Какие иконы должны быть дома обязательно. Какие иконы надо иметь в доме? Где находится красный угол

Сегодня в некоторых кругах патриотической общественности очень активно обсуждается вопрос о допустимости/недопустимости синтеза идей христианства и коммунизма.

Думается, что вопрос должен ставиться не столько о допустимости/недопустимости, сколько о целесообразности. Не «можно/нельзя», а «для чего это нужно?» Вероятнее всего, это совершенно не нужно. Соединять что-либо необходимо тогда, когда части являются неполноценными, требующими дополнения. Если взглянуть на христианство - это полноценная, законченная система ценностей, самодостаточное мировоззрение. К нему нечего добавить и от него нечего убавить. Любое мировоззрение в обобщенном виде представляет собой систему взглядов на человека и общество, конкретное специфическое понимание и оценку смысла жизни человека, судеб человечества, а также совокупность философских, научных, правовых, социальных, нравственных, эстетических ценностей, верований, убеждений и идеалов людей.

Коммунизм, как и христианство, также является мировоззрением, то есть обладает самодостаточностью и своей собственной системой ценностей. Поэтому коммунистическая доктрина - это не только политическая или экономическая сфера, это ответы на все вопросы, касающиеся жизнедеятельности социума (экономика, политика, культура и социальная сфера). Если бы коммунизм был только политэкономической теорией, то не было бы воинствующего атеизма, модернистской культуры, учения о «новом человеке», не было бы много чего, а были бы лишь сухие экономические построения. Но коммунизм - учение, которое имеет свое представление о человеке, истории, обществе, прошлом и будущем. Такое всеобъемлющее представление есть и у христианства - христианская философия, христианская культура, христианская экономика, христианская политика, христианская историософия и т. д. В связи с этим, необходимо понимать, что речь идет не о двух различных непересекающихся сферах - христианстве и коммунизме, а о двух параллельных, конкурирующих мировоззрениях. Ввиду этого очень сложно говорить об их синтезе.

Более того, из истории мы знаем, что христианская религия уживалась фактически с любым общественно-политическим строем (рабовладельческим, феодальным, буржуазным) и только в отношениях с коммунизмом возникли, мягко говоря, трения. А если говорить более точно и грубо, то коммунизм (в лице большевизма в рамках СССР) ополчился на христианскую веру невиданными беспрецедентными гонениями. Даже первые три века своего существования христианство не знало столь систематического и кровавого уничтожения священнослужителей, монашествующих и верующих мирян. В личных беседах с нами современные коммунисты робко и несколько несуразно пытаются оправдать те страшные преступления утверждением, что, «мол, Церковь-то тоже была эксплуататором и, мол, заелась». Эта точка зрения не выдерживает никакой критики. История свидетельствует, что священнослужители и верующие миряне уничтожались по причине своей принадлежности к духовенству и Православной вере, а не ввиду своего экономического положения. И Петр I лишил Церковь определенного имущества, и Екатерина II провела знаменитую секуляризацию земель. Разве им понадобилась для этого политика массового уничтожения верующих? Какими классовыми или социальными аспектами можно объяснить факты уничтожения храмов и публичного глумления над святынями? Чем объяснить политику тотальной дискриминации верующих, которая включает в себя сегрегацию (поражение в правах), а также запрещение к изданию и распространению христианской литературы, уничтожение христианской символики? И здесь очень к месту будет привести одну историческую ретроспективу из школьной поры В.И.Ленина. Однажды Володя Ульянов выбежал во двор, сорвал с шеи нательный крест, который еще носил, бросил его на землю и с ожесточением втаптывал в почву до тех пор, пока земля полностью не поглотила крестик. Я понимаю, у человека могут быть причины и мотивы не любить Церковь, но чем ему помешал Обнаженный, Распятый на Кресте Человек?

В чем же причина столь тотальных гонений на христиан в странах «вечно побеждающего коммунизма»? Вы знаете, ответ на этот вопрос существует. Дело в том (и отчасти мы об этом уже сказали выше), что коммунизм - это не просто социальная или политическая доктрина, это не просто идеология или мировоззрение. Коммунизм (а в исторической ретроспективе - большевизм) - это, фактически, переживание социалистической модели устройства общества в религиозном пафосе, в религиозном экстазе. Большевизм - это религия, это тоталитарная религия, требующая абсолютного признания и верности со стороны тех, кого она сама считает своими последователями. В этом смысле она даже уникальна, т. к. исторические мировые религии в качестве своих основных инструментов распространения декларируют принципы миссионерства, прозелитизма (хотя и не всегда в точности им следуют). В коммунизме недостаточно быть просто лояльным к власти и законопослушным гражданином, необходимо самозабвенно и безраздельно любить вождя (даже почившего), верить в учение.

Большевизм 20-х гг. прошлого века - это массовая энтузиастическая квазирелигия, в которой присутствуют все атрибуты классической религии. Свое «священное писание» в виде собраний сочинений «классиков», со своей «святой троицей» - Маркс-Энгельс-Ленин, со своими «вселенскими соборами» - партсъездами, со своими «еретиками» - Троцкий, Каутский и т. д., со своими «крестными ходами», со своими «святыми мощами», со своими «иконографией» и «агиографией», «мартирологом», «мучениками» и т. д. И, наконец, в коммунизме присутствует свое учение о «новом человеке» и «новом мире» (по типу Царства Небесного). В 20-е гг. на полном серьезе пишутся памфлеты в духе «мы старый мир разрушим, мы новый создадим, там все будет иначе» где, в частности, говорится, что при «новом режиме» даже солнце будет всходить не с востока, а с запада. Буквально космический (прямо-таки «божественный») масштаб планируемых преобразований не может не поражать.

Более того, квазирелигиозность большевизма отразилась даже в литературе того времени. Знаменитая фраза Маяковского «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» - это подсознательная аллюзия на христианское приветствие-диалог «Христос Воскресе! Воистину Воскресе!». Другие слова Маяковского «Мы говорим - Ленин, подразумеваем - партия, мы говорим - партия, подразумеваем - Ленин» - это повторение христианского учения о Церкви, как о Теле Христовом. Христианская экклесиология у Маяковского профанируется и превращается в политическую. Уже в 60-е гг. Андрей Вознесенский, пытаясь возродить изначальную романтику и энтузиазм большевизма, пишет стихотворение «Я в Шушенском» («в Ульянова вселился Ленин»). С точки зрения религиоведения, на примере данного стихотворения мы видим подсознательно транслируемую индуистскую концепцию аватар, когда некий «божественный дух» (Рамы или Кришны) время от времени вселяется в разных людей для того, чтобы напомнить человечеству изначальные законы справедливости (кармы). Хотя, в случае с профанированным большевистским «богословием», этот дух (согласно Вознесенскому) нацелен на то, чтобы взорвать устоявшуюся реальность. Не думаю, что сам Андрей Андреевич был специалистом в области индуистской мысли и религии. Откуда тогда такие интересные образы в его стихах? Я думаю, что верующие православные люди вольны сами судить - какой дух стоял за этими словами. Расхристанная религиозность большевизма - есть не что иное, как обезьянничество, а мы помним, кого философы называют обезьяной Бога...

Когда же коммунисты рассуждают о сходных чертах христианства и коммунизма (которые действительно просматриваются в некоторых моментах), то в данном случае возникает вопрос не о возможности либо невозможности синтеза, а именно вопрос о его необходимости. Зачем синтез, если христианство дает ключ к ответам на все общественные, исторические, политические, экономические, экзистенциальные вопросы? Возможно, стоит поставить вопрос о принятии коммунистами христианства, а не о синтезе христианства и коммунизма. Если, как рассуждают современные левые идеологи синтеза, идеологи «теологии освобождения» и т.п. концепций, коммунистическая идеология так похожа на христианство (См. высказывания председателя ЦК КПРФ Г.А.Зюганова), то тогда проще им принять христианство. При таком раскладе для них ничего существенно не изменится (если встать на их позицию об отсутствии существенных различий между христианством и коммунизмом). Если же они не способны на подобный шаг, то тогда зачем так рьяно настаивать на сходности этих мировоззрений?

Движение «теология освобождения» и прочие левые направления, специализирующиеся на генерировании идей синтеза базируются на обыкновенном неверии в Бога, неверии в то, что Бог есть Любовь, что в нашей жизни присутствует Промысел Божий. В таких «теологиях» утверждается, что верующие люди должны выступать за освобождение от эксплуатации, бороться вооруженным путем за свои социальные и экономические права. О чем же говорит христианство? Насколько, действительно, христианство может оправдать подобного рода идеи? Отвечаем. Во-первых: во всем Новом Завете мы нигде не найдем ни слова, ни мысли, осуждающей тот строй (рабовладельческий), в эпоху которого возникло христианство. Мы найдем как раз иное: «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим» (Кол. 3:22); «Нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим. 13: 1-2) и т. д. Здесь мы не находим никакого призыва к социальным переворотам и даже более того - нет осуждения той социальной несправедливости, которая была вопиющим фактором того времени. Квинтэссенция цели христианской Церкви приведена Христом - «не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться... ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф. 6:31,33). Апостол Павел пишет «не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14), чем показывает, что цель создания христианской церкви - отнюдь не борьба с социальной несправедливостью.

Но тут же возникает серьезный вопрос. Если христианство центральным пунктом своего учения называет любовь, то как же, все-таки, понять возможность осуществления любви без ниспровержения социальной несправедливости? Дело в том, что в своей Нагорной проповеди Христос, говоря «не заботьтесь...», отнюдь не призывает к безделью. Все толкователи Евангелия однозначно указывают, что «не заботьтесь» означает «не терзайтесь душой, не отдавайте всю душу этим земным заботам». Но это вовсе не означает, что христианин никаким образом не должен думать о своей земной жизни. Апостол Павел пишет следующее - «кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3:10) и очень строго обличает тех христиан, которые оставили свои «мирские дела» и только ожидали Второго Пришествия - «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5:8). В своей молитве Господь учит нас просить хлеба насущного. Из всего этого мы видим, что христианство по-своему борется с социальной несправедливостью, но оно обращает свой взор на самое главное - на источник, из которого проистекает человеческая несправедливость, а именно - на отсутствие любви в человеке. Отсюда исходят все беды, как в плане личном, так и в плане социальном. Именно на это христианство и направило все острие своего учения.

Апостол Павел пишет Филимону о беглом рабе Онисиме: «Ты же прими его... не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного» (Фил. 1:12, 16). Христос говорит в Евангелии: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями» (Ин. 15:15), «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк. 9:35). Христианство устанавливает удивительный нравственный принцип социального равенства, который касается не дисциплины жизни (социального строя), а только нравственных отношений. Ведь если рабовладелец и раб, помещик и крепостной крестьянин, капиталист и рабочий будут по существу братьями, не все ли равно, какой будет строй? Рабовладельческий строй перестанет быть рабовладельческим (хотя бы он и сохранил прежнюю форму и название), ведь раб будет на положении брата возлюбленного. Христианство смотрит на сердце человека, и воспитывает это сердце. Христианин должен в каждом человеке видеть брата своего, т. е. равного себе, а не раба. Этим самым подсекается основа под всякой социальной несправедливостью, но не под дисциплиной жизни. Христианство воспитывает душу человека, а не занимается социальными переворотами и политические трансформациями.

Апологеты «теологии освобождения» цитируют евангельскую притчу о богатых и богатстве: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф.19,24), однако не понимают, что само Евангелие предостерегает людей, стоящих на службе у Златого Тельца, что им не видать вечной жизни. Что еще необходимо коммунистам? Само Священное Писание обличает поклонников богатства, говорит об их наказании. Получается даже, что бедные в некоторой степени находятся в лучшем положении, потому что им проще «пройти через игольное ушко» и получить жизнь вечную. Но теологов освобождения это не устраивает. Ввиду неверия в жизнь будущего века, их не удовлетворяет такое наказание - утрата возможности вхождения в жизнь вечную. Им нужно здесь и сейчас наказать богатых и осчастливить голодных. Встать на место Бога и вершить суд здесь и сейчас. И для этого совершается бунт, революция, вооруженное восстание, убийства и экспроприация.

Христианское же сознание несовместимо с такого рода борьбой. «Любите врагов ваших» (Мф. 5:44), - говорит Христос, «любите врагов ваших, гнушайтесь врагами Божьими и сокрушайте врагов Отечества» - раскрывает смысл учения Христа святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский. Какой борьбе учит коммунистическая доктрина, хорошо видно из строк известного произведения «Интернационал»: «Вставай, проклятьем заклейменный, голодный, угнетенный люд!... Рабы восстанут, а затем. Мир будет изменен в основе: теперь ничто - мы станем всем!... Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». А вот что говорит по этому поводу Священное Писание: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам, зная, что каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный. И вы, господа, поступайте с ними так же, умеряя строгость, зная, что и над вами самими и над ними есть на небесах Господь, у Которого нет лицеприятия» (Еф. 6:5-9).

Каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал, поэтому, если богатый не выполняет требования «относись к ближнему своему как к самому себе», «помогай ближему», «умиряй строгость» и т. д., то такие господа уже однозначно будут наказаны лишением права вхождения в Царство Небесное. Следовательно, желание насильственным путем восстановить социальную справедливость, отнять имущество «грабь награбленное» и т.п. никак не связано с христианством и разговоры о том, что «Христос был революционером» нисколько не обоснованы. Христианин, когда видит нищего на улице - он берет и кормит нищего, помогает ему. Представители же некоторых политических течений действуют иначе, они видят нищего и говорят: «Мы построим идеальную справедливую социально-политическую систему, в ней никто не будет страдать, вот только придем к власти и тогда...» И тогда заливают кровью полмира. В Евангелии Христос предостерегает своих учеников от их приверженности к богатству, но Он нигде не говорит о том, что само богатство нужно отнимать у богатых и делить его между бедными (так не Христос учил, а Полиграф Полиграфович).

Социальное служение, равно как и стремление к справедливости для христианина есть средство к достижению смирения, а не гордости и самодовольства! Что такое смирение? Это мирное состояние духа, сокрушение сердца, при котором человек видит свое недостоинство, понимает, что без Бога он не может совершить ни одного по-настоящему доброго поступка. Т. е. для христианина социальное служение и стремление к справедливости ценны не сами по себе, а только в случае, если таковые рождают в сердце человека подлинное смирение, которое ведет человека по пути в Вечность, в Царство Небесное! Разве мы найдем подобную мысль в идеологиях марксизма-ленинизма или современных «левых»?

Однако, в связи с выступлением Патриарха Кирилла в Государственной думе в рамках Рождественских чтений, на некоторых лево-патриотических сайтах стали появляться статьи, предметом обсуждения в которых является то, что, якобы, Церковь движется в направлении признания коммунизма и чуть ли не выступает с идеей о необходимости синтеза идей коммунизма и христианства. На самом деле Святейший Патриарх сказал, что в советском периоде были положительные стороны, в числе которых он назвал - стремление людей к справедливости и солидарность. Это совершенно верно, однако стремление к справедливости совсем не означает стремление к коммунизму. Кроме того, выявление положительных сторон Советского Союза также не означает признание коммунизма как такового и уж тем более не означает необходимость синтеза христианства и коммунизма. Советский Союз победил в Великой Отечественной Войне, но означает ли это, что в ней победил коммунизм? Очевидно, что нет, а спустя несколько десятилетий мы видим, что ни о какой победе коммунизма и речи быть не может. В начале войны будущий Патриарх митрополит Сергий Страгородский выступил с патриотической речью к гражданам, призвал к защите Советского Союза от оккупантов, но опять же, это связано не с любовью Владыки к коммунистической идеологии, а с традиционным для Православия патриотическим сознанием, с понимание того, что единство народное созидает мощное централизованное государство, т. е. ту неодолимую силу, способную разрушить (удержать) зло нацизма.

Ввиду отождествления отдельными лево-патриотическими деятелями коммунизма и СССР, следует сказать несколько слов о возможном христианском отношении к Советскому Союзу. Таковое должно быть связано не с отношением к коммунизму, а с отношением к институту государства, институту Империи, империи не в историческом, политико-территориальном контексте и не в контексте форм правления, а в эсхатологическом, историософском смысле. Здесь мы сталкиваемся с идеей катехона. В Римской империи официальной религией являлось язычество, в т. ч. культ императора, в Византии и Московско-Петербургской России - Православие, в СССР такой квазирелигией был марксизм-ленинизм, провозгласивший культ личности вождя партии. Но, с христианской точки зрения, помимо этих религий был еще базовый уровень, который существовал вне зависимости от того, какая религия или квазирелигия была в Империи на том или ином этапе. Этот метауровень - государственничество (катехон, то есть «удерживающий»).

Апостол Павел однозначно сформулировал эту универсальную идею катехона, ее универсальность заключается в том, что она действует всегда, непрерывно до апокалиптических событий и вне зависимости от официальной религии. Это прямо указано в Новом Завете, где согласно толкованиям многих святых отцов языческое на тот момент римское царство называется катехоном. Катехон - это библейская категория, но которая применяется к государственничеству как таковому, а не только к христианскому государственничеству. Катехон - это не столько государство, поддерживающее, распространяющее или сохраняющее христианские ценности. Катехон может быть христианской империей, а может и не быть, от этого империя не перестают быть катехоном. Апостол Павел пишет о языческом Риме, который не являлся христианской империей. Но Рим именуется удерживающим. Это связано с тем, что Рим на тот момент был силой, сдерживающей глобальный хаос, отсюда же появилась и такая категория как Pax Romana (лат. Римский мир) - период мира и относительной стабильности в пределах Римской империи эпохи принципата, связанный с жестко централизованным администрированием и римским правом, умиротворившим регионы, которые ранее переживали беспрестанные вооруженные конфликты.

Святитель Иоанн Златоуст в своих толкованиях на 2-е послание апостола Павла к фессалоникийцам указывал, что когда прекратится существование Римского государства, тогда придет антихрист, потому что до тех пор, пока будет существовать Империя и будут соблюдаться государственные законы к власти не может прийти беззаконник и никто скоро не подчинится антихристу. Но после того, как Империя будет разрушена, водворится безначалие, и антихрист будет стремиться похитить всю - и человеческую и Божескую - власть. Таким образом, исходя из святоотеческого толкования, вытекает, что наличие статуса «удерживающего» связано именно с суверенитетом государственной власти и законностью. Катехон, прежде всего - машина по подавлению зла, его минимизации. Это базис, все остальное в идее катехона второстепенно. Поэтому атеистический Советский Союз, разгромивший нацизм - катехон, это единственно возможное христианское понимание СССР. Но это не связано с признанием коммунизма. Ведь обратное означало бы признание апостолом Павлом язычества. Вся суть в том, что признается не язычество, а Римская Империя как катехоническая государственность, признается не коммунизм, а СССР как катехоническая государственность. Те же, кто считает, что катехон (третий Рим) уничтожен революцией 1917 года навсегда или что он прекратил свое существование на период вероотступничества, а потом может вернуться вновь (например, с восстановлением монархии) совершенно далеки от традиции святоотеческой мысли. Хотя бы потому, что в очень многих толкованиях по этому поводу у святых отцов Церкви однозначно подчеркивалось о мгновенности явления антихриста в связи с падением катехона. Об этом же зафиксировано и в Писании: «пока не будет взят от среды удерживающий теперь, не откроется беззаконник» (2 Фес. 2:7). Катехон либо есть, либо его нет. Если его нет, то и России нет. А раз Россия есть, а в ней есть Русская Православная Церковь значит СССР - выполнял роль Третьего Рима.

Но здесь следует все же провести некоторый экскурс в историю. Дело в том, что В.И.Ленин в своих трудах указывал, что при дальнейшем развитии демократии (напомним, что именно он создал Российскую социал-демократическую рабочую партию, РСДРП) государство будет демонтировано, т. к. всякая власть есть насилие. Здесь мнение вождя мирового пролетариата очень плавно коррелирует с еретическим мнением графа Л.Н.Толстого о непротивлении злу силой. В первую очередь, по мнению В. И. Ленина будут упразднены правоохранительные структуры, армия, государство и... (можем продолжить мы) будет открыт путь беззаконнику и беззаконию. Так к чему вел нашу страну и весь мир вождь мирового пролетариата?

Кстати, идея об кахетоне, как об удерживающем зло присутствует не только в Православии, но и в римо-католицизме и протестантизме (некий аналог этой идеи есть и в мусульманстве). Так у Клайва Льюиса есть фантастическое произведение под названием «Космическая трилогия». В третьей части этого произведения, романе «Мерзейшая мощь» в качестве одного из героев выступает волшебник короля Артура Мерлин, проспавший много веков и очнувшийся в 50-е гг. XX в. И этот Мерлин, будучи, кстати, язычником, узнает от одного англичанина, с которым беседует, что Великобритании грозит демонское нашествие и сатанинское порабощение. Тогда Мерлин пытается перебрать разные варианты спасения: обратиться к рыцарям, воззвать к совету епископов и ничего не получается. И, как последний и окончательный шанс спастись Мерлин предлагает воззвать к тому, чей долг восстанавливать королевства и низлагать тиранов - воззвать к императору. И когда Мерлин узнает, что императора больше нет, он приходит в ужас и отчаяние... Напомню, что автор этого произведения не православный, а англиканин.

В заключении хотелось бы сказать: факт того, что коммунисты (и люди социалистических воззрений) заинтересовались христианством - это очень хорошо. Совершенно ясно и то, почему такой интерес возник - в современных условиях царства золотого тельца и идеологии массового потребления два мировоззрения, ставящие служение ближним выше животных инстинктов, не могли не обратить друг на друга внимания. Но также очевидно и то, какое мировоззрение должно делать шаги навстречу - старое, имеющее двухтысячелетнюю историю, или новое, обнаружившее почти полную несостоятельность уже через 70 лет своего существования. Ведь с чем связан тот факт, что те государства, которые принимали коммунистическую идеологию, как государственную в конечном итоге становились тоталитарными? Ответ прост, его дал еще в XIX в. Ф.М.Достоевский, который сказал: «Если Бога нет, всё позволено». Богоборческая идеология коммунизма фактически приводила к тому, что народ очень быстро деградировал, распускался, развращался до такой степени (вспомним эпоху НЭПа), что это угрожало и здоровью нации и целостности государства. И единственным способом собрать народ «в кулак», вернуть дисциплину и хотя бы как-то пресечь криминал была тоталитарная модель правления.

На сегодняшний день, слава Богу, Русская Православная Церковь свободно может проповедовать, ее мнением интересуется широкая общественность и, возможно, именно поэтому нашей власти удается постепенно уврачевывать нравственный кризис конца 80-х, 90-х гг. бескровно. И, в данном случае, мы бы очень посоветовали новым коммунистам (и людям социалистических воззрений) не воспринимать Церковь как сервильную организацию, в которой они найдут полную и безапелляционную поддержку своим идеям «справедливости» и «коллективизма» (в смысле образа христианской общины). Нет, товарищи! Абсурдно взирать на Церковь сквозь призму коммунистических воззрений и указывать на то, что вам (в Церкви) нравится, а что не нравится. А наоборот, сквозь призму Евангелия посмотреть на коммунизм, на коммунистическое учение и трезво и честно дать нравственную оценку тем декларациям и реальным делам, которые так или иначе являются производными того политического движения, за которое вы столь горячо болеете.

Диакон Артемий Сильвестров, Семен Дробот.

Каждый человек когда-то сталкивается с необходимостью во что верить. Пока круг знаний не велик, каждое утверждение можно проверить, например, мы легко можем доказать сами теорему Пифагора. Если знаний побольше, то сможем проверить и теорему Умова-Пойтинга или еще что-нибудь покруче. Но человеку невозможно проверить все. И ему приходится верить. БЕЗ ВЕРЫ ЧЕЛОВЕК ПРОЖИТЬ НЕ МОЖЕТ. А вот от того, во что он верит, жизнь человека зависит сильно.

Наш мир устроен по определенным законам, и они едины для всех . Познать все законы невозможно, приходится верить. Сначала верили, что Солнце вращается вокруг Земли, и этого было достаточно, но на определенном этапе эта вера стала тормозить прогресс. Правда, 32%!!! россиян до сих пор уверены, что Солнце вращается вокруг Земли (по опросам ВЦИОМ, февраль 2011 г!!!).

Но вера это не только один из способов получения знаний. ВЕРА это еще и СИЛА , способная изменять материальные объекты. Конечно, Солнце не станет вращаться вокруг Земли, даже если все население земли в это поверит. Но, вера способна изменить верящего (или, если угодно,верующего ). И не только духовно, но и физически.

Но верить надо в те законы природы, которые существуют, а не в выдуманные человеком. К настоящему времени накоплены достаточные статистические данные , чтобы однозначно утверждать:причины отсталости и процветания стран кроются в культурных различиях общества, в той религии (вере), которую исповедует большинство жителей страны.

ВВП, количество Нобелевских премий на душу населения, продолжительность жизни значительно выше, а уровень коррупции ниже в странах, где большинство населения исповедуют протестантизм или иудаизм, по сравнению со странами, где преобладают православие или ислам.Протестанты и иудеи добиваются гораздо более высоких результатов в экономике и науке, чем православные и мусульмане . Уточню: на этом свете, данных с того света пока нет, вполне возможно на том свете результат противоположный. В настоящее время протестантизм является преобладающим вероисповеданием в скандинавских странах, США, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии. В Германии, Нидерландах, Канаде, Швейцарии протестантизм является одним из двух преобладающих вероисповеданий (наряду с католицизмом ).

Что же отличает иудеев и протестантов от католиков и православных? У иудеев основой веры является Ветхий Завет . У протестантов вера тоже, в большей мере, основана на Ветхом Завете , хотя протестанты разделяют общехристианские представления о бытии Б-га, Его триединстве, о бессмертии души. У протестантов, также как у иудеев , отвергается поклонение святым и праздники в честь святых, почитание мощей и икон. Молитвенные дома свободны от пышного убранства, алтарей, икон, статуй. Жестко соблюдается правило «Не сотвори себе кумира». Молитвенным домом может служить любое строение. Молитвенные дома независимы, любая группа верующих может организовать свой молельный дом. Служитель культа подотчетен протестантской общине. Отсутствует церковная иерархия .

Католичество и православие основаны на Новом Завете и в отличие от протестантизма,имеют жесткую церковную иерархию , признают поклонение не только Б-гу, но и святым, великомученикам, мощам и иконам, почитание священнослужителей .

Каковы же основные отличия Нового и Ветхого Завета . Известно краткое изложение Ветхого Завета: «Что неприятно тебе, не делай и ближнему своему , это – вся Тора, а остальное – комментарии». Эта заповедь, названная в дальнейшем «золотым правилом нравственности» есть и в Новом Завете: «И как хотите, чтобы с Вами поступали люди, так и Вы поступайте с ними ». Хотелось бы обратить внимание на то, что за кажущейся схожестью приведенных выше формулировок золотого правила, у них обнаруживается два разных смысла. Первая формулировка –не делай другому плохо, вторая – делай другому хорошо. Легко заметить, что вторая формулировка носит несколько агрессивный характер. Не делая другим того, что мы считаем плохим, мы никому не навредим. Но, делая другому то, что нам кажется хорошо, не зная предпочтений этого человека, мы можем и навредить. Например, язвенник накормит диабетика сладким, а диабетик язвенника - острым.

Заповедь Ветхого Завета «возлюби ближнего своего» в Новом Завете трансформируется в заповедь «возлюби врага своего», т.е. с еще большей силой декларирует заботу о других людях и полный отказ от всяческого эгоизма . Таким образом, основное отличие Нового Завета от Ветхого, в полном отказе от эгоизма, в большем подчинении личности человека интересам других, интересам общества. К сожалению, интересы общества трансформируются в интересы власти.

Но человек по природе своей ЭГОИСТ , Любовь к себе и потомству заложена в нем изначально, от природы, от Б-га . В процессе развития (эволюции) эгоизм человека породил и закрепил высоконравственные инстинкты и эмоции: альтруизм, любовь к родным, заботу о ближних и т.п. Группы людей, обладающие этими качествами, оказались более жизнеспособными и передали эти качества потомкам.

Очень точно закон взаимоотношений между людьми сформулировал Альберт Эйнштейн : «Мы живем для других людей — и более всего для тех, от чьих улыбок и благополучия зависит наше собственное счастье». Этот закон можно назватьЭгоистическим альтруизмом . Человеку необходимо, чтобы он сам и его близкие были счастливы. Поэтому в первую очередь он должен любить своих родных, затем соседей, коллег, сограждан. А когда все ближние будут счастливы, можно позаботиться и о врагах, чтобы жить в окружении не врагов, а друзей.

Поэтому легко проповедовать любовь к ближним, ведь от их благополучия зависит и наше собственное счастье. Гораздо труднее убедить человека любить своего врага. Может быть, поэтому священнослужителям Нового Завета кроме слов, приходится прибегать к дополнительным средствам: пышное убранство, иконы, мощи, святых.

На фото слева направо руководители иудейской и протестантской общин, главы католической и православной церквей. Заметна разница не только в их нарядах.

Пренебрежение законами природы (эгоистической природой человека ), декларации нереальных целей (возлюби врага своего) приводят к противоположным результатам . Как люди готовы возлюбить врага, подставить вторую щеку, после удара по правой, можно судить по уровню межличностного доверия. Общественная Палата РФ в своем докладе «О состоянии гражданского общества в Российской Федерации за 2010 год» http://www.oprf.ru/files/Doklad-OPRF-2010.pdf пишет: «Сегодня три четверти россиян (76% ) выражают уверенность, что в отношениях с людьми следует быть осторожными , и лишь 18% – что большинству людей можно доверять ». Это в обществе, где 75% населения считают себя православными . При этом среднеевропейский уровень доверия 80–85%! Получается, что проповедуем любовь к врагам, а при этом не доверяем даже ближним . А следуют ли своим проповедям сами священнослужители? Мы все свидетели как отреагировали иерархи РПЦ на пощечину от Pussy Riot. Подставили они смиренно вторую щеку? Нет, они травят их всеми доступными средствами.

Очень показательно, что лидер КПРФ Геннадий Зюганов неожиданно выступил в защиту Русской православной церкви. «Христос был первым коммунистом. Коммунизм не противоречит христианской вере . Если вы возьмете моральный кодекс строителя коммунизма и нагорную проповедь Иисуса Христа и положите рядом, то вы ахнете: они совпадают полностью по тексту. Если вы откроете послание апостола Павла Фессалоникийцам, то прочитаете главный лозунг коммунизма: "Кто не работает - тот и не ешь ", - отметил Зюганов.

Перепутал Геннадий Андреевич! Главный лозунг коммунизма сформулировал еще К.Маркс: «О бщество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому — по потребностям » (Маркс К. Критика Готской программы). А лозунг "Кто не работает - тот не ест " больше подходит для рабовладельческого строя: поработал – получи пайку, если старый, больной, не можешь работать – подыхай с голоду. Коммунисты использовали этот лозунг, чтобы принудить работать во имя светлого будущего. Недаром он был записан в Сталинской конституции гулаговского СССР и потом в «Моральный кодекс строителя коммунизма». Ведь наш развитой социализм по факту был рабовладельческим строем.

Декларируя нереальные цели (каждому по потребностям), коммунисты фактически воспитывали рабов (кто не работает – тот не ест), сводя к минимуму ценность человеческой личности по сравнению с общественными интересами. А за общественные интересы выдавались интересы слуг народа – членов Политбюро. Также и РПЦ воспитывало всегда почитание любой власти, пренебрежение личными интересами во имя «Веры (читай Церкви), Царя и Отечества». В деле воспитания рабского духа в народе, коммунисты достойные продолжатели и соратники РПЦ.

А вот популярная в Интернете картинка, как слуги народа едут на работу.

Для справки:

Великобритания: Христиан — 71,6 %, из них 68% - протестанты, 21% - католики. Мэр столицы Борис Джонсон описал себя как "человек плавильного котла" – с комбинацией мусульман, евреев и христиан, журналист.

США: Христиан - 78,5 %, из них 67,5 -протестанты, 30,4 – католики. Мэр крупнейшего города Майкл Блумберг, еврей, миллиардер.

Россия: Христиан - 77 %, из них 97,5% - православные, 1% - католики, 1% - протестанты. Мэр Сергей Собянин, русский, православный, член бюро Высшего совета партии «Единая Россия» .

Как говорится, почувствуйте разницу!

Роман Носиков пишет о русском народе:

События весны, в ходе которых была напрочь забыта "ПЖиВ", а вся поддающаяся сетевому программированию общественность была натравлена на "ЗАО РПЦ", заставили меня задать серию коротких (мягко говоря, слегка запоздавших, но всё же важных) вопросов: за что? Почему именно сейчас и почему - именно таким образом?

За последнее время мои единоверцы удостоились многого, что вполне тянет на признание если не в любви, то уж точно в повышенном внимании. При малом количестве и невысоком качестве информационных поводов насыщенность антицерковной риторики в информационном пространстве - потрясающая.

Нет, я не пытаюсь перевести стрелки с Часов Патриарха на Козни Извечных Врагов Руси. Я просто напоминаю, что до Часов Патриарха поводы для воплей у программируемой общественности были другими, никак не связанными с часами. А через неделю, помяните моё слово, про Часы забудут, а машина медианенависти найдёт другой Вопиющий Повод.

Так вот. Ненависть к РПЦ у инициаторов кампании - застарелая, качественная. Вызревшая не только и не столько на недостатках церкви как общественного института, состоящего из грешных людей, сколько на отрицании самого Православия.

Тут я прошу уважаемых читателей не столько верить мне на слово, сколько верить на слово нашим уважаемым оппонентам, которые потратили довольно много усилий в прошлом для объяснения нам, что православие (в отличие от католичества, объединившего Европу, и уж тем более протестантизма, обогатившего весь западный мир) – куда менее удобная идеологическая система. Вообще - трудно переоценить все труды нашей либеральной интеллигенции в этой области.

Есть только один феномен в российской истории, который в той же мере представляет из себя мишень для либеральной и западнической ненависти – русский коммунизм.

И то, и другое для критиков этих явлений – идеи, которые отделили Россию от «цивилизованного мира» и не дали ей интегрироваться в этот «цивилизованный мир», заставили противостоять ему. Поэтому вполне закономерно, с точки зрения западников, и то, что оба эти исторические феномена должны быть прокляты и отменены навсегда.

Но это только верхний, самый простой слой. Более сложная и перспективная идея – в другом. Оба эти феномена - русское православие и русский коммунизм - старательно подвергаются подмене и конфронтации.

С одной стороны, вроде бы кажется, что к конфронтации не нужно прилагать никаких особых усилий: коммунисты и РПЦ и сами с успехом враждуют друг с другом еще аж с 1917 года. На русских иконах есть множество сюжетов, где красноармейцы с красными звёздами убивают священников, прославленных как новомученники. С другой стороны, коммунисты тоже всегда могут припомнить сотрудничество РПЦЗ и многих священников из РПЦ с фашистскими оккупантами в Войну. Спору нет – нам есть что припомнить друг другу.

Однако есть нюанс – есть кое-что, что русский коммунизм с русским православием объединяет.

Я говорю о России и её народе.

Наиболее искренние из наших противников довольно часто подмечают связь между коммунизмом и православием, не забывая при этом отмечать, как им оба эти явления отвратительны. При этом они всегда довольно охотно говорят о бедах, несчастьях и недостатках этих явлений, с готовностью рассуждают о барьере, который эти идеи воздвигали между Россией и остальным миром, с презрением судят о мессианском содержании этих идей. Но никогда не говорят о том, что у коммунизма и православия общего. Об этом они старательно молчат.

Почему? В силу чего этот странный русский народ все время тянет в рот всякую бяку? Почему он делает такой выбор, который никто не делает?

Причина ненависти к коммунизму и православию заключена в невозможности ненавидящих честно ответить себе на вопрос «Почему русские не такие, как все?». И что ещё страшнее - сразу за честным ответом на этот вопрос скрывается честный ответ и на следующий «Почему вы не хотите быть такими же, как мы?»

Входя в эту область рассуждений, я должен заранее и честно предупредить уважаемых читателей: здесь мы оказываемся в мире идей и идеологий. И я предлагаю судить об идеологических системах по их результату – идеальному человеку, которого они создают, - а также по тому, что они отрицают, от чего отталкиваются, с чем непримиримы.

И Римская Католическая, и Русская Православная Церкви создали своих святых – примеры идеального человека. Своих идеальных людей создало и протестантство - хотя святыми их и не называет.

Так вот, идеалы эти получились очень разными. И если дискуссии между Католичеством и Православием на предмет, кто лучший святой – Серафим Саровский или Франциск Ассизский, можно считать очень острыми и содержательными, то дискуссия между протестантами и православными не ведётся вовсе по причине отсутствия общего поля для спора – точек соприкосновения нет вообще.

При этом надо отметить, что католичество на старом классическом Западе терпит непрерывное поражение, уступая место тысячам форм протестантства (вплоть до обходящихся вообще без Бога). Самые католические страны сегодня, напомним, - это страны бедные или развивающиеся. А самые развивающиеся стреметельно декатолизируются и становятся протестантско-атеистическими, см. пример Бразилии.

Почему из католицизма, фигурально говоря, исторически вылупилось протестантство, а из православия коммунизм? Если католичество объединяло Европу и обособляло людей, то православие объединяло людей и обособляло Россию. Когда к обособленным европейцам явилось протестантство, стало обогащать их и объявлять богатство признаком спасения, - православие, напротив, повисло у капитализма на руках, как кандалы.

Коммунизм, родившийся как техническая теория в Европе, в ней так и не применился, но неожиданно стал основной идеологией Советской России. Он захватил власть в России, вроде бы, вне логики. Как бы чудом. Капитализм к тому моменту уже уничтожил монархию, превратив царя в гражданина Романова. Царь в качестве «хозяина земли русской» мешал капитализму извлекать прибыль из России (не конкретный даже гр. Романов, а любое следующее воплощение фигуры царя). Была демократия, рукопожатность и всякое такое. Почему коммунизм?

Проблема была в том, что, кроме прибыли, капитализм ничто не интересовало, что особенно ярко было видно русскому солдату во время Первой Мировой Войны. Солдат отлично видел военных подрядчиков, коррупцию среди чиновничества, которые приводили к пролитию солдатской крови и тяжким поражениям России. Солдат, бывший крестьянин, мог простить собственные лишения, но не мог простить измены России. А измена эта была предопределена - просто потому, что поклонение норме прибыли и патриотизм по отношению к стране, львиную долю доходов пускающей на обеспечение собственного существования, а не на сверхпотребление элиты, несовместимы.

Так вот, самое важное. Обе эти идеологии - коммунизм и православие – естественные враги капитализма и либерализма. Потому что ни одна из них не умеет смиряться со злом.

Я предполагаю, что русский коммунизм стал результатом многовекового воспитания русских в рамках русского православия, как идеологии не-смирения со злом. Не-смирения с нищетой, болезнями, безграмотностью и бескультурьем. Идеологии, которая требовала от своих адептов прежде всего – личной нетерпимости к злу, не позволения себе закрыть на него глаза, недопущения оправдания зла, его легитимации.

Коммунизм и православие сходны в том, что правильный человек не может быть спокоен и доволен жизнью, не может быть в ладу с совестью, пока хоть где-то есть голодный, обиженный, необразованный, обокраденный. На этой моральной основе – совести – капитализм построить нельзя. Невозможно. Он будет отторгаться этой совестью. Хотя бы потому, что, например, во всех цивилизованных языках «совесть» - синоним "сознания", а в русском - строго "внутренний инструмент по измерению справедливости".

Коммунизм и Русская Православная Церковь исторически вступили не в борьбу друг с другом, а в конкуренцию, осложнённую такими сопутствующими явлениями, как примкнувшие на стадии революции к коммунизму «бесы революции» и материальную заинтересованность церкви в сохранении ее государственного положения, неприемлемого для большевиков.

Это были мерзкие вещи, но нужно уметь признавать их, чтобы продолжать наше дело дальше.

Далее я предполагаю, что именно русские коммунизм и православие могут быть врагами глобального капитализма и либерализма. Потому что они образованы нацией, имеющей могущество мирового уровня, могущей подкрепить каждое свое слово чугуном, свинцом, порохом и золотом, а ныне и ураном.

Мы - нация, могущая решать задачи мирового уровня, и, следовательно, обязанная это делать. Потому что нация, имеющая возможность решать эти вопросы, но отказывающаяся от их решения всего-то ради того, чтобы её «не трогали», - не просто жалкое зрелище, но и жалкое явление, как и любая несуразность.

И, наконец - я предполагаю, что русское православие и русский коммунизм суть не антагонистические идеологии, а гегелевские тезис и антитезис, которым наследует синтез.

И этот синтез может, должен произойти - а в миллионах наших сограждан, кстати, уже происходит - именно сейчас. Как ни кричи по ящику про "христиане и красные несовместимы", сегодня у каждого есть знакомые "красные" христиане или даже христиане-сталинисты. Это факт, и нечего тут отрицать, поздно.

Поэтому имею честь сделать смелое предположение. Россия находится в процессе этого самого синтеза. А следовательно -- на грани выдвижения идеи мирового уровня, то есть представления о смысле жизни человека и о целях государства.

И напоследок - о том, что нас ждёт на пути к завершению этого синтеза.

Нас ждут новые "информационные поводы", призванные обезвредить и подменить как Православие, так и "Красный проект". Скандальные заявления от дураков и смелые обличения от бесов. И всё это будет приходить как снаружи, так и изнутри. В том числе изнутри церкви - нужно чётко понимать, что Церковь как общественная структура неоднородна в той же степени, что и наше общество.

И в этой системе есть своя антисистема, стремящаяся разложить Церковь - точно так же, как в нашем обществе есть антиобщество (которое мы все видим ясно). Заявления т.н. "представителей Церкви" о необходимости запрета книг Маркса или реабилитации Власова следует расценивать в этой связи именно как попытку воспрепятствовать естественному движению к синтезу "идеологии не-смирения со злом" с практикой не-смирения.

Проверить мои предположения довольно просто, на мой взгляд. Если я прав, то в ближайшее время и Церковь, и "красных" попытаются с помпой "цивилизовать", то есть отрубить им не-смирение со злом и принудить к капитуляции перед мировым порядком.

В идеале Церковь попытаются превратить в некое подобие адописной иконы – с внешним соблюдением благопристойности, но с нечеловеческой мерзостью в основе. А коммунистические идеи попытаются подменить т.н. "левыми" - уже сегодня во всём цивилизованном мире отстаивающими право каждого трудяги стать рантье и иметь украинскую горничную.

Посмотрим и убедимся. Проверим.

Александр Ахиезер, Игорь Клямкин Игорь Яковенко

Применительно к сталинскому периоду, когда советский проект стал социально-экономической и политической реальностью, правомерно говорить о доминировании бесконтрольной силы и над верой, и над законом. Они исполняли по отношению к ней подчиненно-инструментальные роли: первая сообщала этой силе легитимность, а второй использовался для придания ее произвольно-репрессивным действиям правовой видимости. Но это, в свою очередь, означало, что никакого нового цивилизационного качества в сталинскую эпоху создано не было. Потому что цивилизация предполагает жизнеустройство, подчиненное определенным общепринятым и понятным правилам. Если же они отсутствуют или только имитируются, то это верный признак того, что государство и общество пребывают в предцивилизационном состоянии.

Силовая составляющая - огромная армия и наделенные почти неограниченными полномочиями спецслужбы - была опорным звеном в институциональном устройстве сталинской системы. Юридически-правовому звену отводилась в нем вспомогательная функция: суды, как правило, выносили заранее предписанные им решения, переводя предъявленные следователями и прокурорами обвинения в судебные приговоры. Широко использовались и внесудебные способы вынесения наказаний. Однако произвол репрессивной силы мог иметь место и даже выглядеть в глазах большинства населения законным способом поддержания порядка лишь потому, что источник ее легитимности находился вне нее.

Источником легитимности всех государственных институтов выступали светское коммунистическое вероучение и властная структура, считавшаяся его монопольным хранителем и толкователем. Но и эта структура, каковой являлась коммунистическая партия, играла свою роль лишь постольку, поскольку возглавлялась сакральным вождем, наделенным неписанным правом единолично интерпретировать и ее коллективную веру (она же знание), и ее совокупную волю. Доминирование надзаконной силы в сталинском СССР обусловливалось тем, что ее верховным распорядителем выступал персонифицированный сакральный субъект, власть которого законом не определялась и не регулировалась. Не корректировалась эта сила и верой - по той простой причине, что ее главный блюститель, руководствуясь собственными, другим не известными критериями, был вправе определять, кто является ее беззаветным служителем, а кто - явным или скрытым еретиком.

Советский проект замышлялся и воплощался в жизнь не только как альтернатива западной цивилизации. Он был альтернативным и по отношению ко всем прежним отечественным цивилизационным стратегиям. Надзаконная сила могла сочетаться в них с верой или законом, могла образовывать с ними различные комбинации, но никогда не сочеталась с верой светской. Субъектом прежних стратегий выступал институт наследственного самодержавия, который мог подчинять себе церковь и даже становиться во главе нее, но исключительно потому, что политически по отношению к ней всегда был первичен. В сталинском же проекте заглавной фигурой стал именно «церковный» (партийный) первосвященник. Он возглавлял «церковь» не по праву императора-самодержца. Наоборот, он был нетитулованным императором-самодержцем по праву первосвященства.

Налицо, таким образом, резкий разрыв не только с политической, но и с религиозно-православной отечественной традицией. Подобного соподчинения духовно-идеологической и светской властей она не знала, как и превращения духовной власти в атеистическую. Фактом, однако, является и то, что именно в православной России коммунистический проект, выдвинутый на Западе, но им отторгнутый, впервые получил воплощение. Факт и то, что данный проект нашел благоприятную для себя почву и в других странах с преобладанием православного населения, причем в некоторых из них, например в Югославии, коммунисты пришли к власти без помощи Москвы. Исключение из этого правила составила только Греция, которая по итогам Второй мировой войны оказалась в зоне западного влияния. Факт, наконец, и то, что в странах, попавших после войны под военно-политический контроль СССР, наименьшую предрасположенность к примирению с советским социализмом демонстрировали немцы, венгры, чехи и поляки, т.е. народы католического и протестантского регионов.

Коммунистический проект можно рассматривать как ответ православного Востока на модернизационный вызов Запада. Отсюда, однако, вовсе не следует, что атеистический коммунизм непосредственно вырос из православия. Отсюда следует лишь то, что в последнем не обнаружилось достаточного ценностного иммунитета против первого. В православии ценность земной жизни и ее обустройства ставится ниже, чем в католической, не говоря уже о протестантской версии христианства. Град небесный в нем не просто противопоставлен граду земному, но представлен как единственная подлинная реальность, по отношению к которой посюсторонняя реальность выступает как профанная. Этим предопределяется особый статус идеально-божественного должного и его абсолютное верховенство над греховным человеческим сущим, над материальной практикой и материальными интересами. Отечественные почвенники усматривают в данном явлении преимущество православия над западными ветвями христианства. В нашу задачу оспаривание их воззрений не входит. Нас интересует не оценка этого религиозно-культурного феномена, а его следствия.

Предельным выражением разрыва между небесным и земным мирами, вызывавшим обеспокоенность даже у православных идеологов, выступала идея мироотреченства. Одно из его проявлений можно обнаружить в раннем русском старообрядчестве. Истовость веры и желание соответствовать божественно-должному сопровождались у старообрядцев энтузиастическим трудовым усердием, которое, однако, ничего общего не имело с западно-протестантскими ценностями мирского успеха и самоутверждения, а выражало готовность принять от Бога наказание трудом во искупление человеческой греховности. В определенной степени проекцией идеально-должного в мир сущего можно считать и общинно-уравнительный сельский уклад - отечественные славянофилы имели достаточно оснований для отождествления его ценностей с православными. Но при такой религиозно-культурной матрице ответить на модернизационный вызов Запада по-западному было непросто, что и продемонстрировали столыпинские реформы. С другой стороны, эта матрица, как выяснится, при определенных обстоятельствах не обладала и иммунитетом против коммунизма.

Пока традиционный уклад жизни остается незыблемым, а его материальная, экономическая составляющая не воспринимается как особая и самостоятельная проблема, он достаточно надежно застрахован от чужеродных влияний. Это убедительно продемонстрировали неудачи «хождения в народ» русских социалистов-народников. Но когда такой уклад начинает восприниматься разрушающимся и перестает восприниматься гарантирующим общее и индивидуальное выживание, притерпелость к неизбежным отклонениям сущего от должного (например, к частной земельной собственности) может смениться нетерпимостью к ним с сопутствующим ей пафосом утверждения иного сущего, приведенного в соответствие с должным. При таких обстоятельствах может актуализироваться и глубоко укорененная в религиозно-культурной матрице идея мироотреченства, трансформируясь в идею отречения от «старого мира» во имя утверждения нового.

О том, как и благодаря чему образ этого нового мира, представлявший собой идеализированный, очищенный от «профанных» наростов общинно-вечевой уклад, мог быть преобразован в сталинский проект, мы подробно говорили выше. Здесь же достаточно подчеркнуть, что православная духовность, столкнувшись на уровне массового сознания с материальными вызовами, ответила на них готовностью к одухотворению самого материального начала, выявив тем самым свою непреодоленную языческую компоненту. Не забудем, что одним из главных символов советского коммунистического проекта стал ленинский мавзолей, призванный представить «вечно живое» содержание учения усопшего вождя в телесной форме, т.е. вполне на языческий манер. Принижая ценностный статус материальной повседневности, православие оставляло ее идеологически бесхозной. Поэтому ему так и не удалось преодолеть язычество и устоять перед атеистическим коммунизмом. Последний восторжествовал над православием, противопоставив ему откровенно материалистическую доктрину и соответствовавшие ей лозунги («фабрики - рабочим, земля - крестьянам!»). Однако надолго закрепиться в истории ему не удалось. Потому что на новый лад он по-прежнему пытался обеспечить верховенство должного над сущим. Но об этом - ниже.

Пример Китая и некоторых других азиатских стран не позволяет объяснять выбор коммунистического проекта исключительно конфессиональными причинами. С Россией эти страны сближало лишь то, что индустриальная модернизация начина-лась в них при доминировании в населении патриархального крестьянства. О том, какую роль сыграли его ценности и идеалы в историческом самоутверждении коммунистов, мы уже говорили тоже. В данном отношении существенных различий между православной Россией, конфуцианским Китаем и другими странами, самостоятельно пошедшими по пути СССР, не просматривается. Однако сводить причины их выбора только к запоздалой модернизации патриархально-крестьянских миров было бы неверно. Ведь исламские регионы, тоже крестьянские, предрасположенности к коммунизму не обнаружили. Такая предрасположенность обнаружилась лишь там, где идея доминирования должного над сущим либо вообще обходилась без религиозно-божественного обоснования, либо была доведена до полной изоляции идеально-божественного от материально сущего.

Показательно, однако, что в Китае, где имел место первый случай, идеологическая установка на глобальную реализацию коммунистического проекта сочеталась с претензией на национальную особость, породив «социализм с китайской спецификой». Здесь речь шла о воспроизводстве сложившейся цивилизации и ее адаптации к новым мировым вызовам. Что касается Советского Союза, то он унаследовал от досоветской России ее цивилизационную несамодостаточность вместе с многовековым стремлением отсутствовавшую самодостаточность обрести. Поэтому в СССР возобладала ориентация на универсальную цивилизационную стратегию, предполагавшую резкий разрыв с отечественным прошлым при сохранении преемственной связи только с одной традицией - имперско-державной. Поворот Сталина от тотальной критики этого прошлого к его возвеличиванию не должен в данном отношении вводить в заблуждение: Сталин искал в нем дополнительные аргументы для обоснования глобальных притязаний советского проекта, а не доводы в пользу российской самобытности.

Советский цивилизационный проект, в отличие от досоветских, можно назвать вертикальным. Он предполагал не просто нахождение особого места страны рядом с другими цивилизационными образованиями и даже не просто возвышение над ними. Он предполагал их полное поглощение в процессе всемирных революционных преобразований, которые начались в России и потому позволили ей оказаться впереди других стран, как провозвестнице их собственного будущего. Это была заявка на прорыв в реальное осевое время, в котором разрозненное и запутавшееся в конфликтах человечество сумеет, наконец-то, объединиться, но - не благодаря освоению абстракции единого Бога или универсальных принципов глобального капиталистического рынка и обслуживающих его юридических норм, а благодаря постижению абстракций коммунистической идеологии и насильственному отсечению тех, кто в силу своего классового положения и классовых заблуждений освоить их не в состоянии.

По сравнению с советским все предыдущие российские цивилизационные про-екты и в самом деле были горизонтальными. Максимум, на что они претендовали, - утверждение России рядом и над другими цивилизационными анклавами, т.е. достижение превосходства над ними, а не их ассимиляцию. Проекты православной цивилизации с центром в Москве, выдвигавшиеся в допетровской Руси, не распространялись за пределы православного мира. «Греческий проект» Екатерины II предполагал доминирование России в Европе, но оставлял в ней законное место и для западноевропейских стран, считавших себя наследниками

Древнего Рима. А реализация Александром I проекта Священного союза сопровождалась даже готовностью поступиться православной идентичностью ради достижения цивилизационного единства - при лидерстве России - с Австрией и Пруссией на общехристианской основе. Не были планетарными, несмотря на всю их амбициозность, и более поздние панславистские стратегии. Иными словами, досоветские цивилизационные проекты могли претендовать и, как правило, претендовали на альтернативность - прежде всего по отношению к Западу. Коммунистический же проект в исполнении большевиков, изначально притязавший не на самобытную, а на глобальную альтернативность, был, в отличие от них, безальтернативным.

АЛЕКСАНДР АХИЕЗЕР, Игорь Клямкин, Игорь ЯКОВЕНКО, История России: конец или новое начало? МОСКВА 2013

Небольшой очерк личных мыслей о том, как соотносятся идеи коммунизма или точнее левой идеи с христианством в культурном в политическом пространстве. В целом, вопрос о соотношении религии и коммунистического мировоззрения остаётся сложным. Попробую собраться с мыслями и объяснить своё видение этой диалектической пары.

Мне кажется, противопоставление религии и коммунистической идеологии сейчас на уровне стереотипов и непонимания сути явлений. Когда коммунизм претендовал на роль новой религии, он естественно боролся с конкурентами. Но проходит время и всё встаёт на свои места. Политическая идеология становится политической, инструментом политической борьбы. Чем-то большим она и не должна быть. Религия занимается совсем другим. Эти явления прекрасно могут совмещаться. Просто для религии полезно перестать быть политической идеологией, а для политической идеологии не стоит пытаться становится религией.

Выбирая между коммунизмом и православием, я конечно же выберу православие, просто потому, что иначе и быть не может. Но лучше если бы никто даже не предлагал совершать такой выбор.Тем более, что никакого противоречия между первым и вторым, конечно же, нет.

Противостояние идеологии коммунизма и религии.

Что мы имеем? Имеем исторические факты жёсткого противостояния коммунистической и шире социалистической идеологии религии вообще. Противостояние быстро переходило из сферы салонных споров в плоскость давления и репрессий. Это было и в Парижской коммуне и в СССР.

Это противостояние было обусловлено конкуренцией за мировоззренческую платформу при построении нового общества. Религии воспринимались как элемент старой системы, как одна из опор королевского-царского режима. А сам этот режим понимался как отжившая форма, не обеспечивающая торжество свободы и справедливости, что было во многом верно. Другое дело, что и социалистические формы не достигли этих идеалов на практике в полной мере, но это уже другая тема.

Я пытаюсь сказать, что значительная часть столкновения была обусловлена вещами социальными и политическими, поскольку религия сама изменила своему назначению и стала инструментом предшествующей системы власти. Это было ярко заметно и во Франции, и в императорской России.

Смычка мировоззрений и онтология.

Но что же с мировоззрением. Итак, коммунизм устремлён на строительство нового общества, новых общественных отношений. Но не просто через изменение системы отношений, а через изменение человека. Вот тут и происходит столкновение мировоззренческих платформ.

Христианство как раз предлагает изменение мира через внутреннее преображение человека. Онтология человека в переложение на экклесиологию в христианстве чрезвычайно глубока и основана на опыте как Откровения, так и аскетической практики.

Коммунизм, на мой взгляд, не предлагает такой глубокой системы понимания человека, сводя его проявления по-преимуществу к системе отношений, сам человек зачастую понимается как продукт общественных отношений. Это исходит из особенностей немецкой классической философии, из которой и появляется диалектика, ставшая основой системы философской мысли коммунистических авторов.

Но где мы видим в коммунизме слабость с точки зрения христианской антропологии, там начинается его сила в области понимания общественной и политической жизни. Рассказывать это долго и сложно, поэтому зафиксируем лишь чрезвычайно высокую эффективность на практике диалектических подходов. Мощь переустройства общества, мобилизации его на великие свершения в СССР была поразительной. Теперь нам и не снится такой подъём духа, через который страна была преображена и выведена на самый передовой мировой уровень.

Заметим, что реализация идей социализма и коммунизма в разных странах были различны. Почему именно в СССР стали возможны такие успехи? И здесь мы обязаны обратиться к тому культурному слою, который питал новую политическую идеологию — к русской христианской культуре, формировавшей русский национальный характер. Вот тут надо искать истоки русского коммунизма, атеизма, чрезвычайный запрос на волю и справедливость. На эту тему предлагаю работу Н.А. Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма». Он глубоко анализирует там эти вопросы.

Итак, выводя за рамки этого рассуждения разбор этой работы, сообщу некоторые выводы. Русский коммунизм весьма органично исходит и из русского национального характера и из мотивов православного аскетического мировосприятия. Для людей религиозно грамотных очевидны вполне религиозные формы, представленные в СССР. Это и святые, и мощи, и соборы, священные книги, и апостолы, и мученики и пр. Чрезвычайный мессианский дух, выраженный в идее мировой революции, а потом интернационализма, тоже из набора религиозных форм.

Коммунизм в России необходимо опёрся на религиозную основу в духе народа, использовав эту энергию для великих свершений. Но драма коммунизма оказалась в том, что он недостаточным образом подпитал, да и не мог по сути своей, эту самую основу для дальнейшего роста и тем самым предрешил угасание. Далее уже идёт сплошная метафизика .

Драма противостояния религии была исторически неизбежна и необходима ввиду плотнейшей связки Русской Церкви с прежними культурными и государственными формами, что было пороком религии. Коммунизм же бросился в построение своей, новой, светской религии, в чём также был нелеп и неестественен.

Религия должна быть религией, а политическая идеология — инструментом.

Сегодня пришло время переосмысления во взаимоотношениях этих двух материков. Мне думается, что в новых мировых и общественных условиях коммунизм и Православие (как наиболее аутентичная форма христианства) вполне могут и должны быть союзниками против их общего врага — мертвящего либерализма — наиболее последовательного воплощения идей сатанизма в политике и социуме. Собственно, есть даже не вполне удачная попытка соединения христианства и социализма в латинской Америке в виде «теологии освобождения». Думается, что Православие, в виду его большей глубины и опыта преображения культурных форм, способно дать совершенно превосходящий образчик христианского социализма, как формы совершенной борьбы против зла во всех его формах: от духовных до социальных и политических.

Аскетические интуиции и новая религиозность.

Не глубинные ли аскетические интуиции проявились в энтузиазме коммунистов?

Русский коммунизм был столько же коммунизмом, сколько вырос из православного мироощущения. Это была манифестация вековых интуиций и стремлений православного аскетизма на русской почве, восстание против попрания христианских ценностей.

Сравните теперь слова «железного Феликса» со стихом из Псалмов Давида

Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие ,

посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости

более соучастников Твоих.

Сам дух большевизма не раз проявлялся в истории. Взять хоть методы Петра Первого, да и многих других. Жёсткость в достижении цели это наше историческое. Взлёт энтузиазма на крыльях духа — это наше религиозное. Понятно, что внешне большевики пришли расстреляли попов, а церквушки позакрывали.
Но внутри всего этого была нетерпимость к подменам. Церковность дореволюционной эпохи представляла из себя лицемерное и тухлое сообщество, даже хуже чем сейчас. Оно было вредно для России в том виде. Чтобы представить себе состояние церковников того времени, достаточно взять сегодняшних прибуревших попов и дать им реальную власть, да ещё и сверху козачками с плётами посыпать. И вуаля — получили дореволюционного мракобеса и держиморду.

Были здравые силы, был в РПЦ энтузиазм, но его не хватило, чтобы вершить судьбы страны. И собор 17-18 годов ни к чему не привёл. Церковь уже не была поддержана народом. Народ поверил в новое мессианство, в ту жизненную силу, которой не было у церковников.

Здесь можно рассуждать и провиденциально, что коммунизм стал очистительной стихией для РПЦ. 20 век дал чуть ли не столько же мучеников и святых, как вся предыдущая история России.

Немного извращённой логики. Вот некоторые разные там хероноссы и прочие православнутые на всю голову носятся с Иваном Грозным. Одна из оправдательных моделей его казней это то, что мол он так плодил мучеников и спасал от скверны грешников. Почему бы им с тем же не оправдать большевиков?

Семинаристы и поповские дети в революции.

Со всей этой историей не так всё просто. Отдельного внимания заслуживает феномен участия семинаристов в революции. С их приходом во вторую волну революционеров социалистическое движение от либеральных народников-дворян стало разночинным и радикальным. Дух радикализма пришёл вместе с идеализмом поповских детей. Те же Добролюбов, Чернышевский были семинаристами и детьми протоиереев.

Даже учась в сегодняшней семинарии остро понимаешь нужны революции. Например, вот совершенно реальный документ современной бурсы «Азбука православного революционера». Это уже современность. Так что я даже думаю, что русская революция вышла не из Маркса, а из семинарий .

Сталин и семинария.

Немало легенд связано с вождём советского государства товарищем Сталиным. Есть такое мнение, что он недоучился в семинарии и ушёл оттуда в революцию. Однако же факты говорят об ином: он окончил как бурсу (духовное училище), так и собственно семинарию. Сначала будущий сталин учился в подготовительных классах в духовное училище в 1888-1889 гг. В горийском духовном училище Сосо Джугашвили обучался в 1889-1894. Далее уже Тифлисская семинария с 1894 по 1899 год. В мае 1899 г. он по своей воле не стал сдавать итоговых экзаменов и получил свидетельство об окончании 4 классов семинарии, содержавшее приличные отметки - 5 и 4 и отличную оценку по поведению. Сосо бросил семинарию, потому что категоричес­ки не хотел становиться священником. Получил свидетельство об образовании, поскольку искал работу и это позволяло ему приобрести легальный статус.

Более пространно об этой истории с выдержками из воспоминаний, документов и мемуаров вы можете ознакомиться в ролике прот. Георгия Максимова.

Марксизм и русская почва.

Маркс со своим капиталом был европейским буржуазным теоретиком и так бы им и оставался, если бы данные идеи не легли на русскую почву, где уже копился взрыв. Тут можно размышлять и о пассионарном взрыве, и о накопившейся тоске русских к свершениям, и о религиозном заряде, скучавшем в церковном бюрократизме. Но факт остаётся фактом — русская революция стала по духу делом религиозно заряженным. На это пока остановлюсь, но тут есть куда копать.

Известен лозунг «Религия это опиум для народа». Наверное, помимо определённой иронии, тут выражена та мысль, что религия одурманивает массы и отвлекает от борьбы за насущные права. Но против одурманивания выступает и христианство, выставляя здравомыслие как основу добродетелей. Одурманивание это уже признак духовного нездоровья. Трезвость и чистота — вот основания правильной духовной жизни.

Религия как инструмент манипуляций совершенно недопустима. Это прямое разрушение принципов, на которых возникает религия, как инструмент духовного роста.

Про совместимость кажущихся антогонизмов можно сказать, что это вещь диалектическая. Вообще, более глубокий взгляд на вещи, в том числе и в религии, связан с диалектикой. Взять хоть классический орос Халкидонского собора: «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно».

О русской революции и русской почве

Известный популяризатор русской истории Егор Яковлев отвечает на вопросы о русской революции и в частности погружается в вопросы соединения русского культурного слоя и марксизма, что относится к нашей теме. В его материале и цитатах много интересного.

Это взгляд со стороны социальной и общественной на происхождение русского революционного слоя, где видно, что русская революция была продолжением и развитием русских же представлений о справедливости, правде, неприятия капитализма.