5.3. Сергий Радонежский Один из самых глубоко чтимых святых Сергий Радонежский наиболее известен тем, что основал Троицкий монастырь.При рождении он получил имя Варфоломей. Отставая в обучении от своих сверстников, Сергий стал изучать Священное писание, но давалось ему с

Сергий Круглов «Избави мя, Господи, от смерти нечаянной…» Размышления в предверии Димитриевской родительской субботы Непостижимым промыслом ко благу вечному мир уготовляяй, человеком времена и образ кончины определивый, остави, Господи, от века умершим вся согрешения

«Что же делать, ума не приложу… То ли тупо принять волю Божию…». И что священнику ответить на это недоумение вполне себе сознательного прихожанина? «Во-первых, я не хочу умирать. Никогда.» - а что сказать странноватому парню, подлетающему с такой постановкой задачи?

О буднях священника, его мыслях у престола и по пути домой - новая книга поэта и публициста священника Сергия Круглова «Стенгазета. Заметки из дневника», которая составлена из его записей в «Живом журнале». Отрывки из этой книги мы представляем вашему вниманию.

Вереница людей, стоящих в очереди на Суд. У каждого - пропуск: пазл, у каждого - свой… Смотришь, смотришь на эту свою жизнь: какая бессмыслица, какая тщета, ради чего жил, яко соние и сень… какая горечь (и запоздалое жгучее сожаление, не без ноты сомнения впрочем: надо было, поди, по-другому жить, ради «духовного»?!)… Какой бессмысленный пазл! Желтое пятно, половина синего кружочка, точка. И - что к чему? Фигня какая-то! Выбросить бы дрянь такую,- да зачем-то вот приказали в руке держать, не терять… вот и держим.

…А кто претерпел до конца - тот и спасется. Тот увидит всю картину полностью.

Воля Божия

Вчера в беседе один человек, несомненно, верующий и церковный, размышляя о том, как поступить в насущной житейской ситуации, сказал: «Что же делать, ума не приложу… То ли тупо принять волю Божию…» - «Сам-то, - говорю, - услышал, что сказал?!» Ну, посмеялись, конечно…

На самом деле бывают моменты в жизни, когда именно бездействие - самое трудное и ответственное действие. Не дергаться внутри себя, не простираться хотением далее завтрашнего дня, не строить планов, не ставить (кому?.. Кому?) условий, не пытаться угашать курящийся лен, доламывать надломленную трость… Это возможно при одном условии: наличия (обретения) внутри себя некоей тишины, исполненной смысла, некоего сгустка исихии*. Обретения - и внимательного удержания его там… Создания твердого места внутри себя, на которое можно ступить из лодки вслед за Ним, начиная путь по водам…

Вслушиваясь

На вечерне, на молебнах - вслушиваюсь (пытаюсь вслушиваться) в слова канона, тропарей, кондаков…

Почему у многих - пустые лица, никто не слушает поемого-читаемого?

Поют и читают плохо? А почему поют и читают плохо?

«Перевести на русский!» - воскликнут.

Не в том даже дело… Я вообще не про то. Я про то, что в молитвословиях Церкви, в связках слов и образов, ныне уже затертых для нашего слуха, сконцентрирован опыт. Но - не наш, чужой нам. (Не всем, не всем, конечно! Я не про всех, не про всех…)

Опыт - не «предстояния-председания, поста-молитвы» и прочего. Опыт жизни.
Страшный, между прочим, опыт.

А у нас его нет. (У многих из нас, оговорюсь. У иных - вижу, что есть.) Мы жить - боимся, потому что… Ох, тут не буду: страшно даже касаться…

Иначе скажу: многие пытаются научиться жизни во Христе не из жизни вообще, то есть из настоящей обычной жизни, а из вот этих же тропарей-обрядов-правил-канонов… Молитвы читают, а жить не живут. Симулякр, одним словом. Жить во Христе, не живя. Там - перед Ним симулировать «жизнь» исполнением обрядов, а здесь, в жизни, - не пускать Его в жизнь и самому толком не жить. (Только не говорите: «А! Он против обрядов! Вот-вот!». Нет, я не против обрядов, они нужны и полны жизни, просто - той жизни мы еще чужие…)

Такая тоска сдавила душу от краткого осознания всего этого…

В принципе, банальные вещи говорю, про нашу христианскую безжизненность… А знаете, почему они - в блогах, в СМИ, в проповедях и прочее - банальными стали и для кого? Не просто для тех, кому они, в общем, по барабану, кто просто наблатыкался болтать про них «со знанием дела», но и для тех, кто вроде понимает их важность - но не проживает их.

* * *
Когда садятся батарейки, в борьбе с неумолимым абсурдным миром кончаются силы и мгла уныния и отчаяния застилает очи - полезно вспомнить: вся эта мгла - внутри нас.

А снаружи…

Снаружи - просто декабрь.

Подумалось важное…

Вот про Лазаря из Вифании - ничего не говорится в Евангелии о его духовных добродетелях и подвигах, о его особой апостольской миссии и прочем…

Лазарь просто был Его другом. Иисус любил Своего друга Лазаря.

И воскресил его, уже разлагающегося…

Неужели не воскресит и нас, если любит нас, а мы - Его?

Неужели смерть и тление, грех, несовпадение, нелепость, страдание, разлука, старение, усталость, вязкий гудрон времени - посмеют не выпустить нас из могилы?

Пасха скоро

Вчера в воскресенье на Литургии, евангельское чтение от Марка.

Он им - предстоит Ему пострадать в Иерусалиме, быть убиту и в третий день воскреснуть…

А они - хлоп-хлоп глазами, помолчали; тягостное непонимание… и - снова о своем, с увлечением, глаза горят: а кто сядет у Тебя по правую руку, а кто - по левую?

И Он помолчал (с печалью, наверное, и с нежностью - любит ведь их до смерти!)… А Чашу, которую Я пью, вы потянете?

Да конечно, конечно!!! Какой разговор! Мы хоть сейчас! (Аж подпрыгивают, повизгивают, друг друга толкают: во, зыканско!)

…Дети, чисто дети.

А мы что, не такие?

Тоже всё - от своего христианства воцерковленнаго чего-нибудь такого ждем… зыканского. Результатов там, гарантий…

Какие там «результаты».

Никто, никто не знает, что нас ждет завтра.

И ничего-то мы не минуем, «щасливо» не избежим…

Страдания, труд, тревога, болезни, одиночество, усталость, разуверения и разочарования (в том числе - в Церкви нашей, в ее организации, в устоях, в целительности разнообразных «святынек», в «торжестве Православия» в мире сем), уход или предательство детей, уход «за черту» тех, к кому мы привязались, оскудение всего естества, маразм, старость, смерть - на пути каждого из нас, чего уж там обольщаться.

Никто не знает, что с нами будет завтра…

Но зато все мы знаем, что будет послезавтра.

Наш Господь, Которого мы рискнули и полюбили (кто - всем сердцем, кто - сотой частью нечистого, сорного сердца своего), воскресший, в Своем невероятном теле носящий раны (печати того, что и поныне Он - наш, а мы - Его), куда-то там «вознесшийся», но невероятным образом оставшийся с нами, да так, что мы иногда и не чувствуем Его присутствия (вот до чего Он любит нас и нашу свободу),- придет к нам снова.

Не мы к Нему на Небо (уж сколько раз мы пытались забраться на это «небо»! То воображением, то по веревочной утлой лестничке апофазы*, то по карточной башенке таких и сяких теорий, то отважно оседлав очередную космическую железяку и чая, что на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы, то еще как-нибудь, но неизменно грохаясь вниз, ломая кости, обдирая кожу, вынося из бедного черепа последний мозг),- Он, Он к нам, на бедную, изгаженную, изнасилованную, полумертвую землю, богозданную святую нашу землю! Как Судья или как кто - какая разница, скорее бы, скорее, снова - с Ним!

Восклонитесь, тени!

Все будет послезавтра, все, что началось - видите ли или нет? - уже сегодня!
Христос воскресе - ну, и мы.

Забавная картинка сегодня в храме: высокая, загорелая, тщательно отделанная фигура, маленькое черное платье, вечерние украшения и макияж (это с утра пораньше), модельные туфли на шпильках, на голове - ситцевый старушечий платок, такой, знаете, беленький в сиреневенький цветочек, завязанный узлом под подбородком… Стала она рядом с тем местом, где я исповедь совершаю, там большая икона Пантелеимона Целителя и подсвечник. Поглядела на эту икону, поставила свечку, подумала… достала из сумочки какую-то свою икону, небольшую, под стеклом, крепко взяла ее обеими руками, близко поднесла к лицу и стала в нее, как в рацию, что-то настойчиво и требовательно говорить…

Дети мы все, такие дети…

* * *
Парень, считающийся психически недоразвитым… Тревожно с ходу делится важным: «Во-первых, я не хочу умирать. Никогда. И во-вторых, хочу спастись».

Когда я сказал, что Господь все устроит,- так и просиял распахнувшимися глазами на меня! Как будто поезд вырвался в лазурный солнечный день из тоннеля.

* * *
Батюшка всем подходящим на Причастие с младенцами говорит: «Кладите младенца на правую руку… Держите, как грудью кормите». Подошедший мускулистый мужчина с младенцем в руках кататонически застывает и задумывается над рекомендацией…

Двойники

И враги человеку - домашние его (Мф 10:36)…

Кто враги? О ком говорит Христос?

Отцы-аскеты Церкви трактуют иногда так: главный твой домашний враг - внутри тебя, это твой двойник.

Твой ветхий человек, твой Каин.

А иногда, увы, это ты - враг, твоему новому человеку, твоему Авелю…

Вас двое, а сердце у вас одно, общее.

Задача нового человека - убить ветхого, убить врага, темное alter ego, мистера Хайда*, оружием веры и самоотречения, покаяния и смирения, поста и молитвы. Уморить голодом, лишив его пищи греховных страстей. Заразить вирусом света и ждать, пока свет поглотит тьму. Уворачиваться и получать удары, истекать кровью, попадать в плен, поднимать восстание снова и снова.

И - мучиться самому, потому что двойники имеют общее сердце.

Может статься, убивая двойника-врага, новый человек, Авель, доктор Джекил, погибнет и сам. Да и не «может статься» - точно погибнет. И родится снова - совершенно другим… Тем, кто уже двойника не имеет, кому Бог даст новое светоносное имя, написанное на белом камне.

Мир душевный

Стяжи, сказано опытным человеком, дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи… Совершенно верно сказано.

Насчет тысяч мы с вами точно не знаем, но что такое этот самый мир внутри нас, этот дух мирен - имеем представление. Когда он есть - то это Царство Божие. Ну или хоть просто рай. Или его преддверие. Когда его нет - это ад. Для нас самих. И для наших ближних через нас. Уже здесь начавшийся, в земном периоде нашей жизни, во времени…

Любой повод может лишить нас этого мира. От внезапного ареста по навету до мухи, упавшей в суп…

Вопрос: что делать, чтоб вернуть мир душевный?

Ответ: не тянуть, а немедленно проглотить ежа.

Обыкновенного ежа, живого, с острыми колючками…

Ежа самости.

Понимаю, что в пищевод он не лезет,- но не надо опускать руки и отчаиваться! Наоборот, надо стараться и упорно его туда пропихивать. И непременно получится, зане проглатывание ежа в этой ситуации сколь вполне реально, столь и жизненно необходимо. Пожалуй, другого рецепта против потери мира душевного и утихомиривания ада, пылающего внутри нас, и нету…

Признать свою неправоту и покаяться в самости и саможалении… Сказать это легко, сделать - смерти подобно. Как не вспомнить слов Бердяева: «Обида - это ободранное самолюбие». Ободранное болит, и изрядно.

Но когда колючий ком продерется-таки внутрь и выпадет, выйдет духовным, простите, афедроном в тьму внешнюю - вот тогда на это пустое кровоточащее место и прольется Животворящий Дух. А пока ком там, пока самость там гнездится - Духу вместиться просто некуда.

Все в человеке намешано. И грязь, и святость тут же, в одном флаконе, и такое, что никакому уму непостижимо; и никакому диву не надаёшься, имея дело с человеком.

Не надо никого никогда идеализировать, никем обольщаться. Не надо человеком очаровываться. Не надо никогда в человеке разочаровываться.

Человека надо - любить.

* * *
На службе сегодня: N., высокого роста, сутулый, с большой шишкой на переносице, волосами жесткими, как черный валенок (чувствуется под епитрахилью на исповеди), глаза светятся тихим, мирным… Человек болящий, слабоумный. Очень любит храм (и еще, как я заметил, детей). Вот и сегодня приведшая его прихожанка, патронажный соцработник, радостно пожаловалась на него: повела в баню, а он опять сбежал на службу.

О «личном»

После Литургии - спешу на почту, заплатить за телефон (спешу, так как в эти дни, после праздников, народу на почте множество).

В том же направлении спешит какая-то дама… Пришло в голову: поди, и она на почту, и с той же целью, и желание ее - прийти поскорее, чтоб занять очередь… Вот и на меня она посмотрела отчужденно и недоброжелательно: видно, думает то же самое, как бы ей меня опередить… Проявление зла, в котором лежит мир, в его простейшем, обыденном виде…

А ведь подойди я к ней, заговори, спроси: «Вы на почту?» - а тем более предложи: «Вы торопитесь? Что ж, давайте я за вами очередь в кассу займу!» - и все такое, то есть вступи в личный контакт,- последствия могли бы быть ошеломляюще небесны, благодатны! Много раз в этом убеждался, во всяких очередях и не только. В конце концов, дама шла не на почту, но не в том суть…

Вот что пришло в голову.

Проявление между людьми правды (той хорошей, евангельской, о которой - Блаженны алчущие и жаждущие правды (Мф 5:6)), милости, бескорыстия, прощения, любви и прочего возможно только после наведения между ними личного контакта. Никак не до этого.

И то же самое - в отношениях Бога и человека.

И никакой идеологией, самой наихристианнейшей, этого не достичь. Зверь-мир этих идеологий видал - и схавал - тысячи… Только - лично.

У нас тут родительский день* два дня служится, так давно заведено. Да и на многих других приходах, знаю, так же, особенно - сельских, где один священник на две-три деревни: в понедельник служит панихиды в одной деревне, во вторник - в другой-третьей, чтоб везде поспеть…

Сегодня служил панихиду в Доме инвалидов. Записок заупокойных пачку принесли: по корпусам собрали, у лежачих больных, поминают своих…

В одной написано, почерком корявым, старушечьим таким:
Петра

мамы (не помню)

Господи, думаю…

В двух словах - вот она, вся жизнь.

Чудо

Почему на Луне чудес не бывает?

Потому что там нет людей.

Чудо Божье - не загадочно-безадресное нечто: оно всегда направлено к человеку, одному ли, многим ли, оно есть послание адресату, содержащее не только информацию, доступную для прочтения этим адресатом, но и призыв: «Откликнись, это Я! И это - для тебя. В лучах чуда увидь не только Меня, но и себя, обрати взгляд на себя, в свою тьму, которой ранее ты не касался, сквозь которую не проницал,- вот, в ней стало светло, так разберись в себе - и изменись, Я хочу этой перемены в тебе, потому что люблю тебя, и люблю крестно». И если на призыв следует отзыв - то следует и действие Бога, от которого человек меняется… или - не меняется, ибо по вере вашей будет вам (Ср.: Мф. 12, 38, Мф. 9, 29.), не против веры никогда.

Кажется, Ханс Урс фон Бальтазар* назвал чудеса «словами Божьими, произнесенными для глухих»…

* * *
Действительно, священники Христовы, «профессиональные» клирики (подмывает сказать: особенно нынешние) - самые отвратительные из человеков. Это осознание, иногда невыносимое, - как плата за то, что во время Литургии они бывают самыми счастливыми из людей.

Псы нелающие, бредящие лежа

(Ср.: Ис 56:10)…

(Кризис: набрали кредитов, а платить-то вдруг - нечем и никогда, оказывается, не было чем).

«Кто близ Меня - тот близ огня».

Кто там хотел - просто погреться?

На самом краю пропасти. Глина, щебень, ноги трясутся, ищут опору, тошнота от головокружения, идешь, все время крепко зажмурившись.

Сегодня день пасмурный, холодный. К вечеру собрался дождь… Мы несли Плащаницу в крестном ходе под мелким дождиком, и она давила на голову и поднятые вверх руки, как свинцовая.

Закрываешь глаза - а с исподу белое пульсирующее небо, стаи черных птиц.
Они всё летят и летят.

* * *
Когда во время Литургии стоишь у престола, кажется, что цельнокаменный вековой пол собора покачивается под ногами… Сверху храм - корабль. Престол в нем - штурвал, трапезная - палуба, где команда занята, всяк своим делом. Икона на горнем месте - горизонт, нечто на линии воды, уходящей в небо, ориентирующее, куда ж нам плыть. Кресты на крыше - якоря, крепко держащие храм за небо. И в нерушимой незыблемости, в покое среди ревущей воды, и в непрестанном пока еще движении - удивительное, невыразимое, органически неотменимое сочетание! Есть на корабле и крысы - как без них в этом падшем, только еще становящемся эоне плавания,- но они в непрекращающемся процессе панического массового покидания судна: им все кажется, что корабль тонет, тогда как это море вокруг тонет, а корабль - плывет.

Рисунки Марии Заикиной и сына
священника Сергия Круглова - Саввы

Стихи, по словам Ю. Тынянова, - это человеческая речь, переросшая сама себя. И писать о них непросто. Когда читаешь стихи - это либо «да», либо «нет». Если «да», то очень хочется, чтобы другие тоже прочитали произведение. Стихи - это размышление на высоком уровне.

В журнале «Новое литературное обозрение» краткая биографическая справка: «Сергей Круглов - православный священник, поэт, прозаик. Родился в 1966 г. Живет в городе Минусинске Красноярского края. Учился в Красноярском университете, работал в газете «Власть труду». В 1999 г. принял сан священника и прекратил публиковать новые стихи. В 2002 г. обширная подборка стихотворений С. Круглова в антологии "Нестоличная литература" была включена в шорт-лист Премии Андрея Белого. С 2006 года С. Круглов вновь стал публиковать стихи в литературных журналах, а в московском издательстве "АРГО-Риск" в 2007 году вышла его новая книга».

ВЕСНА СВЕТА

Девочке Римме - девять.

Тяжело ей дались все эти девять

(В простонародье подмечено: девочкам,

При крещенье мужскими именами нареченным,

Жизнь достается не из простых, нечто вроде

Монашеского пострига. Правда,

Мы знаем, что вера в судьбу сродни суеверью,

Но все же) - у девочки Риммы опухоль мозга,

Голова видимо раздута,

Ласковые и пожилые овечкины глаза Риммы.

От этого в разные стороны - словно

Широким углом зрения весь окоем глядят -

Глядят, но ничего не видят:

Римма практически слепая.

Здесь, в детской соматике, все - дети, медсестры,

Посетители - Риммы любят. Обычные суетные дети,

Обычнее и медсестры, матери, бабки -

Злые, скаредные, задерганные жизнью,

Суеверные, сентиментальные, друг другу чужие, -

Не то чтоб это они любят Римму: скорее любовь

Сама здесь поселилась, в восьмой палате.

Стрижена кое-как, клочками,

Ношеный подростковый Адидас на вырост,

В трещинах вишневые губы,

Руки - цыпки, темные запястья -

Оберегают невидимую птицу.

Такова же и семья Риммы: цыгане,

Неудачники из вымирающей деревни, изгои

Среди своих: ни золота на немытых пальцах,

Ни крашеной норки, ни пуховых шалей,

Ни инфантильной хитрости, ни живости ртутной,

Беднее бедного - не торгуют

Ни анашой, ни паленой водкой,

Гадать не научены, воровать стыдятся,

Излучают то, чего в цыганах увидишь редко, -

Тихое смиренье

Не то чтобы с жизнью, а с тем, что им светит

Сквозь жизнь, поверх, по касательной к жизни.

Приходской священник, пришедший навестить Римму,

Слушает их, молча кивает, сглатывает

И не может сглотнуть: священник

Во всем Израиле не встречал такой веры.

Другую встречал, но именно такую - впервые.

За свою небольшую, лет с десяток,

Практику служенья -

А ему-то уже мнящуюся заматерелыми веками,

Неотменяемо ценным грузом

Абсолютных, им усокровиществованных, истин!..

Этакие-то сокровища сколько титаников вглубь утянули! -

Впервые. Весь этот опыт служенья,

Раздавшийся массив нажитых ответов на вечные вопросы,

Моментально сжимается в прах, в точку,

Летает пылинкой

В лунах света из окон, в голубой масляной краске, и хлорке

Восьмой палаты: переоценка ценностей, покаянье.

Вот, к примеру, один из вечных таких вопросов:

За что страдают невинные дети?

(В голове - фраза из умной книжки:

"Мы - знаем о Боге, дети - знают Бога".

То, да не то, - ответ неверный.

Невернее - и гаже - разве что

Обывательская сентенция: чтобы

Поменьше грешили) - так за что?

Ни за что. Нет вообще, как видишь, такого вопроса.

Разве что очевидно: страдающие невинно дети -

Сорбент этого мира, они собирают

В себе всю его грязь, и в этом

Соработают-соиграют Христу.

Они у Него - свои. Их место

Игры - ведь, в сущности, дети только и думают, болея,

Плача, обвиняя, терпя, взывая, умирая, что играют -

На Голгофе. Вот их игрушки:

Две былинки, камешек, воронья

Косточка, капелька крови - это,

Пожалуй, все. Обрати вниманье:

Нет у них того, кто голит, в этих прятках,

Нет того, кто метит, но только те, кого выжигают, в этом выжигале -

Ведь Сам Ты, Христе, у нас попросил когда-то:

"Не запрещайте приходить ко Мне детям,

Чтоб они Мою смерть со Мной разделили".

Девочка Римма священнику рассказала,

Что к ней приходил Архангел

Гавриил (именно он, никто другой), и велела

(Откуда эта царственная повелительность!

О, как она драгоценна, как уместна!)

Принести ей с Гавриилом иконку.

Священник вынул из кармана и подал. Римма

Ощупала глянцевый софринский квадратик

И уверенно заулыбалась:

Да, да, это он, спасибо!

Первая мысль у священника: откуда

Она узнала? ведь она слепая?

Наверняка где-то видела раньше?

Явился - надо же! - Архангел: а ну как прелесть? -

Мысль, молнией

Испепелившая первую.

Весна света. Месяц ниссан по календарю.

Бог касается персти - перст о перст с Адамом.

Ветхое умерло, роды всего нового.

"Какое счастье!" - повторяет священник,

Достаточно, впрочем, нелепый

В освященной традицией русского народного сарказма

Перовской своей, селедочного цвета, епитрахили.

Девочка Римма существует на самом деле. В своем ЖЖ Сергей Круглов опубликовал фотографию.

Священник Сергей Круглов родился в 1966 г. в Красноярске. Живет в г.Минусинске Красноярского края, служит в Свято-Спасском соборе. Учился на отделении журналистики филологического факультета Красноярского государственного университета. Стихи пишет более двадцати лет. Ранние тексты публиковались в журналах "Вавилон", "Знамя", "Митин журнал" и др. В 1996г. принял крещение в лоне Русской Православной Церкви, в 1999 г. - сан священника.В 2002 г. по публикации в антологии "Нестоличная литература", суммирующей более ранние подборки, вошел в шорт-лист Премии Андрея Белого, в 2003г. вышла книга избранных стихотворений 90-х годов "Снятие змия со креста" (М., Новое Литературное обозрение).С 2006 г. стихи о. Сергея Круглова регулярно публикуются в журналы "Воздух", "Новое Литературное Обозрение","Знамя", "Зинзивер", "Фома", "Истина и жизнь", "Перформанс", "Aufgabe" и др.Автор нескольких поэтических сборников: "Приношение" (Абакан, 2007г.), "Зеркальце" (серия "Поэты русской провинции" журнала "Воздух", Москва, 2007г.), "Переписчик" (Москва, 2007) "Лазарева весна" (Самара, 2010), "Народные песни" (Москва, 2010), "Считалки с Богом" (совместно с О.Кушлиной. СПб., 2011).Лауреат премий Андрея Белого 2008г., "Московский счет" 2009г.

Колумнист интернет-изданий "Татьянин день", "Православие и мир".
Стихи переводились на английский, французский, итальянский, польский, болгарский, словацкий.

Священник Сергий КРУГЛОВ:.

Священник Сергий КРУГЛОВ: статьи

В БОЛЬНИЧНОЙ ПАЛАТЕ

Крещение я принял в возрасте 30 лет, в 1996 году. Как говорят, Господь привел в Церковь… И все то, что прежде я знал и читал о христианстве, приобрело осмысленный вид, части картины сложились в единое полотно, а главное, ростком взошло посеянное ранее семечко, утвердилось ощущение: я - наконец-то дома. Опыт молитвы, участие в Таинствах, приобщение к сокровищнице православной литературы, ранее мне неведомой, посильное участие в чтении на клиросе (пригодились некоторые университетские познания в церковнославянском языке) - думаю, эти моменты воцерковления знакомы многим новообращенным… И совсем скоро священнослужителями Спасского собора города Минусинска, где был я крещен и где ныне в меру своих слабых сил служу священником, мне было предложено готовиться к принятию сана, и я, некоторое время «потянув резину», все же согласился.

И кадровый дефицит, имевший место в 90-е годы в Церкви, и промысел Божий, ненавязчиво и незримо действующий в жизни тех, кто готов его принять, - видимо, тут сошлось многое… И грех человеческий - он тоже принимал участие в этом повороте моей биографии, куда же без него. Я понимал, конечно, насколько высоко служение священника, однако, помню, и тщеславие присутствовало: как же, мне - предложили! Умом-то я понимал, что нисколько не являюсь достойным сана, но тщеславие нашептывало свое, подвесив перед носом ослика морковку на палочке, - и ослик бежал за лакомством, вперед и вперед…

Сейчас-то я понимаю: Господь стоял и за этим тоже. Уж Он-то, как никто, умеет придумать способы нашего спасения, как мудрый и опытный Ловец, умеет для уловления грешников на уду вечной жизни использовать самую разную наживку, в том числе и наши грехи, - ведь иного-то материала у Него чаще всего просто нет! Думая об этом, понимаешь, что единственное, что можно сказать в итоге: слава Ему за все!

Не раз, после десяти лет служения, в горькую минуту думалось: вот знал бы я тогда, что такое - быть священником, никогда бы не согласился… А Господь, мнится, говорит: «Вот и хорошо, что не знал. И вообще, пустое думаешь! Я не ведаю сослагательного наклонения…» Что ж, есть хорошая поговорка: куда Господь воткнул, там и торчи. Будем пытаться делать то, что должны, - а прочее смиренно предоставим Его промыслу и Его суду.

Литургия - главное для священника. Именно этим я еще и жив - возможностью ее совершать… Евхаристический канон и Причастие - просвет чистого неба в тяжелом обложном дыму жизни, ее будней, трудов, немощей и скорбей, в дыму страстей души… Это - основное мое ощущение при служении, о прочем же - не леть и глаголати.

Иногда меня спрашивают новоначальные: «Наверное, так тяжело совершать Исповедь, выслушивать множество людей, брать на себя их тяготы?» И посматривают этак снизу вверх, как на Супермена, Человека-Паука! Смешно и горько... Да разве человек мне исповедуется? Он исповедуется - Христу, именно Христос и берет на Себя его тяготы и грехи. А священник - просто радуется, когда видит хоть малое прозябение правды и любви Божией в душе и жизни человека.

Но так спрашивают именно новички. Те, кто давно в Церкви, прекрасно знают: священник - обычный человек, с такими же точно грехами и немощами. Главное - честно ли он пытается совершать свое служение (хорошо или так себе — это уж другой вопрос), не заслоняет ли он собой Христа; по точному слову , не мешает ли человеку Христа найти…

Настоящие христиане стараются помогать батюшке молитвой и делом, понимая, что друг без друга - как и всякий по отдельности без Бога - мы ничто. «Никто из нас другим не властелин, хотя поползновения зловещи», - строчка из стихотворения Бродского… Иногда Церковь земная видится мне огромной больничной палатой, собранием калек. Ну что нам обличать и строжить друг друга, тыкать пальцем в болячки ближнего - у каждого и своих хватает!.. Мало-помалу помогать друг другу - и то хорошо, и то будет посильным исполнением Божьей заповеди о любви… Помните побасенку, как слепой да безрукий воровать ходили? Слепой безрукого посадил себе на плечи, действовали слаженно, один другому стал глазами, а тот ему - руками, так у них дело и выгорело.

Конечно, с неприязнью, изливаемой на «жеребячью породу», на поповское сословие, сталкиваться приходится нередко. Но эта неприязнь часто является не только определенной идеологией, отзвуком духовных битв и политических настроений, но и просто обидой человека, который когда-то столкнулся с непониманием, грубостью, холодностью, фарисейством священника, был введен им в соблазн…

Так что вспомним, братие-сослужители: тот, кто нас уничижает и бесчестит, - посланный Богом наш спасатель. Не вставать перед ним надо в защитную позу, но покаяться про себя, а то и вслух, если совесть обличает… А зло, по завету Апостола, побеждать надо не ответным злом, а добром.

Вообще, я и сам не люблю тех сторон церковной сословности, которые входят в язвительное и распространенное в народе понятие «фофудья»: увлечения внешним - воскрилиями риз, наградами-камилавками и прочим, павлиньего мнения о собственной важности и непогрешимости, стилизации под «святоотечество», кичения своей принадлежностью к священству… Чем уж тут кичиться, когда наш Архиерей принес в жертву - Себя Самого, и священников Своих зовет прежде всего на крест, а уж потом на брачный пир, если получится!.. На кресте вообще и так-то тяжко, на нем не шибко-то надуешься от важности, на кресте служения ты - как голый, и людям все твои неприглядности и грехи ох как хорошо видны…

Священником быть или нет - это как Бог судит. А надо прежде всего просто быть самим собой. Тем человеком, кого Бог может позвать по имени - и кто может ответить: «Вот я».

АНГЕЛ НЕДОСТОИНСТВА

Я гляжу, россияне,
Вы как бы особенно благочестивы:
Вы устроили алтарь Ангелу Недостоинства.
Не стоит ему поклоняться: он
Сам поклонится вам.
Ангел Недостоинства вечно опаздывает
На утренние разводы Небесных Чинов:
Он дворником служит
У бетонных панельных подъездов
Вашей жизни.
В старой армейской ушанке - подпалины, след от кокарды, -
В калошах на босу ногу,
Он ширкает метлой по заплеванному асфальту,
Древком с гвоздем на конце пронзает
Мусор, сует, сует
В мешок окурки, пластик,
Голосом не из звонких, с песочком,
Напевает ангельскую свою песню:
«Мы летим, ковыляя во мгле”, колет
Заледеневшую мочу на ступенях,
Зорко следит, внутрь не пропускает
Демонов воли, силы, бесов успеха,
Травит крыс удовлетворенности.
Как раб-педагог, в храм он ведет вас за ручку,
Мимо ушей пропускает ваши капризы, приколы,
В варежку ваши страхи сморкает, не позволяет
На морозе с крыш сламывать, в рот тянуть
Непокаянные ледяные угрызенья.
Там, в храме,
Когда Огонь обрушивается с неба
На вы и на предлежащия дары сия,
Он укрывает ваши серые лица
Крылом, временем траченным,
Чтобы вы не ослепли, а когда золотая
Чаша сочится небывалой жизнью,
Он складывает вам на груди трясущиеся руки,
Держит вашу сумку, шапку,
Оцепеневшие уста раздвигает,
Напоминает прохрипеть, вдруг и напрочь забывшееся, имя:
«Недостоин”. Вот еще, и еще, и еще один
Лукавый, развратный, непотребный раб Божий
Причащается, в суд и в оправдание.
Вечерами
Собирает он с пола обрывки
Механических, остывших ваших молитв, раскладывает в конверты,
Проводит языком по краю, пишет адрес.
Словно усталая мать семейства,
Сидит он с краю, подперев щеку, сам не ест, смотрит,
Как пережевываете вы скорби ушедшего дня.
Сворачивает он на ночь
Продрогшую вашу совесть в позу эмбриона,
Укрывает, как одеялом, милосердной пушистой ночью.
Ангел Недостоинства, из Ангелов единственный, знает,
Почему эта тварь спит так, словно она бессмертна.

***
Мы тут, в России, вечно,-
Молимся ли, ругаемся ли, поём,-
Говорим: «Мы».
Вместе нам легче, теснясь,
В своем окаянстве перед Тобой быть,
В своих грехах рыдать, звать,
Слепнуть
В Твоей сияющей тьме.
Мы!.. Кто такие: «Мы»?

Мы - подросток на костылях,
Пришедший в райцентре в храм
Поживиться на пиво десяткой-другой,
Да так и замерший, как муха в янтаре,
Перед раскрытыми Царскими Вратами,
В грозном светолитии Твоих икон.
12.11.2006

ЗЕРКАЛЬЦЕ

Я - Твой образ, Господи, я -
Твоё зеркальце.
Посмотрись в меня:
Эти тени под глазами,
Эти морщины,
Эта горечь, эта надежда.

Поднеси меня к губам, Господи,
Дохни на меня:
Пусть они убедятся, что Ты жив.
17.11.2006

СОВЕРШАЯ ТРЕБЫ В ДОМЕ ИНВАЛИДОВ

В прибранной комнате женщина-инвалид
Читала и не понимала Ветхий Завет:
«Что это - так сурово, так
Безвозвратно! Разве Бог жесток?»

Конечно, милая, где вам уразуметь:
У вас с мужем имеются на двоих
Три руки, и столько уютных ласк,
Нелепых, особых, - вам выпало начать
Читать с конца: Бог есть Любовь.
Ласка влюблённых инвалидов - и есть,
Собственно, весь Новый Завет.

Все слабые, больные дети читают книги с конца,
Чтобы хватило сил узнать: всё кончится хорошо.
Старшие дети - те понимают всё
(Пока жизнь не уложит в постель и их).
19.12.2003

***
Прости, что сердце не хранил я целым,
Что всё проспал, что жизнь считал я сном,
Прости добро, которого не сделал,
Прости мне грех, который мнил добром,

Прости, что не Тебе я в жизни верил,
Но той мечте, какой на свете нет,
Прости, что я в молитве лицемерил
И за Тебя додумывал ответ,

А не простишь - приму и смерть в огне я,
Но только вот сейчас не уходи!..
Дитя торгуется и в пол глядит, не смея
Глаза поднять на Свет, что впереди.
04.03.2006

В РОЖДЕСТВО БОГОРОДИЦЫ
Mein Land, nicht von lichten.
Rilke

Уж в полях картошка собрана,
Даль осенняя темна.
Мы сидим с тобою, деточка,
У осеннего окна.

Лужи чёрные, бездонные,
Слякоть-плакоть, скоро снег...
- То, что в этих лужах чёрное -
В небе светлое, как смех.

В лужах - листиков насеяно,
Грузовик плывёт по ним...
Неужели листья мёртвые
Светят золотом таким?

Разве, детка, это листики?
Блик да блик, горят во мгле:
Это свечки храмов Китежа
Отражаются в земле.

Что так густо дождик сеется,
Тихо-тихо, льёт да льёт?
- Это - слёзы Богородицы,
День рожденья у неё.

Кто же плачет в день рождения?
Там ведь гости за столом,
Там и смех, и поздравления,
И подарков полон дом!

Что же, плачут и от радости.
Век - слезам, потехе - час...
Это плачет Матерь Божия
Оттого, что видит нас.

Как с тобой сидим мы в сумерках,
А окно - синей, темней...
- Но ведь мы же - там, на празднике?
- Да, мы там. Мы тоже с Ней.
21-24.09.2006

Священник Сергий КРУГЛОВ: интервью

Священник Сергей КРУГЛОВ (род. 1966) - поэт, прозаик: | | | | | | | .

РАЗГОВОР СО СВЯЩЕННИКОМ СЕРГЕЕМ КРУГЛОВЫМ

- Как вам удобнее чтобы я к вам обращалась - отец Сергей или Сергей Геннадиевич?
- На этот счет я вспоминаю байку. Ее, по-моему, Кураев рассказывал, отец Андрей. В самом начале перестройки была такая первая встреча общественности с церковью. Церковь, по-моему, представлял митрополит Питирим. Журналисты тогда спросили: «Скажите, пожалуйста, как к вам лучше обращаться? По имени-отчеству?» Он ответил просто: «Зовите меня высокопреосвященство». Так что - как вам будет удобнее (смеется) .

- Давайте все-таки Отец Сергей. Я знаю, что Вы всегда верили в Бога.
- Да. Скажем так, я всегда жил в его ощущении, в его присутствии. Но это нельзя было назвать институциональной верой. Нерелигиозная вера была всегда. Я не был свидетелем религиозного опыта своих родителей, бабушек или дедушек. Они были людьми совершенно далекими от церкви. Но Господь ближе к нам, чем наша собственная кожа, поэтому тех, кто способен откликаться, Он как-то привлекает к себе - через что угодно. Он же хитрый рыболов. Он ловит на разные приманки, разные у Него снасти.

- Какой-то толчок произошел?
- Нет. Есть такое расхожее мнение, что когда у человека что-то случается, он приходит к Богу, в Церковь. Какая-то доля истины в этом есть - отношения Бога и человека больше, чем отношения творца и твари. Отношения управителя и управляемого им существа - это отношения семейные: Бог-отец, и люди это видят. Это отношения личные. Как матери с ребенком - мама зовет его, а он еще не наигрался и бегает, спрятался под кустом, мол ему не до нее. А потом у ребенка что-то случается - он падает, набивает синяк, собака укусила или просто проголодался, и он бежит домой, плачет, вспомнил о матери.

- Но это не ваш путь?
- Нет, нельзя даже сказать, что я сознательно пришел к Богу. Просто так получилось, Господь привел. Текла жизнь, текла и вот она притекла. Просто в один момент стало понятно - внутренне, не головой - что мимо Церкви проходить нельзя. Пришла внутренняя правда, и в 96 году я крестился. События какие-то были сопутствующие, но они не были определяющими.

- Т.е. Господь дал Вам знак и понимание того, что нужно прийти в церковь .
- Да. Вера и все что с ней связано - это такое органическое дело. Она растет. Жизнь меняется незримо, но поступательно.

- Кризис веры когда-нибудь наступал?
- Моменты были сплошь и рядом. Прежде всего, когда видел собственные немощи, много всякого наваливалось негатива. Но никогда не было мысли бросить это все. Священник, который стоит у престола и совершает евхаристию…как от этого можно отказаться?

- Мысли от лукавого часто посещают?
- (смеется) Это же его профессия - посылать такие мысли. Конечно, посещают. Они как комары - стоит только в москитной сетке завестись дырочке - сразу они налетают.

Человек, любящий Бога, не может не любить себе подобных. Получается, что он избавляется от таких грехов, как гордость, зависть, ненависть? Ведь они взаимосвязаны и появляются во взаимодействии с внешним миром .
- Да. Именно так. Представь себе двух влюбленных. Ты постараешься не делать того, что тяготит того, кого любишь.

- Часто прихожан с такой любовью к Богу встречаете?
- Да, конечно. Никто не смог бы прийти к Христу, если бы не увидел свет Христа в лице другого человека. Так и есть.

- Вот пришел к вам на исповедь убийца и сознался в своем грехе? Что делать?
- У меня такие случаи были. Все грехи однообразны.

- Вы отпустили ему грех?
- Конечно. Все дело ведь в покаяние. Разумеется, священник на то и стоит в Храме, чтобы быть свидетелем этого покаяния. Другой момент - что человеку с этим дальше делать? Если он кого-то убил, человека назад не вернешь. Есть вещи необратимые, их можно только пережить или прожить. Убийца и убитый встретятся обязательно. Все рано или поздно будет развязано. Покаяние - первый шаг к этой развязке. Человека, которому ты причинил зло, невозможно вычеркнуть из жизни. Рано или поздно ты все равно встретишь его. Но можно жить с этим в условиях прощения - в этом смысл покаяния - не отменить сделанное, но переделать его. Но если священник не знает, какой дать жизненный совет - лучше не соваться. Нужно быть очень осторожным, например, просто прочитать разрешительную молитву. Как полицейский, которому кажется, что если он надел погоны, то у него теперь власть вся, хотя он из себя ничего не представляет. Так и многим кажется - если надел рясу и крест, он теперь духовный руководитель.

- Публичная вера - это правильно? Вы к Малахову бы пошли беседовать о Боге?
- Нет единого образа веры. Он бывает разный. Тихий он, или наступательный - зависит от человека. Смотря какой человек. Есть такая сказка. Жили у сапожника кот и осел. Кота он любил, а к ослу относился немилосердно. Осел плачется коту, и спрашивает его: «Что мне делать, чтобы хозяин меня полюбил»? Кот посоветовал быть ласковым. Ну осел так себя и решил вести. Хозяин присел у очага, а осел своими лапами забрался ему на колени, стал тереться о него. Все в итоге кончилось тем, что хозяин его чуть не убил. Поэтому, если человек тихий, пусть он верует тихо. А если громкий - пусть громко свидетельствует о вере, будет Охлобыстин или Кураев. Найти себя очень важно.

- Отец Сергей, чего вы больше всего в жизни боитесь?
- Много чего. Всего… Смерти, болезни детей.

Я читала, что вам цыганка когда-то предсказала, что вы умрете на Пасху. Я знаю, что остальные ее предсказания уже сбылись. Появились какие-то странные ощущения, связанные с наступлением этого праздника?
- В этом плане нет. Смерть вещь естественная. Человек ее встречает тогда, когда это должно быть. Если Господь считает, что так должно быть, надо ему доверять. Я боюсь всего того, чего боится другой человек. Главное - зависит ли человек от своего страха, сотворяет ли он идола. Всякий, кто ставит что-то главнее Бога, сотворяет себе идола.

- Как вам кажется, власть от Бога? Например, в России?
- Мне сдается, что это необходимое зло. Это то, что необходимо человеку, чтобы выжить в данной ситуации. Есть вопросы, на которые нет ответа - почему умирают дети и т.д.

- Это один из них?
- Да. Есть замечательная фраза. Дословно не воспроизведу, но смысл таков: Бог отвечает на наши вопросы не понятным для нас языком, не в тех же ритмах и не в той тональности, в которой был задан вопрос. Он берет нас за руку и ведет в ту плоскость, в которой не даются ответы, но исчезают сами вопросы.

- То, что происходит сегодня с РПЦ - тоже необходимое зло?
- С Церковью всегда что-то происходит. И то, что сейчас происходит… нельзя сказать, что это что-то сверхъестественное. Была легкая эйфория, которая существовала по отношению к Церкви. Ветерок подул, и ее сдуло. Кто-то любит Церковь, кто-то предъявляет к ней претензии. Поэтому никакой паники быть не должно, все нормально

Нет, страшно не то, что кто-то позволяет себе неблагородно высказываться о Церкви. Пугает сращивание института Церкви с государством. Мы все видим последствия.
- Это конечно. Это не новость. В течение веков то же самое происходило. Чем это заканчивалось, мы все хорошо знаем. Церковь не должна связываться с государством. Все православные империи рано или поздно терпели крах, их всегда сносило временем. Так будет все время.

Меня очень интересует один вопрос. Я не хочу задавать его в провокационной интонации... Давайте я так сформулирую: если бы у вас появилась возможность (предложение) занять место Патриарха, вы, зная отношения между РПЦ и государством, согласились на это?
- Почему же, я отвечу. Конечно, я отказался бы, но по более банальной причине - это не мое. Я никогда не был начальником. Кто-то может посчитать, что я лукавлю, но правда, это не мое. Но осуждать человека на такой должности я тоже не могу - я знаю, насколько этот крест тяжело нести.

Я буквально час назад шла мимо монастыря Святой Матроны. Хотела было зайти, но вспомнила, что у меня с собой нет платка. Не зашла, т.к. знаю, что не пустят. Я была свидетелем ситуаций, когда корректно, или не очень, просили покинуть здание Храма. В связи с этим возникает вопрос - не происходит ли некая подмена понятий? Не важнее ли то, что у меня в душе того, во что я одета?
- А если бы вы все-таки как-то остались в этом Храме, вас бы не смогли бы оттуда вытолкать. Настолько сильным было бы желание. И, несмотря на платок, вы бы узнали усталую радость преодоленного препятствия.

- Почему я должна преодолевать эти препятствия на пути к Храму?
- Вы правы, само собой. Но здесь тоже люди. Мне очень нравится фраза: главный враг православной женщины - другая православная женщина. В Храме часто нарываешься на такие вещи. Это неприятно

- Столько атрибутов на пути к Храму - это не лишнее?
- Есть много приходов, где на это не обращают никакого внимания. Но особо ортодоксальные верующие коситься будут все равно. Просто помни, что к Богу пришла. И все. Все зависит от конкретных Храмов. Сам обычай, как вы знаете, не церковный, а народный. Он сохранился только в церкви. Многим, кстати, он нравится. Многим нравится, что есть определенное поведение в Храме. Им легче на это опереться. Внешнее создано как опора для человека. Другое дело, когда человек начинает считать, что это и есть самое главное

- Увы, это часто происходит.
- Но не у всех. Люди разные. Много замечательных христиан - свободных в этом отношение - их можно определить по тому, как они относятся к верованиям других. Если видят случай обрядоверия - например, человек долго прикладывается к иконе - они не будут вырывать икону из рук. Нужно снисходить к младшим. Где-то можно подсказать - но вопрос, как это сделать. Мы пытаемся прыгнуть на духовную ступеньку, а душевной еще не достигли. Пытаемся стать ангелоподобными, а еще даже не похожи на людей. И у нас ничего не получается

- Как Вы относитесь к вере без посредников?
- (смеется) Хороший вопрос. У меня знакомый говорил: «я так люблю наш Храм, там духовность, атмосфера, но не нравится мне, когда там много народу». А ведь Церковь - это семья. У человека выбор - либо жить одному, либо с Богом и людьми. Главное - семья. Главное в церкви - любовь. А любовь - это общение, когда пускаешь в свой мир еще кого-то. Вообще нет никаких посредников. Есть я, а есть другой. Сама идея посредничества произошла от лукавого и многие люди на нее повелись. В Храме есть братья и сестры - старшие и младшие, но их связывают отношения любви. Там, где есть отношения любви, самой идеи посредничества быть не может. Естественно, человек может сам молиться, вне церкви.

Я как-то спросила у одного очень уважаемого мной священника: что, мол, если человек ведет праведную жизнь и сердце у него светлое, а в Бога он не верит. Он тогда ответил: откуда же взяться свету в сердце без Бога. Вы с этим согласны?
- Конечно. Есть такое выражение - анонимные христиане, т.е. по каким-то обстоятельствам в жизни человек не пришел к вере. Это совершенно нормально. Бывает же, что люди говорят о Боге и имеют ввиду совершенно разные вещи. Мы даже иногда не понимаем, что спорим и говорим об одном и том же. Есть много замечательных людей, которые называют себя атеистами.

Ведь для того, чтобы знать заповеди Божьи, не обязательно читать Священное Писание, они в совести у человека. Вот голос Божий, который звучит в каждом из нас. Добрый порядочный атеист всегда придет туда, где источник добра и порядочности.

- В Рай он попадет?
- Конечно

- Ответ, внушающий надежду.
- Естественно, я за Бога говорить не могу. Он все-таки свободен поступать так, как хочет. Гарантию того, кто попадет в Рай, я дать не могу. Но есть такие слова в Новом Завете «Бог всем желает спастись и в разум истины прийти».

Одно из ваших стихотворений заканчивается словами: «И я буду стремительно двигаться, чтобы остаться с тобой». К Богу, я так понимаю, нужно постоянно идти навстречу. Вы эти слова адресуете Ему?
- Конечно. Вообще все самое лучшее, что есть у нас в жизни, мы должны адресовать Ему.

Наши меньшие братья, - то, что осталось на земле от рая. Вместе со звездами, цветами, деревьями, первым снегом и летним дождем, они - часть первоначального творения, которое осталось непадшим в самой сердцевине падшего, изъеденного злом и смертью мироздания. Текст и стихи священника Сергия КРУГЛОВА

Ян Брейгель "Рай"

Любой писатель или поэт, думаю, не раз сталкивался с проблемой: изображать ад - легко и увлекательно, а вот рай… Один мой знакомый, читая «Божественную комедию» Данте, читал ее выборочно: «Ад» — охотно, «Чистилище» — так себе, а до «Рая» так и не добрался. И говорил: «Скучновато, понимаешь… Да и сам посуди: кому интересно читать про то место, в котором нет злодейства, а значит - динамики, про те отношения, в которых нет интриги, губительной страсти, трагедии?.. Даже новости все смакуют криминальные и скандальные, а про что-то хорошее и созидательное - никому не интересно…».

Я вспомнил его слова, когда случайно увидел японское анимэ, которое так и называлось - «Данте», в этом мультике Данте был супергероем, который спускается в ад, чтобы найти возлюбленную и снять с себя проклятье, и там сражается с жуткими монстрами. В самом деле, про рай мангу не нарисуешь!.. И вообще не выскажешь ничего, если разве только не умеешь говорить, по слову апостола, «глаголами неизреченными», в то время как ад, его образы, его законы - вот они, внутри и вокруг нас, мы в них родились, они нам ох как знакомы.

На самом-то деле все наоборот, и христианам это известно: ад не только страшен, но прежде всего - уныл и скучен, вспомним хотя бы свои списки повседневных грехов, неотвязных, как мухи, с которыми - с одними и теми же — мы годами ходим на исповедь. Они и есть само вещество ада, что в них увлекательного? А рай - это жизнь. Любовь, творчество, приключение, радость, здоровье - все лучшее, что есть в нашей жизни, создано Богом как «добро зело», и, как бы ни было испорчено нашей бренной суетой, носит в себе райское зерно.

Что же делать нам, чтобы увидеть воочию отблески рая здесь, на земле? Ангелов мы видеть не можем, да, по правде говоря, и слава Богу: для наших грешных глаз вид Ангела - слишком блистателен и грозен, они - вовсе не умилительные толстые купидончики с картин Рафаэля и не сусальные существа с софринских пасхальных открыток, вспомните поражающие человека явления Ангелов в Ветхом Завете. Кроме того, явленный Ангел вовсе не очевиден: ребенок или святой ему обрадуется, а материалист - даже не заметит, как, помните, у Льюиса в «Космической трилогии» Рэнсом чувствовал на Малакандре присутствие эльдилов, а злодеи Уэстон и Дивайн - нет.

Но кое-что райское уже здесь, на земле, видеть можем мы все. И это «кое-что» — очень даже велико, несмотря на то, что обычно и буднично. Это - домашние животные. Те самые, которые не остались в опустевшем Эдеме, но и не озверели вслед за тиграми и комарами, а моментально составили меж собой молчаливое совещание, минуту посидели, обсудили ситуацию, покивали главами своими - и пустились догонять изгнанников, чтоб быть с ними бок о бок на всех путях неведомого мира, уже - падшего…

Домашние животные

На зеленом холме уснул я
И проснулся, плача во сне:
Мне привиделись двое добрых,
Двое светлых приснились мне.

Мне снилась моя далекая младость,
И с двоими я шел домой,
А один любил утраченный кров,
Хозяина крова - другой.

Я златые, сполна, им нарек имена,
От словесных вин опьянев,
И пускай тень пса - это волк,
Зато свет кота - это лев!

На зеленом холме уснул я,
А проснулся - на голой земле:
Нет ни пса, ни кота, только я, сирота!
Да дорога в осенней мгле.

Да и может ли мудрая тварь живая
В эту даль увязаться за мной?
Никого со мной рядом, и ноябрь мреет хладом,
И бреду я, и стыну, не домой - на чужбину.

Когда-то вся тварь почитала человека своим царем и господином. Всем им Адам, пользуясь доверенной ему Творцом священной словесной силой, дал имена, и об этом помнит - смутно, сквозь пелену тысячелетий, но помнит — и слон, которого зовут слоном, и крокодил, которого только в силу дробления, розни и естественного отбора, порожденных грехопадением и укоренившихся в природе, зовут то кайманом, то аллигатором, то гавиалом. Тем более - помнят человека как царя, наследника Божьего, и даже почитают его таковым и поныне, домашние животные.

Хвалите Господа с небес,
Хвалите и с земли!
Хвали Его, сгоревший лес,
Чернеющий вдали,

Хвали и голубь, чьи крыла
Припаяны во мгле
Заботой, прочной, как смола,
К растресканной земле,

Хвали, паршивая овца,
Войдя по горло в грязь,
И ты, свинья, хвали Творца,
Под лезвием склонясь,

И ты хвали, бетонный хор
Фабричных серых крыс,
И коршун, словно метеор
Вдруг падающий вниз,
И, с мордой вдавленно-тупой,
Мохнатый персиан,
И бесполезный мопс, и злой
Убийца доберман,

Комар, зудящий в зное дня,
Асфальтовых полей броня,
И ржавая вода -
Но не хвалите лишь меня,
Нигде и никогда.

Осанна ваша слез полна,
А мне - допить ее,
За то, что дал вам имена,
Но позабыл свое.

Среди людей церковных я нередко сталкиваюсь с комплексом предубеждений, а то и суеверий, связанных с кошками и собаками. Особенно достается последним: они нечистые, дома их держать грех, если в храм забежала собака - храм осквернился, его надо заново освящать… Никакие ссылки на молебные чины переосвящения храма, которые совершаются, по канонам, только в том случае, если животное, а равно и человек, умерли или родили в храме с истечением крови, или на книгу Товита в Библии, в которой юношу и Ангела сопровождала собака, на эти предубеждения не действуют. Дело ли тут в непросвещенности, в устойчивости приходских предрассудков, в том ли, о чем писал Достоевский, говоря, что в России животных ценят утилитарно, лошадь - за то, что пашет, корову - за молоко и мясо?.. Не знаю. К счастью, с тех пор я узнал много христиан, которые любят домашних животных, кормят, лечат и спасают, и в этом нет того извращения, о котором говорят иногда: вот мол, людей ненавидят, а собачек тетешкают… Нет, в заботе и милосердии по отношению к малым сим я часто вижу трезвое проявление памятования о словах Спасителя: если в малом ты неверен, как доверю тебе большое? Сможешь ли любить и миловать своих ближних, брать на себя ответственность за них, если топить котят и щенят кажется тебе неизбежным и практически полезным делом?.. Если ты - органичная часть системы мира, в которой котенок на помойке, старый бродячий пес, бомж у вокзала, ребенок-сирота с ДЦП, безродная старушка - просто балласт, помеха на пути к успеху и «нормальной жизни», то как тебе жить и чувствовать себя в Царстве Божием, где все наоборот, где последние становятся первыми у Бога?...

Ко псу

Из дому изгнан вон, нескладный пес кудлатый
Дождем укрыт и дремлет невпопад,
Как вековечный муж, забывший свадьбы дату,
Надсед и виноват.

Спи, мокни, пес! смерди старением и тиной,
Невозвратимое напоминая мне;
И где ж избыв, отрада где всей жизни кобелиной,
Как не во сне.

И мнишь ты, спя, что ангел - кобель чорный
И добель белый, распрострев крыла,
Вернут твой век, и юный и проворный,
И всяк твой грех отмоют добела.

И что, как встарь, дела не будут плохи,
Что отворят тебе, и жолту кость дадут,
И шкура высохнет, и изумрудны блохи
Былую жизнь свою согласно поведут.

Домашние животные, в этом я убежден, даны нам не просто так: их цельность, смирение, простота, терпение, верность - напоминание нам, людям, о райских качествах, которые мы утратили, без которых и человек не может быть человеком. При этом домашние животные безгласны и безответны, они сообщают нам об этих качествах (не добродетелях, добродетели суть завоевания в борьбе с грехом и являются прерогативой только человека) - без слов, напрямую, ясно и очевидно. Кота и собаку способен увидеть и понять и высокоученый муж, и несмысленный младенец, кот и собака - живые проповеди Божьи о рае, тем более действенные, что слышны и атеисту. Они, вместе со звездами, цветами, деревьями, первым снегом и летним дождем, певчими птицами, жирафами и медведями коала, которые настолько не умеют защищаться, что, спасаясь от лесного пожара, не убегают, а обхватывают лапами ствол дерева и плачут - часть первоначального творения, которое осталось непадшим в самой сердцевине падшего, изъеденного злом и смертью мироздания.

Памяти кота

Вот, эти
Наши ближние, которых мы возлюбили, как самих себя,
Покидают нас, оставляя нам нас самих.
Возвращаются в вечное лоно.
Все, все свое они забирают с собой:
Булатное отточенное смиренье,
Бриллиантовую верность,
Пламенную настойчивость,
Червленое серебряное лукавство.

Память, шерстяная, потертая, серая,
Севшая от употребления, потерявшая форму и размер,
Рваная кое-где (заштопать, немного поносить),
Но пока еще теплая, - хоть это мы успели оставить себе.

Закутавшись до плеч, мы не спим,
Сидим и сидим с тобой на крыльце,
Молчим,
Смотрим, задрав головы, им вслед,
В невероятную бездонную ночь,
В которой мерцают зеленоватой надеждой
Линии их жизней на подушечках лап.

Читатель, ты уже заметил и готов напомнить мне, что, размышляя о проявлениях рая в нашей земной жизни, я не сказал о главном: о Христе, о Его Церкви и ее таинствах, о молитве и Евангелии, о Царстве Божием, обетованном нам… Да, все так. Райский свет мы видим в очах Богочеловека Христа, свет Христов - в лицах наших ближних, которых нам заповедано любить. Я только напоминаю: прежде чем пытаться быть христианами, многим из нас хорошо бы стать просто людьми. И для начала - заново увидеть, с радостью, изумлением и благодарностью, привычного лохматого Барсика, который каждый вечер устраивается теплой тяжестью тебе аккурат к радикулитной спине, и не менее привычного лохматого Шарика, который утром, стоит тебе выйти на крыльцо, гремит цепью и виляет тебе, улыбаясь до ушей, всем своим существом.

Дома

Вот интересно,
когда нас никого нет дома -
Ты на Голгофе, мы на Суде -
что они там делают, эти
невеликие наши домашние питомцы?

Спят, свернувшись,
вылизывают миску,
гоняют клубочек,
перепрятывают старую кость,
выкусывают под хвостом?

Да ну, все это -
лишь видимость. На самом деле
все они, как сказано, доныне
стенают,
мучаются
ожидают откровения двери,
наконец-то скрипа, шума шагов
и усталого, счастливого, не верящего себе
голоса, такого родного:
«Эй, фью-фью! Кис-кис!
Где вы там? Вот
Мы и дома!»