[б) Диалектическая логика и теория познания. О «границах познания»] * * *Единство природы и духа. Для греков было ясно само собой, что природа не может быть неразумной, но еще и теперь даже самые глупые эмпирики доказывают своими рассуждениями (как бы ни были ошибочны эти

Глава VI. Теория познания В философии Белинского значительное место занимают гносеологические проблемы, при решении которых ярко проявилась диалектичность его мышления. Он и сам говорил, что диалектика - «средство дойти до знания истины» (3, 8, 507). Достижения Белинского в

К эпистемологяческим проблемам относятся проб­лемы способа и- метода познания естественного права. Эти вопросы не имеют самостоятельного значения в тех концепциях, В которых естественное право выво-дится в качестве формальных принципов из разума человека, и особенно актуальны в концепциях, пре­тендующих на объяснение происхождения содержа­тельных норм или конкретных юридических требова­ний, источник которых усматривается вне индивиду­ального разума или сознания.

Вопрос о способе познания сводится главным об­разом к дилемме: рационализм или иррационализм в познания естественного права.

Гносеологический иррационализм связан не только с методологическими предпосылками определенных концепций, но и с тенденцией увязывания содержания естественноправовых требований с содержанием конк­ретного дела, индивидуального правоотношения, где для принятия юридического решения необходимы яко­бы интуиция, переживание ситуации, психически бес­сознательная мотивация и т. п. Рациональный же ана­лиз нередко считается «ограниченным». Например, рас­пространено утверждение, что естественноправовые на­чала содержатся в законе, но разум «недостаточенч для извлечения справедливости из юридической нор­мы и что познание естественного права осуществля­ете^ в процессе правоприменительпой деятельности посредством совести. Последняя характеризуется как «специальный орган автоматически инстинктивного управления поведением», действующий аналогично ком­пьютеру.

X. Хубман объяснял недостаточность рационализ­ма тем, что посредством разума можно якобы обна­ружить или признать лишь само по себе существова­ние объективных и абсолютных первооснов естествен­ного права, существование «царства правовых цен­ностей». Но в конкретной ситуации реализации и взаи­модействия правовых ценностей, где возникает конк­ретное естественное право, «взвешивание» ценностей становится якобы бесконечно сложным для разума. «И тем не менее все люди, в том числе неопытные и бездарные, должны находить этическое решение в сложных ситуациях, должны без знания законов посту-тать по праву», что возможно лишь на иррациональ-ной основе.

Согласно X. Хубману, благодаря правовому чув-ству, которым человек наделен от природы, в сознании отражается ценностное содержание самой сложной са-туации. Когда правовое чувство реагирует на конк­ретные обстоятельства правоотношения, то не только ценности, как таковые, но и их иерархия, соотношение их «уровней» и «силы» непосредственно постигается чувством. Самое же «чудесное» свойство правового чув­ства состоит в том, что оно спонтанно и почти момен­тально «взвешивает» ценностное содержание ситуации. Результат такого «взвешивания» - не субъективная оценка, а объективное естественное право. Если же познаваемые в конкретной ситуации правовые ценности пытаться переводить посредством рациональных мыс­лительных операций в нормативные установления; то правопорядок все равно окажется дефектным, нуждаю­щимся в постоянной корректировке.

Обращаясь к проблеме «взвешивания» судьей цен­ностей в конкретном деле, X. Хубман затрагивает~не вымышленную проблему. Действительно, «взвешива­ние» ценностей может показаться «бесконечно слож­ным», например в отдельных случаях юридической квалификации действий а состоянии необходимой обороны или крайней необходимости. Однако наука не может допускать интуитивного, психически бессоз­нательного познания правомерпости действий в таких ситуациях. Наука исходит из того, что, как бы ни были сложны фактические обстоятельства конкретной ситуации, юридическое решение может быть вынесено лишь на основе тщательного рационального «взвеши­вания» сталкивающихся ценностей и на основе нормы, закона. Напротив, в буржуазной философии права по­ворот от рационализма в познании права к иррацио­нализму демонстрирует тенденцию к принижению зна­чения нормы как основы решения в сравнении с ре­шением, «имманентным самому делу», к чрезмерно ши­рокой трактовке-подзаконности-судейской-деятельности.

В частности, эта тенденция выражается в так на­зываемой «интуитивно-когнитивной модели» принятия юридических решении в соответствии с которой судья вначале оценивает дело «в первом приближении», ру­ководствуясь иррациональным правовым чувством, а затем уже прибегает к рациональному обоснованию справедливости посредством нормы закона. Поэто­му правовое чувство, субъективное и эмоциональ­ное в своем происхождении, якобы претендует на рациональность и интерсубъективнуго доказуемость, а судья воспринимает свое правовое чувство как требо­вание справедливости рационально обоснованных суж­дений о праве.

Наиболее «воинствующими» сторонниками рациона­лизма в познании естественного права до недавнего времени были представители неотомистской доктрины. Однако в действительности их рационализм является существенно ограниченным. Так, на Зальцбургском симпозиуме (1962 г.), посвященном проблемам естест­венного права, в ответ на утверждение Г. Кельзена, что доктрина, основанная на идее бога, не может не отрицать приоритета рационального познания, католи­ческие ученые возражали, что естественным правом эни именуют лишь то, что доступно философско-ра­циональному познанию: естественное право познается, как я существование бога, чисто рациональным пу­тем, т. е. не через откровение илиСвященное Писание, «но посредством правильно функционирующего рассуд­ка».

Такой «рационализм» аналогичен «философскому до­казательству бытия бога», в котором сначала на осно­ве веры постулируется, что если бы философским пу­тем нельзя было доказать его бытие, то это противо­речило бы вере в бога. Постижение божественного в человеческой природе - вот сущность клерикального рационализма.

Тенденция к ограничению рационализма прослежи­вается и в вопросах происхождения знания о естест­венном праве. Например, И. Месснер предостерегал от переоценки возможностей человеческого разума как источника естественного права и связывал возникно­вение у субъекта представлений о правовых принци­пах со сферой жизненного опыта, в которой происхо­дит удовлетворение трансцендентно обусловленных по­требностей человека. Действующие субъект рациональ­но познает содержание естественного права, подчер­кивал И. Месснер, но этому предшествует переживание элементарных принципов в процессе семейного обще­ния, в самом начале общественной жизни человека. В семье человек психически и духовно становится полноценной личностью, узнает принципы организации своего общественного бытия, а затем уже «рефлектив­ный разум» фиксирует, что и в большей, чем семья, общности полноценное человеческое существование обеспечивается этими принципами. В этом смысле про­исхождение естественного права является эмпириче­ским, хотя и не чисто апостериорным ".

Приведенная схема возникновения у человека пред­ставлений о правовых принципах общения использу­ется в попытках секуляризации христианско-персона-листской концепции естественного права на основе апелляции к императивам разума и требованию общего блага. Например, по мнению X. Райнера, необходимо более дифференцированное описание процесса позна­ния в социально-психологическом плане, а именно подрастающий человек, во-первых, постигает в семье на основе опыта социальный порядок, который содер­жит в себе черты признания прав членов семьи и в котором все индивидуальные правовые притязания, вырастающие из естественных влечений человека, вза­имно ограничиваются ради общего блага семьи. В эм­пирическом поанании играют роль поучения и требо­вания родителей и непосредственное восприятие того, как поддерживается порядок и как его сохранение способствует реализации потребностей. Очень скоро этот опыт выходит за пределы семейного круга. Во-вторых, подрастающий человек постоянно стоит перед необходимостью самому приспосабливаться к требова­ниям данного порядка или же противопоставить ему себя. При этом он постигает выгодность и невыгодность последствий и учится понимать, что, по меньшей мере, в его собственных интересах порядок не нарушать. Но, в-третьих, он может также понять, что включе­ние в этот порядок правильно и уместно, поскольку он пользуется преимуществами упорядоченного обще­ния, а поэтому признать справедливость перенесения на, себя всех ограничений и запретов, делающих возможным сам порядок. При этом понятие справед­ливого входит в его жизнь как основное моральное понятие. В-четвертых, человек приходит к тому, чтобы и от других требовать исполнения норм такого по­рядка. Здесь возникают ситуации, когда он вынужден требовать этого по причине жизненной необходимости. Поэтому, в-пятых, когда он предъявляет подобные тре­бования партнеру, то признает соответствующие нормы действительными и обязательными для обеих сторон ".

Лишь путем таких выдвигаемых в конкретных слу­чаях требований и вытекающего из этих случаев приз­нания собственных обязанностей возникают нормы по­ведения, имеющие характер строгой, «категорической» обязательности, который свойствен праву и отличает эти нормы от моральных требований.

Фактически здесь лишь конкретизируется мессне-ровская схема в том плане, что если у И. Месснера принципы порядка уже покоятся на божественном ав­торитете, то X. Райнер только еще пытается доказать их обязательность. Смысл же обеих схем состоит в том, что рациональное познание справедливости или несправедливости действующего социального порядка считается возможным лишь после того, как происходит моральное и отчасти психически бессознательное усвое­ние человеком основ этого порядка как данного и необходимого.

Вопрос о методе познания естественного права свя­зан главным образом с проблемой «научности» позна­ния, трактуемой в духе позитивистского противопо­ставления науки и идеологии. Сторонники юридиче­ского неопозитивизма обвиняют естественноправовую, доктрину в отсутствии научного метода познания, вследствие чего естественное право должно рассматри­ваться как продукт религиозной веры или определен­ной идеологии. Сторонники же естественного права либо отрицают подобную постановку вопроса о «на­учности», противопоставляя философское познание обы­денному представлению о справедливости, либо про­возглашают единственно научным феноменологический метод получения знаний о праве, дающий объективное знание, а не этические пожелания.

На Зальцбургском симпозиуме католические ученые отмечали, что за исключением основных очевидных принципов лознание естественного права достигается лишь в результате глубокого философского исследова­ния. Однако здесь имелась в виду скорее не «на­учность» познания, а элитарный момент: «Естествен­ное право... не для ограниченных людей, а для тех, кто способен мыслить»". При этом делалась оговорка, что приведенный тезис нельзя в буквальном смысле применять к правам человека, например отрицать все­общее равное избирательное право из-за того, что лю­ди наделены интеллектуальными способностями в раз­личной мере. Также высказывалась мысль, имеющая политическую подоплеку: для того чтобы человек мог реализовать свои естественные права, важны пе спо­собности, а его «правильная ориентация», в связи с чем приобретает значение идеологическая обработка масс. Элитарные же положения объяснялись устройст­вом общества, основанного на разделении труда: «... те, кто занимаешься политикой, способны к познанию

естественного права, а те, кто доит коров, - нет»".

Каков результат попыток доказательства научной познаваемости естественного права? Представляется, что речь должна идти о мистификации, а не о научном объяснении сущности правовых явлений. Все усилия сводятся к доказательству того, что естественное право не является продуктом идеологических установок или субъективных, интерсубъективно недоказуемых оценок. Но одновременно обнаруживается неспособность юс-натурализма к научному объяснению дозаконотвор-ческих предпосылок права и его сущности, являю­щаяся результатом гносеологического идеализма. До­казывается, что буржуазной философии права не обой­тись без понятия естественного права, но, что оно представляет собой в эпистемологическом аспекте, оста­ется рационально-теоретически недоказуемым. В рам­ках идеалистического правопонимания остается только верить, что естественное право существует. «Скепти­цизм относительно возможности познания истори­ческого развития общего права выражен в наши дни неудачным термином..эффект Галилея" - единствен­ное, что мы можем сказать об общем праве, - это то, что оно развивается, изменяется (оно все же дви­жется!), но нам не постижимо, как это совершается. Если считать основой правильного общественного строя и права его согласие с законами природы, то это значит, что и сами общество и право должны быть разумными, потому что природа сама по себе разумна и постигается разумом. ...Для понимания и раскры­тия законов общества следует в таком случае пере­ложить на него методы познания природы». В дейст­вительности же наблюдается повышение интереса к механизмам иррационального познания естественности в праве. (Четвернин В.А. Современные концепции естественногго права. – М., 1988).

Эпистемология - это часть философии, которая изучает то, как мы получаем знание о разных предметах, каковы границы нашего знания, насколько достоверно или недостоверно человеческое знание.

Термин «эпистемология» происходит от древнегреческого слова «эпистеме» (episteme - знание). Традиционно анализ знания входил как часть в теоретическую философию наряду с учением о бытии - онтологией. В классической новоевропейской философии этот анализ обычно осуществлялся в рамках общего учения о «человеческом разуме». Так это было у Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта - великих философов, заложивших фундамент наших представлений о познании.

С середины XIX в. эта часть философии стала пониматься как особая философская дисциплина. Тогда ее обычно называли гносеологией (от древнегр. gnosis - гносис, познание) или теорией познания. В последние десятилетия чаще используется принятое в англоязычных странах слово эпистемология. Каких-то особо глубоких причин для этих терминологических изменений не существует. Они, прежде всего, отражают тот факт, что больше всего работ по теории знания пишут англоязычные философы.

Важным моментом в реализме науки является его критический характер. В нем уделяется большое внимание критическому анализу механизмов и методов познания, способам подтверждения и обоснования знания. Непосредственности обычного чувственного восприятия и здравого смысла критический реализм противопоставляет тезис о том, что адекватность знания достигается в результате сложного, опосредованного и критически контролируемого процесса познания. Именно поэтому мы в целом должны доверять результатам науки и считать, как уже отмечалось выше, что именно научные теории дают наиболее достоверное и согласованное знание о том, что реально существует в мире и каковы законы жизни этой реальности.

Диалектика (от греч. диалектике) означает искусство вести беседу, рассуждать. В современном понимании диалектика - это теория и метод познания действительности, учение о единстве мира и всеобщих законах развития природы, общества и мышления.

Сегодня можно выделить три ее исторические формы - стихийную диалектику древних, идеалистическую диалектику немецкой классической философии и материалистическую диалектику современности.

15. Философия техники и глобалистики

1. Философия техники

2. Гобалистики

Современная философия техники рассматривает развитие техническое познание как социокультурный феномен. И одной из важных её задач является исследование того, как исторически меняются способы формирования нового технического познания и каковы механизмы воздействия социокультурных факторов на этот процесс. Философия техники не ставит своей обязательной задачей чему-то учить. Она не формулирует никаких конкретных рецептов или предписаний, она объясняет, описывает, но не предписывает. Философия техники в наше время преодолела ранее свойственные ей иллюзии в создании универсального метода или системы методов, которые могли бы обеспечить успех для всех приложений во все времена. Она выявила историческую изменчивость не только конкретных методов, но и глубинных методологических установок, характеризующих техническую рациональность. Современная философия техники показала, что сама техническая рациональность исторически развивается и что доминирующие установки технического сознания могут изменяться в зависимости от типа исследуемых объектов и под влиянием изменений в культуре, в которые техника вносит свой специфический вклад. Философия техники не нужна ремесленнику, не нужна при решении типовых и традиционных задач, но подлинная творческая работа, как правило, выводит на проблемы философии и методологии. Именно этим задачам и служит философия техники.

С 70-х годов XX века сложилось достаточно влиятельное направление общественной мысли, которое можно назвать философией глобальных проблем. Это философское направление, несмотря на предельно широкое рассмотрение мировых проблем, в центр внимания все же ставит человека, его настоящее и будущее.

Глобальные, или всемирные (общечеловеческие) проблемы, являясь результатом противоречий общественного развития, не возникли deus ex machina - внезапно и только сегодня. Некоторые из них, как, например, проблемы войны и мира, здоровья, существовали и прежде, были актуальны во все времена. Другие глобальные проблемы, как, например, экологические, появляются позже в связи с интенсивным воздействием общества на природную среду. Первоначально эти проблемы могли быть только частными (единичными), вопросами для какой-то отдельной страны, народа, затем они становились региональными и глобальными.

Одним из важнейших критериев определения глобальных проблем является количественный - геопространственный фактор. Речь в этом случае идет о пространственном масштабе, т. е. территории, где данные проблемы значимы и актуальны. В соответствии с этим критерием, любую проблему можно назвать глобальной, если она касается всей планеты, любого ее регион в целом, в отличие от региональных или локальных, свойственных какому-либо одному государству или группе государств.

В выявлении из всей совокупности проблем сегодняшнего мира жизненно важных для человечества глобальных вопросов существенное значение приобретает качественный критерий. Качественная сторона определения глобальных проблем выражается в следующих основных их характеристиках: во-первых, эти проблемы, затрагивают жизненные интересы всего человечества и каждого человека в отдельности; во-вторых, они выступают объективным фактором дальнейшего мирового развития, существования современной цивилизации; в-третьих, для решения (преодоления) глобальных проблем требуются усилия всех народов или, по крайней мере, большинства населения планеты; в-четвертых, нерешаемость и нерешенность глобальных проблем может привести в будущем к непоправимым последствиям

Раздаточный материал по дисциплине: Философия

Философия возникла в VII – V вв. до н. э. в Индии, Китае, Греции, почти одновременно в разных цивилизациях и на том уровне развития общества, когда начинается разделение умственного и физического труда. В этот период завершается переход от родоплеменного к рабовладельческому строю, а в интеллектуальной жизни общества происходит процесс перехода от мифа к логосу. К этому времени уже были накоплены позитивные знания и в обществе появляется потребность в их систематизации и обобщении, рациональном объяснении.

На первых порах философия выступает как наука наук и вбирает в себя все знания о мире, накопленные людьми. Она развивается как натурфилософия (философия природы). По мере становления философского знания структура «матери всех наук» усложняется, появляются новые разделы. Это – онтология (учение о бытии); гносеология (учение о познании); методология (учение о методах познания); философская антропология (учение о человеке); этика; эстетика, а также учение об обществе и государстве. Иными словами, философия исторична, она развивается, расширяется и углубляется предмет ее исследования и методы познания, усложняются функции, назначение. Основными функциями философии являются онтологическая, мировоззренческая, гносеологическая, методологическая, аксиологическая.

Природа человека такова, что помимо конкретных позитивных знаний о мире, он стремится познать суть явлений, получить целостное представление о мире и о своем месте в нем. Ни одна наука, кроме философии не ставит и не дает ответы на вечные вопросы – что есть истина, вечен или конечен мир, каково предназначение человека, что есть жизнь и смерть, добро и зло. Для ответов на них, узкоспециальных знаний недостаточно. Человек, воспринимающий действительность только через призму своей специальности, рискует оказаться в ситуации, когда потерян смысл существования, «порвалась связь времен» (Гамлет). Философия призвана помочь человеку найти его место в этом мире. И не случайно именно в наше «время перемен» вновь возрастает интерес к ней.

Уже на заре человечества люди испытывали потребность в знании о всеобщем. Смыслосодержащие, мировоззренческие вопросы поднимались мифологией, религией и решались на их уровне.

С момента своего возникновения философия стремилась дать обобщенное и систематизированное представление о мире. Объясняя, что собой являет этот мир, философия опиралась на способность человека рационально мыслить – на разум. Мудрость расценивалась как высший уровень осмысления, как стремление постичь истину.

Любовь к мудрости предполагала и размышления о природе и сущности человека, его предназначении, о разумном общественном устройстве. Стремление к истине осознается как самосовершенствование, самопознание человека, и как поиск правильного образа жизни, и как соотнесение с ним общественно-политического устройства, и преобразование окружающей среды. Это, в свою очередь, предполагает обращение к культуре, науке и духовному опыту, чтобы лучше понять себя, свое отношение к людям и миру. Об этой чисто человеческой потребности «хочу все знать» Кант писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительней мы размышляем о них – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Философия призвана объединить высшие цели человеческого разума с нравственными ценностями.

Рациональное знание и нравственная позиция человека к происходящим вокруг событиям формируют у него систему наиболее общих взглядов на мир, отношение человека к этому миру, на роль и место в нем, то есть мировоззрение. В отличие от житейского (обыденного), мифологического и религиозного, философское мировоззрение направлено на познание человека и мира в их соотнесенности, взаимосвязи и взаимодействии.

Мировоззрение – это совокупность чувств и разума, ценностная система отношения человека к миру. Мировоззрение может быть донаучным, ненаучным, научным, пассивно-созерцательным или активным. Различают три исторических типа мировоззрения – мифологическое, религиозное, философское.

Мифологическое мировоззрение (миф – предание, сказание) в эмоционально-образной форме представления людей о сотворении мира из хаоса, происхождении человека и стадиях его жизни, героях, духах, богах. Религиозное мировоззрение (религия – благочестие, святость) выражает веру в существование сверхъестественных сил, определяющих жизнь человека. Философское мировоззрение отображает рациональное представление о мире и месте человека в нем. Такой тип мировоззрения обусловлен тем, что философия синтезирует, обобщает и систематизирует знания, добытые другими науками, и в то же время дает оценку всего сущего, ориентируясь на шкалу общечеловеческих ценностей, идеи гуманизма. Она выстраивает шкалу гуманистических ценностей, помогая человеку стать человеком.

Структура мировоззрения включает мироощущение, миропонимание, систему ценностей, идеалы – мечту и представления о совершенном устройстве общества, жизни. Основой любого мировоззрения является убеждение – твердая, устоявшаяся система взглядов, т.е. знания, помноженные на уверенность в правоте.

Постепенно от философии отпочковываются другие – естественные и общественные науки. Она продолжает развиваться, опираясь на знания, добытые другими науками. От других наук ее отличает более высокая степень обобщенности. Она не занимается частными, сиюминутными проблемами прикладного характера. И не ограничивается систематизацией и обобщением готового знания, а стремится выйти за пределы наличного знания – в сферу неопытного знания, в область общих смысложизненных проблем, изучением которых не занимаются конкретные науки. И поэтому понятия, принципы, ею разрабатываемые, относятся ко всем сферам жизни. Она не только дает ответы на мировоззренческие вопросы – такие, к примеру – что есть добро и зло; какова природа знания; бесконечен или конечен мир, – и не только дает знание о мире в целом, но и устанавливает причинно-следственные связи, разрабатывает и обосновывает методы познания и преобразования мира. Поэтому любая философская система, учение, имеет две стороны – теорию и метод.

Содержание философских вопросов таково, что на них нельзя получить ответы на основе эмпирических данных. Предназначение философии как науки о всеобщем заключается в том, чтобы помочь человеку понять себя, обустроить свою жизнь, и жизнь своих близких. Это возможно путем построения рациональных, социальных, политических, нравственных, культурных моделей мира на основе конструирования новых систем понятий, образов, символов, метафор, методов, познания и преобразования действительности.

Система мир - человек, являющаяся предметом философии, постоянно изменяется, развивается, усложняются условия существования, средства и цели познания и преобразования действительности. И это требует более совершенной организации знаний, познавательного процесса и действий людей. Вместе с этим меняются, углубляются, расширяются и философские знания.

Новый виток философствования направлен на поиск ответов на вопросы, которые выдвинуты жизнью на современном этапе исторического развития мирового сообщества и формирование нравственных ценностей, программ деятельности людей, отвечающих требованиям времени. Постоянно происходит перемещение смысла человеческого существования к проблеме возможного, то есть, какие из насущных проблем, стоящих перед человечеством, оно может и должно решить. Опираясь на культурный опыт прошлого, достижения современной науки, философия помогает осмыслить эти проблемы в их культурно-историческом многообразии.

Для современной философии характерны попытки преднамеренного выбора инструмента философствования. Здесь существенна сознательно культивируемая прозрачность границы между искусством и философией.

Средства и методы философствования направлены на освоение мира, превращение его из внешнего, внекультурного в содержание культуры, сознания и деятельности субъекта во всеобщей форме. Однако философствование как всеобщая форма, способ освоения мира реализуется, конкретизируется в формировании смысла лишь в процессе деятельности субъекта. В ходе такого освоения сконцентрированного в культуре накопленного опыта человечества человек его осмысливает, интерпретирует. Обычно в традиционном обществе организация проблемы складывались стихийно, как внутренний аспект развивающейся культуры, которая оказывается необходимой для принятия новых решений. По мере усиления динамизма в развитии общества начинает приходить осознание необходимости в совершенствовании организации проблемы и соответственно философствования. Формулирование проблемы становится существенным компонентом ее разрешения. Суть феномена проблемности раскрывается на данном этапе в способности человека организовать знание и культуру таким образом, чтобы получить новые знания и смыслы.

Именно через философствование все более осознается возрастающая важность для человека, общества акта принятия решения, осмысления проблемы. Такой рост значимости способности принимать решения, формировать новые смыслы означает, что с определенного уровня сложности решение все в большей степени зависит от глубины и масштабов философского осмысления и от масштабов вовлечения в него общества. Потому движение от философской рефлексии к схематизму проблем, механизму принятия решения, смыслообразования раскрывает методологическую и практическую сторону философии.

Процесс познания структурирован и обусловлен сложившейся культурой, а потому познание есть, прежде всего, интерпретация, экстраполяция. Это понимание проблемы неизбежно усложняется в результате развития науки и культуры. Потому различение знания и незнания все более усложняется. История свидетельствует о том, что мы не знаем общества, в котором живем. Зачастую оказывается, что люди не знают самого смысла незнания, того, что надо знать. Незнание, чтобы стать знанием, должно быть осмысленно. Следовательно, предмет незнания должен стать предметом знания. Предпосылкой дальнейшего познания должно стать его определенная организация в виде проблемы. Конкретизация незнания происходит путем экстраполяции накопленного знания на решение проблемы посредством интерпретации. Причем проблема выходит за пределы философии в область других социогуманитарных наук.

Обращение к ним, в частности, к культурологии показывает, что знания в различных культурах, субкультурах формируются различным образом. Философия должна учитывать культурное разнообразие схематизма проблем. Погружение философствования в культурологический материал есть свидетельство нового этапа философствования.

Открытие культурной реальности порождает проблему взаимопроникновения субъектов, носителей различных культур, субкультур. Этот новый этап в развитии философствования означает, что на познание, формулирование проблем оказывает влияние культурный, межкультурный процесс. Освоение культуры через интерпретацию, формирование новых смыслов, решений позволяет человеку конкретизировать ее для своих условий, средств и целей как свою программу жизнедеятельности. Философия помогает обществу формулировать и решать проблемы.

Центр философствования все больше смещается от рассмотрения как функции внешних сил к более глубокому представлению о человеке, его культуры и отношений, как результату его собственных действий, его способности эти действия критически изменить, повышать эффективность своей деятельности. При такой интерпретации субъекта больше внимания начинает уделяться способности человека принимать решения, формировать смыслы, развивать схематизм решения проблем.

Развитие представлений, развитие схематизма проблемности служили в истории наук об обществе основой для познания, объяснения общественных процессов. В случае господства представлений об обществе как внечеловеческой реальности, некоей внешней для человека, то оно выступает в качестве необходимости, к которой человек должен адаптироваться. Такой подход предполагает, что общество есть самодостаточная реальность и изначально враждебно человеку. Однако постепенно возрастает осознание личностного начала, что подрывает представление об исходной гармонии общества.

Функция философствования заключается в том, чтобы адекватно сформулировать вопросы на каждом этапе развития общества, человечества. Философствование указывает на диалогическую организационную основу общества, на организационные формы демократии, превращающие все важные решения в обществе в деятельность демократических институтов, развитие общества как развитие этих институтов как форм диалога.

Интерпретация имеет фундаментальный характер и присутствует на всех уровнях познавательной деятельности. При использовании интерпретации приходится сталкиваться с такими эпистемологическими вопросами, как объективность, обоснование, принципы, правила, критерии. Возникают также вопросы автора и текста, гипотетичности, вероятностного характера знаний, возможности оценки интерпретированного знания с позиций истинности. Эти проблемы интерпретации имеют свою специфику в философии.

Одним из первых на своеобразие интерпретации в философии обратил внимание Ф.Ницше в своей работе «К генеалогии морали». В ней он показал, что человек конструирует, измеряет, оценивает мир. При этом интерпретация мира происходит по определенной, независящей от него схеме, а ценность мира задается интерпретацией. Объяснить это можно тем, что имеет место расхождение между тем, что мир есть нечто изменчивое, становящееся и жесткими схемами, логикой. Это связано с тем, что новые смыслы, способы интерпретации определяются не только схемами действительности, которыми оперируют мыслители, но и открытостью самой действительности для многочисленных интерпретаций. Эта идея из книги Ф.Ницше «Воля к власти» получает развитие в т.н. онтологическом «повороте» М.Хайдеггера - интерпретация рассматривается им на экзистенциальном уровне. Интерпретация экзистенциально основывается на понимании, определяемом как способ бытия, здесь – бытие. Специфика философской интерпретации проявляется в том, что она выступает как интерпретация интерпретации философских текстов. Тексты в таком случае являются не просто знаковыми структурами, инструментами общения и передачи информации, а оказываются формами представленности человеческого языка, как проявления самого бытия.

Х.Гадамер рассматривает бытие как язык в широком смысле этого слова. Потому в герменевтике отношение к сущему принимает форму универсальной интерпретации. Из этого следует, что потребность интерпретации языковых и символических систем, текстов обусловлена их незавершенностью, многозначительностью, существованием неявных идей скрытых довербальных и дорефлексивных явлений. Их последующее объяснение и истолкование этих моментов изменяет понимание смыслов и значений. Иными словами, на интерпретацию оказывает влияние историческое мышление и позиция исследователя.

Эпистемология – от гр. Эпистема- знание. В совр традиции определяется как раздел фил-фии и науки, изучающий условия истинности знания. Эпистемология занята изучением инфраструктуры познавательной деятельности. Проблемы совр Э: 1)проблема интеллектуальной коииуникации внутри исследовательских коллективов. 2)институализация науки. Проблемы власти и управления в науке. 3)динамика критицизма и субдейстивности (согласование на уровне бессознательной деятельности) в мыслительных институтах. 4)поиск структур,обеспечивающих получение истинного знания.

Эпистемология – раздел философии, где решаются вопросы об истинности знания. Эпистемология начинает прорабатываться Сократом, Платоном, Аристотелем. Здесь: какие условия необходимы для того, чтобы знание было истинным. Необходимо рассматривать критерии истины. Интерес к эпистемологической тематике появился с развитием философии и методологии науки в современный период. Философия стремится сохранять позиции за счет разработки критериев истинности.

Возможно, одним из первых "серьезных" вопросов, которые задавал себе "человек разумный", был вопрос об отношении его знаний к окружающему его миру. Но этому предшествовали длительная подготовка и достаточно высокий уровень развития абстрактного мышления. Скорее всего на первых этапах становления человечества знания воспринимались как нечто само собой разумеющееся, тождественное самому миру. Но уже в Древней Греции появляются утверждения о том, что "многознание не научает быть мудрым", что "плохие свидетели глаза и уши для тех, кто имеет грубые души" и, более того, "я знаю, что я ничего не знаю". В сущности, ни одна философская концепция не могла уйти от ответа на вопрос об отношении наших знаний к объективному миру, о возможности получения достоверных знаний о его функционировании и развитии.

Разработкой этих проблем занимается гносеология, или теория познания - раздел философии, который исследует природу познания и его возможности, отношение знаний к реальности, условия его достоверности и особенности его существования в системе культуры и процессах общения. Задача гносеологии - вычленение и изучение наиболее общих аспектов получения знания в разных сферах человеческой деятельности

Все типы знания (научные, философские, религиозные).

Особое место занимают ценностно-мировоззренческие формы познавательной деятельности: мифология, религия, философия, гуманитарное познание. Так, наука исследует объекты, не сводимые к объектам обыденного опыта или других форм познания. Она создает свой язык, стремится к четкому фиксированию понятий и определений, использует особую систему научных методов, формирует специфические способы обоснования истинности знания. Системность и обоснованность - важнейшие признаки научного знания. Особенности научного познания исследует эпистемология. Гносеологию нельзя сводить к эпистемологии, хотя эти понятия нередко отождествляются. Гносеология рассматривает наиболее общие проблемы познания, к которым можно относить взаимосвязь объекта и субъекта познания, чувственного и рационального познания, проблему истины и ее критериев.

Один из вариантов выяснения особенностей различных форм знания - выяснение его связи со способами деятельности человека - практической, духовно-практической и теоретической. Практическое знание как обобщение опыта производственной, политической, врачебной, педагогической и других форм деятельности содержит определенные рекомендации и предписания. Оно не всегда вербализуется и передается иногда в виде рекомендации "делай как я". Большое место здесь занимает и "неявное знание" . Плодотворное применение практического знания зависит от уровня опыта людей, воспринимающих это знание, их умений.

С помощью духовно-практического знания (мифологическое, магическое, мистическое, религиозное, моральное, художественное, обыденное) накапливается и осознается социальный опыт, пропускаемый через призму человеческих интересов, межличностных отношений. Его сущностные черты - образность, наличие норм и предписаний, целей деятельности и идеалов. Оно позволяет лучше осознавать свое отношение к другим людям и к самому себе, вырабатывать обобщенные образцы поведения и мышления.

Основой теоретического знания (наука, философия, теология) служит исследовательская деятельность - процесс получения нового знания на основе осмысления результатов предшествующего развития. Теоретическое знание может использовать практическое и духовно-практическое знание. Но его развитие зависит и от изменений в обществе, от характера субъектно-объектных отношений, приобретающих специфические черты в каждую историческую эпоху.

Одна из форм вненаучного знания - обыденное знание. Его основной предмет и проблемное поле - "жизненный мир" человека. Особенности обыденного знания выражаются в придании смыслов и значений социальным явлениям и в поисках стандартных норм мышления и поведения. Это знание "нашпиговано" множеством представлений и мнений, принятых на веру и не подлежащих логическому обоснованию и доказательству. Прагматический характер жизненного мира детерминирует и особый способ поиска знаний. Человека интересует не столько социальный объект сам по себе, сколько его отношение к познающему человеку, способность удовлетворять потребности. Поэтому на первый план выдвигаются нормы, предписания, запреты по поводу использования тех или иных социальных феноменов, приемлемые формы общения с другими людьми.

Особый тип познания - художественное познание, находящее выражение в искусстве. чем выражаются особенности "художественной правды"? Прежде всего в его целостности, интеграции рациональных и эмоциональных форм познания, чего не хватает науке.

В отличие от науки искусство дает целостное знание о мире, особенностях реальных людей с присущими им духовными ценностями, эмоциями, способами ориентации в действительности. Результаты творческой деятельности, представленные в художественных образах, нельзя рассматривать как синтез знания, получаемого с помощью рационального мышления. Художественное произведение не копирует действительность, но создает особую эстетическую реальность, существующую и развивающуюся по своим законам. Здесь действуют люди, созданные воображением художника, подчиненные его замыслу, детерминированные его пониманием реальности и человека. "Художественная правда" позволяет глубже понять межличностные отношения, акцентировать различные варианты житейских ситуаций, приобрести жизненный опыт. Поэтому искусство можно рассматривать как "испытательный полигон" для анализа человеческих стремлений и страстей, осознания ценности проектов будущего.

Гуманитарные науки – науки о человеке и его специфике, а не о безгласной вещи и естественном явлении "Естественные науки, определив собственный объект исследования, даже если последний не является проявлением только естественных закономерностей, рассматривают его вне системы иных, присущих ему связей и отношений. Это главное условие естественнонаучного познания, делающее возможным таким образом взглянуть на исследуемый феномен, чтобы раскрыть в нем специфически предметные закономерности, исследуемые данной наукой. Относительная "однозначность"понятийного аппарата науки и связанная с этим точность и доказательность, к которым она стремится, достигается за счет сильного, иногда предельного"огрубления" действительности, в результате которого создается идеализированный концептуальный каркас, отличающий одну науку от другой.

Познание в гуманитарной науке выступает как постижение или понимание смыслов заложенных в исследуемом явлении. Достигается это на особом идеальном уровне,который реализуется через диалог текстов. Текст есть особое смысловое единство или смысловая целостность. Понять текст и через него целостный смысл явления это не то же самое, что и познать его. Познать, в узком (естественнонаучном) смысле, означает наложить на исследуемый объект некую познавательную форму или структуру, заведомо избавившись от его целостного смысла.

Представитель гуманитарного знания имеет перед собой не бытие как таковое, не совокупность каких-то явлений или феноменов, а их смысл, зафиксированный в текстах.

Абсолютно адекватное понимание текста невозможно, что и порождает, как следствие, бесконечное множество его истолкований. Текст содержит некое (вряд ли чем-то ограниченное) потенциальное множество смыслов, которые постигаются людьми, вносящими в эти смыслы свое собственное "Я", признаки собственной культуры. Полностью адекватное понимание текста в узком смысле (как достижение смыслового тождества, полной адекватности) смог бы гипотетично достичь только человек его создавший (автор), и то если бы он предстал перед нами как некий идеальный участник диалога с самим собой, находящийся в сходной пространственно-временной ситуации. Конечно, и в естественных науках определенная персонификация научных теорий происходит, но это не является ведущей тенденцией в них, тогда как в явлениях исследуемых с гуманитарных позиций (с позиции наук о духе), без учета этой особенности, постижение смысла просто не состоится.

С этим связана присущая всем гуманитарным наукам сложность "объективного изложения" уже свершившихся событий. Наиболее наглядно это можно рассмотреть на примере исторической науки (претендующей на наиболее точную из гуманитарных). Научная объективность здесь выполнима лишь в простых случаях, например, в более или менее полном перечне имен, дат рождений. Но это формальное (математическое или как говорил Хайдеггер, калькулирующее) познание не затрагивает глубин целостного исторического процесса. Ведь пишется бесконечное количество историй стран и народов, хотя в основе их лежат одни и те же факты и казалось достаточно лишь один раз дать их полный перечень. Таким образом, объектом гуманитарного знания выступает текст в его наиболее широком значении как знаковой системы

В своем знании я претендую на выражение знания действительности, и это знание я могу подтвердить посредством той или иной процедуры. Здесь познавательная деятельность предполагает методологический аспект, суть которого отражается в критерии истины. Это третья историческая проблема гносеологии, которую постоянно решает философия и наука.

Проблема истины является ведущей в философии познания. Все проблемы философской теории познания касаются либо:

· средств и путей достижения истины (вопросы чувственного и рационального, интуитивного и дискурсивного);

· форм существования истины (понятий факта, гипотезы, теории);

· форм ее реализации;

· структуры познавательных отношений.

Понятие истины находится в одном ряду со следующими понятиями: справедливость, добро, смысл жизни. От того, как трактуется истина, как решается вопрос, достижима ли она, - зависит жизненная позиция человека, понимание им своего назначения.

Имеются различные понимания истины:

Это соответствие знаний действительности (классическая концепция истины, дано Аристотелем);

Это опытная подтвержденность;

Это соглашение.

В истории философии существуют два традиционных толкования истины:

1. Онтологическая – мера истины есть мера бытия. Античные философы: истина – само первоначало и познание, открывающее его в природе.

Парменид: Истинное бытие – самотождественное, неделимое, единое бытие, то, которое остается быть всегда, а весь остальной мир существует лишь во мнении, то есть не обладает статусом истинного бытия.

Платон: Также выносил истину за пределы предметно-чувственного мира в мир эйдосов. Эйдос – то, какая вещь должна быть на самом деле, чтобы отвечать самой себе. Человеческое познание способно эту истину постигнуть, но она принадлежит не человеку, а самому бытию.

2. Гносеологическая. Истина –субъективное явление, принадлежит только человеку. Протагор (софист): материя – причина всего настоящего, но она изменчива, следовательно, не является истиной. Человек также изменяется; меняются познания. Мера вещей есть человек. Какими вещи являются мне – таковы они суть для меня; тебе – для тебя.

Исходя из классического определения истины, истинное знание по Аристотелю должно обладать следующими параметрами: – всеобщностью; – необходимостью; - логической доказуемостью.

Такое определение истины выжило через средневековую философию и философию Нового Времени. Когда традиции номинализма вошли в новую европейскую философию, то понятие истины приобрело субъективный и условный характер, связывающий истину с человеческой речью (высказываниями).

Гоббс: Лишь то, что сказано, а не сами вещи, может быть истина.

Гегель: соединил две концепции истины. Он различает истину и правильность мышления. Истина – соответствие вещи, ее соответствие своей сущности или своему понятию (истинное бытие, истинная вещь). Гегель впервые охарактеризовал истину как процесс.

Тезис ↔ антитезис ↔ синтез: диалектические стадии развития в процессе постижения истины. При этом диалектическое отрицание характеризует у Гегеля не только субъективный процесс человеческого мышления, но является всеобщим законом становления развития вещей.

Понятие объективная истина является выражением узко-гносеологического подхода, который был выработан материалистической традицией и естествознанием, и выражает степень освоенности предметного мира человека, то есть истина относится исключительно к сфере знания. Истина не конструируется по воле и желанию людей, а определяется содержанием отражаемого объекта, что и обуславливает ее объективность.

Истина бытия и истина мнения.

Парменид сформулировал принцип противопоставления истины бытия, постигаемой разумом (о том, что истинное бытие едино, вечно, неизменно), истине мнения, постигаемой чувствами (о том, что существует множество вещей, возникающих, делимых на части, отделенных друг от друга пустотой). Учение истины достоверно, учение мнения правдоподобно.

Бытие не может быть охвачено чувственным восприятием, которое своим результатом имеет мнение. Мнения субъективны. Во мнениях выражена преходящая форма вещей. Настоящее подлинное бытие может быть охвачено мыслью. Мысль всегда есть бытие. Мысль и предмет мысли одно и то же. Мысль лишь тогда мысль, когда предметна; а предмет лишь тогда предмет, когда он мыслим.

Но человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Заблуждение - это содержание сознания, е соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. История познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения отражают - правда, односторонне - объективную дейст­вительность, имеют реальный источник, «земное» основание. В любом вымысле содержатся нити реальности, сотканные силой воображения в причудливые узоры. В целом же такие образцы есть нечто истинное.

Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно впадает в разного рода заблуждения, обусловленные как его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов в ситуации неполной информации.

Итак заблуждения имеют и гносеолог и психологические, и соц основания. Но их следует отличать от лжи как нравственно-психологического феномена. Ложь - это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-то в обман. Ложью м.б как измышление о том чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи м.б. и логически неправильное мышлеие.

Правительство Москвы

Московский городской педагогический университет

Общеуниверситетская кафедра философии

ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

СОВРЕМЕННОГО ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ

философско-семиотическая интерпретация

Учебное пособие для аспирантов и соискателей

ВВЕДЕНИЕ

На протяжении многих веков развития европейской культуры происходила последовательная и закономерная смена лидирующих форм познания мира и обусловленная ими смена когнитивных дискурсов и типов культурных парадигм, каждый из которых внес неповторимый и несводимый к другому вклад в построение общей научно-философской картины мира. В наши дни вряд ли найдется образованный человек, который стал бы отрицать важность, своеобразие, ценность и необходимость всех ныне существующих форм сознания и отображения реальности мира. Тем не менее, следует всё же признать, что, начиная со времен первой научной революции, начатой Коперником, продолженной Кеплером и Галилеем и завершенной Ньютоном, основное место в построении картины мира и, соответственно, в установлении норм, целей и задач познавательной парадигмы занимает такая форма познания, как наука, и её лидирующая роль в этом процессе очевидна.

Несмотря на присущие науке, как впрочем и любому другому способу человеческого познания, ограничения, именно она, как показала историческая практика, дает возможность людям получать наиболее достоверные знания о внешнем мире, необходимые для защиты от стихийных сил природы и даже овладения ими. Это позволяет обеспечивать человечеству достаточную степень устойчивости и автономности для дальнейшего развития, траектория которого задается и определяется принципиальными отличиями вида "Хомо сапиенс" от всех прочих биологических видов. Мартин Хайдеггер отмечает, что «к сущностным явлениям Нового времени принадлежит его наука. Равно важное по рангу явление - машинная техника. <...> Сама машинная техника есть самостоятельное видоизменение практики, такого рода, что практика начинает требовать математического естествознания».

Начиная с эпохи Просвещения, очарованные достижениями ньютоновской физики и математики и развившихся весьма изощренных универсальных и продуктивных методов математического анализа, ведущие европейские философы, за небольшим исключением, может быть даже с излишним энтузиазмом, (который, правда, стал остывать к середине ХХ века), отводили науке вообще и особенно естествознанию главенствующую роль в познании мира. Это был золотой век классической науки, и многим казалось, что основное уже сделано и нет ничего такого в мире, что так или иначе, раньше или позже, не стало бы доступно научному познанию.

Отдавая дань науке, Эдмунд Гуссерль писал: «Быть может, что во всей нашей жизни новейшего времени нет идеи, которая была бы могущественнее, неудержимее, победоноснее идеи науки. Её победоносное шествие ничто не остановит. Она на самом деле оказывается совершенно всеохватывающей по своим правомерным целям. Если мыслить её в идеальной законченности, то она будет самим разумом, который наряду с собой и выше себя не может иметь ни одного авторитета ». Общеизвестны порожденные достижениями ньютоновской математики и механики (основы всего классического дискурса) надежды Иммануила Канта на познавательные возможности науки, с помощью которой человек постоянно будет по его убеждению, «черпать из природы знания, но не как школьник, которому учитель подсказывает всё, что он хочет, а как судья, заставляющий свидетеля отвечать на предлагаемые им вопросы». И хотя с развитием неклассической науки (физики микромира, космологии, генетики, нелинейной динамики и синергетики, и т. д.) от таких амбиций пришлось отказаться, всё же никто не сомневается в том, что никаким другим методом познания, кроме научного, нельзя получить достоверную и практически важную информацию о природе, которая в современных условиях экологического кризиса, по-видимому, сможет стать единственной реальной опорой, помогающей выжить человеку как виду.

Очевидно, что такой феномен человеческой деятельности, как наука, входящий в качестве основного элемента в общую систему культуры и в значительной мере определяющий мировоззренческую ориентацию современного общества, должен был с самого своего возникновения стать не только предметом философского осмысления, стремящегося к максимальной объективности, но и источником столкновений и дискуссий, лежащих в различных плоскостях культурного сознания, таких, как искусство, этика и религия. Уже с античных времен величайшие умы Древней Греции, пытаясь понять природу и смысл истинного знания, стали разграничивать бытовое (темное) знание или просто мнение (которое случайно может оказаться истинным), и доказательное (светлое) знание, статус которого необходимо подтвердить строгими логическими построениями, применением числа и средствами математики. Так зародилась гносеология (или эпистемология), которая входит составной частью в общую проблематику философии науки и в настоящее время, в связи с реалиями неклассической и постнеклассической науки, приобретает новый импульс к интенсивному развитию.

Поле современной науки чрезвычайно широко, большинство важных достижений и открытий очень трудно для понимания непрофессионалами, что породило известную проблему «двух культур» - мировоззренческий конфликт естественников и гуманитариев. В этой ситуации особое значение приобретает философия науки, - именно философско-гносеологические исследования научного познания человеком природы позволяют создавать ту форму интерпретации самых фундаментальных достижений науки, которая достаточно адаптирована для того, чтобы ввести их в общий контекст современной культуры, сделать эти открытия достоянием всех мыслящих людей и утвердить в общественном сознании мысль о лидирующей роли науки в познании мира.

Часть 1. Основные проблемы современной эпистемологии.

Глава 1. Современная познавательная парадигма.

В современной философии познания вообще и науки, в частности, существует несколько основных подходов к реконструкции процесса познания и интерпретации фундаментальных достижений науки. Существуют более или менее формализованные схемы, в которых сделана попытка рационализировать процесс познания и выявить некоторые универсальные критерии научной рациональности, обладающие некоторыми вневременными качествами. Предлагаются вроде бы убедительные примеры из истории науки, которые свидетельствуют о наличии таковых, и на этом основании строится общая методология научного поиска и логика научных открытий. Но более детальный и широкий анализ показывает, что исторические примеры амбивалентны и с их помощью можно объяснить и обосновать различные схемы интерпретации, кроме того всегда находятся примеры, которые опровергают любую из имеющихся философских моделей научного познания. К тому же мы никогда точно не узнаем всех привходящих обстоятельств, сопутствующих тому или иному открытию, а позднейшие воспоминания самих ученых, на которые опираются философы-эпистемологи, могут содержать аберрации , т. е. отражать в ряде случаев не действительные обстоятельства и факты, а желаемые ими объяснения. Единственное, что у нас есть аутентичного – это само содержание открытия или текст теории, а также тот логический компонент языка (знаково-смысловой системы), на котором изложена эта теория и который мы можем анализировать, не впадая в анахронизм .

Рассматривая ретроспективно процесс развития науки, мы начинаем понимать, что это очень сложный и неоднозначный процесс, в котором нет очевидных прямых траекторий движения от простого к сложному от неизвестного к известному, от непонятного к понятному. Также нет, вопреки наивным представлениям дилетантов и непрофессионалов, универсальных безошибочных методов научного поиска, нет строго логически обоснованных принципов интерпретации полученных фактов и рациональных подходов к выбору лучшей теоретической модели из некоторого числа возможных и т. д. То есть, наука – это не четко отлаженная рациональная машина накопительного типа по производству истинных знаний о мире (т. н. «бадейный вариант», - К. Поппер), а (как и любая другая форма культурного сознания) сложная и неоднозначная когнитивная система, строгий и однозначный логико-философский анализ и рациональное описание которой посредством какой-либо одной адекватной схемы, по-видимому, осуществить невозможно.

Дело в том, что как известно из таких наук, как логика, семиотика и информатика, попытка полностью изоморфного описания средствами языка какого-либо достаточно сложного явления, процесса, предмета, понятия и т. д. приводит к созданию текста (языкового эквивалента), который, как минимум, обладает тем же уровнем сложности и неоднозначности, что и предмет исследования, а самое главное, в этом тексте при попытках достичь ещё более точного описания данного предмета с учетом всех деталей, доступных наблюдению, раньше или позже, неизбежно возникнут противоречия и парадоксы (т. н. гёделевская проблема, - см. ниже). Поэтому такой путь не гарантирует высокой степени реконструкции и понимания закономерностей сложного процесса (а скорее запутывает), и поэтому для содержательного обсуждения сложной проблемы её приходится редуцировать к некоторому количеству более или менее важных для анализа составляющих элементов.

Такая редукция (и соответствующее упрощение задачи) зависит от тех оснований, по которым она происходит, - т. е. от философско-гносеологической ориентации автора, поэтому в сфере эпистемологии существует достаточно много различных философских схем и учений, в рамках которых, действительно, некоторые (но далеко не все) конкретные ситуации научного познания и обстоятельства крупных научных открытий получают рациональное объяснение. Нет и некоторой рациональной схемы, непротиворечиво и логически строго объясняющей те скрытые закономерности, которые определяют эволюцию научного знания в целом и отдельные периоды становления и развития некоторых научных дисциплин. Современная эпистемология и философия науки наполнена дискуссиями, которые ведут друг с другом представители различных школ и направлений, однако, как сказано выше, вряд ли есть смысл рассчитывать на то, что может быть создана единая логико-философская полностью формализованная схема реконструкции процесса получения научных знаний и выявления единственно правильной логики научного открытия. Опираясь на когнитивные установки современной системно-эволюционной синергетической парадигмы, мы считаем, что адекватный ответ на любую проблему следует искать не на пути конкуренции отдельных замкнутых схем описания и жесткого набора принципов реконструкции и интерпретации, а на почве эпистемологической дополнительности и гибкой связи всех существующих гносеологических подходов и учений, где связующим звеном должен выступать некоторый наиболее универсальный принцип.

По этому поводу также возможны разногласия и дискуссии, но мы считаем (и проводим в данной работе эту мысль), что наиболее универсальным принципом познания и объединения текстов (как языковых коррелятов изучаемых объектов мира или культуры) является информационно-семиотический, вытекающий из определения культуры (данное) как устройства для получения и трансляции информации. Таким образом, не отрицая (а наоборот, учитывая) все известные схемы реконструкции процесса научного открытия, мы считаем, что наиболее объективным элементом их содержания и предлагаемых методов анализа научных открытий (помимо учета мнений самих ученых) является рассмотрение семиотических характеристик текстов, отображающих (или репрезентирующих) в логической структуре научных понятий теории некоторую скрытую от поверхностного созерцания семиотическую (т. е. знаковую) природу внешнего мира. На этот аспект гносеологических задач философии науки одним из первых обратил внимание известный логик и философ-эпистемолог Рудольф Карнап, который, по словам его коллеги по Венскому кружку Виктора Крафта «задачу философии расширял до семиотического (не путать с семантическим) анализа языка науки и теоретических частей повседневного языка».

Мы считаем, что эта идея ещё недостаточно разработана и в данной работе используем в качестве методологической основы семиотический подход, т. е. ориентацию на то, что следует более пристально рассматривать ту или иную теорию (в её описательно-семантическом содержании и прогностической перспективе) как объективный информационно-языковой коррелят некоторого фрагмента реальности. Семиотика, как известно, включает в себя анализ языка в трёх направлениях: в синтаксическом плане, т. е. в отношении связи знаков в предложении без учета их значения, в семантическом отношении (т. е. с учетом смысла и значения знаков как отношения самих знаков к внеязыковым фактам) и в прагматическом отношении, где рассматриваются вопросы употребления языка в аспекте отношений между знаками и людьми – пользователями языка.

Таким образом, язык науки становится объектом семиотического анализа. В связи с этим, мы в данной работе проводим мысль о том, что любые объекты когнитивного уровня (термины, понятия, категории, а затем – факты, отношения, взаимодействия и т. д.) приобретают реальный смысл только в пределах того конкретного языка, на котором написана теория и который интерпретируется в схеме проверочного эксперимента. Стало быть, и принципы научной рациональности следует выводить из особенностей того языка, который был использован в этой репрезентации, а всю проблему методологии научного познания осознавать так: наиболее рационально в науке всё то, что наиболее адекватно (в идеале – изоморфно) описывает мир. Критерием же изоморфности теории, независимо от любых вненаучных соображений, является статистически достоверное совпадение её предсказаний с экспериментом, - но тогда и специфика языка, на котором эта теория изложена, должна соответствовать возможности эмпирической проверки – будь это подтверждение теоретической модели, или её опровержение.

Возможность проверки теоретической модели базируется во-первых – на использовании понятий, референтных некоторому изучаемому объекту реальности, т. е. им в природе соответствует нечто, доступное измерению: сила, масса, время, энергия, заряд, или атом, протон, электрон, нейтрон, фоторн, силовое поле, и т. д., и т. п. Возможно, что это вообще не то, что мы думаем, или мы напрасно считаем, что они референтны, - но это не совершенно важно, главное, что им можно присвоить числовые значения и создать подходящий эталон, обеспечивающие стандартизацию измерений и независимую проверку. Если этим терминам в самом деле нечто реальное соответствует, то мы верифицируем числовые параметры этих объектов и говорим об объективной корреляции, если нет, - то происходит фальсификация и мы отказываемся от этого понятия, фиксируя факт ложности референта. Для науки такая ситуация равно полезна, поскольку, как заметил К. Поппер, наука – это процесс постоянной смены заблуждений, а более хорошая теория просто обладает большим истинностным содержанием, чем ложным по отношению к своим конкурентам. Так было, например, с понятиями флогистона и теплорода, которые оказались ложными референтами, но попытки обнаружить которые привели к открытию кислорода – реально существующего газа. Так что рациональность научного поиска определяется рациональностью модельного языка – референтностью терминов, их числовым выражением и стандартизацией, математическим отображением их причинно-следственных отношений и операциональными возможностями модели. Всё это позволяет получать статистически достоверную, воспроизводимую и приверяемую информацию, имеющую смысл объективного коррелята реальности.

Вообще, вне языка (т. е. в самом широком смысле без некоторой теоретической модели или текста) невозможно содержательно рассуждать ни о чём – будь это частные ситуации и понятия (констатация научного факта, или совпадения или расхождения результатов при проверке теории, интерпретация явления в научных терминах и т. д.) или общие категории такие, как истина, реальность, бытие , познание и т. д. По словам Гумбольдта, хорошо понимавшего семиотическую природу самого мира и процесса его познания, - язык является не столько средством представления уже познанной истины, но в гораздо большей степени средством обнаружения ещё не познанной истины, а также основой для мировидения. Эту же идею в разной форме проводили и выдающиеся физики ХХ века. «Только теория (т. е. семиотический эквивалент мира, - А. К. ) решает, что можно наблюдать», - говорил Эйнштейн, «из понятийной структуры теории должно явствовать, к каким феноменам она может быть применима, а к каким нет», - утверждал В. Паули, а Стивен Хокинг заявлял, что вообще «без какой-либо теории мы не можем выделить, что же во Вселенной реально. … Теория является хорошей, если модель изящна, если она описывает большой класс наблюдений и предсказывает результаты новых наблюдений. В противном случае не имеет смысла спрашивать, соответствует ли теория реальности, так как мы знаем, что реальность зависит от теории».

Таким образом, в данной работе, как уже было сказано, принимается положение о семиотической природе реального мира, а информационно-семиотический подход и эволюционно-синергетическая ориентация как раз и служат основой для гносеологического анализа тех или иных открытий и рассмотрения принципов научной рациональности.

1.1. Общие представления о познании как о репрезентации реальности .

Результатом многовекового осмысления роли и места науки в системе культуры стала вполне сложившаяся к началу ХХ века и интенсивно развивающаяся в наши дни дисциплина – философия науки . Находясь в постоянном контакте с историей естествознания, логикой и психологией, она позволила по-новому взглянуть на роль и место научного знания (в системе других форм познания) в процессе формирования картины мира, трезво оценить соотношение когнитивных возможностей научного метода познания природы и вненаучных форм отображения мира, выявить и осознать предельные горизонты современного познания, информационно-семантические ограничения и несводимость языка науки к обычному языку общения. Различие между формализованным языком науки и естественным языком создает большие трудности во взаимопонимании между представителями науки и культуры, порождает смысловые препятствия в общении и информационные искажения в процессе проникновения научных знаний в общекультурный контекст. Видимо, отсутствие такого взаимопонимания (факт объективный и имеющий глубокие корни) и стало основой для постепенного развития «межкультурных » противоречий, и вылилось в известный конфликт «двух культур» - естественнонаучной и гуманитарной.

Итак, философия науки изучает строение и структуру научного знания, способы и формы его производства, соотношение и связь с прочими формами культурного сознания, исследует закономерности научно-познавательной деятельности как социально-культурного фактора, оценивает перспективы и пути развития познания мира. Философия науки тесно связана с эпистемологией – философской дисциплиной, предметом которой является природа, происхождение и пределы человеческого познания, наиболее общие и универсальные характеристики самого знания как категории, его отношение к бытию. Эпистемология (термин, связанный с западной философской традицией), или гносеология (термин отечественной философии), описывает процесс получения научного знания о мире, анализирует критерии его рациональности и достоверности, а в более общей когнитивно-семиотической перспективе задаётся вопросом: «Как вообще возможно какое-либо содержательное знание о мире?». Эта часть философии, в свою очередь, связана с онтологией – философским учением о бытии как таковом. Онтология ставит самые общие вопросы о существовании мира вообще, о его реальности и отношении к человеческому сознанию.

Онтологический аспект философии обусловлен тем, что прежде чем что-либо изучать, т. е. во-первых, воспринимать извне потоки информации при помощи органов чувств и вспомогательных устройств и приборов, а во-вторых, создавать посредством операций мышления структурно упорядоченные системы знаково-семантических эквивалентов этой информации (тексты), необходимо сделать вывод (или принять постулат) о том, существует ли этот источник информации (внешний мир и его явления) реально и независимо от нашего мышления и, если это так, то насколько доступные человеческому восприятию феномены внешнего мира независимы от наблюдателя и насколько адекватно трактуются факты наблюдений средствами того или иного научного языка. Такая постановка вопроса связывает философию с семиотикой, психологией и когнитивистикой в одну научную систему, у которой гораздо больше перспектив для адекватной интерпретации такого сложного и неоднозначного явления, как наука вообще и современная неклассическая наука, в частности, чем у каждой из этих дисциплин, взятых отдельно.

«Познать, - пишет в этой связи известный современный американский философ Ричард Рорти, - значит точно репрезентировать то, что находится вне ума; поэтому постижение возможности познания и его природы означает понимание способа конструирования умом таких репрезентаций. Центральной проблемой философии является общая теория репрезентации, теория, делящая культуру на те области, одни из которых репрезентируют реальность лучше, другие – хуже, а также на такие, которые вовсе не репрезентируют её (вопреки претензиям на это). ... Идея теории познания выросла вокруг проблемы познания того, являются ли внутренние репрезентации точными. Идея дисциплины, предметом которой является "природа, происхождение и пределы человеческого познания", - таково учебное определение эпистемологии – потребовала области изучения, называемой "человеческим умом", и эта область исследования была той же самой, которую создал Декарт». В этой связи интересно знать, возможен ли какой-либо универсальный подход (и соответственно, универсальный язык репрезентаций), на основе которого может быть создана истинная (что бы под этим ни подразумевали) картина мира, или познание мира имеет свои пределы, которые обусловлены не столько сложностью и неоднозначностью самого мира, сколько ограниченными репрезентативными возможностями самого языка?. Речь идет не только о языке науки (точного математизированного естествознания), но и обо всех языках человеческой культуры, синтез которых мог бы способствовать формированию интегративного транскультурного метаязыка, идею о возможности существования которого (а значит, и обретения его) высказывал оригинальный русский мыслитель .

1.2. Выделение философии науки в самостоятельную дисциплину.

Многие вопросы, связанные с обоснованием конкретной науки и её языка, не могут быть решены в пределах дисциплинарных границ данной системы знаний и понятий. Обоснование всегда предполагает неизбежный выход в более широкое метанаучное, а именно, в философское пространство. Таким образом, обоснование науки, изучение её структуры, функций и методов становится проблемой философии науки. В связи с этим, как во всякой науке, так и здесь встает вопрос о предмете и методе исследования, т. е. происходит оформление отдельной философской дисциплины, выделение её специфических проблем в самостоятельную познавательную сферу. В этом сложном и неоднозначном процессе становления философии науки как самостоятельной дисциплины не обошлось без того, что Эйнштейн (по отношению к оппозиции классической и неклассической физики) назвал «драмой идей».

«Оформление философии науки в виде особой области философских исследований, - пишет по этому поводу известный отечественный философ, - было проявлением процесса, в известном смысле трагического для европейской цивилизации. Это процесс расщепления культуры – появление двух культур: научно-технической и художественно-гуманитарной. Философия науки стала своего рода квинтэссенцией научно-технической культуры, в то время как философия жизни и родственные ей направления в философии отражали коллизии художественно-гуманитарной культуры. Философия науки учит о научном знании, его структуре, основаниях, функциях. Но научное знание – это не просто то, что знает человек науки, ученый, не просто инструмент исследования. Это "реальность", в которой он живет и которая связывает его с вневременной сутью бытия – с Богом, душой, истиной, прекрасным и одновременно отделяет его от этой сути, делая её запредельной». Здесь следует отметить, что сама философия науки (гносеология или эпистемология) не создает научного знания как это делают конкретные естественнонаучные дисциплины. Её задача состоит в другом – в выявлении общих закономерностей динамики развития науки (эволюции и трансформации фундаментальных понятий, смены больших и малых парадигм), в анализе конкретных причин и обстоятельств, которые привели к тому или иному открытию, в обнаружении околонаучных (социальных, религиозных и т. п.) причин, которые так или иначе повлияли на процесс получения научного знания, в интерпретации философскими средствами смысла фундаментальных открытий естествознания и введения их в общекультурный контекст.

Понятно, что по прошествии значительного времени невозможно учесть все обстоятельства, которые сопутствовали какому-либо крупному открытию и даже научной революции, многие страницы истории науки страдают неполнотой и недостоверны. Поэтому и философия науки может ограничиться только более или менее адекватной реконструкцией процесса познания – более надежно и убедительно в целом, менее надежно в частностях. Тем не менее, в процессе историко-философского осмысления выстроилась общепринятая ныне последовательность основных этапов развития европейской науки, каждый из которых соответствует определенной познавательной парадигме. Эта последовательность выглядит так: античная наука, наука Средних веков и Возрождения, наука Нового времени (классическая наука), неклассическая наука конца Х1Х – начала ХХ века и постнеклассический этап середины ХХ века. Все эти крупные периоды развития науки характеризовались соответствующим философским климатом, - наука никогда не была в изоляции от общей культурной среды.

Один из важнейших признаков научной парадигмы конца ХХ – начала ХХ1 веков (парадигмы постнеклассического периода), отмеченный и изучаемый современной философией науки, состоит в том, что после уклонения в различные крайности (отвлеченный идеализм или грубый материализм) постепенно начинает создаваться более общая, цельная и адекватная окружающей нас природе, интегративная антропно-космическая синергетическая картина мира. Эта картина, несмотря на известный метафизический элемент, присутствующий в её основе, тем не менее, базируется на строго научных основаниях (достижениях физики микромира, космологии последних 20 лет и синергетики – науки о процессах самоорганизации сложных систем). В рамках антропно-космической модели человек снова ставится в центр Универсума. Однако, это уже не тот античный геоцентризм, который был ниспровергнут Коперником, Кеплером и Галилеем, а философский (в какой-то мере, метафорический) антропоцентризм, который рассматривает человека как феномен, деятельность которого порождает новую информационную реальность – человеческую культуру. Культура же, согласно синергетическим принципам самоорганизации и саморазвития сложных систем, представляет собой особый высший уровень системной организации и упорядоченности. Системы такого уровня сложности, согласно синергетике, могут осуществиться только в такой Вселенной, которая прошла все необходимые стадии материального развития и обладает некоторыми уникальными свойствами, запечатленными в т. н. фундаментальных константах.

Более того, согласно современным антропно-космическим представлениям, разумное человечество представляет собой не только закономерно и неизбежно возникающую во Вселенной материальную сущность и составляет с ней (как с целым) неразрывную структуру, но даже, возможно (и некоторые крупнейшие ученые ХХ века идут так далеко), что человек представляет собой некое целеобразующее начало. В этом учении появление человека в нужный момент развития Вселенной и в нужном месте как бы делает её существование из виртуального (ненаблюдаемого) реальным. В терминах современной квантовой физики реальное – это значит наблюдаемое и отображаемое в образах и понятиях языка (т. е. в текстах) разумными существами, т. е. наблюдателями и толкователями. «Наблюдатель необходим Вселенной, так же, как и Вселенная наблюдателю» - примерно высказывался по этому поводу скончавшийся в апреле 2008 года выдающийся американский физик и космолог Джон Уилер. Это высказывание, которое ещё лет 20-30 назад шокировало бы своей парадоксальностью и «ненаучностью» (особенно ученого-материалиста), кратко раскрывает смысл одной из основных проблем постнеклассической физики и философии науки – т. н. проблемы наблюдателя в квантовой механике. В таком же интегративном антропно-космическом ключе проблему Человека (и жизни во Вселенной вообще) рассматривали (причем, гораздо раньше) и русские космисты, такие, как Циолковский, Вернадский и др.

Очевидно, что можно найти вполне научно обоснованные возражения против этого, так сказать, неоантропоцентризма, однако данную философскую гипотезу также невозможно и отрицать научными методами. Так, один из представителей русского космизма естественнонаучного направления известный физик считал, что явление жизни во Вселенной – это лишь случайность, локальная победа высокой организации материи («стройности» в его терминологии) на хаосом и энтропией космоса. «Жизнь – это пасынок Вселенной», - утверждал Умов, - (лучше сказать падчерица Вселенной, - Е. М .). Тем не менее, антропно-космическую концепцию можно рассматривать как определенную философскую (но не конкретно-научную!) ориентацию, которая не находится в оппозиции ко всей имеющейся на сегодняшний день совокупности научных фактов, хотя и противоречит некоторым традиционным формам материализма и стереотипам здравого смысла. Однако, противоречие каких-либо новых (пускай и весьма необычных) идей некоторым устоявшимся философским нормам отнюдь не является препятствием для введения их в виде гипотезы в научный контекст, - но не в качестве элемента теоретической модели, а в качестве метафизического основания этой теоретической схемы.

Такое проникновение философских (т. е. метанаучных) методов интерпретации фактов непосредственно в научный дискурс, довольно необычное с точки зрения традиционных форм познания, вызвано новыми представлениями о научной рациональности и обусловлено той спецификой постнеклассической науки, которую один из создателей теории самоорганизации (синергетики) И. Пригожин охарактеризовал так: «Современная наука в целом становится всё более нарративной. Прежде существовала четкая дихотомия: социальные, по преимуществу нарративные науки – с одной стороны, и собственно наука, ориентированная на поиск законов природы – с другой. Сегодня эта дихотомия разрушается». Следовательно получают право на существование новые интегративные междисциплинарные научно-философские подходы, а также обусловленные ими нетрадиционные учебные дисциплины и методы преподавания, которые в большей степени соответствуют современным реалиям постнеклассической науки и требованиям к образованию всех уровней.

Это вовсе не означает, что новый философский подход полностью отрицает все прочие толкования. Как раз, наоборот – одним из главных достижений нелинейной динамики и синергетики стал вывод о том, что мир это настолько сложная система, что в принципе не может рассматриваться как нечто однозначное, наперед заданное, развивающееся по строго определенной траектории и, следовательно, описываемое (пускай только в идеале) каким-либо одним привилегированным языком. К тому же, если бы такой язык и существовал, то сложность описания мира с его помощью (т. е. вербальной или символической модели) была бы равновеликой сложности самого мира (т. е. объекта познания), что в этом случае делает проблему исследования научно неподъемной и философски бессмысленной. Таким образом, стало ясно, что дело не в том, что наш язык описаний неоднозначен, недостаточно точен и строг, а в том, что сложен и неоднозначен в своих проявлениях сам мир. Как указывал в этой связи Н. Бор, сложность мира такова, что его в принципе невозможно адекватно описать каким-либо одним языком. Поэтому новая парадигма провозглашает не отказ от всех учений и методов познания мира, ранее наработанных в культуре, а рассматривает их как частные описания тех или иных свойств и фрагментов реальности в рамках соответствующих контекстов, которые можно объединить в цельную картину, согласно принципу дополнительности. То есть эволюционная системно-синергетическая парадигма призывает к научной и философской толерантности и политекстуальности, междисциплинарности и интегративности. А это значит, что любая форма культурного сознания, любой метод исследования и описания природы играют свою особую роль и занимают свое законное место в общей системе познания мира.

Глава 2. Основные концептуальные этапы развития науки .

За триста лет развития европейской науки (со времен Ньютона и Лейбница) произошло несколько смен познавательной парадигмы. Еще в середине Х1Х века такие крупные ученые, как и Г. Гельмгольц заявляли, что цель естествознания состоит в том, чтобы все явления природы свести к движению материальных частиц, а это движение изучать средствами теоретической механики. Основой научного словаря механической парадигмы были понятия силы, массы, инерции, энергии, траектории, непрерывности, детерминизма , закона природы, причины и следствия, а также обратимого времени. В философии господствовала картезианская дихотомия, представляющая человека в полном отрыве от остальной природы, - он познает мир, находясь в положении стороннего наблюдателя, обладающего универсальной «вневременной» точкой зрения. «Для большинства основателей классической науки (и даже для Эйнштейна), - пишет И. Пригожин, - наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира высшей рациональности. … Идеалом классической науки была "прозрачная" картина физической Вселенной. В каждом случае предполагалась возможность указать причину и её следствие». Теперь мы знаем, что это была слишком упрощенная картина мира, реальность оказалась значительно сложнее.

Рассматривая процесс эволюции европейского естествознания и связанное с ним изменение философских позиций, можно выделить несколько характерных стадий, имеющих масштаб научных парадигм.

Классическая физика картезианско-ньютоновского толка создала стройный образ мира в виде машины, созданной Творцом по математическому плану и механическому подобию, один раз запущенной и вечно движущейся по кругу обратимого времени. Словарь науки, из которого были изгнаны все непроверяемые сущности, базировался на таких понятиях, как сила, энергия, действие, заряд, траектория, причина, следствие, детерминизм, непрерывность, предсказуемость. На этой научной основе строилась философия механического детерминизма.

Неклассическая физика разрушила наивные механические представления о жестком и однозначном детерминизме, по крайней мере, на уровне микромира (области реальности, ограниченной атомными масштабами). В словарь языка новой науки вошли такие понятия, как дискретность процессов, квант энергии, разрешенные и запрещенные энергетические уровни, корпускулярно-волновой дуализм, волны и амплитуды вероятности, неопределенность, дополнительность, нелокальность. В философии появились проблемы, связанные с осмыслением роли наблюдателя, создающего своими измерениями условия для формирования единственной (так сказать, реальной в научном смысле) ситуации из произвольного количества неопределенных (виртуальных) состояний микрообъекта.