Митрополит георгий нижегородский и арзамасский семья. Митрополит Георгий (Данилов)

Глава из книги «Где-то в Тьматараканской епархии». Все имена изменены, все совпадения случайны, такой епархии на свете нет, только в туманной Тьматаракани, за неведомыми горами…

***

Вместе предисловия

Суть моих воспоминаний о митрополите Георгии, своем бывшем правящем архиерее, который рукополагал меня, не имеет под собой какой-то особой цели. Я не стремлюсь «обличать негодных архиереев РПЦ», как не стремлюсь петь панегирики и дифирамбы. Это просто воспоминания, попытка собрать воедино то, что я видел, знал (или думал, что знал) об этом человеке и жизни епархии. Разумеется, это субъективный взгляд, тем более что я никогда не был ни приближенным, ни, простихосподи, иподьяконской «сволочью», не занимал никаких постов в епархии.

Знакомство

Впервые о владыке Георгии я услышал в 1991 году, в тот год, когда он принял епархию. Мне было 13 лет, я с родителями ехал в маленьком тесном ПАЗике на дачу. Дачи были от отцовской работы, и автобус возил работников предприятия. Я услышал обрывок разговора, который почему-то запомнил очень ярко. Один мужчина, из начальников невысокого звена, сидевший на заднем сиденье, что-то со знанием дела объяснял соседям:

— Ну как же: конечно, Георгий – шпион, он же раньше в Америке служил, так что это совершенно понятно.

После этого я не слышал и не вспоминал о каком-то там Георгии до 1998 года, пока не сделал «первые шаги в храме» и однажды не попал на всенощную в монастыре, где архиепископ Георгий служил. Наверное, это был какой-то праздник или просто всенощная под воскресенье, но, мне кажется, что богослужение с его участием произвело на меня впечатление. «Кажется», потому что я не помню этого первого «знакомства», возможно, всё смешалось с последующими службами, на которых я встречал его.

Я довольно долго ходил в монастырский храм только на всенощные. Помню, как владыка неспешно спускался со второго этажа монастырского здания, оттуда, где у него была келья, и выходил в храм. Там начиналось обычное действо встречи его священниками и дьяконами, иподьяконами, а потом начиналась служба. Часть службы архиепископ Георгий находился посередине храма, на небольшом, в одну ступеньку, возвышении, где стояло его седалище. Никаких ограждений никогда не было, поэтому я часто стоял совсем рядом, в метре-двух. Помню, что постоянно какие-нибудь беззаботные малыши копошились около кафедры владыки, но он спокойно служил, не обращая на них внимания.

Одной из особенностей служения владыки было то, что он всегда сам совершал помазания на всенощной, всегда сам причащал до конца, правда, крест после литургии не всегда давал сам, часто это делали служащие священники. Но помазание он совершал спокойно, размеренно, было такое ощущение, что владыка видит именно тебя, а не просто очередное лицо, мелькнувшее перед ним для получения порции маслица на лоб. Нередко владыка о чем-либо спрашивал подходившего, порой улыбался, шутил или на что-то благословлял.

Руки у него были теплые, сухие, какие-то добрые, как у родного дедушки. Роста он невысокого, не выше 165, но всегда выглядел величественно. Главной составляющей этой величественности была большая ухоженная борода.

Вообще, я встречал владыку на богослужении довольно часто, с 1998 по 2015 год, нередко служил с ним сам. Могу с большой долей уверенности сказать, что он действительно молился на богослужении, не просто отбывал номер, скучал, а молился внутри, и текст молитв, которые он произносил, он воспринимал через себя. Не раз я видел, как на литургии, во время евхаристического канона, глаза его были полны нетеатральных слез, а голос дрожал искренним обращением к Богу. Можно предположить, конечно, что он так наловчился в актерском мастерстве, что никогда не выходил из роли, не расслаблялся, но надо быть слишком циничным, чтобы так думать.

С другой стороны, несмотря на молитвенность, владыка часто раздражался на сослужащих или (реже) на хор. Не раз мне доводилось слышать и видеть, как владыка вдруг резко хмурил свои густые брови, вскидывал руку ладонью вверх и, потрясая ею, сердито кричал:

— Ну что ты делаешь?! Что ты поешь?! Куда ты пошел! Совсем чинопоследования не знаешь!! – или страшно зыркал глазами, когда, например, с его пути не успевали вовремя убрать выносной подсвечник.

На прихожан он практически никогда не раздражался.

Общение

Впервые я пообщался с архиепископом году в 1999-м или 2000-м, когда я уже был прихожанином монастырского храма и страстно хотел стать священником, хотя в то время еще только оканчивал университет, не имел практически никаких знаний ни устава, ни богослужения, ни богословия, кроме книг митрополита Антония Сурожского и дьякона Кураева.

Приемная у владыки была тогда там же, где и он жил, только жил он на этаж выше. С трудом помню тот момент, когда я, трясясь от страха и собственной смелости, пришел в крохотную приемную и, среди здоровенных толстых попов, во всем черном и с крестами на пузах, стал ждать приема.

Владыка принял меня в своем кабинете. Смутно помню наш разговор, но был он довольно краток: я, клацая зубами, рассказал, что хочу стать священником, но пока я еще студент, и духовник советует доучиться, а потом немного поработать. Владыка благодушно покивал головой, согласился, что надо доучиться, надо слушаться духовника. Напомнил мне, что для рукоположения надо сначала поступить в духовное училище.

После университета я уехал работать в деревню, в школу. Это были 2000-2002 годы, самое время разгара страстей по поводу принятия ИНН и шестерок. Я, как молодой неофит, был в сомнениях, кто же прав, кто нет, хотя видел, конечно, что борцы с ИНН крайне неадекватны в большинстве. Но в то же время было сомнительно, почему я, например, должен писать заявление в налоговую, чтобы мне выдали ИНН, хотя государство и так его уже присвоило. (Итогом этого стало то, что, работая в школе, я так и не получил свидетельство об ИНН, а теперь я узнаю свой ИНН из писем, которые приходят из пенсионного фонда. Даже в общей базе в интернете нет данных о моем налоговом номере.)

Тогда я решил написать письмо со своими сомнениями. Не помню, что именно я писал, но владыка Георгий ответил мягко и коротко, что руководствоваться в данном вопросе следует вышедшим как раз в те дни постановлением Синода, что ничего страшного в ИНН нету. Но меня потряс сам факт, что митрополит (в сан митрополита его возвели как раз в начале двухтысячных) удосужился ответить какому-то парнишке из деревни.

Хиротония

В 2002-м я вернулся из деревни в город, стал работать при храме, настоятелем которого был благочинный отец Петр, главный герой истории . Он же мне и предложил рукоположение, но владыка сказал ему, пусть, мол, сначала доучится. Весной 2003-го я завершал учиться заочно в духовном училище, и, наконец, в мае меня вызвал телефонным звонком из храма отец Петр и велел срочно все бросать и мчаться в епархию: будет разговор с владыкой по поводу хиротонии.

Вновь та же приемная, где я был тремя годами раньше. Владыка был строг и суховат. Вопросов было мало: знаю ли я службу, читал ли «Известие учительное». Спросил с сомнением:

— Жены у тебя не две?

Я сначала опешил, но потом понял, что вопрос — не во втором ли я браке (это я потом только узнал, что и второбрачных без проблем рукополагали, если первый брак был до крещения). Владыка подумал, пожевал губами и подписал прошение, назначив хиротонию на Духов день.

За день накануне, на Троицу, я пришел в кафедральный собор, где служил всенощную архиерей. Ключарь, заметив меня, позвал в алтарь, чтобы владыка меня еще раз увидел. Я стоял сбоку от дьяконских дверей в алтаре и трясся от страха (в алтаре я был вообще впервые): все вокруг сияющие, мощные, громогласные, в камилавках, а владыка так совсем величествен: митра, саккос, омофор… Владыка сурово бросил взгляд в мою сторону:

— Подрясник принес? Давай, пойдешь шестопсалмие читать!

(Всякий ставленник накануне хиротонии читает шестопсалмие на всенощной.) Я проглотил язык:

— Аа, ээ… Нет, не принес…

Владыка рассердился, подозвал ключаря, кивнул недовольно в мою сторону:

— Ну-ка, найди ему какой-нибудь подрясник!

Тут я опомнился и дерзнул влезть:

— Владыка, но вы же сказали, что хиротония на Духов день! В монастыре!

— Аа, — равнодушно протянул митрополит, тут же выбросив меня из памяти.

На Духов день все было как в тумане. На всенощную я пришел в белой футболке без рукавов с логотипом какой-то газеты на груди. Игумен монастыря, духовник, который у меня принимал ставленническую исповедь, брезгливо поморщился:

— В чем пришел?! Не мог что-то нормальное надеть?

Середина июня, градусов 30-35 в тени. Но дурость моя была не только в том, чтобы подставиться под гнев игумена – я и подрясник себе сшил шерстяной, о чем потом дико пожалел, проходя сорокоуст.

Но все прошло нормально: владыка молча благословил в подрясник (в смысле, дал добро надеть его в первый раз), шестопсалмие было прочитано.

Хиротония (рукоположение) утром тоже прошла спокойно (внешне, внутренне меня колотило и трясло). Именно на хиротонии я впервые столкнулся с архиерейской сволочью – с иподьяконами. Вернее, встречал их и раньше, они приезжали в храм отца Петра вместе с владыкой, вели себя, как всегда, борзо, и даже на одной из служб я как-то посмел что-то возразить одному из них. Я забыл об этом, но иподьяконы никогда никому ничего не забывают.

Во время хиротонии есть момент, когда ставленник стоит на солее, держа в руках поднос и кувшин для умывания лица и брады архиерея. Вот только меня иподьякон вывел на солею намного раньше, потом забрал кувшин и вернулся через полминуты. Спокойно глядя мне в лицо и кривя улыбочку, иподьякон вылил мне воду в поднос практически до краев, то есть нельзя было даже колыхнуться, не вылив воду на себя. Потом он опять ушел с кувшином. Вернулся, поставил кувшин в воду на поднос. Кувшин был полон воды. Представили: ты стоишь, трясешься от нервного возбуждения, с полным подносом воды и с тремя литрами воды в кувшине… Это была месть.

Об иподьяконах будет отдельный разговор, скажу лишь, что нас с этим гаденышем-иподьяконом рукополагали потом в один день: меня в священники, его в дьяконы. Он посчитал это типа братского посвящения, и стал считать меня своим корешем. Но засранцем быть от этого не перестал.

Трапезы

Сорокоуст я проходил в кафедральном соборе: два месяца дьяконом, 40 дней – священником. Владыка служил в соборе часто. Он там считался настоятелем, поэтому там не было такого отношения к его приезду как на обычных приходах: не было встреч с цветами, роскошных трапез после, часто митрополит сразу же после службы садился в машину и уезжал. Но и трапезы бывали нередко, на большие праздники: престольный, день ангела владыки, Преображение, Успение. Вот в такие дни за столом было море разливанное угощения, все по высшему разряду.

Владыка, кстати, всегда ел умеренно: видно было, что у него нелады со здоровьем. Немного того, немного этого, немного спиртного. Но роскошные столы накрываются не ради того, чтобы архиерей насытился: тут главное – престиж, а также (особенно это касается трапез на приходах, куда владыка приезжал на престольные праздники) необходимость ублаготворить других начальственных попов, благочинного, и – особенно! – протодьякона с иподьяконами. И горе тому настоятелю, кто не удовлетворит последних…

На таких трапезах обычно брали роль тамады или благочинные, или маститые настоятели: лились дифирамбы в адрес владыки, поднимались тосты, отпускались шуточки в адрес молодых священников. Обязательно присутствовали значимые люди: глава местного самоуправления (района, села), спонсоры, их представляли владыке, тот ласково беседовал, пожимал руки. Сам владыка тоже не брезговал едкой шуткой в адрес попа, мог отечески пригрозить за что-то, громко, через весь стол, указывая пальцем в сторону провинившегося.

Прихожан за трапезой я практически никогда не видел: их не приглашали, кроме редких избранных, например, кандидатов в сан. Чаще всего прихожанки обслуживали стол. Лишь один раз в храме, который представлял собой недостроенный цокольный этаж, столы накрыли на всех, но даже в этом храме прихожан отсадили за другие столы, подальше от начальства.

В приемной

Нельзя сказать, чтобы владыка Георгий брезговал людьми: нет, например, в епархии ходили восторженные разговоры, что он знает по именам всех учащихся православного института, помнит очень многих людей, которые приходили к нему на прием. Многие говорили, что он помогал деньгами: просто лез в ящик стола, доставал приличную сумму и давал просящему.

Так было в начале 2000-х, где-то года до 2010 – владыка принимал у себя (в новом кабинете, уже в другом здании – кабинет был просторен, богат, со множеством подарков от почитателей) каждую среду и пятницу, с 10 утра и до последнего посетителя. Любой мог прийти, встать в очередь и попасть к архиерею хоть поздно вечером. Конечно, попов пропускали вперед, но все же шанс был.

Со временем это сошло на нет. Многих мирян стали тормозить на уровне секретаря епархии, и в последние годы на прием к архиерею стояли в основном только попы, да и то их стало намного меньше (особенно после раздела епархии на три части). Думаю, дело еще было и в том, что большинство мирян приходили или за разводом (поэтому их отсекли от личной встречи – достаточно заполнить бумажки и заплатить пошлину), или жаловаться на попов — и тогда отсечение их на уровне секретаря облегчало многим жизнь. Одна психически нездоровая дама тоже ходила на меня жаловаться, спасибо, ее тормознул секретарь, иеромонах, который мне потом пересказывал ее бредовые жалобы.

Секретари епархии

Важным лицом, через которое проходили все, желающие встретиться с архиереем, был его секретарь. Первым секретарем, с которым я познакомился, был ключарь собора, второе лицо епархии, но когда священником стал я, то вскоре на месте секретаря оказался замечательный батюшка, который встречал всех с застенчивой улыбкой, спрашивал, в чем суть вопроса, доброжелательно все объяснял. Но он тяготился ролью секретаря, тем более что у него не было собственного прихода, служил то там, то сям. Поэтому он попросился на приход и покинул это место.

Следующим секретарем был довольно знаменитый поп – протоиерей Владислав Жмурин, по прозвищу «Похоронщик». Он перебрался в нашу епархию из другой среднерусской, где тоже был известен своими темными делишками.

Он служил на окраине города, в кладбищенском храме. В середине 2000-х прославился громкими скандалами, связанными с погребальным бизнесом: взял в аренду земельные участки и стал там незаконно хоронить людей. Он перешел дорогу погребальным мафиози (хотя сам отличался от них лишь крестом на животе и протоиерейством) – пошли суды, прокуратуры, разоблачения в газетах, покойников было велено перезахоранивать. На владыку надавили, и он опубликовал письмо, где говорилось, что «… в связи с вредоносными для епархии действиями, не согласованными со мной, нахожу невозможным ваше дальнейшее пребывание в должности моего секретаря, о чем вас извещаю».

Отец Владислав был отстранен от секретарства, снят с настоятельства кладбищенского храма. Далее логика подсказывает: «…был переведен пятым священником в деревню Кукуй-на-Горе» — фига с два. Он был отправлен настоятелем в отличный, недавно построенный спонсором храм в центре города, где благостно провел несколько лет, а потом был переведен на самое высокое место: стал настоятелем кафедрального собора, митрофорным протоиереем, кем и пребывает в благости и довольстве до сих пор, подгребая под себя власть над епархией при престарелом архиерее.

Именно он был героем анекдота, когда в одном интервью сказал: «Выходных у меня почти не бывает, а когда и бывают, то чувствую себя неуютно: сразу хочется сделать что-нибудь богоугодное…»

Оля

Следующие попы-секретари уже не интересны, зато интересна секретарша владыки, некая Оля. Именно Оля, по отчеству ее мало кто звал, да почти и никто не знал, как мало кто знал ее по фамилии. Говорят, владыка подобрал ее, девочку-сироту где-то в девяностых, став ей вроде опекуна. Я не хочу думать про владыку что-то иное, нехорошее: в то время владыке уже было в районе 60-ти, а девушка малопривлекательная, тощая, со злобной хищной мордочкой.

Официально Оля была типа делопроизводительницы, но реально в ее тонких ручках сконцентрировалась вся власть в епархии.

Не знаю, как было дело в девяностых, но в начале-середине двухтысячных основную власть над владыкой имели попы-олигархи, те самые вторые, третьи лица епархии, о которых я уже : ключарь собора отец Никита, мой настоятель отец Петр, ревизор епархии отец Леонид и, возможно, еще пару маститых протопопов. Они крутили владыкой, как хотели, не стесняясь об этом говорить: мол, стоит нам что-то захотеть, кого-то снять, перевести – считай, что владыка уже это подписал.

Вообще, на сей счет ходила присказка в нашей епархии: «Кто первый донес – тот и прав». Владыка отличался излишней доверчивостью, а так как у его ушей постоянно паслись эти крутые попы, то и слушал их он, выполняя их волю. Был даже период, когда отцы-олигархи, опасаясь за свою власть, приняли постановление, чтобы никакой священник не мог пойти к архиерею на прием, не спросив разрешения у благочинного, да и вообще не надо было идти к архиерею – надо было изложить просьбу благочинному, а благочинный сам ее передавал (или не передавал) выше. А благочинными были они же, так что круг замыкался. Естественно, что так отсекалась возможность пожаловаться архиерею на них самих.

Но постепенно эти крутые попы стали слетать со своих мест: то ревизор слишком нагло стал воровать, и его сняли, то моего настоятеля и благочинного отца Петра сгубила его собственная злость (ну и я дал ускорения), а потом и всесильного ключаря сняли с собора (возможно, усилиями протоиерея Владислава, который занял это место). Олигархи слетели, а Оля осталась. И вот она была тем человеком, которого боялись практически все попы, включая и олигархов.

Ибо Оля была неумолима как смерть. Ей не нужно было с кем-то спорить, сражаться, интриговать: если кто-то переходил ей дорогу, смел возразить, или просто ей не нравился, то ей достаточно было наедине зайти в кабинет владыки, положить ему на стол документы этого священника – и гудбай, священник кубарем вылетал в деревню, хорошо, если еще не из епархии.

Поэтому все попы знали: хочешь себе добра, хочешь получить что-то от архиерея – сначала умасли Олю, повиляй перед ней. Оля же умела держать всех попов на поводке: даже на архимандритов, митроносцев-протоиереев смотрела холодно, брезгливо, сжав тонкие губы.

Думаю, я был один из немногих, кто совершенно не боялся Оли. Она понимала это: знала историю, как я свалил могущественного отца Петра, видела мои статьи в газетах, и знала, что в случае чего – я дам отпор. Поэтому со мной она была вежлива, порой даже добродушна. Один только раз она, не разобравшись, написала мне что-то угрожающее по электронной почте. Я приехал в епархию, вломился к ней в кабинет и наорал на нее. Она была в шоке: такое вряд ли случалось с ней часто. Мало того, она даже постаралась разобраться в ситуации, и почти извинилась за свой тон.

Был случай, когда она даже попыталась протолкнуть меня по карьерной лестнице (не ради меня, разумеется): я уже несколько лет писал критические статьи в епархиальной газете, выпустил книгу, и однажды меня вызвал к себе владыка. Сделано это было в обычной форме - испуганный звонок благочинного:

— Отец! Срочно бросай все дела: лети в епархию – тебя владыка вызывает! Почему – не знаю!

Когда я зашел к владыке, он сидел задумчиво перед раскрытой газетой соседней, крупной епархии.

— Вот, видишь? – сурово спросил он меня. – Хорошая газета, а?

— Не знаю, владыка, не читал.

— А наша газета, «Православные вести», хорошая? Как думаешь? Или что-то в ней надо поменять?

Вопрос был провокационный. Наша убогая епархиальная газета в реальности состояла из одной тетушки, слабо разбирающейся в православии, хотя в редакционном совете значились два священника. Из интересного в газете были только (да простят меня читатели за хвастовство) мои критические статьи. Остальное: или бред с приходских полей, или идиотские «духовные» стишки, или мракобесные статьи одного протоиерея-фрика, безграмотного в православии, зато бывшего ректора сельхозинститута, а ныне значащегося в редколлегии епархиальной газеты. Тот бред, который он нес в своих статьях, о духовной экономике, духовно-нравственных системах, вперемешку с патриотическим угаром, был просто невыносим.

— Честно сказать, владыка? – рискнул я.

Тот нахмурился:

— Конечно, честно!

— Тогда нужно перестать печатать глупые статьи, запретить все стишки, нанять пару профессиональных журналистов, платить им зарплату, искать нормальных авторов, выезжать «в поле» – тогда еще что-то можно будет сделать.

Владыка сдвинул брови, яростно метнув в меня взгляд:

— Та-ак! Понятно!.. То есть работать ты не хочешь – я так понимаю?!

Я развел руками, сразу словив, что решение на мой счет уже принято. Потом я был выдворен из кабинета.

Оля догнала меня на лестнице:

— Ну, как прошло?

— Да вот так.

Она вытаращила глаза:

— Ничего себе! Это ведь я предложила тебя: ему надо было назначить человека в информационный отдел епархии! Я думала, что дело верное…

Для нее, видимо, было неожиданностью, что нечто пошло не по ее плану.

Казалось, что власть Оли будет вечной: в соседних епархиях подшучивали над нашей, говоря, что «везде патриархат, а у вас - матриархат». Но случилось неожиданное: уже после моего ухода из епархии мне рассказали, что Оля была поймана за руку на подделке подписей митрополита: она составляла липовые указы от имени правящего архиерея, по которым неугодные ей священники ссылались в тьмутаракань на самые худшие приходы.

Оля была уволена, но в епархии, как говорят, изменилось только одно: вместо Оли стал безраздельно властвовать уже известный нам протоиерей Владислав Жмурин.

Епархиальные собрания

Епархиальные собрания у нас проводились обычно три раза в год: на второй неделе Великого поста, в августе-сентябре и под Новый год. Схема практически всех собраний, на которых я присутствовал (а я был штук на тридцати), была одинакова: в актовом зале собирались попы, в первые годы около 300-350 человек, после раздела епархии – уже сотни полторы. В актовом зале стояли стулья, впереди – сцена, сбоку от сцены – огромная картина Христа, высотой метров 15. На этой сцене стоял стол, за который потом садился архиерей. Иногда, но редко, рядом с ним садился кто-то: или Оля, или какой-нибудь чиновник.

Собрание никогда, разумеется, не начиналось в урочный час: попы сидели, болтали, делились житейской информацией: деньги, епвзносы, товар с епсклада, нагоняи от благочинных, проблемы со спонсорами или с прихожанами – все как всегда. Наконец пролетал шепоток: «Идет!» Все вставали, протодьякон взмахивал рукой: все рявкали «Царю Небесный». Владыка быстро проходил на сцену, допевал вместе со всеми (петь митрополит любил, у него был немного дребезжащий, но уверенный тенорок), поворачивался, благословлял, отцы в этот момент ревели: «Исполла эти, деспота».

Собрание начиналось чаще всего (хотя изредка эта часть опускалась) чтением дневного Евангелия и Апостола. Владыка неторопливо открывал зачало (на русском языке), медленно читал. После говорил что-то рассудительное, типа: ну вот, мы с вами прочитали, так что нам с вами следует это соблюдать, быть примером… и прочее из серии «единожды один – один».

Начиналась самая длинная и утомительная часть – перекличка. Особенно утомительной она была, когда попов и дьяконов было больше 300 человек. Представьте: владыка берет лист бумаги, смотрит внимательно поверх очков:

— Иерей Алексей Алексеев!? – взгляд в зал.

— Тут! – вскакивает нужный иерей. Владыка ищет взглядом, смотрит на попа задумчиво:

— Ты где у меня служишь, Алексей?

— В Муходрищенске! Приход такой-то!

— Аа, — вспоминает о существовании Муходрищенска и тамошнего прихода митрополит. – У отца Лаврентия? Как он там, выздоровел?

— Я тут, владыка! – вскакивает отец Лаврентий.

— Аа, и ты тут! – довольно хмыкает архиерей. – И до тебя очередь дойдет! – снова глаза в бумагу:

— Иерей Алексей Алексеев! Владимирович! – добавляет владыка, чтобы отличить просто Алексея Алексеева от такого же, но, слава Богу, от другого родителя.

Иногда дело шло быстрее, отцы вскакивали, десятки пролетали, но иногда на зов владыки никто не отзывался. Тогда тот хмурился:

— Где отец такой-то? А?! Благочинный знает?!

Горе тому благочинному, который не знает, что с его подчиненным попом. Горе тому попу, который не доложился благочинному, почему не приехал на собрание. Если у попа не было уважительной причины: чередной, болезнь, застрял на острове во время наводнения, как мазаев заяц (был такой реальный случай), то владыка потрясал пачкой листов:

— Передайте этому БЕЗДЕЛЬНИКУ!! что жду объяснительную! Если и в следующий раз пропустит собрание, то буду принимать меры!

Когда дело доходило до меня, то нередко владыка останавливался и отпускал какую-нибудь шуточку в мой адрес, типа:

— А, критик! Опять статью написал – ух, я читал! Смело, остро, мда, ну что ж – берите пример!

А если статья была слишком острая, то:

— А, писатель… Ты там это – смотри, пиши-пиши, да поосторожней!

Когда перекличка заканчивалась, то начиналась еще более скучная часть: владыка зачитывал вслух бумажки, пришедшие из Патриархии или от каких-нибудь органов власти (зачем – непонятно, потом нам все эти бумажки все равно скидывали по электронке). Потом что-нибудь обязательно говорил митрополит про взносы, распекал те приходы, которые плохо выкупают товар со склада или не выкупают положенную квоту епгазет. Когда дело касалось епархиальных денег, владыка начинал кипятиться, порой громко кричать, взмахивая кулаком. Именно в один из таких моментов он произнес свою коронную фразу, которую можно отлить в гранит:

— Я знаю: наших отцов Страшным судом не запугаешь! Но я приму административные меры!

После митрополита обычно выступали или приглашенные гости, типа какого-нибудь чиновника по пожарной части или по части образования, а потом выступали одни и те же попы, руководители епотделов. Говорили они одну и ту же скучищу: докладывали, как у них все хорошо, но было бы еще хорошее, если владыка благословит, а отцы подмогут. Владыка благосклонно кивал, отцы зевали.

Были еще отцы, которые хорошо понимали психологию архиерея, поэтому практически на каждом собрании пытались выйти на сцену и что-нибудь хорошее сказать про себя. Обычно это было глупо, пошло, выглядело так, будто собака виляет хвостом перед хозяином – попы в зале посмеивались, но эффект достигался: владыка благосклонно слушал, запоминал, что такой-то отец много работает, раз много выступает на собрании. И потом был виден результат: чаще всего именно такой говорун-подхалим получал какой-нибудь пост в епархии.

На этом собрание заканчивалось. Нет, иногда владыка спрашивал, не хочет ли кто задать вопрос, но умудренные жизненным опытом отцы вопросов не задавали, ибо знали, что ничего хорошего они не услышат. Бывали идиотики, которые изредка искренне пытались что-то спрашивать. Обычно владыка прикидывался глухим или обрывал задающего животрепещущий вопрос какой-нибудь резкостью, после чего тот терял нить и садился, не получив ответа. Все знали: собрание не для того, чтобы спрашивать о важном, оно для того, чтобы просто было. Положено ему быть три раза в год – и все, на этом хватит.

После собрания обычно я возвращался еле живой: три-пять часов потерянного времени, шума, бессмыслицы.

Проповеди

Когда-то, много десятилетий назад, митрополит был ректором одной из семинарий, но во времена служения в нашей епархии он не был замечен тяготением к наукам или даже к особому проповедничеству. Единственное – он регулярно вел передачу на местном телевидении: читал кусочек из Писания, потом толковал его на самом доступном уровне.

Проповеди в храмах были замечательны. Во-первых, тем, что длились не более 5 минут. Во-вторых, говорил он их проникновенно, с душой, громко и часто потрясая дланью по направлению к слушающим: мол, ну услышьте меня наконец! Суть проповеди из года в год была одна и та же, мало того, даже текст проповеди был обычно один и тот же: на любой праздник, событие, хоть пост, хоть Пасха, владыка говорил: надо молиться — читать утреннее и вечернее правило, соблюдать пост, укреплять семью, воспитывать детей и «ВЕСТИ ПРАВОСЛАВНО-ХРИСТИАНСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ!» Последняя фраза была у него коронной: я слышал ее все годы на всех проповедях без исключения. Эта фраза и была центром и сутью его проповеди, а несколько предложений служили обрамлением.

Таковы же были и его рождественское и пасхальное послания. Он всегда писал их сам (и я был очень благодарен ему за это): нас заставляли зачитывать патриаршее и митрополичье послания на тех службах. И если патриаршее послание было нудным, с цитатами, рассказами о том, как патриарх посетил ту или иную страну или епархию, с упоминанием социальных проблем и «вызовов современности», три-четыре, а то и пять страниц текста, то послание митрополита Георгия было такое же, как и его проповеди: два-три коротких абзаца (!) и обязательно «православно-христианский образ жизни». Коротко и отмучился.

Личная жизнь

О личной жизни и мировоззрении митрополита мне известно не много, владыка был не из тех представителей архиерейства, за которыми тянется шлейф скандалов. Ничего, связанного с мальчиками или женщинами, я никогда не слышал. Секретарша Оля явно была из другого теста: скорее, змея, пригретая на груди.

Сам владыка жил в здании монастыря, келейницей у него была какая-то старая монашка, которую я даже в глаза не видел. Где-то на окраине города у него была дача, по всей видимости, коттедж. Время от времени он куда-то уезжал, по слухам, отдыхать или лечиться за границу или на юга.

Свои взгляды и предпочтения он не афишировал: мы, не приближенные, не знали, что он думает по поводу выборов патриарха или еще по каким-то вопросам. Он всегда отмалчивался. По всей видимости, и в Патриархии он не склонен был крутиться, искать себе лучшее место. Говорят, однажды, еще при Алексии, он ездил в какую-то значимую поволжскую епархию – ему предлагали занять там кафедру, но он отказался, сказав, что в нашем городе еще мало сделано.

Когда разделяли епархию, было неприятно видеть, как владыка с усилием над собой вынужден был врать нам в глаза. Он сказал, что ему тяжело руководить такой большой епархией, поэтому будет просить разделить ее на три части. Глаз он при этом не поднимал, и голос у него был недовольный. Но даже честно сказать нам, что его заставили разделить епархию, он не мог: то ли из корпоративности, то ли так силен был страх перед Кириллом.

Деньги

Финансово владыка был обеспечен так же, как и любой другой архиерей, правда, он никогда не выпячивал свои доходы, никогда не показывал какую-то роскошь. Как всякий епархиальный архиерей, он получал содержание (не знаю цифр, но думаю, они более чем приличные). За каждый приезд на приход ему вручался в качестве «благодарности» конвертик с суммой – это было святое. Горе тому настоятелю, который бы посмел не дать конвертик. Сумма в конвертике зависела от возможностей прихода, но определял эту возможность не настоятель, а, скорее, благочинный или, что еще вероятней, протодьякон, который обсуждал с настоятелем все детали. Раз я был свидетелем, когда настоятелю беднейшего прихода жестко выговаривали:

— Ты нам (протодьякону и иподьяконам) можешь меньше дать – но владыку не смей обижать!

И владыку не обижали. Думаю, минимальная сумма в конвертике была 10 т.р. С крупных приходов – на порядок выше. Служил на приходах владыка часто, два-три раза в неделю точно, так что можете прикинуть, какую сумму ежемесячно давал конвертик.

Помимо этого все приходы собирали несколько раз в год определенные суммы «на подарок архиерею»: на Пасху, Рождество, день ангела (память святого покровителя), день рождения, день архиерейской хиротонии. Иногда милостиво пропускался или день рождения, или день хиротонии, потому что они были слишком близко друг к другу.

Нищие приходы, типа моего вагончика, отстегивали 500-1000 р. за раз. Средние – 5000-10000 р., крупные – намного больше. Однажды деньги были вложены в конкретику: владыке подарили отличную Тойоту. Старую купил у него протодьякон.

После раздела епархии стало, конечно, беднее, но, впрочем, и суммы на подарок тоже увеличили в два-три раза.

Разумеется, в полном распоряжении владыки была касса епархии. Но, повторюсь, мы не видели ни золотых часов, ни какого-то другого шика. Вел себя на людях митрополит достаточно скромно.

С властями митрополит Георгий старался дружить, особенно, если власти города позиционировали себя православными, помогали ему в строительстве храмов. Но порой мог быть и жестким: говорили, что в середине девяностых он отлучил от Церкви одного депутата, который сунул нос в финансовые дела епархии.

Эпилог

Митрополит Георгий — человек неоднозначный, но на фоне множества других деспотов выглядит в целом достаточно приличным. Главная его беда: доверчивость к тем льстецам, которые крутились около него, многолетняя зависимость от всесильной Оли.

Главные плюсы: думается, он действительно верит во Христа, искренне молится, искренне желает блага людям. Но все-таки после 75 каждому архиерею надо уходить на покой, иначе он превращается в умильного или ворчливого старичка на кафедре, со слабой памятью и волей, а рулят епархией другие люди.

Архиепископ Георгий (Данилов) родился 14 августа 1964 года в г. Жлобин Гомельской области, республики Беларусь. Крещен в том же году в храме Живоначальной Троицы г. Жлобина. С мая 1984 по июнь 1986 года проходил срочную службу в Вооруженных cилах.

В 1986 году поступил в Московскую Духовную cеминарию. В ноябре 1986 года был принят послушником в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. 22 декабря 1989 года, в праздник иконы Божией Матери, именуемой «Нечаянная Радость», пострижен в монашество с именем Георгий (в честь великомученика Георгия Победоносца) наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандритом Феогностом в Троицком соборе Лавры. В июне 1990 года закончил Московскую Духовную семинарию и поступил в Московскую Духовную академию.

9 ноября 1990 года, в праздник Преставления апостола и евангелиста Иоанна Богослова, за Божественной литургией в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой Лавры хиротонисан во иеродиакона епископом Бендерским Викентием, викарием Кишиневской епархии. 9 апреля 1991 года (вторник Светлой Седмицы, праздник Иверской иконы Божией Матери) за Божественной литургией в Сергиевском трапезном храме Свято-Троицкой Сергиевой Лавры хиротонисан во иеромонаха Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II.

В январе 1993 года назначен экономом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. В июне 1995 года закончил Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия по кафедре Истории Русской Церкви. Тема кандидатской диссертации: «Житие и Патриаршее служение Святителя Тихона (Белавина)». С августа 1995 года читал курс «Византология» в Московской Духовной семинарии. С августа 1999 года назначен по должности (как эконом Лавры) директором Патриаршего Архитектурно-Реставрационного Центра в Троице-Сергиевой Лавре. 31 мая 2002 года назначен экономом объединенного хозяйства Свято-Троицкой Сергиевой Лавры и Московских Духовных школ.

Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 26 декабря 2002 года архимандрит Георгий, эконом Троице-Сергиевой Лавры, назначен на Нижегородскую кафедру. Наречение и хиротония состоялись в Москве. Архиерейская хиротония совершена во время Божественной литургии в храме Христа Спасителя 2 февраля 2003 года под руководством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Указом № 1154 Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина от 9 сентября 2004 года владыка Георгий в составе коллектива авторов был награжден Государственной премией Российской Федерации в области науки и техники за 2003 год за разработку научно обоснованной технологии воссоздания архитектурных памятников истории и ее применение при реставрации колокольни Троице-Сергиевой Лавры (г. Сергиев Посад Московской области).

24 февраля 2006 года указом Святейшего Патриарха Алексия II возведен в сан архиепископа.Московская Духовная cеминария

Георгий, митрополит Нижегородский и Арзамасский

Трудности духовного руководства, опасности лжестарчества и пути их преодоления

Один из трех монашеских обетов - послушание. Он дается при постриге и предполагает со стороны монаха сознательное и твердое отречение от своей воли и вверение себя в духовное руководство опытного старца. Духовный наставник призван помочь новоначальному иноку встать на путь борьбы со страстями и похотями, научить его искусству этой борьбы, оградить от опасностей, искушений и соблазнов и сделать его способным принести Богу плод истинного покаяния. Второе правило Двукратного собора гласит: «Отнюдь никого не сподобляти монашескаго образа, без присутcтвия при сем лица, долженствующаго прияти его себе в послушание, и имети над ним начальство и восприяти попечение о душевном его спасении. Сей да будет муж Боголюбивый, начальник обители, и способный спасти душу новоприводимую ко Христу» . Исполнение обета послушания, таким образом, возможно при согласовании двух воль - воли монаха и воли Божией, являемой ему через духовного руководителя.

« Лествица послушническая, - пишет преподобный Григорий Синаит, − имеет пять степеней, возводящих к совершенству: первая − отречение (от мiра), вторая − подчинение (вступление в обитель с обетом исполнять уставы монашеские), третья − послушание (подчинение на деле, в жизни), четвертая − смирение, пятая − любовь, которая есть Бог… Послушание, действуя всецело по заповедям, устрояет лествицу из разных добродетелей, и их, как восхождения, располагает в душе. Высокотворное смирение, приняв послушливого с такой лествицы, возводит его горе́ к небесам, предает царице добродетелей − любви, и, ко Христу подводя, представляет Ему… В царские божественные чертоги нет другого кратчайшего пути восхождения малою лествицей добродетелей, как умерщвление пяти противных послушанию страстей, именно: преслушания, прекословия, самоугодия, оправдания и пагубного высокого о себе мнения» .

Совершенно очевидно, что восхождение по этой «лествице послушнической» невозможно в одиночку, оно немыслимо без восприятия живого опыта монашеского делания. Его носителем и должен быть духовный руководитель. Вполне естественно при этом возникает вопрос о том, по каким критериям можно определить истинного духовного наставника, имеющего в сокровищнице своей души подлинно «драгоценную жемчужину», а не блестящую подделку. В творениях святителя Игнатия Брянчанинова мы находим достаточно много предостережений от доверчивости старцам, которые могут оказаться в состоянии духовного заблуждения и прелести. Таковые, подобно слепым вождям, гибнут сами и губят своих пасомых.

В настоящее время возрождения церковной жизни в целом и монашества в частности, весьма важным нужно признать вопрос об истинном духовном руководстве, осуществляемом в обителях. Уклонение от духоносной монашеской традиции, искажение принципов духовного делания, подмена подлинной жизни по Христу лишь ее видимостью чревато вовлечением в это пагубное заблуждение значительного числа людей, вставших на путь иноческой жизни и доверившихся тем, кто облечен духовной властью и представляется авторитетом в искусстве святости. Такая опасность действительно существует, и обращение к святоотеческому аскетическому наследию, и особенно к трудам святителя Игнатия, в связи с этим представляется крайне актуальным.

Тщательное изучение этого наследия является одним из вспомогательных средств в прокладывании верного фарватера к достижению пристани спасения. Оно, конечно, не может заменить живого духовного опыта, но и духовный опыт без опоры на книжные знания теряет важные ориентиры в движении к заданной цели.

Как в святоотеческих аскетических писаниях мы обнаруживаем удивительное согласие и прослеживаем из века в век передающуюся духовную традицию, так и в практическом духовном руководстве, осуществляемом в настоящее время в монашеских обителях, должна быть своего рода школа послушания и стяжания добродетелей, обеспечивающая сохранение и передачу живой традиции духовного наставничества. Способен ли стать духовным руководителем тот, кто не был смиренным послушником у богомудрого старца, кто взялся управлять другими, начитавшись аскетической литературы и поняв ее по своему разумению? Достаточно указать на сонм преподобных отцов Оптиной пустыни, чтобы убедиться в исключительной важности в деле духовного руководства преемственности и верности единой целостной и живой духовной традиции.

Причастность игумена монастыря таковой традиции - не единственное, но весьма существенное условие духовного преуспеяния монастырской братии. Именно на игумене лежит первая и главная ответственность за духовный климат в обители и духовное здоровье каждого из ее насельников, духовник лишь его соработник в этом служении.

Причины возникающих трудностей в духовном окормлении братии со стороны игумена могут обнаруживаться не только в духовной немощи самого руководителя, но и в неготовности или нежелании монашествующего принимать в полной мере такое наставление. Задача игумена терпением и смирением, добрым примером и мудрым словом, а не насилием и грубым принуждением привести его к пониманию и согласию внимать этим наставлениям как полезным для своей души. Истинное духовное руководство - не насилие и принуждение, но помощь добровольно желающему подвизаться, а игумен, прежде всего, − пример смирения, возносящий с братией совместную молитву об обители, а не надменный деспот, смиряющий других с пристрастием.

Святитель Василий Великий пишет: « Игумену надобно, по любви Христовой, так преуспеть в смиренномудрии, чтобы когда и молчит, пример его дел служил уроком, поучающим сильнее всякого слова». «Настоятеля да не надмевает сан, чтобы самому ему не лишиться блаженства, обещанного смиренномудрию (Мф. 5, 3), или, «возгордился и не подпал осуждению с диаволом» (1 Тим. 3, 6). Но да будет уверен в том, что попечение о многих есть служение многим. Как тот, кто прислуживает многим раненым, очищает гной у каждого с раны и оказывает им пособия по качеству повреждения, свое служение не считает поводом к превозношению, но скорее к уничижению, томлению и тяготе, тем более тот, кому поручено врачевать недуги братства, как общий всех слуга и о всех обязанный дать отчет, должен много думать и беспокоиться. Таким образом достигнет он цели, потому что Господь сказал: "кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою" (Мк. 9, 35) .

В настоящее время братия монастырей, как правило, очень неоднородна и по возрасту, и по мере воцерковления, и по образованию и духовному состоянию. Игумену необходим индивидуальный подход к каждому при сохранении равной любви ко всем. Его забота должна проявляться с учетом духовного состояния насельника, особенностей его характера и прошлой мирской жизни. Для этого необходима духовная чуткость и желание видеть эти особенности и считаться с ними.

Святитель Василий Великий пишет: «[Настоятель] должен быть мягкосерд, великодушно переносить, если кто, по неопытности, не выполнит какой-либо своей обязанности, не потакать грехам, но с кротостью терпеть непослушных и со всем мягкосердием и с умеренностью давать им врачевства, быть способным изобрести способ врачевания, свойственный немощи, не с высокомерием делая выговор, но "с кротостью" увещевая и наказывая, по написанному (2 Тим. 2, 25), быть рассудительным в делах настоящих, предусмотрительным в рассуждении будущего, иметь силу подвизаться вместе с крепкими, носить немощи бессильных, быть в состоянии всё делать и говорить к усовершению живущих с ним» .

Игумен должен вникать в нужды каждого брата, не отстраняться от бытовых проблем и житейских трудностей насельников, в этом участии проявляется его христианская братская любовь. На эту любовь и братия отвечает игумену любовью. В искушениях и скорбях монах, живущий в общежитии, не должен оказываться один на один со своей проблемой. Своевременная поддержка и вразумление игумена может предотвратить большее искушение и оградить братию от соблазна.

Для успешного и плодотворного духовного руководства игумену самому необходимо постоянно проверять себя на согласие со святыми отцами и не исключать со своей стороны ошибок и погрешностей в духовном окормлении братии. Игумен должен помнить, что и он в числе спасающихся. Как и другие монахи, он в пути. Он нуждается в молитвенной поддержке своих пасомых и особой благодатной помощи свыше.

К трудностям духовного руководства, с одной стороны, и духовного преуспеяния, с другой, можно отнести и те, которые возникают от некоторых послаблений в монашеской жизни, ставших в большинстве современных монастырей нормой. Это касается нахождения в обители лиц противоположного пола, несущих в ней трудническое послушание или работающих на постоянной основе, частого выхода насельников в мир и поездок за пределы монастыря, использования братией компьютеров с выходом в Интернет, накопления ими личного имущества, приема в келье посторонних лиц и т. д.

Действительно, устроение современных монастырей не вполне соответствует тем нормам, которые оставили нам богомудрые отцы. Причина - в нашей немощи, в неготовности к строгому и полноценному следованию этим правилам, написанным искусными и опытными в монашеском делании подвижниками прошлого.

Иногда раздаются голоса, предлагающие пересмотреть эти правила, отказаться от них как давно устаревших и признать нормой те послабления, которые уже вошли в жизнь монастырей. Это в корне неверно. Пускай планка остается высокой, а мы со смирением будем осознавать свою немощь. В то же время трудно согласиться и с противоположным предложением - принять строгий устав, обязательный для всех монастырей, и добиваться его неукоснительного исполнения. Нельзя без учета духовных реалий современной церковной жизни искусственно вводить строгие нормы, которые могут привести монастырскую жизнь к серьезному расстройству.

Отдельно хочу остановиться на проблеме лжестарчества, о которой кратко уже упоминал выше. У святителя Игнатия Брянчанинова очень подробно и точно описано, как подвижник, не стяжавший полноты смирения, может незаметно для себя впадать в ложное прелестное состояние тонкой гордыни и увлекать в него приходящих к нему за наставлением. Жалким и пагубным комедиантством он называет изображение из себя духоносного старца тем, кто посягает на руководство другими, не имея к сему дарований свыше. Жизнь по совету старшей братии и письменным наставлениям святых отцов святитель Игнатий считает самым верным путем монашеского делания для современного подвижника.

Вполне естественно возникает вопрос: а кто несет ответственность за духовную жизнь в монашеских общинах? Кто должен вовремя заметить искажение в духовном руководстве, осуществляемом в обители, и принять своевременные меры? Кто, наконец, позаботится о том, чтобы в лице игумена и духовника братия имела мудрого и исполненного добродетелей духовного руководителя? Несомненно, епископ. 4-е правило IV Вселенского собора гласит: «Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа», ему «надлежит иметь о монастырях должное попечение». Для этого епископу необходимо чаще посещать монастыри своей епархии, общаться с братией, регулярно собирать настоятелей и настоятельниц обителей, проводить с ними доверительные душеполезные беседы. Епископ сам должен хорошо знать монашество и иметь собственный опыт монастырской жизни. Эти усилия не окажутся напрасными. Искажения и заблуждения в монастырской жизни в целом и в духовном руководстве в частности будут вовремя выявлены и устранены.

Монашество для людей мира сего есть тайна. Она не может быть постигнута теми, кто не вкусил его благодати, не исполнился его смирения, не испытал его силы. Но оно же есть и искусство, передаваемое от опытных начинающим, от наставников послушникам. Святые отцы оставили последующим поколениям иноков бесчисленное множество мудрых наставлений и поучений. Воспринять их в полноте и применить в своей жизни, опираясь на свои собственные силы, невозможно; при помощи же Божией возможно всё - и победа над страстями, и стяжание добродетелей, и достижение вечного блаженства со Христом.

Правила Поместных соборов [Т. 2]. М., 1880. С. 796−798.

Григорий Синаит, прп. Весьма полезные главы, расположенные акростихами // Творения. М.: Новоспасский монастырь, 1999.

Василий Великий, свт. Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах. Вопросы 43 и 30 // Творения: в 2 т. М.: Сибирская Благозвонница, 2009. Т. 2. С. 211.

Василий Великий, свт .Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах. Вопрос 43 // Творения: в 2 т. М.: Сибирская Благозвонница, 2009. Т. 2. С. 212.

По материалам официального сайта
Синодального отдела по монастырям и монашеству

Секрет успешности митрополита – бесчеловечность! January 30th, 2016

С чего началось сие достославное семилетие
понтификата Его Святейшества Кирилла Гундяева?
С его же чудных слов,
что "для меня епископ намного важнее священника".
С выстраивания патриаршей "вертикали страха",
первым актом коей следует считать
тотальное отслеживание и отлов
всех недовольных попа-свидетелей в инете –
с затыканием кляпом измученного поповского рта
и архипастырским советом: бежать из бесовской сети без оглядки.
Вторым актом стал – полный беcпредел на местах
"право правящих деспот по отношению к паси овец пастырям":

"КУДА МЫ КАТИМСЯ?

Во-первых, сразу хочу сказать, что я полностью поддерживаю положения обеих статей священника Владимира Чугунова в «ЛР», готов свидетельствовать и документально подтвердить всё, что сказано в них по поводу истории в городе Семёнове, где я, протоиерей Игорь Иудин, прослужил 15 лет до своего изгнания настоятелем и благочинным. Когда я задал секретарю епархии протоиерею Игорю Понамарёву вопрос: «За что меня снимают с должности благочинного и настоятеля, разве я с обязанностя­ми не справляюсь?», он не постыдился ответить с обычной своей издёвкой: «Молодым везде у нас дорога».

От себя хотел бы добавить следующее.

Духовный заряд священства, его работоспособность в огромной степени зависит от личности правящего архиерея. Священник и его семья находятся в полной зависимости от архиерея. От плохого священника прихожанин может уйти в другой приход, а от плохого архиерея священнику деваться некуда.

Я стал священником в 50 лет, до этого был директором техникума, педагогом. Став настоятелем прихода города Семёнова, поддерживал и развивал в прихожанах инициативу на добрые дела, поддерживал любую инициативу, которая не во вред Церкви. Приход сложился большой и дружный: катехизаторские курсы, воскресная школа на 300 детей, военно-патриотический клуб, при­ходская газета, семейный клуб, православные летние детские лагеря, православная классическая гимназия. Был в то время в епархии мудрый, молитвенный митрополит Николай (Кутепов), очень строгий и любящий отец. Он был очень доступен и для священников, и для прихожан. Минимум два дня в неделю он принимал приходящих к нему людей. Его любили и боялись огор­чить.

Сменил его молодой владыка, ныне митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий (Данилов). У него сильная воля, но в то же время капризная и своенравная. Бессердечный человек. «Если преобладает воля, то это всегда сопровождается одно­сторонним направлением, упорным, не внимающим никаким доводам, – там душа не слушает никаких убеждений и недоступна для потрясений сердечных», – предостерегает святитель Феофан Затворник. Это тип тупого бессердечного деспота, «господст­вующего над стадом», который любит, чтобы его боялись. Таков новый архиерей. Он всё переиначил. Создал репрессивный бюро­кратический аппарат, начались полицейские меры в управлении епархией: репрессии (многие священники получили «монастыр­ские сроки» полугодовые и годовые «за здорово живёшь»), огромные штрафы на приходы, бесконечные и массовые смещения на­стоятелей, благочинных; постоянные перемещения священников (это стало системой). Младших священников по сану и служе­нию архиерей ставит начальниками в приходах над старшими. Появились чиновники в рясах, подхалимаж, наушничество, хамство. Наплевательское отношение и хамство особенно угнетали.

Владыка – молодой, отличный эконом, гениальный хозяйственник, но бессердечный человек. Совершенно недоступен не толь­ко для мирян, но и для священников. На первом месте – Деньги. Мы в то время делали капитальный ремонт здания для гимназии и просили владыку освободить нас на это время от налога. Владыка неумолим: «Налоги платите, как все, а на ремонт я вам день­ги дам. Только найдите фирму, которая согласится работать в долг». Мы нашли такую фирму, она делала работы в долг, но че­рез восемь месяцев, когда запланированные ремонтные работы были окончены, фирма потребовала деньги. И вот тут приключи­лось самое неожиданное. Владыка не принимает, на рапорты не отвечает, а фирма наседает на нас. Я вынужден был настойчи­во звонить в приёмную и сказать, что мне угрожают. В конце концов, с проволочками, через несколько месяцев деньги выделили. Но владыка устроил мне разнос и сказал, что я «не умею с ним работать». Вскоре меня вышвырнули «целесообразности ради» с прихода и с благочиния.

Расскажу ещё один случай.

Когда я ещё был настоятелем и благочинным храма г. Семёнова, то обратился в строительную фирму «ДАРС» сделать в долг ограду и ворота для церкви. Гарантом того, что мы в течение года рассчитаемся, выступил мой сын А.И. Иудин (директор ТД «Добрыня»), который всегда охотно помогал приходу и гимназии по мере своих возможностей. Ограда и ворота были сделаны ка­чественно. Но меня сняли со всех должностей, после чего никакие мои обращения к архиерею по поводу уплаты долга не имели успеха (письмо директора фирмы ко мне, которое я приложил к Прошению, направленному тогдашнему архиепископу Георгию, у меня хранится, могу представить в любую комиссию по первому запросу). Может, это и мелочь в чьём-то понимании, но говорит о многом. Но я ещё надеялся, что владыка отзовётся. Напрасная надежда. Мне помог сын, хотя у него семеро детей и он не очень богатый человек.

Приходская жизнь трансформировалась в общеепархиальную, перестала быть православной, стало тоскливо жить. Всё это ко­рёжит души священников, особенно молодых. Я знаю много случаев духовного уныния и депрессии среди священников по причи­не немотивированных перемещений и наплевательского отношения к ним.

Слава Богу, мне уже восьмой десяток, детей я вырастил, к материальным благам не привязан, мне нечего терять, я перешёл в другую епархию, где нормальная православная жизнь. Я знаю, что здесь меня не вышвырнут с прихода просто так, «за здорово живёшь» и я могу, не оглядываясь, выполнять свой священнический долг.

Протоиерей Игорь ИУДИН,

настоятель Св.-Успенского храма п. Пестяки

и благочинный 14 округа Иваново-Вознесенской и Кинешемской епархии".

61.)
Родился 14 августа 1964 г. в г. Жлобин Гомельской области Беларуси, в многодетной семье. Крещен в том же году в храме Живоначальной Троицы г. Жлобина.

В 1981 году закончил среднюю школу. По окончании школы работал водителем, с мая 1984 г. по июнь 1986 г. служил в рядах Советской Армии.

После увольнения в запас в 1986 году поступил в Московскую духовную семинарию.

В ноябре того же года был принят послушником в Троице-Сергиеву лавру. Монашеский постриг с именем Георгий (в честь св. великомученика Георгия Победоносца) принял 22 декабря 1989 г., в день праздника иконы Божией Матери «Нечаянная Радость».

В 1990 году закончил семинарию и поступил в Московскую духовную академию.

9 октября 1990 г. в день праздника преставления св. апостола и евангелиста Иона Богослова рукоположен во иеродиакона епископом Викентием (Морарем), викарием Кишиневской епархии (ныне — архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский).

9 апреля 1991 г., в день праздника Иверской иконы Божией Матери, Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием хиротонисан во иеромонаха.

С ноября 1991 г. нес послушание заведующего свечной мастерской. 20 января 1993 г. назначен экономом Троице-Сергиевской лавры.

В июне 1995 г. закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия по кафедре истории Русской Церкви (тема диссертации — «Житие и Патриаршее служение Святителя Тихона (Белавина)»). По окончании МДА преподавал общецерковную историю и византологию на 3-м курсе Московской духовной семинарии, продолжая одновременно исполнять послушание эконома обители. Работая экономом лавры, с августа 1998 г., назначен на должность директора Патриаршего архитектурно-реставрационного центра в Троице-Сергиевской лавре.

С 1999 г. проводит обширные работы по реставрации храмов и построек обители и реконструкции монастырской территории (в частности, в ходе работ была предпринята масштабная реставрация лаврской колокольни и воссозданы ее утраченные в 1930-х гг. крупнейшие колокола).

31 мая 2001 г. указом Священноархимандрита Свято-Троицкой Сергиевской лавры Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия назначен экономом Объединенного хозяйства Троице-Сергиевской лавры и Московских духовных школ.

26 декабря 2002 г. на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви определен быть епископом Нижегородским и Арзамасским.

1 февраля 2003 г. в домовом храме Всех святых, в земле Российской просиявших, Патриаршей резиденции Свято-Данилова монастыря чин наречения архимандрита Георгия (Данилова) во епископа Нижегородского и Арзамасского совершили Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, митрополиты Крутицкий и Коломенский Ювеналий, Солнечногорский Сергий, управляющий делами Московской Патриархии, Волоколамский и Юрьевский Питирим, Чебоксарский и Чувашский Варнава, Черновицкий и Буковинский Онуфрий, архиепископы Витебский и Оршанский Димитрий, Истринский Арсений, Гомельский и Жлобинский Аристарх, Верейский Евгений, епископы Орехово-Зуевский Алексий, Ярославский и Ростовский Кирилл, Магаданский и Синегорский Феофан, Дмитровский Александр, Брянский и Севский Феофилакт, Тамбовский и Мичуринский Феодосий.

2 февраля 2003 г., в Храме Христа Спасителя Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II возглавил хиротонию архимандрита Георгия во епископа Нижегородского и Арзамасского.

Его Святейшеству сослужили митрополиты Крутицкий и Коломенский Ювеналий, Смоленский и Калининградский Кирилл, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, Солнечногорский Сергий, управляющий делами Московской Патриархии, Волоколамский и Юрьевский Питирим, Чебоксарский и Чувашский Варнава, Черновицкий и Буковинский Онуфрий, архиепископы Витебский и Оршанский Димитрий, Истринский Арсений, Гомельский и Жлобинский Аристарх, Верейский Евгений, епископы Орехово-Зуевский Алексий, Ярославский и Ростовский Кирилл, Магаданский и Синегорский Феофан, Дмитровский Александр, Брянский и Севский Феофилакт, Тамбовский и Мичуринский Феодосий.

Учитывая значение Нижегородской епархии в жизни Русской Православной Церкви и во внимание к усердному служению Церкви Божией епископ Нижегородский и Арзамасский Георгий 24 февраля 2006 г. удостоен возведения в сан архиепископа.