Новомуч митрополит кирилл смирнов. Письмо новомученика

Когда человек приходит в храм на богослужение, то сразу же обращает внимание на звучащую молитву в исполнении хора, то есть на само присутствие музыки. А зачем вообще петь молитвы? Ведь их можно читать.

Интересно и то, как поет хор, и не только хор, но церковно- и священнослужители. Прихожанам хорошо слышны их поставленные голоса, слух, даже музыкальность. Известно, что и в семинарии духовное пение имеет особое значение среди прочих предметов. Собственно, почему Церковь поет? Зачем ей столько музыки? Ведь даже хоров бывает несколько: левый и правый? Для чего они нужны и почему их так называют? Каков смысл и назначение мужских, женских и смешанных хоров? Ко всему остается только добавить, что в храмах еще и потрясающая акустика, располагающая к пению и чтению…

Нередко можно услышать мнение, и самому ощутить, что церковная музыка задевает и уже не отпускает, соприкосновение с ней разворачивает к Церкви, побуждает к молитве. Почему? В этом контексте интересно и то, что в богослужении участвует именно большой хор, а не дуэт и не трио. И почему тогда не используются музыкальные инструменты, в то время как в католичестве органная музыка — полноценный атрибут служения?

Отвечает Епископ Покровский и Николаевский Пахомий:

Сегодня подобные вопросы возникают довольно часто, но еще 50-100 лет назад их вряд ли бы задавали. Раньше родственники, собираясь по праздникам, пели — так было принято. В настоящее время традиции пения уходят из жизни русского народа, а вместе с ними и его дух. Ведь в песнях заключаются чувства и переживания, отражающие, что есть русский народ. У этого явления много причин, одна из которых — технический прогресс: наличие телевидения, Интернета, аудио- и видеоносителей. А ведь пение — неотъемлемая часть любого общества, в том числе и русского, выражающая радости, скорби, сомнения, искания. Взгляните на историю человечества — пение во все времена сопровождало людей. Идущие в бой воины — поют, страдающая женщина — плачет, но и это в какой-то степени пение. Есть даже такой литературный жанр — плач.

Церковь, безусловно, тоже поет. Церковное пение является выражением духовных переживаний человека. Практически все богослужение поется: хором, священником, народом. Традиция петь службу восходит к глубокой древности, к самому основанию Церкви. Изначально пелись краткие псалмы, отрывки молитвословий. Со временем богослужебный Устав развился, приобрел современный вид, но пение осталось одной из самых главных его составляющих.

Человек, только начинающий воцерковление, задается многими вопросами, касающимися жизни Церкви и ее учения. И часто ответ находит не разум, а сердце. И церковное пение, позволяющее прикоснуться к Богу, к святыне, проникающее прямо в сердце, пробуждает такие чувства, которые не трогает ни одно слово.

В молитвах и на богослужении мы воспеваем Господа. Светский человек спросит: «А почему воспеваем?» Потому что душа, переполненная радостью, поет. И потом, пение имеет практический смысл — так текст молитвы запоминается лучше и быстрее. Тем не менее, в богослужении есть время не только пению, но и чтению, и даже молчанию. Например, Великий пост — время покаяния, созерцательного отношения к жизни. Человек старается быть внимательнее к себе, к тому, что происходит вокруг. Поэтому в богослужении происходят перемены — пение уступает место чтению священных текстов, и человек, который регулярно ходит в храм, это, конечно же, замечает.

Справедливо отмечено, что священнослужители, как правило, имеют поставленные голоса. Пение — это навык, умение, которому учат в семинариях, церковных школах. В программе семинарского обучения духовному пению отводят час или два в неделю. Почему этому уделяют так много внимания? С одной стороны, к сожалению, сейчас абитуриенты практически не умеют петь, и их нужно учить. Опять же это связано с тем, что традиция петь ушла. С другой стороны, священник должен научиться не только духовным качествам, но и внешней составляющей церковной жизни — ее правилам и традициям. Здесь можно привести такой пример: когда мы обращаемся к врачу, то хотим, чтобы он был профессионалом, а его инструменты были лучшего качества. Так же и в Церкви. Ее благолепие достигается определенными навыками. Священник должен уметь правильно петь, читать.

В церковном Уставе сказано, что читать следует бесстрастно. И это также касается пения. Чтец не передает свое настроение и чувства, а помогает прихожанам прикоснуться к Богу. В свою очередь, церковное пение дает возможность человеку бесстрастно вслушаться в слова и ощутить собственные переживания, то есть настроиться на молитву, помогает отрешиться от суеты.

Светским людям бывает неловко в храме — они не понимают, о чем поют на богослужении. Поэтому им предстоит учиться слушать слова молитвы. И в этом плане устройство храма немаловажно. Однако стоит понимать, что храм — это не концертная площадка и не театр. Мы должны обращать внимание на то, что здесь происходит, а не каким образом. Конечно, на протяжении столетий формировались типы православной архитектуры. Основой послужила базилика — римское государственное учреждение, где совершались первые богослужения, а затем распространение получил крестово-купольный тип. Но, несмотря на все стили, храмы строили так, чтобы прихожанам хорошо было слышно молитву. Ведь мы приходим на службу, чтобы слагать в своем сердце знания о Боге, возвышающие и отрешающие нас от суеты.

Значительную часть молитв на богослужении поет хор. В древности такого хора, какой мы имеем сейчас, не существовало — песнопения воспевали прихожане. Они же реагировали на провозглашаемые догматы. Например, на службе священник говорит какой-то возглас, а хор отвечает: «Аминь». Это слово из древнееврейского языка, до сих пор у нас использующееся и далеко не всем понятное, можно перевести как «истина» или «я с этим согласен». Прихожане отвечали на возглас согласием или несогласием. Со временем напряженность духовных чувств, переживаний христианской общины снизилась, а богослужебный материал увеличился, и поэтому появилась потребность в профессиональных певцах и чтецах. Так стали образовываться хоры. По сути, хор — это народ, Церковь. Сегодня тоже можно встретить храмы, где люди поют всей общиной, но это редкость.

Еще 200-300 лет назад Русская Церковь за богослужением употребляла знаменное пение. Сегодня в большинстве храмов используется пение партесное, пришедшее к нам из Европы в XVII-XVIII веках. Главной тенденцией эпохи было заимствование европейского образа жизни и культуры, как светской, так и церковной. Но это было не так уж и плохо. В период гонений на Русскую Церковь эмигрировавшие миряне и духовенство подарили Европе и Америке православные песнопения, которые по своей структуре были им понятны. Такая метаморфоза дала возможность западным странам почувствовать Православие.

По мере прихода в Россию партесного пения, многогранного и многоголосного, появилась необходимость расширять диапазон хора. Женские голоса добавили краски, благодаря чему хор зазвучал шире, масштабнее. Открылся простор для создания новых песнопений. Это был естественный и непрерывный процесс. Вообще, женские и смешанные хоры — явление довольно позднее. Если говорить о русской церковной жизни, то такие хоры, за исключением монастырских, появились чуть больше столетия назад. В приходских храмах Православной Церкви традиционно существовали только мужские хоры. Потому что богослужение — это в какой-то степени мужская профессия. Женщины в наших храмах стали получать некоторые должности, в том числе пропуск на клирос, только в XIX веке. Появление женского и смешанного хоров было обусловлено ослаблением церковной жизни. В советское время, когда священников расстреливали, а храмы пустовали, на помощь приходили женщины-мироносицы, которые пели, читали и даже помогали в алтаре, хотя это противоречит церковным канонам.

Разделение хоров на правый и левый предназначалось для антифонного пения и появилось еще в IV веке в Константинопольской Церкви при святителе Иоанне Златоусте. Тогда молитвы воспевались попарно, на два клироса. Сегодня это тоже встречается. Хотя чаще всего антифонное пение правого и левого хоров можно услышать на больших, праздничных службах. Но в богослужении есть моменты, прописанные в Уставе, когда некоторые песнопения поет трио, дуэт или даже один человек.

Что же касается использования музыкальных инструментов, то традиционно и в католичестве, и в Православии инструментальная музыка не использовалась. Органная музыка, ставшая для западной Церкви постоянным элементом службы, — позднее явление. В России вообще любая музыка в богослужении не применялась, так как она по-иному действует на человека, вызывает определенные эмоции, а церковное пение и чтение должны пробуждать покаянное чувство, духовное переживание. Можно сказать, что в нашем богослужении используется самый совершенный инструмент — человеческий голос, которым нас наградил сам Господь.

Есть такое понятие — музыкальное приношение. Это некая жертва, похвала, через которую мы выражаем свою признательность и любовь. Что может принести человек Богу? Он может воспеть и прославить Его через молитву. На мой взгляд, каждому прихожанину нужно пройти клиросное послушание, чтобы как можно лучше узнать церковную жизнь. В монастыре регент, учивший нас петь, всегда говорил: «Ваша задача — научиться не столько петь, сколько слушать». Когда человек учится петь, он учится не только музыке, но приобретает такие добродетели, как смирение, единение, чувство локтя. Вспомним воинов, идущих в бой с песней. Они поют, потому что ощущают свою силу и мощь, единение и братство. Церковь не принижает значение личности, она лишь говорит, что не все сводится к талантам и желаниям одного человека. Христианство — религия общества, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 20).

«Я хожу в храм, но, к сожалению, почти ничего не понимаю, что поют, что читают, поэтому на службе мне стоять трудно. Как научиться лучше понимать службу?» -- такой вопрос пришел к нам в одном из писем. Подобным вопросом задаются очень многие. Для кого-то началом понимания смысла богослужебных текстов стало пение на клиросе

С клироса -- в храм

«Когда я крестилась и начала ходить на службы, -- рассказывает Мария, прихожанка одного их московских храмов, сейчас уже многодетная мама, -- то поняла, что единственный способ мне как-то включиться в церковную жизнь и понять, что здесь к чему, -- это начать петь в церковном хоре. Потому что, кроме “Господи, помилуй”, я вообще ничего не понимала. Через друзей я нашла храм, в котором регент занимался с теми, кто ничего не умеет, и стала там учиться. Музыкальной грамотности он от нас не требовал, а учил обиходному пению, гласам. И сразу мы начали петь на службе. У него были всякие интересные способы обучения -- например, чтобы тренироваться петь на гласы любые тексты, на спевках он давал нам петь на мелодии гласов справочник по автомобилям, и в этом, кстати, был большой толк: потом на службе нам уже легко было петь любые длинные стихиры. И хотя в результате я серьезным клиросным певцом не стала, потому что у меня появились дети, но, безусловно, это пение меня как раз и ввело в Церковь и помогло понять, как устроено богослужение».

По собственному опыту знаю, что сохранять внимание при слушании текстов дольше 30 минут сложно. А служба длится два-три часа. Да еще в богослужении много изменяемых текстов, например стихир. Как не потерять здесь внимания, успевать следить за смыслом? «Конечно, лучше не просто слушать, а самому читать, а еще лучше -- петь, -- говорит Владимир Павлович Зайцев, регент народного хора храма Троицы Живоначальной в Вишняках. -- Когда читаешь или поешь, ты работаешь, и воспринимать службу оказывается легче. И смысл текстов начинает доходить со временем. Иногда вдруг неожиданно во время пения, например, воскресных стихир открывается какая-то много раз ранее слышанная фраза, вдруг доходит ее глубокий смысл. Богослужебное пение -- не самоцель, а средство, чтобы лучше понимать службу».

Владимир Павлович рассказывает, что по-настоящему понимать службу он начал тогда, когда стал регентовать и узнавать богослужебный устав. «Я тогда понял, что богослужение -- это соединение с Богом, не меньше. В Евангелии говорится, что Слово стало плотию, и мне представляется, что через службу мы, плотяные, призваны становиться Словом. Я, помню, тогда после службы шел и мне казалось, что все вокруг святые. От богослужения у меня было такое состояние необыкновенного счастья, прямо слезы текли. Но это появилось тогда, когда я стал понимать тексты службы -- от того, что я как бы “насыщался” этими богослужебными текстами».

Петь, чтобы радоваться

Сам Владимир Павлович -- профессиональный музыкант, виолончелист, играет в оркестре и уже много лет является регентом народного церковного хора, в который принимает абсолютно всех желающих. «Клирос у нас открытый. Приходит новый человек, и я его сразу ставлю петь на службе. Мне важно то, что человек пришел с нами помолиться. Если человек совсем ничего не умеет, я ему говорю: «Ты пока только “Господи, помилуй” пой». У меня есть люди без слуха. Мне самому интересно, как можно человека без слуха научить петь. Я считаю, что слух есть у всех. Просто не развита связь между голосом и слухом. И я вырабатываю такую методику, чтобы слух постепенно развивался».

Хор Владимира Павловича трудно назвать приходским. На службу к нему приезжают люди со всех концов Москвы. «У меня есть костяк хора. Такие подвижники, которые жертвуют своим умением хорошо петь: я к каждому из них приставляю тех, кто плохо может держать свой голос, кто им подпевает. И обязательно всех учу богослужебному уставу, чтобы каждый певчий знал, что за чем идет. Жесткое требование у меня одно -- чтобы во время службы никто не отвлекался, не разговаривал. У нас в хоре поют очень разные люди. И они приходят петь, чтобы порадоваться. Ведь какой должен быть в душе результат от пения? Когда у человека душа возвышается, он поет, и, наоборот, когда человек поет, у него душа возвышается».

Слух, память и желание учиться

«Когда я начала ходить в храм, -- рассказывает Катя, певчая в одном из московских приходов, -- на службе мне было стоять очень сложно. Но при этом мне казалось, что я вполне могла бы петь на клиросе: петь я любила, умела играть на гитаре, имела два класса музыкальной школы, -- мне казалось, что этого достаточно. Некоторое время я стояла рядом с клиросом и подпевала, но потом решила, что пора проситься в певчие. Попросив разрешения регента, я влезла в самую середину хора. И когда раздался первый возглас священника на литургии, а хор должен был отвечать “Аминь”, я набрала вместе со всеми воздух и …поняла, что я не могу петь! Я не понимаю, кому подпевать. С разных сторон все пели разными голосами, а когда я стояла от клироса далеко, громче всех звучал первый голос, я ему и привыкла подпевать. О том, что в церковном хоре поют на несколько голосов, я и понятия не имела!

После нескольких попыток влиться в стройное пение регент меня спросил: “Ты каким голосом-то поешь? Между первым и вторым?”» Этот случай с Катей в результате закончился хорошо. «Я поняла, что просто встать и запеть почти невозможно. Нужно было много чему учиться -- гласам, умению читать по-церковнославянски, да просто сразу брать заданный регентом тон. Дома я играла на пианино первый голос и тренировалась петь вторым. Приходилось расспрашивать опытных певчих, много всего осваивать. Но я думаю, что осталась в Церкви во многом благодаря тому, что стала петь на клиросе».

«Я очень хорошо понимаю, почему люди стремятся петь на клиросе. Когда человек воцерковляется, он хочет какой-то деятельности в храме. А еще музыка -- это такое чудо, с которым человек хочет быть», -- говорит Татьяна Владимировна Карнаух, регент храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе и фольклорист, преподаватель народного творчества в Музыкально-педагогическом институте им. М. М. Ипполитова-Иванова. Уже более десяти лет она со своими студентами на Рождество ставит постановки -- вертепы, разучивает рождественские песни, с которыми они выступают в воскресных школах. С этих выступлений для многих из ее студентов начинается приход в Церковь. «Когда я крестилась и стала ходить в храм, -- рассказывает Татьяна Владимировна, -- у меня даже и мысли не было, чтобы встать на клирос и петь, хотя уже тогда я преподавала в музыкальном училище. Я потихоньку подпевала, но так, для себя. А начала я петь на клиросе потому, что стала учиться в Богословском институте на катехизатора, мы там изучали устав, и мне очень захотелось научиться понимать службу».

Все, кто непосредственно связан с пением на клиросе -- регенты и певчие, говорят, что, для того чтобы научиться петь на клиросе, в первую очередь нужно… петь на клиросе. «В церковном пении очень важен опыт, -- говорит Татьяна Владимировна Карнаух. -- Мне кажется, если человек осваивает церковное пение будучи взрослым, с нуля -- это подвиг. Понятно, что пение живет у нас в генах, мы же поющий народ. Но все же к пению на клиросе нужно относиться очень серьезно».

Что хорошо было бы иметь человеку, желающему петь в хоре? Регент храма Трех Святителей на Кулишках , руководитель Московских православных регентских курсов: «Во-первых, музыкальный слух, то есть способность воспроизвести звук той высоты, которая требуется. Во-вторых, пение для человека должно быть естественно и удобно, а не даваться ему жесточайшими муками. Третье -- музыкальная память, то есть способность запомнить простые напевы, ведь мелодия гласов осваивается на слух. В-четвертых, очень важно желание учиться, потому что обучение пению -- это серьезная постоянная работа. Если есть возможность учиться вокалу, сольфеджио, то делать это нужно обязательно, только нужно учитывать, что на освоение тех навыков, которые дети приобретают за считанные недели, взрослому человеку могут понадобиться годы. И еще очень важно умение слушать других и способность подчинить себя единому певческому организму».

Конечно, не у всех есть время восполнять пробелы в своем музыкальном образовании, учась в вечерних музыкальных школах. Но учиться можно разными способами. Кто-то в интернете находит программу обучения нотам и уже может потихоньку петь с листа. Один певчий делится опытом, что, для того чтобы научиться петь, он начинал с чтения Псалтири на одной ноте -- это очень помогло ему развить слух.

Не оставайтесь одиноким

«Наверное, самое миссионерское дело сегодня -- это привлечение в хор и обучение церковному пению самых разных людей», -- говорит Дмитрий, певчий храма Воскресения Христова в Кадашах. Конечно, сейчас ситуация не такая, как в начале 90-х годов, когда церкви открывались, а певчих катастрофически не хватало. Многие регенты сегодня берут в свой хор только опытных профессиональных певцов, которых сегодня, слава Богу, немало. Но так не везде. По-прежнему есть храмы, где на клиросе поют вместе с профессионалами самые обычные прихожане. Есть курсы и кружки, в которые принимают всех желающих. Например, Людмила Калетинкина в воскресной школе при храме иконы Божией Матери «Живоносный Источник» ведет кружок церковного пения для взрослых. Для тех, кто у нее занимается, клирос не становится профессией, но эти занятия делают их церковную жизнь полнее. «Они говорят: мы с вами разучивали это песнопение, а потом, когда в храме его запели на службе, как было радостно его услышать, потому что оно уже знакомое».

Дионисий, регент: «Клиросное послушание -- это церковное служение. Своим пением человек служит Богу. У нас есть люди, у которых нет особого слуха и голоса, но они стоят в хоре, и хотя поют они очень тихо, но само присутствие на клиросе для них важно. Потому что часто так получается, что человек, приходящий в Церковь, остается одиноким. А когда он поет в хоре, он ощущает свою нужность. Хор -- это очень яркое выражение соборности Церкви».

Марина НЕФЕДОВА

Где можно научиться петь человеку без музыкального образования:

Николай Ярошенко. Хор

Москва
Кружок церковного пения для взрослых при Православном центре «Живоносный Источник». Храм иконы Божией Матери «Живоносный Источник». Ст. м. «Царицыно», ул. Солнечная, д. 2. Тел: 325-43-03. Руководитель -- Людмила Калетинкина. Для поступления нужно пройти собеседование. Обучение бесплатное.

Кафедра церковного пения Высших православных курсов «Со-действие» (Отдел катехизации и религиозного образования Московского Патриархата). Тел.: 772-26-96. Руководитель отделения -- Олег Вячеславович Мартынов. Прием после прослушивания. Срок обучения -- 1 год. Обучение платное.

Школа церковного пения Крутицкого подворья. Ст. м. «Пролетарская», ул. Крутицкая, 11, 13. Тел.: 676-30-93, 931-41-71. Руководитель -- Стулова Галина Павловна. Для поступления нужно пройти прослушивание, которое происходит по средам с 18.00 до 20.00 в храме Воскресения Словущего. Обучение платное. Минимальный взнос -- 300 рублей в месяц.

Школа церковного пения при храме равноапостольного князя Владимира в Старых Садех. Тел.: 624-82-94, спросить Марину Леонидовну Кондюрину. Срок обучения -- 1 год. Обучение платное.

Школа духовного пения при домовом храме мученицы Татьяны МГУ имени Ломоносова. Тел.: 203-36-12, спросить Нину Дмитриевну Лебедеву. В школе существует возрастной ценз: принимаются люди до 25 лет. Занятия проходят в будние дни по вечерам и в воскресенье. Срок обучения -- 3 года. Обучение бесплатное.

Какие чувства вызывает народный хор?

В начале главное - сдержать раздражение, потому что они ничего не могут, а надо внушить, что могут, если заниматься с неподготовленными. У меня достаточно такого опыта. Сначала мы пели в очень низкой тональности в унисон, потому что боялись. Прихожане часто стремятся запеть, некоторые идут вместе с хором по тексту службы: мелодии знают с голоса, потому что часто ходят в храм. Я взял самые простые ектеньи, самые распространенные антифоны первого гласа.

- Люди всегда подпевают хору, а тут - испугались?

Именно поэтому мы пели в унисон и очень низко, по-другому не могли. В храме все насторожились. Потом мне удалось выделить высокие голоса. Вместе поют - постепенно становится лучше. Потом дал простые дыхательные упражнения. Кто делает - становится лучше. А сейчас воцерковленные люди, которые пришли в начале и постоянно ходят на службы, знают чинопоследование, выучили мотивы (многие с голоса) и осмелели: стало неинтересно приходить на репетиции с новичками.

А приходят бабушки, которые толком ничего не знают и всю жизнь работали в партийных организациях, но решили пробиваться к Православной Церкви и начинают с нуля. Их не все выдерживают. Тренироваться в любви трудно, многие не готовы потерпеть ради людей, которые вновь пришли, чтобы они почувствовали соединение с теми, кто уже поет.

Тренироваться в любви трудно. Но это наши люди, с ними важно работать, и надо потерпеть

Приходят люди среднего возраста, пожилые и совсем старенькие, с палочками. Хотя и молодые приходят. Это - наши люди, с ними важно работать, и надо потерпеть.

С другой стороны, народный хор потом вдохновляется, начинает верить в свои силы (моя задача - внушить уверенность), многие начинают заниматься вокалом и летом принимают участие в богослужениях тех храмов, которые находятся рядом с дачами, потому что знают службу.

Мы изучаем только Литургию. Однажды пели и нетвердо знаем литию. К молебнам пытались дерзнуть, но переполнены объемом литургических песнопений. Хорошо, что успеваем тропари и задостойник выучить, потому что, кроме изучения, может стоять задача повышения качества . Но не всегда это возможно, если люди, которые пели, не приходят.

- Неужели в хоре нужен вокал?

В православной культуре есть свои предпочтения, речь должна звучать красиво, голос в храме должен звучать красиво, но сейчас не у всех получается. Формирует звук речевой аппарат, и надо стремиться к естественности, потому что каждый человек может особенно произносить звуки, а, бывает, нравится другой и начинаешь подражать, себя при этом умаляя.

Я много над этим думал. Преподаешь вокал, человек стопорится, но постепенно выход находится, и могу сказать о народном хоре: будет продолжение, потому что надо сеять и на камне. Поэтому я этим занимаюсь, хотя сомневался, нужно ли преподавать вокал, терзался и постоянно думал: «Кому всё это надо?»

Господь меня поддержал в бывшем Синодальном училище (ныне - Рахманиновский зал консерватории, а стены помнят звучание синодальных хоров), куда я попал на камерную оперу японского композитора в европейской традиции, на японский сюжет и на японском языке. Инструменты - рояль, виолончель и классическая флейта.

Люди после занятий вокалом уходят совершенно в другом состоянии и начинают думать, что им открылось что-то такое, чего они даже не могли представить

И когда разные уровни вокалистов-солистов в конце все вместе запели, в здании училища возникли удивительные вибрации, которые чувствовались всем телом, воспринимались всем существом. Это необыкновенное ощущение, и люди после занятий вокалом уходят совершенно в другом состоянии и начинают думать, что им открылось что-то такое, чего они даже не могли представить.

Обычно после первой службы происходит следующее: «Скажи, мы плохо пели?! Мы так плохо пели, скажи?» - «Вы меня видите?» - «Видим». - «Слушайте внимательно, если видите и слышите. Я специалист с высшим музыкальным образованием, окончил Московскую консерваторию и, как специалист с высшим образованием, говорю, что меня ваше пение не раздражает. Вопросы еще будут?» - «Но мы плохо пели!» - «Я всё сказал. Надо продолжать репетировать».

- Кого может раздражать народный хор?

Многих может раздражать из-за разных понятий о том, как надо петь, и батюшки могут быть с разным опытом. Каждый способен воспринимать в свою меру, а профессионалов высшего уровня очень мало. Обычно это раздражает людей среднего или ниже среднего уровня музыкального образования, они с трудом понимают и пытаются требовать от других, как именно надо петь в храме. А ведь пение в храме (я много на эти темы думал) должно быть, самое главное, искренним. Теплая молитва ко Господу. А Господь милостив, это мы люди немилостивые.

Все хотят петь. Сейчас много различных курсов, но таких не возьмут. На курсы любят брать музыкально подготовленных, которые будут в полной мере воспринимать сольфеджио. Это брошенный контингент, а бросать наших людей не надо.

- Когда появился народный хор, прихожан стало больше или меньше?

Прихожан в храме всегда было много. Проблема и задача хора - не привлечь больше народа, но больше просветить тот народ, который приходит. Настоятель поставил задачу - всем народом петь службу, проработать основы богослужения. Когда костяк поет, люди приходят в храм и могут присоединиться - такая идея.

- Прихожане, которые сами не поют, не подходили с возмущениями?

- Наоборот, подходят с благодарностью, особенно те, кто работает в храме и не имел раньше возможности спеть всю службу, - теперь никто не останавливает. Люди хотят петь, говорят: ностальгия потомков Адама по ангельскому пению в раю.

- Вернемся к синодальным хорам. Как ты их оцениваешь?

Можно послушать, есть записи среднего качества - хоров синодальной традиции, и Федор Шаляпин, и Павел Чесноков с хорами. Есть записи из храма Христа Спасителя до взрыва в 1931 году - это синодальная традиция. Записи великого архидиакона Розова.

Синодальная традиция может нравиться или не нравиться, но это - условность большого собора. В разных храмах приемы могут различаться, зависит от акустики. У нас редкий регент владеет акустикой, а этому должны обучать. Но этому не обучают. Акустике не обучают нигде, и специалистов по акустике почти нет.

Надо уметь слышать акустику храма. В каждой акустике свои приемы

Надо уметь слышать акустику. В каждой акустике свои приемы, регент досконально знает акустику храма, какие в разных местах применять акустические приемы. Если гулкая акустика, надо подсказать певчим и петь в более сухой манере.

Бывает, наоборот, глухая акустика, где требуется протягивать, но нельзя перегущать тембральное заполнение гласной, иначе скрадывается произнесение согласной, как будто человек плохо произносит, - согласные надо вызванчивать.

Характер звучания должен быть своего рода щипковый, если сравнивать с музыкальным инструментом, или как колокол, который звучит, потом затухает. Так же и слог. Это «читок», прием «читка». «Читок» - это определенный штрих, чего многие не знают.

Вообще что такое правильно? Славить Бога можно любыми голосами. Где же в Евангелии написано, каким голосом надо петь?

- Как бороться с неправильным пением в храме?

Синодалы, в частности Александр Никольский, который курировал все церковные хоры Москвы, поддерживали специфические особенности пения в каждом храме, где они были, потому что даже интересно, когда в разных храмах по-разному поют, а не то, что так правильно, а так неправильно. Странное суждение. Вообще что такое правильно? Славить Бога можно любыми голосами. Где же в Евангелии написано, каким голосом надо петь?

Идея народного хора родилась давно, но воплотилась постепенно, потому что не каждый регент может выдержать, когда поют вразнобой. У меня получалось, потому что я могу терпеть и знаю, как бывает вначале. У меня большой опыт работы именно с теми, кто не поет, и я умею находить выход руководства такими начинающими, я не боюсь их. А многие не знают, что делать, когда поют нестройно. Просто надо потерпеть. Я не обращаю внимания на то, что не получается, приветливо общаюсь, хвалю, потому что их всегда ругали. Просто их боятся, а я не боюсь. И в какой-то момент я понял, что может получиться.

Православное богослужение немыслимо без церковного пения, без хора. Правда, в наших условиях это далеко не всегда настоящий, профессионально организованный хор. В ином маленьком храме поют два-три человека. Но зависит от этих двух-трех человек невероятно много.
Человек на клиросе вольно или невольно постигает богослужение изнутри. Его восприятие — это восприятие особое. Он изначально призван не только получать, но и сразу — отдавать другим, помогать другим в духовном труде, в раскрытии глубинного смысла всего, происходящего в храме. Чем же оно для него становится — это место на клиросе?

«Я пою в церковном хоре» — как часто приходилось мне произносить эти слова. Но значение их для меня самой с годами качественно менялось, наполняясь новыми впечатлениями и оттенками смысла, обрастая конкретными деталями. Для верующего человека всё, что он делает в Церкви,— служение. Приносит ли мое служение достойные плоды? Научаюсь ли я правильно пользоваться его духовными дарами? Ведь не случайно же Господь поставил меня на это место… А умею ли я по-настоящему ценить этот Божий подарок?

Предложение петь в храме, полученное почти семь лет назад, действительно стало для меня подарком. Я тогда только начала воцерковляться, и мне хотелось постоянно что-то узнавать о Православии, углубляться в него, хотелось поскорее стать частью всей этой величественной красоты, открывавшейся мне. Мечтала ли я петь в церкви? Конечно, мечтала, но как-то шепотом, как о несбыточном: «Может быть, когда-нибудь?.. Как это было бы хорошо!». И вдруг, всего через четыре или пять месяцев с момента моего сознательного вступления в Церковь меня зовут: приходи, научим.

Храм, куда меня пригласили, маленький, мало известен саратовцам, располагается на территории областной больницы в Смирновском ущелье. Освящен в честь иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение». Службы здесь проходят по воскресным дням и по особым праздникам. Идеальные условия, чтобы попробовать себя на новом поприще. Одновременно с этим, однако, я испросила благословения петь иногда на клиросе храма в честь Покрова Божией Матери, прихожанкой которого в то время была. Именно для того, чтобы научиться — ведь там настоящий, профессиональный хор.

Певчие, пришедшие на клирос, как и я, «из народа», сталкиваются с несколько большим количеством трудностей, чем их профессиональные коллеги. Основная проблема — отсутствие навыка «чтения» музыки, когда ты не просто воспроизводишь заученную мелодию, а именно читаешь незнакомый или малознакомый музыкальный текст. Поешь ноты, попадая с одной на другую в любых комбинациях, как будто складываешь буквы в слова. Оказалось, что знать музыкальную грамоту для этого ничтожно мало.

Но трудности меня совершенно не пугали. Ничем не обоснованная уверенность в своих силах и огромное желание петь в храме помогли мне. «Дорогу осилит идущий!» — таков был мой настрой.

Мне, конечно, несказанно повезло с тем коллективом, в который я попала. Подавляющее большинство певчих Покровского храма были профессиональными музыкантами и просто хорошими людьми. Старшие коллеги с огромным терпением относились к моим профессиональным недостаткам и помогали их искоренять. Мне посчастливилось работать с несколькими регентами, и каждый из них дал мне что-то свое для понимания церковного хорового пения. Основные профессиональные навыки я получила под руководством Натальи Серовой. Благодаря ей я усвоила главное — нужно быть предельно внимательной к так называемым мелочам. Точнее, понимать, что мелочей в нашем деле просто нет. Дисциплинированное пение исключительно по руке регента, четкая артикуляция, чувство ансамбля, умение слушать партнеров, умение держать партию — вот важнейшие уроки первых лет. В это же время я пыталась освоить и правильное формирование и подачу звука. Но основные сдвиги в этом направлении произошли благодаря уже другому регенту — Татьяне Михайловне Нечкиной. Она смогла найти самые точные и понятные для меня слова, чтобы мое пение приблизилось к требуемым нормам. Последний регент, с которым я работала,— Михаил Толчин. С ним у меня была возможность хорошо попрактиковаться в чтении незнакомого музыкального текста и почти избавиться от страха перед этим.

Сейчас я уже не пою в Покровском храме, но остаюсь певчей больничного храма в честь иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение». С регентом и моей духовной сестрой Ольгой Еремчук мы поем чаще всего вдвоем, что, конечно, существенно отражается на подборе репертуара. Дуэт не в силах полноценно передать красоту православных песнопений. Но мы делаем все для того, чтобы реализовать опыт, полученный в Покровском храме. Ведь в церкви петь плохо недопустимо. Мы не имеем права своими запинками, ошибками или небрежностью помешать тончайшему и важнейшему процессу — беседе души с Богом, стоянию человека пред Лицом Божиим.

С самого начала, как только я встала на клирос, у меня возникло ощущение, будто я на службе впервые. Надо было заново учиться сосредоточенности на молитве, запоминать последовательность богослужения, заучивать уже, казалось, давно знакомые слова песнопений. Но как по-новому при этом открывалось для меня и богослужение, и само Православие! Только на клиросе я узнала, что существует суточный богослужебный круг, а также недельный и годовой, узнала принципы их построения и взаимодействия, узнала, какие существуют типы служб, их особенности. А богослужебные тексты — это безграничный источник познания веры. Это неизмеримые по своей красоте и глубине слова, в которые вложено столько святости и любви к Богу, что иногда страшно их произносить: душа замирает! И замечательнее всего то, что изучение богослужебного устава, наблюдение за тем, как строится служба именно в этот день недели, в это число месяца, в этот год, никогда не может наскучить. Это связано с самим принципом действия устава, с его подвижностью.

Мы стоим близко к алтарю и иногда слышим слова молитв, которые произносит там священник. Тогда происходящее в храме и уже, казалось, давно познанное обретает для нас еще большую глубину. Помню, однажды услышала, как после причащения прихожан батюшка произнес, погружая в Чашу вынутые из просфор частички: «Омый, Господи, грехи всех поминавшихся здесь Кровию Твоею честною…». Это меня так поразило! То есть о тех людях, имена которых мы пишем в обеденных записках о здравии и упокоении, священник сначала молится на проскомидии, а потом просит смыть их грехи Кровью Христовой. Сердце содрогнулось — так живо откликнулась в нем Крестная смерть Спасителя. Смерть Бога за каждого человека, который был и только еще будет на земле…

Теперь я понимаю, почему церковную службу называют живым богословием. В центре всего — жертва Христова, совершаемая здесь и сейчас. А вокруг этого центра действуют, сплетаясь между собой, прошлое (в виде библейских образов и воспоминаний подвигов святых угодников), настоящее (сам факт совершения богослужения) и будущее (заключенное в значении Таинства Евхаристии для человека). Соприкосновение с этой тайной делает, кажется, невозможным равнодушное пребывание на службе.

Но, к сожалению, у людей, работающих в храме, бывает страшное искушение — привыкание к святыне. И непонятно, как можно избежать этого и как с этим бороться. В какой-то момент я стала замечать, что, ежедневно бывая на службе, я всё меньше времени и возможности нахожу во время нее для молитвы, а всё больше занята посторонними мыслями. Сердце становилось всё безучастней. Появилась угроза того, что пение в церкви станет просто работой, пусть и любимой. Заметить в себе подобное настроение для христианина — катастрофа. И что можно в этом случае предпринять? Я попыталась взять себя в руки и старалась сохранять внимание максимально к каждому слову на службе. Господь сразу приходит на помощь даже самому скудному нашему труду. И на самом деле, после некоторых усилий через навалившуюся эмоциональную глухоту вдруг пробивается ясность. Обычно таким отрезвляющим действием обладает подготовка к Причастию. Каноны и молитвы, входящие в подготовительное молитвенное правило, прогоняют туман из мыслей и сердца, пробуждают душу: «Да буду дом Твой, причащением священных Таин, живущаго Тя имея в себе со Отцем и Духом…». Только вдуматься! Буквально каждое слово Последования ко Святому Причащению способно оживить закоснелые чувства.

Другое дело, что опасность привыкания к святыне никуда не исчезает и вряд ли исчезнет. Научиться бы только угадывать в себе это состояние души, чтобы побеждать его еще в зародыше…

Только оказавшись на клиросе, я почувствовала, что нахожусь практически в алтаре. К нотам и богослужебным книгам прикасалась почти как к святыням. Сейчас, конечно, отношение к многократно перелистанным, прочитанным и спетым октоиху, минеям, нотным сборникам иное. Это, скорее, хорошо знакомое и любимое орудие, которое берешь уверенной, но трепетной рукой. Зато я все чаще начинаю задумываться о том счастье, которое мне выпало. В своей жизни каждый может послужить Господу своей молитвой, вниманием и помощью ближнему, и это уже очень ответственно. А труждающимся в храме предоставлен как бы дополнительный шанс. И когда осознаешь, что ты являешься частью того инструмента, или, лучше сказать, организма, с помощью которого Церковь служит Богу, то радость и ликование приходят на сердце, а вместе с ними и покаяние.

Инна Стромилова
Журнал «Православие и современность» № 12 (28) за 2009 г.