Философия абсурда камю. Философия абсурда Альберта Камю

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

БЕЛОРУССКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ ИСКУССТВ

ФАКУЛЬТЕТ ДИЗАЙНА И ДПИ

КАФЕДРА ГРАФИЧЕСКОГО ДИЗАЙНА

по дициплине “Основы философии”

“Философия абсурда” А.Камю

Выполнила студентка 3-го курса

специализация: графический дизайн

Герасимович Яна

Введение

Биографические сведения

Философия абсурда

Философия Камю

Заключение

Литература

Введение

Альберт Камю -- один из крупнейших представителей западной философии ХХ века. Среди всего многообразия философских вопросов, затронутых в творчестве А.Камю, для данного реферата была выбрана проблемы абсурда.

Противоречивость мира и бытия, смысл жизни, отношение к свободе, неоднозначная оценка места и роли человека в мире и в обществе, - эти вопросы всегда были открытыми и привлекали мыслителей во все времена. Но особенно актуальными они стали именно в ХХ веке, который войдет в историю как эпоха бурного развития техники и появления техногенной среды обитания, эпоха драматичных политических преобразований и глобальных войн, эпоха становления и краха, невиданных до этого тоталитарных режимов. Рассматривая понятие абсурда, Камю анализировал идеи современных ему философских школ, и некоторыми своими мыслями и выводами полемизировал с ними. Камю выдвинул собственную точку зрения на эти проблемы, и тем интереснее для современного читателя его творчество.

Биографические сведения

Альбер Камю родился в 1913 году в небольшом городе Мондови во французском Алжире в семье сельскохозяйственных рабочих. В самом начале первой мировой войны его отец, Люсьен Камю, погиб в битве на Марне. Потеряв кормильца, семья - мать и двое сыновей - перебираются в город Алжир, столицу одноименного департамента. Мать устраивается работать прачкой, обстирывает господ, денег едва хватает для того, чтобы поднять на ноги сыновей. Старший брат Альбера, как то было обычным делом в рабочих семьях, рано начинает зарабатывать себе на хлеб. Младшему сыну было суждено выйти из своего круга, стать властителем дум, кумиром интеллектуалов. Для этого требовалось образование.

Окончив в 1924 году начальную школу в Белькуре, одном из беднейших районов Алжира, Камю должен был бы пополнить ряды рабочих после кратковременного обучения ремеслу. Судьба распорядилась иначе: учитель начальной школы, Луи Жермен, обратил внимание на одаренного подростка и добился для него стипендии. Французский лицей давал хорошую гуманитарную подготовку и право без экзамена поступить в университет. Учился Камю прекрасно, проблемы возникали, скорее, социально-психологические. На нищего стипендиата, выходца из Белькура, смотрели покровительно и преподаватели, и соученики - потомки местной денежной аристократии. Стремление к справедливости, к социальному равенству было у Камю в зрелые годы не умственной конструкцией, а результатом жизненного опыта. В классе Камю вторично повезло с преподавателем: учителем класса философии был Жак Гренье, в будущем близкий друг Камю. Он способствовал пробуждению интереса к метафизике, литературе, театру.

Материальную нужду, как вспоминал Камю, значительно легче переносить там, где ее восполняет красота природы, полнота телесной жизни. Средиземноморской природе посвящены самые прекрасные страницы прозы Камю. Эта земля, сохранившая элементы античности, постоянно присутствовала в сознании Камю как солнечный аполлоновский мир, унаследовавший от эллинов ясность мысли и чувства. Несчастным, обделенным Камю себя не считал хотя бы потому, что ему было даровано Средиземное море, пляжи, спорт.

По окончании лицея он поступает на философско-исторический факультет местного университета. Несмотря на постоянные заботы о хлебе насущном, он успешно осваивает классические философские тексты, знакомится с современной философией. Ницше, Кьеркегор, Шестов, Ясперс входят в круг его чтения одновременно с Достоевским, Прустом, Мальро. Завершая обучение в университете, он пишет дипломную работу «Христианская метафизика и неоплатонизм». Эта тема - соотношение христианской и языческой мысли - будет в дальнейшем составлять одну из важнейших философствования Камю. Сформировавшееся ко времени написания этой учебной работы понимание христианства сохраняется и в «Бунтующем человеке» - в этом главном философском произведении Камю есть отдельные страницы, воспроизводящие текст дипломной работы, которая чрезвычайна важна как этап формирования его мировоззрения. Христианству в нем места не нашлось. Религиозного воспитания Камю не получил, веры у него не было ни в юности, ни в зрелости. Идеалы евангельского христианства он рассматривал через труды своего «земляка» - святого Августина, а также современных философов - Кьеркегора, Шестова, Ясперса. На всю жизнь у него сохранилось уважение к древним и средневековым ересям - к гностикам, манихеям, катарам - и неприятие католицизма ни как народной религии, ни как богословской доктрины. Ницшеанского презрения к христианству Камю никогда не разделял; выходцу из бедноты были чужды и гневные филиппики Ницше против «подлой черни». Но провидение для него означало род фатализма (сказывалось сведение христианства к учению Августина); первородный грех, загробное воздаяние, спасение Камю считал мифами, примиряющими человека с земной несправедливостью.

Огромное место в жизни Камю занимал театр. Камю был талантливым актером, постановщиком, драматургом. В конце 30-х годов с театральной труппой «Экип» он объезжает весь Алжир, играет в небольших, неприспособленных залах, почти без декорации роли в классических и современных пьесах, выполняет функции и режиссера, и работника сцены, и суфлера. Главная его роль в то время - Ивана в собственной постановке «Братьев Карамазовых». «Я играл его, быть может плохо, но мне казалось, что понимаю я его в совершенстве», - вспоминал Камю о ролях Ивана в «Театре труда» и «Экип». Одной из особенностей размышлений в «Мифе о Сизифе» и в «Бунтующем человеке» является актерское вхождение Камю в роль - Прометей, Дон Жуан, Иван Карамазов, «Завоеватель» или русский террорист-эсер - они пережиты «изнутри», прочувствованы, сыграны. Размышления об актерском принятии удела человеческого в «Мифе о Сизифе» прямо связаны с личным опытом.

Эти годы являются переломными для Камю. Рухнули надежды на продолжение учебы в Эколь Нормаль - высшей школе, готовящей университетских преподавателей философии, - к конкурсному экзамену не допускают по состоянию здоровья, из-за туберкулеза. Разваливается первый брак. Камю едва сводит концы с концами, обостряется болезнь - близко знавшие Камю в те годы полагали, что тема самоубийства приходит в «Миф о Сизифе» из личных переживаний. Но в тоже самое время он не только играет на сцене и делает наброски «Калигулы». В печати появляются первые прозаические сборники - «Изнанка и лицо», «Бракосочетания»; написан и отложен первый роман «Счастливая смерть», начата работа над философским эссе, которое получит название «Миф о Сизифе».

В начале 1938 г. в мансарду к Камю приходит Паскаль Пиа, основавший газету «Республиканский Алжир», и Камю начинает осваивать и еще один вид деятельности - журналистику, где он также сумел достичь много. Эпопея Народного фронта уже завершается во Франции, но в Алжире она не привела к каким-либо реформам. Новая газета выступает за равные права арабов, разоблачает подтасовки на выборах. Камю пишет статью за статьей о нищете и бесправии, голоде арабского населения, вызывая все большее раздражение истеблишмента.

Работа в «Республиканской газете» прекращается вскоре начала второй мировой войны. Камю идет добровольцем на призывной пункт, но туберкулез опять становится у него на пути. Между тем военным положением воспользовались местные власти, статьи Камю вычеркиваются военной цензурой. Наконец газета закрывается, а Камю остается без работы. Через знакомых Пиа он получает работу технического секретаря в столичной «Пари-Суар». Камю в первые приезжает в Париж. «Странная война» скоро кончается, вместе с газетой Камю сначала перебирается в Клермон-Ферран, потом в Лион. После капитуляции остаются только газеты, прославляющие оккупантов и правительство Петэна. С ними Камю отказывается сотрудничать и уезжает в Алжир. Там его слишком хорошо знают - работы в газете он не получит. Какое-то время Камю учит еврейских детей, изгнанных из школ новым режимом. В феврале 1941 года он заканчивает «Миф о Сизифе».

В 1942 г. Камю возвращается во Францию, вступает в подпольную группу «Комба», образовавшуюся в результате слияния двух групп Сопротивления с собственными печатными органами. Из последних возникает газета «Комба», во главе которой сначала становится Пи, но занятый другими делами в рядах Сопротивления, он фактически передает управление газетой Камю. В подпольной прессе печатаются «Письма немецкому другу». Идеальным прикрытием для подпольной деятельности стало издательство «Галлимар», сотрудником которого Камю был всю оставшуюся жизнь и где вышли основные его произведения.

24 августа 1944 г. Во время боев в Париже выходит первый, уже не подпольный номер «Комба» с передовицей Камю «Кровь свободы». В ней говорится о свершающейся революции: люди, годами сражавшиеся против оккупации и фашистского режима, уже не потерпят порядков Третьей республики, социальной несправедливости, эксплуатации. Битва идет «не за власть, а за справедливость, не за политику, а за мораль». Камю дает газете следующий подзаголовок: «От Сопротивления к Революции». В передовице от 24 ноября того же года он уже о социализме.

В дальнейшем Камю недолгое время работал в еженедельнике «Экспресс», но от журналистики он в целом отходит. Из публикаций в «Комба» наибольший интерес представляет цикл его статей 1946 г. «Ни жертвы, ни палачи», в котором уже поднимаются многие философские и политические вопросы «Бунтующего человека».

В годы войны вышли два произведения, которые принесли Камю широкую известность, - повесть «Посторонний» и эссе «Миф о Сизифе». В 1947 г. вышел роман «Чума», за ним последовали пьесы «Осадное положение» и «Праведники». «Бунтующий человек» был последним и самым значительным произведением Камю, «Падение» - его последним романом. Присуждение Нобелевской премии по литературе в 1957 году было поводом для «Шведских речей», получивших широкий отклик во всем мире. Из публикаций 50-х годов следует выделить «Размышления о гильотине» - страстный призыв отменить смертную казнь.

4 января 1960 г. Камю принимает приглашение своего друга и издателя М. Галлимара вернуться в Париж не поездом, а на автомобиле. Сошедшая с дороги машина врезалась в дерево, Камю погиб. Роман «Первый человек» был только начат, посмертно были изданы записные книжки и юношеский роман «Счастливая смерть».

Философия абсурда

В течение своей жизни человек сталкивается со многими ситуациями, и каждая из них оставляет в его душе свой след. Но что бы ни узнал человек, ему всегда будет чего - то не хватать. Находясь в постоянном поиске, он будет томиться от неопределённости и задавать себе вопросы, на которые нет ответа: “ Кто есть я и что есть мир? Где начинается бытие и где заканчивается? Чего я ищу и когда я найду, да и найду ли вообще? “

В итоге однажды бумажные декорации мира начинают исчезать, и человек понимает, что ему пора умирать. И тогда из глубин его души всплывает еще один вопрос, последний: “ А чего ради я жил? “ И вслед за этим вопросом приходит осознание того, что жизнь, потраченная на поиски эфемерного ориентира, окончена и готова перейти в небытие. Человек чувствует необыкновенное противоречие между собой, своими помыслами и желаниями и миром, окружающим его.

“ Мир, который поддаётся объяснению, пусть самому дурному, - этот мир нам знаком. Но если вселенная внезапно лишается как иллюзий, так и познаний, человек становится в ней посторонним. “ В этой фразе сосредоточена основная идея “ абсурдной “ философии Альбера Камю. В своей обычной жизни человек либо познаёт, то есть принимает свои ощущения за исходный пункт, либо живёт иллюзиями, то есть привязывает свои ощущения к тому, что уже знает. Но если вдруг человек понимает, что всю жизнь обманывался, так как считал, что знает всё, и всё казалось ему знакомым и очевидным, то его разочарованию нет конца. Ничего знакомого в своей жизни он больше не находит. Всё куда - то исчезло, словно неожиданно во время действия в театре рухнули декорации, а актёр, не зная что делать, в недоумении бродит по сцене. Что же делать? Актёр и сцена не сочетаются друг с другом, они из разных миров. Человек чувствует свою жизнь чем - то абсурдным, чем - то невозможным. И тогда актёр спрыгивает с подмосток!

Человек стреляется, вешается, выпрыгивает из окна... Можно поставить точку. Человек понял, что ему не стоит жить! Но Альбер Камю ставит здесь точку с запятой; он предлагает проследить путь человека с самого начала: а не упустили ли мы чего - нибудь? “Исподволь утверждалось, будто взгляд на жизнь как на бессмыслицу равен утверждению, что она не стоит того, чтобы её прожить", - говорит он и тут же спрашивает: “ А так ли это на самом деле? “

Философия Камю

Камю - мыслитель 20-го века, он получил проблемы абсурда не только от долгой традиции философской и религиозной мысли, - крушение моральных норм и ценностей в сознании миллионов европейцев, нигилизм представляют собой факты современности. Конечно, и другие культуры знавали нигилизм как следствие кризиса религиозной традиции, но столь острого конфликта, такого разрушения всех устоев история не знала. Нигилизм представляет собой выведение всех следствий из «смерти Бога». Прометеевский бунт, героическое «самопреодоление», аристократизм «избранных» - эти темы Ницше были подхвачены философами-экзистенциалистами. Они являются определяющими в «Мифе о Сизифе» Камю, работе с характерным подзаголовком - «Эссе об абсурде».

Все сюжеты его произведений вращаются вокруг отдельного человека и его отношений с окружающим социальным и природным миром. Взгляды Камю развиваются в условиях, когда вера в Бога утрачена, и стало ясно, что человеческое существование конечно в абсолютном смысле, т.е., что индивидуума ждет полное уничтожение. Если человек одинок и идет к своему неизбежному концу, то смысл его жизни радикальным образом утрачивается.

Подобно всем философам-экзистенциалистам, Камю полагает, что важнейшие истины относительно самого себя и мира человек открывает не путем научного познания или философских спекуляций, но посредством чувства, как бы высвечивающего его существование, «бытие-в-мире». Камю ссылается на «тревогу» Хайдеггера и «тошноту» Сартра, он пишет о скуке, неожиданно овладевающей человеком. О том, что spleen или «русская хандра», может понемногу овладеть кем-нибудь, известно всем и без философии. Кьеркегор был первым философом, который придал таким чувствам, как «меланхолия», страх, онтологический характер. Настроения и чувства не субъективны, они приходят и уходят не по нашей воле, раскрывают фундаментальные черты нашего существования. У Камю таким чувством, характеризующим бытие человека, оказывается чувство абсурдности - оно неожиданно рождается из скуки, перечеркивает значимость всех остальных переживаний. Индивид выпадает из рутины повседневной жизни («подъем, завтрак, четыре часа на фабрике или в конторе...» и т.д.), он сталкивается с вопросом: «А стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?» Камю вспоминает о логическом «самоубийстве» и Кириллове Достоевского, но ближе ему постановка этого вопроса в «Или - Или» Кьеркегора: «Самоубийство - отрицательная форма бесконечной свободы. Счастлив тот, ко найдет положительную». «Миф о Сизифе» Камю представляет собой поиск такой «положительной формы» бытия в мире, в которой религиозная надежда умерла. Вопрос Камю таков: как жить без высшего смысла и благодати?

Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема, говорит Камю - проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы её прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Всё стальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно. Таковы условия игры: прежде всего нужно дать ответ”.

Если спросят, продолжает Камю, на каком основании я утверждаю, что это самый важный вопрос, то я отвечу, что это очевидно из действий, которые производит человек. ,Галилей отдавал должное научной истине, но с необычной легкостью от нее отрекся, как только она стала опасной для его жизни. В каком-то смысле он был прав. Такая истина не стоила костра. Земля ли вертится вокруг Солнца, Солнце ли вокруг Земли - не все ли равно? Словом, вопрос этот пустой. И в то же время я вижу, как умирает множество людей, ибо, по их мнению, жизнь не стоит того, чтобы её прожить… Поэтому вопрос о смысле жизни я считаю самым неотложным из всех вопросов”.

Если человек добровольно расстается с жизнью, то, вероятно, потому, что сознает, хотя бы инстинктивно, что нет никакой глубокой причины для того, чтобы продолжать жить и страдать, что мир чужд и враждебен ему. Мир, который может быть хоть как-нибудь объяснен, - это наш знакомый, привычный мир. Но если Вселенная вдруг лишиться иллюзий и интерпретаций, человек сразу же почувствует себя в ней чужим, посторонним. Его ссылка в этот мир бесповоротна, потому что он лишен воспоминаний о потерянной родине и надежды на землю обетованную. Этот разрыв между человеком и его жизнью, между актером и его сценой и есть подлинное ощущение абсурда. (Вообще, само слово ab-surdus - от-глухого, т.е. некое несоответствие между тем, что человек говорит и как он говорит, когда не получается гармония, единство. Абсурд, таким образом, есть некая универсальная дисгармония).

Так появляется важнейшее понятие философии Камю - понятие абсурда. Благодаря ему, его философию иногда называли,философией абсурда”.

Обычно, говорит Камю, мы живём, ориентируясь на будущее и спокойно даём времени уносить нас. ,Завтра”,позже”,Когда у тебя будет положение”,с возрастом ты поймёшь” - такие слова можно слышать чуть ли не ежедневно. Но наступает день, когда человек сознает, что он прошел известную точку на кривой и идет к своему концу. Он принадлежит времени, и по ужасу, охватывающему его, он узнаёт своего худшего врага. Завтра, ты всегда стремился в завтра, хотя всё должно было восставать против этого. Этот бунт плоти есть абсурд.

Ещё один шаг, и ощущение чуждости закрадывается в нас. Это происходит, когда мы осознаём твердость, плотность мира вокруг нас. Мы чувствуем, до какой степени какой-либо камень чужд нам, с какой силой природа или какой-либо ландшафт могут отрицать нас. В глубине всей её красоты есть что-то бесчеловечное, и все эти холмы, мягкость неба, очертания деревьев в одно мгновение утрачивают своё иллюзорное очарование и становятся более далёкими, чем утраченный рай. Первоначальная враждебность мира через тысячелетия встает перед нами. Эта плотность и чуждость мира есть абсурд.

Так возникает чувство абсурда. Человек хочет понять мир, говорит Камю. Но понять мир, значит привести его к некоторому единству, а это значит, свести его к человеку, отметить его своей печатью. Если бы человек убедился в том, что окружающий мир, подобно ему самому, способен любить и страдать, он был бы примирен или умиротворён. Равным образом ум, стремящийся познать реальность, почувствует себя удовлетворенным, только если он сможет свести её к мысли. Если бы ему удалось эту мысль, обнаруженную в бесчисленных явлениях, свести к единому принципу, его интеллектуальная радость была бы несравнима ни с чем. Это страстное стремление к единству, к абсолюту показывает самый существенный импульс человеческой драмы.

Стремление человека к абсолюту вечно остается неосуществимым. Ибо, хотя первый шаг ума состоит в различении истины и заблуждения, человек убеждается в том, что истина ему не доступна. Что я знаю? - спрашивает Камю. И отвечает: Я чувствую биение своего сердца и заключаю, что оно существует. Я осознаю вещи окружающего меня мира, и я заключаю, что он существует. На этом заканчивается моё знание. Всё остальное - это конструирование. Даже моё собственное сердце навсегда остаётся неопределимым. Между достоверностью моего существования и тем содержанием, которым я хочу наполнить эту уверенность, существует пропасть, которую мне никогда не удастся заполнить. Навсегда я останусь чужим для самого себя.

Так же, полагает Камю, обстоит дело с окружающим миром. Я чувствую запах травы и вижу звезды, и не могу отрицать существование этого мира. Но никакое знание на земле не может дать мне уверенности в том, что этот мир мой. Я охотно верю в описания явлений, которые даёт наука. Но в конце концов мне говорят, что вся удивительная и красочная вселенная сводится к атомам, а атомы к электронам. Мне рассказывают о невидимых планетарных системах, в которых электроны вращаются вокруг ядра, т.е. объясняют мир посредством образа. Я начинаю понимать, что дело свелось к поэзии. Иначе говоря, я никогда ничего не узнаю. Эти мягкие линии холмов, этот вечер, опускающийся на моё потревоженное сердце, могут научить меня гораздо большему. Я осознаю, что с помощью науки я могу схватить феномены и перечислить их, но я никогда не смогу понять их. Так и разум со своей стороны говорит мне, что этот мир абсурден.

Однако, в чём же состоит суть абсурда? Только ли миру - если его понимать как независящую от человека реальность - принадлежит это качество? Вовсе нет! ,Я говорил, что мир абсурден, но это сказано чересчур поспешно. Сам по себе мир не абсурден, он просто неразумен, так как полностью является внечеловеческой реальностью, не имеющей ничего общего с нашими желаниями и нашим разумом. Это не значит, что мир непознаваем, иррационален, как «воля» у Шопенгауэра или «жизненный порыв» Бергсона.

Для Камю такие представления являются также антропоморфными, дающими нам иллюзорное представление о постижимости первоосновы мира - пусть и с помощью какой-то иррациональной интуиции. Камю достаточно высоко ставит эмпирическое познание, методы науки. Мир вполне познаваем, от одной научной теории мы переходим к другой, более совершенной. В мире нет окончательного, последнего смысла, мир не прозрачен для нашего разума, он не дает ответа на самые настоятельные наши вопросы. Количество измерений пространства и времени, структуры атома и галактики - эти вопросы при всей своей значимости для науки не имеют никакого человеческого смысла. Мы заброшены в этот космос, в эту историю, и на вопрос о цели существования, о смысле всего сущего наука не дает никакого ответа. Не дала его и вся история философской мысли - предлагаемые ею ответы являются не рациональными доказательствами, но актами веры.

Камю исследует в «Мифе о Сизифе» два неправомерных вывода из констатации абсурда. Первый из них - самоубийство, второй - «философское самоубийство». Если для абсурда необходимы человек и мир, то исчезновение одного из этих полюсов означает и прекращение абсурда. Абсурд есть первая очевидность для ясно мыслящего ума. Самоубийство представляет собой затмение ясности, примирение с абсурдом, его ликвидацию. Такое же бегство от абсурда представляет собой «философское самоубийство» - «скачок» через «стены абсурда». В первом случае истреблен тот, кто вопрошает, во втором - на место ясности приходят иллюзии, желаемое принимается за действительной, миру приписываются человеческие черты - разум, любовь, милосердие и т.п. Очевидная бессмыслица трансформируется в замаскированную, человек примиряется со своим уделом.

Религиозную веру Камю считает замутнением ясности видения и неоправданным «скачком», примиряющим человека с бессмыслицей существования. Христианство примиряет со страданиями и смертью («смерть, где жало твое»), но все доказательства существования трансцендентного порядка сомнительны. Унаследовав от картезианства идеал ясности и отчетливости мышления, Камю отвергает онтологический аргумент - из наличии у нас идеи Бога нам не вывести его существования. «У абсурда куда больше общего со здравым смыслом, - писал Камю в 1943 г. - абсурд связан с ностальгией, тоской по потерянному раю. Без нее нет и абсурда. из наличия этой ностальгии нам не вывести самого потерянного рая». Требования ясности видения означает честность пред самим собой, отсутствие всяких уловок, отказ от примирения, верность непосредственному, опыту, в который нельзя ничего приносить сверх данного.

В этом своеобразие позиции Камю: он проповедует ясность разумного решения, завещанную всей европейской традицией «метафизики света», начиная с Паскаля и вплоть до Гуссерля, где разум уподобляется видению, истина - свету, ложь - тьме, божество - источнику света или самому свету. Эта метафизика приобретала характер то рационалистической системы, то мистической доктрины, но она всегда признавала связь человеческого разума и разумного (или сверх разумного) космического света. У Камю ясностью видения наделено только конечное существо, заброшенное в чуждый ему мир. Уже потому, что ставил выше всего этот свет разума, поиск смысла, а не темные стороны человеческой натуры, он и в «Мифе о сизифе» далек от крайних форм европейского нигилизма.

Но из абсурда следует и отрицание универсальных этических норм. Без ницшеанского энтузиазма Камю принимает вывод из абсурда - «все дозволенно». Единственной ценностью становится ясность видения и полнота переживания. Абсурд не надо уничтожать самоубийством или «скачком» веры, его нужно максимально полно изжить. На человеке нет греха, становление «невинно», и единственной шкалой для оценки существования является подлинность, аутентичность выбора.

Если Ницше предложил утратившему христианскую веру человечеству миф о,вечном возвращении”, то Камю предлагает миф об утверждении самого себя - с максимальной ясностью ума, с пониманием выпавшего удела, человек должен нести бремя жизни, не смиряясь с ним - самоотдача и полнота существования важнее всех вершин, абсурдный человек избирает бунт против всех богов. Да, бытие абсурдно, но своим бунтом, своей борьбой против этой абсурдности (пусть безнадёжной), построением жизненных планов (пусть обреченных на провал) человек даже в этом абсурдном мире может реализовать своё ,Я”: ,Осознавший абсурд человек отныне привязан к нему навсегда. Человек без надежды, осознав себя таковым, более не принадлежит будущему. Это в порядке вещей. Но в равной мере ему принадлежат и попытки вырваться из этой вселенной, творцом которой он является”.

Параллельно изменениям философских и политических воззрений Камю, менялось и его понимание искусства. В юности, осмысливая свои первые художественные опыты, Камю считал искусство прекрасной иллюзией, которая хотя бы на короткое время дает забвение боли и страдания. Даже о музыке он рассуждал на манер Шопенгауэра, хотя она никогда не занимала большого места в духовной жизни Камю (помимо литературы и театра, коими он занимался профессионально, ему были близки скульптура и живопись). Но очень скоро Камю приходит к мысли, что эстетическое бегство от действительности невозможно, «бесплодную сумеречную мечтательность» должно заменить искусство как «свидетельство» - яркий свет художественного произведения высвечивает жизнь, которую нужно принять, сказать ей «да», не зная ни злобы на мир, ни удовлетворенности.

В,Мифе о Сизифе” Камю подробно рассматривает проблему абсурдного творчества. Эта проблема в мировоззрении Камю, в его философии имеет особое значение. Жить в абсурдном мире без веры и надежды, без жизненных перспектив, без исторического оптимизма не только трудно, безрадостно, но и почти невозможно. И если человек не сможет найти нечто, что смогло бы компенсировать все издержки абсурдной жизни, тогда единственным выходом будет самоубийство. Камю, как было сказано выше, отвергает философское самоубийство экзистенциалистски настроенных философов. Более того, он считает, что,Творчество - наиболее эффективная школа терпения и ясности. Оно является и потрясающим свидетельством единственного достоинства человека: упорного бунта против своего удела, настойчивости в бесплодных усилиях”. Ведь только творчество (Камю имеет в виду прежде всего художественное творчество) предоставляет человеку возможность вносить в абсурдный мир нечто, определённое собственной свободной волей, хотя бы в форме вымышленного мира: ,Творить - значит придавать форму судьбе”. Хотя бы придавать - без всякой надежды на то, что удастся придать. И не случайно смысловым центром эссе Камю является философское толкование мифа о Сизифе, обречённого судьбой бесконечное количество раз вскатывать на скалу огромный камень, который сразу же скатывался вниз, - и тем не менее по собственной воле он продолжал это делать, бросая вызов судьбе, противопоставляя ей свою волю. ,Каждое мгновение, спускаясь с вершины в логово богов, он выше своей судьбы. Он твёрже своего камня… Сизиф, бессильный и бунтующий, знает о бесконечности своего печального удела; о нём он думает во время спуска. Ясность видения, которая должна быть мукой, обращается в его победу. Нет судьбы, которое не превозмогло бы презрение… В этом вся тихая радость Сизифа. Ему принадлежит его судьба. Камень - его достояние… Я оставляю Сизифа у подножия горы! Ноша всегда найдётся. Но Сизиф учит высшей верности, которая отвергает богов и двигает камни. Он тоже считает, что всё хорошо. Эта вселенная, отныне лишённая властелина, не представляется ему ни бесплодной, ни ничтожной. Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым”. Камю полагает, что человек, занимающийся своим духовным самовоспитанием, человек, восстающий против уготованной ему судьбы, человек, не смиряющийся с объективными и субъективными условиями своего существования, должен быть творческим человеком. Именно благодаря творчеству мысль может справится со смертью духа. Человек не должен бояться абсурда, не должен стремиться от него избавиться, тем более, что это просто невозможно, поскольку абсурдный мир пронизывает всю человеческую жизнь. Скорее, человек должен действовать и жить так, чтобы чувствовать себя счастливым в этом абсурдном мире.

Завоевание или игра, бесчиленные любовные увлечения, абсурдный бунт - все это почести, которые человек воздаёт собственному достоинству в ходе войны, заведомо несущей ему поражение”. И несмотря на это, человек должен бороться и оставаться верным своей борьбе. Абсурдная борьба, которую постоянно ведет человек, представляет собой игру, являющуюся преимущественно искусством. А искусство, как говорил ещё Ницше, необходимо для того, чтобы не умереть от истины.

В абсурдном мире произведение искусства - это уникальная возможность поддерживать своё сознание на соответствующем уровне и в соответствующей форме. Оно позволяет человеку фиксировать свои переживания в этом мире. ,Творить - это жить дважды”. Правда, абсурдный человек не ставит своей целью объяснить действительность, решить какие-то проблемы, - нет, творчество состоит для него в испытании самого себя и в описании того, что он видит и чувствует. Таким образом, искусство выполняет эстетические функции самопознания и самоусовершенствования.

Эта тема выходит на первый план в 40-50-е годы, когда Камю отказывается от абсурдного «самопреодоления» посредством художественного творчества. Всякое «искусство для искусства» им недвусмысленно осуждается: эстетизм, дендизм в искусстве неизбежно идут рука об руку с фарисейством. В башне из слоновой кости художник утрачивает связь с реальностью. «Ошибкой современного искусства» он считал сосредоточение всего внимания на технике, форме - средства ставятся вперед цели. Но бесплодность грозит художнику и тогда, когда он делается «инженером душ», идеологическим «бойцом». Искусство умирает в апологетике.

И в искусстве, и в политике Камю призывает не отдавать человека на откуп абстракциям прогресса, утопии, истории. В человеческой природе есть нечто постоянное, если не вечное. Природа вообще сильнее истории: обратившись к собственной натуре, к неизменному в потоке изменений, человек спасается от нигилизма. Ясно, что речь идет не христианском понимании человека. Иисус Христос для Камю - не Сын Божий, а один из невинных мучеников истории, он ничем не отличается от миллионов других жертв. Людей объединяет не Христос, не мистическое тело церкви, а реальные страдания и рождающиеся из страданий бунт и солидарность. Есть одна истинно кафолическая церковь, объединяющая всех когда-либо существовавших людей; ее апостолами являются все бунтари, утверждающие свободу, достоинство, красоту. Человеческая природа не имеет ничего общего с божественной, нужно ограничится тем, что дано природой, а не изобретать богочеловечество или человекобожество.

камю философия абсурд

Влияние “абсурда” на человеческое бытие

Как отмечалось выше, абсурд проявляет себя в человеческом бытии тем, что вызывает к действию сознание и разум и предоставляет человеку внутреннюю свободу.

Кроме того, Камю задается вопросом: какое влияние оказывает абсурд на нравственные аспекты поведения человека, как соотносятся абсурд и мораль. По мнению Камю, человек абсурда мог бы принять только одну мораль - ту, что неотделима от Бога, ту, что продиктована свыше. Но человек абсурда живет без Бога. Все остальные виды морали представляют собой для человека абсурда лишь способы самооправдания, а ему не в чем оправдываться.

Однако было бы ошибочно полагать, что абсурд позволяет совершать любые поступки. Как говорит Камю, абсурд только делает равнозначными последствия поступков.

Мораль основывается на положении, что поступок имеет свои последствия, которые его либо оправдывают, либо перечеркивают. Напротив, абсурд ограничивается мнением, что об этих последствиях следует судить спокойно. По словам автора, абсурд не выделяет виновных, для него существуют лишь несущие ответственность. Все виды опыта бытия равнозначны, считает Камю. Поэтому если человек обладает ясным сознанием, то его поступки служат ему. В ином случае они причиняют ему ущерб, и ответственность за это несет сам человек, но никак не обстоятельства.

Сознание и отсутствие надежды - вот черты, которыми Камю наделяет человека абсурда. Чувство печали, возникающее либо из неведения, либо из-за несбывшихся надежд, ему не знакомо. Таков, например, Дон Жуан, герой-любовник, приводимый автором в качестве иллюстрации к своим рассуждениям. Дон Жуан ясно сознает, что он всего лишь обыкновенный соблазнитель, и не надеется найти идеал совершенной любви. Камю определяет его жизненный принцип: неважно, что будет после смерти, зато какая длинная вереница дней впереди у того, кто умеет быть в живых.

Другое явление, где, по мнению автора, ярко представлен абсурд, - это театр. Спектакль, разыгрываемый на сцене, - не что иное, как иллюстрация абсурдности бытия: за несколько часов в замкнутом пространстве актеры воплощают неповторимые и целые судьбы. Аналогия, подразумеваемая автором, очевидна: точно так же и жизнь человека ограничена своим сроком и проходит в рамках превосходящего мира.

Еще один пример, приводимый автором, это герой-завоеватель, или авантюрист. Подобный человек и есть главная самоцель для самого себя. Только он хозяин своей судьбы; все, чего он хочет добиться, он стремится достичь в свой жизненный срок, не возлагая надежд на “память в сердцах потомков”. Всем видам славы он предпочитает славу среди современников. Завоеватель полностью сознает свое величие и способность именно в настоящем добиваться большего, чем окружающие его.

Исследуя проявления абсурда в творчестве, Камю замечает, что творческое произведение, будь то картина, музыкальное сочинение, роман, скульптура, всегда предполагает, что в нем высказывается меньше, чем предполагается. Поскольку, как отмечал ранее Камю, мир неразумен и непознаваем разумом, то абсурдное произведение свидетельствует об отказе мысли от ее преимуществ и согласие быть лишь интеллектуальной силой, которая приводит в действие внешний вид вещей и претворяет в образы то, в чем нет смысла.

Абсурдный творец преследует сразу две цели: с одной стороны, он отвергает, а с другой, прославляет. Как говорит Камю, творец “должен придать окраску пустоте”. При этом умение жить не менее важно для творца, чем умение творить. Если окончательный смысл всем произведениям творца придает его смерть, то самый яркий свет проливает на них его жизнь. Творить - значит придавать форму своей судьбе.

Подводя итог рассуждению об абсурде, Камю приводит миф о Сизифе. На примере этого образа Камю ярко раскрывает влияние абсурда на бытие человека. С одной стороны муки, испытываемые Сизифом под тяжестью обломка скалы, - это тот самый превосходящий мир, о котором Камю говорил ранее. С другой, ясность ума позволяет Сизифу противостоять этому миру: он возвышается над судьбой, осознавая, что это его собственный путь, и только он его хозяин. Камю представляет себе Сизифа счастливым, потому что все гнетущие его обстоятельства он признает и осознает, и таким образом становится выше их.

Итак, рассмотрев и проанализировав понятие абсурда, Камю определяет три основных следствия из абсурда: четкое сознание, с помощью которого человек противостоит миру, внутренняя свобода и многообразие опыта бытия. С помощью работы

Заключение

В данном реферате были рассмотрена проблема и понятие абсурда - одна из основных в творчестве А.Камю.

Подводя итог исследованию этого понятия, можно прийти к выводу, что Камю придал ему позитивный, созидательный, жизнеутверждающий смысл. Действительно, чувство абсурда пробуждает сознание человека, и он возвышается над своей судьбой, обретает в определенной степени смысл бытия.

Рассмотренная в творчестве Камю проблематика остается актуальной и по сей день. В современном противоречивом мире с его катаклизмами, на пороге третьего тысячелетия, этот вопрос является одним из центральных предметов исследования философской мысли. С помощью работы ума и сознания человек абсурда обращает в правило жизни то, что было приглашением к смерти, обретая тем самым смысл бытия и отвергая самоубийство.

Чувство абсурда, возникающее в результате работы сознания, позволяет человеку переоценить свою судьбу.

Литература

1. Камю А. «Миф о Сизифе. Эссе об абсурде», перевод А. Руткевич, Москва, «Сумерки Богов»

2. Камю А. Бунтующий человек - М., Изд-во политич. литературы, 1990г.

3. Долгов К.М. От Киркегора до Камю.Философия.Эстетика. Культура.М.:Искусство,1990.

4.Камю Альбер.Избранное.Предисловие Великовского Мн.: Нар.асвета, 1989.

5.Камю А. Творчество и свобода. Сборник. Составление и предисловие К. Долгова. М.: Радуга, 1990.

Интернет-ресурсы

6. http://www.starat.narod.ru

7. http://ru.wikipedia.org

8. http://file.qip.ru

9.http://www.studfiles.ru

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Проблема абсурда и сознания. Идея абсурда у Камю. Сравнение с пониманием абсурда Достоевским. Идея самоубийства у Камю. Нелогичность логического самоубийства. Отношение Достоевского и Камю к религии и Богу. Метафизический, нигилизм и исторический бунт.

курсовая работа , добавлен 06.11.2016


Биография Альбера Камю, его творчество и центр философии экзистенциалиста. Жизнеутверждающий характер понятий абсурда и бунта. Переоценка человеком своей жизни как первоисточник борьбы против бессмысленности существования через повседневную деятельность.

реферат , добавлен 04.01.2011


Отношение к добровольной смерти как к свободе в учении древнеримского философа-стоика Сенеки. Взгляд на проблему самоубийства Альбера Камю. Его осознание жизни как иррационалистического хаотического потока. Возможность реализации человека в мире абсурда.

реферат , добавлен 03.05.2016


Тема абсурда и самоубийства, путей преодоления абсурдности бытия в творчестве Альбера Камю. Сущность человека бунтующего и анализ метафизического, исторического бунта в философском эссе "Человек бунтующий". Размышления Камю об искусстве как форме бунта.

реферат , добавлен 30.11.2010


Экзистенциализм как философское направление. Влияние абсурда на человеческое бытие. Повесть "Посторонний" Альбера Камю, основанная на философском мировоззрении автора, осознании абсурдности бытия и неразумности мира, что является первопричиной бунта.

реферат , добавлен 12.01.2011


Единство объекта и субъекта (человека и мира) в основе экзистенциализма как философского направления XX века. Сущность и особенности экзистенциалистской философии Жан-Поля Сартра и Альбера Камю. Влияние философии экзистенциализма на жизнь человека.

реферат , добавлен 23.09.2016


Экзистенциализм как особое направление в философии, акцентирующее своё внимание на уникальности бытия человека. Вклад в глубокое понимание духовной жизни человека Альбер Камю. Борьба человека за обретение свободы через несчастья и их преодоление.

эссе , добавлен 27.05.2014


Экзистенциализм Жана Поля Сартра, его теории о бытии. Философия Альбера Камю, концепция абсурда. Представители "театра абсурда" в 50-е годы во Франции. Экзистенциальные идеи в искусстве и литературе. Интуитивизм и концепция творчества в экзистенциализме.

реферат , добавлен 16.12.2013


Экзистенциализм как умонастроение человека XX века, утратившего веру в разум исторический и научный. "Миф о Сизифе" Альбера Камю, место темы самоубийства в работе. Жизнь и смерть, смысл жизни как вечные темы искусства и экзистенциалистской философии.

презентация , добавлен 16.12.2013


Философско-антропологическая проблематика. Проблема смысла жизни. Смысл жизни как философская категория. Абсурд как альтернатива смыслу жизни. Творчество как эсхатология абсурда. Отношение человека к абсолюту, судьбе и свободе. Наличие морали, аксиологии.

Самая большая экономия, которая возможна

в области мысли, - согласиться,

что мир непознаваем, - и заняться человеком.

Альбер Камю

"Служение правде и служение свободе", - так охарактеризовал свое творчество Альбер Камю, один из ключевых деятелей литературы Франции послевоенного времени, лауреат Нобелевской премии по литературе.

Но Камю является не только выдающимся французским писателем, он еще и признанный во всем мире мыслитель, затрагивающий в своем творчестве различные философские вопросы и пытающийся найти на них ответы. Но, наверно, центром философии Камю все же является человек, его жизнь, смысл его существования. Именно поэтому Камю и относят к философам-экзистенциалистам, ставя в один ряд с Ж.-П. Сартром, Г.-О. Марселем, С. де Бовуар. И размышляя над человеческим существованием, писатель и философ приходит к мысли о его [существования] абсурдности, что позже приводит его к мысли о неизбежности бунта против этой абсурдности. Пожалуй, эти два понятия рассмотрены Камю наиболее внимательно, и именно им посвящено наибольшее количество произведений писателя. Поэтому для данной работы и была выбрана тема, раскрывающая понятия бунта и абсурда – понятия, пронизывающие всю философию Камю, являющиеся ключевыми в творчестве мыслителя.

Смысл жизни, свобода, роль человека в мире – все, что касается этих понятий, интересовало мыслителей еще с древних времен, однако в ХХ веке эти вопросы приобрели особый оттенок, поскольку в это время окружающая человека социальная среда сильно меняется в связи с повсеместным введением новых технологий, становлением доселе неизвестных современному человеку тоталитарных режимов, которые не только становились причинами изменений в обществе, но и напрочь меняли человеческое мировоззрение. Поэтому Камю и рассматривает эти вопросы, трактуя их по-новому, часто высказывая несогласие с думами многих философов, выразивших свои мысли за много веков до Камю.

Этим очень интересно творчество Камю – он выдвинул свою точку зрения, пересмотрел многие старые понятия, а в частности – понятия абсурда и бунта, дав им абсолютно иную трактовку. При этом, проявляя себя в большей степени как писатель, а не философ, он изложил свои идеи понятным и лаконичным языком. Возможно, именно поэтому уже первые работы молодого автора смогли завоевать мировую славу, а каждое последующее произведение автора вновь и вновь показывало талант Камю как истинного писателя. И по сей день идеи, мысли, произведения Альбера Камю остаются понятными читателю и дают ему возможность приблизиться к ответам на важнейшие вопросы, которыми с давних пор интересовалась философия.

Альбер Камю родился 7 ноября 1913 года в Мондови во французском Алжире в семье сельскохозяйственного рабочего Люсьена Камю, француза по происхождению, который погиб на Марне во время первой мировой войны, когда Альберу было меньше года. Вскоре после этого у его матери, урожденной Катрин Синтес, малограмотной женщины испанского происхождения, случился удар, в результате которого она сделалась полунемой. Семья Камю переехала в город Алжир, к бабушке и дяде-инвалиду, и, чтобы прокормить семью, Катрин вынуждена была пойти работать служанкой. Несмотря на необычайно тяжелое детство, Альбер не замкнулся в себе; он восхищался удивительной красотой североафриканского побережья, которая никак не вязалась с полной лишений жизнью мальчика. Детские впечатления оставили глубокий след в душе Камю – человека и художника.

Окончив в 1924 г. начальную школу в Белькуре, одном из беднейших районов Алжира, Камю должен был бы пополнить ряды рабочих после кратковременного обучения ремеслу. Судьба распорядилась иначе: учитель начальной школы, Луи Жермен, обратил внимание на одаренного подростка и добился для него стипендии. С помощью Жермена Альберу удалось поступить в лицей, где интерес к учебе сочетался у молодого человека со страстным увлечением спортом. Однако в 1930 г. Камю заболел туберкулезом, что навсегда лишило его возможности заниматься спортом. Несмотря на болезнь, будущему писателю пришлось сменить немало профессий, чтобы платить за обучение на философском факультете Алжирского университета. Во время учёбы он много читал, начал вести дневники, писал эссе. На старших курсах университета увлёкся социалистическими идеями. Весной 1935 года вступил во Французскую коммунистическую партию, где состоял более года, пока его не исключили за связи с Алжирской народной партией, обвинив в "троцкизме". Уже в это время его сильно увлек театр, и в 1936 году Камю создал самодеятельный "Народный театр", организовал, в частности, постановку "Братьев Карамазовых" по Достоевскому и играл в ней Ивана Карамазова.

В 1936 г. Камю получает диплом магистра философии, однако академической карьере молодого ученого мешает очередная вспышка туберкулеза, и он в аспирантуре не остается. Уйдя из университета, Камю в лечебных целях предпринимает путешествие во французские Альпы и впервые оказывается в Европе. Впечатления от путешествия по Италии, Испании, Чехословакии и Франции составили первую опубликованную книгу писателя "Изнанка и лицо", сборник эссе, куда вошли также воспоминания о его матери, бабушке, дяде.

Тем временем в Алжире Камю уже считался ведущим писателем и интеллектуалом. Театральную деятельность он сочетает в эти годы с работой в газете "Республиканский Алжир" в качестве политического репортера, книжного обозревателя и редактора. На страницах этого издания Камю в то время выступал за проведение государством социально-ориентированной политики и улучшение положение арабского населения Алжира. Газета была закрыта военной цензурой после начала второй мировой войны.

После этого события, в январе 1940 года, Камю с будущей женой Франсин Фор переезжает в Оран, где они живут, давая частные уроки. Через два месяца они покидают Алжир и переселяются в Париж, где через знакомых Камю получил место в столичной газете "Пари-Суар".

В это время Камю работает над завершением повести "Посторонний", которую он начал еще в Алжире и которая принесла ему международную известность.

В декабре 1940 года оппозиционно настроенного Камю увольняют из "Пари-Суар" и, не желая жить в оккупированной стране, он возвращается в Оран, где преподаёт французский язык в частной школе. В феврале 1941 года закончен "Миф о Сизифе".

Вскоре Камю возвращается в Париж, вступает в ряды Движения Сопротивления, становится членом подпольной организации "Комба" ("Битва"). С 1943 года начинает печататься в подпольной газете "Комба", затем становится её редактором. Во время войны публикует под псевдонимом "Письма к немецкому другу" (позже вышли отдельным изданием). В 1943 году знакомится с Сартром, участвует в постановках его пьес (в частности, именно Камю впервые произнёс со сцены фразу "Ад - это другие"). В 1944 году был написан роман "Чума". В переносном смысле "Чума" – это нацистская оккупация Франции и, шире, символ смерти и зла. Теме универсального зла посвящена и "Калигула" (1945), лучшая, по единодушному мнению критиков, пьеса писателя. "Калигула" считается значительной вехой в истории театра абсурда.

После окончания войны Камю продолжает работать в "Комба", публикуются его ранее написанные произведения, принёсшие писателю популярность. В 1947 году начинается его постепенный разрыв с левым движением, он уходит из "Комба", становится независимым журналистом - пишет публицистические статьи для разных изданий (позже опубликованные в трёх сборниках под названием "Злободневные заметки"). В это время им создаются пьесы "Осадное положение" и "Праведники". В 1951 году выходит "Бунтующий человек", где Камю критикует диктаторские идеологии, в том числе коммунизм и прочие формы тоталитаризма, которые посягают на свободу и, следовательно, на достоинство человека. Левые критики, включая Сартра, сочли это отказом от политической борьбы за социализм (которая, по Камю, ведёт к установлению авторитарных режимов вроде сталинского), что привело к окончательному разрыву с левым движением.

В 50-е гг. Камю продолжает писать эссе, пьесы, прозу. Однако, всё больше его увлекает театр, и с 1954 года он начинает ставить пьесы по своим инсценировкам, ведёт переговоры об открытии в Париже Экспериментального театра.

В 1957 г. Камю был награжден Нобелевской премией "за огромный вклад в литературу, высветивший значение человеческой совести".

Когда Камю получил Нобелевскую премию, ему было всего 44 года и он, по его собственным словам, достиг творческой зрелости; у писателя были обширные творческие планы, о чем свидетельствуют записи в блокнотах и воспоминания друзей. Однако планам этим не суждено было сбыться: 4 января 1960 года писатель погиб в автомобильной катастрофе на юге Франции. Среди личных вещей писателя были найдены рукопись неоконченной повести "Первый человек" и неиспользованный железнодорожный билет.

2. Философия Камю

Философии значат столько, сколько значат философы.

Чем больше величия в человеке, тем больше истины

в его философии.

Альбер Камю

Альбер Камю никогда не считал себя ни философом, ни, тем более, экзистенциалистом. Несмотря на это молва объединила Жан-Поля Сартра (пожалуй, ярчайшего представителя французского экзистенциализма) с Камю в тандем единомышленников-экзистенциалистов, назвав неразлучными друзьями. Трудно, однако, найти более противоположные натуры. Красивый, обаятельный Камю, в чьих жилах играет испанская кровь, а на губах почти всегда улыбка, - и сумрачный, рожденный в буржуазной семье "квазимодо" Сартр, кабинетный мыслитель немецкого склада и такой же кабинетный бунтарь, вечно сосущий трубку. Зато Сартр, безусловно, куда глубже как философ, куда изощреннее и одареннее, чем мыслитель Камю, который фундаментальные познания замещает порой живостью натуры и чувства. "Мы с Сартром всегда удивлялись, что наши имена объединяют, - писал Камю в 1945 году. - Мы даже думали однажды напечатать маленькое объявление, где нижеподписавшиеся утверждали бы, что не имеют ничего общего между собой и отказываются платить долги, которые каждый из нас наделал самостоятельно. Ибо в конце концов это насмешка. Мы с Сартром напечатали все свои книги без исключения до того, как познакомились. Когда же мы познакомились, то лишь констатировали наши различия. Сартр - экзистенциалист, а единственная философская книга, которую я напечатал, "Миф о Сизифе", была направлена против так называемых экзистенциалистских философов".

Тем не менее, работы представителей этого философского направления оказали на его творчество большое влияние. Философские взгляды Камю не отличаются строгой систематичностью и во многом перекликаются с экзистенциалистскими умонастроениями, несмотря на открыто выражавшееся его несогласие с ведущими мыслителями этого течения.

Творчество Альбера Камю противоречиво. Это соединение глубокого пессимизма и неудержимой жажды жизни и любви, основанное на собственных чувствах и переживаниях. В ранних произведениях, при чтении описания Алжира, потрясает жизнелюбие автора: "Весной в Типаса обитают боги, и боги говорят на языке солнца и запаха, полыни, моря, закованного в серебряные латы, синего, без пробелей неба, руин, утопающих в цветах, кипении света на грудах камней". Но эти боги - это сами люди. Только человек способен нести в себе все то богатство, которое он затем обнаруживает в мире, приписывая ему эти качества.

Эволюция философских воззрений Камю непосредственно связана с историческими обстоятельствами. Сам Камю говорил о как бы двух циклах своих произведений. Теме абсурда посвящены работы 30-х годов - философское эссе "Миф о Сизифе", повесть "Посторонний" и пьеса "Калигула". Теме бунта - эссе "Бунтующий человек", роман "Чума" и пьеса "Праведники". Как говорил Камю в интервью, данном в Стокгольме перед вручением Нобелевской премии, в первом цикле представлено отрицание, второй решает положительные задачи; оба были задуманы одновременно и воплощены последовательно.

Именно идеям абсурдности человеческого существования и бунта против этой абсурдности посвящена практически вся философская деятельность Камю. Эти идеи являются ключевыми в творчестве писателя. А объединив их в одну, можно определить и центральную тему философии Камю – вопрос о смысле человеческого существования, вопрос о том, "стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить".

Рассмотрим теперь понятия бунта и абсурда поподробней.

3. Об абсурдности существования

Первой работой, в которой Альбер Камю серьезно размышляет над темой абсурда, является философское эссе "Миф о Сизифе", которое было воспринято интеллигенцией как призыв к сопротивлению во время немецкой оккупации. Впоследствии оно вошло в историю французской философии как "манифест атеистического экзистенциализма". Критики рассматривали эту работу как философский ключ, с помощью которого следует читать художественный произведения Камю.

В самом начале своего эссе Камю подчеркивает, что, пожалуй, основным философским вопросом является вопрос о смысле жизни. Это, в общем-то, и определяет основные проблемы, рассмотренные автором в его работе: абсурдность бытия, чувство абсурда и его влияние на отношение к жизни и вопрос самоубийства.

Подобно всем философам-экзистенциалистам, Камю полагает, что важнейшие истины относительно самого себя и мира человек открывает не путем научного познания или философских спекуляций, но посредством чувства. У Камю чувством, характеризующим бытие человека, оказывается чувство абсурдности - оно неожиданно рождается из скуки, перечеркивает значимость всех остальных переживаний. Индивид, выпадая из рутины повседневной жизни ("подъем, завтрак, четыре часа на фабрике или в конторе..." и т. д.), сталкивается с вопросом: "А стоит ли вообще жизнь того, чтобы быть прожитой?"

Сам по себе мир не абсурден, он просто неразумен, так как является внечеловеческой реальностью, не имеющей ничего общего с нашими желаниями и нашим разумом. Это не значит, что мир непознаваем, иррационален. Мир вполне познаваем, от одной научной теории мы переходим к другой, более совершенной. Но это всегда наша теория, гипотетическая конструкция человеческого ума. В мире нет окончательного, последнего смысла, мир не прозрачен для нашего разума, он не дает ответа на самые настоятельные наши вопросы. И на вопрос о цели существования, о смысле всего сущего наука не дает какого-либо ответа. Не дают его и философы - предлагаемые ими ответы являются не рациональными доказательствами, а актами веры.

Камю кратко описывает факторы, присущие чувству абсурдности. Абсурд проникает в сознание человека неожиданно, когда он в какой-то момент вдруг чувствует опустошенность, усталость от повседневного бытия. Вдруг он перестает понимать смысл и цель этой повседневности. Цепочка привычных поступков разрывается, и именно в этот момент, по мнению автора, сознание человека, застывшее до этого в машинальной жизни, начинает приходить в движение.

Еще один фактор абсурда – время. Человек, живущий будущим, вдруг осознает, что как раз время – его враг. Как говорит Камю, возникает своего рода бунт плоти, направленный против воздействия времени.

Смертность человека и неизбежность смерти придают чувству абсурда дополнительное содержание. Однако Камю полагает, что абсурд не нужно уничтожать самоубийством или "скачком" веры, его нужно максимально полно изжить. Возвращаясь к проблеме смысла бытия, Камю отмечает, что пережить и испытать все, что положено судьбой, значит всецело ее принять. Однако если человек осознал, что судьба абсурдна, он не сможет пережить ее испытаний, если не сделает все возможное для поддержания этого выявленного сознанием абсурда. "Жить означает поддерживать жизнь абсурда", - говорит Камю.

Поэтому автор и делает очень важный вывод о том, что опыт абсурда и самоубийство – категории несовместимые. Человек, осознавший абсурдность бытия, находит смысл жизни как раз в постоянной схватке разума с превосходящей его действительностью.

Все рассуждения и зарисовки данного эссе резюмируются "мифом о Сизифе". Здесь автор сравнивает абсурдность человеческого бытия с трудом мифического Сизифа, обреченного вести постоянную борьбу против сил, с которыми не может справиться. Боги приговорили его вечно катить на гору огромный камень, который, достигнув вершины, снова падает вниз, но Сизиф всякий раз упрямо начинает сначала, понимая всю бессмысленность своего труда. В этом сознании бессмысленности своих действий и заключается его победа. Отвергая христианскую идею спасения и загробной жизни, которая придает смысл "сизифову труду" человека, Камю парадоксальным образом находит смысл в самой борьбе. Спасение, по его мнению, заключается в повседневной работе, смысл жизни – в деятельности. Поэтому свою работу он заканчивает мыслью о том, что для того, чтобы понять, что заставляет человека совершать бессмысленную работу, нужно представить спускающегося с горы Сизифа счастливым, потому что все гнетущие его обстоятельства он признает и осознает, и таким образом становится выше их.

Другим выдающимся произведением Альбера Камю, посвященным теме абсурда, является роман "Посторонний", а по замечанию Жан-Поля Сартра "Миф о Сизифе" представляет собой объяснение, теорию этого романа.

Сартр справедливо отмечает, что роман содержит в себе двусмысленность. Действительно, как понимать поведение Мерсо, который даже не знает, когда умерла его мать, ибо в последний год он ее не навещал, а на предложение посмотреть на покойницу отвечает отказом? Он не знал, сколько лет было его матери. После того как ее похоронили, Мерсо пришел к выводу, что "ничего не изменилось". Словом, он ведет себя совсем не так, как нормальные люди. Он убивает араба из-за нестерпимо горячего солнца. Когда Мерсо арестовали и посадили в тюрьму, то он не предпринимал ничего для того, чтобы освободиться или как-то облегчить свою участь. Накануне казни он почувствовал, что был счастливым и что может еще быть счастливым, и мечтает о том, чтобы в день казни собралось как можно больше зрителей, которые бы встретили его "криками ненависти".

Да, он совсем не похож на обычных героев обычных романов - он именно "посторонний", как метко назвал его Камю. Этот "посторонний" не может быть похожим на героев традиционных романов, ибо он не от их мира - у него свой мир, мир абсурда, а он - абсурдный герой или абсурдный человек.

Мерсо возникает как самораскрытие духа абсурда. Камю превращает своего героя в процессе его конфронтации с обществом не только в идеолога абсурда, но и в мученика. В предисловии к американскому изданию романа, написанном в пятидесятые годы, Камю утверждал, что "герой книги приговорен к смерти, потому что он не играет в игру". Он отказывается лгать. Не просто говорить то, чего нет на самом деле, но и говорить больше, чем есть на самом деле, а в том, что касается человеческого сердца, - говорить больше, чем чувствовать... Вопреки всему, Мерсо не хочется упрощать жизнь. Он говорит то, что есть, он отказывается скрывать свои чувства, и вот уже общество чувствует себя под угрозой.

"Посторонний" представляет собой анализ отчужденности, бессмысленности человеческого существования. Однако, Камю, как и в "Мифе о Сизифе", не хочет привести читателя к мысли о том, что неизбежный трагизм жизни обуславливает торжество абсурда. Напротив, автор вновь подчеркивает, что возможность преодоления абсурдности проходит через ее осознание и борьбу, выступление против общества.

Итак, Камю в своих работах неоднократно говорит о том, с помощью сознания человек противостоит миру. И в результате работы сознания возникает чувство абсурда, которое позволяет человеку переоценить свою судьбу. Это можно считать одной из предпосылок другому понятию, рассмотренному Камю в своем творчестве, - понятию бунта.

4. Бунтующий человек

Пробужденное сознание показывает человеку абсурдность бытия, непонятность и несправедливость человеческого удела. Это порождает бунт, цель которого – преображение, а значит – действие. Основной мотив бунта, по словам Камю, заключается в том, что "человек – единственное существо, которое отказывается быть тем, что оно есть".

Наиболее значимой работой Альбера Камю, в которой раскрывается идея бунта, является книга "Бунтующий человек" (или "Бунтарь"). Эта книга - история идеи бунта против несправедливости человеческого удела. Бунт предстает как требование человеческой солидарности, общего для всех людей смысла существования. Бунтарь встает с колен, говорит "нет" угнетателю, проводит границу, с которой отныне должен считаться тот, кто полагал себя господином, и через которую он ранее допускал проникновение в свою жизнь негативных обстоятельств.

Начиная исследование понятия бунта, Камю сопоставил бунт и понятие убийства. Он задается вопросом об оправданности убийства. Камю считал, что исходный пункт его философии остался прежним - это абсурд, ставящий под сомнение все ценности. Абсурд, по его мнению, запрещает не только самоубийство, но и убийство, поскольку уничтожение себе подобного означает покушение на уникальный источник смысла, каковым является жизнь каждого человека. Бунт же несет в себе созидательное начало. Таким образом, бунт и убийство логически противоречат друг другу. Совершив убийство, бунтовщик раскалывает мир, разрушая те самые общность и единство людей.

Бунт безусловно предполагает в себе определенную ценность. Во-первых, бунтующий человек противопоставляет все то, что для него ценно, тому, что таковым не является. Приводя пример бунта раба против своего господина, Камю приходит к выводу, что раб восстает против прежнего порядка, в котором отрицается нечто, присущее сообществу всех угнетенных людей. Сам по себе индивид не является той ценностью, которую он намерен защищать. Эту ценность составляют все люди вообще.

При этом Камю отличает понятия бунт и озлобленность. Озлобленность вызывается завистью и всегда направлена против объекта зависти. Бунт же, напротив, стремится к защите личности. Восставший защищает себя, каков он есть, целостность своей личности, стремится заставить уважать себя. Таким образом, делает вывод Камю, озлобленность несет в себе негативное начало, бунт – позитивное. Автор этой мыслью выражает свое несогласие с некоторыми философами, отождествлявшими бунтарский дух и озлобленность.

В своей работе Камю отмечает, что бунт невозможен в обществах, где неравенство слишком велико (например, кастовые общества) или равенство абсолютно (некоторые первобытные общества). Автор подчеркивает, что бунт возможен в тех обществах, где за теоретическим равенством скрывается огромное фактическое неравенство.

Осознание абсурдности бытия и неразумности мира является первопричиной бунта. Однако, если в опыте абсурда страдание индивидуально, то в бунтарском порыве оно сознает себя как коллективное. Оно оказывается общей участью, пишет Камю.

Исследуя понятие бунта, Камю выделяет ряд разновидностей бунта и определяет характерные особенности каждой из них.

1. Метафизический (философский) бунт представляет собой восстание человека против своего удела и против всего мироздания. Яркий пример – раб, восставший против своего господина и своего рабского положения. То есть метафизический бунтарь бунтует против удела, уготованного ему как отдельному индивиду. Он как бы выражает таким образом, что обманут и обделен самим мирозданием.

Камю указывает на одну интересную особенность. Раб, протестуя против господина, тем самым одновременно и признает существование господина и его власти. Так же и метафизический бунтарь, выступая против силы, определяющей его смертную природу, вместе с тем и утверждает существование этой силы. Таким образом, такой бунт не отрицает высшую силу, а, признавая ее, бросает ей вызов.

2. Исторический бунт – бунт, основная цель которого, по мнению Камю, это свобода и справедливость. Исторический бунт стремится предоставить человеку царствование во времени, в истории. Камю утверждает, что сегодняшняя история с ее распрями вынуждает людей признать, что бунт – одно из существенных измерений человека. Он является исторической реальностью человечества, от которой не следует бежать.

Камю сразу разделяет понятия бунт и революция. Он считает, что революция начинается с идеи, в то время как бунт представляет собой движение от индивидуального опыта к идее. Изучая исторические факты, он говорит о том, что бунт – явление, в котором человек стихийно пытается найти выход из своего "сизифова положения". Поэтому писатель не признает организованную, подготовленную революцию, считая ее противоречащей своему понятию. Также он считает иллюзорной всякую надежду на то, что революция может действительно дать выход из ситуации, которой она вызвана. Кроме того, писатель считает, что революции в ее подлинном значении человечество еще не знало, поскольку подлинная революция ставит целью всеобщее единство и окончательное завершение истории. Происходившие же до сих пор революции приводили лишь к замене одного политического строя другим. Даже начинавшаяся как экономическая, любая революция в итоге становилась политической. И в этом также заключается отличие революции от бунта.

Кроме того, революция и бунт преследуют различные цели. Революция предполагает использование человека как материала для истории. Бунт же утверждает независимость человека и человеческой природы. Бунт исходит из отрицания во имя утверждения, а революция - из абсолютного отрицания.

Таким образом, бунт (как уже говорилось выше) в отличие от революции созидателен. Он предполагает, что человечество должно жить ради созидания того, чем оно является.

3. Бунт в искусстве представляет собой бунт, который заключает в себе творчество. Этот бунт проявляется в одновременном отрицании и утверждении: творчество отрицает мир за то, чего ему недостает, но отрицает во имя того, чем мир хотя бы иногда является.

Бунт в искусстве, по мнению Камю, это созидатель вселенной. Любой творец своими работами преображает мир, как бы указывая на несовершенство этого мира. По мнению Камю, искусство спорит с действительностью, но не избегает ее. Однако писатель указывает и на неизбежность существования творчества: "Если бы мир был ясным, в нем не было бы искусства".

Камю находит ограничения бунта в самом человеке, вышедшем из страданий и вынесшем из них бунт и солидарность. Такой человек знает о своих правах, выражает в бунте свое человеческое измерение и сознание неустранимости трагизма человеческого существования. Протест против человеческого удела всегда обречен на частичное поражение, но он так же необходим человеку, как собственный труд – Сизифу.

В данном реферате были рассмотрены два ключевых понятия творчества Альбера Камю – абсурд и бунт. С точки зрения Камю эти понятия носят жизнеутверждающий смысл, лежат как бы в основе человеческой жизни. Действительно, мыслящая личность приходит к идее абсурдности человеческого существования, то есть как будто бы совершенно не имеющего смысла. Однако парадоксальным образом она [личность] находит смысл в борьбе против этой самой абсурдности, в какой-либо деятельности, в повседневной работе. Одновременно переосмысливается, переоценивается человеческая жизнь. Эта переоценка и является первоисточником бунта – стремления к преображению. Бунтуя, человек меняется, но при этом одно его изменение может дать толчок целому обществу для переосмысления своих ценностей, поведения, может заставить общество быть общностью, чем-то единым, как это и должно быть. Бунт одного переходит в ценность для множества. "Я протестую, следовательно, мы существуем", - таков принцип бунтующего человека.

Возможно, идеи Камю остаются для кого-то неприемлемыми, однако по воле рока ему на личном опыте удалось продемонстрировать верность своих взглядов. Всю свою творческую жизнь философ и писатель словно старался сам для себя найти оправдание своей новой философской истине. И, как ни парадоксально, главное подтверждение в абсурдности пришло к Камю в самый последний момент. С детства страдая от страшной болезни, живя с постоянным ощущением близости смерти, жизнь писателя прервалась в самый неожиданный момент – в случайной автокатастрофе. И тогда Камю, быть может, успел в самый последний миг заново осознать свою глубокую правоту, ещё раз убедившись в абсурдности бытия и в абсурдности - на этот раз его собственной - смерти.

1. Ерофеев В.. В лабиринте проклятых вопросов – М.: Советский писатель – 1990. Эссе "Мысли о Камю"

2. Исаев С.. Длинные вещи жизни: сборник статей – М.: Издательство "ГИТИС" – 2001. Статья "Эстетика французского экзистенциализма"

3. Камю А.. Миф о Сизифе. Бунтарь – Мн.: ООО "Попурри" – 2000

4. Камю А.. Посторонний – М.: Прометей – 1989

5. Новейший философский словарь / под ред. А.А. Грицанова – Мн.: Книжный дом – 2003

6. Руткевич А.. Философия А. Камю // Предисловие к изданию А.Камю "Бунтующий человек" – М.: Политиздат – 1990

7. Удмуртский университет. 2008. 25 ноября (№ 12). Статья "Хотите философствовать – пишите романы (к 95-летию со дня рождения Альбера Камю)"

8. Философский словарь / под ред. И.Т. Фролова – М.: Политиздат – 1986

Да не прозвучит это признание чересчур банально и приземленно, но фамилия этого писателя ассоциируется с названием коньяка. Хотя на самом деле, конечно, общего нет ничего. Кроме разве что того, что Альбер Камю страстно любил хорошие напитки, любил женщин, любил жизнь во всех ее проявлениях. Вопреки смертельному диагнозу – туберкулезу, который он подхватил еще в юности.

Литература о нем уже в несколько раз превосходит по объему всё, что эта незаурядная личность оставила нам в наследие и назидание. И это неудивительно – ведь Нобелевского лауреата, эссеиста, драматурга, философа и писателя Альбера Камю не стало более полувека назад — в 1960-м году, в результате автомобильной катастрофы, в возрасте неполных сорока семи лет. Он не был плодовитым автором, зато во всех трех основных романах – «Посторонний», «Чума» и «Падение» — он решительным образом не похож на себя прежнего. Кроме этих произведений, Камю оставил несколько сборников рассказов, пьесу «Калигула», философские сочинения «Миф о Сизифе» и «Бунтующий человек», письма и дневники. В его портфеле на месте гибели были обнаружены наброски незаконченного романа «Первый человек». Оставаясь верным себе в главном, Камю шел вперед и менялся. Смерть канонизировала этого страстного человека и талантливейшего литератора.

Он всю сознательную жизнь разрывался между философией и художественной прозой. Литературный труд, основанный на вымысле, и философствование настолько тесно переплелись в его сознании, что вызвали к жизни внешне парадоксальный афоризм: «Хочешь быть философом – пиши романы». Что он сам, собственно, и делал. Хотя не скрывал, что его любимым жанром все-таки остается эссе. В его романах сложно не обнаружить философского подтекста, а в философских сочинениях стиль отнюдь не научный, а эссеистичный. Впрочем, философия ХХ века уходит от системного мышления именно к фрагментарности, эпизодичности, эссеистичности. Иные книги можно читать с любой страницы, без особого ущерба для восприятия общего смысла.

Себя же он чаще всего называл не писателем, а моралистом, вкладывая в это слово совсем иной смысл, нежели сегодня. В рабочем кабинете Камю было всего портрета – Льва Толстого и Достоевского. Вот чьим наследником он ощущал себя. Хотя Камю никогда прямо никого не учил, не просвещал, не наставлял, откровенной дидактики сторонился. Однако он никогда не был и представителем т.н. «чистого искусства», никогда не замыкался в узком мире саморефлексии. Он с молодых лет был жаден до любых проявлений жизни: гонял в футбол, сотрудничал в газетах, увлекался девушками. Не прошло мимо него и увлечение философией Ф.Ницше.

Долгое время роман «Посторонний» считался первым крупным произведением Камю. И лишь спустя годы выяснилось, что это не так. Первым законченным романом стало произведение с довольно вызывающим и даже провокационным названием – «Счастливая смерть». Это как бы роман Достоевского «Преступление и наказание», только переписанный на новый лад. Именно в бунтарских, молодых, дерзких традициях.

Сюжет легко поддается пересказу. Заурядный служащий Мерсо (кстати, любимое имя Камю – героя «Постороннего» он назовет точно так же) убивает богатого калеку и ростовщика (чувствуете «след» Достоевского – чем не старуха-процентщица?) Загрея, овладевает его деньгами, тратит их направо и налево. И даже на фоне смертельного туберкулеза (момент для автора явно автобиографический) Мерсо ни в чем не раскаивается, считая, что ничего аморального в убийстве старого, никому не нужного скряги не было. Он умирает счастливым. Почему Камю не стал публиковать роман? Может, потому, что почувствовал в своих построениях глубокую ложь и имморализм. И пусть в юности он запальчиво утверждал: «Всё мое счастье – в этом мире» (аллюзия слов Христа в Евангелии от Иоанна: «Царствие мое – не от мира сего»), но молодость быстро проходит, уступая место зрелости, взвешенности и осторожности. Бунт сменяется либо откровенной апатией, либо ощущением одиночества и «заброшенности».

Как Камю ни открещивался от экзистенциалистской проблематики, он постоянно обращался к ней. Одиночество, смерть, «заброшенность», абсурд – вот далеко не полный перечень категорий, которыми он обогатил философию.

Среди кумиров, среди тех писателей, кого Камю читал и почитал, пусть и не во всем соглашался, был Ф.Кафка. В книге «Миф о Сизифе» ему посвящена целая глава. И она же служит своеобразным «ключом» к пониманию романа самого Камю «Посторонний». Мир произведений Кафки абсурден. Но внешне абсурдна и ситуация, в которую поставлен еще один Мерсо – герой «Постороннего».

Точнее сказать, антигерой. Уже первая фраза книги, написанной как бы от первого лица, способна, скорее, оттолкнуть от героя, нежели расположить к нему. Он не может точно сказать, когда умерла его мама – вчера или сегодня. Дальше – больше. Он едет в дом для престарелых, где мама жила в последние годы (вместе, заметим в скобках, они жить не могли – не о чем было даже разговаривать), но по приезде проводит ночь у гроба матери, даже не взглянув на нее. Лишь курит и пьет кофе. Потом возвращается в Париж, утром следующего дня идет на пляж, встречает девушку, с которой когда-то хотел переспать, но не получилось, идет с ней в кино, на комедию, кладет руку на колено. Этого достаточно для последующей близости уже дома. Затем знакомство с соседом, промышляющим «темными» делишками, и убийство араба, угрожавшего ножом. Напекло голову – вот единственная причина.

Вторая часть – суд. Преступление налицо. Но судят Мерсо не за преступление, а за то, что он пренебрегает общественным лицемерием. Ему припоминают всё – сухие глаза у гроба матери, секс с почти незнакомой девушкой, «поход» в кино на комедийный фильм. И признают выродком рода человеческого. В тонкости индивидуальной психики никто вдаваться не хочет. Вот оно – торжество абсурда! Отдаленным образом ситуация напоминает сюжет романа Ф.Кафки «Процесс». Там человека и вовсе судят неизвестно за что. Мало того, что судят, еще и приговаривают к смерти и приводят приговор в исполнение.

Вслед за небольшой повестью «Посторонний», которая принесла ему первую известность, Камю работает над первым своим философским трудом – «Миф о Сизифе». Книга была закончена в разгар Второй мировой войны, в феврале 1941-го года, когда ее исход еще не был вполне ясен, когда маятник победы готов был качнуться как в ту, так и в другую сторону. Казалось бы, самое неподходящее время для обращения к идеалам античной мифологии. Отнюдь – Сизиф, чей образ Камю решительно переосмыслен, призван был дать уроки стойкости и несгибаемого мужества не только членам Французского Сопротивления, но и всем, кто вступил в смертельную схватку с «коричневой чумой» фашизма.

В каком-то смысле «Миф о Сизифе» — это философский ключ к пониманию «Постороннего». Снова литература и философия теснейшим образом слиты.

Сизиф – один из известных мифологических персонажей. Более того – его имя стало нарицательным по прошествии веков. Стало синонимом труда невыносимого, но и бесполезного.

Миф не только является плодом устного народного творчества, но еще и творчества, имеющего несколько вариантов развития событий. И в отношении Сизифа это замечание вдвойне справедливо. Источники расходятся даже в определении того, кем этот человек был на самом деле и за что столь жестоко был наказан высшими силами.

Интерпретация Камю мифа о Сизифе строится вокруг категории абсурда. Абсурдом пронизана вся человеческая жизнь. Даже жить – и то означает пробуждать абсурд. Даже смерть в этом контексте не столь абсурдна, ибо она – неизбежный венец любой человеческой жизни. В качестве доказательства Камю рассматривает творчество известного австрийского писателя Франца Кафки, в произведениях которого как раз возможно почти всё. Например, в романе «Процесс» главного героя приговаривают, осуждают и казнят без вины.

В условиях борьбы с фашистскими оккупантами Камю предельно возвышает и героизирует образ Сизифа. Пусть борьба с высшими силами и обречена на поражение, но самое главное – не опускать рук и не прекращать борьбы. Если и бывают произведения актуальными, то это – как раз тот самый случай.

Борьба придает человеческой жизни смысл и цену. В конце концов, такой стимул как «назло» тоже бывает полезен в определенных обстоятельствах. Никогда не опускать руки! Всё вокруг орёт и рушится, а тебе хорошо! Потому что у тебя есть точка опоры, моральный стержень, и он не дает сломаться. Но бунт – не самоцель. А абсурд – не приговор.

В контексте героической, пусть и тщетной борьбы с властью, с обстоятельствами, с судьбой, Камю считает самоубийство глубочайшей ошибкой. Оно – своего рода дезертирство в смерть, уход от проблем, ощущение собственной беспомощности. В этом смысле герои таких романов любимого Камю Достоевского как «Бесы» и «Братья Карамазовы» поступают вопреки здравому смыслу, а только исходя из собственного своеволия. Самоубийство – тоже серьезная философская проблема, но не в данном контексте. Для Сизифа оно не является выходом. Можно покончить всё разом, признав, что проиграл жизненную «партию», а можно смиренно жить, преисполняясь все большей гордости и ненависти по отношению к своим угнетателям.

Позиция Камю в отношении Сизифа чем-то напоминает позицию древнегреческих и древнеримских стоиков. Они тоже считали, что человеку надлежит сохранять мудрость и высокое спокойствие, насколько бы окружающие условия ни позорили, ни бесчестили его. Страстями невозможно изменить мир. Сизиф за то время, что раз за разом катит камень в гору, преисполняется ненависти и презрения к своим угнетателям, к богам, которые обрекли его на столь тяжкое и бесполезное занятие. Гордость и чувство собственного достоинства – вот что питает его жажду жизни и наполняет саму жизнь смыслом.

Камю осмысляет смерть с достоинством, без слезливых истерик и трагического надрыва. В концепции абсурда, для кого-то, может быть, и искусственной, он черпал для себя уроки мужества.

Миф о Сизифе трагичен в понимании Камю уже потому, что его главный герой наделен сознанием. Судьба же преодолевается силой презрения. Сизиф, обреченный богами на бесполезный и безнадежный труд, спускается за своим камнем в долину ровным, уверенным шагом – хотя и навстречу мукам, которым никогда не будет конца. Он возвысился духом над судьбой и стал словно крепче своего камня. Камю был уверен, что Сизифа в этом контексте следует считать счастливым.

Что с того, что интерпретация Камю – чистой воды вымысел? А разве выдерживает серьезной критики концепция о «дионисийском» и «аполлоническом» началах в культуре? Тоже нет. Но вымысел, особенно тот вымысел, что приходится к времени и месту, бывает восхитительней самой правды. Да и правды мы уже никогда не узнаем, если даже часть событий, описанных в мифах, и имела место в действительности.

Во второй (и последней) философской книге – «Бунтующий человек» (1951) Камю уже уходит от всякого ницшеанства и своеволия, он мыслит принципиально иначе, взвешенно, зрело и осторожно. И пусть иные горячие головы поспешили иронически назвать его «Сент-Экзюпери без самолета» — писатель предостерегал от того, чтобы отождествлять понятия «бунта» и «революции». И это было весьма актуально и своевременно в тех исторических условиях, что сложились к началу 50-х гг. Камю открестился от левых радикалов, призывающих к решительным социальным переменам. Прежний бунтарь и «неоязычник» пусть и не превратился в консерватора, но уже выступил с «охранительных» позиций. Теперь он вдохновлялся не солнцем и морем, не дразнящим чувством безнаказанности, как в молодости, а тем огромным нравственным потенциалом, который несла в себе литературная и философская классика. Именно по этой причине Камю по сей день остается одним из наиболее читаемых французских авторов ХХ века.

Павел Николаевич Малофеев

Философские этические теории имеют богатую историю, которая уходит корнями к философской максиме Сократа : “Познай самого себя”. Все религиозные учения являются, прежде всего, этическими учениями, так как решают вопрос о смысле человеческого бытия. Этот вопрос в той или иной форме ставится и в работах западноевропейских философов-экзистенциалистов. Анализируя философские этические теории, мы познаем народ, который является их носителем.

Целью настоящего доклада является попытка анализа философской системы Альбера Камю , представленной в его работе: философском эссе “Миф о Сизифе”, с позиций теории этногенеза Льва Николаевича Гумилева. Эта работа выбрана не случайно, ибо является первой философской работой знаменитого французского писателя и мыслителя. Она была написана совсем еще молодым человеком, недостигшим тридцатилетнего возраста. Поэтому на нее еще не наложил отпечаток последующий богатый социально-политический опыт автора. В ней в наиболее рафинированном виде представлены мироощущенческие истоки западноевропейского экзистенциализма, чему в немалой степени способствовал писательский талант Альбера Камю.
1. Ощущение абсурда — исток философских изысканий А.Камю
Знаменательна фраза, которой открывается “Миф о Сизифе”: “ На нижеследующих страницах речь пойдет о чувстве абсурда, обнаруживаемом в наш век повсюду, — о чувстве, а не о философии абсурда, собственно говоря, нашему времени неизвестной”.
Действительно, это произведение порождено чувством, владеющим в наше время многими представителями европейской интеллигенции, чувством разлада между окружающим миром и человеческим разумом, “разлада между человеком и его жизнью”. Но Камю явно скромничает, говоря о том, что его эссе не посвящено философии, проистекающей из этого чувства. Легкая и вместе с тем емкая форма философского эссе позволяет передать не только оттенки чувств и настроений, но и изложить логически связную систему взглядов, хотя, быть может, и не до конца выдержанную в строгих канонах философских категорий. Но таковы особенности жанра эссе.
Глубина чувства абсурда заставляет Камю с первых страниц поставить вопрос о смысле человеческого существования в самой категорической форме: “Есть одна лишь по-настоящему серьезная проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями – второстепенно”. В этой постановке Камю понимает самоубийство не как социальный феномен, не как результат болезненной рефлексии, а как выход из философского осознания ничтожности человеческого существования. Таким образом, речь идет не о психофизиологической или социальной патологии, а о радикальном разрешении философской проблемы смысла человеческого существования на индивидуальном уровне.
Из чего складывается ощущение абсурдности существования у благополучного нормального человека, современника Камю? С мастерством, присущим талантливому художнику, Камю описывает истоки этого чувства: “Родословная абсурдного мира восходит к нищенскому рождению. Ответ “ни о чем” на вопрос, о чем мы думаем, в некоторых ситуациях есть притворство…. Но если ответ искренен, если он передает то состояние души, когда пустота становится красноречивой, когда рвется цепь каждодневных действий и сердце впустую ищет утерянное звено, то здесь как будто проступает первый знак абсурдности. Бывает, что привычные декорации рушатся. Подъем, трамвай четыре часа в конторе или на заводе, обед, трамвай, четыре часа работы, ужин, сон; понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, все в том же ритме – вот путь, по которому легко пройти день за днем. Но однажды встает вопрос “зачем?”. Все начинается с окрашенной недоумением скуки. “ Начинается” – вот что важно. Скука является результатом машинальной жизни, но она приводит в движение сознание. Скука пробуждает его и провоцирует дальнейшее, либо бессознательное возвращение в привычную колею, либо окончательное пробуждение. А за пробуждением рано или поздно идут следствия: либо самоубийство, либо восстановление хода жизни”.
“Элементарность и определенность происходящего составляют, — по мнению Камю, — содержание абсурдного чувства”. Это чувство усиливается перед лицом смерти: ”Изо дня в день нас несет время безотрадной жизни, но наступает момент, когда приходится взваливать ее груз на собственные плечи. Мы живем будущим: “завтра”, “позже”, “когда у тебя будет положение”, “с возрастом ты поймешь”. Восхитительна эта последовательность – ведь, в конце концов, наступает смерть…. В мертвенном свете рока становится очевидной бесполезность всех наших усилий”.
Чувство абсурда становится в философии Камю истоком абсурда, как исходного онтологического понятия в его философской системе, хотя об онтологии абсурда автор нигде не говорит прямо. Проследим, как приходит Камю к понятию абсурда.
2. От ощущения абсурдности к абсурду

Обращаясь к вопросу познания окружающего мира, Камю со страстной горечью констатирует его непознаваемость. Но его вывод – это не классический агностицизм идеализма. Его вывод, преломленный через призму эмоционального желания живущего с чувством абсурда индивида понять “самого себя”, носит очень “очеловеченный” характер. Камю сразу отмечает два “порочных круга”, в которые попадает человеческий разум в попытке познать себя. Первый круг порождается противоречиями рефлектирующего мышления, известными со времен Аристотеля. Эти противоречия возникают, когда система, пользуясь аппаратом двузначной классической логики, пытается определить саму себя. Простейшим примером такого противоречия является высказывание: ”Все мои утверждения ложны”, которое приводит к логической неопределенности или самопротиворечивости. Для рефлектирующего экзистенциального разума подобные логические противоречия становятся еще одним кошмаром, усугубляющим чувство абсурда. Камю пишет: ”Этот порочный круг является лишь первым в том ряду, который приводит погрузившийся сам в себя разум к головокружительному водовороту. Сама простота этих парадоксов делает их неизбежными”.
Камю очень категоричен в своих требованиях к познанию мира: “понять – значит, прежде всего, унифицировать”, и вместе с тем, по-человечески эгоистичен в них: “Чтобы понять мир, человек должен свести его к человеческому, наложить на него свою печать”. Это стремление к Абсолюту, хорошо понимаемому и воспринимаемому, отталкивает Камю и от рациональной метафизики Парменида: “Стоит нам перебраться через пропасть, отделяющую желание (желание Абсолюта) от цели (познание) и утверждать вместе с Парменидом реальность единого…, как мы впадаем в нелепые противоречия. Разум утверждает всеединство, но этим утверждением доказывает существование различия и многообразия, которые пытается преодолеть. Так возникает второй порочный круг. Его вполне достаточно, чтобы погасить наши надежды”.
В вопросах познания экзистенциальный разум исходит из человеческого “бессознательного чувства, желания ясности”, которое соединенное с таким же ностальгическим стремлением к Абсолюту, естественно приводит к заключению о непознаваемости мира, тем самым, усугубляя ощущение абсурда: “Ностальгия по Единому, стремление к Абсолюту выражают сущность человеческой драмы”.
Итак, все попытки рационального познания мира тщетны, так как противоречиво само человеческое мышление! И опять талантливое перо писателя дает блестящее по своей эмоциональной наполненности описание внутреннего состояния рефлектирующего индивида, попытавшегося воспарить над абсурдностью повседневного существования с его неизбежным страшным концом – смертью: “В безысходной противоречивости разума мы улавливаем раскол, отделяющий нас от собственных наших творений. Пока разум молчит, погрузившись в мир надежд, все отражается и упорядочивается в единстве его ностальгии. Но при первом же движении этот мир дает трещину и распадается: познание остается перед бесконечным множеством блестящих осколков. Можно прийти в отчаяние, пытаясь собрать их заново, восстанавливая первоначальное единство, приносившее покой нашим сердцам”.
Неутешительны также выводы автора о возможностях науки в ее объяснении окружающего мира: “Сколько веков исследований, сколько самоотречений мыслителей, а в итоге все наше познание оказывается тщетным. Кроме профессиональных рационалистов, все знают сегодня о том, что истинное познание безнадежно утрачено. Единственно осмысленной историей человеческого мышления является история следовавших друг за другом покаяний и признаний в собственном бессилии”.
Камю противопоставляет реальность существующего, ощущаемого мира неспособности науки объяснить и преподнести человеку мир целиком: “Запах травы и звезды, иные ночи и вечера, от которых замирает сердце, — могу ли я отрицать этот мир, всемогущество коего я постоянно ощущаю? Но всем земным наукам не убедить меня, что этот мир мой… с помощью науки можно улавливать и перечислять феномены, нисколько не приближаясь тем самым к пониманию мира… . В психологии, как и в логике, есть многочисленные истины, но нет Истины”.
Но если мышление противоречиво, а наука не может познать мир в целом, то следовало бы признать, что ущербно мышление человека. Но экзистенциальное сознание этого не признает, а делает головокружительный логический кульбит: “Сам по себе мир просто неразумен, и это все, что о нем можно сказать”! Таким образом, из непознаваемости мира вытекает его неразумность. Тем самым гносеологическое противоречие между сознанием и миром Камю переносит на онтологическую глубину. Психологически понятно, чем обусловлен такой шаг. В экзистенциальном подходе Камю первично человеческое “Я” с его чувствами, рефлексией, гордыней и непониманием окружающего мира. Он пишет: “Отчужденный от самого себя и от мира, вооруженный на любой случай мышлением, которое отрицает себя в самый миг собственного утверждения, — что же это за удел, если я могу примириться с ним, лишь отказавшись от знания и жизни, если мое желание наталкивается на непреодолимую стену?”
Теперь уже автору эссе нетрудно прийти к выводу, что желание ясности, стремление к Абсолюту и изначальная иррациональность мира – реально существующий абсурд: “Абсурдно столкновение между иррациональностью мира и исступленным желанием ясности, зов которого отдается в самых глубинах человеческой души. Абсурд равно зависит и от человека, и от мира. Пока он – единственная связь между ними. Абсурд скрепляет их так прочно, как умеет приковывать одно живое существо к другому только ненависть”. Отметим для последующего анализа эту эмоционально окрашенную метафору. Человека и мир скрепляет только ненависть!
Итак, исходные посылки определены, абсурд стал объективно существующим атрибутом жизни человека: “Иррациональность, человеческая ностальгия и порожденный их встречей абсурд – вот три персонажа драмы, которую необходимо проследить от начала и до конца со всей логикой, на которую способна экзистенция”.
3 . Бунт, свобода и страсть – следствия абсурда

Если мир неразумен, мышление противоречиво, то для требующего ясности индивида, пытающегося освободиться от ощущения бессмысленности своего существования, есть, казалось бы, один выход из этого кошмара: жизнеотрицание и самоубийство. Но Камю предлагает другой путь, внешне мужественный и честный: жить в условиях абсурда, без надежды, без будущего, но все-таки жить: “Осознавший абсурд человек отныне привязан к нему навсегда. Человек без надежды, осознав себя таковым, более не принадлежит будущему”. Но автор подчеркивает, что это не принятие абсурда – это бунт, это “противостояние и непрерывная борьба”. “Проводя до конца абсурдную логику, я должен признать, — пишет Камю, — что эта борьба предполагает полное отсутствие надежды (что не имеет ничего общего с отчаянием), неизменный отказ (его не нужно путать с отречением) и осознанную неудовлетворенность (которую не стоит уподоблять юношескому беспокойству). Все, что уничтожает, скрывает эти требования или идет вразрез с ними… разрушает и обесценивает предлагаемую установку сознания. Абсурд имеет смысл, когда с ним не соглашаются…. Отныне человек вступает в этот мир со своим бунтом, своей ясностью видения. Он разучился надеяться. Ад сделался его царством”. Невольно напрашивается ремарка. Как далеко это от понимания слова бунт русским человеком! Скорее это саботаж жизни, а не бунт.
Бунт у Камю является вызовом, который бросает человек абсурду, пафосом существования человека в абсурде: “Этот бунт придает жизни цену. Становясь равным по длительности всему существованию, бунт восстанавливает его величие. Для человека без шор нет зрелища прекраснее, чем борьба интеллекта с превосходящей его реальностью. Ни с чем несравнимо зрелище человеческой гордыни,тут ничего не могут поделать все самоуничижения”. Именно человеческая гордыня заставляет Камю изначально отвергать христианские установки, относя их к “униженному сознанию”, “обедняющему реальность”. “Абсурд – это грех без бога”, – гордо провозглашает писатель.
В связи с абсурдностью человеческого существования в этико-онтологическом смысле Камю своеобразно решает и проблему свободы. Проблема “свободы вообще” для него не имеет смысла, “ибо она так или иначе связана с проблемой бога”, а “в присутствии бога это уже не столько проблема свободы, сколько проблема зла”. Писатель признается: “Меня не интересует, свободен ли человек вообще, я могу лишь ощутить свою собственную свободу,… по поводу свободы у меня нет иных понятий, кроме тех, которыми располагает узник или современный индивид в лоне государства. Единственно доступная моему познанию свобода есть свобода ума и действия. Так что если абсурд и уничтожает шансы на вечную свободу, то он предоставляет мне свободу действия, даже увеличивая ее”.
Абсурд избавляет человека, его осознавшего, от иллюзий завтрашнего дня, от расчетов на дальнейшее, от веры в будущее: “Абсурд развеял мои иллюзии: завтрашнего дня нет. И отныне это стало основанием моей свободы… Пробуждение сознания, бегство от сновидений повседневности – таковы первые ступени абсурдной свободы”. Это упоительное ощущение свободы в сегодняшнем дне для человека абсурда обостряется еще тем обстоятельством, что конечный, неотвратимый итог жизни – смерть. Она дает абсурдному человеку независимость, подобную “божественной отрешенности приговоренного к смерти”. Камю пишет: “Человек абсурда лицом к лицу со смертью чувствует себя освобожденным от всего, кроме того страстного внимания, которое кристаллизуется в нем. По отношению ко всем общим правилам он совершенно свободен”.
Кроме осознанного бунта и свободы третий вывод, который делает из абсурда автор – это страсть: “Итак, я вывожу из абсурда три следствия, каковыми являются мой бунт, моя свобода и моя страсть”. Третье следствие не столь очевидно и не столь обоснованно, как первые два, ибо страсть, понимаемую Камю как стремление “к максимальному количеству опыта” можно объяснить только необычайной напряженностью существования человека абсурда в его абсурдной вселенной. “Переживать свою жизнь, свой бунт и свою свободу как можно полнее, — пишет Камю, — значит жить, и в полную меру”.
4. Промежуточное резюме

Итак, резюмируем результаты нашего рассмотрения основных положений философии абсурда.
Ощущение абсурда связано с тем, что мир изначально абсурден. Поэтому тщетны попытки познать его и примирить с ним гордое человеческое “я”. Разлад между миром и человеком настолько значителен, что их связывает только ненависть. Как жить в этом аду? Камю не призывает уйти из этого мира или разрушить его. Он предлагает гордо и страстно жить в этом мире, оставаясь внутренне свободным от него. Поэтому мораль, этика, долг становятся сугубо субъективными, оторванными от реальности понятиями.
Содержание этических философских доктрин зачастую не связано с личными морально-нравственными установками их авторов. Философские этические учения во многом являются отражением мироощущений современников. Поэтому нелепо было бы обвинять великого писателя и гуманиста, участника французского движения сопротивления Альбера Камю в том, что его философия абсурда явилась для многих его современников этической теорией, обосновывающей вседозволенность. Устойчивый интерес к философии абсурда и не проходящая мода на “Абсурдизм” во Франции может характеризовать только состояние французского этноса.
5. Философия абсурда с позиций теории этногенеза

Как известно , одной из основных характеристик фаз этногенеза является императив поведения, то есть некоторый идеальный принцип поведения индивида в этническом коллективе, который диктует ему этот коллектив. Он порождается ощущениями большинства членов этноса, их отношением к окружающему миру, и поэтому, на наш взгляд, не может не влиять на философские доктрины, возникающие в этносе в соответствующий период. Императив поведения должен также определять и степень популярности той или иной системы философских воззрений.
Вопрос о возможной связи философских систем с возрастом и состоянием этноса является достаточно тонким. Принципиальная возможность решения этого вопроса нам видится в использовании теории этногенеза Л.Н.Гумилева.
Полный цикл этногенеза суперэтноса составляет 1200-1500 лет . Если время рождения западноевропейского суперэтноса (системы западноевропейских этносов) датировать серединой IX века , то следует признать, что в настоящий момент он находится в фазе обскурации. Незнакомому с теорией этногенеза читателю термин “обскурация”, относимый к этносам Западной Европы, возможно, режет слух. Этот термин отнюдь не умаляет культурных, экономических или технических достижений западноевропейской цивилизации, влияние которой на мировые социально-политические процессы бесспорно. В данном контексте он характеризует только возраст этноса, т. е. констатирует научный факт, открываемый нам теорией этногенеза Л.Н.Гумилева.
Обратим внимание на императив поведения фазы обскурации: “День, да мой”. Насколько хорошо это соответствует поведенческим установкам человека абсурда. Абсурдный человек живет в настоящем времени и утратил связь с будущим. Обратимся к психологически точным формулировкам Камю.

• “Настоящее – таков идеал абсурдного человека”.
• “Уверившись в конечности своей свободы, отсутствии будущности у его бунта и в бренности сознания, он готов продолжить свои деяния в том времени, которое отпущено ему жизнью”.
• “Он принадлежит времени и с ужасом осознает, что время его злейший враг. Он мечтал о завтрашнем дне, а теперь знает, что от него следовало бы отречься”.

Фаза обскурации характеризуется не только ощущением сиюминутности жизни, но и размыванием этнических ценностей этноса, ощущением бренности бытия и культом удовольствий. Все это прямо или косвенно находит свое отражение в философии абсурда. На этом можно было бы поставить точку в предварительном анализе философии абсурда, как отражении этнического мироощущения фазы обскурации. Но ряд положений философии абсурда остается за рамками проведенного анализа и побуждает нас к его продолжению.
6 . Химерное мироощущение – базис антисистемных идеологий

В теории Л.Н.Гумилева при характеристике контакта этносов вводятся такие важные понятия, как химера и антисистема. Эти понятия важны для современной российской общественно-научной мысли, для правильного понимания процессов этногенеза, в том числе и ныне идущих. Обратимся к словарю понятий и терминов теории этногенеза .
“Химера – форма контакта несовместимых этносов разных суперэтнических систем, при которой исчезает их своеобразие. Выросшие в зоне контакта люди не принадлежат ни к одному из контактирующих суперэтносов, каждый из которых отличается оригинальными этническими традициями и ментальностью. В химере господствует бессистемное сочетание несовместимых между собой поведенческих черт, на место единой ментальности приходит полный хаос царящих в обществе вкусов, взглядов и представлений. В такой среде расцветают антисистемные идеологии…”
“Антисистема – системная целостность людей с негативным мироощущением, выработавшая общее для своих членов мировоззрение. Все антисистемные идеологии и учения объединяются одной центральной установкой: они отрицают реальный мир в его сложности и многообразии во имя тех или иных абстрактных целей. Вывод из этого двояк: либо подобные учения призывают в корне изменить мир, на деле разрушая его, либо требуют от человека вырваться из оков реальности, разрушая самого себя. И то, и другое в пределе дает один и тот же результат – небытие… Антисистемы складываются в зонах контакта несовместимых суперэтносов – химерах, в силу чего их идеологии противопоставляют себя любой этнической традиции. Распространяются антисистемы далеко за пределы тех контактных зон, где они появляются…”.
В монографиях, посвященных теории этногенеза, Лев Николаевич приводит много исторических примеров антисистемных идеологий и химер: учение исмаилитов в арабском халифате Xв., богумильство в Болгарском царстве, гностицизм, манихейство и т. д.
Мы оставим в стороне интересный вопрос об условиях возникновения антисистем в химерах и остановим наше внимание на мироощущении человека химеры. Чем оно характеризуется? Вне зависимости от того, сложилось ли мироощущение представителей химеры в систему мировоззрения или нет, ему присущи следующие черты:

1. непонимание и болезненное неприятие окружающего мира;
2. ощущение себя изгнанниками, как в окружающем мире, так и в отечестве;
3. отсутствие шкалы этнических ценностей, так как подобная шкала всегда связана с этническими традициями.

Проанализируем с этих позиций мироощущение человека абсурда, обратившись опять к цитатам из “Мифа о Сизифе”, приводя для каждой из трех перечисленных черт соответствующие примеры.
1. — “Стоит опуститься на одну ступень ниже, и мы попадаем в чуждый нам мир. Мы замечаем его “плотность”, видим, насколько чуждым в своей независимости является для нас камень, с какой интенсивностью нас отрицает природа”.
— “Сквозь тысячелетия восходит к нам первобытная враждебность мира”.

2. – “…если вселенная внезапно лишается как иллюзий, так и познаний, человек становится в ней посторонним. Человек изгнан навек, ибо лишен памяти об утраченном отечестве и надежды на землю обетованную”.
3. — “Вера в смысл жизни всегда предполагает шкалу ценностей, выбор, предпочтение. Вера в абсурд учит нас прямо противоположному”.
— “Абсурд не есть дозволение каких угодно действий. “Все дозволено” не означает, что ничего не запрещено. Абсурд показывает лишь равноценность последствий всех действий. Он не рекомендует совершать преступлений, но выявляет бесполезность угрызений совести. Если все виды опыта равноценны, то опыт долга не более законен, чем любой другой”.

Нет нужды в дополнительных аргументах для напрашивающихся выводов. Подробный разбор эссе и последние приведенные цитаты вполне характеризуют философию абсурда А.Камю не только как доктрину, характерную для фазы обскурации, но и как систему взглядов, порожденную химерным мироощущением. Впрочем, то же самое можно сказать и о многих других европейских экзистенциальных теориях, имеющих отправной точкой “несчастное сознание”. Теперь поставим вопрос. Является ли философия абсурда антисисистемным учением? Скорее всего, нет. Дело в том, что на поздних стадиях этногенеза создание устойчивых антисистем затруднительно. Антисистема – это болезнь молодых этносов. Для создания устойчивой антисистемы в этносе необходима достаточно высокая пассионарность его членов, способных воспринять разрушающие этнос идейные установки как руководство к энергичным действиям. Возможно, поэтому Альбер Камю предлагает для человека абсурда “мягкий” выход: продолжить существование в абсурдном мире, а не разрушать его.
Для России, как более молодой суперэтнической целостности, испытывающей мощное влияние соседних суперэтносов и обладающей всеми признаками химерности, анализ философских и идеологических доктрин с позиций теории этногенеза является актуальным. Тем более что еще одного “разрушения до основания всего мира насилия” как вначале прошлого века, во имя абстрактных “общечеловеческих ценностей” Россия может не перенести.
Литература

1. А.Камю. Миф о Сизифе\\ Бунтующий человек. М., Изд-во политической литературы, 1990.
2. Л.Н.Гумилев. Этногенез и биосфера земли. Л. Гидрометеоиздат, 1990.
3. Л.Н.Гумилев. Этносфера: история людей и история природы. М., Экопрос, 1993.

А. В. Норин

Материалы международной конференции, посвященной 90-летию Л.Н.Гумилева “Учение Л.Н.Гумилева и современность”, т.2., СПб.

Особенностью философии А. Камю (1913-1960) является то, что у него нет систематизированного и всеохватывающего философского учения, он занимается почти исключительно этическими проблемами. Первая из них – смысл жизни. Основная философская работа Камю "Миф о Сизифе" открывается словами: "Есть лишь одна действительно серьезная философская проблема: это самоубийство. Вынести суждение о том, стоит ли жизнь труда быть прожитой или не стоит, – это ответить на основной вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три измерения, обладает ли разум девятью или двенадцатью категориями – приходит потом. Это уже игра, а вначале нужно ответить" (50. С.3). Для Камю речь идет о том, является ли жизнь просто биологической данностью или в ней реализуются собственно человеческие ценности, придающие ей смысл.

Стремясь разобраться в смысле своей жизни, человек, по мнению Камю, обращается за подсказкой прежде всего к окружающему миру. Но чем пристальнее он вглядывается в природу, тем более осознает ее глубокое отличие от себя и ее равнодушие к своим заботам. Подобно Сартру, Камю истолковывает этот факт как "изначальную враждебность мира".

Если мир "обесчеловечен", то, утверждает Камю, "люди также порождают бесчеловечное". Не понимающие как самих себя, так и других, люди разобщены и одиноки, в отношениях между ними царит жестокая бессмысленность. Многочисленные фактические проявления подобных отношений приобретают у Камю характер универсальности. Логическое обоснование этого экзистенциалистского тезиса подменено у Камю чисто эмпирическим перечислением и классификацией фактов жестокости, иррациональности в человеческих отношениях или же художественным изображением этих фактов. Бесстрастно-отчужденным и погибающим на основании смертного приговора, вынесенного в результате непонимания людьми его действий, предстает Мерсо – герой романа "Чужак". В пьесе "Недоразумение" две женщины убивают человека, не признав в нем своего самого близкого родственника. Одна из убийц заявляет, что в жизни "никто никогда не признан" и что как для убитого, так и для всех людей "ни в жизни, ни в смерти нет ни родины, ни мира... Ведь не называть же родиной эту тесную землю, лишенную света, с которой уходят, чтобы стать пищей слепых животных".

Обреченность, несчастье, беспросветность, нелепость существования – вот лейтмотив произведений Камю. Несчастные, непонятые люди живут с "несчастным" сознанием в абсурдном мире. "Абсурд" является одной из фундаментальных категорий философии Камю. "Я провозглашаю, что я ни во что не верю и что все абсурдно, но я не могу сомневаться в своем возгласе, и я должен по меньшей мере верить в свой протест" (51. С.57).

Абсурд Камю направлен и против разума, и против веры. В бога люди верят или прибегают к нему в надежде спастись от отчаяния и абсурдности мира. Но для верующих сам "абсурд" стал богом. Иллюзии на спасение в боге бессмысленны, как и бессмысленны ужасы "страшного суда". Ведь все настоящее для людей есть каждодневный страшный суд. Нельзя верить и в разум как божественный, так и в человеческий, поскольку разум предполагает логичность мыслей и действий, а в жизни все протекает бессмысленно и нерационально. Все реальное чуждо сознанию, случайно, а значит, абсурдно. Абсурд и есть реальность.

Осознание бессмысленности своего существования, превращающее наше сознание в "несчастное сознание", превращает смысл жизни в следующую дилемму: либо осознать абсурдность мира и на что-то все-таки надеяться, либо покончить жизнь самоубийством. Камю избирает первый путь. Тот, кто понял, что этот мир абсурден, обретает свободу. А обрести свободу можно лишь восстав против всемирного абсурда, бунтуя против него. Бунт и свобода, по мысли Камю, нераздельны. Именно свобода, выражающаяся в бунте, придает смысл человеческой жизни.

Провозглашая необходимость борьбы человека с иррациональностью мира, Камю в то же время подчеркивает, что она не может привести к успеху. Символом "человеческого состояния" для него является Сизиф, который, согласно греческому мифу, осужден богами на тяжкий и бесполезный труд: вкатывать на высокую гору тяжелый камень, который, едва достигнув вершины, скатывался вниз. Согласно Камю, величие Сизифу придает тот факт, что он знал о нескончаемости своего труда, но тем не менее стойко переносил ниспосланную ему кару и не думал просить богов о прощении. Хотя Сизиф осужден на вечные муки, он все же в глазах Камю свободный человек, так как, сознательно подняв бунт против богов, он сам выбрал свою судьбу. Таким образом, начав свои размышления о человеке целым рядом пессимистических констатаций, Камю, в конечном итоге, приходит к своеобразному трагическому оптимизму, утверждая, что даже безнадежная борьба человека с бесчеловечностью является источником высшей радости и счастья.