Андрей критский житие покаянный канон. О преподобном андрее критском и его покаянном каноне

Жатва скорби Конквест Роберт

Глава третья. Революция, крестьянская война и голод (1917–1921 гг.)

Глава третья. Революция, крестьянская война и голод

(1917–1921 гг.)

Любит, любит кровушку

Русская земля.

Анна Ахматова

К 1917 году у крестьян в собственности (часть которой они сдавали в аренду) было уже вчетверо больше земли, чем у других российских землевладельцев (включая выскочек-«горожан», доля которых в населении страны к 1911 году превышала 20 процентов). 89 процентов посевных площадей империи уже находилось в крестьянских руках.

Гибель старого режима в марте 1917 года привела к захвату крестьянством крупных поместий. В 1917 году у 110 тысяч помещиков было отобрано 108 миллионов акров земли, и еще 140 миллионов акров – у двух миллионов богатых крестьян, причем последние, как показывают цифры, владели в среднем по 70 акров каждый, и их скорее можно отнести к мелким помещикам. За 1917–1918 гг. (данные по 36 представительным губерниям) крестьяне увеличили общую площадь своих наделов с 80 процентов до 96,8 процента всей пригодной к возделыванию земли, и средний крестьянский надел увеличился приблизительно на 20 процентов (на Украине же – почти вдвое).

Число безземельных крестьян снизилось почти наполовину в период между 1917-м и 1919 гг., а число тех, кто владел участками свыше 10 десятин (приблизительно 27,5 акра), уменьшилось более чем на две трети. Естественно произошло реальное сглаживание социальных различий между сельскими жителями.

В соответствии с тактическими соображениями Ленина, Декрет о земле, изданный 8 ноября 1917 года, сразу же после захвата власти большевиками, основывался на требованиях крестьян, изложенных социалистами-революционерами. Это был вполне сознательный маневр, рассчитанный на завоевание поддержки крестьянства. В декрете было заявлено, что только Учредительное собрание (разогнанное большевиками позднее, в январе 1918 года) сможет решить земельный вопрос, но тут же отмечалось, что «самым справедливым решением» была бы передача всей земли, включая государственную, «тем, кто ее обрабатывает», и что «формы земледелия должны совершенно свободно выбираться… по решению конкретного села».

Позднее Ленин совершенно открыто признавал, что это был маневр:

«Мы, большевики, были противниками закона… Но все же мы его подписывали, потому что мы не хотели идти против воли большинства крестьянства… Мы не хотели навязывать крестьянству мысли о никчемности уравнительного разделения земли. Мы считали, что лучше, если сами трудящиеся крестьяне собственным горбом, на собственной шкуре увидят, что уравнительная дележка – вздор… И поэтому мы помогали разделу земли, хотя и сознавали, что не в этом выход».

В декрете о социализации земли, изданном 19 февраля 1918 года, перечислялись достоинства коллективизации, но фактический упор делался на распределении наделов в соответствии с Декретом о земле от 8 ноября.

Вновь возникла, вернее, заново укрепилась в ходе стихийной аграрной революции община, и произошло это как бы само собой. Общине была предоставлена возможность заняться перераспределением помещичьей и прочей земли. Большевики, по-видимому, думали, что только этим можно ограничить полномочия общин и что остальные функции сельского управления возьмут на себя Советы. Но в жизненной практике реальное руководство селом оказалось именно в руках общины.

Возрождение общинных отношений повлекло за собой, можно сказать, частичный регресс крестьянства, разумеется, в столыпинском понимании движения вперед. Отделившихся зачастую принуждали возвращаться в общину. Частные хозяйства, или хутора, во многих случаях оказались достаточно крупными или процветающими, что и дало властям формальные основания отнести их владельцев к разряду кулаков и ликвидировать под корень: таковы были жестокие и удобные для коммунистов тогдашние меры. В Сибири, как и на Украине, где почти всегда больше значения придавалось хуторам, достаточно много их сохранилось, но в целом по СССР к 1922 году осталось менее половины прежних выделившихся хозяйств. (Позднее, в период, когда производству зерновых начали отдавать предпочтение перед верностью теоретической догме, власти вновь стали поощрять хуторные методы ведения интенсивною хозяйства.)

Восстановление общин в те годы явилось социальным фактором первостепенной важности. Накануне революции менее 50 процентов крестьян в 47 губерниях европейской части территории состояли членами деревенских общин. Но к 1927 году в прежние общины вернулось до 95,5 процента всех хозяйств и лишь 3,5 процента крестьян владели частными фермами столыпинского типа. В результате возрождения общинного социализма (какая ирония!) не произошло, однако, ни малейшего продвижения к социализму, о котором мечталось! В общине укоренилась технологическая хозяйственная отсталость; в то же время как истинная крестьянская форма организации села она становилась препятствием к дальнейшему обобществлению земли и собственности. Так это виделось, во всяком случае, коммунистам. С их точки зрения, весь этот «черный передел» сводился к тому, что «когда деревне удалось захватить помещичью собственность, ее перестали интересовать идеи социализма».

Ленин не раз излагал свое мнение по поводу этого явления. Он высказался четко:

«Да, мелкие хозяйчики, мелкие собственники готовы нам, пролетариям, помочь скинуть помещиков и капиталистов. Но дальше пути у нас с ними разные».

И продолжал:

«Тут нам с этими собственниками, с этими хозяйчиками придется вести самую решительную, беспощадную борьбу».

Еще в мае 1918 года большевики решили, что начальная фаза союза с крестьянством в целом завершена и пришло время всерьез перейти к социалистической революции. Ленин высказался в том смысле, что если Россией могли править несколько сот тысяч аристократов, то с той же задачей справятся и несколько сот тысяч коммунистов. И эту волюнтаристскую идею, а вовсе не какой-то схоластический классовый или социальный анализ следует принимать во внимание, когда пытаешься анализировать ситуацию того периода.

Ухудшение отношения к крестьянству было узаконено в июле 1918 года, когда новая советская конституция дала рабочим преимущество перед крестьянами в представительстве в официальных органах власти – Советах: от рабочих один представитель приходился на 45 тысяч избирателей, а от крестьян – один представитель на 125 тысяч населения, то есть в пропорции, вероятно, 3:1. В центральных советских органах, где в основном проявлялось это неравенство, партийный контроль в любом случае свел бы к нулю любое законное голосование. Но даже выряженный в мантию добропорядочного марксизма, этот «классовый» шаг едва ли мог польстить крестьянству. В селах же лозунгом новой фазы социализма был объявлен союз лишь с беднейшим крестьянством (и «сельским пролетариатом») против кулачества при нейтрализации «середняка» (хотя в критический период гражданской войны середняка вновь превратили в «союзника»).

Несмотря на то, что с точки зрения базовой классовой теории эта формулировка выглядела более или менее удачной, в жизни, однако, все протекало негладко. Начнем с того, что кулак, то есть богатый крестьянин-эксплуататор, против которого все остальные должны были отныне повести борьбу, превратился к этому времени в некую мифическую фигуру. Ростовщичество и выдача ссуд под закладную, что считалось первичными признаками былого кулака, потеряли актуальность, поскольку были официально запрещены законом. Официально считается, что первый удар по кулачеству был нанесен только летом 1918 года, когда число кулацких хозяйств сократилось втрое и 50 миллионов гектаров было экспроприировано у богатых крестьян, так что кулаки потеряли сразу более 60 процентов своих земель. В августе 1918 года Ленин еще говорил о двух миллионах эксплуататоров-кулаков, а в апреле 1920 года уже об одном миллионе «эксплуатирующих чужой труд».

Конфискация и перераспределение кулацкой земли продолжались (во всяком случае, на Украине) вплоть до середины 1923 года, и никто, даже очень приблизительно подпавший тогда в категорию кулаков, не избежал этой участи.

Но что было самым странным – одновременно с этим и сельский пролетариат считался теми же коммунистами наиболее слабым элементом в деревне, и они вовсе не желали сравнивать его с городским пролетариатом, хотя бы в плане производительности труда. Категория «сельских пролетариев», по признанию коммунистов, анализировавших события тех дней, включала в себя лентяев, пьяниц, в общем – людей, не пользовавшихся никаким уважением в деревне. Там, где Столыпин делал ставку на сильных, Ленин отдавал предпочтение слабым. У него просто не было иного способа обеспечить поддержку своей политики в деревне. Позиции партии в деревне всегда были чрезвычайно хлипкими: до революции в большевистской партии насчитывалось только 494 представителя крестьянства и существовало лишь четыре сельских партийных ячейки.

Большевистские руководители в то время не скрывали необходимости организовать классовую борьбу в деревне, поскольку вначале ее практически просто не существовало. Свердлов в обращении к Центральному исполнительному комитету в мае 1918 года сказал:

«Мы должны самым серьезным образом поставить перед собой задачу разделить деревню на классы, создать в ней два противоположных враждебных лагеря, восстановить беднейшие слои населения против элементов кулачества. Только если нам удастся расколоть деревню на два лагеря, вызвать в ней такую же классовую борьбу, как в городе, только тогда мы добьемся в деревне того, чего добились в городе».

Борьба в деревне, действительно, непрерывно ожесточалась. Конфликт, раздиравший ее, заключался вовсе не в столкновении бедных и богатых крестьян. В гораздо большей степени, чем сия классовая борьба, центральной задачей властей к тому моменту стало проведение в жизнь вполне конкретной меры – отмены права крестьянина продавать выращенный им урожай. Борьба шла за то, чтобы отобрать этот собранный урожай в пользу государства. Декретом от 9 мая 1918 года о «монополии на продукты питания» наркомату продовольствия была предоставлена власть отнимать у крестьян «излишки зерна» сверх установленных комиссариатом норм, причем указывалось, что «это зерно находится в руках кулаков». Декрет призывал «всех трудящихся и неимущих крестьян незамедлительно объединиться для беспощадной войны против кулаков». В декрете, изданном 27 мая, наркомат продовольствия получал полномочия создать специальные «продовольственные отряды» из надежных рабочих для конфискации зерна силой; в июле 1918 года в этих отрядах было 10 тысяч человек, а к 1920 году – 45 тысяч. Как вели себя эти «войска», можно представить из описания самим Лениным их обычного поведения: «Отряды красноармейцев… иногда, прибыв на места… поддаются соблазну грабежа и пьянства».

В декрете, изданном в мае 1918 года, речь еще шла об изъятии «излишков», сделанных из расчета, что мужику оставят вдвое больше зерна, чем считалось необходимым для обеспечения «нужд» его семьи. Но в январе 1919 года в новом декрете «о конфискации продовольствия» расчет был совсем иной: в его основе были «нужды» государства, и узаконивалась конфискация, при которой не имело значения, сколько зерна вообще оставалось у крестьянина. Ленин позднее признал:

«Мы фактически брали от крестьян все излишки и даже иногда не излишки, а часть необходимого для крестьянина продовольствия».

Один советский ученый в изданном не так давно исследовании рассказывает, что продотряды первоначально пытались отнимать зерно непосредственно у тех, кто подозревался в его сокрытии, остальных крестьян в это дело не вмешивали. Но оказалось, что без давления со стороны односельчан кулаки отказывались сдавать «излишки», они даже прятали часть зерновых запасов в домах у бедняков, обещая им за это вознаграждение. Деревенская солидарность не была еще поколеблена пришельцами из города.

Тогда для введения нового этапа классовой борьбы декретом от 11 июня 1918 года были созданы комитеты крестьян-бедняков (о них мы уже говорили применительно к Украине). По заявлению Ленина, они-то и ознаменовали переход от борьбы с помещиками к началу социалистической революции в деревне.

Из имеющихся у нас данных по отдельным губерниям следует, что комитеты бедноты (комбеды) только наполовину состояли из представителей крестьян (в 1919 году, после упразднения комбедов, в России их члены приблизительно в том же составе влились в сельские советы). В обоих случаях активистами стали городские коммунисты – свыше 125 тысяч таких коммунистов было направлено в деревню для укрепления там советов. В многочисленных речах, произносимых одна за другой, Ленин вначале требовал, а потом и объявил об отправке в деревню «тысяч и тысяч» «политически грамотных» рабочих из двух столичных городов, с тем чтобы они возглавили продотряды и обеспечили руководство комитетами бедноты.

Несмотря на то, что большинство даже самых бедных крестьян без энтузиазма отнеслось к подобным планам, властям все же удалось создать в деревне какую-то собственную базу. По мере того, как усиливались противоречия в деревне, мелкие банды, пользовавшиеся покровительством коммунистов, при поддержке вооруженных пришельцев из городов, начали грабить и убивать своих односельчан уже более или менее по собственной инициативе. В конце августа 1918 года Ленин порекомендовал брать в каждом районе заложников – 25–30 заложников из числа богатых крестьян, которые будут отвечать головой за сбор и погрузку всех излишков зерна. Он предложил также выделять часть конфискованного зерна местным осведомителям.

По подсчетам одного советского специалиста в 1919 году было конфисковано 15–20 процентов сельскохозяйственной процукции, а в 1920 году 30 процентов. (По декрету от 5 августа 1919 года принудительным поставкам подлежала также продукция «надомного производства».)

Такое отношение к продукции крестьянского производства часто называется «военным коммунизмом» в том смысле, что это, мол, была политика чрезвычайных мер, продиктованных нуждами гражданской войны. Подобная трактовка абсолютно неверна. Гражданская война не только не началась, когда были изданы первые декреты, но сам Ленин в июне 1918 года уже определил государственную монополию на зерно с совершенно иной точки зрения, то есть «как одно из важнейших средств постепенного перехода от капиталистического товарообмена к социалистическому товарообмену».

Иначе говоря, политика военного коммунизма являлась вовсе не военной мерой, а сознательной попыткой создания нового социального порядка – осуществления немедленного перехода страны к полному социализму. Даже после провала этого замысла Ленин недвусмысленно подтвердил, что то была «попытка сразу перейти к коммунизму» и заявил: «В общем, мы считали возможным… приступить без перехода к строительству социализма». В октябре 1921 года он сказал:

«…наша предыдущая экономическая политика, если нельзя сказать: рассчитывала (мы в той обстановке вообще рассчитывали мало)… можно сказать, безрасчетно предполагала, что произойдет непосредственный переход старой русской экономики к государственному производству и распределению на коммунистических началах».

А что касается конкретной политики конфискаций, он объяснил ее следующим образом:

«…Мы сделали ту ошибку, что pешили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, – и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение. Не могу сказать, что именно так определенно и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в таком духе мы действовали».

Один из ведущих советских экономистов писал, что в период военного коммунизма недоставало планирования, и любая неудача в хозяйстве рассматривалась как чрезвычайное происшествие, которым следовало немедленно и столь же чрезвычайно заняться. Подобный порядок в управлении хозяйством неизбежно вел к экономической анархии, которая особенно ярко проявилась при изъятии зерна у крестьян единственным имеющимся у властей методом – силой. Николай Бухарин в своем труде «Экономика переходного периода», однако, утверждал с непонятной логикой, что давление на крестьянство нельзя рассматривать как «чистое принуждение», поскольку оно (крестьянство) «тормозит общее экономическое развитие». Ленин реагировал на эту странную фразу примечанием на полях: «Очень хорошо».

В более общих чертах социализм представлялся русским большевикам как централизация, планирование и отмена денег. Созданная ими к тому времени система предусматривала национализированную промышленность и финансы, а также принудительное изъятие зерна под контролем централизованной государственной машины. Партия, начиная с Ленина и кончая рядовым коммунистом, считала такую «безрыночную» модель не просто социализмом, но даже коммунизмом! В одном из своих заявлений Ленин охарактеризовал изъятие излишков зерна как сущность социализма. И еще он утверждал, что непосредственные экономические отношения государства с крестьянством и есть отношения социалистические, а отношения через посредство рынка – капиталистические. Поражает то, что Ленин рассматривал построение социализма, или социалистических отношений, вне всякой связи с коллективизацией крестьянства. Главным для него являлась лишь отмена товарных отношений…

Практическая проблема большевизма состояла, однако, в том, как все-таки получать от крестьян зерно, не покупая его. Поэтому и коллективизацию 1930 года желательно рассматривать не столько в свете осуществления желанной коллективной собственности и коллективного труда, сколько исходя из того факта, что она отнимала у крестьянина возможность удерживать продукт своего труда, не отдавать его государству.

Между тем в 1918–1921 гг. существовавшие на дотациях колхозы были немногочисленны и малопроизводительны. Ленин презрительно называл их «богадельнями». Ряд крупных хозяйств был преобразован в совхозы, считавшиеся высшей формой ведения социалистического сельского хозяйства – истинной сельской фабрикой, о которой мечтали марксисты. В законе о социалистической собственности на землю от 14 февраля 1919 года отмечалось, что совхозы организованы с тем, чтобы «создать условия для полного перехода к коммунистической форме ведения сельского хозяйства». Но и совхозы оказались непроизводительными, и они не пользовались популярностью, несмотря на все предоставленные им льготы. В период военного коммунизма ни совхозы, ни колхозы никакой сколько-нибудь значительной роли не сыграли.

Что касается действенной модернизации, то на трактор, уже использовавшийся в Америке, возлагались тогда большие будущие надежды. В 1919 году Ленин сказал, что сто тысяч тракторов смогут повернуть крестьян к коммунам.

Окончание гражданской войны не привело к смягчению военного коммунизма. Была принята еще серия утопических мер: упразднение платы за пользование средствами связи и жилой площадью; отмена денежных знаков была в стадии подготовки, равно как и упразднение центрального банка; а в конце 1920 года были национализированы последние мелкие предприятия – и тогда же государство начало вмешиваться в дела крестьян, вплоть до указаний им, какие культуры выращивать.

8 марта 1921 года, в разгар кронштадтского восстания, Ленин все еще убеждал Десятый партийный съезд, что отказ от конфискации зерна и переход к свободной торговле непременно приведут к захвату власти белогвардейцами, к торжеству капитализма, к полной реставрации старого режима. И он призывал ясно видеть эту политическую опасность.

Пока шла гражданская война, у крестьян было мало надежд на белых. Деникин, согласно статье о нем в Большой Советской Энциклопедии, был сторонником не царизма и помещичьего строя, а конституционной демократии. Но отсутствие единства или однородности мнений в рядах белых всегда оставляло повод для обвинения их в стремлении реставрировать власть помещиков (что, несомненно, было верным, во всяком случае, в отношении некоторых из них). Деникин к тому же выступал за «единую и неделимую Россию» и отказывался признать самое национальное существование украинцев. Еще одна роковая ошибка в политике Деникина и большинства других антисоветских претендентов на власть состояла в их отношении к насущному аграрному вопросу: неотложная потребность любого режима или армии в хлебе определяла политику отрицания товарных отношении с крестьянством. Это, пожалуй, относилось ко всем белым режимам до Врангеля. Он первый начал одобрительно относиться к свободной торговле зерном. И его прорыв из Крыма в 1920 году с небольшой и часто терпевшей поражения армией, которая находилась, казалось бы, в отчаянном положении, впервые пополнил Белую армию украинскими крестьянами-добровольцами.

Гражданская война, в сущности, явилась столкновением между двумя хорошо вооруженными, но не пользовавшимися популярностью меньшинствами. Но если при рассмотрении периода после 1918 года мы в силу привычки обращаем главное внимание только на конфликт белых и красных, это нельзя считать вполне оправданным. Да, гражданская война была настоящей, в ней принимали участие организованные армии, соперничающие правительства, генеральные штабы; велась она с целью захвата ключевых позиций, центральных городов. Ее ход и сражения в общих чертах всем известны ее значение в представлении всего мира ясно и преисполнено драматизма, все это верно. Но по масштабу и особенно по количеству жертв ее можно считать менее крупной и менее тяжелой, чем крестьянскую войну 1918–1922 гг., частично совпавшую с ней по времени, но продолжавшуюся еще дольше, В 1921 году, когда белых уже не было, ведущий советский историк так описывал сложившееся положение:

«Центральные районы РСФСР почти полностью окружены мятежниками-крестьянами, от Махно на Днепре и до Антонова на Волге».

Восстания охватили Белоруссию, юго-восточные районы, Сибирь, Карелию, Кавказ и Среднюю Азию.

Уже в 1918 году, по официальным данным, в советской республике с июля по ноябрь 1918 года имели место 108 «кулацких мятежей». За весь 1918 год только в 20 районах Центральной России произошло не менее 245 значительных антисоветских бунтов, за семь месяцев 1919 года почти на трети территории, захваченной большевиками, зарегистрировано 99 бунтов.

В некоторых районах уполномоченных из продотрядов убивали, как только те появлялись в деревне; за убийством следовала карательная экспедиция, полдюжины крестьян расстреливали, других арестовывали; через день или два прибывал новый уполномоченный с помощниками, и его тоже убивали; вновь карательная экспедиция и т.д.. Такие мелкие столкновения были повсеместными и сливались в более крупные мятежи, причем «зеленые», как называли этих повстанцев, являли собой не меньшую угрозу, чем белые или поляки.

Отношение Ленина к своим разнообразным врагам удивительно откровенно отражено в его записке к одному из главных комиссаров Красной армии: «Великолепный план. Осуществите его вместе с Дзержинским. Под видом „зеленых“ (мы им это потом и припишем) мы пройдем вперед на 20 верст и повесим кулаков, священников и помещиков. Награда: 100 тысяч рублей за каждого повешенного».

В начале 1919 года в Поволжье вспыхнуло крупное восстание, в 1920 году – новое. Летом 1919 года русская крестьянская «армия» в Фергане, сформированная для борьбы с мусульманским населением, выступила с мусульманами против красных. На Северном Кавказе, по сообщению большевистских властей, возникли настоящие повстанческие армии, несколько советских дивизий было уничтожено.

Мятежи значительного размаха прокатились по территориям, населенным национальными меньшинствами. 13 февраля 1921 года поднялись армяне и через пять дней захватили Ереван.

В Западной Сибири в январском восстании 1921 года участвовало 55–60 тысяч крестьян. Это восстание охватило более чем 12 округов; были отрезаны коммуникации красноармейцев и заняты города, в том числе такой крупный как Тобольск. Знаменитое восстание Антонова, начавшееся 19 августа 1920 года, распространилось на большую часть территории Тамбовской губернии и на некоторые районы соседних губерний. Участвовало в нем свыше 40 тысяч крестьян. На съезде этих тамбовских повстанцев была принята программа с требованием ликвидации советской власти и созыва Учредительного собрания на основе равного голосования, причем земля должна была быть передана тем, кто ее обрабатывает. Аналогичные документы были обнародованы повстанцами Поволжья, которые также призывали передать власть народу «без разделения на классы или партии».

Невозможно было трактовать мятежников кулаками, так как даже по официальным сообщениям от 25 до 80 процентов деревенских жителей, активно сражавшихся на стороне антоновской армии, были бедняками или середняками. Они много месяцев сдерживали крупные силы большевиков, не давая им победить. И лишь в мае 1921 года регуярным частям под командованием Тухачевского удалось подавить восстание. Но даже после этого приблизительно до середины 1922 года продолжали действовать небольшие отряды повстанцев. Карательные меры против них были жестокие; с целыми деревнями расправлялись так же, как через, много лет нацисты расправятся с Лидице[*].

На Украине в широком по размаху восстании Григорьева в мае 1919 года участвовало 20 тысяч человек с 50 пушками и даже шестью бронепоездами; советские историки считают, что именно из-за этого восстания не удалось осуществить намеченного вторжения Красной армии в Румынию для оказания помощи Венгерской советской республике Белы Куна. Из других повстанческих войск самыми известными стали отряды анархиста Махно, объединявшие в определенный период до 40 тысяч человек. Какое-то время махновцы боролись на стороне красных с белыми, но с января 1920 года между отрядами Махно и большевиками восемь месяцев не прекращались жестокие бои. В октябре и ноябре 1920 года этот союз ненадолго восстановился перед лицом последней угрозы белых – наступления Врангеля. Затем стычки возобновились и продолжались до августа 1921 года. Махно охотно объяснял, в чем состояла притягательная сила его анархизма: крестьянство боролось против «помещиков и богатых кулаков», но с противоположной стороны также и против «их прислужников – политической и административной власти чиновников». С его точкой зрения перекликается рассуждение доктора Живаго в романе Бориса Пастернака:

«Всюду непрекращающиеся крестьянские восстания. Против кого, спросите вы? Против белых и против красных, смотря по тому, чья власть утвердилась. Вы скажете, ага, мужик враг всякого порядка, он сам не знает, чего хочет. Извините, погодите торжествовать. Он знает это лучше вас, но хочет он совсем не того, что мы с вами.»

Когда революция пробудила его, он решил, что сбывается его вековой сон о жизни особняком, об анархическом хуторском существовании трудами рук своих, без зависимости со стороны и обязательств кому бы то ни было. А он из старой, свергнутой государственности попал еще в более узкие шоры нового революционного сверхгосударства. И вот деревня мечется и нигде не находит покоя».

В числе руководителей украинских повстанцев были не только Григорьев и Махно. На значительной территории близ Киева действовал атаман Зеленый. Было и много других отрядов. В феврале 1921 года ЧК сообщала о 118 все еще продолжавшихся мятежах».

Что касается более мелких, инцидентов, то в отчете ЧК только о четырех днях апреля 1921 года на Украине сообщается о банде из десяти человек, которая захватила зерно и убила представителя властей в Подолии; о банде из пяти всадников, вооруженных пулеметами, которые напали на сахарный завод, убили пятерых сторожей и скрылись, уведя с собой восемнадцать лошадей и унеся 306 тысяч рублей и две пишущие машинки (это было в Полтавской губернии); о банде из двухсот всадников, которые напали на железнодорожную станцию и прежде, чем их отбил бронепоезд, убили 26 красноармейцев – в Харьковской губернии.

Партизанская война в тех же местах продолжалась еще годы, хотя и в меньших масштабах. В Лебединском районе Сумской губернии вплоть до 1928 года действовал отряд партизан. В районе Белой Церкви в Киевской губернии до 1928 года орудовал отряд из более чем 20 украинских партизан. Подобные сообщения поступали и из других мест, особенно с Северного Кавказа и из Средней Азии.

Примечательно, что к людям Антонова присоединились рабочие, «среди которых было несколько железнодорожников», как указывалось в официальных отчетах. Мы здесь не собираемся рассматривать борьбу рабочих, но важно то, что рабочий класс тоже (и почти так же) начал выступать против коммунистов. Даже в 1918 году в Петрограде проходили мощные забастовки и демонстрации рабочих, а в уральской промышленной области, как отмечает советский историк, левые эсеры восстановили против большевиков отсталые элементы из числа фабричных рабочих Кушвы, Рудянска, Шайтанска, Юговска, Сеткино, Каслнно и др. Значительные по размаху рабочие волнения имели место в Ижевске – крупном промышленном центре, и в окружающих его местностях. Возникла так называемая «Ижевская народная армия», объединившая 30 тысяч человек, впоследствии она перешла на сторону белых и сражалась у Колчака.

По словам советского специалиста, рабочие выдвигали «чисто крестьянские» требования, например, прекращение насильственных реквизиций и конфискаций предметов крестьянского обихода.

Еще более зловещей, с точки зрения советских властей, была все возраставшая ненадежность самой Красной армии. Дезертирство, неявки на призывные пункты в среднем составляли 20 процентов, а в некоторых районах достигали и всех 90 процентов, в одной только Тамбовской губернии, по сообщению из советского источника, осенью 1920 года было 250 тысяч случаев дезертирства из Красной армии.

В марте 1919 года бригада, набранная в основном из русских крестьян Тульской губернии, подняла бунт в Белоруссии и, объединившись с местными крестьянами-мятежниками, объявила о создании там «Народной республики».

Командир Красной армии Сапожков руководил 2700 солдатами в восстании на Волге в июле 1920 года. После его гибели принявший на себя командование Серов продержался еще более двух лет, захватывая целые города, и в январе 1922 года в его распоряжении все еще находилось три тысячи человек. В декабре 1920 года еще один командир Красной армии, Вакулин, поднял мятеж на Дону. Вначале у него было около 500 человек; он увеличил их число до 3200, а после гибели Вакулина его преемник Полов к марту 1921 года располагал армией в шесть тысяч человек. В феврале 1921 года еще один красный командир, Маслак, вместе со своей бригадой из состава любимой сталинской Первой конной армии перешел к Махно.

Но самым критическим моментом явилось восстание 2 марта 1921 года на Кронштадтской морской базе. Кронштадтские повстанцы хорошо понимали причины недовольства крестьян. Они писали в своей газете: «За почти полностью отобранное зерно, за конфискованных коров и лошадей они еще получили в ответ налеты ЧК и расстрелы». Как заявил потом на Пятнадцатой партийной конференции в 1926 году Троцкий, в Кронштадте средний крестьянин разговаривал с советским правительством посредством морских пулеметов.

Нет ничего удивительного в том, что 15 марта Ленин заявил, правда, не публично: «…Мы едва выдерживаем».

О размерах людских потерь в период крестьянской войны можно судить по таким цифрам: даже до большого голода 1921–1922 гг., который унес около пяти миллионов жизней, советские официальные источники сообщили, что в 1918–1920 гг. погибло свыше девяти миллионов человек (в это число не включают два миллиона россиян, погибших во время Первой мировой войны, и более миллиона беженцев-эмигрантов) .

От сыпного, брюшного тифа, дизентерии и холеры в 1918–1923 гг. умерло чуть меньше трех миллионов (главным образом от сыпного тифа); многие из этих людей умерли в период голода, и их смерть записали на счет голода. Но даже если принять в расчет, что в 1918–1920 гг. умерли из этих почти трех миллионов два миллиона человек, то и тогда в остатке – почти семь миллионов смертей.

Известный советский специалист Б.Ц.Урланис подсчитал, что во время гражданской войны было убито на фронтах с обеих сторон приблизительно 300 тысяч человек, включая поляков и финнов. Даже если добавить сюда массовую резню, расстрелы пленных и т.д., то и тогда количество прямых военных жертв в гражданской войне не превысит миллиона.

Остальные шесть миллионов умерли от голода и в ходе того, что мы назвали крестьянской войной. Жертвами войны обычно являются мужчины. Перепись 1926 года выявила, что в составе СССР проживает на пять миллионов мужчин меньше, чем женщин – главным образом в возрастной группе от 25 до 65 лет. Это свидетельствует, грубо говоря, что в Первой мировой войне было убито два миллиона мужчин и еще миллион (или меньше) погиб в гражданскую войну, то приблизительно несколько миллионов человек (причем из них – мужчин на два миллиона больше, чем женщин) погибли от других причин, то есть почти исключительно в ход крестьянской войны.

Люди погибали вовсе не обязательно в боях. Расстреливали не меньше, чем убивали в сражениях. Высокий чин в ВЧК в своем отчете о подавлении мятежей писал, например что во время подавления нескольких мятежей было убито 3057 мятежников, а расстреляно после них еще 3437 человек.

Число погибших в крестьянской войне мы рассчитали конечно, весьма приблизительно. Но и это примерное число может убедительно свидетельствовать о масштабах и силе крестьянского сопротивления, о жертвах, на которые готовы были идти крестьяне, чтобы не допустить подчинения своего бытия системе реквизиций.

События в 1918–1921 гг. разрушили социально-экономический порядок в России настолько, что сравнивать это можно только с последствиями Тридцатилетней войны в Германии. Во время Первой мировой войны миллионы подданных царя (как и других европейских народов) были мобилизованы на фронт. Впоследствии большинство из них, состоявшее из крестьян, вернулось к себе в села, чтобы отобрать землю у помещиков. Поскольку последние представляли собой относительно немногочисленный класс, этот «черный передел» разрушил его, но не слишком-то потряс основы общества – скорее, наоборот, раздел барской земли успокоил и укрепил подавляющее большинство населения бывшей империи – крестьянство. Разложение социума произошло по-настоящему в последующий, ленинский период: значительная часть населения умерла или эмигрировала, еще миллионы людей бродили из села в село, убегая «из одного охваченного голодом района в другой, от одного театра военных действий – к другому. Экономика между тем развалилась. Как уже говорилось, политика коммунистов в деревне привела к возврату к старым методам хозяйствования. Более передовую часть крестьянства лишили земли или «пустили в расход», и на значительных земельных площадях возродилась старая трехпольная система. Но гораздо губительнее технологического регресса был просто развал всего сельского хозяйства. Он начался еще в 1919 году, но к 1922 году тягловых лошадей стало меньше на 35,1 процента (по сравнению с 1916 годом), крупного рогатого скота на 24,4 процента, свиней на 42,2 процента, овец и коз на 24,8 процента – то есть oт поголовья скота осталось лишь две трети его довоенного уровня.

В 1913 году в почву было внесено около 700 тысяч тонн удобрений, а в 1921-м – около 20 тысяч тонн. Посевные площади сократились с 214 миллионов акров в 1916 году до примерно 133 миллионов в 1922 году. Урожай зерновых культур (включая картофель) сократился приблизительно на 57 процентов в периоде 1909–1913-го по 1921 гг. В некоторых случах цифры вычислены недостаточно точно, но в целом они рисуют вполне ясную картину.

Большой голод, наступивший в 1921 году, не явился результатом чьего-то сознательного решения заморить крестьянина голодом. Но нельзя отнести его и просто за счет засухи. Климатические условия, действительно, не благоприятствовали урожаю, но и не были на катастрофическом уровне. Решающим фактором, доведшим страну до голода, нужно считать методы реквизиции, применявшиеся советским правительством – частично потому, что у крестьянина отбирали столько продукции, что у него почти ничего не оставалось для собственного пропитания и, следовательно, для продолжения полноценной работы, частично оттого, что за три года удалось подавить у крестьянина желание вообще что-либо производить.

Голод, который обрушился на деревню, явился неизбежным следствием решения (и Ленин откровенно об этом заявил) не принимать во внимание нужды крестьян.

Страшнее всего был голод в Поволжье. Люди мучились и умирали так же, как и во время еще более ужасного голода 1932–1933 гг. Но было одно важное различие. В 1921–1922 гг. существование голода еще не скрывалось, а помощь, из-за границы принималась пока что с благодарностью.

13 июля 1921 года советское правительство разрешило Максиму Горькому обратиться за помощью к иностранным государствам. Американская администрация помощи (АРА) будущего президента Гувера, которая уже много сделала для Центральной и Восточной Европы, вскоре после 20 августа начала направлять в Россию запасы продовольствия. В декабре Конгресс США выделил для этих целей 20 миллионов долларов. Американских граждан призывали жертвовать деньги на отправку в Россию посылок, и таким образом было собрано шесть миллионов долларов. Всего Америка в это время предоставила в помощь голодавшим около 46 миллионов долларов.

В Москве Горький собрал группу выдающихся граждан, главным образом беспартийных и не занимавшихся политической деятельностью, для участия в работе по спасению голодающих

Американская администрация помощи и связанные с ней организации в кульминационный момент своей деятельности кормили 10 400 000 ртов, и разные другие организации еще почти два миллиона, всего, таким образом, – 12 300 000 человек.

Голод в России бывал и раньше – в 1891-м, в 1906-м и 1911 гг. – но никогда еще он не был таким тяжким и не охватывал такого количества населения. Во время худших из прежних голодных годов число крестьян, которым нечего было сеять, ни разу не превышало трех миллионов, а в 1921 году таких крестьян насчитывали 13 миллионов.

По данным Американского комитета помощи голодающим, в России в 1922 году было около трех миллионов бездомных детей (еще два миллиона страдали от голода у себя дома). Из них 1 600 000 находились в детских домах, временно или постоянно, и полтора миллиона из них получали питание от зарубежных организаций помощи.

И даже тогда именно украинское голодающее крестьянство пытались оставить без помощи (по официальным советским данным, от голода и болезней на Украине в первой половине 1922 года умерло 800 тысяч человек, причем, по имеющимся у нас сведениям, здесь не были учтены районы, наиболее пострадавшие от голода). Наличие голода на Украине вначале скрывалось, как сообщается о том в отчетах Американской администрации помощи. Делалось это путем «завышения почти вдвое данных по собранному урожаю, представленных местными властями». И охваченные голодом районы Украины поначалу не могли получить никакой помощи от американских организаций.

«Правительство Москвы, – как заметил в связи с этим один американский ученый, – не только не поставило в известность Американскую администрацию помощи о положении на Украине, но намеренно чинило препятствия всему, что могло бы позволить американцам наладить связь с Украиной…»

Между 1 августа 1921 года и 1 августа 1922 года с Украины для распределения его в других районах страны было вывезено 10,6 миллиона центнеров зерна. Только в апреле–июне 1922 года американская помощь наконец сумела поступить на Украину – и как выразился всесоюзный староста М.И.Калинин, на высшей точке голода, когда тысячи уже умирали и еще тысячи были обречены на смерть. Представители Администрации помощи были поражены, когда узнали, что вагоны с продовольствием из Киева и Полтавы все еще «отправляются за сотни миль голодающим Поволжья», вместо того, чтобы помочь расположенным на расстоянии десятков миль Одессе и Николаеву, где «свирепствовал голод». Лишь в январе 1922 года Донецкой губернии позволили прекратить поставки зерна за пределы Украины. Все это свидетельствует не просто о неумении справиться с задачей, но и об официальной тенденции накладывать максимальное бремя на «менее лояльных» (хотя временное запрещение американцам въезда на Украину может быть частично объяснено нежеланием пустить их в Киев, который находился в это время на военном положении

Большая Советская Энциклопедия в издании 1926 довольно объективно описывает работу Американской администрации помощи, признавая, что в разгар своей деятельности американцы снабжали продовольствием около 10 миллионов человек и что они потратили на это 137 миллионов золотых рублей. В Малой Советской Энциклопедии, вышедшей немного позже, уже сообщается, что Американская администрация помощи на самом деле воспользовалась возможностью хлебопоставок в Россию, чтобы ослабить кризис производства зерна в самих США. К 1950 году в новом (втором) издании БСЭ говорилось уже, что Американская администрация помощи использовала свой аппарат для развертывания шпионской деятельности и поддержки контрреволюционных элементов. Контрреволюционная деятельность администрации вызвала, дескать, бурю протестов со стороны широких масс трудящихся. А из новейшего (третьего) издания БСЭ (1970 г.) мы узнаем, что Американская администрация помощи «оказала определенную помощь в борьбе с голодом», но «в то же время правящие круги США пытались использовать ее для поддержки контрреволюционных элементов и шпионско-подрывной деятельности…»

Осенью 1921 года русские руководители Комитета помощи голодающим, то есть представители АРА в Москве, не состоявшие членами коммунистической партии, были арестованы (Максим Горький в то время находился за границей). Личное вмешательство Гувера заставило советские органы отменить вынесенные ими смертные приговоры, и некоторым из членов Помгола и АРА после сибирской ссылки было разрешено покинуть страну.

В период между 1918-м и 1922 гг. погибла десятая часть населения России. Голодная смерть явилась последней жертвой, принесенной крестьянством на алтарь нереалистической и жестокой аграрной политики властей. Борьба крестьян против попыток полностью подчинить деревню и разрушить крестьянскую экономику завершилась все-таки успехом. Крестьянские повстанцы и, наконец, матросы Кронштадта заставили правительство Москвы осознать, что продолжение прежней политики может их самих привести к катастрофическим последствиям. Поэтому в Кремле было решено временно отступить, пойти на перемирие с крестьянством, и это дало ему возможность выжить.

Из книги Всемирная история. Том 1. Древний мир автора Йегер Оскар

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Общее положение дел: Гней Помпей. - Война в Испании. - Невольническая война. - Война с морскими разбойниками. - Война на Востоке. - Третья война с Митридатом. - Заговор Катилины. - Возвращение Помпея и первый триумвират. (78–60 гг. до н. э.) Общий

Из книги История России ХХ - начала XXI века автора Милов Леонид Васильевич

Глава 6. Революция и Гражданская война в России 1917-1920

Из книги Наша великая мифология. Четыре гражданских войны с XI по XX век автора Широкорад Александр Борисович Из книги Крым. Большой исторический путеводитель автора Дельнов Алексей Александрович

Из книги Хронология российской истории автора Конт Франсис

Глава 21. 1917 Февральская революция 1917 года и свержение Романовых Перебои с хлебом и углем в столице в начале 1917 вызывают волнения и уличные демонстрации, которые становятся все более многолюдными и увенчиваются решающими днями «Февральской революции» (8-11 марта). С

Из книги История Украины. Научно-популярные очерки автора Коллектив авторов

Голод 1921–1923 гг Эта трагическая страница в истории украинского народа непосредственно связана с экономической политикой, проводившейся до марта 1921 г. Среди причин голода были и объективные обстоятельства: жестокая засуха и многолетние военные действия на территории

Из книги 50 великих дат мировой истории автора Шулер Жюль

От военного коммунизма (1917–1921) к НЭПу (1921–1924) Захват власти 7 ноября 1917 г. произошел почти без сопротивления. Но эта революция, которую считали обреченной, напугала европейские державы, как только она стала проводить программу уничтожения капитализма (национализация

Из книги Жнива скорботи: радянська колективізація і голодомор автора Конквест Роберт

Из книги Курс отечественной истории автора Девлетов Олег Усманович

6.1. Вторая революция в России. 1917–1921 гг. Сегодня все больше историков рассматривают события с 23 февраля 1917 г. по март 1921 г. как единый период второй российской революции с выделением внутри него трех основных этапов: Февраль 1917 г. и его итоги, Октябрь 1917 г. и его

Из книги Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 - ноябрь 1911 автора Ленин Владимир Ильич

«Крестьянская реформа» и пролетарски-крестьянская революция Юбилей, которого так опасалась монархия господ Романовых и по поводу которого так прекраснодушно умилялись российские либералы, отпразднован. Царское правительство отпраздновало его тем, что усиленно

Чтение столичных и провинциальных газет столетней давности позволяет сделать неожиданный вывод: среди действующих лиц Великой русской революции был один неодушевленный персонаж, сыгравший роковую роль в возникновении, формировании и развитии Русской Смуты. Но он был и одним из немногих, кто отчаянно пытался спасти слетевшую с рельсов страну.

Имя ему - железная дорога.

Россия катится на "красный"

1 января 1917 года в "Русских Ведомостях" появляется острейшая статья Льва Николаевича Литошенко, видного статистика и экономиста, снабженная нейтральным заголовком "Продовольственный кризис и продовольственная политика". Немногие способны разглядеть меж подчеркнуто бесстрастных строк близкую катастрофу...

"... В настоящее время установлены твердые цены на такие разнообразные продукты, как зерно, мука, крупа, мясо, рыба, соль, яйца, мешки, табак и т.д.

В большинстве случаев, однако, твердые цены применяются только к заготовкам на армию... В этом приходится видеть главную причину неуспеха твердых цен и их вредного влияния на рынок. Пока твердая цена не обращена в общеимперскую предельную цену, она... неизбежно поведет к раздвоению цен на рынке, к росту спекуляции и, в конечном счете, к затруднению снабжения не только населения, но и армии...

Еще большие затруднения в товарообмен внесли запрещения вывоза. ... Страна оказалась разделенной на большое число изолированных владений, обмен продуктов между которыми происходит с не меньшими затруднениями, чем между самостоятельными государствами...

Продовольственный вопрос уже стал и по существу остается вопросом политическим!" 1

Стоп-кран Петрограду

Через два с половиной года Мировой войны страна превратилась в подобие лоскутного одеяла: экономические связи носили сугубо номинальный характер, лишь железнодорожное сообщение объединяло различные части Российской империи. Не удивительно, что этим поспешили воспользоваться "мародеры тыла" - так называли спекулянтов. Типичная заметка опубликована 12 января в "Петроградских Ведомостях":

"На товарной станции Николаевского выстрелом в висок покончил жизнь самоубийством некто Туганов. Туганов явился на товарную станцию для получения груза, поименованного в накладной под именем "селедок в бочках". При погрузке одной из бочек в подводу дно ее выскочило и оттуда вылился спирт. Туганов неожиданно выхватил револьвер и произвел выстрел. Смерть наступила мгновенно" 2 .

На вокзалах и станциях властвует криминал. Мелкие воришки время от времени попадают в руки полиции, а вот крупные "акулы бизнеса" чувствуют себя вольготно. При этом железнодорожный транспорт едва-едва справляется с военными перевозками, а нужды тыла удовлетворяет по остаточному принципу. Хроническая нехватка топлива, паровозов, подвижного состава...

Томск. ...На Алтайской железной дороге, между Бийском и Семипалатинском, скопилось 4.000,000 пудов мяса. Мясо сложено под открытым небом и от порчи его сберегают только стоящие морозы. С наступлением оттепели все это громадное количество мяса неизбежно начнет гнить" 3 .

Еще мясо. Томск. Сибирские пути сообщения решительно не могут справиться с вывозом мяса. Кроме Алтайской дороги, крупные залежи мяса скопились на новой Ачинско-Минусинской дороге..." 4

Оттепель грозила неминуемым голодом. Но голодом грозили и морозы с обильными снегопадами, застопорившие движение сибирских эшелонов с мясом на запад. И надо очень быстро найти выход из безвыходной ситуации.

Морозы сильно отразились на движении как пассажирских, так и товарных поездов в московском узле. Поезда из Севастополя и Кисловодска прибывают с опозданием на 15-20 часов, киевский поезд на Брянский вокзал пришел вчера вместо 11 ч. утра в 10 ч. вечера. С товарными поездами и того хуже. Казанская и Курская дороги значительно сократили подачу грузов на Петроград... " 5

Последние слова выделены мной. Это ключевая фраза. Это момент истины и голос Судьбы!

Маневр министра путей сообщения

Во вторник 24 января 1917 года в Петрограде под председательством князя Николая Дмитриевича Голицына, председателя Совета министров, состоялось совещание по вопросу о приостановлении пассажирского и сокращении товарного движения на некоторых железных дорогах юга и центра России. Вряд ли сам председатель понимал, что на этом совещании фактически решается судьба монархии...

Современник дал убийственную характеристику князю Голицыну, последнему премьеру Российской империи: "...милейший человек, но не государственный деятель большого калибра. Он сам это сознавал и долго умолял Государя отменить его назначение, ссылаясь на свою неподготовленность для роли премьера. Но затем, как верноподданный, подчинился и вступил в исправление должности, в которой, однако, по существу, оставался бессильным" 6 .

Фигура совсем иного калибра - Эдуард Брониславович Кригер-Войновский, лишь 28 декабря 1916 года назначенный управляющим министерством путей сообщения. Кригер-Войновский никогда не был чиновником-бюрократом. Высококвалифицированный специалист в области техники и технологии, превосходно подготовленный инженер сыграл значительную роль в организации железнодорожных перевозок в годы Первой мировой войны. В наше время его назвали бы технократом, и Кригер-Войновский, казалось, нашел выход из безвыходной ситуации.

Министр предложил на две недели, с 1-го по 14-е февраля, сократить движение поездов на некоторых тыловых дорогах, прилегающих к Донецкому бассейну, "дабы за это время снабдить дороги углем и исправить паровозы, нуждающиеся в серьезном ремонте". И уже на следующий день, 25 января "Русское Слово" сообщило сенсационную новость:

"Решено сократить пассажирское и товарное движение на следующих железных дорогах: Московско-Курской, Московско-Киево-Воронежской, Северо-Донецкой, Южной, Екатерининской, Рязанско-Уральской и Юго-Восточных. На этих дорогах решено оставить две-три пары поездов местного сообщения для обслуживания местного населения. Все скорые, плацкартные и поезда прямого сообщения отменяются. Пассажирское сообщение полностью сохраняется на Сибирской и Поволжских дорогах. ... Только свободные места будут продаваться частной публике, но при этом железные дороги объявляют, что... слагают с себя всякую ответственность за опоздание в прибытии пассажиров к месту назначения...

Из поездов прямого сообщения будет оставлен поезд Петроград - Минеральные Воды. Сокращением пассажирского сообщения министерство надеется усилить товарное движение по Николаевской дороге. С 1-го по 14-е февраля будет усилен подвоз продовольственных продуктов к обоим столицам" 7 .

Замысел был смелым до дерзости и в высшей степени разумным, если бы не одно "но". История отпустила Эдуарду Брониславовичу слишком мало времени. Он оставался на министерском посту всего-навсего два месяца и не успел довести до конца то, что замыслил. Столичные обыватели боялись неотвратимо, как им казалось, надвигавшегося продовольственного кризиса и не верили в способность "этих" властей справиться с проблемой. Никогда еще престиж власти не опускался так низко.

Внимательное чтение газет убеждало тех, кто умел читать между строк, что Петрограду не удастся избежать голода.

"Хвосты" на Невском за хлебом

"Кризис, как видно, не только не кончается, а назревает. За январь вместо 1225 вагонов, потребованных по наряду уполномоченных по продовольствию города Петрограда, фактически получено было только 700 вагонов. По имеющимся... сведениям на рельсах южных дорог и вообще земледельческой России стоит около 35000 вагонов, груженных хлебом" 8 .

В этот же день на Невском проспекте был отмечен довольно большой "хвост" (так стали называть очереди) у входа в фирменный магазин большой кондитерской фабрики. Состоятельные петроградцы решили запастись конфетами впрок. Это стало настоящей сенсацией, о которой поспешила написать "Петроградская Газета". К перебоям с мясом горожане уже привыкли, нехватку муки, сметаны и масла ощущали все, но очередь за конфетами в центре столицы - это ли не доказательство того, что настали последние времена?!

В понедельник 6 февраля наступила масленица, последняя масленица Российской империи, но мало кто мог позволить себе ее отметить: в Петрограде не было ни пшеничной муки, ни настоящей сметаны плюс "сухой закон"...

"При таких условиях заниматься блиноедением могут, пожалуй, только солидные банкиры... Многие обыватели находят еще известное утешение в том, что "блины без возлияния - все равно не блины" 9 , - грустно констатирует 8 февраля "Петроградская Газета".

В четверг 9 февраля вечерний выпуск "Биржевых Ведомостей" продолжает нагнетать напряженность:

Прекращение отпуска мяса из мясных лавок вызвало усиленное требование со стороны населения на рыбу... Масла все еще нет. Но его сейчас в массовом потреблении с успехом заменяет бараний жир..." 10

Субботний выпуск газеты "День" подводит грустный итог:

10 февраля в центральных частях города хлебный кризис несколько ослабел, и черный хлеб выдавался всем желающим, но не свыше 1-2 фунтов на человека. В заречных же частях города и в рабочих кварталах население с раннего утра было занято поисками хлеба, которого в большинстве случаев не оказалось..." 11

Вчитайтесь в эти строки! В течение двух дней в разгар масленицы в продаже не было не только белых булок, но и ржаного хлеба. Все это время у булочных, у хлебных лавок торчали небывалой еще длины "хвосты", однако купить хлеб удалось лишь немногим счастливцам. Остальные ушли с пустыми руками. Хлебный кризис сказался и на "чистой публике", о чем не без сарказма написала 11 февраля "Петроградская Газета":

"Во многих ресторанах и столовых обед подавался с очень ограниченной порцией хлеба, а в некоторых хлеб вовсе не подавался...

Приходите со своим хлебом-с! - заявляли "человеки"..." 12

Маневр Кригера-Войновского еще не успел сработать. Ситуацию пытается выправить еще один министр.

Продразверстка министра земледелия

В Прощеное воскресенье "Петроградская Газета" публикует заметку с актуальнейшим заголовком "О хлебе насущном". Сообщается, что городской голова нанес визит министру земледелия Александру Александровичу Риттиху и задал ему нелицеприятный вопрос: "Когда должен закончиться хлебный кризис?" В течение ближайших дней, заявил министр, а до конца месяца в город доставят 2 000 000 пудов хлеба. Основной причиной кризиса министр назвал небывалые снежные заносы, которые привели к "пробкам" на дорогах. (Именно в феврале 1917-го неологизм "дорожная пробка" прочно вошел в русский язык).

Министр, при обследовании хлебного рынка на местах, сам попал в полосу заносов и оставался в поезде, среди поля, в течение нескольких часов..." 13

Александр Риттих, потомок лифляндского дворянского рода и первый ученик Александровского лицея (окончил его в 1888 г. с большой золотой медалью), тоже был, как и его коллега-железнодорожник, инициативным, компетентным и опытным управленцем. Но и ему История отпустила слишком мало времени. 29 ноября 1916 г. он был назначен управляющим министерством земледелия, 12 января 1917 г. - министром. Можно лишь поражаться тому, как много Риттих успел за неполные три месяца.

"Новый министр был необычайно энергичен, отлично знал дела своего ведомства... знал страну лучше всех других членов кабинета", - свидетельство коллеги по кабинету министров дорогого стоит.

"... Как только были объявлены низкие постоянные цены, - подвоз хлеба прекратился. Крестьяне заворачивали оглобли и с ругательствами уезжали с базара" 14 .

29 ноября 1916 года Риттих подписал постановление о хлебной разверстке, причем уже 7 декабря были определены нормы губернских поставок с последующим расчетом продразверстки по уездам и волостям. В январе 1917 года министр официально ввел продразверстку: он лично объездил ряд губерний, побывал на двух фронтах - Западном и Юго-Западном...

Совокупные действия двух министров, Кригера-Войновского и Риттиха, должны были спасти Российскую империю от надвигающейся Смуты.

Но именно эти двое оказались без вины виноватыми.

Тупик Государственной Думы

Вечерний выпуск "Биржевых Ведомостей" от 14 февраля констатировал долгожданное: близится конец хлебного кризиса.

Продразверстка, введенная Риттихом, позволила изъять у крестьян хлеб, необходимый для снабжения армии и горожан. Маневр железнодорожными ресурсами, паровозами и подвижным составом, который предпринял Кригер-Войновский, тоже стал приносить результаты. Командующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант Сергей Семенович Хабалов объявил во всеуслышание: благодаря принятым чрезвычайным мерам, продовольственный кризис удалось на время ослабить; железнодорожные пути получилось освободить от снежных заносов, и в столицу стали приходить большие партии муки - в среднем по 25 поездов в день 15 .

Не была забыта и Первопрестольная: 17 февраля "Русские Ведомости" сообщили о прибытии в Москву 139 вагонов муки, почти 4-дневной порции 16 .

Но это уже не помогло.

Рост социальной напряженности опережал рост хлебных запасов на складах. По Петрограду поползли слухи о введении хлебных карточек и скорых рабочих волнениях. Начался ажиотажный спрос. Горожане стали впрок закупать хлеб и сушить сухари. "Хвосты" не уменьшались.

15 февраля министр земледелия Риттих выступил в Государственной Думе с разъяснениями, но подвергся резкой и несправедливой критике, которую на следующий день растиражировали "Петроградские Ведомости". Больше защитить страну от Смуты было некому.

П.Н. Милюков: "...И если в самом деле укрепится в стране мысль, что с этим правительством Россия победить не может, то она победит вопреки своему правительству, но победит! (Шумные аплодисменты)".

А.Ф. Керенский: "... Мы переживаем небывалую в жизни нашей Родины смуту, перед которой время 1613 года кажется детской сказкой... Разрушены сами основы социально-экономической жизни страны. Налицо картина полного развала всей старой конструкции государства, - всей той пирамиды, которая подпиралась снизу потом и кровью неорганизованного народа, и которая теперь, перед историческим испытанием, оказалась ничтожной даже для защиты старого государства" 17 .

Вечером 23 февраля на окраинах города, главным образом на Выборгской стороне, где в булочных и пекарнях не хватило хлеба, толпа с криками "хлеба, хлеба" двинулась по улицам...

Так началась Великая русская революция.

P.S. Хлеб в Петрограде был. Ни о каком голоде и даже недоедании и речи не могло быть. Благодаря самоотверженной деятельности Риттиха и Кригера-Войновского были накоплены хлебные запасы. Генерал Хабалов утверждал, что их хватило бы на 10-12 дней, причем поезда с хлебом непрерывно прибывали в столицу.

По оценке петроградского градоначальника генерала Балка, хлеба должно было хватить более чем на три недели, "причем генерал А.П. Балк, по точной проверке дела, доложил, что если бы с данного момента Петроград оказался бы в осадном положении и в столицу не было подаваемо ни одного вагона с продуктами, то жители могли бы оставаться на прежнем продовольственном пайке в течение 22 дней" 18 .

1. 1917. М.: Издательская программа "Интерроса", 2007. С. 4 (Россия XX век).
2. Там же. С. 14.
3. Там же.
4. Там же. С. 27.
5. Там же. С. 22.
6. Татищев А. А. Земли и люди. В гуще переселенческого движения (1906-1921). М.: Русский путь, 2001. С. 252.
7. 1917. С. 24.
8. Там же. С. 39.
9. Там же. С. 40.
10. Там же. С. 42.
11. Там же. С. 44.
12. Там же. С. 45.
13. Там же. С. 48.
14. Там же. С. 54.
15. 1917. С. 49.
16. Там же. С. 51.
17. Там же. С. 50.
18. Курлов П.Г. Гибель Императорской России. М.: Современник, 1992. С. 244.

Война, голод и революция в истории не раз шли рука об руку. 1917 год не исключение. Важнейшим событием стала Конференция союзников в Петрограде, начавшаяся 19 января, а закончившаяся уже в середине февраля. Ждали ее с нетерпением. Претензий к союзникам хватало, понимание, что война главным образом и провоцирует революцию, было у всех. А вот как ее выиграть или хотя бы как из нее без политических потерь выйти, не знал в России никто. Даже те, кого называли тогда "пораженцами". Ленинский "мирный план" предлагал поменять лишь вектор обстрела: перевести империалистическую войну в войну революционную. Причем не только в России. А уж потом победивший мировой пролетариат между собой договорится. Позже большевики существенно откорректировали свою позицию, но в начале 1917 года идея была такой. Иначе говоря, мирных инициатив от конференции не ждали, но получить ответ на вопрос, как можно быстрее завершить вселенскую бойню, все же надеялись.

Делегации союзников (Великобритания, Франция и Италия) добирались в Петроград кружным путем через Романов-на-Мурмане. Прибыли 16-го, день отдыхали, а 18-го в Александровском зале Царского села их принял Николай II. Делегации были солидными, в каждую, помимо крупных политиков и военных, входили и разведчики. Едва ли не главной задачей союзников было оценить положение дел в России, риск революции, а если она все же произойдет, то как это отразиться на их интересах.

Николай II, принимая членов делегаций, был вежлив, но насторожен. Как вспоминает глава английской делегации лорд Альфред Милнер:

"Император и императрица, хотя держались очень любезно, но совершенно отчетливо дали понять, что не потерпят никакого обсуждения российской внутренней политики". Поняв это, англичане активизировали консультации с оппозицией.

Одну из встреч лорд провел с будущим первым главой Временного правительства, а тогда главным земцем России, . Основной смысл документа, который князь вручил англичанину, сводился к тому, что, если император не проведет конституционной реформы, революция неизбежна. Львов указывал даже время революции — через три недели. Этот срок связывался с началом - 14 февраля. Правда, под революцией князь подразумевал не столько народное восстание, сколько дворцовый переворот. Все остальные встречи с думцами свидетельствовали о том же. То же впечатление и у французов. Как заявили им кадеты и Маклаков: "Мы истощили свое терпение".

Побывали союзники и на фронте, где больше всего на них произвел впечатление вопрос русского солдата: "Приходилось ли англичанам разрывать колючую проволоку голыми руками?"

Вывод был сделан однозначный: Россия на пороге революции, однако, скорее всего, она произойдет все же после окончания войны. Прогноз оказался ошибочным, поэтому после февральских событий тогдашний английский премьер Ллойд Джордж высказал в адрес своей делегации немало нелицеприятных слов, самое мягкое из которых — "слепцы".

Собственный вывод премьера отражен в его мемуарах: "Союзные делегации только теперь впервые вполне уяснили себе, насколько эгоизм и глупость военного руководства Франции и Англии, настаивавшего на сосредоточении всех усилий на западном фронте, и вытекающее отсюда пренебрежение к затруднениям и лишениям восточного союзника способствовали тому хаосу и разрухе, которые вскоре вызвали окончательный крах России". Вывод верный, но запоздалый.

Впрочем, голод был для власти не менее опасен, чем война.

Будущий первый нарком труда Александр Шляпников, один из немногих крупных большевиков, который в это время находился в Петрограде, вспоминал: "В последние месяцы перед Февральской революцией продовольственный кризис добрался до самой северной столицы. Со столичного рынка и из богатейших магазинов исчезал один продукт за другим. Население некоторое время питалось своими запасами и сокращало потребление хлеба, заменяя его другими видами продуктов. У рабочего же населения эти запасы были чрезвычайно скромны, и семьи пролетариев особенно тяжело переносили этот кризис".

Преувеличений здесь нет. Существует, правда, версия, что нехватка хлеба в Петрограде была результатом заговора, а на самом деле муки хватало. Говорили даже о германской агентуре. Версия, однако, не очень убедительна. Даже если где-то действительно со злым умыслом и притормаживали поставки муки, на фоне общей нехватки продовольствия и растущего недовольства населения решающего значения это уже не имело.

Да и не только в Питере дело. Уже осенью 1916 года повышение хлебных цен породило волну голодных бунтов и забастовок в ряде промышленных районов. В полицейских докладах отмечается, что "озлобление масс" вызвано "растущей дороговизной" продуктов питания. Там же зафиксирован очень тревожный для верхов феномен: традиционно самая надежная опора власти — казаки — начали отказываться стрелять в народ. Зафиксировала полиция и то, что уровень недовольства властью в Петрограде и Москве значительно превышает уровень 1905 года.

Наконец к вышедшим на улицу рабочим Выборгского района Петрограда стали присоединяться солдаты. Среди арестованных, наряду с рабочими и их женами, на этот раз оказалось 130 (!) солдат. Впрочем, это были еще безоружные люди. Однако до появления в Петрограде "человека с ружьем" оставалось уже совсем немного времени. Тем более, к моменту февральской революции на фронте не везде хватало даже сухарей.

В декабре 1916 года состоялось совещание в Ставке. "На этом совещании выяснилось, что дело продовольствия войск в будущем должно значительно ухудшиться, — вспоминал Алексей Брусилов. — Нам не объясняли причин расстройства народного хозяйства, но нам говорили, что этому бедственному положению помочь нельзя".

Причин, почему не хватало продовольствия, немало. Отчасти кризис являлся следствием неэффективной работы правительства: критика оппозиции действительно была справедливой. И все же главные беды — это сама война, которая отобрала у села огромное число работников, и транспортная проблема. Если в начале войны железнодорожный транспорт со своими задачами еще справлялся, то к 1917 году, потеряв немалую часть паровозов и вагонов, он уже был не в состоянии обеспечить доставку всего необходимого ни на фронт, ни в западные губернии.

В провинции дела шли чуть лучше, но и там было уже горячо. Из воспоминаний очевидца о положении в Ново-Николаевске (ныне Новосибирск): "Война существенно ухудшила положение… обнищание народа, убыль мужского населения, переполненность и стесненность жилья обострила социальную напряженность в городе. Кто, как и кому объявил войну, уже давно забылось". В полицейских докладах из провинции все чаще стали появляться сведения о погромах продуктовых лавок.

Люди, столь долго мечтавшие о революции в России или, наоборот, страшно боявшиеся взрыва, тем не менее ее приход прозевали. В советские времена (как пример вопиющей недальновидности) у нас любили цитировать императрицу Александру Федоровну, которая в канун революции телеграфировала государю: "Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба". Но предпочитали не вспоминать, что в тот же самый день большевик Шляпников, который своими глазами наблюдал, что творилось улицах, не веря в падение царизма, утверждал примерно то же:

"Какая там революция! Дадут рабочим по фунту хлеба и движение уляжется".

Старый эсер-боевик Мстиславский-Масловский пишет, что "долгожданная, желанная" революция застала многих профессиональных революционеров, "как евангельских неразумных дев, спящими". (Эсер вспоминает притчу в Евангелии от Матфея.) Даже Ленин, отслеживавший положение в России день за днем, в январе 1917 года горько жаловался в Цюрихе: "Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции". Автор известных "Записок о революции" Николай Суханов замечает: "Ни одна партия не готовилась к великому перевороту. Все мечтали, раздумывали, предчувствовали, "ощущали".

"Ощущали", но не более того. То есть революция, о которой было сказано и написано немыслимое количество слов, все равно застигла всех врасплох.

Основная причина — это политика советских властей. У крестьян изымался весь хлеб и даже семена на засев. Действовавшая с весны 1917 хлебная монополия и продразверстка приводили к сокращению производства крестьянами продуктов только до уровня текущего собственного потребления. Отсутствие легального частного рынка хлеба при отсутствии каких-либо значимых запасов зерна у правительств советских республик и разруха на транспорте и только начавшие свою деятельность новые институты власти также послужили причиной голода. Положение усугубило деградировавшее за годы Первой мировой и Гражданской войн сельское хозяйство.

Пик голода пришёлся на осень 1921 - весну 1922 года, хотя случаи массового голодания в отдельных регионах регистрировались с осени 1920 года до начала лета 1923 года. Согласно данным официальной статистики, голод охватил 35 губерний с общим населением в 90 миллионов человек, из которых голодало не менее 40 миллионов.

Село Осекеево, Бугурусланский уезд, Казанская губерния. Голодающая семья.

Село Осекеево, Бугурусланский уезд, Казанская губерния. Девочка 7 лет. Скелет – опухший живот от истощения и питания суррогатами и травами.

Типичная картина голода: истощенные дети.

Опухшие от голода подростки. Многие из них – нежильцы. Они ели траву, суррогаты пищи и многое из того, что просто невозможно есть.

Умершие от голода дети. Гробов не было. Хоронить было не кем. Их сваливали в ямы, подобные этой.

Дети умирали как мухи. Много было не погребенных, трупы разлагались, картина была жуткой.

Жертвы советского голода.

На кладбище в Бузулуке, 1921 г.

Их на официальном языке называли «голодбеженцы». Их были тысячи, десятки тысяч. Это был великий исход несчастных людей, гонимых с родных мест костлявой рукой голода.

Будни голодбеженцев. Саратов. Побережье Волги. Беженцы расположились табором, ожидая прибытие парохода. Если прибудет...

Голодбеженцы: прием пищи на открытом небе.

Голодбеженцы-инородцы.

Люди питались всякой падалью, в том числе съели всех домашних животных. Этот мужчина держит голову собаки – в тех условиях это было...лакомством!

Особенно пострадали пожилые люди, у них не было сил сопротивляться голоду.

Нет, мама не спит, она только что умерла от истощения.

Типичный российский провинциальный город в период голода.

Рисунок из нью-йоркской газеты Вечерняя Почта. Надпись на боку волка: Голод. Подпись под рисунком: Скачки - борьбе за жизнь.

Российский писатель Максим Горький в 1921 г. обратился к миру с просьбой оказать помощь голодающей России.

Правительство США откликнулось на этот призыв и предложил помощь американского народа. После подписания договор с наркомом иностранных дел РСФСР Литвиновым в Риге 20 августа 1921 г., американская организация(АРА) возглавляемое Гербертом Гувером начала поставлять помощь голодающей стране.

Карта маршрутов поставок гуманитарных грузов из Америки в Европу и в Россию.

По всей стране были открыты сотни столовых. Столовая АРА в г. Уральске, Саратовская губ.

Уфа. Столовая АРА № 1.

Открытая столовая АРА в Москве. Советским властям не нравился такой тип организации питания – надо было содержать персонал для обслуживания, здесь был «прозрачный» контроль АРА, американская помощь на виду, массовый характер, внеклассовый подход к питающимся, особо не своруешь для «дела революции». Им нравились закрытые учреждения под их собственным контролем.

Голодных и брошенных детей подбирали на улицах и свозили в детские приемники. Уфа, 1922 г.

В одном из детских домов.

Будни детдома в период голода. Такую картину увидели американцы, посетившие его.

В детдоме. Таковых были сотни. Вчетвером на одной кровати из-за хронического недостатка мест. Условия были ужасающие (вши, грязь, отсутствие продуктов). Носки у детей – из Америки. Простые граждане собирали и посылали одежду, обувь, нижнее белье.

Агония смерти: этому мальчику осталось недолго жить.

Одесса, поздняя осень 1922 г. На переднем плане сотрудники АРА с прибывшим из Америки хлебом для россиян. Слева от них – корабль, увозящий зерно (предназначенное для голодающих в России) в Европу (Германию). Америка спасала голодающих, советское правительство обрекало голодающих на дальнейшие муки голода, экспортируя зерно за рубеж для получения валюты на мировую революцию.

Кроме продовольствия, АРА завезла десятки грузовиков c моющими средствами, бельём, одеждой и др.. Энергия американцев, масштаб, подход к делу, трудовая этика – это и многое другое, что привезли и показали американцы, удивляли и завораживали одних, вызывали злобу и ненависть у других. Однако, эффект Америки был неоспорим – люди впервые соприкоснулись с неведомым миром, американские достижения укрепляли в большевиков в необходимости ускоренной модернизации. Техника демонстрировала подход АРА к помощи. Самара. 1922 г.

Радостные дети, получившие одежду из Америки.

Джон Клэпп, руководитель помощи АРА в г. Уральске, слушает благодарственный адрес американскому народу от голодающих детей города.

Эту пожилую женщину американцы нашли случайно. Она утверждала (на прекрасном английском), что ее дети участвовали в гражданской войне Севера и Юга в США. Дело в том, что помимо своих прямых функций по спасению голодающих, АРА разыскивала в России американских граждан и родственников, которые по разным причинам оказались в России и хотели уехать в Америку. Около 500 человек было найдено (в условиях полного хаоса) и репатриировано. Возможно, эта женщина была отправлена в Америку.

Массовая вакцинация населения на медпунктах АРА. Американцам пришлось не только кормить голодающих, но и лечить их. Петроград.

Помогала не только АРА и другие американские организации, но также многие страны Европы. На данном снимке – продпомощь из Литвы.

Один советских пропагандистских плакатов о голоде и его причинах. Сегодня мы понимаем, что причина крылась в политике самой советской власти.

РИА «Новый День» начинает публикацию материалов, посвященных 100-летию революционных событий 1917 года в России, повернувших вспять вектор истории и навсегда изменивших российское государство. Их основу составят статьи и архивные документы, подготовленные историками и архивистами для научно-популярного журнала «Архивы Урала». Мы будем рассказывать о том, как изменилась жизнь рядовых граждан, военных, заводчан на фоне перемен в общественно-политическом строе, какие дела рассматривали следственные комиссии при революционных трибуналах, как новая власть брала в свои руки контроль над положением дел в стране и боролась с контрреволюцией. Открывает рубрику «К 100-летию революции» материал о тяжелой судьбе обычной российской семьи, оказавшейся на распутье после государственного переворота.

Реликвии из архивных фондов

Как передает корреспондент РИА «Новый День», о событиях столетней давности расскажут их непосредственные свидетели в своих личных письмах. Они переданы по современным правилам орфографии и пунктуации, но сокращены редакцией с сохранением стилистических особенностей первоисточников. По словам главного архивиста отдела публикации и использования архивных документов Госархива Свердловской области М.С. Еряшевой, в письмах идет речь о трудностях, с которыми столкнулись граждане в «эпоху больших перемен» – перебоях в поставках продуктов и работе почты, о росте цен, настроениях в обществе. Письма переписал дословно с подлинников инженер-конструктор завода «Уралмаш», участник ВОВ Борис Константинович Луканин (1911 г.р.). Именно его записи сохранились в архивах Екатеринбурга. Письма были адресованы старшей сводной сестрой Луканина – Ольгой Константиновной Луканиной-Горбуновой – их отцу Константину Васильевичу Луканину, жившему в заводском поселке Надеждинск (ныне – город Серов Свердловской области).

По информации Еряшевой, Ольга родилась в июне 1897 года, окончила гимназию в Екатеринбурге и в 1915 году вышла замуж за Андрея Горбунова. Как видно из записей, она была единственной из детей первой семьи Константина Васильевича, кто не осуждал отца за его уход и женитьбу на другой женщине – Анне Суворовой (матери Бориса Константиновича). Ольга признала его вторую семью и никогда не прерывала связи с ней.

Также в публикации приведены письма Андрея Горбунова, тоже написанные Константину Луканину. О нем известно, что родители молодого человека были зажиточными крестьянами и жили в Уфимской губернии. Он окончил учительскую семинарию, некоторое время работал учителем, затем стал солдатом, учился в Оренбургской школе прапорщиков. В конце 1916 года был переведен на службу в Финляндию, в город Гельсингфорс (в переводе на русский – Хельсинки). В конце 1917 года Андрей уволился из армии и жил с Ольгой в Бирске.

События 1917 года в письмах семьи Луканиных

«Спасибо, дорогие папа и мама, за письмо. Я здорова. Андрюша уже начинает сидеть. Все время жду прорезывания у него зубов. Отлично рвет бумагу и играет. Не могу сидеть без дела. Совесть мучает меня. Ведь я молодая, а ты, папа, уже старичок и то служишь. Есть уже место на 35 руб. в Обществе потребителей. Андрюше найму няньку, кого-нибудь даже из родственников Андрея Спиридоновича

Я уже у него ничего не прошу для себя лично, а только чтобы он не оставлял тебя, папа, и маленьких братишек и сестру Веру. Папа и мама, и я о вас забочусь, т.к. вы меня не оставляли в тяжелые для меня годы. Вы же меня поставили на ноги, что я никогда не забуду. После окончания войны все устроим с Андрюшей, если Бог сохранит его. Свекор (отец Андрея Спиридоновича – Б. Л.) обо мне тоже заботится. Он сказал, что меня не оставит. Андрюше он обещал подписать 1000 руб. вместо пахотной земли. У него 500 пудов ржи описали в казну.

Здесь с 15 января начались ярмарки, я еще не бывала, да и незачем идти. Сейчас в комнате у меня топится каминка (печь – Б. Л.). Те деньги 1000 руб. папа (отец Андрея Спиридоновича – Б. Л.) положит на маленького Андрюшу.

Крупчатку в городе сейчас не продают. Из управы же выдадут по 10 фунтов на человека, мне 30 фунтов. Сахар опять получу 23 января – 3 фунта. Муку ржаную тоже запретили продавать на рынке.

Вообще твердо решила в феврале месяце быть уже на службе. Пожелайте мне успеха.

Матвеев и мой хозяин за день сегодня заработали 95 рублей. Купили двух лошадей и продали, тотчас же получив прибыли 85 руб. Зачем покупают делянки с дровами осенью и в один год должны вырубить из этого участка весь лес. Продают его дровами, бревнами, да кроме того с липы мочало. Наживают этим порядочно. Дрова здесь 22 – 25 рублей сажень. Мясо фунт 30 и 35 коп., а рыба дорогая.

Есть ли у Вас мука? Как живете? Пишите чаще. Получаешь ли ты, папа, что-нибудь за вечерние занятия? Здесь же сильно свирепствует тиф. Недалеко от меня из одной семьи сразу умерло 4 человека, мать и трое дочерей. Я же никуда не хожу, да и тифом уже болела и не боюсь его Ольга».

«Здравствуйте, папа и мама! Шлю привет всем ребятам. Оля и Андрюша (сын Андрея Спиридоновича – Б. Л.) здоровы и живут без перемен, пока на той же квартире, но может быть придется переехать ей на другую квартиру, так как в этой не всегда аккуратно топят печь, хотя цену, сравнительно с комнатой и обстановкой, берут порядочную.

Я пока живу без перемен, здоров. 15 человек наших уже поехали к Риге, когда же мне придется ехать, пока не знаю. Приходится жить ожиданием, куда судьба закинет. Сегодня уже 24[-е], а все еще, почему-то жалованье не выдают, вообще в последнее время стало не аккуратно. Суточных добавили до 4-х руб. в сутки. Об отпусках ничего не слышно, дело идет к весне, и ждать их уже трудно. Погода стоит теплая, на солнце даже снег тает, хотя поднимается временами и метель.

О мировых событиях знаю только из газет, беру ежедневно «Биржевые ведомости». Верить же слухам мало оснований, так как они могут быть иногда ложны. Пришлось ли вам слышать про события 12 и 13 февраля в столице (фраза подчеркнута красными чернилами; речь идет о Петрограде и Февральской революции – прим. ред.)? Об этом даже упоминалось вскользь в речах депутатов Думы. Были события и в других местах со слов очевидцев, но эти события скоро прекратились, да сейчас и не должны быть, что будет разве к осени (фраза подчеркнута красными чернилами; на полях примечание Б.К. Луканина: «Прогрессивные мысли»). Конечно, у всех желание, чтобы поскорее окончилась мировая катавасия и жизнь вошла в нормальные рамки обыденности. Будем ждать. Можно сказать, что большая половина уже прошла. Целую вас, ваш сын Андрей».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

«Дорогие папа и мама! Как вы живете? Здоровы ли? Я с сыном здоровы. На службу не поступаю. Пока большой Андрюша велел повременить. Быть может, к Пасхе сам приедет, хотя я его перестала ждать. Я ему с 15 февраля писем не посылаю, а от него получаю ежедневно почти. Он пока все еще в Гельсингфорсе, но ждет отправки. От нечего делать и я принялась изучать французский язык. Не знаю, насколько хватит терпения и охоты. Очень жалею, что в гимназии не учила.

У хозяев взят работник – военнопленный немец из Австрии. Работает хорошо. Человек видимо прилежный, но по-русски понимает плохо. Хозяева же обращаются с ним плохо. Заставляют работать с 4[-х] часов утра и до 9[-ти] вечера. Спит без подушки и без матраца, на одном кошеменном войлоке.

Меня здешний народ возмущает. Дерзкий, грубый, вечно слушаешь одну ругань. Страшно любят сплетнями заниматься.

Живу я все еще на старой квартире. Пишите, папа и мама. Надо идти в лавку. Хочу лепешек гречневых завести. Икра кетовая стоит здесь 2 р. 50 коп. фунт. Крупчатка пуд 12 руб. Хотя нам из Управы выдадут по 1 фунту на человека. Была снова перепись. На этот раз мне не удалось записать большого Андрея. Все дорого и нет ничего. Пишите. Целую вас всех и желаю быть здоровыми. Ваша дочь Ольга. Андрюшу обстригла. Он сильный шалун. Ольга».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

«Здравствуйте, папа и мама! Я все на старом месте, но писать по старому адресу пока подождите. События остановили пока на месте. Сейчас все устроили по-новому, и сразу стало много лучше, и все свободно вздохнули. Нового здесь у нас в Гельсингфорсе и Свеаборге (административный район Хельсинки – прим. ред.) много, но пока писать не буду про новое, да и неудобно про все писать. Оля живет в Бирске и будет жить там, наверное, до моего приезда. Ей пишу все время. Она и сын здоровы и ждут меня.

Война тоже пошла сразу лучше. За все взялся сам народ, и мошенников не стало. Желаю вам всем здоровья и всего хорошего. Дороговизна стала сразу спадать. Пока до свиданья. Ваш любящий сын Андрей».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

Март 1917 г.

«Здравствуйте, папа и мама! Шлю привет всем ребятишкам и всех вас поздравляю с наступающим праздником Светлого Христова Воскресенья и с ранее наступившими новым правительством свободной России и свободной жизнью (подчеркнуто красными чернилами – прим. ред.). Желаю вам всем провести этот праздник в благополучии, здравии и веселии. Переворот совершился, старый порядок уничтожен (подчеркнуто красными чернилами – прим. ред.) и события прошли, все входит в свою колею, сейчас остается только ждать скорого и победного конца войны, который все ближе и ближе.

Я немного заболел и сейчас лежу в госпитале. Заболел зуб с дуплом, а от него распухли железы и горло, пришлось лечь в госпиталь, но сейчас уже все проходит, и скоро из него выйду (из госпиталя – Б. Л.), опухоль спала, стала совсем маленькой, опасности никакой нет. Всего в госпитале пробуду недели полторы.

Как и где придется мне проводить Пасху, пока сам не знаю. Оля живет по-прежнему в Бирске. Она и сын здоровы. Желаю вам быть здоровыми. Пока до свидания. Любящий вас сын Андрей».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

«Христос Воскресе! Дорогие папа, мама и ребятишки. Поздравляю вас заранее с праздником В.Х. (Воскресения Христова – Б. Л.) и желаю вам сей праздник провести в добром здравии и благополучии. Поздравляю вас с государственным переворотом (слово «государственным» зачеркнуто – прим. ред.). Как вы живете? Здоровы ли? Свергли ли у вас директора завода? Спокойно ли у вас на заводе? Здесь пока все благополучно, но тоже хотят разбивать лавки частные с провиантом, особенно с мукой и сахаром, т.к. за 12 руб. пуд крупчатки и за 2 руб. фунт сахару не каждый купит. Хорошо бы городского голову сшибли.

Немцев хотят выдворить совсем в Сибирь. Из-за них все и дорого. А императрица Александра Федоровна посылала по 10 руб. на человека и Вильгельм (последний германский император и король Пруссии – прим. ред.) по 10 руб. в их комитеты (пленным немцам надо понимать – Б. Л.). Жить, конечно, было хорошо им. Теперь все раскрыли. Кроме денег императрица Александра Федоровна посылала байки, сукна и т.п.

Здесь так все дорого. Масло 2 р. 5 коп. фунт, картофель 1 руб. 20 коп. пуд, молоко 80 коп. четверть (примерно 3 литра – Б. Л.), мясо от 60 – 70 коп. фунт, яйца по 1 руб. 20 коп. десяток, мука ржаная 2 р. 50 коп. пуд. Грабить лавки хотят будто бы 19 марта. Всех купцов надо бы вышвырнуть.

Живу я на старой квартире. Жду все Андрюшу, но он не едет. Сегодня идет снег и тает сразу. Сейчас пойду на почту. Унесу ваше письмо и Андрюше заказное по старому адресу. Заказное идет всего 9 дней к нему. Он пишет мне ежедневно. Жив и здоров пока, слава Богу. Сегодня же получу 2 фунта сахару. К Пасхе еще раз будут выдавать сахар и крупчатку из управы.

Пишите чаще. Целую вас крепко-крепко всех и желаю быть здоровыми. Ваша Ольга».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

« Я живу пока все еще в Гельсингфорсе, события задержали меня на месте. Здесь не как в Надеждинске, на все отзываются чутко и дружно, так как Петроград близко, да и все здесь сплочены дружно.

Я здоров и живу без перемен. Отношение с солдатами самое дружное и хорошее, могу прямо сказать, как ни у кого другого. Люди меня хорошо знают, как и я их, да и раньше жил с ними хорошо и дружно. Свой же брат недолюбливает и злится, так как я им говорю открыто в глаза, а правда глаза режет. Большинство из них как бараны в современных вопросах, мне же он хорошо знаком, как партийному, еще с 1905 года. Жалко, что мало отправили к праотцам грязных народных пиявок. В первые дни наши храбрые предводители начальники, как кроты попрятались в норы и дня два не показывались Желаю всем вам быть здоровыми и желаю всего хорошего. Ваш любящий сын Андрей».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

« Застой в работе был везде. Конца (войны – Б. Л.) все ждут с нетерпением. Я здоров и все в том же городе. Живу без перемен. Погода стоит хорошая. Жизнь идет оживленно. Ежедневно митинги, собрания и манифестации. Ораторов без конца. С солдатами живу дружно, один на две роты, так как другие и носа не показывают, желают, должно быть, старое время, да ушло оно для них, не вернуть его им. Я же рад всему этому. Когда отсюда придется ехать, пока не известно. Скоро думаю съездить в Петроград.

От Ольги изредка получаю заказные письма. Она и сын здоровы. Сын, говорит Оля, растет и бегает. В июне или июле, думаю, придется съездить домой, то есть к Оле, раньше, наверное, не придется. Интересно, что будет в России после войны. Еще должна быть война с буржуазией.

Солдаты ходят в школу и учатся грамоте, устроены особые курсы. Народ сразу изменился, пожалуй, не узнать, и вид у всех сознательный и серьезный. Всем интересуются.

Зелени еще мало здесь. Вчера была финская Троица, полны улицы публики. С обеда ежедневно играет музыка на бульваре главной улицы. В общем, край здесь интересный, есть что посмотреть. Дороговизна не меньше, чем в России. Финнам свобода досталась совершенно даром, все русские для них завоевали, и жертв с их стороны нисколько не было (предложения подчеркнуты красными чернилами – прим. ред.). Пишите через Олю пока. Я вам тоже пишу, хотя не каждый день. Желаю вам здоровья и всего хорошего. Ваш любящий сын, Андрей».

Письмо А.С. Горбуноваиз г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

«Я живу на частной квартире в городе Гельсингфорс. . Только не знаю, долго ли проживу на этой квартире. Она хотя и хорошая и удобная, но дорогая – 90 марок, или на наши деньги почти 60 руб. Рота уехала в Ганге, за сто верст отсюда в лагерь, полк к июлю тоже поедет туда, пожалуй. Я же пока живу в городе, а потом буду перебираться в другой полк.

Я здоров и живу пока неплохо. Весна стоит теплая, хорошая. Везде здесь хорошо и спокойно, только стало страшно дорого, на все продукты и на хлеб карточки, иначе ничего не достанешь. Я отдал шить рубашку и брюки суконные черные, вся работа будет стоить с материалами 110 марок или 75 рублей, тогда как раньше стоило всего 10 рублей. Хороший же костюм стоит 150 – 200 рублей. Обувь и материя тоже очень дороги. Не так еще дорог табак сравнительно с Россией. В России, как пишут в газетах, много происходит беспорядков и своеволия, что вредно отзывается на всем.

Оля, если выедет ко мне, сообщит вам, чтобы пока не писали по тому адресу. Квартиру в Бирске оставили за собой, а также там оставили и вещи, а возьмем только необходимое. Когда придется самому ехать в отпуск, пока не знаю… Наверное, и у вас сейчас установлен восьмичасовой рабочий день и прибавили плату. У нас пока совершенно никаких занятий нет, разве только в караул иногда сходят. Даже на беседах по 2 часа в день им (солдатам – Б. Л.) не охота сидеть и слушать, хотя сами ничего не знают и не понимают. Впрочем, жизнь научит, когда туго придется, сами будут узнавать, что им нужно. Потому-то раньше и гнули (им спины – Б. Л.), что ничего не понимали, а если бы понимали, то не позволяли бы так делать. Желаю еще раз вам всем здоровья, спокойствия и всего хорошего. Пока до свидания. Ваш сын Андрей».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

« К матери (родной матери Ольги – Б. Л.) у меня есть чувство жалости и ее я бы, как мать, взяла к себе, но с ея языком мне не побороться. Пусть где живет, там и живет, а адрес мой, ни под каким видом не говорите ей. Вот сейчас я очень нуждаюсь в человеке, на которого только можно было оставить Андрюшу (сына – Б. Л.). Мать страдает из-за своего языка, также ея постоянные стоны, что она всеми обижена, я не выношу.

Здесь начался почти голод. Нет ничего. Крупчатку за апрель не выдавали, а за май выдали по 7 фунтов на человека 3[-х] сортов. Я получила 14 фунтов: I сорта – 3 фунта, II сорта – 9 фунтов, III сорта – 2 фунта и заплатила за все2 рубля 21 коп. Ржаной выдают по 1 пуду на человека, по 2 руб. 20 коп. пуд. Крупчатки на базаре нет совсем, а пшеничную на рынке в субботу продают по 9 руб. пуд с отрубями. Картофель в эту субботу был по 3 рубля пуд. Сахару опять не выдают, а у меня нет. С медом мне нельзя, а варенья в лавках нет. Пью с изюмом, который по 1 ½ рубля фунт, но я его за раз съем так без чая, а водой запью или квасом. Квас четверть по 30 коп., а молоко 80 коп. (видимо, четверть – Б. Л.). Масло по 2 р. 20 коп. фунт, творог 25 коп. фунт, сметана 70 коп. фунт, мясо 80 коп. фунт, да и нет, только в субботу до 9 час. утра да в понедельник. Яйца по 70 коп десяток. Ситцу здесь нет уже недели 2 ½ или 3, а лавки торгуют платками, шалями, скатертями и одеялами. Хотя на днях ждут прибытия этого товара.

Я в мае, так с половины, чувствовала себя очень скверно, у меня в голове были дурные мысли на жизнь. Просто было полное разочарование. Окружающие казались людьми плохими, да и сейчас ни от кого доброго не слышу. Все стараются только очернить; хотя я никуда не выхожу, но меня все знают и всем до меня дело.

Я много раз вспоминала тебя, мама, ты ведь терпела и я буду. Есть люди, которые на меня писали напраслину Андрюше, но тот им ответил резко. Говорили ему, что я будто бы коплю деньги и с ними уеду от него и т.п. Здесь на каждом шагу слышишь ругань, когда как там они дома, да и народ хотя и заводской, но почище здешнего.

Андрюша в июне, наверное, не приедет, это он утешает сам себя, хотя и собирается. Писал также, что если устроится там, в Гельсингфорсе, совсем, то меня увезет туда. Продукты он достает, как военный, из полка. Квартира у него частная. Даже одна попала с детской коляской, конечно, он вспомянул нас, но сейчас пока ехать мне к нему нельзя, пока не устроится. Квартиры дороже. Вот сейчас он за комнату без стола платит 43 рубля в месяц, да я 12 руб., и выходит, что 55 руб. одна квартира.

Я себе отдала шить летнее пальто, и оно мне с шитьем на одной лишь подкладке обойдется 46 рублей. Обуви здесь нет, да и вообще ничего нет. 15 июня будет будто бы всенародный обыск. Я на собрания не хожу. На службу Андрюша не дает поступить, но мне надоело сидеть, сложа руки, но недолго так протянется, все равно поступлю.

Если Андрюша приедет, то я, если не с ним, то уеду все равно куда-нибудь, хотя бы в Самару, там белого хлеба вдоволь, а ржаного нет. Яблоки уже с грецкий орех.

В Бирске хорошего ничего нет. Одни лишь грабежи да убийства каждый день.

Хотя написала письмо, но оно у меня три дня лежало. Сейчас же спешу сообщить, чтобы вы пока мне не писали. Я 15 Июня хочу ехать к Андрюше в Гельсингфорс на неопределенное время. Пишите туда по адресу: гор. Гельсингфорс, Гвардейские казармы, прапорщику А.С. Горбунову. Пожелайте всего наилучшего. Еще целую всех. Поеду, быть может, на пароходе через Н[ижний] Новгород, а потом по железной дороге до Петрограда, где будет пересадка. Квартира в Бирске остается за мной. Ольга».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

«Здравствуйте, дорогие папа и мама! Я уже более недели обитаю в Гельсингфорсе. Погода стоит теплая. Я ездила с Андрюшами, большим и малым, на пароходе через море на звериный остров. Кругом лес и цветы. Воздух чистый. Мне очень понравилось, но только очень жалко, что не пришлось искупаться в море, за неимением отдельных купальных номеров. Вода в море соленая, целебная. На островах в клетках, которые разбросаны в разных углах, много зверей, птиц. Все устроено очень красиво. Ходим там гулять. Весь народ в садах. На улицах необыкновенная чистота. Пыли нет, а также и в помещениях, финны держат чистоту лучше русских. Сколько я здесь пробуду, пока неизвестно, быть может, останусь здесь совсем, но только поступлю на службу, т.к. он хочет взять няньку, и мне тогда делать будет нечего.

Стряпать негде. Печки нет. Снимаем только одну комнату за 93 марки. Обстановка хорошая, но с ребенком жить неудобно. Белье приходится отдавать. 20 пенни со штуки. Хлеб по карточкам, а также крупа, молоко и сахар. Но Андрюша пока берет из полка, а потом устроим все. Хотя выдали карточку на хлеб, но это просто насмешка или издевательство над русскими. На день приходится менее полфунта ржаного, и белого не более золотника. Что получили за неделю, то съели в день.

Не знаю на чем решили, или останемся оба здесь или же я поеду в Бирск, возьму кое-какие вещи, остальные сложу в сундук и оставлю у хозяев, но освобожу комнату и поеду к вам, если можно, и если есть подходящая для меня служба. Можно ли надеяться, что там мне представится возможность поступить? У меня есть удостоверение, и удостоверена моя личность в Петрограде в Комиссариате. Проехала благополучно

Сейчас Андрюша ушел на митинг, вот я вздумала написать письмо и его запечатаю, не буду ему читать. Живем с ним хорошо. Ссор пока нет. Разве из-за Андрюши маленького поссоримся другой раз, но опять все проходит. Ваша дочь Ольга.

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

«Дорогие папа и мама. Я вам на днях послала письмо, мне раньше 1-го сентября выехать не придется. Несколько задерживают дела. Когда приеду, расскажу вам сама обо всем случившемся. Даст Бог, и если останется жив, здоров Андрюша, то мы в следующем году заживем опять хорошо. Сейчас же я еду к Вам, т. к. Андрюша сам мне позволил выехать из Бирска. Выеду 1 сентября, ждите. Конечно, нелегко переносится, но так суждено Богом и судьбой. Андрюша хотел писать уже в Надеждинск, и меня в Надеждинске поэтому, наверное, уже ожидают от него письма. Он пока в Петрограде. Мы с Андрюшей-сыном здоровы, чего и вам желаем. Ольга».

Вместо эпилога

Из дальнейшей переписки Луканиных – Горбуновых следует, что Ольга в сентябре 1917 года переехала в Надеждинск, жила у отца. Через несколько месяцев она вернулась в Бирск (сейчас расположен в Башкортостане), который наряду с другими городами переживал тяжелейшие времена голода и разрухи. В Башкирии, как и на Урале, после Октябрьской революции шла постоянная смена власти между «красными» и «белыми». Продуктов не было, почта не работала. Андрей Горбунов, несмотря на свои обещания, перестал помогать семье Константина Луканина, и даже не писал им больше писем. Более того, революция и долгая разлука негативно сказались на семейном счастье Горбуновых. Андрей стал плохо обращаться с Ольгой – началось это во время ее визита к нему в Хельсинки. Позже он уволился из армии и летом 1918 года вернулся вместе с супругой в Бийск. Впереди их ждала Гражданская война.

РИА «Новый День» благодарит за помощь в подготовке материала лично заместителя начальника Государственного архива административных органов Свердловской области (ГААСО) Оксану Викторовну Селезневу, а также сотрудников Государственного архива Свердловской области, Центра документации общественных организаций Свердловской области и других представителей ГААСО.

Екатеринбург, Игнат Бакин