Цитаты святых о зле. Цитаты из библии о добрых делах Святые отцы о зле

Святитель Игнатий (Брянчанинов):

Господь воспретил мщение, которое было установлено Моисеевым Законом и которым за зло воздавалось равным злом. Оружие, данное Господом против зла,– смирение.

Глава и князь царства тьмы, составленного из падших духов,– падший херувим, он – начало, источник, полнота зла.

Святитель Василий Великий:

Диавол пал по собственному своему произволению, потому что он имел свободную жизнь и ему дана была власть или пребывать с Богом, или удаляться от Благого. Гавриил – Ангел и всегда предстоит Богу. Сатана – ангел и совершенно ниспал из собственного своего чина. И первого сохранило в горних произволение, и последнего низринула свобода воли. И первый мог стать отступником, и последний мог не отпасть. Но одного спасла ненасыщаемая любовь к Богу, а другого сделало отверженным удаление от Бога. И это отчуждение от Бога есть зло.

Из ангельских сил начальник надземного мира, которому Бог поручил хранение земли, не был создан злым по естеству, но был благ и создан для блага и не имел в себе от Создателя ни малейшего следа зла. Но он не вынес озарения и чести, которую даровал ему Создатель, а по свободному произволению обратился от естественного к противоестественному и вознесся против Бога, Творца своего, пожелал восстать против Него и первым, отступив от блага, впал во зло. Творец создал его светом и благом, но он по свободной воле сделался тьмою. Им отторгнуто, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом, они, имея одинаковое с ангелами естество, сделались злыми по произволению, самовольно уклонившись от блага к злу.

Разумному естеству была дарована свобода и соединена с силой, изобретающей вожделенное, чтобы имела место произвольность.

Добро не было чем-то вынужденным, но вменялось в заслугу свободной воле. И поскольку это свободное движение позволяет осуществлять свою волю, нашелся некто (Денница – высший ангел), во зло употребивший свободу и, по выражению апостола, сделавшийся «изобретательным на зло» (Рим. 1, 30 ). Он-то, поскольку и сам сотворен Богом, нам брат, а поскольку самовластно отказался от причастности к добру, открыл вход злу и, став отцом лжи, поставил себя в ряду наших врагов во всем, в чем только наша свобода желает добра. Поэтому и для прочих возник повод к утрате благ, что и случилось потом с природой человеческой.

Святитель Григорий Богослов:

Самый первый светоносец, превознесшись высоко,– когда, отличенный преимущественной славой, возмечтал о царственной чести великого Бога,– погубил свою светозарность, с бесчестием ниспал сюда и, захотев быть богом, весь стал тьмою. Так он за превозношение низринут со своего небесного круга.

Святитель Иоанн Златоуст:

Если же кто скажет: почему Бог не уничтожил древнего искусства, то (ответим, что) и здесь Он поступил так, заботясь о нас... Если бы лукавый овладевал нами насильно, то этот вопрос имел бы некоторую основательность. Но так как он не имеет такой силы, а только старается склонить нас (между тем как мы можем и не склоняться), то зачем устранять повод к заслугам и отвергать средство к достижению венцов? Бог для того оставил диавола, чтобы те, которые были им уже побеждены, низложили его самого.

Преподобный Антоний Великий:

Демоны тоже не в таком состоянии созданы, из-за которого называются демонами. Ибо Бог не сотворил ничего злого. Добрыми созданы и они, но, ниспав от небесной мудрости и обитая около земли, прельстили язычников привидениями; нам же, христианам, завидуя, препятствуют нашему восхождению на Небеса, чтобы мы не взошли туда, откуда они ниспали. Поэтому нужно и молиться много, и подвизаться, чтобы, приняв от Духа дар «различения духов» (1Кор. 12, 10 ), можно было узнать... как каждого из них можно низлагать и изгонять.

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин:

Такое множество злых духов наполняет этот воздух, который разливается между небом и землей и в котором они летают в беспокойстве и непраздно, что Провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих. Иначе от боязни нападения или страха перед личинами, в которые они по своей воле, когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами, и ежедневно становились бы злее, развращаемые их постоянными примерами и подражанием. Между людьми и нечистыми воздушными властями существовало бы некоторое вредное взаимодействие и гибельный союз. Те преступления, которые совершаются ныне между людьми, скрываются или ограждаются стеной, или расстоянием, или стыдливостью. А если бы люди постоянно видели их, то возбуждались бы к большему безрассудству, неистовству страстей, потому что не было бы промежутка времени, в который видели бы их удерживающимися от этих злодеяний, поскольку ни усталость, ни занятия домашними делами, ни забота о ежедневном пропитании не удерживают их, как иногда заставляют нас даже невольно удерживаться от дурных намерений.

Представляем вашему вниманию одну из малоизвестных его бесед, состоявшуюся на английском радио в 1972 году. Оппонентом владыки стал британский журналист Анатолий Гольдберг (1910 –1982), агностик по вероисповеданию, родившийся в Риге и впоследствии эмигрировавший в Великобританию. Данная беседа вошла в новую книгу издательства «Никея» «Бог: да или нет? Беседы верующего с неверующими» и была любезно предоставлена порталу для публикации.

Митрополит Антоний, я знал людей, которые становились религиозными, потому что их мучил вопрос о возникновении зла; я также знал людей, которые разочаровались в религии по этой причине. Первые чувствовали или приходили к убеждению, что понятия добра и зла не могли возникнуть сами по себе, что их должна была создать высшая сила; зачем существует добро, им было, конечно, ясно, а на вопрос о том, почему и для чего существует зло, они надеялись получить ответ от религии. Вторые, те, кто разочаровался в религии, приходили к убеждению, что она не дает ответа на вопрос: как сочетать существование всемогущего Бога, олицетворяющего добро, справедливость, с тем, что творится на земле; не только в области человеческих взаимоотношений, но и в природе, где царят хаос, борьба и жестокость. Какой ответ даете Вы на этот вопрос?

Это очень трудный вопрос в том отношении, что, действительно, можно из одинаковых предпосылок прийти или к вере, или к сомнению. Мне кажется, что христианин даст приблизительно такой ответ: Да, Бог всемогущ; но Он создал человека свободным, и эта свобода, конечно, несет с собой возможность и добра, и зла; возможность отклонения от закона жизни или, наоборот, участия в этом законе жизни. И вот этот вопрос свободы является центральным, мне кажется, для проблемы добра и зла. Если бы Бог создал человека не способным на отклонения, человек был бы также неспособен ни на что положительное. Скажем, любовь немыслима иначе как в категориях свободы; нельзя себя отдать, когда нельзя отказать в самоотдаче; нельзя человека любить, если это чисто механическое соотношение; если бы не было свободы отказа, отречения, если не было бы, в конечном итоге, возможности зла, то любовь была бы просто силой притяжения, силой, связующей все единицы, но никак не создающей между ними нравственное соотношение.

- Почему? Означает ли это, что зло существует для того, чтобы выделить добро, в качестве контраста?

Нет, я не думаю, что оно существует для этого; но где есть возможность одного, неминуемо встает возможность другого. Конечно, если бы мы были просто такие совершенные существа, которые не способны сделать ошибочный выбор, зло было бы исчерпано; но как возможность оно все равно бы существовало.

А допускаете ли Вы, что Бог, всемогущий Бог заботится о людях, следит за судьбами человечества, помогает людям, следит за тем, чтобы на земле зло не восторжествовало?

Да; в этом я глубоко убежден; и опять-таки, с моей христианской точки зрения мне Бог представляется именно не безответственным Богом, Который человека создал, одарил его этой ужасной свободой, которая может все разорить и все разрушить, а потом -употребляя образы Ивана Карамазова - «ждет» где-то в конце времен момента, когда Он его будет судить и засудит за то, что человек не так пользовался данной ему свободой. Таким Бог мне не представляется. Мне представляется Бог ответственный, Бог, Который создал человека и жизнь, но Который не только ждет в конце момента итогов. И самый предел этой ответственности, которую Бог берет за жизнь и за Свои поступки, за Свой творческий акт, это Воплощение, это то, что Бог делается Человеком, входит в историю и до конца погружается в ее трагизм, и где-то разрешает этот трагизм.

- Как, где Он разрешает этот трагизм?

Он его не разрешает внешне, в том отношении, что на земле смерть, болезнь, страдание продолжают косить людей. Но отношение человека к человеку может стать глубоко иным; отношение к собственному страданию может быть совершенно иным; отношение к страданию другого опять-таки глубоко изменяется от этого.

Значит, Вы определенно, как христианин, отрицаете тезис Вольтера, который примерно исходил из того, что Бог создал человека, снабдил его всем необходимым, в первую очередь разумом, и затем счел Свою задачу выполненной: если люди будут руководствоваться разумом, то все будет хорошо, если нет - то это их дело. Потому что это, по существу, довольно логичное объяснение; но Вы, судя по тому, что Вы только что сказали, это категорически отрицаете.

Да, такого Бога я просто не могу себе представить, потому что это был бы до того нравственно безответственный поступок, просто без нравственный поступок, который был бы, в конечном итоге, основанием и причиной всего зла; и безответственный, злой поступок, потому что - по какому праву такой Бог нас создает, нам же на горе, когда Ему от этого ничего не будет, да еще вдобавок будет когда-то где-то нас судить? Какой же это Бог?

Вольтер не говорил, что Бог будет судить; он просто говорил, что Бог наделил человека всем необходимым, что Бог создал изумительный механизм, структуру человека, а главное - разум; почему же это безответственно, почему это было бы преступно?

Анатолий Максимович, если бы этот Бог создал такой замечательный механизм, то этот механизм не испортился бы так безнадежно; тогда, значит, Бог, Который строит этот механизм, просто ужасно плохой механик, никуда не годный. Если такой у нас Бог, Который даже механизм приличный создать не может, то, право, не о чем говорить.

- Но как Вы объясняете себе тот факт, что Бог, с одной стороны, заботится о людях, а с другой стороны, на протяжении существования всего человечества не справедливость в основном торжествовала над справедливостью? Сперва это объясняли тем, что когда человеку приходится плохо, он в этом виноват сам, значит, это наказание за какие-то его грехи. Затем это, по-видимому, людей больше не удовлетворяло, и тогда начали говорить о том, что Бог испытывает человека, что Он испытывает веру человека - это, конечно, Иов; а когда уже это больше не удовлетворяло, то пришло христианство, которое стало убеждать людей, что страдание - это нечто возвышенное. Вы согласны с такой несколько упрощенной характеристикой развития человеческой мысли в этом направлении?

Я согласен; только те объяснения, которые Вы отодвигаете в прошлое как изжитые, я не до конца вижу изжитыми. Очень много зла, страдания, муки человеческой происходит от греха, просто от греха в том смысле, что если человек зол, он причиняет зло и страдание и, кроме того, он себя уродует, он сам делается жутким и перестает быть человеком.

Но это совершенно ясно; речь идет о том, что несправедливость торжествует над справедливостью, другими словами, что плохо приходится тем, которые не являются уж такими страшными грешниками, а может быть, даже и праведны.

Я думаю, что справедливость в этом смысле была бы очень непривлекательна; если бы счастье, благополучие было немедленной наградой за добро, то добро как нравственная категория было бы обесценено; это был бы чистый расчет. Я думаю, что добро именно тогда делается добром, когда человек может устоять против несправедливости, против неправды, против страдания и все равно не отречься от своего добра, от того, что кажется ему - или объективно является - добром. Если, скажем, человек щедр и бывает обманут, и, попробовав раз-другой быть щедрым, приходит к заключению, что этого не стоит делать, то щедрость его довольно бедная. Вопрос в том, какова его отзывчивость. И во всех отношениях мне кажется, что добро именно испытывается, поддается пробе тем, что оно сталкивается со злом. Я не говорю, что это хорошо по существу; но, несомненно, человек вырастает в совершенно новое измерение, совершенно новое величие, когда он способен встретиться лицом к лицу со страданием, с ненавистью, с горем, с ужасами войны и остаться до конца человечным, и еще вырасти в большую меру, скажем, сострадания, понимания, мужества, способности себя отдать и собой пожертвовать.

- Это все-таки несколько сложный процесс. Я совершенно согласен, что конечный результат является желательным, но процесс его достижения очень сложный, это очень трудный путь; и как-то трудно себе представить, что этого нельзя было бы достичь проще. Но скажите: заботится ли Бог о судьбах человечества? Если да, то как Вы объясняете себе такое чудовищное явление, как, например, Гитлер, которое я лично считаю совершенно исключительным явлением, потому что в этом случае даже не было сделано попытки оправдать злодеяния какими-то высшими, мнимыми этическими соображениями, а было сказано просто и ясно: мы хотим творить зло. Как Вы объясняете возникновение такого явления, если Вы исходите из того, что Бог заботится о судьбах человечества?

Во-первых, да, я убежден, что Бог заботится о судьбах человечества. Во-вторых, я думаю, что если есть свобода в человеке, которая Богом ему дана, Бог уже не имеет права стать на пути и эту свободу изничтожить. В конечном итоге получилось бы так: Бог вас делает свободными; в тот момент, когда вы этой свободой пользуетесь не так, как Ему нравится, Он бы вас приплюснул - и вас бы не стало. И получилось бы, что, может быть, на земле было бы меньше зла, то есть злодеев меньше было бы, Гитлера бы не было, того не было, сего не было, - а в конечном итоге самый злодей из злодеев оказался бы этот Бог, Который дает мне свободу, а в тот момент, когда я ошибаюсь на своем пути или схожу с него по какому-то безумию, Он же меня убивает за нее, уничтожает. Нравственная проблема оказалась бы, я бы сказал, еще хуже первой... И представляете себе тогда жизнь человека? Он бы жил, зная, что если он поступит нехорошо, Бог его уничтожит. Следующая стадия: так как Бог знает и может предвидеть вещи, то как только у вас зародится злая мысль, Бог может вас уничтожить. Это же хуже концентрационного лагеря! Мы жили бы просто под дамокловым мечом все время: дескать, вот убьет - не убьет, убьет - не убьет... Спасибо за такого Бога!

- Повторите...

Если Бог действительно сделал человека свободным, то есть способным ответственно принимать решения, которые отзываются в жизни поступками, то Бог уже не имеет права в эту свободу вторгаться насильно. Он может войти в жизнь, но - на равных правах; вот как Христос стал Человеком и от этого умер на кресте: да, это я понимаю. Если же Он вторгался бы в жизнь в качестве Бога, то есть со всем Своим всемогуществом, всеведением и т. д., получилось бы так, что земной злодей, который Богом же одарен свободой, в тот момент, когда он ошибочно, не так пользуется этой свободой, стал бы жертвой Божественного гнева, то есть он был бы просто изничтожен, убит. А еще хуже: человек только успел задумать какой-нибудь неправый поступок - Бог его тут же уничтожил бы, потому что Бог знает, что в будущем случится. И все человечество жило бы, одаренное этой проклятой свободой, под вечным страхом: ой, промелькнула злая мысль - сейчас кара придет на меня... Ой, мне захотелось чего-то не того – что сейчас будет?... Это был бы чудовище, а не Бог, Он был бы из злодеев злодей.

- К чему же тогда сводится Божественное вмешательство в судьбы людей?

Во-первых, к тому, что Бог в человека заложил закон жизни, то есть устремленность ко всему тому, что есть полнота торжествующей жизни, полнота торжествующей любви. Во-вторых, к тому, что Он дал человеку сознание добра и зла, - мы его не выдумали, это не чисто социологическое явление, потому что социологические формы меняются без конца, а понятие добра и зла везде проходит красной нитью.

- С этим я совершенно согласен.

Дальше: Бог через людей, Ему верных, которые Его знают опытно, молитвенно и жизненно, Свое слово говорил, указывал нравственные мерки, указывал нравственные пути. Потому что совесть человека - вещь относительная, более или менее ясная, колеблющаяся, Он дал человеку закон; Он дал человеку правила жизни. И главное, Сам Бог вошел в историю воплощением Иисуса Христа, стал Человеком и нам на деле показал, что можно пройти через весь ужас жизни, страдания и никогда не заколебаться ни в любви, ни в правде, ни в чистоте; и что такой человек - пусть он будет исторически уничтожен, разбит - не побежден. Он достиг полной меры своего человечества - а это, действительно, победа над злом гораздо большая, чем если бы просто зла не было.

- Это поднимает целый ряд вопросов, о которых я надеюсь поговорить в следующий раз.

Совсем недавно вышла моя статья «О ереси неотолстовства», которая обличала ошибочные взгляды графа Л. Н. Толстого и его современных последователей касательно недопустимости употребления силы в деле защиты ближнего и о недопустимости воинского служения на основании Евангелия. Эта работа преимущественно представляла собой детальный анализ текстов Нового Завета и на их примере доказывала, что отнюдь не к Евангелию восходит гуманистическая сентиментальная идеология о непротивлении злу силой! Поскольку представители современных толстовцев, как и их предшественники век назад крайне скептически относятся к толкованию Евангелия святоотеческой традицией, демонстрируя при этом типично протестантское мышление, я не нашел нужным приводить многочисленные цитаты святых отцов касательно этого вопроса, хотя некоторые привел. Все внимание было направлено на Евангелие. На этот раз я полагаю восполнить это упущение и представить многочисленные свидетельства святых отцов о допустимости противления злу силой, о войне и воинском служении.При этом Боже упаси, чтобы моя работа была воспринята кем-то, как вариант «милитаристического христианства», как призыв к использованию силы во всех возможных случаях или чего-нибудь подобного. Мы, православные христиане, согласуясь со Священным Писанием и Преданием Церкви, считаем возможным использовать силу только в тех исключительных случаях, когда иным способом защитить близких и добро не представляется возможным. ВОсновах социальной концепции Русской Православной Церкви касательно этого сказано «Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством » (VIII , 2).

Абсолютно неуместна интерпретация моих работ, как обвинения в чей бы то ни было адрес! Главная задача этих трудов – развеять в обществе и околоцерковной среде до сих пор бытующее мнение, будто бы христианство с неодобрением относится к воинской службе. Важно подчеркнуть, что в древнем мире на воинов возлагались не только обязанности чисто армейские, но и функции которые в наши дни возложены на правоохранительную систему: арест, конвоирование и содержание под стражей преступников, исполнение казни, регламентация движения людей и транспорта при въезде в населенные пункты (города) и выезде из них. В этом отношении слова, сказанные святыми отцами могут быть вполне отнесены к сотрудникам МВД, ГИБДД, ФСБ, ГУФСИН, ФССП и т. д.

Напомним, что Новый Завет никоим образом не осуждает воинское служение и профессию воина. В самом начале Евангелия от Луки святой Иоанн Предтеча указывает на общие принципы, необходимые для благочестивой жизни воинов – «Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3: 14). В древнем церковном памятнике «Апостольские постановления» мы находим предание, которое восходит к апостолу Павлу «Если приходит воин, то пусть учится не обижать, не клеветать, но довольствоваться даваемым жалованьем; если повинуется, да будет принят, а если прекословит, да будет отринут» (Апостольские постановления через Климента, епископа и гражданина Римского, 32). Вне всякого сомнения, принципы отношения к воинской службе, изложенные св. Иоанном Крестителем характерны для всей Ранней Церкви – они осуждают мародерство и вымогательство взяток, но не сам факт военной службы или профессии воина.

В посланиях Апостола Павла различные аспекты воинского служения используется, как метафора той духовной борьбы, к которой призван каждый последователь Иисуса Христа: «Станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф. 6: 14–17). Примеру Апостола Павла следовали и раннехристианский апологет священномученик Иустин Философ (165 г.) и христианский учитель IIIвека священномученик Киприан Карфагенский (258 г.) – здесь и далее обозначаются даты блаженной кончины святых. В их духовных поучениях мы во множестве найдем различные военные аналогии и образы, в частности: все христиане именуются воинами Христа, Сам Христос – полководцем, Таинство Крещение – присягой, Церковь – военным лагерем Господа. Разумеется, что сие есть аллегории, используемые с педагогической целью, однако вряд ли педагог в качестве аналогий будет приводить реалии противные цели и смыслу обучения.

Более того, очень важный момент фиксируется 3-м каноном Арльского Поместного Собора 314 года , который, осу­ждая дезертирство из армии, в частности гласит: «Тех, кто бросает оружие в мирное время, решено не допускать ко причастию» (Таубе М.А. Христианство и международный мир. С. 43 ). И хотя решения Арльского собора не были включены Церковью в общеобязательный свод канонов, тем ни менее они достаточно ярко выразили отрицательное отношение Церкви к дезертирству (без особых на то причин), ибо таковое наносит ущерб как армии, которая защищает мирных жителей, так и самому дезертиру, совершившему акт малодушие и отступничества.

Касательно нравственной и этической сторон ведения оборонительной войны, а также о героических подвигах воинов-защитников высказался святитель Афанасий Великий (373 г.). В «Послании к монаху Амуну» святитель сказал следующие жесткие слова: «Убивать непозволительно, но истреблять неприятеля на войне и законно, и достойно похвалы; поэтому отличившиеся в бранях удостаиваются великих почестей, и им воздвигаются памятники, возвещающие об их заслугах» (Афанасий Великий, святитель. Творения. М., 1994. Т. 3. С. 369) . Следует отметить, что данное послание святителя Афанасия было утверждено как общецерковное учение на VI и VII Вселенских Соборах .

Святитель Василий Великий (379 г.) говоря о промыслительном значении войн, в частности отмечал, что «Бог в войнах насылает казни на достойных наказания» (Василий Великий, святитель. Беседа 9. О том, что Бог не виновник зла (http://www.pagez.ru/lsn/0082.php ). Этот же святитель, защищая профессию воина и ориентируясь на тексты Нового Завета, восклицает: «Неужели воинский чин лишен надежды на спасение? Неужели нет ни одного благочестивого сотника? Припоминаю первого сотника, который, стоя при кресте Христовом и по чудесам сознав силу, когда еще не остыла дерзость иудеев, не убоялся их ярости и не отказался возвестить истину, но исповедал и не отрекся, что воистину был Божий Сын (Мф. 27: 54). Знаю и другого сотника, который о Господе, когда был еще во плоти, познал, что Он Бог и Царь сил и что Ему достаточно одного повеления, чтобы чрез служебных духов посылать пособия нуждающимся. О вере его и Господь подтвердил, что она больше веры всего Израиля (см.: Мф. 8: 10). А Корнилий, будучи сотником, не удостоился ли видеть ангела и напоследок через Петра не получил ли спасение?» (Василий Великий, святитель. Беседа 18. На день святого мученика Гордия (http://www.pagez.ru/lsn/0289.php). Так же святитель Василий пишет письмо воину-христианину, в котором имеются следующие замечательные слова: «Я узнал в тебе человека, доказывающего собою, что и в военной жизни можно сохранить совершенство любви к Богу и что христианин должен отличаться не покроем платья, но душевным расположением» (Василий Великий, святитель. Творения. СПб., 1911. Т. 3. С. 133).

С другой стороны святитель Василий Великий говорит о той духовной и душевной опасностях, с которыми неразрывно связана деятельность защитника Родины. 13-е правило святителя гласит: «Убиение на войне отцы наши не вменяли за убийство, мне кажется, из снисхождения к защитникам целомудрия и благочестия. Но, может быть, не худо было бы посоветовать, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года воздержались от приобщения святых тайн» (Василий Великий, святитель. Примите слово мое. М., 2006. С. 204 ). Невозможно воевать без ненависти, без крови. Невозможно воевать не убивая! И даже когда убийство – это вынужденная мера, меньшее из зол, оно все равно травмирует естество человека, наносит раны его душе. Грех – есть грех! Но здесь защитника Родины можно сравнить с пожарным, который, бросаясь в горящий дом, спасает бесчувственного ребенка, однако сам при этом получает ожоги и требует медицинской помощи. И назначенные святителем Василием 3 года – есть ничто иное, как время реабилитации, пребывания человека, вернувшегося с войны в сугубом посте и молитве, чтобы те душевные раны, которые он получил, полагая душу свою за други своя, смогли зажить, зарубцеваться! И это очень важная пастырская забота святителя о вернувшихся с войны воинах-христианах, чтобы не допустить таких известных в наше время печальных явлений, как «афганский синдром», «чеченский синдром» и т. д. Для сравнения необходимо указать, что настоящий сознательный убийца отлучался от Святых Тайн, согласно правилам святителя Василия Великого, на 20 лет!

Авторитетный канонист XIII века Матфей Властарь так говорил о постановлениях святителя Василия Великого: «Таким образом, и сей божественный отец почитает похвалы достойными идущих на противников и защищающих род христианский, ибо что может быть более достойным похвалы, чем то, чтобы быть поборниками целомудрия и благочестия? Но поскольку у сего святого отца было намерение очищать скверны, соединяемые иногда и с благими делами, он подвергает умеренной епитимии и сих (воинов)… необходимо, чтобы и проводящие жизнь в сражениях и обагряющие свои руки в крови иноплеменников прежде очистились врачеством покаяния и огнем его попалили соединенные с таковым занятием скверны и таким образом приступили к таинствам нового Адама… И при императоре Никифоре Фоке правило это принесло пользу Церкви, ибо когда он стал принуждать Церковь постановить закон, чтобы павшие на войне были чествуемы наравне со святыми мучениками… тогдашние предстоятели Церкви, когда многими доводами не убедили императора, что его требование неблагочестиво, воспользовались наконец этим правилом, говоря: как можно причислить к мученикам павших на войне, когда Василий Великий отлучил их на трехлетие от таинств как "имеющих нечистые руки», и таким образом отвратили насилие императора»(Матфей (Властарь) , иеромонах. Алфавитная синтагма. М., 1996. С. 428 ).

Возможно, это правило было сказано святителем Василием Великим скорее в рекомендательном плане, а не в категоричном, ибо на практике почти никогда не исполнялось полностью - период покаяния для воинов перед причастием, как правило, сокращался. Об этом косвенно свидетельствуют и такие авторитетные канонисты, как Зонара и Вальсамон - «этот совет как будто не исполнялся» (Никодим (Милаш), епископ. Правила Православной Церкви с толкованиями. М., 1996. Т. 2. С. 386 ). В нашей стране имелся благочестивый обычай - вернувшиеся с войны воины какое-то время жили в монастыре в качестве трудников, где приводили свое душевное состояние в порядок. У святых благоверных князей был так же известный обычай – перед смертью они принимали иноческий постриг.

К этому следует добавить, что уже в те времена были категории лиц, которые освобождались от воинской службы. Речь идет о людях, посвятивших себя на непосредственное служение Богу и Церкви. В частности, святитель Григорий Богослов (389 г.) в письме к своему другу военачальнику Элевиху, просил об увольне­нии с военной службы нужного ему чтеца Маманта: «Дай ему письменное увольнение; тем самым себе подашь благопоспешные надежды в войне и военачальстве» (Григории Богослов, святитель. Творения. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1994. Т. 2. С. 549 ). Чтец – это первая ступень священнослужения, и по канонам Церкви чтецы находятся в списке клира.

О войне, как о великом бедствии рассуждает и брат святителя Григория Богослова – святитель Григорий Нисский (394 г.). В частности он пишет: «О какой ни заговоришь приятности в жизни, чтобы ей быть приятною, нужен мир… Война пресекает наслаждение всеми благами. Если и во время мира терпим по человечеству какое-либо бедствие, то зло, срастворенное благом, делается легким для страждущих. Правда, когда и войною стеснена жизнь, нечувствительны также бываем к подобным скорбным случаям; потому что общее бедствие горестями своими превышает бедствия частные… Но если и для ощущения собственных зол цепенеет душа, пораженная общими бедствиями войны, то как ей иметь ощущение приятного? Где оружия, копья, изощренное железо, звучащие трубы, гремящие кимвалы дружины, сомкнувшиеся щиты, столкновения, столпления, схватки, сражения, побоища, бегства, преследования, стоны, крики, земля, увлажненная кровью, попираемые мертвецы, без помощи оставляемые раненые и все, что на войне можно видеть и слышать… неужели и там найдет кто время преклонить иногда помысел к воспоминанию об увеселяющем? Если и придет в душу воспоминание о чем-либо приятном, то не послужит ли это к увеличению горя?» (Григорий Нисский, святитель. О блаженствах. Слово 1 (http://www.pagez.ru/lsn/0556.php ). Не удивительно, что святитель Григорий Нисский называет предотвращение войны величайшим благодеянием, за которое Господь дарует двойную награду, «ибо сказано: блажени миротворцы, а миротворец тот, кто дает мир другим» (там же ).

Еще один святой IV века – блаженный Амвросий Медиоланский (397 г.) в своем трактате «Об обязанностях священнослужителей» в частности говорит, что «не воином быть грех, но воинствовать для хищения – беззаконие» (Цит. по: Николай Гончаров, священник. Воинское звание перед судом Слова Божия и разума святой Православной Церкви // Вестник военного и морского духовенства. 1914. № 19. С. 670 ). Здесь святитель Амвросий, собственно, следует принципам отношения к воинской службе и воинам, высказанным святым Иоанном Крестителем. Развивая эту мысль, святитель призывает проявлять милость и снисхождение к безоружным, покорным и просящим пощады врагам – «ибо сила военная не на зло, не для обиды и своеволия, а для защиты и добра» (там же ). Святитель Амвросий осуждает использование военного положения в военное время с целью грабежа и насилия над мирными жителями. Сии действия святитель называет грехом и беззаконием.

Следующий великий святитель и учитель Иоанн Златоуст ( 407 г.) о причинах происходящих войн говорил следующее: «войны постоянно произрастают от корня грехов» (Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. СПб., 1900. Т. 6. С. 41 ). При этом святитель опровергал мнение о том, что воинская служба несовместима с христианским образом жизни и якобы препятствует спасению. В частности он пишет: «Ты выставляешь предлогом военную службу и говоришь: я – воин и не могу быть набожным. Но разве сотник не был воином? А он говорит Иисусу, что я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой (Мф. 8: 8). И, удивившись, Иисус говорит: Истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры (Мф. 8: 10). Военная служба нисколько не послужила для него препятствием» (Иоанн Златоуст, святитель. К иудеям, и эллинам, и еретикам; и на слова: был зван Иисус на брак (http://www.ispovednik.ru/zlatoust/Z02_2/Z02_2_63.htm ).

Необходимо добавить, что святитель Иоанн Златоуст учил свою паству молиться о помощи Божией воинам на войне: «Разве не было бы ни с чем несообразно, если бы в то время как другие выступают в поход и облекаются в оружие с той целью, чтобы мы пребывали в безопасности, сами мы за тех, которые подвергаются опасностям и несут бремя военной дружбы, не творили даже и молитв. Таким образом, это вовсе не составляет лести, а делается по требованию справедливости... Они составляют как бы некоторого рода оплот, поставленный впереди, который охраняет спокойствие пребывающих внутри» (Цит. по: Георгий Ястремский, священник. Воинское звание по творениям вселенских отцов Церкви // Вестник военного и морского духовенства. 1914. № 20. С. 710 ).

В свою очередь, блаженный Августин Иппонский (430 г.) полагал, что в какой-то степени война может приносить даже пользу, поскольку истребляет или ослабляет произвол злонравных людей. Также святой считал, что осуждение некоторыми людьми воинской службы «в действительности возникает не из религиозных мотивов, а по трусости» (Цит. по: Никольский В. Христианство, патриотизм и война // Православный собеседник. Казань, 1904. Т. 2. Ч. 2. С. 76 ). Известны так же и такие суровые слова Августина Аврелия о том, что заповедь «не убий отнюдь не преступают те, которые ведут войны по полномочию от Бога или, будучи в силу Его законов (то есть ввиду самого разумного и правосудного распоряжения) представителями общественной власти, наказывают злодеев смертью» (Августин Аврелий, блаженный. О граде Божием. М., 1994. T. 1. С. 39 ).

Существует достаточно ошибочное мнение, что якобы святитель Павлин Милостивый, епископ Ноланский «считал возможным грозить геенной огненной за службу кесарю с оружием в руках» (Таубе М.А. Христианство и международный мир. М.. 1905. С.48 ) и таким образом святителя выставляют, как последовательного противника воинской службы в целом. Однако подобного рода утверждения являются сознательным искажением слов святого Павлина Милостивого. В свое время святитель написал в стихотворной форме житие святого Феликса Ноланского, где в частности упоминал о воине Гермии – родном брате святого Феликса, который «настойчиво искал земных благ» и «живя собственным мечом и неся бесплодный труд ничтожной военной службы, подчинил себя оружию кесаря, не исполняя служения Христу» (Цит. по: Беда Досточтимый. Житие блаженного Феликса // История через личность: Историческая биография сегодня. М., 2005 ).Однако, как мы видим, здесь речь идет не о воинах вообще и не о воинской службе, а о конкретном человеке-воине, который удостаивается порицания опять же не за военную службу, а за то, что земные блага, добываемые оружием, предпочел благочестивой христианской жизни. И хотя, святой Павлин называет воинскую службу ничтожной, однако не утверждает, что она сама по себе препятствует спасению человека. Святой Беда Досточтимый , комментируя житие святого Феликса написанное святителем Павлином в частности подчеркивает, что: «Брат его обычаями своими отличался от Феликса и потому сделался недостоин вечного блаженства. Ибо Гермия усердно стремился лишь к земным благам и предпочел скорее быть воином кесаря, чем Христа» (там же ), еще раз подчеркивая, что столь негативной характеристики сподобился отдельно взятый воин, а не воины вообще.

Такая же ситуация возникла и вокруг словпреподобного Исидора Пелусиота (449 г.) имеющихся в послании к одному человеку, который хотел своего сына, имевшего способности к научной деятельности, отправить в армию. В частности преподобный Исидор писал: «Иные сказывают, будто бы до того ты обезумел и расстроился в рассудке, что этому отроку, которому Бог дал способность всему обучаться, намереваешься дать в руки оружие и определить его в военную службу, невысоко ценимую, даже презираемую и делающую людей игрушкою смерти. Поэтому, если не вовсе поврежден у тебя рассудок, оставь безрассудное намерение: не гаси светильника, который о том старается, чтобы возгореться на славу; дозволь человеку разумному продолжать занятие науками. А эту честь, или, лучше сказать, это наказание, побереги для других, каких-нибудь бродяг, которым прилично невежество толпы» (Исидор Пелусиот, преподобный. Письма. Кн. 1. Письмо 390 (http://www.pagez.ru/lsn/0369.php ). Однако из контекста письма совершенно очевидно, что речь идет не об осуждении воинской службы как таковой, а о заботе со стороны преподобного Исидора в отношении знакомого ему молодого человека, который имел призвание к научной деятельности. Мудрый монах понимал, что воинская служба, как выбор жизненного пути не пойдет на пользу этому юноше. Посему преподобный Исидор в суровых выражениях отговаривает отца определить жизнь сына по военной линии.

В другом месте преподобный Исидор Пелусиот говорит о необходимости различать войны справедливые и несправедливые, наступательные и оборонительные: «Войны воспламеняются больше всего ради приобретения чужой собственности. Но не должно обвинять всех ведущих войну; положивших начало или нанесению обиды, или хищению справедливо называть губительными демонами; отмщающих же умеренно не надлежит и укорять как несправедливо поступающих, потому что делают дело законное» (Исидор Пелусиот , святой. Творения. М., 1860. Ч. 3: Письма. С. 382–383 ). Так же как и святой Василий Великий, преподобный Исидор не приравнивая убийство на войне обычному разбойному убийству, однако же, полагает, что, «хотя умерщвление неприятелей на войнах кажется делом законным и победителям воздвигаются памятники, возвещающие их заслуги, однако же, если разобрать тесное сродство между всеми людьми, то и оно не невинно; поэтому Моисей и предписал убившему человека на войне пользоваться очищениями и кроплениями» (Исидор Пелусиот, святой. Творения. Ч. 3: Письма. С. 111).

Говоря о святом Исидоре Пелусиоте нельзя обойти стороной еще одну очень важную мысль, высказанную преподобным. В частности он осуждает такое явление, как «паркетное офицерство», когда некие люди, добившись высоких военных чинов, предпочитают тяготам реальной армейской службы пребывание в тылу, при этом тщеславно хвастаясь своим воинскими званиями перед гражданскими людьми. В «Послании к воину Туве» преподобный Исидор пишет следующее: «Не во время мира должно быть в полном вооружении, не среди торжища являться в воинственном виде и не по городу ходить с мечом в руках, но на войне, над сопротивниками надлежит делать такие опыты и на них наводить страх. Посему, если нравится тебе воинственный вид и желаешь себе победных провозглашений и памятников, то иди в стан сражающихся с варварами, а не здесь, за деньги купив себе право бежать оттуда и жить дома, представляй то, что должно делать там» (Исидор Пелусиот, преподобный. Письма. Кн. I. Письмо 40 ).

Так же преподобный Исидор Пелусиот затрагивает проблему имеющую особо насущное значение и на сегодняшний день. Речь идет о тех офицерах, которые имея большой опыт боевых действий и личную отвагу, ставили все сии навыки на путь криминала, обращая свои таланты против мирных граждан своей же страны! В «Послании к воину Исаии», который видимо, поддался этому соблазну, преподобный Исидор пишет следующее: «Если, по твоему мнению, острота оружий, шлем и панцирь – надежное средство жить безбедно, предаваясь грабежу и опустошая большие дороги, то знай, что многие, оградив себя еще надежнее, подверглись бедственной смерти, так как силе их не сопутствовала справедливость. Таковы у нас, по Писанию, Орив, Зевей, Салман, Авимелех, Голиаф, Авессалом и подобные им, а у внешних – гекторы, аяксы и выше всех думавшие о своей силе лакедемоняне. Поэтому если хочешь быть не бесполезным воином, то как можно скорее обратись к духовной брани и больше сражайся против своего бесчиния» (Исидор Пелусиот, преподобный. Письма. Кн. I. Письмо 79 ).

В другом письме – к воину Иоанну преподобный пишет: «Прекрати наконец дерзость свою, Иоанн; посмотри на великую и несказанную порочность дел своих. Или, как по праву носящий оружие и законный воин, выходи на ратоборство с варварами, или веди себя в городе как благонравный гражданин и соблюдай благоприличие… Совершаешь ты, как узнал я, нашествия на монашеские хижинки и похищаешь пожатые снопы земледельцев, чтобы присвоить их себе… Смотри, чтобы не испытать тебе какой-либо бури и не потерпеть справедливого отъятия членов, так что и здесь будешь наказан ослеплением, и там приготовлен для огня» (Исидор Пелусиот, преподобный. Письма. Кн. I. Письма 326–327 ). Следует отметить, что в данных письмах преподобный Исидор Пелусиот не говорит чего-то принципиально оригинального и нового – он лишь в достаточной степени педагогически раскрывает то отношение к воинам, которое несколькими словами изъясняет святой Иоанн Креститель.

Воинское ремесло – сфера крайнего эмоционального напряжения и отсюда велика опасность самоупоения собственной отвагой и подвигами, которые в свою очередь рождают надменность воинов в отношении гражданского населения. И чтобы отрезвить некую милитаристскую запальчивость эпох перманентных войн, не идеализировать воинскую службу как таковую полезно почитать эти письма преподобного Исидора Пелусиота. Полезным будет вспомнить так же и тот факт, что согласно учению Церкви воинское служение невозможно для тех, кто посвятил себя священству или монашеству. «7-е правило IV Вселенского Собора (451 г.) повелевает, чтобы однажды причисленные к клиру или монахи не вступали ни в воинскую службу, ни в мирский чин, сняв с себя священное одеяние и переодевшись по обычаю тех; иначе дерзнувших на сие и не раскаивающихся и не принимающих опять свойственной священному житию одежды, которую прежде избрали ради Бога, повелевает предавать анафеме: ибо дерзнувший на что-либо таковое уже не подвергается извержению, так как к сему он сам себя приговорил прежде осуждения, сложив с себя священническую одежду и сделавшись мирянином» (См.: Матфей (Властарь), иеромонах. Алфавитная синтагма. М., 1996 ).

Блаженный Феодорит Кирский (457 г.) говоря о дисциплине жизни, учит «Поскольку много различных родов жизни благочестивой: жизнь монашеская и общежительная, жизнь пустынная и городская, жизнь гражданская и военная… в каждом же роде жизни можно угождать Богу, то не без причины изречено: «кто есть человек, боящийся Господа? Установит закон ему на пути, который он избрал», то есть в том роде жизни, какой решился человек проводить, даст ему приличные и сообразные законы. Так святой Иоанн Креститель вопрошавшим мытарям советовал не брать больше установленного и воинам – никого не обижать, довольствоваться оброками, то есть определенною пищей, ср. Лк. 3: 12–14» (Феодорит Кирский, блаженный. Изъяснение псалмов. М., 2004. С. 89 ). Известный учитель монашества преподобный Варсонофий Великий (563 г.) повторяет мысль святого Иоанна Крестителя об осуждении мародерства: «К нам приходили некоторые, спрашивая о военной службе; мы отвечали им, что в ней бывают и обиды, а обидам Бог не помогает» (Преподобных отцов Варсонофия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников. М., 2001. С. 502 ).

Жития святых дают нам множественные примеры чудесной помощи православных воинам от Бога во время войн. Так святой Иоанн Мосх (619 г.) рассказывал такую историю: «Один из отцов передал мне следующий рассказ воина, бывшего драканария: «Во время войны в Африке с мавританцами мы потерпели поражение от варваров и подверглись преследованию, во время которого многие из наших были убиты. Один из неприятелей настиг меня и уже поднял копье, чтобы поразить меня. Увидав это, я начал призывать Бога: "Господи Боже, явившийся рабе Твоей Фекле и избавивший ее от рук нечестивых, избавь и меня от настоящей напасти и спаси меня от злой смерти. Я удалюсь в пустыню и проведу остаток моей жизни в уединении". И обернувшись, я уже не увидал никого из варваров. Немедленно удалился я в эту лавру Копраты. И вот по милости Божией прожил в этой пещере 35 лет» (Иоанн Мосх, блаженный. Лимонарь, 20 (http://utoli-pechali.ru/content/books/lug.htm ).

Так же святой Иоанн Мосх приводит рассказ аввы Палладия о воине, который в свободное от армейской службы время предавался таким аскетическим подвигам, что его ставили в пример даже монахам! Рассказ таков: «В Александрии был воин, по имени Иоанн. Он вел следующий образ жизни: каждый день с утра до девятого часа сиживал он в монастыре близ входа во храм святого Петра. Он был одет во вретище и плел корзинки, все время молчал и совсем ни с кем не разговаривал. Сидя у храма, он занимался своей работой и только одно возглашал с умилением: «Господи, от тайных моих очисти мя (Пс. 18: 13), да не постыжусь в молитве». Произнеся эти слова, он снова погружался в продолжительное молчание… И затем снова, по прошествии часа и более, повторял то же восклицание. Так он возглашал раз семь в течение дня, ни слова не говоря ни с кем. В девятом часу он снимал вретище и одевался в воинские одежды и шел к месту своей службы. С ним я пробыл около восьми лет и нашел много назидания и в его молчании, и в его образе жизни» (Иоанн Мосх, блаженный. Лимонарь, 73 ).

У преподобного Иоанна Лествечника (646 г.) так же мы находим очень интересное сравнение воинов с монахами: «Изъясним в этом слове и сам образ воинствования сих мужественных ратников: как они держат щит веры к Богу и своему наставнику, отвращая им всякий помысл неверия и перехождение (в другое место), и, всегда вознося меч духовный, убивают им всякую собственную волю, приближающуюся к ним, и, будучи одеты в железную броню кротости и терпения, отражают ею всякое оскорбление, уязвление и стрелы; имеют они и шлем спасения – молитвенный покров своего наставника» (Иоанн Лествичник, преподобный. Лествица, 4. 2 (http://www.pagez.ru/lsn/0086.php ). Святой Николай Кавасила Хамает (1398 г.) пишет: «И к занятию какому-либо нет никакого препятствия, и полководец может начальствовать войсками, и земледелец возделывать землю, и заявитель управлять делами и ни в чем не будет иметь нужды из-за сего» . (Николай Кавасила, святой. Семь слов о жизни во Христе. М., 1874. С. 136).

Сторонники пацифистской трактовки Евангелия часто ссылаются на слова Господа о любви к врагам. Святые отцы неоднократно давали разъяснения касательно этого. Очень интересный эпизод касательно рассматриваемого вопроса мы находим в житии святого равноапостольного Кирилла, просветителя славян . Когда сарацины-мусульмане спросили святого Кирилла почему христиане участвуют в войнах в то время как Христос повелел им любить врагов, он ответил: «Христос, Бог наш, повелел нам молиться за обижающих нас и благоволить им; но Он же заповедал нам: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15: 13). Поэтому мы терпим обиды, которые причиняете каждому из нас отдельно, но в обществе защищаем друг друга и полагаем свою жизнь за братий наших, дабы вы, увлекая их в плен, не пленили вместе с телами и души их, склоняя благочестивых к своим злым и богопротивным делам» (Цит. по: Барсов M. B. Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению Четвероевангелия. СПб., 1893. T. 1. C. 574 ).

При этом следует подчеркнуть, что 7-е правило IV Вселенского Собора запрещающее священнослужителям (клирикам) браться за оружие, не всегда в должной степени соблюдалось. Правда, сами клирики (возможно, по крайней необходимости вступившие на тропу земной брани), не оценивали таковое положение, как достойное и должное! Достоин внимания пример из «Страданий 42 мучеников Аморийских» (IX в.), когда мусульмане пленившие византийских офицеров вели последних на казнь, и они достигли реки Евфрата, шариатский судья подозвал одного из них, святого Кратера, и сказал ему: «Ты был некогда клириком, принадлежа к чину так называемых иереев, но, отвергнув такую степень, взялся потом за копье и оружие, убивал людей; что ж ты притворяешься христианином, отрекшись от Христа? Не следует ли тебе лучше обратиться к учению пророка Мухаммеда и у него искать помощи и спасения, когда ты уже не имеешь никакой надежды на дерзновение перед Христом, от которого добровольно отрекся?» На это святой Кратер ответил, что именно поэтому он тем более обязан пролить кровь за Христа, дабы обрести искупление своих прегрешений (Максимов Ю.В. Подвиг 42 мучеников Аморийских в контексте православной полемики с исламом (http://www.pravoslavie.ru/put/080319171635 ). Стоит упомянуть также то, что митрополит Киевский Георгий в сочинении «Стязание с латиною» среди заблуждений римо-католиков, в частности, указывает на то, что латиняне позволяют «ходить на войну епископам и священникам и свои руки кровью осквернять, чего Христос не повелел» (Цит. по: Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. М., 1995. Кн. 2 ).

Однако Церковь всегда поддерживала воинов обнаживших меч с целью обороны, защиты слабых и восстановления попранной справедливости. Одной из форм таковой поддержки – институт полковых священников (капелланов), в чьи обязанности входило духовное, нравственное и патриотическое воспитания воинов. Среди них были и знаменитые святые, например устроитель общежительного монашества на Святой горе Афон преподобный Афанасий Афонский , который сопровождал императора Никифора Фоку во время его победоносного похода на Крит. На Афоне император Никифор после смерти почитался святым, а в своем сочинении «Стратегика» он отводит особо значимое место вопросу духовно-нравственного воспитания воинов, в том числе и через установление обязательных регулярных молитв. В частности он пишет «Следует же командиру заранее постановить… чтобы в лагере, в котором все войско разместилось, во время славословия и на вечерних и на утренних молитвах армейские священники совершали усердные моления, а все войско восклицало: «Господи, помилуй!» – вплоть до сотни раз со вниманием и страхом Божиим и со слезами; чтобы никто не отваживался в час молитвы каким-то трудом» (Никифор II Фока . Стратегика. СПб., 2005. С. 38–39 ).

Так же о преподобном Афанасии Афонском достоверно известно, что он, по просьбе императрицы Зои, благословил своего постриженика полководца Торникия вернуться на краткое время к военному командованию ради спасения страны от нашествия арабов. В последующие эпохи так же известны массовые случаи участия греческого духовенства в вооруженной борьбе с турками во время освободительных восстаний. В память об этом на Крите даже установлен своеобразный памятник, изображающий священника с ружьем в руках. Еще более активно участвовали в кровавой борьбе с турками черногорские священники и даже сами митрополиты! Однако следуют повторить, что все это были исключения, вызванные особыми обстоятельствами времени.

История нашего государства так же знает случаи, когда святые в исключительных случаях нарушали 7-е правило IV Вселенского Собора, когда военные навыки того или иного постриженика были настолько востребованы в вопросах безопасности государства, что строгое следование канонов (акривия) уступало место практическому и спасительному домостроительству (экономии). Так преподобный Сергий Радонежский по просьбе святого благоверного князя Димитрия Донского благословил двух схимонахов, в прошлом доблестных воинов святых Александра Пересвета и Андрея Ослябю, участвовать в Куликовской битве.

Для любого разумного человека, очевидно, что очень многое в армии зависит не только от политики и позиции государства, но и от личности каждого конкретного военачальника, командира. Согласно общевойсковому уставу командир должен в частности «быть примером нравственной чистоты, честности, скромности и справедливости» (http://www.studfiles.ru/dir/cat20/subj241/file8656/view92403.html ). Святые отцы прекрасно понимали, что верующий и благочестивый командир поможет и Церкви исполнить свой долг проповеди и духовного окормления солдат, и личным примером будет способствовать укреплению благочестия и здорового нравственного климата среди личного состава. А посему среди творений святых мы найдем, в том числе и послания военоначальникам с разъяснениями того – каким должен быть православный воин. Так, например, святитель Макарий Московский (1563 г.) написал в 1552 году пастырское послание царю Иоанну Грозному и его войскам, находящимся на тот момент в походе на Казань. В нем святитель, в частности, призывает царя «со всем своим христолюбивым воинством хорошо, храбро и мужественно подвизаться с Божией помощью за святые Божии церкви и за всех православных христиан – против супостат твоих… твоих изменников и отступников, всегда проливающих кровь христианскую и оскверняющих и разоряющих святые церкви» (Цит. по: Пушкарев С.Г. Роль Православной Церкви в истории русской культуры и государственности. Печатня преподобного Иова Почаевского, 1938 ). В этом же послании святитель Макарий пишет, что помощи Божией в сражениях достоин тот, кто хранит себя от прегрешений душевных и телесных и подвизается «в чистоте и покаянии и в прочих добродетелях». Так же святитель пишет: «Если случится кому из православных христиан на той брани до крови пострадать за святые церкви и за святую веру христиан­скую и за множество людей православных и потом живым быть, и те поистине пролитием своей крови очистят прежние свои грехи» (Цит. по: Димитрий Полохов, священник. Нравственно-патриотическое воспитание в вооруженных силах на основах православной христианской веры. Дисс. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2000 ).

Кстати, столь излюбленные кривотолки пацифистов касательно слов Нагорной проповеди о любви к врагам изобличаются святителем Димитрием Ростовским (1709 г.). Вот что он пишет: «Не думай, слушатель мой, чтобы я повторил слова эти о тех врагах, которые воюют с нашим христианским отечеством и враждуют против нашей благочестивой веры… Тех не только нельзя любить, но даже необходимо выступать войной против них, полагая душу свою за христианское царство и целость Церкви» (Димитрий Ростовский, святитель. Творения. СПб., б.г. С. 482).

При этом святые отцы рассматривают также и те случаи, когда те или иные приказы подразумевают прямое нарушение заповедей Божиих, например, убийство мирных жителей или безоружных людей; убийство пленных и т. д. Святитель Тихон Задонский (1783 г.) пишет: «Что не противное закону Божию приказывают, слушай и исполняй: в противном не слушай, так как подобает больше повиноваться Богу, чем человекам (ср. Деян. 5: 29.) Так поступали мученики святые… если [командир] велит неправду делать, обидеть, украсть, солгать и прочее – не слушайся. Если грозит за это наказанием – не бойся (Тихон Задонский, святитель. Творения. М., 1875. Т. 3. С. 345 ). Жития святых нам сообщают о многочисленных случаях первых трех веков христианства, когда командиры-язычники приказывали солдатам-христианам приносить жертвы идолам или казнить таких же христиан, не желающих приносить жертвы идолам, – и христиане оказывали неподчинение таким приказам, сохраняя верность Богу до мученической смерти. Святитель Иннокентий Херсонский (1857 г.) считал, что православная вера – главное, чего должен держаться христианский воин. Святитель пишет: «Истинный ратник Христов тот, кто кроме оружия земного имеет и оружие Божие – веру живую, упование твердое, любовь нелицемерную к правде и смирение христианское» (Иннокентий (Борисов), архиепископ. Сочинения. Т. 3: Слова и речи. СПб., 1908. С. 407 ).

Данная работа была бы не полной, если бы ней не упоминались об одном человеке, которого по логике вещей (вне вмешательства промысла Божия) ждала блестящая военная карьера выдающегося офицера, а может быть, и генерала армии Российской Империи. РоРечь идет о студенте Военно-инженерного училища – Дмитрии Александровиче, который всем нам известен, как святитель Игнатий Брянчанинов (1861 г.). О положительных качествах воина святитель Игнатий писал: «Стойкость – одно из первых достоинств воинства и земного, и духовного. Опытные в битвах ратники почитают признаком храбрости отважное нападение на строй неприятельский, но несравненно большим – безмолвное стояние с угрюмою твердостью под ядрами и картечью неприятельских батарей, когда этого требует общий план военачальника. На таковых-то воинов наиболее он может и положиться, на таковых воинов наиболее полагается наш подвигоположник Иисус Христос и венчает их душевными венцами» (Игнатий (Брянчанинов), святитель. Письма к монашествующим, 78 (http://www.anb.nnov.ru/letters/letter.php?id=78 ).

Более того, святитель Игнатий не ограничивался исключительно духовными советами, но, имея военное образование и стремясь принести как можно больше пользу Родине, считал возможным давать даже рекомендации стратегического характера в вопросах ведения войны! В письме к своему другу Н.Н. Муравьеву, который во время Крымской войны командовал русской армией, наступающей на Турцию святитель Игнатий писал: «В нынешней войне не нужны действия блестящие, нужны действия существенно полезные. Иные в энтузиазме говорят, что по взятии Эрзерума Вы пойдете на Галлиполи или Скутари, чтоб запереть неприятельские флоты и войско и отнять у них возможность получать подкрепления; другие утверждают, что из Эрзерума Вы направитесь на Трапезунд. И я позволяю себе подавать мое мнение, потому что люди снисходительные выслушивают его. Поход к Босфору и Дарданеллам признаю невозможным до того времени, как события определят: сделают ли высадку союзники для действий против Грузии; поход к Трапезунду, как и ко всякому другому приморскому месту, считаю малополезным, если не вполне бесплодным в войне с неприятелем, имеющим все преимущества на море; лишь демонстрация такого похода может быть полезною в том случае, когда неприятель отрядит значительные силы для охранения приморских мест; такая демонстрация может удерживать в бездействии неприятельские войска, охраняющие прибрежье. По моему мнению, для кампании нынешнего лета имеются в виду действия несравненно большей важности: это приготовление к кампании будущего года, результаты которой могут быть гораздо сильнее и решительнее, и действия во все стороны от Эрзерумского Паталыка на народонаселение Малой Азии, которая вся наэлектризуется духом неприязни к владычеству турок, особливо ко владычеству на западноевропейский лад, и сделается таким образом падение Турецкой империи неизбежным если не в нынешнюю кампанию, то в последующие. Главное, чтоб здесь не поторопились заключить мир, не дождавшись плода после таких пожертвований и усилий… Бог даст – возьмете и Карс, и Эрзерум» (Цит. по: Шафранова О.И. Письма cвятителя Игнатия (Брянчанинова) Н.Н. Муравьеву-Карскому // Журнал Московской Патриархии. 1996. № 4–5 ).

Абсурдно полагать, что святитель давал подобные советы, как бы взамен духовных наставлений. Наоборот, в каждом своем письме епископ заверял в своих молитвах, давал духовные советы и посылал благословение. Русско-турецкая война имела своей целью освобождение наших собратьев-славян христиан из-под турецкого ига и в этом контексте святитель Игнатий в качестве дополнения к своей горячей молитвенной поддержки дерзал давать и практические советы в сфере военного дела.

Другой наш выдающийся святитель – Филарет Московский (1867 г.) говоря о войне 1812 г. подчеркивал, что именно вера православная дала силы и мужество сражаться даже неопытным новобранцам, а святотатство и кощунственные действия французских солдат придали русским воинам решимость разбить врага до конца! В частности, митрополит Московский писал: «Когда против чрезмерного числа вражеских полчищ правительство принуждено было поставить неискушенных в брани граждан, вера запечатлела их собственным своим знамением, утвердила своим благословением, и сии неопытные ратники подкрепили, обрадовали, удивили старых воинов. А когда неистовые скопища нечестивцев не оставили в мире и безоружную веру, когда, наипаче в богатой древним благочестием столице, исполняли свои руки святотатствами, оскверняли храмы живого Бога и ругались его святыне, усердие к вере превращалось в пламенную, неутомимую ревность наказать хулителей и даже в ободряющую надежду, что враг Божий не долго будет счастливым врагом нашим» (Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. СПб., 1887. Доп. т. С. 9 ).

Учению о войне как о вынужденной необходимости в падшем мире посвящены такие слова святителя Филарета Московского: «Бог любит добродушный мир, и Бог же благословляет праведную брань. Ибо с тех пор как есть на земле немирные люди, мира нельзя иметь без помощи военной. Честный и благонадежный мир большею частью надобно завоевать. И для сохранения приобретенного мира надобно, чтобы сам победитель не позволял заржаветь своему оружию» (Филарет (Дроздов), святитель. Слова и речи. М., 1882. Т. 4. С. 272 ). «Война, - писал святитель,– страшное дело для тех, которые предпринимают ее без нужды, без правды, с жаждою корысти или преобладания, превратившейся в жажду крови. На них лежит тяжкая ответственность за кровь и бедствия своих и чужих. Но война – священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости – в защиту правды, веры, отечества» (Филарет (Дроздов), святитель. Избранные труды, письма, воспоминания. М., 2003. С. 481 ).

Во время Крымской войны святитель Филарет особо подчеркивал глубокое уважение к высочайшим проявлениям воинского служения и, в частности, писал: «Нельзя равнодушно воспоминать, какие трудности надлежало преодолевать в сей брани российскому воинству, какие тягости должен был понести народ, каким лишениям и страданиям подвергались от врагов наши соотечественники, близкие к позорищу войны. Но с сими печальными воспоминаниями соединено утешительное и величественное. Наши воины моря, начав свои подвиги истреблением турецкого флота, когда должны были уклоняться от чрезмерного превосходства морской силы нескольких держав, не только не уступили своих кораблей, но и сделали из них подводное укрепление для защиты пристани и города. Потом соединенные воины моря и суши одиннадцать месяцев победоносно противостояли в Севастополе многочисленнейшим войскам четырех держав и беспримерным доныне разрушительным орудиям. Наконец, хотя и допущены враги работать над оставленными им развалинами для умножения развалин, но в Севастополе доныне (до заключения Парижского мира) стоит русское воинство. На Дальнем Востоке малое укрепление с горстью людей отразило морское и сухопутное нападения несравненно сильнейших врагов, по признанию участвовавших в том, более молитвою, нежели силою. На западе два сильнейшие флота бесполезно истощали свои усилия против одной крепости, а на другую смотрели только издали. На севере было странное противоборство: с одной стороны, военные суда и огнестрельные орудия, с другой – священнослужители и монашествующие, со святынею и молитвою ходящие по стене, и несколько человек со слабым и неисправным оружием: и обитель осталась непобежденною, и святыня неприкосновенною. Против России действовали войска четырех держав, и в числе сих были сильнейшие в мире… И несмотря на все сие, в Европе мы не побеждены, а в Азии мы победители. Слава российскому воинству! Благословенна память подвижников отечества, принесших ему в жертву мужество, искусство и жизнь!» (Цит. по: Государственное учение Филарета, митрополита Московского // Православная жизнь. 1997. № 9–10 ).

Еще один светильник земли русской XIX века – святитель Феофан Затворник (1894 г.) критикуя пацифистское учение толстовцев пишет, что «на воинах и войнах часто видимое Бог являл благословение и в Ветхом, и в Новом Завете. А у нас сколько князей прославлены мощами, кои, однако ж, воевали. В Киево-Печерской лавре в пещерах есть мощи воинов. Воюют по любви к своим, чтобы они не подвергались плену и насилиям вражеским. Что делали французы в России? И как было не воевать с ними?» (Собрание писем святителя Феофана. М., 1899. Вып. 5. C. 208 ). При этом святитель проводит и другую очень важную мысль о том, что как бы ни был высок воинский подвиг сам по себе, однако же, без христианского смирения не дает святости и не ведет человека в рай! Так, пересказывая в одном из своих наставлений фантастический рассказ-притчу В.А. Жуковского «Пери и ангел» и называя ее «преназидательной», святитель Феофан пишет: «Пери, дух, один из увлеченных к отпадению от Бога, опомнился и воротился в рай. Но, прилетев к дверям его, находит их запертыми. Ангел, страж их, говорит ему: «Есть надежда, что войдешь, но принеси достойный дар». Полетел Пери на землю. Видит: война. Умирает доблестный воин и в слезах предсмертных молит Бога об отечестве. Эту слезу подхватил Пери и несет. Принес, но двери не отворились. Ангел говорит ему: «Хорош дар, но не силен отворить для тебя двери рая». Это выражает, что все добродетели гражданские хороши, но одни не ведут в рай» (Феофан Затворник, святитель. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? Гл. 66: Наставление богомольцам ). История заканчивается тем, что лишь когда Пери принес слезу раскаявшегося грешника, его впустили в рай. При этом в другом месте святитель Феофан Затворник очень похвально отзывался о воинской службе и, в частности, писал, что «военный путь самый хороший – чистый, честный, самоотверженный» (Собрание писем святителя Феофана. М., 1899. Вып. 8. C. 95 ). В другом письме святитель так же восклицает: «Вы – будущий воин! Воина дело – бодро стоять и всегда быть готову вступить в схватку с врагом, себя не жалея и врагу не поблажая» (Собрание писем святителя Феофана. М., 1899. Вып. 5. C. 118 ).

Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1908 г.) рассуждая о причинах поражения в русско-японской войне, прямо указывает на развращающее и уводящее человека от понимания подлинно христианских ценностей учение Л. Н. Толстого. Всероссийский батюшка пишет: «Отчего мы не могли ныне победить врагов-язычников при нашем храбром воинстве? Скажем не обинуясь: от неверия в Бога, упадка нравственности и от бессмысленного толстовского учения "не противься злу”, следуя которому сдался на капитуляцию Порт-Артур, а военные суда – в постыдный плен со всем инвентарем. Какой славный учитель для всего русского воинства и для всех военных и других властей святой благоверный великий князь Александр Невский! Но кто из интеллигентов читает ныне о подвигах его и кто верит сказанным чудесам? Вот от этого неверия и от своего гордого, кичащегося разума и надмения своею военною силою мы и терпим всякие поражения и стали посмеянием для всего мира!» (Новые грозные слова отца Иоанна Кронштадтскаго. Ч. 2. Слово IX (http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/i_kron/new-wrd2.htm#9 ). В другом месте пресвитер Кронштадтский свидетельствует: «Чтобы заслужить небесную помощь в тяжелых обстоятельствах Отечества, нужна твердая вера в божественную помощь, а главное – покаяние в грехах, вызвавших гнев Божий на Россию, исправление нравов. Война вызвана безбожием и безнравственностью русского всесословного мира, и войною дается ему горький урок» (Иоанн Кронштадтский , святой. Золотые слова (http://www.orthlib.ru/other/inkrpokrov.html ). И священномученик Иоанн Восторгов (1918 г.) во время войны с Японией говорил о необходимости «проникнуться благодарною любовью к нашим героям-воинам, умирающим за нас на полях брани, к раненым, больным и прийти к ним с посильной помощью» (Иоанн Восторгов, протоиерей. По поводу войны с язычниками // Полн. собр. соч. СПб., 1995. Т. 2, С. 422).

Очень интересный рассказ о помощи Божией верующим во Хрста воинам читаем у святителя Николая Сербского (1956 г.) в «Письме воину Иоанну Н.»: «Ты пишешь о чудесном случае, который приключился с тобой на войне. Кто-то перед началом битвы раздавал солдатам Евангелие… ты едко заметил: «Здесь требуются сталь и свинец, а не книги. Если сталь нас не спасет, то книги и подавно!» Вот какое замечание ты сделал тогда, ибо до того дня ты веру Божию полагал за ничто… Но все же ты взял книжечку и положил ее во внутренний карман с левой стороны. И что же случилось? Ты сам говоришь: чудо Божие, и я подтверждаю это. Вокруг тебя падали раненые; наконец был повержен и ты. Попало в тебя стальное зерно. Ты схватился рукой за сердце, ожидая, что хлынет кровь. Позже, когда ты разделся, то нашел застрявшую в твердом переплете книжечки пулю: она метила прямо в сердце. Ты задрожал, как в лихорадке. Перст Божий! Святая книга спасла твою жизнь от смертоносного свинца. Тот день ты считаешь своим духовным рождением. С того дня ты стал бояться Бога и внимательно исследовать вероучение… Господь милостью Своей открыл тебе глаза… Одни на войне погубили тело, а иные – душу. Первые потеряли меньше. А некоторые душу свою обрели, и они истинные победители. Были и такие, кто ушли на войну как волки, а вернулись как агнцы. Я знаю много таких. Это те, кто, как и ты, благодаря какому-то чудесному случаю ощутил, что невидимый Господь ступает рядом с ними» (Николай Сербский, святитель. Миссионерские письма, 23 (http://www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=907).

Другой рассказ святителя Николая: «Во время войны послали одного боязливого солдата в разведку. Все знали его боязливость и смеялись, когда узнали, куда посылает его старшина. Только один солдат не смеялся. Он подошел к своему товарищу, чтобы поддержать и ободрить его. Но тот ответил ему: «Погибну я, враг совсем рядом!». «Не бойся, брат: Господь еще ближе», – ответил ему добрый товарищ. И эти слова, как большой колокол, зазвонили в душе того солдата и звонили до конца войны. И вот, некогда робкий солдат вернулся с войны награжденный многими орденами за храбрость. Так преобразило его благое слово: «Не бойся: Господь еще ближе!» (Николай Сербский, святитель. Миссионерские письма, 23 ). Показательна в этом отношении метафора, которую приводит святитель Николай в плане службы в армии и жизни христианина: «Истинные христиане всегда считали свою жизнь военной службой. И как солдаты считают дни своей службы и с радостью думают о возвращении домой, так и христиане постоянно помнят о конце своей жизни и возвращении в свое Небесное Отечество» (Николай Сербский, святитель. Мысли о добре и зле, 3–4 (http://www.wco.ru/biblio/books/nikserb1/ ).

Все эти мысли святых отцов убедительно показывают, что Церковь никогда не придерживалась толстовских взглядов касательно непротивления злу силой. В Евангелии мы не находим ни слова осуждающего само воинское служение, на чем настаивают неотолстовцы. Не видим мы этого преимущественно и в эпоху ранней Церкви – видим обратное – отлучение за дезертирство. Война рассматривается как вынужденная необходимость в падшем мире. Почитая войну за великое бедствие, святые отцы, однако, полагали, что оборонительная война или военные действия, имеющие своей целью восстановление попранной справедливости, есть обязательное средство к обузданию большего зла. Защита своих соотечественников и единоверцев (в том числе людей слабых – женщин, стариков и детей) от злоумышленника и неприятеля есть несомненная добродетель, а никак не грех. Употребляемое насилие в данном случае – есть мера вынужденная и необходимая.

Святые отцы последовательно и основательно опровергают мнение о том, что воинская служба несовместима с христианским образом жизни и якобы препятствует спасению! Очень показательно в этом отношении слова святого блаженного Августина о том, что осуждение некоторыми людьми воинской службы «в действительности возникает не из религиозных мотивов, а по трусости»! Это же красноречиво подтверждают наши святые XIX века – святитель Феофан Затворник, святой праведный Иоанн Кронштадтский, который дают уничижительную оценку философскому учению Л. Н. Толстого, как духовно разлагающему и несостоятельному! Через все святоотеческое наследие красной нитью проходит следующая мысль – профессия воина – одна из самых благородных, однако факты злоупотребления возможностями вооруженного человека есть постыдное дело! Впрочем, то же самое можно сказать о любой профессии – врача, учителя, священнослужителя!

Священное Предание свидетельствуют о том, что было немало воинов, которые именно своим ратным подвигом угодили Богу. Убийство на войне нельзя приравнивать к злоумышленному убийству в мирное время, однако и считать сие вынужденное действие абсолютно безвредным так же неправильно. Церковная педагогика дает в этом плане замечательное духовное руководство по отношению к тем, кто вынужден был обжечь свою душу этим деянием. Святые отцы с великой мудростью подходили к такому сложному явлению, как воинская служба, с одной стороны ставя в пример мужество, стойкость, героизм и самоотверженность воинов, употребляя даже известные метафоры по отношению к духовной жизни. Но, с другой стороны, святые настаивали на том, что вера и благочестие – непременные и ничем не заменимые качества христианского воина!

Вся история Православной Церкви говорит о том, что во все времена православные воины, имеющие истинную веру и пример благочестивой жизни всегда перед походом или начинающейся войной брали благословение у Церкви в лице епископа или священника на защиту Отечества и восстановление поруганной справедливости. И всегда такое благословение давалось – Церковь молилась о «властех и воинстве» и духовно поддерживала наших защитников. И наша задача на сегодняшний день в достаточной мере возродить духовное окормление русского воинства (а так же иных силовых структур) – стержня и опоры российской государственности, которое, вне всякого сомнения, есть гарант «времен мирных, тихого и безмолвного жития». И здесь крайне уместно вспомнить слова блаженной памяти Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II : «Церковь желает, чтобы человек, носящий военную форму, был просвещен светом Истины Христовой, чтобы Сам Господь направлял этого человека и в мирное, и в военное время. Церковь верует, что если воин отдаст свое сердце Христу и будет руководим Господом, то он не собьется с пути, но будет искренне и жертвенно защищать своих ближних, с честью выполнять свои воинские обязанности».

Христианство — религия, в которой вопрос о природе зла имеет принципиальное значение. В связи с тем, что Бог — благой Творец всего, то может возникнуть противоречие: откуда возникает зло как явление, обратное представлению о благом Боге? Разрешению данного противоречия и посвящена настоящая статья.

Понятие зла в Священном Писании

В Священном Писании, особенно в Ветхом Завете, явления, события, действия или переживания, которые противоречат признанным нормам или оцениваются негативно, называются злом. Тем же словом именуется все «плохое» или «дурное», приносящее вред или способное его причинить. Например, во Второзаконии Моисей говорит: «Если же не будешь слушать гласа Господа Бога твоего и не будешь стараться исполнять все заповеди Его… Поразит тебя Господь злою проказою…» (Втор. 28:15;35). Здесь видно, что Моисей определяет проказу «злой», имея в виду наносимый ею вред.

Кроме того, злом является и нравственная характеристика людей и их поступков («И увидел Господь, что велико развращение человеков… и что все… помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт. 6:5); или, например, прелюбодейство названо злом во Втор. 22:22).

Кроме того, злом называется страдание, боль, болезни, несчастье и все то, что приносит угрозу жизни (например, Пс. 90:10 или Притч 13:22). Такое зло (в т. ч. катаклизмы, смерть, бедность и т. д.) святитель Василий Великий называл «злом мнимым» , потому что оно не зависит от свободы человека. А «зло действительное» полностью зависит от свободы человека — это человеческое несовершенство и грехи .

Зло как грех , это, в первую очередь, состояние противления Богу, противоестественное благому бытию . И первоначально мир не имел в себе ничего злого, потому что Бог, Который его сотворил, — совершенен, и Его творения совершенны, а значит Бог зла не творил (из Священного Писания видно, что «Бог сотворил весь мир весьма хорошо» (Быт. 1:31), и Сам Господь есть Совершенство, Он без греха и без зла: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:47). Однако зло связано с употреблением в той или иной степени свободной воли против Бога .

Таким образом, добро и зло не существуют как самостоятельные силы, но становятся «реальностью только как результаты соответствующих действий человека, оставаясь вне человеческих поступков лишь абстрактными возможностями». Таким образом, беды и страдания, называемые злом, являются следствием преступления заповедей Божиих (об этом говорит пророк Моисей во Втор. 30:15-18). Соответственно, единственно правильное и нормальное состояние человека — с Богом , а значит, без смерти, без непослушания, без проклятия, без служения иным богам и т. д.

Премудрый Соломон пишет: «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия…, и нет пагубного яда… и лишь неправда причиняет смерть» (Прем. 1:13-15). Таким образом, «неправда, — пишет святой Дионисий Ареопагит, — что Бог был причиной зла, так как надо было бы отрицать Его любовь, чтобы не сказать, что Он творил, включая и сегодняшний день, только добрые дела» .

Премудрый Соломон

Стало быть, нормальное состояние тварной личности — доброе , и потому добродетель — состояние естественное, а противоположное такому состоянию — зло, не естественное . Об этом говорит и святитель Василий Великий.

Однако, если посмотреть на начало Евангелия от Иоанна, то можно прочитать: «В начале было Слово… Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1:1-3). Может возникнуть противоречие, что всё, а значит и зло, через Него начало быть. Однако святитель Василий Великий разрешает это так: «Зло не происходит от Бога, поскольку ничто не происходит от своей противоположности» . Ориген в связи с этим говорит то же: зло не существует в собственном смысле и не имеет самостоятельного бытия , и в «этом смысле зло есть “ничто”, — этим словом… обозначается все то, что “получило мнимое существование…, притом не от Бога и не от Слова Божия”».

Таким образом, важно отметить, что зло не имеет сущности, природы . Зло — это отсутствие добра, произошедшее через отрицание добра, и состояние, обратное состоянию добра ; а добро имеет свое бытие , напротив, не через лишение, но само по себе, так как добро есть бытие , и Источник всякого добра — только Благой Бог (Мф. 19:17).

Определение зла в творениях святых отцов

Итак, зло — лишь противоестественная реальность бытия . Об этом говорят, например, святители Григорий Богослов и Афанасий Великий. Святитель Григорий Нисский также размышляет: «Зло, вне произволения взятое, само по себе не существует». Блаженный Августин, к тому же, добавляет еще, что «зло — это недостаток или порча добра. Если добро может быть без зла, то зло без добра… существовать не может » . Эта же мысль есть и у святителя Василия Великого.

В качестве иллюстрации к сказанному выше можно привести пример, который использовал святитель Григорий Нисский. Он называет порок не чем-то самим по себе существующим, но отсутствием существующего, и проводит пример слепоты, что она противоположна зрению, и сама по себе не существует и потому является описанием бывшей прежде способности видеть.

Если говорить о зле как о нравственной характеристике личности и ее поступков, то, в таком случае, зло можно понимать как состояние воли, ложной по отношению к Богу, и вне свободной воли нет никакого самостоятельного зла (святитель Григорий Нисский). И, так как апостол Иоанн Богослов говорит, что мир во зле лежит (1Ин. 5:19), то, таким образом, «зло — это состояние, в котором пребывает природа личных существ, отвернувшихся от Бога».

Также не нужно считать, что, сотворив человека со свободной волей, Бог косвенно стал Творцом зла, потому что, по мысли святителя Григория, «свобода воли дана нам для того, чтобы мы имели возможность сами стремиться к своему Первообразу и чтобы таким образом мы могли сделаться достойными высоких благ». И далее он приводит сравнение, что если при ясном свете человек добровольно закроет глаза и в связи с этим упадет в ров, «то, конечно, странно было бы винить здесь солнце», имея в виду под «солнцем» Бога и Его отношение к возникновению зла.

К тезису о том, что зло — это состояние, обратное добродетели, наводят размышления преподобный Иоанна Дамаскина: «Зло — это… своевольное отвращение от естественного к противоестественному». Продолжая мысль преподобного Иоанна, следует привести размышление святителя Василия Великого, который говорит, что зло — это «не живая и одушевленная сущность, но состояние души, противоположное добродетели, происходящее… вследствие отпадения от добра». И потому святитель Василий советует не доискиваться зла вовне, не представлять себе, «что есть какая-то первородная злая природа», но каждому признать себя виновником своего злонравия. Святителю Василию вторит и святитель Афанасий Великий: «Зло не от Бога и не в Боге, его не было в начале и нет у него какой-либо сущности».

Зло возникает в отстранении от Блага, от неверия. По мысли Климента Александрийского, Господь отвращает Свое лицо от человека в тех случаях, когда он сам не желает с Ним взаимодействовать, видеть Его, жить в соответствии с Его заповедями. И Господь, создав человека свободным, не нарушает этой свободы и удаляется; соответственно, человек начинает существовать в условиях отсутствия добра, добровольно выбрав такой путь. В связи с этим русский богослов Н. А. Бердяев говорил: «Зло есть отпадение от абсолютного бытия, совершенное актом свобод. Зло есть творение, обоготворившее себя».

Итак, чтобы обозначить то, как впервые произошел акт отсоединения от Бога, с какого момента появилось собственно понятие «зло», необходимо снова обратиться к Священному Писанию.

Появление зла в мире

Первое проявление зла — это небесный бунт против Бога. Господь Иисус Христос говорит в Евангелии: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18). Это произошло с Люцифером и с теми, кто пошел вместе с ним. По слову апостола Иуды, некоторые ангелы воспротивились Богу, не сохранив своего достоинства, и оставили свое жилище. И Бог их, таким образом, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня (Иуд. 6).

Падение с неба Люцифера. Поль Гюстав Доре

Ангелы, впоследствии падшие, были сотворены благими. И, согласно фундаментальному догматическому труду митрополита Макария (Булгакова), падение ангелов обусловлено несколькими пунктами.

Во-первых, причина падения ангелов — гордость : «ибо начало греха — гордость, и обладаемый ею изрыгает мерзость» (Сир. 10:15). Об этом же рассуждает апостол Павел (1Тим. 3:2-6). Об том же свидетельствует и пророк Исаия, сравнивая гордость вавилонского царя-тирана с гордостью диавола: Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:12-14).

Во-вторых, у диавола могло быть две причины возгордиться : с одной стороны, исходя из слов пророка Исаии, он возомнил быть равным Богу по своему естеству…, или даже возмечтал быть выше Бога, отчего и сделался противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею (2 Фес. 2:4). С другой стороны, причиной гордого падения могло быть и то, что в какой-то момент Денница не захотел поклониться второй Ипостаси Троицы — Сыну Божию, позавидовав Его преимуществам, или же, увидев по откровению, что «некогда сей Сын Божий пострадает, усомнился в Его Божестве и не хотел признать Его Богом» . В русле богословия митрополита Макария размышляет митрополит Антоний Сурожский, говоря, что, вероятно, ангелам «дано было увидеть, как Сын Божий распинается на кресте и умирает. И это так их потрясло, что… они это отбросили со всем своим пылом». И, хотя пыл их был благороден, но он не был «откорректирован безграничной верой, то есть доверием Богу и Его Премудрости».

По какой действительно причине произошло падение ангелов, не известно, кроме сказанного в Священном Писании, что диавол пал по гордости. Преподобный Макарий Великий сказал, что Бог сотворил всех разумных личностей чистыми и простыми, а то, «что некоторые из них совратились во зло, это произошло с ними от самопроизвола: потому что по собственной своей воле уклонились они от достодолжного помысла» .

Отпав от Бога, сатана проявил свой свободный выбор. Ведь свобода воли дана каждому разумному существу для того, «чтобы оно, упражняясь в добре, могло онтологически приобщиться к этому добру…, чтобы добро… становилось его собственным достоянием», потому что «никто никогда не стал добрым по принуждению» .

В то же время каждое свободное творение может направлять свою свободу против Бога и тем самым порождать зло. Не будучи отдельной сущностью, зло, становясь качеством отпавшего, действует как активное разрушительное начало , «ипостазируется… в лице диавола и демонов». Однако «диавол не имеет никакой силы там, где Бог не позволяет ему действовать». И, таким образом, Бог, будучи абсолютно непричастным злу, в педагогических целях может пользоваться злом в качестве орудия (Исх. 4:21; 1 Цар. 16:14 и т.д.). Однако в таких случаях Бог «может использовать зло для достижения добра или для избавления людей от еще бо́льшего зла» .

И потому, хотя Бог и попускает удаление от добра и, таким образом, реализацию свободного выбора сотворенного существа в сторону зла, однако, как пишет святитель Филарет Московский в Пространном Катехизисе, направляет это зло к благим последствиям . Иллюстрацией к этим словам может быть речь ветхозаветного патриарха Иосифа к своим братьям: «вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть: сохранить жизнь великому числу людей» (Быт. 50:30).

Святой Дионисий Ареопагит пишет, что «демоны по природе не злы», иначе вина падала бы на Создателя природы. Митрополит Антоний Сурожский в связи с этим рассуждает, что демоны исказили принцип любви, перенеся ее с Бога на себя. В связи с этим представляется немаловажным обозначить особый взгляд митрополита Антония на проблему возникновения зла.

Как уже было сказано, изначально все существа созданы были без примеси зла, все были призваны к еще большему совершенству: и перед ангелами, и перед людьми «открывалась возможность возрастания от великолепия к большей красоте, от славы к славе, от полноты общения к бо́льшей приобщенности, но на каждом этапе, чтобы достичь следующего, тварь должна была отказаться от уже достигнутой, уже имеющейся полноты и красоты». И чтобы двинуться дальше, нужно было расстаться с тем, что уже казалось и таким прекрасным. Нужно было, по мысли митрополита Антония, доверяясь Богу, переступать в новое, неведомое. И, таким образом, «некоторые из ангелов достигли… такого уровня красоты, гармонии, что почувствовали: как можно расстаться с этим и идти далее в неведомое? Что если я потеряю всю эту великолепную красоту, и окажусь лишенным ее, и не приобрету ничего взамен?» И в тот момент, когда они обратили внимание на себя, «вместо того, чтобы перенести взор на Бога…, они отпали от полноты приобщенности, того уровня полноты, которого уже достигли».

Святой Григорий Палама говорит, что ангелов можно сравнить с прозрачными драгоценными камнями, через которые льется свет Божий, только лишь за счет которого эти самые камни приобретают необычайную красоту и льют свет во все стороны, отдают это Божественное сияние всей твари. Отсюда следует, что все творения Божии Бог создал не для того, чтобы лишь «воспевать величие Бога, Его красоту, а для того, чтобы быть выражением всей красоты и всего сияния и всей святости Божественной». И один из ангелов настолько был лучезарен, что в Священном Писании говорится о нем как о сыне зари (Ис. 14:12), как о помазанном херувиме: «Ты был помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях твоих со дня сотворения твоего» (Иез. 28:14-15).

Этот ангел света, достойный наибольшего совершенства и наивысшей красоты, оглядываясь вокруг, не видел никого, кроме Бога, и, как пишет об этом митрополит Антоний, «застыл в плену собственной красоты и, подобно Нарциссу из греческой мифологии, умер в самосозерцании»: «От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою» (Иез. 28:27). Можно предположить, что в тот момент Люцифер мог подумать: «Я же так совершен, я так прекрасен, во мне живет все Божественное…, почему я не подобен Богу, почему я ниже Его, когда я весь пронизан Божеством и весь сияю этим светом Божества?» , так что хотел поставить престол на высоте, выше звезд Божиих и быть подобным Всевышнему (Ис. 14:13-14).

И в момент попытки увидеть в себе не Божественный свет, но что-то свое, обособленное, «свет, который в нем был, потух, потому что этот свет был не его свет, это было Божие присутствие. И когда он выбрал себя вместо Бога», то по определению «стал из ангела света ангелом тьмы».

Итак, исходя из размышлений митрополита Антония, нужно сказать, что они хотя и специфичны, однако имеют место быть, так как частично проливают свет на возможный сценарий событий, при которых, как известно из Писания, Денница возгордился и пал.

Подытоживая настоящую статью, следует сказать, что зло — не сущность, оно не было создано Богом, и Он никак не причастен к Его появлению. Зло — это понятие, характеризующее личность, потому что злом нужно называть состояние личности, через свою свободную волю воспротивившейся Богу, Его благому замыслу, Его заповедям. И, хотя зло — не сущность сама по себе, однако имеет определенные качества, известные по опыту, и может описываться как добровольно утраченная способность к благу, к добру, к бытию с Богом и, соответственно, состояние, противоположное состоянию с Богом.

Наконец, происхождение зла , согласно Священному Писанию, связано с гордостью, самолюбованием и самолюбием . В связи с этим можно обратиться к высказыванию русского философа и психолога С. Л. Франка: «Объяснить зло значило бы обосновать и тем самым оправдать зло… Единственно правомерная установка в отношении зла есть — отвергать, устранять его, а никак не объяснять и тем самым узаконивать и оправдывать».

Никита Якубов

Сретенская Духовная Семинария