Авраамий Палицын – краткая биография. Сказание авраамия палицына

Авраамий Палицын (в миру - Аверкий Иванович сын Палицын) (ок. 1550 –1626) - один из самых известных церковно-политических деятелей и писателей XVII столетия.

Родом он был из детей боярских Московского уезда, из старинной служилой дворянской семьи. Ее родоначальником считался воевода Иван Микулаевич, выехавший на Русь из Литвы в 1378 г. и получивший среди москвитян прозвище "Палица", так как в бою предпочитал биться своим излюбленным видом оружия - железной палицей весом в полтора пуда.

К началу 90-х годов XVI века Аверкий Палицын достиг чина воеводы, был "государевым посланником" на Русском Севере, участвовал в отражении набега крымцев. В 1587–1588 гг. по неизвестным причинам подвергся опале со стороны Бориса Годунова, был сослан, а его имущество конфисковали. Не ранее 1597 г. он принимает монашеский постриг в Соловецком монастыре под именем Авраамия. В 1602 г. стал келарем (экономом) Соловецкого монастыря. В 1608 году Авраамий Палицын становится келарем Троице-Сергиева монастыря и, фактически, вторым лицом в монастырской иерархии после архимандрита. Сам монастырь в то время был очень богат, поэтому келарь Авраамий приобретает значительное политическое и экономическое влияние на царя Василия Шуйского. Во время осады Троице-Сергиева монастыря польско-литовскими войсками в сентябре 1608 - январе 1610 гг. Авраамий Палицын, по распоряжению царя, находился в Москве. Здесь он, с одной стороны, добивался царской помощи для осажденных в монастыре, а, с другой стороны, помогал продовольственному снабжению самой Москвы, неоднократно сбивая спекулятивные цены на хлеб. В 1611 году Авраамий Палицын находился в Смоленске и принимал участие в переговорах с польским королем Сигизмундом, но вскоре вернулся в Троицу и, вместе с тогдашним троицким архимандритом Дионисием стал соавтором патриотических посланий, побуждавших русский народ бороться с польскими захватчиками. Эти грамоты оказали значительное влияние на общие национально-освободительные настроения в России, в частности, став одним из побудительных мотивов к формированию войск народного ополчения. Активно содействовал примирению и объединению разных ополченских формирований. Действенную помощь оказывал Авраамий Палицын и народному ополчению под командованием Минина и Пожарского, освободившему Москву. В 1613 г. принял участие в Земском соборе, на котором решался вопрос об избрание нового русского царя. Подпись Авраамия Палицына стоит под "Грамотой утвержденной" об избрании на царство Михаила Романова. В 1613 - 1618 гг. деятельно занимался восстановлением
Троице-Сергиевой обители и монастырского хозяйства. В 1618 г. в течение года возглавлял монастырь. Летом 1620 г. Авраамий оставил обитель и последние восемь лет жизни он провел в Соловецком монастыре, где скончался и был похоронен.

Авраамий Палицын - автор нескольких посланий, а также выдающегося в художественном отношении произведения о Смуте - "История в память предьидущим родом" (состоит из 77 глав), крайне популярного в последующие времена (известно 226 ее списков XVII-XIX вв.). В первых главах этого сочинения (1 - 6) излагаются события от смерти Ивана Грозного до начала правления Василия Шуйского. Основную часть всей "Истории" составляет описание осады Троице-Сергиевой обители - с 7 по 56 главы (первая редакция). Собственно говоря, именно прославление монастыря и подвига его защитников, спасших обитель от разорения, и составляло главную задачу всего труда Авраамия Палицына. Именно эти главы и стали наиболее популярны и наиболее читаемы в России под названием "Сказание Авраамия Палицына". В главах с 57-й по 77-ю рассказывается о разорении и освобождении Москвы, об избрании на престол Михаила Федоровича и о вторжении польского королевича Владислава. По мнению исследователей, главы о Троицкой осаде появились не позднее 1617 г., а начальные и заключительные главы - в 1618–1619 гг. Находясь в Соловецком монастыре, Авраамий составил вторую редакцию своего сочинения, которая известна в трех списках.

В первых главах своего сочинения Авраамий Палицын подробно анализирует причины Смуты, толкуемые им как грехи русских людей перед Господом. В частности, первым грехом, по его мнению, стало убийство Борисом Годуновым молодого царевича Димитрия. Главный же грех, - "всего мира безумное молчание", - трактуется Авраамием Палицыным как подавление общественной инициативы, обернувшееся своеобразным социальным эгоизмом. Ведь в решающий момент, оставшись без законного царя, "безумно молчащее" русское общество не смогло достойно перенести это испытание и распалось на отдельные противоборствующие группы, руководимые своекорыстными интересами. В итоге, государство пришло в упадок, а безначальная русская земля "побрела розно". В этом и заключалась суть Божиего наказания, допустившего то, что Россия впала в пучину "самовластия" - "И сего ради попусти ны в самовластии быти".

Но наибольшее внимание автор уделяет истории Троицкой осады. Как известно, Троицкая обитель еще с конца XIV столетия почиталась на Руси своего рода главным духовным центром, оплотом Божией благодати, а основатель монастыря преподобный Сергий Радонежский рассматривался как один из основных небесных заступников за Русскую землю. Стоит напомнить, что именно Сергию Радонежскому было дано первое на Руси видение Богородицы, которая обещала преподобному Свое покровительство монастырю.

В период Смуты религиозно-мистическое значение Троицкой обители возросло еще более существенно. За осадой монастыря, продолжавшейся почти полтора года, с тревогой и надеждой следила вся Россия. Сами сражения под стенами обители рассматривалась как один из символических моментов борьбы между добром и злом. Ведь падение Троице-Сергиевого монастыря для религиозно-мифологического сознания русских людей той поры было равнозначно исхождению благодати от Русской земли, - если Богородица отступилась от монастыря, а преподобный Сергий не может вымолить ее заступничества за свою обитель, значит и Сам Господь отвернулся от России. Таким образом, защита Троице-Сергиевого монастыря приобретало общенациональное значение.

Свидетельством того, что Господь продолжает заботиться о монастыре, а значит и обо всей России, стали многочисленные чудесные видения, происходившие во время осады. Б.В. Кузнецов подсчитал, что по разным источникам можно найти, как минимум, 23 оригинальных сообщения о видениях в Троицком монастыре во время осады. Основная часть этих сообщений, - 18 рассказов, - находится в "Сказании Авраамия Палицына".

Собственно говоря, целью Авраамия Палицына и было то, чтобы показать своим читателям, как божественные силы являли свою поддержку обители в трудные для нее времена. Поэтому в описание тех или иных событий, происходивших в монастыре, Палицын органично включает и записи свидетельств о чудесных видениях. Причем видений удостаивались как защитники монастыря, так и осаждавшие. Первые всячески ободрялись явившимися к ним святыми, вторые же, наоборот, слышали в свой адрес грозные пророчества.

Центральной фигурой видений был, конечно же, преподобный Сергий Радонежский. Именно преподобный Сергий выступает своего рода организующим началом для других русских святых, приводя их с собой, побуждая к молитве за спасения монастыря. Так, вместе с Сергием несколько раз являлся его ученик Никон, ставший игуменом Троицкого монастыря за полгода до смерти самого основателя. Приводит Сергий и других бывших иноков - Михея, Варфоломея, Наума (Михей - это инок, который был свидетелем явления Сергию Богородицы; Варфоломей и Наум по другим источникам неизвестны). Обращается преподобный Сергий и к московским чудотворцам, с просьбой о молитве за монастырь. В одном же случае Сергий превращается в грозного начальника, - он распекает святого Серапиона Новгородского за неучастие в общей молитве святых Господу и Богородице, после чего Серапион раскаялся и вознес усердную молитву: "Отче Серапионе, почто умедлилъ еси принести моление ко всесилному Богу и Пречистей Богородицы?"

Согласно "Сказанию Авраамия Палицына" цели явлений святых были разнообразны. Например, одного из важнейших видений был удостоен тогдашний архимандрит монастыря Иоасаф. Усердно молящийся перед иконой Богородицы, он, оказавшись в "тонком сне", узрел преподобного Сергия, поведавшего о том, что Божия Матерь продолжает оберегать обитель: "… Предстоит бо и молится Богу о обители и о вас Святая Пречистая Богородица и Приснодева Мариа с аггелскими лики и со всеми святыми". В других случаях святые укрепляли волю защитников, ободряли их, предупреждали о возможных атаках противника, подсказывали, как вылечиться от болезней и т.д.

Осаждавшие же крепость войска множество раз были свидетелями различных страшных знамений и чудесных видений. В этом отношении сбывалось "жестокое" пророчество, данное Сергием Радонежским гетману, командующему войсками: "Молбу на вас, злодеевъ, сотворю вышнему Царю, и во веки осуждени будете мучитися в геонских муках".

Ополчался на осаждавших монастырь не только Сергий, но и архангел Михаил. После того, как во время обстрела был поврежден образ архангела Михаила, он явился архимандриту, "лицо его, как свет, сияло, в руке он держал скипетр" и говорил он противникам: "О врази лютори! Се ваша, беззаконницы, дерзость и до моего образа доиде. Всесилный же Богъ воздастъ вам въскоре отмщение". Стоит напомнить, что архангел Михаил считается предводителем ангельского воинства, архистратигом. Это самый грозная фигура в православной символике, самый "опасный" представитель небесных сил. К нему за помощью старались обращаться в случае крайней нужды. И в данном случае явление и обещание архистратига Михаила несомненно внушало большие надежды защитникам обители.

Между прочим, на следующий день после угрозы архангела Михаила многие видели, как во главе отряда защитников монастыря оказался небесный всадник - "лице же его, яко солнце, конь же под ним, яко молния блистаяся". Этот всадник помог захватить вражеские орудия, после чего исчез. А вскоре осаждавшие крепость видели под стенами старца на коне, который грозил им обнаженным мечом, а потом тоже исчез.

Реакция, как защитников монастыря, так и осаждавших его, на все эти видения была различна. Защитники монастыря в большинстве случаев к видениям прислушивались, - служили молебны, исполняли указания. Впрочем, иногда, и смеялись. Осаждавшие монастырь тоже в иных случаях реагировали на угрозы, - переходили на сторону защитников, уводили войска из-под стен обители. В других случаях, реакции не было никакой.

Чудесные видения, несомненно, сыграли немаловажную роль в защите Троице-Сергиевой обители, укрепляя дух ее защитников и являя им, и всей России, примеры Божиего покровительства. В свою очередь, защитники монастыря с честью выдержали осаду, укрепив соотечественников и вселив в их сердца надежду на общую победу. Ибо спасение Троице-Сергиевой обители означало самое главное, - Божия благодать продолжала сохраняться и над монастырем, и над всей Россией. Поэтому можно сказать, что Троицкие видения несомненно имели общенациональное значение.

«И разделишася на двое вси чело вецы…»

Часть 1. Авраамий Палицын – сказание в назидание потомкам

В 16-17 вв. на Руси распространяются литературные произведения, утверждавшие культурно-мировоззренческое русское своеобразие, выраженное в осознании своей православной идентичности . В одном из самых древних поэтических народных произведений, «Стихе о Голубиной Книге», так описанадревнехристианская природа русского государства:

«Голубиная книга», Николай Рерих,

1922 г.

Возговорит премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич:

«Ой ты, гой еси, Володимир-князь, Володимир-князь Володимирович!

Не могу я прочесть книгу Божию. Уж мне честь книгу – не прочесть Божью:

Эта книга не малая, …. Великая книга Голубиная!

Я по старой по своей по памяти расскажу вам, как по грамоте:

У нас белый вольный свет зачался от суда Божия

Солнце красное от лица Божьего, Самого Христа, Царя Небесного;…

Ночи темные от дум Господних, зори утренни от очей Господних,

Ветры буйные от Свята Духа, дробен дождик от слез Христа,

Самого Христа, Царя Небесного. У нас ум-разум самого Христа,

Наши помыслы от облац небесныих, У нас мир-народ от Адамия,

Кости крепкие от камени, телеса наши от сырой земли,

Кровь-руда наша от черна моря…

Стих сложился, по мнению большинства исследователей, еще в эпоху Киевской Руси, но замечания о «Белом царе » скорее всего были внесены в него в 16 веке.

…Он принял царь веру хрещенную,

Хрещенную православную,

Он и верует единой Троице.

ТАКОВ БЫЛ ОБРАЗ ИДЕАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЯ РУСИ И ИДЕАЛЬНОГО ПРАВОСЛАВНОГО НАРОДА, СОЗДАННЫЙ ДРЕВНЕРУССКИМ ПОЭТИЧЕСКИМ ВООБРАЖЕНИЕМ...

* * * * * * * *

Православная Русь с ее огромными богатствами, обширными землями, терпеливым народом была объектом хищнической зависти со стороны ханов, князей и королей, вынашивавших планы захвата богатой добычи с помощью хитроумных политических стратегий и открытой агрессии.

В начале 17 века в России случилось множество несчастий и войн. Со смертью сыновей Ивана Грозного – Дмитрия (в 1591 г.) и Федора (в 1598 г.) – начался в России период «смутного времени». В 1598 г. на российский трон был возведен Борис Годунов. В его правление из-за трехлетнего неурожая, вызванного природными катаклизмами, случился страшный голод (1601-1603 гг.), породивший упадок, недовольство и восстания.

Воспользовавшись политической и экономической нестабильностью в русской жизни, Запад решил реализовать свои захватнические «проекты», и в период с 1609 по 1618 гг. Россия была ввергнута в хаос войны, беззакония и распада.

Из учебников нам известно, что Россия в 17 в. пережила эпоху самозванцев, посланных с Запада, а также польское нашествие, разгромленное народным ополчением Минина и Пожарского. Однако не все в русской истории того периода было так однозначно, и имена многих героев преданы забвению.

Авраамий Палицын – стратег и исследователь несчастий земли русской

В русской истории немало ярких личностей, о которых сегодня почти ничего не известно, но которым Русь обязана победами и славой.

В 1620 г. появляется произведение Авраамия Палицына «Сказание о осаде Троицкого Сергиева монастыря от поляков и литвы и о бывших потом в России мятежах, сочинённое оного же Троицкого монастыря келарем Авраамием Палицыным». Первые шесть глав этой книги составляет «История в память впредЪидущим родом» – летописное сочинение, описывавшее события 1584-1618 годов. Возможно, эти главы написаны архимандритом Троице-Сергиевой лавры Дионисием в 1610 - 1613 гг. и позднее отредактированы и дополнены Авраамием Палицыным. Так или иначе, вся книга представляет собой цельное сочинение – и по форме, и по содержанию, и по духу.

* * * * * * * *

Личность автора «Сказания» заслуживает особого внимания. Авраамий – келарь (эконом) Троице-Сергиевской Лавры,дворянин по происхождению. До принятия монашества Авраамий – воевода Аверкий Палицын – был «государевым посланником» на Русском Севере. Этот государственный деятель, постриженный, по причине опалы со стороны Годунова, в монахи в Соловецком монастыре, а позднее переведенный в Троице-Сергиевскую

Худ В.М.Васнецов. «Архимандрит Троицкой лавры преподобный Дионисий вместе с келарем Амвросием Палицыным диктуют грамоту о собрании народного ополчения для освобождения Москвы от Поляков»

Лавру, был одним из тех, кому Россия обязана победой в борьбе с польскими захватчиками в 1609-1618 гг.

Грамоты, написанные Палицыным и настоятелем монастыря Дионисием, рассылались в разные города, призывая всех патриотов к единению и борьбе с «иноплеменными»: «Поспешите немедленно к царствующему граду на богомерских польских и литовских людей и на русских изменников ко отмщению крови христианской». Эти грамоты подняли на борьбу и нижегородцев, в результате чего земский сход Нижнего Новгорода во главе с Кузьмой Мининым выдвинул инициативу создания ополчения.

Палицын оказывал реальную помощь ополчению Минина и Пожарского. Т роицкие монахи поставляли русскому войску порох, свинец и другие припасы, посылали воинов в ополчение.

Авраамий в своем сочинении рассказывает, что троицкие старцы во главе с архимандритом Дионисием должны были подталкивать к действиям Дмитрия Михайловича Пожарского, проявлявшего нерешительность и медлительность. Серьезной проблемой были и раздоры в неоднородной среде ополченцев. Авраамий описывает, как вынужден был сам поехать в Ярославль, чтобы уладить споры в войске ополченцев. «Моление старца» оказало благотворное влияние на мятежников – они объединились вокруг Д. Пожарского и К. Минина и «поидоша под царствующий град».

Гавриил Попов в своей работе «Уроки смутного времени », цитируя историка С. Кедрова, рассказывает о той роли, которую сыграл Палицын в организации похода Пожарского на Москву. «Историк отмечает: "Несомненно, нужна была большая сила ума и воли, чтобы развеять все сомнения Пожарского... Неизвестно также, сколь долго бы простоял Пожарский в Ярославле, если бы не ходатайство Палицына... это ходатайство и было главным побуждением к выступлению Пожарского из Ярославля". 26 июля 1612 года Палицын приезжает к Пожарскому, а 18 августа Пожарский выступил на Москву».

«Палицын понимал, что без единства Московской Руси не выстоять, и прилагал все усилия для устранения противоречий в русском обществе. «Надо было "мирить" бояр друг с другом. Бояр мирить с дворянами. И тех и других - с горожанами. Ополченцев из русских городов - с отрядами из Казани. Русских - с поддерживающими их татарами и другими народами Московского государства... Но главное – мирить бояр и дворян с крестьянами, с их ударной силой – казаками. Надо было объединить всех, кто в годы Смутного времени метался… Его умение найти согласие – общепризнанно: "Чтобы всем быти в совести и соединении, и друг друга не побивати и не грубити, и дури ни над кем не чинити".

Когда в отчаянии Трубецкой просит помощи, Палицын приказывает вынуть из уже заряженных пушек Троицева монастыря заряды и послать их казакам в Москву. Риск для Троицы гигантский, но судьба вершилась в Москве.

А.П. Сафонов (1852-1913)

Келарь Авраамий Палицын в стане казаков трубецкого под Москвой (24 августа 1612 г.)

Когда в решающий момент сражения в Москве казаки действовали неактивно, и в разгар сражений с гетманом Хоткевичем отказались поддерживать Д. Пожарского. Пожарский вызвал Палицына из обоза и сказал: "Мы не можем быть без казаков". «Келарь же, услышав это, скоро пошел в полки и увидел князя Дмитрия и Козьму Минина и многих дворян плачущихся; и умоляли они старца, чтобы он пошел в станы казачьи... Сие же, слышав келарь.., яко забыв старость, скоро пошел к казакам, к острожку Климента».

Палицын добрался до казаков и сказал: "От вас, друзья, началось доброе дело. Вы первые крепко стали за истину и православную веру. Вы, и никто другой, сражаясь за веру и отечество, многие раны приняли, голод и нищету претерпели. Слава о вашей храбрости, о вашем мужестве, как гром, гремит в ближних и дальних государствах. Что же? Неужели то доброе дело, которое от вас началось и вами продолжилось, вы теперь одною минутою погубить захотите! Неужели ваши раны и ваши труды должны пропасть теперь даром? Идите, сражайтесь, Бог поможет вам!" «Услышав это, все многочисленное воинство казаков внезапно умилилось, впало в страх Божий, и скоро устремилось ко врагам на бой».

«Не только речами вдохновлял Палицын казаков. Он пообещал им громадную сумму - тысячу рублей из монастырской казны. Таких денег у Троицы не было. И тогда Палицын принял решение, выдающееся по мужеству для инока, для келаря и просто для верующего человека. Он велел снять в монастыре ризницу и послать казакам: сосуды служебные – золотые и серебряные, ризы, стихари, поручи, пелены, саженные жемчугом и украшенные драгоценными камнями, и т. д. Все это - в залог обещания передать тысячу рублей…. Однако казаки были так тронуты, что тут же избрали двух атаманов и отправили их назад в монастырь с ризницей и грамотой: "не взявши Москву, не уйдем".

Именно казакам, а вернее, последовательному курсу Палицына на союз с казаками обязан Кремль тем, что спустя восемнадцать месяцев после захвата поляками он снова стал русским».

В 1618 Авраамий Палицын возглавил оборону Троице-Сергиева монастыря от польского королевича Владислава. Но в 1619 году, из-за неприязни патриарха Филарета, возвратившегося в Россию из Польши, Авраамий был вынужден уехать в Соловецкий монастырь. Там, на святой земле, он написал свою книгу – важнейшее свидетельство эпохи; там же он завершил свой земной путь 13 сентября 1626г.

* * * * * * *

Некоторые современные исследователи обвиняют Палицына в том, что, описывая события, он преувеличил значение Лавры и особенно свою собственную роль в организации ополчения и освобождении Москвы. Утверждается, что его сочинение написано ради самовосхваления. Такая точка зрения может быть выдвинута лишь критиком, которому самому недоступно чувство острой, неизбывной боли за судьбу разоренной родины. Человеку масштаба Авраамия Палицына не было нужды самоутверждаться, приписывая себе славу товарищей, погибших за Родину в смертном бою.

ЗА ЧТО СТРАДАЕТ РУССКИЙ НАРОД?

ПОЧЕМУ ВДРУГ ВЕЛИКАЯ РОССИЯ, ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ СПЛОТИТЬСЯ ПОД БРЕМЕНЕМ ЖЕСТОКИХ ИСПЫТАНИЙ, – РАСПАЛАСЬ И «ПОБРЕЛА РОЗНО»?

ПОЧЕМУ НА РУССКИЕ ПРОСТОРЫ, СЛОВНО СТАЯ ЗВЕРЕЙ, ВЫРВАЛАСЬ ТОЛПА ЖЕСТОКИХ И АЛЧНЫХ БЕЗУМЦЕВ, И, ОТРИНУВ ХРИСТОВЫ ЗАВЕТЫ, РАДИ НАЖИВЫ И УТЕХ СТАЛА ПРЕДАВАТЬ ГИБЕЛИ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ, ПОДОБОСТРАСТНО ЗАИСКИВАЯ ПЕРЕД КУЧКОЙ ИНОЗЕМЦЕВ, ПРЕЗИРАЮЩИХ ЭТУ СТАЮ «ИЗМЕННИКОВ» И ПОМЫКАЮЩИХ ЕЮ?

Вот какие вопросы ставил Палицын, нарисовавший яркую и страшную в своей правде картину разложения народа, массового предательства и падения государства.

В хронике событий он показал и другую часть русского народа – героев, истинно православных людей, и простых и знатных, в отчаянном порыве одинаково жертвовавших своими жизнями ради спасения Отечества.

Палицын писал свое «сказание» в назидание потомкам, в надежде на то, что они, прочитав страшную летопись, извлекут из нее уроки – чтобы «в сяк возраст да разумеет, и всяк да приложит ухо, дабы услышать, из-за каких грехов наших попустил Господь Бог наш праведное свое наказание всей России – из конца в конец , и как весь Славянский народ впал в смуту, и все места по России огнем и мечом поедены были …»

Печаль о России

Плач о погибшей Родине слышится в « Сказании вкратце о разорении царствующаго града Москвы» из главы 71 сочинения Авраамия Палицына:

«Кто не восплачется и не возрыдает, и теплых слез источники не прольет, даже если он и каменносердечен и жестокосерд, о великом сем царствующем граде, который прежде казался всем, воочию зрящим его, настолько великим, превысоким, прекрасным и всем любезным!

царствовали в нем и обладали им благочестивые и великие цари, и стоял он, огражденный не только крепкими и высокими стенами, но и крепкими оруженосцами, и храбрыми ратоборцами, и премудрыми мужами, а более всего – святыми церквами с многоцелебными мощами святых…

и преклонялись ему многие государства,

богатством же и славою и многонародным множеством и превеликим пространством не только в России, но и во многих ближних и дальних государствах прославляем и удивляем был царствующий этот город Москва, названный новым Римом,

и, на удивление, - как могло случиться, что в один час он пал, огнем и мечом погубленный?

И сбылось для нас слово премудрого Соломона, который говорил: злодеяние и беззаконие опрокинет престолы сильных .

Правда же и любовь все созидает, и воедино соединяет; неправда же, - и прежняя, и заново творимая, - разоряет и сокрушает. Вот воистину благой совет!

… Если это так, то великий царствующий Константин-град не из-за беззакония ли и неправды пленен был? Также знаем мы, отчего и рядом с Россией великое царство татарское пришло в упадок и запустение.

Так же стало и с царствующим градом Москвою за премножество беззаконий наших.

Ho если те государства по пленении своем не смогли восстать заново, то царствующий град Москва не таков:

за беззакония наши и многочисленные грехи наказал нас немного Господь; по милости же своей сильно возлюбил и помиловал.

Лишь, когда свершив беззакония, мы смиримся и зашатаемся, как пьяные, и приблизимся к вратам смертным, и возрыдаем, взывая к Господу, – вот тогда он услышит нас, и от бед наших избавит нас…

И РАСКАЯСЯ ПО МНОЖЕСТВУ МИЛОСТИ СВОЕЯ, И ПОРАЗИ ВСПЯТЬ ПЛЕНУЮІЩИХ НАС ВРАГОВ НАШИХ».

(«Сказание…», Издание 2, Москва, в Синодальной типографии, 1822 г., стр. 243-245).

«Начало беды во всей России»

Царь Борис Федорович Годунов

Портрет 17 в.

Свое летописание автор начинает рассказом о том, как после смерти «благочестивого и храброго» «Ивана Васильевича всея Руси Самодержца» пришел к трону сын его Федор Иванович, а за ним – «брат царицы его Ирины» Борис Годунов, захватил власть, «словно Иосиф во Египте».

Борис вел свою родословную от татарского князя Чета, приехавшего на Русь во времена Ивана Калиты. Его отец Федор Иванович Годунов, по прозвищу Кривой, был небогатым помещиком. Вероятно, нецарское происхождение Годунова было причиной того, что он не был носителем той врожденной ответственности за судьбу страны, которая определила бы соответствующий масштаб мышления, нравственные посылы и стиль правления. Хоть и « разумен был Борис во царских правлениях, но писания Божественного не навык». В отходе от истинной православной веры и царя, и народа, по мнению автора, кроется причина всех бед, постигших Русь.

Приходу Годунова к власти сопутствовали страшные события – прежде всего, убийство молодого царевича Димитрия и массовое, жестокое наказание жителей Углича за то, что они посмели расправиться с убийцами царевича. Палицын рассказывает и о популизме Годунова, который воспользовался страшным пожаром, возникшим в Москве и других «городах и посадах», и быстро ввел в политическую практику подкуп, лесть, корыстные мотивации и устранение несогласных:

«И многие погорельцы припадали к ногам Борисовым; он же всем повелел на челобитных с прошением подписывать все, что угодно, и повелел давать погорельцам из царской казны не сколько необходимо, а вдвое и втрое больше просимого на домовное строение.

Боярам же и иным служителям из царских палат велел брать неограниченно не только на строительство дома, но и на что кто хочет; купцам же и всякой черни повелел выдавать льготные и белые грамоты.

И так он всенародное Московское множество и жителей других городов ввел в кротость; и вместо того, чтобы давать ему советы, воздавали ему великие хвалы».

Бояре и «весь чин воинствующих» не думали о том, «что будет воздаяние такову греху». Большинство из них было «ослеплено имением многим, и трапезами сладкопитательными; тех же, которые боролись за правду, в пределы дальние отсылали».

Во время коронования Борис Годунов обещал: «Бог свидетель сему, никто не будет в моем царстве нищ или беден ». В ПОСЛЕДУЮЩИЕ ВЕКА ПРОПАГАНДИСТСКИЙ ПРИЕМ «ОБЕЩАЙТЕ, ОБЕЩАЙТЕ!… » СТАЛ ВЕСЬМА РАСПРОСТРАНЕННОЙ ТЕХНОЛОГИЕЙ ОБОЛВАНИВАНИЯ МАСС.

Автор «Истории» рассказывает о том, как царь Борис скоро сменил обещанную заботу о бедных и нищих на жестокость и насилие, как стал подозрительным и создал тотальную систему доносов. Греховно было поведение Бориса, стремившегося укрепить свою власть и «утвердить на престоле семя свое»; греховно было разорение старинных родов на потребу новоявленной знати: « И в изгнание их отправил, а иных многих погубил» или в благодарность холопам за доносы: « С великим же опасением друг с другом говорили, - и брат с братом, и отец с сыном; а, закончив беседу, заклинали друг друга страшньми клятвами не рассказывать ни о великой, ни о малой вещи, о которых разговаривали».

Очень трудно было противостоять политике царя: «Все неповинно скорбящие [ о том, что происходило ], разумные люди из тех, кто был в царских палатах, истреблялись , и сильных в рассуждении далеко прогоняли».

Предав идеалы православия, Борис растлил русское общество, и строительство церквей на «прикупные» деньги не спасло его от всеобщей ненависти:

«Осквернил же Царь Борис неправедным прибытком все дани свои: [распространил ] в прикуп корчмы с их пьянством, душегубством и блудом; и во всех городах чрезмерно много было кабаков и иных откупов, которые он отдавал по высокой цене; да тем милостыню творит, и церкви строит , и вместо благословения – клятва, а вместо благочестия – злоба.

И из-за всех этих дел, которые творил Борис, был ненавистен он всему миру , и тайком все поносили его и за кровь неповинных, и за разграбление имений, и за нововводимые дела».

Худ. Б.Чориков. Голод при Борисе Годунове

И был он добрым и последовательным потаковником арменской и латинской ересей, и были они им очень любимы; и старые мужи бороды свои постригли, переменившись в юношей.

Над всем же этим [господствовало ] объедение и пьянство великое ; и впали в блуд , и в лихву [ чрезмерная корысть, ссудный процент ] , и в неправды, и во все злые дела ».

* * * * * * *

За все грехи и беззакония « излияние гнева быстрое было от Бога». За неповинные жертвы и корыстолюбие Бог покарал Русь смертельным трехлетним голодом, который лишь в одной Москве унес больше 127 тысяч жизней.

Страшные картины рисует Авраамий Палицын: « Тогда было в царствующем граде боле четырех сот церквей, у всех их неведомо сколько погребли голодных христолюбцев; так же было во вcех городах и селах, никто сказать не может, сколько [было погребено ]: нет сему постижения.

И псам, и зверью, и птицам небесным в изобилии была эта пища. И если бы не погребали людей по царскому повелению, то всяко бы от смрада мертвости, и oт снедения псов возсмерделся бы царствующий град…

И если бы Господь не прекратил дней тех, то уже начали бы и друг друга есть».

Первый голодный год ничему не научил людей, и они «беззаконие к беззаконию приложили». Из богатых домов изгонялась прислужники и «рабы», чтобы избавиться от лишних ртов; «и не только челядь, но и родственников и ближних своих не щадили, и не призрели их, когда те умирали от голода». Были разорены многие боярские дома, и запрещалось принимать людей опальных бояр на службу. Не все оставшиеся без крова нашли способ пропитаться – кто ремеслом, кто милостыней родственников. Смерть косила людей повсюду.

Многие, лишенные крыши над головой и куска хлеба, особенно те, кто был обучен воинскому делу, стали разбойничать и позднее пополнили ряды войска Ивана Болотникова: «Более двадцати тысяч этих воров обреталось в течение долгого времени в осаде в Сидении в Калуге и в Туле, кроме тамошних собравшихся старых воров ». Таково было «начало разбойничества по всей России».

* * * * * * *

Со всех концов России голодный люд шел в Москву, «желая пропитаться царевой милостыней», ибо «великая слава шла о милостыне той», но «приходя, погибали от скудости пищи». В это же время другие обогащались, и, как предсказывали «отцы Богоносные», «ко второму идолослужению склонились люди: все, имевшие серебро и золото, сосуды и одежду, отдавали их на закупов [ закуп – наемный работник, получивший ссуду и попавший в зависимость ], и собирали в свои закрома все семена всякого хлеба, и получали прибыль десятикратно и более». Житницы их были «неистощены», и гумна «перенаполнены», и запасов хватило бы «до четырех надесять лет». Но не собирались богачи делиться с голодными, а для тех, кто пытался посягнуть на их хлеб, «мечю на выи [ шея ] всегда у всех належащу ».

Голландский дипломат Исаак Масса писал, что «…запасов хлеба в стране было больше, чем могли бы его съесть все жители в четыре года… у знатных господ, а также во всех монастырях и у многих богатых людей амбары были полны хлеба, часть его уже погнила от долголетнего лежания, и они не хотели продавать его; и по воле божией царь был так ослеплен, невзирая на то, что он мог приказать все, что хотел, он не повелел самым строжайшим образом, чтобы каждый продавал свой хлеб».

Такое асоциальное поведение царя и знати легло темным пятном на все общество: «На всей России был грех , и от него больше пострадали, чем от чужеземцев; во время искушения гнева Божия не пощадили братию нашу, хлеб и блага для себя припрятали; так же и нас не пощадили враги наши».

* * * * * * * *

Пока русские люди умирали от голода, Борис чрезмерно пекся об укреплении отношений с иностранными государствами – привечал иностранных купцов, организовывал брачные союзы с иноземцами и «искал у соседей силы и славы для себя». Автор указывает на ошибочную политику Бориса в отношении иностранцев, преклонение перед ними и чрезмерное на них полагание:

«Царь же Борис, желая славою своею, а не яростью, в будущем закрепить за собой того врага [ в качестве союзника, ногайского князя, как и других правителей ], и повелел в свою царскую сокровищницу вести его и показать все, чем Цари Российские владели, и если что понравилось ему, то невозбранно отдать. Чем обернулось такое величание, нам показало время, когда все эти враги совесть сердца своего словами передали, и мы познали, какова распалившаяся зависть сердца их».

* * * * * * * *

«История» Авраамия Палицына перекликается с другим сочинением того времени – «Плачем о пленении и о конечном разорении Московского государства»: «Кто от правоверных не восплачет, или кто рыдания не исполнится, видя пагубу и конечное падение такого многонародного государства, христианскою верою святого греческого от Бога данного закона исполненного, и, яко солнце на тверди небесней, сияющего и светом илектру подобящаяся?».

Автор с горечью вспоминает о былой славе Родины, ее богатстве, могуществе и процветании. Он удивляется, почему милость Божья и заступничество Богородицы оставили Русь, за что обрушились неисчислимые бедствия? Автор дает ответ на этот вопрос: «Правда в человецех оскуде, и воцарися неправда, и всяка злоба и ненависть, и безмерное пиянство, и блуд, и несытное мздоимание, и братоненавидение умножися; яко оскуде доброта, и обнажися злоба, и покрыхомся лжею». За это и был наказан русский народ.

* * * * * * *

С ТРАШНЫЙ ГРЕХ РУССКИХ ЛЮДЕЙ, ПО МНЕНИЮ АВРААМИЯ, – ЭТО ИХ БЕЗРАЗЛИЧИЕ И К СУДЬБЕ ГОСУДАРСТВА, И ДРУГ К ДРУГУ. Развращенные подачками, неправедно нажитым богатством и снятием моральных запретов люди оскудели верой и забыли о своем христианском долге.

«За все эти злые и лукавые наши дела голодом наказал нас Господь; мы же не только к нему не обратились, но в злейшей гордости возвысились, впали в горшие и злейшие грехи – и не только простые люди, но и чин священствующих. Много и иного зла в нас содеялось… тогда внезапно, по гласу Апостола, пришло на нас всегубительство ».

ВЕЛИКАЯ «СМУТА» ПОЧТИ НА ДВА ДЕСЯТИЛЕТИЯ ОБЪЯЛА РУСЬ, ВВЕРГНУВ ЕЕ В ВОЙНУ, РАЗДОР И УПАДОК...

23 сентября исполнилось 390 лет со дня кончины Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря, знаменитого писателя и историка, автор повести об осаде Троицкого монастыря поляками «История в память предыдущим родом», известное как «Сказание».

Небезынтересным для читателя покажется свидетельство русского историка В.О. Ключевского о Смутном времени: «Страна представляла собой зрелище полного видимого разрушения. Поляки взяли Смоленск; польский отряд сжег Москву и укрепился за уцелевшими стенами Кремля и Китай-города, шведы заняли Новгород и выставили одного из своих королевичей кандидатом на московский престол… первое дворянское ополчение под Москвой со смертью Ляпунова расстроилось. Государство, потеряв свой центр, стало распадаться на составные части, чуть не каждый город действовал особняком, только пересылаясь друг с другом».

Авраамий (до пострижения – Аверкий Иванович) происходил из старинной служилой дворянской семьи. Большинство представителей рода Палицыных прославились на ратном поприще, служили стряпчими, подьячими, писцами при дворцовом хозяйстве, в приказах или местных учреждениях, несли службу при князьях и царях.
Как выяснилось, Аверкий был не единственным писателем в своем роду. Как летописец и составитель списка митрополитов прославился и другой Палицын, по имени Варлаам (вторая половина XVI в.), – келарь московского Чудова монастыря.

По преданию, родоначальником Палицыных был выходец из Литвы – Иван Микулаевич. В 1373 г. он перебрался в Москву и служил воеводой у великого князя Димитрия Донского. Прозвище «Палица» доблестный воин Иван получил на Куликовом поле, потому что «был весьма силен, храбр и славен» и действовал в бою железной палицей весом в полтора пуда (около 25 кг).

Аверкий Палицын был сыном дворянина Ивана Федоровича Палицына и его жены Матрены, проживавших в селе Протасьеве близ Ростова Великого. Предположительно, он родился в середине 1550-х гг. и уже в 80-х гг. XVI столетия служил воеводой в городе Коле неподалеку от современного Мурманска.

В 1588 г., во время правления царя Федора Иоанновича, Аверкий Палицын подвергся опале (причина которой не установлена) и постригся в монахи Соловецкого монастыря (одного из крупнейших центров отечественной книжности) с именем Авраамий.

После возвращения из ссылки некоторое время он пребывал в Троице-Сергиевом монастыре, а затем был назначен на административную должность в Богородицко-Свияжский монастырь. При царе Василии Шуйском Авраамий был назначен келарем Троице-Сергиева монастыря. Келарь был значимым лицом в монастыре и играл огромную роль в его хозяйственной деятельности.

Во время правления Василия Шуйского келарь Троице-Сергиева монастыря проявил себя как талантливый государственный деятель, в частности, добившись понижения цены на хлеб в фактически осажденной столице. В 1610 г. в составе русского посольства Авраамий был отправлен к польскому королю Сигизмунду III. С помощью щедрых даров (в числе которых 40 соболей и серебряный кубок) Авраамий добился от польского короля подтверждения различных льгот монастырю. Однако, не веря в успех посольства, Авраамий самовольно вышел из его состава. Патриарх же с посольством провели в польском плену почти девять лет.

Все это время Авраамий активно участвовал в политических событиях, развертывающихся в стране. Вместе с архимандритом Троице-Сергиева монастыря Дионисием он рассылал грамоты по городам, призывающие русских людей на защиту родной земли, содействовал победе ополчения под руководством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, был активным участником Земского собора 1613 г., избравшего русским царем Михаила Романова.

После возвращения в Россию из Польши Патриарха Филарета Авраамий удалился в Соловецкий монастырь, где и скончался в 1626 г. 23 сентября (н. ст.). Здесь, в Соловецком монастыре с его богатыми литературными традициями, Авраамий Палицын много работал над своим главным произведением – знаменитым «Сказанием», завершенным в 1620 г.

«Сказание» – своего рода исторический сборник, основу которого составляет рассказ об осаде Троице-Сергиева монастыря польскими войсками, которая длилась 16 месяцев. Окончательная версия «Сказания» состоит из 77 глав. Первые шесть охватывают период конца XVI–XVII вв. Название этой части говорит само за себя: «Сказание коих ради грех попусти Господь Бог наш праведное Свое наказание и от конец и до конец всея России и како весь славе некий язык возмутися и все места по России огнем и мечом поедены быша». С каждой строчкой проясняется позиция автора, считавшего, что причина Смуты – грехи людей.

Вторая часть «Сказания» – самая большая (главы 7–52). В переводе на современный русский язык она называется: «Сказание о том, что произошло в доме Пресвятой и Живоначальной Троицы и как заступничеством Пресвятой Богородицы и по молитвам великих чудотворцев Сергия и Никона избавлена была эта обитель от польских и литовских людей и русских изменников».

Десять лет трудился Авраамий над «Сказанием», стремясь к максимальной достоверности описываемых событий. В рассказ о героической обороне Троице-Сергиева монастыря вошли записки участников осады, свидетельства оставшихся в живых иноков, «святых по облику и здраво рассуждающих», «благоразумных воинов» и прочих христиан. Многие из них были свидетелями «великих чудес, совершенных преподобными отцами Сергием и Никоном Радонежскими», помощи святых в борьбе с врагами.

Таким образом, соответствующий материал был собран. Теперь предстояла не менее простая задача – отобрать среди великого множества источников – наиболее важные, достойные стать частью сего исторического повествования. Сам автор об этом пишет в предисловии так: «И из заслуживающего славы великого я выбрал малое – как бы зачерпнул горсть воды из морской пучины, чтобы хоть немного напоить божественным словом жаждущую душу». Автор снова повторяет, что создал свое «Сказание» «на память нам и последующим за нами родам».

Перед тем как приступить к его написанию, Авраамий долго сомневался в своих силах и способностях. Однако подобные опасения были напрасны, и Авраамию удалось полностью реализовать свое литературное призвание, впервые заявив о себе как о даровитом писателе. В «Сказании» на авансцену исторических событий выходит уже отдельная человеческая личность, большое внимание уделяется изображению подвигов простых людей, их роли в деле спасения родины. Профессор Н.К. Гудзий отмечал значительный вклад Авраамия Палицына, отличавшегося незаурядным умом и острой наблюдательностью, в историю Смуты. Трудно переоценить и литературные достоинства произведения. Палицын «прекрасно владел литературной речью, умел дать порой яркий художественный образ и поднимался до высокого публицистического пафоса и подлинного красноречия».

Большое литературное дарование автора проявилось в ярком художественном описании героической обороны Троице-Сергиева монастыря от интервентов. Вражеские отряды, осаждавшие монастырь в течение 16 месяцев, насчитывали от 20 до 30 тыс. человек, тогда как защитников было не более 2,5 тыс. Подлинными героями и патриотами у него выступают люди из народа: простые воины, крестьяне, чернецы. Один красочный эпизод сменяется другим, череда подвигов, совершаемых местным населением, создает впечатляющую картину русской народной доблести. При этом автор приводит имена конкретных людей. Так, крестьяне Никон Шилов и Слота подожгли и взорвали подкоп ценою собственной жизни. Сильный и ловкий Данило Селевин саблей посек многих литовских людей, а сверх того и трех вооруженных конников погубил. Подлинным былинным богатырем показан Ананий Селевин, который один бился против множества неприятелей, «и никто из сильных поляков и русских изменников не смел к нему приближаться, только ловили они случай убить его из ружей издалека. Ведь все его знали». Даже конь у Селевина особенный, богатырский, «и по коню его многие узнавали, ибо столь быстрым был тот конь, что из гущи литовских полков убегал, и не могли его догнать».

Из текста произведения можно составить довольно полное представление и о его авторе – человеке начитанном и литературно одаренном. Обширная осведомленность Авраамия в разных областях знания вызывает тем большее восхищение, если учесть, что в молодости он не получил систематического образования: «училища николиже видех». Однако это не помешало ему прекрасно изучить Святое Писание. Проштудировал он и творения отцов Церкви– Афанасия Александрийского, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста. Хорошо разбирался Авраамий и в трудах по церковной и всеобщей истории, географии и философии. При написании «Сказания» Авраамий опирался на такие литературные источники, как «Житие Преподобного святого Сергия Радонежского», «Троянская история» Гвидо де Колумна, «Повесть о взятии Царьграда турками» Нестора Искандера, «Казанская история», сочинения Максима Грека. В «Сказании» встречаются прямые заимствования из послесловия к Острожской Библии; знаком был автор также и с публицистическими сочинениями своего времени, такими как «Сказание и повесть о Гришке Отрепьеве и о похождении его», обращался он к документам Посольского и Разрядного приказов, к летописным источникам, в частности к Хронографу 1616 г.

В Троице-Сергиевом и Соловецком монастырях в распоряжении будущего писателя находились крупнейшие монастырские библиотеки России, что давало ему уникальную возможность постоянно самообразовываться. Как свидетельствует современник Авраамия Палицына – Арсений Глухой, это был обычный тогда путь для тех, кто хотел получить серьезное образование.

Любопытным документом является «Жалованная грамота Палицына Троице-Сергиеву монастырю на вотчину села Лазарева… на книги – всего на вклад во сто рублев». Из нее интересно узнать, какие книги были у келаря в личном пользовании: «Се аз Живоначальные Троицы Сергиева монастыря келарь старец Авраамий Палицын дал книг новых: Евангелие письменное, да печатных два Евангелия, напрестольное, листы по краям золочены, два Апостола, две Триоди постных, две Триоди цветных, Минея общая, да письменных уставов неведомых все в Шесть. Псалтырь со следованием в четверть, Шестподневец на всю седьмицу, а в нем Апостол, Евангелие, Псалтырь, Часовник сполна в полдесть немного подержан, ценою архимандрита Дионисия, и казначея, и уставщика, и старцев соборных за сорок два рубля… И всего много вкладу сто рублев по своих родителей и по себе».

Известно также, что Авраамий Палицын следил за тем, как велась перепись книг в Троице-Сергиевом монастыре. Так, по его повелению инок Иона переписывал беседы Иоанна Златоуста на евангельские темы. В XIX в. была найдена оставшаяся после смерти старца «Псалтырь старца Авраамия Палицына, пожившего здесь в обители на Соловках на своем обещании, идеже пострижен». В библиотеку монастыря поступило и рукописное «Житие Преподобного святого Сергия Радонежского», переданное в дар Палицыным.

Сразу после выхода в свет «Сказание» завоевало большую популярность. Одних лишь рукописных копий «Сказания» насчитывается более 200. Записи, оставленные на полях этих рукописей, показывают, что оно было широко распространено среди всех слоев населения: книговеды обнаружили несколько десятков автографов бояр, дворян, представителей духовенства, купцов, посадских людей, мещан, а также крестьян.

О том, что память об Авраамии жива в веках, наглядно свидетельствует знаменитый памятник «Тысячелетие России» в Новгороде Великом, созданный по проекту скульптора М.О. Микешина. Скульптура была торжественно открыта в 1862 г. на территории Новгородского кремля, напротив Софийского собора. На ее барельефе изображены государственные деятели и полководцы, выдающиеся ученые, писатели, просветители и подвижники Русской Православной Церкви. Среди них Авраамий Палицын занимает почетное место – в группе «военных людей и героев», после Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского – руководителей Второго земского ополчения, освободившего Москву от польско-литовской интервенции в октябре 1612 г., и рядом с Иваном Сусаниным.

И в одном ряду с ними — Авраамий Палицын. Имя, совершенно неизвестное нынешним россиянам. А ведь он был соратником правителей Руси — Дмитрия Трубецкого, и Кузьмы Минина. Если верить ему, мирил их и рассуживал. А то и одергивал, выручал на поле боя, если, опять же, верить ему. Книгой Палицына зачитывались наши предки в XVIII веке!

Воевода-заговорщик, дважды изгнанник, монах, келарь, предатель, народный трибун, плагиатор, самохвал. Участник, свидетель, писатель… Себя он изобрази;! как «святого старца».

И все это — один человек.

Воевода-заговорщик

Русские дворяне Палицыны ведут свой род от литовского воеводы Ивана Микулаевича, который в 1373 году «выехал из Литвы на Русь», то есть ушел от литовских великих князей и поступил на службу к русским князьям. Прозвище у него было примечательное — Палица. Не каждого так назовут. Неизвестно, отличался ли его потомок Аверкий Палицын физической силой, но характером — точно.

Родился Аверкий в селе Протасове, близ Ростова. Год рождения неизвестен. В восьмидесятых годах XVI века он уже был воеводой на Коле. Значит, родился примерно в 1555—1560 годах. В 1588 году лишен имущества, отправлен на Соловки и насильственно пострижен в монахи под именем Авраамия. Причина опалы неизвестна. Скорее всего — принимал участие в заговоре Шуйских против царя Федора Иоанновича. Борис Годунов, взойдя на трон, вернул Палицына из ссылки. Но признательности и благодарности от него не получил. Наоборот. Поскольку Годунов при царе Федоре был правителем, то Аверкий именно его считал причиной своих бед и при случае жестоко отомстил…

Его участие в заговоре Шуйских подтверждается тем, что со вступлением на царский трон Василия Шуйского началось и возвышение Авраамия. Он был назначен келарем Троице-Сергиева монастыря. Келарь — по-нашему, завхоз. Применительно к такому огромному хозяйству — главный завхоз. Это с одной стороны. А с другой стороны — дворянин, воевода, человек решительного характера на такой должности стал значительным лицом. По сути — военный комендант мощнейшей крепости на пути к Москве. Впоследствии Смоленск пал под ударами поляков, а Лавра выдержала четыре месяца осады и выстояла! Царь Василий приблизил Авраамия к себе, во всем советовался, и Авраамий, как мог, помогал ему. Например, вывез из Троице-Сергиева монастыря в Москву большие запасы зерна, когда в Москве стало плохо с хлебом.

Плагиатор

Причем значительная часть ее — явный плагиат, чьи-то сочинения, переписанные Авраамием и приписанные себе. Так что он еще и плагиатор. Правда, Палицын и не скрывает, сам указывает, что пользуется чужими произведениями. Потому что по тем временам это не грех. Все летописи, дошедшие до нас, начаты неизвестно кем и несколько раз переписаны неизвестно кем. Тогда авторского права не было. Почти каждый монах-переписчик, к которому попадала неизвестная рукопись, воспринимал ее как общее достояние, часто как рабочий материал, вставлял через века свое понимание тех событий, свои слухи, свое мнение и т. д.

Грубо говоря, сидел в XVI или XVIII веке монах-переписчик и кроил по своему пониманию события XIII или XIV веков. А все наши летописи дошли до нас именно в списках XVI—XVIII веков. Вот почему так важна работа специалистов по отделению действительных текстов от позднейших вставок и напластований.

Очевидно, что первые шесть глав «Сказания…» — плагиат, чье-то сочинение, переписанное Авраамием Палицыным на свой лад. Потому что нашлась первоначальная редакция, оригинал. Многие предполагают, что автором его был архимандрит Дионисий, глава Троице-Сергиева монастыря, непосредственный начальник Авраамия. События, начиная с 1584 года, изложены спокойно, обстоятельно, бесстрастно. Как говорится, ничего личного. Да и какие могут быть личные счеты у выходца из простолюдинов архимандрита Дионисия с Борисом Годуновым, к примеру. А вот у воеводы Аверкия Палицына — были! И потому эти первые шесть глав, переписанные Палицыным, полны нападок на царя Бориса. Он и убийца царевича Дмитрия, и вообще все беды Руси от него… Там даже есть такая строчка про голос Годунова: «Глас зело высоки богомерзостен». То есть Палицын даже голоса Годунова не выносил!

Понятны чувства воеводы Аверкия, подвергнутого опале и насильственно постриженного в монахи при власти Бориса Годунова. Но умудренный жизнью келарь Авраамий хотя бы в глубине души должен был осознавать, что это Шуйские начали смуту на Руси. Но написал иначе. И тем самым жестоко отомстил Борису Годунову. Очевидно же, что именно книга (печатное слово!) Авраамия утвердила молву о причастности Бориса Годунова к смерти царевича Дмитрия…

Предатель

Авраамий Палицын и после свержения с трона своего покровителя царя Василия Шуйского остался келарем Троице-Сергиева монастыря и вообще — значительным лицом. Авраамий был в составе посольства 1610 года к польскому королю Сигизмунду. Когда выборные от церкви и боярства во главе с митрополитом Филаретом и боярином Голицыным просили царем на Русь польского королевича Владислава, сына Сигизмунда. Но перед этим они были в Москве у патриарха Гермогена и получили простую, но ясную инструкцию — королевич Владислав должен креститься в православии, а если нет, то не будет патриаршего благословения. А будет порушение всему московскому государству и православной вере. Патриарх Гермоген напутствовал послов стоять «за православную христианскую веру неколебимо». Но Сигизмунд не согласился на крещение своего сына Владислава в православии, да и вообще он сам хотел быть королем объединенного огромного государства, превратив Русь в польское воеводство. Переговоры зашли в тупик.

Однако не у всех. Как водится, посольство прибыло со многими дарами. Очевидец отмечает, что самые богатые подарки преподнес келарь Авраамий: серебряный позолоченный двойчатый кубок, золотный атлас и сорок соболей. Сигизмунд был премного доволен, обласкал Авраамия и даровал его монастырю охранную грамоту на землю и все другие права. С тем Авраамий в январе 1611 года, получив все для своего монастыря, и отбыл в Москву. А посольство осталось. В плену. Но надо для справедливости заметить, что такой хитрец, как Авраамий, был не один. Думный дворянин Сукин. дьяк Васильев и еще 43 человека уехали, получив от короля «грамоты и другие пожалования».

Разумеется, их поведение расценили как предательство, измену. И прежде всего — поведение Авраамия, не последнего человека в посольстве. Через десять лет выйдя из польского плена, глава посольства митрополит Филарет, став патриархом и «Великим Государем Руси», покарает Авраамия. Может, и напрасно. Потому что Авраамий к тому времени стал другим.

Народный трибун

Тотчас по возращении Авраамий решительно меняется и становится яростным врагом поляков. Что тому причиной — неизвестно. Можно лишь предполагать. То, что Авраамий умен и образован — несомненно. Знатный, облеченный властью — то есть привык решать и вершить большие дела. Прагматик, можно сказать — беспринципный. Такой человек мог резко изменить поведение, прийти к совершенно определенному выводу, со стороны посмотрев на результаты переговоров, трезво осмыслив происходящее на Руси и в Польше. А ситуация была такая… Сигизмунд не желает перехода Владислава в православие и даже сам хочет на московский трон. Но церковь никогда не примет на московском престоле католического царя, тем более короля. Значит, тупик. И, судя по обстановке в стране, у поляков нет никаких перспектив закрепиться в Москве и на Руси. А значит, пока не поздно, надо заглаживать свой промах, свой сговор с Сигизмундом — и присоединяться к тем, кто против поляков.

Наверно, так размышлял Авраамий. Он об этом в книге ничего не пишет. Вообще не пишет о том, что вступил в сговор с Сигизмундом. Своя рука — владыка! Что хочу — то и пишу…

Так или иначе, с 1611 года Авраамий участвует в составлении и рассылке грамот по всей Руси с призывом подняться на борьбу с поляками, идти на помощь Москве. В книге он пишет, что это он сочинял, рассылал и прочее. Из других же источников, в частности из «Жития Дионисия», известно, что грамоты эти сочинялись в келье архимандрита Дионисия и чуть ли не под его диктовку (свидетельство попа Ивана Наседки). И никакого первенства Авраамия в том не было.

Но он несомненно участвовал. И грамоты — были! И на них откликнулась Русь. В том числе и Кузьма Минин.

Самохвал

Авраамий пишет сам о себе в третьем лице, называет себя «старцем Авраамием». И получается, чуть Ли не главным спасителем Руси был этот самый «старец». Что сразу вызывает большие сомнения.

Авраамий там — везде. Все князья-бояре обращались за советом к нему. Всех мирил и вразумлял он. Чуть где плохо — зовут «старца Авраамия». Например, в знаменитой битве у Крымского брода, когда гетман Ходкевич одним ударом «сотни и полки все смята, и втоптал в Москву-реку», когда казаки Трубецкого отказались идти на помощь полку Пожарского, когда судьба битвы за Москву висела на волоске, Минин и Пожарский, оказывается, послали за ним. Он приходит и видит «князя Дмитрия и Козьму Минина и многих дворян плачющихся…». Он идет в табор к казакам, стыдит их, воодушевляет призывами постоять за отечество и православную веру, после чего «И поидоша еси в бой». Причем шли в бой с кличем «Сергиев! Сергиев!». То есть Авраамий прославляет таким образом не только себя, но и свой монастырь. Что, конечно, похвально. Но малоубедительно. Клич «Бей!» вообразить легко, а вот клич «Сергиев!» — трудно. Потому что в бою такое просто не выговаривается…

Но этот эпизод именно в таком виде стал достоянием широких читателей, потому что его едва ли не дословно повторил С.М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен»

По книге Авраамия Палицына получается, что на этом бой и закончился и войска литовского гетмана Ходкевича отошли на Воробьевы горы. А поскольку это сражение было решающее, то следует, что победа в нем и над поляками вообще — заслуга Авраамия.

В Никоновской же летописи тот день 24 августа описан иначе. Во-первых, специально за Палицыным никто не посылал. Он там уже был: «В то время прилучился быть в полках у князь Дмитрея Михайловича Пожарсково Троицкому келарю Аврамию Палицыну, и пойде в таборы к казакам и моляша их, посули им многую монастырскую казну…» То есть казакам пообещали — и дали! — деньги, церковное золото!

Во-вторых — и это самое главное, — после атаки казаков сражение не закончилось. Казаки снова ушли в свой табор, пехота залегла по рвам и ямам. Как отмечает летописец, «всею ратью стали плакать и молиться». Ударь в этот момент Ходкевич — поражение неминуемо, и неизвестно, как бы все дальше сложилось. Но тут свое слово сказал Кузьма Минин. Он с отрядом в триста дворян перешел через Крымский брод и напал на поляков. Те побежали. Другие ополченцы, видя успех атаки, устремились за Кузьмой. Гетман Ходкевич отступил на Воробьевы горы, а на следующий день ушел (?!) из Москвы на Можайск — то есть оставил поляков без своей могучей поддержки, один на один с ополчением Минина, Пожарского и Трубецкого. После этого участь поляков в Москве была решена.

Но Авраамий об этом ничего не пишет. Хотя был в тот день на поле боя, все слышал и видел своими глазами. Но изобразил так, что Минин и Пожарский только плакали, а он, Авраамий, остановил казаков пламенным словом (ни в коем случае не обещанием денег!), повел в бой и т. д.

Представляете, что бы знали мы и что думали мы о тех событиях, сохранись до наших дней только рукопись Авраамия и никаких других!..

Например, если судить по книге, то и в избрании на престол Михаила Романова главную роль сыграл «святой старец Авраамий». Как он сам же пишет, к нему на подворье чередой шли бояре, дворяне, атаманы и казаки, чтобы он, Авраамий, сказал «Священному собору и боярам» об их желании видеть на троне Михаила Романова. Что он и сделал. И уже наутро иерархи церкви и государства решили избрать царем Михаила и послали на Лобное место известить народ о том рязанского архиепископа Феодорита, троицкого келаря Авраамия, архимандрита Иосифа и боярина Василия Петровича Морозова…

Обратите внимание на порядок имен. Тогда этому придавалось особое значение. Например, в грамотах о спасении страны, рассылаемых князьями-боярами по городам, подпись высокородного боярина Морозова — первая! Подпись Пожарского — десятая. А Кузьмы Минина — пятнадцатая! За ним еще двадцать подписей — князей Туренина, Шереметева, Салтыкова, Бутурлина…

А тут Морозов — на последнем месте. Авраамий все-таки написал архиепископа Феодорита впереди себя (архиепископ как-никак!), а вот архимандрита Иосифа и самого Морозова — решительно оттеснил. В общем, не скромничал… Говорю же: когда ты пишешь, твоя рука — владыка. Но прошу отметить: ведь Авраамий среди четырех избранных — был! А с таким известием на Лобное место выходили только люди известные, чтимые народом. Хотя был ли там Авраамий на самом деле — доподлинно неизвестно.

С.М. Соловьев этот эпизод излагает несколько иначе. Эти четверо не извещали народ об избрании Михаила Романова, а спрашивали людей, кого они хотят в цари. «Михаила Федоровича Романова» — был ответ. Само по себе, конечно, возжелание народом Михаила Романова сомнительно. И в изложении Палицына, и в изложении Соловьева. Что знал тогда народ о шестнадцатилетнем мальчике Мише Романове, с какой стати захотел он себе в цари никому не известного мальчика? Но в данном случае мне важна другая деталь: С. М. Соловьев в точности повторяет состав и порядок имен: Феодорит, Авраамий, Иосиф и боярин Морозов… Но в Никоновской летописи, где событиям Смутного времени посвящен целый том, присутствие Палицына на Лобном месте не засвидетельствовано! По летописи, не было его там. Значит, великий ученый С. М. Соловьев в своем труде «История России с древнейших времен» данный исторический момент воспроизвел по книге Палицына?

Вот так Авраамий Палицын в самом прямом смысле вписал себя в и в «Историю России с древнейших времен».

Снова изгнанник

В 1619 году из польского плена, пробыв там почти десять лет, вернулся патриарх Филарет. Он стал фактическим правителем страны при сыне — царе Михаиле Романове — и начал твердой рукой наводить порядок. Вспомнил он и Авраамия. И тотчас же сослал его на Соловки.

В изгнании Авраамий Палицын прожил еще семь лет.

И умер в Соловецком монастыре 13 сентября 1627 года. И надо сказать, что царь Михаил, помня о его заслугах, послал на его погребение 50 рублей. Деньги по тем временам большие. Наверно, на эти деньги и была заказана надгробная плита с надписью: «Лета 7135 се преставился раб божий кел. Палиц, Аврамие».

Могила его скорее всего неизвестна. Надгробную плиту нашли в монастыре через сорок пять лет после смерти изгнанника, в 1672 году. Там, на Соловках, она стоит и доныне.

Участник, свидетель, писатель

Когда-то, очень давно, о «Сказании Авраамия Палицына» спорили. Были у него сторонники, но большинство исследователей сочли повествование Авраамия восхвалением самого себя, и только. А сейчас и вовсе забыли.

Между тем книга Палицына — огромный труд, 150 книжных страниц! Сотни фактов. Событий. Имен. Бесценный источник! Который, наверно, еще станет предметом исследований. И они, исследователи, отделят зерна от шелухи.

И как бы то ни было, но очевидно же, что среди героев Смутного времени действительно был и этот ярчайший человек. Он дважды упоминается в Никоновской летописи. То есть и участник, и свидетель, и, наконец, писатель. Цель же моих скромных заметок простая — напомнить современникам и утвердить в их памяти это имя — Авраамий Палицын.

Сергей Баймухаметов