Материалы по: архимандрит Алипий (Светличный).

Давно уже было это, в начале 1980-х. В Киевском Свято-Владимирском соборе служил протоиерей Николай Фаддеев. Старенький батюшка, любимый всеми бабушками, которые совали ему в карманы рубли и гостинцы. А он слабо отмахивался в ответ, но был рад вниманию. Потом в пономарке вытаскивал из карманов конфеты, пряники, рубли и трешки. Раскладывал на горки и раздавал пономарям и приходящим к нему за советом, кому видел, что надо...

Как-то сидел он в пономарке собора днем и дремал по-старчески. Ну и разбудил я его, неосторожно ворвавшись. Батюшка обрадовался, посадил меня рядом, стал расспрашивать о житии-бытии. Но я любил, когда он рассказывал о старых временах, о святых. Почитать-то в советское время было негде о таком, вот и рад был хоть что-то узнать от доброго священника. А рассказчик он был своеобразный. Вид его был как у сказочника-пасечника, и говорил он так же, словно сказку какую сказывал. Издалека обычно начинал: «Жил один мужичок...» или «Жила-поживала одна дама бога-а-тая...»

Вот и сейчас начал: «Было это еще при Хрущове, когда церкви закрывали и священники с трибун отрекались...» И лился его рассказ длинной чредой событий, а к чему вел, долго не было ясно. Потому перескажу проще.

Отец Николай проштрафился тогда, и советская власть запретила ему служение, забрали регистрацию. Еще довольно молодому священнику сказали, что приходов для него нет, и посоветовали идти работать на предприятие, чтобы не быть тунеядцем, за которое могли и осудить. Он и пошел работать на какой-то завод, кажется. В коллективе прознали, что поп работает с ними, начались насмешки, подзуживания. Завели специально уголок атеиста. А батюшке что? Трудись и не ропщи, чтобы хуже не было.

Но вот в канун праздника угодника Божьего Николая в уголке атеиста появилась стенгазета, а на ней рисунок: карикатурный поп с огромным пузом золотым крестом машет кадилом перед иконой Святителя Николая, который тоже изображен глупо и обезображенно.

Расстроился отец Николай: его святой, а издевательство надо стерпеть. Читать написанное там не стал – и картинки было достаточно. Подошел бригадир и насмешливо стал расспрашивать, чем ему Бог помогает. Стоять за станком рядом с матерщинниками и ругателями веры, а не в алтаре службу править – нечем хвастаться. Вот и промолчал.

На обед пошли все вместе из цеха, станки выключили. А возвращаясь и проходя мимо уголка атеиста, остановились все в изумлении. Последним шел отец Николай и не понял, что происходит. А бригадир из кружка рабочих выбрался и к священнику: «Ты что себе позволяешь? Кто тебе разрешил рисунок исправлять?» Посмотрел отец Николай и ахнул: на стенгазете в полный рост изображен, как на старинной иконе, красиво, благолепно святитель Божий. И никакой карикатуры!

Бригадир схватил газету и побежал к парторгу жаловаться на о. Николая. Вызвали его на разбирательство. Батюшка руками разводит: не умел отродясь рисовать, да и вместе с вами, мол, был в столовой. Мудрили-мудрили, да и решили, что выставлять такое нельзя. И начальству «наверх» докладывать тоже не стали, а то бы еще выяснение ненужное началось – по шапке получили бы многие.

После этого рабочие присмирели. Стали к о. Николаю по одному подходить якобы по делу. А сами о Боге речь ведут, расспрашивают, как бы детей покрестить. Почуяли, что повеяло Небесным. Зауважал батюшку и бригадир.

А в день именин отца Николая вдруг неожиданно вызвали в кабинет парторга, и там в полголоса партийный работник коротко сказал ему, чтобы забрал эту газету от греха подальше и делал с ней что хочет. Только никому о ней не сказывал...

Такой вот атеистический подарок на день тезоименитства сделала партия коммунистическая отцу Николаю.

Что же сделал он с газетой? Интересно, что текст прежний на ней остался, а образ изменился так, как будто прежней похабщины и не было. Потому матушка его аккуратно вырезала из общего листа и вставили в рамку, которую тайком заказали в Покровском монастыре. А остальное уничтожили – сожгли.

Долго молчал старик об этом странном чуде в заводском цеху. Но решил выговориться. Я стал напрашиваться к нему, чтобы увидеть саму икону чудоявленную. Он открыл свой шкафчик, где висели подрясники с рясами и стояли полные сумки всяких съестных приношений, и с верхней полочки достал в глубоком деревянном обрамлении эту самую икону. Она не была приклеена на какую-нибудь основу и потому в фольговой разукрашенной внутренней рамке слегка пузырилась. Само изображение было высотой не более двадцати пяти сантиметров на обычном ватмане, который использовали всегда для стенгазет. Но я так и не заметил, чтобы образ был писанный. Святитель в полный рост в белом облачении, а лик был темноватый и очень выразительный.

На следующий день батюшку Николая вызвали в Совет по делам религии и неожиданно предложили служить в приходе Киевской области... в храме святого Николая! Чудо на чуде! На Рождество он уже служил в церкви среди бабушек, которые потом верно сопровождали его всю свою жизнь.

Не знаю я, где теперь этот явленный на стенгазете образ. К сожалению, сын о. Николая остался верным не Церкви, а раскольнику Филарету. Потому и спросить сегодня некого. Но радость от соприкосновения к чуду осталась, и память возвращает к появлению из шкафчика в пономарке чудотворной иконы из рабочего цеха.

Мне видится святитель Николай все таким же, как и встарь: таинственным помощником, приносящим внезапное освобождение терпеливым простым труженикам и исповедникам веры. Он все такой же вразумитель. Ведь потом все рабочие потихоньку, отыскав приход о. Николая, покрестились сами и своих детей покрестили. А бригадир всячески помогал батюшке в приходе с ремонтом. По тем временам это немало и опасно было – должности мог лишиться, а из партии точно выгнали бы, прознав!

Мы теперь привыкли спокойно отмечать трижды в год праздник Святителя Николая Мирликийского: в мае 22 числа по новому стилю – день перенесения его честных мощей; 11 августа по новому стилю – Рождество Святителя; и зимой 6 декабря по юлианскому календарю, а 19-го по новому – его успение. И может, кто решает для себя: пойти в храм или нет. Мол, не беда, еще успею почтить угодника Божьего на следующий праздник.

Но было время, когда верным за счастье было отыскать действующий храм. Ехали за тридевять земель, чтобы оказаться на службе Божьей и почтить любимого Святителя Николая. Наблюдался духовный голод после изобилия. Потому что перестали ценить возможность быть в Церкви Христовой, увлеклись строительством «нового мира» и разрушили в душах мир Божий. Пока не наступил час проявления святых на атеистических стенгазетах, давайте не будем уничтожать в себе огонь любви к православию, ведущему нас в обитель святых. Мы не одни тогда, когда с нами Господь и Его угодники. Будем с ними, и они от нас не отрекутся!

Понравилась статья? Поделитесь ссылкой с друзьями!

Архимандрит Алипий (Светличный)

Будучи совершенно не либералом, я против того вандализма, что случился в Питере, где некто в гневе воевал с лепниной в виде воображаемого Мефистофеля. Дело в том, что в 1910 году этот дом ни у кого не вызывал отторжения. Не было тех, кто бы в православной России срубил изображение демона. А знаете почему? Почитайте Мельникова-Печерского “В лесах”. Он еще тогда заметил, что не было ни единой избы, ни одной монашеской келии, где бы не было изображений бесов. Они массово печатались в типографиях, где печатались и иконы. У многих висели древние лубки старообрядческих времен. Бесами пугали детей и назидались монахи.

Вот фрагмент описания скитской келии Мельниковым-Печерским: “По стенам развешаны были картины в деревянных рамках, не отличавшиеся, впрочем, ни смыслом, ни изяществом. То были московские произведения, изображавшие апокалипсические деяния антихриста, видение святым Макарием беса в тыквах, распятие плоти во образе монаха с замком на устах, хождение Феодоры по мытарствам и другие сказания византийского склада. И на каждой картине непременно бес сидит… Ни одной, где бы не был намалеван хоть маленький чертенок…”

Демонов изображали на иконах, в церковных летописях. Любили и драконов и змей и прочих искусителей изображать. Людям важно было помнить, что их окружают не только духи добра. Таков был обычай. И сегодняшний взгляд на прошлое отношение не имеет мудрости. Что было, то должно остаться в памяти. Свое новое, благочестивое надо созидать. А не заниматься разрушением.

Посмотрите что делают исламисты! Они ведь разрушают капища древним идолам – бесам! Будем ли мы приветствовать эти разрушения? Мы, благодаря тому, что сохранились остатки древней языческой культуры, можем сегодня многое понимать из Священной истории, Святотеческой истории. Можем иллюстрировать их. Ведь в музеях и заповедниках хранится то, что сообщает нам о жизни и восприятии своего времени наших предков. Не все нам может нравиться, не все согласно нашему пониманию. Но это не мы устанавливали. Сооружали те, кому казалось, что это вполне целесообразно взгляду их времени.

Прекрасно помню как в Иерусалимском монастыре Св. Креста греческий архимандрит уничтожил древний фресковый автопортрет Шота Руставелли. Он по-своему был прав: Шота писал очень много не благочестивых произведений. Но почему никто не разрушает фрески в греческих храмах с изображениями Александра Македонского или Ахиллеса, Архимеда и других языческих ученых и философов? Они что, благочестивее грузинского послушника Шота?

В конце концов, ярым поклонникам чистоты городских стен придется разрушить все готические соборы с их гаргулиями!

Время уходит в память и дела людей во времени превращаются в памятники. Надо их просто уважать или считаться с ними- они есть. Потому не поддерживаю разрушения никаких исторических памятников. Они – памятники, а не противники. Они беззащитны.

А славу Богу будем воздвигать истинным христианством своих дел и поступков созидания. Добрых дел и благих созиданий!

Священник Украинской православной церкви рассказал, чем вызван конфликт с Константинопольской патриархией

«Ну зачем, в конце концов, спорить? Неужели не все равно, какой патриархат или какая Церковь? Был Московский, теперь — Константинопольский, потом будет Киевский…»

Вопрос не праздный. Зачем вообще выступать против чего-то или защищать что-то?

Так многие удивляются и святому Предтече Иоанну.

Сидел бы себе на Иордане. Проповедовал, анахоретствовал, крестил бы… Чего он полез с обличениями царя? Зачем была ему эта политика?

Но дело в том, что там, где политика соприкоснулась с нравственными вопросами, человек такого авторитета, как Иоанн Креститель, не имел права молчать.

Ведь царь Антипа был предводителем религиозного народа, он стоял на вершине богоизбранного народа и служил, вольно-невольно, примером для тех, кого святой призывал к покаянию. Любой поступок царя становился тягостным соблазном или возвышенным примером, вдохновляющим на подвиг. Нужен был голос совести!

Нравственно-моральное преступление царя заставило Предтечу возвысить свой голос. И он оказался за решеткой в тюрьме.

Царь пользуется близостью присутствия праведника для продолжительных с ним бесед.

Возможно, что они бы привели к изменению жизни Ирода Антипы, если бы не развратный танец юной девицы — его племянницы во время попойки и пьяное бахвальство перед гостями…

Итак, стоило ли Иоанну Предтече обличать царя, стоило ли, как теперь жаргонно выражаются, «подписываться» тогда, когда Ирод был неправ, когда лично грешил?

Почему теперь мы не имеем права молчать о грехе патриарха Константинопольского против Христовой Церкви? Зачем эта принципиальность вплоть до гонений?

Неужели не проще закрыть глаза и согласиться, что с патриархом Константинопольским тоже можно спастись? Важна ведь любовь!

Можно со всем согласиться. Но в том-то и проблема, что, по словам апостола Павла, любовь «не бесчинна». И если это бесчиние навязывается под вывеской любви — это сугубое преступление! Против самой Любви!

Церковь веками разрабатывала каноны, как удерживающий порядок жизни церковного организма в норме и порядке. И единое нарушение канона бывает болезненным от любого христианина. Но особенной, смертельной раной становится тогда, когда это делает предстоятель Церкви и ему в этом разбое способствуют те, кто призван блюсти Церковь, —архиереи!

Власть, богатство и политика уничтожают Христианство в каждом, кто прилепляется этой грязи. Константинопольский Патриархат нынче пал. И быть с ним — быть в его преступлении против Церкви и Любви.

Я не могу на это согласиться. Я — грешник. Но масштабы прегрешения Константинопольского Синода меня просто пугают.

Оттого я остаюсь с Церковью гонимой, но стоящей на верной позиции, на позиции Истинной Церкви. И этим я счастлив.

Потому что в этой Церкви остаются только верные Христу. И я с благоговением взираю на нынешних святых архиереев и священников, на мирян Украинской Православной Церкви, созидающих полноту святости своей верностью. И прошу их не отвергать меня, грешного.

Архимандрит Алипий Светличный Был такой период, когда я почти пять лет практически ежедневно ходил в Покровский монастырь к мощам блаженной Матроны Московской. Первично выстаивал длиннющие очереди, бывало, что и по полтора часа. А потом монахини меня приметили и, прознав, что я священник, предложили ходить вне очереди. Но стояние в очереди было для меня весьма полезно. Именно там я наслушался от людей массу чудесных случаев, связанных с заступничеством святой. Каждый имел свой опыт. Сегодня мне вспомнилось как одна женщина весело так рассказывала, что не так давно сына похоронила (и года нет!). Кажется у него лейкемия была (точно не скажу - запамятовал). Сыну не было и пятнадцати лет как умер. Она ради ребенка объездила всю заграницу и везде лечились. Но врачи отправили ее с сыном обратно в Москву. Понятно, что умирать... Говорит, что люди посоветовали ей пойти к Матроне. Ей помолиться. Не знала куда идти и нашла сообщение, что похоронена старица на Даниловском кладбище. Туда и пошла. Могилку нашла скоро (а преподобной тело уже выкопали, но на могилке народ собирался все равно в часовенке) по большой скученности людей. Рассказывает, что стоит в очереди, ждет когда сможет сама подойти. Плачет, как может молится: о сыночке просит. Зимой было, перед Новым годом. Из толпы выходит какая-то старуха и скользит по наклонной тропке, за оградки могильные хватается. Вот эта женщина и подхватила ее. А старенькая вся замотана платками теплыми, даже поверх ватного пальто обвязана была теплым большим клетчатым платком (при рассказе женщина на себе показала). И эта пожилая женщина не глядя поблагодарила ее и назвала "милой". А потом так же не глядя и говорит: "А чего ты плачешь? Не плачь. Сын твой со мной будет. Не оставлю его. " Женщина вся обнадежилась (легко человеку в доброе поверить, когда столько настрадался!) и спрашивает: "А куда мне его привезти? Вылечите ли его?" А старуха ей:" На земле не вылечится- нечего ему здесь лечиться! Господь его заберет в самый мой день!Что бы ты знала: кто в этот день умирает верный Христу Богу, того я сама буду вымаливать - мой он! Не плач!" Как услышала та раба Божья, что сын ее умрет, так вновь в слезы. И не уследила куда делась пророчица та. А подошла к могилке, увидела фотографию покойницы и ужаснулась, что с ней беседовала только что! Почил ее Денис в том же году в самый день памяти блаженной Матроны. Ушел легко. Причастился накануне. А женщина та (Валентина - помню, потому что до сих пор поминаю ее) закончила рассказ: "Хожу вот теперь к ней, сыночку приветы передаю! С ней, как с родной говорю. Прошу, чтобы и мне умереть в ее день!" Тогда и я возжелал этой чести: умереть в день блаженной Матроны в верности нашему Господу. Хочется иметь такую ходатаицу пред престолом Божиим...