Закон­чив обед, ирен кому при­ка­зы­вал петь, кому пред­ла­гал вопро­сы, тре­бу­ю­щие раз­мыш­ле­ния и сооб­ра­зи­тель­но­сти, вро­де таких, как: « Кто луч­ший сре­ди мужей?» или « Каков посту­пок тако­го-то чело­ве­ка?» Так они с само­го нача­ла жиз­ни при­уча­лись судить о досто­ин­ствах сограж­дан, ибо если тот, к кому был обра­щен вопрос « Кто хоро­ший граж­да­нин? Кто заслу­жи­ва­ет пори­ца­ния?» , не нахо­дил, что отве­тить, это счи­та­ли при­зна­ком нату­ры вялой и рав­но­душ­ной к доб­ро­де­те­ли. В отве­те пола­га­лось назвать при­чи­ну того или ино­го суж­де­ния и при­ве­сти дока­за­тель­ства, облек­ши мысль в самые крат­кие сло­ва. Того, кто гово­рил нев­по­пад, не обна­ру­жи­вая долж­но­го усер­дия, ирен нака­зы­вал - кусал за боль­шой палец. Часто ирен нака­зы­вал маль­чи­ков в при­сут­ст­вии ста­ри­ков и вла­стей, чтобы те убеди­лись, насколь­ко обос­но­ван­ны и спра­вед­ли­вы его дей­ст­вия. Во вре­мя нака­за­ния его не оста­нав­ли­ва­ли, но когда дети рас­хо­ди­лись, он дер­жал ответ, если кара была стро­же или, напро­тив, мяг­че, чем сле­до­ва­ло.

И доб­рую сла­ву и бес­че­стье маль­чи­ков разде­ля­ли с ними их воз­люб­лен­ные. Рас­ска­зы­ва­ют, что когда одна­жды какой-то маль­чик, схва­тив­шись с това­ри­щем, вдруг испу­гал­ся и вскрик­нул, вла­сти нало­жи­ли штраф на его воз­люб­лен­но­го. И, хотя у спар­тан­цев допус­ка­лась такая сво­бо­да в люб­ви, что даже достой­ные и бла­го­род­ные жен­щи­ны люби­ли моло­дых деву­шек, сопер­ни­че­ство было им незна­ко­мо. Мало того: общие чув­ства к одно­му лицу ста­но­ви­лись нача­лом и источ­ни­ком вза­им­ной друж­бы влюб­лен­ных, кото­рые объ­еди­ня­ли свои уси­лия в стрем­ле­нии при­ве­сти люби­мо­го к совер­шен­ству .

19. Детей учи­ли гово­рить так, чтобы в их сло­вах едкая ост­ро­та сме­ши­ва­лась с изя­ще­ст­вом, чтобы крат­кие речи вызы­ва­ли про­стран­ные раз­мыш­ле­ния. Как уже ска­за­но, Ликург при­дал желез­ной моне­те огром­ный вес и ничтож­ную цен­ность. Совер­шен­но ина­че посту­пил он со « сло­вес­ной моне­тою» : под немно­ги­ми ску­пы­ми сло­ва­ми дол­жен был таить­ся обшир­ный и бога­тый смысл, и, застав­ляя детей подол­гу мол­чать, зако­но­да­тель доби­вал­ся от них отве­тов мет­ких и точ­ных. Ведь подоб­но тому, как семя людей, без­мер­но жад­ных до сои­тий, боль­шею частью бес­плод­но, так и несдер­жан­ность язы­ка порож­да­ет речи пустые и глу­пые. Какой-то афи­ня­нин насме­хал­ся над спар­тан­ски­ми меча­ми - так-де они корот­ки, что их без труда глота­ют фокус­ни­ки в теат­ре. « Но эти­ми кин­жа­ла­ми мы отлич­но доста­ем сво­их вра­гов» , - воз­ра­зил ему царь Агид. Я нахо­жу, что речь спар­тан­цев, при всей сво­ей внеш­ней крат­ко­сти, отлич­но выра­жа­ет самую суть дела и оста­ет­ся в созна­нии слу­ша­те­лей.

Сам Ликург гово­рил, по-види­мо­му, немно­го и мет­ко, насколь­ко мож­но судить по его изре­че­ни­ям, дошед­шим до нас. Так, чело­ве­ку, кото­рый тре­бо­вал уста­нов­ле­ния демо­кра­ти­че­ско­го строя в Спар­те, он ска­зал: « Сна­ча­ла ты уста­но­ви демо­кра­тию у себя в доме» . Кто-то спро­сил, поче­му он сде­лал жерт­во­при­но­ше­ния таки­ми уме­рен­ны­ми и скром­ны­ми. « Чтобы мы нико­гда не пере­ста­ва­ли чтить боже­ство» , - отве­тил Ликург. А вот что ска­зал он о состя­за­ни­ях: « Я раз­ре­шил сограж­да­нам лишь те виды состя­за­ний, в кото­рых не при­хо­дит­ся под­ни­мать вверх руки» . Сооб­ща­ют, что и в пись­мах он отве­чал сограж­да­нам не менее удач­но. « Как нам отвра­тить от себя втор­же­ние непри­я­те­ля?» - « Оста­вай­тесь бед­ны­ми, и пусть никто не тщит­ся стать могу­ще­ст­вен­нее дру­го­го» . О город­ских сте­нах: « Лишь тот город не лишен укреп­ле­ний, кото­рый окру­жен мужа­ми, а не кир­пи­ча­ми» . Труд­но, одна­ко, решить, под­лин­ны или же под­лож­ны эти пись­ма.

20. Об отвра­ще­нии спар­тан­цев к про­стран­ным речам свиде­тель­ст­ву­ют сле­ду­ю­щие выска­зы­ва­ния. Когда кто-то при­нял­ся рас­суж­дать о важ­ном деле, но некста­ти, царь Лео­нид про­мол­вил: « Друг, все это умест­но, но в дру­гом месте» . Пле­мян­ник Ликур­га Хари­лай на вопрос, поче­му его дядя издал так мало зако­нов, отве­тил: « Тем, кто обхо­дит­ся немно­ги­ми сло­ва­ми, не нуж­но мно­го зако­нов» . Какие-то люди бра­ни­ли софи­ста Гека­тея, за то что, при­гла­шен­ный к общей тра­пе­зе, он весь обед про­мол­чал. « Кто уме­ет гово­рить, зна­ет и вре­мя для это­го» , - воз­ра­зил им Архида­мид.

А вот при­ме­ры кол­ких, но не лишен­ных изя­ще­ства памят­ных слов, о кото­рых я уже гово­рил выше. Какой-то про­хо­ди­мец дони­мал Дема­ра­та неле­пы­ми рас­спро­са­ми и, меж­ду про­чим, все хотел узнать, кто луч­ший из спар­тан­цев. « Тот, кто менее все­го похож на тебя» , - мол­вил нако­нец Дема­рат. Агид, слы­ша похва­лы элей­цам за пре­крас­ное и спра­вед­ли­вое устрой­ство олим­пий­ских игр, заме­тил: « Вот уж, впрямь, вели­кое дело - раз в четы­ре года блю­сти спра­вед­ли­вость» . Один чуже­зе­мец, чтобы выка­зать свои дру­же­ские чув­ства, ска­зал Фео­пом­пу, что у сограж­дан он зовет­ся дру­гом лако­нян. « Звать­ся бы тебе луч­ше дру­гом сограж­дан» , - отве­тил Фео­помп. Сын Пав­са­ния Пли­сто­анакт ска­зал афин­ско­му ора­то­ру, назвав­ше­му спар­тан­цев неуча­ми: « Ты прав - из всех гре­ков одни толь­ко мы не выучи­лись у вас ниче­му дур­но­му» . Архида­мида спра­ши­ва­ли, сколь­ко все­го спар­тан­цев. « Доста­точ­но, друг, чтобы дать отпор него­дя­ям» , - заве­рил он. По шут­кам спар­тан­цев мож­но судить и об их при­выч­ках. Они нико­гда не бол­та­ли попусту, нико­гда не про­из­но­си­ли ни сло­ва, за кото­рым не было бы мыс­ли, так или ина­че заслу­жи­ваю­щей того, чтобы над нею заду­мать­ся. Спар­тан­ца позва­ли послу­шать, как под­ра­жа­ют пенью соло­вья. « Я слы­шал само­го соло­вья» , - отка­зал­ся тот. Дру­гой спар­та­нец, про­чтя эпи­грам­му:

заме­тил: « И поде­лом: надо было дать ей сго­реть дотла» . Какой-то юно­ша ска­зал чело­ве­ку, обе­щав­ше­му дать ему пету­хов, кото­рые бьют­ся до послед­не­го изды­ха­ния: « Оставь их себе, а мне дай таких, что бьют про­тив­ни­ка до послед­не­го изды­ха­ния» . Еще один юно­ша, увидев людей, кото­рые опо­рож­ня­ли кишеч­ник, сидя на стуль­ча­ке, вос­клик­нул: « Хоть бы нико­гда не дове­лось мне сидеть на таком месте, кото­рое невоз­мож­но усту­пить ста­ри­ку!» Тако­вы их изре­че­ния и памят­ные сло­ва, и не без осно­ва­ния утвер­жда­ют неко­то­рые , что под­ра­жать лакон­цам зна­чит при­ле­жать душою ско­рее к фило­со­фии, неже­ли к гим­на­сти­ке.

21. Пению и музы­ке учи­ли с немень­шим тща­ни­ем, неже­ли чет­ко­сти и чисто­те речи, но и в пес­нях было заклю­че­но сво­е­го рода жало, воз­буж­дав­шее муже­ство и понуж­дав­шее душу вос­тор­жен­ным поры­вам к дей­ст­вию. Сло­ва их были про­сты и безыс­кус­ны, пред­мет - вели­чав и нра­во­учи­те­лен. То были в основ­ном про­слав­ле­ния счаст­ли­вой уча­сти пав­ших за Спар­ту и уко­ры тру­сам, обре­чен­ным вла­чить жизнь в ничто­же­стве, обе­ща­ния дока­зать свою храб­рость или - в зави­си­мо­сти от воз­рас­та пев­цов - похваль­ба ею. Нелиш­ним будет поме­стить здесь для при­ме­ра одну из подоб­ных песен. В празд­нич­ные дни состав­ля­лись три хора - ста­ри­ков, мужей и маль­чи­ков. Ста­ри­ки запе­ва­ли:

Мужи в рас­цве­те сил под­хва­ты­ва­ли:

А маль­чи­ки завер­ша­ли:

Вооб­ще, если кто пораз­мыс­лит над тво­ре­ни­я­ми лакон­ских поэтов, из кото­рых иные сохра­ни­лись до наших дней, и вос­ста­но­вит в памя­ти поход­ные рит­мы мело­дий для флей­ты, под зву­ки кото­рой спар­тан­цы шли на вра­га, тот, пожа­луй, при­зна­ет, что Тер­пандр и Пин­дар были пра­вы, нахо­дя связь меж­ду муже­ст­вом и музы­кой. Пер­вый гово­рит о лакеде­мо­ня­нах так:

А Пин­дар вос­кли­ца­ет:

И тот и дру­гой изо­бра­жа­ют спар­тан­цев одновре­мен­но и самым музы­каль­ным и самым воин­ст­вен­ным наро­дом.

ска­зал спар­тан­ский поэт. Неда­ром перед бит­вой царь при­но­сил жерт­ву Музам - для того, мне кажет­ся, чтобы вои­ны, вспом­нив о вос­пи­та­нии, кото­рое они полу­чи­ли, и о при­го­во­ре, кото­рый их ждет , сме­ло шли навстре­чу опас­но­сти и совер­ша­ли подви­ги, достой­ные сохра­нить­ся в речах и пес­нях.

22. Во вре­мя вой­ны пра­ви­ла поведе­ния моло­дых людей дела­лись менее суро­вы­ми: им раз­ре­ша­лось уха­жи­вать за сво­и­ми воло­са­ми, укра­шать ору­жие и пла­тье, настав­ни­ки радо­ва­лись, видя их подоб­ны­ми бое­вым коням, кото­рые гор­до и нетер­пе­ли­во при­тан­цо­вы­ва­ют, фыр­ка­ют и рвут­ся в сра­же­ние. Поэто­му, хотя следить за воло­са­ми маль­чи­ки начи­на­ли, едва вый­дя из дет­ско­го воз­рас­та, осо­бен­но ста­ра­тель­но их ума­ща­ли и рас­че­сы­ва­ли нака­нуне опас­но­сти, памя­туя сло­ва Ликур­га о воло­сах, что кра­си­вых они дела­ют еще бла­го­вид­нее, а урод­ли­вых - еще страш­нее. В похо­дах и гим­на­сти­че­ские упраж­не­ния ста­но­ви­лись менее напря­жен­ны­ми и уто­ми­тель­ны­ми, да и вооб­ще в это вре­мя с юно­шей спра­ши­ва­ли менее стро­го, чем обыч­но, так что на всей зем­ле для одних лишь спар­тан­цев вой­на ока­зы­ва­лась отды­хом от под­готов­ки к ней.

Когда постро­е­ние бое­вой линии закан­чи­ва­лось, царь на гла­зах у про­тив­ни­ка при­но­сил в жерт­ву козу и пода­вал знак всем увен­чать себя вен­ка­ми, а флей­ти­стам при­ка­зы­вал играть Касто­ров напев и одновре­мен­но сам затя­ги­вал поход­ный пеан. Зре­ли­ще было вели­че­ст­вен­ное и гроз­ное: вои­ны насту­па­ли, шагая сооб­раз­но рит­му флей­ты, твер­до дер­жа строй, не испы­ты­вая ни малей­ше­го смя­те­ния - спо­кой­ные и радост­ные, и вела их пес­ня. В таком рас­по­ло­же­нии духа, веро­ят­но, ни страх ни гнев над чело­ве­ком не власт­ны; верх одер­жи­ва­ют неко­ле­би­мая стой­кость, надеж­да и муже­ство, слов­но дару­е­мые при­сут­ст­ви­ем боже­ства. Царь шел на вра­га в окру­же­нии тех из сво­их людей, кото­рые заслу­жи­ли венок победою на состя­за­ни­ях. Рас­ска­зы­ва­ют, что на Олим­пий­ских играх одно­му лакон­цу дава­ли боль­шую взят­ку, но он отка­зал­ся от денег и, собрав все свои силы, одо­лел про­тив­ни­ка. Тогда кто-то ему ска­зал: « Что тебе за выго­да, спар­та­нец, от этой победы?» « Я зай­му место впе­реди царя, когда пой­ду в бой» , - улы­ба­ясь отве­тил победи­тель.

Раз­би­то­го непри­я­те­ля спар­тан­цы пре­сле­до­ва­ли лишь настоль­ко, насколь­ко это было необ­хо­ди­мо, чтобы закре­пить за собою победу, а затем немед­лен­но воз­вра­ща­лись, пола­гая небла­го­род­ным и про­тив­ным гре­че­ско­му обы­чаю губить и истреб­лять пре­кра­тив­ших борь­бу. Это было не толь­ко пре­крас­но и вели­ко­душ­но, но и выгод­но: вра­ги их, зная, что они уби­ва­ют сопро­тив­ля­ю­щих­ся, но щадят отсту­паю­щих, нахо­ди­ли более полез­ным для себя бежать, чем оста­вать­ся на месте.

23. Сам Ликург, по сло­вам софи­ста Гип­пия, был муж испы­тан­ной воин­ст­вен­но­сти, участ­ник мно­гих похо­дов. Фило­сте­фан даже при­пи­сы­ва­ет ему разде­ле­ние кон­ни­цы по ула­мам. Улам при Ликур­ге пред­став­лял собою отряд из пяти­де­ся­ти всад­ни­ков, постро­ен­ных четы­рех­уголь­ни­ком. Но Демет­рий Фалер­ский пишет, что Ликург вооб­ще не касал­ся рат­ных дел и новый государ­ст­вен­ный строй учреж­дал во вре­мя мира. И вер­но, замы­сел Олим­пий­ско­го пере­ми­рия мог, по-види­мо­му, при­над­ле­жать лишь крот­ко­му и миро­лю­би­во­му чело­ве­ку. Впро­чем, как гово­рит­ся у Гер­мип­па, иные утвер­жда­ют, буд­то сна­ча­ла Ликург не имел ко все­му это­му ни малей­ше­го отно­ше­ния и никак не был свя­зан с Ифи­том, но при­был на игры слу­чай­но. Там он услы­шал за спи­ною голос: кто-то пори­цал его и дивил­ся тому, что он не скло­ня­ет сограж­дан при­нять уча­стие в этом все­об­щем тор­же­стве. Ликург обер­нул­ся, но гово­рив­ше­го нигде не было вид­но, и, сочтя слу­чив­ше­е­ся боже­ст­вен­ным зна­ме­ни­ем, он тогда толь­ко при­со­еди­нил­ся к Ифи­ту; вме­сте они сде­ла­ли празд­не­ство более пыш­ным и слав­ным, дали ему надеж­ное осно­ва­ние.

24. Вос­пи­та­ние спар­тан­ца дли­лось и в зре­лые годы. Нико­му не раз­ре­ша­лось жить так, как он хочет: точ­но в воен­ном лаге­ре, все в горо­де под­чи­ня­лись стро­го уста­нов­лен­ным поряд­кам и дела­ли то из полез­ных для государ­ства дел, какое им было назна­че­но. Счи­тая себя при­над­ле­жа­щи­ми не себе самим, но оте­че­ству, спар­тан­цы, если у них не было дру­гих пору­че­ний, либо наблюда­ли за детьми и учи­ли их чему-нибудь полез­но­му, либо сами учи­лись у ста­ри­ков. Ведь одним из благ и пре­иму­ществ, кото­рые доста­вил сограж­да­нам Ликург, было изоби­лие досу­га. Зани­мать­ся ремеслом им было стро­го-настро­го запре­ще­но, а в погоне за нажи­вой, тре­бу­ю­щей бес­ко­неч­ных трудов и хло­пот, не ста­ло ника­кой надоб­но­сти, посколь­ку богат­ство утра­ти­ло всю свою цен­ность и при­тя­га­тель­ную силу. Зем­лю их возде­лы­ва­ли илоты, вно­ся назна­чен­ную подать. Один спар­та­нец, нахо­дясь в Афи­нах и услы­шав, что кого-то осуди­ли за празд­ность и осуж­ден­ный воз­вра­ща­ет­ся в глу­бо­ком уны­нии, сопро­вож­да­е­мый дру­зья­ми, тоже опе­ча­лен­ны­ми и огор­чен­ны­ми, про­сил окру­жаю­щих пока­зать ему чело­ве­ка, кото­ро­му сво­бо­ду вме­ни­ли в пре­ступ­ле­ние. Вот до какой сте­пе­ни низ­ким и раб­ским счи­та­ли они вся­кий руч­ной труд, вся­кие заботы, сопря­жен­ные с нажи­вой! Как и сле­до­ва­ло ожидать, вме­сте с моне­той исчез­ли и тяж­бы; и нуж­да и чрез­мер­ное изоби­лие поки­ну­ли Спар­ту, их место заня­ли равен­ство достат­ка и без­мя­теж­ность пол­ной про­стоты нра­вов. Все сво­бод­ное от воен­ной служ­бы вре­мя спар­тан­цы посвя­ща­ли хоро­во­дам, пирам и празд­не­ствам, охо­те, гим­на­си­ям и лес­хам.

25. Те, кто был моло­же трид­ца­ти лет, вовсе не ходи­ли на рынок и дела­ли необ­хо­ди­мые покуп­ки через род­ст­вен­ни­ков и воз­люб­лен­ных. Впро­чем, и для людей постар­ше счи­та­лось зазор­ным бес­пре­рыв­но тол­кать­ся на рын­ке, а не про­во­дить бо́ льшую часть дня в гим­на­си­ях и лес­хах . Соби­ра­ясь там, они чин­но беседо­ва­ли, ни сло­вом не упо­ми­ная ни о нажи­ве, ни о тор­гов­ле - часы тек­ли в похва­лах достой­ным поступ­кам и пори­ца­ни­ях дур­ным, похва­лах, соеди­нен­ных с шут­ка­ми и насмеш­ка­ми, кото­рые непри­мет­но уве­ща­ли и исправ­ля­ли. Да и сам Ликург не был чрез­мер­но суров: по сооб­ще­нию Соси­бия, он воз­двиг неболь­шую ста­тую бога Сме­ха, желая, чтобы шут­ка, умест­ная и своевре­мен­ная, при­шла на пиры и подоб­ные им собра­ния и ста­ла сво­е­го рода при­пра­вою к трудам каж­до­го дня.

Одним сло­вом, он при­учал сограж­дан к тому, чтобы они и не хоте­ли и не уме­ли жить врозь, но, подоб­но пче­лам, нахо­ди­лись в нерас­тор­жи­мой свя­зи с обще­ст­вом, все были тес­но спло­че­ны вокруг сво­е­го руко­во­ди­те­ля и цели­ком при­над­ле­жа­ли оте­че­ству, почти что вовсе забы­вая о себе в поры­ве вооду­шев­ле­ния и люб­ви к сла­ве. Этот образ мыс­лей мож­но раз­ли­чить и в неко­то­рых выска­зы­ва­ни­ях спар­тан­цев. Так Педа­рит, не избран­ный в чис­ло трех­сот , ушел, сияя и раду­ясь, что в горо­де есть три­ста чело­век луч­ших, чем он. Поли­ст­ра­тид с това­ри­ща­ми при­бы­ли посоль­ст­вом к пол­ко­во­д­цам пер­сид­ско­го царя; те осве­до­ми­лись, яви­лись ли они по част­но­му делу или от лица государ­ства. « Если все будет лад­но - от лица государ­ства, если нет - по част­но­му делу» , - отве­тил Поли­ст­ра­тид. К Арги­лео­ниде, мате­ри Бра­сида, при­шли несколь­ко граж­дан Амфи­по­ля, ока­зав­ши­е­ся в Лакеде­моне, и она спро­си­ла их, как погиб Бра­сид и была ли его смерть достой­на Спар­ты. Те ста­ли пре­воз­но­сить покой­но­го и заяви­ли, что вто­ро­го тако­го мужа в Спар­те нет. « Не гово­ри­те так, чуже­стран­цы, - про­мол­ви­ла мать. - Вер­но, Бра­сид был достой­ный чело­век, но в Лакеде­моне есть мно­го еще более заме­ча­тель­ных» .

26. Как уже гово­ри­лось, пер­вых ста­рей­шин Ликург назна­чил из чис­ла тех, кто при­ни­мал уча­стие в его замыс­ле. Затем он поста­но­вил вза­мен умер­ших вся­кий раз выби­рать из граж­дан, достиг­ших шести­де­ся­ти лет, того, кто будет при­знан самым доб­лест­ным. Не было, веро­ят­но, в мире состя­за­ния более вели­ко­го и победы более желан­ной! И вер­но, ведь речь шла не о том, кто сре­ди про­вор­ных самый про­вор­ный или сре­ди силь­ных самый силь­ный, но о том, кто сре­ди доб­рых и муд­рых муд­рей­ший и самый луч­ший, кто в награ­ду за доб­ро­де­тель полу­чит до кон­ца сво­их дней вер­хов­ную, - если здесь при­ме­ни­мо это сло­во, - власть в государ­стве, будет гос­по­ди­ном над жиз­нью, честью, коро­че гово­ря, над все­ми выс­ши­ми бла­га­ми. Реше­ние это выно­си­лось сле­ду­ю­щим обра­зом. Когда народ схо­дил­ся, осо­бые выбор­ные закры­ва­лись в доме по сосед­ству, так чтобы и их никто не видел, и сами они не виде­ли, что про­ис­хо­дит сна­ру­жи, но толь­ко слы­ша­ли бы голо­са собрав­ших­ся. Народ и в этом слу­чае, как и во всех про­чих, решал дело кри­ком. Соис­ка­те­лей вво­ди­ли не всех сра­зу, а по оче­реди, в соот­вет­ст­вии со жре­би­ем, и они мол­ча про­хо­ди­ли через Собра­ние. У сидев­ших вза­пер­ти были таб­лич­ки, на кото­рых они отме­ча­ли силу кри­ка, не зная кому это кри­чат, но толь­ко заклю­чая, что вышел пер­вый, вто­рой, тре­тий, вооб­ще оче­ред­ной соис­ка­тель. Избран­ным объ­яв­лял­ся тот, кому кри­ча­ли боль­ше и гром­че дру­гих. С вен­ком на голо­ве он обхо­дил хра­мы богов. За ним огром­ной тол­пою сле­до­ва­ли моло­дые люди, вос­хва­ляя и про­слав­ляя ново­го ста­рей­ши­ну, и жен­щи­ны, вос­пе­вав­шие его доб­лесть и участь его воз­гла­шав­шие счаст­ли­вой. Каж­дый из близ­ких про­сил его отку­шать, гово­ря, что этим уго­ще­ни­ем его чест­ву­ет государ­ство. Закон­чив обход, он отправ­лял­ся к общей тра­пе­зе; заведен­ный порядок ничем не нару­шал­ся, не счи­тая того, что ста­рей­ши­на полу­чал вто­рую долю, но не съе­дал ее, а откла­ды­вал. У две­рей сто­я­ли его род­ст­вен­ни­цы, после обеда он под­зы­вал ту из них, кото­рую ува­жал более дру­гих, и, вру­чая ей эту долю, гово­рил, что отда­ет награ­ду, кото­рой удо­сто­ил­ся сам, после чего осталь­ные жен­щи­ны, про­слав­ляя эту избран­ни­цу, про­во­жа­ли ее домой.

27. Не менее заме­ча­тель­ны были и зако­ны, касав­ши­е­ся погре­бе­ния. Во-пер­вых, покон­чив со вся­че­ским суе­ве­ри­ем, Ликург не пре­пят­ст­во­вал хоро­нить мерт­вых в самом горо­де и ста­вить над­гро­бия близ хра­мов, чтобы моло­дые люди, при­вы­кая к их виду, не боя­лись смер­ти и не счи­та­ли себя осквер­нен­ны­ми, кос­нув­шись мерт­во­го тела или пере­сту­пив через моги­лу. Затем он запре­тил погре­бать что бы то ни было вме­сте с покой­ни­ком: тело сле­до­ва­ло пре­да­вать зем­ле обер­ну­тым в пур­пур­ный плащ и уви­тым зеле­нью оли­вы. Над­пи­сы­вать на могиль­ном камне имя умер­ше­го воз­бра­ня­лось; исклю­че­ние Ликург сде­лал лишь для пав­ших на войне и для жриц. Срок тра­у­ра он уста­но­вил корот­кий - один­на­дцать дней; на две­на­дца­тый до́ лжно было при­не­сти жерт­ву Демет­ре и поло­жить пре­дел скор­би. Ликург не тер­пел без­раз­ли­чия и внут­рен­ней рас­слаб­лен­но­сти, необ­хо­ди­мые чело­ве­че­ские дей­ст­вия он так или ина­че соче­тал с утвер­жде­ни­ем нрав­ст­вен­но­го совер­шен­ства и пори­ца­ни­ем поро­ка; он напол­нил город мно­же­ст­вом поучи­тель­ных при­ме­ров, сре­ди кото­рых спар­тан­цы вырас­та­ли, с кото­ры­ми неиз­беж­но стал­ки­ва­лись на каж­дом шагу и кото­рые, слу­жа образ­цом для под­ра­жа­ния, вели их по пути добра.

По этой же при­чине он не раз­ре­шил выез­жать за пре­де­лы стра­ны и путе­ше­ст­во­вать, опа­са­ясь, как бы не завез­ли в Лакеде­мон чужие нра­вы, не ста­ли под­ра­жать чужой, неупо­рядо­чен­ной жиз­ни и ино­му обра­зу прав­ле­ния. Мало того, он изго­нял тех, что сте­ка­лись в Спар­ту без какой-либо нуж­ды или опре­де­лен­ной цели - не пото­му, как утвер­жда­ет Фукидид , что боял­ся, как бы они не пере­ня­ли учреж­ден­ный им строй и не выучи­лись доб­ле­сти, но, ско­рее, стра­шась, как бы эти люди сами не пре­вра­ти­лись в учи­те­лей поро­ка. Ведь вме­сте с чуже­стран­ца­ми неиз­мен­но появ­ля­ют­ся и чужие речи, а новые речи при­во­дят новые суж­де­ния, из кото­рых неиз­беж­но рож­да­ют­ся мно­гие чув­ства и жела­ния, столь же про­тив­ные суще­ст­ву­ю­ще­му государ­ст­вен­но­му строю, сколь невер­ные зву­ки - сла­жен­ной песне. Поэто­му Ликург счи­тал необ­хо­ди­мым зор­че беречь город от дур­ных нра­вов, чем от зара­зы, кото­рую могут зане­сти извне.

28. Во всем этом нет и следа неспра­вед­ли­во­сти, в кото­рой иные винят зако­ны Ликур­га, пола­гая, буд­то они вполне доста­точ­но настав­ля­ют в муже­стве, но слиш­ком мало - в спра­вед­ли­во­сти. И лишь так назы­вае­мая крип­тия, если толь­ко и она, как утвер­жда­ет Ари­сто­тель, - Ликур­го­во ново­введе­ние, мог­ла вну­шить неко­то­рым, в том чис­ле и Пла­то­ну , подоб­ное суж­де­ние о спар­тан­ском государ­стве и его зако­но­да­те­ле. Вот как про­ис­хо­ди­ли крип­тии. Вре­мя от вре­ме­ни вла­сти отправ­ля­ли бро­дить по окрест­но­стям моло­дых людей, счи­тав­ших­ся наи­бо­лее сооб­ра­зи­тель­ны­ми, снаб­див их толь­ко корот­ки­ми меча­ми и самым необ­хо­ди­мым запа­сом про­до­воль­ст­вия. Днем они отды­ха­ли, пря­чась по укром­ным угол­кам, а ночью, поки­нув свои убе­жи­ща, умерщ­вля­ли всех ило­тов, каких захва­ты­ва­ли на доро­гах. Неред­ко они обхо­ди­ли и поля, уби­вая самых креп­ких и силь­ных ило­тов. Фукидид в « Пело­пон­нес­ской войне» рас­ска­зы­ва­ет, что спар­тан­цы выбра­ли отли­чив­ших­ся осо­бою храб­ро­стью ило­тов, и те, с вен­ка­ми на голо­ве, слов­но гото­вясь полу­чить сво­бо­ду, посе­ща­ли храм за хра­мом, но немно­го спу­стя все исчез­ли, - а было их более двух тысяч, - и ни тогда, ни впо­след­ст­вии никто не мог ска­зать, как они погиб­ли. Ари­сто­тель осо­бо оста­нав­ли­ва­ет­ся на том, что эфо­ры, при­ни­мая власть, пер­вым делом объ­яв­ля­ли вой­ну илотам, дабы уза­ко­нить убий­ство послед­них. И вооб­ще спар­тан­цы обра­ща­лись с ними гру­бо и жесто­ко. Они застав­ля­ли ило­тов пить несме­шан­ное вино, а потом при­во­ди­ли их на общие тра­пезы, чтобы пока­зать моло­де­жи, что такое опья­не­ние. Им при­ка­зы­ва­ли петь дрян­ные пес­ни и тан­це­вать сме­хотвор­ные тан­цы, запре­щая раз­вле­че­ния, подо­баю­щие сво­бод­но­му чело­ве­ку. Даже гораздо поз­же, во вре­мя похо­да фиван­цев в Лако­нию, когда захва­чен­ным в плен илотам веле­ли спеть что-нибудь из Тер­панд­ра, Алк­ма­на или лакон­ца Спен­дон­та, они отка­за­лись, пото­му что гос­по­дам-де это не по душе. Итак, тот, кто гово­рит , что в Лакеде­моне сво­бод­ный до кон­ца сво­бо­ден, а раб до кон­ца пора­бо­щен, совер­шен­но вер­но опре­де­лил сло­жив­ше­е­ся поло­же­ние вещей. Но, по-мое­му, все эти стро­го­сти появи­лись у спар­тан­цев лишь впо­след­ст­вии, а имен­но, после боль­шо­го зем­ле­тря­се­ния , когда, как рас­ска­зы­ва­ют, илоты, высту­пив вме­сте с мес­сен­ца­ми, страш­но бес­чин­ст­во­ва­ли по всей Лако­нии и едва не погу­би­ли город. Я, по край­ней мере, не могу при­пи­сать столь гнус­ное дело, как крип­тии, Ликур­гу, соста­вив­ши себе поня­тие о нра­ве это­го чело­ве­ка по той крото­сти и спра­вед­ли­во­сти, кото­рые в осталь­ном отме­ча­ют всю его жизнь и под­твер­жде­ны свиде­тель­ст­вом боже­ства.

29. Когда глав­ней­шие из зако­нов уко­ре­ни­лись в обы­ча­ях спар­тан­цев и государ­ст­вен­ный строй доста­точ­но окреп, чтобы впредь сохра­нять­ся соб­ст­вен­ны­ми сила­ми, то, подоб­но богу у Пла­то­на , воз­ве­се­лив­ше­му­ся при виде воз­ник­ше­го миро­зда­ния, впер­вые при­шед­ше­го в дви­же­ние, Ликург был обра­до­ван и вос­хи­щен кра­сотою и вели­чи­ем сво­е­го зако­но­да­тель­ства, пущен­но­го в ход и уже гряду­ще­го сво­им путем, и поже­лал обес­пе­чить ему бес­смер­тие, незыб­ле­мость в буду­щем - посколь­ку это доступ­но чело­ве­че­ско­му разу­ме­нию. Итак, собрав все­на­род­ное Собра­ние, он заявил, что теперь все­му сооб­ще­на над­ле­жа­щая мера, что сде­лан­но­го доста­точ­но для бла­го­ден­ст­вия и сла­вы государ­ства, но оста­ет­ся еще один вопрос, самый важ­ный и основ­ной, суть кото­ро­го он откро­ет сограж­да­нам лишь после того, как спро­сит сове­та у бога. Пусть-де они неукос­ни­тель­но при­дер­жи­ва­ют­ся издан­ных зако­нов и ниче­го в них не изме­ня­ют, пока он не вер­нет­ся из Дельф, он же, когда воз­вра­тит­ся, выпол­нит то, что пове­лит бог. Все выра­зи­ли согла­сие и про­си­ли его поско­рее отправ­лять­ся, и, при­няв у царей и ста­рей­шин, а затем и у про­чих граж­дан при­ся­гу в том, что, покуда не вер­нет­ся Ликург, они оста­нут­ся вер­ны суще­ст­ву­ю­ще­му строю, он уехал в Дель­фы. При­быв к ора­ку­лу и при­не­ся богу жерт­ву, Ликург вопро­сил, хоро­ши ли его зако­ны и доста­точ­ны ли для того, чтобы при­ве­сти город к бла­го­ден­ст­вию и нрав­ст­вен­но­му совер­шен­ству. Бог отве­чал, что и зако­ны хоро­ши, и город пре­будет на вер­шине сла­вы, если не изме­нит Ликур­го­ву устрой­ству. Запи­сав про­ри­ца­ние, Ликург ото­слал его в Спар­ту, а сам, сно­ва при­не­ся жерт­ву богу и про­стив­шись с дру­зья­ми и с сыном, решил не осво­бож­дать сограж­дан от их клят­вы и для это­го доб­ро­воль­но уме­реть: он достиг воз­рас­та, когда мож­но еще про­дол­жать жизнь, но мож­но и поки­нуть ее, тем более что все его замыс­лы при­шли, по-види­мо­му, к счаст­ли­во­му завер­ше­нию. Он умо­рил себя голо­дом, твер­до веря, что даже смерть государ­ст­вен­но­го мужа не долж­на быть бес­по­лез­на для государ­ства, что самой кон­чине его над­ле­жит быть не без­воль­ным под­чи­не­ни­ем, но нрав­ст­вен­ным дея­ни­ем. Для него, рас­судил он, после пре­крас­ней­ших подви­гов, кото­рые он свер­шил, эта смерть будет поис­ти­не вен­цом уда­чи и сча­стья, а для сограж­дан, покляв­ших­ся хра­нить вер­ность его уста­нов­ле­ни­ям, пока он не вер­нет­ся, - стра­жем тех благ, кото­рые он доста­вил им при жиз­ни. И Ликург не ошиб­ся в сво­их рас­че­тах. Спар­та пре­вос­хо­ди­ла все гре­че­ские горо­да бла­го­за­ко­ни­ем и сла­вою на про­тя­же­нии пяти­сот лет, пока блю­ла зако­ны Ликур­га, в кото­рых ни один из четыр­на­дца­ти пра­вив­ших после него царей, вплоть до Агида, сына Архида­ма, ниче­го не изме­нил. Созда­ние долж­но­сти эфо­ров послу­жи­ло не ослаб­ле­нию, но упро­че­нию государ­ства: оно лишь на пер­вый взгляд было уступ­кой наро­ду, на самом же деле - уси­ли­ло ари­сто­кра­тию.

30. В цар­ст­во­ва­ние Агида моне­та впер­вые про­ник­ла в Спар­ту, а вме­сте с нею вер­ну­лись коры­сто­лю­бие и стя­жа­тель­ство, и все по вине Лисанд­ра . Лич­но он был недо­сту­пен вла­сти денег, но испол­нил оте­че­ство стра­стью к богат­ству и зара­зил рос­ко­шью, при­ве­зя - в обход зако­нов Ликур­га - с вой­ны золо­то и сереб­ро. Преж­де, одна­ко, когда эти зако­ны оста­ва­лись в силе, Спар­та вела жизнь не обыч­но­го горо­да, но ско­рее мно­го­опыт­но­го и муд­ро­го мужа, или, гово­ря еще точ­нее, подоб­но тому как Геракл в пес­нях поэтов обхо­дит все­лен­ную с одною лишь дуби­ной и шку­рою на пле­чах, карая неспра­вед­ли­вых и кро­во­жад­ных тиран­нов, так же точ­но Лакеде­мон с помо­щью пал­ки-ски­та­лы и про­сто­го пла­ща гла­вен­ст­во­вал в Гре­ции, доб­ро­воль­но и охот­но ему под­чи­няв­шей­ся, низ­вер­гал без­за­кон­ную и тиран­ни­че­скую власть, решал спо­ры вою­ю­щих, успо­ка­и­вал мятеж­ни­ков, часто даже щитом не шевель­нув, но отпра­вив одно­го-един­ст­вен­но­го посла, рас­по­ря­же­ни­ям кото­ро­го все немед­лен­но пови­но­ва­лись, слов­но пче­лы, при появ­ле­нии мат­ки друж­но соби­раю­щи­е­ся и зани­маю­щие каж­дая свое место. Тако­вы были про­цве­таю­щие в горо­де бла­го­за­ко­ние и спра­вед­ли­вость.

Тем более изум­ля­ют меня неко­то­рые писа­те­ли, утвер­ждаю­щие, буд­то спар­тан­цы отлич­но испол­ня­ли при­ка­за­ния, но сами при­ка­зы­вать не уме­ли, и с одоб­ре­ни­ем ссы­лаю­щи­е­ся на царя Фео­пом­па, кото­рый в ответ на чьи-то сло­ва, что-де Спар­ту хра­нит твер­дая власть царей, ска­зал: « Нет, вер­нее, послу­ша­ние граж­дан» . Люди недол­го слу­ша­ют­ся тех, кто не может началь­ст­во­вать, и пови­но­ве­ние - это искус­ство, кото­ро­му учит вла­сте­лин. Кто хоро­шо ведет, за тем и идут хоро­шо, и как мастер­ство укро­ти­те­ля коней состо­ит в том, чтобы сде­лать лошадь крот­кой и смир­ной, так зада­ча царя - вну­шать покор­ность, лакеде­мо­няне же вну­ша­ли осталь­ным не толь­ко покор­ность, но и жела­ние пови­но­вать­ся. Ну да, ведь у них про­си­ли не кораб­лей, не денег, не гопли­тов, а един­ст­вен­но лишь спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца и, полу­чив, встре­ча­ли его с почте­ни­ем и бояз­нью, как сици­лий­цы Гилип­па, жите­ли Хал­киды - Бра­сида, а все гре­че­ское насе­ле­ние Азии - Лисанд­ра, Кал­ли­кра­ти­да и Аге­си­лая. Этих пол­ко­вод­цев назы­ва­ли упра­ви­те­ля­ми и настав­ни­ка­ми наро­дов и вла­стей всей зем­ли, и на государ­ство спар­тан­цев взи­ра­ли как на дядь­ку, учи­те­ля достой­ной жиз­ни и муд­ро­го управ­ле­ния. На это, по-види­мо­му, шут­ли­во наме­ка­ет Стра­то­ник, пред­ла­гая закон, по кото­ро­му афи­ня­нам вме­ня­ет­ся в обя­зан­ность справ­лять таин­ства и устра­и­вать шест­вия, элей­цам - быть судья­ми на играх, посколь­ку в этих заня­ти­ях они не зна­ют себе рав­ных, а еже­ли те или дру­гие в чем про­ви­нят­ся - сечь лакеде­мо­нян . Но это, разу­ме­ет­ся, озор­ная насмеш­ка, не более. А вот Эсхин, после­до­ва­тель Сокра­та, видя, как хва­ста­ют­ся и чва­нят­ся фиван­цы сво­ей победою при Левк­трах, заме­тил, что они ничем не отли­ча­ют­ся от маль­чи­шек, кото­рые лику­ют, вздув­ши сво­е­го дядь­ку.

31. Впро­чем, не это было глав­ною целью Ликур­га - он вовсе не стре­мил­ся поста­вить свой город во гла­ве огром­но­го мно­же­ства дру­гих, но, пола­гая, что бла­го­ден­ст­вие как отдель­но­го чело­ве­ка, так и цело­го государ­ства явля­ет­ся след­ст­ви­ем нрав­ст­вен­ной высоты и внут­рен­не­го согла­сия, все направ­лял к тому, чтобы спар­тан­цы как мож­но доль­ше оста­ва­лись сво­бод­ны­ми, ни от кого не зави­ся­щи­ми и бла­го­ра­зум­ны­ми. На тех же осно­ва­ни­ях стро­и­ли свое государ­ство Пла­тон, Дио­ген, Зенон и вооб­ще все, кто об этом гово­рил и чьи труды стя­жа­ли похва­лу. Но после них-то оста­лись одни лишь писа­ния да речи, а Ликург не в писа­ни­ях и не в речах, а на деле создал государ­ство, рав­но­го кото­ро­му не было и нет, явив­ши очам тех, кто не верит в суще­ст­во­ва­ние истин­но­го муд­ре­ца, целый город, пре­дан­ный фило­со­фии. Вполне понят­но, что он пре­вос­хо­дит сла­вою всех гре­ков, кото­рые когда-либо высту­па­ли на государ­ст­вен­ном попри­ще. Вот поче­му Ари­сто­тель и утвер­жда­ет, что Ликург не полу­чил в Лакеде­моне все­го, что при­чи­та­ет­ся ему по пра­ву, хотя поче­сти, ока­зы­вае­мые спар­тан­ца­ми сво­е­му зако­но­да­те­лю, чрез­вы­чай­но вели­ки: ему воз­двиг­нут храм и еже­год­но при­но­сят­ся жерт­вы, как богу. Рас­ска­зы­ва­ют, что, когда остан­ки Ликур­га были пере­не­се­ны на роди­ну, в гроб­ни­цу уда­ри­ла мол­ния. Впо­след­ст­вии это не выпа­да­ло на долю нико­му из зна­ме­ни­тых людей, кро­ме Эври­пида, умер­ше­го и погре­бен­но­го в Македо­нии близ Аре­ту­сы. С ним одним слу­чи­лось после смер­ти то же, что неко­гда - с самым чистым и самым любез­ным богам чело­ве­ком, и в гла­зах страст­ных поклон­ни­ков Эври­пида - это вели­кое зна­ме­ние, слу­жа­щее оправ­да­ни­ем их пыл­кой при­вер­жен­но­сти.

Скон­чал­ся Ликург, по сло­вам неко­то­рых писа­те­лей, в Кир­ре, Апол­ло­фе­мид сооб­ща­ет, что неза­дол­го до смер­ти он при­был в Элиду, Тимей и Ари­сток­сен - что послед­ние дни его жиз­ни про­шли на Кри­те; Ари­сток­сен пишет, что кри­тяне даже пока­зы­ва­ют его моги­лу близ Пер­га­ма у боль­шой доро­ги.

Он оста­вил, гово­рят, един­ст­вен­но­го сына по име­ни Анти­ор, кото­рый умер без­дет­ным, и род Ликур­га пре­кра­тил­ся. Но дру­зья и близ­кие, чтобы про­дол­жить его труды, учреди­ли обще­ство, кото­рое суще­ст­во­ва­ло дол­гое вре­мя, и дни, в кото­рые они соби­ра­лись, назы­ва­ли « Ликур­гида­ми» . Ари­сто­крат, сын Гип­пар­ха, гово­рит, что, когда Ликург умер на Кри­те, те, кто при­ни­мал его у себя, сожгли тело и прах раз­ве­я­ли над морем; тако­ва была его прось­ба, ибо он опа­сал­ся, как бы, если остан­ки его пере­ве­зут в Лакеде­мон, там не ска­за­ли, что, мол, Ликург вер­нул­ся и клят­ва утра­ти­ла свою силу, и под этим пред­ло­гом не внес­ли бы изме­не­ния в создан­ный им строй.

Это сло­во зна­чит «дого­вор», а так­же «изре­че­ние ора­ку­ла».).… - Напев, под кото­рый шли в бой спар­тан­цы, упо­ми­на­ет­ся и у Ксе­но­фон­та (Нума, 12 Лис., 19 . Спар­та была в Гре­ции един­ст­вен­ным государ­ст­вом, забо­тив­шим­ся о сохра­не­нии воен­ных тайн.

…сечь лакеде­мо­нян. - Т. е. спар­тан­цы как вос­пи­та­те­ли и настав­ни­ки всей Гре­ции ответ­ст­вен­ны за ошиб­ки сво­их уче­ни­ков.

Пер­гам - разу­ме­ет­ся не цита­дель Трои и не город в Малой Азии, а одно­имен­ный город на севе­ро-запад­ной око­неч­но­сти Кри­та.

Культура греческого полиса

Ахейцы и другие греческие племена селились в долинах среди гор, ставших естественной защитой и границей поселений. С их вершин открывался широкий обзор всей прилегающей территории, а также моря, откуда всегда можно было ожидать пиратского нападения. Поэтому складывается не целостное государство, а отдельные полисы, куда входили административный центр с крепостным укреплением (акрополем) и окрестные крестьянские поселения. Полис легче защищать, им проще управлять, но одновременно полисы были разобщены, они постоянно соперничали и враждовали друг с другом. Все это ложилось в основу развития особого менталитета полисного человека с его азартом соревновательности и воинственности. Поэтому, говоря о культуре Греции, всегда приходится уточнять, о народе какого полиса идет речь: о беотийцах, лидийцах, спартанцах или афинянах.

Еще в период архаики сформировались особая полисная форма управления и уклад жизни. Долгое время у власти были аристократы (греч. aristos “лучший”+ kratos “власть”), получившие со времен распада общинного строя влияние, собственность, а потом и землю. Но постепенно бразды правления перешли к тиранам (этрусск. tiran “господин”, “госпожа”) - выбранным из среды народа правителям, вершившим свою власть единолично. Были, конечно, и такие полисы, где власть принадлежала группе богатых или наиболее значительных людей - олигархов (греч. oligos “немногие” + arche “власть”). Своеобразный характер носила монархия Спарты. Там были два царя, власть которых ограничивалась наблюдательным органом - эфоратом (греч. ephoroi “наблюдатель”).

Но все-таки постепенно, шаг за шагом во многих полисах и прежде всего в Афи нах возникает величайшее изобретение греческой античности - демократия (VI век до н. э.).

Перевод этого слова известен - “власть народа”. Однако при всех достижениях государственности власть никогда не могла принадлежать всему народу целиком - это было возможно лишь в первобытном обществе, основанном на кровнородственных связях. В Греции же, как в любом государстве, кровное родство не влияло на отношения людей, населявших полис. О равенстве также не могло быть речи. Власть принадлежала только “гражданам” полиса, а среди них первоначально выделялись две категории людей: “были благородные, потомки первых поселенцев страны, членов кланов... Эти благородные, они же и богатые одновременно, обрабатывали землю большей частью сами с членами своего “дома” . Кроме них, были другие свободные граждане города, мелкие собственники земли, ремесленники, которые “всегда были на волосок от рабства, являясь обладателями только своих рук” [там же, с. 142].

Пока Греция не знала денег, люди жили в условиях натурального хозяйства и обмена, хотя уже делались попытки этот обмен упорядочить. Мерой стоимости выступали волы. Об этом говорится у Гомера в “Илиаде”: на одного из героев, Главка, Зевс наслал временное помешательство, и

Он Диомеду герою доспех золотой свой на медный,

Во сто ценимый тельцов, обменял на стоящий девять.

Там же упоминаются медные и железные бруски, служившие для расплаты:

Остальное вино пышнокудрые дети ахейцев

Все покупали, платя кто железом, кто яркою медью,

Кто же бычачьими шкурами, кто и самими быками

Или рабами - людьми...

Железо и медь иногда имели форму прута, их сначала называли вертелами , позже - оболом, а горсть оболов - драхмой. Но это еще не деньги в их прямом виде: настоящие деньги должны иметь на себе государственную печать, гарантирующую их вес и чистоту.

Впервые деньги появились в малоазийской части Греции, в Лидии (VII век до н. э.). Их изготовляли из металла, который называли электроном. Это было золото, смешанное с серебром: добывавшееся у реки Пактол золото содержало от 25 до 95 % примеси серебра.

Деньги изменили отношения между людьми в обществе: возникло торговое сословие, появились ростовщики, получающие прибыль из самих денег, а с этим - и возможность накапливать состояние, не подверженное порче, как другие продукты труда. Следом появляется долговое рабство, а затем начинаются гражданские войны, выходом из кровавого драматизма которых стало возникновение демократии, достигшей своего расцвета в Афинах уже в период классики.

У истоков демократии в Афинах стоял Солон, которого можно считать основателем политической культуры, поскольку его реформы были направлены на создание в Афинах общества гуманизма и справедливости. Конечно, это был гуманизм античности, во многом не совпадающий с современными представлениями, но шаг вперед, который сделал Солон, не сравним с самыми просвещенными и мудрыми утопиями Востока. Греческий историк Плутарх (ок. 45-ок. 127) писал: “...Когда его (Солона) спросили, самые ли лучшие законы он дал афинянам, он ответил: “Да, самые лучшие из тех, которые они могли принять”. Сам же Солон сказал о себе: “Я принуждение с законом сочетал!” . По свидетельству того же Плутарха, “там, где дело обстояло вполне хорошо, он не применял врачевания и не вводил ничего нового из опасения, что, “если в государстве перевернуть все вверх дном, то у него не хватит сил поставить все на место и упорядочить наилучшим образом” [там же].

Солон начал реформы в 594 году до н. э. с отмены долгового рабства, запретив давать взаймы под залог людей. Этот закон стал основой будущего права во всей Аттике, центром которой являлись Афины. Кроме того, он ввел закон, позволяющий делить имущество после смерти отца семейства (это положило начало дроблению крупной собственности и попытке уравнять людей в обществе). При Солоне закончилась власть “благородных” аристократов: к участию в управлении стали допускаться и те, кто находился на самой низкой ступени среди свободных. Главное место в полисе еще занимали богатые люди, но на них лежали и самые тяжкие обязанности. Об этом подробно упоминает Плутарх: “Солон ввел оценку имущества граждан. Тех, кто производил в совокупности пятьсот мер продуктов, как сухих, так и жидких, он поставил первыми и назвал их “пентакосиомедимнами” (т.е. пятисотниками.- А. Б.); вторыми поставил тех, кто мог содержать лошадь и производить триста мер; этих назвали “принадлежащими к всадникам” (или гиппеями.- А. Б.); “зевгитами” были названы люди третьего ценза, у которых было двести мер тех и других продуктов вместе. Все остальные назывались “фетами”; им он не позволил исполнять никакой должности; они участвовали в управлении лишь тем, что могли присутствовать в народном собрании и быть “судьями” . Вот как определялся тот или иной ценз: те кто получал 500 медимнов зерна (1 медимн = 52,5 литра) или столько же метретов (1 метрет = 39 литрам) оливкового масла, относились к первому классу, зевгиты должны были обладать упряжкой из двух волов и тяжелым вооружением, феты же были ремесленниками. Занимать высокие посты в государстве могли только первые три категории (пятисотники, всадники, зевгиты), феты же участвовали в народном собрании и суде.

Сердцем греческой культуры, средоточием ее лучших достижений, “Элладой Эллад” были Афины в период расцвета демократии.

Основу полисной демократии составляли земельные собственники, обладающие правом голоса. После гражданских войн и реформ Солона все большая часть свободных обретает это право, но все-таки в управлении участвовали немногие: только 28% взрослого мужского населения могли голосовать, причем только те, кто владел землей и достиг 20-летнего возраста. Переселенцы из других областей - метеки, занимавшиеся ремеслом и торговлей, были лишены политических прав: они считались свободными, постоянно жили в Афинах, но не имели гражданства. Избранным мог стать мужчина, достигший 30-летнего возраста и удовлетворяющий всем названным требованиям. Рабы же вообще не воспринимались как люди, их считали говорящими орудиями труда даже такие крупные ученые, как Аристотель.

Совершенно бесправны были и женщины, поскольку не обладали земельной собственностью. Они не участвовали в делах своих мужей почти не появлялись на пирах и празднествах, должны были ходить по улице с закрытым лицом и проводили свою жизнь на геникее (женской половине дома), занимаясь домашним хозяйством и воспитанием детей.

Главным органом управления в полисе было общее собрание. “Общие собрания созывались до 40 раз в году; они вызывали живейший интерес афинян и порой происходили очень бурно” . В остальное время руководство осуществлял сначала, во времена Солона Совет четырехсот, затем Совет пятисот. Для управления наиболее ответственными сторонами афинской жизни, например, финансами, религиозными обрядами, командованием войсками отдельно избирались архонты (греч. “регент”). Они должны были выдержать специальный экзамен, дававший им право на эту должность. Остальные члены Совета избирались по жребию, а чтобы не было искушения злоупотребить властью, “закон запрещал повторно избирать одного человека на ту же самую должность” .

Стать членом Совета считалось делом почетным, угодным богам Избранные в него лица носили миртовые венки, имели особые места на всех празднествах и собраниях, на период своего избрания освобождались от военной службы. Оказаться же тем, кто не оправдал надежд, оскандалился, было позором. За некоторые проступки виновных подвергали остракизму (греч. ostrakon “черепок”) - осуждению на десятилетнее изгнание. Решение об этом принималось так: каждый, обладавший правом голоса, писал на глиняном черепке имя человека, по его мнению, опасного для народа, и тот, чье имя встречалось чаще, изгонялся.

Особенности общественной организации греческого общества повлияли на обычаи, традиции, нормы морали и даже на искусство. Некоторые европейские теоретики (К. Леви-Строс, например) считают, что поведение человека можно определять по его основной мотивации - это может быть “культура стыда” или “культура вины”. “Культура вины”, характерная более для христианства, обращена к “голосу совести”, то есть к внутреннему суду над собой, тогда как “культура стыда” ориентирована на оценку поведения человека извне, членами той или иной социальной группы. В этом случае “в качестве основных мотивов поведения... выступают подражание лучшим (тем, кто считается лучшим) и соперничество. ...Чувство внутренней греховности было чуждо грекам. Но им было в высшей степени присуще чувство стыда перед согражданами. ...Боязнь стыда, страх показаться глупым или смешным принадлежали к числу важнейших мотивов, определявших поведение древнего грека в обществе. Другой стороной этого было стремление к первенству, к тому, чтобы стать лучшим среди многих” .

Это объясняет и спортивные традиции греков, многие из которых имели культовый характер. Олимпийские игры, посвященные Зевсу, впервые состоялись в 776 году до н. э. С этого времени каждые четыре года прекращались военные конфликты и со всей Эллады собирались те, кто мог во славу Зевса и своего полиса продемонстрировать силу, ловкость и талант, утвердить физические достоинства человека - аретэ - и получить их публичное признание. Участниками и зрителями могли быть только свободные греки, полноправные граждане, не запятнанные пролитием чьей-либо крови. Олимпийские игры включали атлетические и конные соревнования, состязания вестников и трубачей. После взрослых мужчин соревновались мальчики. Выступали также ученые и люди искусства, и хотя им не присуждались победы, они имели великолепную возможность познакомить со своими творениями тысячи людей, а их слава становилась достоянием всей Эллады. Победа на Олимпийских играх считалась победой полиса, а не отдельного человека. Победитель становился героем, его венчали лавровым венком или венком из ветвей оливы, чествовали как человека, которому покровительствует Зевс, в особых случаях на родине ему сооружали памятник. Для греков это было большой честью и служило подтверждением их значимости для общества. Даже известные философы, такие, как Сократ и Платон, участвовали и одерживали победы в разных соревнованиях на Олимпийских играх.

Дух соревновательности царил также в области науки, риторики и политики и даже на общих собраниях. Любой член полиса, участвовавший в обсуждении общественных проблем, мог высказать свое мнение и даже склонить голосующих на свою сторону, повлиять на решение, состязаясь с другими в красноречии и ораторском мастерстве, которому обучались у софистов (греч. sophos “мудрый”). Для этого оратор должен был обладать любовью “к красивому слову, пространной и пышной речи, изобилующей разнообразными эпитетами, метафорами, сравнениями” , а также уметь логически мыслить и аргументированно излагать мысли, опровергая доводы противников.

Главное значение придавалось судебным речам. Греческий суд был так же публичен, как и вся общественная жизнь. В Греции не существовало института прокуроров: обвинителем мог выступать любой человек, а защитником был сам обвиняемый: “выступая перед судьями, он стремился не столько убедить их в своей невиновности, сколько разжалобить, привлечь их симпатии на свою сторону” . Историк и теоретик риторики эпохи эллинизма Дионисий Галикарнасский (I век до н. э.) писал: “Когда судьи и обвинители - одни и те же лица, необходимо проливать обильные слезы и произносить тысячи жалоб, чтобы быть с благожелательностью выслушанным” [там же].

В это же время вырабатываются правила создания и произнесения речей. Один из известных ораторов-софистов, Горгий (485- 380 до н. э.) советовал ораторам: “Серьезные доводы противника опровергай шуткой, шутки - серьезностью”. Он выработал особые приемы речи: повторы, симметрично построенные фразы, особый ритм. Вот пример, который не только демонстрирует красоту речи древнего оратора, но и подтверждает представление об особом менталитете афинского гражданина - стремлении к славе: “Славой служит городу смелость, телу - красота, духу - разумность, речи приводимой - правдивость; все обратное этому - лишь бесславие” . Великий политический деятель и оратор Демосфен (384-322 до н. э.) сделал каждое свое выступление необыкновенно живым, поскольку он использовал не только логику и правила построения речи, но и интонации, мимику, жестикуляцию, чем производил на слушателей сильное впечатление.

Все особенности отношений между людьми греческого полиса воспитывали особое чувство патриотизма, которое никогда не было показным,- об этом говорят ораторы, это чувствует каждый эллин, об этом пишут поэты:

И достохвально и славно для мужа за родину биться,

Биться за малых детей, за молодую жену

С ворогом злым. Смерть тогда лишь наступит, когда нам на долю

Мойры еенапрядут...

Пусть же с подъятым копьем

Каждый стремится вперед и щитом свою грудь прикрывает,

Мощную духом, едва жаркий завяжется бой!

(Каллин, VII в. до н. э.)

Доля прекрасная - пасть в передних рядах ополченья,

Родину-мать от врагов обороняя в бою;

Край же покинуть родной, тебя вскормивший и хлеба

У незнакомых просить - наигорчайший удел.

(Тиртей, VII в. до н. э.)

Так писали в период архаики, а в эпоху расцвета греческой культуры эти мотивы стали главным смыслом отношений каждого эллина со своим полисом; позором покрывал себя тот, в ком не было любви, почтения и гордости за свою родину. Эти качества греков не были случайным проявлением характера. Общество сознательно и самыми разными способами развивало и укрепляло их в своих гражданах.

В каждой культуре существует какая-либо основа для сохранения основных общественных ценностей, поддержания традиций: религия, ритуалы, моральные нормы, система образования.

В Афинах практически все свободные граждане были грамотны, даже женщины обучались в начальной школе чтению, письму и счету. Образование было трехступенчатым. Сначала шестилетние дети в сопровождении домашнего раба - педагога (букв. “ведущий ребенка”) ходили к учителю, а после занятий получали от своего педагога небольшое количество лакомств. Изучали три предмета: грамматику, куда входили чтение, письмо и счет, музыку - учились играть на кифаре (род лиры) - и гимнастику. Учебников не было, читали главным образом тексты Гомера, а писать учились по прорисям - прорезанным в пластинках в виде трафарета изображениям букв, которые обводились острой палочкой на восковом покрытии дощечки для письма. Когда рука привыкала делать нужные движения, трафарет убирали.

Отроки поступали в гимнасии (спортивные школы) для физического совершенствования и воспитания мужества, позднее в них ввели другие обязательные предметы - “мусические” искусства (их покровителем считался Аполлон Мусагет и музы): “они включали знание различных видов поэзии, музыкальной теории, умение играть на музыкальных инструментах (кифаре, лире, флейте) и, наконец, танец, обычно сопровождаемый пением (хорея)” . Греки считали, что человека, не понимающего музыку, нельзя брать в ряды воинов, поскольку он может предать, ему нельзя доверить раненного в бою или воспитание ребенка, так как он не умеет сопереживать и сочувствовать.

Высшее образование, начиная с V века до н. э., можно было получить у софистов, преподававших риторику, а позднее - философию. Для греков главным было не обладание разнообразными сведениями о мире, а гармоническое сочетание физического и духовного начал.

Греческая культура была преимущественно мужской культурой. Это происходило не из-за того, что постоянные войны ставили в центр внимания мужчину и воина; не потому, что в народном собрании участвовали только мужчины, но, в основном, потому, что собственностью с давних времен владели лишь мужчины, так как еще древнейшие племена ахейцев имели патриархальную организацию общества. Всегда и везде главным героем был мужчина, и все искусство прославляло образ гражданина, героя, воина.

Плутарх (его называют еще Плутархом из Херонеи ) - древнегреческий писатель, историк, философ, биограф. Описание его жизненного пути как нечто цельное не дошло да нашего времени, но произведения Плутарха позволяют восстановить многие события. Философ был уроженцем Беотии, небольшого города Херонея, где он родился примерно в 45 г. Являлся потомком старинного состоятельного рода, получил типичное для своего социального слоя риторическое и грамматическое образование.

Обучение было продолжено в Афинах, где Плутарх постигал риторику, математику и философию. Как философ Плутарх относил себя к платоникам, но, скорее всего, его воззрения можно было назвать эклектичными, причем он интересовался преимущественно практическим применением философии. Известно, что в юности Плутарх в компании со своим наставником Аммонием и братом Ламприем нанес визит в Дельфы, где еще существовал, хотя и пришел в упадок, культ Аполлона. Это событие наложило заметный отпечаток на дальнейший жизненный путь Плутарха и его литературную деятельность в частности.

Отучившись в Афинах, он возвратился в родную Херонею, где благополучно выполнил поручение, данное ему городской общиной. Впоследствии он вел активную общественную жизнь, занимал различные должности, в частности, являлся смотрителем построек, членом совета Беотийского союза; избирали его и архонтом. По городским делам не раз ездил в Рим и другие итальянские города. В столице он познакомился с выдающимися государственными деятелями, в частности, с Аруленом Рустиком, Квинтом Сосием Сенционом, который был близким другом императора Траяна и консулом.

Приятельские отношения с ними помогли Плутарху серьезно продвинуться как общественному деятелю. Ему дали римское гражданство, а вместе с ним он получил новое имя - Местрий Плутарх, превратился в своей провинции в чрезвычайно влиятельную персону. Наместник Ахайи должен был предварительно согласовывать с ним любые мероприятия: так повелел император Траян, позднее - его приемник Адриан.

Хорошие связи и увеличившаяся слава в качестве литератора помогли Плутарху стать проконсулом при Траяне и прокуратором провинции Ахайя при Адриане. Но даже при столь блистательной карьере политика Плутарх не переехал в столицу, предпочтя ей тихий родной город, где он проживал, окружив себя детьми и учениками, создав своеобразную небольшую академию, в которой учил молодежь.

Когда Плутарху было почти 50, он был избран согражданами членом коллегии жрецов храма Аполлона в Дельфах и приложил немало сил, чтобы святилище приобрело былое величие. Умер примерно в 127 г.

Литературное наследие его было очень большим - примерно 250 произведений, из которых сохранилось не больше чем третья часть. Его деятельность на поприще литературы носила характер воспитательный, просветительский, морально-этический, была обращена к самой широкой читательской аудитории.

Главным трудом Плутарха, который он написал в последний период жизни, были «Сравнительные жизнеописания», представляющие собой биографии известных граждан Рима и Греции. Всего в их рамках было написано 70 сочинений, из которых до нашего времени сохранилось 50. «Сравнительные жизнеописания» являются одними из наиболее прославленных произведений эпохи античности, вершиной биографического жанра той поры. Работы Плутарха, посвященные философии, этике, педагогике, религии, политике, истории, литературе, естествознанию, представляют собой ценный источник сведений об истории древних народов.

Биография из Википедии

Плута́рх (др.-греч. Πλούταρχος) (ок. 46, Хе­ро­нея, Бе­о­тия - ок. 127, место смерти неизвестно) - древнегреческий писатель и философ, общественный деятель. Наиболее известен как автор труда «Сравнительные жизнеописания», в ко­то­ром вос­соз­да­вал об­ра­зы вы­даю­щих­ся по­ли­тических дея­те­лей Гре­ции и Ри­ма. Публицистические, литературные и философские сочинения Плутарха на различные темы принято объединять в серию под названием «Нравственные сочинения» («Моралии»), в которую среди прочего включены популярные «Застольные беседы» (в 9 томах).

Плутарх происходил из состоятельной семьи, проживавшей в небольшом городе Херонее в Беотии. В молодости в Афинах Плутарх изучал философию (главным образом у платоника Аммония), математику, риторику. В дальнейшем значительное влияние на философские взгляды Плутарха оказали перипатетики и стоики. Сам он считал себя платоником, но на самом деле был скорее эклектиком, причём в философии его интересовало главным образом её практическое приложение. Ещё в молодости Плутарх вместе с братом Ламприем и учителем Аммонием посетил Дельфы, где ещё сохранялся пришедший в упадок культ Аполлона. Это путешествие оказало серьёзное влияние на жизнь и литературную деятельность Плутарха.

Вскоре после возвращения из Афин в Херонею Плутарх получил от городской общины поручение к римскому проконсулу провинции Ахайя и успешно выполнил его. В дальнейшем он верно служил своему городу, занимая общественные должности. Обучая собственных сыновей, Плутарх собирал в своём доме молодёжь и создал своего рода частную академию, в которой играл роль наставника и лектора.

Плутарх был хорошо известен современникам и как общественный деятель, и как философ. Он многократно бывал в Риме и других местах Италии, имел учеников, занятия с которыми вёл на греческом языке (латынь он начал изучать лишь «на склоне лет»). В Риме Плутарх встретился с неопифагорейцами, а также завязал дружбу со многими выдающимися людьми. Среди них были Арулен Рустик, Луций Местрий Флор (соратник императора Веспасиана), Квинт Сосий Сенецион (личный друг императора Траяна). Римские друзья оказали Плутарху ценнейшие услуги. Став чисто формально членом рода Местриев (в соответствии с римской юридической практикой), Плутарх получил римское гражданство и новое имя - Местрий Плутарх. Благодаря Сенекиону он стал самым влиятельным человеком своей провинции: император Траян запретил наместнику Ахайи проводить какие-либо мероприятия без предварительного согласования с Плутархом. Такое положение позволяло Плутарху свободно заниматься об­щественной и про­све­тительской дея­тель­но­стью на родине в Хе­ро­нее, где он за­ни­мал не толь­ко почётную долж­ность архонта-эпо­ни­ма, но и бо­лее скром­ные ма­ги­ст­ра­ту­ры.

На пятидесятом году жизни Плутарх стал жрецом Храма Аполлона в Дельфах. Пытаясь вернуть святилищу и оракулу былое значение, он заслужил глубокое уважение амфиктионов, которые воздвигли ему статую.

Творчество

Согласно каталогу Ламприя, Плутарх оставил после себя около 210 сочинений. Значительная их часть дошла до нашего времени. По традиции, идущей от издателей эпохи Возрождения, литературное наследие Плутарха делят на две основные группы: философско-публицистические сочинения, известные под общим названием «Моралии» (др.-греч. Ἠθικά, лат. Moralia), и биографии (жизнеописания).

В «Моралии» традиционно включают около 80 сочинений. Самыми ранние из них носят риторический характер, как например похвалы Афинам, рассуждения о Фортуне (др.-греч. Τύχη), её роли в жизни Александра Македонского и в истории Рима («Об уда­че и доб­ле­сти Алек­сан­д­ра Ве­ли­ко­го», «О сла­ве Алек­сан­д­ра», «Об уда­че рим­лян»).

Свои фи­лософские по­зи­ции Плутарх из­ло­жил в ра­бо­тах, по­свя­щён­ных тол­ко­ва­нию тру­дов Платона («О про­ис­хо­ж­де­нии ду­ши в "Ти­мее" Пла­то­на», «Пла­то­нов­ские во­про­сы» и др.), и кри­ти­ке взгля­дов эпи­ку­рей­цев и стои­ков («Хо­ро­шо ли из­ре­че­ние: "Жи­ви не­при­мет­но?"», «Про­тив Ко­ло­та», «О том, что да­же при­ят­ная жизнь не­воз­мож­на, ес­ли сле­до­вать Эпи­ку­ру», «О про­ти­во­ре­чи­ях у стои­ков»). Не вдаваясь глубоко в теоретические рассуждения, Плутарх приводит в них множество ценных сведений по истории философии.

В воспитательных целях задуманы другие сочинения, содержащие советы, как надо поступать, чтобы быть счастливым и преодолеть недостатки (например, «О чрезмерном любопытстве», «О болтливости», «Об излишней робости»). К сочинениям на темы семейной жизни относится «Уте­ше­ние к суп­ру­ге», на­пи­сан­ное в свя­зи со смер­тью до­че­ри. В ряде сочинений находят отражение педагогические интересы Плутарха («Как нужно молодому человеку слушать поэтов», «Как пользоваться лекциями» и т. д.). Тематически приближаются к ним политические сочинения Плутарха, большое место в которых занимают наставления для правителей и государственных деятелей («О мо­нар­хии, де­мо­кра­тии и оли­гар­хии», «На­став­ле­ния о го­су­дар­ст­вен­ных де­лах» и др.)

Наряду с популярными работами в диалогической форме, в «Моралии» входят и другие, стилистически близкие научным трактатам. Так, трактат «О лике на лунном диске» представляет различные популярные для того времени астрономические идеи; в конце трактата Плутарх обращается к теории, принятой в Академии Платона (Ксенократ из Халкидона), усматривая в Луне родину демонов.

Плутарх также интересовался психологией животных («О сообразительности животных»).

Плутарх был глу­бо­ко на­бож­ным че­ло­ве­ком и при­зна­вал важ­ное зна­че­ние тра­диционной язы­че­ской ре­ли­гии для со­хра­не­ния мо­ра­ли. Этой те­ме он по­свя­тил многочисленные произведения, в том числе, «пифийские» диалоги, касающиеся оракула Аполлона в Дельфах («Об "Е" в Дельфах», «О том, что пифия более не прорицает стихами», «Об упадке оракулов»), диа­лог «По­че­му бо­же­ст­во мед­лит с воз­дая­ни­ем» и др. В трактате «Об Исиде и Осирисе» Плутарх изложил разнообразные синкретические и аллегорические интерпретации мистерий Осириса и древнеегипетской мифологии.

Об интересе Плутарха к древностям свидетельствуют сочинения «Греческие вопросы» (др.-греч. Αἴτια Ἑλληνικά, лат. Quaestiones Graecae) и «Римские вопросы» (др.-греч. Αἴτια Ῥωμαϊκά, лат. Quaestiones Romanae), в которых раскрывается значение и происхождение различных обычаев греко-римского мира (много места отведено вопросам культа). Пристрастие Плутарха к анекдотам, проявившееся и в его биографиях, отражено в сборнике лакедемонских крылатых изречений. Одно из популярных ныне сочинений - «Застольные беседы» (в 9 книгах) где традиционная для греческой литературы форма симпосия (пира) позволяет писателю поднимать и обсуждать (с привлечением большого количества цитат из авторитетов) самые разные жизненные и научные темы.

В «Моралии» Плутарха по традиции включаются и произведения неизвестных авторов, приписанные Плутарху ещё в древности и получившие под его именем широкую известность. К важнейшим из них принадлежат трактаты «О музыке» (один из главных источников наших знаний об античной музыке вообще) и «О воспитании детей» (произведение, переведённое ещё в эпоху Возрождения на многие языки и до начала XIX в. считавшееся аутентичным). По отношению к неаутентичным сочинениям современные учёные употребляют (условное) имя Псевдо-Плутарх. Среди таковых - живший предположительно во II веке н. э. неизвестный автор сочинений «Малые сравнительные жизнеописания» (другое название - «Собрание параллельных греческих и римских историй») и «О реках», содержащих множество сведений по античной мифологии и истории, которые, как общепризнанно в науке, полностью им выдуманы. Не является подлинным и сборник крылатых изречений «Апофегмы царей и полководцев». Помимо упомянутых, под именем Плутарха сохранилось множество других ему не принадлежащих (по большей части, анонимных) сочинений.

Сравнительные жизнеописания

Своей литературной славой Плутарх обязан не эклектическим философским рассуждениям, и не сочинениям по вопросам этики, а жизнеописаниям (которые, впрочем, имеют к этике самое прямое отношение). Свои цели Плутарх очерчивает во вступлении к жизнеописанию Эмилия Павла (Aemilius Paulus): общение с великими людьми древности несёт в себе воспитательные функции, а если не все герои жизнеописаний привлекательны, то отрицательный пример тоже имеет ценность, он может воздействовать устрашающе и обратить на путь праведной жизни. В своих биографиях Плутарх следует учению перипатетиков, которые в области этики решающее значение приписывали действиям человека, утверждая, что каждое действие порождает добродетель. Плутарх следует схеме перипатетических биографий, описывая поочередно рождение, юность, характер, деятельность, смерть героя. Нигде Плутарх не является историком, критически исследующим факты. Доступный ему огромный исторический материал используется очень свободно («пишем биографию, а не историю»). Прежде всего Плутарху нужен психологический портрет человека; чтобы зримо его представить, он охотно привлекает сведения из частной жизни изображаемых лиц, анекдоты и остроумные изречения. В текст включены многочисленные моральные рассуждения, разнообразные цитаты поэтов. Так родились красочные, эмоциональные повествования, успех которым обеспечили авторский талант рассказчика, его тяга ко всему человеческому и возвышающий душу нравственный оптимизм. Биографии Плутарха имеют для нас и чисто историческую ценность, ибо он располагал множеством ценнейших источников, которые впоследствии были утрачены.

Писать биографии Плутарх начал ещё в юности. Вначале он обратил своё внимание на знаменитых людей Беотии: Гесиода, Пиндара, Эпаминонда. Впоследствии он стал писать и о представителях других областей Греции: спартанском царе Леониде, Аристомене, Арате Сикионском. Есть даже биография персидского царя Артаксеркса II. Во время пребывания в Риме Плутарх писал биографии римских императоров, предназначенные для греков. И лишь в поздний период он написал своё важнейшее произведение «Сравнительные жизнеописания» (др.-греч. Βίοι Παράλληλοι; лат. Vitae parallelae). Это были биографии выдающихся исторических лиц Греции и Рима, сопоставленные попарно. В настоящее время известны 22 пары и четыре единичных жизнеописания более раннего периода (Арата Сикионского, Артаксеркса II, Гальбы и Отона). Среди пар некоторые составлены удачно: мифические основатели Афин и Рима - Тесей и Ромул; первые законодатели - Ликург Спартанский и Нума Помпилий; величайшие полководцы - Александр Великий и Гай Юлий Цезарь; величайшие ораторы - Цицерон и Демосфен. Другие сопоставлены более произвольно: «дети счастья» - Тимолеонт и Эмилий Павел, или пара, иллюстрирующая превратности человеческих судеб - Алкивиад и Кориолан. После каждой пары Плутарх предполагал, видимо, дать сравнительную характеристику (synkrisis), краткое указание общих черт и главных различий героев. Однако у нескольких пар (в частности, у Александра и Цезаря) сопоставление отсутствует, то есть не сохранилось (или, что менее вероятно, не было написано).В тексте жизнеописаний встречаются перекрёстные ссылки, из которых мы узнаём, что первоначально их было больше, чем в дошедшем до нас корпусе текстов. Утрачены жизнеописания Леонида, Эпаминонда, Сципиона Африканского).

Недостаток исторической критики и глубины политической мысли не мешали, и до сих пор не мешают биографиям Плутарха находить многочисленных читателей, интересующихся их разнообразным и поучительным содержанием и высоко ценящих тёплое гуманное чувство автора.

Рецепция

Несмотря на компилятивный метод и эклетичный стиль Плутарха, его наследие активно изучалось, переводилось и переиздавалось начиная с эпохи Возрождения вплоть до XX века. В 1935 году Международный астрономический союз присвоил имя Плутарха кратеру на видимой стороне Луны.

Нельзя переоценить значение трудов, написанных античными мудрецами, их открытий и прочего наследия, доставшегося человечеству с тех времен. К сожалению, многие произведения не сохранились до наших дней, и это серьезная утрата. Однако нет смысла жалеть о том, чего нельзя изменить, действовать следует, исходя из сложившейся ситуации. По крайней мере, так утверждали сами древнегреческие и древнеримские мудрецы, к числу которых относится и Плутарх из Херонеи.

Детство и юность

О детстве древнегреческого писателя и философа известно мало. Родился он в 46 году нашей эры. Родители мальчика, хотя и были людьми обеспеченными, но к аристократам или другим привилегированным сословиям не относились. Тем не менее, этот факт не помешал Плутарху и его брату Ламприю читать книги и получить хорошее образование в Афинах.

Обучаясь философии, риторике и математике, Плутарх сдружился с учителем Аммонием – приверженцем учения . Эта дружба привела к тому, что по окончании обучения Плутарх вместе с братом и учителем отправился в Дельфы.

Целью этого путешествия было личное знакомство с культом Аполлона, а также деятельностью оракулов и пифий. Это событие серьезно повлияло на молодого Плутарха, в последующие годы он не единожды вспоминал об этом (в том числе, и в своих произведениях).

Вернувшись обратно в родной город Херонеи, Плутарх поступил на государственную службу, став архонтом-эпонимом. Первым заданием молодого архонта был доклад проконсулу провинции Ахайя о требованиях жителей города. Успешно справившись с поручением, Плутарх продолжил работу общественным деятелем.

Философия и литература

Плутарх всегда считал себя последователем учений Платона. Тем не менее, правильнее будет его отнести к эклектикам – приверженцам течения, полностью сформированного уже после смерти Плутарха александрийским философом Потамоном.

На формирование взглядов Плутарха влияло много факторов, среди которых платоник Аммоний сыграл главную роль. Однако стоит отметить, что еще во время обучения будущий философ успел завести знакомства с перипатетиками (учениками ) и со стоиками. И если последователи Аристотеля показались ему более-менее убедительными, то стоиков, как и эпикурейцев, Плутарх в дальнейшем серьезно раскритиковал.

Также во время одного из своих путешествий по миру Плутарх успел познакомиться и с римскими неопифагорейцами. Литературное наследие философа действительно обширно. Согласно каталогу, составленному братом философа Ламприем, Плутарх написал порядка 210 сочинений, основная часть которых сохранилась до наших дней. Из этой массы исследователи особняком ставят «Сравнительные жизнеописания» и цикл «Моралии», состоящий из 78 произведений (плюс еще 5 со спорным авторством).

«Сравнительные жизнеописания» представляют собой 22 парные биографии древних греков и римлян, среди которых , спартанский царь Леонид, а также ораторы и . Пары были подобраны по схожести характеров и деятельности.

При описании жизни философ свободно оперировал фактами, утверждая, что пишет биографию, а не историю. Главной же задачей данного сочинения являлось знакомство с великими деятелями прошлого и несло в себе чисто воспитательных характер. К слову, в оригинале было больше пар для сравнения, однако некоторые не сохранились.

Цикл «Моралии» также нес воспитательную функцию, поскольку основная часть входящих в него произведений была написана в бытность Плутарха лектором и наставником. К наиболее ярким примерам относятся такие произведения: «Об излишней робости», «О болтливости», «О том, как пользоваться лекциями», «О мудрости», «О воспитании детей».

Были и труды политического характера – «Наставление о государственных делах» и «О монархии, демократии и олигархии». Их Плутарх написал, получив гражданство и государственную должность в Риме (произошло это благодаря знакомству с Квинтом Сосием Сенеционом). Когда начались гонения ученых и философов со стороны императора Тита Флавия Домициана, вернулся обратно в Херонеи, рискуя быть казненным за свои высказывания.

Плутарх побывал во всех крупных городах Греции (в том числе и в Коринфе), посетил Сарды, Александрию и ряд других городов. На основе своих путешествий по миру философ написал такие сочинения, как «Об Исиде и Осирисе», в котором изложил свою точку зрения на понимание древнеегипетской мифологии, двухтомник «Греческие вопросы» и «Римские вопросы».

В этих произведениях была рассмотрена история двух влиятельных государств, две биографии Александра Македонского (помимо вошедшей в «Сравнительные жизнеописания») – «О славе Александра» и «Об удаче и доблести Александра Великого», а также ряд других произведений.

Свои философские взгляды Плутарх изложил в толковании произведений Платона («Платоновские вопросы»), в критических сочинениях («О противоречиях у стоиков», «О том, что даже приятная жизнь невозможна, если следовать Эпикуру»), в сборнике «Застольные беседы», состоящем из 9 книг, а также в пифийских диалогах («О том, что пифии больше не прорицают стихами», «Об упадке оракулов», «Пусть божество медлит с воздаянием»).

Личная жизнь

Свою семью Плутарх любил, о чем неоднократно упоминал в произведениях. У него было 4 сына и дочь, однако дочь и один из сыновей погибли еще в младенчестве. Чтобы хоть как-то успокоить супругу Тимоксену, философ написал сочинение «Утешение к супруге», сохранившееся и по сей день.

Когда сыновья подросли, Плутарх решил самостоятельно заняться их обучением. Позже в число его учеников входили и дети других горожан. Это натолкнуло философа на мысль обучать людей по всей стране, чем он и занялся.

Смерть

Точная дата смерти философа неизвестна, однако, предположительно, это произошло в промежутке с 125 по 127 год. Умер Плутарх по естественной причине – от старости. Произошло это в его родном городе Херонеи, но похоронили Плутарха в Дельфах – согласно завещанию.

На месте захоронения философа поставили памятник, который археологи обнаружили в 1877 году, во время раскопок. Плутарх оставил после себя добрую память – именем философа названы многочисленные биографии великих людей, а также кратер на видимой стороне Луны.

Библиография

• «Сравнительные жизнеописания»
• «Моралии»
• «Застольные беседы»
• «Греческие вопросы»
• «Римские вопросы»
• «О монархии, демократии и олигархии»
• «О противоречии у стоиков»
• «Об Исиде и Осирисе»
• «О том, что пифии больше не прорицают стихами»
• «Об удаче и доблести Александра Великого»
• «Платоновские вопросы»

Цитаты

• «Предатели предают, прежде всего, самих себя».
• «Болтун хочет заставить себя любить - и вызывает ненависть, хочет оказать услугу - и становится навязчивым, хочет вызвать удивление - и делается смешным; он оскорбляет своих друзей, служит своим врагам и все это на свою погибель».
• «Кто рассчитывает обеспечить себе здоровье, пребывая в лени, тот поступает так же глупо, как и человек, думающий молчанием усовершенствовать свой голос».
• «Мы часто задаем вопрос, не в ответе нуждаясь, а стремясь услышать голос и снискать расположение другого человека, желая втянуть его в беседу. Опережать с ответами других, стремясь захватить чужой слух и занять чужие мысли, - все равно, что лезть целоваться к человеку, жаждущему поцелуя другого, или устремленный на другого взор стараться привлечь к себе».
• «Подчас не без пользы бывает заткнуть обидчику рот остроумной отповедью; такая отповедь должна быть краткой и не обнаруживать ни раздражения, ни ярости, но пусть она умеет со спокойной улыбкой немного укусить, возвращая удар; как стрелы отлетают от твердого предмета обратно к тому, кто их послал, так и оскорбление словно бы летит от умного и владеющего собой оратора назад и попадет в оскорбителя».

«Мне не нужно друга, который, во всем со мной соглашаясь, меняет со мною взгляды, кивая головой, ибо тень то же делает лучше».
Эти слова принадлежат известному древнегреческому биографу, философу, историку Плутарху. Они позволяют нам понять, почему имя и труды этого поистине уникального и интересного человека известны и поныне. Хотя факты самой биографии Плутарха во многом утрачены, некоторые сведения всё же имеются благодаря самому Плутарху. Он в своих же трудах упоминал те или иные события, происходившие на его жизненном пути.

Детство Плутарха

Плутарх родился в 46 году в греческом городе Херонея в Беотии. Благодаря своим родителям будущий филосов получил прекрасное образование, которое легло в основу его дальнейшей деятельности. Семейное воспитание оказало большое влияние на его мировоззрение, помогло Плутарху постичь многие знания, а в дальнейшем стать автором многочисленных трудов.

Его отец Автобул и дед Ламприй были хорошо образованными и умными людьми. Они рассказывали ему интересные исторические факты, о знаменитых личностях, могли поддержать разговор на любую тему. Образованность отца и деда позволили Плутарху начальное образование получить на дому.

У него было ещё два брата - также просвещённые люди. Известно, что несмотря на образованность всех членов семьи, они не являлись аристократами, хотя были зажиточными гражданами. Всё это делало их род весьма уважаемым среди окружающих.

Юность Плутарха

Начиная с самых ранних лет, Плутарх постоянно учился и, кстати, делал этот всю свою жизнь. Чтобы получить специальное образование, он отправился в Афины, где изучал такие науки, как риторика, математика, философия и другие. Его главным учителем в те годы был Аммоний, сыгравший значимую роль в формировании философских взглядов Плутарха.

Деятельность Плутарха

После получения образования Плутарх возвращается в свой родной город и посвящает всю свою оставшуюся жизнь служению Херонее. Благодаря своим разносторонним знаниям он уже с юношеских лет работает на управляющих должностях. По роду своей деятельности ему приходилось нередко посещать самого римского императора Траяна, чтобы решить те или иные политические вопросы.

Во время деловых визитов в Рим он успевал ещё посещать философские и исторические лекции, активно сам на них выступал. Во время таких бесед он сдружился с консулом Квинтом Сосием Сенекионом – лучшим другом Траяна. Эта дружба с Сенекионом в совокупности с растущей известностью Плутарха послужили его продвижению по карьерной лестнице. До 117 года он служил консулом, а после смерти Траяна при новом римском императоре Адриане Плутарх занимал должность прокуратора провинции Ахайи.

Эти должности были очень ответственными и важными. Чтобы понять всю их значимость, нужно отметить, что ни одно решение в провинции Ахайи не могло быть действительным без участия Плутарха. Это означает, что с ним должно было согласовываться любое мероприятие. То или иное решение осуществлялось, только если оно было одобрено Плутархом.

Помимо политики, он уделял большое внимание ещё и религии, и общественной деятельности. Так, примерно в 95 году Плутарх был избран жрецом в храме Апполона в Дельфах. Жрецы в то время выбирались обществом, и этот факт свидетельствует о глубоком уважении и почитании Плутарха в народе. Люди в честь него даже воздвигли статую.

Труды Плутарха

Плутарх оставил после себя много значимых трудов. Он создал более двухсот сочинений на разнообразные темы. Главным образом, они носили исторический и поучительный характер. К сожалению, до нашего века дошла лишь малая часть его трудов. Среди них имеется его основной труд - «Сравнительные жизнеописания», где он описывал биографии знаменитых людей: римлян и греков.

Суть «Сравнительных жизнеописаний» состоит в том, что автор брал биографии двух личностей и проводил сравнения. Так, в этом труде можно найти описания жизни Александра Македонского, Гая Юлия Цезаря, Тесея, Ромула, Цицерона и других. Этот труд имеет для нас большое значение, так как содержит достоверные и наиболее полные сведения об античных личностях. До наших дней дошли жизнеописания двадцати двух пар, остальные были утрачены.

Среди остальных трудов Плутарха: «Политические наставления», «О сообразительности животных», «О любви к детям», «О болтливости», «О злокозненности Геродота», «О чрезмерном любопытстве» и многие другие на самые разнообразные темы. Большой интерес представляют пифийские диалоги, где им рассматриваются различные религиозно-философские вопросы своего времени.

Ученики Плутарха

Несмотря на то, что он был весьма влиятельным политиком и вёл активную общественную деятельность, Плутарх был ещё и хорошим семьянином и отцом своим детям. Доподлинно неизвестно, сколько детей у него было. Некоторые источники упоминают о пяти сыновьях.

Так же как и отец Плутарха, он сам обучал своих детей. В его доме никогда не было пусто. Здесь всегда были рады молодёжи. В связи с этим Плутарх открыл свою собственную Академию, где был руководителем и лектором. Таким образом, у него было много учеников, но история, к сожалению, умалчивает их имена. Известно лишь, что один из последователей Плутарха – его племянник Секст Херонейский, который воспитывал самого Марка Аврелия – знаменитого будущего императора.

Плутарх умер в 127 году. Он прожил восемьдесят один год. Для того времени это был весьма солидный возраст, немногим удавалось доживать до таких лет. Он всегда придерживался здорового образа жизни и постоянно предостерегал своих близких и вообще всех людей словами: «Никакое тело не может быть столь крепким, чтобы вино не могло повредить его». Действительно, «золотые» слова, которые сквозь многие столетия не утратили своей актуальности.