Главная > Это интересно

Основные проблемы философии права. Философские проблемы права

Развитие философской рефлексии права связано с постановкой и разрешением философских проблем правовой деятельности. Причиной появления подобных проблем служит разнообразный спектр прогиворечий, порождаемых необходимостью расширения и углубления мировоззренческих основ рефлексии правовой деятельности. Одни из проблем такого рода зарождаются в недрах философского знания, нуждающегося в обобщении правовых явлений. Другие - вырастают на почве затруднений юридической сферы, отображают в себе тенденции эволюции правовой системы. Третьи - отображают «внутренние» потребности философско-правовых концепций, парадигм в совершенствовании своего содержания, структуры, расширении функциональных возможностей. Общей чертой всех разновидностей философско-правовой проблематики является «взаимопереплетенность» философских и правовых категорий, понятий. Принципиальное различение языков конкретных наук и философии обусловлено их принадлежностью к, хотя и близким, но различным формам духовной культуры. Категории философии носят всеобщий характер, они разворачивают картину мира, исходя из представлений о предельных основаниях бытия. Их содержание не нуждается в строгой эмпирической интерпретации, они могут носить гипотетический, предположительный характер. Понятия конкретных дисциплин, наоборот, строго определены не только логически, но и эмпирически. Они образуют жесткую иерархию взаимоотношений, свободное личностное видоизменение содержания таких понятий недопустимо. Понятийный аппарат философии права включает в себя в качестве ведущих, основных как философские, гаки правовые понятия. Зачастую их трудно различить, поскольку одни и те же понятия могу применяться в философском, общенаучном, частнонаучном планах (например, понятия «связь», «отношение», «закон», «текст», «субстанция») в зависимости от традиции, контекста, и пр. Как правило, основные термины языка науки обозначают объекты, процессы, ситуации, методы, относящиеся к специальной отрасли научного познания, а философские термины (понятия, категории) фиксируют некоторые общие свойства и отношения, познавательные или онтологические характеристики, присущие этим же объектам.

В результате подобного «симбиоза» появляются термины, одновременно сочетающие философский и частнонаучный смысл, хотя и в разных, но взаимно дополняющих соотношениях («право», «правовая субстанция», «правовое пространство»). Ширина и многообразие понятий, связывающих философское и правовое знание, позволяет успешно обнаруживать, анализировать и разрешать философско-правовые проблемы, имеющие разнообразное содержание и формы проявления. В самом общем виде, как отмечалось, философские проблемы права можно разделить на три большие группа, охватывающие не какие-либо отдельные правовые дисциплины, а право в целом, как особый исторически сложившийся феномен. К первой группе относятся проблемы, идущие, образно говоря, от философии к праву. Истоки этих проблем коренятся в противоречиях, возникающих внутри философского знания, которое стремится к универсальному осмыслению мира, к постижению его общих принципов в связи с деятельностной природой человека, определенным образом относящегося к миру. Формируя исторически и социально обусловленное мировоззрение, философия определяет и свое отношение к праву. Последнее представляет для философии особый и первостепенный интерес, поскольку право также выступает как знание о мире, но приобретенное особыми способами и сформулированное в особой форме. Будучи зависимым от мировоззренческих установок, права, в то же время, способно выступать относительно самостоятельно от философии и порождать социальные, человеческие, научные ситуации, осмысливание которых способно существенно обогатить философское знание. Философия помогает ответить на вопросы: что такое право, какова его сущность, законы развития и функционирования, в чем его отличие от других форм нормативного регулирования общественных отношений и пр. Однако единого ответа на эти вопросы философия в принципе дать не в состоянии, поскольку, в силу сваей природы, не может и не должна сводиться к какой-либо единственной концепции. каждый из многочисленных философских подходов к исследованию права отличается от других проблематикой, методом анализа, философскими предпосылками и, как следствие, результатами. С данной трудностью неизбежно сталкивается любая научная теория, пытающаяся извлечь максимальную пользу из большого массива философского знания. В силу этого возникает и постоянно острая проблема формулирования четких, непрогиворечивых философско-мировоззренческих оснований общей теории права и, особенна, многочисленных отраслевых дисциплин. сгорая группа проблем возникает внутри правовой теории и практики, порождается потребностями, вытекающими из повседневной правовой деятельности. К данной проблематике, в частности, относится анализ познавательных структур, процедур и действий, встречающихся в правовых исследованиях с точки зрения их бытийного и познавательного статуса, ценностной ориентации, специфики критериев истинности полученных результатов т. п. Подобные проблемы по преимуществу возникают в ситуациях, требующих применения или создания новых приемов познавательной и практической деятельности, нестандартных подходов в качественно новых социальных, политических условиях и т.д. Отличить философские проблемы в этом случае от собственно научных, практических проблем права часто весьма затруднительно. Они нередко переходят друг в друга, переплетаются так тесно, что обнаружение собственно философских аспектов требует определенного опыта и обстоятельного предварительного анализа.

критерии наличия философских аспектов правовой проблематики могут, s частности, служить: необходимость обращения к представлениям о предельных основаниях бытия человека и общества (проблемы свободы, детерминизма правовых явлений и пр.); потребность в обобщениях междисциплинарного характера (проблема оптимизации правовой системы общества); «выход» в область связей между разными формами общественного сознания (права, марали, религии); постановка и разрешение качественно новых проблем, не имеющих аналогов в прошлой практике (например, эволюция права в условиях перехода от тоталитарного к демократическому укладу общественной жизни) и др. Наконец, к третьей группе проблем относятся вопросы, посвященные взаимодействию научных и философских знаний. Стало общим местом утверждение, что философия оказывает мировоззренческое влияние на развитие права, которое, в свою очередь, предоставляет философии богатую конкретную информацию о различных способах организации и функционирования общества. Однако за пределами общей декларативной постановки проблемы взаимовлияния и взаимозависимости этих двух форм постижения мира многое еще остается невыясненным. Исследования по истории права, проведенные за последние десятилетия, показали, что философские принципы, общие мировоззренческие установки и специальные методологические концепции оказывают на развитие права гораздо более сильное и радикальное влияние, чем это казалось раньше. Особенно заметно оно проявляется в эпохи социальных и научных революций, связанных с качественными изменениями не только системы знаний в правовой сфере, но и решительным преобразованием всей совокупности принципов, ценностных установок. Первоначально данные связи, как правило, реализуются за счет личностного фактора: философской и мировоззренческой культуры юридических кадров. В последующем, по мере увеличения массива применяемых научных знаний, личностное философское восприятие правовых феноменов сочетается с опосредованным воздействием на правовые дисциплины того философского содержания, которое содержится в привлекаемых научных дисциплинах. Наконец, с усложнением содержания и ростом количества внутренних и внешних взаимосвязей правовой теории и практики с философией, происходит формирование концептуально целостного философско-правового знания. Внутри него возникают многообразные проблемы согласования старого и качественно нового знания, усложнения структуры, функциональных связей, ценностных ориентаций, отношений с другими формами социального регулирования. Установление взаимных связей между разнообразными философско-правовыми проблемами, относящимися к отмеченным группам, оказывается отнюдь не простой задачей. Причина в том, что философско-правовые исследования осуществляются в рамках различающихся философских школ, направлений, охватывают проблемы, свойственные только им, используют своеобразные методы анализа, опираются на различные теоретические предпосылки, и, как следствие, ведут к несовпадающим результатам.

Так формируются различные философско-правовые учения, парадигмы, типы правопонимания. Они опираются на разные исторические типы философствования (космоцентризм, антропоцентризм, теоцентризм и т.п.), несовпадающие представления о субстанциальной природе права (божественное, природное, социальное, личностное и др.), несут различные культурные традиции, реагируют на разные условия социально-политической эволюции общества (например, дореволюционный, советский, постсоветский периоды). В силу указанных обстоятельств в настоящее время нет оснований говорить о некой единой философии права, призванной объединить, заменить, или, тем более, отменить существующие подходы и направления в исследовании философских проблем права. Исторически сложившейся и логически целесообразной формой упорядочения и взаимодействия разнообразных исследований в философско-правовой сфере выступает их типологизация по традиционным для философии направлениям.

Одной из основных задач философии права является поиск ответа на вопросы: «каким образом универсальные законы бытия связаны с законами общества, в том числе с правовыми законами?»; «посредством чего они оказывают регулятивное воздействие на социальное бытие людей?».

Эти философско-правовые проблемы важны потому, что право не является специфической сферой социального бытия, отделенной от иных общественных сфер. Оно охватывает все пространство цивилизованного существования людей, которое становится пространством правовой реальности. Поэтому без четкого уяснения онтологической природы права, смысла и содержания понятия правовой реальности, знания основных форм бытия права невозможно понять феномен права в целом. Эти и другие непростые вопросы и составляют содержание данной главы.

Онтологическая природа права. Правовая реальность

Человеку постоянно приходилось и приходится наблюдать разнообразные факты возникновения и гибели природных и социальных форм, появление каких-либо явлений из небытия или их уход в небытие. Эти факты всегда волновали людей и рождали вопросы: «что значит быть или не быть?»; «что есть бытие или не бытие?»; «в чем их отличие друг от друга?»; «что существует и что может существовать?»; «какова сущность вещей и каковы условия их существования?».

В поисках ответа на эти и многие другие вопросы сложилось особое направление философских размышлений о бытии в целом - онтология (от греч. ontos - сущее, бытие и logos - учение) - учение о сущем. Главными в онтологии являются категории бытия и небытия, охватывающие космос, природу, социум, человека, культуру.

Что же представляет собой бытие с позиции онтологии?

Бытие представляет собой всеобщее свойство всех вещей, а понятие бытия фиксирует это их свойство как первичный, фундаментальный признак, не касаясь других частных, особенных качеств. Быть или пребывать в бытии означает для вещи, организма, субъекта, любой реалии: во-первых , просто существовать, пребывать отдельно от всего иного; во-вторых, существовать наряду со всеми другими; в-третьих, существовать во взаимодействии с иными реалиями; в-четвертых, существовать в единстве с универсумом, мировым целым. Стало быть, под бытием в широком смысле этого слова понимается предельно общее понятие о существовании, о сущем вообще. Бытие и реальность как всеохватывающие понятия - это синонимы. Бытие есть все, что есть .

На первый взгляд может показаться, что онтологические вопросы права весьма далеки от тех, которые обычно решают юристы-практики и юристы-теоретики. Тем не менее, они содержат онтологический момент. За любым вопросом о том, что является правом в каждом конкретном случае, стоит фундаментальный вопрос: «Что есть право как таковое?»

Данный вопрос имеет философский характер, о чем свидетельствует его «вечность» и «неразрешимость». В этой связи вспомним хотя бы известные слова Иммануила Канта: «Юристы до сих пор ищут свое понятие права» или менее известные слова Гюстава Флобера из его «Лексикона прописных истин»: «Право. Неизвестно, что это такое». Право, таким образом, предстает перед нами как своеобразный неопознанный объект.

Сложнейший вопрос о природе права трансформируется в вопрос о том, что значит «быть» для права вообще, т.е. где обитает право: во внешнем мире или исключительно в человеческом опыте? Другими словами: к какому типу реальности оно принадлежит" ? Вопрос правовой онтологии, по мнению А. Кауфмана, должен гласить: каким способом право причастно к бытию или что есть право в своей онтологической структуре, в своей сущности?

Вопрос о том, к какому типу реальности относится право, лишь на первый взгляд не содержит никакой проблемы, а ответ на него не представляет никакого труда, поскольку право за 2,5 тысячи лет своего существования должно быть досконально изучено. Однако известный философ и юрист Евгений Спекторский (1875-1951) подчеркивал: «Юристам кажется, что они знают, с какой реальностью они имеют дело, только до тех пор, пока их об этом не спросят. Если же их спросят, то им уже приходится или самим спрашивать и недоумевать, или же по необходимости решать один из труднейших вопросов теории познания» .

Для того чтобы человеку ориентироваться в той или иной сфере, он должен исходить из ощущения реальности этой сферы. Это ощущение приходит как через теоретическое описание данной сферы, так и через практический опыт, оно помогает осмыслить, понять, что происходит с данным объектом и что надо делать.

Проблема установления типа реальности права наибольшую актуальность получила в философии права, в том числе и отечественной, начала XX в. Она была тесно связана с основным вопросом методологии науки того времени: что такое реальность вообще и как относится реальность, которая признается или создается наукой, к той реальности, которая называется эмпирической действительностью? Остроту этой проблеме придавало многообразие методологических подходов в философии права.

Например, видный российский юрист начала XX в., основатель психологической школы права Лев Петражицкий (1867-1931) считал, что право исходит от индивида, оно рождается в глубинах человеческой психики как интуитивное право, которое, в отличие от позитивного, не зависит от массы внешних факторов и определяется его внутренними убеждениями, индивидуальным восприятием человека своего положения. «Мы под правом, - писал Петражицкий, - в смысле особого класса реальных феноменов будем разуметь те этические переживания, эмоции, которые имеют императивноатрибутный характер» . По Петражицкому, первичный психологический пласт правовых явлений представлен интуитивным правом; ко второму, социологическому, относится позитивное право. Обе формы бытия права принадлежат к эмпирическому уровню, сводимы к опыту, постигаемому психологическими или социологическими средствами. Таким образом, Петражицкий исходил из существования двух типов реальности: физической реальности, т.е. чувственно воспринимаемых предметов, и психической реальности, т.е. внутренних переживаний: право у него сводилось к субъективным переживаниям прав и обязанностей отдельных людей. Конечно, Л. Петражицкий верно заметил несводимость бытия права к чувственному бытию и производность его предметного бытия от иного типа реальности. Но с тем, что в качестве такой реальности рассматривается психологическая реальность, т.е. один из видов эмпирической реальности, согласиться трудно.

Другой взгляд на природу права имел известный украинский правовед и социальный философ Богдан Кистяковский (1868-1920), который критиковал Л. Петражицкого за недооценку институционального бытия права. Сам он выделял четыре основных подхода к праву, которые отвечали четырем основным концепциям права и по-разному трактовали реальность права:

  • аналитический подход, характерный для догматической юриспруденции и соответствующей позитивистской концепции права как государственно-повелительного явления;
  • социологический подход, соответствующий понятию права как форме социальных отношений;
  • психологический подход, который отвечает психологическому понятию права;
  • нормативный подход, который отвечает аксиологическому понятию права.

Впоследствии Кистяковский сделал акцент на социокультурной реальности права как бытия идей, представлений, ценностей, укорененных в культуре народа.

Современная философия права также неоднозначно решает проблему природы права. Причем важно отметить, что все существующие подходы к праву выступают лишь как моменты истины, поскольку распространяют на всю реальность лишь частные компоненты логической модели становления права.

Для того чтобы выйти из бесконечного многообразия определений природы права и одновременно не потерять присущего праву богатства проявлений, следует обратиться к категории правовой реальности как методологическому средству, адекватному поставленной задаче.

Вопрос о специфике правовой реальности и онтологической структуре права считается основным вопросом правовой онтологии, поскольку является модификацией основного вопроса философии. По отношению к праву - это вопрос о том, почему существует право как некое бытие, отличное от других, и как оно возможно?

Концепция правовой реальности (картина мира права) должна задаваться образом права , представленным в существующем правосознании. Она складывается из взаимодействия следующих моментов:

  • а) теорий различного уровня, в том числе и философского, а также правовой идеологии, включая ее воплощение в действующей конституции;
  • б) нормативных документов, принадлежащих различным уровням правового регулирования;
  • в) обыденного опыта, имеющего дело с проявлениями правовой жизни - правонарушениями, практикой соблюдения прав человека и соглашений и т.д., и позволяющего строить гипотезы, версии и ощущать, что представленное в них произошло и происходит на самом деле.

Что же следует понимать под правовой реальностью?

Различают широкий и узкий смыслы этого понятия. В первом случае под правовой реальностью понимается вся совокупность правовых феноменов: правовых норм, институтов, наличных правоотношений, правовых концепций, явлений правового менталитета и т.п. Во втором случае (т.е. в узком смысле) имеются в виду только базовые правовые реалии, по отношению к которым все остальные правовые феномены оказываются производными, и тогда под правовой реальностью в различных направлениях и научных школах принято понимать или правовые нормы (нормативизм), или правоотношения (социологическое направление), или правовые «эмоции» (психологическое направление) . Также к базисным феноменам относятся установленные государственной властью нормы права (позитивизм), объективные общественные отношения (объективизм), идея, или смысл права (субъективизм), идеальное взаимодействие субъектов, объективируемое в языке (интерсубъективность).

Хотя широкий и узкий смыслы понятия правовая реальность и различаются, все же не следует их абсолютно противопоставлять, поскольку общая картина правовой реальности будет зависеть от того, что будет принято в качестве базисного феномена. Поэтому более перспективной, очевидно, является интегральная концепция правовой реальности, под которой понимается мир права, который конструируется из правовых феноменов, упорядоченных в зависимости от отношения к базисному феномену, или «первореальности» права.

Правовая реальность не представляет собой какую-то субстанциональную часть реальности, а является способом организации и интерпретации определенных аспектов социальной жизни, бытия человека. Но этот способ настолько существенен, что при его отсутствии распадается сам человеческий мир. Поэтому мы представляем его как реально существующий. Уже в этом обнаруживается отличие бытия права от бытия собственно социальных объектов. Ибо мир права - это мир долженствования, а не существования. Таким образом, введение в контекст методологических и мировоззренческих проблем правоведения категории «правовая реальность» позволяет рассматривать право не просто в качестве надстроенного явления (общественного отношения, института, формы общественного сознания), а как особый мир, автономную область человеческого бытия, имеющую собственную логику и закономерности, с которыми нельзя не считаться. Таким образом, смысл проблемы правовой реальности заключается в выяснении вопроса о бытии права, т.е. его укорененности в человеческом существовании.

В то же время следует учитывать специфичность онтологии права, поскольку бытие права - это бытие-долженствование. Право - это сфера должного, т.е. того, чего в привычном смысле нет, но реальность которого тем не менее значима для человека.

Что же выступает онтологическим основанием права или чему обязано право своим происхождением? Совершенно очевидно, что фундаментом права не может выступать природа и ее законы или космос в целом, хотя и сейчас встречаются попытки возродить характерные для Античности представления о космических основаниях права .

Право - внеприродное явление, и никаких оснований права в природе обнаружить невозможно. Природа - это царство объектов, а право - это сфера субъекта. Можно ли считать в таком случае субстанциональной основой права общество? Хотя право и возникает только в обществе, связано с ним и даже обладает социальной сущностью, но эта сущность уже не собственно права, а его проявлений. Поэтому говорить о какой-либо субстанциональной основе права не имеет смысла. Однако это не значит, что право не укоренено в бытии человека. Правовая реальность обнаруживается в таком аспекте бытия человека, которое содержит моменты долженствования, когда он соприкасается с бытием другого человека, и это совместное существование грозит обернуться произволом. Поэтому не любое человеческое взаимодействие выступает основой права, а лишь то, которое содержит моменты долженствования, ограничивающего произвол. Взаимодействие субъектов выступает основанием права не в субстанциональном, а в социально-идеальном, деонтоло- гическом смысле. Деонтологический мир, т.е. мир права и нравственности, возможен лишь в том случае, если соблюдаются как минимум следующие два условия:

  • во-первых, признается свобода воли, т.е. полная возможность каждого лица поступать так или иначе и в соответствии с этим исполнять или не исполнять свою нравственную или юридическую обязанность; причем для права это требование оказывается особо значимым;
  • во-вторых, признается принципиальная возможность нормы должного, т.е. критерия добра и зла, справедливости и несправедливости, предписывающего поступать так, а не иначе, и в соответствии с этим оценивающего человеческие поступки как добрые или злые, справедливые или несправедливые.

Предпосылки человеческой свободы и нормы должного составляют логический минимум деонтологической реальности. Связь между ними такова: если человек не свободен, то он не отвечает за свои поступки, а если он не отвечает за свои поступки, то ни о каких деонтологических нормах и речи быть не может. Человек как существо разумное и свободное в то же время существо подзаконное. Но он подчиняется законам и деонтологического, этического плана, и эмпирически-онтологического, причинного плана. Это две реальности, в которых живет человек и с позиций которых рассматриваются его действия.

В рамках деонтологической реальности преступление - это нарушение свободной волей нормы должного, предписывающей людям воздерживаться от известных деяний, т.е. на самого преступника надевается маска нравственной личности, обладающей свободой воли и связанной деонтологической нормой; под этой маской все и каждый поднимаются на одинаковую высоту - они признаются равно свободными. В этом особое величие права. С позиций же онтологически эмпирической реальности, где все подчинено причинному детерминизму, преступник - раб биологической природы и обстоятельств, а потому здесь нет места для свободной воли. Способность видеть мир не только с позиций причин и следствий, потребностей и интересов, но и с позиций значимости феноменов этого мира для человека развивается философией права, тесно связанной с нравственной философией. При этом право имеет онтологическую природу, близкую природе моральной реальности. То общее, что присуще праву и морали, есть долженствование.

Главное в реальности права в целом и каждого из правовых феноменов заключается в особом способе проявления - в том, что оно действует на человека. Это особый вид действия, т.е. действия не по внешней причине, а по внутреннему побуждению. Оно относится к сфере значимости, отличающейся от сферы эмпирически-соци- альных проявлений.

Здесь мы имеем дело с особой логикой - деонтологической, и в соответствии с этим и познавательные средства должны быть особые, отличающиеся от тех, которые применяются при познании эмпирического мира, поскольку сочетают в себе познавательные и оценочные моменты. В связи с этим судья должен решать дело прежде всего в категориях деонтологии - свободной воли, вменения, ответственности и т.д., а затем уже в категориях эмпирической онтологии - наследственности, социальной среды и т.п., не подменяя первого вторым.

Таким образом, на уровне сущности право есть идеальная реальность отношений между людьми. Она представляет особый род бытия - род идеального бытия, суть которого - долженствование (и эта сфера долженствования конституирует человека как человека). Смыслы права также находят выражение в ментальных установках, идеях и теориях, в знаково-символической форме норм и институтов, в человеческих действиях и отношениях, т.е. в различных проявлениях правовой реальности.

См.: Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). -Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. юрид, академии, 1995. - С. 4.

  • См.: Пермяков Ю.Е. Лекции по философии права. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 1995.- С. 120.

    • Правовое государство и гражданское общество. Одной из важнейших задач переходного периода развития посттоталитарных стран, в том числе и России, является создание правового государства. Что же представляет собой правовое государство с позиции философии права?

    Правовое государство - это политическая организация общества, основанная на верховенстве права, создающая условия для наиболее полного обеспечения прав и свобод человека, гражданина, а также последовательного ограничения государственной власти в целях недопустимости злоупотреблений с ее стороны.

    Отличительные признаки правового государства.

    1. Правовое государство прежде всего предполагает существование гражданского общества.

    Идея гражданского общества восходит к Античности, в частности к Цицерону, который первым заинтересовался отличием собственно гражданина от простого обывателя. Позднее эта проблема разрабатывалась Т. Гоббсом, Дж. Локком, Ж.-Ж. Руссо, Г.В.Ф. Гегелем, К. Марксом и многими другими. В современной интерпретации гражданское общество - это общество с развитыми экономическими, культурными, правовыми и политическими отношениями между его субъектами, независимое от государства, но взаимодействующее с ним, общество граждан высокого социального, экономического, политического, морального и культурного статуса, создающих совместно с государством развитые правовые отношения.

    Важнейшей задачей гражданского общества является ограничение властных функций государства определенными правовыми рамками. Об этом в свое время писал еще С. Франк, который подчеркивал, что государственная власть должна быть необходимо ограничена наличием гражданского общества, а деятельность этой власти «никогда не должна переходить пределы, в которых она совместима с самим гражданским обществом и нарушение которых угрожает самому бытию последнего» . Причем в пределах этих отношений государство обязано обеспечивать условия для нормального функционирования гражданского общества, а гражданское общество выступает в качестве противовеса государству с целью недопущения нарушения им своих основных обязанностей и соблюдения законности. По мнению М. Вебера, гражданское общество - это познавательная абстракция, идеальный тип, весьма далекий от действительности. Но сама идея гражданского общества не лишена смысла. Ее суть заключается в оптимальном сочетании трех составляющих: власти, общества и человека.

    • 2. Разделение власти. Как известно, теория разделения власти исходит из того, что для обеспечения нормального функционирования государства в нем должны существовать относительно независимые друг от друга ветви власти: законодательная, исполнительная и судебная. Это препятствует сосредоточению власти в руках одного лица или органа. В данном случае каждая власть осуществляет свою функцию, которую другие власти не в состоянии выполнить. Законодательная власть принимает законы, исполнительная - обеспечивает их исполнение, судебная - выносит на их основе решения, причем может привлекать к суду и членов законодательных органов, и членов правительства как частных лиц. Этот принцип правового государства зафиксирован в ст. 10 Конституции Российской Федерации. «Государственная власть в Российской Федерации, - отмечается в ней, - осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны».
    • 3. Верховенство права. Данный признак правового государства означает, что ни один государственный орган, должностное лицо, общественная организация, ни один человек не освобождается от обязанности подчиняться закону. Государство, подчиняясь юридическим нормам, становится одним из субъектов права и в этом качестве равноправно с другими субъектами. Без правового равенства между государством и личностью не может существовать ни право, ни правовое государство. Любая попытка государственного органа или должностного лица выйти за пределы права и поставить себя над людьми должна расцениваться как правонарушение.

    Верховенство права означает также, что государство не вправе издавать законы, противоречащие так называемому естественному праву, и вместе с тем оно обязано принимать все законы, которые обеспечивают естественные права человека. Наконец, в силу рассматриваемого принципа конституция государства должна обладать высшей юридической силой. Этот принцип закреплен в Конституции РФ, ст. 15 которой устанавливает, что «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Все законы и другие нормативно-правовые акты должны приниматься на основе конституции и строго соответствовать ей. Недопустимо также подменять закон подзаконными актами и вкладывать в него смысл, не предусмотренный законодателем.

    4. Реальность прав и свобод граждан. В правовом государстве права и свободы граждан должны быть не только провозглашены, но и гарантированы государством. Как уже отмечалось, такими гарантиями могут быть законодательное закрепление условий, при котором возможно ограничение прав и свобод, либо принятие законов, детализирующих права и свободы, провозглашенные в конституции.

    Реальное обеспечение прав и свобод достигается путем создания механизма их всесторонней защищенности, а также установления гражданской, административной и уголовной ответственности за их нарушение.

    5. Политический и идеологический плюрализм. Правовое государство немыслимо без существования многочисленных политических организаций, партий и оппозиции. Функционируя в условиях плюрализма, различные социальные силы ведут борьбу за власть цивилизованными методами. Идеологический плюрализм обеспечивает им возможность свободно излагать свои политические установки, проводить пропаганду и агитацию в пользу своих идеологических концепций. Политический и идеологический плюрализм является олицетворением демократизма общества, позволяет каждому члену общества самому решать вопрос о своей приверженности той или иной партии, идеологии.

    В Российской Федерации в соответствии с требованиями ст. 13 Конституции РФ признается идеологическое многообразие. В соответствии с этим никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, признаются политическое многообразие и многопартийность.

    Кроме названных существуют и другие признаки и черты правового государства, их достаточно много и они разнообразны (выделяют признак многоукладности экономики, отсутствие государственного диктата в экономической сфере и др.). Все они в совокупности дают общее представление о сущности, содержании, целях и назначении правового государства.

    Все вышеназванные признаки правового государства в своей основе предполагают, во-первых, ограничение государственной власти человеческой личностью, ее неотъемлемыми правами, а во-вторых, нормативно-институциональное гарантирование этих прав. Однако для того, чтобы права личности гарантировать, необходимо, чтобы эти права уже существовали в обществе в качестве определенной реальности. Это означает, что право как форма отношений между людьми должно найти свое осуществление за пределами государства, в сфере гражданского общества и признаваться в качестве ценности если не всеми, то по крайней мере большинством населения. Речь, следовательно, должна идти о формировании, а точнее, о становлении правового общества.

    Понятие правового общества и перспективы его формирования в России. Что же представляет собой правовое общество и каковы его характерные черты? Под правовым обществом можно понимать такое общество, в котором реализован принцип верховенства права, т.е. все субъекты подчиняются праву не по принуждению, а по убеждению, существующая же в обществе правовая реальность позволяет им беспрепятственно выражать свое мнение, принимать собственные решения, чувствовать себя самостоятельными и не зависящими от воли государства.

    Возможность создания такого общества предполагает наличие двух условий: институционального и неинституционального. Институциональным условием формирования правового общества выступает развитое гражданское общество и устоявшееся правовое государство, а неинституциональным - преобладание в обществе личностей - граждан с развитым правосознанием, являющихся реальными субъектами правоотношений данного общества.

    Известно, что хотя право как социальный регулятор возникло давно, однако служить личности, ее самореализации оно начало лишь в условиях формирующегося гражданского общества. Поэтому правовое общество также можно представить в качестве идеального типа, раскрывающего определенный аспект гражданского общества, способ его бытия или, используя подход И. Канта, как «гражданское состояние, рассматриваемое только как состояние правовое».

    Таким образом, гражданское общество и правовое государство представляют собой взаимопредполагающие и взаимодополняющие стороны (динамическую и статическую) правового общества. В этом обществе спонтанное и рациональное начало, свобода и порядок уравновешены и подчинение универсальным нормам организовано таким образом, что не только не подавляет, а, наоборот, способствует проявлению самостоятельности и независимости человека, развитию его индивидуальности.

    В Конституции РФ (ст. 1, 7) Россия провозглашается демократическим, федеративным, правовым, социальным государством с республиканской формой правления. Другими словами, предполагается сформировать правовое общество, для которого характерны: политический плюрализм, разделение власти, признание высшей ценностью человека, его прав и свобод. Вместе с тем необходимо признать, что на пути его формирования лежит множество проблем, которые в значительной степени затрудняют и замедляют этот процесс. Успешное формирование правового общества невозможно без создания реальных условий для данного процесса. К таким условиям относятся: достижение высокого уровня политического и правового сознания людей; гуманизация человеческих отношений; создание и развитие альтернативных по отношению к государству общественных структур (культурных, научных, религиозных и т.д.) с целью расширения сферы прямой демократии, введение «диалоговых процедур» для выработки согласованных решений; ограничение вмешательства государства в сферу экономики; проведение правовой реформы с целью создания единого, внутренне непротиворечивого законодательства и ряд других.

    Философские проблемы правотворчества и правоприменения в трансформирующемся обществе. Правотворчество и правоприменение в переходном обществе представляют собой одну из сложнейших проблем, стоящих перед учеными-правоведами и юристами-практиками России, других постсоветских стран, и поэтому требуют глубокого философско-правового анализа. Не случайно Гегель писал, что философия особенно нужна в те периоды, когда происходит переворот в политической жизни общества, ибо мысль всегда предшествует деятельности и преобразует ее.

    Проблемность и противоречивость правотворчества и правоприменения в посттоталитарном обществе имеют в своем основании несколько причин. Во-первых, сравнение правовых систем тоталитарного общества, для которого характерно господство государства над правом, политизация и идеологизация права и демократического общества, в котором обеспечено верховенство права и приоритет прав человека, позволяет сделать вывод об их принципиальной несовместимости, а следовательно, невозможности перехода от одной правовой системы к другой непосредственно. Поэтому все посттоталитарные страны, трансформирующиеся от тоталитаризма к демократии, закономерно проходят особый переходный период, в котором правовая реальность представляет собой комбинацию разрушающейся тоталитарной правовой системы и нарождающейся правовой системы демократического общества. Как правило, все основные характеристики этой переходной правовой реальности представляют собой комбинацию сущностных черт как тоталитарной правовой системы, так и демократической. Так, например, новые правовые нормы в посттоталитарной правовой системе сталкиваются со старыми неправовыми нормами; тенденции авторитаризма в правотворчестве и правоприменении сосуществуют с элементами анархии; тенденции конструирования - с элементами саморазвития; принципы монизма - с принципами плюрализма и т.д.

    Второй особенностью правотворчества и правоприменения в посттоталитарном обществе является то, что они осуществляются в условиях хаоса или дезорганизации переходного общества и его правовой системы. Например, польский исследователь Я. Щепаньский понимает дезорганизацию переходного общества и его правовой системы как совокупность социальных процессов, приводящих к тому, что действия, отклоняющиеся от нормы и оцениваемые негативно, превышают допустимый предел, угрожая установленному течению процессов коллективной жизни. Она заключается в дезинтеграции политико-правовых институтов, не выполняющих задач, для которых они созданы, ослаблении механизмов формального и неформального контроля, неустойчивости критериев оценок, появлении образцов поведения, противоречащих образцам, признанных допустимыми.

    Можно согласиться с приведенными рассуждениями, что посттоталитарные социумы лишаются традиционных для тоталитарного общества политико-правовых институтов, а также институтов статусно-ролевой социальной идентификации и попадают вследствие этого в состояние «хаоса», «дезорганизации» или, по выражению М. Мамардашвили, в состояние «жизни после смерти». В этих дезорганизованных посттоталитарных обществах социальные и правовые ценности, нормы, образцы поведения начинают ориентироваться на принципиально иную систему отсчета, нежели в стабильном обществе. В таких условиях часть субъектов общества оказывается способной приспособиться к новым политико-правовым ценностям и нормам, получить новый социальный статус и место в формирующейся экономической и политической структуре. Другая часть не в состоянии или не желает принимать новые ценности, нормы, образцы поведения и пополняет слои маргиналов. Таким образом, в условиях быстрой, обвальной трансформации социума одни слои и группы нарождаются или получают приоритетное развитие, а другие теряют свою прежнюю роль.

    Следующей особенностью правотворчества и правоприменения в посттоталитарном обществе является амбивалентность (Э. Блейлер) правосознания людей, причины которой кроются в инертности сознания человека, неспособности его сразу освободиться от отжившей системы ценностно-правовых установок тоталитаризма, которая может декларативно отвергаться личностью, но продолжает существовать на уровне подсознания, определяя миропонимание человека, его ценности, интересы, поступки. Так, например, в переходных обществах проблема легитимации процедур разрешения противоречий и конфликтов стоит наиболее остро. Старые правовые нормы и правила урегулирования конфликтов утратили свою легитимность, а новые правовые нормы еще не установились, не стали стереотипными. Поэтому любые действия власти по разрешению острых социальных противоречий, как правило, встречают в обществе резкую критику. Например, неприменение высшей меры уголовного наказания против убийц и насильников расценивается в обществе как мягкотелость и нежелание бороться с тяжкими преступлениями, а применение - как жестокость, нарушение принципов гуманизма, норм международного права. Достаточно часто носителями этих взаимоисключающих точек зрения могут выступать одни и те же личности.

    Трудный путь современных трансформирующихся государств к правовому обществу усугублен и усложнен также, по мнению В. Нер- сесянца, целым рядом негативных факторов, унаследованных от прошлого. В числе таких факторов - многовековые традиции деспотизма и крепостничества, всесилия власти и бесправия населения, стойкий и широко распространенный правовой нигилизм, отсутствие сколько-нибудь значимого опыта свободы, права и самоуправления, демократии, конституционализма, политической и правовой культуры, подчиненное положение общества в его отношениях с ничем не ограниченной и бесконтрольной властью и т.д. К этим негативным факторам можно добавить и ряд других. Среди них: отсутствие действенного механизма реализации новых правовых норм, необходимого количества подготовленных правоведов для осуществления правовой реформы, преобладание в ряде случаев в ходе ее осуществления узковедомственных, клановых или даже криминальных интересов и ряд других. Все это осложняет и без того непростую ситуацию с проведением правовой реформы в таких странах, препятствует цивилизованному правоприменению в их правовом поле.

    Правовая реформа в трансформирующемся обществе. Вопрос о возможности осуществления правовой реформы в посттоталитарном обществе является в современной философии права дискуссионным. Ряд исследователей утверждает, что правовую систему тоталитарного общества можно реформировать, другие считают, что правовая система тоталитаризма не подлежит «реформации». В этом их убеждает уже называвшаяся принципиальная несовместимость правовых систем тоталитаризма и демократии. По их мнению, необходимо не реформировать правовую систему тоталитаризма, а создавать или воссоздавать принципиально новую правовую систему. Иначе подобное «улучшение» на долгие годы «инфицирует» право переходного общества «вирусами» тоталитаризма. К сторонникам второй позиции относится и видный российский правовед С. Алексеев. По его мнению, после многих десятилетий коммунистического господства сама логика необходимых перемен требует не столько «реформ» в общепринятом их понимании (многие коммунистические фантомы вообще не поддаются такого рода реформированию), сколько в первую очередь восстановления нормальных, естественных условий и механизмов жизнедеятельности. Однако такое разрушение «до основанья» государственных структур, «а затем» построение на их основе новых - очень сильно отдает нигилизмом, который в нашей стране уже имел место и оставил после себя печальную память. Истина, очевидно, лежит где- то посередине между этими двумя противоположными точками зрения: какие-то правовые институты, структуры, имманентные только тоталитарному режиму и его политико-правовой системе, должны быть ликвидированы, а остальные реформированы, с сохранением всего положительного, что было создано в последние десятилетия существования советского общества, когда тоталитаризм в СССР видоизменился, приобрел более «мягкие», сглаженные формы.

    Таким образом, правовая реформа в России, как и в других трансформирующихся странах, теоретически возможна и она уже проводится на практике (со всеми ее плюсами и минусами). Реформирование правовой системы на демократических началах означает проведение комплексной государственно-правовой реформы, включающей реформирование законодательной, исполнительной и судебной власти.

    • 1. Важнейшим политико-правовым институтом современного общества является государство. Оно представляет собой основной источник законов и предназначено для организации жизни общества, самого государства и его структур в системе политических и правовых отношений.
    • 2. Отношения между государством и личностью должны осуществляться на основе взаимной ответственности. Характер взаимоотношений государства и личности является важнейшим показателем состояния общества в целом, перспектив его развития.
    • 3. Важнейшей задачей переходного периода развития трансформирующегося общества является создание правового государства. Его основными чертами являются: формирование гражданского общества, разделение власти, верховенство права, реальность прав и свобод граждан, политический и идеологический плюрализм и др.
    • 4. Одной из самых сложных проблем юриспруденции России, других постсоветских стран является проблема правотворчества и правоприменения. В ее основе лежит ряд причин: осуществление правотворчества и правоприменения в условиях переходного хаоса, дезорганизации правовой системы; амбивалентность правосознания личности в переходный период; широко распространенный в обществе правовой нигилизм; низкий уровень правовой культуры у населения и др.
    • Франк С.Л. Духовные основы общества. - М., 1990. - С. 136-146.

    На сегодняшний день огромную актуальность приобрели следующие философско-правовые проблемы: проблема защиты прав личности, проблема смертной казни, проблема соотношения нравственности и морали, проблема осмысления понятий «право» и «преступление», проблема соотношения частной и государственной собственности. В данной статье рассмотрим некоторые философско-правовые проблемы, а именно защиту прав личности, соотношения нравственности и морали и проблемы применения смертной казни в системе наказаний.

    Низкая социальная эффективность и даже дисфункциональность тех или иных институтов - распространенное явление в мировой и отечественной социальной истории и практике. Однако масштаб и значимость института прав человека не сравнимы ни с каким другим - именно он во многом определяет будущее страны: социальную, экономическую и политическую стороны.

    Если обратиться к истории вопроса, то на протяжении многих веков права и свободы российского гражданина были ущемлены. Российская жизнь на протяжении многих лет была организована так, что человек не стремился к свободной, ответственной, инициативной жизни. Быть зависимым для гражданина было гораздо прощен: меньший объем ответственности взамен за меньшее количество прав. Данным принципом руководствовалась население нашей страны на протяжении многих. Негативное влияние оказало крепостное право.

    Крепостное право и сословная дифференциация, растворенность личности в сельской общине утверждали следование патриархальным традициям, пассивность и покорность. Постоянная бедность быта, ставшая привычной, порождала уравнительные стремления, отрицательное отношение к богатству - «через золото слезы льются». В литературе, как правило, указывают на противоречивый характер российского менталитета, отмеченный еще Н.А. Бердяевым: деспотизм и анархизм; гипертрофия государства и правовой нигилизм; жестокость и доброта; склонность к насилию и человечность; обостренное сознание личности и безличный коллективизм; искания Бога и воинствующее безбожие и т.д.

    На сегодняшний день ситуация изменилась. Государство стремится к защите прав и свобод личности, к этическим нормам и справедливости, которые закреплены в действующей Конституции РФ. Однако даже серьезное внимание к данной проблеме, которая не учитывалась на протяжении многих лет государством, не может решить данный вопрос мгновенно. Для становления института личности, прав, свобод потребуется ни один десяток лет.

    В целом новации, характеризующие правовое поле в современной России, указывают на принципиальное изменение основ государства, всей политической системы, на деле поставившей в центр интересы и права человека.


    Особенно актуально внедрения этических и моральных норм и принципов в системе уголовного судопроизводства. В настоящий момент законодательство стремится не ущемлять права преступника, так как преступник такой же гражданин Российской Федерации. Поэтому прежде всего, права должны быть соблюдены в системе реализации уголовного судопроизводства, на подсудимого не должно быть оказано негативное влияние. Несмотря на нарушение законодательства, по отношению к подсудимому должны быть соблюдены этические нормы.

    Заметим, однако, что еще в дореволюционный период развития российского государства ученые-процессуалисты обращали определенное внимание на использование нравственных норм в уголовном судопроизводстве.

    На сегодняшний день этот вопрос не менее актуален. Приобрела новое правовое звучание и такая этическая категория, как справедливость. Ученые неоднократно высказывали мнение о закреплении данного положения в законе, но в УПК РСФСР это не находило своего отражения. Сегодня особое внимание придается в УПК защите чести и достоинства участников уголовного судопроизводства. Современная система правового регулирования должна быть ориентирована, во-первых, на соблюдение прав и свобод человека, во-вторых, на гарантию и соблюдение системы справедливости и правосудия.

    Итак, в современной России сложилось противоречие между тремя элементами института прав человека:

    1. формальными, законодательно оформленными социальными статусами и ролями, закрепляющими права человека,

    2. социальными практиками по их реализации,

    Разрешение данных противоречий и становление института защиты прав и свобод человека наиболее актуальны на сегодняшний день, но с другой стороны данный вопрос вызывает ряд философских рассуждений. Далеко не каждый гражданин РФ поддерживает, к примеру, позицию о том, что «преступник такой же человек, наши права и свободы, принципы морали и нравственности едины». Разработка законодательных актов и внедрение их в действие должны производиться поэтапно, учитывая отношение граждан в социуме к данному вопросу, не вызывая конфликтных ситуаций в стране и ярых противников данного утверждения.

    Вместе со становлением института прав и свобод человека, справедливости и морали множество спорных вопросов вызывает смертная казнь. Не только мнение известных ученых и острая дискуссионность их работ, но, прежде всего, настроения в обществе свидетельствуют о том, что тема смертной казни была, есть и будет актуальной, вне зависимости от степени урегулированности в законодательстве. Фактически смертная казнь в законодательстве РФ отменена, однако некоторые статьи УК РФ имеют указание именно на данный вид наказания.

    Исследования по данному вопросу свидетельствуют о следующем. В России смертная казнь не применяется на основании норм международного и национального права, в том числе и в соответствии со ст. 20 Конституции РФ. Смертная казнь не влияет на снижение уровня преступности, в том числе на количество тяжких и особо тяжких преступлений, т.е. не выполняет функции общей и специальной профилактики; судебная и правоохранительная система России не является совершенной, что приводит к судебным ошибкам, не исключающим применение наказания к невиновным лицам; предусмотренных УК РФ видов наказаний и без смертной казни более чем достаточно для борьбы с преступностью; и т.д.

    В условиях дальнейшего развития и укрепления государственности, а вместе с ней и правовых, демократических институтов, в правовом сознании граждан, и прежде всего юристов, должен стать преобладающим аболюционистский (т.е. предусматривающий безусловную отмену) подход к вопросу о смертной казни.

    Итак, исследование философско-правовых проблем позволяет сделать вывод о том, что одной из основных проблем является вопрос гуманности, прав и свобод личности, соблюдение этических и моральных норм, формирование свободной, независимой, инициативной и открытой личности. Решение данной проблемы и становление данного института существенно изменит экономическую и политическую ситуацию в стране.

    Одним из слабых мест данной концепции является то, что в числе ее основополагающих принципов находится принцип устрашающего возмездия. Нельзя отрицать того, что страх является одним из важнейших мотивов человеческой природы, но он не является решающим. Страх это явление душевного ментального уровня человека. Но этот уровень не является единственным и определяющим в поведении человека, в жизни его глубинного «Я». Наказание, выступающее как устрашение, не означает безусловного и необходимого достижения своей цели, ведь применяемая в качестве наказания психофизическая санкция в разных ситуациях может действовать на разных людей по разному.

    Концепция некарательного воздействия . Согласно этому подходу, наказание «должно соответствовать не преступлению, а преступнику, поведение которого считается детерминированным природными дефектами и неблагоприятными условиями жизни». 2 Насилие как принуждение необходимо в наказании, но не как цель, а как средство, используемое в интересах же преступника. Все дело в его намерениях, в максиме поведения.

    В качестве примеров подобного подхода к наказанию исследователи 3 приводят марксизм, где бытует мнение, что излишняя правовая регламентация, равно как и поспешное обращение к уголовно-правовым санкциям, часто более вредны для общества, чем само преступление. Другие исследователи 4 иллюстрируют данный подход экспериментом-утопией Р. Оуэна, который в своей коммуне-колонии, оказавшись от традиционных наказаний, все-таки через некоторое время вынужден был прибегнуть к наказаниям в трансформированной форме. Как верно замечает Н.С. Таганцев: «Пришлось только изменить форму взыскания, а не устранить наказание в принципе».

    Идеи «некарательного воздействия» вполне справедливы и нужны, но лишь при признании того факта, что человек не исчерпывается психофизическими и социальными детерминантами до конца, в нем есть некая «загадка свободы», и люди, живя в государстве, вынуждены прибегать к самоограничению своей свободы.

    Постановка вопроса о наказании необходимым образом связана с проблемой понимания человека и его бытия в обществе. В этом антропологическом ракурсе сложились две школы понимания наказания. С.И. Гессен 1 трактовал их как гетерономную и автономную . Общим между этими двумя позициями будет то, что проблема наказания в них понимается сквозь призму человеческого бытия. В этом случае смысл наказания состоит в защите ценностей человеческого бытия, отраженных и закрепленных в праве, но сами эти ценности и отношение к ним человека понимаются по-разному.

    Гетерономная школа исходит из того, что ценность есть продукт жизни, то, что обеспечивает спокойное течение событий психофизической и социальной реальности. Существуют объективные законы этой реальности, и человек в своем поведении подчинен этим законам. Отклонение от этой нормальности ведет к преступлению, т.е. преступление это нормальная реакция на ненормальные условия существования человека. Наказание же это предупреждение и лечение через изменение внешних условий бытия человека.

    Автономная школа рассматривает преступление и наказание с точки зрения абстрактно-правовых ценностей, не задумываясь об их онтологическом обосновании. Правовые нормы должны исполняться просто потому, что они правовые нормы. Человек никак не связан с ценностью, он лишь принимает правило и сохраняет свою жизнь и благополучие или не принимает его и подвергается наказанию.

    Соответственно автономная и рациональная школы как необходимые методологические основания дают начало различным практическим системам наказания. Эти системы условно можно разделить на рациональные и эмпирические .

    В основе рациональной системы лежит идея права как некоего абстрактного установления, которое существует объективно по отношению к человеку и его реальной жизни, но в соответствии с которым человек должен строить свою жизнь. Человек, понимаемый автономно, имеет возможность к отклонению от заданной реальности, причем это отклонение (названное Кантом негативной свободой) принимается как некая фатальная реальность, обреченность. С позиций этого направления, человек склонен к преступлению, он изначально преступен, и задача наказания заключается в том, чтобы рационально упорядочить действие его злой воли. Наиболее ярким воплощением рационального подхода к наказанию является известный с давних времен принцип талиона, то есть принцип равного воздаяния за равное содеянное.

    Слабым местом рационализма в наказании является материализация форм наказания и злоупотребление понятием автономии человеческой личности. Свобода воли отнюдь не бывает только «злой», негативной, нуждающейся в постоянном ограничении. Человек как разумное существо может сам искать путь к абстрактным ценностым своего бытия.

    Еще более уязвима для критики эмпирическая школа в наказании, которая понимает последнее как меру охранения с точки зрения целесообразности. Но понятие целесообразности, пользы относительное, свое у каждого человека, у каждой социальной группы, народа и целой эпохи. Эта школа, по сути дела, вырабатывает форму наказания, приспосабливая ее каждый раз к эмпирическому материалу. Но источник преступления не исчерпывается только объективными психофизическими и социальными факторами. Преступив, человек субъективно принимает максиму поведения, и он может менять эту максиму сколько угодно раз. Основой противоположения и недостатков рационалистической и эмпирической школ является отсутствие различения в наказании субъекта правового и субъекта психофизического. Рационализм оперирует абстрактным правовым субъектом, между тем как наказание есть реальное духовное и психофизическое переживание и страдание. Эмпиризм же, напротив, выводит правового субъекта из психофизического, понимая его как простое обобщение.

    В настоящей монографии рассматриваются основополагающие проблемы уголовного права, связанные с преступлением и наказанием. Автор с философских позиций размышляет над вопросами о причинах и истоках преступления, сущности наказания, будущем преступности и наказания. Книга предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов, работников правоохранительных органов, теоретиков и практиков, специализирующихся в области уголовного права, а также философов, социологов, психологов и всех интересующихся проблемами борьбы с преступностью.

    Приведённый ознакомительный фрагмент книги Философия преступления и наказания (И. М. Рагимов, 2013) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес.

    Ю.В. Голик (отв. ред.), М.Т. Агаммедов, Н.А. Винниченко, И.Х. Дамения, И.Э. Звечаровский, А.В. Земскова, А.В. Коновалов, С.Ф. Милюков, А.В. Сальников, А.В. Федоров, А.А. Эксархопуло

    С.Я. Гусейнов , доктор философских наук, член-корреспондент Академии административных наук РФ

    Ф.М. Джавадов , доктор юридических наук, профессор

    А.В. Сальников , кандидат юридических наук, заслуженный работник прокуратуры РФ

    «О народ! Обсуди предметы

    И ты постигнешь истину!»

    I. Работая над проблемой наказания достаточно долго, я понял, что никакие знания ни о каком предмете не могут быть полностью исчерпывающими. Ни одну из реалий природного, социального или духовного мира человек не в состоянии изучить до конца. Однако он всегда стремится познать истину. А это, как известно, возможно только в результате глубокого и длительного исследования того или иного предмета.

    Вникая все глубже в суть проблемы наказания, я убедился в ограниченности только юридического подхода к познанию этого сложного феномена и необходимости выйти за рамки уголовно-правового и криминологического изучения.

    Понял я также, что без философского осмысления понятия преступления и его причины мы не в состоянии постичь философский смысл понятия и сущности наказания, ибо, только понимая, что такое преступление, возможно тот или иной акт поведения человека отнести к этому понятию, а потому и реакцию, вызванную им, назвать наказанием.

    Исходя именно из этих принципиальных положений, я решил рассмотреть наказание во взаимосвязи с понятием преступления и его причины не только с юридических, но и с философских позиций. В результате этого мне пришлось отойти от некоторых ранее высказанных мною суждений по рассматриваемой проблеме.

    Но я успокаивал себя, ссылаясь на слова американского философа, поэта и публициста Джеймса Расселла Лоуэлла: «Только глупцы и покойники никогда не меняют своих мнений».

    У меня нет абсолютной уверенности в том, что я найду истину, ибо интересующие меня проблемы затрагивают те области научного знания, где по-прежнему не утихают споры. Я лишь пытаюсь все новыми и новыми аргументами проверить собственное убеждение. Смогу ли я это сделать? «Дерзновение в поисках истины, вера в могущество разума, – писал Г. Гегель, – есть первое условие философских занятий. Человек должен уважать самого себя и признать себя достойным наивысочайшего. Какого бы высокого мнения мы ни были о величии и могуществе духа, оно все же будет недостаточно высоким. Скрытая сущность Вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению познания; она должна перед ним открыться, развернуть перед его глазами богатства и глубины своей природы и дать ему наслаждаться ими» .

    Поначалу философия преступления и наказания как предмет исследования казалась совершенно непонятной и требующей предварительного знакомства со множеством философских определений и понятий, что меня даже немного устрашило и чуть ли не отвратило. Однако я всегда помнил, что познание – процесс продвижения разума от незнания к знанию, от непонимания к пониманию, от тайны к истине. Как справедливо отмечает Д.А. Керимов, «познание так же бесконечно, как бесконечен мир, жизнь, бытие, в том числе и бытие права» .

    В то же время я четко осознавал, что этот путь познания предполагает преодоление множества препятствий и затруднений. Было очевидным, что без славной работы наших предшественников мы сами не сможем пойти дальше; это и есть всемирный закон эволюции, согласно которому настоящее является сыном прошлого и отцом будущего (Г. Лейбниц).

    В мире, в нашей жизни, нет ничего того, о чем уже не было бы сказано раньше, или, как говорят в таких случаях: все новое – это хорошо забытое старое. Ни один комментарий, ни один, даже самый добросовестный и квалифицированный, пересказ не вызывает тех впечатлений, которые могут быть получены при непосредственном знакомстве с трудами выдающихся мыслителей прошлого, не выразит подлинный смысл некогда высказанных идей. В этом я глубоко убедился, изучая историю философии, религии, права и других наук о преступлении и наказании.

    II. В науке уголовного права всегда ставился вопрос: можем ли мы ограничиться только юридическими рамками изучения преступления и наказания? Достигнем ли тогда намеченных целей? Возражая профессору М.В. Духовскому, который одним из первых потребовал расширения рамок науки уголовного права, А.Ф. Кистяковский говорил: «Если автор считает неправильным взгляд на уголовное право как на науку, изучающую только преступление… как отрывочное явление, без изучения его причин. то можно ему задать вопрос: что же автор прикажет пока делать нашей науке, когда нормы жизни общественной, в которых она не госпожа, таковы, что приходится, прежде всего, изучать только преступление и налагаемое за оное наказание» .

    Несомненно, что юридическое изучение преступления и наказания не только важно, но и необходимо. Как подчеркивает М.П. Чубинский, «это должно признать и помнить раз и навсегда при каких бы то ни было реформаторских предложениях» .

    Но нам нужны факты психической и физической жизни, лежащие в основе понятия преступления и наказания, а также сведения о нравах, привычках, наклонностях преступника, о приемах и способах преступного деяния. Кроме того, необходимо философское обоснование поведения человека, в том числе и преступника, а также права наказания за преступление и т. д. А этих необходимых и чрезвычайно важных знаний и сведений наука уголовного права не дает. Поэтому, если мы хотим объяснить причину преступного поведения человека, а значит, понять сущность преступления и наказания, следует использовать достижения других наук. В данном случае речь идет об использовании научных методов и средств неправовых наук в целях изучения и объяснения проблем уголовного права – преступления и наказания, а не о включении их в предмет этой науки. В связи с этим представляются неверными высказывания Э. Ферри относительно того, что «вся юстиция будущего будет сосредоточиваться на преступнике как биохимической личности, которая и действует в той или иной социальной среде», поэтому никакие примирительные попытки «не могут пустить корней»; нет среднего пути; необходимые для прогресса науки новые методы «не вяжутся с изучением преступления как абстрактной юридической сущности» .

    Между тем современная уголовная юстиция сосредоточивается именно вокруг преступления как юридической и философской сущности, с использованием результатов психологии, психиатрии, генетики, медицины при изучении личности преступника.

    Иными словами, в настоящее время проблемы преступления и наказания прочно вошли в число изучаемых, обсуждаемых не только в криминологической и уголовно-правовой науке, но и в философии, социологии, психологии, богословии и т. д.

    Подчас очень трудно, а иногда и невозможно, дать определение тому или иному понятию, хотя оно широко употребляется в обычной повседневной практике и считается само собой разумеющимся. Поэтому обычные люди при общении и разговоре о преступлении, преступности и наказании не ставят себе целью проникнуть в сущность и содержание этих понятий. Для них эти слова – простые и обычные, а самое главное – понятные. А это дает им возможность очень хорошо понимать друг друга. Блаженный Августин писал: «Если меня не спрашивают о значении тех или иных понятий, я знаю, о чем идет речь. Если же меня просят объяснить их смысл другим, я не способен это сделать».

    Сложность, труднообъяснимость понятий преступления и наказания связана с их философской сущностью. Поэтому, прежде всего, обнаруживается потребность в интегративном и одновременно глубинном философском подходе к этим феноменам, с целью раскрытия их философской сущности, хотя очевидно, что эта задача весьма сложная.

    Ю.В. Голик предупреждает: «Тот, кто решит погрузиться в пучину философских проблем права, пойдет по интересному, увлекательному, но и очень “опасному” пути. Дело в том, что философия относится к числу тех наук, в которых ни по одному из вопросов среди исследователей нет единства мнений. Очень часто эти мнения расходятся столь кардинально, что нет даже точек соприкосновения. Споры бесконечны, и длятся они не десятилетиями и даже не столетиями, а тысячелетиями» .

    Совершенно справедливое высказывание, но я рекомендую исследователю принять за основу слова русского ученого В.И. Вернадского: «Я вполне сознаю, что могу увлечься ложным, обманчивым, пойти по пути, который заведет меня в дебри; но я не могу не идти по нему, мне ненавистны всякие оковы моей мысли, я не могу и не хочу заставить ее идти по дорожке, практически, важной, по такой, которая не позволит мне хоть несколько более понять те вопросы, которые мучают меня… И это искание, это стремление – есть основа всякой научной деятельности».

    Есть много вопросов, которые мыслящие люди задают себе в какой-то момент по какой-либо проблеме и на которые та или иная конкретная наука и практика не могут предложить однозначного ответа. Задача философии как раз и состоит в том, чтобы изучить эти вопросы и, по возможности, объяснить их. Как устроен мир? Развивается ли он? Кто или что определяет эти законы развития? Смертен или бессмертен человек? Как может человек понять свое предназначение? Каковы познавательные возможности человека?

    Одним словом, можно с полным правом утверждать, что во всех достижениях человечества присутствует значительный, хотя и косвенный, вклад философии. Философия едина и многообразна, человек не обходится без нее ни в одной из областей своей жизни. «Все… области знания граничат в окружающем нас пространстве с неизвестным. Когда человек входит в пограничные области или заходит за них, он попадает из науки в сферу умозрения. Его умозрительная деятельность – тоже вид изучения, и это, помимо всего прочего, есть философия» (Б. Рассел).

    Как известно, философия включает в себя множество предметных областей, в том числе философию права, которая исследует, в самом широком смысле, последствия тех или иных законодательных принципов. Не следует забывать, что вопросы добра и зла, понятие справедливости относятся к философской дисциплине – этике, то есть это этические категории, а не правовые. Значит, понятия «преступление» и «наказание» следует отнести к категориям философским, поскольку право, правовые науки, в частности уголовное право и криминология, не в состоянии ответить на интересующие нас вопросы.

    Философия служит научной базой, основой для исследования конкретных проблем других наук, в том числе и правовых. Так, например, понятия возмездия, кары, страдания и т. д. возможно рассматривать только через философию.

    Известному правоведу, социальному философу Е.В. Спекторскому принадлежат замечательные слова: «Все три области философии – этика, метафизика и гносеология – теснейшим образом связаны с юриспруденцией. Как сатана объявлял у Данте: “Tu non pensavi ch’ io loico fossi!” – “Ты не подозревал, что я логик!”, так и юриспруденция может объявить: “Ты не подозревал, что я философ!” Сознание этого должно возвысить и облагородить ее, должно поставить ее выше тех упреков, которые ей слишком часто приходится слышать, а именно, что она будто бы занимается только рабским буквоедством или пустым и вредным крючкотворством. Но nobesse oblige. Сознание этого также и обязывает. Оно обязывает юриспруденцию относиться с большим вниманием к философии и ее проблемам. Если вообще, как заметил еще Платон, “отсутствие интереса к философии является признаком, скорее, самодовольного невежества, чем превосходства истинного знания, то отсутствие такого интереса у юриста является уже пренебрежением к его собственному профессиональному делу, пренебрежением, тем более непростительным, что результатом его может оказаться гибель юриспруденции от натиска чужеродных учений”» .

    Представляется, что это самый глубокий и убедительный ответ представителям позитивизма, которые считают, что наука о праве самодостаточна и не стоит привлекать философию, этику и другие науки для раскрытия и понимания сущности правовых явлений. Лучше, чем Гегель, и не скажешь: «Юриспруденция является частью философии» .

    И в самом деле, может ли юриспруденция обойтись без философии в раскрытии сущности понятий и понимании многочисленных правовых проблем? Если исходить из того, что философия пытается ответить на те теоретические вопросы, которые отдельные конкретные науки не в состоянии разрешить, то ответ может быть только отрицательным. В принципе, все науки имеют общее основание и одинаковую цель – изучение природы и раскрытие ее законов для блага человечества. Однако нельзя забывать слова Артхамастра (Древняя Индия, IV в. до н. э.): «Философия всегда считается светильником для всех наук, средством для совершения всякого дела, опорою всех установлений». История свидетельствует, что именно философы во все времена ставили вопросы и пытались на них ответить раньше, чем юристы. И это естественно, ибо сущность философии в размышлениях над всеобщими проблемами «мир – человек». Следовательно, если объектом наказания является человек, который одновременно выступает также в качестве субъекта преступления, то следует признать, что без философии невозможно объяснить сущность и содержание системы «преступление – человек – наказание». В данном случае правовые науки, в частности уголовное право и криминология, бессильны.

    И. Кант писал, что «философия есть в действительности не что иное как “практическое человекознание”» .

    Философия обращает внимание на преступление и наказание и на их сущность с точки зрения их места и роли в общесоциальном механизме, оправдания или осуждения их юридической природы с позиций этических норм, духовно-нравственных ценностей . Поэтому, для того чтобы учение о преступлении и наказании было методологически правильно построено и давало максимальный эффект для общества, оно должно быть ориентировано не только на юридические дисциплины, но, прежде всего, на философию, и только при посредстве нее на всю сумму гуманитарных наук, объединенных при помощи философии в цельную систему научного познания.

    Порой, не понимая друг друга, философы и юристы выступают со взаимными обвинениями. Философы полагают, что юристы не в состоянии высказывать независимое, свободное мнение, поскольку они подчиняются требованиям формальных законов. Юристы же считают, что философы говорят много прекрасных, но весьма далеких от практической пользы вещей.

    Справедливости ради следует подчеркнуть, что философия порой пытается объяснить многие явления слишком сложными понятиями и категориями, не совсем доступными для юриспруденции. А это создает определенные проблемы для практического их применения. На самом деле, не столько сложна сама философия, сколько сложен язык, которым она излагается. Парадокс заключается также в том, что чем непонятнее, сложнее, запутаннее философская мысль, тем гениальнее считается философ.

    Уверен, что каждый, кто осмелится взяться за исследование такой нелегкой и неблагодарной проблемы, как преступление и наказание, обязан тщательно и внимательно ознакомиться с трудами не только выдающихся юристов, но и известных философов, психологов, социологов, писателей, исследования которых имеют отношение к этим институтам уголовного права. При этом, естественно, нельзя забывать, что в системе юридических наук философия права является фундаментальной наукой, а в сравнении с ней отраслевые науки носят преимущественно прикладное значение. От их единства и взаимопроникновения зависит успех развития, как первых, так и вторых.

    А. Вебер подчеркивал, что «философия родилась в тот самый день, когда мысль отказалась объяснить природу посредством фантастических существ, перешедших в область басни, а вместо того стала объединять все субстанции или вечной силой и вечным разумом, или же, говоря ее собственным языком, основными началами и причинами» . Из этого следует, что всякая философия какого-либо явления есть исследование причин возникновения этого явления, условий его существования и видоизменений. Поэтому философия преступления и наказания, видимо, родилась тогда, когда человек начал задумываться о своем поведении, которое причиняет определенный вред другим людям, сообществу, а также о том, как предотвратить такого рода явления.

    Как подчеркивали еще древние философы, только через философские категории мы в состоянии познать истину о понятии и сущности преступления и наказания, и именно эти категории являются методологически универсальными средствами, инструментами, методами познания природы общества.

    Исходя из этих положений, я попытаюсь ответить на те вопросы, которые имеют философскую сущность: что такое преступление вне уголовного закона? Где находятся причины и истоки поведения человека, преступного в частности? В чем заключается сущность наказания? откуда оно появилось? За что и зачем наказывать? кого и как наказывать? кому принадлежит право наказания и кто это право дал? нужно ли вообще наказание обществу и каково его будущее?

    автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.05
    диссертация на тему: Наказание как проблема нравственно-правовой философии

    Полный текст автореферата диссертации по теме «Наказание как проблема нравственно-правовой философии»

    на правах рукописи

    СОЛОМАТИН Сергей Владимирович

    НАКАЗАНИЕ КАК ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННО-ПРАВОВОЙ

    Диссертация выполнена в ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет»

    Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

    ВАРАВА ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ

    Официальные оппоненты: ЗОЛКИН АНДРЕЙ ЛЬВОВИЧ,

    доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философии Московского университета МВД РФ им. В.Я. Кикотя

    ОБРЕЗКОВ АНДРЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ,

    кандидат философских наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Ивановский институт ГПС МЧС России» доцент кафедры гуманитарных дисциплин

    Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Елецкий государственный

    университет имени И.А. Бунина»

    Защита диссертации состоится «25» декабря 2014 г. в «10.00» часов на заседании Диссертационного совета Д 212.062.08 при ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет» по адресу: 155908, г. Шуя, Ивановской области, ул. Кооперативная, 24, ауд.220.

    С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет», Шуйский филиал по адресу: 155908, г. Шуя, Ивановской области, ул. Кооперативная, 24, ауд.220 и на официальном сайте университета: ivanovo.ac.ru.

    Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат культурологии, доцент

    ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

    Актуальность темы исследования. Правовая мысль со времен Платона, сказавшего в «Законах», что «никто никогда не должен оставаться безнаказанным за какой бы то ни было поступок»1, не сомневалась в необходимости и неизбежности наказания за совершенное и доказанное преступление. При этом, проблемное поле, связанное с феноменом наказания, выходит за пределы строгой правовой сферы. Традиционно эта проблема привлекает внимание и философии, которая занимается вопросами, связанными не только с неизбежностью преступления, но и с оправданностью наказания. Иными словами, философию интересует этика и метафизика преступления и наказания.

    Нужно сказать, что проблема преступления и наказания, к сожалению, ((вечная» проблема». Исследователи отмечают: «С тех пор, как существует цивилизация, истинная трагедия человеческого существования заключается в необходимости жить среди повседневно происходящих преступлений, видеть их отталкивающую суть, понимать весь их ужас и, вместе с тем, не иметь достаточных духовных сил, чтобы решительно и навсегда покончить с ними»»‘. Философия фиксирует неустранимость этого трагического феномена человеческого бытия, чья трагичность равна трагичности самой смерти.

    В то же время, нравственная природа человека такова, что он не мирится с таким положением вещей, находясь в постоянном поиске решения, по крайней мере, улучшения ситуации в криминальной сфере. Поэтому эта тема актуальна всегда: «. никогда не теряет своей актуальности проблема преступления и наказания. Человечество упорно ищет пути нравственного исправления каждого преступника, а, следовательно, и общества в целом»4.

    И здесь решающее значение приобретает нравственное измерение проблемы наказания, поскольку всегда обнаруживается противостояние двух путей: путь жесткого и часто жестокого наказания и путь воспитания и убеждения. За этими путями стоят разные этические и антропологические мировоззренческие представления. Напряжения и конфликт между ними неизбежен, и часто, только суровое наказание может хоть как-то оправдать и искупить бесчеловечные преступления.

    Однако, общечеловеческий нравственный опыт показывает, что гуманистический путь, то есть путь духовного, нравственного искупления и преображения человека является в конечном счете и наиболее эффективным. Но он требует больших затрат в плане напряженной духовной работы. Конечно, легче наказать, чем попытаться исправить. Да и сами исправители

    ‘ Плагоп. Законы / Платон // Сочинения в трех томах. Т. 3 Ч. 2. М. Мысль, 1972. С. 340. » Хотя некоторые исследователи полагают, что современное развитие наук о человеке должно привести к тому, что эта про&пема перестанет быть «вечной» и получит позитивное разрешение

    (См: Петин И А. Осознанное и неосознанное в учении о преступлении. М. :Юрлитинформ, 2010).

    Вачпжш В.А Достоевский: метафизика преступления:Худож. феноменология русского мроюмодерна / В.А. Бачинин. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. С. 7-8.

    4Г1рокурова U.C. Не сотвори зла. К проблеме преступления и наказания в русской художественной литературе и публицистике / Н.С. Прокурова. — M. :Academia, 2001. С. 3.

    должны быть на соответствующей моральной высоте, что бывает крайне редко. Все это в значительной степени проблематизирует проблему наказания, которую необходимо рассматривать преимущественно в этическом ключе.

    Почему именно в этическом? Потому что, как говорит современный исследователь А. П. Скрипник: «Нравственность является неотъемлемой стороной человеческого бытия. Именно в ней выражена сущность человека» . Это не единичное мнение. Многие исследователи отмечают, что наказание проблематично в нравственном смысле и поэтому требует обоснования и оправдания, поскольку здесь речь идет о взаимодействии моральных субъектов в аспекте совершения одних над другими насильственных действий6.

    Проблема еще и в том, что само наказание часто становится злом, становясь преступлением. Лев Толстой считал, что всякое наказание преступно; современные авторы также считают, что наказание есть зло. В. Ф. Хохряков в книге «Парадоксы тюрьмы» пишет: «наказание в виде лишения свободы само по себе зло»7. И это далеко не частные представления, но достаточно цельная сформировавшаяся традиция.

    Такая позиция возбуждает целый ряд серьезных философских проблем, которые на современном этапе развития гражданского общества в России также требуют пристального внимания и самостоятельного исследования. Можно говорить о пенитенциарном догматизме в современной системе исполнения наказаний, в которой делается акцент на наказание, а не на исправлении личности, совершившего правонарушение. Что, естественно, не улучшает криминогенную ситуацию в обществе. Это обусловлено тем, что сама пенитенциарная система, являясь частью государственно-общественного организма, перенимает все его пороки и отрицательные характеристики. Нравственные деформации этой системы таковы, что наказание часто не достигает своих воспитательных целей, будучи, во-первых, неадекватным и несоразмерным преступлению, и, во-вторых, в силу бесчеловечных нравов, царящих в уголовно-исправительных учреждениях, само становится поводом для преступления.

    Подобная ситуация во многом обусловлена состоянием политического климата, сложившегося в стране в последнее время, который не способствует социальной мобильности, необходимой для гражданского общества и развитию его демократических институтов. С. А. Никольский отмечает: «И хотя со времени крушения СССР минуло более двадцати лет, однако авторитаризм, недоразвитие института собственности, игнорирование или манипулирование правом сохраняются до нынешнего дня»8.

    «‘Скрипник A.n. Бытие, логос и нрав// Этическая мысль. Вып. 3. М.: ИФРАН, 2002. С. 99. ^Фомивко А.Ф. Наказание как социальный феномен: автореферат дне. канд.фнлос. наук. М., 2006.

    1 Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы / Г.Ф. Хохряков.-М.: Юрид. лит., 1991.-С. 4. Никольский С.А. Современная Россия: этап национального государства // Там же, с. 206.

    Неправовое государство с больным обществом и кризисной культурой не может не оказывать самого негативного валяния и на судебную систему в целом, и на пенитенциарные институты, в частности. Член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, заслуженный юрист Российской Федерации С. А. Пашин говорит, что в отечественной истории за редким исключением «суд был и есть всего лишь послушный инструмент в руках государства, обслуживающий его силовые структуры, а то и вовсе выступающий механизмом реализации воли одного лица». И как следствие: «Существующие в России технологии уголовного преследования по-прежнему носят неоинквизиционный характер»9.

    Эти неутешительные выводы ведущих современных специалистов в области философии и права показывают, насколько сложны сегодня условия существования пенитенциарной системы. В этом контексте актуализируется вопрос о гражданском контроле над пенитенциарной системой, о необходимости которого в свое время говорил еще Гегель.

    Все это приводит к главному выводу о необходимости фундаментальных реформ в этой сфере, которые должны опираться на этический опыт и нравственную рефлексию мировой и отечественной философской мысли.

    Степень научной разработанности проблемы. В существующей литературе затрагиваются, как правило, правовые, религиозные, социально-культурные параметры института наказания (А. Г. Безверхое, Е. В. Благов, О. А. Бундаева, В. И. Зубкова, Н. А. Иванова, Н. Кристи, К. В. Михайлов, М. Н. Становский, О. В. Старков, П. Е. Суслонов, А. Ф. Фомивко, Г. Ф. Хохряков и др.).

    Особое место занимают исследования, связанные с пенитенциарной проблематикой в различных аспектах (С. М. Зубарев, А. И. Зубков, Г. Ю. Иконникова, А. Ф. Галузин, В. М. Поздняков, И. В. Разумова, И. В. Упоров, А. Н. Олейник, М. Г. Детков, А. Г. Сломчинский и др.).

    Исследовательскую литературу, в которой рассматриваются нравственные аспекты наказания, можно разделить на две группы. Первая -это авторы из юридической, уголовно-правовой, криминологической сферы, которые затрагивают этические проблемы наказания (Ф. Лист, Н. Кристи, Г. Ф. Хохряков, И. И. Карпец, Г. В. Назаренко и др.).

    Вторую группу образую авторы, принадлежащие собственно к этико-философскому дискурсу, в центре внимания которого нравственные проблемы преступления и наказания. Здесь выделяются работы классиков-писателей и философов (Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, Ф. Ницше), а также работы современных авторов (А. П. Скрипник, В. А. Бачинин, А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян, О. П. Зубец, А. К. Судаков и др.)’0.

    » Пашмн С.А. Отечественный суд и государство // Там же, с. 285,306.

    ‘» Значительно количество диссертационных исследований, в которых рассматриваются этические аспекты интересующего нас феномена (O.A. Бундаева, А.Ф. Фомивко, А.Ф. Блюхер, Л.Г. Сломчинский и др.).

    Важную группу составляют авторы, которые исследуют психологические аспекты феномена наказания. Их исследования, как правило, приводят к совмещению этических и психологических позиций (К. Леонгард, Ю. М. Антонян, Р. Мей, X. В. Райнфрид). Особое место занимает книга Швейцарского психотерапевтах. В. Райнфрида «Убийцы, грабители, воры. Психотерапия в системе исполнения наказаний», в которой определяющей является этическая ориентация исследователя. Здесь мы находим синтез этики и психотерапевтической практики, направленной на ресоциолизацию преступника, на перемену криминальных ценностных установок личности. Эта книга способствует реальной гуманизации существующей пенитенциарной системы.

    В существующей литературе нужно особо выделить следующие работы, наиболее точно соответствующие заявленной нами исследовательской тематике: монография В. А. Бачинина «Достоевский: метафизика преступления», в которой рассматриваются такие важные понятия как метафизическая психологема «вины всех за всех»» и философия и психология наказания; монография И. И. Карпец «Уголовное право и этика», в которой автор ставит вопрос о нравственной оправданности наказания; книга Г. Ф. Хохрякова «Парадоксы тюрьмы», в которой поставлен ряд сложнейших моральных проблем, связанных с уголовно-процессуальной системой; монография Н. С. Прокуровой «Не сотвори зла. К проблеме преступления и наказания в русской художественной литературе и публицистике», где на богатом историко-литературном материале обстоятельно рассматриваются многие нравственные коллизии, которые волновали отечественных писателей и публицистов XIX века; монография А. П. Скрипника «Моральное зло в истории этики и культуры», в которой рассматривается вопрос о том, является ли зло свойством человеческой природы; книга французского философа В. Янкелевича «Прощение», в которой дается уникальная этико-философская реконструкция феномена прощения; сборник статей «Государство. Общество. Управление» (под ред. С. Никольского и М. Ходорковского), в котором известные сегодня авторы (ученые и общественные деятели) выступили по острым и актуальным проблемам человека, государства и гражданского общества в современной России, что способствует пониманию нравственного состояния современного общества и государства, неотъемлемым элементом которого является пенитенциарная система.

    Однако вопросы нравственной противоречивости наказания, антиномичности его содержания возникают не часто. Этим и обусловлен наш исследовательский интерес.

    Исходя из вышесказанного, мы определили объекгт исследования: феномен наказания.

    Предмет исследования: этико-философская антиномичность феномена наказания.

    Цель исследования: обоснование необходимости рассматривать наказание, прежде всего как проблему нравственной философии, и, соответственно, раскрыть нравственную противоречивость наказания.

    выявить различные аспекты нравственной противоречивости наказания;

    — обосновать возможности нравственного исправления (преображения преступника);

    — рассмотреть феномен неадекватности преступления и наказания;

    — раскрыть трагическую глубину, неоднозначность и многомерность понятий «вина» и «злого» начала человеческой природы;

    — дать этический анализ современной пенитенциарной системы через нравственный анализ современного общества;

    Гипотеза исследования основана на предположении о том, что нравственная асимметрия преступления и наказания, выявленная в ходе этико-философского анализа, оказывает негативное влияние и на существующую практику применения наказаний, и на пенитенциарную систему в целом. Раскрытие нравственных противоречий наказания может способствовать выработке адекватной методологии в работе с лицами, совершившими правонарушения.

    Теоретической базой исследования являются идеи классиков этико-фплософской и философско-правовой мысли - Платона, Аристотеля, Ч. Беккариа, Ф. Листа, Ф. Ницше, В. Янкелевича; а также идеи русских писателей-философов Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.

    Методологическая база исследования. Основными

    методологическими принципами исследования являются системность и историзм. Этико-философский, диалектический, системно-структурный, сравнительно-исторический, культурно-антропологический,

    психоаналитический методы позволили подойти к этическому пониманию феномена наказания, раскрыть его нравственную противоречивость. В работе применялся метод компаративного анализа, позволившего сравнивать зарубежные и отечественные пенитенциарные системы.

    Научная новнзна диссертационного исследования:

    — в работе поставлен вопрос о нравственной оправданности наказания в контексте проблематизиции таких понятий как «вина» и «злое начало» человеческой природы;

    показана многозначность трактовок феномена вины в социокультурном, психологическом, юридическом, этическом и метафизическом контекстах;

    — дан сравнительный анализ отечественных теорий преступления и наказания и западноевропейских;

    — выявлен феномен нравственной асимметрии преступления и наказания;

    — обоснована возможность гуманитаризации пенитенциарной системы, исходя из нравственных оснований человека.

    Теоретическая значимость исследования заключается в том, что выявленные нравственные противоречия наказания позволяют более объективно смотреть на природу человека, в которой всегда есть пласт иррационального и немотивированного. Это обогащает существующую этическую теорию, которая занимается вообще противоречиями нравственного сознания человека. Положения и выводы диссертационного исследования дополняют сферу научного познания в области этики, психологии, пенологии, криминологии, судебной психиатрии, позволяют расширить основу для дальнейших теоретических и практических разработок проблемы.

    Практическая значимость исследования состоит в том, что результаты исследования могут быть направлены на гуманизацию существующей пенитенциарной системы. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании курсов «Этика», «Философская антропология», в ряде дисциплин юридического правового характера.

    Личный вклад автора состоит в выявлении нравственных противоречий наказания (нравственная асимметрия преступления и наказания), в разработке новых концептуальных основ гуманизации пенитенциарной системы. В диссертации дана авторская трактовка ряда этико-правовых понятий (вина, преступление, наказание, прощение), проанализирован большой ‘ массив современной пенологической, юридической литературы.

    Основные положения, выносимые на защиту:

    1. Нравственные противоречия наказания возникают вследствие того, что наказание (во всех смыслах — и в правовом, и религиозном и в моральном) никогда полностью не достигает своей цели. Во-первых, никакое наказание не может быть адекватным совершенному преступлению и поэтому несправедливость наказания есть наиболее распространенный феномен в правоприменительной практике; во-вторых, в наказании всегда нарушается принцип этического равенства судьи и наказуемого, в результате чего подрывается презумпция нравственной невиновности осужденного.

    2. Нравственная противоречивость наказания заключается в том, что оно, будучи мерой, призванной восстановить справедливость, и компенсировать ущерб, нанесенный преступлением, часто в силу превышения адекватности и соразмерности преступлению, само становится злом и преступлением. Установка или на детерминизм среды, или на детерминизм «злого начала» человеческой природы приводит к искажениям не только в существующих концепциях относительно исправимости (неисправимости) преступников, но также негативно отражаются на практике пенитенциарной системы. Ни среда, ни природа строго не детерминируют человека, который всегда поддается нравственному воздействию, и соответственно, исправлению. Об этом свидетельствует не только опыт русских писателей (Ф. М. Достоевский, П. Ф. Якубович), но и психотерапевтическая практика в тюремных заведениях (X. В. Райнфрид).

    3. В неадекватности преступления и наказания, в несправедливости наказания, в неискоренимости преступности проявляются наиболее «темные» и непостижимые стороны человеческой природы. Нравственное исследование этой природы многими поколениями мыслителей показало ее неодномерность, находящуюся вне пространства каких-либо рациональных координат. Недооценка этико-философских результатов будет всегда приводить к искажениям и грубым нарушениям в правовой сфере, особенно в области назначения и применения наказаний. В этом проявляется не только беспомощность правовой сферы, но и какая-то трагедийность человеческого рода, обреченного на то, что бы вновь и вновь сталкиваться с той областью человеческого, в которой сказываются его наиболее «темные» и загадочные свойства.

    4. Не существует прямой зависимости между научно-техническим, экономическим прогрессом общества и его нравственным прогрессом. Традиционная недооценка глубины, неоднозначности и многомерности понятия «вины», а также «злого» начала человеческой природы приводят к тому, что уголовная сфера превращается в карательно-репрессивный орган, осуществляющий лишь «расправу» над преступником, и нисколько не способствующий тому, что может быть названо исправление преступника и вообще гуманизацией общественных нравов и гуманизацией пенитенциарной системы.

    5. Неискоренимость преступности в человеческом сообществе свидетельствует о том, что осуществляемые меры исправления преступника и предупреждение совершения новых преступлений всегда оказываются неэффективными. И в разные периоды того или иного общества волна преступности вновь и вновь захватывает жизнь, отбрасывая все теоретические и практические наработки в юридической и моральной сферах. Нынешний этап построения гражданского общества в России требует реформы пенитенциарной системы, в которой важнейшими элементами должны быть просвещение и контроль.

    Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях автора и его докладах на научных конференциях: в работе городского «Этико-философского семинара им. Андрея Платонова» (Воронеж, 2010-2013); регулярных конференциях в ВГУ «Культурология: пересечение научных сфер» (Воронеж, 2010-2013), на научных сессиях факультета философии психологии ВГУ (2010-2013), «Веневитиновских чтениях» (Воронеж, 2010, 2012), XII Рождественских чтениях на тему «Православное образование в культурной жизни региона» (Елец. 2011).

    Диссертация была обсуждена на кафедрах культурологии и истории философии факультета философии и психологии Воронежского государственного университета.

    Соответствие диссертации паспорту научной специальности.

    Исследование соответствует следующим пунктам паспорта специальности 09.00.05 — «Этика» — 5 (Генеалогия отдельных этических понятий), 15 (Мораль и общество).

    Структура работы определяется целью, задачами, а также спецификой этического дискурса. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих в себя шесть параграфов, заключения и списка литературы.

    Во Введении обусловливается актуальность темы диссертации, определяется объект, предмет, цель и задачи работы, раскрываются ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, указаны основные методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту, представлены формы апробации исследования.

    В Главе I «Наказание как экспликация вины и возмездия» рассматривается связь наказание и вины в различных историко-философских и социокультурных дискурсах.

    В параграфе 1.1. «Феномен вины в социокультурном измерении» показано, что проблема вины является предметом междисциплинарного исследования. Установление вины человека всегда является основанием для понесения им наказания. Такова и моральная, и религиозная и правовая логика, совпадающая с представлениями обыденного сознания. В. В. Розанов, анализируя «Легенду о Великом инквизиторе» Достоевского, установил такую связь: преступление — вина — возмездие.

    Историко-культурная реконструкция понятия вины указывает на господство кровной мести в архаическую эпоху человеческого бытия, которая фактически исключала вину как нравственно-правовую категорию’ предполагающую свободу и ответственность за совершенные поступки’ Наиболее известная психологическая трактовка чувства вины изложена 3. Фрейдом. Он считает, что это чувство вообще играет решающую роль в развитии цивилизации. В работе «Недовольство культурой» психолог стремится «представить чувство вины как важнейшую проблему развития культуры, показать, что платой за культурный прогресс является убыток счастья вследствие роста вины»».

    В параграфе рассмотрены концепции современных психологов (Ю. М. Антонян), которые полагают, что чувство вины может вести к бессознательному стремлению быть наказанным и совершению субъектом таких действий, которое влекут за собой наказание. Р. Мей считает, что человек должен принять вину и ответственность как собственные реалии. Принять вину значит принять и ответственность. Это и есть подлинный

    «Фрейд 3. Недовольстю культурой. М., 1992. С. 124-125.

    нравственный поступок. Здесь намечается определенное сближение этического и психологического дискурсов.

    Особое место в вопросе о морально-психологических механизмах происхождения «вины» принадлежит Ф. Ницше, концепция которого рассмотрена в параграфе.

    Уголовно-правосудный аспект вины представляет собой наиболее важный и действенный в системе государственно-правовых категорий. При этом в работе показаны религиозные истоки правосознания. Э. Бенвенист, обнаружив связь между терминами права (Jus) и религии (sacramentum), делает вывод о «религиозных корнях права».

    Религиозно-правовой синкретизм обнаруживается у Платона в его «Законах». В параграфе показана библейская трактовка вины, которая связана с грехом и дальнейшая эволюция христианской духовности. Христианский гуманизм оказал позитивное влияние на правовую мысль.

    В XIX веке в юриспруденции под непосредственным влиянием философии были сформулированы основные концепции преступления и наказания, которые концентрировались вокруг проблемы вменяемости (невменяемости), имеющих непосредственную связь с проблемами вины (невиновности) человека, совершившего проступок. Основное разделение и противостояние проходило по линии детерминизма и индетерминизма. В параграфе представлен критический разбор обоих позиций (А. Кестлер).

    Разрешение противоречия между детерминизмом и индетерминизмом, которые фактически устраняют понятия вины, и, соответственно, ответственности, делают всякое уголовное наказание бессмысленным, находится в нравственной сфере. Представлены взгляды правоведов, разделяющих эту точку зрения (Ф. Лист, Н. Кристи, И. И. Карпец).

    В контексте детерминизма критически рассмотрена криминологическая теория Ч. Ломброзо, полагавшего, что существует особый антропологически и биологически детерминированный преступный тип (Homodelinquens). Здесь вопрос о вине фактически снимается: преступник виноват уже по факту своего рождения. Поэтому бессмысленно говорить о таких вещах как совесть, свободная воля и раскаяние применительно к тому типу, который определен как преступный тип. При этом отмечаются и позитивные наработки Ч. Ламброзо.

    Рассмотренные современные концепции вины, которые принимают во внимание неосознанное в поведении человека (И. А. Петин). В правовой мысли, тем самым, выделяются два направления: одно стремится обосновать вину ссылкой на осознанные процессы и отношения, происходящие в психике индивида, другое склоняется к тому, чтобы принимать в расчет неосознанное.

    В параграфе 1.2. «Феномен вины в нравственном измерении»

    рассмотрены такие аспекты исследуемого вопроса, как связь вины и оправдания, а так же различение метафизической и этической вины в

    античной философии и в контексте нравственной философии Ф. М. Достоевского.

    В работе ставится вопрос: «Почему вменяемый субъект сознательно совершил преступление?» Для уголовного права главное доказать, что он совершил его сознательно в состоянии вменяемости, когда выбор преступного поведения осуществляется свободно в смысле самодертминации. А где корни мотива, которые побудили сознательного и вменяемого человека совершить сознательное правонарушение? Что, в конечном счете, детерминировало его свободную волю совершить преступление?

    Поиск ответов на эти вопросы выводит на путь, связывающий понятие «вины» и понятие «оправдания». Желание оправдания является неким показателем наличия вины, отсутствие этого желания, соответственно, говорит о том, что вины нет. Раскрытию этой взаимосвязи уделено значительное место в работе. Понятие оправдания содержит такие значения как «правда», «справедливость», «вина», «наказание», «ответственность», «смысл жизни», «цель жизни», которые свидетельствуют о высоком метафизическом статусе этого слова. Эти значения анализируются в контексте нравственных исканий русской философии (Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, В. С. Соловьев. Н. Ф. Федоров, С. Л. Франк, Е. Н. Трубецкой, В. В. Розанов, Н. А. Бердяев и др.). Как следует из этических построений русской философии, сущность оправдания в том, что, являясь нравственной величиной, оно составляет в человеке фундаментальное основание его бытия, вне которого нельзя говорить о подлинном и достойном уровне существования человека.

    Необходимость в оправдании возникает в том случае, если у человека возникает чувство вины. Стремление снять с себя вину, то есть оправдаться, и есть сильнейший этико-психологический мотив поступков человека. Большая значимость оправдания связана с оправданием перед совестью. Здесь и значимость, и проблемность одновременно. В этом смысле оправдание предстает в своем наиболее глубоком, нравственном измерении, которое просвечивает сквозь само слово, в котором видны такие нравственные понятия как «правда» и «справедливость». И если перед своим умом человек еще как-то может оправдаться, совершая разумные, рациональные, здравые поступки, то перед совестью сложнее всего. Именно совесть говорит человеку о том, что бы ни делал человек, он всегда делает что-то не то. Не то с нравственной точки зрения. Человек никогда не может достичь соответствия сущего и должного. И болящая, страдающая совесть, которая всегда взыскует правды и истины, будет напоминать ему об этом.

    В структуре нравственного сознания важное место имеет псевдоневинность, о которой говорит Р. Мей. Псевдоневинность возникает в ситуации псевдооправдатт, а именно, когда человек, чувствуя свою слабость и бессилие, не может принять ответственное решение.

    Философский анализ правовых категорий раскрывает их метафизический характер. В параграфе производится реконструкция античных истоков понятия «вины» и приводит нас к античной мифологии и философии (А. Г. Гаджикурбанов). Анализируется античный миф об Эдипе, фрагменты Гераклита и Анаксимандра, в результате чего разделяется вина метафизическая и пина моральная. Это бессубъектная метафизическая вина, в которой человек (в данном случае герой — царь Эдип) оказывался как бы без «вины виноватым», противоречит нравственному чувству человека. И человек, выступая против такой безликой судьбы, которая приговаривает его к страшной участи, совершает моральный героизм; он не смиряется рабски и покорно с существующим положением вещей, но стремится внести в мир справедливость, по крайней мере, не смириться с несправедливостью.

    Такое несмирение с внешним, объективным, природным мироустройством можно встретить у Достоевского в речи его «подпольного человека». «Подпольный человек» — это пример «невиновного» в моральном, но виновного в метафизическом смысле человека. Это логика Эдипа, который не признает за собой моральной вины, а за вину метафизическую (факт его бытия), он не хочет нести никакой ответственности. И имеет на это полное право; такой человек чувствует лишь моральную вину, то есть вину за конкретно совершенный им поступок, который повлек за собой зло. В таком поступке он может раскаяться и принять за него ответственность, испытав чувство моральной, но не метафизической вины. И здесь «подпольный человек» разрушает христианский детерминизм вины.

    При этом у Достоевского есть еще одно, не менее значимое метафизическое понимание вины, на которое указывает Вяч. Иванов. Оно совмещает в себе и всеобщность человеческой вины и заставляет одновременно почувствовать личную ответственность за это. Вяч. Иванов отмечает, что «идея вины и возмездия, эта центральная идея трагедии, есть и центральная идея Достоевского». Философ говорит, что «вина и возмездие» есть понятия нравственной философии, которые сначала исследуются Достоевским этически, а затем и метафизически.

    Какие же выводы делает Достоевский из такого рассмотрения данных понятий? Здесь, прежде всего, важен тот нравственный посыл любви, в свете которого раскрывается мысль старца Зосимы о всеобщей виновности. Это означает более глубокий уровень проникновения в личную виновность человека, в те нравственные слои его личности, куда не доходило сознание Эдипа, ослепленное несправедливостью Рока. Вяч. Иванов говорит, что «у Достоевского за виною и возмездием следует спасение преступника через нравственное и духовное перерождение». В этом отличие Достоевского от Толстого, у которого вина ведет к гибели.

    Такое понимание вины, в котором всеобщность (поскольку это метафизическое чувство) не отменяет личную ответственность, открывает дорогу к подлинному человеческому достоинству.

    Можно сказать, что если для античного человека метафизическая вина означала действие неморального фатума («судьбы»), преодолеть который и значило стать полноценным моральным субъектом, то для нравственных представлений Достоевского, метафизическое понимание вины означает более глубокое ее постижение, в котором субъект чувствует свою ответственность за происходящее, а не действие внешней случайной и враждебной судьбы. Такое понимание предполагает внутреннее перерождение человека, осознание им своих духовным возможностей.

    Достоевский в «Дневнике писателя» боролся с теорией «среды», которая, снимая всяческую ответственность с человека и возлагая все на внешние обстоятельства, разрушает идею о всеобщей виновности, которая является началом нравственности. В параграфе представлено развитие этой мысли в современных этических теориях (В. П. Фетисов, В. А. Бачинин).

    В нравственной проблематике, связанной с виной, один из наиболее трудных и тяжелых моментов человеческого бытия — это страдания детей. Эта проблема рассматривается в трактовке В. В. Розанова.

    В заключении рассмотрены некоторые аспекты философии поступка, которые представлены современными авторами (А. А.. Гусейнов, Р. Ингарден).

    В главе II «Нравственные противоречия наказания» речь идет о несправедливости наказания, которое является самым частым в правоприменительной практике. Вопрос о нравственных противоречиях наказания проистекает из нескольких оснований. С одной стороны, неопределенность понятия вины, невозможность «полной» вины, «всеобщая виновность» — все это делает наказание достаточно условным и относительным явлением, имеющим свою собственную карательно-репрессивную логику, как правило, не имеющую ничего общего с личностью виновного, совершившего преступление. В этом проявляется неадекватность и асимметричность преступления и наказания. Кроме проблемности с виной, нравственные противоречия наказания проистекают из целей наказания, достижение которых оказывается также весьма проблематичным.

    В параграфе 2.1. «Проблема «злого» начала человеческой природы» устанавливается связь зла и преступления. Преступление — это «наиболее радикальная и опасная форма зла». Проблема в том, чтобы наказание в свою очередь не стало таким же злом, как и преступление. Вот поэтому проблема «злого начала» человеческой природы представляется весьма важной и существенной в теме преступления и наказания. Насколько «злое» начало является определяющим в человеческом поведении? Детерминировано ли преступное деяние действием этого «злого» начала, парализующим свободную волю личности? Можно ли вообще говорить о наличие такого начала в человеческой природе? Не преувеличиваем ли мы меру зла, имеющегося в человеке, когда речь идет об уголовных преступлениях?

    На эти вопросы в параграфе даются определенные ответы или обосновывается, почему на некоторые вопросы ответить невозможно.

    Приводятся воззрения В. С. Соловьева, который высказал этически продуктивные мысли о «злом начале» человеческой природы. В истории философии мы обнаруживаем целостную традицию рефлексии над этой проблемой. Платон в «Законах» уже говорит в некотором роде о «злом» начале человека, когда он говорит о категории людей, называемых «неисцелимыми». Это особый случай, который заставляет судью приговаривать к смерти такого неисцелимого.

    Особое место проблема зла, которую часто связывают со смертью, занимает в отечественной философской традиции. Кроме уже упоминаемых Ф. М. Достоевского и В. С. Соловьева, здесь следует назвать еще Н. Ф. Федорова, Л. Н. Толстого, В. В. Розанова, Н. А. Бердяева, Л. П. Карсавина и многих других.

    Гуманистически настроенные мыслители также не игнорируют проблемность морального начала человека. В этом контексте подробно рассматриваются воззрения Ч. Беккариа.

    Главная проблема в том, что «злое» начало человеческой природы, более всего проявляется не только в преступлениях, но и в наказаниях. «Психология палача», которую предельно обнажает Достоевский в своем творчестве, наглядно демонстрирует наличие деструктивности в человеческой природе, которая проявляется наиболее неприглядно, когда человеку предоставляется возможность безграничной власти над другим человеком. Наказание другого — это и есть проявление безграничной власти.Это связано также с проблемой вседозволенности, которая, повинуясь логике деструкции, приводит к самым ужасным преступлениям. В этом контексте анализируются «Записки из Мертвого дома» Достоевского. Здесь проводится параллель с воззрениями Ф. Ницше.

    Анализируется психологическая трактовка «злого начала» личности (К. Леонгард). Теория акцентуированных личностей дает некое прояснение этого вопроса. Приводятся воззрения американского психолога Л. Берковица, который считает, что в человеке нет природной предрасположенность к злу. Также представлена трактовка добра и зла, которая изложена у Р. Мэя. Нравственнаяжизнь согласно Мэю, является «диалектическим взаимодействием добра и зла».

    В контексте «злого начала» рассматривается этика ненасилия с разных точек зрения (А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян).

    В параграфе 2.2. «Нравственная асимметрия преступления и наказания» раскрывается главная проблематика диссертационного исследования, связанная с причинами несправедливого наказания. Рассмотрены аргументы, оправдывающие наказание.

    Идея справедливости положена Платоном в основание наказания. Философ одним из первых в европейской культуре заговорил о соразмерности наказания преступлению.

    Нравственная асимметрия преступления и наказания выявляется наиболее отчетливо на фоне гуманного понимания наказания. Здесь рассматриваются воззрения Ч. Беккариа, которые заложили фундамент правосознания Нового времени. Важнейшим положением в определении Беккариа является указание на то, наказание не должно быть проявлением насилия. Он одним из первых обратил внимание на несоразмерность между преступлением и наказанием, возведя в аксиому, открытую им закономерность.

    Здесь произведено сравнение со взглядами Достоевского. Кроме неоправданной жестокости преступлений, есть еще одна важная проблема, раскрывающая нравственную противоречивость института наказания, которая также была под пристальным вниманием Достоевского. По его собственным словам, его всегда занимала одна и та же мысль, которую он так и не мог для себя разрешить — это мысль о неискоренимом неравенстве наказаний за одни и те же преступления. Рассматриваются наиболее показательные моменты «Записок из Мертвого дома.

    В схожей тональности трактует преступление П. Ф. Якубович, автор книги «В мире отверженных», в которой достоверно воспроизведена картина русской каторги XIX века. Во многом этот труд носит документальный характер, поскольку в нем обобщены богатые эмпирические данные. Прежде всего, автор выступает против теории психиатра П. Ковалевского, утверждающего в духе Ч. Ломброзо, существование прирожденных преступников, составляющих главный контингент каторги.

    Затронут в параграфе и вопрос о смертной казни, которая, по мнению многих авторов, является высшей формой несправедливости (А. Камю, А. Кестлер). Нравственные противоречия наказания также являются предметом пристального внимания современных исследователей (И. И. Карпец, Г. Ф. Хохряков и др.).

    Нравственные противоречия наказания, раскрытые на основании концепции А. Кристи (наказание — зло, поскольку оно связано с причинением боли), взывают к такой неоднозначной, этически сложной, но неизбежной проблеме как прощение, вообще способность прощать (Т. Гувье, Р. Мэй, В. Янкелевич). Без развития этого нравственного свойства вообще нельзя говорить о гуманизации пенитенциарной системы.

    На основании проанализированного материала выделяются наиболее общие ситуации, в которых проявляется нравственная асимметрия преступления и наказания в таких противоречиях:

    Между стремлением к справедливости и абсолютной несправедливостью наказания;

    Между невозможностью прощения и невозможностью непрощения преступника;

    Между намерением к исправлению преступника и фактической неисправимостью его посредством наказания;

    Между стремлением к предотвращению новых преступлений и невозможностью снизить преступность посредством наказаний;

    Между желанием исправлять общественные нравы и реальным их ужесточением при ужесточении наказаний.

    Можно найти и большее количество ситуаций и положений, но главное в том, что все противоречия концентрируются вокруг главного: несправедливости наказания. Несправедливость во всех отношениях: к осужденному, к потерпевшему, к обществу в целом. Тюрьма выступает в роли «фабрики преступности» (Г. Ф. Хохряков), а не исправительного учреждения. Это не значит, что можно отменять наказания. Необходимо более тщательно с учетом этико-психологических разысканий исследовать случаи преступных деяний с общей установкой на гуманизацию.

    В главе III «Проблемы и перспективы современной пенитенциарной системы» рассматриваются традиционные несовершенства этой системы, о которых говорил еще Ч. Ломброзо. Глава посвящена раскрытию основных проблем и противоречий пенитенциарной системы, которые представляют острую дискуссию вплоть до нынешнего времени.

    В параграфе 3.1. «Пенитенциарная система и моральные ценности общества» отмечается, что кризис современных моральных ценностей общества не может не отражаться на состоянии пенитенциарной системы.

    Преступление и наказание, вина и ответственность, искупление и раскаяние — эти и другие традиционные морально-правовые понятия становятся особенно значимыми в кризисные моменты социального бытия. Состояние пенитенциарной системы нельзя рассматривать вне общего контекста нравственного состояния общества, частью которой она является. Кризис современных моральных ценностей не может не отражаться на состоянии пенитенциарной системы. Этот кризис, по мнению современных ученых, носит глубокий, масштабный и долговременный характер (Ю. М. Осипов, А. С. Запесоцкий, В. Н. Порус, В. М. Межуев, Ю. Н. Солонин, А. А. Корольков).

    Один из показателей современного кризиса заключается в отрыве правовой сферы от нравственной и духовной. Кроме этого, такие факторы как «гигантский рост информации», тотальная технократизация и машинизация всех сфер жизни приводят к столкновению традиционных моральных ценностей с ценностями трансформирующегося социума.

    Таким образом, сегодня перед Россией в полный рост встали проблемы дегуманизации культуры, антропологического кризиса, о которых так много говорили западноевропейские мыслители XX века (О. Шпенглер, Э. Гуссерль, X. Ортега-и-Гассет, Й. Хейзинга, К. Ясперс, М. Хайдеггер, Г. Марсель, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермас и др.). В этом контексте особую роль играет образовательный и вообще гуманитарный потенциал

    философии, которую необходимо более интенсивно использовать в современном образовательном процессе.

    Особое внимание заслуживают самые последние достижения отечественной гуманитарной науки, в том числе сборник статей «Государство. Общество. Управление», который собрал видных ученых и общественных деятелей (С. А. Никольский, В. Н. Порус, Э. Ю. Соловьев,

    A. П. Огурцов, С. С. Неретина, А. А. Кара-Мурза, Р. Г. Апресян!

    B. М. Межуев и др.). Здесь достаточно остро и предельно точно раскрыты глубокие изъяны современного российского общества, неготового ни к либерализации, и к созданию национального государства.

    В современном российском социуме остро стоит проблема сохранения традиционных моральных ценностей, которые испытывают двойной гнет: со стороны глобальных процессов информационной цивилизации и со стороны «деидеологизации», которой отмечена российская действительность постсоветского периода. Налицо смысловой вакуум, который нельзя заполнить никакими суррогатными ценностями. Нравственные пороки общества не могут не распространяться на пенитенциарную систему, которая является его частью. Возможности гуманизации пенитенциарной системы безусловно связаны с гуманизацией общества в целом.

    Многие исследователи отмечают значительные недостатки, как в правом, так и в нравственном плане в отношении существующей пенитенциарной системы. В наследии многих мыслителей (Ч. Беккариа, А. Камю) содержится важная философская аргументация, которая может и должна стать теоретическим основанием гуманизации существующее пенитенциарной системы.

    В этом контексте возрастает роль философии, нравственной философии, прежде всего, которая может и должна раскрыть свое практическое значение в выявлении и осмыслении глубинных процессов, происходящих в душе современного человека и в современном обществе.

    В параграфе 3.2. «Перспективы реформирования современной системы наказаний» исследуется реальное состояние пенитенциарной системы в современной России через призму различных этических, криминологических, уголовно-правовых и гражданско-правовых исследований.

    Представлены факторы, свидетельствующие о крайне низком уровне нравственной культуры в пенитенциарных заведениях, который иногда граничит с пределом человечности.

    Мнения западных специалистов относительно природы агрессивности, нравственной вменяемости, необходимости смягчения наказания дают оптимистические прогнозы по поводу перспектив гуманизации пенитенциарной системы (Н. Кристи, Л. Берковиц, Р. Мей, X. В. Райнфрид). Большую ценность представляет книга швейцарского исследователя и психотерапевта Ханса Вернера Райнфрида «Убийцы, грабители, воры. Психотерапия в системе исполнения наказаний», которая

    содержит уникальное описание конкретных случаев психотерапии (всего 35) в специфических условиях системы исполнения уголовных наказаний. Этот опыт важен, прежде всего, потому, что, опираясь на положительные результаты по исправлению преступников, достигнутых в ходе психотерапевтической работы с осужденными (включая и убийц), можно с оптимизмом говорить о реальной гуманизации существующей пенитенциарной системы.

    Описывая общую ситуацию, X. В. Райнфрид отмечает, что психологическая мысль уже давно вошла в практику судебной системы. Но если в прежние времена ее интересовало, прежде всего, объяснение преступлений, то теперь начинают уже задумываться о терапии правонарушителей психологическими методами. При этом, он отмечает, что психотерапия не может не может заменить исполнения наказания. Это дополнение, но очень важное дополнение, поскольку может реально помочь (пускай и ограниченному количеству правонарушителей) в деле их исправления и выбора правильного жизненного пути.

    Это вообще новый и во многом революционный поход, поскольку традиционно пенитенциарная система не отличается особыми достижениями как раз в той части, в части исправления преступника, которая и составляет главную цель ее бытия. Несомненный позитивный результат этой работы заключается в том, что исследования показали антропологическую исфатальность личности преступника и его нравственную вменяемость.

    Даются выводы практического характера относительно возможностей усовершенствования пенитенциарной системы:

    Во-первых, это просвещение, включающее как достижения отечественной философской, публицистической традиции, так и позитивные наработки западных специалистов;

    Во-вторых, способствование введению психологической службы в практику судебной системы;

    В-третьих, совершенствование контроля общества за деятельностью пенитенциарной системы.

    Важно понимать виновность самого общества, в котором оказалось возможным совершение того или иного преступного деяния. Незаменимыми являются также убеждения Ф. М. Достоевского и других русских писателей и философов, веривших в изначально добро человека, в силу нравственных законов и в возможность подлинного раскаяния и исправления человека.

    В Заключении подводятся главные итоги диссертационного анализа, формулируются основные выводы и на их базе определяются дальнейшие исследовательские перспективы.

    Статьи в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК МОиН РФ

    I. Соломатин C.B. Нравственная асимметрия преступления и наказания // Научные Ведомости Белгородского государственного университета. Сер.

    Философия. Социология. Право. -2014, — №9(180) — Вып. 28. — С. 83-93. (0,6 п.л.).

    2. Соломатин C.B. Перспективы гуманизации современной российской пенитенциарной системы// Научные Ведомости Белгородского государственного университета. Сер. Философия. Социология. Право. -2014 — №16(187) — Вып. 29. — С. 95-104 (0,6 п.л.).

    3.Соломатин C.B. Проблема «злого начала» человеческой природы в контексте преступления и наказания / Вестник Московского государственного университета культуры и искусств — 2014. — №6. — С. 26-

    Статьи в сборниках научных трудов и тезисы докладов на научно-практических конференциях

    4. Соломатин C.B. Метафизическая вина как этическая категория / C.B. Соломатин // Известия Воронежского государственного педагогического университета. Серии «Педагогические науки», «Гуманитарные науки», «Естественные науки». № 1 (260). Воронеж, 2013. — С. 87-91. (0, 4 п. л.).

    5. Соломатин C.B. Этические потенциал философии в современном образовании // Философия отечественного образования: история и современность: сборник статей ХВсероссийской научно-практической конференции. — Пенза: РИО ПГСХА, 2013. — 348-351. (0, 4 п. л.).

    6. Соломатин C.B. Этический смысл оправдания / C.B. Соломатин // Вестник

    научной сессии факультета философии и психологии. Воронеж ВГУ 2013 —

    Вып. 14. — С. 141-146 (0,4).

    7. Соломатин C.B. Единство этики и философии в контексте европейской культуры / C.B. Соломатин // Культурология: пересечение научных сфер. Сб. статей. — Воронеж: Типография Воронежского ЦНТИ, 2013 — Вып 8 — С 178-181. ‘ ‘

    8. Соломатин C.B. Проблемы трансформации моральных ценностей современного общества //Запад-Россия-Восток: Археология. История. Философия. Юриспруденция. Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, Выпуск 22-23 (№1-2). — Елец, 2013. — 120-124.

    9. Соломатин C.B. Феномен вины в социокультурном измерении / C.B. Соломатин // Культурология: пересечение научных сфер. Сб. статей. -Воронеж: Типография Воронежского ЦНТИ, 2014. — Вып. 9. — С. 150-156.

    10. Соломатин С.В.Нравственные измерения наказания //Запад-Россия-Восток: Археология. История. Философия. Юриспруденция. Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, Выпуск 24 (№3) — Елец 2014.-112-118.

    Подписано к печати 24.10. 2014 г Формат 60×84/16 Бумага ксероксная. Печать ризография Гарнитура Тайме Усл. печ. листов 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 3539

    Издательство Шуйского филиала ИвГУ 155408, г. Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24

    Отпечатано втишграфии Шуйского филиала ИвГУ 155У08. г. Шуя Ивановской области, ул. Кооперативная, 24

    Рекомендуем также

    Loading...Loading...