-важ-ного лица», которая просит у старо-веров вымо-лить ей дочь. Пимен ничего старо-верам не расска-зы-вает ни об этом, ни о после-ду-ющих пору-че-ниях, но все они испол-ня-ются. Распла-тив-шись с Пименом день-гами «на свечи и масло», барыня выра-жает желание посмот-реть на ангела-храни-теля, и Пимену прихо-дится обо всем расска-зать старо-верам. Наутро после приезда барыни жена Луки Кирил-лова, тетка Михай-лица, расска-зы-вает, что ночью ангел сошел с иконы. В это время муж барыни, за кото-рого Пимен «молит-вует», полу-чает взятку от «жидов», но те его обма-ны-вают и еще больше отдан-ного назад требуют. Барыня требует этих денег у старо-веров. Старо-веры таких денег не имеют, и на их жилище напа-дают жандармы, «запе-ча-ты-вают» иконы, в том числе и лик ангела, сургучом, увозят и свали-вают в подвал. Икона с ангелом пригля-ды-ва-ется архи-ерею, и её ставят в алтаре. Старо-веры решают храни-теля подме-нить — «скрасть и распе-ча-тать», а «к испол-нению сей реши-мости» изби-рают рассказ-чика этой повести и благо-нрав-ного отрока Левонтия.

Между тем по Пимену вдруг «пегота пошла», а на старо-веров напа-дает «сугубая тоска», а вместе с ней болезнь глаз, изле-чить которую сможет только икона-храни-тель-ница. Такое благо-че-стие трогает стар-шего среди англичан Якова Яковле-вича, кото-рому Маркуша объяс-няет, что художник из города не сможет точную копию испол-нить, пред-ста-вить «тип лица небо-жи-тельный». И икона та стро-га-нов-ского рисунка, а он сильно отли-ча-ется от других писаний. А сегодня «высо-кого вдох-но-вения тип утрачен» и «в новых школах худо-же-ства повсе-местное растле-яние чувства развито и суете ум пови-ну-ется». «Писание не всякому дано уразу-меть, и изоб-ра-женная небесная слава очень при этом помо-гает о деньгах и всей славе земной думать не иначе как о мерзости перед господом». Сами же старо-веры молят «христи-ан-ския кончины живота и доброго ответа на страшном суди-лище». Англи-чанин и его жена такими речами настолько растро-ганы, что дают Маркуше денег, и он с «среб-ро-уздым» Левон-тием отправ-ля-ется на поиски изографа.

Доходят они до Москвы, «древ-лего русского обще-ства преславной царицы», но и ею не утеша-ются, считая, что старина в Москве не на «добро-то-любии и благо-че-стии, а на едином упрям-стве» зиждится. А мастера в худо-же-стве неак-ку-ратны, все друг перед другом вели-ча-ются или, «шайками сово-ку-пясь», по трак-тирам вино пьют и свое худо-же-ство хвалят «с кичливою надмен-но-стию». На Маркушу напа-дает скука, а Левонтий боится, что его «соблазн обдер-жать может», и изъяв-ляет желание пови-дать безгнев-ного старца Памву и понять, какова «благо-дать» господ-ству-ющей церкви. На все протесты Маркуши о том, что церковные «кофий» пьют и зайцев едят, Левонтий отве-чает своей обра-зо-ван-но-стью. Из Москвы путники идут в Суздаль искать изографа Сева-стьяна, и по дороге, выбранной Маркушей, теря-ются. Левонтий выглядит больным и отка-зы-ва-ется идти. Но появив-шийся из леса небольшой старичок призы-вает его встать и ведет путников в свое жилище. Маркуша пони-мает, что это и есть Памва безгневный.

Памва выпус-кает душу из Левонтия, «как голубя из клетки», и отрок умирает. Маркуше нельзя обви-нить старца: «неодолим сей человек с таким смире-нием», но он решает, что «если только в церкви два такие чело-века есть, то мы пропали, ибо сей весь любовью одушевлен». Когда Маркуша идет по лесу, ему вновь явля-ется Памва и говорит: «Ангел в душе живет, но запе-чатлен, а любовь осво-бодит его». Маркуша бежит от старца и встре-чает изографа Сева-стьяна, с которым возвра-ща-ется в артель. Чтобы прове-рить умение изографа, Яков Яковлевич просит его напи-сать икону своей жене, Сева-стьян узнает, что англи-чанка молится о детях, и пишет икону такой тонко-стью «мелко-с-по-пи-че-ского» письма, о которой англи-чане не слыхи-вали. Но скопи-ро-вать портрет англи-чанки в перстень отка-зы-ва-ется, чтобы не «унизить» своего худо-же-ства.

Яков Яковлевич просит владыку вернуть на время ангела в артель, чтобы позо-ло-тить на запе-чат-ленном ангеле ризу и укра-сить венец. Но архи-ерей отдает лишь ризу. Сева-стьян объяс-няет англи-ча-нину, что необ-хо-дима подлинная икона. Тот сначала изографа выго-няет, но потом сам вызы-ва-ется совер-шить кражу и дого-ва-ри-ва-ется, чтобы, пока всенощная у архи-ерея идет, копию напи-сали, старую икону со старой доски сняли, подделок вста-вили, и Яков Яковлевич смог её опять на окно поста-вить, как будто ничего не бывало. Англи-чанин берет с собой силь-ного духом ковача Мароя, чтобы тот всю вину на себя взял и «смерть претерпел», если старо-веры обманут. Договор держится на основе «взаи-мо-верья».

«Акция» проходит успешно, но Сева-стьян отка-зы-ва-ется накла-ды-вать печать на копию, и это прихо-дится сделать англи-чанке. В это время трога-ется лед, и, чтобы вовремя пере-пра-виться на другой берег, Лука, под пение старо-об-рядцев, пере-ходит реку по мостовой цепи. Марой видит над ним свечение и охрану анге-лами. На копии иконы исче-зает сургуч, и Лука броса-ется с повинной к архи-ерею, который отве-чает, что старо-веры «со своего ангела печать плутов-ством свели, а другой сам с себя её снял и тебя сюда привел». Прошенные архи-ереем старо-веры «тела и крови Спаса за обеднею приоб-ща-ются». А вместе с ними и Маркуша, который после встречи со старцем Памвой «имеет влечение воедино одуше-виться со всею Русью».

На удив-ление путников по поводу исчез-нувшей печати Маркуша расска-зы-вает, что печать англи-чанки была бумажной и выпала. Против того, что все случи-лось обык-но-венным манером, старо-веры не спорят: «все равно, какими путями господь чело-века взыщет, лишь бы взыскал». Маркуша поздрав-ляет всех с Новым годом и просит прощения Христа ради за себя, невежу.

На постоялом дворе укрываются от непогоды несколько путников. Один из них утверждает, что «всякого спасенного человека… ангел руководствует», и его самого ангел водил. Последующий рассказ он произносит, стоя на коленях, потому как все случившееся - «дело весьма священное и страшное».

Маркуша, «незначительный человек», рожденный в «старой русской вере», служит каменщиком в артели Луки Кириллова, самой чудной иконой в которой считается изображение ангела. На Днепре артель строит вместе с англичанами каменный мост и три года живет «мирственным» духом и «преизящество богозданной природы» ощущает. Но после того как невежественный и напоминающий «верблуда» Марой изобретает особенный способ разбивать прочнейшие болты, о староверах идет слава. Пимен Иванов, который, в отличие от «настоящих степенных староверов», не чуждается общения с чиновниками, встречается с женой «немаловажного лица», которая просит у староверов вымолить ей дочь. Пимен ничего староверам не рассказывает ни об этом, ни о последующих поручениях, но все они исполняются. Расплатившись с Пименом деньгами «на свечи и масло», барыня выражает желание посмотреть на ангела-хранителя, и Пимену приходится обо всем рассказать староверам. Наутро после приезда барыни жена Луки Кириллова, тетка Михайлица, рассказывает, что ночью ангел сошел с иконы. В это время муж барыни, за которого Пимен «молитвует», получает взятку от «жидов», но те его обманывают и еще больше отданного назад требуют. Барыня требует этих денег у староверов. Староверы таких денег не имеют, и на их жилище нападают жандармы, «запечатывают» иконы, в том числе и лик ангела, сургучом, увозят и сваливают в подвал. Икона с ангелом приглядывается архиерею, и её ставят в алтаре. Староверы решают хранителя подменить - «скрасть и распечатать», а «к исполнению сей решимости» избирают рассказчика этой повести и благонравного отрока Левонтия.

Между тем по Пимену вдруг «пегота пошла», а на староверов нападает «сугубая тоска», а вместе с ней болезнь глаз, излечить которую сможет только икона-хранительница. Такое благочестие трогает старшего среди англичан Якова Яковлевича, которому Маркуша объясняет, что художник из города не сможет точную копию исполнить, представить «тип лица небожительный». И икона та строгановского рисунка, а он сильно отличается от других писаний. А сегодня «высокого вдохновения тип утрачен» и «в новых школах художества повсеместное растлеяние чувства развито и суете ум повинуется». «Писание не всякому дано уразуметь, и изображенная небесная слава очень при этом помогает о деньгах и всей славе земной думать не иначе как о мерзости перед господом». Сами же староверы молят «христианския кончины живота и доброго ответа на страшном судилище». Англичанин и его жена такими речами настолько растроганы, что дают Маркуше денег, и он с «среброуздым» Левонтием отправляется на поиски изографа.

Доходят они до Москвы, «древлего русского общества преславной царицы», но и ею не утешаются, считая, что старина в Москве не на «добротолюбии и благочестии, а на едином упрямстве» зиждится. А мастера в художестве неаккуратны, все друг перед другом величаются или, «шайками совокупясь», по трактирам вино пьют и свое-

Художество хвалят «с кичливою надменностию». На Маркушу нападает скука, а Левонтий боится, что его «соблазн обдержать может», и изъявляет желание повидать безгневного старца Памву и понять, какова «благодать» господствующей церкви. На все протесты Маркуши о том, что церковные «кофий» пьют и зайцев едят, Левонтий отвечает своей образованностью. Из Москвы путники идут в Суздаль искать изографа Севастьяна, и по дороге, выбранной Маркушей, теряются. Левонтий выглядит больным и отказывается идти. Но появившийся из леса небольшой старичок призывает его встать и ведет путников в свое жилище. Маркуша понимает, что это и есть Памва безгневный.

Памва выпускает душу из Левонтия, «как голубя из клетки», и отрок умирает. Маркуше нельзя обвинить старца: «неодолим сей человек с таким смирением», но он решает, что «если только в церкви два такие человека есть, то мы пропали, ибо сей весь любовью одушевлен». Когда Маркуша идет по лесу, ему вновь является Памва и говорит: «Ангел в душе живет, но запечатлен, а любовь освободит его». Маркуша бежит от старца и встречает изографа Севастьяна, с которым возвращается в артель. Чтобы проверить умение изографа, Яков Яковлевич просит его написать икону своей жене, Севастьян узнает, что англичанка молится о детях, и пишет икону такой тонкостью «мелкоспопического» письма, о которой англичане не слыхивали. Но скопировать портрет англичанки в перстень отказывается, чтобы не «унизить» своего художества.

Яков Яковлевич просит владыку вернуть на время ангела в артель, чтобы позолотить на запечатленном ангеле ризу и украсить венец. Но архиерей отдает лишь ризу. Севастьян объясняет англичанину, что необходима подлинная икона. Тот сначала изографа выгоняет, но потом сам вызывается совершить кражу и договаривается, чтобы, пока всенощная у архиерея идет, копию написали, старую икону со старой доски сняли, подделок вставили, и Яков Яковлевич смог её опять на окно поставить, как будто ничего не бывало. Англичанин берет с собой сильного духом ковача Мароя, чтобы тот всю вину на себя взял и «смерть претерпел», если староверы обманут. Договор держится на основе «взаимоверья».

«Акция» проходит успешно, но Севастьян отказывается накладывать печать на копию, и это приходится сделать англичанке. В это время трогается лед, и, чтобы вовремя переправиться на другой берег, Лука, под пение старообрядцев, переходит реку по мостовой цепи. Марой видит над ним свечение и охрану ангелами. На копии иконы исчезает сургуч, и Лука бросается с повинной к архиерею, который отвечает, что староверы «со своего ангела печать плутовством свели, а другой сам с себя её снял и тебя сюда привел». Прошенные архиереем староверы «тела и крови Спаса за обеднею приобщаются». А вместе с ними и Маркуша, который после встречи со старцем Памвой «имеет влечение воедино одушевиться со всею Русью».

На удивление путников по поводу исчезнувшей печати Маркуша рассказывает, что печать англичанки была бумажной и выпала. Против того, что все случилось обыкновенным манером, староверы не спорят: «все равно, какими путями господь человека взыщет, лишь бы взыскал». Маркуша поздравляет всех с Новым годом и просит прощения Христа ради за себя, невежу.

Метель и завируха господствовали на улице заволжского города в Васильев вечер. Из-за непогоды многим путникам пришлось просить пристанище на постоялом дворе. Собрала немилостивая зима здесь всех: и купцов, и крестьян, и русских, и чувашей. Людей было столько, что свободного пространства не оставалось. Сердитый хозяин закрыл двери на замок и сказал, что больше никого не пустит. И тут раздался стук в дверь. Это были торговцы «шкурьем», которые сильно замерзли и умоляли пустить их на ночлег. Но хозяин сдержал слово и не открыл дверь бедолагам.

Один из постояльцев начал обвинять хозяина в жестокости – оставил людей в такую погоду на улице. Вскоре к разговору приобщился еще один гость – бывший старообрядец Марк Александров. Он поведал о том, что лично видел ангела. Все попросили гостя рассказать эту историю.

Глава вторая

Поскольку Марк был сиротой, то рано пошел работать. Устроился к местному крестьянину Луке Кирилову – исправному хозяину и старообрядцу. Тому от родителей досталось хорошее наследство, которое Лука смог приумножить. Он был человеком набожным, имел много старинных икон. Все брал с собой в дорогу. Самыми любимыми были у Кирилова две иконы. На одной изображена пресвятая владычица в саду, а на другой – ангел неземной красоты. Легче было с жизнью Луке Кирилову проститься, чем с этим ангелом.

Глава третья

Артель каменщиков Луки Кирилова взялась строить мост через Днепр. Город высился на правом берегу, а рабочие разместилась на равнинном левом. Так понравилось всем это живописное место, что быстро смастерили там временное жилище. В нем, как полагается, расставили иконы.

Работа в то лето спорилась, деньги работники получали исправно, к тому же, не болел никто. Да и гонений от властей не было, к которым староверы давно привыкли. Даже многие местные приходили слушать, как строители молятся, а кто-то и слова песен записывал.

Иностранцы, на которых люди Луки трудились, были набожными. Они уважали и хвалили своих работников. Поэтому старообрядцы решили, что привел их в столь удачное место любимый ангел.

В артели каменщиков работали два человека, которые сыграли свои значимые роли в этой истории – старый кузнец Марой и счетчик Пимен Иванов. Первый был человеком малообразованным. Он даже молитвы всей запомнить не мог, только одно слово повторял постоянно. А Пимен умел витиевато изъясняться и цену себе знал.

Глава четвертая

За три года работники установили столбы для моста, и теперь на них нужно было накидывать железные цепи. Но крепежные болты оказались не по размеру. Производила их одна английская компания, делала на совесть. Болты оказались настолько прочными, что уменьшить их в размере не представлялось возможным. Но Марой изобрел способ разрезать эти изделия, словно восковые свечи.

Англичане удивлялись такой смекалке и хвалили Луку. Мол, его работник физику хорошо знает, потому и способ придумал. А Марой и читать не умел, какая там физика.

Пимен был от рождения человеком хилым, но от него тоже польза нашлась для артели. Посылали Иванова в город за провиантом. Благодаря своей разговорчивости и непосредственности, Пимен завел там много нужных и полезных знакомств. С женой одного богатого барина часто чаи распивал. Эта барыня все у Пимена спрашивала, бывают ли чудеса? В подтверждение чудес Иванов рассказал, как Марой болты стальные обрезал.

Тогда хозяйка попросила гостя, чтобы помолились за нее староверы. Она очень хотела родить дочь и дала Пимену на чудо десять рублей. Хитрый счетчик деньги взял, но только умолчал об этом в артели.

Вскоре барыня забеременела, затем родила дочь. Женщина еще много желаний Пимену заказывала и деньги давала. Что интересно, все сбывалось.

Глава пятая

Но захотела как-то барыня сама приехать к староверам и посмотреть их молитву. Пимен струсил и старался отговорить женщину от такого шага. Не получилось. Пришлось ему перед Лукой повиниться и рассказать о просьбе городской знакомой.

Староверы заменили в доме иконы и встретили барыню достаточно прохладно. Напоили ее чаем и быстро спровадили прочь. Не понравилась она каменщикам – худая, словно жердь, и с острым носом. Но Пимен стал защищать женщину, сказал, что она добрая.

Глава шестая

На следующее утро Лука Кирилов опоздал на работу, что было на него не похоже. Пришел он сильно расстроенный, на все расспросы отвечал, что расскажет потом. Но Марк не выдержал, побежал в дом, чтобы узнать у жены Луки Михайлицы, что же все-таки произошло.

Застал он женщину в подавленном состоянии. Она долго не решалась сказать, что этой ночью было ей видение, а утром обнаружила пустую икону и сошедшего с нее ангела, который лежал на полу.

Глава седьмая

Тем временем у барина неприятность вышла. Сунулся он с проверкой торговых точек, как жиды хитро обвели его вокруг пальца. Выманили печать и требовали за нее 25 тысяч рублей. Большой чиновник рассказал все жене, а та позвала Пимена и попросила одолжить денег. Ей кто-то сказал, что у староверов всегда рубли водятся. К тому же, Пимен сам рассказывал, что деньги в их артель со всей России шлют: на воск, на масло.

Иванов испугался пуще прежнего. Начал он барыню убеждать, что нет у старообрядцев таких денег. Но та и слушать не желала, зато припугнула: если Пимен ей не поможет, плохо будет всей артели.

Глава восьмая

Вскоре так и случилось. К староверам пришли с обыском жандармы, а с ними пожаловал и сам барин. В доме в это время был только Марой, который молился. Жандармы связали кузнеца. Тот не сопротивлялся, лишь молча за всем наблюдал.

Вскоре в дом прибежал Лука со своими рабочими. Иконы к тому времени были проколоты железными прутьями. А затем барин взял палку со смолою, да ткнул в икону с ангелом, словно сургучом запечатал. Все иконы староверов жандармы забрали с собой и отдали их архиерею. Тот не одобрил такой поступок, а икону с запечатленным ангелом оставил в монастыре.

Глава девятая

Староверы решили сделать копию иконы, чтобы обменять на оригинал. Только лик у ангела сургучом выжжен, как написать дубликат? Всем стало понятно, что без знаменитого иконописца здесь не обойтись. Знали староверы такого славного художника по имени Севастьян. Только найти его сложно, постоянно путешествует. Но другого пути не было.

Глава десятая

Марка и отрока Левонтия отправили на поиски Севастьяна. Искреннее участие в этом приняла английская чета: руководитель строительства моста Яков Яковлевич и его супруга. Они дали денег на дорогу.

С юношей творилось что-то непонятное. Состояние Левонтия ухудшалось, и он сказал Марку, что больше не в силах продолжать путь. Сел на траву и голову на пенек положил.

Вдруг из чащи раздался сильный треск. Марк так испугался, что даже влез на дерево. Видит, вышел на поляну дед с вязанкой дров. Поставил Левонтия на ноги, взвалил ему ношу на плечи и повел за собой.

Глава одиннадцатая

Хоть и страшно было Марку, но пошел следом. Все думал, что это за старик такой и откуда он взялся? Позже стал догадываться, что это известный монах-отшельник Памва.

Переночевали в доме старика, а утром Марк обнаружил Левонтия мертвым. Стенал над ним до вечера, пока не пришли за покойным из монастыря. Оказалось, отрок веру церковную принял.

Ушел рассказчик от Памвы. Всю ночь блуждал по лесу, а утром вновь старца увидел и побежал от него. В первом же селе встретил Марк Севастьяна. Рассказал ему о проблеме староверов, и поехали они ангела переписывать.

Глава двенадцатая

Яков Яковлевич долго не мог поверить, что мужик Севастьян способен своими огромными ручищами иконы писать. Попросил доказать свое мастерство, прежде чем за ангела примется. А в качестве задания предложил для своей жены написать икону. Севастьян согласился и поразил инженера своим умением.

Глава тринадцатая

Теперь предстояло добыть для Себастьяна икону ангела, чтобы он написал с нее копию. Это оказалось делом сложным, поскольку архиерей не захотел ее отдавать даже на время. Англичанин, который вызвался уладить дело, вернулся из монастыря ни с чем.

Севастьян уже собрался в обратный путь, как староверы решили, что икону нужно на какое-то время выкрасть из монастыря. Когда же изограф сделает копию, то вернуть ее вместо оригинала.

Глава четырнадцатая

Марк, Лука и Марой добрались на лодке в монастырь. Старика взяли с собой на случай провала. Если у Луки не получится украсть икону, то Марой всю вину должен взять на себя.

Однако все успели и на другой берег вернулись. Там Севастьян быстро ангела переписал, только отказался ему лицо сургучом заклеймить. Сказал, что нет у него дерзости для такого поступка. Спасла ситуацию жена англичанина, которая поставила печать на копию и умоляла скорее возвращаться в монастырь. В это время случился на реке ледоход, и все лодки унесло. Тогда схватил Лука весло и по мостовой цепи отправился на тот берег.

Глава пятнадцатая

Сургуч англичанки на иконе пропал, поэтому пришлось Луке повиниться перед архиереем. Тот сказал, что староверы со своего ангела лукавством печать сняли, а другой ангел сам с себя снял и Луку за собой в монастырь привел.

За обедом приобщились все староверы к «телу и крови Христа».

Глава шестнадцатая

Марк закончил свой рассказ. Слушатели были удивлены, что печать исчезла. Рассказчик объяснил, что англичанка поставила бумажную печать, которая в дороге выпала. Получается, что и чудес не было, все объяснимо. Но староверы считают, что совсем неважно какими путями Бог человека взыщет, главное, чтобы взыскал.

Во время непогоды на постоялом дворе укрывается много путников. В доме душно, жарко, плохо спится. Один из постояльцев замечает, что человека водит ангел, как и его самого когда-то. Путники просят рассказать эту историю.

Имя рассказчика – Марк, воспитан он в старой вере. По профессии Марк – каменщик, и долгое время провел среди старообрядцев в артели Луки Кириллова. Как-то артель строила мост в районе Днепра под управлением англичанина Якова Яковлевича. У работников много икон, особа почитаема из них та, что изображает ангела.

Один из артельщиков, Марей, научился разбивать прочные английские болты, и слава о нем идет по всей округе. К старообрядцам проявляют интерес, и один из них, Пимен, становится вхож в дом одной чиновницы. Женщина просит Пимена за вознаграждение помолиться от ее лица ангелу, чтобы у нее родилась дочь. Пимен молится, и желание женщины вскоре исполняется. Чиновница начинает все чаще и чаще обращаться к артельщику с разными просьбами.

Однажды женщина просит, чтобы у ее мужа была удачной сделка с евреями. Но торговцы обманули чиновника, хотевшего заработать легких денег, и теперь он должен им крупную сумму. Жена чиновника считает, что деньги должен дать Пимен, молитвы которого оказались напрасными. В артели такой суммы нет, и к старообрядцам приходят жандармы и забирают все иконы, а на изображении ангела чиновник от злости ставит сургучную печать.

Старообрядцы решают выкрасть икону с ангелом и подменить ее. Марк и юноша Левонтий отправляются на поиски художника, способного сделать копию. Их цель – найти знаменитого изографа Севастьяна, так как другие мастера, в том числе и московские, не могут справиться с этой работой.

Путники попадают в скит старца Памвы Безгневного. Левонтий умирает, а Марк, испугавшись, бежит. Он находит изографа Севастьяна и приводит в артель. Для проверки художник пишет икону для жены англичанина, а затем создает копию ангельской иконы, на которую англичанка ставит печать.

Во время всенощной старообрядцы крадут свою икону из церкви. Заменить ее копией становится затруднительно: начинается ледоход. Лука Кириллов под пение молитв старообрядцами переходит реку по недостроенной цепи моста. Однако на копии почему-то нет печати: оказывается, жене англичанина было жаль лика ангела, и она сделала печать из бумаги, которая отпала. Архимандрит узнает о попытке обмана, но он возвращает в артель подлинную икону, чему все очень рады, и приглашает старообрядцев воссоединиться с подлинной церковью.

Образ ангельского лика, на который наложена сургучная печать, глубоко символичен. Так все хорошее в человеческой душе «запечатано» суетностью, эгоизмом, пороками. «Распечатать» душу возможно через любовь к ближнему, о которой говорил Христос.

Картинка или рисунок Запечатлённый ангел

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Свадьба Кречинского Сухово-Кобылин

  Богатый помещик Муромский Петр Константинович, оставив усадьбу в Ярославской губернии на попечении управляющего, проживает в московской квартире с дочерью Лидочкой и ее стареющей тетей Анной Антоновной.

• Краткое содержание Ефремов Лезвие бритвы

  В жизни нет ничего таинственного, просто не всегда мы знаем какую-то информацию. Но все же бывают моменты, когда жизнь так поворачивает нашу судьбу, что просто невозможно что-то понять, насколько это загадочно и непонятно с первого раза.

• Краткое содержание Робертс Шантарам

  В этом романе рассказывается история жизни – новой жизни главного героя. Линдсей был преступником, много испытал и от «коллег» и от полиции. Жизнь его проходила в бегах и опасностях.

• Краткое содержание Солженицын Один день Ивана Денисовича

  Рассказ «Один день Ивана Денисовича» Александр Исаевич Солженицын написал в 1959 году. Он стал первым произведением о советских концлагерях, принеся ему мировую известность

На этой странице сайта выложена бесплатная книга Запечатленный ангел автора, которого зовут Лесков Николай Семёнович . На сайте сайт вы можете или скачать бесплатно книгу Запечатленный ангел в форматах RTF, TXT, FB2 и EPUB, или же читать онлайн электронную книгу Лесков Николай Семёнович - Запечатленный ангел, причем без регистрации и без СМС.

Размер архива с книгой Запечатленный ангел равен 154.47 KB

HarryFan
«Н.Лесков. Повести. Рассказы.»: Художественная литература; Москва; 1973
Николай Семёнович Лесков
ЗАПЕЧАТЛЕННЫЙ АНГЕЛ
1
Дело было о святках, накануне Васильева вечера. Погода разгулялась самая немилостивая. Жесточайшая поземная пурга, из тех, какими бывают славны зимы на степном Заволжье, загнала множество людей в одинокий постоялый двор, стоящий бобылем среди гладкой и необозримой степи. Тут очутились в одной куче дворяне, купцы и крестьяне, русские, и мордва, и чуваши. Соблюдать чины и ранги на таком ночлеге было невозможно: куда ни повернись, везде теснота, одни сушатся, другие греются, третьи ищут хотя маленького местечка, где бы приютиться; по темной, низкой, переполненной народом избе стоит духота и густой пар от мокрого платья. Свободного места нигде не видно: на полатях, на печке, на лавках и даже на грязном земляном полу, – везде лежат люди. Хозяин, суровый мужик, не рад был ни гостям, ни наживе. Сердито захлопнув ворота за последними добившимися на двор санями, на которых приехали два купца, он запер двор на замок и, повесив ключ под божницею, твердо молвил:
– Ну, теперь кто хочешь, хоть головой в ворота бейся, не отворю.
Но едва он успел это выговорить, сняв с себя обширный овчинный тулуп, перекрестился древним большим крестом и приготовился лезть на жаркую печку, как кто-то робкою рукой застучал в стекло.
– Кто там? – окликнул громким и недовольным голосом хозяин.
– Мы, – ответили глухо из-за окна.
– Ну-у, а чего еще надо?
– Пусти, Христа ради, сбились… обмерзли.
– А много ли вас?
– Не много, не много, восемнадцатеро всего, восемнадцатеро, – говорил за окном, заикаясь и щелкая зубами, очевидно совсем перезябший человек.
– Некуда мне вас пустить, вся изба и так народом укладена.
– Пусти хоть малость обогреться!
– А кто же вы такие?
– Извозчики.
– Порожнем или с возами?
– С возами, родной, шкурье везем.
– Шкурье! шкурье везете, да в избу ночевать проситесь. Ну люди на Руси настают! Пошли прочь!
– А что же им делать? – спросил проезжий, лежавший под медвежьей шубой на верхней лавке.
– Валить шкурье да спать под ним, вот что им делать, – отвечал хозяин и, ругнув еще хорошенько извозчиков, лег недвижимо на печь.
Проезжий из-под медвежьей шубы в тоне весьма энергического протеста выговаривал хозяину на жестокость, но тот не удостоил его замечания ни малейшим ответом. Зато вместо его откликнулся из дальнего угла небольшой рыженький человечек с острою, клином, бородкой.
– Не осуждайте, милостивый государь, хозяина, – заговорил он, – он это с практики берет и внушает правильно – со шкурьем безопасно.
– Да? – отозвался вопросительно проезжий из-под медвежьей шубы.
– Совершенно безопасно-с, и для них это лучше, что он их не пускает.
– Это почему?
– А потому, что они теперь из этого полезную практику для себя получили, а между тем если еще кто беспомощный добьется сюда, ему местечко будет.
– А кого теперь еще понесет черт? – молвила шуба.
– А ты слушай, – отозвался хозяин, – ты не болтай пустых слов. Разве супостат может сюда кого-нибудь прислать, где этакая святыня? Разве ты не видишь, что тут и Спасова икона и богородичный лик.
– Это верно, – поддержал рыженький человечек. – Всякого спасенного человека не ефиоп ведет, а ангел руководствует.
– А вот я этого не видал, и как мне здесь очень скверно, то и не хочу верить, что меня сюда завел мой ангел, – отвечала словоохотливая шуба.
Хозяин только сердито сплюнул, а рыжачок добродушно молвил, что ангельский путь не всякому зрим и об этом только настоящий практик может получить понятие.
– Вы об этом говорите так, как будто сами вы имели такую практику, – проговорила шуба.
– Да-с, ее и имел.
– Что же это: вы видели, что ли, ангела, и он вас водил?
– Да-с, я его и видел, и он меня руководствовал.
– Что вы, шутите или смеетесь?
– Боже меня сохрани таким делом шутить!
– Так что же вы такое именно видели: как вам ангел являлся?
– Это, милостивый государь, целая большая история.
– А знаете ли, что тут уснуть решительно невозможно, и вы бы отлично сделали, если бы теперь рассказали нам эту историю.
– Извольте-с.
– Так рассказывайте, пожалуйста: мы вас слушаем. Но только что же вам там на коленях стоять, вы идите сюда к нам, авось как-нибудь потеснимся и усядемся вместе.
– Нет-с, на этом благодарю-с! Зачем вас стеснять, да и к тому же повесть, которую я пред вами поведу, пристойнее на коленях стоя сказывать, потому что это дело весьма священное и даже страшное.
– Ну как хотите, только скорее сказывайте: как вы могли видеть ангела и что он вам сделал?
– Извольте-с, я начинаю.
2
– Я, как несомненно можете по мне видеть, человек совсем незначительный, я более ничего, как мужик, и воспитание свое получил по состоянию, самое деревенское. Я не здешний, а дальний, рукомеслом я каменщик, а рожден в старой русской вере. По сиротству моему я сызмальства пошел со своими земляками в отходные работы и работал в разных местах, но все при одной артели, у нашего же крестьянина Луки Кирилова. Этот Лука Кирилов жив по сии дни: он у нас самый первый рядчик. Хозяйство у него было стародавнее, еще от отцов заведено, и он его не расточил, а приумножил и создал себе житницу велику и обильну, но был и есть человек прекрасный и не обидчик. И уж зато куда-куда мы с ним не ходили? Кажется, всю Россию изошли, и нигде я лучше и степеннее его хозяина не видал. И жили мы при нем в самой тихой патриархии, он у нас был и рядчик, и по промыслу, и по вере наставник. Путь свой на работах мы проходили с ним точно иудеи в своих странствиях пустынных с Моисеем, даже скинию свою при себе имели и никогда с нею не расставались: то есть имели при себе свое «божие благословение». Лука Кирилов страстно любил иконописную святыню, и были у него, милостивые государи, иконы все самые пречудные, письма самого искусного, древнего, либо настоящего греческого, либо первых новгородских или строгановских изографов. Икона против иконы лучше сияли не столько окладами, как остротою и плавностью предивного художества. Такой возвышенности я уже после нигде не видел!
И что были за во имя разные и Деисусы, и нерукотворенный Спас с омоченными власы, и преподобные, и мученики, и апостолы, а всего дивнее многоличные иконы одеяниями, каковые, например: Индикт, праздники, Страшный суд, Святцы, Соборы, Отечество, Шестоднев, Целебник, Седмица с предстоящими; Троица с Авраамлиим поклонением у дуба Мамврийского, и, одним словом, всего этого благолепия не изрещи, и таких икон нынче уже нигде не напишут, ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Палихове; а о Греции и говорить нечего, так как там эта наука давно затеряна. Любили мы все эту свою святыню страстною любовью, и сообща пред нею святой елей теплили, и на артельный счет лошадь содержали и особую повозку, на которой везли это божие благословение в двух больших коробьях всюду, куда сами шли. Особенно же были при нас две иконы, одна с греческих переводов старых московских царских мастеров: пресвятая владычица в саду молится, а пред ней все древеса кипарисы и олинфы до земли преклоняются, а другая ангел-хранитель, Строганова дела. Изрещи нельзя, что это было за искусство в сих обеих святынях! Глянешь на владычицу, как пред ее чистотою бездушные древеса преклонились, сердце тает и трепещет; глянешь на ангела… радость! Сей ангел воистину был что-то неописуемое. Лик у него, как сейчас вижу, самый светлобожественный и этакий скоропомощный; взор умилен; ушки с тороцами, в знак повсеместного отвсюду слышания; одеянье горит, рясны златыми преиспещрено; доспех пернат, рамена препоясаны; на персях младенческий лик Эмануплев; в правой руке крест, в левой огнепалящий меч. Дивно! дивно!.. Власы на головке кудреваты и русы, с ушей повились и проведены волосок к волоску иголочкой. Крылья же пространны и белы как снег, а испод лазурь светлая, перо к перу, и в каждой бородке пера усик к усику. Глянешь на эти крылья, и где твой весь страх денется: молишься «осени», и сейчас весь стишаешь, и в душе станет мир. Вот это была какая икона! И были-с эти два образа для нас все равно что для жидов их святая святых, чудным Веселиила художеством изукрашенная. Все те иконы, о которых я вперед сказал, мы в особой коробье на коне возили, а эти две даже и на воз не поставляли, а носили: владычицу завсегда при себе Луки Кирилова хозяйка Михайлица, а ангелово изображение сам Лука на своей груди сохранял. Был у него такой для сей иконы сделан парчовый кошель на темной пестряди и с пуговицей, а на передней стороне алый крест из настоящего штофу, а вверху пришит толстый зеленый шелковый шнур, чтобы вокруг шеи обвесть. И так икона в сем содержании у Луки на груди всюду, куда мы шли, впереди нас предходила, точно сам ангел нам предшествовал. Идем, бывало, с места на место, на новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо палочки помахивает, за ним на возу Михайлица с богородичною иконой, а за ними мы все артелью выступаем, а тут в поле травы, цветы по лугам, инде стада пасутся, и свирец на свирели и играет… то есть просто сердцу и уму восхищение! все шло нам прекрасно, и дивная была нам в каждом деле удача: работы всегда находились хорошие; промежду собою у нас было согласие; от домашних приходили все вести спокойные; и за все это благословляли мы предходящего нам ангела, и с пречудною его иконою, кажется, труднее бы чем с жизнию своею не могли расстаться.
Да и можно ли было думать, что мы как-нибудь, по какому ни есть случаю, сей нашей драгоценнейшей самой святыни лишимся? А между тем такое горе нас ожидало, и устроилось нам, как мы после только уразумели, не людским коварством, а самого оного путеводителя нашего смотрением. Сам он возжелал себе оскорбления, дабы дать нам свято постичь скорбь и тою указать нам истинный путь, пред которым все, до сего часа исхоженные нами, пути были что дебрь темная и бесследная. Но позвольте узнать: занятна ли моя повесть и не напрасно ли я ею ваше внимание утруждаю?
– Нет, как же, как же: сделайте милость, продолжайте! – воскликнули мы, заинтересованные этим рассказом.
– Извольте-с, послушествую вам и, как сумею, начну излагать бывшие с нами дивные дивеса от ангела.
3
– Пришли мы для больших работ под большой город, на большой текучей воде, на Днепре-реке, чтобы тут большой и ныне весьма славный каменный мост строить. Город стоит на правом, крутом берегу, а мы стали на левом, на луговом, на отложистом, и объявился пред нами весь чудный пеозаж: древние храмы, монастыри святые со многими святых мощами; сады густые и дерева таковые, как по старым книгам в заставках пишутся, то есть островерхие тополи. Глядишь на все это, а самого за сердце словно кто щипать станет, так прекрасно! Знаете, конечно, мы люди простые, но преизящество богозданной природы все же ощущаем.
И вот-с это место нам так жестоко полюбилось, что мы в тот же самый в первый день начали тут постройку себе временного жилища, сначала забили высоконькие сваечки, потому что место тут было низменное; возле самой воды, потом на тех сваях стали собирать горницу, и при ней чулан. В горнице поставили всю свою святыню, как надо, по отеческому закону: в протяженность одной стены складной иконостас раскинули в три пояса, первый поклонный для больших икон, а выше два тябла для меньшеньких, и так возвели, как должно, лествицу до самого распятия, а ангела на аналогии положили, на котором Лука Кирилов писание читал. Сам же Лука Кирилов с Михайлицей стали в чуланчике жить, а мы себе рядом казаромку огородили. На нас глядючи, то же самое начали себе строить и другие, которые пришли надолго работать, и вот стал у нас против великого основательного города свой легкий городок на сваях. Занялись мы работой, и пошло все как надо! деньги за расчет у англичан в конторе верные; здоровье бог посылал такое, что во все лето ни одного больного не было, а Лукина Михайлица даже стала жаловаться, что сама, говорит, я не рада, какая у меня по всем частям полнота пошла. Особенно же нам, староверам, тут нравилось, что мы в тогдашнее время повсюду за свой обряд гонению подвергались, а тут нам была льгота: нет здесь ни городского начальства, ни уездного, ни попа; никого не зрим, и никто нашей религии не касается и не препятствует… Вволю молились: отработаем свои часы и соберемся в горницу, а тут уже вся святыня от многих лампад так сияет, что даже сердце разгорается. Лука Кирилов положит благословящий начал; а мы все подхватим, да так и славим, что даже иной раз при тихой погоде далеко за слободою слышно. И никому наша вера не мешала, а даже как будто еще многим по обычаю приходила и нравилась не только одним простым людям, которые к богочтительству по русскому образцу склонны, но и иноверам. Много из церковных, которые благочестивого нрава, а в церковь за реку ездить некогда, бывало, станут у нас под окнами и слушают и молиться начнут. Мы им этого снаружи не возбраняли: всех отогнать нельзя, потому даже и иностранцы, которые старым русским обрядом интересовались, не раз приходили наше пение слушать и одобряли. Главный строитель из англичан, Яков Яковлевич, тот, бывало, даже с бумажкой под окном стоять приходил и все норовил, чтобы на ноту наше гласование замечать, и потом, бывало, ходит по работам, а сам все про себя в нашем роде гудет: «Бо-господь и явися нам», но только все это у него, разумеется, выходило на другой штыль, потому что этого пения, расположенного по крюкам, новою западною нотою в совершенстве уловить невозможно. Англичане, чести им приписать, сами люди обстоятельные и набожные, и они нас очень любили и за хороших людей почитали и хвалили. Одним словом, привел нас господень ангел в доброе место и открыл нам все сердца людей и весь пеозаж природы.
И сему-то подобным мирственным духом, как я вам представил, жили мы без малого яко три года. Спорилося нам все, изливались на нас все успехи точно из Амалфеева рога, как вдруг узрели мы, что есть посреди нас два сосуда избрания божия к нашему наказанию. Один из таковых был ковач Марой, а другой счетчик Пимен Иванов. Марой был совсем простец, даже неграмотный, что по старообрядчеству даже редкость, но он был человек особенный: видом неуклюж, наподобие вельблуда, и недрист как кабан – одна пазуха в полтора обхвата, а лоб весь заросший крутою космой и точно мраволев старый, а середь головы на маковке гуменцо простригал. Речь он имел тупую и невразумительную, все шавкал губами, и ум у него был тугой и для всего столь нескладный, что он даже заучить на память молитв не умел, а только все, бывало, одно какое-нибудь слово твердисловит, но был на предбудущее прозорлив, и имел дар вещевать, и мог сбывчивые намеки подавать. Пимен же, напротив того, был человек щаповатый: любил держать себя очень форсисто и говорил с таким хитрым извитием слов, что удивляться надо было его речи; но зато характер имел легкий и увлекательный. Марой был пожилой человек, за семьдесят лет, а Пимен средовек и изящен: имел волосы курчавые, посредине пробор; брови кохловатые, лицо с подрумяночкой, словом, велиар. Вот в сих двух сосудах и забродила вдруг оцетность терпкого пития, которое надлежало нам испить.
4
– Мост, который мы строили на восьми гранитных быках, уже высоко над водой возрос, и в лето четвертого года мы стали на те столбы железные цепи закладывать. Только тут было вышла маленькая задержка: стали мы разбирать эти звенья и пригонять по меркам к каждой лунке стальные заклепы, как оказалось, что многие болты длинны и отсекать их надо, а каждый тот болт, – по-аглицки штанга стальная, и деланы они все в Англии, – отлит из крепчайшей стали и толщины в руку рослого человека. Нагревать этих болтов было нельзя, потому что тем сталь отпускается, а пилить ее никакой инструмент не брал: но на все на это наш Марой, ковач, изымел вдруг такое средство, что облепит это место, где надо отсечь, густою колоникой из тележного колеса с песковым жвиром, да и сунет всю эту штуку в снег, и еще вокруг солью осыпет, и вертит и крутит; а потом оттуда ее сразу выхватит, да на горячее ковало, и как треснет балдой, так, как восковую свечу, будто ножницами и отстрижет.

Надеемся, что книга Запечатленный ангел автора Лесков Николай Семёнович вам понравится!
Если это произойдет, то можете порекомендовать книгу Запечатленный ангел своим друзьям, проставив ссылку на страницу с произведением Лесков Николай Семёнович - Запечатленный ангел.
Ключевые слова страницы: Запечатленный ангел; Лесков Николай Семёнович, скачать, читать, книга и бесплатно