Жизнь и учение будды. III — Наши желания – источник страдания

Буддизм (buddha dharma "Учение Просветлённого") - религиозно-философское учение (дхарма) о духовном пробуждении (бодхи), возникшее около VI века до н. э. в Древней Индии. Основателем учения считается Сиддхартха Гаутама, впоследствии получивший имя Будда Шакьямуни.

Сами последователи этого Учения называли его "Дхармой" (Закон, Учение) или "Буддхадхармой" (Учением Будды). Термин "буддизм" был создан европейцами в XIX веке.

Основатель буддизма - индийский принц Сидхартха Гаутама (он же - Шакьямуни, т. е. "мудрец из рода шакьев") - Будда, живший в долине Ганга (Индия). Проведя во дворце отца безмятежные детство и молодость, он, потрясенный встречами с больным, стариком, трупом умершего и с аскетом, ушел в отшельничество искать путь избавления людей от страданий. После "великого прозрения" стал странствующим проповедником учения о духовном освобождении, тем самым запустив движение колеса новой мировой религии.

В основе учения Сидхартха Гаутама изложил понятие о Четырех Благородных Истинах: о страдании, о происхождении и причинах страдания, о подлинном прекращении страдания и устранения его источников, об истинных путях к прекращению страдания. Предложен срединный или Восьмеричный Путь достижения Нирваны. Этот путь напрямую связан с тремя разновидностями взращивания добродетелей: нравственностью, сосредоточением и мудростью - праджней. Духовная практика прохождения по этим путям приводит к истинному прекращению страдания и находит свою наивысшую точку в нирване.

Будда пришел в этот мир ради существ, блуждающих в круговороте бытия. Из трех видов чудесных проявлений - тела, речи и мысли - главным было чудесное проявление речи, и значит, он пришел ради поворота колеса Учения (т. е. - проповеди).

Учитель Шакьямуни родился в царской семье и первый период жизни провел как царевич. Когда же он осознал, что все радости круговорота бытия имеют природу страдания, он отказался от жизни во дворце и начал практиковать аскетизм. Наконец, в Бодх-Гае он указал путь достижения полного просветления, и затем поочередно совершил три знаменитых поворота колеса Учения.

По воззрениям школ махаяны Будда три раза поворачивал колесо Дхармы: это значит, что он дал три больших цикла поучений, которые соответствуют различным способностям учеников и показывает им путь к непреходящему счастью. Начиная с этого времени, в распоряжении всех, кто живет в эпоху после появления Будды, есть методы, при помощи которых можно достичь совершенного состояния полного Просветления.

По воззрениям наиболее древней нереформированной школы Тхеравада, Будда поворачивал Колесо Учения только один раз. Во время произнесения Дхаммачаккапаватана сутты в Варанаси. Дальнейшие повороты Тхеравада относит к позднейшим изменениям первоначальной доктрины. буддизм религиозный карма добродетель

Во время первого Поворота Колеса Дхармы:

Будда учил, в основном, Четырем Благородным Истинам и Закону Кармы, которые объясняют нашу ситуацию в круговороте существования и утверждают возможность освобождения от всех страданий и причин страданий. В первом цикле поучений, в котором говорится, главным образом, о внешнем поведении, соответствует роль монаха или монахини. Если соотнести эти циклы поучений с различными направлениями буддизма, тогда можно сказать, что первый цикл поучений Будды является основой для традиции Тхеравады.

Во время второго Поворота Колеса Дхармы:

Будда дал поучения об относительной и абсолютной истине, а также Взаимозависимое возникновение (Теории взаимообусловленного существования) и пустоте (шуньяте). Он показал, что вещи, которые появляются в соответствии с законом причины и следствия (карма), по своей природе свободны от действительного, независимого существования. Во втором цикле поучений, в котором говорится о внутреннем настрое, соответствует роль мирянина или мирянки, которые берут на себя ответственность за других: например, за семью или за какие-либо социальные группы. Этот цикл поучений Будды является основой для Великой Колесницы (Махаяны).

Во время третьего Поворота Колеса Дхармы:

Были даны поучения о присущей всем существам Просветленной природе (Природе Будды), содержащей все совершенные качества и изначальную мудрость Будды. В этом цикле поучений соответствует роль практика йогина или йогини "достигшего совершенства", которые соединяют чистый взгляд на вещи с постоянной практикой. Третий цикл поучений Будды является основой для Великой Колесницы (Махаяны) и Колесницы Тантры (Ваджраяны).

Учение Будды Учение Будды называется "дхарма", что означает "закон". Буддисты относят это понятие также к названию своей религии. В настоящее время имеются разногласия относительно того, что именно говорил сам Будда, так как известно множество писаний, претендующих на то, что они - слово Будды.

В основе всех 84 000 учений Будды лежат его первые проповеди - "Четыре Благородные истины" и "Восьмеричный путь". Впоследствии буддизм раскололся на несколько ответвлений, которые уточняли и развивали различные стороны учения. Сам Будда утверждал, что для каждого человека важно осознавать границы своей веры и уважать веру других:

Человек имеет веру. Если он говорит: "Это моя вера", он придерживается истины. Но этим он не может перейти к абсолютному выводу: "Лишь это истина, а все остальное - ложь".

Карма. Всем дальневосточным религиям присуще очень острое чувство того, что во Вселенной существует нравственный закон. В индуизме и буддизме он называется кармой; это слово в переводе с санскрита означает "действие". Любое действие человека - поступки, слова и даже мысли называется кармой. Доброе действие создает хорошую карму, а злое - плохую. Эта карма воздействует на будущее человека. Настоящее не только создает будущее, оно само создано прошлым. Поэтому все беды настоящего рассматриваются буддистами как возмездие за проступки, совершенные либо в этой жизни, либо в прошлой, поскольку буддисты верят в реинкарнацию, перевоплощение. Реинкарнация - это доктрина, которую разделяют индусы и буддисты. В соответствии с этим пониманием после смерти человек рождается заново в новом теле. Таким образом, то, кем является человек при жизни, - это результат кармы. Два первых стиха "Дхамма-пады", излюбленного буддийского текста, обобщают сущность кармы.

Если человек говорит и действует с нечистыми помыслами, страдание следует за ним, как колесо повозки - за животным, впряженным в повозку.

То, что мы есть сегодня, порождается тем, что мы мыслили вчера, а наши сегодняшние помыслы порождают нашу завтрашнюю жизнь; наша жизнь есть порождение нашей мысли.

Если человек говорит и действует с чистыми помыслами, радость следует за ним, как его собственная тень.

Это так же хорошо описал Геше Келсанг Гиатсо, тибетский буддийский духовный учитель:

"Каждое действие, которое мы совершаем, оставляет отпечаток в нашей мысли, а каждый отпечаток в конце концов приводит к последствиям. Наша мысль подобна полю, а совершение действий подобно посеву семян на этом поле. Праведные поступки сеют семена будущего счастья, а неправедные поступки сеют семена будущего страдания. Эти семена находятся в покое в нашей мысли, пока не наступает для них пора созреть, и тогда они оказывают свое воздействие". Поэтому бессмысленно винить других в своих бедах, "ибо сам человек совершает зло, и сам оскверняет себя. Не совершает зла он тоже сам, и сам очищает себя, Чистота и скверна связаны между собой. Одному другого не "очистить". Будда говорил, что проблема заключается в том, что "легко совершать неправедное и то, что принесет тебе вред, но очень трудно совершать праведное и то, что принесет тебе пользу".

Разговаривая с обычными людьми, Будда придавал большое значение карме, страху перед дурным рождением и надежде на хорошее рождение. Он говорил людям о том, как готовить себя к хорошему рождению: жить нравственной и ответственной жизнью, не искать счастья в преходящих материальных благах, быть добрым и бескорыстным по отношению ко всем людям. Буддийские писания содержат устрашающие картины адских страданий и жизни в качестве жалкого призрака. Плохая карма имеет двоякое воздействие - человек становится несчастным в этой жизни, теряет друзей или страдает от чувства вины и вновь рождается в каком-нибудь жалком виде. Хорошая карма ведет к миру, покою, безмятежному сну, любви друзей и доброму здоровью в этой жизни и к хорошему рождению после смерти, может быть, к пребыванию в одном из небесных миров, где жизнь подобна райской. Хотя может показаться, что учение Будды очень трудно понять, одна из причин, по которым оно привлекает людей, - простота его языка и практичность.

Помни: есть шесть способов впустую тратить время и деньги: пьянство, ночное бродяжничество, посещение ярмарок и празднеств, азартная игра, дурная компания и лень.

Есть шесть причин, по которым пьянство дурно. Оно отнимает деньги, ведет к ссорам и дракам, вызывает болезнь, ведет к дурной славе, побуждает к безнравственным поступкам, о которых потом жалеешь, ослабляет ум.

Есть шесть причин, по которым дурно ночное бродяжничество. Вас могут избить, ваша семья останется дома без вашей защиты, вас могут ограбить, вас могут заподозрить е преступлениях, слухам о вас станут верить, и у вас будут всяческие неприятности.

Посещение ярмарок и празднеств означает, что вы потратите время, думая о музыке, инструментах, танцах, развлечениях, и забудете о важном.

Азартная игра дурна, потому что при проигрыше вы теряете деньги, при выигрыше наживаете врагов, никто вам не доверяет, друзья презирают, и никто не пойдет за вас замуж.

Дурная компания означает, что ваши друзья - хулиганы, пьяницы, обманщики и преступники, и могут увлечь вас на дурной путь.

Лень дурна, потому что вы тратите свою жизнь, ничего не добиваясь, ничего не зарабатывая. Лентяй всегда может найти повод не работать: "слишком жарко " ила "слишком холодно ", "слишком рано " или "слишком поздно", "я слишком голоден " или "я слишком сыт ".

Хотя нравственное учение буддизма в значительной степени похоже на этический кодекс других религий, в основе его лежит другое. Буддисты не рассматривают свои принципы как заповеди Высшего Бытия, которому следует подчиняться. Скорее это указания, как следовать пути духовного роста и достичь совершенства. Поэтому буддисты пытаются понять, как то или иное правило должно использоваться в конкретной ситуации, а не подчиняются им слепо. Так, обычно считается, что лгать дурно, но в определенных обстоятельствах это может оказаться оправданно - например, когда речь идет о спасении человеческой жизни.

"То, является ли действие хорошим, дурным или нейтральным, целиком зависит от помысла, который движет им. Добрые дела происходят от добрых помыслов, дурные - от дурных помыслов, а нейтральные действия - от нейтральных помыслов." / Геше Келсанг Гиатсо. "Введение в буддизм"

Таким образом, следует человек указаниям или нет, самое важное - это то, какими побуждениями продиктовано то или иное действие, эгоистичными или бескорыстными. Для духовного роста важны не просто сами поступки, но причины, по которым вы их совершаете. Карма и душа. Буддизм, подобно Упанишадам, признает перерождение и закон кармы, однако вносит в обе концепции существенные отличия. Отрицая душу в качестве нерушимой целостности, он утверждает неуничтожимость потока психофизического существования. Традиционные представления о перевоплощении претерпевают в буддизме значительное изменение: нет переселения души, а есть лишь перегруппировка элементов, составляющих личность. Индивидуальная жизнь - лишь эпизод в развитии некоего комплекса состояний на его пути к угасанию. Поток постоянно сменяющихся моментальных вспышек осуществления только кажется непрерывным. Непостоянство мира - одна из предпосылок своеобразной теории кармы в буддизме.

Карма и перевоплощение. Смерть лишь кажется неизбежным прекращением или приостановкой потока. Однако действие кармы и сильные страсти не исчезают вовсе, они предопределяют изменения в элементах и сказываются на особенностях новых потоков, которые опять возникают в круговороте бытия. Любое намеренное деяние сохраняет свое влияние на характер нового потока, то есть проявляется при новой жизни. Здесь нет вечной души как носителя поступков, единственным ответчиком является сам человек и изменить его карму никто, даже бог, не может. Новое существование - результат действия карм, зафиксированных в предыдущем. Идея изменчивости была важнее ответа на вопрос, что именно движется, а концепция расчленения личности лежала в ее основе.

Карма - это ментальный импульс, или побуждение, и то, что оно порождает. Существует три вида кармы, относящиеся к мышлению, речи и телесным поступкам. Такое разделение опирается на различные основания: телесное действие выделяется, поскольку все поступки живое существо совершает телом, наделенным органами чувств, по внутренней сущности деятельность присуща только речи, а по порождающей причине всякое действие обусловлено мышлением. Поступки, совершаемые речью и телом, могут быть проявленными и непроявленными, но, во всяком случае, непрерывный поток действий доказывает отсутствие у живых существ постоянной души. Всякое причинно-обусловленное существование мгновенно и перестает существовать сразу после того, как обрело свое бытие, и исчезает именно там, где оно возникло. Неверно полагать, что оно переходит на какое-то другое место. Это общее положение считается установленным в силу разрушения, которому с необходимостью подвержено любое существование, обусловленное какими-то причинами. Разрушение же происходит самопроизвольно, поскольку оно уже является небытием, а небытие никакой причины иметь не может.

Действия бывают трех видов: благие, неблагие и неопределенные с точки зрения созревания следствия, - они ощущаются как приятные, неприятные и безразличные. Соответственно, в данной плоскости рассмотрения карма делится на четыре вида: черная, белая, черно-белая и ни-черная-и-ни-белая. Первые три разновидности приносят плоды созревания тех или иных действий, а последняя выступает как чистое действие. Оно не имеет кармического следствия, поскольку не относится ни к одной из сфер существования и представляет собой прямую противоположность процессу развертывания мироздания. Но даже оно не обязательно приводит к прекращению любого другого действия. Легкость или тяжесть кармы зависит от шести причин. Бывает, что действие оказывается тяжелым из-за своих последствий, или объекта, на который было направлено действие, или выбранного образа действия, или решимости совершить данный поступок, или места приведения намерения в исполнение, или в силу вполне определенной подготовки к предстоящему делу. Так, убийство чужого человека является менее тяжелым деянием, нежели отцеубийство, а последнее не идет ни в какое сравнение с воровством в родительском доме. Далее, независимо от степени отягощенности деяния, карма различается как осуществленная и накопленная. Действие называется накопленным вследствие обдуманности и завершенности, отсутствия сожаления и противодействия, своего сопровождения и созревания плода.

Религиозная буддийская литература сообщает, что после бесконечного множества перерождений, накапливая в каждом из них добродетели, Будда явился на землю, для того чтобы выполнить спасательную миссию - указать живым существам избавление от страданий. Он избрал для своего воплощения образ царевича Сиддхартхи из знатного рода Готама.

Таким образом, середина I тыс. до н.э. ознаменовалась возникновением новой религии - буддизма. Получив широкое распространение в Индии и за ее пределами буддизм оказал огромное влияние на идеологию, культуру и образ жизни многих народов Азии.

Первые пять человек, обращенные Буддой в новую веру, стали его учениками и образовали ядро буддийской общины. Будда проповедовал религиозные учения, получившие название «учение Будды» («буддхадаршана», «буддхатама») или просто «дхарма» («праведный закон»). Верующих называли «бауддхами» - приверженец Будды, а иногда и просто «шакьями».

Основу раннего буддистского мировоззрения оставляют так называемые «четыре благородных истины», в открытии которых и состояло просветление Будды Гаутамы и которые он возвестил уже в своей первой бенаресской проповеди. Эти четыре истины: учение о страдании (истина о страдании), о причинах страдания (истина о причине страдания), о прекращении страдания (истина о прекращении страдания) и о пути к прекращению страдания (истина о пути, ведущем к прекращению страдания).

Рассмотрим каждую истину подробно. Первая благородная истина - о наличии страданий. Молодой Сиддхартха был поражен увиденными картинами страданий человека-болезнями, старостью и смертью. Однако просветленный Будда увидел не просто и не только эти картины, но и сами существенные условия жизни людей и животных, вызывающие несчастья.

Рождение, старость, болезнь, смерть, желание - все, что порождено привязанностью к миру - есть страдание. Разумеется, некоторые мыслители того времени не соглашались с учением Будды, приводя в пример и радости существования, однако последователи Сиддхартхи утверждали, что мирские радости представляются удовольствием лишь близоруким людям. Кратковременность жизненной радости, ее утрата, вечная боязнь потерять то, чем обладаешь - вот то, что приводит к бесконечному страданию.

Вторая благородная истина - о причине страданий. Цепь из двенадцати звеньев. Происхождение зла объясняется Буддой с помощью особой концепции естественной причинной связи. Согласно ей, все зависит от определенных условий и т.к. каждое событие порождается условием, то должно существовать нечто, что порождает страдание. Так, согласно учению Будды, Земные страдания (смерть, болезнь, старость и т.д.) порождает рождение, если бы человек не был рожден, он бы не испытывал этих страданий. Рождение, в свою очередь, обусловлено стремлением к становлению (или силой слепого стремления к рождению). А наша умственная привязанность к вещам является условием наших желаний быть рожденным. В свою очередь, эта привязанность возникает из жажды, страстного стремления наслаждаться предметами внешнего мира: звуками, зрелищами и т.д. Но откуда появляется это стремление у человека, который никогда ничего не видел и не слышал? Будда отвечает, что все дело в чувственном опыте. Но ведь чувственный опыт невозможен без соприкосновения, то есть без контакта между органами чувств и объектами. Этот контакт, в свою очередь, не мог бы возникнуть, если бы не было шести органов познания: пяти чувств и ума. Наличие этих шести органов внешнего познания зависит от телесно-духовного организма, который составляет воспринимаемое существо человека. Но этот организм не мог бы развиться во чреве матери и родиться, если бы он был мертв, то есть лишен сознания. Сознание же, которое входит в зародыш еще во чреве матери, является только результатом впечатлений нашего прошлого бытия. Последняя же ступень (состояние) нашей прошлой жизни, ступень, предшествовавшая нашей сегодняшней жизни, в свою очередь, содержит в концентрированном виде все впечатления, результаты всех предшествовавших, прошлых деяний. Впечатления, которые ведут к новому рождению, вытекают из неведения истины. Если бы преходящая, полная страданий природа земного существования была познана человеком вполне, тогда бы у нас не могло возникнуть кармы, порождающей новое рождение. Неведение, следовательно, есть коренная причина впечатлений, то есть стремлений к новому рождению.

Коротко эта формула выглядит так: 1.страдание в жизни обусловлено рождением, 2.рождение - стремлением к жизни 3.стремление к бытию-умственной привязанностью к объектам 4.привязанность-жаждой, желанием вещей 5.жажда - чувственным восприятием 6.чувственное восприятие-чувственным соприкосновением с объектами 7.чувственное соприкосновение-шестью органами познания 8.шесть органов познания-эмбриональным периодом развития организма (состоящего из разума и тела) 9.эмбрион не может развиться без первоначального сознания 10.первоначальное сознание обусловлено впечатлениями прошлой жизни 11.эти впечатления обусловлены двенадцатым звеном цепи -12.неведением истины.

Третья благородная истина-о прекращении страданий. Эта истина вытекает из второй: несчастье зависит от некоторых условий. Если устранить эти условия, то прекратится и само страдание. Согласно учению Будды, освобождение от страданий достижимо и в этой жизни, если только будут выполняться определенные условия. Когда совершенный контроль над страстями и постоянное размышление об истине ведут человека через четыре степени самоуглубления к совершенной мудрости, тогда он освобождается от власти земных страстей. Он порывает узы, связывающие его с миром. Тем самым он становится свободным, освобожденным. О таком человеке говорят, что он стал архатом, то есть почтенным лицом. Это состояние освобождения чаще называется нирваной - угашением страстей, а вместе с ними и страданий. Достижение этого состояния вовсе не означает состояния бездеятельности. Верно, что для достижения истины надо полностью отвлечься от внешнего и внутреннего мира, а также от других идей и целиком сосредоточиться на неустанном размышлении о четырех благородных истинах во всех их аспектах. Но, достигнув совершенной мудрости посредством сосредоточенного мышления, освобожденный человек не должен вечно оставаться погруженным в размышление и совершенно отстраниться от активного участия в жизни.

Мы знаем, какую деятельную жизнь вел сам Будда в течение сорока пяти лет после своего просветления - странствуя, проповедуя и основывая братства даже в последние дни своей жизни, будучи восьмидесятилетним стариком. Таким образом, для самого основателя буддизма освобождение не означало прекращения активной деятельности.

Будда однажды ясно указал на то, что есть два рода человеческих поступков: одни совершаются под влиянием привязанности, ненависти и ослепления, другие - без их влияния. Поступки первого рода, усиливая нашу жажду жизни и привязанность к ней, рождают семена кармы, вызывающей новые рождения. Поступки второго рода, совершаемые с пониманием подлинной сущности бытия, лишены привязанности, не порождают кармы и, следовательно, нового рождения. Различие между двумя видами кармы, как учит Будда, подобно результату от посева зерна обычного и зерна бесплодного.

Четвертая благородная истина - о пути к освобождению. Эта истина, как ясно из названия, указывает путь по которому следовал Будда для достижения цели. Указанный Буддой путь состоит из восьми ступеней, или правил, и поэтому носит название благородного «восьмеричного пути». Следующий этому пути достигает восьми добродетелей:

1. Правильные взгляды. Так как невежество (заблуждение о самом себе и мире) является коренной причиной наших страданий, то для нравственного совершенствования нужно иметь прежде всего правильные взгляды - понимание четырех благородных истин. Только познание этих истин, согласно учению Будды, приведет нас к цели нашей жизни - нирване.

2. Правильная решимость. Одно знание истин было бы бесполезно без решимости преобразовать жизнь в соответствии с ними. От морально совершенствующегося человека требуется отрешение от всего земного, отказ от плохих намерений и вражды к ближним. Эти три условия и представляют собой основу правильной решимости.

3. Правильная речь. Правильная решимость не должна оставаться лишь религиозным желанием, а должна воплощаться в действие. Правильная решимость, прежде всего, должна иметь возможность направлять и контролировать нашу речь: воздержание от лжи, клеветы, жестоких слов и фривольных разговоров.

4. Правильное поведение. Правильная решимость, не ограничиваясь выработкой правильной речи, должна наконец воплотиться в правильное действие, хорошее поведение. Правильное поведение заключается в отказе от неправильных действий - уничтожения живых существ, воровства, удовлетворения дурных желаний.

5. Правильный образ жизни. Для поддержания жизни нельзя прибегать к недозволенным средствам - надо сосредоточенно трудиться в соответствии с доброй решимостью.

6. Правильное усилие. Когда человек пытается изменить свою жизнь, руководствуясь правильными взглядами, решимостью, речью, поведением и образом жизни, его постоянно совращают с правильного пути как глубоко укоренившиеся в нем старые вредные идеи, так и постоянно приобретаемые новые идеи. Непрерывное совершенствование невозможно без постоянного стремления к освобождению от груза старых дурных мыслей, без борьбы против их появления. Поскольку ум не может оставаться пустым, его надо заполнять хорошими идеями, стараясь закрепить их в уме. Такое четырехстороннее постоянное старание называется правильным.

7. Правильное направление мысли. Необходимость постоянной бдительности - таково дальнейшее развитие того правила, согласно которому ищущий должен постоянно помнить о том, что уже изучено. Он постоянно должен рассматривать тело - как тело, ощущение - как ощущение, ум - как ум, душевное состояние - как душевное состояние. Обо всем этом он не должен" думать: «это - я» или «это - мое». Если мы неправильно направляем свои мысли, то мы ведем себя так, как будто тело, ум, ощущения и умственные состояния - это нечто постоянное и всегда ценное. Отсюда появляется чувство привязанности к ним, сожаление об их утрате, и мы становимся зависимыми от них и несчастными.

8. Правильное сосредоточение. Тот, кто успешно ведет свою жизнь согласно указанным правилам и с их помощью освобождает себя от всех страстей и злобных мыслей, достоин пройти шаг за шагом четыре стадии все более и более глубокого сосредоточения, которые постепенно ведут его к конечной цели длинного и трудного пути - к прекращению страданий. Ищущий сосредоточивает свой чистый и успокоенный ум на осмыслении и исследовании истин. На этой первой ступени глубокого созерцания он наслаждается радостью чистого мышления и покоем отрешенности от земного.

Когда достигается такое сосредоточение, то вера в четырехстороннюю истину рассеивает все сомнения, и необходимость в рассуждениях и исследованиях отпадает. Возникает вторая стадия сосредоточения, которая представляет собой радость, покой и внутреннее спокойствие, порожденные усиленным невозмутимым размышлением. Это - стадия сознания, радости и покоя. На следующей ступени делается попытка перейти к состоянию безразличия, то есть способности отрешиться даже от радости сосредоточения. Так возникает третья, более высокая ступень сосредоточения, когда ищущий испытывает совершенную невозмутимость и освобождается от ощущения телесности. Но он еще сознает это освобождение и невозмутимость, хотя и безразличен к радости сосредоточения.

Наконец, ищущий пытается избавиться даже от этого сознания освобождения и невозмутимости от всех чувств радости и воодушевления, которые он ранее испытывал. Тем самым он поднимается на четвертую ступень сосредоточения-в состояние совершенной невозмутимости, безразличия и самообладания, без страдания и без освобождения. Таким образом, он достигает желанной цели - прекращения всякого страдания. На этой ступени ищущий достигает архатства, или нирваны. Так наступают совершенная мудрость и совершенная праведность.

Таким образом, рассмотрев учение Будды о восьмеричном пути, можно сделать вывод, что этот путь состоит из трех основных этапов: познания, поведения и сосредоточения.

В индийской философии знание и нравственность мыслятся отдельно не просто потому, что нравственность или добродетель зависят от знания того, что хорошо по мнению всех философов, но также и потому, что совершенствование познания не представляется возможным без нравственности, то есть без добровольного контроля своих страстей и предрассудков.

В конце пути проповедуемого Буддой человек, наконец, достигает Нирваны. Согласно учению нирвана - есть прекращение человеческих перерождений, освобождение от страданий. Однако, это не означает, что умерший не пребывает в какой-либо иной форме. Сам Будда отказывался давать объяснение по этому вопросу. Таким образом, вопрос о существовании лица, достигшего нирваны, после смерти - один из вопросов, на которые мы так и не получили ответа от Просвещённого. Молчание Будды могло означать, что пребывание в Нирване невозможно объяснить обычным языком, понятиями обычного опыта.

человека должна казаться чудесной низшим существам. Подвижникам, борцам истинного знания так же естественно выявлять свои необычные способности, как птице летать и рыбе плавать.

«Будда, — согласно одному тексту, — есть лишь старший из людей, отличающийся от них не более, нежели первый вылупившийся цыпленок от других цыплят одной наседки».

Знание подняло его в другую категорию существ, ибо принцип дифференциации заключен в глубине сознания. Особенно подчеркивается человечность Гаутамы Будды в древнейших писаниях, где встречаются выражения: «Гаутама Будда, этот совершеннейший из двуногих».

Палийские сутры содержат много ярких определений высоких качеств Гаутамы — Учителя, указавшего путь. Приведем некоторые из них: «Он — Водитель каравана, Он — Основатель, Он — Учитель, Он — несравненный Наставник людей. Человечество катилось подобно колесу повозки по пути гибели, заблудившееся без проводника и покровителя. Он указал ему верный путь.

Он — Владыка Колеса Благого Закона. Он — Лев Закона».

«Он — чудесный Целитель, сострадательными средствами он излечивает опасно больных людей».

«Почитаемый Гаутама — Пахарь. Его пашня — бессмертие».

«Он — Свет Мира. Подобно подымающемуся с земли, подобно раскрывающему то, что скрыто, подобно несущему в темноте светильник, чтобы имеющие глаза могли видеть, — так Гаутама осветил свое Учение со всех сторон».

«Он — Освободитель. Он освобождает, ибо сам был освобожден». Его нравственные и духовные совершенства свидетельствуют истину его учения, и мощь его воздействия на окружающих заключалась в примере его личного труда.

Древние писания всегда подчеркивают жизненность его учения. Гаутама не отворачивался от жизни, но проникал во все будни трудящихся. Искал расположить их к учению, предоставлял им участие в своих общинах, принимал их приглашения и не боялся посещений куртизанок и раджей, двух центров светской жизни в городах Индии. Старался не оскорблять понапрасну традиционных обычаев; мало того, он искал возможность дать им свое учение, находя опору в особо почитаемой традиции, не поступясь при этом основными принципами.

Не было отвлеченности в его учении, он никогда не противопоставлял существующей реальности идеал жизни мистической и трансцендентальной. Он подчеркивал реальность существующих вещей и условий для данного времени. И так как его деятельность и мысль преимущественно вращались в кругу жизненных условий, то и содержание своих речей и притч он черпал из обыденной жизни, пользуясь самыми простыми образами и сравнениями.

Исходя из представления параллелизма между природой и человеческой жизнью, индусские мыслители полагают, что явления природы могут нам многое пояснить в проявлениях нашей жизни. Будда, принимая этот метод, счастливо сохранил для своего учения опыт старой традиции. «Я сделаю тебе сравнение, ибо многие разумные люди поняли посредством сравнения», — такова была обычная формула Будды. И этот простой жизненный подход сообщал его учению яркость и убедительность.

Влияние его на людей было пропорционально его вере в себя, в свои силы и в свою миссию. Всегда входил он в положение каждого ученика и слушателя, давая им самое необходимое и сообразуясь с их пониманием. Не отягощал учеников и слушателей, не имевших необходимой подготовки к усвоению высшего знания, непосильным для них умственным процессом. Также не поощрял стремившихся к отвлеченному знанию и не применивших в жизни его высоко этическое учение. Когда один из подобных вопрошателей, по имени Малунка, спросил однажды Благословенного о начале всех вещей — Благословенный хранил молчание, ибо он считал, что наиглавнейшая задача была в утверждении реальности окружающего нас, то есть видеть вещи, как они существуют вокруг нас, и стараться прежде улучшить их, способствовать их эволюции и не тратить время на интеллектуальные спекуляции.

Несомненно, знание его превышало даваемое им Учение, но осторожность, подсказываемая великой мудростью, удерживала его от выдачи понятий, которые могли быть не усвоены сознанием слушателей и, по этой причине, стать разрушительными.

«Однажды Благословенный остановился в бамбуковой роще в Косамби. Взяв пригоршню листьев, Благословенный спросил учеников: «Как думаете, ученики мои, что больше: эта ли пригоршня листьев в моей руке или же листья, оставшиеся на деревьях этой рощи?»

«Листья в руке Благословенного малочисленны; несравненно число листьев во всей роще».

«Истинно так, и то, что я познал и не поведал вам, гораздо больше того, что я передал вам. И почему, о ученики, не поведал я этого вам? Потому, что не было бы пользы вам от того, ибо оно не способствовало бы высшей жизни. Оно не ведет к разочарованию в этом земном мире, к уничтожению всякой чувственности, к прекращению желания, к миру, к высшему знанию, к пробуждению, к нирване. Потому я и не передал этого вам. Но что же поведал я вам? То, что является страданием, источником страдания, прекращением страдания, и указал путь, ведущий к прекращению страдания».

И настолько учение его было индивидуально в каждом отдельном случае и практично, что установилась традиция трех кругов учения: для избранных, для общинников и для всех.

Основывая свои общины, Будда стремился создать наилучшие условия для тех, кто твердо решил работать над расширением своего сознания для достижения высшего знания, и затем посылал их в жизнь учителями жизни и провозвестниками мировой общины.

Постоянный контроль поступков, слов и мысли, который он требовал от своих учеников и без которого не может быть успеха на пути к совершенствованию, почти не доступен для находящихся в обычных условиях жизни, где тысячи внешних обстоятельств и мелких обязанностей постоянно отвлекают стремящегося к цели. Но жизнь среди людей, объединенных одним устремлением, общими мыслями и привычками, была великой помощью, ибо давала возможность без потери энергии развиваться в желаемом направлении.

Будда, учивший, что во всём мире существуют лишь корреляты, взаимоотношения; знавший, что ничто не существует вне сотрудничества; понимавший, что эгоистический гордец не может строить будущее, ибо, в силу космического закона, он окажется вне потока жизни, несущего все сущее к совершенствованию, — терпеливо закладывал зерна, учреждая свои ячейки общинного начала, предвидя в далеком будущем осуществление великой Мировой Общины.

Два правила были необходимы для поступления в общину: полный отказ от личной собственности и нравственная чистота. Остальные правила касались суровой самодисциплины и общинных обязанностей. Каждый вступивший в общину произносил формулу: «Прибегаю к Будде, прибегаю к Учению, прибегаю к общине как к разрушителям моих страхов. Первый своим Учением, второе своей непреложной истиной и третья примером прекрасного закона, преподанного Буддою».

Сурово проводился отказ от собственности. Причем отказ от собственности нужно было выявить не столько внешне, сколько принять его сознанием.

Однажды ученик спросил Благословенного: «Как понять исполнение заповеди отказа от собственности? Один ученик покинул все вещи, но Учитель продолжал упрекать его в собственности. Другой остался в окружении вещей, но не заслужил упрека».

«Чувство собственности измеряется не вещами, но мыслями. Можно иметь вещи и не быть собственником».

Будда постоянно советовал иметь возможно меньше вещей, чтобы не отдавать им слишком много времени.

Вся жизнь общины была строго дисциплинирована, ибо основой Учения Будды была железная самодисциплина для обуздания беспорядочных чувств, мыслей и развития непоколебимой воли. И только когда ученик овладевал своими чувствованиями, только тогда Учитель приоткрывал завесу и давал задачу. Затем уже ученик постепенно допускался к глубинам знания. Из таких дисциплинированных и воспитанных на суровом отказе от всего личного, следовательно мужественных и бесстрашных людей, хотел Гаутама Будда создать работников общего блага, творцов народного сознания и провозвестников Мировой Общины.

Мужество в учении Гаутамы было положено в основу всех достижений. «Нет истинного сострадания без мужества; без мужества нельзя достичь самодисциплины: терпение есть мужество; без мужества нельзя проникнуть вглубь истинного знания и обрести мудрость Архата». Гаутама требовал от своих учеников полного уничтожения страха, заповедал бесстрашие мысли, бесстрашие действия. Само прозвище Гаутамы Будды — «Лев» — и его личные призывы идти через все препятствия, как носороги и слоны, показывают, какая глубина бесстрашия была заповедана им. И потому учение Гаутамы Будды можно, прежде всего, наименовать учением бесстрашия.

«Воины, воины, так зовем мы себя, о ученики,

ибо мы сражаемся.

Мы сражаемся за благородную доблесть, за высокие

стремления, за высшую мудрость,

Потому зовем мы себя воинами»

Согласно традиции, открытием «Цепи Причинности» (двенадцать Нидан) ознаменовалось достижение Гаутамой озарения. Проблема, мучившая его многие годы, нашла разрешение. Размышляя от причины к причине, Гаутама дошел до источника зла.

12. Существование есть страдание, ибо в нем заключены старость, смерть и тысяча страданий.

11. Я страдаю, потому что я рожден.

10. Я рожден, потому что принадлежу миру бытия.

9. Я рождаюсь, потому что я питаю в себе существование.

8. Я питаю его, ибо я имею желания.

7. У меня есть желания, ибо я имею чувствования.

6. Я чувствую, ибо я соприкасаюсь с внешним миром.

5. Это соприкосновение производится действием моих шести чувств.

4. Мои чувства проявляются, ибо, будучи личностью, я противопоставляю себя безличному.

3. Я — личность, ибо я имею сознание, пропитанное сознанием этой личности.

2. Это сознание создалось вследствие моих прежних существований.

Принято эту двенадцатиричную формулу перечислять в обратном порядке.

1. Эти существования омрачили мое сознание, ибо я не знал.

1. Авидья (омраченность, невежество).

2. Самскара (карма).

3. Вижнана (сознание).

4. Кама-рупа (форма, чувственное и не чувственное).

5. Шад-аятана (шесть трансцендентальных основ чувств).

6. Спарша (соприкосновение).

7. Ведана (чувствование).

8. Тришна (жажда, вожделение).

9. Упадана (влечение, привязанности).

10. Бхава (бытие).

11. Джати (рождение).

12. Джара (старость, смерть).

Итак, источник и первопричина всех бедствий человечества в омраченности, в невежестве. Отсюда яркие определения и осуждения Гаутамой именно невежества. Он утверждал, что невежество есть величайшее преступление, ибо оно является причиной всех человеческих страданий, заставляя нас ценить то, что недостойно быть ценным, страдать там, где не должно быть страдания, и, принимая иллюзию за реальность, проводить нашу жизнь в погоне за ничтожными ценностями, пренебрегая тем, что в действительности является наиболее ценным, — знанием тайны человеческого бытия и судьбы.

Свет, который мог рассеять эту тьму и избавить от страдания, был явлен Гаутамой Буддой как знание четырех благородных истин (см. главу «Четыре благородные истины»).

1. Страдания воплощенного бытия, проистекающие из постоянно возобновляющихся рождений и смертей.

2. Причина этих страданий в омраченности, в жажде самоудовлетворения в земных присвоениях, влекущих за собою непрекращаемость повторного, несовершенного бытия.

3. Прекращение страданий заключается в достижении состояния просветленного вмещения и тем самым создании возможности сознательного приостановления кругов бытия на Земле.

4. Путь к прекращению этих страданий состоит в постепенном усилении элементов, направленных на совершенствование для уничтожения причин бытия на Земле и приближения к великой Истине.

Путь к этой Истине разделен был Гаутамой на восемь ступеней.

1. Правильное распознавание (что касается закона причинности).

2. Правильное мышление.

3. Правильная речь.

4. Правильное действие.

5. Правильная жизнь.

6. Правильный труд.

7. Правильная бдительность и самодисциплина.

8. Правильное сосредоточение.

Человек, проводящий в жизни эти положения, освобождается от страданий земного бытия, являющихся следствием невежества, желаний и вожделений. Когда это освобождение осуществлено, достигается нирвана.

Что есть нирвана? «Нирвана есть качество вмещения всех действий, насыщенность всеобъемлемости. Трепетом озаренности притекают истинные знания. Спокойствие есть лишь внешний признак, не выражающий сущность состояния»; Согласно современному нам пониманию, нирвану можно определить как состояние совершенства всех элементов и энергий индивидуальности, достигших наивысшей интенсивности, доступной в данном космическом цикле.

Гаутамой Буддой также указаны десять великих препятствий, названных оковами.

1. Иллюзия личности.

2. Сомнение.

3. Суеверие.

4. Телесные страсти.

5. Ненависть.

6. Привязанность к Земле.

7. Желание наслаждения и успокоения.

8. Гордость.

9. Самодовольство.

10. Невежество.

Для достижения высшего знания необходимо порвать все эти оковы. В буддизме разработаны до мельчайших деталей подразделения чувств и побуждений умственного процесса, как препятствий и способов развития для облегчения самопознания путем тренировки ума и размышления над каждым предметом во всех деталях. Следуя этим путем самопознания, человек, в конечном результате, приходит к знанию истинной действительности, то есть видит истину, как она есть. Это есть метод, применяемый каждым мудрым учителем для развития умственных способностей ученика.

Проповедуя четыре благородные истины и благородный Путь, Гаутама, с одной стороны, порицал физическое умерщвление плоти аскетами и распущенность чувств, с другой — указывал на Путь восьми ступеней как на путь гармонизации чувств и достижения шести совершенств Архата: сострадания, нравственности, терпения, мужества, сосредоточения и мудрости.

Будда особенно настаивал на вмещении учениками понятия пар противоположений, или двух крайностей, ибо познание действительности достигается лишь путем сопоставления пар противоположностей. Если ученик не мог осилить этого, Будда не приобщал его к дальнейшему знанию, ибо это было бы не только бесполезно, но даже вредно. Вмещение этого понятия облегчалось усвоением принципа относительности. Будда утверждал относительность всего сущего, указывая на вечные изменения в природе, на непостоянство всего в вечно стремящемся к совершенствованию потоке бытия беспредельного. Насколько он был верен этому принципу относительности, можно видеть из следующей притчи.

«Представьте себе, — сказал Благословенный однажды своим последователям, — человека, отправившегося в дальний путь, и остановленного широким разливом воды. Ближайшая сторона этого потока была полна опасностей и угрожала ему гибелью, но дальняя была прочна и свободна от опасностей. Не было ни челна, чтобы переехать поток, ни моста, перекинутого на противоположный берег. И представьте себе, что этот человек сказал себе: «Истинно, стремителен и широк этот поток, и нет никаких средств, чтобы перебраться на другой берег (нирвана). Но если я соберу достаточно тростника, ветвей и листьев и построю из них плот, то, поддерживаемый таким плотом и работая усердно руками и ногами, я переберусь в безопасности на противоположный берег». Теперь предположим, что этот человек поступил согласно своему намерению и, построив плот, спустил его на воду и, работая ногами и руками, безопасно добрался до противоположного берега.

И вот, перебравшись и достигнув противоположного берега, предположим, человек этот скажет себе: «Истинно, большую пользу сослужил мне этот плот, ибо с его помощью, работая руками и ногами, я безопасно перебрался на этот берег. Предположим, что я взвалю плот себе на голову или плечи и так продолжу мой путь!»

Сделав так, правильно ли поступит человек со своим плотом? Как думаете вы, ученики мои?

В чем же будет правильное отношение человека к его плоту?

Истинно, этот человек должен сказать себе: «Плот этот сослужил мне большую пользу, ибо, поддерживаемый им и работая ногами и руками, я безопасно достиг дальнего берега (нирваны). Но предположим, что я оставлю его на берегу и продолжу свой путь!» — Истинно, этот человек поступил бы правильно по отношению к своему плоту.

Точно так же, о ученики, предлагаю и я вам мое Учение именно как средство к освобождению и достижению, но не как постоянную собственность. Усвойте эту аналогию Учения с плотом. Дхамма (учение) должна быть оставлена вами, когда вы переберетесь на берег нирваны».

Здесь мы видим, как мало значения придавалось Благословенным всему в этом мире относительности, иллюзии, или Майи. Именно все, даже учение самого Будды, рассматривалось как имеющее условную, преходящую и относительную ценность. Также в этой притче подчеркивается, что все достигается лишь человеческими руками и ногами. Учение будет действенным, лишь если будут положены личные усилия и личный труд.

Общины Будды удовлетворяли самые разнообразные запросы и потому составляли из самых различных элементов. В МИЛИНДА-ПАНХЕ мы встречаем следующие строки: «Какие причины заставляют поступать в общину?» — спросил однажды Милинда своего собеседника, буддийского учителя Нагасену. На этот вопрос мудрец ответил: «Одни сделались общинниками, чтобы избежать тирании царя, другие спасались от разбойников или же были обременены долгами, есть и такие, которые просто хотели обеспечить свое существование».

Если некоторые люди, поступая в общину, искали социального и материального преимущества, то гораздо многочисленнее были истинные социальные революционеры, стекавшиеся под широкий кров возможностей, которые давало им учение Будды среди мрачной феодальной действительности того времени. В СУТТА-НИПАТЕ можно найти много суровых осуждений социальному построению и общественной нравственности того времени.

Община принимала всех без различия рас, каст и пола; и самые различные стремления и поиски новых путей находили в ней удовлетворение.

Общины Будды не были монастырями, и вступление в них не было посвящением, ибо, по словам Учителя, лишь осознание учения делало из вошедшего буддиста нового человека и общинника.

В общине признавалось полное равенство всех членов. Один общинник отличался от другого лишь сроком своего вступления. При выборе старшего возраст не принимался в соображение. Старшинство не измерялось сединой. О том, у кого все достоинство заключалось лишь в преклонном возрасте, говорилось, что он «тщетно стар». Но «тот, в ком говорит справедливость, кто умеет владеть собою, кто мудр, тот есть старший».

Будда не принуждал жить в тесном общежитии. С самого начала среди учеников были предпочитавшие жизнь в уединении. О таких, слишком уединяющихся, Будда говорил: «Одинокая жизнь в лесу полезна для того, кто следует ей, но она мало способствует благу людей».

Будда не хотел устанавливать слишком много правил, он стремился избежать педантичности и однообразия уставов, сделать обязательными многие запрещения. Все правила стремились оградить и сохранить полную самостоятельность ученика. Общинник обязан был соблюдать простоту и пристойность, но так как нет преимущества в том, чем питаться или во что одеться, то Будда предоставил ученикам известную свободу. Побуждаемые Девадатой, несколько общинников просили Будду установить для учеников более строгую дисциплину и в питании запретить употребление мяса и рыбы. Будда отказал в этой просьбе, сказав, что каждый свободен применять эти меры на себе, но нельзя вменять их в обязательство для всех. Та же терпимость в одежде, ибо недопустимо, чтобы свобода выродилась в привилегию для некоторых. Так, убедившись в мудрости почтенного Соны и увидев его окровавленные ноги, Благословенный сказал ему: «Сона, ты был воспитан в утонченности, я приказываю тебе носить сапоги на подошве». Сона просил, чтобы это решение распространилось на всех общинников, и Благословенный поспешил исполнить это желание».

Также и в текстах винаи мы видим, как все правила общины, учрежденной Благословенным, всегда были подсказаны жизненной необходимостью. В винае приводится трогательный эпизод, послуживший основанием новому правилу для общины.

Один бикшу заболел расстройством кишечника и, обессиленный, упал и лежал на земле в своей грязи. Случилось, что Благословенный в сопровождении высокочтимого Ананды обходил кельи общинников. Зайдя в келью больного бикшу и увидев его в таком беспомощном состоянии, он подошел к нему и спросил:

— Что с тобою, бикшу, ты болен?

— Да, Владыка.

— Но разве нет никого, кто помог бы тебе?

— Нет, Владыка.

— Почему же остальные бикшу не ухаживают за тобою?

— Потому, Владыка, что сейчас им нет никакой пользы от меня.

На это Благословенный обратился к Ананде: «Иди, Ананда, и принеси воды, мы умоем этого бикшу».

«Да, Владыка», — ответил Ананда и принес воды. Тогда Благословенный начал лить воду, а почитаемый Ананда умыл больного. После чего Благословенный взял больного под голову, а Ананда за ноги, так подняли его и положили на постель.

В связи с этим случаем Благословенный созвал общинников и спросил их: «Бикшу, находится ли в какой-то келье больной общинник?»

— Да, Владыка.

— Чем же болен этот бикшу?

— Он болен расстройством кишечника, Владыка.

— Разве нет никого, кто присмотрел бы за ним?

— Нет, Владыка.

— Но почему же никто из бикшу не помог ему? Бикшу, вы не имеете ни отцов, ни матерей, которые могли бы ухаживать за вами. Если вы, бикшу, не будете ухаживать друг за другом, то кто же поможет вам? Тот, кто хочет прислуживать мне, должен прислуживать больным.

«Кто имеет наставника, наставник должен ухаживать за ним, пока он не выздоровеет, и так же точно, если он имеет учителя или соученика в той же вихаре, или же ученика, живущего с ним. Если же он не имеет ни одного из поименованных, то вся община должна ухаживать за ним. И кто не исполнит сие, тот будет повинен в проступке против общины».

Нелюбовь Учителя к установлению многочисленных неподвижных правил, в особенности же запрещений, и желание сохранить жизненность общины ярко выражены в его последующем наставлении ученику Ананде: «Поручаю общине видоизменять правила малые и малейшие».

Но многие слабые души спокойнее, если их обязанности строго определены, отсюда увеличение правил и запрещений в позднейшем буддизме. Много легче подчиняться правилам, хотя бы даже и стеснительным, нежели проявлять личную сознательную энергию, которую требовал Учитель от своих учеников. Община Будды стремилась не обезличить своих членов, но дружественно спаять их единым устремлением на общее благо.

Община не желала сглаживать индивидуальные особенности, наоборот, Будда ценил каждую инициативу, каждое индивидуальное проявление, ибо в Учении, которое утверждало, что каждый является своим творцом и освободителем и что необходимы совершенно личные усилия для достижения этой высокой цели, индивидуальное начало имело все данные для развития. «Избегайте ссор, утверждаясь в самом себе, не исключая других», — было принято в общине за правило.

И так мало боялся буддизм индивидуальных проявлений, что часто вдохновенные слова одного из членов общины принимались и становились каноническими наравне с утверждениями самого Благословенного.

Суровая дисциплина, постоянный контроль над мыслями, словами и поступками делали общину школой, столь же воспитательной, как и образовательной. Учитель, утвердивший знание единственной возможностью освобождения от оков земли, а невежество самым тяжким преступлением, заповедал всем идти путем знания.

Наряду с осуждением невежества мы встречаем столь же суровое осуждение и легкомыслия.

«Глупец, невежда — наибольшие враги самим себе, ибо они совершают злые поступки, приносящие горькие плоды».

«Глупец может быть спутником мудрого в течение всей своей жизни, и все же он останется в неведении Истины, подобно тому, как ложка не знает вкуса похлебки».

«Длинна ночь для сторожа, длинен путь усталому. Длинно вращение колеса жизней и смертей для глупцов, не знающих Истины».

Особенно часто указывал он людям семейным учить детей своих всем наукам и искусствам и тем способствовать росту и расширению их сознания. Также постоянно указывал он на насущную необходимость путешествий. Он видел в этом истинную просветительную цель, ибо путешествия, отрывая человека от обычных условий, развивают в. нем подвижность, находчивость и приспособляемость — качества, необходимые для подготовки процесса расширения сознания.

Учение Благословенного настаивало на достоверности, но нет в нем догм, которые предлагались бы на веру, ибо Учитель, утверждая во всем знание, не видел пользы в слепой вере для развития сознания. «Поэтому я учил вас, — говорил Будда, — верить не, только потому, что вы слышали, но только тогда, когда это проверено и принято вашим сознанием».

В беседе с одним молодым брамином Благословенный указал, каким образом достойный ученик доходит до овладения истиной: «Когда, после зрелого обсуждения, ученик признал, что данный человек совершенно свободен от заблуждений, он поверил этому человеку. Приближаясь к нему с доверием, он становится его учеником. Став его учеником, он открывает ухо. Открыв ухо, он слышит учение. Услышав учение, он удерживает его в уме. Он обсуждает смысл истин, им удержанных. Он размышляет над ними. Отсюда рождается его решимость. Что он решил, то он и предпринял. Он оценивает значение предпринятого. Оценив, он прилагает все усилия. Приложенными усилиями он приближается к истине. Проникая вглубь ее, он видит. Но все это лишь признание истины, но не овладение ею. Чтобы вполне овладеть ею, нужно применять и неустанно повторять этот психологический процесс».

Из этой беседы ясно, насколько ученик был свободен обсуждать преподанное ему учение, и что лишь самостоятельными усилиями достигается познание истины и овладение ею.

Учение Будды как учение истины покрывало все бывшие до него великие учения и потому, подчеркивая их истинность, оно изгоняло отрицание. Изгоняя отрицание, учение никого не порабощало. Осознание великого принципа общины открывало все пути.

VI. УЧЕНИЕ БУДДЫ

В Дхаммападе находится стих (183), приписываемый самому Будде, и который повторяют и теперь буддисты, как нечто вроде символа веры. «Оставление всех грехов, делание всякого добра, очищение сердца – вот закон Будды». И этому стиху вполне соответствует все то, что передано нам как учение Будды. Оно вращается около двух пунктов: страдания и спасения. «Подобно тому, монахи, – говорится в нем, – как великое море мира (океан) имеет только один вкус – вкус соли, так и это учение имеет только один вкус – вкус спасения». Оно ставит себе, таким образом, вполне определенную практическую цель – спасение. Спасение же означает для индуса избавление от возрождения.

Все учение Будды зиждется на так называемых «четырех благородных истинах». Они суть: страдание, происхождение страдания, уничтожение страдания, путь, который ведет к уничтожению страдания. Другими словами: 1. Все, что существует, подлежит страданию. 2. Причина страдания – человеческие страсти. 3. Освобождение от страстей освобождает от страдания. 4. Путь к освобождению – «благородный восьмичленный путь». Первая истина устанавливает, следовательно, присутствие страдания в мире, вторая объясняет причину его, третья утверждает, что оно может быть уничтожено, и четвертая поясняет, как его можно уничтожить. Эти четыре благородных истины играют главную роль уже в первой проповеди Будды, произнесенной в Бенаресе. Они повторяются бесчисленное число раз в священных писаниях буддистов, и ученики Будды передавали их монахам теми же самыми словами, как и их учитель. Они считаются средством познания каждого истинного буддиста. Шарипутра говорит, например: «Если, братья, благородный ученик сознает страдание, происхождение страдания, уничтожение страдания, путь, ведущий к уничтожению страдания, то этот благородный ученик имеет правильное познание, и его познание истинно; он верит в учение, он принадлежит хорошему учению». Деление на четыре заимствовано, как показал проф. Керн, из системы медицины, которой следовало уже Самкхья-йога. Оно соответствует четырем ступеням врачей: болезнь, здоровье, причина болезни, лечение и четырем ступеням йоги: то, чего следует избегать, избежание, причина подлежащего избежанию и средство к избежанию. И в подробностях, как мы увидим далее, Будда не ушел далее своих учителей. Ему лично принадлежит только форма понимания четырех истин.

О первой истине говорится в бенаресской проповеди так: «Вот, монахи, благородная истина о страдании; рождение – страдание, старость – страдание, болезнь – страдание, смерть – страдание, соединение с нелюбимым – страдание, разлука с любимым – страдание, недостижение желаемого – страдание. Короче, пять элементов, вызывающих привязанность к существованию, суть страдание».

Уже этой первой благородной истиной буддизм заявляет себя пессимизмом. И действительно, другой религии в мире, которая была бы построена на столь пессимистической основе, и последователи которой были бы так глубоко проникнуты ничтожностью и презренностью этой жизни, как буддизм. Никакая истинная религия немыслима без капли пессимизма, но ни одна не выказалась с такой открытой решительностью как буддизм, что земля наша есть юдоль скорби. Мысль Шопенгауэра, что в нашем загадочном существовании ясны только его драматичность и ничтожность, есть также и взгляд Будды. Но Будда и здесь несамобытен. Он внес в религию только то, что до него его учителя возвещали, как философию. Капила говорил: «Нигде никто не счастлив», и «Совершенное устранение тройственного страдания есть конечная цель (души)»; по мнению Патанджали «Для разумного все – страдание». Будда сделал только то, что эта истина стала доступной познанию не одних лишь «разумных». Он вынес ее в народную массу. Ничтожество всех вещей рисуется яркими красками в буддийских писаниях. В Дхаммападе говорится: «Из радости рождается страдание, из радости рождается страх. Кто избавился от радости, для того нет страдания; откуда явится у него страх? Из любви рождается страдание, из любви рождается страх. Кто освободился от любви, для того нет страдания; откуда явится у него страх?» Постоянно и вновь напоминается, что смерть полагает конец всем радостям и что никто не может избежать ее. «Ни в воздушном пространстве, ни в открытом море, ни проникая в скалистые пещеры, не найдешь ты места на Земле, где бы не одолела тебя смерть». Подобные изречения бесчисленны. Преходимостью вещей Будда желал доказать прежде всего их ничтожность и бесполезность.

Вторая благородная истина касается происхождения страдания. Бенаресская проповедь говорит об этом: «Вот, монахи, благородная истина о происхождении страдания. Это – та жажда, которая вызывает возрождение, которая сопровождается радостью и вожделением, которая здесь и там находит свою радость, как жажда похотей, жажда (вечной) жизни, жажда (вечной) смерти». Под «жаждой» (тршна) Будда разумеет жизнерадостность, желание жить, утверждение воли жизни. В Суттанипате говорится: «Всякое возникающее страдание происходит из жажды; но при полном уничтожении жажды, при освобождении от страсти, не может возникнуть страдания. Человек, сопровождаемый жаждой, долго блуждающий по путям переселения душ, не освобождается от возрождения души». В Дхаммападе читаем: «Кого в мире одолевает эта злая, ядовитая жажда, страдание того растет, как размножающаяся трава-бирана. Если же кто в мире поборет эту злую, трудно одолеваемую жажду, от того отпадает страдание, как капля воды от листа лотоса. Как дерево, даже поваленное, снова пускает ростки, если его корни не повреждены, так и страдание возвращается снова, если жажда и вожделение не уничтожены. Люди, побуждаемые жаждой, мечутся, как заяц в силках. Связанные оковами и узами, они долго выносят страдание и несут его снова и снова. Безумный уничтожает себя своею жаждой наслаждений, как если бы он был свой собственный враг».

Для народа было достаточно установить факт, что жажда существует и что она – причина страдания. Это было легко доказать на примерах из обыденной жизни. Но у посвященного могли неизбежно возникнуть вопросы: откуда является эта жажда? Что за причина, что мы все вновь поддаемся ей? Как объяснить, что она нас влечет от рождения к рождению? Будда не уклонился от ответов на эти вопросы. Уже в древнейших текстах мы встречаем резко сформулированный ответ, но выраженный темным, техническим языком, весьма затрудняющим понимание. Формула эта носит название пратитьясамутпада, т. е. «возникновение (чего-нибудь) в зависимости (от чего другого)», иначе – формула о «связи причины и следствия» или о «причинной связи». Эта формула – одно из самых основных учений буддизма, и по ее святости ставится непосредственно за четырьмя благородными истинами, с которыми она иногда прямо соединяется. Она гласит: «Из незнания возникают скрытые впечатления; из скрытых впечатлений возникает мыслительная субстанция; из мыслительной субстанции возникают имя и форма; из имени и формы возникают шесть органов; из шести органов возникает соприкосновение; из соприкосновения возникает ощущение; из ощущения возникает жажда; из жажды возникает привязанность (буквально: цепляние за существование); из привязанности (к существованию) возникает образование (зачатие); из образования возникает рождение; из рождения возникают старость и смерть, боль и жалобы, страдание, скорбь и отчаяние. Таково возникновение целого царства страдания».

Обыкновенно формула эта нанизывается и «взад», т. е. отрицательно к ее положительному изложению. «Если незнание устраняется совершенным уничтожением вожделения, то это вызывает уничтожение скрытых впечатлений; уничтожением скрытых впечатлений уничтожается мыслительная субстанция; уничтожением мыслительной субстанции уничтожаются имя и форма; уничтожением имени и формы уничтожаются шесть органов; уничтожением шести органов уничтожается соприкосновение; уничтожением соприкосновения уничтожается ощущение; уничтожением ощущения уничтожается жажда; уничтожением жажды уничтожается привязанность (к существованию); уничтожением привязанности (к существованию) уничтожается образование (зачатие); уничтожением образования уничтожается рождение; уничтожением рождения уничтожаются старость и смерть, боль и жалобы, страдание, скорбь и отчаяние. Таково уничтожение всего царства страдания». В этом отрицательном изложении формула представляет в своей сущности только развитие третьей из четырех благородных истин об уничтожении страдания.

Бенаресская проповедь говорит об этом: «Вот, монахи, благородная истина об уничтожении страдания, это – полное освобождение от жажды, уничтожение ее, отвержение, оставление, изгнание». Формула объясняет вместе с тем также и третью истину.

Но как нужно понимать самую формулу? На вопрос этот отвечать теперь легче, чем прежде, с тех пор как мы знаем, что теоретически буддизм основывается на философии Самкхья-йога. Слово, переданное мной выражением «скрытые впечатления», санскр. самскарах очень трудно понимаемо, и приведенный мной перевод может быть допущен только за неимением лучшего. Его переводили словами «образования», «стремления», «различения», «остаток» или «осадок» (residuum), последнее выражение, пожалуй, ближе к истинному смыслу. Самскара обозначает буквально «приготовление», «снаряжение», «обработку», затем в страдательном значении «приготовленное», «обработанное», «сделанное», «форма». В дальнейшем смысле оно выражает сумму всех форм, материю, все, что существует. Но оно употребляется также и в применении к духу и, соответственно, его основному значению – «приготовление», «обработка» прилагается к способности духа производить хорошее и дурное, к его восприимчивости, предрасположению к таким деяниям. Этот смысл и имеет слово в нашей формуле. По учению Самкхья, каждое существо, кроме грубо материального, видимого, уничтожающегося тела (стхулашарира), обладает еще тонким внутренним телом (лингашарира), которое вместе с душой переходит из одного грубого тела в другое. Это внутреннее тело есть субстрат всех психических процессов, и оно образовано, по Самкхья, рядом элементов, во главе которых стоит орган мышления или мыслительная субстанция, «буддхи», буквально «разум». Эту мыслительную субстанцию приводят в движение самскара или васана, т. е. присутствующие в разуме впечатления, оставшиеся в нем от прежних дел («карма») и передающиеся от рождения к рождению по наследству. Самскара суть, следовательно, то, что осталось скрытым в духе от прежних рождений и что при достаточных для того условиях развивается в духе и ведет к новым делам. Эти самскары могут в продолжении многих существований особи пребывать скрытыми; существо может совершенно не сознавать их. Но они обладают жизненной силой и снова выступают при подходящих условиях. Это – скрытые восприятия, предрасположения, открывающая возможность добрых и злых дел, служащие побуждениями к ним, подобные бациллам, развивающимся при определенных, благоприятных для них условиях. Покуда, следовательно, такие самскары имеются в духе, он не может успокоиться. Их нужно поэтому уничтожить. Это достигается тем, что человек уничтожает «неведение» (авидья). Под «неведением» Самкхья и Йога подразумевают незнание того, что дух и материя – нечто совершенно между собой различное. Если человек сознает – это заблуждение исчезает. Соединение духа с телом прекращается, наступает состояние «однобытия» (кайвалья), «избавления» (мукти), «погашения» (нирвана). «Неведение» есть причина самскар. Совершенно также учит и Будда. Но его «неведение» – иное. Буддийские тексты не оставляют сомнения в том, что разумел Будда под «неведением». Шарипутра говорит в одном древнем тексте: «Не знать страданий, друг, не знать происхождения страдания, не знать уничтожения страдания, не знать пути, ведущего к уничтожению страдания, – это, друг, называется неведением». То же подтверждается и другими текстами. «Неведение» есть, следовательно, незнание учения Будды. Кто не знает его, не может уничтожить самскары, не может, следовательно, достигнуть спасения. Чайльдерс, подвинувший в его «Dictionary of the Pali Language (London 1875) более чем кто-либо другой, понимание технических выражений буддизма, заметил уже, что самскары ведут в область кармы, т. е. действий человека, его добрых и злых дел. Если от прежних рождений дух получает предрасположение к доброму или злому, то, естественно, должен был возникнуть вопрос, может ли человек сделать из себя что-нибудь для влияния на эти предрасположения? Мнения об этом весьма расходились. Одни утверждали, что человек может определять свою судьбу собственными деяниями, другие отрицали это. Во главе отрицателей во времена Будды стоял Маккхали Госала, или, как его называют северные буддисты, Маскарин Госаликапутра, один из шести учителей, проповедовавших в стране одновременно с Буддой. Он был основателем секты Адживика, о которой упоминает царь Ашока Приядаршин (263–226 гг., по другим 272–232 гг. до Хр.) в одной из своих надписей на скале. Численность этой секты должна была быть, следовательно, многочисленной в то время. Он известен также джайнасам, которые называют его Госала Манкхалипутта и признают учеником отступника их учителя Махавиры. Из учения Маккхали до нас дошло, к сожалению, очень мало. Но известно, что он учил: «Нет действия, нет деяния, нет воли», т. е. что он отрицал свободу воли. Противниками его были Махавира и Будда. Махавира учил: «Есть напряжение, есть действие, сила, воля, мужественное хотение и деяние», а Будда: «Я учу, что есть действие, дело, воля». Будда объявил: «Как из всех тканых одежд волосяная самая худшая, так из всех учений учение Маккхали наихудшее». Будда, следовательно, принимал, что человек может влиять на свою судьбу, может даже определять ее.

Первое предложение каузальной формулы гласит: «Кто не познает учения Будды и не обратится к нему, тот не освободится от предрасположений к новому рождение». – Второе предложение утверждает: «Из самскары возникает мыслительная субстанция». Слово для мыслительной субстанции есть «виджньяна» и это соответствует вполне «буддхи» Самкхья. Схоласты пользуются обоими словами как синонимами. «Буддхи» понимается обыкновенно как способность образовывать и удерживать, представлена сила суждения, проницательность. Но в философии Самкхья «буддхи» есть субстанция, мыслительная субстанция. Это – орган различия, суждения, решения, и он считался самым главным из внутренних органов, почему и назывался также «махат» или «махан», «великий», в философии Йога – «читта» – «мышление», «мысль», «смысл». Буддисты, впрочем, также видят в «виджньяне» субстанцию, элемент (дхату). Это для них шестой элемент, рядом с землей, водой, огнем, ветром, эфиром. Он представляется как тонкий нетелесный элемент, не умирающий с человеком, но вместе с «самскар» и через их посредство сохраняющийся после смерти и дающий зародыш для нового существования. Он тождествен с «лингашарира» Самкхья. Самскары производят его; он есть их развитие, расцвет, возведение в явление.

Тесно связано с этим третье предложение: «Из мыслительной субстанции возникают имя и форма». «Имя и форма» (намарупа) есть древнее обозначение «индивидуума», «особи». Так, читаем в Мундака-Упанишаде: «Как реки, впадающие в океан, теряют названия и форму и исчезают, так и мудрый, утративший имя и форму, переходит в высший небесный дух». Самкхья и Йога не пользуются таким обозначением. Вместо него они употребляют «ахамкара», «я – делание», принятие «я», т. е. индивидуальности. Но Самкхья производит «ахамкара» из «буддхи», как буддизм «намарупу» из параллельной «буддхи» «ваджньяны». В тождественности этих понятий нельзя, следовательно, сомневаться.

Четвертое предложение гласит: «Из имени и формы возникают шесть органов». Шесть органов, это – пять чувств и дух (манас), так же как их внешний образ. Как в Самкхья, так и в буддизме они специализируются еще далее, что здесь может быть опущено. Четвертое предложение имеет такой смысл: «После того как особь образовалась теоретически, она проявляется практически приложением органов».

Пятое предложение: «Из шести органов возникает соприкосновение» и шестое: «Из прикосновения возникает ощущение» развивают мысль, высказанную в четвертом предложении. Шесть органов вступают, по их создании, в соотношение с объектами. Внутренний и внешний миры соприкасаются, а из этого возникает, как седьмой член ряда, «жажда», т. е., как мы видели, желание жить, радость жизни. Характерно для буддизма только исключительное употребление слова «жажда». Но Йога пользуется таким же выражением в совершенно такой же связи, хотя употребляет чаще слова «радость жизни» и «желание».

Восьмое предложение гласит: «Из жажды возникает привязанность (упадана)», цепляние за существование, пребывание в плену у жажды, привязанность к миру, к его радостям. Самкхья употребляет вместо «привязанность» выражение «добродетель и порок» (дхарма – дхармау), что, в сущности, то же самое.

Совершенно сходно и девятое предложение: «Из привязанности возникает образование (бхава)». Вместо бхава Самкхья употребляет выражение «самсмерти», «кругообращение рождений». В других случаях употребляется слово «самсара», синоним «бхава». Предложение означает, следовательно: «Привязанность к земному ведет к вечным, новым существованиям». Заключительные предложения развивают это в подробностях, перечисляя рождение, старость и смерть, боль и жалобы, страдание, скорбь и отчаяние. Таким образом, теоретически буддизм почти все заимствовал от Самкхья-йоги.

После Пратитьясамутпады важнейшее в буддизме – учение о пяти «скандха». Скандха подобное же многозначащее слово, как и самскара. Оно означает «ствол», «плечо», «отдел сочинения», «множество», «масса». В буддийском смысле оно означает «элементы бытия», элементы, из которых слагается всякое мыслящее существо. Таких скандха буддизм принимает пять: телесное, впечатление, ощущение, самскара и виджньяна. Два последних выражения уже известны нам из каузальной формулы. Но, как скандха, они понимаются шире. Как скандха всех самскара 52 числом. Они обозначают, как таковые, духовные способности, проявления человеческого духа, как размышление, радость, жадность, ненависть, ревность, стыд и т. п. Они след, преходящие впечатления. Виджньяна, напротив означает, как скандха, различающее, критическое познавание духа, различение того, есть ли какое дело или мысль хороши и достойны, или худы и недостойны, или ни то ни другое. Виджньяна подразделяется на 89 отделов и есть важнейшая из пяти скандх, почти столь же важная как сам дух (манас). Как самскара и виджньяна, три других скандха тоже подразделяются на классы.

Составленное из скандха существо не представляет однако, по Будде, что-либо постоянное, а есть нечто находящееся в постоянном течении и изменении. Нет «бытия», а только вечное «образование». Что мы называем «личностью» или «я» есть только сумма непрерывно следующих одно за другим движений. Есть, конечно, отдельные элементы, но нет целого. Все находится в вечном изменении. Самый известный и часто приводимый пример для иллюстрации такого учения, это пример о колеснице. Подробно он записан только в одном сочинении, относящемся к II столетию по Хр., в Милинда-паньхе, «Вопросах Милинды». Милинда, это – царь Менандр, правивший в Индии около 120 г. до Хр. и из всех греко-индийских царей наиболее распространивший здесь свое владычество. В сочинении описывается свидание царя с буддийским мудрецом Нагасеной. В начале своей длинной беседы Нагаеена спрашивает царя, прибыл ли он пешком или в колеснице. Царь отвечает, что он не ходит пешком и прибыл в колеснице. Нагасена предлагает ему объяснить, что такое колесница. «Есть ли колесница дышло? Или ось? Или колеса? Или кузов? Или шест со знаменем? Или хомут? Или удила? Или бич? Или дышло, ось, колеса, кузов, шест со знаменем, хомут, удила, бич вместе? Милинда вынужден ответить на все эти вопросы отрицательно и признать, что «колесница» только слово, что в действительности колесницы нет. Нагасе на ссылается в заключение на стихи, произнесенные перед Господом монахиней Ваджра. «Как после сложения частей слово тому «колесница», так при наличности скандха словесное выражение тому «существо». Но «существо», или, как обыкновенно говорится, «сам», т. е. «я» – не есть нечто постоянное. Неоднократно поучает Будда своих слушателей, что несведущие, неверующие люди с незапамятных времен держались взгляда: «Это мое; это я; это я сам», но сведущий, верующий человек при виде всех вещей говорить: «Это не мое, это не я; это не я сам». Как к всем другим вещам, это применяется и к собственной личности «Если, например, монахи, какой-нибудь человек станет собирать или жечь в этой джетаване (парке) траву, деревья, сучья, листву или по надобности воспользуется ими, придет ли вам в голову мысль, что этот человек сжигает или пользуется для своей надобности нами! «Нет, господин»! «Почему нет?» «Это не сами мы и не принадлежит нам».

«Также, монахи, и телесное впечатление, ощущение, самскара, виджньяна – не ваши. Отдайте их! Они не будут пригодны вам для спасения и счастья».

При этом возник вопрос, остается ли после смерти человек тем же или становится другим, вопрос весьма важный для учения о возрождении и, вместе с тем, о воздаянии после смерти. В Милиндапаньхе этот вопрос прямо поставляется Милиндой. Нагасена отвечает, что человек после смерти не остается тем же, но и не становится другим, и пытается доказать это рядом сравнений, примером которых может служить следующее. «Если, например, великий государь, человек зажигает светильник, будет ли он гореть всю ночь?» «Да, господин, он может гореть всю ночь». «Но есть ли, великий государь, пламя в первую смену (т. е. стражу) ночи тоже, что во вторую?» «Нет, господин». «Есть ли пламя во вторую смену то же, что в третью?» «Нет, господин». «Был ли, великий государь, светильник в первую смену другой, чем во вторую, а этот снова иной, чем в третью?» «Нет, господин, свет всю ночь исходил от одного светильника». «Так же, великий государь, следуют один за другим и элементы форм бытия. Один возникает, другой проходит; без начала и конца следуют они непосредственно один за другим. Ни как тот же самый, ни как другой, подходят они к последнему сложению виджньяны». Личность, след., остается все той же, только элементы, из которых она составлена, постоянно изменяются. Каждый должен поэтому нести следствия своих дел в этом рождении и в ближайшем.

Как с телом, так и с душой. Будда вовсе не отрицает существования души. Он отрицает только, что существует вечная неизменяющаяся душа, как нечто совершенно различное и отдельное от тела. Душа есть также только масса вечно изменяющихся отдельных элементов. Буддисты выступают поэтому и против материалистов, утверждающих, что нет души.

Для представления этого вечно движущегося и изменяющегося Будда избирает по преимуществу образ потока, как Гераклит, или еще чаще образ пламени (как, например, в горной проповеди). Когда Кисаготами сделалась монахиней, она зажгла раз в монастыре светильник, и когда увидала, что пламя то потухает, то снова вспыхивает, она сказала: «Так же возникают и приходят живые существа, но тех, которые достигли нирваны, не увидят более». Будда явился ей и подтвердил это теми же словами. В Тхеригатхе рассказывает монахиня Патачара, как она достигла спасения. Под конец она говорит: «Тогда взяла я светильник, пошла в монастырь, увидала свое ложе и легла на постель. Я взяла иголку и вытащила ею светильню. И дух мой освободился так же, как погас светильник». Слова «как погас светильник» звучат на пали: падиппассева ниббанам. Слово ниббана, более известное в санскритской форме нирвана, доминирует в учении Будды. Нирвана слагается из префикса нис1 «из», переходящего перед звучащими гласными в нир, корня ва – «дуть», «веять» и суффикса participii praeteriti passivi на. Оно означает буквально: «вывеяно», «выдуто», «погашено», «потушено», а в качестве существительного «погашение», потухание». В этом буквальном смысле оно употребляется часто, как в приведенном только что выше отрывке. Затем оно переносится на погашение огня вожделения. Кто знает четыре благородных истины, кто поступает по ним, кто совершенно укротил свои страсти, тот достигает еще на земле состояния блаженного покоя, нирваны. Святой не имеет надобности дожидаться смерти, чтобы спастись, он находит спасение еще на Земле. В Тхерагатхе тхера Самкртья говорит: «Я не желаю смерти, я не желаю жизни. Я ожидаю моего часа, как работник своего жалованья. Я не желаю смерти, я не желаю жизни. Я жду моего часа, полный сознания и мысли», – древние стихи, приписываемые также Шарипутре и встречающиеся уже отчасти в брахманской литературе. Тексты часто выставляют на вид, что нирвана для буддистов означает прежде всего состояние безгрешия и отсутствия страдания. Однажды пришел к Шарипутре странствующий монах Джамбукхадака и сказал ему: «Говорят часто, брат Шарипутра, нирвана, нирвана! Но что же это такое – нирвана? И Шарипутра ответил: «Уничтожение страстей, уничтожение грехов, уничтожение слепоты, вот, брат, что значит нирвана». На вопрос Джамбукхадаки, имеется ли путь к достижению нирваны, Шарипутра рекомендует ему благородный восьмичленный путь. В Дхаммападе читаем: «Если ты не возбуждаешься более, стал как треснувший колокол, то ты достиг нирваны, ты не будешь более вести дурных речей». И в Суттанипате: «У кого уничтожены страсти, кто освободился от высокомерия, кто одолел всю стезю вожделений, кто овладел вполне собой и достиг нирваны, крепкий духом, тот идет правильно в мире». Существует спасение уже при жизни. Это, впрочем, также не что-либо свойственное только буддизму. Всем философским системам Индии присуща мысль, что спасение достигается только определенным познанием, которое затем не может быть утрачено. Это спасение при жизни называется «дживанмукти», а спасенный при жизни «дживанмукта». «Дживанмукти» брахманов соответствует вполне «Самдиттхикам Ниббанам», «нирване при жизни» буддистов. Если Будда учил, что нирвана может быть достигнута еще при жизни, то он следовал только воззрениям своего времени и своих предшественников. Несколько нов был только путь, им избранный. Нирвана есть прежде всего погашение жажды, оставление радостей этого мира. Но этим еще не достигается полное спасение. Познание не оказывает обратно действующей силы на дела, совершенные мною до познания, оно не уничтожает самскар, скрытых впечатлений. Следствия этих дел должен нести и спасенный при жизни. Но после познания, и след., после спасения при жизни, спасенный не совершает более дел, способных влиять на его будущее, так как он к всем вещам этого мира равнодушен. С достижением познания и с исчезанием неведения, прекращается возможность добрых и злых дел, а вместе с тем и возможность нового рождения. Кругооборот жизни заканчивается смертью. Спасенный умирает, не просыпаясь вновь. В Суттанипате рассказывается, что когда однажды Будда находился в Алави, незадолго до того там умер один из старейшин, Нигродхакаппа, учитель Вангисы, импровизатора между старейшими. Вангиса желал узнать, достиг ли Нигродхакаппа нирваны или нет, и спросил Будду: «Не была ли напрасна для Нигродхакаппы та благочестивая жизнь, которую он вел? Вступил ли он в нирвану, или его скандха еще существуют?» Господь ответил: «Он уничтожил в этом мире жажду имени и формы, уничтожил поток Марас, в котором долго находился; он преодолел без остатка рождение и смерть». «Преодолеть без остатка рождение и смерть» значит: у него не осталось никаких остатков скандха, т. е. он не возродится. А когда старейший Годхика сам лишил себя жизни, Будда сказал: «Годхика, сын хорошей семьи, перешел в нирвану; его мыслительной субстанций нигде уже более нет. Годхика перешел в нирвану, победив воинство смерти; он не приобрел более возрождения и вырвал с корнем жажду». «Перешел в нирвану» в оригинале – «Париниббуто», и всегда тексты, когда они говорят точно о состоянии умершего, достигшего полного избавления от возрождения, пользуются выражением париниббана = санскр. паринирвана – «полная нирвана». Сочинение, сообщающее нам о смерти Будды, называется Махапариниббанасутта, и с момента, когда Будда умер, к нему применяется только выражение париниббута. Нирвана имеет фактически две ступени: спасение при жизни, собственно нирвана, и спасение после смерти, прекращение перерождений, паринирвана, только неправильно называемая просто нирваной. Первая ступень есть необходимое предварительное условие для второй. Кто достиг правильного познания учения Будды и решился оставаться в нем, тот заявляет тем свое намерение не возрождаться более. Нирвана есть противоположность «тршна», «жажде». Как тршна есть утверждение воли к жизни, так нирвана ее отрицание. Погашение жажды имеет следствием погашение жизни, верную смерть. Это логическое последствие учения Будды.

Встречаются, однако, места в древних текстах, в которых Будда прямо отклоняет вопрос о состоянии после смерти; поэтому было высказано утверждение, что Будда избегал ясной формулировки понятия нирвана и что официальным догматом было: «О состоянии после смерти Совершенный не открыл ничего». Это неправильно. Правда, Будда отклоняет вопрос о том, что делается с человеком после смерти, но только потому, что этот вопрос совершенно лишний для спасения. Он не оставил ни малейшего сомнения, в чем заключается цель его учения: это – успокоение всех самскар, т. е. всех мыслей, имеющихся в духе от прежних рождений, уничтожение мыслительной субстанции, уничтожение всех скандха, вечная смерть. Что эта цель может быть достигнута, человек познает при вступлении в первую нирвану, когда он спасается еще при жизни. Тогда он убеждается, что это его рождение – последнее, что более для него нет возрождения, что он по смерти достигает полной нирваны. Таким образом, первая нирвана есть для него причина счастья, беспечальная, несравненная земля мира, вечное убежище, в котором не знают страданий, место, которое буддийские источники расписывают яркими красками. Выражения, подобные только что приведенным, легко могли повести к представлению о рае, что и произошло, действительно, в северном буддизме.

Сам Будда, однако, понимал свою нирвану, несомненно, иначе. Для него это было полное угасание после смерти, конец возрождений. Но и в этом Будда не был новатором. «Имя и число» встречаются в том же смысле не только у брахманов, но и у джайнасов и других сект. Как философская система буддизм стоит, как уже сказано, невысоко. Он в полной зависимости от Самкхья-йоги, и его корни вполне в почве Индии. Но если Будда, вообще, рассчитывал найти учеников, он не мог избежать философского обоснования. Ученый в Индии с древнейших времен ничего не значил, если он не мог вести диспута, и Будда в течение своей долгой жизни часто пускался в словопрения со споролюбивыми жрецами различных сект. Нигде не было легче основать новую философскую систему, как в Индии. Уже небольшого уклонения от какой-либо известной существующей доктрины было достаточно, чтобы выступить, основателем новой. Так было не только в философии, но и в грамматике, риторике, медицине. Но для Будды система не была самодовлеющей целью, а, как уже сказано ранее, только средством для цели. Для народа всякая система была бесцельной, а Будда обращался к народу. Если три первые благородные истины были его философским исповеданием, то четвертая – путь, ведущий к прекращению страдания, была его исповеданием религиозным. Четвертая истина обнимает этику буддизма. Именно она врезается глубоко в обыденную жизнь, и именно в ней проявляется в ярком свете величие Будды. Только через нее буддизм становится религией.

Бенаресская проповедь говорит об этом: «Вот, монахи, благородная истина о пути, ведущем к уничтожению страдания. Это – благородный восьмичленный путь, именно: правая вера, правая решимость, правое слово, правое дело, правая жизнь, правое самостарание, правое мышление, правое самоуглубление».

Во главе стоит, след., правая, истинная вера, и это само собой понятно. Награда, обещаемая Буддой, ожидает только верующего, прежде всего – монаха, отрекшегося от этого мира. Но и мирянин должен к ней стремиться. Предписания для мирян, конечно, существенно иные, чем для монаха. Чтобы сделаться буддийским мирянином, достаточно троекратное произнесение «Трех Прибежищ»: «Я прибегаю к Будде; я прибегаю к Закону; я прибегаю к Общине». Это три предложения называются «Три Драгоценности».

Вступая в церковь, мирянин принимает на себя долг соблюдать пять заповедей, которые обязательны для всех буддистов. Они гласят: 1. Ты не должен убивать. 2. Ты не должен красть. 3. Ты не должен жить нецеломудренно. 4. Ты не должен лгать. 5. Ты не должен пить опьяняющих напитков. К этим пяти заповедям сводятся все обязанности мирянина. Он может их исполнить в точности только тогда, когда обуздает свои страсти, и этим спасет свое сердце. Это спасение сердца (четовимукти) есть любовь (Майтри, пали – Метта).

Как и христианство, буддизм выставляет главнейшей добродетелью – любовь. Заканчивая свою проповедь в Бенаресе, Будда говорит: «И на меня нашло познание и понимание; непоколебимо спасение моего сердца; это мое последнее рождение; нет более возрождения (для меня)». А в конце «горной проповеди» читаем: «Освобождением от страстей он спасется. И когда он спасется, то познает, что он спасен, и ему станет ясно, что возрождение закончилось, святость достигнута, что он исполнил свой долг и что для него нет более возврата в этот мир». О слушателях же этой проповеди говорится: «Во время этого изложения сердца тысячи монахов совершенно избавились от страстей». И вместе с этим в сердца их вошла любовь. Она – «спасение сердца». Все, писавшие до сих пор о буддизме, просмотрели главное место, посвященное буддийской любви. Оно гласит: «Все средства в этой жизни для приобретения религиозной заслуги не стоят, монахи, шестнадцатой доли любви, спасения сердца. Любовь, спасение сердца, включает их в себя и светит, и блестит, и сияет. И как весь свет звезд, монахи, не стоит шестнадцатой доли лунного сияния, но лунное сияние включает его в себя и светит, и блестит, и сияет, так, монахи, все средства в этой жизни для приобретения религиозной заслуги не стоят шестнадцатой доли любви, спасения сердца. Любовь, спасение сердца, включает их в себя и светит, и блестит, и сияет. И подобно тому, монахи, как в последний месяц дождливой поры, осенью, на ясном безоблачном небе солнце, восходя по небу, прогоняет весь мрак в воздушном пространстве и светит, и блестит, и сияет, и как ночью, ранним утром светит, блестит и сияет утренняя звезда, так, монахи, все средства в этой жизни для приобретения религиозной заслуги не стоят шестнадцатой доли любви, спасения сердца. Любовь, спасение сердца, включает их в себя и светит, и блестит, и сияет. В другом месте говорится: «Кто, монахи, утром, в полдень и вечером жертвует по сто горшков с пищей, и кто утром, в полдень и вечером, хотя бы на мгновение, вызывает любовь в своем сердце, второй из них получает от того большую пользу. Поэтому, монахи, вы должны учить так: любовь, спасение сердца, будем мы вызывать, усиливать, ей споспешествовать, ее усваивать, ее оказывать, ее достигать, ее правильно прилагать». Сила любви представляется великой. Кто проявляет любовь, тот имеет от того восемь преимуществ: он хорошо спит; он хорошо пробуждается; он не имеет дурных снов; люди к нему относятся хорошо; все другие существа относятся к нему хорошо; боги охраняют его; огонь, яд, меч не вредит ему; если он далее и не усвоит себе ничего, он пойдет в мир Брахмана (высшее небо). Когда Будда желает приобрести себе человека, он «пронизывает его духом любви». Рассказывается, что однажды, когда Будда пришел в Кушинагару, Малласы постановили, что всякий, кто не выйдет приветствовать Господа, повинен будет заплатить штраф 500 золотых. Один приятель Ананды, Малла Роджа, также вышел навстречу Будде, чему Ананда очень обрадовался. Но Малла Роджа сказал ему, что он сделал это не для Будды, Закона и Общины; он вышел навстречу только из за грозящего штрафа. Ананда, огорченный этим, пошел к Будде, указал ему на то, что Роджа видный человек, что приобретение его было бы полезно для учения, и просил Будду обратить его. Будда «пронзил его духом любви», и Роджа пошел, «как корова тяжелая теленком» от вихары к вихаре, и спрашивал монахов о Господе, покуда не нашел его. Он был затем обращен. Даже диких зверей укрощает мощь любви. Когда Девадатта подкупил сторожей злого слона Налагири, чтобы они выпустили его на Будду, то Будда «пронзил слона духом любви», и «пронизанный духом любви» слон остановился с поднятым хоботом перед Буддой, который гладил его рукой. С этого времени Налагири стал ручным, и люди пели тогда стих: «Многие укрощают палкою, крюком и бичом; без палки и оружия был укрощен слон великим Святым». Когда один монах умер однажды от укуса змеи, Будда сложил вину на то, что монах не «пронзил духом любви» четыре рода змеиных царей. Он оставил своим ученикам одно изречение, являющееся древнейшим примером в буддийской литературе столь излюбленных впоследствии формул заклинания. Говорящий уверяет, что он любит всех существ, безногих, двуногих, четвероногих, многоногих.

Будда побуждал многократно окружавших его заботиться о духе любви. В Меттасутге Суттанипаты говорится: «Как мать охраняет свое дитя, своего единственного ребенка, своей жизнью, так следует проявлять безмерную любовь к всем существам, к всему миру следует проявлять безмерную любовь к высшим, к низшим, к равным с нами, беспредельно, без вражды и соперничества. Стоя, ходя, сидя, лежа, покуда человек бодрствует, он должен выказывать такое расположение. Это называется жизнью в Боге». Любовь, сострадание, дружественное участие и спокойствие составляют жизнь в Боге; они – «Четыре Неизмеримых», или, как их называет северный буддизм, «Четыре жизни в Боге». Но источник трех последних есть любовь (Метта), всегда занимающая первое место. Она, как мы видели, поставляется выше всяких святых дел. Все жертвы, приносимые благочестивыми царями, не стоят шестнадцатой доли сердца, излучающего любовь. За немногими исключениями монахи последовали увещанию Будды. Трогательно читать, с какою любовью они встречали Будду и как они и сами между собой держались в любви и верности. «Однажды, так рассказывается, отправился Возвышенный в Прачинавамшадаву («Восточный Бамбуковый лес»). Там жили тогда преподобный Ануруддха, преподобный Нандика и преподобный Кимбила. Лесной сторож увидал издали идущего Возвышенного, и когда он увидел его, сказал ему: «Не ходи в этот лес, аскет! Здесь живут три важных господина, которые никогда не изменяют себе; не беспокой их!» Преподобный Ануруддха услыхал, что говорил лесной сторож Возвышенному, и когда он услышал это, сказал сторожу: «Брат лесной сторож, не препятствуй Возвышенному. Это наш высокий Учитель». И преподобный Ануруддха пошел к преподобному Нандике и к преподобному Кимбиле и сказал им: «Идите, преподобные, пришел преподобный, наш высокий Учитель». И преподобный Ануруддха, и преподобный Найдика, и преподобный Кимбила вышли навстречу Возвышенному; один взял у Возвышенного милостынный горшок и верхнюю одежду, другой приготовил ему сиденье, третий принес ему воды для умывания ног, скамеечку и таз. Возвышенный сел на приготовленное сиденье и умыл себе ноги. И после того, как преподобные поздоровались с Возвышенным, они сели возле него. И к преподобному Ануруддхе, сидевшему рядом с ним, так обратился Возвышенный: «Как живется вам, Ануруддха? Есть ли чем жить? Нет ли недостатка в подаяниях?»

«Живется нам сносно, Возвышенный. У нас есть чем жить, и мы не имеем, господин, недостатка в подаяниях». «Живете ли, Ануруддха, вместе, согласно, без споров, мирно, глядя дружественно один на другого?» – «Мы живем, господин, вместе, согласно, без споров, мирно, и смотрим дружественно один на другого». – «Каким же образом поступаете вы так, Ануруддха?» – «Я думаю, Господин, что для меня прибыль и счастье, что я живу вместе с такими священнослужителями. Во мне, господин, возникла деятельная любовь к этим преподобным, любовь руками, устами и сердцем, открытая и скрытая. Я думаю так, Господин: не могу ли я подавить мою собственную волю и поступать по воле этих преподобных? И я подавил, господин, мою собственную волю и поступаю по воле этих преподобных. Ибо тела наши, господину различны, сердце же наше, думаю я, одно». Тот же самый ответ получил Будда на свой вопрос от Нандики и Кимбилы.

Образы, подобные этим трем монахам, не единичны в истории буддизма. Они показывают, что нравственность буддизма нечто большее, чем простая «условная мораль». Правда, буддизм не выставил идеального требования христианства любить врагов своих. Он учит только не платить ненавистью за ненависть и делать добро ненавидящим нас. В Дхаммападе говорится: «Мы хотим жить счастливо, без ненависти между врагами; без ненависти хотим мы жить между ненавидящими нас». «Безгневием покоряй гнев; злое покоряй добром; скупого покоряй дарами; истиной покоряй лжеца». «Враждою не утишается вражда в этом мире; невраждою утишается она; таков вечный закон». Более еще чем по христианскому учению обещается благочестивому награда по учению буддизма, и буддист думает о ней, делая доброе. Но на практике встречается в буддизме не менее бескорыстных, благочестивых людей, чем в христианстве.

Не верно также, как это делает Гарнак, называть буддизм религией, которая «не руководится одним принципом» и в которой «в основной мысли слишком мало нормированного, а в отдельных законах слишком много». Основная мысль буддизма – майтри, пали – метта. Метта не есть ни сострадание, ни чувство дружбы, но христианская любовь. Сострадание, это – «каруна», а чувство дружбы – «мудита», две следующие за меттой «неизмеримый». Каруна – это «горевание с горюющим», мудита – «радование с радующимся». Они вытекают из метты. Метта же зарождается в сердце человека тем, что он «оставляет любовь (рага) и вражду (доса)». Рага – это чувственная любовь, привязанность к предметам этого мира, к женщине и ребенку, к достатку и имуществу, к радостям и наслаждениям жизни. Метта – это любовь к ближнему, обнимающая всех существ, и которой достигает только тот, кто освобождается от раги и досы. Только таковой вступает в обладание четырех «неизмеримых», Упеккха (санскр. упекша), «спокойствия» (равнодушия). Идеал этой добродетели описывается словами, вкладываемыми в уста самого Будды: «К причиняющим мне боль и к уготовляющим мне радость, к всем отношусь я одинаково; участия и досады нет у меня. Радость и боль, честь и бесчестие уравновешиваются во мне; к всему я одинаков; это завершение моего равнодушия (Upekkha)». На этой ступени человек избавлен от страстей и уверен в вечной смерти.

Если «в языке буддизма и нет слов для той поэзии христианской любви, о которой говорит хвалебная песнь Павла» (Ольденберг), то никто все-таки не может отрицать поэзии и глубокого чувства в хвалебной песне Будды, посвященной Метта, и которую я привел выше из Итивуттаки. Превратным было бы унижать христианство перед буддизмом, но также несправедливо было бы и умалять буддизм перед христианством. По их нравственным законам обе религии стоят одинаково, а в следовании этим законам буддисты идут часто далее христиан. Так, например, по отношению первой заповеди буддизма: «Ты не должен убивать».

В Дхаммикасутте Суттанипаты говорится: «Не должно убивать, ни заставлять убивать какое бы то ни было живое существо, ни одобрять, когда другие убивают; но нужно остерегаться причинять страдание существам, как тем, которые сильны, так и тем, которые дрожат в мире». С этой заповедью стоит в связи, как было уже упомянуто, обычай соблюдения дождливой поры. Против первой заповеди грешит не только тот, кто сам убивает, но и кто приказывает убивать, кто присутствует при нем, кто косвенно вызывает его. Поэтому буддисты гнушаются животными жертвами брахманов, так же как охотой и войной. Охотники, рыбаки, мясники причисляются к самым презренным сословиям. Разумеется, при строгом проведении, эта заповедь должна привести к нелепостям. Следуя ей, нельзя было бы убивать вредных и докучливых животных, что в Индии еще менее допустимо, чем у нас. Там люди терпят от всякой гадины, и тысячи становятся ежегодно жертвами тигров и змей. На практике и не пошли так далеко. Но что заповедь оказала доброе влияние, и доказательство тому мы имеем в надписях царя Ашоки Приядаршина. Первый эдикт его гласит: «Здесь (т. е, в моем царстве) нельзя убивать и приносить в жертву никакого животного, и не могут быть устраиваемы никакие пиршества. Ибо богами любимый царь Приядаршин видит большой вред в пиршествах. Но есть многие праздничные собрания, которые богами любимый царь Приядаршин считает хорошими. Прежде на кухне богами любимого царя Приядаршина убивались тысячи животных для приготовления из них навара. Теперь, с тех пор, как написан этот религиозный эдикт, будут убиваться только три животных, два павлина и газель, да и газель не всегда. В будущем и эти три животных не будут убиваться». Ясно говорит об изменении взглядов царя и тринадцатый эдикт, в котором он выражает глубокое сожаление о тех жестокостях, которые были совершены им ранее, при завоевании земли Калинга.

Первая заповедь понимается буддистами еще и так, что живым существам должна была оказываема во всех отношениях пощада. Второй эдикт Ашоки гласит: «Повсюду в государстве богами любимого царя Приядаршина и у его соседей..., повсюду богамилюбимый царь Приядаршин повелел устроить два вида лечебниц: лечебницы для людей и лечебницы для животных. Где не имеется пригодных для людей и животных трав, там повелел он их добыть и посадить. Также, если где-то нет корней и плодов, он повелел достать их и посадить. По дорогам повелел он сажать деревья и рыть колодцы для пользования животным и людям». Всюду в буддийских странах обязанность любви к ближним распространяется и на животных. Выдающееся влияние на проявление такой широкой заботы о животных имело, несомненно, учение о переселении душ. Нельзя было быть уверенным, что в каком-нибудь животном не живет в данное время душа какого-нибудь родственника.

Первая заповедь требует вместе с тем широкой любви к ближнему. И никакая религия не была терпимее буддизма, составляющего в этом отношении прямую противоположность исламу. Между всеми великими религиями она одна никогда не старалась распространять себя мечом и силой. Буддист хотя и считает свою религию наилучшей, но он оставляет и другим их веру. Эту терпимость показывает нам двенадцатый эдикт Ашоки. «Любимый богами царь Приядаршин чтит все религиозные сообщества, как странствующие, так и оседлые, он раздает им дары и выражает разным образом свое почтение. Но любимый богами придает не столько значения подаркам и оказанию чести, сколько тому, чтобы то, что составляет особенность их, процветало. Процветание особенностей всех религиозных сообществ многообразно, но основой должна служить осторожность в речи, чтобы именно не восхвалять высоко свое собственное религиозное сообщество или не поносить и не унижать без основания другие религиозные сообщества, но при всяком подходящем поводе оказывать почет чужим религиям. Поступая так при каждом подходящем случае, они содействуют своей собственной религии и творят также добро другим религиям. Кто поступает иначе, тот вредит своей религии и творит зло другим религиям. Ибо, кто всегда восхваляет свою религию и хулит другую религию, тот, думая возвысить свою религию и придать ей более блеска, на самом деле приносит ей тем больший вред. Единение одно во благо, когда каждый внимает учению другого и внимает охотно. Эта терпимость была губительна для буддизма, особенно всюду, где он встречается с исламом.

Вторая заповедь гласит: «Ты не должен красть». Дхаммикасутта говорит об этом: «Разумный ученик Будды не должен брать нигде ничего, что ему не дано; он не должен и поручать другому брать что-либо, ни одобрять, когда кто что-либо берет. Он не должен брать ничего, что ему не дано». И эта заповедь имеет свою положительную сторону и повелевает тогда: «Ты должен давать». После любви ни одна добродетель так не важна у буддистов, как щедрость; иногда может даже казаться, что она ставится во главе всех добродетелей. Может быть, при этом играет некоторую роль и своекорыстие. Нужно принять во внимание, что монахи не работают, но живут исключительно щедротами мирян. Было, следовательно, в их собственном интересе всячески восхвалять эту добродетель. Индийские жрецы понимали это отлично со времен Ригведы. В Дхаммападе читаем: «Жадные не войдут в мир богов; только дураки не восхваляют щедрости. Мудрый наслаждается щедростью и становится тем счастливым в этом мире». Заслуга и награда повышаются соответственно настроению, с которым дающий дарит. Учение христианства, что Бог любит дающего с радостью, разделяется и буддизмом. Кто дает неохотно, получает от своего дара не пользу, а вред. Рассказывается, что когда Господь пребывал однажды в Велуване, пришел туда один человек, который нес на плече сноп сахарного тростника и жевал один его колос. За ним шел добродетельный, благочестивый мирянин-буддист с маленьким мальчиком. Мальчик просил со слезами сахарного тростника, но человек ему не дал. Когда отец, указывая на громко плачущего ребенка, стал просить сахарного тростника, человек бросил ему его наконец неохотно через плечо. После смерти он за свою жадность возродился среди привидений, и его награда соответствовала его делам. Он возродился в большой роще, поросшей высоким сахарным тростником. Как только он пытался сорвать этот тростник, тот ударял его, и он падал в обмороке. Он был избавлен Маудгаляяной, который дал ему совет схватить тростник отвернувшись, как он когда-то бросил его ребенку. Мораль этой истории такова, что все должно даваться радостно и охотно. Даже малые подарки ведут к большой награде. Однажды Будда рассказал историю о сыне одного богатого гильдейского мастера в Раджагрихе. Из чрезмерной любви родители не учили их сына ничему, так как они считали свое богатство таким крупным, что сын не мог бы его растратить. Он попал, однако, в общество, проводил время в кутежах с игроками и певцами и кончил тем, что стал нищим. В убежище для бесприютных встретился он раз с ворами, которые уговорили его совершить вместе кражу. При этом по неловкости он был пойман и осужден на смерть. По дороге на место казни увидала его гетера, с которой ранее он имел сношения. Из сострадания к его печальной судьбе она послала ему четыре штуки сластей и воды. В этот момент Махамаудгаляяна увидал своим божественным взором его несчастье и попытался его спасти из ада. Он явился перед ним, и осужденный предложил ему с верующим сердцем сластей и воды. За это после казни он возродился как древесный бог на большой густотенистой смоковнице в горном лесу.

Так как полем его доброго дела послужил Маудгаляяна, то даже за это доброе дело он возродился в мире богов. Но в момент смерти он благодарно вспомнил о гетере, и через это сердце его оказалось запятнанным, так что он должен был удовольствоваться рангом земного духа. Зато он имел потом преимущество прожить к своему удовольствию одну неделю с своей любимой гетерой. Будда произнес после этого рассказа стихи: «Архаты подобны полю, дарители – пахарям, дары – семени; из этого происходит плод. Это семя, эта пахота и это поле служат на благо духам умерших и дарителю. Духи умерших наслаждаются тем, а даритель возвышается своим благочестивым делом. Если он здесь делает доброе и чтит духов умерших, он восходит на небо, так как совершил хорошее дело».

Буддист должен, если он может, принести пользу другим созданиям, без колебаний охотно жертвовать своей жизнью. И об этом рассказываются многие истории. Щедрость, как и у брахманов, ставится в обязанность особенно царям. Как четыре добродетели, через которые царь может и должен стать популярным, указываются: щедрость, ласковость, старание в государственных делах и беспристрастие. Щедрость буддийские властители проявляли широко во все времена. В третьем и одиннадцатом эдиктах Ашока Приядаршин называет похвальным и законным: послушание родителям, щедрость к друзьям, знакомым, родственникам, брахман и аскетам, неумерщвление живых существ и воздержание от хуления инаковерующих. В восьмом эдикте он говорит, что во время своих путешествий он принимает аскетов, брахманов и старцев, одаряет их и разделяет между ними золото. Буддийские пилигримы из Китая описывают, с какою расточительностью раздают цари подарки при больших религиозных собраниях. Благотворители, как Анаткапиндика и Вишакха, живут в памяти буддистов до настоящего времени.

Третья заповедь гласит: «Ты не должен жить нецеломудренно». В Дхаммикасутте говорится об этом: «Разумный да избегает нецеломудренной жизни как кучи (раскаленного) угля. Если он не в состоянии вести себя целомудренно, то да не присвоит он себе жены другого». Признается, вообще, похвальным для мирянина воздерживаться от сношений с женщинами. Для монаха это было обязательным. Буддизм, как и католицизм, предписывает целибат. За нарушение брака угрожается тягчайшим наказанием, продолжающимся чрез многие рождения. Дхаммапада учит: «Постепенно и при всяком случае да удаляет разумный с себя ржавчину, как кузнец с серебра. Ржавчина, возникающая на железе, постепенно съедает его; так и неразумно поступающего ввергают его дела в ад. Ржавчина у женщины есть дурное поведение, ржавчина у дающего – жадность, ржавчина суть греховные наклонности на этом и том свете». «Четырех вещей достигает неразумный человек, сходящийся с женою другого; грех – сожитие без наслаждения, наказание в этой жизни, ад. Он совершает грех, наслаждение у него не велико, так как он и она полны страха (перед открытием), царь налагает на него тяжелое наказание. Поэтому человек не должен сходиться с женою другого». Суттанипата говорит: «Кто сходится с женами родных или друзей, насильно или по соглашению, тот – отверженный».

Четвертая заповедь говорит: «Ты не должен лгать». Дхаммикасутта говорит об этом: «Ни перед судом, ни в собрании не должен никто лгать на другого. Не должно никого совращать к лжи, ни одобрять того, кто лжет, но избегать всякого вида лжи». В Кокальясутте говорится: «Во рту человека возникает при его рождении топор, которым глупый поражает себя, когда ведет худую речь. Кто хвалит кого, заслуживающего порицания, или порицает заслуживающего похвалы, тот извергает своим ртом несчастный выброс и не приносит этим себе счастья. Неважен несчастный выброс, чрез который при игре в кости проигрывают деньги; гораздо важнее тот несчастный выброс, которым грешат против доброго. Кто говорит неправду и кто отрицает то, что им сделано, пойдут в ад; с обоими низко поступающими будет после их смерти на том свете поступлено одинаково. Когда кто-то выставляет дурным человека чистого и невинного, то грех падает обратно на глупца, как пыль, выброшенная против ветра». Положительная сторона заповеди: «Ты должен говорить о твоем ближнем только хорошее». В одной из своих речей Будда говорит о монахе: «Он оставляет злословие, отвращается от клеветы. Что он слышал здесь, он не будет говорить там, дабы не разъединить этих; что он слышал там, он не будет говорить здесь, дабы не разъединить тех. Он примиряет разъединившихся и укрепляет объединенных. Согласие – его блаженство, согласие – его радость, согласие – его наслаждение; создающие согласие слова говорит он. От грубых речей удерживается он, грубые слова оставляет. Он говорит только слова непорочные, приятные для слуха, любезные, идущие к сердцу, вежливые, любовные и приятные народу». То, что здесь говорится о монахе, в другом месте теми же самыми словами определяется как качество самого Будды и рекомендуется всем людям.

Пятая заповедь такова: «Ты не должен пить опьяняющих напитков». Климат Индии требует трезвости, и полное запрещение опьяняющих напитков было благодетельно и необходимо, тем более что в древности индусы любили выпить. Дхаммикасутта говорит: «Хозяин, следующий этому закону (т. е. учению Будды), не должен пить опьяняющих напитков, ни приглашать других пить их, ни одобрять, когда другие пьют, потому что он знает, что конец пьянства – безумие. Ибо в пьянстве глупые грешат и делают других людей пьяными. Нужно избегать этого греха, который вызывает безумие, увлекает к глупости и только глупому кажется хорошим».

Таковы пять заповедей, которые должен соблюдать мирянин. Кто не делает этого, тот, как говорит Дхаммапада, вырывает сам себе корни. Монаху поставляются еще пять других заповедей, всего, следовательно десять: 6. Не есть в неуказанное время. 7. Не принимать участие в пляске, пении, музыке, представлениях. 8. Не пользоваться венками, благовониями и украшениями. 9. Не спать на высокой или широкой кровати. 10. Не принимать золота и серебра. Мирянам также ставится в заслугу соблюдение первых трех из этих заповедей, если не всю жизнь, то по крайней мере в известные дни. Считается противным религии, если эти три заповеди не соблюдаются в дни Упавасатха. Эти дни Упавасатха соответствуют нашим воскресеньям; это день полнолуния, день новолуния и каждый восьмой день после полнолуния и новолуния. Название означает «Постный день». В брахманизме это был день перед большой жертвой Сома, когда постились. В буддизме это уже не был день поста, но день покаяния. В дни Упавасатха миряне надевают свои лучшие одежды. Благочестивые воздерживаются от своих занятий и от мирских удовольствий. Они отправляются к священнику и заявляют о своем намерении соблюдать в этот день восемь заповедей. Для духовных в дни ново– и полнолуния полагается большая исповедь, о которой речь будет ниже.

С именем благочестивого, по древнеиндийскому и древнеиранскому воззрению, перешедшему и в христианство, соединяется представление о человеке, который не грешит ни мыслью, ни словом, ни делом. В буддизме это тройное деление весьма обычно, и грехи поэтому подразделяются на три класса: на грехи мысли, слова и дела. Грехи мысли суть: корыстолюбие, злоба, склонность к сомнению; грехи слова: ложь, клевета, проклятья, пустая болтовня; грехи тела: убийство, воровство, недозволительное половое сношение, – всего десять. В Сигаловадасутте Дигханикаи приводится кодекс нравственности, едва ли заключающий в себе пробелы. Об этой сутте Чайльдерс справедливо заметил, что она открывает нам не «замерзший мир буддизма», но что она исполнена энтузиазма человечности. Отношения между родителями и детьми, между учителем и учеником, мужем и женой, господином и слугой, друзьями, мирянами и монахами определяются ясно, взаимные обязанности устанавливаются точно. О родителях и детях например говорится: «В пяти видах должен проявлять сын попечение о родителях. Он должен говорить: «Я буду их кормить, как они кормили меня; я буду для них работать; я буду продолжать мой род; я вступлю во владение моим наследством; я отдам им долг (почту их), когда они умрут». В пяти видах родители проявляют любовь к их сыну: они удерживают его от греха, наставляют его в добродетели, учат его чему-нибудь дельному, приискивают ему подходящую жену и оставляют ему в свое время наследство». О господах и слугах говорится: «В пяти видах должен проявлять господин заботу о своих слугах. Он должен им давать работу по силам, должен кормить и вознаграждать их, опекать их во время болезни, предоставлять им участие в необычных удовольствиях и давать им отдых в надлежащее время. В пяти видах выказывают слуги любовь к их господину. Они встают ранее его и ложатся позже, довольствуются тем, что им дается, исполняют свою работу хорошо и говорят о нем хорошее». Сутта заключает: «Щедрость, любезная речь, благосклонное обращение, саможертвованное отношение к всем существам, везде, где это надлежит, эти качества то же для мира, что ступица для колеса. Если бы этих качеств не было, ни мать, ни отец не пользовались бы почетом и уважением своих детей. И потому, что умные прилагают заботу об этих качествах, они благоденствуют и им воздают хвалы».

Первая ступень пути к святости, правая вера, была неизбежным условием для всякого, кто, вообще, желал идти по этому пути. Следующие пять ступеней; правая решимость, правое слово, правое дело, правая жизнь, правое самостарание, обнимают приписываемые мирянам в пяти заповедях обязанности, особенно же обязанности к ближним. Последние две ступени: правая мысль и правое самоуглубление, как и первая ступень, касаются снова отдельной особи. Буддизм признает, правда, как мы видели, богов, но не Бога. Поэтому он и не знает молитвы. У него есть формулы исповедывания веры, хвалебные выражения и славословия Будде и церкви, но у него нет молитвы. Кому бы буддист мог молиться? Будда для него всегда оставался человеком. С его вступлением в Паринирвану, он изъят из всякого бытия; он не существует более. Последующее время создало, однако, предметы внешнего почитания, стало пользоваться и молитвой, и притом чаще и более механически, чем другие религии. Но древний буддизм был чужд молитве; она заменялась самопогружением. Но оно доступно только монаху. Тексты различают четыре ступени религиозного погружения. Монах, желающий отдаться самопогружению, удаляется в спокойное, уединенное место и садится с поджатыми, скрещенными ногами, «выпрямив тело, окружая лицо бодрой мыслью». Он сосредоточивает свой дух на одной точке, он ищет, как говорят, «точки опоры». Рассказывается про одного монаха, искавшего самопогружения, что он сидел однажды на берегу реки Ачиравати и смотрел, как возникали и исчезали пенистые волны. Тогда ему пришло на мысль, что как пена этих волн, так возникает и исчезает человеческое тело. Эту мысль принял он за точку исхода для своего погружения; она сделалась его «точкой опоры». Когда монах сидит таким образом, погруженный в мысли, его дух наполняется постепенно воодушевлением и ясностью. Страсти и злые склонности исчезают, но дух еще находится в зависимости от рассуждения и рассмотрения «точки опоры». Это – первая ступень. Вторая ступень, это когда дух освобождается от рассуждения и рассмотрения, когда он достигает уверенности, и остаются только воодушевление и ясность. На третьей ступени он освобождается от воодушевления, а вместе с тем и от радости и страдания. На четвертой ступени дух становится совершенно равнодушным к всему; дыхание останавливается. На этой ступени представляли себе возможность обозревать прошлое и узнавать свои прежние рождения. Воображали себя также способными приобретать сверхъестественные силы, творить чудеса, узнавать мысли других, умножать свое «Я» и превращаться по желанию. Часто утверждается, что монах, достигший четвертой ступени погружения, близок к Нирване, а в более позднее время развилось учение, что через погружение возрождаются на одном из небес. Чтобы дойти до необходимого для погружения состояния не всегда избирался путь «точки опоры». Был известен и гипноз путем долгого фиксирования какого-нибудь пестрого или блестящего предмета. Блаженство погружения описывается иногда восторженно. Так старейший Бхута говорит в Тхерагатхе: «Когда на небе гремят раскаты грома, когда потоки дождя заполняют крутом воздушную стезю, и монах отдается в горной пещере самопогружению – большего наслаждения, чем это, нет для него. Когда он, исполненный радости, сидит на берегу реки, убранном цветами, среди пестрого покрова душистых трав, и предается самопогружению – большего наслаждения, чем это, нет для него. Когда ночью, в уединении, в лесу, когда льет дождь и рычат дикие звери, монах придается в пещере самопогружению – большего наслаждения, чем это, нет для него».

Из подобного рода упражнений особенно в ходу было у монахов упражнение во «вдыхании и выдыхании», которое Будда называл превосходным и богатым радостями. Оно состояло в том, что монах садился как для погружения и обращал внимание только на свое дыхание. Когда он делал долгий вздох, он знал: «я делаю долгое вдыхание» (или выдыхание), то же и при коротком. Этим дух также отвлекался от вещей этого мира и сосредоточивался. Подобные упражнения и самопогружение показывают, как близко стоял Будда к учению Йога, хотя он и отвергал всякую аскезу.

Подобно четырем ступеням погружения, различаются и четыре ступени святости, «четыре дороги». Лица, находящиеся на этих стадиях, называются по порядку: Сротаапанна, Сакрдагамин, Анагамин и Архат. Сротаапанна – значит буквально «достигший потока», т. е. вступивший на путь святости. Сротаапанна – низшая ступень обращенного. Ее достигает всякий, кто произнесет «Три Прибежища» и закончит следующим обетом: «Он есть Возвышенный, Святой, Вполнепросветленный, Обладающий знанием и нравственным ведением жизни, Совершенный, Вещий, Высочайший, Укрощающий быков человеческих, Учитель богов и людей, Будда Господь. Благовозвещен Господом Закон. Он видим на земле, явился непосредственно, зовет к себе, ведет к спасению, каждому разумному доступен. Правильно живет община учеников Господа; прямо живет община учеников Господа; верно живет община учеников Господа; достойно живет община учеников Господа. Четыре пары и восемь личностей , такова община учеников Господа. Она достойна приношений, достойна подаяний, достойна даров, достойна благоговейного приветствия, она – высшее поле для добрых дел людей. По заповедям хочу я жить, излюбленным благородными, нерушимым, совершенным, чистым, беспорочным, свободным, которые славословятся разумными, непреложны и ведут к погружению (в самого себя)».

Достигший Сротаапанна освобождается от рождения в нижних мирах: в преисподних, в мире привидений и в мире животных. Спасение обеспечено для него, но он должен еще возродиться семь раз, прежде чем достигнет высшей нирваны.

Вторая ступень есть Сакрдагамин, «кто еще раз возвращается». Вожделение, ненависть и обольщение он уничтожил вплоть до небольшого остатка и потому только еще один раз возродится на этом свете.

Анагамин, «который не возвращается», не возродится уже более на земле, но еще раз в одном из миров богов, откуда он и достигнет высшей нирваны.

Четвертая и последняя ступень, это – Архат. Ее не может достигнуть мирянин, а только монах. Архат – тот, кто достигает земной нирваны, кто свободен от всех грехов, кто оставил всякое стремление к существованию и наслаждается непоколебимым равнодушием. Будда сказал: «Архаты избавлены от страха и тоски».

Кроме этого деления на четыре степени или ранга, северные буддисты имеют еще другое – на три класса – Шравака: «Ученика», «Малый», «Слушатель», Пратьекабуддха – «Будда для себя» и Бодхисаттва – «Будущий Будда». Первый класс обнимает всех верующих до архата, включительно. Пратьекабуддхы известны уже древним текстам-пали, но появляются довольно редко. Под ними разумеют людей, которые собственною силой приобрели познание, необходимое для достижения нирваны. Они держат это знание про себя, не возвещают его людям, остаются, следовательно, как это и выражено в их названии, буддами для самих себя только. Позже выработалось учение, что Пратьекабуддхы не появляются никогда одновременно с совершенным Буддой. Учение это не первоначальное, как то показывают древние тексты, в которых Пратьекабуддха только одною степенью выше архата. Он может постигнуть сам высочайшей нирваны, но он не может открывать закон другим, «подобно тому как немой может видеть важный сон, но не может объяснить его другим», или «как дикарь, который входит в город и угощается встретившим его почтенным горожанином, но по возвращении в лес не в состоянии дать своим сожителям понятие о кушаньях, которыми он напитался, потому что он к таким кушаньям не привык». В легенде Пратьекабуддхы выступают всегда как отшельники с длинной бородой и растрепанными волосами и обычно приравниваются одиноко бродящему носорогу, сравнение, вообще излюбленное для буддийского монаха.

Бодхисаттвы (Бодисатвы) суть существа, предназначенные сделаться со временем буддами. Так, Будда до 34 лет был Бодхисаттвой. Бодхисаттва может возродиться в виде животного, но он остается всегда Бодхисаттвой и ни в каком существовании не совершает грехов.

Высоко над всеми другими существами стоит святой, возвышенный Будда, просветленный или совершенно просветленный. Обычная формула славословия его, приводимая в начале всякой рукописи и всякой книги-пали, гласит: namo tassa bhagavato arahato sammasambuddhassa, «Слава Возвышенному, Святому, Совершеннопросветленному»! О Будде говорится, что ему нет равного между безногими, двуногими, четвероногими, ни в мире форм, ни в мире бесформенном, ни между богами, ни между брахманами. Даже миллиарды Пратьекабуддх не могут сравняться с одним совершенным Буддой. Никто не может измерить его величия и славы. Если бы у кого было тысяча голов и в каждой голове сто уст и в каждых устах сто языков, то недостаточно было бы целого мирового века, чтобы далее перечислить только качества одного Будды. Схоластическая систематика позднейшего времени выбрала однако из этих бесчисленных качеств меньшее число характерных признаков, и именно приписывает Будде 10 сил Будды, 32 «признака великого человека» и 80 или 84 меньших особенностей. Между 32 признаками заслуживают упоминания два, потому что они всегда присутствуют на изображениях Будды, так называемая Ушниша и волосяной убор. Ушниша есть род короны на голове Будды. Обыкновенно она выступает на изображениях и статуях как какой-то странный вырост посредине головы, то округленный, то заостренный, то раздвоенный вверху, то похожий на пламя, и иногда, столь высокий, что равняется по высоте голове. Было высказано предположение, что у Будды был действительно на голове подобный вырост. Но это весьма невероятно, тем более что тексты ничего об этом не говорят. Мы можем, безусловно, верить тому, что говорит брахман Сонаданда, а именно, что Будда был красивый, видный, стройный мужчина с превосходным цветом лица. Несомненно, его внушительная личность много способствовала его успеху.

Волосы на голове Будды изображаются очень темными, сине-черными, как смола или хвост павлина, курчавыми и закрученными вправо. Чернота, курчавость и жесткость волос подали повод сэру В. Джонсу утверждать, что Будда был африканского происхождения. Между бровями у Будды изображается род клубочка, Урна, пали – Уина, имеющая блеск снега или серебра. Отсюда Будда посылает лучи, которыми освещает все миры до глубочайшего ада. Урна имеется, впрочем, не на всех изображениях Будды. Позже стали также принимать, что на каждой стопе Будды имеются 108 признаков, фигуры вроде колеса с 1000 спицами, гора богов Меру, слон, лев, тигр, лотос, крюкастый крест (свастика) и т. п. К этому присоединяются еще весьма подробные, утомительные и нелепые описания личности Будды, о которых древние тексты ничего не знают. Но всегда Будда остается человеком, правда, совершенным, но все-таки смертным человеком. Он даже не единственный Будда, явившейся на Земле. По общему индийскому представлению, через определенные большие промежутки времени, называемые Кальпа, мир подлежит гибели, чтобы затем снова возобновиться. Продолжительность жизни людей в течение этих периодов весьма различна. Самая короткая – десять лет, самая длинная – неисчислима. Буддисты различают «пустые Кальпы» и «непустые Кальпы». «Пустые Кальпы», – это те, в которых не появлялось ни одного Будды, «непустые» – в которых выступал Будда, почему такая Кальпа называется также «Буддакальпа». В течение одной Кальпы могут появляться несколько Будд, до пяти. Кальпа с пятью Буддами называется «Бхадракальпа», «благословенный мировой век». Таков – наш. Наш Будда – четвертый, пятый еще явится.

Он будет Майтрея, пали – Меттейя, на которого буддисты возлагают надежду, как евреи на Мессию. Он появится чрез 3000 лет и откроет новую эру; теперь он Бодхисаттва. Как было бесчисленное число мировых веков, так были и бесчисленные Будды. Имена последних 27 передаются, о 24, кроме того, имеется краткое жизнеописание в стихах, Буддавамса, вошедшее в южный канон. Само собою разумеется, что все эти 24 Будды – существа мифические. Их жизнеописание обработано по вполне определенному шаблону. Каждый имеет, как и наш Будда, своих главных учеников и учениц и свое древо познания. Приводятся имена его родителей и главных почитателей, и рассказывается, вследствие чего он был вознесен в достоинство Будды. Возраст и величина роста этих Будд были различны. Некоторые достигали 100.000 лет, другие только 20.000; самый большой имел 90 футов, самый малый только 20. Вера в исторические личности, по крайней мере трех предшественников нашего Будды, доказывается тем, что второму из них, Конагамане, была воздвигнута ступа, которую Ашока Приядаршин, на пятнадцатом году своего царствования, повелел реставрировать, как то свидетельствует одна найденная в 1895 году надпись.

Северные буддисты знают еще более Будд. Но только семь последних, включая и нашего Будду, играют роль. Они называются Манушибуддхы «Будды» человеческого вида». Три помещаются в золотой век, два в серебряный, один в медный и наш Будда в железный». По отношению к этим семи Буддам северное и южное предания совпадают вполне, за исключением немногих подробностей. Рядом с этими Манушибуддхами северные буддисты имеют еще пять Дхьянибуддх, «Буддх рассуждений», т. е., происшедших из рассуждения, нематериальных Будд. Позже принято было северной церковью, что каждый Будда, появляющийся на Земле в человеческом образе, открывается также и в надчувственном мире, без имени и формы. Земной Будда считается по такому представлению всегда только отражением, эманацией небесного Будды. Каждый Манушибуддха имеет своего Дхьянибуддху, свое просветленное «Я» на небе. Эти Дхьянибуддхы – фактически боги. У них нет родителей, но каждый имеет сына, которого он создал своей эманацией, чтобы надзирать за добрым законом на Земле. Эти сыновья – Дхьянибодхисаттвы. Так, наш Гаутама – Манушибуддха; его Дхьянибуддха называется Амитабха, его Дхьянибодхисаттва – Падмапани, «держащей лотос в руке». Через это Падмапани занял в северной церкви одно из важнейших положений. Более чем Падмапани, известно другое его имя – Авалокитешвара, «Господь взирания», т. е. Господь, взирающий милостиво на людей. Авалокитешвара превратился у северных буддистов в настоящего бога. От него именно ждут они помощи во всякой беде и опасности, его поэтому, наиболее чтут молитвами.

К нему относится, святая молитвенная формула: «Ом мани падме хум». «Да, ты драгоценность в лотосе! Аминь» , Эта молитва почти единственное, что знает простой человек в Тибете и Монголии о буддизме. Эти шесть слогов «есть первые, которые лепечет ребенок, и которые со стоном произносит умирающий». Путник бормочет их на своем пути, пастух у своего стада, женщина при своих домашних работах, монах во всех стадиях созерцания, т. е. ничегонеделания; это в то же время военный и победный клич» . Молитву эту можно видеть во всех храмах лам, часто написанную по-санскритски. Она встречается всюду, где господствует ламаизм, на скалах, деревьях, стенах. Ее пишут на знаменах и на полосках бумаги, приводимых в движение мельницами. Нет молитвы, которая бы произносилась и писалась чаще этой. Она преувеличенно прославляется, как объединяющая в себе всю религию и мудрость, и ее толкуют мистически.

Как Вишну у брахманов, так и Авалокитешвара у северных буддистов может принимать на себя все виды существований. Он является в аду, среди львов, в виде лошади, как смерч. Когда именно началось его почитание, нельзя сказать определенно. Он упоминается уже в одном сочинении, переведенном в III столетии по Хр. на китайский язык, но которое должно быть значительно древнее. Китайский пилигрим Фахун (Фа-сянь) встретил около 400 г. по Хр. культ Авалокитешвары в Матхуре на р. Ямуне и замечает, что ему оказывалось поклонение последователями Махаяны. Он сам взывал к Авалокитешваре, а не к Будде, о помощи, когда его корабль на возвратном пути в Китай был настигнут сильной бурей, и он находился в опасности утратить все свои священные книги и картины, собранные им в Индии. Лет на 200 позже, когда Индии посетил Сюань-дзан, Авалокитешвара продолжал еще пользоваться большим почитанием. Статуи его имелись повсюду, даже в Магадхе, на родине буддизма, где стояли рядом с деревом просветления. Сюань-дзан сообщает, как об общем тогда веровании, что закон Будды совершенно померк бы, если бы образ Авалокитешвары стал невидимым.

Основывается ли учение о Дхьянибодхисаттвах, как предполагали, на персидских или гностических учениях, или, наоборот, эти на нем, пока еще нельзя сказать. Лишь весьма поздно, возникло учение, что и пять Дхьянибуддх суть эманации одного Адибуддхы – «Первобытного Буддхы», чем создан был внутри буддизма некоторый род монотеизма.

Учение буддизма, как многие знают, это одно из древнейших религиозных и нравственных учений на земле, которое имеет невероятно длинную историю и несет в себе мудрость, любовь и сострадание. И да, это именно учение, хотя многие сегодня называют его религией, что не совсем верно, основано Буддой Шакьямуни в Индии в 6 веке до нашей эры или около 2500 лет тому назад.

История Буддизма

История Буддизма начинается с того, что Будда Шакьямуни или как еще его называют Божественный Мудрец из рода Шакьев, родился в Северной Индии, в царской семье. Еще при рождении ему дали имя Сиддхартха Гаутама и было предсказано, что он станет либо всемирно известным царем или отшельником и просветленным, если увидит в своей жизни болезни, старость и смерть.

Естественно его оберегали от таких факторов, чтобы он случайно не увидел больных, старых или тем более смерть. Но как можно было скрыть такие вещи от принца, это было практически невозможно. И конечно в один «прекрасный» день, когда он уже стал взрослым юношей, ему случайно довелось увидеть и больного человека и старого и как провожают в последний путь умершего человека.

И вот, увидев непостоянную природу всего, и столкнувшись со страданиями этого мира, в возрасте 29 лет принц Гаутама тайно покинул королевство Шакьев.

В течение 6 лет он занимался аскетической практикой, медитацией и сосредоточенным созерцанием. И затем под деревом Бодхи в Бодхгае он достиг окончательной Мудрости и Просветления.

Первый поворот колеса Дхармы (Колесо Закона Будды)

В этой сутре говорится о том, что Будда Шакьямуни начал свою первую лекцию о Законе или Дхарме в Оленьем парке около города Варанаси, что на севере Индии.

Эта первая лекция была для 5 монахов, его первых учеников. C этими монахами он в свое время практиковал совершенный аскетизм, но, не увидев результата, Будда Шакьямуни ушел от них, чтобы практиковать свой путь, чтобы достичь Просветления. И вот спустя 5 лет он вернулся Просветленным и именно эти 5 монахов ведущих безрезультатную аскетическую практику и стали его первыми учениками.

Мастер Будда причем никогда в своей жизни не говорил о буддизме, как и Мастер Христос не говорил о христианстве. Последователи данных Мастеров просто обозначили направление той практики, которую они ведут. То, чему учил Будда Шакьямуни, была Истина, или Закон об Истине, которые обычно обозначаются как Дхарма.

Первая проповедь Будды

Итак, первая проповедь Будды Шакьямуни была именно для монахов, в которой он обращается к ним, суть этой проповеди сводиться к тому что:

«Монахи, есть две крайности, которых не следует придерживаться тому, кто покинул мирскую жизнь. Какие две крайности? Это предаваться страстям, привязываться к объектам чувственных наслаждений, что присуще низменному, заурядному человеку, что не является благородным и не приносит пользы.

А также это предаваться самоистязанию, что есть страдания, что не является благородным и не приносит пользы.

Монахи, свободен от этих двух крайностей Срединный Путь, открытый Татхагатой, достигшим Высшего Совершенного Пробуждения, — раскрывая глаза, раскрывая понимание, он ведет к спокойствию, к высшим мудростям, к Совершенному Пробуждению, к достижению Нирваны».

Что такое срединный путь Буддизма?

«Монахи, а что собой представляет Срединный Путь, который открыт Татхагатой, достигшим Высшего Совершенного Пробуждения, и который, раскрывая глаза, раскрывая понимание, ведёт к спокойствию, к высшим мудростям, к Совершенному Пробуждению, к достижению Нирваны?

Это есть Благородный Восьмеричный Путь , а именно: Правильный Взгляд, Правильное Размышление, Правильная Речь, Правильные Действия, Правильная Жизнь, Правильные Усилия, Правильная Фиксация в Памяти, Правильное Самадхи.

Вот что собой представляет Срединный Путь, который открыт Татхагатой, достигшим Высшего Совершенного Пробуждения, и который, раскрывая глаза, раскрывая понимание, ведёт к спокойствию, к высшим мудростям, к Совершенному Пробуждению, к достижению Нирваны».

Восьмеричный Святой Путь в Буддизме

Здесь проповедуя монахам, Будда Шакьямуни указывает, что аскетический путь для просветления не годиться, а нужен именно Восьмеричный Святой Путь.

Сегодня в учении Буддизма восьмеричный Святой Путь включает в себя изучение учения Будды и на основе него умение «Правильно» Размышлять о страдании, например, и как разрушить и устранить данное страдание.

Вести правильную речь означает, не лгать, не пустословить, не сквернословить и другие. Правильные Действия и Жизнь – это действия, направленные на практику, на устранение страданий.

А Правильные Фиксация Памяти и Самадхи – это возможность с помощью размышления, основанного на Истине, понять, что весь мир есть страдание, тело не есть я, ум не есть я и на основе другой правильной информации войти в правильную медитацию и самадхи для обретения Просветления.

Суть учения Будды

Почему первыми учениками Будды были именно эти 5 монахов. А дело в том, что у них была определенная кармическая связь с Буддой, а во-вторых, они очень хотели достичь просветления. И конечно, это не значит, что не было проповедей или практик для мирских последователей, их было за всю жизнь Будды, также предостаточно.

Здесь же Будда Шакьямуни продолжает свою проповедь учением о страдании и его прекращении — это уже известные сейчас всему миру Буддистское Учение о Четырех Благородных Истинах, которые составляют основу сути учения Будды и всего Буддизма. В этом учении Будда Шакьямуни раскрывает суть страдания этого мира, а также пути и способы избавления от страданий.

Здесь же в Оленьем парке Будда Шакьямуни проповедует монахам одно из важнейших своих учений – это Учение о Четырех Благородных Истинах.

Первая Благородная Истина – Истина о Страдании

«Вот монахи, Благородная Истина о Страдании: рождение есть страдание, старость есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание. Горе, скорбь, физическая и душевная боль, а также отчаяние – все это есть страдание. Быть с не любимым страдание, разлука с любимым страдание, не получать желаемого — страдание. Говоря кратко, Пять Накоплений Захваченностей есть страдание».

Мир основан на непостоянстве

И в чем же здесь заключена истина или святая дхарма Будды? А истина учения Будды здесь в том, что этот мир основан на непостоянстве.

Непостоянство означает, что все, что было создано обязательно разрушится. Родившись, например, человек должен непременно умереть. Или же нам приходится расставаться с тем, кого мы любим из-за смерти или по другим условиям. Или же нам приходится жить с теми, кого мы ненавидим.

Например, вы кого-то полюбили и вышли замуж, но вам приходится жить с родителями мужа. Бывает, что свекровь или свекр с вами плохо обращаются, но вам жалко своего мужа, вы его любите или же не хотите уходить из этой семьи из-за ребенка.

Другими словами получается, что избежать страдания невозможно. И сам Будда говорит, что весь мир есть страдание .

Что такое Пять Накоплений Захваченностей?

А что же такое Пять Накоплений Захваченностей – это тело, чувства, образы, наш опыт и различение. Как вы видите – все они есть страдание. Наше тело болеет, стареет и умирает. А наш ум и чувства постоянно меняются. И у нас могут быть приятные образы или представление о чем-то, либо негативное, чего мы пытаемся избежать.

Наш опыт — это то, что мы знаем о чем-то, но ведь вещи могут и не соответствовать нашему опыту и тому, что мы желаем испытать исходя из опыта.

Ну а различение – это наши глубокие данные или знания о чем-то, когда мы всегда все делим на то, что нравиться и не нравится.

Рождение в мире людей мы ошибочно считаем радостью, конечно если выхватывать отдельные моменты может это и так, но все же сущностью этих радостей является страдание.

Наше молодое тело меняется, те, кого мы любим, тоже меняются. Так же нам приходится испытывать физическую боль или же неприятные чувства от того, что кто-то нас изругал или несправедливо обвинил. Поэтому и говорится, что основа этого мира есть непостоянство и страдание.

Выпадает росой,

И подобно росе исчезает,

Жизнь моя,

Еще один сон среди сна.

(Тайко Хидэси)

Вторая Благородная Истина – Истина о Причине Страдания

Далее Будда сказал: «Монахи, вот Благородная Истина о Причине Страдания: это есть Жажда, ведущая к перерождению, которая сопровождается удовольствием и привязанностью, направленная на получение наслаждений то здесь, то там. Это жажда чувственных удовольствий, существования и не существования».

И здесь Будда Шакьямуни указывает на то, что корень наших страданий – это привязанность к удовольствиям, из-за которых мы не видим страданий. И если бы желания и удовольствия носили постоянный характер, тогда и страданий не существовало бы. Однако все меняется и разрушается.

Третья Благородная Истина в учении Буддизма – Истина о Прекращении Страдания

«А вот монахи Истина о Прекращении Страдания: это прекращение жажды, путем прекращения привязанностей, это отказ от жажды, отдаление и освобождение от нее, отдаление от пристрастий».

Как освободиться от страданий?

Будда Шакьямуни говорит в этой сутре, что даже если страдания и существуют, мы можем от них отдалиться или освободится. Такой процесс освобождения от страданий посредством анализа, размышлений и медитации называется просветлением, когда полностью прекращаются все причины страдания .

Будда Шакьямуни медитировал на непостоянной природе всех вещей и достиг полной реализации и просветления. Поскольку он пережил это на собственном опыте, то и говорит с полной уверенностью, что от страданий можно отъединиться, отдалиться.

Четвертая Благородная Истина – Истина о Пути, Ведущему к Прекращению Страданий

«А вот монахи Благородная Истина о Пути, Ведущему к Прекращению Страдания: это Восьмеричный Святой Путь: Правильный Взгляд, Правильное Мышление, Правильная Речь, Правильные Действия, Правильная Жизнь, Правильные Усилия, Правильная Фиксация Памяти и Правильное Самадхи».

Вот такой путь и предлагает Будда Шакьямуни в учении и истории буддизма пройти для избавления от страданий и достижения Освобождения и Просветления.

Как мы можем понять, он начинается с осознания того, что этот мир есть страдание, которые уже существуют вместе с нашим рождением.

На основе этого мы правильно размышляем, мы осознаем непостоянство всего в нашей жизни и начинаем вести соответствующую практику нашими телом, речью и мыслями. И мы не тратим время даром, а ведем правильную медитацию, основываясь на фактах непостоянной природы и страдания. На основе этой правильной медитации мы входим в правильное самадхи.

Будда стоит на перекрестке путей

Это вовсе не означает, что данный путь единственный, который предлагал Будда Шакьямуни для достижения просветления и избавления от страданий. как говорят буддисты: «Будда стоит на перекрестке дорог и множество путей ведет к просветлению»

Да и нет единственного способа его достичь, как говориться у каждого разные возможности и способности, поэтому существуют в Буддизме и учения для мирских последователей для просветления и избавления от страданий. Существует множество сутр, записанных учениками Будды, в которых более подробно изложены различные законы или дхармы для обретения свободного состояния души или для обычного мирского счастья.

Ведь в нашей жизни мы постоянно сталкиваемся с различными трудностями и страданиями, а буддизм как наука и практика может нам помочь в разрешении наших проблем, связанных с грустью душевной болью и одиночеством. Поэтому буддизм как одно из самых великих религиозных учений планеты изучать просто обязательно, для любого, кто хочет добиться действительно счастливой жизни и успеха, не говоря уже о просветлении…

Но это уже материал для отдельных статей, так что оставайтесь с нами на Портале Обучения И Саморазвития, развивайтесь духовно, самосовершенствуйтесь и и о великих . А также о десятках других интересных учений и религий вроде , и многих других