На земле мы только учимся жить. Что ваш крест со мной сделает

Священник Валентин (Валентин Яковлевич Бирюков), старейший служитель не только Бердской церкви Сретения Господня, но и всей Новосибирской Епархии. Он оставит нам свой мир, свою судьбу, своих детей, пошедших по стопам отца.

Первую “божественную печать” маленький Валя ощутил в 1931 году. Он тогда учился в 3 классе обыкновенной томской школы. Накануне Пасхи дети, как обычно, делились впечатлениями. Услышав разговор, противоречащий моральным нормам строителя коммунизма, учительница пришла в ярость, провела воспитательную атеистическую беседу и резюмировала – Бога нет. Но следующий урок она начать уже не смогла. На глазах изумленных детей тетю скрутило судорогой так, что потребовалась медицинская помощь. Больше воинствующую атеистку в здешних местах не видели. Родители объяснили просто – ее Бог наказал.

Тогда, в 30-ые годы, отделение церкви от государства еще не укоренилось в сознании советских людей, и многие продолжали христианские традиции, правда, все меньше и меньше афишируя их. Вера становилась смертельно опасной. Родители Вали Бирюкова верили в Бога, отец пел в церковном хоре, как и дед. Дядя служил в храме и был впоследствии расстрелян в Рубцовске. Крестного забрали в 37-ом как врага советской власти. Отца посадили в барнаульскую тюрьму после нескольких предупреждений. Семью, где было четверо детей, сослали в томскую тайгу.

Несколько раз в течении жизни предсказывали Валентину Бирюкову его судьбу. В десять лет, сразу после войны – в 48- ом и в 65 – ом годах предрекли ему быть священником.

Именно там Валентин научился противостоять невзгодам, укрепился в своей вере и.. научился, есть траву. Просто больше есть было нечего. На фронте эта детская практика пригодилась и спасла да голодной смерти в блокадном Ленинграде. Когда началась война, Валентина Бирюкова вместе с тысячами других двадцатилетних мальчишек посадили “в телячьи вагоны и дали зеленый семафор”.

Сначала краткосрочные курсы артиллеристов в Омске, а затем – кольцо смерти и дорога жизни на Ладоге.

Валентину Яковлевичу пришлось защищать «Дорогу жизни» – единственную транспортную магистраль, проходившую через Ладожское озеро, которая с 1941 по 1943 год связывала блокадный Ленинград со страной.

При выполнении своего героического долга Валентин Бирюков в марте 1944 года получил пулевые и осколочные ранения, и длительное время находился на лечении в одном из госпиталей Ленинграда. Свободное время он посещал библиотеку Ленинградской духовной семинарии, в которой впоследствии учился его сын Василий. Как вспоминает отец Валентин, выжить ему в тот период помогла только вера в Бога, он усердно молился и просил помощи у Спасителя:

«Много страшного пришлось повидать в войну – видел, как во время бомбежки дома летели по воздуху, как пуховые подушки. А мы молодые – нам всем жить хотелось. И вот мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, у всех крестики на груди), решили: давайте, ребятки, будем жить с Богом. Где бы мы ни были – всегда молились. Бежим к пушке, крестимся: – Господи, помоги! Господи, помилуй! – кричали, как могли. А вокруг снаряды летят, и самолеты прямо над нами летят – истребители немецкие. Только слышим: вжжж! – не успели стрельнуть, он и пролетел. Слава Богу – Господь помиловал. Никто из нас никогда не лукавил. Мы так любили каждого. Икон у нас не было, но у каждого, как я уже сказал, под рубашкой крестик. И у каждого горячая молитва и слезы. И Господь нас спасал в самых страшных ситуациях».

Мог ли даже подумать тогда молодой солдат, что он будет заживо похоронен, что придется ему пройти все круги земного ада? В госпитале сказали – родился в рубашке. Не способен человек выжить после попадания в тело одновременно пули, осколков от артиллерийского снаряда и бомбы. А он знал, что ему помог Бог. Потому что не хотелось умирать не пожив. Потому что просил у Всевышнего жизни. Даже сейчас, по прошествии 55 лет, воспоминания о том дне заставляют сжиматься сердце. …

Он очнулся в яме среди множества тел убитых товарищей. Только высокое небо и жгучая нестерпимая боль. Кричать бесполезно. Валентин глотал соленые грязные слезы и молился, молился. Его не закопали в братской могиле по чистой случайности (или по велению свыше?). Увидели, не могли не увидеть живые глаза.

Госпиталь прифронтовой полосы мало отличался от окопов. Вши, грязь, кровь, смертельная усталость, тошнотворный трупный запах, мухи и черви, буханка хлеба из травяной муки на четверых солдат. Поневоле хватались за любую спасительную соломинку – чаще и чаще обращались к Богу.

Телевизионные, пусть даже документальные, версии войны – лишь бледное отражение действительности. Выздоравливающим солдатам приходилось сжигать целые скирды умерших от голода мирных людей. Хоронить было некому. Зловонный дым поднимался в небо. А люди постепенно привыкали к смерти, души деревенели. Когда разбомбили 12 складов с провизией, гражданское население собирало землю и по крупинке выискивало что-нибудь съестное. Залив горячей водой, можно было снять сверху жир. Сладкая земля шла за чай.

Каждую свободную минутку рядовой Бирюков проводил в библиотеке ленинградской духовной семинарии. Его тянуло в церковь, ему хотелось узнать божественную правду самому и рассказать о ней сослуживцам. Из числа верующих или просто крещеных солдат сплотилось некое братство. У них не было ничего, кроме молитвы, кроме слова Господня, кроме собственной совести.

Несколько раз в течение жизни предсказывали Валентину Бирюкову его судьбу. В десять лет, сразу после войны – в 48-ом и в 65-ом предрекли ему быть священником. А во время фронтовой мясорубки дважды Господь уберег солдата от смерти, заставив сменить место дислокации. Валентин всегда знал, что именно Бог руководит им, и благодарил Создателя за спасение, за силы, за веру. 8 мая 1945 года солдат Бирюков плакал вместе со всеми, упав на колени, плакал и молился. Но домой вернулся не сразу. Задержали в Восточной Пруссии под Кенигсбергом, опасаясь вражеских диверсий. Через год случилось возвращение в родной Томск.

Как ни странно, первая мирная профессия бывшего фронтовика была – продавец. Хотя мысль о церкви не покидала ни на секунду. Предсказание сбылось, и Валентин поступил на службу в местный храм. Реакция знакомых была неоднозначной: кто-то открыто смеялся в лицо человеку в рясе, кто-то пускал нелепые слухи, кто-то настойчиво пытался отлучить от религии. Ну да Бог им судья. Не все из них дожили до сегодняшних дней.

До 1917 года Россию называли не иначе, как Святая Русь. Отделив церковь от государства, а затем, запрещая долгое время храм Господний, лишили Отечество не только разума, но и сердца. На ошибках, говорят, учатся. Но сотни лет люди совершают одни и те же ошибки. Гневят Бога, не чтут заповеди, топчут закон Божий. А Он пока терпит и надеется, что неразумные дети придут в его храм. Российский президент частенько в церковь заглядывает, свечку держит, к руке Владыке прикладывается, однако сам ни разу не крестился. Ни одна земная пусть самая демократическая конституция, не пришлась по душе абсолютно всем.

Небесный закон – незыблемые в своей правоте правила для всех без исключения – не от какого-то чиновника или начальника. Он предначертан Создателем. Земля – это общий питомник, общая школа и общее кладбище. Что делить человечеству? Не можешь купить рубашку другому, так хоть не отбирай. Не укради. Советская коллективизация нарушила эту заповедь. Не убий. Похоже, это не про нашу страну, не про наш мир. Многие ли из нас задумываются, что представит каждый на последнем суде, какие добродетели и пороки? Многие годы большевистского безверия отучили людей от библейских заповедей, но не отменили сути закона Божьего.

Сейчас доступ в церкви свободен. Да не особенно-то разбежались туда люди. Разве что прижмет суета житейская, заботы повседневные и болезни. Тогда хватаются за молитву, как за спасательный круг. И невдомек, что все это -испытания за постоянное богоотступничество. А верить, но не жить по вере -еще более тяжкий грех. На исповеди грехи человеческие словно по трафарету: ненавижу, лгу, завидую, презираю, осуждаю…. Приходят со страшными скорбями, с намерением убить себя, с отчаянием безысходностью. Покаяние – освобождение от греха.

В Бердск Валентин Яковлевич приехал после того, как распределили сюда по окончании ленинградской духовной семинарии его младшего сына – священника Василия, настоятеля Бердской Сретенской церкви. А до этого была служба в православном храме в Самарканде.

Сейчас отец Валентин что называется, на заслуженном отдыхе, получает законную пенсию инвалида войны. Тем не менее, каждый день приходит в старенький храм, исповедует и причащает, крестит младенцев и отпевает усопших, проповедует, неся пастве своей слово Божье, Он помогает, и прихожане помогают содержать церковь, жертвуют, организуют бесплатные обеды. Он будет приходить сюда весь отмеренный ему Богом земной век. Судьба Валентина Яковлевича Бирюкова – судьба его поколения. С той лишь разницей, что он острее воспринимает людскую боль и знает, как от нее избавить. Священник Валентин положил на алтарь служения Богу всю свою жизнь. Он мудрый и кроткий старец.

Родился Валентин Яковлевич 4 июля 1922 года в селе Колыванском Павловского района Алтайского края в глубоко верующей семье. Отец пел в церковном хоре, а дядя служил в храме и был впоследствии расстрелян в городе Рубцовске Алтайского края. После нескольких предупреждений, и отказ стать председателем сельского совета, отца – Якова Фёдоровича , учителя начальных классов, посадили в барнаульскую тюрьму. А его жену Екатерину Романовну с детьми сослали в Нарымский край (север Томской области).

Когда началась Великая Отечественная война, Валентин со своими сверстниками был отправлен в Омск для обучения на артиллерийских курсах. После их окончания, его отправляют на оборону Ленинграда, которая явилась одной из ярких страниц летописи войны. Валентину Яковлевичу пришлось защищать «Дорогу жизни» – единственную транспортную магистраль, проходившую через Ладожское озеро, которая с 1941 по 1943 год связывала блокадный Ленинград со страной.

При выполнении своего героического долга Валентин Бирюков в марте 1944 года получил пулевые и осколочные ранения, и длительное время находился на лечении в одном из госпиталей Ленинграда. Свободное время он посещал библиотеку Ленинградской духовной семинарии, в которой впоследствии учился его сын Василий. Как вспоминает отец Валентин, выжить ему в тот период помогла только вера в Бога, он усердно молился и просил помощи у Спасителя:

«Много страшного пришлось повидать в войну – видел, как во время бомбежки дома летели по воздуху, как пуховые подушки. А мы молодые – нам всем жить хотелось. И вот мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, у всех крестики на груди), решили: давайте, ребятки, будем жить с Богом. Где бы мы ни были – всегда молились. Бежим к пушке, крестимся: – Господи, помоги! Господи, помилуй! – кричали, как могли. А вокруг снаряды летят, и самолеты прямо над нами летят – истребители немецкие. Только слышим: вжжж! – не успели стрельнуть, он и пролетел. Слава Богу – Господь помиловал. Никто из нас никогда не лукавил. Мы так любили каждого. Икон у нас не было, но у каждого, как я уже сказал, под рубашкой крестик. И у каждого горячая молитва и слезы. И Господь нас спасал в самых страшных ситуациях».

Окончание войны командир артиллерийского расчёта Бирюков с товарищами встретил в городке Гумбиннене (теперь – Гусев) недалеко от столицы Восточной Пруссии Кенигсберга (Калининграда). За подвиги на фронте в годы Великой Отечественной войны солдат Валентин Бирюков был награжден медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией».

После войны Валентин Яковлевич вернулся в Томскую область, жил в городе Колпашево, который был центром Нарымского округа в 1932-1944 годах. Печально известен Колпашевский Яр, где находится массовое захоронение расстрелянных и погибших репрессированных. Был прихожанином Воскресенской церкви, вновь открытой после войны, расположенной недалеко от Колпашево в поселке Тогур. В 1960-е годы Валентин Бирюков пел на клиросе в томском храме во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла.

Священник Валентин (Валентин Яковлевич Бирюков), старейший служитель не только Бердской церкви Сретения Господня, но и всей Новосибирской Епархии. Он оставит нам свой мир, свою судьбу, своих детей, пошедших по стопам отца.

Первую “божественную печать” маленький Валя ощутил в 1931 году. Он тогда учился в 3 классе обыкновенной томской школы. Накануне Пасхи дети, как обычно, делились впечатлениями. Услышав разговор, противоречащий моральным нормам строителя коммунизма, учительница пришла в ярость, провела воспитательную атеистическую беседу и резюмировала – Бога нет. Но следующий урок она начать уже не смогла. На глазах изумленных детей тетю скрутило судорогой так, что потребовалась медицинская помощь. Больше воинствующую атеистку в здешних местах не видели. Родители объяснили просто – ее Бог наказал.

Тогда, в 30-ые годы, отделение церкви от государства еще не укоренилось в сознании советских людей, и многие продолжали христианские традиции, правда, все меньше и меньше афишируя их. Вера становилась смертельно опасной. Родители Вали Бирюкова верили в Бога, отец пел в церковном хоре, как и дед. Дядя служил в храме и был впоследствии расстрелян в Рубцовске. Крестного забрали в 37-ом как врага советской власти. Отца посадили в барнаульскую тюрьму после нескольких предупреждений. Семью, где было четверо детей, сослали в томскую тайгу.

Несколько раз в течении жизни предсказывали Валентину Бирюкову его судьбу. В десять лет, сразу после войны – в 48- ом и в 65 – ом годах предрекли ему быть священником.

Именно там Валентин научился противостоять невзгодам, укрепился в своей вере и.. научился, есть траву. Просто больше есть было нечего. На фронте эта детская практика пригодилась и спасла да голодной смерти в блокадном Ленинграде. Когда началась война, Валентина Бирюкова вместе с тысячами других двадцатилетних мальчишек посадили “в телячьи вагоны и дали зеленый семафор”.

Сначала краткосрочные курсы артиллеристов в Омске, а затем – кольцо смерти и дорога жизни на Ладоге.

Валентину Яковлевичу пришлось защищать «Дорогу жизни» – единственную транспортную магистраль, проходившую через Ладожское озеро, которая с 1941 по 1943 год связывала блокадный Ленинград со страной.

При выполнении своего героического долга Валентин Бирюков в марте 1944 года получил пулевые и осколочные ранения, и длительное время находился на лечении в одном из госпиталей Ленинграда. Свободное время он посещал библиотеку Ленинградской духовной семинарии, в которой впоследствии учился его сын Василий. Как вспоминает отец Валентин, выжить ему в тот период помогла только вера в Бога, он усердно молился и просил помощи у Спасителя:

«Много страшного пришлось повидать в войну – видел, как во время бомбежки дома летели по воздуху, как пуховые подушки. А мы молодые – нам всем жить хотелось. И вот мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, у всех крестики на груди), решили: давайте, ребятки, будем жить с Богом. Где бы мы ни были – всегда молились. Бежим к пушке, крестимся: – Господи, помоги! Господи, помилуй! – кричали, как могли. А вокруг снаряды летят, и самолеты прямо над нами летят – истребители немецкие. Только слышим: вжжж! – не успели стрельнуть, он и пролетел. Слава Богу – Господь помиловал. Никто из нас никогда не лукавил. Мы так любили каждого. Икон у нас не было, но у каждого, как я уже сказал, под рубашкой крестик. И у каждого горячая молитва и слезы. И Господь нас спасал в самых страшных ситуациях».

Мог ли даже подумать тогда молодой солдат, что он будет заживо похоронен, что придется ему пройти все круги земного ада? В госпитале сказали – родился в рубашке. Не способен человек выжить после попадания в тело одновременно пули, осколков от артиллерийского снаряда и бомбы. А он знал, что ему помог Бог. Потому что не хотелось умирать не пожив. Потому что просил у Всевышнего жизни. Даже сейчас, по прошествии 55 лет, воспоминания о том дне заставляют сжиматься сердце. …

Он очнулся в яме среди множества тел убитых товарищей. Только высокое небо и жгучая нестерпимая боль. Кричать бесполезно. Валентин глотал соленые грязные слезы и молился, молился. Его не закопали в братской могиле по чистой случайности (или по велению свыше?). Увидели, не могли не увидеть живые глаза.

Госпиталь прифронтовой полосы мало отличался от окопов. Вши, грязь, кровь, смертельная усталость, тошнотворный трупный запах, мухи и черви, буханка хлеба из травяной муки на четверых солдат. Поневоле хватались за любую спасительную соломинку – чаще и чаще обращались к Богу.

Телевизионные, пусть даже документальные, версии войны – лишь бледное отражение действительности. Выздоравливающим солдатам приходилось сжигать целые скирды умерших от голода мирных людей. Хоронить было некому. Зловонный дым поднимался в небо. А люди постепенно привыкали к смерти, души деревенели. Когда разбомбили 12 складов с провизией, гражданское население собирало землю и по крупинке выискивало что-нибудь съестное. Залив горячей водой, можно было снять сверху жир. Сладкая земля шла за чай.

Каждую свободную минутку рядовой Бирюков проводил в библиотеке ленинградской духовной семинарии. Его тянуло в церковь, ему хотелось узнать божественную правду самому и рассказать о ней сослуживцам. Из числа верующих или просто крещеных солдат сплотилось некое братство. У них не было ничего, кроме молитвы, кроме слова Господня, кроме собственной совести.

Несколько раз в течение жизни предсказывали Валентину Бирюкову его судьбу. В десять лет, сразу после войны – в 48-ом и в 65-ом предрекли ему быть священником. А во время фронтовой мясорубки дважды Господь уберег солдата от смерти, заставив сменить место дислокации. Валентин всегда знал, что именно Бог руководит им, и благодарил Создателя за спасение, за силы, за веру. 8 мая 1945 года солдат Бирюков плакал вместе со всеми, упав на колени, плакал и молился. Но домой вернулся не сразу. Задержали в Восточной Пруссии под Кенигсбергом, опасаясь вражеских диверсий. Через год случилось возвращение в родной Томск.

Как ни странно, первая мирная профессия бывшего фронтовика была – продавец. Хотя мысль о церкви не покидала ни на секунду. Предсказание сбылось, и Валентин поступил на службу в местный храм. Реакция знакомых была неоднозначной: кто-то открыто смеялся в лицо человеку в рясе, кто-то пускал нелепые слухи, кто-то настойчиво пытался отлучить от религии. Ну да Бог им судья. Не все из них дожили до сегодняшних дней.

До 1917 года Россию называли не иначе, как Святая Русь. Отделив церковь от государства, а затем, запрещая долгое время храм Господний, лишили Отечество не только разума, но и сердца. На ошибках, говорят, учатся. Но сотни лет люди совершают одни и те же ошибки. Гневят Бога, не чтут заповеди, топчут закон Божий. А Он пока терпит и надеется, что неразумные дети придут в его храм. Российский президент частенько в церковь заглядывает, свечку держит, к руке Владыке прикладывается, однако сам ни разу не крестился. Ни одна земная пусть самая демократическая конституция, не пришлась по душе абсолютно всем.

Небесный закон – незыблемые в своей правоте правила для всех без исключения – не от какого-то чиновника или начальника. Он предначертан Создателем. Земля – это общий питомник, общая школа и общее кладбище. Что делить человечеству? Не можешь купить рубашку другому, так хоть не отбирай. Не укради. Советская коллективизация нарушила эту заповедь. Не убий. Похоже, это не про нашу страну, не про наш мир. Многие ли из нас задумываются, что представит каждый на последнем суде, какие добродетели и пороки? Многие годы большевистского безверия отучили людей от библейских заповедей, но не отменили сути закона Божьего.

Сейчас доступ в церкви свободен. Да не особенно-то разбежались туда люди. Разве что прижмет суета житейская, заботы повседневные и болезни. Тогда хватаются за молитву, как за спасательный круг. И невдомек, что все это -испытания за постоянное богоотступничество. А верить, но не жить по вере -еще более тяжкий грех. На исповеди грехи человеческие словно по трафарету: ненавижу, лгу, завидую, презираю, осуждаю…. Приходят со страшными скорбями, с намерением убить себя, с отчаянием безысходностью. Покаяние – освобождение от греха.

В Бердск Валентин Яковлевич приехал после того, как распределили сюда по окончании ленинградской духовной семинарии его младшего сына – священника Василия, настоятеля Бердской Сретенской церкви. А до этого была служба в православном храме в Самарканде.

Сейчас отец Валентин что называется, на заслуженном отдыхе, получает законную пенсию инвалида войны. Тем не менее, каждый день приходит в старенький храм, исповедует и причащает, крестит младенцев и отпевает усопших, проповедует, неся пастве своей слово Божье, Он помогает, и прихожане помогают содержать церковь, жертвуют, организуют бесплатные обеды. Он будет приходить сюда весь отмеренный ему Богом земной век. Судьба Валентина Яковлевича Бирюкова – судьба его поколения. С той лишь разницей, что он острее воспринимает людскую боль и знает, как от нее избавить. Священник Валентин положил на алтарь служения Богу всю свою жизнь. Он мудрый и кроткий старец.

"На земле мы только учимся жить". Протоиерей Валентин Бирюков

В СКОРБ ЯХ... НАДО УЧИТЬСЯ ЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО»

«Испытавши все плохое, надо людям помогать. Я знаю вкус горя, учился сочувствовать ближним, понимать чужую скорбь. В скорбях — нынешних и грядущих — надо особенно учиться любить ближних», — пишет 82-летний протоиерей Валентин Бирюков из г. Бердска Новосибирской области в своей книге "На земле мы только учимся жить".0н сам перенес такие скорби, которые не каждому выпадут. И теперь хочет подставить пастырское плечо спотыкающимся, неуверенным, унывающим, немощным в вере, угадать душевную скорбь и облегчить ее.

Почти 30 лет служит священником протоиерей Валентин Бирюков. Родом из Алтайского села Колыванское, он ребенком пережил раскулачивание, когда сотни семей были брошены на заведомую погибель в глухую тайгу без всяких средств к жизни. Фронтовик, защитник Ленинграда, награжденный боевыми орденами и медалями, он знает цену труда с малых лет. Труда земного и труда духовного. Он взрастил достойный плод — вырастил троих сыновей-священников.

Отец Валентин Бирюков и в преклонных годах сохранил детскую веру, остался открыт чистым сердцем и Богу, и людям. «Милые детки, милые люди Божий, будьте солдатами, защищайте любовь небесную, правду вечную» , — эти слова отца Валентина, обращенные ко всем нам, я бы поставил эпиграфом к его книге.

Простоту веры ощущаешь сердцем, читая бесхитростные, на первый взгляд, рассказы протоиерея Валентина — рассказы, как он сам их называет, «для спасения души». Но через эти — иногда обыденные, иногда потрясающие — истории на нас изливается великая любовь Божия...

Из книги протоиерея Валентина Бирюкова о Псалме 90

В храм очень много болящих приходит. Всем совет даю — исповедоваться в грехах, причаститься и по 40 раз каждый день читать 90-й псалом («Живый в помощи Вышняго»). Эта молитва очень сильная. Меня дед и отец с матерью так учили молиться. Мы на фронте эту молитву читали — и такие чудеса с Божией помощи были! Болящим я советую читать эту молитву на память. Эта молитва имеет особую силу защищать нас.

Вот вам факт: как действуют исповедь, причастие и молитва. Не сами по себе, конечно, а по вере нашей, по воле Господа. Но какое же удивительное лекарство дал нам Господь!

В 1977 году в Самарканде я стал свидетелем одного из случаев удивительного исцеления после молитв.

Привела как-то ко мне мать двух дочерей, одна из них страдала припадками.

— Батюшка, быть может, вы знаете, как вылечить Олю? Совсем замучили ее припадки — по два раза в день бьют.

— Дочка крещеная? — спрашиваю.

— А как же — крещеная...

— Ну а крест она носит? Замялась мама:

— Батюшка... Как вам сказать... Да только две недели, как надели на нее крестик.

Покачал я головой: что за христианин без креста? Все равно что воин без оружия. Беззащитный совсем. Стал беседовать с ними. Посоветовал исповедоваться и причаститься, каждый день по 40 раз читать 90-й псалом — «Живый в помощи Вышняго».

Через три дня пришла эта женщина с двумя дочками — Олей и Галей. Исповедовались они, причастились и начали читать ежедневно по 40 раз 90-й псалом, как я им и советовал (этому молитвенному правилу научили меня родители). И — чудо — только два дня почитали всей семьей 90-й псалом, как Олю перестали мучить припадки. Избавились от тяжкого недуга без всяких больниц. Потрясенная, мать пришла ко мне и спрашивает, сколько денег нужно «за работу».

— Что вы, мамочка, — говорю, — это не я сделал, это Господь. Вы сами видите: то, чего не смогли врачи, совершил Бог, как только вы обратились к нему с верой и покаянием.

С 90-м псалмом связан еще один случай исцеления — от глухоты.

Пришел в наш Вознесенский храм в Новосибирске один пожилой человек по имени Николай. Стал жаловаться на скорби:
— Батюшка, я плохо слышу, давно уже, с 4-го класса школы. А сейчас совсем невмоготу стало. К тому же и печень, и желудок болят.
— А ты посты соблюдаешь? — спрашиваю его.
— Да нет, какие там посты! На работе чем накормят — то и ем.

А шла пятая неделя Великого поста.

Николай, - говорю ему, - до Пасхи только постную пищу вкушай и читай ежедневно по 40 раз «Живый в помощи Вышняго».

После Пасхи Николай приходит со слезами, и брата Владимира с собой ведет.
— Батюшка, спаси тебя Господь!.. На Пасху запели «Христос воскресе» - а я не слышу. Ну, думаю, батюшка говорил — постись, Бог поможет, а я как был глухой, так глухим и остался! Только подумал так — тут же у меня будто пробки из ушей выскочили. Сразу, в один миг, нормально слышать стал.

Вот что значит — пост, вот что значит — молитва. Вот что значит — читать «Живый в помощи Вышняго», без всяких сомнений. Очень нужна нам чистая, покаянная молитва — больше пищи и воды. Будет водичка в стакане мутная — мы ее пить не станем. Так и Господь хочет, чтоб мы не мутную, а чистую молитву изливали из своей души, ждет от нас чистого покаяния... А для этого нам сейчас дается и время, и свобода. Было бы усердие.

Мой дедушка Роман Васильевич любил молиться. Много молитв знал наизусть... Именно он научил меня, как лучше читать 90-й псалом — «Живый в помощи Вышняго». По 40 раз ежедневно, а людям больным (особенно бесноватым), лучше читать этот псалом наизусть. Я много раз убеждался в великой силе этой молитвы, если молиться с верой и сокрушением.

Священник Валентин (Валентин Яковлевич Бирюков), старейший служитель не только Бердской церкви Сретения Господня, но и всей Новосибирской Епархии. Он оставит нам свой мир, свою судьбу, своих детей, пошедших по стопам отца.

Первую "божественную печать" маленький Валя ощутил в 1931 году. Он тогда учился в 3 классе обыкновенной томской школы. Накануне Пасхи дети, как обычно, делились впечатлениями. Услышав разговор, противоречащий моральным нормам строителя коммунизма, учительница пришла в ярость, провела воспитательную атеистическую беседу и резюмировала - Бога нет. Но следующий урок она начать уже не смогла. На глазах изумленных детей тетю скрутило судорогой так, что потребовалась медицинская помощь. Больше воинствующую атеистку в здешних местах не видели. Родители объяснили просто - ее Бог наказал.

Тогда, в 30-ые годы, отделение церкви от государства еще не укоренилось в сознании советских людей, и многие продолжали христианские традиции, правда, все меньше и меньше афишируя их. Вера становилась смертельно опасной. Родители Вали Бирюкова верили в Бога, отец пел в церковном хоре, как и дед. Дядя служил в храме и был впоследствии расстрелян в Рубцовске. Крестного забрали в 37-ом как врага советской власти. Отца посадили в барнаульскую тюрьму после нескольких предупреждений. Семью, где было четверо детей, сослали в томскую тайгу.

Несколько раз в течении жизни предсказывали Валентину Бирюкову его судьбу. В десять лет, сразу после войны - в 48- ом и в 65 - ом годах предрекли ему быть священником.

Именно там Валентин научился противостоять невзгодам, укрепился в своей вере и.. научился, есть траву. Просто больше есть было нечего. На фронте эта детская практика пригодилась и спасла да голодной смерти в блокадном Ленинграде. Когда началась война, Валентина Бирюкова вместе с тысячами других двадцатилетних мальчишек посадили "в телячьи вагоны и дали зеленый семафор ".

Сначала краткосрочные курсы артиллеристов в Омске, а затем - кольцо смерти и дорога жизни на Ладоге.

Валентину Яковлевичу пришлось защищать «Дорогу жизни» - единственную транспортную магистраль, проходившую через Ладожское озеро, которая с 1941 по 1943 год связывала блокадный Ленинград со страной.

При выполнении своего героического долга Валентин Бирюков в марте 1944 года получил пулевые и осколочные ранения, и длительное время находился на лечении в одном из госпиталей Ленинграда. Свободное время он посещал библиотеку Ленинградской духовной семинарии, в которой впоследствии учился его сын Василий. Как вспоминает отец Валентин, выжить ему в тот период помогла только вера в Бога, он усердно молился и просил помощи у Спасителя:

«Много страшного пришлось повидать в войну - видел, как во время бомбежки дома летели по воздуху, как пуховые подушки. А мы молодые - нам всем жить хотелось. И вот мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, у всех крестики на груди), решили: давайте, ребятки, будем жить с Богом. Где бы мы ни были - всегда молились. Бежим к пушке, крестимся: - Господи, помоги! Господи, помилуй! - кричали, как могли. А вокруг снаряды летят, и самолеты прямо над нами летят - истребители немецкие. Только слышим: вжжж! - не успели стрельнуть, он и пролетел. Слава Богу - Господь помиловал. Никто из нас никогда не лукавил. Мы так любили каждого. Икон у нас не было, но у каждого, как я уже сказал, под рубашкой крестик. И у каждого горячая молитва и слезы. И Господь нас спасал в самых страшных ситуациях».

Мог ли даже подумать тогда молодой солдат, что он будет заживо похоронен, что придется ему пройти все круги земного ада? В госпитале сказали - родился в рубашке. Не способен человек выжить после попадания в тело одновременно пули, осколков от артиллерийского снаряда и бомбы. А он знал, что ему помог Бог. Потому что не хотелось умирать не пожив. Потому что просил у Всевышнего жизни. Даже сейчас, по прошествии 55 лет, воспоминания о том дне заставляют сжиматься сердце. ...

Он очнулся в яме среди множества тел убитых товарищей. Только высокое небо и жгучая нестерпимая боль. Кричать бесполезно. Валентин глотал соленые грязные слезы и молился, молился. Его не закопали в братской могиле по чистой случайности (или по велению свыше?). Увидели, не могли не увидеть живые глаза.

Госпиталь прифронтовой полосы мало отличался от окопов. Вши, грязь, кровь, смертельная усталость, тошнотворный трупный запах, мухи и черви, буханка хлеба из травяной муки на четверых солдат. Поневоле хватались за любую спасительную соломинку - чаще и чаще обращались к Богу.

Телевизионные, пусть даже документальные, версии войны - лишь бледное отражение действительности. Выздоравливающим солдатам приходилось сжигать целые скирды умерших от голода мирных людей. Хоронить было некому. Зловонный дым поднимался в небо. А люди постепенно привыкали к смерти, души деревенели. Когда разбомбили 12 складов с провизией, гражданское население собирало землю и по крупинке выискивало что-нибудь съестное. Залив горячей водой, можно было снять сверху жир. Сладкая земля шла за чай.

Каждую свободную минутку рядовой Бирюков проводил в библиотеке ленинградской духовной семинарии. Его тянуло в церковь, ему хотелось узнать божественную правду самому и рассказать о ней сослуживцам. Из числа верующих или просто крещеных солдат сплотилось некое братство. У них не было ничего, кроме молитвы, кроме слова Господня, кроме собственной совести.

Несколько раз в течение жизни предсказывали Валентину Бирюкову его судьбу. В десять лет, сразу после войны - в 48-ом и в 65-ом предрекли ему быть священником. А во время фронтовой мясорубки дважды Господь уберег солдата от смерти, заставив сменить место дислокации. Валентин всегда знал, что именно Бог руководит им, и благодарил Создателя за спасение, за силы, за веру. 8 мая 1945 года солдат Бирюков плакал вместе со всеми, упав на колени, плакал и молился. Но домой вернулся не сразу. Задержали в Восточной Пруссии под Кенигсбергом, опасаясь вражеских диверсий. Через год случилось возвращение в родной Томск.

Как ни странно, первая мирная профессия бывшего фронтовика была - продавец. Хотя мысль о церкви не покидала ни на секунду. Предсказание сбылось, и Валентин поступил на службу в местный храм. Реакция знакомых была неоднозначной: кто-то открыто смеялся в лицо человеку в рясе, кто-то пускал нелепые слухи, кто-то настойчиво пытался отлучить от религии. Ну да Бог им судья. Не все из них дожили до сегодняшних дней.

До 1917 года Россию называли не иначе, как Святая Русь. Отделив церковь от государства, а затем, запрещая долгое время храм Господний, лишили Отечество не только разума, но и сердца. На ошибках, говорят, учатся. Но сотни лет люди совершают одни и те же ошибки. Гневят Бога, не чтут заповеди, топчут закон Божий. А Он пока терпит и надеется, что неразумные дети придут в его храм. Российский президент частенько в церковь заглядывает, свечку держит, к руке Владыке прикладывается, однако сам ни разу не крестился. Ни одна земная пусть самая демократическая конституция, не пришлась по душе абсолютно всем.

Небесный закон - незыблемые в своей правоте правила для всех без исключения - не от какого-то чиновника или начальника. Он предначертан Создателем. Земля - это общий питомник, общая школа и общее кладбище. Что делить человечеству? Не можешь купить рубашку другому, так хоть не отбирай. Не укради. Советская коллективизация нарушила эту заповедь. Не убий. Похоже, это не про нашу страну, не про наш мир. Многие ли из нас задумываются, что представит каждый на последнем суде, какие добродетели и пороки? Многие годы большевистского безверия отучили людей от библейских заповедей, но не отменили сути закона Божьего.

Сейчас доступ в церкви свободен. Да не особенно-то разбежались туда люди. Разве что прижмет суета житейская, заботы повседневные и болезни. Тогда хватаются за молитву, как за спасательный круг. И невдомек, что все это -испытания за постоянное богоотступничество. А верить, но не жить по вере -еще более тяжкий грех. На исповеди грехи человеческие словно по трафарету: ненавижу, лгу, завидую, презираю, осуждаю.... Приходят со страшными скорбями, с намерением убить себя, с отчаянием безысходностью. Покаяние - освобождение от греха.

В Бердск Валентин Яковлевич приехал после того, как распределили сюда по окончании ленинградской духовной семинарии его младшего сына - священника Василия, настоятеля Бердской Сретенской церкви. А до этого была служба в православном храме в Самарканде.

Сейчас отец Валентин что называется, на заслуженном отдыхе, получает законную пенсию инвалида войны. Тем не менее, каждый день приходит в старенький храм, исповедует и причащает, крестит младенцев и отпевает усопших, проповедует, неся пастве своей слово Божье, Он помогает, и прихожане помогают содержать церковь, жертвуют, организуют бесплатные обеды. Он будет приходить сюда весь отмеренный ему Богом земной век. Судьба Валентина Яковлевича Бирюкова - судьба его поколения. С той лишь разницей, что он острее воспринимает людскую боль и знает, как от нее избавить. Священник Валентин положил на алтарь служения Богу всю свою жизнь. Он мудрый и кроткий старец.