Как церковь относится к самоубийцам. Заочный ритуал отпевания

Этот выпуск передачи "С христианской точки зрения" будет посвящен проблеме самоубийства. Вообще, отношение христианства к самоубийству не совсем специфично, потому что и другие мировые религии тоже резко отрицательно относятся к самоубийству. И в иудаизме, и в буддизме, и в исламе отношение к самоубийцам резко отрицательное. Хотя в буддизме есть различные направления, но все-таки и эта мировая религия тоже против самоубийства, как нарушающего нормальный порядок духовного роста развития человека.

Между тем, в христианстве резко отрицательно относятся к самоубийству, но при этом самоубийство, для современного во всяком случае христианства, есть проблема. В большинстве православных храмов отпевают самоубийц. Обычно, конечно, просят какую-то справку, и врач дает справку, что такой-то покончил с собой в исступлении ума, значит в состоянии аффекта, значит здесь не было никакого акта свободной воли, отречения от дара жизни и так далее. Но ведь все прекрасно понимают, что это именно бумажка. И, конечно, проблема самоубийства для современного христианства встала не случайно. Потому что мы живем в таком мире, где самоубийство не то чтобы ценится, но во всяком случае это - приемлемый способ поведения. И именно в 20 веке может быть более всего совершалось самоубийств людьми замечательными, людьми гуманными и совершалось во имя гуманизма, как самоубийство Стефана Цвейга, как самоубийство Лассаля, известного революционера-марксиста. Это были самоубийства, которые утверждали право человека жить, право человека жить так, как ему хочется, а не так, как велят какие-то посторонние для человека идеологии, структуры, законы.

И внутри самого христианства, внутри церкви что-то нас гложет - действительно ли самоубийство такой тяжелый грех, как это считалось на протяжении веков. Почему же христианство резко отрицательно относилось, и в общем-то формально говоря, и по сей день относится резко отрицательно к самоубийству. Говорит священник Михаил Ардов, настоятель одной из московских церквей.

Михаил Ардов:

Потому что самоубийство - это единственный из самых страшных грехов, в котором нельзя раскаяться. Вы понимаете, даже хула на Святого Духа, - хотя сказано в Евангелии, что это не прощается, - тем не менее это может быть и можно отмолить... есть раскаяние. Человек самоубившийся попадает в такую область, где покаяния нет. Вот в чем самая страшная тяжесть этого.

Но мы должны смотреть на это опять-таки двояко. В свое время церковь почему не хоронила самоубийц, почему она их не отпевала? Для того, чтобы это была, как бы сказать, дисциплинарная мера. Чтобы всякий человек понимал, что если он это сделает, то его зароют, как собаку, ему не поставят памятника, он будет вне кладбища, и он будет как пария. Безусловно, церковь обязана относиться так строго, тем не менее моменты снисхождения должны быть...

Например, вот сейчас я служу много лет, всегда почти на кладбищах. И отпеваем мы практически всех крещеных людей. Вот, в книге Булгакова "Руководство по изучению устава" есть очень важный момент. Он пишет, что в конце концов человека знает только Бог. Поэтому лучше пускай там сто раз этот умилительный чин отпевания прозвучит над недостойным, чем один раз не прозвучит над достойным. Потому что сердце видит Бог, только Он знает веру человека. А кроме того, мы опять-таки это делаем очень часто так - какой-то крещеный человек жил неизвестно как, но у него, например, верующая мать. И если его не отпеть, просто сказать - нет, он у тебя был не церковный, в церковь не ходил, - это просто ударит ее в самое сердце. К ее горю, уже имеющемуся от потери близкого человека, еще показать такую фарисейскую жестокость церкви. Поэтому мы отпеваем всех. И то же самое, безусловно, - к самоубийцам. Сохраняя этот принцип, ему можно вполне в какие-то моменты изменять ради... ну вот, просто ради милосердия, ради помощи этим людям потерявшим. Мы вынуждено все время нарушаем каноны по безумию современной жизни. Но мы должны делать это, понимая, что мы это делаем по своей немощи, по слабости и по снисхождению к кому-то такому, а не менять каноны с той точки зрения, что мы такие хорошие, а каноны такие жестокие.

О каких собственно церковных канонах идет речь? Впервые в восточной церкви в 385 году патриарх Александрийский Тимофей дает так называемый 14-ый канон. Это список его ответов на различные сложные вопросы духовной жизни. И вот его спрашивают. Я цитирую в официальном переводе: "Ащи кто, будущи вне себя подымет на себя руки или повержет себя с высоты, за таковаго должно ли быть приношение или нет?". Это означает - можно ли за такого человека молиться во время обращения к Богу, во время центрального христианского таинства. На что патриарх Тимофей отвечает: "О таковом священослужитель должен рассудити - подлинно ли будучи вне ума соделал сие". И дальше объясняет, что иногда близкие пострадавшего, желая молиться о нем, говорят неправду и говорят, что он сошел с ума, а может быть, он сделал это от обиды человеческой или по иному какому случаю, от малодушия. И о таковом не подобает быти приношения. Это канон 385 года, восточный.

В 452 году на Западе, в Арле, собор заявляет, что самоубийство - это результат дьявольской злобы и потому преступление. И наконец в 563 году в Праге на церковном соборе было постановлено, что самоубийц нельзя отпевать, ему отказано в церковном погребении. Не сопровождать его тело до могилы. Позднее установился обычай, по которому самоубийц обязательно хоронили не в освященной земле. Страшное по тем временам наказание.

И вот встает опять же вопрос - если церковь так категорически осудила самоубийства, то почему все-таки в истории церкви было столько случаев, когда к самоубийцам относились снисходительно и отпевали людей, которые совершили самоубийство, причем, не в состоянии аффекта. Может быть, самый яркий пример вот из наших русских. В 1903 году умер от рака Михаил Соловьев, сын великого нашего историка. Его жена, Ольга Соловьева, как только муж испустил последнее дыхание, вышла в соседнюю комнату, - он умирал дома, - взяла ружье и застрелилась. Их похоронили вдвоем, на кладбище Новодевичьего монастыря при огромном стечении народа, и говорил речь над могилой один из викариев московской епархии, епископ. Он говорил о том, что блажен кто положит душу за ближнего своего. Значит, это самоубийство было принято, как знак любви. Почему же тогда в христианстве возможно и такое отношение к самоубийству? Говорит священник Александр Троицкий из московского Свято-Андреевского монастыря.

Александр Троицкий:

Самоубийства в истории христианства бывали разные, разные были на них взгляды. В одних случаях можно говорить о подражании предателю Иуде, а в других случаях действительно это подражание тем христианам, которые свою душу или полагали за ближних своих или готовы были отдать ради сохранения своей чистоты или своих жизненных принципов. Ведь и среди святых есть люди... в житиях святых находим примеры, которые с точки зрения судебно-медицинской экспертизы были бы охарактеризованы как самоубийства. Вы посмотрите жизнеописание - оно, по-моему, очень краткое, - мученицы Домнины с дочерьми, 4 октября память их. Во избежание поругания их чистоты, чести, они бросились в море и утонули. В современной жизни церковной, если человек уходит из жизни, пишет записку - прошу никого не винить, обо всем хорошо подумал - это конечно звучит как вызов, как антихристианский акт, и соответствующим образом к нему и относятся. Если этот человек находится в состоянии аффекта, то это действительно другое дело совсем, это, может быть, и не собирался он кончать жизнь самоубийством. Может быть, он просто перепутал дверь с окном или захотел улететь куда-нибудь... Такое бывает очень часто. Я думаю, что современная волна самоубийств как раз связана именно с употреблением наркотиков или каких-то еще возбудителей, которые доводят человека до такого состояния.

Но всякое ли самоубийство есть вызов христианству? Всякое самоубийство есть ли вызов Богу, именно отказ признать Его начальником жизни? Начальником, и в старославянском смысле слова источником и начальником, в самом простом, советском смысле слова. В чем причина самоубийства и какой собственно процент составляет самоубийство сознательное из общего числа самоубийств? Говорит Сергей Илюшенко, православный психотерапевт.

Сергей Илюшенко:

Ситуация на самом деле немножко сложнее, чем оппозиция сознательной и бессознательной, с моей точки зрения, потому что известно из статистики, что 90 процентов самоубийц страдают теми или иными психозами, психиатрическими проблемами, как то: депрессия или шизофрения и так далее. В этом отношении их поведение, включающее самоубийство, не может быть рассмотрено, иначе как из общебиологического контекста... как ситуация, в которой как бы биологический вид сохраняет себя. Это в общем описано, это известно, что люди, страдающие шизофренией, часто кончают собой. И это - как биологическая доминанта, заложенная в мозгу, и конечно, здесь речь не идет о сознательном решении. Но это не всегда так.

У меня был один знакомый человек, который страдал шизофренией с интерактивными галлюцинациями. Это значит, что у него в голове звучали голоса, с которыми он ничего не мог сделать. Эти голоса советовали ему убить конкретного другого человека. И он практически не мог этому противостоять. Он стоял с ножом около этого человека в течение двух часов и трясся, поскольку его нравственный христианский императив (он был христианин) не давал ему это сделать. Тогда он бросился под электричку и убил себя. И что мы на самом деле видим? Мы на самом деле видим, что этот человек "положил душу свою за друге своя". То есть, даже в состоянии болезни некоторые вещи, которые называются произвольностью духа, не всегда затрагивается болезнью. И это то, что надо, во-первых, различать.

Дальше. 10 процентов самоубийц в среднем по статистике не имеют психиатрических проблем, не имеют тяжелой депрессии, не имеют шизофрении, а кончают собой сознательно и произвольно. И эти 10 процентов безусловно есть и они очень четко определяются, когда с ними беседуешь. Удивительное свойство этих людей состоит в том, что они все употребляют в речи словечко "реальность". Они прямо-таки загипнотизированы словом "реальность". И они считают, что реальность такова, что невозможно в ней больше существовать. Эти люди, как правило, не имеют хороших контактов с другими людьми. У них утеряна взаимная референтность, взаимная соотнесенность с другими людьми, и это болезнь духа. И она произвольна и сознательна. Они, как правило, закрыты. Закрытые люди - это те, которые не меняются в процессе общения. И у них даже при отсутствии психиатрических болезней риск самоубийства высок, и самоубийство здесь является произвольным, осознанным и наверное не подлежит внутреннему пониманию, как мы можем понять самоубийство больного депрессией.

Можно выделить в отдельную категорию самоубийц людией, которых как бы довели до самоубийства. Но не тогда, когда человек говорит о том, что я должен покончить с собой, потому что - демократия, потому что - номинализация... Есть такое понятие лингвистическое, как "номинализация". Это когда говорится некоторое слово, под которым как бы понимается субъект, но субъекта там нет. Например - демократия, например - свобода, например - равенство. Это на самом деле процессы, которые свернуты в языке до существительного. Если человека довел до самоубийства некоторый процесс, то это на самом деле он сам себя довел. Но если есть конкретные люди, которые что-то делали, конкретные субъекты живые, которые что-то делали для того, чтобы загнать человека в угол, тогда ситуация другая. Мне кажется, что это очень четко различимо. Если человека номинализация, ну демократия там или хаос в стране, довели до самоубийства, это одна вещь. А если человека конкретные другие люди затравили, это ясно, что это другая вещь. Это всегда различимо. Здесь не нужно лукавить.

Но как вот быть с теми самоубийствами, которые совершаются по любви к другому, с самоубийствами, когда человек хочет отдать свою жизнь за других, как это было в случае с Михаилом Соловьевым и его женою? Это ведь взрослые люди. А сколько людей кончают с собой в подростковом, юношеском возрасте из-за неразделенной любви и воспринимают свое самоубийство именно как некоторую жертву на алтарь любви - отдать свою жизнь за другого. Мнение Марины Дубровской - католички, психотерапевта.

Марина Дубровская:

Простите, но ведь в этой фразе "Я положу душу за други своя", вот этого здесь нет. Это для, ведь это читается как ради него, а ему этого не известно - нужно или нет, обрадовался ли он этому.

А как быть с таким видом самоубийства, которые тоже, видимо, надо отнести к разряду альтруистических, когда человек говорит о самоубийстве, предчувствуя свою, возможно тяжелую, болезнь. И говорит - лучше я приму цианистого калия, чем лежать, как бревно, неподвижно, вонять, кто-то за мной будет выносить судно. Я всем буду в тягость. Нет, лучше для других будет если я уйду из жизни. Что здесь неверно в такой позиции?

Марина Дубровская:

Я в них всегда ощущаю какое-то... что-то там скрыто не совсем верное... в ней самой, вот в этой позиции. Мне кажется, что может быть людям просто трудно принять их беспомощность, то, что другие... они будут зависимы от других... может быть, это люди, для которых это очень трудно принять. И тогда они выбирают другое. Это я могу понять. Действительно, трудно быть беспомощным, отданным во власть другим людям, и не потому, что ты им не доверяешь, а потому, что это очень унизительно. И принять это унижение может быть очень трудно. Это целый подвиг. Потому что ты на самом деле беспомощный. Это реально, что человек - существо крайне беспомощное. И мы не осознаем, до какой степени мы беспомощны и зависимы от Бога. А вот когда ты лежишь и ничего не можешь, и зависим от людей, ты терпишь колоссальное количество унижения, но они тебе дают понять - кто ты есть на самом деле. Ты становишься большим реалистом, чем когда ты живешь, двигаешься, руки ноги целы, ты ходишь и все делаешь. У тебя впечатление, иллюзия, что это ты все можешь. Ан нет.

Вообще, видимо есть целый огромный раздел самоубийств, совершаемых только потому, что человек не умеет, не может выразить свою любовь к другим, выразить не только в действии, а выразить в ласке взгляда, выразить в терпении. И здесь конечно мы стоим перед вопросом - а что такое самоубийство вообще? Потому что это вопрос о том, что такое любовь, где ее границы.

Яков Кротов. Вот книга классика социологии, одного из отцов современной социологии Эмиля Дзюргейма "Самоубийство". Она вышла 100 лет назад в 1897 году. Сейчас она переиздана в России и начинается с того, что очень трудно определить, что такое самоубийство, потому что рационально рассуждая, и солдат, который идет на войну, - он тоже самоубийца. И Христос - тоже самоубийца, потому что когда Он приходит в этот мир, Он идет на верную смерть. И недавно в журнале "Итоги" один психолог даже поставил на вид христианам, что они поклоняются самоубийце, а сами при этом осуждают самоубийство. Так что здесь, видимо, прежде чем осуждать самоубийство, надо понять, что речь идет действительно о какой-то границе любви, где мы все еще очень беспомощны, где мы только учимся выражать свою любовь без пистолета, без гранатомета, но и без веревки, и без цианистого калия. Учимся открывать свою душу навстречу ближнему, так, чтобы ближнему было хорошо, а не так, чтобы нам было легко. Слишком ведь часто и самоубийство, и война - это самый легкий выход из положения. Куда труднее, чем действительно полюбить другого человека. Каковы же еще причины самоубийств, и как можно предотвратить самоубийство, если это возможно? Как можно помочь человеку, который думает о самоубийстве?

Проблема самоубийства прежде всего в том - как помочь самоубийце, если можно помочь, между прочим. Потому что довольно широко распространено мнение, что если человек говорит о самоубийстве, если он, скажем, звонит на телефон доверия или если он тебе в разговоре говорит про какие-то такие мысли, значит, он уже на самом деле "кокетка", а вовсе не самоубийца, потому что настоящий самоубийца никогда об этом деле говорить не будет. Насколько это справедливо? Говорит Марина Дубровская, католичка, психотерапевт, многие годы работающая на телефоне доверия.

Марина Дубровская:

Это один из мифов. О самоубийстве существуют мифы в обществе, в культуре и это один из мифов, что звонят только те, кто изображают, что они хотят покончить с собой. Во-первых, которые изображают могут так заиграться, что и покончат с собой. Во-вторых, это совсем не так. Это неправильное понимание того, что происходит в душе у думающего о самоубийстве. У него в душе борьба идет. Он хочет жить. Но он видит смерть как возможность прекратить, скажем, сильную душевную боль или как выход из каких-то обстоятельств. Но он бы согласился именно жить, если бы увидел, как это можно сделать. И у него борьба внутри идет. И именно потому что он хочет жить, он и звонит, он и идет к специалистам, он идет к своим друзьям.

Я думаю, что в самоубийствах колоссальная роль... вообще, в переживании кризисов человеческих колоссальная роль принадлежит окружению человека. Как оно себя поведет в этом случае, даст ли оно нужный ответ, нужную поддержку. И самоубийцы, они рассыпают вокруг себя тысячи и сотни знаков, что они хотят это сделать. Множество знаков дают окружающим понять - что их мучает, что у них внутри. Но мы все безумно боимся увидеть и понять эти знаки... Какая первая нормальная реакция? Я растеряна, я не знаю, что на это ответить. Я не знаю как об этом говорить, потому что на самоубийство есть в обществе табу... на разговор о нем. И поэтому, как же я заговорю об этом? Какими словами? Мой голос будет врать. Он не почувствует, что я достаточно заволновался. И так далее. Масса таких мелких вопросов, которые заставляют близкого человека просто молчать. И тогда тот, кто думает о смерти, остается один. И уже в одиночестве он один на один с тем, что у него внутри. А мысли о самоубийстве, если человек здоров психически, они на фоне хорошей жизни не приходят. То есть там обязательно кризис, беда, что-то произошло. И вот человек должен бороться на несколько фронтов. Он должен сражаться с бедой и одновременно сражаться со своим желанием избавиться от того, что его мучает, выбрав вот этот выход. И он поэтому идет обязательно к нам. И сейчас все больше и больше люди убеждаются в том, что именно окружение человека помогает ему справиться с кризисом, с бедой.

Как христианин должен бороться с мыслями о самоубийстве? Когда я ставлю вопрос так, я отнюдь не имею в виду, что у христиан эти мысли как-то отличаются от мыслей обычных, скажем так, людей. Конечно, мысли о самоубийстве и у христианина те же, что и у буддиста, и у атеиста. Это все равно страшный мрак и отчаяние. Что может этому противопоставить человек? Мнение священника Александра Троицкого из московского Свято-Андреевского монастыря.

Александр Троицкий:

Когда к нам приходит в голову нечто явно исходящее от дьявола, как в этом случае, то справляться нужно с этим, так как церковь этому учит в таинстве крещения. После того как человек трижды от дьявола отрекается и трижды подтверждает, что он от дьявола отрекся, ему говорят - ты дунь и плюнь на него. И человек, повернувшись к Западу дует и плюет. Это очень лаконичный и такой поучительный, наглядный урок как нужно относиться к тому, что исходит от дьявола. Если в голову лезут такого рода мысли, надо понимать, что никакой пользы не будет, не только если с нею соглашаться, даже если с нею спорить, пользы все равно не будет никакой. И поняв источник этих мыслей, нужно немедленно ответить полным презрением, каким-то наплевательским отношением и, конечно, обращаться к Богу за помощью. И тогда вот это умение и отчаяние, которое толкает человека к самоубийству, оно будет с Божьей помощью развеяно.

Яков Кротов Проблема в том, что просто дунуть и плюнуть всегда возможно, но это далеко не всегда облегчение. Передо мной книга классика социологии Эмиля Дюргейма. Монография так и называется "Самоубийство", и в ней говорится очень просто. Я цитирую. "Религия ослабляет склонность к самоубийству лишь в той мере, в какой она мешает человеку свободно мыслить. Но подобное ограничение индивидуального разума в настоящее время дело трудное и с каждым днем становится труднее". Короче, религия - опиум народа. А ежели человек неверующий, то он всенепременно должен покончить жизнь самоубийством. И в сущности Дюргейм выделяет целый разряд самоубийств, так называемых аномических. Это самоубийство человека, мужчины, после смерти жены, например. Это самоубийство человека, в стране которого произошла революция, он лишился своего положения в обществе. Короче говоря, это самоубийство, когда человек теряет смысл жизни. И тогда христианство предлагает смысл жизни. Но, с точки зрения Дюргейма, человека сугубо неверующего, сие есть сплошной обман. А надо что этому противопоставить? И вот здесь, надо сказать, ответ тот еще. Ну, сто лет назад это звучало как-то авторитетно. Я цитирую. "Единственное средство помочь злу - сделать социальные группы снова достаточно сплоченными, чтобы они крепче держали индивида, и чтобы индивид крепче держался за них". Конец цитаты. А ведь цитатка-то немножечко фашиствующая. Конечно, такой фашизм еще не криминал. Этот корпоративизм или, как говорили в начале века, синдикализм, это вера в то, что личность можно "подпереть", если опереть ее на коллектив. Она была и в дохристианскую эпоху. Она была и у Бердяева, и у Честертона, и у Адольфа Гитлера, и у Муссолини. Потом разбрелись и разошлись, Слава Богу, поняли, что все-таки коллектив - это не спасение, что человек стоит перед Богом все-таки один. Если человек не верит в Бога, он стоит перед человечеством, но все-таки один. И если помогать человеку, который думает о самоубийстве, то помогать именно человеку, не созидая какой-то коллектив, как корсет.

Надо ответить каждому - зачем тебе жить. И здесь христианство может быть виновато. Слишком долго на протяжении веков мы просто говорили, что самоубийство - это ужасно плохо, это смертный грех, это один из самых главных грехов. Правильно ли так поступать? Не получится ли, что мы просто пугаем людей? А страх ведь плохое лекарство. Надо ли помещать самоубийство на самый верх в градации грехов? Мнение Сергея Илюшенко, православного психотерапевта.

Сергей Илюшенко:

Да, разумеется это надо загонять на самый верх, потому что это одна из единственных вещей, которая человеку все время дарится - это возможность существовать и возможность быть. Ни один человек не тратит усилия для того, чтобы быть, для того, чтобы его "я" было. И прерывание этого бытия, которое является постоянным подарком, не когда-то данным, а постоянным, оно является конечно, по-моему, самым тяжким из грехов, если оно делается осознано. Потому что если это бытие все время дарится, то в нем все время есть смысл для других. И когда человек кончает собой будучи осознанным и произвольным, то на самом деле он не понимает - какое количество линий жизни он накрывает этим безобразием. Потому что человек не в состоянии отследить последствия от вещей, которые еще не произошли. И я часто например встречал детей тех людей, которые покончили с собой. И эта психологическая травма, которая у этих детей, она сильно детерминирует их поведение, общение и коммуникации и, в некотором смысле, судьбу. И вот это влияние, например, самоубийства родителей на детей, оно длится, и оно будет длиться дальше, поскольку эти дети, если их не подвергнуть психотерапии, они передадут некоторые особенности травматического невроза дальше, и дальше, и дальше... Эти последствия самоубийства будут очень долго длиться. В этом смысле оно гораздо более мощно, чем что-либо другое.

А может ли вера помочь самоубийце или для самоубийцы верующего в общем-то угроза такая же, как и для неверующего человека? Говорит Сергей Илюшенко.

Сергей Илюшенко:

Нет, вера не всегда спасительный фактор, хотя один из самых мощных факторов, которые препятствуют самоубийству, безусловно. Потому что вера дает смысл быть и смысл для других, и в этом отношении она держит так же мощно как держит семья. Однако, если у человека эндогенная, то есть биохимически обусловленная депрессия, которая может случаться и у христианина, некоторая биохимическая поломка, то мир изнутри такого человека в приступах депрессии выглядит абсолютно черным, катастрофичным, и все будет плохо и не возможно изнутри смоделировать ничего позитивного, а Бог воспринимается, как некоторый факт. Так же как, например, существование луны. И прекращается коммуникация с Ним, вот, на глубине депрессии. Человек может обращать к этому существующему, как луна, в его сознании, Богу некоторые тексты, но он не чувствует и не слышит никаких ответов. И он может покончить собой в этом состоянии. Это не его вина.

Вообще отношение церкви к самоубийству надо все-таки осмыслить и в историческом контексте, потому что когда Господь только пришел в мир, самоубийство было совершенно нормальным способом поведения человека в мире. И во многих культурах, где не было проповедовано Евангелие, оно таковым и остается. Самоубийство - это способ, которым коллектив, будь то семья, род, нация, офицерское собрание, это способ, которым коллектив регулирует свою жизнь. Отсюда самоубийство человека, который растратил полковую казну. Отсюда часто самоубийство влюбленных, совершенно считающиеся нормальными. Вот, что они покончили собой - нормально, что им не дали жить вместе, это тоже нормально. И таких самоубийств очень много, практически в любом обществе есть самоубийства, которые даже поощряются. Не всегда так прямо, как в Индии, самоубийство жены после смерти мужа, но все-таки. Вот этому противостоит христианство изо всех сил. И, в общем-то, успешно. Нынче в тех странах, где когда-то звучало Евангелие и где оно все-таки, слава Богу, звучит по сей день, самоубийство защищают уже с противоположной стороны, не как право коллектива, а как право личности. И здесь церковь кажется такой вот букой, которая все пугает и пугает. Насколько вот это запугивание, что самоубийца в рай не попадет, насколько оно помогает?

Марина Дубровская:

Если мы будем думать, что убийство не простительно, что это такое за утверждение, чем оно помогает тем, кто чувствует в этом какой-то выход для себя?.. Вот они слышат - самоубийство непростительно. Ну и что? Если человек переживает острое горе, и он думает о самоубийстве, и никто из людей ему не оказывает помощь, поддержку, а у него есть еще и утверждение о том, что грех самоубийства непростителен, то, на мой взгляд, это только усугубляет его трудности, никак ему не помогая. В таком случае он чувствует церковь, как ту, которая не помогает, а осуждает то, что он сейчас испытывает. И таким образом, он не чувствует, что он может получить из церкви помощь. Как же он пойдет за помощью туда? Сложный выбор. Нет такого выбора. Нужно помощь оказывать не тем, что ты говоришь - это можно или этого нельзя. Помощь оказывается в том, что ты понимаешь, что с человеком сейчас происходит, и вместе с ним ищешь другой выход. Ты ему должен сказать, не что это плохо или хорошо, а что есть другой выход. А он тебя спросит - а какой, я его не нахожу. И тогда вы вместе его ищите. Вот как-то так.

Вообще, надо сказать, что все-таки запугать - это всегда самый легкий способ поведения в самых разных жизненных ситуациях. И вот передо мной брошюра Николая Бердяева о самоубийстве. Брошюру Бердяев писал с наилучшими чувствами в 30-е годы, обращаясь к парижской эмиграции, где очень много было самоубийств от отчаяния. И как он здесь пугает. Что самоубийца - человек, который предает Россию, он предает русскую идею, он предает Бога, семью, которую оставляет голодать и так далее, и тому подобное. И при всей своей любви к Бердяеву должен сказать, что мне это кажется все-таки не самым плодотворным способом, потому что это, конечно, хорошо, когда человеку говоришь - Россия надеется, что ты выдержишь эту нищету, ты донесешь факел, сохранишь свечу зажженной. Но когда ты сидишь в какой-то нетопленной комнате посреди Парижа... Работы нет. Любви уже тоже нет. Россия?.. Да где она Россия, есть Советский Союз ненавистный. Чем поможет такое вот запугивание?

Хорошо. Это парижская эмиграция. Но сейчас в России часто каждый из нас чувствует себя эмигрантом. Мы все оказались из одной страны перенесены в совершенно другую. И у кого из нас не было за последние годы таких приступов отчаяния?.. И у кого, я думаю, не было мыслей о самоубийстве?.. И что же, опять пугать? Или опять вдохновлять русской идеей, чтобы спасти от самоубийства? Какой здесь должен быть способ поведения для человека разумного, верующего?

Сергей Илюшенко:

Нет же общего рецепта, потому что все люди на самом деле уникальны. Наверное, это очевидно, что самоубийство смертный грех, и это надо говорить. Но бессмысленно человека пугать адом, потому что когда он кончает собой, он уже находится в аду. Это и есть состояние ада, полное одиночество и желание прекратить себя. Это и есть ад. И чего им пугать человека?.. Потому что он уже в нем, если он решает покончить собой. Да, но это не мешает очень четко и твердо говорить, что это действительно смертный грех.

Техническая вещь, которая существенна для христиан и которая в моей практике очевидным образом работает, это когда бывают у христианина в ситуации глубокой депрессии мысли о самоубийстве, то Иесусова молитва - это то, что действительно работает лучше таблеток в отношении мыслей о самоубийстве. Это правда. Она действительно позволяет этого избежать, даже если существование творца представлено в голове у человека депрессивно, просто как некоторый факт, а не как что-то живое. Иисусова молитва действительно это отодвигает.

Вообще, когда социологи начали изучать феномен самоубийства, то обнаружилось, что процент самоубийц на редкость одинаковый в одном и том же обществе. Он почти не меняется. Более того, обнаружилось, что процент самоубийц, пожалуй, растет с повышением уровня благосостояния. В бедном, нищем обществе процент самоубийц падает. Другое дело, что этот процент растет в обществе, которое находится в стадии смены идеологии, потому что человек теряет привычные ему идейные опоры. Но можно ли помочь человеку, который думает о самоубийстве, потому, что просто физически нечего есть, - можно ли ему помочь, просто накормив, достаточно ли этого?

Сергей Илюшенко:

Бессмысленность жизни приводит к самоубийству, а отнюдь не уровень благосостояния. Конечно, во время войн жизнь становится крайне осмысленной, поскольку ты делаешь вещи, которые точно нужны для других. А смысл - это когда что-то нужно для других. А в странах типа Швеции, где действительно высокий уровень самоубийств и где замечательная социальная система, где люди хорошо обеспечены, с них сняты некоторые проблемы, связанные с выживанием, но они крайне отделены друг от друга. Они одиноки, там совсем другая система коммуникаций. По той же статистике, одиночество - это один из самых сильных факторов риска самоубийства. Именно бессмысленность жизни.

Что любопытно: по той же статистике категория профессиональная, которая имеет самый высокий риск самоубийства - это врачи-психиатры во всех странах мира. Это понятно каким образом образуется. Врач-психиатр, который привык иметь дело с людьми и выделять в них симптомы болезней. Если он не является христианином или не является так или иначе конфессионально ориентированным человеком, то он начинает в связи с людьми живыми постоянно выделять вот эти мертвые, одинаковые у всех симптомы болезней. И потихонечку его восприятие становится объектом, а не субъектом. И сам себя он начинает рассматривать, как некий механически заданный объект. Теряется живой смысл. Понятно, почему у этих людей самый высокий риск самоубийства.

А что же делать тогда простому человеку, простому христианину, когда мы видим, что ближний наш думает о самоубийстве? У нас нету специальной психологической подготовки. Как же может помочь в этой ситуации человек?

Сергей Илюшенко:

Первое, что мы должны сделать, если мы видим у человека мысли о самоубийстве, это из всех сил постараться, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Это - начать быть с ним и начать с ним говорить на любую тему. Просто - чтобы у него исчезло чувство одиночества. Это первое, что надо сделать. А второе, что надо ясно понимать, это то, что в депрессивных состояниях мысли о самоубийстве носят неконтролируемый для субъекта характер, поэтому рациональное возбуждение не очень работает. Поэтому надо стараться отправить человека к психологу или к психиатру. Это надо сделать. Но самое существенное это надо передать сосуществование, передать душевное тепло. Убрать у человека ощущение острого одиночества. Это самый главный витамин и самая главная прививка от самоубийства.

Как мы можем помочь человеку, когда видим, что он задумывается о самоубийстве? Мнение Марины Дубровской.

Марина Дубровская:

Посмотри вокруг себя, на тех кто рядом с тобой, ближних и дальних. Посмотри внимательно, что с каждым происходит и приходи на помощь. У тебя трудности с тем, чтобы прийти на помощь. Пойди к психологу и спроси - что это такое? Почему я не могу сделать то, что чувствую? Что нужно сделать? Что мне мешает? То есть - занимайся собой, готовь себя для помощи всем тем, кто рядом с тобой. Перестань быть слепым и не позволяй себе быть слепым. Люди в беде очень часто и просят нас о помощи, но мы не оказываем ее. Вот этим займись.

Проблема самоубийства намного шире, чем проблема жизни одного человека. Потому что, напомню еще раз взгляд Эмиля Дюргейма - самоубийством является всякое убийство. И солдат совершает самоубийство, хотя бы потенциально, потому что он готов отдать свою жизнь. И борьба с самоубийством, предотвращение самоубийства должно быть и активным миротворчеством, когда мы создаем вокруг себя, когда мы создаем в мире такое пространство, где невозможно человеку задохнуться без любви, потому что именно это и есть самоубийство. Когда мы не можем выразить другому свою любовь, иначе как этим страшным поступком, либо когда мы задыхаемся без любви со стороны другого. И здесь очень часто, я думаю всегда, выходом может стать встреча с Богом. Потому что, когда мы обращаемся к Нему, мы учимся любить, мы учимся открывать себя другому. Господь передаст нас тем, кому мы нужны. И когда мы обращаемся к Богу, мы получаем от Него всю ту любовь, которой нас недолюбили, которой нам недодано. Опять же, получаем для того, чтобы передать ее по кругу.

Оказываются в очень жалком положении. Конечно, мотив их поступка играет некую роль, и их последующая судьба не будет столь жестокой. К примеру, когда женщины и девушки - и это бывало часто - из страха и стыда мучительного насилия со стороны солдат-завоевателей предпочли позору добровольный уход из жизни.

Но вообще-то каждый должен серьезно подумать, прежде чем совершать такой роковой шаг как самоубийство, потому что это в действительности просто ошибка с непредсказуемыми последствиями.

Самоубийства стали только потому будничным явлением, что нас держали в неведении о подлинной человеческой сущности, о сути нашего «я». У мусульман и иудеев самоубийств практически нет. А вот на «христианском Западе» самоубийства стали почти привычным делом. Вряд ли кто-то покончил бы жизнь самоубийством, если бы знал о естественных законах и взаимосвязях нашего бытия.

Как в отношении того, что в действительности продолжается, исследователи и в отношении самоубийства пришли к одному мнению, что необходимо неустанно разъяснять всю пагубность и бессмысленность этого рокового шага. Мнение, будто «все раз и навсегда заканчивается» - чистейшей воды заблуждение, суеверие, если хотите. Это суеверие служит основой всего материалистического мировоззрения, кажущегося столь величественным.

А сам материализм (как считает Дюпрель) только потому стал настолько популярным, что требует от человека наименьших умственных затрат. В земной жизни живется, конечно, удобней, если старательно избегать мыслей о том, откуда мы приходим и куда уходим, о смысле и цели нашего бытия, о познании нашей жизненной задачи и о вероятных последствиях наших поступков или нашего безделья, полностью игнорируя смерть как неизбежное зло. Мы отодвигаем на далекое «потом». В конце концов, у нас есть дела и «поважней», не так ли?

Благословен сумевший выбраться из пут таких воззрений, которые свойственны посредственностям, и поднялся на соответствующий уровень мировоззрения. Ведь с вершины горы мир выглядит по другому, и, пьянея от радости, видишь всю его прекрасную бескрайнюю даль…

Перед тем предложить читателю несколько собственных свидетельств самоубийц, попавших в мир иной, я хотел бы рассказать о явлении ясновидения, выпавшем на долю Агаты Напечниг. Произошедшее было описано в довольно популярной австрийской газете «Neue illustrierte Wochenschau» от 6.02.1949 г. Вот как это выглядит в кратком изложении.

Агата Напечниг — 22-х летняя девушка работала в городе и, дождавшись своего первого отпуска, с радостью отправилась на родину в горную деревушку проведать родителей, сестер и подруг. «Было примерно половина восьмого вечера, - рассказывала Агата, - когда я сошла с поезда. До деревни идти было минут 30. По дороге я не повстречала ни души - в это время жители деревни заняты на кухне или в хлеву. Был ясный зимний вечер, и я бодро шагала, с предвкушением радости свидания с родными».

Но стоило ей свернуть с шоссе на узкую просеку, ее неожиданно охватил необъяснимый ужас, прямо-таки смертный страх. «Ноги словно налились свинцом, тело попросту отказывалось двигаться. Разгоряченная от быстрой ходьбы, я, все-же, чувствовала исходящий из самого сердца ледяной холод».

Все это продолжалось несколько мгновений. «Невероятным усилием воли я смогла заставить себя идти и тут же метрах в трех перед собой увидала в ярком свете луны 20-ти летнего Карла, сына наших соседей, распростертого прямо на тропе. Рядом лежало ружье, из левого виска сочилась кровь… Не помня себя от ужаса, я соскочила с тропы в снег, сделав большой крюк вокруг лежавшего мертвеца, помчалась к дому родителей. Мне и в голову не пришло зайти в дом к соседям, сказать им, что их Карл лежит, истекая кровью, на тропинке. У меня было лишь одно на уме - скорей домой!»

Уже почти теряя сознание, Агата бросилась в объятия матери и, с трудом придя в себя, рассказала о произошедшем. «Все - родители, братья и сестры, прислуга в молчании и испуганно смотрели на меня… А когда я начала кричать, что надо ведь сообщить родителям Карла, мать, явно стараясь успокоить меня, сказала: «Девочка моя! Приди в себя! Тебе показалось. Как ты могла сейчас увидеть мертвого Карла на тропинке, когда он сегодня с самого утра лежит у себя дома в гробу?!»

Тут ей рассказали, что случилось в деревне. Карл полюбил одну девушку, симпатичную и работящую, но всего-лишь простую крестьянку. А его отец, человек зажиточный, хотел для своего единственного сына и наследника невесту с хорошим приданым и заявил, что если тот попробует жениться на простой крестьянской девушке, то он выгонит его из дома. Но парень слишком любил девушку и, оказавшись, как ему казалось, в безвыходном положении, застрелился.

Его обнаружили на тропинке уже мертвым, а когда Агата Напечниг проходила мимо места трагедии, Карл уже в течении 10-ти часов лежал в гробу. «По сей день, 23 года спустя, - заключает Агата свой рассказ, - меня охватывает смертельный ужас, когда я прохожу мимо того места, и я вижу лежащего на земле Карла, сбоку от него ружье, из левого виска сочится кровь. Загадка, и нет на нее ответа - только вечное молчание».

Но последнее неверно, и разгадка есть. Вот что думает об этом Г.Малик: «Тяжкий поступок автоматически «приковывает» того, кто его совершил, к месту трагедии. И приковывает тем сильней, чем крепче совершивший его запутался в паутине собственных представлений о том, что надо было сделать, не будучи в состоянии самостоятельно избавиться от этих представлений». Как правило, самоубийцы - тут Малик говорит в унисон со всеми другими исследователями и знатоками потустороннего мира - остаются в мире своих представлений и в связанном с этим состоянием до того времени, пока не настанет час их естественной смерти. А это может длиться многие годы, в особенности, если самоубийца - молодой человек.

Агата Напечниг, не зная того сама, временами становясь ясновидящей, видела на месте трагедии дух Карла. Если бы она знала, что такое возможно, заключает Малик, она бы поняла, что нет никакого «вечного молчания», а есть знание, при помощи которого возможно дать ответы на загадки такого рода.

Люди, которые ушли из жизни вследствие самоубийства, так же нуждаются в наших серьезных молитвах, как и все «неприкаянные души», бесцельно скитающиеся в потустороннем мире в незнании и отчаянии. В мире ином они не в состоянии воспользоваться предлагаемой им помощью и поучениями, так как принимают приближающихся к ним обитателей за плод собственной фантазии или обман воображения. По-настоящему помочь этим несчастным могут лишь люди, еще живущие на Земле и обладающие соответствующими знаниями.

Мы думаем, что изолированы от всего сущего, возомнили себя высшим творением и центром мироздания. Такое представление довольно относительно и соответствует действительности ровно настолько, насколько мы можем быть связующим звеном между высоким и низким. Я подчеркиваю: можем. Но как далеко человечество еще от осознания этой задачи…

Через медиума Адельму фон Вай самоубийцы часто передавали в наш мир просьбы о молитвенной помощи. «Да, мы просим тебя молиться за нас и помочь нам, - говорится в одном из таких посланий с того света, - мы оба совершили грех самоубийства, из-за так называемой несчастной любви. В прежней жизни мы были незнакомы, но сейчас находимся в мире духов в одной и той же сфере. Мы долго не могли осознать, что лишились наших физических тел, хотя мы видели, что наши тела мертвы и похоронены, но мы оставались почти такими же людьми, как раньше - глубоко несчастными…

Теперь послушай: самоубийство грех, мы привязаны к Земле до того времени, пока Бог не призовет нас к себе в положенный нам час. Я, как мне теперь известно, должен был умереть в возрасте 84 лет, а покончил жизнь самоубийством в 28 лет. Потому мне еще долго придется оставаться на Земле (связанным с Землей), расплачиваясь за свой грех самоубийства и оберегая молодых людей, склонных наложить на себя руки.

На днях я выбил пистолет из рук одного молодого человека, собиравшегося застрелиться из-за ничтожной шансонетки. Таких духов, как мы, - целые толпы, легионы. И эти легионы пытаются удержать несчастных страдальцев, а подчас попросту больных людей, от самоубийства. При этом нашим легионам приходится вступать в настоящие битвы с враждебными (нам и людям) духами и демонами, негативно влияющими на людей и доводящих их до самоубийства».

Особенно чувствительные или слабовольные люди вполне могут стать жертвой влияния . Особенно, если такие люди к тому же предаются унынию, чем создают вокруг себя соответствующее энергетическое и вибрационное поле, которое сами же постоянно подпитывают. Апостол Павел не без основания замечает в Послании к ефесянам (гл. 6, стих 12), что «наша брань» не только «против мироправителей тьмы века сего», но и «против духов злобы поднебесных». Наверное, точней было бы сказать не «поднебесных», а «потусторонних». Потому что все темное отродье боится света - здесь и там.

Необходимо неустанно повторять, проникая в самые сердца людей, следующее. Точно так же, как мы нашими поступками, нашим действиями в земной жизни постепенно создаем вокруг себя круг друзей и знакомых, близких нам по духу, так и в Тонком мире мы нашими мыслями притягиваем лишь духовно родственных нам сущностей, хорошо чувствующих себя в нашем обществе. Логично? Конечно да. По-моему, не может быть ничего более справедливого, чем этот закон природы!

Адельма фон Вай цитирует в своей книге «Исследования мира духов» еще одно откровение самоубийцы из . Как почти во всех подобного рода случаях, обитатель мира иного подчеркивает, что на земном плане бытия он был очень несчастлив.

«Всякого рода разочарования все время преследовали меня. Я ни в чем не мог найти утешения. Я впал в отчаяние и подумал, что смогу убить, уничтожить себя, свою жизнь, свои мысли, самое свое бытие. И застрелился! Но, о ужас! Жизнь моя продолжалась! Смерть моего физического тела не была настоящей смертью… Ведь я, я сам, остался жив! Я видел свое мертвое тело, однако умерло только оно, моя телесная часть, а во мне самом теплилась прежняя жизнь».

И далее: «Вид этого безжизненного тела, холодного и мертвого, был ужасен. Но еще ужасней было для меня то, что жизнь моя продолжалась со способностью к восприятию и с осознанием того, что я не смог себя уничтожить». Далее несчастный продолжает корить себя за содеянное. В конце концов самоубийца рассказывает, что он «там» не один. «Я был окружен множеством других существ… окружающее меня пространство было заполнено живыми существами, невидимыми для живого человеческого глаза».

Больше всего несчастный страдал из-за того, что его оставшегося на Земле сына мучили те же сомнения и неприятности. «Я видел его духовную борьбу, его сомнения и будто сам испытывал их вновь, ведь все это было мне до боли знакомым». Он видел «пустыню» в душе своего сына, где не было ни капли веры в Бога, «где все связанное с верой было уничтожено отрицанием. И видя это, я жутко страдал. И хоть я не скрежетал зубами и не плакал, мои душевные страдания были в тысячу раз ужасней, чем все пытки железом и огнем, которые обещает нам церковь в преисподней!»

Только много позже, под впечатлением страданий сына он с болью осознал собственную вину перед ним. С того времени, как ему довелось увидеть супругу, ушедшую в мир иной еще до его самоубийства, жизнь самоубийцы в мире ином стала облегчаться. В нем начала происходить внутренняя работа, которая со временем сделала его кротким и покорным судьбе. Наконец самоубийца сообщил, что ему радостно говорить все это, «дабы это услышали люди в земной жизни» и вняли его предупреждению. Но… кто услышит это? И, прежде всего: кто поверит этому?

А вот еще одно свидетельство из потустороннего мира: «Самоубийцы, по своей воле сокращающие свое пребывание на Земле, остаются привязанными к земному плану до времени их естественной (то есть определенной судьбой) смерти. На протяжении всего этого времени они пребывают в некоей промежуточной сфере. Возможно называть ее преддверие ада или . Все они - наполовину люди, наполовину духи. Их стареет, становится все более немощным. Они ощущают холод, тепло, голод и жажду».

Они учатся добру у добрых людей, ищут у них утешения. Молитвы оказывают на них благотворное воздействие. Но многие из них до такой степени упрямы и своенравны, что не воспринимают добрых поучений. «Когда наступает момент их естественной смерти на Земле, они освобождаются от их плотных астральных тел; эта оболочка сбрасывается, и с ними происходит нечто наподобие смерти».

Священник Иоганнес Гребер пришел к заключению, что не только умершие преступники переносятся на место преступления, снова и снова переживая трагические события, но и самоубийцы остаются в путах тех чувств, вспышках отчаяния, в событиях, предшествовавших самоубийству. Временами такие бывшие обитатели земного плана являются живым, дабы служить им устрашающим поучением и предостережением.

«Мне никогда не позабыть того вечера, - вспоминал И.Гребер, - когда один из известных медиумов по очереди «впускал» в себя духи троих самоубийц. В тот вечер мы, собравшиеся на сеанс, пережили самое ужасное, что только может видеть человек… Ни один актер на свете не сыграл бы свою роль так правдиво, как это сделал медиум, под воздействием вселявшихся в него духов и повествовавших о самых темных часах их земного бытия!»

Когда из медиума вышел третий самоубийца (тем временем, по свидетельству Гребера, все присутствующие уже дрожали от страха), некто, кто руководил всем происходящим из потустороннего мира, обратился устами медиума к собравшимся с такими словами:

«Есть важная причина, по которой сегодняшним вечером вам был показан весь этот ужас. Прежде всего вы должны были увидать, каков он, этот «покой», который уготован некоторым людям после их земной смерти. Вы же привыкли говорить на похоронах - наконец-то он обрел покой! Сегодня вы смогли увидеть, каким может быть этот покой.

И все равно вы не в состоянии до конца ощутить, какие тяжкие страдания еще предстоят этим несчастным духам, пока они не осознают своего состояния и не обратятся к Богу. Вам не следует поучать этих трех духов, они еще не достойны этого. Прежде всего им надо пройти через страдания, чтобы созреть для такого рода поучений; сейчас поучать их бесполезно».

Дальше Гребер рассказывает: «потусторонний руководитель» дал понять, что состояние несчастных самоубийц в мире ином было показано еще и по другой причине, а именно потому, что кто-то из присутствующих решил покончить жизнь самоубийством и уже начал к нему готовиться. Гребер писал:

«Тут одна из сидевших в зале дам закричала:
- Это я! Боже, это я!

«Да, это ты, - мягко заметил потусторонний. - Ты надеялась при помощи самоубийства избавиться от тех тягот, которые преследуют тебя на протяжении многих лет, хотела обрести покой. Но сегодня ты увидела, что ожидает тебя. Теперь ты наверняка навсегда излечишься от мысли о самоубийстве. Таким образом, сегодняшний вечер был для тебя большим благодеянием».

Все вышесказанное заставляет вспомнить слова Фридриха Шиллера:

О, не жажди узреть, человек земной,
Что боги укрыли ночью и мглой…

Лишение себя земной жизни расценивается Церковью как тяжкий грех, который отпустить уже невозможно, ибо прощение достигается только через покаяние. Самоубийство включает в себя сам факт убиения, неверие в Бога, малодушие и отчаяние. Поддавшись этим грехам, человек отказывается пронести свой крест на земле и сомневается в спасительном могуществе провидения.

Православие и самоубийцы

Феномен самоубийства известен с давних времен, о нем упоминалось в разные эпохи и во всех частях света. Святые отцы изначально запрещали молиться за тех, кто отринул священный дар Бога и отдался во власть суицида.

Среди тяжких грехов Церковь всегда отличала самоубийство как грех к смерти

Каждый христианин несет свой индивидуальный крест и получает спасение только через упование на волю Всевышнего Творца. Такая судьба рассматривается истинными верующими не как преднамеренное мучение, а способ, с помощью которого человек совершенствуется. Подобно тому как переплавленный металл становится крепче или алмаз превращается в бриллиант посредством долгого шлифования, наши души преисполняются совершенством и достигают высших небесных сфер, радуясь любви Господа.

Все скорби трансформируются в удовлетворения, если люди начинают отдаваться умом священной религии.

• Православная Церковь утверждает, что жизненный крест и всяческие искушения никогда не даются сверх индивидуальных сил. Необходимо понять: страдания и печали, угнетающие душу, могут быть побеждены при помощи Бога и собственных усилий. Современный человек часто отягчен разнообразными несчастьями, легко поддается безверию и совершенно игнорирует молитвенные обращения и священные ритуалы Церкви. Некоторые безбожники, уставшие от непреодолимых мук, доходят до черты суицида.
• Тяжелое положение таких душ усугубляется еще и тем, что за ними идут другие нераскаянные грехи (блуд, гордыня, воровство, ложь). Безбожники совершенно не понимают, что желание убить себя происходит от неправедной жизни. Несчастья легко крепятся к тем, кто забывает о моральных законах и игнорирует могущество Творца.

Важно! Покаяние в грехах помогает избавиться от несчастий и стать ближе к Небесной обители. Обращение к Богу спасает душу, погружение же в грех и соответствующие печали приводит только к смерти.

Мотивация самоубийц

В жизни таких людей сперва появляются проблемы различного рода, которые усугубляются через душевную пустоту, сформированную безбожием. Человек пытается наполнить собственное сознание удовлетворением, но у него ничего не получается. Наконец, он заключает, что жизнь не имеет смысла, не обладает ценностью. Отсюда возникает роковое влечение к самоубийству, наравне с утверждением, что это лучший выход из мирских неприятностей.

Нередко замечают, что люди, подошедшие к черте самоубийства, становятся спокойнее, окружающие видят улучшение в поведении. Для решившего убить себя проблемы кажутся будто исчезнувшими. Самоубийца формирует будущее уже без самого себя, рассматривая действия родных и близких, детей и просто знакомых.

Однако он забывает (или не хочет) рассмотреть свой поступок с критической точки зрения, не принимая в расчёт печальные последствия для тех, кому он дорог.

Господь любит всех нас и хочет, чтобы мы не допускали мысли о самоубийстве

Игнорирование естественного инстинкта сохранения приходит к самоубийцам поэтапно. Каждый имеет индивидуальный порог страха и самолично выбирает жизненный путь, направляясь по определенному руслу. Суицид становится единственным выходом для тех, кто решил наложить на себя руки. Важно, что человек совершенно не усматривает здесь дурного. К этому приходят через продолжительные стрессы и депрессии, которые не удается побороть.

Противоположные пути

Самоубийцы становятся великими отступниками, противостоя воле Всевышнего. Мы должны жить для спасения души, но не для суицида. Верующий человек понимает своё положение в мире и отдается Господу, который имеет могущество построить для него лучшие условия. Жизнь православных людей становится вечной, потому что они осознали истинность христианского учения.

Вопреки грехам и несчастьям, слуги Господа никогда не сходят с праведного пути, они даже не рассматривают вариант тщедушного и отвратительного суицида, если испытывают страдания.

• Случается, что человек доходит до крайней черты и совсем не понимает положения вещей, его сознание искажается. Наступает состояние одержимости демоном отчаяния, жертва не способна адекватно оценивать собственные поступки и через некоторое время приходит к мысли о суициде. Неверующие часто впадают в гордыню и считают, что могут справиться с проблемами только собственными усилиями без помощи свыше. Перед самоубийством человек будто закрывается от земной жизни, убегает и думает, что все методы испробованы, а лекарства найти невозможно.
• Однако существует праведный путь, суть которого демонстрируют истинные христиане. Даже зная о смертельном заболевании, верующий не впадает в отчаяние и доводит земные дела до конца с чистой совестью, без отчуждения и страха. Смиренная смерть (когда человек не перечит провидению) открывает врата вечного бытия в Небесных сферах. Именно такое мировоззрение дает шанс на спасение души.

На заметку! Самоубийцу нельзя обвинить в том, что он совершил гражданское преступление, наложив на себя руки и вызвав огромную печаль в сердцах близких людей. Однако такой человек нарушил Закон Божий, отвернувшись от религиозной благодати.

В настоящее время число суицидов увеличилось за счёт упадка веры и озлобления нравов. Теряется основа для борьбы с искушением и люди принимают позицию нигилизма, считая жизнь бесцельной и пустой. Изменить положение может только добровольное принятие Бога и Его всемогущества.

Заочный ритуал отпевания

Самоубийство рассматривается православной Церковью в качестве тяжелого греха, приносящего гибель души и колоссальные печали родных людей.

Внимание! Самоубийц не отпевают в храмах, не упоминают в Литургиях, не хоронят рядом с церквями. В эту категорию относятся люди, употреблявшие наркотики и алкоголь, а также те, кто настоял на эвтаназии.

Церковь не отпевает их не потому, что не желает, а по той причине, что наложившие на себя руки сами отвернулись от Господа. Личное решение покончить с собой противоречит основной идее творения человека для вечного существования. Господь всегда дает право выбора между добром и злом, молчанием и словом, жизнью и смертью. Поэтому священники не насилуют волю самоубийцы, который лично отказался от помощи в лице Церкви.

Совет! Однако существует заочный ритуал, если удастся доказать психологическую патологию самоубийцы перед его смертью.

Родные самоубийц все-таки идут в храмы и просят священников совершить отпевание. Церковь проявляет милосердие и проводит заочный ритуал, если человек, наложивший на себя руки, был болен психически. Однако, если никто не знал о душевном состоянии самоубийцы в последние минуты жизни, совершается молитвенный чин утешения, что демонстрирует огромную любовь христианства даже к тем, кто потерял веру в божественное провидение.

Отпевают ли самоубийц?

В докладе на Архиерейском Соборе 2-4 февраля 2011 года Святейший Патриарх Кирилл упомянул о разработке молитвенного чина о самоубийцах. Необходимость его составления связана с широким распространением такой трагической ситуации, как самоубийство. Церковь за погибшего по собственной воле не молится, родственники нуждаются в утешении , и Святейший Патриарх справедливо отметил, что необходимо избегать злоупотреблений – как в сторону избыточной строгости, так и в сторону неоправданных послаблений.

Так как же Церковь относится к самоубийцам? Изменилось ли что-то в Ее представлении о страшном грехе лишения себя жизни?

Комментирует протоиерей Максим Козлов.

В выступлении Святейшего Патриарха очерчена проблема, которая реально присутствует в церковной жизни. С одной стороны, церковные каноны возбраняют отпевания и евхаристическое поминовение самоубийц, с другой стороны, родственники очень часто обращаются в епархиальные управления и приходы с этой просьбой. К тому же не вполне понятно, насколько ушедший из жизни путем добровольного ее пресечения подходит под ту или иную категорию.

Я думаю, что здесь нужно выделить два аспекта. С одной стороны, Церковь понимает, что когда речь идет о возбранении регулярного церковного поминовении самоубийц, речь идет или о людях, сознательно совершивших это действие, или о тех, кто совершил его по греховным побуждениям. Например, по малодушию, или, к примеру, нагулял дурную болезнь – и стыдно ему, невозможно дальше жить, или если кто растратил казенные деньги, и это стало известно, а ему давать ответ. Да, некоторые высокие чины после обнаружения и огласки неких своих дел тому, чтобы понести должное наказание, предпочитают пустить пулю в лоб. Такого рода люди – несомненные самоубийцы.

От них нужно отличать ситуации самопожертвования ради ближних. На той же, к примеру, войне. Бывают ситуации, подобные той, которую вспоминал блаженный Августин: девственницы в момент захвата города варварами предпочли сброситься с башни, чтобы не подвергнуться поруганию и попранию их обета девства. Блаженный Августин отчетливо говорил, что они мученицы, а не самоубийцы. И, наверное, мы должны иметь в виду ситуации непереносимых или фактически непереносимых нравственных или физических страданий.

Если человек, оказавшись, к примеру, в лагерях Гулага или в Гестапо, понимает, что не выдержит физических мук, что не справится и предаст других, кто сможет осудить такого человека?

Вспомним, что приснопамятный Патриарх Алексий II разрешил поминовение , учитывая то невыносимое нравственное терзание, в котором она приняла свое трагическое решение. Так что этот срез мы должны отсечь.

Еще до революции в некоторых словах духовно опытных подвижников благочестия, в частности, в письмах родственникам самоубийц иногда разрешалось не регулярное, конечно, их поминовение, но род частной молитвы. Старец Амвросий допускал примерно такие молитвы: «Спаси, Господи, если возможно, погибшую душу раба Твоего (имя) и не вмени мне во грех эту молитву».

На основании всех этих соображений представляется допустимым и разрешение на некую церковную молитву, которая не была бы собственно поминовением, совершаемым по другим членам Церкви. Двусмысленно было бы молиться о самоубийцах чином отпевания, как о рабах верных, которые во Христа верили, грехи исповедовали. С другой стороны, это молитва в общем смысле за усопших в веках христиан, так как мы молимся за многоразлично ушедших из этой жизни, и она была бы утешением для родственников.

– Какова функция молитвы за самоубийц? Если ее задача – облегчить состояние родных самоубийцы, то чем она отличается от простой психотерапии?

– Мы никогда не должны забывать, что душа любого человека - и ушедшего из этой жизни в посте, в молитве и с принятием Святых Христовых Тайн, и в результате многоразличных трагических коллизий: будь то личных катаклизмов, войн, бедствий, или нравственных переживаний, находится во власти Того, Кто является и Всеправедным, и Всемилостивым одновременно. И пока у нас есть хоть малая возможность надеяться на то, что это не был сознательный выбор богоотвержения и отвержения данного Богом дара жизни, мы не вправе не давать этой надежде возможности быть выраженной в молитве.

– Есть мнение, что за самоубийц могут молиться только очень близкие родственники. Так ли это?

– Я думаю, что исходя из логики, которую можно почерпнуть в письмах отца Амвросия, это, конечно же, не следует понимать как общецерковную санкцию на молитву за самоубийц.

Мне кажется, не обязательно ограничивать круг тех, кто может молиться, кровными родственниками. Если человек жить не может с этой бедой, горем и тоской, что у него некто близкий - не важно, по крови, по плоти, по духу, человек, который дорог, -вот так ушел из жизни, нельзя лишить его возможности молиться, это было бы неоправданно.

А с другой стороны, совершенно внешнему человеку вдруг брать на себя такого рода дерзновенные переступания многовековой церковной практики нет никакого духовного оправдания.

– В монастырях часто рассказывают о том, что если молятся не родственники, то могут и бесы нападать…

– Для подтверждения этих слов можно вспомнить разные житийные эпизоды, а не только обычные предания.

Я думаю, что в этом есть мудрое предостережение церковного благоразумия от того, чтобы попускаемое в качестве снисхождения и как исключение не стало бы иными восприниматься как норма. Как, к примеру, в светских СМИ пишут, что «Церковь разрешила отпевание самоубийц». Речь совсем не идет о разрешении отпевания самоубийц. Речь идет о возможных формах поддержки, прежде всего, тех, кто с этим горем на этой земле дальше жить не может.

– А почему Церковь не молится за всех самоубийц? Подход понятен: человек отвергает дар жизни, дарованный Господом. Но если, например, болящий совершил этот шаг потому, что не смог перенести сильную боль?

– И тем не менее, в отличие от вышеперечисленных случаев, требующих снисхождения, это тот характер самоубийства, в котором виден грех - Иудин грех. Грех, который подразумевает некий вызов. Ведь у Иуды тоже были непереносимые нравственные терзания, которые выразились в бегстве от возможного покаяния, от того, чтобы иметь возможность взглянуть в глаза Тому, кого он предал, как это сделал Петр.

Ситуации пусть не совсем аналогичные, но все же из области предательства. Самоубийца, если совершает этот поступок сознательно, делает вполне осознанный выбор. Выбор несогласия с тем, что попущено ему Богом, что он может вместить и принять. В конечных выводах это есть отвержение Божьей меры и жизни как дара Божия.

А что является непереносимым для человека? Если говорить о физических страданиях, вероятно, жестоко и неоправданно рассуждать не будучи причастным к мере этих страданий, но могу сказать как один из священников, которые побывали, скажем, в хосписах, где можно понять, как люди страдают, но как это страдание может просветлять и подготовить душу к вечности. Иной раз претерпеванием попущенного Богом перед концом земной жизни человек избывает неправды, которые прежде в его жизни были, и душа его при этом утончается и меняется.

– Какие меры принимает Церковь, чтобы сократить число самоубийств?

– Я думаю, что само по себе христианское благовестие является по сути такого рода противодействием. Мне не известно, существуют ли какие-нибудь социальные программы, может быть, и нет таких программ.

Дело, мне кажется, в том, что если в обществе будут преобладать люди с устойчивым религиозным мировоззрением, которые будут воспринимать земную жизнь не как нечто окончательно самоценное, а как то, что для нас является подготовкой к вечности, и будут жить не умозрительно индифферентно, но с живым убеждением о встрече с Богом в вечной жизни, то это и будет вести к снижению количества самоубийств.

Собственно, целительные средства Церкви невозможно приложить к неверующим людям без принятия христианства. Ведь самоубийства - не какая-то оторванная проблема сама по себе. Если человек становится христианином, воцерковляется и принимает христианство как стержень жизни, это ведет к определенного рода мировоззренческой логике, к принятию других установок. Так человек и отвергается от идей самоубийства.

– Замечено, что нередко на самоубийство идут молодые, эмоционально неокрепшие люди, у которых создался некий ореол романтизма вокруг этого действа. Об этом часто пишут в красивых беллетристических, популярных среди молодежи, романах…

– В этом нет ничего нового, это было и в прежние столетия, скажем, в эпоху байронических страданий. Само по себе очарование злом, в том числе и злом самоубийства, - это опасный феномен, которым юности свойствен как некое искушение, может быть, в особенности возрастное. Долгом не только Церкви, но и носителей общетрадиционной культуры будет напоминать слова Достоевского о том, что на самом деле зло и ад – это баня с тараканами, а не что-то мефистофельски красивое.

– А если человек оказался незащищенным перед злом? Немало случаев, когда люди добрые, но тонкой психологической конструкции столкнулись с чем-то, что они не могут пережить, и поняли, что они не для этого мира?

– И в этом случае выносить некое суждение об их участи не в праве никто. Поэтому от подробных рассуждений благоразумнее воздержаться. Но напомним: добро без Христа, как свойство натуры, как некие добрые качества, воспитанные семейной традицией, но при этом без укорененности в определенных твердых мировоззренческих установках, часто оказывается беспомощным перед лицом зла. И именно тогда оказывается беспомощным, когда человек долгое время жил в специально созданных для него условиях стерильности. Если же говорить об этом, как о трагическом феномене земной жизни, то для меня это является еще одним напоминанием о том, что само по себе добро без Христа предельно не прочно.

Беседовала Елена Вербенина

Проблема суицида в России стоит острейшим образом. Как показывают последние данные, по количеству самоубийств на 100 тысяч человек Россия стоит на втором месте в мире. И как ни странно, как в светских, так и православных СМИ, а также в интернете, этой серьезнейшей проблеме уделяется очень мало внимания. Предлагаемый материал представляет некую компиляцию, сощданную на основании тех редких источников, в коих рассматривается данный вопрос. Авторское осмысление не претендует на общецерковное мнение. Готовя материал, автор прекрасно осознает, что каждому человеку необходим индивидуальный подход, но он надеется, что даже эти обобщенные рекомендации кому-то смогут помочь. На публикацию дано благословение архиепископа Уфимского и Стерлитамакского Никона .

С великою радостью принимайте,
братия мои, когда впадаете в различные
искушения, зная, что испытание вашей
веры производит терпение; терпение
же должно иметь совершенное действие,
чтобы вы были совершенны во всей полноте,
без всякого недостатка
(Иак. 1:2-4).

Добровольное лишение себя жизни, даже если оно представляет собой бегство от страданий, всегда воспринималось как тяжкий грех, который Церковь на земле уже не может отпустить, ибо всякий грех отпускается только при покаянии.

Напомню: первый человек, оказавшийся в раю со Христом, был разбойником, раскаявшимся на кресте пред самой смертью: "И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю" (Лук.23:43). Слово Божие говорит: "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он [Господь Иисус Христос - М.С. ], будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды" (1Ин.1:8-9). Но как может раскаяться при жизни самоубийца?!

Грех самоубийства складывается как из самого факта убийства (себя в данном случае), так и грехов неверия и маловерия (в основном губят себя безбожники, язычники и невоцерковленные люди), малодушия, грехов отчаяния и уныния, через которые самоубийца отказывается нести свой жизненный крест, усомнившись в спасительном Промысле Божием о каждом человеке. Усугубляет положение и то, что за самоубийцами могут тянуться и нераскаянные грехи блуда, непочитания родителей, занятия оккультизмом (гаданием, астрологией, магией и т.п.), воровства, лжи и т.п.

"Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною" (Мф.16:24). У каждого христианина есть свой крест, через который мужественно, уповая на Бога, мы получаем спасение. Мы воспринимаем это крест не как преднамеренное мучение "злого и несправедливого" Бога, а как орудие нашего совершенства, как огонь, превращающий кусок руды в твердую сталь, как шлифовальный станок, превращающий тусклый бесформенный алмаз в сверкающий бриллиант. Впрочем, "в искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью" (Иак. 1:13-14)

Вдумайтесь в слова Священного Писания: "...знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу" (Рим.8:28). Обратите внимание: "ВСЕ СОДЕЙСТВУЕТ КО БЛАГУ", а "все" - значит, и скорби. Стоит вспомнить историю праведного Иова, лишавшегося в одночасье своих детей, богатства и здоровья (Книга Иова); или историю Иосифа, которого родные братья хотели убить (!), но продали в рабство в Египет, там немало время провел он в тюрьме, был незаслуженно оклеветан, однако и после всего этого Иосиф не потерял веру. Он становится вторым человеком в Египте, и впоследствии спасает своего отца и семейства братьев от голода и нищеты (Книга Бытие, главы 37-47).

По единодушному соборному мнению Православной Церкви жизненный крест, как и различные искушения в течение всей жизни, никогда не даются сверх сил человека. Нужно четко осознавать, что страдание, греховное искушение, которое тебя одолевает в данный момент, ты можешь преодолеть, однако не только своими силами, но с Божией помощью. Именно из-за того, что человек в своем безверии, столкнувшись с проблемами (зачастую особенно у молодежи они бывают надуманными и смехотворными), совершенно не обращается к Богу за помощью через молитвы, покаяние, таинства Евхаристии или Елеосвящения (соборования) и доходит до черты самоубийства.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что не Бог, а сам человек своей греховной, безбожной и неправедной жизнью довел себя до ситуации, склоняющей его к самоубийству. "Жало смерти - грех" (1Кор.15:56) - пишет св. апостол Павел. Поэтому именно покаяние в своих грехах спасает и "обновляет" (Евр.6:6) человека, при этом следует заметить "...печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть" (2Кор.7:10). Не в это ли причина возрастания самоубийств в нашем все более удаляющимся от Бога обществе?

По церковным канонам самоубийц (к таковым относятся также убитые на дуэли, убитые во время разбоя преступники, люди, настоявшие на своей эвтаназии) и даже подозреваемых в самоубийстве (не принято отпевать утонувших при неизвестных обстоятельствах) нельзя отпевать в храме, поминать в церковной молитве за Литургией и на панихидах. Самоубийц не хоронят на церковных кладбищах.

Исключение делается только для самоубийц, страдающих явной психической патологией, и состоящих на официальном психиатрическом учете. В таких случаях необходимо предоставить правящему архиерею вашей епархии справку из психиатрического учреждения, когда-то курирующего этого несчастного, и написать соответствующее прошение с просьбой благословить церковное поминовение такого человека. Практически всегда такое благословение дается...

В известном дореволюционном руководстве для священнослужителей С.В.Булгакова со ссылкой на постановление Священного Синода от 10 июля 1881 года указывается, что умершие от запоя (если не доказано, что те пили с целью отравить себя алкоголем), не причисляются к самоубийцам на основании, что "...ибо смерти от запоя предшествует помрачение рассудка, чего не бывает при употреблении других средств к сознательному самоубийству..." Хотя практически все пьяницы осознают, что чрезмерное употребление алкоголя смертельно для здоровья. Не все просто и в случаях смерти наркоманов от передозировки, поскольку непосредственно перед принятием наркотика наркоман, в отличие от запойного алкоголика, принимающего последние смертельные порции спирта явно в невменяемом состоянии, находится в сознании.

Господь говорил: "Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают" (Ин.15:5-6). В этих словах и великое утешение для верных христиан, и страшное предупреждение для маловеров и отступников.

В Откровении звучат страшные слова: "Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. А вне... убийцы... и всякий любящий и делающий неправду" (Откр.22:14-15).

Что же представляет собой ад?

Ад в буквальном переводе с греческого означает "место, лишенное света". В Священном Писании оно также называется "преисподними местами земли" (Еф. 4:9), просто "преисподней" (Флп. 2:10), "тьмой кромешной" (Мф. 22:13, Мф. 25:30), и, наконец, "темницей духов" (1Пет. 3:19).

Ад изначально был уготован для "диавола и его ангелов" (Мф. 25:34), если рай - это место присутствия Бога и свободного общения преображенного человека с Ним, то ад - это место, где Бога нет, точнее, где нет Его благодати, нет Его Божественного света, ибо (1Ин.1:5).

Священное Писание описывает состояние грешника в аду как состояние удаления от Бога. Господь говорит грешникам: "...отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф.7:23). При этом грешники, в отличие от праведников, не имеют покоя: "...червь их не умирает, и огнь не угасает" (Мк. 9:44).

И причиной этих мучений являеюся угрызения совести и неудовлетворенная страсть , из-за чего в аду стоит непрерывный "плач и скрежет зубов" (Мф.8:12). При этом, как нетрудно догадаться, плач является следствием угрызения совести ("червь" как ее символ), а скрежет зубов происходит от одоления души страстью ("пламя" как ее символ).

Нужно осознавать, что причина мучения грешника в аду - он сам, а также невозможность получить облегчение от Бога. Степень мучений несложно представить. Умерший наркоман, не смогший победить в себе страсть к наркотикам, будет испытывать вечную ломку и потребность в наркотиках, пьяница - вечное похмелье и тягу к алкоголю, курильщик - нестерпимое желание табака. Блудника будет одолевать желание удовлетворить свою похоть, чревоугодника - голод и желание изысканных блюд, мяса... В общем все то, что человек не мог с Божьей помощью в себе обуздать при жизни, будет полыхать в нем на чертой жизни мучительным пламенем, ибо где его душа найдет наркотики, вкусную еду или объект удовлетворения похоти?

При этом ад не есть некое специальное наказание, ад - это последняя... милость Бога для грешника. Да, да!

Вот сцена встречи Христа с гадаринским бесноватым, описанная в пятой главе Евангелия от Марка:

"И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом, он имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его; всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни; увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему, и, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? заклинаю Тебя Богом, не мучь меня! Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много".

Только одно присутствие Господа рядом стало мучением для бесов! А для неправедных людей? Помните: "Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы" (1Ин.1:5)? Господь Иисус Христос вполне ясно объяснил, почему невозможно всеобщее прощение , и в чем состоит суть мучений грешников ада - места, лишенного Божественного света: "Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны" (Ин.3:17-21).

Для озлобленной, богоборческой, не раскаявшейся души грешника нахождение рядом с Богом-Светом становится невыносимой мукой! Мне довелось видеть страшные документальные кадры высвобождения заложника-подростка, которого изверги-похитители продержали в подвале в кромешной тьме несколько месяцев. Вызволенный на, казалось бы, долгожданный белый свет, мальчик крепко зажмурился и закрыл глаза руками - свет, приносящий нам столько радости и тепла, стал для него невыносим из-за долго пребывания во тьме. Так и в обсуждаемом случае - Бог, Который "есть любовь" (1Ин.4:8) и "свет" (1Ин.1:5), для человека всю свою жизнь бегающего от Него, погружающегося во тьму греха, становится невыносимым, обжигающим совесть.

Обращаясь к читающим эти строки людям, которые желают себе самоубийства, говорю: "Да, со смертью вы прервете свое нынешнее мучительное состояние в материальном мире, но там, за чертой жизни, вы окажетесь навечно со своим страхом и ужасом, отчаянием и унынием, дикой болью. Зафиксируйте прямо сейчас свое нынешнее душевное и психическое состояние. Представили, осознали? Так вот все это будет длиться вечно, вечно... вечно... Ибо где может найти самоубийца успокоения во тьме адовой? Такое страшное вечное пикирование в ужасе..."

То, чего желают самоубийцы - это прекращение сознания, но именно оно и не прекращается со смертью! Душа, как носительница сознания, вечна.

Впрочем, я прекрасно понимаю, что для кого-то этих слов будет недостаточно, чтобы одуматься, поскольку, по словам героя Ф.М.Достоевского: "если Бога нет - все можно". Как рассказал мне один уфимский священник, которому пришлось около двух часов беседовать с женщиной, болеющей раком поджелудочной железы и желающей самоубийства, к ней было невозможно подступиться, чтобы призвать к правильной вере в Бога, принятию Христа и покаянию. Все его доводы наталкивались на немыслимые барьеры из ложных обывательских, оккультно-сектантских суждений по тем или иным вопросам. Невероятно представить, сколько псевдодуховного мусора и мирской скверны, заблуждений мешало этой женщине прийти к Богу. Это справедливо практически для всех людей, склоняющихся к самоубийству - именно духовная помойка и мрак в их душах доводит их до этого безумия. На сотни разумных "да" самоубийца найдет сотню "нет".
Максим Степаненко , Руководитель Миссионерского отдела Уфимской епархии Русской Православной Церкви