АВТОБИОГРАФИЯ

Генеалогия: прадед — протоиерей Димитрий Богоявленский,
настоятель Троицкой церкви пос. Купавна, Московской губ.,
расстрелян 21.11.1937г. в Бутово.

· В 2009 году организовал первый в России Институт Христианской Психологии (ИХП),
ректором которого является.

· С 2007 года член оргкомитета и научный редактор Сравнительного Православно-католического богословского справочника по антропологии.

· С 2006 года служит священником храма Святителя Николая в Новом Ваганькове на Трех горах.

· В 2003 году приглашен на ежегодную конференцию христианских психологов США, Лос-Анжелес.

· С 2003 года является членом совета Европейского Движения по христианской психологии
и антропологии, на ежегодных международных симпозиумах которого регулярно выступает с докладами.

· В 2003 году награжден Наперстным крестом.

· В 2002 году выходит Первый выпуск Курса лекций по Православной антропологии.

· В 2002 году назначен деканом открывающегося в Российском Православном институте
св. Иоанна Богослова факультета психологии (ныне Кафедра социальной психологии),
которым руководил до 2008 года.

· В 2001-2009 гг. участник телевизионных программ «Культурная революция», «Столица», «Русский взгляд», канала «Радость моя», «Чертаново» и др.; ведущий радиопрограмм на Радио Радонеж и радиостанции
«Русская служба новостей» (РСН).

· С 1999 года член оргкомитета Российско-Австрийского богословского диалога по христианской антропологии под эгидой фонда PRO-ORIENTE. Первая конференция в Вене - 1999 г., вторая в Москве - 2002 г.,
третья в Вене, 2005 г.

· В 1999-2001 гг. преподает христианскую антропологию в МГУ на факультете философии.

· В 1998 году участвует в открытии сайт фонда Русское Православие (ortho-rus.ru)

· В 1997 году награжден правом ношения камилавки.

· В 1997 году выходит первым изданием «Книга о Церкви», созданная группой авторов и художников
под рук. А. Лоргуса и М. Дудко. (Москва. Паломник. 1997. 380 с.)

· В 1997 году инициирует создание Благотворительного фонда «Русское Православие», председателем правления которого является.

· В 1996 году поступил преподавателем православной антропологии в Российский Православный Институт
св. Иоанна Богослова.

· С 1994 по 2007 год был настоятелем в домовом храме мученика Трифона в Психоневрологическом интернате №30 в Чертанове.

· В 1993 году рукоположен в сан священника и назначен служить в храм прор. Илии Обыденного,
а также настоятелем строящегося храма Державной иконы Божией Матери в Чертанове.

· В 1990 году награжден Двойным орарем.

· Принял участие в съемке документальных фильмов «Троица» (1990) и «Пасха» (1991) в качестве сценариста
и консультанта на киностудии «Старт» (рук. И. Менджерицкий).

· В 1989 принят редактором в Издательский отдел Московского Патриархата. В последующем был зам. главного редактора Журнала Московской Патриархии до 1993 г.

· В 1988 году рукоположен в сан дьякона и служил в Николо-Кузнецком храме г. Москвы до 1991 г.

· В 1987 поступил в Московскую Духовную Семинарию, которую окончил в 1992 году.

· С 1982 по 1988 работал сторожем, дворником, чтецом и алтарником в храме Знамения
(Трифона мученика) у Рижского вокзала.

· В 1977 году поступил в МГУ на факультет психологии (дневное отделение) и окончил его в 1982 году
по Кафедре инженерной психологии и психологии труда.

· После окончания школы в 1973 году работал слесарем, бульдозеристом, старателем в золотодобывающей артели,
грузчиком в торговом порту г. Анадырь, на Чукотке затем в Москве, грузчиком в типографии «Правда», лаборантом в медицинской
лаборатории, грузчиком в булочной.

Труды:

1. Диакон Андрей Лоргус. Церковь и музей.// Творчество. жур. № 1 (409) 1991. М.: Советский художник.
2. Диакон Андрей Лоргус Кесарю кесарево. Историческая апология.// Журнал Московской Патриархии, №11-12, 1992. М.: Изд. Московской Патриархии.
3. Диакон Андрей Лоргус Царь из пастырей. Проповедь.// Журнал Московской Патриархии, № 1, 1993. М.: Изд. Московской Патриархии.
4. Священник Андрей Лоргус, священник Михаил Дудко и др. Книга о Церкви. М.: Паломник, 1997 г.,
5. Священник Андрей Лоргус, священник Михаил Дудко и др. Книга о Церкви. М.: Паломник, Изд. Испр. и дополн. - 1998 г.;
6. То же, 3-е изд. - 2000 г.,
7. То же, 4-е изд. - 2004 г.,
8. То же, 5-е изд. - 2005 г.,
9. То же, 6-е изд - 2008 г.
10. Andrey Lorgus. Michail Dudko. Orthodoxes Glaubensbuch.. Eine Einfuhrung in das Glaubens - und gebetsleben der Russissischen Orthodoxen Kirche. Verlag “Der Christliche osten”? Wurzburg, 2001. (Немецкое изд. Книги о Церкви)
11. Священник Андрей Лоргус. Формирование и коррекция образа Бога в сознании христианина. // Московский психотерапевтический журнал, Специальный выпуск по христианской психологии, М.: МГППУ ПК, 2000, №2.
12. Священник Андрей Лоргус. Адам и Ева - совершенство человечества. // Сборник статей Межрегиональной научно-практической конференции "Астраханская епархия и духовное возрождение России", Астрахань, 2002.
13. Священник Андрей Лоргус. Душа и дух: природа и бытие.// Учение Церкви о человеке. Богословская конференция Русской Православной Церкви. Москва, 5-8 ноября 2001 г. Материалы. М.: Синодальная Богословская Комиссия, 2003.
14. Священник Андрей Лоргус. Православное учение о личности.// Значение христианской антропологии перед лицом современных общественных задач и проблем. Материалы Российско-Австрийской богословской конференции по христианской антропологии. - М.: Индрик, 2003.
15. Священник Андрей Лоргус. Антропологический кризис российского общества. // Значение христианской антропологии перед лицом современных общественных задач и проблем. Материалы Российско-Австрийской богословской конференции по христианской антропологии. Сост. А Лоргус. - М.: Индрик, 2003.
16. Священник Андрей Лоргус. Православная антропология. Курс лекций. Вып.1. М.: Граф-пресс, 2003.
17. Священник Андрей Лоргус. Личность человека в свете православного учения. // «Духовный мир человека на пороге третьего тысячелетия», сб. докладов научно-методического семинара. МИИТ, кафедра «Теология». М.:Изд. МИИТ, 2003.

18. Священник Андрей ЛоргусДушевная болезнь не отнимает веру. Интервью. 21.05.04 // Милосердие.ру. http://www.miloserdie.ru/index.php

1. Священник Андрей Лоргус. Война — это торжество ненависти. // Континет, № 122. М.: Континет, 2004.
2. Священник Андрей Лоргус. На приеме у пастыря. (Пастырство и психотерапия - авт. название).// НГ-Религии, № 11(163) от 13.07.2005. М.: НГ РЕЛИГИИ.
3. На пороге школы...

22. Священник Андрей ЛоргусСмертная казнь - за и против. Богословские и церковно-практические аргументы.// Жизнь человека перед лицом смерти. Материалы II Российско-Австрийской богословской конференции по христианской антропологии Сост. А Лоргус.. - М.: Индрик, 2006.

23. Иерей А.Лоргус. Душа как психологическая категория.// Вестник ПСТГУ. Серия IV: «Педагогика. Психология». Вып. 2. М.:Изд. Православного Свято-Тихоновский Гуманитарного университета, 2006.

24. Священник Андрей Лоргус Христианская психология в пространстве гуманитарной парадигмы.// Московский психотерапевтический журнал, Специальный выпуск по христианской психологии, М.: МГППУ ПК, 2006, №3.

25. Лоргус А.Психология - с религией или без нее? // Психология. Журнал Высшей школы экономики. М.: 2007, т. 4, № 2, с. 58-64

26. Ответ оппонентам. // Психология. Журнал Высшей школы экономики. М.: 2007, т. 4, № 4, с. с. 18-19

27. Священник Андрей Лоргус Размышления после прочтения книги… // Владета Еротич. Христианство и психологические проблемы человека. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2009.

29. Священник Андрей Лоргус, О.М. Красникова. Вина и грех. //Консультативная психология и психотерапия. Специальный выпуск по христианской психологии. М,: МГППУ ПК, 2010, №3.

30. Священник Андрей Лоргус. Психологическая помощь и духовная поддержка людей, живущих с ВИЧ, и их близких. М.: Российский круглый стол, 2012.

31. Священник Андрей Лоргус. Профилактика синдрома эмоционального выгорания у специалистов и волонтеров, работающих с людьми, живущими с ВИЧ. М.: Российский круглый стол, 2012.

Родился я 25 марта 1956 года в пос. Палатка Магаданской области. Мой отец, Лоргус Вадим Андреевич, уже покойный, был геологом, поэтому я родился у него на Колыме, где он тогда работал. Семья наша жила тогда в Хасыне, поселке, который и ныне есть. А вот Палатка, где я родился, был пересыльным лагерем, в котором была больница, единственная на трассе. Потому маму, Викторию Марковну Лоргус, туда и повезли. Теперь Палатки нет. Вскоре все мы вернулись в Москву.

Я поступил в школу № 155 в 1963 году, а затем перешел 69-ю, (№ 69, спец. английскую), а окончил школу — в 1973 году на Чукотке, на прииске Отрожном, Магаданской области. Где работал я сам (с 16 лет), отец и мать.
Работал я слесарем на прииске, бульдозеристом, старателем в золотодобывающей артели.

Вернувшись в Москву в 1974 году, работал в типографии «Правда», лаборантом в медицинской лаборатории в 1-ом ММИ им. Сеченова, грузчиком в булочной.

Уже во время учебы в МГУ продолжал работать грузчиком в торговом порту г. Анадыря, чтобы зарабатывать на семью. Женился я в 1977 году, перед поступлением в МГУ. Моя жена Галина. В 1978 году у нас родилась Маша, в 1985 году Сережа.

В 1977 году поступил в МГУ на факультет психологии, и окончил его в 1982 году, Инженерная кафедра.
С 1982 по 1988 работал сторожем, дворником, чтецом и алтарником в храме Знамения у Рижского вокзала.
В 1987 поступил в Московскую Духовную Семинарию.
В 1988 году рукоположен в сан диакона и назначен служить в Николо-Кузнецкий храм Москвы. В 1991 г. уволен за штат.
Закончил Московскую Духовную Семинарию в 1991 году.
С 1989 года по 1993 работал в Издательском отделе Московского Патриархата.
В 1993 (06.12. 1993 г.) рукоположен в сан священника и назначен служить в Ильинский храм в Обыденском переулке Москвы, а также, настоятелем домового храма Трифона мученика при Психоневрологическом интернате № 30, а также, настоятелем строящегося храма Державной иконы в Чертанове. От последнего послушания освобожден через год в 1994 году. В 1999 году освобожден от служения в Илии-Обыденском храме, и переведен сверхштатным священником в Высоко-Петровский монастырь.
С 1996 года возобновилась преподавательская и научная деятельность, стал преподавать православную антропологию в Российском Православном Университете св. Иоанна Богослова. С 1999 года преподавал христианскую антропологию также в МГУ, на философском факультете.
В 2002 г. был назначен деканом открывшегося в Российском Православном Институте св. Иоанна Богослова психологического факультета. Факультет был создан «с нуля» и стал одним из лучших в РПУ. Это был первый факультет в стране по христианской психологии.
27 декабря 2005 года Постановлением Св. Синода я был направлен в распоряжение архиепископа Берлинского и Германского Феофана для назначения настоятелем прихода блж. Ксении г. Росток и прихода вмч. Димитрия Солунского г. Шверин.
Постановлением Св. Синода от 06.10.2006 г. освобожден от должности клирика Берлинской и Германской епархии по семейным обстоятельствам и направлен в распоряжение Святейшего Патриарха.
Согласно указу Святейшего Патриарха № 8543 от 28 декабря 2006 г. был назначен штатным священником храма свт. Николая Мирликийского («Живоносного Источника» иконы Божией Матери) в Новом Ваганькове, что на Трех Горах г. Москвы». Служу здесь и по сей день.

В 2010 году открылся Институт Христианской психологии, где я являюсь директором. Основателями Института, кроме меня, являются О.М. Красникова, В.В. Семенов, И.В. Киреев.

Протоиерей Андрей ЛОРГУС родился в 1956 году. Окончил факультет психологии МГУ в 1982 году и Московскую духовную семинарию в 1992 году. Автор книг: «Книга о Церкви», «Православная антропология», статей по христианской психологии и антропологии. В 2009 году организовал первый в России Институт Христианской Психологии (ИХП), ректором которого является.

Протоиерей Андрей ЛОРГУС: интервью

Протоиерей Андрей ЛОРГУС (род. 1956) - священник, психолог, ректор Института Христианской психологии: | | | .

"ГОРЕ НЕ МЕШАЕТ ЧЕЛОВЕКУ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ"

Часть 1. Теория. Наука о жизни души

- Отец Андрей, что такое христианская психология? Чем она отличается от обычной?
- Это отдельное направление психологии. Хотя отделение это окончательно пока не произошло. На сегодняшний день идет процесс становления этого научного направления. Христианская психология, как любая психология, - это наука о жизни души, а отличается она, прежде всего, своими методами. Методы христианской психологии основаны на христианской антропологии, то есть на ином, христианском представлении о человеке.

- В чем это представление иное?
- В том, что человек - существо духовное, открытое Богу и другим духовным силам, другим людям. Человек есть творение Божие и не есть животное. Личность человека - это образ и подобие Божие. И главное для человека - любовь, духовные зрелость и делание.

- А зачем тогда вообще нужна психология, если все это уже написано у Святых Отцов Церкви?
- Святые отцы никогда не занимались собственно психологическими проблемами. У них такие проблемы даже и не формулировались, потому что цель была другая. Святоотеческое учение направлено на спасение души, спасение в мистическом смысле слова, а психология направлена на вопросы формирования и развития личности человека. Разные цели. Развитие личности - это развитие механизмов сознания, самосознания, рефлексии, смыслообразования, выстраивания отношений с самим собою, с Богом, с другими людьми. Конечно, в святоотеческом учении есть много элементов, которые можно было бы назвать настоящими психологическими открытиями. Но у Святых Отцов другая цель.

- Ключевое понятие здесь - личность человека. А что такое личность?
- С точки зрения антропологии - это онтологическая основа человеческого бытия. То есть бытия человека как владельца собственного существа, собственной природы, собственных поступков, собственной свободы. Личность - это «тот, кто». Это всегда «кто», а не «что». А как психологическое понятие личность - это структура и механизмы владения человеком самим собою, осознавания себя, целеполагания, осмысления себя, принятия решений, то есть свободы.

- А как быть с психически больными людьми? Личность у них проявляется?
-Конечно. Я служил священником в психоневрологическом интернате 13 лет и могу свидетельствовать на собственном опыте, что эти люди, несомненно, личности. Конечно, не все механизмы личности у больного человека развиваются. Но даже человек с очень тяжелым поражением психики все равно есть личность. Это предмет моей веры и моего научного исповедания.

- То есть личность это не научно-доказуемый факт?
- Да, это не плод наших выводов. Личность лежит за пределами науки.

- А в традиционной психологии какое-то другое понятие о том, что такое личность?
- Да, и их очень много. Но все теории личности можно сгруппировать в три модели. Первая, от Фейербаха: личность есть совокупность общественных отношений. Вторая, более современная: личность человека есть результат межличностных отношений плюс определенные культурно-исторические особенности. И третья, биологическая: личность является высшей ступенью эволюционного развития психики человека.

- Но человек в процессе жизни меняется. Я в 5 лет и в 25 лет - это одна и та же личность?
- Да, конечно, это одна личность. Каждый из нас есть индивидуальность, то есть такая уникальность, которая неповторима и неповторяема. Ее невозможно клонировать, невозможно изобрести. Каждый из нас - один единственный на весь космос. И личность вырастает внутри этой уникальной индивидуальности. Но личность развивается. Мы все личности по дару Божию, но мы же и должны стать личностью. Зрелой личностью. Перед каждым Господь поставил задачу вырасти в меру своей личности. Но какова эта мера для каждого из нас, никто не знает, только Господь. Мы рождаемся личностями, но в процессе жизни становимся личностями. Развитие личности идет от зачатия до зрелости.

- А христианская психология учитывает открытия Фрейда и Юнга в области психологии?
- Да, волей-неволей, понятия Фрейда вошли в обиход. Я еще задолго до того, как принял сан, уже встречал в речи священников словечки типа «бессознательное», «подсознательное», «вытеснение», «сублимация», то есть вся терминология психоанализа давно освоилась в церковном обиходе. Другой вопрос, что понимается под этими терминами. Но это показательно: в церковном сознании процессы, описанные Фрейдом, понимаются. Современная психология без открытий психоанализа Фрейда и Юнга, конечно, невозможна.

Вы упомянули культурно-исторический подход к личности. Но разве душевные механизмы человека не меняются от века к веку, от одной культуры к другой? Скажем, у современных людей и у людей времен библейской книги Царств разные структуры личности?
- Да, конечно, механизмы меняются. Структура личности царя Давида будет отличаться от личности современного человека. Прежде всего, потому, что меняются механизмы семейных отношений, а мы все родом из детства. Если детство изменилось, значит, изменился весь строй личности. Структура личности современного человека очень изменилась по сравнению, например, со средневековьем. Современная семья все чаще выстраивается как детоцентристкая. Все лучшее - детям. А в средневековье дети - третьестепенны. На первом месте муж, жена на втором, а дети на третьем. Поэтому детей могли продать, оставить в заложники. Например, Дмитрий Донской отправил своего 12-летнего сына Василия в Орду в качестве заложника. Все это никак не говорит о безнравственном состоянии людей того времени.

- Значит ли это, что мы должны вернуться к прежней семейной иерархии?
- Нет, никакого возвращения не бывает. Вернуться никуда мы уже не можем. Но мы должны стремиться вернуться к природе своей, подлинной человеческой природе. Она неизменна во все века. Она единая. Это образ и подобие Божие. И это не возврат, а движение вперед. Базовые потребности человеческой личности неизменны во все века. Это потребность познавать мир, строить отношения с другими людьми и с Богом, желание любить и быть любимым. Просто эти базовые потребности реализуются в разных формах.

Часть 2. Практика. Научиться прощать и благодарить

Какие психологические проблемы чаще всего возникают у нынешних верующих?
- Это проблемы супружеских отношений и детско-родительских отношений. Что касается личных проблем, они более разнообразны. Часто обращаются с такими проблемами, как потеря смысла жизни, депрессия, невозможность найти выход из какой-то ситуации. Нередко бывают проблемы зависимости - психологической или химической. Ко мне как к священнику часто обращаются с проблемами, которые находятся на грани между религиозными проблемами и психологическими. Это сложные вопросы, касающиеся исповеди, взаимоотношений с духовниками. Конфликты личности с общиной, личности с Церковью, кризисные ситуации в духовной жизни. Самые, может быть, серьезные случаи - когда человек приходит в отчаяние и теряет смысл жизни, испытывает глубочайший личностный кризис, будучи дезориентирован в своей духовной жизни. При всем этом внешне он может вести вполне адекватный образ жизни.

- А можно поподробнее о психологических проблемах православных верующих?
- Иногда человек заявляет, что он не находит взаимопонимания со своим духовным отцом. И проблема в том, что человек в этой ситуации, скорее всего, потерял понимание самого себя. У него есть определенные ожидания от себя и от того, как будет реагировать на него другой, и он ищет подтверждения этих ожиданий. Искал одного, а нашел другое. Иногда личностный кризис возникает на фоне покаяния: человек живет церковной жизнью, кается, а ничего не происходит. Он не может преодолеть какой-то греховной привычки или порока. У женщин бывают проблемы во взаимоотношениях с духовниками, влюбленность в духовника встречается практически в каждом приходе. Это очень широко распространенное явление, и не только у нас, но и во всем мире. В этом случае мы пытаемся помочь человеку найти правильные поведенческие рамки.

Другая распространенная проблема: человек приходит в Церковь, воцерковляется, а затем у него наступает религиозный кризис, и он не знает, что с ним делать. Ему кажется, что он веру потерял, а на самом деле никакой веры он не терял. У него просто кризисный период, когда неофитство уже закончилось, а религиозная зрелость еще не наступила. И он не знает, где искать выход.

- То есть, неофитство - это нормально?
- Это закономерное явление, но это все-таки состояние, которое должно проходить, как подростковый возраст. Успешное завершение неофитства - когда человек, не потеряв веры, приобретает церковную зрелость. Когда его ожидания от Церкви и от себя самого становятся адекватными. Когда он перестает мечтать о святости, об умном делании, перестает портить свое здоровье чрезмерным постом и бдением. Когда он приобретает здоровую меру аскетических подвигов и их соотношения с повседневной жизнью. И перестает своих домашних мучить своим неофитством.

Вы говорили про психологические проблемы, связанные с покаянием. А что такое грех с точки зрения психологии?
- Само по себе понятие греха в психологии не используется. Понятие греха - это область богословия. А в психологии используется понятие чувства греха или состояния греховности человеческой души. Человек совершает какое-то зло, и чувство вины, виновности за этот поступок переходит в чувство греха. Это ощущение в себе чего-то чуждого, чего-то иного, что меня портит, что досаждает мне, что мешает мне, что омрачает меня. Ощущение черноты, грязи, прилипшей извне. Чувство греха - это состояние, которое испытывает человек, осознав и восприняв свою виновность как реальную.

- А если чувства вины не возникает, когда человек делает что-то плохое, тогда, получается, и греха нет?
- Греха нет в этом случае и с богословской точки зрения. Апостол Павел пишет, что если человек не исповедует закон, то и нельзя судить его по этому закону.

- А чувство греха можно себе выдумать?
- Да, часто человек «придумывает» себе вину. Это называется в психологии «испытывать иррациональное чувство вины». Это такая вина, которая в действительности отсутствует. Это чувство виновности в том, в чем человек реально не виноват. Задача психологии - помочь человеку отделить реальную вину от нереальной. Это очень важно для покаяния. Иногда люди каются в каких-то незначительных поступках, и в то же время не могут разглядеть в себе реальной, очень тяжелой вины. Психология тут как раз могла бы помочь, если бы человек обратился за помощью. Очень редко люди осознают, что их чувство виновности «выдумано». Но есть хороший способ проверить: если после исповеди человек чувствует облегчение и избавление от вины за конкретный поступок, значит, это была вина реальная. И чувство греха после покаяния исчезло. А если после исповеди не проходит чувство вины, то, скорее всего, это иррациональная, а не настоящая вина.

- А какое место занимает в христианской психологии понятие счастья?
- Немалое. Для психолога очень важно помочь человеку найти свою цель в жизни. Эту цель мы можем назвать «счастьем». Но мы также работаем над адекватным пониманием того, что такое счастье. Оно не должно пониматься романтически или меркантильно. Что такое счастье? В человеческой жизни, как бы трагична она ни была, всегда есть такие встречи, состояния, события, которые можно назвать счастьем. Мера их достаточна для того, чтобы человек пел, благодарил Бога, всегда радовался, как говорит апостол Павел. В жизни каждого человека есть место счастью. С другой стороны, мы призываем человека к такому здравому отношению к себе, чтобы он видел свои слабости и мог горевать о своих бедах и несчастьях. Счастье не мешает человеку горевать и, наоборот, горе не мешает человеку быть счастливым.

- Счастье - это умение радоваться отдельным конкретным моментам жизни?
- Да, и это состояние человека, в котором все его духовные и душевные силы находятся в предельно возвышенном состоянии.

- Это состояние может быть ложным?
- Может, если человек находится в иллюзорном состоянии себя. К этому ведут романтика, инфантильность, детскость. Детскость - это когда Ассоль мечтает об алых парусах. Вот это иллюзорное счастье. Или чтобы жених приехал на белом мерседесе. Психология работает с тем, чтобы развенчать миф романтики. Представьте себе, девушка, которая действительно поверила, что за ней может приплыть молодой человек на корабле с алыми парусами. Куда она может попасть в результате такого доверия? Догадываетесь? А куда может увезти ее красивый молодой человек на белом мерседесе? Романтизм опасен. Психология помогает человеку этот романтизм переосмыслить. Ведь романтика - это детскость, зрелая личность не мыслит такими категориями. Мы работаем с тем, чтобы человек вокруг себя увидел красоту, чтобы увидел внутри себя и вокруг ту радость, которую ему Господь посылает. Чтобы он по достоинству оценил эту красоту и был способен к благодарности. Благодарение - это еще одно важное для психологии понятие. Помочь людям научиться прощать и благодарить - вот цели христианской психологии.

- С алыми парусами понятно, а если человек мечтает о любви, об идеальном взаимопонимании с другим человеком?
- Вообще, мечтать о чем-либо идеальном - это опасно. Это значит, что вы вступаете в отношения с человеком, не отказавшись от своих идеальных образов. Вы будете на реального человека надевать эти идеальные образы. Нет ни одного человека на земле, который подходил бы под них. Нет и быть не может. Есть живые люди, у которых есть сильные стороны и слабые стороны. Когда мы вступаем в отношения в надежде найти в человеке идеальные качества, даже хотя бы одно идеальное качество, мы расставляем себе и ему ловушку. Потому что как только мы обнаружим, что этого идеала в нем нет, мы начнем разочаровываться, злиться, раздражаться, станем обвинять человека, что он плохой, потому что... он - не идеал. И отношения распадаются.

- О. Андрей, спасибо за интересную беседу! Чего бы Вы пожелали нашим читателям?
- Сейчас среди российских православных наблюдается рост Интернет-активности. Очень много сайтов, православных ЖЖ, храмовых сайтов, море разных обсуждений. Я хотел бы призвать к осторожности в высказываниях, с одной стороны, и к вниманию к тому, что мы читаем в Интернете, - с другой, потому что очень многое, к сожалению, пишется некачественно. Поэтому желаю ответственного отношения к своим словам и осторожного отношения к чужим. А в области православной психологии важно научиться отделять профессиональное от шарлатанского, духовность - от имитации духовности, слова, в которых есть любовь и уважение к личности, - от слов, в которых есть только манипуляция и презрение. И последнее: мы - люди, мы - чада Божии, мы созданы для любви, и это самое главное.

ПОЧЕМУ В ЦЕРКВИ МНОГО БОЛЬНЫХ И МОЖНО ЛИ ИМ ПОМОЧЬ?

Правда ли что Церковь привлекает людей с психическими заболеваниями? Опасны ли душевнобольные? Что делать, если в храме у кого-то случился приступ нервного или психического заболевания? На что нужно обратить внимание священнику, исповедующему душевнобольного? Предлагаем вам конспект лекции декана института христианской психологии протоиерея Андрея Лоргуса.

Болезнь и религия

Начнем с небольшого лирического отступления. Когда-то в России психиатрические лечебницы существовали при монастырях, а при психиатрических больницах были храмы. В советские годы эта система была разрушена и сейчас начинает восстанавливаться. Церковь и медицина, медицина и Церковь — вполне гармоничное сочетание. Но сочетание это появилось не так давно.

Еще в ХІХ веке психически больные рассматривались западным обществом, как «цирковые звери». По воскресеньям, например, публика Лондона посещала Бедлам, ходила смотреть на сумасшедших, причем особо опасные были прикованы цепями. Прекратилось это 1898 году, за два года до наступления ХХ века.

В психиатрии всегда был класс заболеваний, которые связывали с религией. Психиатры разных стран и эпох, верующие и материалисты, считали и продолжают считать, что религиозная жизнь может стать причиной некоторых психических патологий. Более умеренные придерживаются мнения, что если человек психически здоров, в религиозной жизни ему ничего не угрожает, но всегда находятся специалисты, которые утверждают, что активная молитвенная или медитативная практика на фоне пищевых ограничений способна вызвать у восприимчивых людей различные расстройства.

Как относиться к такому мнению? Нужно понимать, что психиатры имеют дело с клиническими случаями. Если речь идет о конкретных фактах, к мнению специалистов стоит прислушиваться. Но, как правило, речь идет не о возникновении болезни, а о проявлении симптомов заболевания, которое уже было, но протекало скрытно.
Церковь привлекает больных?

Часто говорят о том, что в Церкви очень много психических больных. В глухие атеистические годы считалось, что если человек ходит в Церковь, его смело можно показывать психиатру, психически нормальный человек в храм не пойдет.

С другой стороны, психически больные люди есть в каждом приходе. Правда ли что Церковь притягивает к себе таких людей? Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение. Учет и регистрация больных в Церкви не ведется, поэтому объективное исследование вопроса не представляется возможным.

Использовать метод экспертного анализа тоже не удастся, потому что непонятно, кто может быть экспертом по этому вопросу. Не известно, проводил ли кто-либо такие исследования. Для исследования этой проблемы нам остается только один способ — личное наблюдение. У священнослужителя возможностей для этого больше, чем у прихожан.
Когда вызывать скорую?

Лично я свои наблюдения начал, будучи церковным сторожем. Раньше сторожа дежурили в храме во время службы. Я стоял у входа, и мой напарник — у входа, нашей задачей было предотвращение преступности. Любые отклонения в поведении людей нам были очень заметны.

Примерно через год я приобрел навык: как только человек входил в церковные ворота, я уже мог увидеть, что-то с ним не так. Однажды на патриаршей службе какая-то женщина стала выкрикивать обвинения, охранники не среагировали, а служащие храма моментально вывели ее вон.

Но чаще всего мое вмешательство требовалось в случаях истерических или эпилептических приступов. Истериков, начинавших кричать или петь во время службы, мы просто выводили на улицу, вызывать скорую не было надобности. Эпилептикам нужно было оказать помощь, чтобы они не навредили себе.

Если во время приступа эпилепсии рядом есть опытный человек, можно обойтись без скорой. Но если вы имеете дело с приступом паранойи, с бредом и агрессией, необходимо вызвать скорую психиатрическую помощь. Я работал сторожем шесть лет, но сталкиваться с такими случаями мне не приходилось.

Больных в моей практике действительно было много. В храме, где я служил, была икона мученика Трифона с мощами, к ней приходили страждущие. Возле этой иконы, а также во время акафиста с людьми действительно случались приступы. Происходили они с периодичностью в среднем по случаю в день. Некоторых больных я уже знал.

Была одна женщина, которую почитали бесноватой, потому что она во время молитв сначала стояла тихо, а потом с ней начинались всякие неприятные вещи: она начинала кричать, рычать, изо рта у нее шла пена. Эта больная знала о своих особенностях и старалась перед началом приступа выйти на паперть. Иногда она стояла за дверями и продолжала молиться, а иногда — выходила на крыльцо, чтоб уж точно никого не задеть.

Поведение этой больной было адекватным. Обратите внимание, это важно: болезнь, несомненно, присутствует, но больной ведет себя адекватно болезни и память о приступе сохраняется. В некоторых клинических случаях это невозможно. Например, эпилептик после приступа, как правило, ничего не помнит.

А вот у истерика во время приступа контроль может сохраниться, Используя эту возможность с ним можно попытаться выстроить контакт. Если человек более-менее адекватный, то можно уговорить его выйти на улицу, чтобы не пришлось его вытаскивать за руки, за ноги, хотя такое тоже приходилось делать. А с эпилептиком в состоянии приступа контакт невозможен.

Бояться душевнобольных в храме не нужно. Как правило, никаких внезапных активных действий, опасных для окружающих, они не совершают.

Больные в храме — техника безопасности

Однажды на Пасху я был свидетелем приступа. В начале крестного хода рядом со священниками оказался психически больной человек. И после первого же возгласа «Христос воскресе!» у него начался припадок. Он сумел отойти с дороги, сел на пол, у стены, стараясь никому не мешать. Я до сих пор помню, как вспыхнувшая на его лице радость мгновенно перешла в боль.

Техника безопасности, которую больным людям нужно соблюдать в храме, направлена на то, чтобы уберечь их самих от нежелательных последствий. Вот тут мы действительно кое-что можем сделать. Например, отговорить эпилептика от посещения ночных служб. Ночь — это тяжелое время для эпилептически больных, да и для любых больных вообще. Кроме того, на Пасху и в Рождество в храме внезапно загорается яркий свет, это может спровоцировать приступ.

Вообще всем психическим больным посещать праздничные службы не рекомендуется. Для них такие нагрузки — чрезмерны. Любая длинная служба для психически больного человека — рискованна. Более полутора часов напряженного сосредоточенного внимания к службе, к пению, чтению и молитве могут оказаться для неуравновешенного человека слишком серьезным напряжением.

Нужно учитывать, что для больного человека всякое напряжение дается «втридорога», то есть отнимает значительно больше энергии, чем у здорового. За полтора часа службы он устает, как мы с вами устали бы за восемь. Именно поэтому врачи порой упрекают Церковь: «Ваше богослужение провоцирует заболевание».

Да, провоцирует, если служба для больного слишком долгая и сопровождаются громким пением, резким включением яркого света, и сильными эмоциональными переживаниями. В том случае, когда болезнь у человека уже есть, все это может вызвать обострение. Например, рецидив истерии или эпилептический приступ.

Еще одним неблагоприятным фактором, для психически больных и психически неуравновешенных людей могут стать длительные посты. Прежде всего, они трудны для больных шизофренией и для людей, страдающих депрессивными состояниями.

Священники должны понимать, что для психически больных Великий пост или Рождественский пост нуждается в смягчении. Причем, я бы сказал, что для психически больных он должен быть еще более мягкий, чем для тех, кто страдает гастритом, холециститом или панкреатитом. Потому что болезни желудка не так тяжело отзываются на состоянии человека, как психические заболевания. Поститься больным можно, но — аккуратно.

Священники должны знать, что больные, которые принимают некоторые виды лекарств, нуждаются в усиленном питании, в дополнительном белке. Им нельзя совсем отказываться от рыбы или мяса, иначе могут наступить очень неприятные последствия.

А еще психические больные нуждаются в дополнительном сне. Им надо спать гораздо больше, чем нам. Например, люди, страдающие шизофренией, спят очень долго, и ничего с этим не поделаешь. Нельзя предъявлять к психически больному человеку таких же требований, как к здоровому.

Церковь — лечебница

Но, все-таки, почему же в Церкви так много больных? Один из ответов — больные хотят исцеления. Они надеются, что Церковь поможет им избавиться от болезни, да и родственники, которые приводят больных к мощам, к иконам, зачатую ведут их в храм не за духовной помощью, а в расчете на физическое исцеление.

Итак, больные приходят в Церковь за исцелением, но вылечивает ли их Церковь? Это может показаться странным, но прямой ответ на этот вопрос будет отрицательным. Церковь не лечит, хотя называется лечебницей. Точнее — Церковь лечит, но речь идет о лечении души от греха. Церковь не занимается лечением психических заболеваний, также как не занимается лечением желудочно-кишечных заболеваний и сердечно-сосудистых. Церковь исцеляет душу. Вернее, душу в Церкви исцеляет Господь.

Мне как человеку с психологическим образованием всегда хочется сказать, что серьезная психическая болезнь сама по себе не пройдет. Но, как священник, я знаю, что чудеса случаются, никто их не отменял. И исцеления, парадоксальные, с точки зрения медицины — бывают.

Но чудотворные исцеления случаются не так часто, чтобы мы могли на них рассчитывать. Чудо на то и чудо, нашим расчетам оно не подчиняется. Мы имеем дело с обыденностью, с реальностью. А она заключается в том, что психически больные люди годами ходят в Церковь, исповедуются, причащаются, молятся, прикладываются к чудотворным иконам и к мощам, и клиническая картина их болезни не меняется. В Церкви больной получает духовную поддержку, и это облегчает его страдания.

Возможно, в результате духовного исцеления наступит облегчение или исцеление психического состояния. Но все же задача Церкви — исцеление души, душевных ран, грехов, пороков, страстей.
Что нам с ними делать?

Что же делает Церковь для больных? Почему больным в храме становится легче? Прежде всего — исцеляются отношения: если в храме к больным относятся уважительно — они не чувствуют себя неполноценными. Церковь всегда была наполнена инвалидами, калеками, убогими, мы знаем об этом из истории, из житий святых.

В Церкви особое отношение к больным — сострадательное. В том, чтобы заботиться о больных, христиане видят свой особый долг. Больным важно, что есть место, где к ним относятся с уважением. За этим, за хорошим отношением, за добрым словом они приходят в Церковь тоже, и, как правило, находят его.

Если мы в Церкви видим психически больных людей наша главная задача — отнестись к ним с уважением. Не как к животным, не как к детям, не как к людям второго сорта, а отнестись к ним с полным уважением и христианской любовью. Потому что больные люди видят и чувствуют наше отношение, им неприятно, когда мы их пугаемся, шарахаемся от них. Не думайте, что больные ничего не понимают, они все понимают, даже если не могут адекватно это выразить. Итак, первое и самое малое, что дает больным Церковь — уважительное отношение, дабы они не чувствовали себя отверженными, как в других местах.

Большинство больных приходят за тем же самым, что и мы — молиться, исповедоваться, причащаться. Они такие же прихожане, как мы. У каждого приходящего в Церковь есть свои надежды. Эти люди не нуждаются в каком-то специальном нашем отношении или в особенной деятельности. Ничего особенного нам по отношению к ним делать не нужно. Да они нас об этом и не просят. Ну, чем мы можем помочь больному эпилепсией вне приступа?

Нужно ли нам совершать для этих людей какие-то специальные молебны, отчитки или читать какие-то особенные молитвы? Поделюсь своим опытом. 13 лет я служил в психоневрологическом интернате. Там таких больных было около тысячи. Видеть стольких людей, находящихся в тяжелом личностном состоянии, было очень тяжело. Казалось, что Церковь призвана как-то облегчить их страдания.

Должны ли мы просить у Бога исцеления для этих людей? Этот вопрос каждый решает сам. Поначалу я просил. Вопрос о том, что с ними делать, вставал передо мной каждый день. Но лишь со временем я понял, что ничего особенного с ними и для них делать не нужно. Нужно просто быть с ними рядом. Молиться, исповедовать, пить чай, писать записочки, читать вслух книги.

Жить — значит исполнить со-бытие. И другого ничего, кстати говоря, они от нас не ждут. Они не рвутся из интерната на волю. В интернате — решетки и замки, но внутри, за ними — привычное для этих людей пространство. Даже если открыть двери, больные дальше ворот не уйдут.

Конечно, в Церковь приходят и «домашние» психически больные, но это — другие люди, они могут быть вполне сохранны и адекватны.

Особые люди

Мы встречаем в храмах людей, например, с синдромом Дауна. Это не психическое заболевание, а генетическое нарушение. Конечно, люди, которые им страдают, отличаются от здоровых людей, но больными их тоже назвать нельзя.

Особенность этих людей в том, что, став взрослыми, они, по сути, остаются детьми. Существуют и другие особенности. Интеллект у них снижен, они имеют трудности со счетом и точными науками и, как правило, учатся в специальных школах. Развиваются они медленнее. При этом люди с синдромом Дауна отзывчивы и эмоционально адекватны, они умеют любить, радоваться. Они умеют дружить, петь, осваивают навыки поведения в обществе, могут работать, большинство из них могут быть социально адаптированы.

В области человеческих отношений они понимают все очень тонко, хорошо чувствуют людей и их настроения. Этих людей нужно оберегать от больших эмоциональных нагрузок. Никакой особой заботы в храме люди с синдромом Дауна не требуют.

Священнику нужно понимать, что человек с синдромом Дауна развит эмоционально, но имеет интеллект ниже среднего, поэтому каких-то вещей он про себя может не понимать. У таких людей запаздывает реакция. Поэтому на исповеди священнику нужно говорить помедленнее и задавать простые вопросы, никаких психологических тонкостей в вопросах быть не должно.

Для того, чтобы подготовится к исповеди, людям с синдромом Дауна может понадобиться помощь. Такой помощью занимались студенты нашего факультета, они вместе с больными записки перед исповедью писали. А одна моя студентка занималась с этими людьми рисованием. Они рисовали красками, и это у них получалось лучше, чем карандашами.

Шизофреник на исповеди

Часто в церковь приходят больные шизофренией. Сейчас это очень распространенное заболевание. Кроме случаев острого бреда, шизофреник, как правило, в контакты не вступает и никому не мешает. Относиться к этим людям нужно так же, как и к любым другим прихожанам храма — с уважением.

Проблемы с больными шизофренией могут возникнуть скорее у священников, когда такой человек приходит на исповедь. Отличить вымысел от реальности без специальной подготовки практически невозможно. Даже специалист никогда не может сказать точно, где больной говорит правду, а где — его фантазии.

У меня есть несколько таких прихожан, которые шизофренией страдают давно, и находятся в состоянии ремиссии. То, что они говорят, я воспринимаю некоторым образом, условно. Работать с шизофреником пастырю, конечно, непросто, но это пастырские трудности, а не социальные.

В Церкви мы диагнозов не ставим и справок не требуем, но если вы догадываетесь, что перед вами больной, все свои требования к нему нужно снизить или вообще убрать. Это очень важно и для социальных работников, и для служащих храма, особенно, конечно, для священников. Жаль, что священники вообще психологию и азы психиатрии в клинике не изучают, это было бы очень полезно.
Церковное отношение к больным

Мне представляется, что церковное отношение к больным людям должно складываться из нескольких направлений:

Прежде всего, позитивное отношение к медицине. Это то, чего сейчас очень не хватает. Можно говорить о недостатках современной психиатрии, но нельзя не признавать того, что психически больные люди нуждаются в лечении.

Заменять лечение Таинствами нельзя, особенно, когда речь идет о тяжелых психических заболеваниях. Если у больного депрессия, но не в клинической форме, компенсированная, и этот человек ходит на работу или продолжает учиться, это не требует специальной помощи, кроме психологической. Но если речь идет о более серьезных вещах, например больной слышит голоса, перестает мыться или высказывает бредовые идеи, или у него началась мания преследования — срочно к врачу! Откладывать нельзя. Психическое заболевание может в одночасье привести человека на грань гибели.

Мешает или помогает психотерапия аскетической практике? Как отличить уныние от депрессии? Какие методики есть для преодоления раздражительности? Об этом в своем интервью рассказывает практикующий психолог, ректор Института христианской психологии протоиерей Андрей Лоргус.

Опасность для недалекого человека

– Сегодня понятие «православная психология» уже прочно вошло в нашу жизнь и, вроде бы, им никого не удивить. Тем не менее, нередка такая реакция на слово «священник-психолог»: а зачем священнику быть психологом? Зачем Церкви, имеющей тысячелетний опыт аскетики, какая-то «наука о душе»? Как бы вы ответили на такие недоумения?

– Действительно, для современного русского православного человека не очевидно соотношение аскетики, психологии и психотерапии. Замечу, что большинство людей, которые об этом вопросе говорят, не интересуются психологией как таковой, их интересует психотерапия, потому что именно психотерапия наделала столько шума в истории человечества.

Об опасности того, что психотерапия занимает место аскетики и в том числе покаянной практики, первыми в начале XX века заявили католики, когда узнали о методе психоанализа Зигмунда Фрейда. Заметный всплеск интереса к психоанализу произошел в 1908-1910 годах, когда многие католики, практиковавшие частную исповедь, стали ходить к психоаналитикам и заявили своим духовникам, что теперь им частная исповедь больше не нужна. С той поры прошло уже более ста лет, и за это время было написано на эту тему чрезвычайно много. И мне приходилось об этом писать¹.

Подытожу: разумеется, аскетика и психотерапия – совершенно разные практики; они направлены на разные предметы, но у них есть, действительно, много общего, потому что и та, и другая призваны помогать человеку. И та, и другая подразумевают развитие личности, и та, и другая являются практиками себя, как принято сейчас говорить словами Мишеля Фуко. Но надо понимать, что аскетика – древнейшая практика, а психоаналитике всего около ста лет. И, разумеется, несопоставим опыт психоаналитики и аскетики – и христианской, и иудейской, и исламской, и индуистской, и буддистской, и общечеловеческой (аскетика существует и вне религии: аскетика спортсмена, аскетика воина – солдата, офицера, моряка или летчика, аскетика балерин)… Конечно, у аскетики несоизмеримо бо́льшие опыт, авторитет, имидж, влияние на культуру в целом и на человека в частности. А у психотерапии авторитет еще довольно небольшой и влияние на культуру только начинается, однако она была последние сто лет модной и развивалась взрывным образом, поэтому о ней сейчас много говорят и видят в ней большую угрозу.

Но, конечно, психотерапия может угрожать только человеку недалекому, человеку, который, получив в руки компьютер, провозгласил, что ему больше не нужна книга. Или человеку, получившему в руки телефон и заявившему, что личные встречи ему больше не нужны. Для того, кто так думает, действительно психотерапия опасна, раз он предполагает, что теперь ему исповедь не нужна, а нужен только психолог.

Исповедь: консультирование по любым вопросам?

– То, что сейчас происходит в русском православии с исповедальной практикой, – очень интересно и динамично: еще 25-30 лет назад частной исповедальной практики в Русской Православной Церкви практически не существовало (за исключением двух-трех личностей священников), а существовала общая исповедь. Сейчас же мы, в основном, говорим о частной исповедальной практике, а общей исповеди практически не осталось. Смотрите, какое потрясающее произошло изменение: общая исповедь могла 25-30 лет назад удовлетворить духовные нужды человека? Разумеется, нет. И то, что произошло сегодня с развитием частной исповедальной практики, открыло совершенно новую реальность перед бывшим советским человеком – реальность духовного общения со священником. И в этой реальности смешались многие жанры, в том числе пастырская беседа, исповедание помыслов, частная исповедь, духовные вопросы, обсуждение мистических, в том числе и психологических, проблем.

Сейчас в частной исповеди можно услышать запросы и на педагогические, юридические темы, например, нередко приходят люди и спрашивают: как поступить с разводом, с разделом квартиры, подавать ли в суд и так далее. Встречаются запросы экономического характера: оплатить ли налоги, а как лучше разделить деньги, как вести бизнес. Встречаются семейные психологические проблемы: как построить отношения со свекровью, как построить отношения с зятем. Все это приносится на исповедь. Под видом частной исповеди совершается некое консультирование по всем вопросам бытия человека.

И это, конечно же, провокация со стороны человека по отношению к священнику, опытный священник ее умеет отражать: «Извините, здесь мы говорим о покаянии, все остальные вопросы давайте вынесем за пределы исповеди, это будет уже беседа». А неопытные священники, к сожалению, отразить такие провокации не могут, и у них исповедь превращается в беседу, консультацию, иногда даже диспут. Либо батюшки на исповеди читают длинные монологи на самые разнообразные темы, либо исповедующиеся доказывают, что они жертвы, а не грешники. Но это уже, извините, не исповедь, это уже совершенно другое.

Так вот, если православные священники, с опасностью глядя на психотерапию, подразумевают, что именно такие беседы они будут вести все меньше и меньше, то они правы. Я думаю, что постепенно наша Церковь взрослеет, пройдя период своего неофитства после освобождения. Я думаю, что наши прихожане становятся все более опытными и образованными: у них за плечами и воскресные школы, и различные институты и курсы, и паломничества и общение с опытными монахами и священниками, и они уже сами понимают, что исповедь – это исповедь, а психотерапия – это другое.

Думаю, постепенно баланс восстановится, исповедь будет только исповедью с отпущением грехов, а беседа священника будет пастырской или духовнической беседой. А вот по поводу психиатрической, психологической, экономической, юридической проблем прихожанин пойдет к соответствующим специалистам.

Грех уныния или послеродовая депрессия?

– Как человеку, который идет на исповедь, разделить свои проблемы на такие составляющие: грех это или психологический «перекос»? Например, самый частый пример – как отличить уныние от депрессии, которая лечится уже только медикаментозно? Речь, в частности, о послеродовой депрессии.

– Чтобы такую границу вовремя заметить, чтобы не пропустить начало серьезной проблемы, надо иметь некую психологическую грамотность, потому что грех уныния – это одно, депрессия как психологическое состояние – это другое, а клиническая депрессия как личностное расстройство, которое надо лечить, – это третье. Важно знать, каковы симптомы и признаки того и другого, можно об этом почитать в интернете и повысить чуть-чуть свою гражданскую и общечеловеческую грамотность. Причем почитать, ничего не отрицая, потому что если православный христианин отрицает психологию по своим идеологическим соображениям, то, значит, он отрицает некоторый важный для себя опыт и знания. И это может обернуться для него печальными вещами. Точно так же, как, скажем, в XIX веке отрицали необходимость мыть руки или не общаться с больными холерой, или брать воду в чистом источнике, а не в общезараженном, – и получались массовые эпидемии. С унынием и депрессией примерно то же: каждый человек со школы должен знать, что есть определенные симптомы, и если он их у себя наблюдает, то нужно обращаться к специалистам.

Симптомы простые: потеря аппетита, потеря сна, трудности при вставании утром на работу, устойчивое нежелание работать. Понимаете, не просто потеря смысла, а «не хочу ничего делать и не могу себя заставить». Причем к психологу можно идти, когда человек теряет смысл жизни, в том числе семейной жизни, в том числе родительства. А когда женщина приходит ко мне на консультацию и говорит, что сегодня чуть не убила своего ребенка со злости, то тут к психологу обращаться уже поздно. Если у многодетной матери не в первый раз возникает немотивированная агрессия на детей, она должна бить тревогу. Это не просто грех (грех есть, конечно), но уже тяжелое психическое состояние, с которым нужно идти даже не к психологу, а к психиатру.

Давайте возьмем случай попроще. Обращается женщина ко мне после службы и говорит: «У меня проблемы, я сейчас на исповеди покаялась энный раз, но понимаю, что этот грех опять меня настигнет, – я необыкновенно раздражаюсь на мать и грублю ей». Стали разбираться. Конечно, она каялась в грехе раздражительности, в грехе грубости, но причиной этих проявлений было необыкновенное внутреннее раздражение, которое требовало психологической работы. С раздражением психологи работать научились и могут научить этому каждого человека. Самые простые рекомендации заключаются в том, что человек должен найти причину раздражительности, и тут самое важное – это неудовлетворение своих насущных психофизиологических потребностей. А именно: если человек вовремя не ест в достаточном для него количестве; вовремя не пьет воды столько, сколько нужно лично ему в сутки; не вовремя ходит в туалет, а все время терпит; не высыпается, а спит урывками; если у человека нет выходных и нет достаточного отпуска, как это полагается; если он не лечится, а у него болезнь, которая его мучает, – вот тогда неизбежно накапливается внутреннее психофизиологическое напряжение. Я назвал несколько источников напряжения, а их, на самом деле, гораздо больше: психологические и личностные факторы. Напряжение рождает раздражение, раздражение рождает агрессию.

Если человек не понимает, что с ним происходит, то это еще один грех, в котором ему нужно каяться: грех пренебрежения собой. И когда мы с этой женщиной немножко поработали, то она сказала: «Что ж, мне теперь надо каяться еще не только в том, что я маму обидела, а и в том, что я собой пренебрегала, в том, что я накопила такое количества напряжения?» Оказалось, что небольшой психологический анализ не только не уменьшил грех, а умножил; оказалось, что каяться нужно в этом, в другом и в третьем. Это я говорю по поводу опасения, что люди вместо исповеди пойдут на психотерапию.

Психотерапия не отменяет исповедь, а, наоборот, к ней готовит, наоборот, раскрывает новые аспекты, в том числе аспект ответственности за себя и свое здоровье.

«Полюби себя» – хорошо для психотерапии, но плохо для покаяния?

– А как быть с самоуничижением, это для покаяния, вроде бы, хорошо, а для самооценки – плохо?

– Наша христианская вера, особенно православная, которая имеет уже достаточно хорошо разработанную и сформулированную антропологию, дает нам несколько важнейших истин. Первая заключается в том, что мы все чада Божьи. Вторая – что мы все есть образ Его и подобие. Стало быть, мы личности, к которым пришел Христос спасти от греха и смерти. Мы искуплены дорогой ценой, как пишет апостол Павел, и это – третье. Только эти несколько простых антропологических и, в том числе, догматических утверждений не позволяют низко думать о человеке, о себе самом и о других. Апостол Петр говорит: «Вы род священный, царское избрание», поэтому ни о каком самоуничижении в догматическом смысле тут нет и речи, христианин просто обязан мыслить о себе и о другом как о высочайшем христианском образе.

Однако в жизни мы допускаем ошибки, мы грешим, у нас есть страсти, с которыми мы не всегда можем справиться, пороки, которые нас мучают. Но все это – грехи, от которых мы можем избавиться и которые нашего достоинства не умаляют. Какой бы человек ни был грешник, какой бы ни был преступник, алкоголик, вор, казнокрад, лжец, это не умаляет его достоинства, он есть образ и подобие Божье, ради него Христос пришел на землю, чтобы и его спасти. Таким образом, я твердо исповедую его достоинство и свое достоинство. Это нисколько не мешает мне замечать и свои грехи, и свою высоту. Одно другого не отменяет, одно с другим не смешивается. В нас есть и то, и другое.

Любовь к себе как образу и подобию Божьему есть прямое следствие исповедания христианской веры. Любовь к себе не сводима к самолюбию и любви к страстям и грехам, к пороку или страстям!

Вот и все, и здесь нет места самоуничижению, более того, самоуничижение есть грех, потому что исповедание наше: «Я есть человек, я есть чадо Божье, я есть образ Христов, и поэтому-то я и стремлюсь к спасению, то есть к защите этого образа. Я стремлюсь этот образ привести в достойное положение».

– Часто психологи советуют разобраться в себе, познать себя, но, как кажется, если долго заниматься собой, разбираться, «чего я хочу, что я собой представляю», то тоже можно уйти в какую-то не ту сторону.

– «Познай себя» - это древний принцип, который нисколько не противоречит святоотеческой традиции, уже в «Лествице» мы находим четкое указание: без самопознания покаяния быть не может. Самопознание – это необходимое условие аскетической практики, оно ведет человека к познанию своих потребностей, своих слабых сторон, своих страстей. А как иначе корень страстей вырвать, если ты в себе не разбираешься?

Другое дело, что существует такое болезненное самокопание, в котором человек не видит цели и продолжает, как бы боясь выйти за пределы самого себя. Но это совсем другое, здесь человек прячется в себе, скорее, от жизни. И это уже не познание себя, а ловушка, внутреннее бегство, внутренняя амнезия – постоянно заниматься бесплодно своими внутренними ощущениями, не делая выводов, не приходя к покаянию, не находя в себе сил для действия, для молитвы, для развития. Это – да, грех; а настоящее познание себя – это условие успеха аскетической жизни.

Семья: жертвенная любовь или принцип диалога?

– Отец Андрей, возьмем отношения мужа и жены. Какие здесь возможны противоречия между психологией и традиционным учением Церкви? Ведь психология – за равноправие, а Церковь – за иерархию, так?

– Не согласен, все-таки и психология за иерархию тоже, потому что сама природа супружеских отношений никакого равенства под собой не подразумевает. Мужчина не равен женщине, и женщина не равна мужчине, поэтому и распределение функций не носит симметричного характера. Другое дело, что надо различать такие вещи, как семейные роли: есть антропологические роли, есть невротические роли. У них разное назначение. Конечно, у этих ролей есть функционал, и он не является жестким, а может меняться, может передаваться от одного к другому.

Что касается главенства как духовного лидерства, то оно, конечно, связано с мужчиной, однако в определенных социальных кризисных ситуациях его может принимать на себя и женщина. Примеров этого в истории человечества достаточно много: война, потеря кормильца, когда именно женщина берет на себя определенную часть мужского функционала, в том числе и духовного лидерства. Но в нормативной ситуации, в мирное время, если мы живем без всяких потрясений, роль духовного лидерства принадлежит мужчине.

– Как в семейно-супружеских отношениях различить жертвенную любовь и зависимость, о которой вы очень хорошо говорите в третьей главе своей новой книги «Влюбленность, любовь, зависимость»?

– Довольно просто: в невротической жертвенности есть всегда иной умысел. Невротику кажется, что если он жертвует себя другому, то на самом деле получит что-то взамен. Кроме того, когда невротик чем-то жертвует, он настолько искажает ситуацию этого «добра», что «добро» становится тяжелым, навязчивым, его не принимают. Как часто говорят при этом: «Я столько делаю для тебя, а ты никогда не скажешь спасибо!» И партнер думает в ответ: «Ох, как же мне сказать тебе уйти отсюда, не делать мне ничего хорошего, я без тебя обойдусь».

Для таких случаев очень хорошо помогает фраза владыки Антония Сурожского, когда он разговаривал с женщиной, жалующейся на свою юную дочь: «Иногда люди в таких отношениях, которые вы описываете, отвечают – пожалуйста, люби меня чуточку меньше». Невротическая любовь, невротическая жертвенность – как клещ, она будто бросается на шею: «Я сейчас тебя залюблю!» То есть: «Я тебе сейчас так пожертвую, так пожертвую! Ты никуда от меня не денешься»… Вот такая невротическая любовь, которая сопровождается насилием над другим человеком.

А подлинная жертвенность, которая всегда есть в любви, приносит человеку внутреннюю радость. Тот, кто жертвует, чувствует благодарность за то, что он это делает, но при этом ему самому ничего не нужно взамен, здесь не возникает напряжения и ожидания того, что его жертву заметят, оценят и отблагодарят. Подлинная жертвенная любовь «не ищет своего», как пишет апостол Павел, именно поэтому тот, кто по-настоящему любит, никогда не упрекнет другого: «Что же ты, я столько для тебя делаю, а ты…» Вот это хорошая проверка: если люди, которые считают, что они жертвенно любят, вдруг кого-то попрекнули своим «добром», значит, эта жертва не была от любви, а была от недостаточности, от зависимости.