Монахиня макария. Молитва к старице макарии о заступничестве в нужде и болезни

Предсказания матушки Макарии.

Грядет церковное нестроение.

Библия, что напечатают, неправильная. Они (по-видимому, фарисействующие. — Авт.) оттуда повыкинут что их касается, они не хотят укоризны (14.03.89).

Готовится изменение веры.
Когда это произойдет, святые отступятся и не станут молиться за Россию. И тех, кто есть (из верных. — Авт.). Господь заберет к Себе.
А епископы, которые это допустят, ни здесь, ни там (на том свете. — Авт.) Господа не увидят (03.08.88).

Скоро служба станет половинная, будет сокращена. (11.07.88). Сохранят службу только в больших монастырях, а в других местах сделают изменение (27.05.88). Я только одно говорю: горе священству приходит, рассыпятся поодиночке и будут жить (28.06.89). В церквях в красных платьях станут служить. Сейчас сатана лукавый будет всех брать (20.05.89).

Скоро колдуны все просфоры перепортят и не на чем станет служить (литургию. — Авт.). А причаститься можно будет раз в год. Матерь Божия своим людям скажет, где и когда причащаться. Надо только слушать! (28.06.89)

Близко время гонений.

Такую путаницу сделают, и душу не спасешь (01.90). Кто будет входить в церкви, станут записывать (18.02.88). За то, что Богу молишься, за то и погонят (20.05.89). Нужно молиться, чтобы никто не знал, молитесь тихонько! Начнут преследовать, забирать (15.05.87). Сначала отберут книги, а потом иконы. Иконы будут отобраны (07.01.88). Они будут мучать: «Нам не нужны верующие» (14.07.88).

Церкви эти, которые строятся и ремонтируются, пойдут на другие предприятия, не станет пользы никому. Регистрация будет хитро: они останутся называться церкви, а там будет не поймешь что, свое производство, найдут что делать (11.07.88).

Кто Божий, тот антихриста не увидит (07.01.88). Многим будет открыто, куда поехать, куда пойти. Господь своих знает как спрятать, никто не найдет (17.11.87).

О наступлении грозных Времен.

А теперь молодых нет, все старые подряд, скоро совсем накакого народа не будет (27.06.88). До 99 года ничего сейчас не должно быть, никакого бедствия (12.05.89). По Библии мы теперь — доживаем. Она называется «Совершаемая». А когда кончится 99-й, тогда будем жить по «Истории» (02.07.87). Покамест Библия «Совершаемая» не кончилась, ничего не будет, а она до 99-го года! Ты до этого времени не помрешь, я помру, меня Бог приберет (27.12−87).

Нынче ладно, а на следующее лето — хуже. Я еще когда говорила: это не к добру такая темнота, какая-то проруха будет (28.06.89). Ничего хорошего не обещает Господь, ничего мы не получим, так и будем канать кое-как (17.12.89).
Матерь Божия у нас (имеется в виду, в Российской земле. — Авт.) благодать сняла. А Спаситель послал апостолов Петра и Павла, и Иоанна Богослова у них (в других христианских странах. — Авт.) снимать благодать. Тут надо бы сильно молиться! (14.03.89) Теперь большого ничего не будет (07.07.89).

Деньги лучше не станут, только подешевле раза в два, а потом еще подешевеют (11. 02. 89).

Такое время наступает, сила отнимается колдунами. Будет еще хуже, не дай Бог дожить до того (05.10.88). Скоро пойдет человек нехороший, пойдет колесом. Ладно бы конец света, а тут — ломка построек и народа, все с грязью смешано, будете по колено в крови ходить (25.03.89).

Война, все будут в войне, палками станут воевать, бить друг друга, много людей перебьют. Палками когда будут бить, станут смеяться, а из ружья когда ударят — заплачут (04.03.92).

Мертвые как следует положены, а нам придется кувырком. Хоронить будет некому, так свалят в яму и закопают (28.05.89).

Видишь, как темно, колдунье затемнило. Я еще раньше говорила: скоро будет темно, станете носом торкаться (17.11.87). Зимой светило солнце, а нынче и летом не светит — запрещение читают колдуны на солнце (27.08.87). Волшебники помрачили небо, чтоб их дела не очень видны были, они любят темноту (05.10.87). Темные люди на землю черноту навели, лукавая сила усиливается. Скоро все люди будут это дело (колдовство. — Авт.) знать. Вокруг лукавого вся нечистая сила будет. Соберет их в кучу, и начнут. Плохая жизнь приходит (28.10.87). Теперь их время настает, хорошие времена кончаются (24.05.88). Они людей перепортят, а потом станут показывать друг на друга (27.03.87).

Теперь народ, в общем, нехороший. Начальство не будет клониться к народу, и будет полная разруха (11.07.88). Сейчас усердия у них к народу нет никакого, они того и хотят зло сделать: кто ворует, кто пьянствует, а детям-то каково (20.12.87).

Никак теперь нельзя на этажи (жить в многоэтажных домах. — Авт.). Теперь теснота, везде народ плохой, теперь своим умыслом нечистым они верующий народ теснят (25.03.89).

Страшней для нас китайцы. Китайцы злые очень, будут резать без пощады. Они половину земли возьмут, им ничего больше не надо. У них земли не хватает (27.06.88),

Будет голод большой.

Колдуны теменью всю землю покроют, а без солнца ничего не вырастет. А этому никто значения не придает (18.02.88). Солнце в четыре часа чуть-чуть проглянет, и опять станет темно. Мы будем в темноте (27.08.87). И свет не дадут зажигать, станут говорить: надо экономить энергию (28.06.88).
Это начало, потом будет холод. Скоро Пасха — со снегом, и зима на Покров будет наступать.

А трава лишь к Петрову дню. Солнце убавится вполовину (27.08.87). Лето станет плохое, а зима — больше. Снег будет лежать, и не сгонят его. А потом морозы незнамо какие будут (29.04.88).

Матерь Божия сказала: «Ты, Матушка, почти дожила до казенных столов. Скоро будут казенные столы. Придешь — покормят, а вынести и куска хлеба не дадут». Молодежь погонят в деревню. (15.09.87).
Скоро вы останетесь без хлеба (29.01.89). Скоро воды не будет, яблоков не будет, картошки не будет (19.12.87). Голод большой, хлеба не станет — корочку пополам поделим (18.02.88).
Произойдет большое восстание. С этажей (из городов. — Авт.) народ станет разбегаться, в комнатах не будут сидеть. В комнатах сидеть нельзя, ничего не станет, даже хлеба (28.12.90). А если молиться Спасителю, Матери Божией и Илье Пророку, они не дадут умереть с голода, сохранят тех, кто веровал Богу и искренне молился (27.06.88).

Начнется неурожай, когда монахов станут ссылать (18.02.88).
И не помрешь. Господня будет воля, кто не записан помереть, тот будет мучится и помереть не помрет (21.06.88). Весь хороший народ помер, они все в раю, они не знали этой пустоты: Богу молились, им там будет хорошо (01.02.88).

Теперь сказала: (имеется в виду Матерь Божия. — Авт.) «Немножко осталось». Теперь народ плохой, редко кто на небо пойдет. (04.04.88).
Когда в четыре часа дня станет темно, как ночью, тогда Матерь Божия и придет. Она обойдет вокруг земли, будет во всей Своей славе и придет в Россию налаживать веру. Матерь Божия придет — все поравняет, не по-ихнему, а по-Своему, как повелит Спаситель. Время придет такое, что каждый будет думать, не что поел, а сколько в этот день помолился. Веру Она восстановит на короткое время (11.07.86).
. По Библии мы теперь доживаем, она называется «Совершаемая» (02.07.87). Скоро все будет рядом: и земля рядом, и небо рядом, всего будет много, такой Хозяин (по-видимому, Спаситель. —Авт.) будет (08.06.90). Сказала (Матерь Божия. — Авт.): «Немножко осталось, сойдет на землю со Спасителем, все освятят, и на земле настанет как рай (04.04.88)».

11 июня 1926 года в деревне Карпово Вяземского уезда Смоленской губернии у Михаила и Феодосии Артемьевых родились близнецы: мальчик и девочка. Детей было решено крестить на следующий же день, так как сын родился очень слабым.

Настоятель церкви великомученика Георгия – иеромонах Василий, имевший дар прозорливости поторапливал пономаря:

– Сначала окрестим мальчика... Давай скорее, мальчик может умереть.

Как только младенца Ивана окрестили, он умер.

Девочку иеромонах Василий назвал Феодосией (Феодосия – «Богом данная»).

Вынимая Феодосию из купели и подавая крестной матери, он сказал: «Девочка хорошая, жить будет, а ходить не будет». С полутора лет у девочки заболели ноги, а с трех – она только ползала. Феодосия была в семье поздним ребёнком, старшие сыновья и одна из шести дочерей уже имели свои собственные семьи, и воспитывали детей.

Больная девочка стала обузой для большой семьи (двадцать человек ютились в одном доме).

Феодосию часто забывали кормить, голодная девочка ползала под столом и рада была найденной там корочке хлеба, оброненной кем-то. Спала девочка прямо на полу под кроватью.

Утешение Феодосия находила только в молитве. Однажды бездетная невестка София, больше всех любившая несчастную девочку, принесла трёхлетнюю Феодосию в церковь. После окончания литургии София долго не могла найти Феодосию, пришлось обратиться за помощью к священнику. Он и нашёл спящую девочку в алтаре под святым престолом.

В восьмилетнем возрасте Феодосия заснула летаргическим сном (проснулась лишь через 14 дней).

Очнувшись, Феодосия рассказывала, что в то время, когда её безжизненное тело лежало в «мертвецкой» в больнице, душа, сопровождаемая Ангелом-хранителем, путешествовала в райских обителях. Феодосия поведала, как плакала и просила Царицу Небесную исцелить больные ножки или оставить ее в раю, как Владычица Небесная отвечала ей, что она пригодится на земле.

Чуть позже Феодосия в чудесном видении получила благословение Царицы Небесной на исцеление людей. Сама же Царица Небесная стала являться больным из окрестных деревень и сел и направлять их к Феодосии.

Когда началась Великая Отечественная война, отца и братьев забрали на фронт, невестки с детьми разъехались, мать уехала к брату в Калугу, а больную девочку оставила умирать в опустевшем доме, вскоре ее выгнали и из дома.

Старица вспоминала: «Я была тогда маленькая, под сарай залезу или в сено закопаюсь. Мучилась, ползала на морозе одинокая, никого рядом не было. Сидела и в воде, и в холоде. В снегу выкопаю ямку, комочком лягу, под лицо руку положу, так и спала. На мне все сотлело, тело было заскорузлое. Грязную воду пила, снежок кушала: чистенького снежка цапну в ручку и в рот. А кто хлеба даст, то он замерзнет, не укусишь. А летом траву, цветочки ела»...

В 1943 году в деревне Ларинки Феодосию взяла к себе в дом пожилая благочестивая женщина. Однажды в гостях у этой женщины была 72-летняя монахиня Наталия, увидев Феодосию, она решила взять больную к себе.

Наталия была насельницей Вяземского Аркадьевского женского монастыря. Потом его закрыли и монахинь поместили в тюрьму. В камере монахине Наталье было открыто, что все монахини кроме неё будут замучены, а ей Господь сохранит жизнь, так как в скором времени ей придётся «ухаживать за больной в своем доме». Увидев Феодосию, монахиня поняла, что ей необходимо ухаживать за больной Феодосией.

В маленький домик в селе Тёмкино стали приходить больные люди, по молитвам праведницы страждущие получали исцеление. Помогала Феодосия, чем могла и по хозяйству: на коленях мыла пол, ухаживала за скотиной, кормила кур...

Когда девушке исполнилось 20 лет, крестивший ее иеромонах Василий, отслужив соборно литургию с двумя священниками, исповедав и причастив ее, постриг девушку в послушницы с именем Тихона, в честь преподобного Тихона Медынского, Калужского, небесного покровителя их края.

Монахиня Наталия умерла в возрасте 97 лет.

Послушнице Тихоне по совету председателя сельсовета пришлось купить стоявший в конце села недостроенный дом, две женщины из соседней деревни согласились жить у нее попеременно и вести хозяйство.

1 февраля 1978 года игумен Донат постриг монахиню Тихону в схиму, дав ей новое имя – Макария, в честь Макария Великого (Египетского).

Из воспоминаний Г.П. Дурасова, духовного сына старицы Макарии:

– Одни ехали к ней на машинах, другие добирались на поездах и автобусах. Приезжали русские, украинцы и белорусы, татары, евреи и цыгане, православные и те, кто не исповедовал никакой религии. Все они ехали с одной лишь целью – получить исцеление от физической или духовной болезни... Село Тёмкино... В конце села можно увидеть небольшой, словно игрушечный, утопающий в цветах дом... На стук открывается дверь, и пришедшего провожают в дом.

В переднем углу – стол с иконами и теплящимися перед ними лампадами. В ближнем к двери углу, также увешанном иконами – старенькая кровать...

На кровати сидит, чуть привалившись на подушку, маленькая, ссутулившаяся старица, в черном поношенном подряснике и апостольнике, покрывающем не только ее голову, но и плечи. Худенькая, тихая Матушка беззвучно молится, перебирая четки, и приход очередного посетителя не сразу нарушает ее по-детски чистую молитву. Округлое бледное лицо с большими небесно-голубыми глазами и алыми губами очень выразительно и благородно. И в лице ее, и во всей фигуре – выражение внутреннего покоя...

Матушка спросит: «Кто пришел, по какому делу?»

Молодой человек рассказывает, что уже три года врачи не могут вылечить язву на ноге.

– Не гляди, что три года ножка болит. Матушка помолится, и поправишься... Когда водичка кончится, сразу приезжай...

Парень уходит, а Матушка говорит: «Он ведь молодой, пускай на ножках бегает. Господь поможет».

В комнату вводят и сажают на стул еле переступающую ногами женщину...

– Как тебя зовут?

– Анастасия.

Матушка на какое-то мгновение словно уходит в себя.

– А почему ты плохо Богу молишься? Надо Богу молиться, причащаться надо. Пей водичку утром в семь, вечером в девять, растирайся маслицем в субботу и понедельник.

Ей наливают в трёхлитровую банку святую воду, а в пузырёк – освящённое масло...

Люди шли один за другим, а она на минуту забывалась, бессильно роняла голову на подушку.

Всю ночь провела схимонахиня в молитве, а с утра один за другим идут посетители...

Каждый из таких приёмов страждущего люда требовал от Матушки огромного напряжения душевных и физических сил. Я не раз замечал, подойдя после приёма к ней, и прикоснувшись к её лбу своей щекой, как пылала жаром её голова. А к схимонахине Макарии всё ехали и ехали отчаявшиеся, не нашедшие часто помощи у врачей-профессионалов люди, по много лет отягощённые недугами. И она помогала им, ставя непременным условием исцеления – веру в Бога. Больной должен был присоединить свою скромную молитву к горячему Матушкиному молению об его исцелении. От больного лишь требовалось читать молитвы «Отче наш» и «Богородицу»...

Уходит последний посетитель, и Матушке можно покушать и немного отдохнуть...

В двадцать три часа тридцать минут уже прочитаны общие для всех, бывших в доме молитвы на сон грядущий и вместе с Матушкой пропеты «Заступнице Усердная» и

«Воскресение Христово видевши...». Многочисленные лампадки были погашены, и лишь теплится огонёк около иконы, что висела в головах у кровати. Перед Матушкой ставили для освящения два эмалированных бака с водой и большой керамический чайник с маслом...

О молитвах во время освящения схимонахиня никому не рассказывала...

После ей только известных молитв прочитывалось четырежды «Да воскреснет Бог»...

Лишь несказанная Божия благодать, которую стяжала схимонахиня Макария своей молитвой и многолетними подвигами, давала ей на всё это силы.

Замечал я, что после освящения воды и масла Матушка Макария на какое-то время словно слабела, но потом творила молитвы и восстанавливала свои силы...

О себе и о своём деле смиренно говорила:

– Да какие труды мои, сижу на кровати, слепая, ручки больные, ножки не ходят, я никудышная...

Дух премудрости позволял Матушке, сподобившейся от Господа дара прозорливости, получать Божественные откровения и давать исчерпывающие ответы на волнующие людей вопросы...Мне она советовала:

– Что бы ни было, ты знай моли Господа: «Господи, будь со мной! Не покидай меня!» И Матерь Божию моли.

И других она назидала:

– Надо молиться Богу, поститься... Можно и одну молитву знать и Богу угодить...

Вставая с постели, попроси: «Благослови, Господи, день прожить по святым Твоим заповедям Господним». Ложась спать, проси: «Господи, прошу греха моего покаяние, на сон благословение» или «Прими меня, Господи, и благослови на сон грядущий»...

Хочешь благодать получить, надо подготовить себя, чтобы имел искру Божию. Всякий человек может получить благодать, только молись Богу, проси Христа: «Господи, прости и помилуй меня». Он, когда будет надо, благодать и пошлет... Читай Евангелие, Псалтырь, Молитвослов...

Идёшь в храм, ставь свечи Спасителю, Матери Божией, архангелу Михаилу и всем святым. Поставишь в любой из дней Светлой седмицы, гореть будут целый год.

Благотворное влияние на души обращающихся к ней людей оказывали советы и наставления Матушки:

– После десяти вечера есть нельзя, потому что начинаются «Страховые часы», на небе идёт большое пение... Чтобы что-то вымолить у Господа, надо молиться 40 дней и ночей.

Удивительный дар прозорливости схимонахини Макарии проявился ещё в детские годы. Однако этот благодатный дар она старалась утаить от людей, прикрывая юродством... И только по великой любви к страждущему человеку и необходимости ради позволяла себе проявлять на людях свойственную ей прозорливость.

– Матушка, собрался поехать на Юг отдохнуть со своей семьёй, – говорит Борис и просит благословения у старицы.

– Как я тебя люблю, – отвечает она ему и вдруг начинает плакать. – Я не хочу, чтобы ты ехал на Юг. Если ты меня не послушаешь, то Матушку больше не увидишь. И со всеми своими родными распрощаешься...

Позже стало известно, что в той местности, куда собирался ехать на отдых Борис, произошло сильное наводнение и сход селевых потоков с гор.

– Я Матушке Макарии жизнью обязан, – признавался потом своим знакомым Борис.

Спрашивал я схимонахиню Макарию, когда и о чём она молится

Я каждый день читаю молитвы Божией Матери Иверской.

– Почему Иверской? – спрашиваю её

– Она Москву защищает, – отвечает Матушка.

Сама она усердно молилась за всех людей, за Москву, за Россию. О Москве она говорила: «Москва – город святой, отсюда православным нельзя уезжать... Россия никогда не погибнет! Ее Господь просветит, и она опять будет Россия как Россия».

Неоднократно приезжала к схимонахине Макарии Анна Тимофеевна Гагарина, мать первого космонавта Юрия Гагарина. Однажды Анна Тимофеевна спросила старицу можно ли ей приехать с сыном.

Из воспоминаний старицы Макарии:

– Гагарин приезжал, да и не раз, он приезжал ко мне как к больному человеку...

В 1968 году приехало три машины: две с докторами и третья, на которой Гагарин.

Он обыкновенно пришёл и сказал: «Я посижу, пускай доктора с вами поговорят...»

Человек он простой, хороший, очень хороший. Простой, как ребёнок. Я ему тогда сказала: «Больше не летай, тебе нельзя летать!» Он не послушал меня, а тут его постигла в скорости смерть.

Узнав о гибели космонавта, старица попросила приехавшего к ней священника заочно отпеть погибшего Юрия Гагарина у неё дома.

Старица мужественно переносила многочисленные болезни. В Божественных видениях Царица Небесная не раз утешала и наставляла праведницу.

Иерей Николай свидетельствовал, что однажды ночью в доме старицы Макарии, он внезапно проснулся в три часа и увидел удивительный свет в той части комнаты, где молилась схимонахиня:

– Сначала свет был неяркий, но потом всё в доме залил яркий- яркий золотисто – огненный свет, слепящий глаза, даже смотреть невозможно яркий-яркий свет.

18 июня 1993 года, в половине двенадцатого ночи, схимонахиня Макария мирно отошла ко Господу. Последние слова схимонахини Макарии: «Поститесь, молитесь, в этом спасение...»

Старица Макария похоронена на сельском кладбище села Тёмкино Смоленской области. Могилу схимонахини посещают не только её духовные дети, но все, кто слышал о чудесах исцеления по молитвам старицы, те, кому посчастливилось прочесть книгу «Богом Данная». Автор книги Г.П. Дурасов получает многочисленные письма от читателей о молитвенной помощи схимонахини Макарии, вот некоторые из свидетельств:

Свидетельство А.Т. Зайниева (Холм-Жирковский район, Смоленская область):

– Я считаю своим христианским долгом засвидетельствовать факт моего исцеления во время поездки на могилу схимонахини Макарии, происшедшего в день ее памяти 18 июня 1999 года. После служения панихиды на могилке матушки Макарии, испив святой воды с ее могилки, при обращении к Господу с молитвой: «Господи, Иисусе Христе, по молитвам схимонахини Макарии, исцели тело мое, помилуй меня грешного». По возвращении из с. Темкино я ощутил в своем теле что-то непривычное... Понял, что у меня не болит рука, которую я не мог поднять в течение недели до груди. Рука же моя болела вследствие переломов шейных позвонков 4–5 отделов, перелома ключицы, кисти. Также ощутил резкое уменьшение боли в шпоре на ступне и размягчение сухих мозолей на ногах. Свидетельствую перед Богом и истинность моего исцеления, по моему глубокому убеждению, и вере в силу молитвы матушки Макарии пред Богом, и причащения святой воды с ее могилки.

Из свидетельства Г.В. Блиновой (г. Москва):

– Я ездила в 2000 году 8 ноября в Тёмкино. Освятила подсолнечное масло на кроватке, в ящике с четками и на могилке матушки Макарии. У моего сына младенца Сергея (ему было 3 года и 7 месяцев) была опухоль на крайней плоти с фасолину, он жаловался на боли. Сережа вдруг мне предложил, чтобы я ему помазала больное место маслом Макарьюшки. Тогда мы с ним с молитвой сделали три поклона и просили об исцелении, и я взяла масло и свечкой с могилки Макарии, трижды помазала крестом с молитвой. Прошло сколько-то дней. Меня Сережа опять попросил помазать, мы сделали также. После этого прошло еще сколько-то дней, я и забыла, а Сережа опять напомнил. «Мама, ну что же ты не мажешь меня маслицем?» Помолясь, я стала помазывать (вернее, хотела), но не нашла больше опухоли. Я не могла поверить и неделю все проверяла, но на том месте осталась пустота и тоненькая кожица. Мой сын теперь всегда и утром и на ночь молится Господу за Макарьюшку, Матушку нашу, а 18 июня в день ее преставления 2001 года я поехала отблагодарить Матушку.

Свидетельство иерея Владимира (г. Смоленск):

– Моя теща Грубицына Мария Федоровна, при жизни м. Макарии исцеленная ею от рака печени, побывала летом 2000 г. на могилке Матушки. До этого у нее были частые приступы бронхиальной астмы, и она в тяжелом состоянии попадала в больницу. Теперь милостию Божией, по молитвам м. Макарии, как она верит, ни одного приступа не случается.

Господи, упокой душу, схимонахини Макарии, со святыми упокой, и её молитвами спаси нас!

Схимонахиня Макария родилась 11 июня 1926 года, в день Отдания Пасхи, когда Церковь празднует икону Божией Матери “Споручница грешных” и вспоминает деву-мученицу Феодосию. Родители ее, пятидесятилетние Михаил Артемович и Феодосия Никифоровна Артемьевы, жили в деревне Карпове Вяземского уезда Смоленской губернии.
На второй день после рождения, в праздник Вознесения Господня, ее вместе с братом-близнецом решено было крестить. В самый день рождения девочки ее будущей крестной, монахине Евдокии, жившей в селе Булгакове, где раньше находилась же некая Скорбященская община, было видение, из которого следовало, что крестить новорожденную девочку нужно только в церкви великомученика Георгия, что в селе Кулиши. Идти же туда следовало пешком, неся младенца на руках.
Егорьевский храм, как его называли местные жители, был большим и красивым. Рядом с ним стояла часовня, а вблизи протекала никогда не замерзающая река.
Настоятелем храма служил тогда иеромонах Василий, человек глубоко духовный, имевший дар прозорливости и среди жителей окрестных деревень и сел славившийся исцелением душевных и телесных недугов. Он хорошо знал семью Артемьевых и не раз бывал в их доме.
“Когданас принесли крестить, - рассказывала Матушка, - брат был очень слабый. Священник сказал: “Сначала окрестим мальчика, потом девочку”. Отец Василий поторапливал пономаря: “Давай, давай скорее, мальчик умереть может”. И действительно, как только младенца Ивана окрестили, он умер. Затем отец Василий крестил девочку и нарек ей имя Феодосия, что значит “Богом данная”. Вынимая ребенка из купели и подавая ее крестной матери на пеленку, он сказал: “Девочка хорошая, жить будет, а ходить не будет”.
Семья Артемьевых была самой большой в округе: родители, четверо сыновей с женами и детишками, шесть дочерей, одна из которых была замужем, - всего двадцать человек. Жили они в ту пору все вместе в маленьком домике, который ни расширять, ни перестраивать не разрешалось. В доме было очень тесно: и посидеть негде, и прилечь негде. “Младенцы плачут, детишки побольше что-то лопочут. Маленькие большим спать не дают, те, кто побольше, плачут, как маленькие. Двадцать человек, а жили как двое, ничего лишнего, только молитва”, - вспоминала матушка Макария.
Глава большого семейства Михаил Артемович был тогда старшим рабочим на железной дороге. А в молодости, как только женился, работал в бараночной, пек баранки. Его отец Артем в 1890-е годы получил подряд на строительство церкви в соседнем селе Тёмкино. Михаил также в свободное от работы время трудился на этой стройке: подносил кирпичи, мял глину. Феодосия Никифоровна работала вместе с мужем на железной дороге. Кроме того, она занималась портняжным делом, шила одеяла, ткала холсты, и в дом к ней приходило с заказами много людей.
В былые времена в русских семьях маленькие дети спали в деревянной люльке, похожей на корытце, которое подвешивалось на веревках за четыре угла к концу гибкой палки - лучку. Эта люлька покрывалась сверху пологом. Когда маленькая Феодосия еще лежала в люльке, с полудня до трех часов дня на лучке загоралась свечка. Откуда она бралась - никто не видел и не знал, “Девки, девки, смотрите, опять свечка горит, - удивлялись невестки, - знать, девочка не простая”. “У тебя с этим ребенком что-нибудь будет, - говорили они Феодосии Никифоровне, - и у нас дети есть,что же у них лампадки не горят, дети ведь все одинаковые”.
Между тем, девочка быстро росла, не отставая от своих ровесников. “Я рано пошла, была бойкая, все кричала, как было не по мне. Речистая была, лопочу что-нибудь”, - вспоминая, рассказывала Матушка. Мать звали Феодосией и младшую дочку тоже Феодосией, и чтобы их различить, девочку стали любовно называть Феёнушкой.
Как-то раз пришла к матери за сшитым одеялом старуха-заказчица. Глядя на Феодосию, она удивленно произнесла: “Какая маленькая, а уже ходит”, - и затем погладила ее по спинке. Тут же у девочки подогнулись коленки, и она упала. “Что ты не встаешь, что не ходишь?” - спросила ее мать, подойдя к лежащей на полу Феодосии. “Как же я буду ходить, я ж коленочки не могу разогнуть”, - отвечала девочка. С того времени у нее заболели ноги: день она ходила, а на другой ее одолевал недуг, случались припадки, длившиеся до четырех часов кряду. Она падала на пол и не могла встать. Несчастные родители возили ребенка к докторам, но лечение результатов не давало, и больной ребенок становился обузой для большой семьи.
Все работы по дому в семье Артемьевых лежали на невестках: они следили за чистотой, готовили еду. Те, кто кухарил, всегда недосыпали. Вставать приходилось в половине четвертого ночи, чтобы успеть приготовить пищу и накормить всех: кого перед работой, кого перед учебой. Еду готовили трижды в день. Утром - два больших котла: один с супом, другой со щами. В завтрак, обед и ужин за стол садились по очереди: сначала ел отец, четверо сыновей и невестки, затем садилась мать и все дочери, и после всех кормили маленьких. В доме было сытно, на стол ставили одну на всех большую чашку с супом или щами, и из нее все черпали своими ложками.
Феодосии же места за столом не находилось, и вспоминали о ней в последнюю минуту. Больная и голодная девочка ползала под столом и рада была найденной корочке хлеба, оброненной кем-то. “Они меня не жалели и кормить не хотели, чтоб я умерла. До того меня сморили, что я еле ползала, не знаю, как жива осталась”, - вспоминала Матушка. Ей не было еще и двух лет, когда, голодная, она полезла в чугунок, чтобы найти поесть что-нибудь, но опрокинула его на себя, а там был кипяток. В другой раз хотела достать из чугунка картошку, сунула руки в горячую воду и обварила их.
Домашние не раз говорили девочке: “Хоть бы тебя Господь прибрал”. “Ну что ты сидишь в уголке?” - бывало спросит ее мать. “Мамочка, у меня теперь ножки не выпрямляются”, - отвечала ей девочка. До трех лет она хоть и плохо, но все же ходила, а когда чувствовала, чтоне могла стоять, тогда за стену держалась. А с трех лет, по словам Матушки, она не ходила “ни капли”.
И последующие обращения к докторам никаких результатов не давали. Последней надеждой оставались столичные медики. “Я просила врачей: “Вы мне полечите ножки, чтобы я пошла. Что же вы не лечите?” Они меня на руках носили и говорили с жалостью: “Феёнушка, какая ты хорошая девочка, только ножки у тебя не ходят”.
Испытав, казалось, все возможности вылечить Феодосию, родители повезли девочку к отцу Василию, который ее в свое время крестил и произнес о ней пророчество, что ходить она не будет. “Поздно приехали, - горестно сказал он. - Если бы привезли девочку ко мне сразу, тогда можно было бы ее вылечить”. Он говорил о духовном лечении, но в происшедшем усмотрел особый Божий промысел о Феодосии. К тому времени ноги у нее перестали разгибаться совсем, и она уже никогда больше в своей жизни не встала на них.
Когда семья Артемьевых укладывалась спать в своем тесном домишке, почти все постели стелили на полу, а место больной девочки было под кроватью. Там она теперь не только спала, но и проводила большую часть дня. “Я только под кроватью и сидела, - рассказывала Матушка, - мне никуда выйти не давали. То ребятишки обидят меня, то большие, мать иногда наподдаст: “Уползай с дороги”. А мне обидно, ведь не просидишь под кроватью все время”.
Когда приходил с работы отец, он вытаскивал дочку из-под кровати и выносил ее в сад, где росли клубника, яблоки и сливы, и угощал фруктами. “Я часто плакала горькими слезами, просила у него конфеточек, - вспоминала Матушка. - Отец скажет: “У меня денежек нет”.
А девки получают?! А девки ребятишкам то пеленочки купят, то еще что.
- Ну, папочка, родненький, - соглашалась девочка, - я утру слезки, не буду плакать. А ты детишек возьми из люльки, меня положи туда немножко полежать, я же больная.
Побыть в люльке было большим утешением для девочки, которая в своей еще короткой, но безрадостной жизни видела так мало ласки и теплоты.
Михаил Артемович хорошо играл на гармошке, и нередко по воскресным и праздничным дням его просили поиграть на гуляниях в Дубровках. Жена, Феодосия Никифоровна, кроме церкви нигде не бывала, в свободное от работы время она хлопотала по дому, занималась с детьми и внуками.
Случалось, отец Феодосии говаривал домочадцам:“Нынче я не пойду на вечерок в гармонь играть”. И обращался к дочерям и невесткам: “Девки, сегодня и вы сидите дома, я буду Библию читать”. Послушать Священное Писание приходили и соседи. Михаил Артемович сажал Феодосию к себе на колени и начинал вслух читать Библию. “Хоть и маленькая была, - с улыбкой вспоминала Матушка, - а читает отец Евангелие, я ушки навострю да слушаю”.
Глубоко западали в чистое детское сердце богодухновенные слова Святой Книги.Не понимая многого из читаемого отцом, маленькая Феодосия уразумела, что Бог всегда помогает людям, и поэтому молила его о помощи. “Боже, Боже, сшей мне сапожки”, - обращалась она ко Всевышнему с наивной детской просьбой, так как не было у нее обувки и ножки мерзли. Сидя под кроватью, девочка,которой не исполнилось еще и двух годиков, умиленно пела: “Заступница усем, усем”, то есть “всем, всем”. Мать, бывало, подойдет к ней и скажет: “Ну что ты, косматочка моя, надо петь: “Заступница усердная”. “Мамочка, я молюсь еще: “Господи, Господи, будь со мною”, - отвечала Феодосия. В неполные три года она знала молитвы “Отче наш” и “Богородице Дево, радуйся..”.
Вскоре семья Артемьевых перебралась в другой, большой, но холодный дом, который прозвали “казармой”.
В этом доме были комнаты на четыре семьи и столовая для рабочих. Неподалеку от “казармы” находился карьер, где проходили “трудовое воспитание” разогнанные из монастырей монахини. Артемьевы подкармливали их, а те в свою очередь помогали им по хозяйству.
Одну из инокинь Михаил Артемович попросил ухаживать за больной дочерью. “Монашка, бывало, начнет читать молитвы, 17-ю кафизму Псалтири, Евангелие и меня на коленочки поставит”, - вспоминала Матушка.
Когда Феодосии было два года и три месяца, произошло событие, оставившее заметный след в ее жизни. Девочка сидела на полу, на подостланном одеяле, а мать - на лавке. Неожиданно в комнату заглянул неизвестный человек пятидесяти-пятидесяти пяти лет. Только отворил дверь и тут же спросил маленькую Феодосию: “Есть ли у вас в доме иконы?” - “А как же, - удивленно отвечает она, - и здесь, и в другой комнате. Вот икона Святой Троицы, вот Спасителя, вот святой мученицы Варвары. И лампадочка у нас красивая”.
Пришедший был в каком-то халате с фартуком, голова не покрыта, с бородой.
- Я печник, - сказал он девочке.
- Нет, ты не печник, - возразила она, - а батюшка. Ты меня спаси, у меня ножки не ходят!
- Терпи, так угодно Господу, - разъяснил пришедший. Потом он подошел к Феодосии, накрыл ее епитрахилью, прочел молитву и стал что-то говорить ей на ушко. Тут подошла мать, взяла девочку на руки и понесла ее на кухню.
“Печник” пошел за ними. Он сел у печи на лавку и стал говорить матери, чтобы девочку больше по врачам не возили и не отдавали ее в приют, как советовали некоторые знакомые. Когда “печник” сидел на лавке, полы его верхней одежды разошлись, и из-под нее Феодосия увидела светящееся одеяние, от которого разливался неземной аромат. Уходя, он сказал: “Выучи молитву преподобному Тихону Калужскому”. (Основанная им Тихонова пустынь от их деревни была километрах в ста.)
Когда вернулся отец, Феодосия Никифоровна поведала ему, как у них был “печник” и что он говорил. “Я недалеко от дома был, и никто мимо меня не проходил”, - сказал он в ответ. Так впервые явился Феодосии преподобный Тихон Калужский, Медынский, ставший ее небесным покровителем. Имя этого святого она примет впоследствии, будучи послушницей и монахиней.
“Я с малолетства никакого утешения не видела. Сестры нарядятся в кофточки, а я - в грязи. Мне против сестер было обидно. Все вышитые, приглаженные, одна я замарашка. Я заморыш была: тоненькая, лохматая, грязная, меня в речке не отмоешь, - неоднократно с горечью вспоминала Матушка о своем безрадостном детстве. - Стала подрастать немножко и больная была, да и ребятишки меня дюже обижали. Я боялась всех”.
Видя это, отец как-то и говорит: “Давай-ка ее отгородим”. Он принес домой доски, а Феодосия решила, что он хочет сделать для нее гробик: “Собьет, в овраг отнесет и похоронит”. “Я испугалась, лежу как деревянная, - вспоминала Матушка, - а он спрашивает: “Кто тебя напугал?” - “Ты напугал”. И рассказала ему о том, что подумалось ей.
Так была устроена первая келейка для будущей подвижницы. Уже тогда она не знала никакого веселья, никогда не играла ни с девочками, ни с мальчиками.
Один раз, когда деревенские девушки собирались водить хоровод, мать зовет ее:
- Ну, лохматая, пойдем, посмотрим.
- У меня же ножки не ходят, - отвечала ей девочка.
- Я тебя на руки возьму.
Мать села на лавку, посадила Феодосию на колени. Девушки завели хоровод, запели песню “Зелен туман при долине”. Услышав пение, девочка соскользнула с колен матери и быстро-быстро уползла в дом, залезла под кровать и занавесилась подзором.
Из всех невесток жалела Феодосию жена среднего брата, бездетная София. Это имя девочка выговорить тогда не могла и называла ее просто “Софкой” или “нянькой Софкой”.
Однажды, когда девочке было три года, София принесла ее в церковь. После окончания литургии обнаружилось, что Феодосия исчезла. София обыскала все уголки храма, но девочку не нашла. И ей ничего не оставалось, как обратиться к священнику: “Как хочешь, батюшка, а ищи нашу девочку в алтаре”. “Там он меня и нашел спящей под престолом, по торчащей ножке нашел. Там завешено, я туда забралась и заснула, спать очень хотелось, - рассказывала матушка Макария. - Господь мне дорогу не преградил, а им глаза ослепил”. Как известно, по церковным правилам к престолу, на котором невидимо присутствует Господь, могут прикасаться лишь священнослужители. Да и в сам алтарь ни вносить, ни вводить девочек и женщин не полагается.
Когда Феодосии не исполнилось еще полных четырех лет, она решила помыть в речке ножки и заползла на самый край деревянных мостков, с которых обычно полощут белье. Доски были подгнившие, подломились, и она упала в воду. На берегу собрались люди: кто молится, кто причитает и убивается. Прибежала и мать Феодосии. Скорее от испуга, что ее могут привлечь к ответу, стала голосить. В деревне-то знали, что к девочке дома относятся плохо.
Двоюродная сестра Феодосии по материнской линии полезла в воду и вытащила утопленницу за волосы. Безжизненное тельце несчастной девочки положили здесь же, на принесенную кем-то простыню, и принялись откачивать. Наконец она подала первые признаки жизни. Прибежавший на крик сосед Артемьевых Антон Степанович завернул ребенка в простыню и, прижав ее к себе, понес в свой дом, говоря матери: “У вас нет за ней никакого ухода, а она должна жить долго”.
Антон Семенович был поваром в кремлевском Чудовом монастыре. Но когда монастырь закрыли, монахов и служащих разогнали, он приехал в родную деревню, где и жил через дом от Артемьевых с женой и двумя сыновьями.
В амбаре (а был он в крестьянском хозяйстве одним из самых чистых мест, где в закромах хранилось зерно) у Антона Семеновича висело много хороших икон и нарядных лампад, стояло большое, от пола до потолка, Распятие. А на табурете лежала огромная, весом в полтора пуда, старинная Библия в кожаном переплете с медными застежками, которую он привез из Чудова монастыря.
“Дядя Антон”, или “Антоний Великий”, как называла его Феодосия по имени святого, которое он носил, по ночам молился в своем амбаре. Иногда говорил он и ей: “Ну, невеста Христова, что запечалилась, становись со мной на молитву”. “Я, маленькая, на коленочках стою, устану, вся замерзну”, - рассказывала Матушка. Часто приходил к Антону местный священник, служил в амбаре тайно и причащал Феодосию.
В доме у Антона Семеновича девочке жилось спокойно и сытно. Ей купили платьице, полусапожки. Хозяйка дома Аксинья ухаживала за Феодосией и нередко клала ее отдохнуть на свою кровать. Когда все уходили из дома, девочку запирали в амбаре, где она молилась, а по возвращении забирали ее в дом.
Уже в раннем детстве у Феодосии появились первые признаки прозорливости. Однажды Антон Семенович сел на лавку, забылся сном и не проснулся. Думали, что он умер, а девочка сказала хозяйке: “Тетя Аксюта, вы его не трогайте, а положите на кровать, он проспит три дня и сам проснется”. Так и случилось: через три дня “Дядя Антон” проснулся и после этого словно получил откровение,стал еще более усердным ко всему духовному. Своим домочадцам он говорил, что “время наступило нехорошее (началась “безбожная пятилетка”, во время которой планировалось покончить с религией), что надо больше молчать и очень много молиться. А Михаилу Артемовичу прямо сказал: “Из твоей дочери можно сделать божественного человека”.
Хоть и жилось Феодосии у соседей хорошо, она все же скучала по матери, поэтому ее носили домой. Так она и проживет несколько лет в двух домах до техпор, пока к соседке не приедут из Москвы на постоянное жительство ее сестры. Спокойная жизнь в этом доме с той поры нарушится, и Феодосия вынуждена будет покинуть гостеприимный дом соседей.
Чаще всего большая семья Артемьевых ездила причащаться в церковь села Кикино, которая была к ним значительно ближе. Брали с собой и Феодосию. “На коленочках всю службу простою, - вспоминала Матушка, - а отец Иван подойдет и скажет: “На тебя радостно смотреть, как ты хорошо молишься”. Мать часто говорила больной девочке: “Вот ты бедовая, у тебя Матерь Божия ножки и отняла”. А в кикинской церкви была большая икона Богоматери “Всех скорбящих Радость”. Однажды София принесла девочку в храм и посадила ее на скамейку. Феодосия сползла на пол, добралась до этой иконы, ухватилась за ее края руками и так горько плакала, что у всех бывших в храме людей на глазах невольно навернулись слезы. Из алтаря вышел настоятель, взял девочку на руки и стал утешать ее, говоря, что Царица Небесная ни у кого ножек не отнимает. “Они у тебя просто больные, и ты так больше не говори, а то Она может обидеться”. После совершения литургии священник, придя к Артемьевым, вразумлял отца и мать, чтобы никто и никогда из семьи не говорил девочке о ее болезни. А она просила еще, чтобы он убедил родителей не звать ее больше Феёнушкой. После этого все домашние называли ее только полным именем.
София часто носила девочку в церковь: сама приоденется, Феодосию непригляднее оденет и несет ее в храм. “Я церковь очень любила, и как увижу батюшку, хочет он того или нет, уцеплюсь ему за шею и крепко-раскрепко поцелую. Батюшка Иван меня чуть ли не с крестом встречал, просфор во все карманы напихает. Возьмет меня на руки и понесет в алтарь. Люди говорят:
“Что это такая за девочка, что ее в алтарь носят?” Он очень любил со мной поговорить. А то домой затащит, на широкую лавку посадит, чтобы мне удобнее было. Я боялась: он как огнем пылал - такой свет от лица был. Я бы поела у него за столом, но боялась до смерти. Я даже на него лишний раз боялась поглядеть”. Судя по всему, отец Иоанн догадывался об особых небесных дарах Феодосии и ее избранничестве. Сам же он умер в день Светлого Христова Воскресения в своем храме, в полном священническом облачении.
“Я незнамо как молилась Матери Божией и просила: “Исцели меня от болезни, прости меня, если я грешная”. Плакала, просила Царицу Небесную, а Она явилась во сне и говорит: “Что ты плачешь, что ты убиваешься? Ну что теперь делать, раз ножки не ходят?” - рассказывала Матушка. - Я молитву к Ангелу-хранителю никак не могла запомнить и очень плакала. “Ладно, буду тебя учить”, - сказала Матерь Божия. Я так запоминала: увижу Ее во сне, Она скажет: “Давай почитаем. Я буду читать, а ты запоминай”. Она два раза прочтет, и я запомню. Она в память мне все уложила, и я стала читать, как по лесенке. “Теперь ты никогда не забудешь”, - сказала Царица Небесная девочке, которой было в ту пору пять лет.
Тогда же врачи хотели сделать ей операцию и “нарастить жилы” на ногах, чтобы они могли разгибаться. В больнице Феодосию подготовили к операции, сделали наркоз, хирург взял в руки скальпель, но через мгновение в ужасе отпрянул со словами: “О, Господи, прости”. Пришедшего в себя доктора стали расспрашивать, что случилось, почему он не делает операцию. “Небесная стража стоит и не отступает”. Ему грозно было сказано, что это дитя нельзя трогать! В больнице пролежала Феодосия с Рождественского поста и до лета, а потом ее выписали.
Ей было около семи лет, когда ее ноги до самых колен покрылись язвами. Девочка взывала к Матери Божией и Симеону Богоприимцу о помощи. “И вот под Воздвижение лежу, прошу Матерь Божию: “Пришли какого-нибудь угодничка, чтобы хоть половину ран снял”. Была светлая лунная ночь, двенадцать часов пробило. Смотрю, кто-то в светлых одеждах отодвинул стекло в окне и крикнул мне: “Матушка Феодосия, скажи матери, чтобы она сходила на огород, сломала капустные листики и положила тебе на ножки”. А у нас такая большая капуста была, - говорила она, - что листом ножку можно два раза обернуть. Сделали, как было сказано, я три дня спала, и ножки зажили. Вот какую маленькую, а уже Матушкой называли”, - добавила она.
“Когда пришло время идти в школу, как же я плакала, до боли в сердце, - вспоминала матушка Макария. - Все мои ровесники в школе, а я больная. Я, как увижу учительницу, кланяюсь ей в ноги: “Миленькая, возьми меня учиться”. А потом обратилась к Матери Божией: “Владычица, зачем Ты меня оставила, я же буду неграмотная. Матерь Божия, научи меня всему небесному, Ты же не хочешь, чтобы я осталась темной”.

В восемь лет в жизни Феодосии произошло событие, изменившее всю ее дальнейшую судьбу. Однажды она заснула как обычно, а на следующее утро, когда ее стали будить, не добудились. Решили, что наконец-то Господь услышал их просьбы и призвал ее к Себе. Отец отвез девочку в больницу, где ее осмотрели и сказали: “Если она через четырнадцать дней не проснется, тогда действительно не уснула, а умерла”. Так особым смотрением Божиим Феодосию сразу не похоронили и не сделали вскрытие, а положили в мертвецкую.
Девочка не умерла, а погрузилась в летаргический сон. В те дни, когда ее тело, холодное и бездыханное, лежало рядом с покойниками, душа пребывала в загробном мире. Ангел-хранитель показывал ей райские обители.
“В раю всегда тепло, всегда солнце, - рассказывала Матушка о том, что увидела таким чудесным образом почти шестьдесят лет тому назад, и воспоминания ее о Горнем мире были удивительно свежи и ярки. - Там и солнце не такое, как здесь, оно большое-большое. И цветы цветут всякие, есть и небесные, есть и такие, как на земле. Трава там зеленая, красивая и все дорожки ровные и чистые. Сады очень хорошие, и яблоки сладкие. Они очень-очень красные и словно медом налитые. Птички на деревьях и маленькие, и большие, подумаешь, что люди поют, а это птицы”.
Когда Ангел собирался ей показать в райских селениях что-то новое, то сажал ее себе на спину и пояснял, куда они полетят. Показал он Феодосии чертог, где пребывает Сам Христос и где самый сильный свет в раю. Вокруг чертога - высокая ограда; когда же открывались ее врата, то словно звонили колокола. Со Христом за этой оградой находятся лишь самые близкие к Нему: Богоматерь, Иоанн Предтеча, святитель Николай...
Ангел-хранитель показал Феодосии и огромный, весь словно золотой и прозрачный храм. “Там чертог такой большой поставлен, что нельзя определить, сколько в нем места, - рассказывала она, - чтобы все праведники зашли в этот чертог на службу. А в алтаре того храма престол,на нем Евангелие и Крест. От престола вода так и течет, такая серебристая вода. По нашему земному времени, с одиннадцати ночи собираются в чертог все священники со Христом во главе и на небе совершается великое таинство. Священники там служат в таких же облачениях, как и на земле. Ангелов в той церкви много и все служащие - с кадилами. А поют так красиво и громко, что и передать нельзя”. Девочка спрашивала:
- А почему здесь в церкви нет икон?
- А зачем нам иконы, - слышала она в ответ, - ведь мы все здесь живые.
- А когда мы пойдем на службу в церковь? - обращалась она к Ангелу-хранителю.
- Тебе еще рано. Вот будешь здесь второй раз, тогда и пойдем.
Вокруг себя видела она множество Ангелов в белых, розовых, желтых одеждах. Когда они подлетали, то складывали свои крылья, прятали их под одеждой и ничем уже не отличались от людей. “А Архангел Михаил главнее всех. Он работу имеет грозную, а видом не грозный и ходит большей частью в красном одеянии, - продолжала свой рассказ матушка Макария. - Он такой красивый-красивый, глядела бы на него и не нагляделась. Они всегда втроем: Архангелы Михаил, Гавриил и Рафаил. Ростом Архангелы не особо большие. Одежды у них длинные, будто шелковые, ветром колышутся. Все они кучерявые незнамо какие, на голове ленточка, сзади завязана, а кончики свисают. Гуляют они на главном дворе”.
Поведала она и о тех, кто удостоился за свою праведную жизнь пребывать в раю. “Там все молодые, радостные, красивые, стариков нет. Матерь Божия один раз скажет, кому и какие одежды шить. И на одеждах у них надписи большими буквами: слева - небесный чин, а справа - имя.
Мы здесь нетерпеливые, а там, на небе, только радости текут. Ту красоту не сравнишь с нашей жизнью. В Небесном Царстве есть обители, как у нас монастыри, подряд стоят и настроено их столько, что не счесть никогда. И звон там никогда не прекращается.
Живут в маленьких домиках со словно стеклянными окнами, но без рам. Народу незнамо сколько, сколько построек, как пройдешь - удивишься. А как там светло, как красиво!
Самая красивая среди всех - Матерь Божия. Она то в голубых, то в розовых, то в темно-красных одеждах. Приходила Она, и с Ней были Иоанн Креститель, Илья Пророк, Николай Чудотворец и святая Екатерина. А несколько раз около Нее был Тихон Калужский. Он знал тогда, - поясняла Матушка, - что я буду Тихоной зваться и меня приноравливал. Но в Царстве Небесном Матерь Божия находилась меньше, а всего более пребывала Она на земле, где помогала тем, кто Ее молил о помощи.
Душу умершего человека берут три Ангела: один исповедует, другой причащает, третий несет на небо. Все, кто поступают туда с земли, под надзором, и Ангелы-хранители их охраняют. За новопреставленными они следят до сорокового дня, чтобы никуда не забрел. И вот подходит сороковой день, когда определяется, куда пойдет душа. Интересно смотреть, - рассказывала с улыбкой Матушка, - как суд идет, как и другие Ангелы собираются вокруг того, у которого душа, над которой вершится суд, как Ангелы сообща заступаются за ту душу...”
Видела Феодосия и некоторые мытарства. “Те, кто не будет спасен, идут туда, где “черные” обитают”, - поясняла она. “Я боюсь”, - говорила девочка Ангелу-хранителю. Но тот ее успокаивал: “Тебе нечего боятся, я всегда с тобой”.
Запомнила она одно из мест мучения грешников. Оно - словно длинный и мрачный коридор без конца и края, где в комнатах-нишах томились и рыдали несчастные. Видела и “смертное поле” с мучимыми грешниками, и “мороженое северное поле” - долину, которую глазом не окинешь, и рассказывала, как сидят там на льду молочницы, подливавшие воду в молоко, и отделяют его от воды.
“Я там побыла полдня, - рассказывала матушка Макария, - а Матерь Божия уж ищет: “Где моя мученица?”
Когда Феодосия была в раю, то она очень плакала и вновь просила Царицу Небесную исцелить ей ножки или оставить ее там. Матерь Божия сказала, что здесь она не останется, а пригодится на земле. “А я не оставлю тебя”, - пообещала Она Феодосии.
Перед тем как проснуться, девочка видела, как к ее бездыханному телу подошли два Ангела, каждый с кувшинчиком, и один спросил другого:
- Какую воду дадим ей, живую или мертвую?
- Живую, - отвечает Ангел-хранитель.
- А как ты дашь ей живую воду?
- Я сам волью ее.
После этого тело девочки стало теплеть и она пробудилась. Нагая, она доползла до двери и с большим трудом выбралась на волю. Увидевшие ее люди пришли в ужас - мертвая воскресла!
“Воскресшую из мертвых” девочку родители повезли причаститься в церковь все к тому же отцу Василию, предсказавшему во время крещения ее судьбу. В этот день батюшка исповедал Феодосию и говорил с ней полтора часа, а она смиренно стояла на коле ночках и плакала. Ждавшие своей очереди люди говорили друг другу: “Маленькая, а такая грешная, раз батюшка ее так долго исповедует”. Между тем, он наставлял юную избранницу Божию, как ей следует жить, как молиться, как отца и мать почитать.
Теперь уже сам отец все чаще говорил о дочери: “Этого ребенка надо божеству учить. Пусть она божеством наслаждается, а мы весельем”. “Я росла - никаких песен не знала, меня от всего этого удаляли, - говорила Матушка. - Отец даже никогда мне не показывал, какая есть гармонь. “Раз ты такая больная, так для чего тебе это? Ты будешь взрослая, будешь по гармони скучать”. Ему вторила мать: “Ты никуда не годная, молись Богу, Он тебе во всем будет помогать”.
“Отец никогда плохим словом мать не называл, только повторял: “Фенюшка моя, поди, я тебя поцелую”. А я отцу: “У тебя одна Фенюшка счастливая, а другая несчастная. Ты бы лучше меня, несчастную, поцеловал”. Не только в детстве, но и в последующей жизни не видела она ни ласки, ни утешения.
Дети в семье Артемьевых росли в строгости и каждый день подолгу стояли на молитве на коленях. “Зовут меня на молитву, - вспоминала Матушка, - а я сама грязненькая, голова нерасчесанная. Становлюсь на коленочки, на коленочках молюсь. С четырех часов утра молилась в одной рубахе и ножки разутые. Матери Божией молилась я, разутая ли, раздетая, простоволосая, а все молилась. Онаменя жалеет, а я говорю: “Матерь Божия, у нас маленьких много, совсем маленьких детей, им тоже холодно, крошечек жалко”. Отец увидит и говорит: “Что ты дрожишь?” - “А ножки замерзли”, - отвечаю ему.
Он на мать сердится: “Ах ты какая, у ребенка ножки замерзли, хоть бы ты коврик постелила”.Когда старшие уходили или уезжали из дома, младших детей оставляли теперь на попечение Феодосии. Да и по хозяйству она немало помогала матери: сучила нитки, вязала - была смышленой, все схватывала на лету, хотя ее специально никто не учил. “Я была верткая, худенькая, - вспоминала она, - самовар к спине привяжу и ползу на реку чистить. Белье с матерью поплескала, а восьми годов корову уж доила. Мне скажут: “Возьми уздечку, дай корове хлебушка, голову ей нагни, уздечку надень и к загородке привяжи, чтоб не мотала головой”. И корова стояла, хоть бы шелохнулась. А я молоденькая, руки цепкие, доила хорошо и быстро. По целому ведру надаивала и в вымени не оставляла. Очень любила козляточек и ягняточек и за ними ходила. Я только и думала: “Господи, какая я несчастная, ходила бы за скотинкой, никуда бы ее не отдала. Как любила я их, сколько я их раз поцелую...”
По-разному складывались у Феодосии отношения со сверстниками. Лицом была она тогда пригожая: волосы черные и густые, а глаза голубые-голубые. Вот только ноги не ходили, не разгибались. Девочки дразнили ее: “Тебя замуж никто не возьмет”. На это она отвечала им:
“Ваши женихи с ножами и палками, а мой Жених с кадилом и крестом”. Так говорила она о Христе.
“Я была отчаянная, бедовая: они на ногах, а я на коленках и их перегоню”, - рассказывала Матушка. Темне менее каждую минуту чувствовала Феодосия большое неудобство от болезни. “Я все время плакала: то ногу на что наткну, то обожгу о крапиву”. Отец смастерил для дочери колясочку, на которой ее возили теперь в церковь. Мать же брала ее с собой всегда на чьи-нибудь похороны. В этом случае девочка захватывала с собой тот или иной гостинец или игрушку. На похоронах всегда оказывались дети, они просили у Феодосии Никифоровны разрешения покатать больную девочку, а таодаривала их тем, что припасла заранее. Сидит так она в колясочке, поет молитвы или духовные стихи.
Однажды, когда ей было десять лет, весь день пела она заупокойные стихи, а мать ее спрашивает:
- Что это ты все заупокойное поешь?
- А Аксютка (сестра) умерла.
- Почему ты знаешь? Нам ведь не сообщали.
В тот вечер действительно принесли телеграмму с сообщением о смерти сестры.
О внутренней жизни Феодосии мало кто тогда догадывался. Уже в детстве ей было открыто то, до чего великие христианские подвижники доходили после долгой и упорной духовной работы. До одиннадцати с половиной лет небожители являлись ей во сне и учили, как следует освящать воду и масло и какие молитвы при этом следует произносить. “Я была памятливая и бойкая, все и перенимала”, - говорила она о себе. Лишь тогда Царица Небесная разрешила Феодосии принимать народ и исцелять духовные и физические недуги. Люди приходили в дом к Артемьевым и, увидев совсем еще маленькую девочку, говорили с удивлением, а чаще с недоверием: “Маленькая, худенькая и будешь нам помогать?..” - “За ваше неверие недостойны вы, чтобы вас принимать”, - отвечала им девочка. И они уходили от нее лечиться к жившей неподалеку знахарке Анастасии.
Как-то пришла из соседней деревни Новикове женщина и обратилась к Михаилу Артемовичу: “Где у тебя бабуся, которая исцеляет? У меня петух ослеп”. - “Нет у меня бабуси, - отвечает он ей, - а есть девочка”. Полученной от Феодосии святой водой женщина окропила больного петуха, и он прозрел. Это было первое исцеление по молитвам двенадцатилетней девочки.
С той поры стали к ней приходить люди из ближних и дальних деревень и сел. Просили вылечить их больную скотинку. А спустя некоторое время они начали говорить ей: “Что же ты все только скотинку поправляешь, полечи и нас”. Феодосия давала им освященную воду, молилась за них, наставляла, как следует и им молиться Иисусу Христу и Матери Божией, и приходившие получали исцеление. Словно свеча среди мрака безбожия была возжена Господом эта дивнаяюная подвижница и поставлена на служение Богу и людям. А оно заключалось не только в том, чтобы исцелить физический недуг больного. Важно было через соприкосновение с благодатью привести человека к Богу.
Настоящее жизнеописание было бы неполным, если бы мы не рассказали здесь о том суровом времени, когда в стране велось ожесточенное наступление на Церковь. Искоренение религиозного сознания в народе было одной из государственных задач. “Выкорчевывание религии” из жизни человека и внедрение безбожия велось широким фронтом. Осуществлявшаяся тогда на селе коллективизация разрушила жизненные устои и быт крестьянства. В 1930-е годы Церковь оказалась разрушенной до основания, тысячи храмов закрыты и разорены, большая часть священно- и церковнослужителей, а также монашествующих расселены в лагеря.(1) Обращение новых людей в веру совершалось через таких благодатных Божиих избранников, как юная Феодосия.
Со временем дом Артемьевых стал пустеть. Софья, больше всех любившая больную девочку, уехала в Ленинград. Выходили замуж и разъезжались с мужьями сестры. Началась Великая Отечественная война, и на фронт забрали всех братьев, а затем и отца. Вскоре их родную деревню занял враг. Фашисты отобрали у Артемьевых корову, и четверо совсем маленьких детишек остались без молока, хорошо хоть телку успели зарезать на мясо. Невестки с младенцами стали разъезжаться по своим родным домам. А вскоре и сама мать, забрав имущество, уехала в Калугу, к родному брату. Больная девочка совсем одна остается в большом опустевшем доме, в единственном платьице и без куска хлеба. Ее бросили умирать... Случилось это Успенским постом, за три дня до праздника Успения Божией Матери, то есть 25 августа 1941 года.
Когда немцы занимали деревню, местные жители, положившись на волю Божию, привели всех своих маленьких детей в дом к Феодосии, оставили кто что мог из продуктов, а сами ушли прятаться в лес. Так около юной избранницы Христовой оказалось 36 детей. “Я зажгла 7 лампад и 12 свечей. Одного младенца взяла на руки, стою на коленочках, молюсь Богу”, - вспоминала Матушка. Узнав откуда-то, что в этом доме прозорливая девочка, пришел немецкий офицер и обратился к Феодосии через переводчика с таким вопросом:
- Скажи мне, девочка, где моя хозяйка и как ей живется?
- Она сейчас много терпит невзгод, - отвечала она ему.
- А как ей помочь? - вновь спросил офицер.
- Она все перетерпит, и, когда вернетесь, ей станет легче.
- Мы нигде не видели, - вновь говорил он, - чтобы так молились Богу, как ты. Хорошая маленькая девочка, тебя надо в Германию, там любят, кто много молится Богу.
Он написал записку, дал Феодосии и сказал: “Ты никому не открывай дверь, а эту бумажку подай в окно, и тебя никто не тронет”. Так она и поступала, а на улицу не показывалась.
После ухода немцев многие жители, возвратившись в свою деревню Карпове, остались без крова. И в дом, где жила прежде семья Артемьевых, поселился колхозный бригадир.
- Девочка, - сказал он Феодосии, - как я возьму тебя к себе, когда у меня своя большая семья?
- Ладно, тогда я уползу на улицу, - отвечала она ему, - а там будет видно.
- Ползи-ка ты в сельсовет, попроси там кров, - посоветовал ей бригадир.
И больной девочке ничего не оставалось, как покинуть родной дом и ползти в деревню Заголовка, где располагался сельсовет. “Без матери на крик кричала, не знаю, куда ползти, - рассказывала, вспоминая, Матушка. - Я ж дорог не знаю, не могу встать на свои ножки, раз Господь так обездолил”. К счастью, встретилась на дороге женщина.
- Куда ты ползешь, куда тебе надо?
- В деревню Заголовка, - отвечала со слезами Феодосия.
- Так в Заголовку тебе надо через Манино и по тропинке.
“До деревни доползла - света не видела. Плакала, ноги в кровь, платье в клочья разодрала. Нашла сельсовет, без сельсовета ни к какому жилью не пристроиться. Председатель спрашивает: “Куда ты?” - “А на весь белый свет у меня никого нет, - отвечает ему девочка, - мать уехала в Калугу”.
Председатель пожалел Феодосию, стал ходить по уцелевшим дворам, однако безрезультатно: никто не соглашался пустить в дом несчастную девочку. И пришлось ей жить где попало и чем попало укрываться от стужи и ненастья. “Я была тогда маленькая, легонькая. Я под сарай залезу или в сено закопаюсь. Так в зиму и осталась на морозе. На снегу тяжело, голая по улице ползала, никто не покрыл, - со слезами на глазах рассказывала она. - Под сарай залезу, закидаюсь кое-чем, а то в снег зароюсь. В снегу выкопаю ямку, комочком лягу, под лицо руку положу, так и сплю. На мне все сотлело, тело было заскорузлое. Снежок кушала: чистенького снежка цепну в ручку и в рот. И питалась - бересту сверну, а кто хлеба даст, то он замерзнет, не укусишь. А летом траву ела, цветочки ела. Грязную воду пила, зачерпну - какая была вода мутная.
Солнышко запечет - голову греет, а подо мной мокро - снег тает. А я сама кое в чем, одни лохмотья, грудь лишь прикрыта. Заберусь на завалинку, на соломку, мне теплешенько, хорошо, и молилась Господу”.
Так и жила в эти военные годы хрупкая и больная телом, но возросшая духовно девочка. “Очень сильно Богу молилась, молилась безпрестанно”. Каждый день она была готова умереть, а потому и пела заупокойные стихи. Два года без одного месяца прожила так Феодосия на улице. Испытания, выпавшие на долю девочки-подростка (700 дней на улице с трескучими морозными зимами и пронизывающими насквозь ветрами), кажутся выше человеческих сил. Однако благодать Божия помогала ей превозмочь все невзгоды.
В 1943 году, когда Феодосия находилась в деревне Ларинки, ей явилась Царица Небесная и сказала:
- Хватит тебе жить на улице, тебе надо уходить в дом.
- Кто же меня возьмет? - спросила девочка.
- Сегодня за тобой придут.
И действительно, Феодосии повстречалась одна пожилая женщина. “Иди ко мне, я тебя покормлю, - сказала она, - какая ты тощая”. Ее избенка стояла на краю деревни. Женщина оказалась человеком добрым и к девочке отнеслась очень сердечно.
Семидесятидвухлетняя монахиня мать Наталья, шла в тот день в село Дуброво, где управляла церковным хором. Дорога была дальней, и она решила передохнуть у своей хорошей знакомой в Ларинках.
- Что это за девочка у тебя? - спросила она хозяйку.
- Подняла ее на улице, - сказала та.
- Я священника позову, - предложиламать Наталья, - девочку причастить надо.
Она пришла в церковь, рассказала настоятелю о Феодосии и попросила причастить ее. После службы взяла его облачение и поспешила обратно. “Пришел священник, а я - грязная, лохматая, все на мне сопрело, ничего нет. Мать Наталья развязала свой большой плат с кистями и укрыла меня им, а батюшка причастил”. А потом мать Наталья взяла Феодосию к себе.
В свое время мать Наталья, однофамилица девочки, была монахиней Вяземского Аркадиевского женского монастыря. Когда его закрыли, она поселилась в пятидесяти километрах от него, в селе Тёмкино, у сестры Екатерины, с которой вместе и жила. Старая монахиня обшивала окрестных жителей. Была она добрая, сама не поест, а человека покормит. И “до смерти любила она ребятишек”.
Однажды, когда началось время гонений и она была посажена в тюрьму, явилась ей Заступница Небесная и сказала: “Все монахини, сидящие здесь с тобой, записаны на смерть, а ты будешь ухаживать за больной в своем доме”. Эти слова она запомнила на всю жизнь. ВФеодосии мать Наталья как раз и увидела тот дар Божий, ту самую больную, о которой было ей много лет назад откровение. Прежде она хорошо знала семью девочки, догадывалась и об особом о ней промысле Божием. В свое время она даже просила у ее отца: “Отдай ты мне свою больную девочку”, - но он не согласился.
Привезя Феодосию в свой дом, мать Наталья начала расчесывать ей волосы. Расчесывает и плачет от жалости, так были спутаны они, по одной волосинке разбирала. Попросила у людей стиральной соды и в ней отмачивала грязь на волосах. Вымыла девочку, одела ей рубашечку, посадила на печку. “Ты полежи, - говорила она, - а я одеяло буду стегать. Отогревайся, хватит тебе на улице сидеть”.
Изба, где жила мать Наталья, стояла почти на самом краю села, у дороги. Была она очень маленькой и плохонькой, с подслеповатыми оконцами и выщербленным полом, устланным соломой. Обстановка бедная: стол, кровать да широкая лавка у окон. Иконы и лампадки в углу над столом были единственным украшением дома.
Мать Наталья поставила для девочки маленькую кровать, постелила сена, накрыла холщовой тряпкой, а самой пришлось спать на печи.
Сшила она девочке черное и белое платьица, кофточку, связала носочки, а на ноги сшила стеганные на вате бурочки, и говорит: “Теперь я тебя никуда не пущу, мне с тобой лучше”. - “Была она в ту пору хоть и старой, но сильной, возьмет меня на руки и несет”, - вспоминала матушка Макария.
Мать Наталья управляла хором из 17 человек и каждый раз ходила на службу в Дуброво за десять километров в один конец. Певчие, как и она, жили в Тёмкино (здесь к тому времени храм уже был разрушен, и они также были вынуждены трудиться в Дубровской церкви) и ходили туда вместе с матерью Натальей. Часто они все вместе собирались в доме монахини и очень красиво и задушевно пели старинные духовные стихи-“Я на кроватку взберусь, лягу на подушечку и лежу, молюсь да слушаю”, - рассказывала Матушка. Ей очень-очень хотелось петь вместе с ними, но в хор ее не принимали, хотя голос у нее был очень высокий и красивый и тонкий слух. Феодосия не раз пробовала подпевать им, но женщины насмехались над ней: “Во-о, никудышная, а голос како-ой! Смотри, как высоко подпевает!” Местным властям такие спевки не нравились, не по душе им была и старая монашка. Очень часто, в месяц по нескольку раз, ее вызывали или уводили в милицию, в райцентр, за четыре километра от села.
Отец Феодосии был убит на войне в 1944 году, не стало и братьев. Мать же вскоре приехала из Калуги в чем была. “Я тебя не возьму к себе, - говорила ей мать Наталья, - у нас и так тесно, да и хлеба негде взять. Если хочешь, можешь забирать свою дочку”. И Феодосии Никифоровне ничего не оставалось, как искать на старости лет другое пристанище. Умерла она в день своего Ангела в 1948 году.
В доме матери Натальи почти все работы по дому вскоре легли на плечи Феодосии. На коленях ползала она, мыла пол, обихаживала скотину - козу и поросенка, кормила кур. А в свободное от этих трудов время еще и вязала шали.
Спать в доме матери Натальи ей было некогда. Утром старая монахиня лишь печку затапливает, а девушка уже на молитву становится. Молилась она каждый день с шести утра до двенадцати дня, а кроме того, еще ночью вставала на полунощные молитвы.
Мать Наталья любила Богу молиться. Обычно сидит, шьет что-либо, а время подойдет, прекращает работу и встает на молитвенное правило. Поцелует Феодосию и спросит: “Хочешь слушать Псалтирь? Тогда я вслух буду читать”. Феодосия любила чтение этой богодухновенной книги: “Псалтирь - хорошая книга, она прямо оживляет человека. Мать Наталья читает, а я только радуюсь, потому что все чтение незнамо какое хорошее”. Так старая монахиня пела и читала, а девочка, не выпуская из рук работу, слушала. А иногда ляжет мать Наталья на печку погреться и рассказывает девочке, как жила она в Аркадиевском монастыре, каков был монастырский уклад.
Тем не менее в этом доме девочка приживалась трудно, мать Наталья была человеком строгим, и “что взять, то надо было у нее не единожды спросить, а я обидчивая, - вспоминала Матушка. - Она такая крикунья была, раскричится, а я говорю: “Уйду от тебя”. “Неужели ты это сделаешь?” - испугается она и замолчит”.
Питались они очень скромно: вместо хлеба - лепешки из жмыха, а вместо супа - пустая похлебка. Коза давала всего один литр молока в день.
Феодосия вновь принимает и исцеляет больных. “Я как стала принимать народ, говорю им: “Приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас” /Пс. 33,12/, - вспоминая, рассказывала старица. - А они мне: “А зачем нам твой страх, когда нам своего хватает? Итак кругом страх, нам этого довольно”. И действительно, конец 1940-х - начало 50-х годов было временем не только голодным, но и суровым. Страна залечивала послевоенные раны, лагеря наполнялись новыми заключенными, и жизнь людей была очень тяжелой.
Мать Наталья очень берегла Феодосию, ни на минуту не оставляя ее одну, а когда уходила из дома, то крепко-накрепко закрывала ее. Если кто-то из мужчин подходил к дому, она прятала ее на печку или за занавеску. И постоянно говорила ей: “Где есть мужчина, туда не ходи, а то мне за тебя на том свете придется горько плакать”.
Феодосия к той поре стала красивой взрослой девушкой. У нее были длинная и толстая черная коса и все такие же голубые, небесного цвета глаза. Одевалась она всегда очень скромно: “Я была как бесприданница - два платьица и рубашечка, и вся моя одежда помещалась в небольшом посылочном ящичке”.
Каждый месяц вызывали ее в райцентр за четыре километра на комиссию. “Не стали ли ходить у тебя ноги?” - спрашивали ее там и смеялись. - “Гордиться и вам не годится, - отвечала им девушка, - думаете, и я не могла б сидеть среди вас? Да Бог не привел”. И только молила Христа: “Если Ты так сотворил меня, пускай будет по-твоему”.
Молодость всегда берет свое, но Феодосия избегала соблазнов. “Я компании никогда не видела и за столом никогда не была. Надо очень крепко Бога молить, чтобы Он помог пережить молодые годы”, - скажет она потом.
более подробно.

Так все и случилось. Недели через полторы, чтобы купить жениху ботинки к свадьбе, Анна украла в колхозе и хотела продать два пуда ржи. Денег тогда колхозники имели очень мало, “жили на трудодни”. Невесту поймали и посадили на год в тюрьму, а жених ее за это время нашел другую. Вернувшись из заключения, Анна вскоре вышла замуж за парня из своего села Тёмкино и жила с ним счастливо.
- Матушка, собрался я поехать на юг отдохнуть, - говорит, спрашивая благословения у старицы, Борис.
Она на какое-то время уходит в себя и безмолвно лежит.
- Как я тебя люблю, - говорит она ему и вдруг начинает плакать. - Я не хочу чтобы ты ехал на юг. Если ты меня не послушаешься, то Матушку больше никогда не увидишь. И со всеми своими родными распрощаешься.
Борис в недоумении молчит. Проходят томительные минуты, и он вновь спрашивает старицу:
- А в Подмосковье можно отдохнуть?
Лицо Матушки светлеет, и она радостно говорит.
- А ты там хорошо отдохнешь. После Матушку пытали:
- Почему ты заплакала, когда он тебя спросил?
- Там будет такое твориться, что он оттуда живым не вернулся бы.
Позже стало известно, что в той местности, куда собирался ехать на отдых Борис, произошло сильное наводнение и сход селевых потоков с гор. “Я матушке Макарии жизнью обязан”, - говорил потом своим знакомым Борис
Мне очень хотелось подарить матушке Макарии подрясник. Купил я отрез хорошей темно-синей шерсти, а сшить попросил моего двоюродного брата. Матушка разрешила отдать ему материал, но предупредила, чтобы тот, кто будет шить, работал в деньпо два часа, не более.
Брат не был профессионалом, и поэтому ему пришлось сначала делать выкройку по старому подряснику. Он засиживался за работой подолгу и, когда у него что-то не ладилось, очень ругался, не послушав матушкиного наказа. А ведь она все это предвидела заранее.
На зиму холодильник в доме матушки Макарии переносили с терраски в избу. И в очередной раз с помощью “хожалок” я, переставив его, включил: лампочка горит, а компрессор не работает. Еще раз внимательно осмотрел я холодильник - все в порядке. Включил - вновь мотор не работает.
- Матушка, что случилось с холодильником, не сломали ли мы его во время переноски?
- Он застыл, - спокойно сказала она, - постоит в тепле, согреется и заработает.
Мне надо было собираться в дорогу, и по пути, в райцентре, я договорился с мастером, что в другой раз свезу его к матушке Макарии отремонтировать холодильник.
В следующий приезд прямо с порога мне сообщают, что два часа спустя после меня был другой гость. Он лишь покрутил колесик регулятора и холодильник включился. Тогда лишь я понял, что надо было осмотреть и протереть пусковое реле, которое, вероятно, запотело. В теплой комнате влага на контактах подсохла и холодильник заработал. Права была Матушка, говоря, что он не сломался, а застыл.
Расскажу еще характерную историю. Жена иерея Владимира приезжала к схимонахине Макарии с больным сыном Васей. Однажды Матушка попросила ее приехать в очередной раз с мужем, чтобы он взял Святые Дары и причастил ее. Дорога в Тёмкино была неблизкая, и отцу Владимиру она показалась накладной, жалование он получал маленькое, семья жила бедно. С этими мыслями священник и шел к матушкиному дому. Как только переступил он порог ее комнаты, Матушка протянула ему свернутые в трубочку деньги со словами: “Возьми, это на обратную дорогу”. А было их там ровно столько, во сколько ему обошелся проезд до Тёмкина.
Примеров, когда схимонахиня Макария читала мысли своих посетителей, можно привести много. Внимательный человек быстро догадывался, что она знает многое о его жизни.
Давняя почитательница схимонахини Макарии Евдокия, в свое время долго трудившаяся в ее доме, протирала как-то к празднику иконы и меняла на них полотенца. Увидев кем-то подаренное красивое с красным узорочьем полотенце, она подумала: “Подарила бы мне Матушка его на Распятие”. Потом про себя решила: “Может что другое найдется, а это здесь пригодится”. Вдруг Матушка окликивает ее:
- Евдокия, а Евдокия, возьми полотенце-то.
- Матушка, неужели ты знаешь, о чем я подумала? - спросила она.
- Знаю, родненькая, все знаю.
Одна знакомая просила меня узнать у матушки Макарии, что делать с больной девушкой по имени Лена. Этот вопрос я и задал Матушке, на что она ответила:
- Никакое лечение не поможет, у нее болезнь в голове и ее надо отчитывать, то есть избавить от порчи.
- Можно ли в монастыре отчитывать? - спросил я.
- Где согласятся, - был ответ.
После поездки к Матушке со мной встретилась мать Лены. Выслушав переданные схимонахиней слова, она призналась, что дочь прямо на ее глазах была испорчена колдуном. Лену долго исследовали при помощи новейшей медицинской аппаратуры и делали томографию головного мозга. В конце концов врачи установили, что у нее подавлен жизненно важный участок мозга. Никакие, даже самые хорошие импортные лекарства не помогали.
Девушку сначала хотели отчитывать в монастыре, но не удалось. К счастью, нашелся замечательный монах игумен Иоанн, живущий на приходе, который и избавил бедную девушку от многолетних страданий.
Тяжело болевшему Игорю, с которым мы вместе работали, я много рассказывал о матушке Макарии. И ему самому очень хотелось поехать к ней. Но помня ее запрет привозить новых людей, я не мог его взять с собой.
Однажды он рассказывает мне: “Во сне я был у Матушки и долго говорил с ней. Она меня все наставляла. А потом женщины, которые за ней ухаживают, говорят, что сейчас Матушка спать будет, и все исчезло - я проснулся”.
При очередной встрече я все это поведал матушке Макарии, а она как-то таинственно сказала: “Вот так Игорь”. По всему было видно, что она довольна: видение это было благотворным для души Игоря.
- Матушка, Игорь тебе варенья прислал, - говорю ей, подавая в малоподвижные руки две маленькие баночки из-под детского питания.
- Какое варенье-то? - спросила она с интересом.
- Клубничное да черничное, - ответил я.
- Разве они маленькие? - сказала она, подержав баночки в руках. - Большие, даже очень большие!
И я понял, что значили эти слова, ведь послал-то Игорь свой скромный гостинец от чистого сердца. Здесь мне и вспомнился евангельский рассказ о лепте вдовы /Мк. 12. 41-44/.
Удивительную прозорливость Матушки я не раз испытывал на себе, и меня всегда охватывало чувство неловкости от мимолетной худой мысли в отношении ее. Будучи весной 1985 года у схимонахини Макарии, я стал свидетелем того, как один из посетителей давал ей в руки несколько рублей. Она бережно свернула бумажки и положила их в карман подрясника. Я грешным делом подумал тогда: “Ах, и Матушка эти грязные деньги берет в руки”. Когда посетитель вышел из комнаты, она сказала мне: “Не думай так больше никогда!”
Позже я узнал, что полученные от людей деньги она передавала на ремонт храмов, нуждающимся священникам, приезжавшим к ней. Кстати, одного из них, потерявшего работу, Матушка содержала чуть ли не два года, и такие случаи были не единичными. Многие, очень многие получали от нее материальную поддержку.
Во время работы над книгой об известном московском старце, в миру о. Алексее Мечеве, я спросил матушку Макарию:
- Чем так замечателен был отец Алексей?
Матушка, конечно, ничего ранее об о. Алексее не знала. Она, как я заметил, обратилась в молитве к Богу и тут же сказала мне:
- Он очень крепко молился!
- Матушка, может после выхода моей большой книги о нем его в святые произведут? - наивно спросил я ее.
-Его уже произвели в святые в Царствии Небесном! - услышал ее твердый ответ.
Спросил я и о трагической судьбе его сына о. Сергия, расстрелянного в 1941 году.
“Он не слушался его (о. Алексея. - Авт.), за это все так и получилось”. И добавила: “Он был слабее его” (о. Алексея. - Авт.), - имея в виду в духовном смысле.
И лишь после, перечитывая замечательные воспоминания А.Ф. Ярмолович об о. Алексее я нашел место, где о. Алексей сетовал, что сын не всегда слушает его советов.
Воспоминания об о. Алексее Мечеве долгие годы хранились у его духовного сына, священника Бориса Васильева, который жил в нашем дворе. После его смерти и кончины жены все эти бумаги, за ненадобностью, могли оказаться на свалке. Но чудом я стал их обладателем, а было это в пору, когда свободно говорить, тем более писать о церковных делах было опасно. Вот я и спросил Матушку:
- Что делать со всем этим?
- Это выбрасывать нельзя, это надо хранить!
Она благословила меня составить большую книгу и рассказала, как лучше это сделать. А потом добавила многозначительно: “Молчи больше!” И пояснила, чтобы ничего больше для будущей книги не собирал и не искал, а использовал лишь то, что у меня есть.
Когда книга готовилась к печати, я так и поступал. Но в последний момент в издательстве потребовали еще новые фотографии, и я стал их разыскивать. Дама, что любезно дала мне их переснять, вдруг открыла против меня настоящую войну и правдами и неправдами сделала все, чтобы книга, полностью готовая к печати, так и не увидела свет.
Еще раз на своем горьком опыте убедился я в прозорливости схимонахини Макарии. Убедился и в том, что совет старицы надо было выполнять “от” и “до”.
Вспоминается другой случай. Однажды вечером я сидел возле Матушки. Она вдруг приподнялась на кровати и стала хлопать ручкой по своей подушке, приговаривая: “Клавдия... Клавдия... Клавдия померла, на кроватке лежит... сердце...” Я очень перепугался, думая, что она говорит о женщине, которая в последние годы часто и подолгу бывала у Матушки, ни днем, ни ночью не отходила от нее, стараясь предупредить малейшую нужду. Глубоко почитавшая схимонахиню Макарию, Клавдия страдала сердечным заболеванием.
Вернувшись домой, я узнал, что женщина эта жива и здорова, и мое волнение улеглось. Однако через три дня мою тетю, тоже Клавдию, с инфарктом положили в больницу. А спустя десять дней после того памятного вечера у Матушки тетя умерла.
Приведу еще один удивительный случай прозорливости матушки Макарии. Мой друг, поэт и журналист Владимир Сидоров, работавший в начале 1980-х годов в печатном органе ЦК комсомола, поведал мне, что его дедушка был священником. И он тоже хочет посвятить служению Церкви свою жизнь и стать священником.
Однажды мы были с ним на приходе у знакомого батюшки, отец которого, старый протоиерей, собирался ехать в гости к старице. Узнав об этом, Владимир робко попросил спросить у нее, каков о нем Божий промысел.
Месяц спустя Владимиру от Матушки передали всего лишь короткую фразу: “Он хочет, а она не хочет!” И действительно, жена его тогда не хотела, чтобы ее муж был священником.
Но Владимир всей душой стремился стать священником. В Москве тогда получить священническое рукоположение было почти невозможно и он поехал в Калугу, где ему предложили стать старостой одного из первых открывающихся в перестроечное время храмов.
Перед отъездом он спросил меня: “Что ты мне посоветуешь?” Я предложил обратиться за благословением к схимонахине Макарии.
По дороге в Калугу он заехал к Матушке и попросил ее благословения на этот шаг. Она же велела “хожалке” налить ему святой водички и маслица для лечения и пригласила приезжать к ней и впредь, чтобы подлечиться. И как лежала лицом к стене, так и не повернулась. Но Владимиру в силу сложившихся обстоятельств не довелось еще раз побывать в Тёмкино.
Спустя время, Владимир, по природе одаренный человек, с хорошим слухом и голосом, становится в своем храме дьяконом. А еще некоторое время спустя Святейший Патриарх Алексий рукоположил его во священника. Спустя семнадцать дней иерей Владимир, в полном священническом облачении, умирает в алтаре храма во время совершения литургии.
По-видимому, не случайно матушка Макария не благословила его тогда на священство, а предложила полечиться у нее, ведь он страдал врожденным пороком сердца.
На все вопросы духовных чад и некоторых из приезжавших за советом, схимонахиня Макария давала ясные и четкие ответы. Проходило время, и люди убеждались в правоте ее слов; совет ее оказывался единственно верным из множества возможных вариантов.
- Дочка больна, муж пьет. Может развестись с ним? - спрашивает в слезах еще молодая женщина.
- Плохой, да свой, с другим дочке хуже будет.
- Можно ли мне на Рождество съездить за город в храм к знакомому священнику? - как-то спросил я Матушку.
- Куда ходишь, туда и иди, - твердо отвечала она и уточнила: В свою церковь иди.
- Но, может разрешишь, Матушка, - прошу ее, - ведь так давно никуда не выезжал за город.
- Что ж, попробуй, - с неохотой сказала она. И надо же случиться: неожиданно я заболел, да так сильно, что с трудом мог сходить в ближайший от дома храм.
- Дьякон Алексей пьет. Что сделать, чтобы он не пил? - спрашиваю ее.
- Он слабовольный, не отстанет. За него надо сильно молиться, а утром давать пить благовещенскую воду (освященную с чтением акафиста Пресвятой Богородице. - Авт.). Нужно добавлять эту воду в пищу и доливать в ванну, когда будет ополаскиваться... Тогда потише станет.
Однажды приехавший со мной молодой человек, встав перед Матушкой на колени, попросил благословить его. “Благословляется послушник-непослушник”, - произнесла старица, крестя его голову.
- Как я воспитаю своего сына? - спрашивает он ее.
- Никак! - коротко ответила она.
Прошло несколько лет, он разошелся с женой, не встречался больше со своим сынишкой и старался как можно меньше платить ему алименты. А затем, прежде часто посещавший храм, охладел и к Церкви. Вот и выходит, что начал он свой духовный путь в послушании, а гордость его все сгубила. “Непослушника” увидела в нем Матушка задолго до свершившегося.
Меня всегда поражала прозорливость схимонахини Макарии в отношении тех, кто приезжал к ней за исцелением недугов. Женщина лет сорока жалуется на то, что часто падает в обморок и теряет сознание, а в остальное время пребывает в сильном беспокойстве. Матушка внимательно слушает и вдруг задает странный вопрос: “А почему у тебя такой большой живот?” Посетительница в недоумении, пожимает плечами.
Проходит несколько дней, и больная вновь приезжает в Тёмкино за святой водой. Узнав ее, я не утерпел и задал нескромный вопрос: “А почему, скажите, Матушка тогда спросила о вашем животе? Мне показалось, что это не было случайно”. Женщина, узнав меня и улыбнувшись, ответила: “А ведь он унялся, и мне стало легче”. Я понял, что говорила она о бесе, который мучил ее до встречи со схимонахиней Макарией.
Уже потом я прочел, что “демоны входят во внутренность человеческого тела всем газообразным существом своим, подобно тому, как входит в него воздух-Демон, войдя в человека, не смешивается с душою, но пребывает в теле, обладая насильственно душой и телом. Такие болезни исцеляются только силой Божией, путем изгнания духа злобы”.
Даже к самым, казалось бы, незначительным вопросам, матушка Макария относилась со вниманием. В последние годы глаза ее настолько ослабли, что она почти ничего не видела. Однако своим духовным зрением она видела все, что происходило вокруг, как в доме, так и с ее духовными чадами, и старалась предупредить.
“Ты пойди, спроси, чем помочь”, - попросила она как-то, когда я находился возле нее. А в это время “хожалки” затеяли небольшую уборку: решили помыть на лампах стеклянные плафоны и собирались просить меня отвернуть их.
- Матушка, не успели они попросить, а ты уж послала меня, - говорю, подойдя потом к ней.
- Такое мое дело, - улыбнулась она. Или скажет “хожалке”: “Ты сегодня домой не уедешь, а будешь гостей угощать”. И действительно, через час приезжают гости.
Однажды большой почитатель схимонахини Макарии архимандрит Гермоген подарил священнику, жившему тогда в ее доме, молитвы. Они были перепечатаны из афонского сборника. Священник убрал их в свой чемоданчик и до моего приезда никому не показывал. А когда я в очередной раз приехал, он достал отпечатанные на машинке листки и разрешил их переписать. Устроившись в сторонке, я переписывал молитвы в тетрадку. Вдруг Матушка спросила: “Геннадий что делает?” Ей ответили. “Молитвы пишет? - переспросила она и добавила: Эти молитвы круговые, их надо читать в кругу”. Сразу же подойдя к ней, я с удивлением спросил:
- Матушка, как ты узнала, какие молитвы я пишу, тебе же об этом никто не говорил.
- А вот так и узнала, - сказала она, и улыбка осветила ее лицо.
Что же представляет собой дар прозорливости, которым обладала схимонахиня Макария и какое место занимает он среди других даров Святого Духа? В первом Послании к Коринфянам апостол Павел пишет: “И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями” /I Кор. 12,28/. Пророческое служение он ставит сразу после апостольского и призывает ревностно стремиться к достижениюпророческого дара: “Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать” /I Кор. 14,1/ - и дальше продолжает свою мысль:
“А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение” /I Кор. 14,3/.
А чтобы еще лучше понять значение дара, который среди других имела Матушка, приведем следующие слова: “...Что такое пророческое звание, к которому призывает апостол? Пророк - это орган Духа Святого, который служит для передачи людям воли Божией. ...Пророку Бог открывает прошлое и будущее. ...Таких подвижников, которые говорят людям “в назидание, увещевание и утешение” и передают волю Божию, мы на современном языке называем старцами”.
Внутренняя озаренность позволяла схимонахине Макарии все видеть и все знать. Она могла своим внутренним зрением объять человека всего сразу, не только видела его сущность, болезни духа и тела, но и знала, как врачевать их. Дар прозорливости и дар учительства помогали Матушке нести тяжелое и ответственное послушание, которое ей дала Царица Небесная, - подвиг старчества. Старцем или старицей, знающими пути Божьего водительства, может быть только духовно одаренный и искусный в подвигах монах. Своим примером и наставлениями он помогает духовным чадам бороться со страстями и достигнуть благодатных даров. Этой матушкиной работы над нашими душами мы не видели, но всегда ощущали ее благодатные последствия. Душа получала облегчение, становилось спокойно и радостно. Приходившие к схимонахине Макарии люди искали у нее утешения, совета, благословения на то или иное дело. Получив наставление, просили благословить их в обратный путь. Посетители склонялись перед лежащей или сидящей Матушкой, она своей малоподвижной рукой несколько раз крестила голову. При этом она ладошкой хлопала по макушке один, два или три раза. После благословения на душе вдруг становилось спокойно; человек чувствовал светлую радость, будто у него вырастали крылья.
“В душе чувствуешь благодатное состояние, молитва в сердце совершается беспрестанно, а ноги сами несут тебя домой. Все в тебе поет, а дальняя дорога вроде бы сокращается”, - признавался мне один духовный сын Матушки. Создавалось впечатление, что Сама Царица Небесная незримо благословила тебя рукой схимонахини Макарии.
“Как-то с братом Иваном приехали мы к матушке Макарии помочь копать картошку, - вспоминает Семен Леонов из-под Смоленска. Народу собралось много, и постелили всем прямо на полу. Ночью Иван стал кричать от болезни, мучившей его уже много лет. “Что он так страдает?” - скорбно спросила Матушка. “Помоги ему”, - просил за брата Семен. Некоторое время спустя Матушка сказала: “Я помолилась о нем, теперь и болезнь его оставит, и дни его будут продлены”. “И действительно, - вспоминает Семен Владимирович, - болезнь от брата Ивана отступила, и он выполняет теперь нелегкую физическую работу, которую раньше сделать не мог”.
“Сына моего зверски избили в милиции, - рассказывает Александра Мартынюк из Петербурга. - Надежды на его выздоровление не было никакой. С большим трудом добрались мы до матушки Макарии. Войдя в ее дом, сын беспомощно рухнул на колени перед ней. Она прижала его к себе и долго молилась... В обратный путь он шел уже без посторонней помощи и даже нес на плечах своего сынишку, который ездил вместе с нами”.
Дважды помогала своими молитвами схимонахиня Макария при болезни и моей маме. Она избавила ее от сильного головокружения, при котором мама не могла самостоятельно сделать и нескольких шагов. После обращения к старице болезнь отступила.
Во второй раз мама долго не могла поправиться после тяжелого гриппа. Матушка Макария велела немедленно причаститься Святых Христовых Тайн, и наступило выздоровление.
Моему другу, известному искусствоведу и писателю В. Сергееву, помогла она выйти из состояния тяжелой депрессии.
“Матушка помолится, и получше станет, - часто говорила она. - Я только молю Бога: “Дай, Господи, чтобы поменьше было больных”. И действительно, люди знали схимонахиню Макарию как великую молитвенницу, чьи обращения ко Господу, ко Владычице и святым угодникам были скоро услышаны. Схиархимандрит Макарий, впервые посетив Матушку, был потрясен тем, как смиренно несет она свой крест. “Матушке достаточно одно лишь слово произнести, и Господь ее услышит”, - сказал он тогда.
“Я все время незнамо как молилась Богу”, - сказала она как-то мне, и в пламенной своей молитве была неутомима: “С молитвой мне не трудно, с молитвой ничего не трудно”. “Родненький мой, дитенок мой, я столько молитв знаю, что не счесть”. И каждую свободную минуту она молилась, и молитва подкрепляла ее. “Я только лягу, закрою глазки и творю молитву”.
На протяжении многих лет жил в нашей семье человек, который был мне как младший брат. После службы в армии, по моему настоятельному совету, он поступает в духовную семинарию. А вскоре становится еще и иподиаконом Святейшего Патриарха Пимена. Духовную академию закончил он диаконом. И рукополагал его сам Святейший.
Однажды был он несправедлив со своей женой. Я принял ее сторону, пытался подсказать ей, на правах старшего, как сохранить мир в семье. Но этим невольно разозлил друга, и он порвал со мной все отношения, много месяцев не подавал о себе вестей. О случившемся скорбел и я, и моя мама, для которой был он как второй сын. Об этом сокрушенно рассказал я матушке Макарии.
“Не надо искать с ним встречи, - ответила старица твердо. - Сама Божия Матерь вразумит его: “Иди и проси прощение”. И он должен будет придти, - наставляла она. - А до этого ни с кем из его близких не ищи встречи”.
И я понял, что дорогая моя матушка Макария решила умолить Матерь Божию, чтобы загладить в наших с мамой сердцах не заживающую до сего времени рану.
Прошло не так уж много времени, как приезжает он к нам, уже в сане священника, с огромным букетом белых хризантем, а дело было зимой. Тогда мы с ним и примирились. Радостно рассказывал я об этом схимонахине Макарии. Она внимательно слушала мой рассказ и затем сказала, что просила об этом саму Царицу Небесную! Такова была сила молитвы нашей Матушки.
Примеров, подтверждающих действенность ее молитв, мог бы привести я множество. “Сила Божия, как известно, в немощи совершается”. И подчас еле двигающимися от усталости губами она возносила ко Господу и Царице Небесной просьбу, и на глазах совершалось большое или малое чудо.
В 1987 году, на Преображение Господне, мы ехали с протоиереем Михаилом к Матушке. Встречи с ним она ждала давно... Как нарочно, с утра шел сильный дождь, свинцово-серое небо озаряли яркие вспышки молнии. Мы уже смирились с мыслью, что, выйдя из машины, вымокнем с головы до ног, пока дойдем до матушкиного дома. Но как только мы свернули с Минского шоссе на дорогу, ведущую в село Тёмкино, положение изменилось. Сзади, справа и слева от нас с неба лились потоки воды, а впереди была узкая полоска света, на которую мы и ехали. Вдали светило солнышко. Да и дорога не пылила, как обычно. Пыль была прибита редкими, тяжелыми дождевыми каплями.
Только мы вошли в дом схимонахини Макарии, как я, подойдя к ее кроватке, встал на колени и поблагодарил ее за благополучную дорогу. Верил, что это она умолила Царицу Небесную, и мы не вымокли, а машина не застряла в грязи. “Я знала, что вы приедете, вот и молилась ночью”, - тихо сказала она.
Чтобы читателю рассказанное не показалось случайным совпадением, приведу слова Матушки, сказанные ею при мне директору совхоза Сергею Павловичу. Еще мальчиком он ездил с матерью к ней и всю свою последующую жизнь чем мог помогал ей. Как-то раз он посетовал, что дожди залили землю и косить траву нет возможности. “Ты послушай меня, не будет дождя! Не будет дождя! - повторила ему Матушка. - Я выпросила. Я на кроватке сижу, а свое дело веду”. И действительно, вскоре дожди прекратились.
Известно, что тайны Божий открываются по мере стяжания Духа Святого. Матушка Макария не только знала промысел Божий и сообщала его, когда необходимо, но и могла умолить Господа и Владычицу своими святыми молитвами, чтобы Они изменили ход событий.
В 1989 году, на Страстной седмице, с 24 по 28 апреля в Москве ждали землетрясения. Я поехал к схимонахине Макарии и просил ее умолить Господа и Царицу Небесную, чтобы не случилось этого бедствия. Страшно было даже подумать, что могло случиться с миллионами людей, ведь эпицентром землетрясения называли густонаселенный район Царицыно.
“Я четверг и пятницу молилась: “Господи, спаси их всех”. Просила: “Матерь Божия, спаси их всех”, - говорила мне потом Матушка. И Царица Небесная ответила: “Я одна не могу умолить Господа, а со всеми своими помощниками - небожителями - похлопочу”. В Страстную Пятницу, 28 апреля, Матерь Божия явилась подвижнице и сказала, что Господь отсрочил бедствие.
Москва продолжала жить своей обычной жизнью, о грозных прогнозах быстро забыли, а о том, что от столицы беда отведена горячими молитвами схимонахини Макарии, знали лишь несколько человек.
Но случалось, ко Владычице обращалась она и с незначительными, по нашим представлениям, просьбами. Три дня в доме не было молока. Соседка, которая прежде приносила его, не доила корову перед отелом. На третий день вечером схимонахиня Макария перед образом Богоматери Млекопитательницы молилась:
“Матерь Божия! Пошли мне молочка. Я слабая, есть ничего не могу, а скоро Великий пост”. А наутро в дом одна за другой пришли три посетительницы и принесли девять литров молока. Матушка целый день поила нас вдоволь молоком, говоря, что его послала Сама Матерь Божия.
У жены моего знакомого пропали золотые вещи. Их искали очень долго, но найти никак не могли. В конце концов решили, что украл кто-то из знакомых. О случившемся он рассказал при мне схимонахине Макарии. “А вы все-таки поищите дома”, - дала она ему совет. Надругой день он взволнованно сообщил мне, что все пропавшее нашлось и лежало на самом видном месте. Позднее я поинтересовался у Матушки, как могло случиться, что вещи так неожиданно нашлись. “Я попросила Михаила Архангела, он и принес, - просто сказала она. - Матушка трудится недаром. Видишь, как Господь и Его угодники скоро помогают”.
Однажды Матушка рассказывала мне, как молилась она Царице Небесной и просила показать ей Ее небесного младенца. “Он курчавенький, он красивый какой! Я ручки целовала и плакала”. Явление это было или божественное видение, я не ведаю, только мне было и радостно, и грустно слышать этот рассказ Матушки, ведь я знаю, как любила она детей и всегда одаривала их чем могла. А за больных младенцев молилась особенно горячо. И это великое утешение, что дала Владычица схимонахине Макарии в тот раз, согревало ей душу всю последующую ее жизнь.
Мы помним евангельский рассказ, когда ученики приступили к Иисусу и спрашивали Его: кто больше в Царстве Небесном? И тогда “Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном”. /Мф. 18,2-4/. И именно так умалилась схимонахиня Макария, что по чистоте своей веры была как дитя.
Я уже рассказывал, что часто навещал Матушку и советовался с ней по разным хозяйственным и жизненно важным вопросам директор совхоза. Этот симпатичный мне человек много помогал матушке Макарии по хозяйству. Поэтому, желая отблагодарить его, я пообещал достать ему Библию и Молитвослов, а купить эти книги в середине 1980-х годов было нелегко. Дважды мы созванивались, но по разным причинам он не смог забрать книги. В третий раз, собираясь уезжать из дома Матушки, я обиженно сказал: “Теперь ему самому придется приезжать ко мне в Москву за книгами”. А оставлять их схимонахиня Макария не советовала.
Мы пили чай из самовара, когда к дому подъехала знакомая директорская машина. Я сразу же бросился к схимонахине Макарии и спросил: “Матушка, скажи, ты молилась, чтобы он приехал за книгами?” “Молилась Матери Божией, - ответила она, - чтобы он сегодня, до твоего отъезда, взял книги: “Матерь Божия, пришли мне Сережу, ему крайне надо”. Позднее Сергей Павлович рассказал, чтоне собирался в тот день навещать Матушку, но дело повернулось так, что вспомнил о нашей договоренности, сел в машину и приехал. (А жил он за 80 километров. - Авт.).
Неоднократно схимонахиня Макария являлась во сне страждущим и наставляла их, давала ответы на, казалось, неразрешимые вопросы. Один удивительный случай подобного рода произошел и со мной.
В соседнем подъезде жил мой добрый знакомый Борис Александрович Васильев, с которым я часто и подолгу беседовал на разные темы. После того как он, а затем и его супруга скончались, наследница решила выбросить казавшиеся ей ненужными бумаги покойного. Совершенно неожиданно я стал обладателем бумажного свертка, в котором находились опубликованные и неопубликованные воспоминания об известном московском священнике отце Алексее Мечеве (1923). Когда поведал о счастливой находке Матушке, она не только благословила беречь этот материал, но и подготовить на его основе книгу и подсказала ее общий замысел.
Вместе с бумагами в свертке имелось несколько старых фотографий. У матушки Макарии я спросил, достаточно ли их для будущей книги.
- Надо писать образ старца Алексея, - отвечала она.
- А как писать? - удивленно и вместе с тем заинтересованно спросил я.
- Как отца Иоанна Кронштадтского. (Как раз в то время, еще до канонизации в России, ездивший к Матушке священник заказал образ Кронштадтского Подвижника одной иконописице).
- У меня есть небольшая кипарисовая досочка, может быть, на ней и писать? - продолжаю спрашивать ее.
- Можно, - утвердительно ответила Матушка.
- А кому можно доверить писать этот образ? - спросил я и предложил кандидатуру своей кумы - иконописицы Киры Георгиевны Тихомировой.
Матушка не дала на это ни утвердительного, ни отрицательного ответа.
А я, возвратившись домой, с радостью сообщил по телефону Кире Георгиевне, что ей надо будет писать икону отца Алексея Мечева.
Той же ночью я увидел странный сон, в котором все казалось ощутимой реальностью. ...Огромный белоснежный храм. Внутри, на стенах изображения людей, но это не иконы или фрески, они светятся, наподобие витражей, изнутри. Возле одной стены сидит схимонахиня в полном облачении, полой мантии прикрывая два костыля. Подойдя, я хочу попросить у нее благословения и вдруг узнаю в схимнице известную иконописицу Ирину Васильевну Ватагину.
Мы знакомы с ней давно, когда она работала еще в Музее им. Андрея Рублева реставратором, а я приходил туда навестить своих друзей. Дивные иконы Ирины Васильевны можно увидеть в ряде московских храмов, в том числе святителя Николая в Кузнецах. Однажды ее попросили расписать там алтарь храма. Она, к несчастью, упала с лесов и сломала ногу.
Итак, стою я перед Ириной Васильевной, облаченной в схимнические одежды, и словно чувствую на себе чей-то взгляд. Оглядываюсь, вижу рядом, тоже в схиме, молодую, с веселым, радостным лицом Матушку и тут же просыпаюсь.
Увиденное во сне я воспринял как некий знак и снова приехал к схимонахине Макарии.
- Ей писать, - коротко ответила Матушка, имея в виду Ирину Васильевну Ватагину.
- А почему она была в схиме? - спрашиваю ее.
- А мы на неё примеряли, - улыбнувшись, сказала схимонахиня Макария.
Когда о случившемся я сообщил Ирине Васильевне, она несколько минут сидела молча, а потом вдруг горячо заговорила. Оказалось, что вот уже сорок лет иконописица жила с именем о. Алексея в сердце и на устах. Дело в том, что наставницей в иконописании у Ирины Васильевны Батагиной была Мария Николаевна Соколова, впоследствии монахиня Иулиания, духовная дочь московского старца Алексея Мечева. “Я прямо сейчас же села и написала бы его образ,- говорила Ирина Васильевна, - я написала бы его в белом священническом облачении...”
Но и по сей день образ московского праведника Ириной Васильевной так и не написан, не получила она на это благословение своего духовного отца. Узнав об этом, Матушка сказала, утешая меня: “Все равно ей придется писать!”
Кира Георгиевна Тихомирова, о которой упоминалось выше, и схимонахиня Макария никогда не виделись. И тем не менее Матушка оставила заметный след в жизни иконописицы.
Будучи искусствоведом и талантливым реставратором древнерусской живописи, она начала еще и писать иконы, потребность в которых была в 1980-х годах очень большая, а владеющих этим мастерством людей тогда можно было перечесть по пальцам. Киру Георгиевну беспокоила мысль: имеет ли женщина право браться за это святое дело, ведь в старину иконописцами были только мужчины.
Схимонахиня Макария через меня передала Кире Георгиевне свое благословение, сказав, что писать иконы ей не только можно, но и нужно для того, чтобы спастись. К большому удивлению Киры, огромное желание писать иконы неожиданно сменилось отвращением к работе. Теперь каждый раз, взяв в руки кисть, она испытывала почти физическое ощущение тошноты.
Это странное состояние продолжалось почти целую неделю. Она чувствовала мучительную неудовлетворенность от создания иконы так называемыми плавями - растеками краски. В конце концов иконописица взяла том “Древнерусского искусства” за 1984 год и в который раз принялась просматривать статью о технике написания иконы Феофаном Греком. Ее внимание вдруг сосредоточилось на словах, где говорилось, что при фотографировании икон в инфракрасном свете особенно хорошо видно, “какими маленькими кистями работал мастер; мелкие охристо-розовые мазки плавями лепят поверхность, следуя всем изменениям объемной формы, а в промежутках между ними просвечивает зеленый санкирь”. Конечно, она знала об этом и раньше, но только сейчас во всей полноте ей открылся смысл написанного. Иконописица неожиданно поняла, какими кистями и как писать. “Мгновенно прошли все тягостные переживания прошедшей недели. Пришло новое, свежее, живое понимание, как браться за дело, - вспоминает К. Г. Тихомирова. - Теперь, спустя годы после случившегося, могу сказать: мне было преподано, как нужно именно мне писать, с такой проницательностью, что я все больше и больше открываю и вижу возможности для проявления своих данных в иконописании - области духовного искусства, которому нигде нельзя научиться не только из-за отсутствия преемственности, но и из-за непригодности к продолжению того пути, которым шла иконопись в начале XX века”.
Понимая, что такое “перерождение” Киры Георгиевны произошло по молитвам схимонахини Макарии, я в очередной раз прямо спросил у Матушки, как она так замечательно помогла иконописице? “А я попросила Матерь Божию, чтобы Она побыла немножко около Киры”, - просто сказала Матушка.
По словам блаженного Иеронима, “сияло нечто небесное в земном виде Спасителя, которым облечено было вечное Божество и безконечная святость... Лучи, как огонь и звездный блеск, исходили из Его глаз, и величие божественное светилось на Его лице”. Мотовилов, рассказывая о чудесном преображении святого Серафима Саровского, говорил ему: “Не могу смотреть, потому что из глаз Ваших молнии сыплются. Лицо Ваше светлее солнца сделалось, и у меня глаза ломит от боли”.
Выше я уже рассказывал о случайно обретенных мною воспоминаниях об о. Алексее Мечеве. Жил этот старец в конце XIX - начале XX века, т.е. относительно недавно. Читая воспоминания о нем, встречаю знакомое: “Лицо батюшки преобразилось, из глаз посыпались молнии, и лучи света, казалось, доходили до меня. Он был весь огонь и свет”.
Об этом-то я и спросил Матушку: “Верно ли, что все это может быть?”
Она улыбнулась, посмотрела на меня ласково и ответила: “Бывает!”
Часто, находясь у матушки Макарии, я несколько раз в день подходил к ней и каждый раз о чем-то спрашивал. Замечал, что лицо ее временами становилось светлым-светлым и, казалось, вот-вот оно засветится. Однажды, подозвав меня к себе, Матушка сказала тихо: “Тысо мной, Геннадий, не всегда говори...” (Она имела в виду те важные для меня вопросы, с которыми я к ней обращался. - Авт.). “Говори, - продолжала она, - когда я войду в божественные чувства, а сейчас я сонная”.
Все бывавшие у схимонахини Макарии знали, что она - благодатный человек. Великого дара Божия сподобилась она за свою подвижническую жизнь. “Душа приемлет дарование Святого Духа после долговременного борения, после... великого терпения, после искушений и испытаний великими скорбями... причастными делаются только одни испытанные христиане, - писал великий подвижник и небесный покровитель схимонахини Макарии Макарий Великий. - Сподобившиеся принять Духа Святого бывают многообразно и различно путеводимы им. Иногда они бывают обвеселены и радуются радостью и веселием неизглаголанным, иногда бывают упокоеваемы божественным покоем; ...иногда плачут и молятся за все человечество, воспламененные к нему духовной любовью; иногда имеют такую духовную радость и любовь, что готовы вместить в сердце своем всякого человека, не различая злого и доброго. Иногда, получив истинное смирение, исходящее от Духа, готовы унижать себя перед всяким человеком и почитать себя последним и меньшим из всех. ...Но сии перечисленные нами действия Духа Божия проявляются в такой большой мере в людях, близких к совершенству... Так люди сии, водимые Духом Святым, уподобляются Христу”.
Так и схимонахиня Макария, будучи таким же, как и мы, по природе своей человеком, нашла в себе духовные и физические силы и дерзновение, чтобы возвыситься над обыденностью, побороть в себе все дурное и греховное. Живя между нами, уже на земле достигла она возможного для человека духовного совершенства.
Люди с большой теплотой относились к схимонахине Макарии. Находились и такие, кто ее боготворил. Однажды ждавшая своей очереди у дома пожилая женщина спросила у меня: “А какая она. Матушка? Говорят, что большая и с крылышками”. Мне подумалось тогда, что этот эпизод - из области старинного русского фольклора, когда народ складывал легенды о своих любимых героях.
Другая женщина на мой вопрос, была ли она раньше у Матушки, с готовностью отвечала: “Была и много раз. Не могу жить без нее”. А старенький протоиерей Петр на просьбу моего друга (в судьбе которого Матушка сыграет потом большую роль, и он станет священником) рассказать, какая она есть, заметил коротко: “У Матушки раз побудешь - и все время ездить к ней будешь, век свой ее не забудешь”.
В доме Матушки наиболее ярко проявлялась любовь простого люда к праведности и святости. Многие из приходивших к схимонахине Макарии, не в силах сдержать переполнявшие их чувства, говорили ей: “Ты, Матушка, наша святыня”.

Родник освященный в честь Пророка Божия Илии расположен на берегу речки Пчелка, в центре деревни Темкино Темкинского района Смоленской области. Святой источник красиво обустроен.

В этой деревне родилась, схимонахиня Макария, в миру Феодосия Михайловна Артемьева. Всю свою жизнь она помогала людям, исцеляла от физических и духовных болезней и страданий. Она указала место целебного родника.

Матушка Макария говорила: «Когда меня не будет, приезжайте на источник и берите водичку, и она вам будет помогать. Я дюже молюсь об этом Илие Пророку». До самой смерти матушка Макария следила за тем, чтобы источник был в надлежащем порядке, нанимала односельчан и они чистили и обустраивали источник.

После её смерти на источнике все обветшало и было принято решение вновь его благоустроить. В 2008 году построили и освятили надкладезную часовню в честь пророка Илии, рядом обустроили купальню, где можно облиться родниковой водой, для подхода к источнику построили металлическую лестницу и расчистили речку.

К матушке Макарии приезжали люди со всей страны. Бывало здесь и духовенство - от дьякона до митрополита, и церковный причт, и простые миряне - люди верующие и неверующие, старые и молодые, и Матушка знала, кто из них в чем нуждается, и как помочь каждому из них. Она ведала о них больше, чем они о себе сами.

Бывал у неё и Ю.А. Гагарин. Про него матушка говорила, что человек он простой и хороший. Он помог ей оформить пенсию. Незадолго до его гибели, она предупредила, что ему не надо летать. После Макария молилась об упокоении его души. Памятная доска на камне с изображением Ю.А. Гагарина была открыта рядом с памятным крестом матушке Макарии.

В Темкино, в последние годы, стало приезжать много паломников. Матушки давно уж нет в живых, но верующие до сих пор приезжают к ней на могилку и на источник. Паломники, по традиции, ставят на могилку матушки Макарии воду из святого источника и просят молитв Подвижницы и ходатайства пред Господом и Богородицей о помощи в своих нуждах и бедах.

Деревня Темкино находится в одном километре севернее районного центра - села Тёмкино.

Как добраться:

на общественном транспорте - из Москвы на электричке с Белорусского вокзала до Гагарина, далее на маршрутке Гагарин - Темкино до деревни Темкино, или на автобусе, с автовокзала Теплый стан, до Темкино, отправление в 19.00 по понедельникам, пятницам и воскресеньям;
- из Смоленска до Темкина без пересадок можно доехать только в пятницу, автобусом Смоленск - Темкино. В остальные же дни придется сначала добраться до Вязьмы, электричкой из Смоленска или автобусом, который отправляется с автовокзала почти каждый час. Из Вязьмы до Темкина, либо дизельным поездом Вязьма-Калуга, либо автобусом, который ходит несколько раз в день;

на личном транспорте по Минскому шоссе, проехав гагаринское ДПС (172 км), через 1.2 км свернуть налево, далее прямо 48 км до деревни Темкино.

Координаты: 55°06"40.6"N 35°00"40.9"E