Церковный регент. Достоин ли регент пропитания? А певцы? Почему я не головщик

16.11.2016

Дмитрий Васянович уже десять лет возглавляет архиерейский хор Красноярска. В преддверии Международного съезда регентов и певчих Русской Православной Церкви мы побеседовали с ним о нюансах именно регентского мастерства. Почти полностью исчезнувшее в советский период, сегодня оно возрождается по всей России, но появляются и новые опасности. Д. Васянович делится своими размышлениями о том, насколько это искусство сегодня востребовано в Красноярской епархии и почему не следует давать в храмах «духовные концерты».

В чем главная задача церковного хора – создание «молитвенной атмосферы» в храме, эстетическое оформление пространства во время богослужения?..

– Мне кажется, что задача – в соединении того и другого. Все же одного без другого не бывает. В храм приходят разные люди: те, у кого воспитан музыкальный слух, будут отвлекаться от молитвы в случае, если хор будет петь не слаженно, если же человек простой пришел, а хор выводит помпезные рулады, он может попросту растеряться. Задача хора – совместить эстетику и молитвенность.

И еще есть одна важная деталь – это помощь священнику в совершении Таинств. Например, хору приходится просчитывать длительность молитвословия для того, чтобы не создавать паузы, которые могут вызывать недоумения у молящихся. То есть мы находимся на соединении нескольких линий – священнодействия, музыкальной эстетики и молитвы каждого находящегося в храме.

Вы регент архиерейского хора. Служба, возглавляемая митрополитом Красноярским и Ачинским Пантелеимоном, отличается чем-то от обычных богослужений?

– Да, конечно. Владыка Пантелеимон любит простое пение, монастырские распевы, распевы Киево-Печерской или Троице-Сергиевой лавры. И поэтому во время богослужений архиерейским чином я зачастую отказываюсь от композиторских молитвословий в пользу распевов монастырских.

Некоторые люди говорят, что сложно молиться, когда хор начинает давать «оперу»… Как Вы относитесь к своевременным церковным композиторам?

– Да, я согласен с этим суждением. Хор действительно может отвлекать от молитвы чрезмерной эмоциональностью при исполнении песнопений. И ведь «по-оперному» можно петь не только современные сочинения.

Церковные композиторы разные, и пишут они разную музыку. К примеру, Владимир Ковальджи – современный композитор, регент, его церковные произведения не выходят за рамки простоты и молитвословия. У него молитвенные песнопения, без премудростей, я их очень люблю. Мы исполняем его музыку наряду с монастырскими распевами, церковным обиходом, и они гармонично вливаются в богослужение.

Но от сочинений некоторых композиторов мы отказываемся. Слишком пышные «духовные концерты», или попытка внести современные «терпкие» гармонии в церковную музыку, действительно, отвлекают и вызывают, как минимум, недоумение.

Кстати, был интересный случай. Один знакомый побывал в Енисейске, помолился в храме и поделился тем, как странно стоять на службе, когда одновременно звучат протяжный знаменный распев и торжественное партесное пение. Возникло ощущение, что пение его как бы «раздваивало», выбивало из молитвенной колеи. По отдельности и то, и другое может быть благодатно, а в соединении произвело вот такой эффект.

Я думаю, что нужно составлять богослужение в едином стиле, чтобы не вносить разлад в души прихожан. К выбору исполняемых песнопений следует подходить рационально и не превращать молитвословие в пышное песнопение ради показа голосов или красивых гармоний.

В кафедральном соборе и на выездных службах Вы все контролируете? Можете ли Вы повлиять на выбор регентов в других храмах, когда богослужение совершает владыка?

– У каждого регента – свой взгляд на то, что должно звучать на богослужении. Мне кажется, многие допускают ошибку, когда думают, что раз к ним приехал архиерей, то надо блеснуть профессиональными навыками, изловчиться исполнить нечто помпезное. Я с этим не согласен, но другим регентам не могу указывать, все же это их «монастырь», и я туда со своим уставом не полезу. Если меня зовут руководить службой, я выполняю выбор исполняемых песнопений, другой регент выбирает то, что ближе именно ему. Вот владыка или настоятель вправе указать регенту всегда, что им нравится, а что – нет.

Как Вы относитесь к практике, которая сейчас все чаще встречается в наших храмах, когда всю литургию поют прихожане вместе с хором и духовенством. Или дело прихожан – вдумчиво молиться, а не следовать за хором?

– Я все же за то, чтобы прихожане пели определенные песнопения, несложные в музыкальном плане – «Отче наш», «Верую», «Честнейшую херувим…», «Тело Христово...». Конечно, если пение литургии прихожанами в традиции какого-то храма, где ведутся занятия, где это воспитывается – другое дело, я даже порадуюсь. Но это ведь не должно быть стихийно, неуправляемо, над этим действительно нужно работать.

Помню, когда я был в Псково-Печерском монастыре в праздник Крещения Господня, там вместо запричастного концерта в исполнении хора выходил иеромонах и вместе с народом разучивал тропарь Богоявления. Он повторял каждую строчку, объяснял значение, пропевал, и после уже всем приходом тропарь этот исполнялся многажды, пока в алтаре шла подготовка к Причастию.

Мне кажется, это тоже вопрос «ладности» и эстетики: люди, которые не имеют музыкального слуха и настойчиво поют вместе с хором все подряд, тоже отвлекают молящихся. Я это сравниваю с тем, как если бы человек подошел к иконе и посчитал, что он имеет право в ней что-то дорисовать. Я, приходя в другой храм, никогда не подпеваю хору. Нужно обладать большим самолюбием и самомнением, чтобы так поступать, думая, что ты украшаешь собой звучание клироса.

Бывает, священники приглашают в храм на клирос людей с музыкальным образованием, но не верующих. Как у вас с этим обстоит дело? Есть вообще такая проблема?

– Думаю, что каждый священник или регент сам принимает решение. Когда ко мне приходят новые певчие, я, конечно, разговариваю по душам, спрашиваю, крещеный ли, православный ли, согласен ли подходить ко Причастию, на помазание, участвовать в Таинствах Церкви. Я слежу за тем, чтобы мои певчие причащались.

Вспоминается ситуация, когда профессиональный музыкант захотел петь в нашем хоре, но назвал себя буддистом. Я сказал: «Извините, мы с Вами не сможем вместе трудиться, если Вы не предполагаете пересмотреть свои взгляды». Случалось даже готовить к Таинству Крещения человека, который пришел прослушиваться в хор. Ведь это просто нечестно – петь в храме и не быть причастным к происходящему в нем.

– Мы редко выступаем. Я не очень люблю концерты, для меня это исполнение духовного песнопения, лишенное места и смысла. В богослужении оно несет определенный смысл в определенном месте службы, а во время концерта молитва превращается в демонстрацию красивых созвучий и звучания голосов. Может, я не прав, но мне не очень близка концертная деятельность. Свое регентство я воспринимаю как служение. Надеюсь, что и мои хористы тоже воспринимают так свое пение на службе. Не могу за них отвечать, но мне кажется, что мы в этом единодушны.

А вообще возможно ли некое внутреннее совмещение и молитвы, и пения? У вашего хора, в частности, это гармонично происходит?

– В идеале – да, но на деле мы не всегда можем контролировать молитвенность своего состояния. Во время молитвы в храме случается поймать себя на том, что отвлекся.

И у регента такое случается, когда он собирается спеть песнопение и проследить при этом, чтобы оно легло на определенный ход священника. Это кажется чисто техническим процессом (рассчитать движения иерея и соотнести со звучанием молитвы), но я себя понуждаю и слежу за ребятами, чтобы они тоже находились в молитвенном состоянии. Меня очень радует, если мои певчие во время ектеньи крестятся, например.

Насколько мастерство регента востребовано в Красноярской епархии?

– Я точно знаю, что открывается много храмов, и туда требуются регенты. Очень часто ко мне обращаются священники с просьбой найти псаломщика или певчих, знающих службу. Я развожу руками: кадров пока дефицит. Мне кажется, можно открыть регентские курсы, и это было бы очень своевременно.

Беседовал Юрий ПАСХАЛЬСКИЙ

Материал предоставлен порталу «Приходы»
пресс-службой Красноярской епархии

Моя должность в храме называется регент (от лат. управляющий), т. е. руководитель церковного хора, который является уставщиком над певчими, задает им тон и подает знаки рукой (или руками) для согласного пения.

Раньше это место занимал головщик, который никогда не дирижировал, он первым начинал пение, задавая тем самым и тон, и темп, и характер звучания песнопения, а хор вступал со второй фразы, продолжая пение головщика.

Почему я не головщик?

Почему я не головщик? Потому, что в современной Церкви царит, к сожалению, другая система пения.

Головщики были в Православной Церкви в те времена, когда:

• богослужебное пение представляло собой весьма стройную систему и включало в себя не только слышимое пение, но и знание точных законов соединения движения сердца с движением голоса;
• когда богослужебное пение объявлялось особой дисциплиной тела, души, духа;
• когда правильная духовная жизнь провозглашалась причиной и условием правильно построенной мелодии, а певчий должен был стать неким инструментом Святаго Духа, а пение – богословием в звуках;
• когда богослужебные песнопения не сочинялись композиторами, а являлись плодами молитвенного подвига монашествующих (к примеру, многим известен нерукотворный гимн Пресвятой Богородице «Агни парфене», который пропели ангелы во сне святому Нектарию Эгинскому, записавшему мелодию и все 24 стиха этого гимна).

В результате обрыва традиций сегодня многое утеряно, а система богослужебного пения оказалась вытесненной музыкой, большей частью композиторской, что наблюдается даже во многих монастырях; да и на клирос, в церковный хор приходят люди зачастую невоцерковленные, что сказывается на качестве служб.

Что я считаю важным в церковном пении

В таких условиях меня как регента заботят три главных аспекта:

• стилистика самих песнопений, которые руководитель хора свободно выбирает по своему усмотрению из огромного количества доступных сегодня нот;
• характер, манера исполнения песнопений;
• внутреннее состояние поющих, осознание ими мировоззренческого, исповедального, духовного содержания каждого музыкального элемента и каждого слова, осознание того, что сам процесс исполнения является следствием и проявлением определенно настроенного человеческого духа.

В подборе репертуара руководствуюсь тем, чтобы песнопения как можно меньше давали возможностей певчим демонстрировать свои голоса. У Блаженного Августина в «Исповеди» сказано: «Когда со мною случается, что меня трогает больше пение, нежели то, что поется, то я признаюсь, что я тяжело согрешаю, и тогда желал бы и не слышать поющего».

О том же говорит свт. Иоанн Златоуст в одной из своих бесед: «Слуга Христов должен петь так, чтобы приятными были слова, которые он произносит, а не голос его».
В одном из писем архимандрита Иоанна Крестьянкина к духовным чадам нашла такие строки: «…пение профессиональное редко несет в себе живой, до Господа доходящий глас. Сердце надо иметь обращенным к Богу. Только тогда никто на пение и внимание не обратит, но все устремятся за вами к Богу».

Что касается манеры исполнения, то у нас есть 75-е правило Шестого Вселенского Собора (VII в.), которое никто не отменял. Святые отцы постановили: «Желаем, чтобы приходящие в Церковь для пения не употребляли бесчинных воплей, не вынуждали из себя неестественного крика, и не вводили ничего несообразного и не свойственного церкви: но с великим вниманием и умилением приносили псалмопения Богу, назирающему сокровенное. Ибо Священное слово поучало сынов израилевых быти благоговейными».

Вот ключевое для нас слово – благоговейно всё надо петь в Церкви. Один человек недавно сказал: стоял на службе в одном из наших храмов, молился, вдруг сопрано как заверещит, хотелось убежать, молитва разрушилась. Надо помнить, что Церковь – это не концертный зал и не театр, а молитвенное собрание верующих. В храме эмоциям не место, иначе духовность заменяется душевностью. Некоторые прихожане тоже иногда грешат этим, когда во время пения «Символа веры» или «Отче наш» стараются перекричать других и даже хор.

О дисциплине в церкви

Для меня важен и вопрос о дисциплине в церкви, о благочинии певчих на хоре и клиросе. Певчие у нас зачастую считают, что их назначение не молиться, а исполнять певческую работу, во время которой можно вести себя довольно свободно, допуская во время чтения чтеца праздные разговоры, шутки, даже смех, ведя переписку или переговоры по сотовому телефону. В некоторых храмах во время Шестопсалмия даже выходят покурить. Моменты чтения воспринимаются как перерыв в работе.


В церковный хор должны идти не просто профессионалы, желающие попеть за определенное вознаграждение, но и дорожащие Церковью и чтущие её святость. Надеюсь, что в нашем храме Господь собрал именно таких людей на клиросе. Я их всех очень люблю и каждый день поминаю о здравии на утренних молитвах, заказываю за них службы по праздникам и когда болеют.

Все наши певчие периодически участвуют в таинстве исповеди, принимают Святое причастие. Перед началом каждой службы мы просим друг у друга прощения, благословения. На репетициях-спевках молитвенно обращаемся за помощью к нашим храмовым святым, к покровителю уральских певчих свщмч. Вячеславу Невьянскому, а также к покровителю всех певчих прп. Роману Сладкопевцу.

«Десять заповедей для идеальных певчих»

1. По дороге в храм твори молитвы (в том числе молитву идущего в церковь «Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем…»).
2. Во время богослужения внимай словам молитв и Священного Писания, не допускай посторонних разговоров (кроме тех замечаний и указаний, которые необходимы по ходу службы); ум возводи на Небо.
3. Помни о великой ответственности певчих перед Богом и людьми – нашими устами прихожане возносят к Богу молитвы.
4. В основу ангелоподобного пения в храме положи для себя принцип: «Бога должно воспевать не голосом, но сердцем». Прилагай все свои силы так, будто это твоя последняя служба.
5. Не приступай к пению в гневе, раздражении или не простив ближнего.
6. Соблюдай по возможности все посты, в том числе среду и пятницу.
7. Приступай ко Святому Причащению не реже 4-х раз в год, т. е. в каждый из постов (а лучше раз в месяц), чтобы иметь духовное подкрепление и не стать врагом Христу.
8. Внешним видом соответствуй облику православного человека. Женщинам: юбка до щиколоток или ниже колен без глубоких разрезов, рукава не выше локтя, ноги прикрыты гольфами или носками.
9. Помни заповедь «Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся». Признавай достоинства других и будь снисходительным к недостаткам и немощам других.
10. Следуй во всех обстоятельствах совету прп. Амвросия Оптинского: никого не осуждай, никому не досаждай и всем свое почтение выражай.

С любовью ваш регент»

А вообще клирос у нас очень дружный.

Одна из певчих Анастасия Пронькина (это моя дочь) написала стихотворение .
Вот это стихотворение:

«Любимому клиросу посвящается…»

Эпиграф:
«Друзья мои, прекрасен наш союз! (Пушкин)
«Надеюсь, регент мне поставит плюс!» (автор)

Вы послушайте, ребята,
Сей папирус вам поведает
Про наш прекрасный клирос:
С чувством юмора у всех у нас в порядке,
Потому что начинаем день с зарядки.
Не с зарядки белого смартфона
И не пресловутого айфона,
А с зарядки голоса и слуха,
Чтобы не страдало чьё-то ухо,
И простим неправильную ноту,
(Если вдруг медведь вам наступил на «что-то»),
Ну, а если вдруг придется туго, —
Бережно плечо подставим другу.
Есть у нас диван, электрочайник,
Ну, а если в пении вы «чайник», —
Подливать не будем кипяточку…
Вот ещё б найти для рифмы строчку!
Ах, друзья мои, люблю вас очень!
Станислава Пронькина, короче.*

*«Сие слово зде допущено для рифмы пущей» (А.С.Пушкин)

В дальнейшем на своей страничке планирую поговорить о том, что такое богослужебное пение, что включает в себя это понятие и почему вообще в храме необходимо пение.

Евгений Сергеевич Кустовский – регент московского храма во имя Трех Святителей Вселенских Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Окончил Московское хоровое училище имени Свешникова, дирижерско-хоровой факультет консерватории, аспирантуру института им. Гнесиных. С 1996 года руководит созданными им же при храме Московскими православными регентскими курсами (МПРК).

МПРК известны своей активной издательско-просветительской деятельностью. Е.С. Кустовский – редактор и составитель многочисленных богослужебных сборников. На интернет-сайте МПРК http://kliros.ru/kust/kust.html находится богатое нотное собрание обиходных песнопений, а в интернет-сообществе “Клирос” общаются православные регенты практически со всего мира.

– Евгений Сергеевич, Вы учились в Консерватории. Почему Вы не связали свою судьбу со светской музыкой, почему стали регентом? Как сложилось так, что Вы пришли на клирос?

Когда я учился в консерватории, то примерно к третьему курсу начал серьёзно задумываться о том, чем я буду заниматься после ее окончания. Конечно, я получал образование и квалификацию по полной программе. Больше, чем мне давали там, мне бы не дали нигде. Но почти все выпускники консерватории дружными рядами шли работать в рестораны, в дома звукозаписи, педагогами по сольфеджио в музыкальных школах или, в лучшем случае, в училищах. И только единицы продолжали работать как дирижёры.

Я стал спрашивать – не риторически самого себя, а педагогов, студентов, – для чего консерватории выпускают каждый год 20 отточенных специалистов, которые потом работают не по специальности? Ведь никто же не выпускал по 20 хоров для каждого из дирижёров. Получалось, что заведомо выпускали человека безработного, либо человека, который будет работать где-нибудь ещё, но только не дирижером. На такие вопросы я получал разного рода ответы, начиная с “не лезь не в своё дело” и заканчивая партийными комсомольскими утверждениями, что меня ждёт некий город Ош, в котором вообще ни одного дирижёра-хормейстера нет, что я закончу и поеду туда и буду там работать по распределению и поднимать хоровую культуру киргизского народа.

– Вы учились на дирижерском факультете?

Да, на дирижёрско-хоровом. Меня с седьмого класса хорового училища учили дирижировать. Но кем – так и не сказали.

В общем, ответа на свой вопрос я так и не нашел. Сейчас я понимаю, что тогда мне никто и не мог сказать правды. А правда заключалась вот в чем: дирижёрско-хоровое отделение консерватории, в то время, когда оно только появилось – это было высшее отделение по подготовке дирижёров не только светских, но и церковных хоров. Это была верхняя надстройка над Синодальным училищем. А спрос на регентов высшей квалификации был в России огромный. В советское время об этом забыли, и получилось так, что дирижёрско-хоровое отделение консерватории продолжало функционировать в полном объёме, а вот регентского не было, потому что в Москве к этому времени действовали всего 42 храма.

Но я этого не знал. Я тогда не был церковным человеком. И что поют в церкви, кто поёт в церкви, меня не интересовало. Меня просто интересовал вопрос, зачем мы нужны, кто для меня сформирует хор из 20 человек, дождавшись, когда я закончу учиться. Вопрос элементарный, очевидный, просто я его начал задавать раньше других. Другие стали задавать его себе на 5-м курсе и пытались устроиться руководителями самодеятельных вузовских хоров, но такие должности по Москве были заняты. В общем, меня эта ситуация очень угнетала. К сожалению, не дал ответа даже мой педагог по дирижированию, глубоко верующий человек, который был консультантом Матвеева по церковному пению, – Василий Федорович Балашов. Он, как и все лучшие педагоги, был по необходимости членом партбюро. Конечно, он ничего не мог сказать.

Тогда я принял очень непопулярное решение. Я решил больше не заниматься дирижированием. К тому времени я уже занимался фольклористикой у профессора Консерватории А.В. Рудневой и по ее рекомендации просто перевёлся на фольклорное отделение в Гнесинский институт. Никто не мог понять, зачем я это сделал. А я уже понимал, что нет такой профессии – дирижёр, если у него нет хора. А фольклорист – есть.

– В фольклористике могло найтись дирижёрское применение? Там была востребованность?

– Нет. Хором управляет запевала, и не руками, а голосом.

– А почему вы тогда ушли туда? Получается, что дирижер – это не специальность?

– Буквально так. Вне хора это не специальность. Ну, как, например… боксер. Без соперника он уже не боксер, а, скажем, мастер по борьбе с тенью. Или артист балета, исполняющий роль боксера.

Я на много лет ушёл из дирижирования – 7 лет работы в Союзе композиторов, старший научный сотрудник фольклорной комиссии, командировки, статьи, научная работа, аспирантура в Гнесинском институте. Но вот во время учебы в аспирантуре я попал на клирос…

Это получилось случайно. Одна девушка из ансамбля сказала, что её брат уходит в отпуск и нужен человек, который умеет читать ноты. А у меня как раз был финансовый кризис: я учился в аспирантуре и получал мизерную зарплату, жена была беременна второй дочерью, работать мне, как аспиранту, не разрешали. И я пошёл просто подменить человека – ну а что, подумаешь попеть с листа… да запросто!

Но на клиросе я увидел, что поют и регентуют там совершенно не ангелы, а такие же музыканты, как и я, но с важным преимуществом: они свободно владеют кругом своих напевов, которому меня не учили нигде – ни в училище, ни в консервотории, ни в аспирантуре. Пришлось осваивать на ходу.

Я втянулся в это дело, стал петь, затем регентовать… и вот тут-то педагоги моего славного Гнесинского института меня на клиросе и увидели.

– А Вы не боялись?

– Боялся. Из-за клироса я не защитил диссертацию. Это был уже конец 1982 года: поэтому меня уже не выгнали из ВУЗа, не расстреляли. Но почему-то вдруг оказалось, что аспирантура не для меня: часов для меня нет, моя тема не очень актуальна… и так далее. Я особенно не расстраивался, тем более, что после того, как закончил аспирантуру, уже не вернулся в госсистему, а оставался на клиросе.

– А как произошло так, что Вы остались на клиросе? Вот Вы пришли один раз попеть…?

– У Курта Воннегута есть фантастическая повесть: на далёкой планете живет отшельник, о Земле ему напоминает только случайно найденая в пустыни железяка – пружина от обломков корабля, которую он носил на шее. Точил её, шлифовал, полировал как амулет. Затем на эту планету опустился потерпевший крушение корабль, и когда появился реальный шанс улететь, выяснилось, что у корабля нет самой главной детали, ключа зажигания. И вдруг выяснилось, что железяка-амулет и есть ключ зажигания.

То же и у меня. Встав на клирос, я почувствовал (понял позже, а почувствовал именно тогда), что все, чем я занимался – совершенно разнородные специальности и увлечения, исключающие друг друга, которые я ставил как альтернативу одно другому, – они все явились слагаемыми того, что нужно на клиросе. У меня сильнейшее дирижёрское образование (училище, консерватория), я фольклорист, причём не просто фольклорист-теоретик (к тому времени было развито фольклорное движение поющих фольклористов – я совместно работал с Покровским, другими ансамблями). Это значит, что я мог услышать напев, понять его как напев и дальше петь с любым текстом. Вот это и есть природа церковного обихода.

В довершение к этому «букету» у меня был коллектив в таком жанре как авторская песня. На Биофаке МГУ был ансамбль «Скай», опыт работы с которым научил меня очень неплохо аранжировать бардовские песни для квартетного исполнения.

И вдруг всё это вместе сошлось в церковной музыке: КСП и консерватория, фольклористика и дирижирование. Опыт работы с малым коллективом, с ансамблем, с квартетом, опыт вхождения в напев и развертки его в новом тексте. В результате тот путь, который люди проходят годами, у меня занял месяц. Вся клиросная специфика оказалась мне знакома по различным до-церковным профессиям. Ключ подошёл! Вдруг оказалось, что есть область, в которой все мои знания являются востребованными.

Такого «парада планет» нарочно не придумаешь. Надо быть слишком умным человеком, чтобы наметить себе долгосрочную жизненную программу: я буду заниматься тем-то и тем-то, чтобы получить регентскую квалификацию. Я бы не додумался. Но так получилось. Когда я пришёл на клирос, то просто почувствовал: больше мне нигде ничего не нужно, а здесь нужно все.

– А что происходит в храме, Вы уже понимали?

Нет. В храм я впервые пришел на два месяца раньше, чем на клирос. Первое мое впечатление стало константой, точкой отсчёта. То есть всё, что делает хор – правильно. Правильно, что мы поём 1-й глас, что он состоит из таких-то мелодий, что на шестопсалмии надо выйти покурить (смеется. – прим. ред). Правильно и то, что мы здесь для того, чтобы зарабатывать деньги и петь красивую музыку. Моим первым хором, одним из лучших в Москве, руководил Николай Сергеевич Георгиевский – до недавнего время он был регентом первого клироса России, в Храме Христа Спасителя. А в то время Н.С. Георгиевский регентовал в храме Рождества Богородицы во Владыкино. Это был концертнейший хор. Вся лучшая музыкальная литература: Бортнянский, Кастальский, Гречанинов, Никольский – все это было наше. По 4 человека на партию, хор 16-20 человек, с солистами. Такова была первая, «нулевая» точка отсчета. Я думал, что служба – это некая изысканная форма концерта, в котором сосуществуют сразу несколько видов искусств: художественного хорового пения, художественного чтения, и все это подчиняется определённому сценарию (Всенощная, Литургия). И я долго пребывал в уверенности, что так и должно быть. Но впервые мои убеждения пошатнулись, когда меня попросили помочь на клиросе, где нет баса, и я пришёл и увидел, что, оказывается, все можно спеть очень просто. И никто не ругает за то, что хор не поёт известных композиторов, которых, как я думал, обязательно нужно петь на богослужении. И я понял, что богослужения могут совершаться на противоположных уровнях: с одной стороны можно сделать роскошный концерт из произведений композиторов, с другой стороны – вообще не спеть ни одного авторского опуса, а спеть все на «двух аккордах». При этом служба не перестает быть службой.

Добрый десяток лет пения и регентования в разных храмах позволил мне сделать сравнения и понять, что, оказывается, можно за всю службу ни разу не вынуть ноты и при этом не испортить ничего. И что нет в службе таких эпизодов, которые обязаны быть сверхсложными или сверхкрасивыми. У самой службы нет такого требования. У службы есть требование уметь говорить языком гласов . Потому что номер гласа в уставе записан, а, например, что в Великий четверток надо петь «Вечери Твоея тайныя» именно Львова – там этого нет. У этого песнопения есть свой собственный 6-й глас. И существуют несколько традиций, не авторских, обиходных, в которых этот 6-й глас может быть более длинным или более коротким.

– Евгений Сергеевич, расскажите о своём воцерковлении. Вот вы пришли на клирос…

– Так получилось, что крестился и познакомился со своим духовником двумя месяцами раньше, чем стал певчим. В одной из первых бесед с о. Владиславом я спросил у него: как же так, у меня своя дорога, я пишу диссертацию, у меня уже есть имя, по России известное…что же, мне всё это бросать?

– Чего, – говорит, – ты мне заладил моё-моё, своё-своё . Ты музыкант?

– А ты что, сам стал музыкантом? Что, слух сам себе развил?

– Нет, слух у меня с рождения.

– А, значит всё-таки не сам. А что ты сам-то?

Думаю, действительно, а что я сам-то? Слух себе развил не я, музыкальную память – тоже. Моего ничего…

– Тебе Господь дал?

– Пора отдавать.

И решил отдавать… вот до сих пор отдаю .

– А потом Вы пробовали заниматься церковной музыкой в Гнесинке?

– Нет, как раз наоборот. Я отовсюду ушел. Ушёл на клирос. И стал в одном хоре петь, в другом регентовать, в третьем снова петь, в четвёртом опять регентовать.. 10 лет я прыгал из хора в хор в качестве типичного наёмного певчего-регента. Певчий правого хора – регент левого, в одном храме на буднях – в другом на праздники… Десятка два храмов я пробежал тогда. Это нормально. Сейчас тоже полно народа, который прыгает из храма в храм с не меньшей интенсивностью. У меня появился редкий для певчего опыт сравнения стиля богослужения в разных храмах Москвы. Человек, который служит всё время в одном храме, только понаслышке знает о том, как богослужение совершается в другом храме. А я собственным опытом прошел этот путь, мне дал Господь возможность увидеть разные варианты – от сильнейших сокращений до отсутствия всяких сокращений, от получасовых до многочасовых богослужений.

И вот, когда я уже был опытным правохорным регентом, о. Владислав получил место в Подмосковье и начал создавать свою собственную общину. И он меня пригласил… не то, что бы пригласил – у нас с ним немного иной тип отношений – поставил к себе на клирос. Тогда я навсегда бросил наёмную работу.

Я стал открывать для себя совершенно новый тип хора: хор=община . В представлении иных регентов и певчих общинный хор – это что-то такое: стоит один лапотно-бородатый дяденька, который с избытком благочестия делает безграмотные движения руками и фольклорным голосом орёт что-то среднее между пятым и шестым гласом, а все прихожане подвывают ему, нестройно, с запозданием. Получается каша из полузнакомых слов, которые кто-то знает, кто-то не знает, все путаются, сбиваются…

…и вдруг оказалось, что общинный хор может состоять из 4-5 довольно молодых человек, с высшим образованием, которые хорошо читают ноты с листа, могут петь нормальными академическими голосами. Их надо было просто найти в этой общине, дать им представление о том, как звучит какой глас, собрать их вместе и уже дальше не отпускать. По квалификации этот хор был совершенно не хуже, чем тот, который был у меня раньше, а через несколько лет на каждой воскресной службе на клиросе пели 15 человек.

Помню, кто-то из музыкантов меня недавно упрекал, что я деградировал: был музыкантом-профессионалом, а скатился до «бабулькиного» пения. Я думаю, есть люди, которые никогда не поймут, что умение сделать что-то просто , не потеряв при этом качества – это не деградация, а наоборот. Но я говорю не для того, чтобы их переубедить. До этого надо дойти, как дошёл Бортнянский, который, имея опыт писания изысканнейших концертов, для службы написал простые ирмосы Покаянного канона на 5-ти аккордах, увидев в этой простоте то необходимое состояние, которое возможно только на Великом Повечерии 1-й седмицы Великого Поста. Это понимание приходит к людям уже после того, как они поднимались на вершину музыкальных дел во всех отношениях. В одном «Аминь»… Впрочем, позвольте процитировать Алексея Пузакова, одного из лучших исполнителей Рахманинова, регента храма Николы в Толмачах. Он написал в гостевом альбоме Регентских Курсов: «Аминь – самый главный звук. Слышать его – быть регентом». У него концертный хор. Обычно я говорю это с осуждением, но здесь я делаю поправку – он служит в храме, где это востребовано. Это не тот храм, где был бы уместен строго аскетический стиль древнего пения, или простого пения. Стиль – это все вместе: пение хора, архитектура храма, традиции богослужения. То, что уместно в одном храме, будет совершенно неуместно в другом.

И еще я понял, что надо искать «золотую середину» либо в наиболее развитых проявлениях обихода, либо в творчестве тех композиторов, которые дошли до одной важной мысли: лучший способ писать церковную музыку – это подражать обиходу в силу своего таланта. То есть писать то, что органично сочетается с обиходом, а не противопоставляется ему. Таких композиторов было достаточно и в 19 и в 20 веке: Аллеманов, Фатеев, Азеев, Туренков и даже Кастальский, который, как выяснилось впоследствии, не только писал изысканные произведения, но и умел очень своеобразно обрабатывать обиходные напевы. Он доказал это своей бессмертной работой «Пособие по выразительному пению стихир», которое переиздано силами Курсов при помощи о. Михаила Фортунато.

У меня есть на этот случай несколько мыслей по поводу пения хора:

Чем отличается хороший хор от плохого? Не тем, что хороший хор поёт Рахманинова, а плохой – 6-ой глас, а тем, что плохой хор поёт Рахманинова, как 6-ой глас, а хороший хор поет 6-ой глас, как Рахманинова. Важно не что, а как . Расположение гласа, расположение аккорда очень вариантно: его можно свернуть в трёхголосие, а можно по всем правилам широкого расположения развернуть до шестиголосия. Например тропарь Рождеству Христову, 4-й глас, в гармонизации Кастальского – это вообще «симфония»! Если поет большой хор, то не надо натягивать на него квартетные расположения, и наоборот: не надо пытаться спеть сложный многоголосный опус Гречанинова квартетом. Тут нужно соответствие динамики и выразительности пения со следующими условиями: где, в какой день и с каким хором ты служишь.

И ещё одна мысль на тему «что такое хорошо, что такое плохо». Когда я провел службу и мне говорят «Вы сегодня очень плохо пели» – это мне неприятно. Но когда говорят «Вы сегодня очень хорошо пели» – вы знаете, это тоже нехорошо. Это значит, что наше пение оттянуло на себя слишком много внимания, стало самодостаточным. Из служебного превратилось в концертное . Кстати, за несколько десятков лет я только два или три раза слышал от о. Владислава оценку своего пения. Впрочем, иногда я добиваюсь от него, на мой взгляд, самой высокой похвалы. Происходит это так: иногда я, бывает, пою на службе только разученное песнопение, а потом осторожно спрашиваю: «Батюшка, ну как мы сегодня пели «Херувимскую?» А он мне: «А что, это было что-то особенное, вы разве что-то новое пели? А я и не заметил». Вот это самое лучшее, что может заслужить хор –когда его пение не замечают. Но не потому, что оно маловыразительное, а потому, что оно точно вписывается в выразительность богослужения. Сама служба имеет динамическую кривую – взлеты, спады, кульминацию. Если хор не будет эту кульминацию поддерживать, он выпадёт из богослужения, и на это все обратят внимание. А если эта кульминация будет поддержана особо выразительным пением хора – это естественно. Внимание должно быть не к тому, как поёт хор, а к тому, как проходит служба.

– Хор надо не замечать?

Да. Замечать надо весь комплекс богослужения, не выделяя из него пение хора в особую эстетическую категорию.

Подготовка к печати: Марина Васильева, Мария Абушкина.

Регент церковного хора это одновременно и должность, и профессия, и призвание. Достаточно ли одного желания петь, чтобы нести послушание на клиросе? Какую ответственность за богослужение несёт хор и как в Астрахани возрождают знаменное пение? Об этом мы поговорили с регентом Иоанно-Предтеченского мужского монастыря матушкой Еленой Назаренко.

Елена, расскажите, кто такой регент?

Официальное определение слова регент - это тот, кто руководит церковным хором. У кого-то первая ассоциация со словом «регент» - тот, кто правил государством, когда наследник престола был маленьким. Конечно, нельзя сказать однозначно, профессия это или нет. Здесь сталкиваются между собой много моментов. В нашей жизни есть три рода деятельности, о которых нельзя с полной уверенностью сказать, что это лишь профессия. Это врач, педагог и священнослужитель. Это призвание, образ жизни. Как говорят многие: «Я не работаю, я служу». Регентское занятие - это служение Богу. Когда ты поёшь на клиросе, твоя основная задача - совершение богослужения.

Как к этому призванию Вас вёл Господь?

С раннего детства я помню, что в нашей семье бабушка отвечала за религиозное воспитание. Она читала псалтырь по усопшим, ходила на дом в советские годы, несмотря на гонения. С детства мы были приучены, что есть мир видимый, есть невидимый, что нужно носить крестик. Часто я просила бабушку рассказать про Бога. Бабушка начинала: «Ну, Бог, Он везде». И я начинала плакать. Это было трогательно и одновременно жутко. Ты ощущал Его присутствие, но вроде бы ты ничего не видишь, а на самом деле Господь везде.

Мы всегда носили крестик, даже в школе, в старших классах, когда с нами проводили беседу и вызывали в кабинеты и говорили о том, что нельзя верить в Бога и изучать одновременно физику, что это всё мракобесие. Но, тем не менее, бабушка зародила в нашей семье эти зёрна веры, которые проросли, и её молитвами Господь привёл меня в церковь.

Как было принято решение именно петь?

Инициатива исходила от моего старшего брата. Я была в том возрасте, когда не принимала решения, у меня не было чёткого убеждения, что мне надо петь на клиросе. Но брат проявил инициативу. Пошёл к нашему настоятелю храма в городе, где мы жили, и попросил, чтобы меня и мою подружку благословили петь. За компанию мы стали вместе ходить на правый хор. В нашем храме было чёткое разделение. Мы ощущали, что не совсем верно, когда на правом клиросе поют масштабные произведения и разговаривают, в то время, когда левый хор поёт самое основное: стихиры. Мы уже тогда это почувствовали. Но я знаю, что такое правый хор, изнутри.

Тогда я училась в шестом классе. Мне очень нравилось новое занятие. Я брала ноты и занималась отдельно, дома. У меня не было музыкального образования. Не хватало каких-то знаний, но хотелось углубленно изучать материал. Потом пришло время заканчивать учёбу в школе, встал вопрос, куда идти.

Было два варианта: исторический факультет, мне очень нравилась история, я писала работы, либо духовное училище в Ростове-на-Дону. Поразмыслив, я поняла, что в вуз поступить было сложно, нужны были деньги. Может быть, это тоже сыграло свою роль. Я решила поступать в регентский класс в духовное училище. На клиросе очень удивились, потому что ярко выраженных данных у меня не было. Надеясь на милость Божью, давая много обетов, что я не буду никогда списывать (смеётся), я молилась о том, чтобы поступить и поступила с Божьей помощью, сдав экзамены на все пятёрки.

Вспоминаю некоторые вопросы, иногда я просто надеялась на чудо. Был вопрос на вступительном экзамене, когда ректор, на тот момент духовного училища, протоиерей Олег Добринский задал вопрос уставного характера. Он спросил: «Как же будет совершаться богослужение, если праздник Пятидесятницы выпадет на пятницу?» - На что я сказала очень робко, что Пятидесятница бывает только по воскресеньям.

Были ещё и музыкальные прослушивания. Мне достался "Бог Господь" восьмого гласа и нужно было спеть тропарь Вознесения. Но так как я была воспитана на правом хоре, знала только нотный тропарь Дегтярёва. В итоге вся приёмная комиссия пела со мной тропарь Вознесения, и я поступила. Жадно познавала всю науку. Вместе со мной проходил обучение регент из монастыря в Ростове-на-Дону. Благодаря ей я попала на клирос в монастырь. Огромная разница в службах была очень явная. Устав во всей мере. В монастыре вникали в каждую букву закона, службы шли долго. Это был конец 90-х годов, много было неофитского. Тем не менее, благодаря моей жизни в монастыре, я поняла красоту уставного богослужения.

А бывает неуставное богослужение?

Есть такая фраза в Типиконе: "аще изволит настоятель". И вот этой фразой по нашим нуждам службы сокращаются. Конечно, канва устава есть везде и службы узнаваемы, но порой они сокращаются по немощи человеческой. И священноначалие иногда говорит, что не надо разводить в обычных храмах монастырские службы. Люди не могут стоять часами на богослужениях, у них есть свои нужды. А в монастыре живут те, кто посвятил свою жизнь Богу, и это норма.

Левый и правый хоры - что такое?

Если изучать историю богослужебного пения, можно вспомнить, что Игнатию Богоносцу было указано, как хоры ангелов пели попеременно, и он ввёл это антифонное пение. Если мы будем читать Устав, то там написано: «поёт правый, поёт левый лик». Но это были два равнозначных по составу и количеству хора. В дальнейшем наше русское богослужебное пение претерпевало ряд изменений: от строгого знаменного одноголосия к многоголосию. Песнопения становились сложнее, простые певцы не могли их исполнять. Появились партесные песнопения. Их могли исполнять не все певчие. Такие хоры стали называться правыми, а те, кто пели по-простому, стали называться "левый хор". Но в некоторых храмах это есть, где-то этого нет.

Знаменное пение - применяется ли оно сейчас?

Знаменное пение это огромный пласт нашего богослужебного пения, который когда-то был совершенно забыт и утерян, и благодаря старообрядцам оно сохранилось. Сейчас его возрождают, переводят в линейную нотациют, потому что песнопения записывались крюками. Их нужно расшифровывать, прежде чем его может понять современный человек.

В нашем храме благодаря игумену Петру к знаменному пению здоровый интерес. Им интересуются, его любят. Какое-то время Алексей Юрьевич Юрченко, когда был руководителем мужского хора, практиковал пение на службах знаменным распевом. Мужской хор «Скимен» позиционировал себя как коллектив, который является продолжателем знаменного пения. В настоящее время - Константин Прозоров - его воспитанник руководит хором. Сейчас он в армии, и мужской хор временно осиротел. Знаменное пение есть, но больше в строгом одноголосии или же в гармонизациях.

В чём отличие знаменного пения? Оно отличается читкой с листа, техникой?

Знаменным пением сложно петь в силу его забытости. Это другая техника. Им нужно мыслить. Чтобы петь знаменным пением, нужно жить духовной жизью. Знаменный распев это же целая философская система. Каждый крюк нёс в себе глубокую смысловую нагрузку. В древности певцы знали это, пользовались этим, пели более глубоко и осознанно. Сейчас мы поём по нотам и поём сухую мелодию, не вникая в смысл того, что заложил песнотворец. Раньше всё было взаимосвязано: и текст и музыка. Это переплеталось и вызывало ряд ассоциаций, глубокое осознание того, что ты поёшь.

Те, кто пел на клиросе, были более ответственны. Соприкасаясь с таким богатством, они выносили для себя много пользы. Мы далеки от всего этого, у нас «скудное» знаменное пение, нам нужно над собой работать.

Расскажите о монастырском хоре

Я в монастыре пою с 2002 года. Мой супруг астраханец, его мама - мать Тавифа (Назаренко) - работала в монастыре в свечной лавке. Обойдя все храмы Астрахани, мы решили, что ближе всего по духу нам монастырь. Здесь особые службы, свой ритм, свой стиль богослужения. Помню, что с трепетом ждала, благословят ли меня на клирос или нет. Тогда отец Нил сказал: «Тебя благословили, но только читать, а петь только в будние дни». Моему счастью не было предела!!! Но совсем скоро игумен Петр благословил и на праздничных службах петь, и на регентство. На клиросе тогда пели т. Люба, будущая м. Мария (Широбокова), и Оля Широбокова, будущая матушка Ольга Анищенко, а регентом была Галина Николаевна. Меня дружно приняли в свой коллектив. Состав был преимущественно женским. Редко приходил помогать петь о. Всеволод Гонцов. Это был, конечно, праздник! Мужские голоса были редкостью на нашем клиросе в тот период. Спустя какой-то срок, примерно через год или меньше в монастыре появился мужской хор. Таким образом, с 2003 года в монастыре на службе пели два хора: мужской и женский. Мужской хор стал петь воскресные Литургии, а в субботу вечером мы пели совместно, т.е. смешанным составом, или попеременно.

В настоящее время состав у нас преимущественно молодой. Отец Пётр поддерживает начинания молодёжи, всегда рад молодым людям и привлекает их. Все ребята любят певческое дело. Нет никого равнодушного, все приходят на службы или спевки, я уверена, с удовольствием.

Вы требовательный руководитель?

Иногда мне кажется, что я очень строгий регент, а иногда, что нет, можно и построже. Про себя со стороны сложно говорить. Элемент строгости должен быть. Я всегда говорю, что демократии на клиросе быть не может. Регент здесь - полновластный. Кого-то это обижает, кому-то это чуждо. Но мне кажется, эта форма организации самая верная. И если будет старшим регентом кто-то другой, а не я, то я так же буду работать над собой и подчиняться тому, кто руководит. Иерархия должна быть. Всё наше мироздание идёт по чинам: кто-то старше, а кто-то младше, кто-то даёт поручения, а кто-то выполняет.

А чувствуете ли Вы ответственность за богослужение?

Очень. Это ощущается в эмоциональной отдаче. Это можно прочувствовать, когда сам окажешься в этом положении. Тут ты не просто поёшь, ты за всё ещё и отвечаешь: за строй богослужения, за поведение на клиросе, за все моменты и разные ситуации, когда нужна реакция и необходимо моментально принять решение. Это большая эмоциональная нагрузка.

Музыка духовная - чем она отличается от обычной?

Эталоном церковной музыки является то, что в ней нет ничего личного, если говорить о композиторстве. Авторы богослужебной музыки не искали цели, чтобы их потом похвалили, часто не указывали своего авторства. Творческому человеку трудно творить, если его при этом не одобряют, не поддерживают. В этом основное различие духовной и светской музыки. Здесь нет эгоизма и собственного "я". Всё там во славу Творца: «не нам, но имени Твоему». Как иконописцы никогда не подписывали свои иконы, а считали, что ими водит рука Божья, также и в церковной музыке.

Но в нашей истории сложилось, что у нас есть авторская музыка. Когда её поёшь, то чувствуешь, что там есть много душевного, 1 где-то ты умиляешься, струнки души отвечают по-земному. Знаменный распев же напоминает о том, как хорошо может быть в Царствии Небесном.

Может ли музыка повлиять на молитву?

Конечно, может. Поэтому отец Пётр очень строго относится к нашему репертуару. Богослужебная музыка может помогать настраиваться на молитву, либо наоборот отвлекать какими-то ассоциациями. У нас в этом плане строго, хотя мы и поём авторские произведения. Все мы люди, и иногда хочется яркого и торжественного.

Вы даёте концерты духовной музыки?

У нас традиционно три концерта в год: Рождественский концерт, Постовой концерт и после Пасхи майский концерт. Последний охватывает и Пасху, и День Победы. Исходя из тематики каждого концерта мы поём и светские песни, и колядки, и, конечно, богослужебные песнопения. Например, Великопостный концерт - программа полностью состоит из богослужебных песнопений. Как правило, ведет концерт игумен Петр. Он рассказывая, о песнопении сейчас будет исполняться, более подробно раскрывает его смысл, помогает всем (и зрителям, и исполнителям) осознать, что мы поем. Одна из целей этого концерта - обучающая. Ведь даже те, кто поёт на клиросе, тоже могут что-то не знать.

Какие бы Вы дали советы тем, кто хочет петь на клиросе?

В первую очередь нужно взять благословение. Приходят люди и говорят: «Я хочу петь на клиросе!» Но это "я хочу". Это не совсем верный путь. Бывает избранничество, когда человек чувствует голос Божий, но элемент смирения должен быть. Надо подойти к священнику и спросить благословение. Человек должен быть готов учиться, трудиться. Петь на клиросе это ответственное дело. Почему-то многие относятся к этому очень просто. Некоторые думают, вот мы в караоке или за столом поём, вроде бы, получается, почему не попеть на клиросе? На самом деле клиросное послушание - это большой труд. Надо много над собой работать, многое выучить, прежде чем действительно стать грамотным певчим. Если батюшка благословит, надо приготовиться к трудностям: духовным и физическим.

Беседовала Татьяна Котова

Регент (лат. Regens — правящий) — руководитель церковного хора. Профессия подходит тем, кого интересует пение, музыка и религия (см. выбор профессии по интересу к школьным предметам).

В православных храмах церковные службы сопровождаются пением. Регент — это человек, который управляет церковным хором. Подбирает певчих, выбирает какие аранжировки песнопений исполняются хором.

Главная задача регента — гармоничное звучание певчих во время службы. Музыка помогает молиться в храме, настраивает и успокаивает. Во время службы регент задает тон песнопения, регулирует темп и помогает хору петь слаженно, красиво, в соответствии с моментом богослужения.

Особенности профессии.

Регент дирижирует и поет, у него хороший музыкальный слух, он знает построение службы и порядок исполнения музыкальных произведений. Обязательное условие — быть православным христианином. Для работы регент должен получить благословение настоятеля.

Важно настраивать певцов на молитвенное пение, поддерживать, ведь служба идет от нескольких минут до 8 часов. В задачи регента входит правильное распределение голосов, репетиции. Иногда в хоре складываются сложные отношения и тут пригодится способность вовремя заметить и погасить конфликты. Для развития хора нужно организовать обучение начинающих певцов.

Плюсы и минусы профессии.

Плюсы

Это востребованная профессия, регентов не хватает, особенно в районных центрах России. В каждом храме есть регент, иногда несколько, если службы идут постоянно.

Регент — уважаемый человек в храме.

В иерархии церковной службы занимает место после священнослужителей.

Служа Богу, добиваясь гармоничного пения, регент может испытывать очень сильные эмоции, радость и удовлетворение.

Минусы

У регента ненормированный рабочий день.

Зарплата может быть низкой.

Важные качества

У руководителя церковного хора 3 важных качества: крепкая нервная система, уверенность в себе и умение быстро реагировать на внешние раздражители. Богослужение идет в быстром темпе, задача регента сконцентрироваться на действиях священнослужителей. Православные службы могут идти от нескольких минут до нескольких часов, все это время регент должен быть предельно сконцентрирован.

Профессиональные навыки и знания

• Музыкальное образование
• Умение петь
• Знание правил православных богослужений
• Чтение на церковно-славянском языке
• Управление хором
• Подбор репертуара
• Обучение начинающих певцов
• Умение настроить коллектив на продуктивную работу.

Где учиться на регента

Для регентования мало музыкальных знаний и умения дирижировать. Требуется понимание православия, знание Священных Писаний и вовлеченность в церковную жизнь. Для поступления требуется музыкальное образование.

Обучение состоит из двух составляющих: духовной и музыкальной.

Духовная — изучение Библии и правил построения церковных служб, истории Церкви. Музыкальная — изучение мелодий православных песнопений, постановка рук, умение слышать звучание хора со стороны, задавать тон для разных голосов.