Каноны церковные правила. Зачем нужны церковные каноны и правила

Каноны — это основные церковные законы, которые составляют фундамент действующего в Церкви права, причем одинаково во всех поместных Православных Церквах во все века церковной истории. Со времени, когда окончательно сложился канонический корпус Церкви, с 883 г. (это год издания Номоканона Патриарха Фотия в XIV титулах), Церковь не добавила в него ни одного нового канона и ни одного из него не исключила. Таким образом, сама история Церкви поставила каноны так высоко, что у нас есть основания говорить о неизменности тех основ церковного права, которые в этих канонах содержатся. Известный и весьма авторитетный православный богослов архимандрит Юстин (Попович) писал даже: "Святые каноны — это святые догматы веры, применяемые в деятельной жизни христианина, они побуждают членов Церкви к воплощению в повседневной жизни святых догматов — солнцезрачных небесных истин". О высоком месте канонов в Предании Церкви говорит и то обстоятельство, что VII Всел. Собор в правиле, посвященном образовательному цензу кандидатов во епископы, поставил их рядом со Священным Писанием: "Всякому имеющему возведену быти на епископский степень, непременно знати Псалтирь, да тако и весь свой клир вразумляет поучатися из оныя. Такожде тщательно испытовати его митрополиту, имеет ли усердие с размышлением, а не мимоходом, читати Священные правила и Святое Евангелие, и книгу Божественнаго Апостола, и все Божественное Писание".

Но утверждая высокий авторитет и неприкосновенность канонического корпуса для ревизии, мы не можем одновременно настаивать на том, что все нормы права, заключенные в канонах, действуют или должны действовать в любое время и в любом месте по своему буквальному смыслу. Хорошо известно, что дисциплина наказаний, содержащаяся в правилах, была в реальной епитимийной практике основательно реформирована уже в ранневизантийскую эпоху, когда стали применяться при назначении епитимий не канонические сроки отлучения от Причастия, а те, что предлагаются в покаянном Номоканоне Патриарха Иоанна Постника, содержащем несравненно более мягкие санкции, хотя Номоканон Иоанна Постника не был включен в основной канонический свод и в иерархии авторитетных источников церковного права он стоит ниже канонов. Его рассматривают не более, чем как дополнение к основному каноническому корпусу. Впоследствие дисциплина прещений по отношению к мирянам продолжала эволюционировать в сторону смягчения, так что у нас, в Русской Церкви, в XVIII веке отлучение от причастия кающихся грешников на длительные сроки было положительно воспрещено высшей церковной властью под угрозой извержения из сана, но при этом, разумеется, никто не отменял сами каноны, содержащие запрещенные к практическому употреблению в церковно-судебной практике санкции.

Ситуация парадоксальная, побуждающая нас к углубленному размышлению о статусе канонов в Церкви. Радикально простые решения — либо объявить всякое неприменение буквы правил злоупотреблением и, скажем, применительно к практике церковных наказаний настаивать на необходимости отлучения от причастия кающихся грешников, согласно правилам, на 7, 10, 15 или 20 лет, либо видеть в канонах только памятник христианской письменности и церковной истории и совершенно не считаться с ними в реальной церковной жизни, — представляется одинаково не разумным, не церковным и неприемлемым подходом к проблеме.

Дело в том, что каноны по сути своей представляют приложение неизменных и вечных непогрешимых основ христианского нравственного учения и экклезиологических догматов, содержащихся либо прямо либо implicite в их текстах, к изменяющейся церковной жизни. Поэтому во всяком каноне можно обнаружить, с одной стороны, укорененность в неизменном догматическом учении Церкви, а с другой, — каноническая норма всегда актуальна и следовательно обусловлена исторически конкретной ситуацией, связана с обстоятельствами церковной жизни, которые имели место в момент издания правила и которые впоследствии могли измениться. Таким образом, в идее всякого канона содержится неизменный, догматически обусловленный момент, но в своем конкретном и буквальном смысле канон отражает и преходящие обстоятельства церковной жизни.

Каноны отмене не подлежат, но это не значит, что правовые нормы, установленные в них, абсолютно неизменны. При этом уместную гибкость в подходе к нормам канонов можно обнаружить в текстах самих правил. Так, 37 Апост. прав. предусматривает, чтобы епископы каждой области собирались на собор два раза в году, а в 8 прав. Трулл. Соб. отцы, ссылаясь на набеги варваров и иные случайные препятствия, вводят новую норму — созывать соборы один раз в год. Означает ли это, что 8 прав. Трулл. Соб. отменило 37 Апост. прав. Нет, не означает, ибо созыв собора дважды в год по-прежнему рассматривается как желательное дело, но ввиду возникших затруднений устанавливается новый порядок. Но делать при этом вывод, что канонический порядок соблюдается только в тех случаях, когда соборы созываются два раза или единожды в год, было бы тоже каноническим буквализмом. Очевидно, что когда в связи с укрупнением Поместных Церквей, в связи с образованием Патриархатов соборы стали созываться еще реже, это не было отступлением от канонических принципов, ибо принципиальная и неизменная экклезиологическая идея 37 Апост. и 8 прав. Трулл Соб. заключается в соборности, а конкретная периодичностть в созыве соборов может, если руководствоваться примером отцов Трулльского Собора, устанавливаться с учетом обстоятельств своего времени, которые не остаются на века одними и теми же.

Канон может оказаться неприменимым в связи с исчезновением того церковного института, который в нем упомянут. Так, в 15 прав. Халк. Соб. определен возрастной ценз для поставления в диакониссы — 40 лет. С исчезновением чина диаконисс правило, естественно, перестало применяться по своему буквальному смыслу. Тем не менее оно осталось в каноническом корпусе, и значит, в нашей Книге правил. И более того, оно содержит в себе некий экклезиологический принцип, который не утратил практического значения в связи с исчезновением института, о котором в правиле идет речь. Например, оно может служить отправной точкой в рассуждении церковной власти об установлении возрастной границы для назначении женщин на какие-либо церковные должности.

Некоторые из канонов носят характер частных определений, и уже поэтому по буквальному тексту они не применимы ни в каких других случаях, кроме тех, по которым были изданы: так, 4 прав. II Всел. Соб. гласит: "О Максиме Кинике и о произведенном им безчинии в Константинополе: ниже Максим был, или есть епископ, ниже и поставленные им на какую бы то ни было степень клира, и соделанное для него, и соделанное им, все ничтожно". По своему буквальному смыслу этот канон неприменим с тех пор, как улажена была ситуация с захватом Константинопольской кафедры Максимом Киником, ибо его текст формулирует состоявшееся судебное решение по конкретному делу. Но с учетом всех обстоятельств дела Максима Киника из этого канона выводятся исключительно важные экклезиологические принципы, в частности, недопустимость поставления епископа на уже занятую кафедру. Таким образом, правило это действует в Церкви на основании прецедентного принципа, и применяется по аналогии.

Исходя из приведенных примеров мы можем сделать вывод, что, несмотря на историческую изменяемость действующих в Церкви правовых норм, несмотря на то, что ряд канонов неприменим вообще в буквальном смысле, а буквальное применение других недопустимо ввиду радикально изменившихся в сравнении со временем их издания обстоятельств, святые каноны неизменно сохраняют свое значение критерия церковного законодательства и фундаментальной основы церковного правосознания. Каноны всегда дает ключ к правильной ориентации в актуальных проблемах церковной жизни.

Компетенция Соборов, их состав

Одна из таких проблем связана с уточнением компетенции Архиерейских и Поместных Соборов. В настоящее время Русская Церковь ожидает созыва Архиерейского Собора. В связи с тем, что предполагался созыв нового Поместного Собора, участи церковной общественности возникли опасения, что предстоящий Архиерейский Собор не будет компетентен принять решения, какие мог бы принять Поместный Собор. Если исходить из концепции ныне действующего Устава об управлении Русской Православной Церкви, то в нем, несомненно, Архиерейский Собор поставлен в подчиненное положение по отношению к Поместному Собору. Но канонически Архиерейский Собор имеет ничем не умаленную полноту власти в Поместной Церкви.

Каноны по существу дела знают исключительно собор епископов области, другими словами, поместной Церкви. Так, 19 прав. IV Всел. Соб. гласит: "Посему определил святый собор, согласно правилам святых отец, чтобы в каждой области епископы дважды в году собиралися во едино, где назначит епископ митрополии, и исправляли все, что откроется". Как уже сказано ранее, 8 прав. Трулл. Соб. изменило периодичность в созыве соборов, но нисколько не коснулось их состава: "Но как по причине набегов варваров, и по иным случайным препятствиям, предстоятели церквей не имеют возможности составляти соборы дважды в году, то разсуждено: для могущих, как вероятно, возникати церковных дел, в каждой области, всемерно быти собору вышереченных епископов единожды в лето". Тот же исключительно архиерейский состав собора предусмотрен в 6 прав. VII Всел. Соб. и 14 прав. Карф. Соб. В 27 прав. Карф Соб. речь идет о том, чтобы на соборах Африканской Церкви, епископат которой был особенно многочисленным — насчитыывая многие сотни архиереев, каждая митрополия была представлена не всеми епископами, но особыми представителями, при этом, конечно, непременно в епископском сане: "Подтвердити подобает на сем святом соборе, чтобы по правилам Никейского собора ради цековных дел, которыя не редко отлагаются со вредом для народа, каждогодно был созываем собор, на который бы все, занимающие первыя в областях кафедры, присылали от своих соборов двух, или сколько изберут, епископов, в местоблюстители, дабы составившееся таким образом собрание могло иметь совершенное полномочие". Об исключительно епископском составе соборов говорят также 14, 87, 141,142 прав. Карф. Собора. 40 прав. Лаод. Соб. гласит: "Епископам, на собор призываемым, не подобает небрещи, но ити и вразумляти, или вразумлятися ко благоустроению церкви, и прочаго. Аще же пренебрежет таковый, то сам себе обвинит: разве аще по болезни останется". Одним словом, всюду, где в канонах идет речь о соборе, подразумевается собор архиерейский. Каноны не предусматривают соборов, в которых бы участвовали пресвитеры, дьяконы и миряне.

Вопрос о составе собора обсуждался у нас в церковной печати в начале ХХ века, когда в 1905 г. подготовка к созыву Собора стала главной церковной темой. Тогда по этому вопросу обнаружились разногласия. В Петербурге образовалась "группа 32" священников, провозгласившая задачу обновления самых основ церковной жизни. Эта группа потребовала в записке, опубликованной в "Церковном вестнике" 17 марта 1905 г., широкого представительства на предстоящем Соборе клириков и мирян и чтобы при этом клирики и миряне получили на Соборе равные права с епископами. В данной тенденции откровенно проявились сословно-партийные интересы обновленцев, стремление закрепить побольше прав и привилегий за белым духовенством за счет епископата и монашества; монашествующих не епископов представители "группы 32" вообще считали нецелесообразным и даже неканоничным призывать на Собор. "Не считая правильной мысль, что первый Собор, по встречающимся для совершенной организации его затруднениям, может состоять из одних только епископов, мы полагаем, что он-то, прежде всего, и должен обладать характером всецерковного представительства, — утверждалось в записке "группы 32", поданной митрополиту Петербургскому Антонию (Вадковскому) в мае 1905 г., — двухсотлетнее отсутствие соборов и современное положение высшей иерархии, не избираемой, как встарь, самими церквами, то есть клиром и народом самих вдовствующих церквей, обязательно требует участия на соборах низшей иерархии и мирян".

Обновленцы пугали своих оппонентов церковным расколом, который произойдет, если их требования о равноправном участии клириков и мирян в Соборе не будут приняты. "Епископы выработают и утвердят на соборе проект устроения; но решение их не получит силы только от того, что оно будет единогласным желанием всех епископов. Церковь скажет или, по крайней мере, может сказать, что не одобряет такого устроения дел, не желает его и признает не соответствующим ни действительным ее потребностям, ни хранимому ею Преданию. Права или не права будет эта, невольно отрешенная от епископов Церковь, но раскол произойдет", — писал член "Братства ревнителей церковного обновления" Н.П. Аксаков.

Совершенно противоположных убеждений о характере предстоявших преобразований высшей церковной власти придерживался архиепископ Антоний (Храповицкий) (впоследствии митрополит). "Епископы, — писал он тогда, — имеют над собой не только Патриарха, но и изъявляют готовность подчиниться митрополитам (архиепископ Антоний исходил из проекта учреждения в Русской Церкви митрополичьих округов — В. Ц.). Власть Патриарха получит ведь только один, а остальные сделаются его послушниками: семеро (имеются в виду митрополиты, стоящие во главе митрополичьих округов) непосредственными, а прочие 92 — послушниками митрополита. Это столько же похвально со стороны епископов, сколько полезно для Церкви, ибо при ослаблении общей церковной дисциплины необходима твердая власть и над всеми нами". Архиепископ Антоний выступал за исключительно епископский состав ожидаемого Собора. В том же духе был составлен доклад Святейшего Синода, представленный Государю в 1905 г.

С глубоким разбором вопроса о составе Поместного Собора выступил в печати архиепископ Финляндский Сергий (будущий Патриарх). Он писал: "Можно ли, стоя на строго канонической точке зрения, утверждать, что клирики и миряне имеют право, наравне с епископами, участвовать с решающим голосом в областных соборах. Ответ может быть только отрицательный. Что клир и миряне обязательно присутствовали на соборах и что некоторые из них принимали в рассуждениях собора самое замечательное участие, это правда... Но сказать, чтобы таков был закон церковный, обязательный для всех, чтобы этого требовали правила Св. Апостол и Св. Вселенских и Поместных Соборов... невозможно. "Книга правил" не содержит никаких узаконений для участия клира и мирян в областных соборах и, напротив, — всюду, где говорит о соборах, — говорит только об епископах и никогда о пресвитерах, клириках и мирянах". Однако ради согласия и церковного мира архиепископ Сергий считал допустимым призвать для участия в предстоящем Соборе клириков и мирян: "Но, — отмечал он, — нужно поставить это участие так, чтобы оно не разрушало... основного принципа канонического строя". Для этого он предлагал ввести в положение о Соборе такое условие: "Всякое постановление общего Собора, достигнуто ли оно путем голосования или без него, получает силу закона, но может быть опротестовано, с указанием мотивов и передано на рассмотрение Собора одних епископов. Если постановление имеет характер догматико-канонический, для протеста достаточно одного голоса, кому бы он ни принадлежал. Во всех остальных случаях необходимо, чтобы протест был заявлен или поддержан не менее как одной четвертью всех присутствующих".

Епископат в целом стоял тогда на канонически здравых позициях, выраженных в выступлениях архиепископов Антония и Сергия. Реальная конструкция Поместного Собора 1917-1918 гг. в целом соответствовала проекту, обозначенному в брошюре архиепископа Сергия. На Собор были призваны и епископы, и клирики, и миряне, но принятие решений на нем было поставлено под контроль Епископского совещания.

В связи с изложенными выше канонически безупречными аргументами архиепископа Сергия необходимо подчеркнуть, что правомочность решений Поместного Собора обусловлена санкцией на них со стороны участвующего в Соборе епископата Поместной Церкви. Этот принцип до известной степени отражен в ныне действующем Уставе. В нем содержится положение о том, что все архиереи — члены Собора — составляют Архиерейское Совещание. Оно созывается Председателем Собора, Советом Собора или по предложению 1/3 архиереев. В его задачу входит обсуждение тех постановлений, которые особенно важны и вызывают сомнение с догматической и канонической точки зрения. Если решение Собора отвергается 2/3 присутствующих архиереев, оно повторно выносится на соборное рассмотрение. Если же и после этого 2/3 архиереев его отвергнут, оно теряет силу.

Представляется однако, что настоящее положение Устава не дает епископату полноты контроля за ходом соборных деяний. Ведь отменить решение, принятое Собором в полном составе, в соответствии с ним могут только 2/3 архиереев, даже если принятое решение прошло простым большинством хотя бы и в один голос. А 2/3 епископов минус один голос будут, при соблюдении установленной процедуры, бессильны отменить решение, представляющееся им неправомерным, неканоничным или не служащим ко благу Церкви. В настоящее время подобный риск не может считаться чисто теоретическим.

Поместный Собор 1917-1918 гг. известен самым широким участием в обсуждении всех стоявших перед ним вопросов клириков и мирян, между тем ход соборных деяний поставлен был на нем под более эффективный архиерейский контроль. Соборный устав предусматривал особую ответственность епископата за судьбу Церкви. Вопросы догматического и канонического характера, согласно идеям, высказанным в свое время архиепископом Сергием, после их рассмотрения полным составом Собора подлежали утверждению на Совещании епископов, ибо им, по учению преподобного Иоанна Дамаскина, вверена Церковь. При этом Совещание епископов не возвращало документ на повторное рассмотрение полным составом Поместного Собора, но вносило в него какие считало необходимыми поправки и принимало определения в окончательном виде. По существу дела законодательные полномочия Совещания епископов при Соборе 1917-1918 гг. были выше, чем полномочия самого полного состава Собора, и принцип полноты ответственности епископата за Церковь сохранялся в полную меру при том, что количественно на Соборе архиереи составляли менее одной пятой его участников.

Соответствующее изменение, ориентированное на устав Собора 1917-1918 гг. могло бы быть внесено в действующий "Устав об управлении Русской Православной Церкви" самим Архиерейским Собором, как уже ранее Архиерейские Соборы вносили другие изменения в "Устав". В этом случае появились бы надежные гарантии сохранения каноничной полноты ответственности епископата за Церковь при любом составе Поместного Собора.

Церковное судопроизводство

В 1 примечании к "Уставу об управлении Русской Православной Церкви" говорится о том, что "в качестве приложения к… Уставу должна быть составлена "Процедура церковного судопроизводства". Регламента такой процедуры действительно не хватает, существует однако и такое расхожее мнение, что неотложной задачей Русской Церкви является не только принятие "Процедуры", но и учреждение органов судебной власти, которых будто бы у нее нет. Между тем это, конечно, не так. "Устав об управлении Русской Православной Церкви" наделяет судебными полномочиями Поместный и Архиерейский Соборы, Св. Синод и Епархиальный совет во главе с правящим архиереем, и эти органы реально действуют, принимая и самые ответственные решения, в том числе об извержении из сана и даже об анафематствовании. Но дело тут, видимо, не в простом недоразумении. По существу, ставится вопрос об учреждении отдельных специально судебных органов.

Но правомерно ли их существование? Здесь уместен исторический экскурс. Уже в конце 1860 гг. обер-прокурором Св. Синода графом Д.А. Толстым был поднят вопрос о реформе церковного суда. О нецерковном подходе обер-прокурора к задуманной реформе говорит сама формулировка вопроса: не надлежит ли и церковные суды перестроить сообразно тем началам, на которых преобразована судебная часть по гражданскому, военному и морскому ведомству, — будто у Церкви нет своих собственных законов — канонов, независимых от государственного права. В проекте Д.А. Тостого речь шла об учреждении отдельных церковно-судебных инстанций, причем низшую судебную инстанцию должны были составить епархиальные суды, по нескольку в каждой епархии, в качестве судей в них предполагалось назначать священников властью епархиального архиерея. Второй, апелляционной инстанцией должен был стать духовно-окружной суд, один на несколько епархий, судьи которого избирались бы в епархиях и утверждались епископами. Третью инстанцию должно было составить Судебное отделение Св. Синода, в которое бы входили епископы и священники, назначаемые Императором. И наконец четвертую, высшую инстанцию должно было представлять совместное Присутствие Св. Синода и его Судебного отделения. Таким образом, в формирование судебных органов включалось на уровне второй инстанции выборное начало, в процедурном отношении новые церковные суды должны были руководствоваться примером реформированных гражданских судов, включая суд присяжных с их состязательным началом.

Эти идеи вызвали единодушно резкую критику со стороны епископата, усмотревшего в предложенном проекте угрозу богозданному строю Церкви Христовой и настаивавшего на сохранении в неприкосновенности канонической монополии епископата на судебную власть в Церкви. Навстречу пожеланиям правительства, которое представлял обер-прокурор, готовы были пойти только два архиерея из всего российского епископата. Архиепископ Волынский Агафангел (Соловьев) в своем отзыве на проект назвал одного из них, епископа Псковского Павла (Доброхотова), "Иудой предателем". Ни один другой проект правительства в сфере церковной политики не встречал со стороны Священноначалия в синодальную эпоху столь жесткого и единодушного сопротивления. Инициатору судебной реформы пришлось отказаться от своего антиканонического замысла.

В самом деле, Церковь столкнулась тогда с посягательством на фундаментальные основы своего канонического строя. Если мы обратимся к правилам, в которых речь идет о церковно-судебной власти, то во всех них обнаружим, что носителем ее являются либо лично преемники апостолов — епископы, либо епископские соборы. Вся полнота судебной власти в епархии, по канонам, сосредотачивается в лице ее верховного пастыреначальника и правителя — епархиального епископа. Так, по 32 Апост. прав., "аще который пресвитер, или диакон от епископа во отлучении будет, не подобает ему в общение прияту быти иным, но точию отлучившему его, разве когда случится умрети епископу, отлучившему его". На судебные постановления епископского суда каноны допускают подачу апелляциии к областному собору епископов (14 прав. Сард. Соб., 9 прав. Халк. Соб.). Сам епископ в первой инстанции подлежит суду епископского собора: "Епископ, от людей вероятия достойных обвиняемый в чем-либо, необходимо сам должен быти призван епископами: и аще предстанет и признается, или обличен будет, да определится епитимия"... (74 Апост. Прав.)

В строгом соответствии с канонами ныне действующий "Устав об управлении Русской Православной Церкви" предоставляет епархиальному архиерею власть утверждать все решения, принимаемые судом первой инстанции по делам клириков и мирян — епархиальным советом, при этом "Устав" усваивает архиерею и единоличную судебную власть. Св. Синод наделен в "Уставе" правами суда второй инстанции по делам клириков и мирян и суда первой инстанции по делам архиереев, для которых судом второй, апелляционной, инстанции является Архиерейский Собор.

Поскольку однако нет канонов, которые бы наделяли судебной властью в Церкви персонально или коллегиально клириков и мирян, представляется, что уставные положения, описывающие судебную компетенцию Поместного Собора, могут быть пересмотрены либо чрез ее полное упразднение, либо чрез поставление судебных решений Поместного Собора под контроль участвующего в таком Соборе епископата. Представляется также допустимой и даже целесообразной поправка в формулировку, касающуся судебной власти Св. Синода по делам клириков и мирян, которой в "Уставе" усвоен в подобных делах статус "последней инстанции". Было бы корректней назвать ее только "второй инстанцией", но не "последней", оставляя не только епископам, но также клирикам и мирянам хотя бы теоретическую возможность апеллировать к Архиерейскому Собору, а принципиально и выше. Так, в каноническом послании Отцов Африканского (Карфагенского) Собора к Келестину, папе Римскому, в котором отвергаются притязания Рима на принятие апелляций от клириков Африканской Церкви, говорится в частности: "Ни для единыя области не оскудевает благодать Святаго Духа, чрез которую правда иереами Христовыми, и зрится разумно, и содержится твердо, и наипаче, когда каждому, аще настоит сомнение о справедливости решения ближайших судей, позволено приступати к соборам своея области, и даже ко Вселенскому Собору".

Церковный суд как отдельный орган церковной власти существует ныне только в Сербской Церкви. Но и сербский Великий церковный суд, в состав которого входят епископы и клирики, поставлен в подчиненное положение по отношению к Святому Архиерейскому Синоду, таким образом, не нарушая принципа монополии епископата на судебную власть в Церкви. Исходя из представленных здесь соображений, можно считать, что необходимости в реформе церковно-судебной власти у нас нет, все предусмотренные действующим "Уставом" судебные инстанции занимают должное, канонически мотивированное место, и недостатка в таких инстанциях, а значит, и необходимости образовывать новые органы нет. Но есть действительная нужда, с одной стороны, в разработке и утверждении документов, регламентирующих судебные процедуры, о чем и говорится в 1 примечании к тексту "Устава", а с другой, — в организации консультативных и рабочих органов, действующих на постоянной основе, на которые можно было бы возложить профессиональное обеспечение церковно-судебных процессов и подготовку проектов судебных решений. Очевидно, что цензом при привлечения клириков и мирян для соответствующего служения должно быть безукоризненное исповедание православной веры, а также каноническое или юридическое образование.

Приход, его границы

Еще одна проблема церковного устройства связана с конституированием прихода. "Приходом, — по определению, данному в ныне действующем "Уставе", — является община православных христиан, состоящая из клира и мирян, объединенных при храме. Такая община составляет часть епархии, находится под каноническим управлением своего епархиального архиерея и под руководством поставленного им священника-настоятеля". Сравним это определение с тем, какое дается приходу в "Определении о православном приходе" Поместного Собора 1917-1918 гг.: "Приходом в Православной Церкви называется общество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющее часть епархии и находящееся в каноническом управлении своего епархиального архиерея, под руководством поставленного последним священника-настоятеля". Разница в формулировках почти только редакционная, но за исключением одного существенного момента. Из формулировки действующего "Устава" изъято указание на пребывание клириков и мирян прихода "на определенной местности". Новое определение прихода отражает реальное положение дел, когда фактически отсутствует обусловленность принадлежности к приходу местом жительства прихожанина, во всяком случае, в больших городах.

Реальность — вещь серьезная, но и она подлежит оценки с канонической точки зрения. Административное деление Церкви строится, как известно, на территориальном, а не на национальном, языковом, социальном, культурном или каком-либо еще принципе. В нормальных условиях православные христиане любой национальности, проживающие на одной территории, составляют один приход и окормляются одним епархиальным епископом, принадлежат одной поместной Церкви, ибо, по слову апостола Павла, во Христе "нет ни еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного" (Колосс. 3, II). При этом в своем территориальном размежевании поместные Церкви, епархии и приходы сообразуются с политико-административным делением, с установленными государственными и административными границами. Помимо очевидных удобств, этот принцип находит косвенное обоснование в самих канонах. Так, 38 прав. Трулл. Соб. гласит: "...Аще царскою властию вновь устроен или впредь устроен будет град, то гражданским и земским распределениям да следует и распределение церковных дел". На уровне поместных Церквей при всей болезненной остроте и неулаженности проблемы диаспоры этот принцип все-таки признается за основополагающий, он соблюдается и в размежевании епархий, но с делением епархии на приходы дело у нас сейчас обстоит иначе.

Конечно, и в синодальную эпоху всякий православный мог молиться, исповедоваться или причащаться в любом, а не только в своем приходе, и в любом соборном или монастырском храме. Но важнейшими требами: крещением, браковенчанием, отпеванием — прихожанин был связан со своим приходом, так что отступления от установленного в этом отношении порядка могли допускаться лишь при их серьезной мотивации. Разрушение структуры приходских границ происходило у нас по трем основным причинам. Устранение приходов от ведения метрических книг, имевшее место на заре советской истории, фактически устранило прежде поддерживаемый государственными властями порядок совершения треб, связанных с актами гражданского состояния. Кроме того, гонения на Церковь в советскую эпоху побуждали малодушных, или деликатнее сказать, осторожных христиан заметать следы своего участия в церковной жизни и уже в этих целях посещать разные храмы. Наконец, условия жизни в большом городе с его сложной транспортной системой, с тем, что место службы у большинства его жителей расположено далеко от места проживания, делают близлежащий храм не всегда самым доступным. В суммирующем результате все эти обстоятельства выветрили из сознания многих современных христиан саму необходимость принадлежать к определенной приходской общине, либо, при сохранении сознания такой необходимости, позволять себе в этом отношении полную свободу выбора, мотивируемую часто субъективными пристрастиями.

Конечно, нет ни необходимости, ни реальной возможности эту свободу выбора упразднить либо существенно ограничить, приписав всех православных к определенным приходам, как это было в синодальную эпоху. Но помимо принципиальных канонических соображений, есть и вызываемая пастырскими соображениями реальная нужда в том, чтобы границы между приходами были все-таки обозначены, даже и в больших городах. Острота такой необходимости становится особенно очевидной, когда мы рассматриваем ситуацию с вызовами священников к тяжело больным или находящимся при смерти христианам. Внесение порядка в размежевание приходов могло бы существенно уменьшить случаи, когда священнику приходится ехать на другой конец города к умирающему, рискуя не застать его живым и ставя в трудное или безвыходное положение тех, кто обратится за подобной же требой в свой приходской храм и не успеет застать священника в своем приходе, потому что он отъехал в чужой. Первым шагом в восстановлении правильной территориальной структуры приходов могло бы стать включение в уставное определение прихода указания на его территориальную привязку, иными словами, упоминание о принадлежности к приходу православных христиан, проживающих на определенной местности, как это значилось в "Определении о православном приходе" Поместного Собора 1917-1918 гг.

Церковный и гражданский брак

Весьма актуальна проблематика, связанная со сферой церковного брачного права, которая по существу не была затронута церковным законодательством со времени Поместного Собора 1917-1918 гг. и нуждается поэтому ныне в таком регулировании, которое бы соответствовало сложившейся правовой ситуации, радикально отличающейся от той, что имела место в синодальный период. Принципиальная новизна заключается в существовании светской юрисдикции брачных отношений, параллельной церковной юрисдикции, а также в том, что венчание брака не имеет гражданско-правовых последствий. Церковь в своем отношении к гражданскому браку занимает единственно возможную двойственную позицию, уважая его и считаясь с ним, она в то же время не уравнивает его с браком церковным. Но этот принципиально ясный и бесспорный подход служит всего лишь ориентиром к решению многочисленных коллизий, возникающих в пастырской и церковно-судебной практике, и сам по себе однозначных ответов не дает.

Бесспорно, что пастырь не должен отказывать в Причастии христианину, или чаще, христианке по обвинению в блудном сожительстве, если он или она состоят в гражданском браке, когда браковенчание не может быть совершено из-за неверия, иноверия или хотя бы упорного нежелания пойти на это другой стороны. Но уместно ли такое же снисхождение, когда и муж и жена принадлежат к Православной Церкви, исповедаются и причащаются, но тем не менее в течение продолжительного времени откладывают венчание или явно уклоняются от него? С другой стороны, в отдельных случаях как раз непризнание гражданского брака за брак может служить основанием для принятия решения в духе икономии, а не акривии. Например, в ситуации, когда лица, находящиеся в третьем гражданском браке, который допускается в Церкви лишь при наличии определенных условий — возрасте до 40 лет и отсутствии детей, либо в четвертом браке, совершенно не допустимом в Церкви (Томос Единения), пожелают венчаться, то не отказать им в этом можно лишь при том условии, если не признавать их прежние гражданские браки за действительные. В противном случае, при признании действительности их прежних гражданских браков венчание становится невозможным, даже если одна из сторон состоит в первом браке.

В настоящее время решения подобных казусов приходится находить в каждом конкретном случае, и не исключено, что священники и даже епархиальные власти по аналогичным делам принимают разные решения ввиду отсутствия регулирующей церковнозаконодательной базы. Из представленных здесь соображений совершенно очевидной становится актуальность разработки церковного законодательства в области брачного права, учитывающего современную ситуацию, главная особенность которой в этом отношении в сравнении с синодальным периодом, как было уже сказано, в параллельном существовании гражданской юрисдикции браков.

У нас сложилась совершенно разумная и единственно допустимая практика венчать лишь тех лиц, гражданский брак которых уже зарегистрирован, ибо гражданское брачное право не знает таких препятствий к браку, которые бы ничего не значили в церковном праве. Но такая согласованность норм имеет, конечно, частичный и односторонний характер, и обусловлена крайним либерализмом гражданского брачного права относительно препятствий к браку, ибо во многих случаях гражданский брак регистрируется при наличии несомненных препятствий к браку с точки зрения церковного права: например, брак после расторжения четвертого брака, брак при наличии кровного родства, скажем, в 4 степени, при наличии свойства хотя бы и в 1 степени. Очевидно, что священник или епископ не может принимать решение о допустимости венчания во всех случаях, когда существует гражданский брак. Более того, в отдельных случаях, особенно при близком кровном родстве, и вообще при наличии расторгающих препятствий, имеет смысл настаивать на прекращении кровосмесительного сожительства, например, между двоюродными братом и сестрой (54 прав. Трулл. Соб.), или сожительство с падчерицей после прекращения брака с ее матерью хотя бы и при наличии гражданской регистрации брака, либо брака на родной сестре первой жены (78 прав. Вас. Вел.).

Настоящая тема дает повод поставить вопрос о возможности для Священноначалия ходатайствовать перед гражданской властью о таких модификациях брачного законодательства, которые бы учитывали хотя бы отчасти нормы церковного брачного права, не только религиозно обусловленные, но и разумные с биологической и нравственной точек зрения: о запрещении вступать в брак лицам, состоящим в кровном родстве до 4 степени включительно, либо ближайших степенях свойства. Представляется также, что не вовсе бесперспективно добиваться признания государством гражданско-правовых последствий церковного брака, иными словами, признания его гражданско-правовой действительности. Никакого противоречия конституционному принципу светского государства в соответствующем акте государственной законодательной власти было бы нельзя усмотреть. Только в случае принятия подобного акта можно бы стало венчать браки без предварительной регистрации их в гражданском порядке.

В представленном докладе пунктирно обозначены лишь некоторые из особенно актуальных проблем правовой жизни Церкви. Но уже простой перечень их говорит о насущной необходимости интенсификации церковного правотворчества. При этом, чтобы исключить принятие опрометчивых решений, издание всякого нового церковнозаконодательного акта требует солидной предварительной проработки и экспертизы. Путеводной же нитью в церковном правотворчестве могут быть только каноны, прочитываемые и интерпретируемын не буквально, но с учетом всех обстоятельств времени их издания и настоящего времени с его иной спецификой, читаемые не по букве, но в духе, которым руководствовались Отцы, всегда действовавшие по примеру Того, Кто, по слову Пророка, "трости надломленной не переломит, и льна курящагося не угасит" (Ис. 42:3).

Страница сгенерирована за 0.02 секунд!

Когда у прихожанина храма возникает вопрос, он обращается с ним к приходскому священнику. Но бывают случаи, когда для ответа на него требуется соборное решение. О тех канонах, по которым живет Церковь, о решении сложных вопросов, связанных с повторным браком и отпеванием, мы беседуем с председателем дисциплинарной канонической комиссии протоиереем Александром Писларем.

— Отец Александр, если деятельность остальных отделов епархиального управления понятна из названия, то круг вопросов, которые решает дисциплинарная каноническая комиссия, не всегда понятен даже церковным людям. Расскажите, пожалуйста, об этом.

— Церковь с древних апостольских времен в устроении своей внутренней жизни и в отношениях с внешним миром всегда руководствовалась канонами. Говоря светским языком, канон — это закон. Эти законы вырабатывались с древних времен, основной корпус канонических правил Православной Церкви был установлен уже к концу IX века. Каноны регулируют все многообразие внутренней и внешней жизни Церкви.

Если говорить более конкретно, то каноническая комиссия, которая существует во всех епархиях Русской Православной Церкви, занимается теми каноническими вопросами, которые не могут быть решены на уровне прихода. Они включают в себя две крупные категории вопросов. Первая категория касается благословения повторных браков, вторая категория — отпевания тех людей, которые самовольно закончили свой жизненный путь.

Каждый приходской священник, когда сталкивается с подобными вопросами, выслушав просьбу обратившихся к нему людей, например, совершить венчание их второго или третьего брака, должен им сказать, что не может решить такой вопрос и нужно обратиться в каноническую комиссию, объяснить, где она находится.

После этого обратившиеся могут прийти в комиссию в приемный день. В это время дежурный священник, который является членом канонической комиссии, выслушивает обратившихся и помогает им правильно написать прошение на имя правящего Архиерея. В нем отражаются все основные сведения по их проблеме. Если это касается венчания, то это история первых браков: когда они были заключены, когда расторгнуты и по какой причине, о намерении вступить во второй брак. Зарегистрировав прошение, священник объясняет этим людям, когда им необходимо приехать на заседание комиссии, на котором оно будет рассмотрено. Полное заседание комиссии бывает один раз в месяц, на нем рассматриваются все прошения в присутствии обратившихся в нее людей.

— Где дежурит священник, входящий в каноническую комиссию Покровской епархии?

— На сегодняшний день ввиду того, что наша новообразованная епархия испытывает трудности с помещением, где могли бы нормально размещаться ее службы, наша комиссия делит помещение с воскресной школой Свято-Троицкого кафедрального собора.

— Какие документы должны привезти с собой на заседание комиссии люди, написавшие прошение?

— Это касается в основном второй категории обращающихся — желающих получить разрешение на отпевание самоубийц. Что касается повторных браков, то тут практически никаких документов не требуется, ведь юридической стороной заключения брака в нашей стране занимаются органы ЗАГСа. До революции эти вопросы относились к ведению духовных консисторий. По каждому вопросу о церковном разводе проводилось расследование с привлечением сторон, с опросом под присягой и т. д. Потому что большинство подданных Российской империи были православного вероисповедания, все они были приписаны к определенному приходу. И поэтому при необходимости, по повестке церковного суда, они были просто обязаны явиться. Сейчас по вполне понятным причинам Церковь не может проводить такие расследования. Например, такая типичная ситуация: супруга является воцерковленным человеком, и она придет по этой повестке, а муж скажет: «Я не подчиняюсь церковному суду».

— Когда мы говорим о разрешении на венчание повторного брака, имеется ли в виду, что первый брак был венчанным союзом или только закрепленным гражданскими органами?

— Этот момент даже был разъяснен Владыкой в циркулярном письме, которые получили настоятели всех храмов нашей епархии. В нем подчеркивается, что второбрачными считаются не только те люди, которые были в первом браке венчаны, но и те, кто был зарегистрирован по всем правилам нашего законодательства.

— Получается, что люди, не зарегистрировавшие свои отношения и состоящие в так называемом гражданском браке (а проще говоря, в блудном сожительстве), находятся в более выгодном положении. Если они захотят вступить в брак с другим человеком, перед Церковью и законом они как первобрачные.

— Я согласен, что некий соблазн в этом есть. Формально, действительно, такой человек считается первобрачным. «Гражданский» брак — это очень серьезное зло, которое сегодня охватывает не только наше общество, но и весь мир. Если сожительствующий имеет хоть малейшую обеспокоенность о своей духовной жизни, о своем спасении, то рано или поздно он обязательно услышит от священника грозные слова: «Вы не можете приступать к Причастию, пока не узаконите свои отношения». А отлучение от Причастия равно отлучению от Церкви, и священник должен это разъяснить человеку. Такое наказание заставит его задуматься. А если он не задумается, значит, он еще слишком далек от Бога, от веры, и вопрос о венчании для него еще преждевременен.

— Что касается родственников, желающих получить разрешение на отпевание самоубийцы. Наверное, рассматривать их обращения очень тяжело. Получается, что грех совершил человек, которого уже не вернешь и не исправишь. Остались убитые горем родственники, которые хотят хоть чем-нибудь помочь его душе. Утверждают, что он был психически болен, его убили. На основании чего решается вопрос об отпевании самоубийств?

— Вы правильно заметили, что вопросы, относящиеся к этой категории, особенно сложные. И зачастую священник, который первым принимает родственников вот так умершего человека, вынужден просто утешать людей, беседуя с ними порой и по часу, и больше. Год назад по благословению Священного Синода был составлен «Чин молитвенного утешения сродников живот свой самовольно скончавшаго». Этот чин, который, конечно, не является отпеванием, может быть совершен любым приходским священником.

— Как решается вопрос об отпевании, когда родственники уверены, что его убили или что он совершил этот шаг под воздействием помутившегося рассудка или психического заболевания? Ведь каноническая комиссия не следственный комитет, вы не можете провести полноценное расследование или судебно-психиатрическую экспертизу.

— В случае гибели людей, на самом деле, есть косвенные признаки, детали, по которым мы можем судить, насильственная это была смерть или самовольная. Для того чтобы их выяснить, нужно просто внимательно выслушать родственников. У священников, несколько лет несущих это послушание, накапливается определенный опыт.

— Если кто-то недоволен решением канонической комиссии, он может его обжаловать?

— Это бывает очень редко, чаще всего по брачным делам. Потому что такое страшное несчастье, как смерть близких, тем более через самоубийство, смиряет людей. В большинстве случаев, даже если люди были не очень воцерковленные, оно приближает их к Богу. И они бывают готовы выслушать священника и получить какое-то утешение.

А вот по брачным делам бывают такие одновременно и комические, и грустные истории, когда люди буквально чуть ли не стучат рукой по столу: венчайте нас обязательно, какое вы имеете право нам отказывать? При этом не имея никаких прав на это венчание. Например, когда муж бросает свою законную супругу, с которой прожил 20 лет, детей, приводит свою любовницу и говорит: «Венчайте нас». Мы объясняем, что вы, мягко говоря, неправы. Но мы разговариваем на разных языках. Вот такие люди бывают недовольны. Но и они не жалуются, поскольку у них хватает понимания, что это общецерковное отношение к их случаю, и в Церкви они другого ответа не получат. Это скорее их недовольство Церковью вообще как таковой. Дай Бог, чтобы в дальнейшем они что-то поняли и изменили свою жизнь.

— А вопросы Причастия в православных храмах младенцев, крещенных в католичестве, взаимоотношения с инославными также решает каноническая комиссия?

— Эти вопросы, как правило, не рассматриваются всей комиссией. Священник или сотрудники храма дают телефон одного из членов комиссии, чаще всего мой, и люди просто звонят и задают вопросы, связанные с применением какого-то канона.

Беседовала Марина Шмелева

Обсуждение названных проблем читателями сайта и сделанные ими предложения можно обобщенно изложить следующим образом.

1. Существует широкий разрыв между внутренним благочестием немногих и внешним следованием обрядам у большинства.

2. Налицо утрата значительной частью народа чувства Священного и благоговения перед ним. Отсюда столь широкая практика профанного употребления Священного вообще и священных изображений в частности. Равнодушие к святыне, даже по умолчанию, порождает кощунство.

3. Для предотвращения профанирования священных изображений необходимо, чтобы священноначалие Русской Православной Церкви приняло административные меры в церковной среде, а государство законодательно оградило христианские святыни от поругания.

4. Церковь должна монополизировать продажу всех товаров, так или иначе затрагивающих христианство. И в то же время очень строго подойти к выпуску всей продукции и к ее продаже. Все СМИ и другие организации должны испрашивать церковного благословения на публикацию святых образов и т.д.

5. Необходима церковная цензура в отношении правомерности использования священных изображений в православных печатных изданиях (книгах, журналах, газетах), в фильмах, на православных выставках и т.п. Те, кто занимается изданием печатной продукции и ее распространением, должны понимать свою меру ответственности за недолжное употребление священных изображений.

6. Государство должно принять закон, регулирующий использование священных изображений и православной символики в товарной продукции.

7. Необходимо просвещение церковного народа и номинальных православных (проповеди на приходах, вечерние школы и т.п.).

8. Церковные приходы и монастыри должны оказывать содействие прихожанам в части благочестивой утилизации освященных предметов и предметов со священными изображениями по истечении их срока годности, прихода в ветхость, негодность и т.п., то есть принимать от прихожан названные предметы для сжигания в церковных печах.

9. Священноначалие должно соборным актом (Архиерейского или Поместного Собора) определить допустимые и недопустимые формы использования священных изображений в Церкви.

10. В то же время нужно соблюдать меру и не превращать борьбу за чистоту Православия (в части почитания икон) в новое иконоборчество.

Поскольку Церковь у нас отделена от государства, то требовать от него больше, чем оно уже сделало, когда после недавних скандалов ужесточило наказания за оскорбление чувств верующих, вряд ли возможно. От «внешних» коммерческих структур Церковь тоже вряд ли что сможет потребовать. Но мы можем больше спросить с самих себя. Ведь это церковные и монастырские магазины продают браслеты с иконами Богородицы, книги и журналы, на обложках которых помещены иконы. Это православные издательства из самих благих намерений неумеренно и не всегда обдуманно используют иконы для украшения своей продукции. Обращение в быту с такими товарами ведет к невольному поруганию святых образов (на прилавках на лики Спасителя и святых кладут другие предметы и даже деньги; читатель, беря в руки такую книгу или журнал, вынужден касаться святых ликов ладонями и пальцами, что мы не позволяем себе делать с иконой; читая книгу с иконой на обложке, мы вынуждены истирать святой лик о поверхность стола и т.д. и т.п.).

Напомним, что из определения VII Вселенского Собора (787), утвердившего догмат иконопочитания, следует, что священные изображения должны размещаться в достойных местах, на долговечных материалах, их должно чествовать каждением фимиама и возжжением свечей. Лицезрение священного изображения возводит ум верующего от образа (иконы, фрески, мозаики) к первообразу - к Личности (Ипостаси) Христа, Богородицы, ангелов, святых угодников. Поэтому любое неблагочестивое и оскорбительное действие по отношению к священному изображению также восходит к первообразу, в том числе к Божественной Личности Спасителя и Его Пречистой Матери. Именно так расцениваются православными верующими кощунственные действия современных иконоборцев в отношении Креста, икон, православных храмов, именно поэтому они вызывают законное возмущение и противодействие христиан.

Очевидно, для того, чтобы не допустить превращение священных изображений в простой элемент дизайна, то есть для предотвращения профанации Священного, необходимо принять в самой Церкви определенные административные меры. В первую очередь нужно разобраться с теми нормами, которые в церковном праве регулируют отношение человека к Священному.

До 1917 года практическими источниками действовавшего в Русской Церкви права, кроме канонов и правил святых апостолов, Вселенских и Поместных соборов и святых отцов служили также: Духовный регламент, Высочайшие указы и определения Святейшего Синода, Устав духовных консисторий, Устав о цензуре и печати, Свод законов Российской империи в тех статьях, которые касались церковных дел и церковного управления. Поэтому будет полезно обратиться к истории вопроса.

Законы Российской империи в защиту Священного

Специалист по церковному праву, заслуженный профессор и магистр СПбДА протоиерей Василий Певцов пишет, что в церковном уставе и гражданском законодательстве Российской империи существовали особые нормы по защите сакрального (храмов, богослужения, священных предметов), в том числе постановления о святых иконах, которые касались правил их написания, торговли, обращения с ними в церквях и частных домах.

В Российской империи обязанность пресекать преступления против сакрального вменялась всем должностным лицам государства

В православной Российской империи обязанность пресекать преступления против сакрального вменялась всем должностным лицам государства. «Устав о предупреждении и пресечении преступлений» начинался словами: «Губернаторы, местные полиции и вообще все места и лица, имеющие начальство по части гражданской или военной, обязаны, всеми зависящими от них средствами, предупреждать и пресекать всякие действия, клонящиеся к нарушению должного уважения к вере или же общественного спокойствия, порядка, благочиния, безопасности и личной безопасности имуществ, руководствуясь как данными им наказами и инструкциями, так и правилами, в сем Уставе определенными» (ст. 1). При этом указывалось, что «правила сего Устава распространяются равномерно на все вообще состояния людей в государстве» (ст. 2).

Первый раздел «Устава» называется: «О предупреждении и пресечении преступлений против веры». В соответствии с ним, по гражданскому законодательству империи, «все должны в церкви Божией быть почтительными и входить в храм Божий с благоговением…» (ст. 3), а «пред иконами стоять так, как благопристойность и святость места требуют» (ст. 6). «Во время совершения службы никаких разговоров не чинить, с места на место не переходить и вообще не отвращать внимания православных от службы ни словом, ни деянием или движением, но пребывать со страхом, в молчании, тишине и во всяком почтении» (ст. 7). «Во время совершения Божественной службы запрещается прикладываться к чудотворным местам и иконам, но исполнять сие пред начатием или по окончании службы» (ст. 8).

Профессор В.Г. Певцов добавляет, что «в 1742 году было распоряжение Сената, которым назначались особые сборщики для взимания штрафа с разговаривающих во время литургии». Мир и тишину в храме должна была охранять местная полиция (Устав, ст. 10), а духовенству вменялась забота о благоговейном поведении прихожан (ст. 11). За отступления от правил о порядке и тишине в церквях виновные подвергались взысканию (ст. 12).

По Соборному уложению (1649) царя Алексея Михайловича, за бесчинство во время Литургии, прервавшее ее совершение, положена была смертная казнь

Сейчас участились случаи, когда в православные храмы врываются хулиганы (атеисты, сатанисты, иноверцы, «артисты» и «артистки») и прерывают богослужение. Вероятно, были таковые и в старину. Поэтому в Уставе говорится, что о случаях, связанных с прерыванием богослужения или его прекращением из-за чьих-либо действий или слов, производящих соблазн, духовное начальство должно немедленно доносить Святейшему Синоду и делать представления светской власти, которая сурово наказывала виновных (ст. 13). О важных происшествиях в церквях доносили Государю Императору (ст. 14). По Соборному уложению (1649) царя Алексея Михайловича, за бесчинство во время Литургии, прервавшее ее совершение, положена была смертная казнь . Очевидно, что суровость такой нормы определялась должным отношением наших предков к сакральному: в Православной Церкви нет ничего более священного, чем Литургия, за которой совершается - преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы.

По церковному и гражданскому законодательству, защита сакрального распространялась на храм и прилегающую к нему территорию. Так, проф. В. Певцов пишет, что Церковь требует от своих членов почтения к храму как к дому Божию (Гангр. 21). Каноны строго осуждают тех, кто небрежно относится к священным местам, (Трул. 97) и тем более тех, кто обращает их в обыкновенное жилище (VII Всел. Собор. 13). Даже сам материал храмов считается священным; поэтому в случае упразднения какой-либо церкви материал церковного здания может быть использован только на приличное употребление (например, на постройку другого священного здания). Не принято также строить других зданий на том месте, где стояла церковь, но водружать крест на месте престола. Каноны (Трул. 76) требуют почтительного отношения и к местности, окружающей храм Божий (запрещается вести внутри церковной ограды торговлю или устраивать непристойные заведения типа корчмы). Гражданские законы запрещали соседство со священными местами неблагопристойных домов и заведений (питейных и игорных и т. п.), а также близкое соседство иноверных храмов и молелен .

Полиция была обязана наблюдать, чтобы «близ церквей, особливо во время службы, не было на улицах крику, драки и вообще никакого бесчинства» (Устав, ст. 15), а «в воскресные или торжественные дни или… храмовые праздники в городах и селениях, прежде окончания в приходской церкви литургии, не были начинаемы игрища, музыка, пляски, пение песен по домам и по улицам, театральные представления и всякие иные общенародные забавы и увеселения, а торговые лавки (исключая тех, в коих продаются съестные припасы и корм для скота) и питейные дома не были открываемы» (ст. 16).

О священных изображениях

Священным изображениям посвящены: особый раздел в церковном праве («О священных вещах») и отдельная глава в гражданском Уставе Российской империи .

Церковные каноны запрещают обыкновенное употребление любых богослужебных принадлежностей («вне алтаря устрояемые»). Особенно строгому осуждению как осквернению святыни подлежит профанное употребление освященных вещей («из числа находящихся в алтаре») (Двукр. 10; Апост. 73).

Как пишет проф. В. Певцов, «самыми употребляемыми - не только в церквах, но и вне их - священными вещами являются святые иконы». Согласно каноническому праву, «иконами называют изображения Ликов Господа Бога, Пресвятой Богородицы, святых Ангелов и прославленных Богом святых людей». По определению VII Вселенского Собора, «иконы должны быть одним из средств к поддержанию, укреплению и выражению истинной веры и благочестия, а именно: а) иконы, как книги, написанные не буквами, а лицами и вещами, должны поучать христиан истинам веры и благочестия; б) они должны поддерживать внимание молящегося, возносить его мысли и чувства к тому, что изображено на них; в) они должны служить свойственному человеческой природе выражению благоговейных чувств молящегося и его любви к изображенным на иконах лицам, проявляющихся через поклонение, лобзание, каждение, возжигание светильников и проч.» . Поэтому Церковь требует, чтобы «иконы были сообразны с таким важным их назначением и по своему содержанию, и по характеру искусства».

Законы Российской империи определяли, как должны быть украшены православные храмы. В Уставе (ст. 99) сказано: «Запрещаются в церквах Православных украшения излишние и не свойственные святости места, нарушающие достодолжное к дому Господню уважение и пристойнейшее для оного благолепие. Нигде по церквам не иметь никаких изображений, кроме святых образов, и самых портретов Его Императорского Величества не поставлять в оных; равномерно не употреблять в церквах православных иконы резные и отливные , кроме распятий искусной резьбы и некоторых других лепных изображений, на высоких местах поставляемых» .

На это проф. В. Певцов замечает, что изваянные и резные иконы не соответствуют характеру иконопочитания, поскольку представляют предмет более чувственным. Живописная же икона лучше способствует возвышению ума от образа к изображаемому предмету. Почитание Господа, Богородицы и святых в виде статуй «всегда было чуждо восточной Церкви еще и потому, что это служило поводом к сближению христианского иконопочитания с языческим богопочитанием и могло бы дать повод к соблазну для людей, склонных к идолопоклонству». Именно поэтому закон запрещал к употреблению резные и литые иконы и в частном употреблении, «в домах» (Устав, ст. 100), за исключением «малых крестов и панагий искусной резьбы» . И вообще дозволялось «лить из меди и олова и продавать в рядах только кресты, носимые на груди» (ст. 101) .

В наше же время почему-то необыкновенно широко распространилась практика установки памятников святым, а также изготовление и повсеместная продажа священных изображений в виде настольных скульптур. С одной стороны, понятно, что после падения атеистического режима обратившиеся к вере скульпторы искали предмет для приложения своих профессиональных способностей и дарований и нашли его в священных изображениях. Но как же тогда быть с церковной традицией? В православной Российской империи устанавливали памятники царям и императорам (как и мы сейчас), но не святым угодникам Божиим. Думается, что Церковь должна бы определиться с этим вопросом, а не отпускать всё на самотек.

Как пишет проф. В. Певцов, Церковь также не должна допускать к употреблению «иконы, писанные по суемудрию », в изображениях которых заключается нечто произвольно измышленное и противное истинам веры, поскольку подобные иконы способствовали бы «распространению заблуждений больше, чем книги». Обращаем внимание на это замечание церковного канониста, сделанное 100 лет назад. «Массовая публика» не читает духовную литературу - ни православную, ни еретическую. На дворе эра «визуальной культуры», почти вся информация поступает современному человеку через образы (фотография, видео, живопись, рисунок). Именно образ впечатывает в его сознание информацию, «знание» о чем-то. Искаженный образ впечатывает искаженное знание помимо его воли, на уровне подсознания. По той же причине Церковь запрещает изображения, «обаяющие зрение, растлевающие ум, производящие воспламенение нечистых удовольствий». Дерзающие делать таковые подлежат отлучению (Трул. 100). Очевидно, что в наше время под эту норму попадают порнография и эротика. К сожалению, именно такие изображения заполонили сейчас информационное пространство (реклама, телевидение, кинематограф, печатные и электронные СМИ).

Канонами запрещается изображать на иконах одни только символические изображения , например вместо лика Иисуса Христа писать агнца или вместо евангелистов - одних животных, которые их символически изображают (Трул. 82). То же запрещали и гражданские законы (Устав, ст. 102). Проф. В. Певцов поясняет, что подобные иконы могут подавать повод к смешению символов с предметами, которые под ними подразумеваются. Однако допускаются символические изображения как поучительные украшения в церквях и на церковных принадлежностях (например, Всевидящее Око, змеи на архиерейских жезлах, символы Заветов).

Есть в Уставе предписания и о качестве иконописания: «Вообще наблюдать, чтоб ни в церквях, ни в продаже и нигде не было икон, неискусно написанных , и тем более писанных в странном и соблазнительном виде. Где иконы таковые усмотрены будут, духовные лица, при содействии местной полиции, немедленно оные отбирают » (ст. 103). Очевидно, что современные нам «иконы» в защиту участниц панк-молебна в храме Христа Спасителя и иные кощунственные «произведения искусства» (типа Распятия Спасителя с головой Микки-Мауса) попадают под эту статью и не могут быть оправданы никакими изощренными «эстетическими» установками авторов и их покровителей.

В примечании к этой статье говорится о постановлении 1759 года: «чтоб иконы искусно были писаны, в Москве и по городам выбрать лучших мастеров и велеть им над такими художниками накрепко надсматривать и неискусною работою икон писать не допускать, а сверх того засвидетельствование в искусстве тех мастеров писать святые иконы в каждом месте первому из духовного чина должно быть поручено от Святейшего Синода».

С одной стороны, подобные юридические нормы вроде бы должны мешать творчеству иконописцев, ограничивая их право на поиск новых выразительных средств и т.п. А с другой - отсутствие запретов и всяких ограничений приводит или к , или к засилию низкопробной продукции. И это особенно опасно, поскольку касается не бытовой, а сакральной сферы, которая действительно требует специальных мер регулирования. Поэтому эта норма имеет непосредственное отношение к современной ситуации, когда в иконописании в угоду неискушенному в богословии иконы и в церковной традиции заказчику распространился кич. Клиент часто недоволен, если икона «бедненько» оформлена - без изобилия позолоты, страз и прочей броской «бижутерии», предназначенной угодить «купеческим» вкусам «новых православных». Какое там «умозрение в красках»! Поэтому истинные иконописцы, относящиеся к иконописанию как к церковному служению, серьезно озабочены будущим отечественного иконописания, а нахлынувшие в новую для них «нишу художественного рынка» «ремесленники» откровенно хвалятся, например, «возрождением» купеческого стиля в иконописании и пренебрежительно отзываются об «уже надоевших» Андрее Рублеве и Феофане Греке. Как бы в ответ таковым проф. В. Певцов пишет, что в Русской Церкви предписывалось писать иконы по древним греческим образцам («подлинникам»). (Чтобы увидеть разницу, достаточно взглянуть хотя бы на репродукции древних икон, а еще лучше прийти в художественный музей: Вологодский художественный музей, Русский музей, зал иконописи Третьяковской галереи. Вглядитесь в русские иконы домонгольского периода, образы кисти Андрея Рублева, Даниила Черного, Дионисия - и вы почувствуете присутствие Божие, действие Его благодати…)

В соответствии с заявленной высокой нормой отношения к иконе законы Российской империи предписывали контроль за качеством икон и священных изображений, соответствие икон канону, контроль за использованием священных изображений в печатной и прочей продукции, а также за употреблением икон в частном быту. В Уставе сказано: «Полициею отбираются и отсылаются, по принадлежности, как эстампы неискусной работы, изображающие Святых, изданные без дозволения установленных мест духовной цензуры, так и доски, коими они напечатаны» (ст. 105). «В селениях и деревнях священники наблюдают, чтобы в домах православных прихожан святые иконы были содержимы во всякой чистоте» (ст. 106).

«Устав о цензуре и печати» (1890) содержал норму (ст. 229), контролировавшую обращение священных изображений в печатной продукции: «Предполагаемые к гравированию или литографированию при книгах духовного содержания или отдельно в виде лубочных картин изображения предметов, относящихся до веры, Христианского Богослужения и Священной Истории, также подлежат рассмотрению духовной цензуры, которая не должна допускать в оных ничего неприличного» . Издательскому совету РПЦ, на который сейчас возложены функции духовной цензуры, следовало бы принять на себя заботу и о должном благочестивом употреблении священных изображений в лицензируемой им печатной продукции, о чем уже говорилось ранее в других публикациях .

Юридические нормы благочестия Российской империи простирались так далеко, что не допускали иноверным приобретать иконы и обладать ими

Юридические нормы благочестия Российской империи в отношении священных изображений простирались так далеко, что не допускали иноверным приобретать и обладать святыми иконами, священными и освященными предметами . Проф. В. Певцов пишет: «Из уважения к иконам наши законы запрещают продавать их с аукциона, если кредитор не примет их в счет уплаты за долг, и отдавать их иноверным (Ук. Сен. 1827 г. 28 Сентября; 11 мая 1836 г.). Нехристианин , получивший святые иконы по наследству, обязан передать их в православную церковь или в руки православных; иначе они должны быть изъяты властью и переданы духовной консистории, в распоряжение духовного начальства. Это правило распространяется и на частицы святых мощей и другие освященные предметы благоговения Православной Церкви (Св. Зак. X. ч. I., ст. 1188-1189)». Для иноверцев существовал также запрет на изготовление и торговлю христианскими освященными предметами: «Лицам нехристианских вероучений воспрещается писание икон, изготовление крестов и других подобных сему предметов чествования христиан, равно как всякая вообще торговля всеми означенными предметами» .

Наконец мы подошли к очень важному пункту о профанном употреблении священных изображений, который был главным объектом внимания в предыдущих публикациях, но не получил достаточного обоснования, а потому рассмотрим его теперь более пристально.

Обыденное употребление священных изображений

Проф. В. Певцов пишет, что «иконы и кресты освящаются по уставу Церкви; но и независимо от церковного освящения, по самому предмету своих изображений , иконы и кресты должны пользоваться подобающим почтением. Поэтому каноническими правилами запрещается начертание изображения креста на местах, попираемых ногами (Трул. 73), что подтверждалось и христианским греко-римским законодательством (Cod. Justin. tit 8)». Эта каноническая норма опирается также на решения VII Вселенского Собора.

В оросе (догмате) VII Вселенского Собора сказано: «Итак, мы определяем, чтобы осмеливающиеся думать или учить иначе, или по примеру непотребных еретиков презирать церковные предания и выдумывать какие-либо нововведения… [и] давать обыденное употребление священным сосудам … таковые, если это будут епископы или клирики, бываемы извергаемы [из сана], если же будут монахи или миряне, были бы отлучаемы [от общения]» . Таким образом, по решению Собора профанное (обыденное) употребление священных сосудов карается для духовенства извержением из сана, а для монашествующих и мирян отлучением от Церкви (то есть от Причастия).

Поясним. В оросе речь идет о профанном употреблении священных сосудов (потиров). С евхаристическими сосудами всё ясно, но должен ли распространяться этот запрет на профанное употребление священных изображений и предметов с ними? Думаем, что так.

В законодательстве Российской империи существовала следующая норма: «Запрещается делать и продавать какие-либо обыкновенные вещи с изображениями священными, как-то: печати и тому подобное» . Проф. В. Певцов поясняет, что закон запрещает делать священные изображения на вещах повседневного житейского обихода, например на посуде, материи для платья, и торговать ими.

Более того, если нечто подобное обнаруживалось на импортных товарах, то, по закону, они подлежали конфискации: «Вывозимые из-за границы фарфоровые и другие вещи в сосудах и прочих изделиях, употребляемые в карманах, на столы и в стенные уборы, если на них представлены страсти Спасителя, Богоматерь и Святые Угодники и всякие другие священные изображения, конфисковать, а провозителей подвергать взысканиям как за провоз запрещенных вещей» .

О текущем моменте

Как справедливо указывает протоиерей Андрей Лобашинский , икона была и остается важнейшим семантическим и духовным знаком христианского взгляда на человека как образ Божий и свидетельством веры Церкви в реальность и очевидность Боговоплощения. Однако сегодня икона из духовного знака и конструктивного элемента храмового и сакрального пространства превращается в обычный культурный артефакт. В обыденном сознании происходит расцерковление Святого образа, его обмирщение и духовное уничтожение как святыни. Икона, вырванная из контекста молитвы и литургического священнодействия, превращается из объекта веры и молитвы в предмет человеческого произвола. Этому способствует и неумеренное тиражирование печатных икон, часто низкого художественного качества, что превращает икону из предмета созерцания и молитвенного предстояния в китчевую составляющую массовой культуры. Масса разнообразной продукции, «оправославленной» священными изображениями, вроде бы призванная помочь церковной миссии и воцерковлению народа, в реальности превращается в мощный фактор формирования современной поверхностной религиозности - Православия-light или «гламурного православия». Становясь предметом коммерции и превращаясь в общедоступную продукцию с грифом «православие», икона всё чаще попадает в неконтролируемую Церковью ситуацию. А расцерковление художественного и общественного сознания провоцирует художников-модернистов на вызывающие арт-акции, которые в свою очередь усиливают обмирщение иконы.

Обмирщение Святого образа привело к тому, что икона, выпавшая из своего литургического пространства и контекста поклонения и молитвы, превращается в секулярном сознании в исторический или идеологический символ, становится объектом глумления, поругания или эксплуатации со стороны светской и антихристианской культуры. Современная богоборческая культура стремится превратить православную икону в явление без реального содержания. И эта попытка может стать успешной, если Святой образ будет подвергаться попыткам вывести его из контекста литургической жизни Церкви.

Таким образом, сегодня отношение к иконе отражает многие проблемы, связанные с массированным обмирщением не только общества, но и самого христианского образа жизни. Если сейчас не остановить подмену подлинного церковного искусства и его творческой силы китчем и безвкусицей, то существует реальная угроза утраты уже нынешним поколением этого бесценного богатства Церкви. Указанные проблемы можно решить, если все мы - верующие миряне, иконописцы, церковная иерархия - станем относиться к церковному искусству как к унаследованному общему богатству, которое мы не имеем права профанировать, но, напротив, можем и обязаны использовать в миссионерских целях как действенное средство проповеди христианской веры.

Трудно не согласиться со словами отца Андрея. От себя добавлю, что, приводя нормы законодательства Российской империи (которые одновременно были и нормами церковного права в то время), я не призываю слепо следовать им сейчас. Но нам полезно их знать и держать в уме как руководство к действию, иметь в виду как вехи, задающие направление нашего движения к упорядочению обращения священных изображений в первую очередь в церковной и - шире - в «православной среде», то есть в сфере «православных товаров и услуг», которые кто только сейчас не производит и не оказывает. Какие порой чудовищные и они принимают, мы говорили в других статьях. Но тогда нам не хватало церковных канонов, правил, патриарших указов, постановлений Священного Синода. Их и теперь еще нет в виде современных действующих церковных норм, но зато мы узнали, что они были в нашей Церкви до катастрофы 1917 года. Мы теперь имеем пример, которому можем следовать или признать его негодным, но, по крайней мере, мы не сидим над «белым листом», пытаясь сходу придумать или найти некое правило, чтобы попросить священноначалие запретить явное богохульство (типа подушек с иконами Богородицы). Мы знаем, что до 1917 года в церковном праве были нормы, опиравшиеся на гражданские законы Российского государства, как когда-то такое было и в Византийской империи. Теперь дело за нашими церковными правоведами и священноначалием. Пора нам создавать современные нормы канонического права в этой болезненно чувствительной сфере.

Это важно еще и потому, что, как показывает юридический анализ современного российского , проделанный Тимофеем Крючковым, объективная оскорбительность того или иного деяния через действие, непосредственным объектом которого является священное изображение, священное пространство и т.п., возможно констатировать судом лишь при условии, что сам церковный народ своим поведением демонстрирует невозможность для себя самого неуважительного или небрежного отношения к священным предметам , понятиям и пространству , в том числе через отношение, запрещенное нормами канонического права. То есть государство предоставит внешнюю защиту лишь тем ценностям, уважение к которым мы безусловно храним сами.

Государство предоставит внешнюю защиту лишь тем ценностям, уважение к которым мы, православные, сами безусловно храним

Об этом и многом другом, что связано с поднятой здесь темой, будет подробно говориться на конференции «Священное в Церкви и обществе - образы, символы, знаки», которая пройдет 28 января 2014 года в Международном фонде славянской письменности и культуры (Москва) в рамках XXII Международных Рождественских образовательных чтений. Но уже сейчас хотелось бы предложить некоторые конкретные меры. А именно, чтобы участники конференции обратились к священноначалию в лице Высшего Церковного Совета и Межсоборного присутствия и ходатайствовали о следующем:

1. Сформировать комиссию с поручением изучить нормы церковно-канонического и гражданского права, относящиеся к регулированию изготовления и использования священных изображений, разработанные до 1917 года и приведенные в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений, в Уставе о цензуре и печати, Указах Священного Синода и в других источниках церковного права. В случае необходимости доработать их, а также разработать новые правовые нормы, соответствующие современным реалиям.

2. Учитывая то обстоятельство, что государственная защита норм канонического права как составного элемента системы права возможна лишь в том случае, если будет очевидно, что его нормы, касающиеся священных предметов, являются безусловными и действующими для самой Церкви , призвать и обязать все синодальные, епархиальные, приходские и другие церковные структуры, монастыри, производственные предприятия РПЦ, православные издательства, а также духовенство и мирян руководствоваться данными нормами канонического права в практической деятельности при изготовлении священных изображений (икон, предметов церковно-прикладного искусства, росписей храмов и т.п.), торговли ими, использовании в храмовом пространстве и в быту.

3. Всем мирянам, духовенству, священноначалию принять во внимание, что отношение к священным изображениям в Церкви должно быть особенно осторожным в любом публичном пространстве, где оно перестает быть объектом религиозного почитания, но превращается в символику, то есть рискует стать объектом вольного и невольного похуления, перенесения на него негативного отношения к Церкви ее противников как на предмет, доступный для выражения своих «чувств», либо просто неуважительного обращения, обусловленного ситуацией (это относится, например, к практике вывешивания священных изображений к празднику на рекламных щитах и т.п.).

4. Дать поручение Комиссии Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства проанализировать проблему массового тиражирования полиграфических икон и выработать предложения по сокращению их обращения в церковной среде.

5. Дать поручение Издательскому совету и Синодальному информационному отделу в ближайшее время разработать инструкции, регламентирующие использование священных изображений в издательской продукции (книги, периодические издания, календари и т.п.). Данные инструкции должны применяться при рассмотрении вопроса о предоставлении грифов: «По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла», «Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви», «Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви »; «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви» и т.д.

6. Дать указание Синодальному информационному отделу, органам церковных и православных СМИ, монастырям, приходскому духовенству принять меры по распространению знаний среди верующих и всего общества о правилах почитания священных изображений и благочестивого обращения в быту с предметами религиозного поклонения и почитания (иконы, кресты, распятия, Библии и т.д.).

7. Создать в структуре Московской Патриархии особый орган , уполномоченный контролировать выполнение правил торговли иконами и предметами церковно-прикладного искусства в церковных магазинах (приемы и способы благочестивого хранения, размещения на торговых площадях и обращения с продукцией, имеющей священные изображения или представляющей собой предметы религиозного поклонения и почитания, - иконы, кресты, распятия, Библии и т.п.).

8. Создать орган общецерковной цензуры для продукции церковных художеств, который будет контролировать, чтобы иконы и предметы церковно-прикладного искусства соответствовали требованиям, предъявляемым Церковью к священным изображениям (ее догматами, юридическими и художественными канонами).

9. Создать экспертную церковную комиссию , которая будет контролировать соответствие канонам церковного искусства, профессиональную квалификацию мастеров, художественное качество написания икон и исполнения росписей, а также их соответствие архитектурному пространству вновь возведенного или восстановленного храма.

10. Создать общецерковную аттестационную комиссию , уполномоченную аттестовывать иконописцев с присвоением им соответствующей квалификации и выдачей документа, ее подтверждающего. Создать также епархиальные аттестационные комиссии и подчинить их общецерковной.

11. Поручить особой комиссии выработать общеприемлемое церковное решение по вопросу об использовании и утилизации многотиражных полиграфических изображений христианских святынь и символов, другой продукции, имеющей священные изображения, а также освященных предметов.

Цена догмата (вместо заключения)

Все догматы Православной Церкви выстраданы ею и обильно политы кровью мучеников и исповедников. Так было с догматом о Божественном достоинстве Второй Ипостаси Святой Троицы - Сына Божия (против ариан). В начале IV века в Константинополе ариане собрали всё православное духовенство на одном корабле, вывели его в море и подожгли.

За богословское обоснование догмата о двух волях во Христе (Божественной и человеческой) и его твердое исповедание перед лицом императора преподобному Максиму по приказу православного монарха и с одобрения православного патриарха отсекли правую руку и отрезали язык. Через несколько лет святой умер в ссылке, навеки оставшись в церковной памяти под именем Максима Исповедника. За тот же догмат был отправлен в ссылку и умер там папа Римский Мартин Исповедник (храм в его честь есть в Москве).

Не является исключением и догмат иконопочитания.

При императоре-иконоборце Константине Копрониме, прозванном Навозник (741-775), на сами иконы и их почитателей обрушились самые жестокие гонения, сравнимые только с гонениями Диоклетиана на христиан. Император пожелал также подвести под «новую веру» богословское учение. В 754 году в Константинополе 338 «православных» епископов - участников Лжевселенского иконоборческого собора, проголосовали за «догмат», провозглашающий анафему всякому, кто «дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставит ее в церкви или в собственном доме, или же скрывать ее», поскольку «всякая икона… заслуживает презрения». Ослушники подпадали и под действие гражданских законов империи .

На защиту почитания икон встал православный народ и его наиболее ревностная часть - монашество. Именно на монахов обрушились жесточайшие гонения императоров-иконоборцев: им разбивали голову, издевательски положив ее на икону; топили в море, зашив в мешки; иконописцам жгли руки ; монахов под угрозой ослепления и ссылки заставляли нарушать обеты и вступать в брак; засекали бичами на ипподромах (как Андрея Калавита, 762 г.); казнили за отказ топтать ногами образ Богоматери (как игумена Иоанна); урезали носы и уши, выкалывали глаза, отсекали руки, сжигали бороды и лица, закапывали живьем в землю… В правление императора-иконоборца Константина Копронима само монашество было объявлено преступлением, и по такому обвинению защитник икон святой Стефан Новый был забит до смерти на улицах Константинополя в 767 году, а за год до этого за сочувствие отправленному в ссылку святому Стефану были казнены 19 архонтов (высокопоставленных лиц империи) . Монастыри разрушались или отводились под солдатские казармы, братия рассеивалась и массово эмигрировала в Западную часть империи.

Уже после VII Вселенского Собора (787) при очередном императоре-иконоборце Льве V Армянине (813-820) бескомпромиссный и бесстрашный преподобный Феодор Студит исповедник (758-826), автор «Опровержений» («Antirrhetica») и других произведений в защиту икон, переводился из одной тюрьмы в другую, терпя поругания и мучения. Его избивали до такой степени, что тело начинало гнить; заключенный и также мучимый вместе с ним его ученик святой Николай ножом отрезал сгнившие куски .

Во время последней вспышки иконоборчества при очередном особо жестоком гонителе икон императоре Феофиле (829-842) преследования обрушились и на иконописцев: их заставляли отрекаться от икон, плюнув на них и растоптав ногами. Твердых в вере убивали, или сжигали им руки. Так, известного изографа Лазаря бросили в тюрьму и после безуспешных увещаний вложили в руки раскаленное железо. Но после освобождения из тюрьмы своими сожженными руками он написал икону святого пророка Иоанна Предтечи, а позже знаменитый образ Спасителя. Ученые братья монахи Феодор и Феофан, исповедники, за защиту иконопочитания были жестоко избиты, а на их лицах вырезали издевательскую надпись, за что они получили наименование «Начертанные». Братья были отправлены в ссылку, где Феодор умер, Феофан же позже вернулся и еще послужил Церкви как митрополит, когда Православие окончательно восторжествовало в империи .

Иными словами, наше право почитать иконы куплено «дорогою ценою» (1 Кор. 6: 20), которая есть кровь и страдания праведников за веру. И потому тем больший спрос с нас за то, как мы сами относимся к священным образам и что мы позволяем в отношении них делать «внешним».

Очевидно, что мы теперь вступили в очередной (со времен советской власти) период иконоборчества, когда война против религиозных святынь используется в нечистоплотной политической борьбе, когда священные изображения и христианские святыни (поклонные кресты, иконы, реликварии и др.) открыто поругаются и уничтожаются вандалами в православных храмах, на улицах наших городов и сел, подвергаются бесчестию под видом «современного искусства» на провокационных и кощунственных выставках, в быту (в виде рисунков и маек в защиту участниц «панк-молебна» и т.п.), а также оскорбляются неявно профанацией священных изображений путем их неограниченного тиражирования и низведения до рекламы «православных товаров и услуг», этикеток, листовок, открыток, оберток, обложек, подложек, закладок и т.п.

Так не пора ли и нам - всему церковному народу и монашеству как самой ревностной его части, - взяв пример с мучеников и исповедников за святые иконы VIII-IX веков, встать на защиту святых образов и остановить их явное и неявное поругание, творимое злонамеренно или по неведению?

Пришло время и нам постоять за святые иконы, за догматы нашей веры, за нее саму и ее чистоту.

На Архиерейском Соборе принимают документы по ювенальной юстиции, электронным удостоверениям личности и другим проблемам, о которых ничего не написано в канонах, создававшихся полторы тысячи лет назад, в Древнем Риме и Византии. Тем не менее, архиереи ими руководствуются. Так почему каноны не устаревают?

Вселенские соборы чаще всего ассоциируются с догматами, которые были на них приняты, например, с Никео-Цареградским Символом веры (Первый и Второй Вселенский собор), или с защитой иконопочитания (Седьмой Вселенский собор). Но на Соборах принимали не только вероучительные истины, но и каноны – правила Церкви. Не все из них сегодня действуют, но ни один - не отменен.

История греха

Слово «канон» в переводе с греческого – «прямая линия» или «правило». В отличие от догматов, каноны касаются практической стороны жизни церкви: вопросов церковно-административного устройства, церковной дисциплины или христианской нравственности. Канон – это ориентир для правильной, нормальной христианской жизни человека и Церкви в целом. Например, «нравственные» каноны формулируют нижний предел христианского поведения и, как правило, выражают какой-либо запрет: «никакому клирику не позволяется содержати корчемницу (т.е. трактир или гостиницу)» (9-ое правило Шестого Вселенского (Трулльского) собора).

В каком-то смысле каноны повествуют нам об истории греха в Церкви, ведь все они создавались, чтобы ограничить грех. Каноны утверждались в конкретный исторический период для решения актуальных в то время проблем. И, судя, по количеству канонов, проблем было немало: мы имеем 189 правил Вселенских и около 320 Поместных соборов. Многие из них повторяются из собора к собору, это говорит о том, что проблема, которую они призваны был решить, не была решена, и Церкви пришлось повторить и подтвердить свое решение. Так, против греха симонии (приобретение священного сана за деньги) боролись и на Четвертом Вселенском соборе, и на Шестом (Трулльском), и на Седьмом. А с ростовщичеством среди духовенства – на Лаодикийском, Карфагенском и на Первом, Шестом, Седьмом Вселенских соборах.

Каноны, запрещающие телевизор?

Несмотря на легализацию христианства в Византийской империи, а потом и возведение ее в ранг привилегированной религии, нравы в Византии у людей еще долгое время оставались языческими. Например, театральные трагедии («позорищные игры») представляли собой страстные сцены убийств, мести, ревности, блуда, а выступления скоморохов сильно напомнили бы нам фривольные современные фильмы и американские комедии. Скачки («конские ристалища») были жестоким зрелищем со множеством несчастных случаев (колесницы нередко переворачивались), и, как пишет епископ Никодим (Милаш), сербский канонист и историк (1845-1915 гг.), «возбуждали в зрителях зверские и кровожадные инстинкты». Отказ от посещения этих мест должно было бы стать нормой христианской жизни, однако далеко не все христиане это понимали.

Театр, скачки, цирк были темой многих гневных проповедей епископов IV-Vвв., например святителя Иоанна Златоуста. В IV веке посещение этих мероприятий запретили отцы-участники поместных Лаодикийского и Карфагенского соборов, а в VII веке на Трулльском соборе было принято сразу несколько правил против театра и скачек. Согласно 24-ому правилу этого собора, священникам и другим, состоящим в клире, а также монахам нельзя было посещать скачки и театр. Если же священник будет зван на брачный пир и там начнутся театральные представления, он должен будет удалиться. 51-е правило запрещает всем христианам посещать комедийные представления, «зрелища звериные» и «плясания на позорищи» (танцы на сцене). «Зрелища звериные» заключались в том, «что в больших городах кормили разных зверей - львов и медведей; в определенное время выводили их на какую-либо площадь и направляли их на быков, иногда же на людей, пленных или осужденных, и это служило забавой зрителям», - как пишет владыка Никодим. А танцы запрещались из-за их непристойности, в особенности, если в них участвуют женщины, возбуждая у зрителей страсти и похоть. 62-о и 65-ое правила Трулльского собора также осуждают участие в языческих празднествах, которые сопровождались танцами и театрализованными шествиями.

Хотя многих реалий, приведших к появлению некоторых канонов, уже не существует, эти правила могут быть отнесены к другим, аналогичным проблемам современности. Так, ипподромы, балет и театр в христианской культуре, действительно, сильно изменились по сравнению с тем, что они представляли собой в языческом мире, и уже никто не дает на растерзание львам быков или людей, но правила Трулльского собора вполне могут быть актуальными и сохранять статус ориентира, когда речь идет о пошлом кино, программ ТВ, спектаклях, литературе, концертах, шоу и пр.

В связи с событиями, произошедшими между Церковью и миром в прошлом году, позиция Древней Церкви в полуязыческой Византии даже не кажется устаревшей. Церковь в IV-VII веках должна была остаться иноприродной мiру, не раствориться в нем, и епископы, принимавшие решения на Вселенских и Поместных соборах, боролись не только за чистоту евангельской жизни своей паствы, но и за доброе имя христиан в империи. Так, чтобы не вызвать нареканий, клирикам запрещается даже посещать трактир (9-ое Трулл., 24-ое Лаод.), давать деньги в рост (17-ое I Всел., 10-ое Трулл.), ходить в неприличной и нескромной одежде (27-ое Трулл., 16-ое VII Всел.), жить в одном доме с женщинами, не являющимися им родственницами (5-ое Трулл., 3-е I Всел.), а также мыться в бане вместе с женами (77-ое Трулл.). Согласно 5-ому правилу Трулльского собора, женой клирика не может быть актриса («позорищная»). Женщины (в т.ч. паломницы) не должны ночевать в мужских монастырях, а мужчины - в женских (47-ое Трул.). Монастыри не должны быть «двойными», т.е. два монастыря – женский и мужской - рядом, и монахиня не должна есть или беседовать с монахом наедине (20-е VII Всел.). Всем христианам запрещены азартные игры (50-ое Трулл.) или пляски во время свадьбы (53-е Лаод.).

Каноны, которые плохо поняли

Существует, пожалуй, пара канонов, наиболее часто цитируемых современными православными христианами. Первое по популярности – 19-ое правило Трулльского собора. Его цитируют, когда видят, что кто-то пытается размышлять над Священным Писанием самостоятельно, особенно в отношении групп изучения Библии, где и практикуется такое размышление и рассуждение. Однако цитируют этот канон неверно, вернее, то, что цитируется, вовсе не является 19-ым правилом. Говорят, что святые отцы категорически запрещают толковать Священное Писание по своему разумению и нельзя иначе толковать Священное Писание, но только так, как это делали они сами. Но 19-ое правило говорит о другом. Оно обращено не к мирянам, читающим и размышляющим над Словом Божьим, а к епископам, которые готовят проповеди для поучения народа. Это правило для проповедников и говорит об ответственности проповедующего: это они должны составлять проповеди, опираясь на гомилии святых отцов, делать это в том же духе, чтобы не ошибиться, ведь они говорят о вероучении. Но это правило не применимо к группам чтения Священного Писания еще и потому, что во всех таких группах есть правило, что участники не проповедуют и не поучают других участников. Вот полный текст правила на церковнославянском: «Предстоятели церквей должны во вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучати весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественнаго Писания разумения и разсуждения истины, и не преступая положенных уже пределов и предания богоносных отец: и аще будет изследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители церкве в своих писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением собственных слов, дабы, при недостатке умения в сем, не уклонитися от подобающаго. Ибо, чрез учение вышереченных отец, люди, получая познание о добром и достойном избрания, и о неполезном и достойном отвращения, исправляют жизнь свою на лучшее, и не страждут недугом неведения, но внимая учению, побуждают себя к удалению от зла, и, страхом угрожающих наказаний, соделывают свое спасение».

Еще одно правило получило особую известность в связи со скандальным инцидентом в храме Христа Спасителя. Это 75-ое правило того же Трулльского собора. Обвинители панк-группы Pussi Riot считают, что именно этот канон нарушили своим поведением ее участницы. Строго говоря, правило это «узкоспециальное» и адресовано церковным певчим, которые во время своего пения на богослужении издавали неестественные звуки или разнузданные крики («бесчинные вопли»), подражая выступлениям певцов в театре. Правило запрещает им делать это. Полный текст правила: «Желаем, чтобы приходящие в церковь для пения не употребляли безчинных воплей, не вынуждали из себя неестественнаго крика, и не вводили ничего несообразнаго и несвойственнаго церкви: но с великим вниманием и умилением приносили псалмопение Богу, назирающему сокровенное. Ибо священное слово поучало сынов израилевых бытии благоговейными (Лев. 15:31)».

Есть и другие, менее популярные каноны, внимательное чтение которых, поможет нам разобраться в некоторых церковных недоразумениях. Например, часто цитируемые в отношении женщин (девушек), занимающихся какой-либо просветительской деятельностью в церкви, слова апостола Павла: «жена в церкви да молчит» (ср. 1 Кор. 14, 34) имеют уточнение в 70-ом правиле Трулльского собора: «Не позволительно женам, во время Божественныя литургии глаголати, но по слову апостола Павла, да молчат. Не повелесябо им глаголати, но повиноватися, якоже и закон глаголет. Аще ли же чесому научитися хотят: в дому своих мужей да вопрошают (1 Кор. 14:34-35)» . Правило говорит нам о том, что женщинам запрещено проповедовать во время Божественной литургии, как и мирянам-мужчинам (см. 64-ое правило Трулльского собора). Все остальное: миссионерствовать, учить, проводить катехизацию, вести группы изучения Священного Писания - женщина может, если имеет достаточные знания и действует по благословению священноначалия.

Есть еще один канон, касающийся женщин и разрушающий мнение, что, будто бы на каком-то соборе женщинам запретили носить брюки. В данном случае «брюки», конечно, анахронизм, но, действительно, в 13-ом правиле Гангрского собора сказано о том, что женщинам не положено одеваться в мужскую одежду: «Аще некая жена, ради мнимого подвижничества, применит одеяние, и, вместо обыкновенные женские одежды, облечется в мужскую: да будет под клятвою» . Речь идет об обычае еретиков, последователей учения Евстафия, которые отвергали брак как грех, проповедовали крайний аскетизм, но при этом впадали в блуд, и кроме того, не делали различий между мужчинами и женщинами. Мужчины-евстафиане ради подвижничества носили грубую одежду, в этом подражали им и женщины. Правило высказывается против распространения этого обычая среди православных. Сейчас едва ли найдется дама, носящая брюки «ради мнимого подвижничества», кроме того, брюки давно перестали быть только мужской одеждой.

«Забытые» каноны

Существуют и правила, которые не соблюдаются в современной Православной церкви по ряду причин, в том числе историческим, но соблюдение которых только бы улучшило жизнь христиан.

Первые два канона - 46-ой Лаодикийского собора и 78-ой Трулльского (одинаковые), который предписывает обязательную катехизацию готовящихся к крещению: «Крещаемым должно изучати веру, и в пятый день седмицы давати ответ епископу, или пресвитерам» (46-ое Лаод.). Следующее - 76-ое правило Трулльского собора избавило бы нас от многочисленных упреков со стороны протестантов: «Никто не должен внутри священных оград корчемницу или различныя снеди поставляти, или иныя купли производити, сохраняя благоговение к церквам. Ибо Спаситель наш и Бог житием своим во плоти поучая нас, повелел не творити дому Отца Своего домом купли. Он и пеняжникам рассыпал пенязи, и изгнал творящих святой храм мирским местом (Иоан. 2:15-16). Посему аще кто будет обличен в реченном преступлении: да будет отлучен» . Как видно, это правило запрещает любую торговлю в храмах или на храмовой территории.

Еще два полезных правила – о проведении Великого поста и Светлой седмицы. «Не подобает в четыредесятницу совершати браки, или праздновати дни рождения» (52-ое Лаод.). И: «От святаго дня Воскресения Христа Бога нашего до недели новыя, во всю седмицу верные должны во святых церквах непрестанно упражнятися, во псалмех и пениях и песнех духовных, радуяся и торжествуя во Христе, и чтению Божественных Писаний внимая, и святыми тайнами наслаждаяся. Ибо таким образом со Христом купно воскреснем, и вознесемся. Того ради отнюдь в реченные дни да не бывает конское ристание, или иное народное зрелище» (66-ое Трулл.). Последнее правило предписывает частое посещение богослужений на Светлой седмице и частое Причащение.

80-ое правило Трулльского собора говорит о том, что нельзя удаляться от церковного общения более чем на три воскресения подряд, этим самым человек сам себя отлучает от Церкви. Причем правило предписывает лишь посещать богослужения в воскресные дни, оставляя вопрос участия в таинстве Евхаристии на усмотрение каждого: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или кто либо из сопричисленных к клиру, или мирянин, не имея никакой настоятельной нужды, или препятствия, которым бы надолго устранен был от своея церкви, но пребывая во граде, в три воскресные дни в продолжении трех седмиц, не приидет в церковное собрание: то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет удален от общения».

Канон - греч. κανών, буквально - прямой шест, всякая мера, определяющая прямое направление, ватерпас, линейка. В Древней Греции этим словом называли свод основных положений или правил по специальности, имевших аксиоматический или догматический характер.

У древних греческих юристов κανών означал то же, что у юристов римских regula juris - краткое положение, тезис, извлеченный из действующего права и представляющий схему для решения того или другого частного юридического вопроса.

Церковный канон - это правила в области догматики отдельно взятой церкви, культовых действий, организации самой церкви, возведенные в закон.

Христианские церкви, как правило, следуют систематике из книг Ветхого Завета III века до нашей эры, греческий перевод Священного Писания «Септуагинта».

Как правило, для книг Ветхого Завета христианская традиция просто приняла еврейское собрание книг, которые рассматривались как авторитетные источники для применения в обществе. Но поскольку еврейский канон не был официально установлен, многие книги использовавшиеся со ссылкой на иудаизм, не достигли статуса святости.

По общему определению канон - это свод утверждений, имеющих догматический характер.

Библейский канон - совокупность избранных книг, которые считают непререкаемыми учениями, в создании которых участвовал сам Бог.

Канон Нового Завета сложился между первым и четвертым веками. В начале христианской церкви он оставался открытым для новых сочинений. Многие из них были широко распространены и читали их в западных и восточных частях Церкви. Со временем различные христианские общины пришли к тому, что признали некоторые из них авторитетными.

Во времена христианства название «канон», еще в эпоху апостолов (Гал. 6, 16; Фил. 3, 16), было усвоено тем церковным правилам, которые происходили от Самого Иисуса Христа и апостолов, или были установлены Церковью позднее, или, были установлены хотя и государством, но применительно к основанной на божественных заповедях компетенции собственно церковной. Имея форму положительных определений и нося на себе внешнюю церковную санкцию, эти правила назывались канонами в отличие от тех постановлений о церкви, которые, исходя от власти государственной, охраняются ее одобрением и осуществляются ее силой.

Каноны имеют большую силу, чем законы, так как законы издавались только греко-римскими императорами, а каноны - святыми отцами церкви, с утверждением императоров, вследствие чего канонам принадлежит авторитет обеих властей - церковной и государственной.

В обширном смысле канонами называются все постановления церкви, как относящиеся к вероучению, так и касающиеся устройства церкви, ее учреждений, дисциплины и религиозной жизни церковного общества.

Типы канонов

После того, как церковь стала свое вероучение излагать в общецерковных символах, слово канон получило более специальное значение - постановления Вселенского собора, относящегося к устройству церкви, ee управлению, учреждениям, дисциплине и жизни.

Определениями вселенских соборов VI и VII в. каноны церковные признаются «неотменными», «несокрушимыми» и «непоколебимыми»; но эти определения по самому существу дела допускают ограничения и исключения.

Ученые канонисты различают каноны действующие и прекратившие действие.

К неотменно действующим канонам относятся каноны всеобщие, касающиеся предметов веры, а также существенных оснований общецерковного устройства и дисциплины. Церковный канон, обусловленный обстоятельствами времени, приостанавливает действие канона более древнего, в чем они не согласуются один с другим, и в свою очередь может подлежать отмене по истечению обстоятельств, его вызвавших. Иногда позднейший канон считается не отменой более древнего, относящегося к тому же предмету, а лишь его разъяснением. Устное предание получает характер канона лишь после того, как оно оформлено в постановлении собора.

Каноны вселенских соборов исправляют и отменяют постановления поместных соборов. Иные каноны признаются утратившими свою силу вследствие изменившегося порядка жизни церковной, а также при наличии несогласных с ними государственных законов. Из постановлений соборов название канонов установилось за правилами соборов Вселенских, правилами девяти поместных соборов, апостольскими и правилами, извлеченными из творений тринадцати отцов церкви.

«Церковный канон» церкви вселенской большинством канонистов считается завершившимся в X веке, с изданием номоканона Фотия.
Всех канонов православной церкви 762.

Первым кодексом церковных канонов, бывшим в употреблении со времен императора Константина Великого, был сборник правил Никейского собора, дополненных правилами поместных соборов

Кодификация государственных законов греко-римской империи при Юстиниане вызвала подобные же работы и со стороны Церкви по отношению как к ее собственным канонам, так и по отношению к государственным законам по церковным вопросам. Отсюда получили свое начало так называемые номоканоны.

Действующие каноны

В настоящее время кодексом действующих церковных канонов в греческой церкви служит Пидалион (πηδάλιον - руль на корабле), составленный греч. учеными в 1793-1800 гг. К тексту канонов присоединены: толкования Зонары, Аристина и Вальсамона; Толкования этих трех толкователей в православной греческой и русской церкви всегда пользовались авторитетом. И это не только ради их внутреннего достоинства, но и вследствие одобрения их высшею церковною властью.Помимо работ толкователей,к текту Пидалиона приложены правила Иоанна Постника, Никифора и Николая патриархов. константинопольских и несколько статей, относящихся к области брачного права и формальностей церковного делопроизводства.

Русская Православная Церковь, при самом своем начале принявшая вместе с вероучением церковное право Византии в виде Номоканона (получившего на Руси имя Кормчей книги), не имеет полного кодекса действующих ныне церковных законов и постановлений,. Имеется лишь полное собрание, в хронологическом порядке, канонов древней вселенской церкви под названием книги правил, изданной от лица Святейшего Синода.

В 1873-1878 гг. Московским обществом любителей духовного просвещения сделано научное издание этих правил - греческого их подлинника и славянского перевода параллельно с толкованиями Зонары, Аристина и Вальсамона.

Хронологическое «Собрание постановлений по ведомству Св. Синода» было начато синодальной архивной комиссией (с 1869 по 1894 г. издано семь томов, охватывающих время с 1721 по 1733 г. включительно)

Необходимость церковных канонов

Любое организованное общество предполагает какие-то принципы своей организации, которым должны подчиняться все его члены. Каноны - это правила, по которым члены Церкви должны служить Богу и организовывать свою жизнь так, чтобы постоянно поддерживать это состояние служения, эту жизнь в Боге.

Как и любые правила, каноны призваны не осложнять жизнь христианину, а наоборот, помочь ему ориентироваться в сложной церковной реальности и в жизни вообще. Если бы никаких канонов не было, то церковная жизнь представляла собой полный хаос, да и вообще само существование Церкви как единой организации на земле было бы невозможно. При этом очень важно подчеркнуть, что, в строгом отличие от догматов, которые неизменны, как неизменен сам Бог, и не могут иметь никаких альтернатив, все каноны принимались в соответствии с учетом человеческого фактора, поскольку они ориентированы на человека - существо слабое и склонное к переменам.

Более того, сама Церковь первична по отношению к своим канонам и поэтому вполне возможны случаи, когда Церковь редактирует свои собственные каноны, что совершенно невозможно в отношении догматов. Можно сказать, что если догматы говорят нам о том, что существует на самом деле, то каноны говорят нам о том, как удобно Церкви существовать в предлагаемых обстоятельствах земного, грехопадшего мира.

Библиография

• Епископ Г. Граббе Каноны Православной Церкви
• Зачем Церкви нужны догматы и каноны - http://www.pravda.ru
• Каноны Православной Церкви - http://lib.eparhia-saratov.ru
• Каноны или книга правил - http://agioskanon.ru
• Каноны Православной Церкви - http://www.zaistinu.ru/articles?aid=1786
• Каноны Православной Церкви или Книга Правил - http://www.troparion.narod.ru/kanon/index.htm
• Православие - http://ru.wikipedia.org
• Протоирей В. Цыпин Каноны и Церковная Жизнь - http://www.azbyka.ru

Александр А. Соколовски