Сост. А. В. Денежкина; пер. с нем. Б. М. Скуратова. М.: Праксис, 2005. 368 с. Тираж 2000 экз. (Серия “Новая наука политики”)

О мыслителях Франкфуртской школы и их трудах в России принято говорить не иначе как об “одних из самых знаменитых”, “крупнейших” или “наиболее влиятельных” в интеллектуальной истории XX века. Юрген Хабермас как - опять же “наиболее видный” - представитель второго, или “среднего”, поколения Франкфуртской школы в этом смысле также не является исключением. У нас многие наслышаны, а некоторые даже что-то читали “о нем”. Наиболее “продвинутые”, вероятно, уже ознакомились с теми немногочисленными переводами его работ, что все-таки начали появляться в последнее время. Тем не менее лишь немногие обитатели (пост)советских башен из слоновой кости вроде ИНИОНа могли получить более или менее адекватное представление о всей интеллектуальной широте, философской глубине и политической остроте мысли Хабермаса. Ведь большинство его работ по-прежнему не переведены на русский язык, многие его идеи до сих пор не введены в интеллектуальный оборот, не говоря уже о серьезном их осмыслении. Поэтому пока вряд ли может идти речь об активном освоении трудов этого мыслителя на уровне общекультурной прагматики.

Одним словом, налицо определенный парадокс, характерный для всей нынешней культурной ситуации: в российском интеллектуальном сообществе гораздо лучше известны и освоены теоретические продукты и артефакты вторичного или даже третичного уровня, возникшие в качестве интеллектуальной реакции и/или (попытки) критики “очень знаменитых” (но не слишком у нас читаемых) мыслителей уровня Хабермаса. Следствием подобной “перевернутой” рецепции западной истории идей является, во-первых, процесс псевдоархаизации подлинно оригинальных концепций, заложивших понятийный фундамент позднейших дискуссий. То есть Хабермас как бы устарел уже потому, что мы гораздо лучше ознакомлены с новейшей критикой, “преодолением” или “снятием” его мысли, чем с самими его трудами. Ситуация усложняется еще и тем, что многие “классики” сами постоянно пересматривали, развивали и уточняли свои теории, и наш герой здесь не исключение. Во-вторых, часто печальным следствием подобной искаженной рецепции является полнейшая утрата всяческой культурной и теоретической релевантности в актуальных российских “исследованиях”, основанных на “новейшей”, но не обязательно “важнейшей” западной литературе. Это сильно напоминает попытку ответить на вопрос, заданный когда-то другому...

Как и некоторые другие крупные мыслители наших дней, Хабермас являет собой яркий пример того, как мысль может стать практически действенной, соединяя философское учение и политическую позицию. Однако в отличие от, например, Сартра, Рассела или даже своего ментора Адорно, пригласившего Хабермаса в возрожденный Институт социальных исследований, он никогда не ограничивался ставшими уже традиционными для Запада интервенциями интеллектуала в политическую и общественную жизнь. Безусловно, Хабермас также убежден в необходимости подобных действий, однако причину этого следует искать не в институциализации пафоса интеллектуала, рожденного еще J’accuse! Эмиля Золя и ставшего с тех пор неотъемлемой чертой габитуса Homo academicus, например, во Франции. В отличие от более известных у нас наследников Золя, считающих своим долгом высказываться в медиа по любому поводу - от глобальных экологических проблем и до ситуации в Чечне (невзирая на отсутствие элементарных представлений о предмете), для Хабермаса объединение теории и практики само является глубочайшим мотивом его программы, в центре которой - развитие содержательной систематической теории общества. Здесь он вполне остается в русле традиций Франкфуртского неомарксизма, посвятившего свое основное внимание проблеме практической реализации разума в истории, пытаясь по-философски сформулировать важнейшие пункты критики ограниченной и превратно истолкованной инструментальной рациональности. Как известно, ключом к критике подобного “укороченного” ratio для Хабермаса стала идея коммуникативного разума, который в постметафизических условиях должен стать не только основанием философской критики современности, но и мерой исторического измерения - вроде того, как Гегель возлагал решение этой двойной задачи на Абсолютный дух. Сколько интеллектуального мужества требовалось для развития столь смелой и даже рискованной концепции, радикально противоречащей господствующей сциентистской культуре модерна с ее дисциплинарной (и дисциплинирующей) специализацией?!

По мнению Акселя Хоннета, ныне одного из самых видных продолжателей франкфуртской традиции, идея сближения теоретической мысли и политического действия вовсе не была исходной в интеллектуальном становлении Юргена Хабермаса. Источником его повышенного внимания к проблеме связи политического (само)позиционирования и теоретического интереса стало знакомство в 1953 году с публикацией лекции Хайдеггера о “Введении в метафизику”, прочитанной в 1935 году. Публикация, не содержавшая ни слова морального дистанцирования от национал-социалистической ангажированности философа, вызвала в 24-летнем докторанте не только возмущение отказом Хайдеггера признать какую-либо политическую ответственность, но и теоретический интерес к политическому влиянию самой формы подобного философствования. В результате Хабермас впервые появляется на общественной сцене с небольшой, но, как выясняется, программной статьей, а политическая культура молодой Федеративной Республики обрела один из своих важнейших голосов. Естественно, что потребовались дальнейшие этапы интеллектуальной биографии Хабермаса (включая участие благодаря Адорно в эмпирических социальных исследованиях), чтобы постепенно прийти к формулировке ставшей ныне знаменитой идеи: социальная несправедливость исторически может быть устранена лишь благодаря практике, которая сама свободна от отношений господства. Так в предисловии к публикации результатов исследования политического сознания западногерманского студенчества “Студент и политика” (1961), проведенного Институтом социальных исследований, он впервые набросал концепт свободного волеобразования как предпосылку демократического правового государства. А в своей хабилитационой работе “Структурные изменения общественности” (1962) он пытается обнаружить в кантовской концепции общественного использования разума ту форму вербального действия, что должна способствовать историческому воплощению разума.

Каждый следующий этап интеллектуального развития Хабермаса не только открывал новые горизонты Критической теории общества, но и в определенной степени сдвигал ее акценты. Тем не менее ее теоретическим фундаментом была и остается мысль о том, что общественное взаимопонимание всегда значительно затруднено там, где социальное господство ограничивает свободную артикуляцию убеждений. Так ко второй половине 1960-х годов постепенно стали вырисовываться систематические контуры Критической теории как попытки реконструкции истории человечества в перспективе эмансипации как ведущего познавательного интереса. Задача такой теории состоит не только в выявлении отношений господства и угнетения, но и в усилении готовности и способности к освобождающей (само)рефлексии. В духе традиции Франкфуртской школы, структурирующей идейный поиск Хабермаса несмотря на “влияния” иных традиций, речь идет о разработке теории общества, т. е. теории демократии, соответствующей как достигнутому уровню социально-научного знания, так и историческому опыту. В качестве Opus magnum этого интеллектуального развития Хабермаса в 1981 году выходит его знаменитая “Теория коммуникативного действия”. Впервые в истории современной социальной теории общественное развитие представлено здесь не только как процесс усиления технической и функциональной рациональности, но - в нарушение традиции - предпосылкой его самого назван процесс развития коммуникативного разума: насилие как средство разрешения конфликтов исторически вытесняется модусом разумного взаимодействия граждан. Тем самым сокращается социальное пространство, где основными являются отношения господства и контроля, а соединение мысли и действия превращает политическую практику в свободную кооперацию агентов, направленную на осуществление разума. Энтони Гидденс очень метко охарактеризовал данный проект как “разум без революции”, явно перефразируя название книги одного из идейных предшественников Хабермаса 1 .

Замечательный образ жизненного мира , которому угрожает колонизация системой , сам обладает мощной суггестией: с его помощью Хабермас призывает защитить уже существующие практики коммуникативного разума
в политической и приватной сфере от угрозы бюрократизации и коммерциализации, а по возможности даже попытаться расширить область его применения. И собственно политические работы Хабермаса можно рассматривать как попытку ответить на экзистенциальный вызов, сделанный им самим. Все чаще он выступает в роли политического интеллектуала, пытающегося своими интервенциями указать на опасности в публичной сфере, возникающие в результате эрозии политико-этических компетенций разрешения конфликтов - например, полемикой с неоконсерватизм (см. в рецензируемом сборнике статью “Критика неоконсервативных взглядов в США и ФРГ”, с. 55-86), публикациями на тему гражданского неповиновения или в разгоревшемся благодаря его же инвективе “споре историков”.

Естественно, что публикация 11 работ, написанных в 1981-1998 годах, не может во всей полноте представить политическую мысль Хабермаса, но вполне может послужить неким введением в нее. Содержательно сборник практически повторяет книгу “Диагнозы времени” 2 , вышедшую недавно в Suhrkamp Verlag. К составителю русского сборника, как и к франкфуртским издателям, могут возникнуть вполне закономерные вопросы относительно обоснованности включения в “политический” сборник работ, посвященных, например, архитектуре (см. “Архитектура модерна и постмодерна”, с. 32-54) или франкфуртскому собранию германистов в 1846 году (“Что такое народ?”, с. 179-208). На это издатели с полным основанием могут ответить в том духе, что философско-политический профиль Хабермаса является тесным переплетением различных и в тоже время нераздельных ролей: академического философа, теоретического и эмпирического социолога, а также интеллектуального публициста. На что с не меньшим основанием можно было бы возразить следующее: русский читатель мог бы выиграть намного больше от знакомства с более актуальными и более “политическими” трудами мэтра социальной мысли. Ведь в отличие от немецкой публики русской по-прежнему остаются недоступны как его знаменитые работы 1960-х-1980-х годов, так и новейшие комментарии современной политической ситуации. Тем более что мир начала XXI века столь далек от ситуации “идеальной коммуникации”, а последние события и вовсе могут вызвать подозрение в адекватности комммуникативной утопии Хабермаса вызовам времени.

Тем не менее сборник содержит несколько статей, сами названия которых не только вошли в научный оборот в качестве терминов и уже широко применяются в общественных дебатах, но даже проникли в разговорный язык: постнациональная констелляция , догоняющая революция или модерн как незавершенный проект . Книгу как раз и открывает текст знаменитой речи “Модерн - незавершенный проект” (с. 7-31), произнесенной Хабермасом в 1980 году по случаю вручения ему премии Адорно. Здесь он выступает как традиционалист модерна 3 , выражая свои серьезные сомнения относительного справедливости тезиса о том, что модерн уже passе. Более того, он указывает на качество имеющихся альтернатив: “Для освободившегося места предусмотрены традиции, которым теперь не грозит требование, чтобы их обосновывали; правда, не слишком понятно, как эти традиции выживут в современном мире иначе, нежели как при поддержке со стороны министерства культа” (с. 30). Очень актуальными кажутся сегодня и размышления Хабермаса о террористической деятельности, которая “...может быть связана с чрезмерной интенсивностью одного из культурных моментов, т. е. со склонностью эстетизировать политику, заменить ее моральным ригоризмом или подчинить ее догматизму какого-нибудь учения” (с. 25).

У многих читателей, живших в условиях реального социализма, а тем более - придерживающихся левых взглядов, наверняка вызовет интерес еще одна известная работа Хабермаса “Догоняющая революция и потребность в пересмотре левых идей. Что такое социализм сегодня?” (с. 147-178), написанная им еще по горячим следам событий 1989-1990 годов. Само собой разумеется, что Хабермас уже тогда не разделял эйфории, охватившей широкую западную общественность, особенно некоторые консервативные и либеральные круги, после того как ФРГ оказалась “лучшим из всех миров”. Эта первая значимая реакция левого интеллектуала на процесс “объединения” Германии, точнее, присоединения (Anschlub) ГДР к Западной Германии, не потеряла своей остроты и сегодня. По мнению Хабермаса, после банкротства государственного социализма у левых нет иного выхода, как “...преобразовывать социалистические идеи в радикально реформистскую самокритику капиталистического общества <...>. Этот социализм исчезнет только с предметом его критики - и, вероятно, тогда, когда подвергаемое критике общество изменит свою идентичность столь широко, что сможет воспринимать во всей релевантности и всерьез то, что не поддается выражению в ценах” (с. 178).

В не менее известной работе 1998 года “Постнациональная констелляция и будущее демократии” (с. 269-340) Хабермас обсуждает ситуацию размывания национальных границ в результате воздействия глобализации, получившей новое качество, и влияние этого многоаспектного процесса на будущее демократии. Он спрашивает о возможных последствиях для обеспечения безопасности и эффективности социального государства. Его также интересует проблема суверенитета над территориями государств, судьба коллективных идентичностей и демократической легитимации. Хабермас указывает на реальные трудности, с которыми столкнулись национальные государства в условиях глобальной конкуренции: сокращение фискальной базы социальной политики, ослабление управляемости экономических процессов, а также снижение гомогенности государственно-гражданской идентичности. Следствием этого являются значительные трудности демократической легитимации национальных государств, стоящих перед новыми вызовами: “Инновации не смогут осуществиться, если политические элиты не найдут резонанса в предварительно реформированных ценностных установках населения своих стран. Если же самопонимание правительств, способных к действиям в глобальном масштабе, происходит лишь под давлением изменившегося климата внутренней политики, то решающий вопрос состоит в том, может ли в гражданских обществах и у политической общественности<...> сформироваться сознание граждан мира - в известной мере сознание вынужденной космополитической солидаризации” (с. 339-340).

Нужно заметить, что в целом переводчику Б. М. Скуратову и редактору Т. А. Дмитриеву удалось сделать вполне “читабельный” перевод, сохранив при этом терминологическую ясность и точность (или, если использовать игру слов, дойчность 4) мысли Хабермаса. На сей раз, к счастью, обошлось и без ставших уже привычными слов-мутантов типа модерность или действование , неизбежно (?) появляющихся всегда, как только речь заходит о его философии. Есть надежда, что с появлением других работ Хабермаса по-русски мы будем воспринимать как анекдот ситуации, имевшие место в начале 1990-х годов, когда Н. В. Мотрошилова была вынуждена специально объяснять в послесловии к его лекциям, что модерн , современность является серьезной теоретической проблемой с уже довольно долгой собственной историей (идей), а не временным маркером 5 . Тем не менее у нас еще сегодня название одной из важнейших работ Хабермаса “Философский дискурс модерна” могут запросто перевести как “Философский дискурс о модерне” 6 .

И дело здесь вовсе не в мелочных придирках рецензента, а в принципиальном не(до)понимании предмета: речь идет не столько о философском дискурсе о современности как предмете рефлексии, сколько о самом современном философском дискурсе, его структуре и основных топосах. Вроде бы такая мелочь - предлог о , но, как говорится, sapienti sat!

И все же представляется, что главная проблема рецепции мысли Хабермаса в России заключается не в указанных концептуально-терминологических проблемах и не в отсутствии таких активных ее популяризаторов, как, например, минский энтузиаст В. Фурс. Скорее всего, она заключается в самой фигуре Хабермаса: “академический философ - социальный теоретик - политический публицист”, возникшей в результате практической реализации пафоса соединения общественной теории и политической практики. Как известно, лидеры российской интеллектуальной сцены как культур-предприниматели реализовывают совсем иные стратегии (self-management’а) в поле символического производства: одни неутомимо издают тома-кирпичи “исследований” западной мысли, другие в рамках продвинутых cultural studies занимаются какой-нибудь “философией диафильма”, а третьи ничтоже сумняшеся создают собственные концепции и дисциплины, вплоть до теорий времени и пространства. В общем, им как бы нет дела до того, что действительно происходит в стране и со страной. Ведь подлинными репрезентантами социального знания современной России стали некоторые наиболее одиозные политтехнологи. Одним словом, современная русская мысль в целом характеризуется высокой степенью социальной и политической безответственности во всех смыслах слова. Возможно, мы имеем дело с известным парадоксом свободы самовыражения: когда она неожиданно наступает, то многим попросту нечего сказать по существу. Тем значимей для нас звучит голос Юргена Хабермаса: “Продолжающийся модерн следует продолжать направлять осознанно и с помощью политической воли. И для этой формы демократического самовлияния определяющим является метод дискурсивного образования общественного мнения и дискурсивного волеизъявления” (с. 267).

Олег Кильдюшов

1 Речь идет о книге Герберта Маркузе “Разум и революция”.

2 Jurgen Habermas. Zeitdiagnosen. Zwolf Essays 1980-2001. Frankfurt a. M.: Suhrkamp Verlag, 2003.

3 Этот термин использовал сам Хабермас, правда, по иному поводу: так в одной из статей он охарактеризовал художникаSean Scully.

4 Немецкие слова deutsch (немецкий) и deutlich (ясный) имеют общую этимологию.

5 Н. В. Мотрошилова. О лекциях Юргена Хабермаса в Москве и об основных понятиях его концепции // Ю. Хабермас. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1992.

6 Ю. Хабермас. Философский дискурс о модерне. М., 2003.

Сочинения

• Theorie und Praxis, 2 Aufl. Neuwied am Rhein - B., 1967.
• Erkenntnis und Interesse. Fr./M., 1968.
• Strukturwandel der Öffentlichkeit, 5 Aufl. Neuwied am Rhein - B., 1971.
• Technik und Wissenschaft als «Ideologic», 5 Aufl. Fr./M., 1971.
• Zur Logik der Sozial wissenschaften, 2 Aufl. Fr./M., 1971
• Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie - was leistet die Systernforschung? Fr./M., 1971 совместно с. N. Luhmann).
• Legitimationsprobleme im Spätkapitalismus. Fr./M., 1973.

Книги на русском языке

• Хабермас Ю. Будущее человеческой природы: На пути к либеральной евгенике. - М.: Весь Мир, 2002. - 144 с. ISBN 5-7777-0171-X
• Хабермас Ю. Вовлечение другого: Очерки политической теории / Пер. с нем. Медведева Ю.С. под ред. Скляднева Д.А. - М.: Наука, 2001. - 417 с. - («Слово о сущем»). ISBN 5-02-026820-8
• Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. - М.: Наука, 1992. - 176 с. ISBN 5861870446
• Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Пер. с нем. под ред. Д.В.Скляднева, послесл. Б.В.Маркова. - СПб.: Наука, 2000. - 380 с. - («Слово о сущем»). ISBN 5020268100
• Хабермас Ю. Политические работы. - М.: Праксис, 2005. - 368 с. - («Новая наука политики»). ISBN 5-901574-43-5
• Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / Пер. с нем. М.М. Беляева и др. - М.: Весь мир, 2003. ISBN 5-7777-0263-5 RAR-архив, 227 Кб.

Отдельные статьи и интервью на русском языке

• Интервью с Ю. Хабермасом // Вопросы философии. - 1989. - № 9.- С. 80-83.
• Хабермас Ю. Зверство и гуманность. Война на границе права и морали // Логос. - 1999. - № 5 (15).
• Зиммель как диагност времени RAR-архив, 75 Кб.
• Отношения между системой и жизненным миром" в условиях позднего капитализма - Jurgen Habermas. Theorie der Kommunikativen Handelns. Zur Kritik der funktionalistischen Vernunft 2. Bde. 3, durch. AufL Frankfurt am Main: Suhrkamp Verlag, 1985, Bd. 2„ S.504-522. © Suhrkamp Verlag, 1981 Перевод к.ф.н. В.И.Иванова.

Введение

Юрген Хабермас сегодня является одним из наиболее ярких и интересных теоретиков, пытающихся преодолеть односторонность подходов к рассмотрению общественной жизни. Он критически переосмысливает и синтезирует идеи многих мыслителей.

Его работы иногда похожи на учебники по соответствующим разделам знания, настолько глубоко и подробно стремится он развернуть перед читателем панораму мнений по той или иной проблеме. Такой подход не является данью философской традиции. Ю. Хабермас, прежде всего, стремиться найти точки соприкосновения, которые могли бы стать основой дальнейшего синтеза или дать направление для последующих дискуссий.

Идеей, объединяющей большинство работ Ю. Хабермаса, является идея социальной эволюции, которая дает и исходный импульс для синтеза различных теоретических построений, и конечную перспективу оформления собственной оригинальной концепции, обозначаемой Ю. Хабермасом как теория коммуникативного действия. Противоречия социологического теоретизирования переносятся в его работах из чисто логического в эволюционный план. Предлагаемый им синтез становится не синтезом логических категорий, а рассмотрением пути их возникновения, развития, идеологизации, развенчание которой приводит человека к большему пониманию социального мира, окружающего его, и своего места в нем.

Объект исследования: творчество философа Юргена Хабермаса.

Предмет: теория социального действия Ю. Хабермаса.

Цель данного исследования: раскрыть содержание теории социального действия и показать ее теоретическое и практическое значение.

1. Дать общую характеристику творчеству Юргена Хабермаса.

2. Раскрыть основное содержание Теории коммуникативного действия.

3. Показать современное значение данной теории.

Теоретической основой работы стали научные труды в Юргена Хабермаса сфере философии такие как: «Теория коммуникативного действования», «Моральное сознание и коммуникативное действование», «Ранние исследования и дополнения к теории коммуникативного действования», «Философский дискурс модерна», «Мораль и коммуникация» и «Разъяснение к этике дискурса».

Методологическая база работы: историко-философский анализ и дискурсивный анализ.

Творчество Юргена Хабермаса и Теория коммуникативного действия

Характеристика творчества Юргена Хабермаса

Юрген Хабермас, самый знаменитый социальный философ и социолог современной Германии, один из наиболее ярких представителей «Франкфуртской школы». Родился в Дюссельдорфе 18 июня 1929. Изучал философию, историю, психологию, литературу и экономику в университетах Геттингена, Цюриха и Бонна. В 1954 защитил под руководством Э.Ротхакера докторскую диссертацию о философии Шеллинга. С 1956 по 1959 - ассистент в Институте социальных исследований во Франкфурте-на-Майне, руководимом М.Хоркхаймером, а в 1980-1983 - директор этого института. С 1964 по 1971 (и с 1983) - профессор философии и социологии Франкфуртского университета. С 1971 по 1980 - директор Института Макса Планка (в Штарнберге). Основные сочинения: "Структурное изменение общественности" (1962), "Познание и интерес" (1968), "Техника и наука как идеология" (1968), "Теория общества или социальная технология" (совм. с Н.Луманом, 1971), "Теория общества или социальные технологии?" (1973), "Проблемы легитимации в условиях позднего капитализма" (1973), "К реконструкции исторического материализма" (1976), "Что такое универсальная прагматика" (1976), "Теория коммуникативного действования" (в 2 томах, 1981), "Моральное сознание и коммуникативное действование" (1983), "Ранние исследования и дополнения к теории коммуникативного действования (1984), "Философский дискурс модерна" (1985), "Мораль и коммуникация" (1986), "Фактичность и значимость" (1992), "Разъяснение к этике дискурса" (1994) и др.

Однако, в центре философских размышлений Хабермаса - понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга Познание и интерес (Erkenntnis und Interesse, 1968). В этой работе Хабермас ищет модель критического диалога, с помощью которой надеется заново осмыслить притязания трансцендентальной философии, увязав последнюю с инструментарием социальных наук. «Сознание», выступавшее в традиционной европейской онтологии в качестве верховного судьи, лишается теперь своих прерогатив, и его место занимает универсальное коммуникативное сообщество. При этом сама коммуникация не выступает в качестве высшей и последней инстанции, поскольку ее результаты находятся в зависимости от общественных условий и на них может сказываться влияние отношений господства и подчинения. Поэтому критике надлежит еще раз проанализировать общество, чтобы отличить свободную коммуникацию от коммуникации, находящейся под воздействием отношений господства - подчинения. В этом контексте образцами для Хабермаса выступают Маркс и Фрейд, сделавшие принципиально важный шаг на пути критического обновления понятия разума. Новое понятие разума критично (но связано с критикой общества, а не только с "критикой разума", как у Канта) и имеет всеобщий характер (будучи нормой процедур, выполняемых потенциально универсальным коммуникативным сообществом, а не актуальной очевидностью всеобщего акта «я мыслю», как у Декарта или Канта).

Начиная с 1971 (а именно с выходом небольшой работы Предварительные размышления по теории коммуникативной компетенции, Vorbereitende Bemerkungen zu einer Theorie der kommunikativen Kompetenz) Хабермас стремится связать коммуникативное понятие разума с «лингвистическим поворотом», совершенным англо-американской аналитической философией. Обращаясь к соответствующим исследованиям К.-О. Апеля (и в тесном сотрудничестве с ним), Хабермас приходит к разработке понятия разума, опирающегося на теорию языковых актов. Эта теория обстоятельно излагается в двухтомном труде Теория коммуникативного действия (Theorie des kommunikativen Handelns, 1981).

Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Он отвергает философский априоризм и сосредоточивает усилия на разработке постметафизического «философского проекта». Это означает, что философское понятие разума не является независимым от эмпирических наблюдений и должно постоянно подтверждать себя в диалоге с конкретными научными дисциплинами, отражающими факт функциональной дифференциации общества. Диалог философии с частными науками Хабермас иллюстрирует то на примере психоанализа (Познание и интерес), то на примере теории социальной эволюции (К реконструкции исторического материализма, Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus, 1976), то на примере теории общества (Теория коммуникативного действия), то на примере теории права (Фактичность и значимость, Faktizitt und Geltung, 1992). Теория познания возможна лишь в качестве теории общества - мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции (сближаясь в этом пункте с Ж.Пиаже, Т.Парсонсом и Н.Луманом).

Основной мотив критической теории своих учителей, Хоркхаймера и Адорно, Хабермас с самого начала стремился дополнить теорией демократии. Благодаря этому дополнению Франкфуртская школа была выведена из тупика негативизма и получила мощный импульс для дальнейшего развития. Осмысляя структурную трансформацию, переживаемую обществом, Хабермас еще в начале 1960-х годов выдвинул понятие, которое в конце того же десятилетия сделалось ключевым для целого поколения революционной студенческой молодежи. Это понятие - публичность, общественность (ffentlichkeit). Другую важную тему хабермасовских исследований образует взаимосвязь права и демократии. Эта тема обсуждается Хабермасом в его книге Фактичность и значимость, где развитое в предыдущих работах коммуникативное понятие разума применяется к классической теории суверенитета. Стержнем предлагаемой им теории права является полемика с восходящим к К.Шмитту (1888-1985) разделением воли и разума (voluntas и ratio). Согласно Хабермасу, формирование национального суверенитета следует понимать как рациональный процесс, включающий в себя выработку общественной воли, которая вне этой рациональной процедуры носила бы анархический характер.

Формулировки и понятия Хабермаса оказали заметное влияние на современную мысль. Выдвинутые им в 1960-е годы понятия эмансипации, теоретико-познавательного интереса, коммуникации, дискурса в 1970-е годы были развиты в концепции «кризиса легитимности позднего капитализма», а в 1980-е годы дополнены терминами и афоризмами, получившими распространение в языке не только ученых, но и широкой публики («колонизация жизненного мира», «новая непрозрачность» и др.).

Полемика Хабермаса с «историческим ревизионизмом» консервативных немецких историков дала толчок дебатам, вышедшим далеко за пределы академического «спора историков». Продуктивное восприятие идей Хабермаса ощутимо во многих странах, особенно в США, где его влияние на молодых радикально настроенных интеллектуалов едва ли не сильнее, чем в ФРГ.

Юрген Хабермас был членом гитлерюгенда и осенью 1944 года был направлен на линию Зигфрида. Учился в университетах Геттингена (1949--1950), Цюриха (1950--1951) и Бонна (1951--1954). Деятельность социолога и философа начинал как последователь Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно. В 1965 занял кафедру Макса Хоркхаймера во Франкфурте-на-Майне. Преподавал в Гейдельбергском университете. Выдвинулся в наиболее видные представители «второго поколения» теоретиков Франкфуртской школы. В середине 1960-х годов стал идеологом студенческого движения. Но в дни выступлений студентов в 1968 году отмежевался от радикального крыла студенчества, обвинив его руководителей в «левом фашизме». С конца 1960-х годов занимал позиции умеренного социал-демократа.

В 1970-х годах осуществлял программу исследований, соответствовавшую общему направлению Социал-демократической партии Германии. Её Хабермас стремился корректировать в духе идеалов Просвещения: эмансипации и равенства.

Проведя десятилетие в Институте имени Макса Планка по исследованию условий жизни научно-технического мира в Штарнберге неподалёку от Мюнхена, из-за расхождения во мнениях с коллегами в 1981 году вернулся во Франкфурт. С 1983 года до ухода на пенсию в 1994 году занимал кафедру философии в университете.

Как мы видим, по мере своего творческого развития Хабермас все дальше удалялся от учения Маркса и от идей философского марксизма. Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Теория познания возможна лишь в качестве теории общества - мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции. В центре философских работ Хабермаса - «Теория коммуникативного действия», которая подробно рассмотрена в следующем параграфе.

Юрген Хабермас

Хабермас Юрген (р. 1929) – немецкий философ, социолог-теоретик, представитель «второго поколения» Франкфуртской школы социальной философии (критического анализа). Труды: «Структурная трансформация публичной сферы» (1962), «Техника и наука как идеология» (1968), «Познание и интерес» (1968), «К логике социальных наук» (1973), «Теория коммуникативного действия» (1982) и др. Предмет исследований – теория познания, коммуникации, проблемы языка и этики, методология и философия права, перспективы современных развитых обществ и др. Разрабатывал проблематику динамики развитого капитализм, природы рациональности и отношений между социологией и философией. Обосновал абстрактную теоретическую систему – теорию коммуникативного действия. Его научным изысканиям характерен синтез социологических теорий М. Вебера и Э. Дюркгейма , неомарксизма Франкфуртской школы социальной философии, создавшей «критическую теорию», психоанализа З. Фрейда , феноменологии и структурализма и др.

Использованы материалы кн.: Политическая мысль Новейшего времени. Персоналии, идеи, концепции: Краткий справочник / Сост. Михайлова Е.М. – Чебоксары: ЧКИ РУК, 2010, с. 34.

Другие биографические материалы:

Подопригора С.Я., Подопригора А.С. Немецкий социальный философ и социолог (Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. - Изд. 2-е, стер. - Ростов н/Д: Феникс, 2013 ).

Фролов И.Т. Немецкий философ и социолог (Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991 ).

Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Автор теории «коммуникативного действия» (Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Краткий философский словарь. М. 2010 ).

Мотрошилова Н.В. Важное значение в его концепции занимает понятие «жизненного мира» (Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010 ).

Фурс В.Н., Можейко Н.А. Его концепция стала рубежной точкой поворота неклассической философии от модернизма к постмодернизму (Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998 ).

Стремится «корректировать» идеологию реформизма в духе раннебуржуазных просветительских идеалов (Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983 ).

Философ и политический мыслитель (Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009 ).

Исследовал развитие автономных форм общественности (А. Акмалова, В. М. Капицын, А. В. Миронов, В. К. Мокшин. Словарь-справочник по социологии. Учебное издание. 2011 ).

Далее читайте:

Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия . (Статья Н. В. Мотрошиловой о сочинении Хабермаса).

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Сочинения:

Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995;

Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000;

Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб., 2001;

Будущее человеческой природы. М., 2002;

Философский дискурс о модерне. М., 2003;

Политические работы. М., 2005;

Диалектика секуляризации. О разуме и религии. М., 2006 (совм. с Й. Ратцингером); Техника и наука как «идеология». М., 2007;

Расколотый Запад. M.j 2008;

Theorie und Praxis. Neuwied-В., 1963;

Zur Rekonstruktion des Historischen Materialismus. Fr./M., 1976;

Philosophisch-politische Profile. Fr./M., 1981;

Zur Logik der Sozialwissenschaften. Fr./M., 1982;

MoralbewuBtsein und kommunikatives Handeln. Fr./M., 1983;

Die Neue Uniibersichtlichkeit. Fr./M., 1985;

Eine Art Schadensabwicklung. Fr./M., 1987;

Nachmetaphysisches Denken. Fr./M., 1988;

Die nachholende Revolution. Fr./M., 1990; Texte und Kontexte. Fr./M., 1991;

Vergangenheit als Zukunft. Z., 1991;

Die Einbeziehung des Anderen. Fr./M., 1997; в рус. пер.: Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1991, 1995.

Strukturwandel der Offentlichkeit. Neuwied, 1962;

Erkenntnis und Interesse. Fr./M., 1968;

Theorie und Praxis. Fr./M., 1968;

Legitimationsprobleme im Spatkapitalismus. Fr./M., 1973;

Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus. Fr./M., 1976;

Theorie des kommunikativen Handelns. Fr./M., 1981;

Faktizit t und Geltung. Fr./M., 1992;

Die postnationale Konstellation. Fr./M., 1998;

Wahrheit und Rechtfertigung. Fr./M., 1999;

Zwischen Naturalismus und Religion. Fr./M., 2005.

Литература:

Honneth A. Kritik der Macht. Fr./M., 1985; HorsterR. Jurgen Ha- bermas. Stuttg., 1991;

Suiter A. A. Moderne und Kulturkritik. Jiirgen Habermas und das Erbe der kritischen Theorie. Bonn, 1996.

Horster D. Jiirgen Habermas. Mit einer Bibliographie von R. Gortzen. Stuttgart, 1991;

McCarthy Th. The Critical Theory of Jiirgen Habermas. Boston, 1978;

Outhwaite W. Habermas, A Critical Introduction. Stanford, 1994:

Pinzani A. Jiirgen Habermas. Mimchen, 2007;

White St, (Ed.) The Cambridge Companion to Habermas. Cambridge, 1995.

ХАБЕРМАС, ЮРГЕН (Habermas, Jürgen) (р. 1929), немецкий философ, крупнейший представитель Франкфуртской школы. Родился в Дюссельдорфе 18 июня 1929. Изучал философию, историю и психологию в университетах Гёттингена, Цюриха и Бонна. В 1954 защитил под руководством Э.Ротхакера докторскую диссертацию о философии Шеллинга. С 1956 по 1959 – ассистент в Институте социальных исследований во Франкфурте-на-Майне, руководимом М.Хоркхаймером, а в 1980–1983 – директор этого института. С 1964 по 1971 (и с 1983) – профессор философии и социологии Франкфуртского университета. С 1971 по 1980 – директор Института Макса Планка (в Штарнберге).

В центре философских размышлений Хабермаса – понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга Познание и интерес (Erkenntnis und Interesse , 1968). В этой работе Хабермас ищет модель критического диалога, с помощью которой надеется заново осмыслить притязания трансцендентальной философии, увязав последнюю с инструментарием социальных наук. «Сознание», выступавшее в традиционной европейской онтологии в качестве верховного судьи, лишается теперь своих прерогатив, и его место занимает универсальное коммуникативное сообщество. При этом сама коммуникация не выступает в качестве высшей и последней инстанции, поскольку ее результаты находятся в зависимости от общественных условий и на них может сказываться влияние отношений господства и подчинения. Поэтому критике надлежит еще раз проанализировать общество, чтобы отличить свободную коммуникацию от коммуникации, находящейся под воздействием отношений господства – подчинения. В этом контексте образцами для Хабермаса выступают Маркс и Фрейд, сделавшие принципиально важный шаг на пути критического обновления понятия разума. Новое понятие разума критично (но связано с критикой общества, а не только с «критикой разума», как у Канта) и имеет всеобщий характер (будучи нормой процедур, выполняемых потенциально универсальным коммуникативным сообществом, а не актуальной очевидностью всеобщего акта «я мыслю», как у Декарта или Канта).

Начиная с 1971 (а именно с выходом небольшой работы Предварительные размышления по теории коммуникативной компетенции , Vorbereitende Bemerkungen zu einer Theorie der kommunikativen Kompetenz ) Хабермас стремится связать коммуникативное понятие разума с «лингвистическим поворотом», совершенным англо-американской аналитической философией. Обращаясь к соответствующим исследованиям К.-О.Апеля (и в тесном сотрудничестве с ним), Хабермас приходит к разработке понятия разума, опирающегося на теорию языковых актов. Эта теория обстоятельно излагается в двухтомном труде (Theorie des kommunikativen Handelns , 1981).

Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Он отвергает философский априоризм и сосредоточивает усилия на разработке постметафизического «философского проекта». Это означает, что философское понятие разума не является независимым от эмпирических наблюдений и должно постоянно подтверждать себя в диалоге с конкретными научными дисциплинами, отражающими факт функциональной дифференциации общества. Диалог философии с частными науками Хабермас иллюстрирует то на примере психоанализа (Познание и интерес ), то на примере теории социальной эволюции (К реконструкции исторического материализма , Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus , 1976), то на примере теории общества (Теория коммуникативного действия ), то на примере теории права (Фактичность и значимость , Faktizität und Geltung , 1992). Теория познания возможна лишь в качестве теории общества – мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции (сближаясь в этом пункте с Ж.Пиаже, Т.Парсонсом и Н.Луманом).

Основной мотив критической теории своих учителей, Хоркхаймера и Адорно, Хабермас с самого начала стремился дополнить теорией демократии. Благодаря этому дополнению Франкфуртская школа была выведена из тупика негативизма и получила мощный импульс для дальнейшего развития. Осмысляя структурную трансформацию, переживаемую обществом, Хабермас еще в начале 1960-х годов выдвинул понятие, которое в конце того же десятилетия сделалось ключевым для целого поколения революционной студенческой молодежи. Это понятие – публичность, общественность (Öffentlichkeit). Другую важную тему хабермасовских исследований образует взаимосвязь права и демократии. Эта тема обсуждается Хабермасом в его книге Фактичность и значимость . где развитое в предыдущих работах коммуникативное понятие разума применяется к классической теории суверенитета. Стержнем предлагаемой им теории права является полемика с восходящим к К.Шмитту (1888–1985) разделением воли и разума (voluntas и ratio). Согласно Хабермасу, формирование национального суверенитета следует понимать как рациональный процесс, включающий в себя выработку общественной воли, которая вне этой рациональной процедуры носила бы анархический характер.

Формулировки и понятия Хабермаса оказали заметное влияние на современную мысль. Выдвинутые им в 1960-е годы понятия эмансипации, теоретико-познавательного интереса, коммуникации, дискурса в 1970-е годы были развиты в концепции «кризиса легитимности позднего капитализма», а в 1980-е годы дополнены терминами и афоризмами, получившими распространение в языке не только ученых, но и широкой публики («колонизация жизненного мира», «новая непрозрачность» и др.).

Полемика Хабермаса с «историческим ревизионизмом» консервативных немецких историков дала толчок дебатам, вышедшим далеко за пределы академического «спора историков». Продуктивное восприятие идей Хабермаса ощутимо во многих странах, особенно в США, где его влияние на молодых радикально настроенных интеллектуалов едва ли не сильнее, чем в ФРГ.