Скоро начнется. Тысяча и одно сообщение в стихах на тему — «прости меня и я прощу». Картиночки, анимации, видео, СМСки, стишки и т.п., через которые мы превратили это глубокое действие в профанацию.

К большому сожалению все вошло в какую-то традицию за которой в большинстве случаев ничего не стоит. Просить прощения перед Исповедью или перед Причастием сегодня для большинства людей стала просто традицией и ничем больше. Человек поворачивается к прихожанам лицом и со скрещёнными на груди руками говорит – «простите меня братья и сестры», а братья и сестры так же по традиции скажут – «Бог простит тебя брат, и мы прощаем». Самое интересное, что не прихожане ни тот, кто попросил прощения, друг друга не знают и возможно даже впервые видят. Но традиция превыше всего – «Бог тебя простит…». И совершенно не важно, что эта традиция имеет свое наполнение, что совершалась она в общине, где каждый друг друга знал, и каждый понимал, что его личный грех это не только преступление перед Богом, но и перед Церковью, перед людьми с которыми он причащается из одной Чаши. И эта совестная боль перед Исповедью заставляла человека обратиться к своему приходу и сказать — простите меня братья и сестры, мы стыдно за свои поступки, я каюсь. Но сегодня это просто форма и ничего больше. Это крайне печально. Крайне!

Смирение — смирять или смиряться?

Конечно, мы очень любим смирять! Одна из самых легко усваиваемых «наук» – наука смирять других. Когда мы находимся на месте начальствующего, нам кажется, что мы чуть ли не души людей спасаем, когда орем на них, топчем ногами, смотрим на них с гневом и так далее.

Так любит поступать священноначалие по отношению к клирикам, игумены монастырей по отношению к монахам и послушникам, мужья по отношению к женам, родители по отношению к детям. Почему-то люди считают, что это и есть наука, помогающая другому обрести смирение. Не ломающая человека, не оскорбляющая его, не лишающая его любви и надежды, не отнимающая сил идти дальше и с доверием внимать своим начальникам.

У нас очень много господ и почти нет отцов. А Бог – Отец. И Он не учит никого смирять.

Господь учит каждого из нас быть смиренным. И просит этому научиться у Него. И в евангельском повествовании, и в деяниях святых апостолов, которые были написаны Его учениками и повествуют нам о первых десятилетиях христианской Церкви, – мы не увидим ни одного примера, когда кто-нибудь из учеников или из людей, облеченных церковной властью, пытался учить через унижение, подавление, властный голос. Поэтому если мы хотим по-настоящему чему-то у Христа научиться, мы должны все время слышать эти слова: «Научитесь у Меня - потому что я кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим».

Милостыня — как правильно совершать милостыню

Человек на улице просит милостыню. Ты смотришь на него и понимаешь, что это, так называемый, «профессиональный нищий». Как поступить в такой ситуации? Одна из главных добродетелей, как учат святые отцы, – рассуждение. Его можно применить ко всему, что мы делаем, в том числе и к делам милосердия. Всё: от помощи нищим на паперти до труда волонтера – требует разумного подхода, но порой очень трудно разобраться, как же следует поступать. О разумном милосердии рассуждает игумен Нектарий (Морозов).

Подавать или не подавать?

Очень часто ко мне, как священнику, обращаются с таким вопросом: всегда ли должно подавать просящим милостыню на паперти в храме или на улицах? Люди моего и более старшего поколения помнят время, когда нищих, то есть оказавшихся за последней чертой бедности, на наших улицах вообще не было. И когда они только-только начали появляться в начале 1990-х годов, то каждый воспринимался как явление, непременно врезающееся в сердце, вызывающее чувство сострадания и желание помочь.

Но прошли годы, и нищие, бездомные люди на наших улицах, тем более рядом с нашими храмами, стали явлением уже совершенно привычным – настолько, что многие проходят мимо них, даже не замечая, как не замечают дерево, скамейку, фонарный столб. Но если человек не хочет совершенно очерстветь сердцем, он должен обязательно этих людей замечать и стараться не игнорировать их нужды.

Что такое Духовные Вопросы?

Это вопросы человека, который первый раз проснулся и открыл дверь в настоящий Мир.

Мир Духовных Измерений и Божественного Знания.

Этот Мир подобен комнате из зеркал и сложных витражей.

Обычно человек стоит на пороге двери этот мир, судорожно вцепившись в косяк и смотря вглубь - туда, где в суматошном и непостижимом танце кружатся волны отражений, играют солнечные зайчики знания, на витражах Истины, где Мудрость это не шаги проделанные в прошлом, а ощущение всего Мира целиком и его взаимосвязей на уровне внутреннего Знания и Интуиции.

Он стоит на пороге, и голова его кружится. Его охватывают чувства восторга и упоения новым сказочным Миром и ужас разума, чувствующего свою полную бесполезность в этом парадоксальном Мире Высших Истин.

Чаще всего человек отшатывается от двери и пытается найти помощь в его познании среди книг и людей в том, привычном мире, где он находится сейчас. О, он получает информацию в изобилии!

Вокруг множество людей, которые уже давно СТОЯТ НА ПОРОГЕ и смотрят вдаль! Они уже давно с помощью своего недюжинного интеллекта попытались найти закономерности в пляске солнечных зайчиков и смене картин в отражениях. Они готовы все объяснить! Они написали массу книг и учебных программ, они надели мантии и колпаки, они разъезжают по городам и весям, устраивая семинары и рассказывая о том, что открылось им, пока они стояли на пороге…

Человек слушает и проникается… ему открывается блеск чужого знания, и глубина чужой мудрости очаровывает его, он готов платить деньги за то, чтобы просто посидеть рядом с Великим Учителем, так здорово разбирающимся в том, что там…

Однако чем больше он читает эти книги и слушает эти лекции, он ловит себя на ощущении, что это ведь так здорово - просто сидеть у порога и смотреть, ему уже все понятно, он может уже сам делиться знаниями с теми, кто только сейчас открыл свою дверь.

Все блики уже знакомы, все отражения предсказуемы. Лишь изредка в стройных теориях происходит сбой и предсказания не сбываются, но это только укрепляет их и позволяет доработать стройные концепции «того, что за порогом».

Зачем идти туда вглубь, когда тут в привычном Мире проще и надежнее, когда можно жить и радоваться обычной жизни простого человека, а на ночь или в медитациях открывать для себя Дверь…

Однако находятся герои, кто делает ШАГ, кто не обратил внимание на груды умных книг и не пошел на семинары заезжих «гуру сидящих на пороге». Он делает Шаг в Неизвестность, и картина меняется у него на глазах, Мир преображается и обретает невообразимую Глубину и Прозрачность. Отражения продолжают пробегать по стенам, а привычный мир людей уже кажется чем-то неправдоподобно малым. Как странный блик на поверхности одного из чудесных витражей, которые оказываются матрицами иных миров. Многие застывают, сделав этот шаг, ведь сразу возникает множество Духовных Вопросов!

Правда в этом удивительном Мире ответы на вопросы появляются намного быстрее, и скоро мир вокруг опять становится понятным и предсказуемым, появляется СОСТОЯНИЕ ОТСУТСТВИЯ ВОПРОСОВ, всё известно, всё понятно. Можно сесть в этом Мире и наслаждаться светом собственной Мудрости.

Можно написать еще гору книг, которые будут неизмеримо глубже и мудрее тех, что пишут «гуру порога». Можно создать собственную школу или учение и творить чудеса… И многие застывают, сделав шаг, Статуями Собственного Величия и Самодовольства.

Но всегда найдется тот, кто в состоянии отсутствия вопросов почувствует вызов для себя. Кто поймет, что это не конец, это только начало! Он сделает шаг дальше, и в этом мире отражений картинка поменяется опять. Отражая ваше движение, повинуясь вашему намерению, Мир снова рухнет и воссоздастся снова на следующем шаге.

Всё опять незнакомо, все отражения поменялись, и ничто, кажется, не осталось на своем месте. Старые карты потеряли смысл, старые знания оказались плоскими и однобокими, когда теперь на следующем шаге все открылось с новой стороны. Для кого-то и этого окажется достаточно, чтобы удовлетворить личные амбиции или интерес…

Они уходят вдаль, исследуя все новые горизонты, они не могут остановиться даже для того, чтобы написать в мир людей пару лишних строчек, они не имеют возможности отвечать на вопросы тех, кто остановился у порога, поскольку их ответы не будут иметь для них никакого значения. Они могут нести Только Свет Знания, Мудрости и Любви.

В Их глазах раскрывается Свет Истины, обретая с каждым Шагом новые Грани и измерения. В Их Сердцах звучит Музыка Дома, и каждый свой шаг они ощущают себя в самом сказочном и прекрасном месте на свете, они ощущают себя вернувшимися ДОМОЙ.

Духовные Вопросы намного многомернее любого ответа, поэтому никогда не позволяйте им тормозить вас на Пути, делайте следующий шаг следуя указующей нити вашей интуиции и Высшего Я, истинных проводников Духовного Мира и вы увидите как изменяясь, Мир вокруг сам дает вам ответы на одни вопросы, а другие делает неактуальными.

Поэтому вместо того, чтобы останавливаться на Пути, задавая себе множество Духовных Вопросов, почувствуйте Свет Знания в вашем Сердце, поймайте Музыку Дома и смело идите по Пути, по Пути Домой!

Александр

Духовность – это не неуязвимость. Не попадайтесь на эту ловушку.

Когда раскрывается тишина, раскрывается и что-то новое – ваша незатронутость. Пространство наблюдения. Это здорово, это красиво, но это пока ещё не полное, здесь есть куда проваливаться и углубляться.

Да, можно остановиться на этой станции, но как поезд поедет, я бы предложил вам без оглядки заскакивать и мчаться дальше, вместе веселее=) Ведь вы не знаете что вас ждёт и как оно раскроется. Или кто-то уверен что знает? Ведь...

Духовную работу можно представить как подъем по лестнице. Но это только внешняя аналогия, потому что на духовное восхождение человек не затрачивает какие бы то ни было силы. Конечно, он может попробовать, используя свою волю и энергию, сделать это, но результат будет во всех подобных случаях равен нулю.

Причина неудач при использовании собственных усилий состоит в том, что движение духовным путем возможно только по созвучию с той частью реальности, в которую духовный искатель хочет войти. Это...

Вопрос: Западные люди, которые к вам приезжают, встречаются с одной необычной трудностью. Им неизвестно само понятие освобождённого человека, реализованного, познавшего себя, познавшего Бога, человека за пределом этого мира. В их христианской культуре есть только понятие святого – добродетельного человека, законопослушного, богобоязненного, любящего ближних, предающегося молитвам, иногда склонного к экстазам и заверенного несколькими чудесами. Сама идея о джняни незнакома западной культуре и...

Вопрос: Однажды у меня был странный опыт. Меня не было, не было и мира, был только свет – внутри и снаружи – и необъятный покой. Это продолжалось четыре дня, и затем я вернулся к повседневному сознанию.

Сейчас у меня такое чувство, что всё, что мне известно, – это всего лишь строительные леса, закрывающие собой реконструируемое здание. Кто архитектор, каковы дизайн, план, цель – ничего этого я не знаю. Есть какая то активность, что то происходит, это всё, что я могу сказать. Я и есть эти леса...

ВОПРОСЫ КРОВИ

В этой главе я расшифрую очень сложное мистическое понятие, которое можно выразить одним словом – предопределение. Богу угодно формировать некоторые жизни. А как это Он делает, мы попробуем понять.

Начну с известного и привычного. Кровь есть некий физиологический раствор, выполняющий определенные функции по доставке кислорода к мозгу, другим органам тела, кровь осуществляет обмен веществ, «ремонтирует» органы и тому подобное. Кровь консервируют, продают, переливают, закупают...

Замечали ли вы, что в основном люди делятся на две категории: одни стремятся к реализации в материальном мире, они думают о квартирах/машинах/отдыхе на Майорке, и таких людей большинство. Для других главное - духовное развитие, и чаще всего они остаются нереализованными в финансовом смысле.

Только единицы способны совместить в себе эти две силы - духовное развитие и материальный успех, гармонично продвигаясь в обоих направлениях.

Что же может помочь нам уравновесить в себе эти...

Почти каждый раз когда я общаюсь с людьми, считающими себя идущими по духовному пути, я вижу одни и те же излюбленные остановки, сидя на которых они воображают свой путь. Остановиться легко. Настолько, что большинство духовных искателей ещё даже не вступило на путь, уютно устроившись на остановке под названием «Современная духовность».

А уж на этой остановке есть всё что душа пожелает.

Вот длинный ряд просветленных Мастеров и Гуру с ещё более длинными рядами своих последователей. Вот...

Вопрос: Мы две девушки из Англии. Мы мало знаем о Йоге и приехали сюда, потому что слышали, что духовные учителя играют важную роль в индийской жизни.

Махарадж: Добро пожаловать. Ничего нового вы здесь не узнаете. Работа, которую мы делаем, безвременна. Она была точно такой же десять тысяч лет назад и будет такой же ещё через десять тысяч лет. Столетия катятся вперёд, но человеческая проблема не меняется – проблема страдания и прекращения страдания.

В: На днях сюда приходили семеро молодых...

Ученик знаменитого православного подвижника благочестия архимандрита Софрония (Сахарова), систематизатор его идей. В октябре 2015 года отец Захария выступил в Яссах с докладом, в котором изложил учение старца Софрония об этапах духовной жизни - даровании благодати, ее отступлении и обретении вновь. После доклада отец Захария ответил на вопросы слушателей: как преодолеть духовное безразличие? что делать, если не можешь определиться, на какую стезю ступить - монашества или семейной жизни? можно ли сменить духовника, если чувствуешь, что «перерос» своего наставника? как прийти к раскаянию, исповедуясь? и другие.

- Как соотносятся сердце духовное и сердце плотское?

Я не эксперт в этих вопросах, но думаю, что как плотское сердце является жизненным центром тела человека, так же и сердце глубокое, сердце духовное, является местом, в котором он встречается с Богом и в котором делает свои выборы пред Богом навеки. Как функционирование плотского сердца позволяет нам свободно жить в физическом мире, так и духовное сердце, когда оно очищено от страстей, позволяет нам передвигаться и жить в духовной свободе.

Отец Софроний не любил предлагать схем духовной жизни, но он говорит об этих трех периодах духовной жизни, из которых второй является очень важным в жизни человека, потому что позволяет человеку раскрыть глубину своего сердца духовного. Испытания второго периода духовной жизни - периода отступления благодати - имеют целью помочь нам раскрыть глубину нашего сердца. Потому что Писание говорит нам, что человек без сердца духовного не пригоден, он не в состоянии достигнуть познания Бога - духовного познания.

Бог ожидает от нас веры, веры в сердце нашем, а затем - исповедания устами. Но чтобы сначала мы веровали сердцем. Он хочет, чтобы мы простили всех, но простили сердцем; когда молимся, чтобы мы молились сердцем; когда принимаем Его слово, чтобы принимали его сердцем нашим. И, когда взирает на человека, Он хочет видеть сердце глубокое, глубину сердца человека. И только работа, которую мы проделываем над нашим сердцем, чтобы найти глубину сердца нашего, отправится с нами за пределы жизни сей.

Что мы можем сделать, когда в жизни юноши, а на самом деле - в жизни кого угодно, воцаряется акедия - расслабление души ?

Святые отцы Церкви говорят нам, что акедия, духовное безразличие, - самая злая из страстей. Когда нас одолевает определенная страсть, мы ополчаемся против нее молитвой. Но когда нерадение поселяется в нашей жизни, мы попросту умерщвляемся этой страстью, потому что живем тогда в полном забвении Бога. И как же нам победить эту страсть? Мы можем победить ее только Божественным вдохновением. Но что такое Божественное вдохновение? Это действие благодати в сердце человека. А эта благодать приходит в сердце человека, когда человек смиряет себя. И поэтому надо делать всё, что в наших силах, чтобы смириться так, чтобы не «умертвить» благодать, которая была дана нам.

Литургия учит нас тому, как жить, чтобы победить духовное равнодушие

Например, искренняя и частая исповедь вносит благодать и смирение в нашу жизнь. И Литургия нашей Церкви является одним из способов, которым мы можем научиться тому, как жить, чтобы победить это нерадение, это равнодушие. Мы поем во время Литургии на Херувимской: «Всякое житейское отложим попечение, яко да Царя всех подымем». Итак, надо устранить из нашей жизни все ненужные попечения, чтобы можно было иметь эту «роскошь» нашего причащения присутствием Божиим. На Литургии, например, мы не можем обойти вниманием ни одного момента, ведь мы находимся в присутствии Царя царей. Литургия ставит нас перед Царским престолом Бога, окруженным всеми силами небесными. Священник ли мы и стоим перед алтарем, но если участвуем на Литургии в храме, мы не можем забыть, что находимся в присутствии Бога Вседержителя.

Например, если идет совместное служение нескольких священников и нам надо обменяться парой слов друг с другом или передвигаться, мы делаем это с величайшим вниманием, потому что всё это происходит в присутствии Бога, Который там, с нами. Мы уважаем друг друга на Литургии, потому что видим в другом член тела Христова, которое есть Церковь. Литургия вдохновляет нас и учит определенному поведению в храме, поведению, подобающему пред Богом. Однако Литургия учит нас и большему, ибо подает нам образец жизни, жительства, которому мы должны следовать и после того, как закончится Литургия. И поэтому если мы чисто исповедуемся и участвуем в Литургии с правильным настроем, акедия, нерадение исчезает.

Этот период благодати покаяния, когда душа проходит через различные состояния, с одного момента в другой (и весь духовный опыт этого периода, за которым последует затем отчаяние оставленности благодатью), часто можно спутать с психической болезнью. Что делать человеку, который прошел через подобное и отказался от покаяния, молитвы, поста и всего духовного с того момента, когда ему сказали, что он болен психически?

Это зависит от того, у кого мы просим совета. Если мы идем к людям мира сего и просим совета, то в нас может разрушиться всякое духовное делание. А если идем к кому-нибудь обладающему духовным опытом, кто прошел через этот период оставления благодатью и знает, как надо проходить его с вдохновением, тогда он будет в состоянии наставить нас и сказать нам слово на пользу души.

Нам надо понять одну вещь. Когда Бог с нами и благодать с нами, очень легко делать всё должное, благоугодное пред Богом. Потому что на самом деле это Бог делает всё, вселившись в сердце наше. А когда эта благодать отступает от нас по причинам, которые один Бог ведает, тогда наступает время показать Богу нашу действительную расположенность, наш действительный выбор, наши действительные желания пред Богом. Это верно: когда мы утрачиваем благодать, мы переживаем определенную смерть внутри себя. А если помним, чему нас научила благодать, когда была с нами, и продолжаем, и боремся, и стараемся применить это на деле, сейчас, когда нам очень трудно, тогда мы показываем Богу наш действительный выбор. Господь говорит Фоме: «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20: 29). Если, когда благодать с нами, мы хотим молиться всё время, смиряться всё время и любить всех, то, конечно, это хорошо, но это действие благодати в нас, это делает она. А когда проходим через второй период - оставления благодатью, - который очень опустошителен, и продолжаем делать то же самое, тогда мы благословенны, как Господь сказал это Фоме. Скажу это и иначе.

Когда нам угрожает смерть, а мы воздаем славу Богу, это показывает, что наша вера сильнее смерти

Когда всё в нашей жизни в порядке, и всё идет хорошо, и мы довольны, легко сказать Богу: «Слава Тебе, Господи, за всё!», - но когда нашей жизни что-нибудь угрожает, а мы стоим тогда пред Богом и говорим: «Да, Господи, по справедливости всё это приходит ко мне, однако Ты благ. Слава Тебе, Господи!», - тогда мы поистине благословенны. Такая вера - это та вера, о которой апостол говорит, что она победила мир . Когда нам угрожает смерть, а мы воздаем славу Богу, это показывает, что наша вера сильнее смерти, угрожающей нам.

Вся педагогика нашей Церкви в годовом круге богослужений призвана научить нас одному: как вкушать смерть, чтобы победить ее, перейти по ту сторону ее. Когда постимся, когда каемся, когда испытываем стыд на исповеди, мы вкушаем от смерти. И за это вкушение смерти получаем благодать, которая оказывается победительницей смерти. Когда Господь явился святому Иоанну в Апокалипсисе, Он говорит ему: «Я был мертв, и се, жив во веки веков» (ср.: Откр. 1: 18). Это путь, по которому Церковь старается научить нас идти, чтобы мы через все эти делания добровольно согласились вкусить смерть и тем самым победить смерть и унаследовать жизнь вечную. Святой апостол Павел ясно говорит, что нам следовало бы жить как воскрешенные из мертвых - быть живыми, но жить как воздвигнутые из смерти и носить в себе умерщвление Иисуса Христа, чтобы удостоиться силы воскресения Христа в нас.

Во всех этих переживаниях и опытах психология совершенно безответна. Психология - это наука, базирующаяся на наблюдениях, проводимых над смертным человеком. А духовного человека никто судить не может, как говорит святой апостол Павел. Духовный человек может судить обо всем, но о нем судить не может никто .

И, проходя через этот второй период, который для меня и для всех является очень долгим периодом, самым долгим, мы преследуем одну цель. Этот период является даром от Бога, потому что в нем нам дается возможность убедить Бога в том, что мы Ему принадлежим, и принадлежим навеки. А когда мы Его убедили, что принадлежим Ему навеки, тогда Он непременно будет говорить в сердце нашем те слова, которые сказал Сыну Своему Единородному: «Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя» (Пс. 2: 7). И так вселяется благодать навеки в святых. Отец Софроний потому так много настаивает на важности этого второго периода благодати, чтобы вдохновить нас и помочь проходить его с вдохновением, с воодушевлением, как истинный дар нам от Бога.

Я считаю, что не гожусь ни для создания семьи, ни для того, чтобы уйти в монастырь, и не могу найти своего места. Что мне делать?

Я думаю, мы все такие, однако у нас есть слово Господа на этот счет. Когда Иаков боролся с Богом всю ночь, то к утру ощутил присутствие Бога, и сказал Богу Иаков: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня» (Быт. 32: 26). И, вы знаете это повествование из книги Бытия, после этого отправился на встречу с Исавом, который поджидал его с целой армией, чтобы убить, но, поскольку он был силен с Богом, благодать эта переменила сердце Исава, который, вместо того чтобы на него напасть, бросился ему на плечо и заплакал.

Мы, естественно, не подготовлены ни к семье, ни к монастырю, но когда мы искренне покаялись и получили определенное исцеление, до определенной точки, открывается возможность или для одного пути, или для другого. У нас был один профессор богословия, когда я учился в Париже, и он сказал нам: «Самый лучший путь к браку - это монашество». И студенты ответили ему: «Но это же возмутительно! Что вы говорите?» И он пояснил свою мысль: «Всю молодость я готовился к тому, чтобы стать монахом, но жизненные обстоятельства привели к тому, что стал преподавателем богословия, и, как следствие, мне нужно было жениться. Но я очень признателен Богу за все те годы, когда готовился к монашеству, потому что научился тому, как жить с Богом и как жить с людьми. Я научился сдерживать свои страсти, научился смиряться, научился хранить молитву и многим другим бесценным вещам, которые помогают мне теперь в семейной жизни».

Итак, нам необходимо быть сильными с Богом, чтобы быть сильными и в любой другой ситуации.

Прерву вас немного своей мыслью о соотношении между сердцем плотским и сердцем духовным. Я знаю от человека, близкого к отцу Софронию, что он якобы сказал, что допустить пересадку сердца невозможно. Я бы хотел, если можно, чтобы батюшка дал нам несколько принципиальных точек в этом отношении. Как относиться христианину к концепции смерти мозга и трансплантации органов?

Вы знаете, я не хотел бы дискутировать об этих вещах, потому что на этот счет имеется богатая аргументация. Мы не проживаем свою жизнь точным и совершенным образом. Самый совершенный способ - это принять Промысл Божий, каким он дан нам, как говорит святой апостол Павел во 2-м Послании к Коринфянам, глава 5, стихи 9-12. Он говорит там, что цель нашей жизни - сделать так, чтобы мы, живем ли, умираем ли, были благоугодны Богу. А всё остальное - не что иное, как некие градации, некие ступени снисхождения, икономии, и мне не хотелось бы вступать в дискуссию об этом.

Я видел людей, очень глубоко страдавших оттого, что они не могли иметь детей, и иногда Бог помогает им, чтобы по молитве каких-нибудь святых людей у них появились дети. Моя сестра была одной из них. В течение 12 лет она не могла иметь детей, но по молитвам отца Порфирия они у нее появились. Однако если мы люди, занятые тем, чтобы работать над своими отношениями с Богом, и желающие этого, то мы можем считать привилегией тот факт, что Бог не дает нам детей. Это чу дно - иметь детей и растить их под духовным руководством, отдать их Богу, но, если дети не даны нам по Промыслу Божию, Бог дает нам другое благословение: Он дает нам благословение посвятить всё свое время и всю энергию улучшению и созиданию наших отношений с Ним. То, что некоторым кажется проклятием, другим кажется истинным благословением, и часто благословение Божие в этой жизни кажется нам проклятием. А то, что люди часто считают благословением, - мерзость пред Богом.

- Как мы можем узнать, где граница между послушанием духовнику и зависимостью от него?

Это вещи очень тонкие. Если мы совершаем послушание и наши отношения с духовником здравы, то это безмерный источник вдохновения. И эти отношения должны порождать, демонстрировать смирение, самоотдачу и молитву. Я не хочу глубже входить в это, потому что это очень тонкий вопрос, но скажу еще следующее: всё великое включает в себя большие риски. Когда эти отношения правильны, каждый контакт с духовником - это открытие новых горизонтов в духовной жизни. Вспоминаю, что иногда в отношениях с отцом Софронием какое-нибудь его простое слово, небольшая шутка вызывали в нас благий страх и сокрушение сердца.

Мой нынешний духовник, у которого я исповедуюсь с малых лет, чувствую, не может мне помочь в развитии и духовном восхождении. Один батюшка-отшельник, близкий моему сердцу, понял меня и одобрил мое желание уйти к такому духовнику, который мог бы помочь мне и уже делает это. Мама и нынешний духовник не согласны и противодействуют мне. Чувствую, что так я не могу мужать духовно и меня не понимают в моих духовных нуждах. Хочу сменить духовника, но мне не разрешают. Что вы мне посоветуете?

Все эти проблемы очень деликатные и таят много опасностей. Если нужно сменить духовника, мы сделаем это, но всё зависит от того, как мы это сделаем. Надо делать это со многим смирением, чтобы не ранить того, кто помогал нам до сих пор на пути спасения. Надо пойти к нему со смирением и поблагодарить за то, что вел нас до сих пор, и попросить у него благословения пойти в другую сторону. Если это будет сделано со смирением, то не ранит другого. Но надо быть очень внимательными, чтобы не оценить слишком низко услуг, которые оказал нам духовник.

Я часто исповедуюсь уже очень много лет и исповедую почти одни и те же грехи. Уже не испытываю ни стыда, ни раскаяния в этих повторяющихся грехах. Какие советы вы можете мне дать, чтобы я возвратился к минимальному раскаянию?

Это очень трудно, потому что это значит, что мы привыкли к вещам, имеющим действительно Божественное измерение. Надо попытаться осудить себя самих и смириться, насколько это в наших силах. Однажды ко мне пришла на исповедь женщина -на генеральную исповедь, и эта женщина пошла потом к отцу Софронию и сказала: «Я ходила к вашему батюшке, духовнику Захарии, и исповедала всю свою жизнь, но не почувствовала ничего». И отец Софроний сказал ей: «Да, потому что ты не сделала этого с должным смирением». И после этого женщина снова пришла ко мне и сказала: «Да, отец Софроний был прав, я исповедалась без смирения и потому не получила плода от этой исповеди».

К духовнику надо иметь почтение, страх и смиренную любовь

Наши отцы советовали нам учитывать три вещи, когда приступаем к духовнику: иметь к нему учтивость, почтение; иметь страх, а также смиренную любовь. Все эти три вещи должны гармонично сосуществовать, если хотим стяжать плоды от исповеди. Если у нас нет смиренной любви, наше сердце не раскроется. Если не имеем должной учтивости, мы даем место фамильярности, которая будет препятствовать слову Божию. А если не имеем должного страха, будем предпочитать вещи гиблющие и тленные вместо вещей вечных и нетленных.

- Как помочь тому, кто страдает шизофренией?

Не знаю, что сказать. Это зависит от степени, в какой проявляется болезнь. Года 33 назад я попытался помочь одной госпоже из одной европейской страны, которая страдала шизофренией. В то время, как только мне попадалась ситуация потруднее, я бежал к отцу Софронию. И он мне сказал: «Попробуй вот это: скажи ей, чтобы она сделала что-нибудь, и если послушает, если в ней есть потенциал послушания, тогда у нее есть шанс исцелиться. А если она не может слушаться, тогда она не может быть исцелена».

- И она послушалась?

Не знаю, что было потом, но думаю, ей это не удалось. Она принимала лекарства.

Ко мне приходят слезы не перед причастием, а после него. После того как причащусь, я ощущаю глубокую боль в сердце и одновременно глубокую сладость, и приходят слезы. Служит ли это признаком того, что я недостоин причащаться?

Пускай приходят и слезы, и боль, но претворите их в молитву

Не знаю. Слезы могут приходить по разным причинам, но наличие слез всегда благотворно, если нам удается претворить их в молитву. Оставьте, пускай приходят и слезы, и боль, и попробуйте претворить их в молитву. Если даже они [слезы] на психологическом уровне, не надо бояться. Если мы примешаем туда молитву, со временем они станут духовными. Есть собрание святых отцов, которое называется «Евергетинос» («Патерик»), и там объясняется, как преобразуются слезы психологические в слезы духовные.

Вспоминаю свою бабушку, которая очень ревновала о том, чтобы быть первой в церкви, она любила молиться и класть земные поклоны, и даже когда уже не вставала с постели и уже не могла класть земных поклонов, то кланялась сидя на кровати. Это воспоминание рождает во мне определенное чувство, определенное переживание. И я начинаю думать: где она теперь? Однако не надо останавливаться на психологическом уровне. Я направляю свой ум к Богу и начинаю благодарить Его и молиться. Я благодарю Бога, что Он привел в мою жизнь такого человека, как бабушка, которая показала мне путь к Нему своей жизнью. И прихожу к тому, что полностью забываю о бабушке, но сохраняю энергию этого переживания, этой эмоции и превращаю ее в энергию для молитвы.

Приведу вам другой пример, и это пример хороший и легко описываемый. У меня есть один брат монах, с которым мы ладим очень хорошо, которого я очень люблю, с которым вместе молюсь, и мы с ним прекрасно сосуществуем. И вот однажды он говорит мне слово, которое мечом пронзает мне сердце. Боль велика и совершенно бесспорна. И теперь всё зависит от того, как я буду думать в этот миг. Если буду думать как люди мира сего, не знающие пути Божия, то скажу так: «Я всегда молился об этом человеке, любил его, имел самые добрые помыслы о нем, делал для него всё самое лучшее, что только мог, и вот что он мне сделал! Какой же он плохой человек!» - и останусь с этой болью, которая внесет в мою жизнь только разрушение.

Но существует и другой путь разрешения этой ситуации. Я могу склониться пред Богом и сказать Ему: «Господи, Ты видел, как я бездельничаю, и послал ангела Своего, чтобы он разбудил меня и воздвиг из праздности моей. Помилуй его и меня!» И использую энергию боли, вызванной во мне, чтобы молиться об этом человеке, причинившем мне боль, и о себе самом. И могу молиться и о других вещах, занимающих меня. И в конце вижу себя совершенно воодушевленным, обновленным, забывшим о боли и ситуации, вызвавшей эту молитву.

Видите? Все энергии, которые приходят в нас, мы принимаем и превращаем в энергию молитвы и почти забываем, откуда пришли эти энергии. Не имеет значения, откуда они пришли, важно превратить их в молитву.

Расскажу вам страшную историю. Была одна дама, врач из одной европейской страны, не могу привести вам ее имени, которая работала в клинике, а начальник этой клиники вел себя так сурово и плохо с ней, что довел до такого отчаяния, что она решила бросить и медицину, и клинику, всё. И я сказал ей так: «Давай попробуем с тобой сделать вот что! Ты попытайся всегда молиться Богу: “Господи, благодарю Тебя, что привел этого человека в мою жизнь, чтобы он показал мне, как я далека от путей Твоих”». И через две недели подобной молитвы этот человек, этот начальник клиники, который даже христианином не был и никакого отношения к духовной жизни не имел, приходит к ней, делает перед ней поклон и говорит: «Или я согрешил, или ты уже не тот человек, каким была раньше». И то и другое было правдой!

Некто просит батюшку, чтобы он, если может, сказал нам, как он переживал расставание с отцом Софронием, когда он покинул мир сей.

Знаете, я не пример ни для кого и ни в чем. Ваш патриарх, Даниил, сказал мне однажды: «Вы грек и носитель греческой традиции, и у вас имеется опыт жизни на Западе. В этом ваше преимущество, и поэтому ваше слово обладает силой». И я не хотел возражать ему, но ведь я и не носитель греческой традиции, и не обладаю опытом жизни на Западе. Я ничего больше не сделал, как только собирал крошки со стола отца Софрония. А делаю вид, будто я мудрый человек, но я не таков. Я только питался этими крошками с богатого стола отца Софрония.

Я всегда молился Богу, чтобы Он продлил дни отца Софрония и облегчил ему старость. Но однажды, когда я пошел проведать его, за две недели до смерти, то когда он провожал меня до двери домика, в котором жил, а это было в дни, когда мы копали яму, где предстояло соорудить крипту с могилой, в которой он должен был быть похоронен, - так вот, он меня спросил: «Когда это закончится?» И я ему ответил: «Может, недели через две, батюшка». И он сказал мне: «Мне трудно ждать и час. Я сказал всё Богу, теперь я должен уйти». И потом он стал слабеть всё больше и больше, не вставал с постели и через две недели умер.

Перед этим я молился Богу, чтобы Он продлил ему старость, но с той минуты, как он мне это сказал и сказал, что ему не терпится уйти, я стал молиться Богу, чтобы Он удостоил его во всей полноте вхождения в Царство Небесное.

Мы смотрели на смерть старца не как на потерю, а как на возможность воздать благодарение Богу

Не только я, но и другие монастырские братия не смотрели на смерть батюшки как на утрату. Конечно, это была разлука, но мы смотрели на смерть не как на потерю, а как на возможность воздать благодарение Богу. Мы были счастливы иметь его среди нас ради его молитв, ради его слов, которые были исполнены вдохновения, но мы были счастливы и иметь кого-нибудь на небесах, кто ожидает нас там. Ибо Церковь учит нас этому.

Вхождение в Церковь бывает следующим образом для каждого из нас: мы нуждаемся в малом толчке от окружающих нас, от братий наших, с которыми всегда живем в Церкви, и чтобы нас притянула рука свыше - это святые на небесах. И таков наш путь в Церкви: нас подталкивают вверх окружающие и тянут наверх святые Церкви. И только так мы приходим к тому, чтобы понять слово святого апостола Павла, которое говорит, что мы не можем постигнуть «широту, и долготу, и высоту, и глубину любви Божией» иначе, как в общении со всеми святыми (ср.: Еф. 3: 18). И поэтому святые всех времен утверждают, что вне Церкви нет спасения (обратите внимание те, кому достаточно иметь «веру в душе»! - Рум. ред. ), потому что вне Церкви мы лишены этого причащения даров всех членов, всех святых Церкви.

Бог знал, что мы очень немощны и слабы, каждый из нас, и, чтобы мы могли принять полноту всех даров Божиих, совершил в истории Тело, которое есть Церковь Его и в котором Он положил полноту всех даров Своих. Для каждого из нас важно стяжать один малый дар благодати, которой мы соединяемся с этим Телом, содержащим полноту и тотальность даров благодати Божией. И через это наше соединение с телом Церкви, через это наше причащение даров всех святых мы, слабые, тоже становимся сильными и спасаемся, но только в этом причащении! Понимаете, как важна Церковь? И поэтому вне Церкви нет спасения. Покуда мы в Церкви, надежда есть.

- Может ли акедия быть причиной депрессии и психологических расстройств?

Думаю, более всего причиной депрессии являются гордость и отсутствие веры.

- Что делать, если страх овладевает нами и заставляет не вспоминать о Боге?

Надо излить сердце пред Богом, как пророчица Анна. Это вопрос веры. Если мы верим в слово Божие и Промысл Божий, тогда победим всё.

- Как распознать гордость и как избавиться от нее?

Иногда речь идет о скрытой гордости, которую мы не можем с легкостью распознать. Но в общем гордость проявляется в том, что мы всегда хотим быть первыми и всегда выше остальных и чрезмерно любим свою малую жизнь. Тогда как, если мы смиренны, у нас будет соревнование с другим: кто смирится больше. Когда два человека, возрожденных духовно, встречаются, у них происходит некое соревнование: кто из них больше смирится перед другим. Подобного Божественного соревнования вы не найдете среди сынов мира сего, потому что истинное смирение - это плод духа Божия.

- Какие шаги в раскрытии нашего сердца самые важные?

Самый важный шаг происходит тогда, когда мы стоим лицом к лицу со смертью, когда нам нужно противостоять смерти. Когда человек сталкивается со смертью, уже не остается места для суетных помыслов и преходящих вещей, и у него только одна мысль: как примириться с Богом и как найти способ предстать пред Ним. И в этом состоянии все мысли человека направляют эго человека к сердцу. В эти моменты он начинает думать и жить в сердце, и благодать приходит ему на помощь. Мы не можем свети ум в сердце. Ум сходит в сердце только тогда, когда он распят, в попытке следовать заповедям Христовым.

Итак, мы нуждаемся в этом столкновении со смертью, мы нуждаемся в покорности заповедям Божиим и, в отчаянии нашего падшего состояния, нуждаемся в том, чтобы вопить ко Господу, - и тогда Он выведет нашу жизнь из пропасти тления.

Мне думается, что я могу говорить с вами не с объективной точки зрения, а просто как старый человек (мне восьмой десяток, поэтому я вправе считать себя старым), и как человек с почти что пятидесятилетним опытом врача и священника.

Проблемы, с которыми человек встречается в пожилом возрасте, коренятся в его прошлом, настоящем и будущем, и мне хотелось бы сказать несколько слов о каждой из трех ситуаций.

В первую очередь, всем пожилым и стареющим людям неизбежно приходится сталкиваться с необходимостью стать перед лицом своего прошлого. Это относится к отдельным людям, это, в равной мере, относится к целым народам. Кажется, Солженицын в одной из своих книг писал, что народ, который не примирился со своим прошлым, не сможет разрешить ни одной проблемы в будущем. И на самом деле, это имеет отношение ко всем нам: пока мы отворачиваемся от нашего прошлого, закрываем на него глаза, не желаем о нем помнить, мы не способны решать проблемы ни настоящего, ни будущего.

Поэтому первое, что пожилой человек обязан сделать, это поставить перед собой задачу – не избегать своего прошлого; быть готовым, если прошлое предстанет в виде воспоминания или человека из далекого, давно забытого времени и напомнит о неразрешенной проблеме, встретить его лицом к лицу. Это может происходить по-разному, и мне хотелось бы привести два примера.

Несколько лет назад ко мне пришла одна пожилая прихожанка и сказала: «Я не знаю, что мне делать: я не могу спать по ночам, меня одолевают мысли, образы прошлого, моменты прожитой жизни. Я обратилась к врачу за помощью, он дал мне снотворное, но оно не помогает: то, что было воспоминаниями и мыслями, превращается в ночной кошмар, и я не могу ничего с этим поделать».

И я ей указал на то, в чем сам все больше убеждаюсь со временем: нам дается жить и проживать заново свое прошлое до тех пор, пока мы не разрешим все встающие проблемы. Пока мы не встретили ситуацию из прошлого лицом к лицу (а во время бессонницы приходит на память только неладное), пока не разрешили тот или иной вопрос, он будет настойчиво возвращаться в виде воспоминаний, ночных кошмаров или образов.

Поэтому я предложил этой женщине принять то, что прошлое ее так глубоко тревожит, как милость Божию: случись ей войти в вечность со всеми этими нерешенными проблемами, ей все равно придется их решать, но уже не тогда, когда сами обстоятельства ей помогают. Она спросила, что же делать, и я ей посоветовал, когда вспоминается какое-то событие, постараться вернуть себя в обстоятельства того времени и пережить это событие заново, но пережить на основании нового опыта, опыта долгих лет. И затем поставить перед собой вопрос: «Бог вернул меня обратно к этой ситуации. Сделала бы я сейчас то же самое, произнесла бы те же слова, что пятьдесят, семьдесят, сорок лет назад?»

И нужно ставить этот вопрос до тех пор, пока не сможешь сказать всем своим существом не только из страха, но на основании всего жизненного опыта, всей с годами приобретенной зрелости: нет, оказавшись в прежней ситуации, я бы так уже не поступила; всем умом и всем сердцем, всей волей и плотью отрекаюсь от этого, прежняя «я» умерла.

И знаете, это сознание, это чувство, что ты умер по отношению к своему прошлому, в некотором смысле совершенно реальное. Помнится, один человек пришел к священнику и сказал: «У меня такая проблема: много лет тому назад я поступил неладно в том-то и том-то. Я могу рассказать о своем грехе или проступке, но каяться я не могу, не потому, что не признаю его за грех, а потому что у меня абсолютное ясное чувство: человек, который совершил его двадцать – двадцать пять лет назад, – не я. Я уже не тот человек, тот человек умер, я могу описать его действия, но не могу от своего лица принести за них покаяние, потому что я – не он».

Именно эту мысль я пытался донести до пожилой прихожанки: нам дается жить и проживать заново, с неизбежностью возвращаться во все неладные, болезненные, уродливые ситуации нашего прошлого с тем, чтобы изнутри обретенной зрелости разрешить их, развязаться с ними, как развязывают узлы и отпускают на свободу.

Второй пример, который мне хотелось бы привести, похожий, только разрешился он иначе. Ко мне пришел человек, которому было за восемьдесят, и попросил совета. Когда ему было лет двадцать, в России шла гражданская война, и он служил офицером Белой армии. Он был влюблен в медицинскую сестру своего подразделения, она его глубоко любила, и они собирались пожениться. Все было полно надежды и радости, но однажды во время перестрелки она нечаянно высунулась, и он ее застрелил. И он никак не мог с этим примириться.

Он мне говорил: «Я убил девушку, которую любил. Я убил девушку, которая любила меня. Я оборвал жизнь, только начинающую расцветать, полную возможностей и будущего. Что мне делать?» Я спросил: «А что Вы делали до сих пор, это ведь произошло лет шестьдесят назад?» Он сказал: «Я следовал всем советам, которые мне давали. Я молился о прощении, но не находил покоя в сердце; исповедовался, плакал о том, что совершил, получал разрешительную молитву, но ничего не происходило; творил в ее память, сколько мог, добрые дела, но опять в моем сердце ничего не менялось; причащался, делал все, что благочестивые люди, священники и друзья мне советовали».

И тогда… знаете, мне часто кажется, что моя небесная покровительница – валаамова ослица, которая проблеяла нечто полезное, когда пророк Валаам не разглядел ангела, преградившего ему дорогу. Поэтому я прислушался к своей валаамовой ослице и проблеял по ее наставлению. Вот что я сказал: «Вы молили о прощении Бога, Которого не убивали, Вы просили священника, которому не нанесли вреда, отпустить Вам грехи. А просили ли Вы Машу, которую убили, простить Вас?» «Но она мертва», – сказал он. «Да, она мертва в том смысле, что физически Ваша пуля оборвала ее жизнь. Но разве Вы не верите, что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых?» (Мк 12: 27). Он говорит: «Верю». «Значит, она жива. Поэтому после вечерних молитв сядьте в кресло и поговорите с ней. Помолитесь Богу, чтобы она смогла услышать то, что у Вас на душе. Расскажите ей о своем раскаянии, о всем том, что Вам пришлось пережить, о своей боли и отчаянии, попросите ее простить Вас и помолиться Богу, чтобы Он, если она может от всего сердца Вас простить, ниспослал бы Вам мир». И это совершилось.

Это – другой подход к решению проблемы прошлого, если мы действительно верим, что Бог есть Бог живых, и что в Нем и для Него все живы. Ситуацию не всегда возможно исправить, если переменился только ты сам, потому что в нее могут быть вовлечены другие люди. Нельзя просто сказать: «Я примирился со злом, которое причинил другим людям», но можно примириться с обстоятельствами, и к этому я еще вернусь, когда буду говорить о проблемах настоящего.

Таково наше положение по отношению к прошлому: прошлое присутствует в нас двояким образом. Это могут быть события, которые с нами произошли, повлияли на нас, но потом утратили свое значение, растворились так же, как пища, которую мы едим: из нее строится наше тело, но мы перестаем ее замечать, как только она вошла в состав нашей плоти, нашей крови, наших мышц, нашей жизни.

Но прошлое также присутствует в нас в виде неразрешенных проблем, и необходимо помнить, что Бог дает нам шанс, настойчиво возвращая к ним в снах, в ночных кошмарах, в воспоминаниях, во встречах того или другого рода или, порой, в чтении романов, в которых мы неожиданно наталкиваемся на описание наших собственных обстоятельств и ужасаемся, что приходится пережить их заново. Мы не должны отворачиваться от прошлого, нужно взглянуть ему в лицо и поставить перед собой вопрос: «Тот ли я человек, который так поступил, или нет? Если я остался прежним, то это не прошлое, это – мое настоящее, и его необходимо изжить тем или другим образом». Вот что я хотел коротко сказать о проблеме прошлого.

Есть еще проблема настоящего. Когда старость унесет все, что составляло наши молодые и зрелые годы, перед нами встанут определенные проблемы. Но пока это не произошло, может наступить период, когда время зрелости еще не закончилось, но мы уже ощущаем, что оно постепенно отдаляется: физические силы слабеют, умственные способности уже не те… И зачастую пожилые люди отчаянно цепляются за то, что уходит, чего они не могут удержать, как бы ни старались.

Как ни напрягай физические силы, в семьдесят уже не удается быть таким же, как в сорок или тридцать. Как ни тренируй ум, есть вещи, на которые мы способны в двадцать пять, но не способны в восемьдесят, и т.п. Что же делать? Большинство людей какое-то время пытаются раздувать угли в надежде вызвать язычок пламени, чтобы хоть на мгновение снова стать такими, какими были раньше. Я думаю, это – ошибка: чем старательнее мы раздуваем угли, тем быстрее они превращаются в пепел. Верное решение, как мне представляется, дается в дивных строчках стихотворения Виктора Гюго:

Тот возвращается к первичному истоку,
Кто в вечность устремлен от преходящих дней.
Горит огонь в очах у молодых людей,
Но льется ровный свет из старческого ока.

Нам необходимо осознать, что есть время пламенеть, а есть время светить. Свет тихий, спокойный, ровный свет, который во тьме светит, может принести больше пользы людям, чем обжигающее пламя.

Ницше в своем единственном действительно религиозном стихотворении говорит: «Свет есть все, что я хватаю, Уголь все, что отпускаю: Пламя – пламя я и есмь!» Для старого человека опасность заключается в том, что, прикасаясь к вещам, он превращает их в пепел, потому что больше не способен поддерживать сияющее пламя. Он способен испепелять, но не питать живой огонь, который сообщил вещам. Поэтому в нас должна произойти чрезвычайно важная перемена: нам нужно научиться принимать, что мы больше не способны гореть жарким пламенем, но можем сиять тихим светом. Для окружающих мы можем служить средоточием внутреннего мира, покоя, примирения вместо того, чтобы производить зажигательную энергию, которая побуждает людей к действию, к движению. И с этим процессом каждый из нас должен смириться, потому что силой перемениться никого не заставишь, но если упорствовать и продолжать полыхать, то рано или поздно сгоришь, и тогда будет уже слишком поздно преображать пламя в сияние, преображать огонь в свет.

Другой трудный момент в старении – это то, что многое становится недоступным. В особенности нелегко осознавать, что перестаешь влиять на события. Но есть две разных состояния – пассивность и созерцательность. Чаще всего пожилой человек со страхом готовится к тому, что, как только он перестанет влиять на события, ему придется жить пассивно и принимать удары судьбы. Вместо этого он мог бы научиться созерцательности, т.е. способности спокойно вглядываться в события не спеша, со всем жизненным опытом, со всем бесстрастием (которое дается, если не бросаешься действовать сломя голову) и только после этого произносить слово, которое зазвучит из глубины покоя или, если хотите, из глубины внутреннего молчания и которое будет словом истины, потому что выразит то, что находится в сердцевине молчания, за пределами слов.

Но есть вещи, на которые человек не способен независимо от возраста, ведь не только старики не справляются с тем или другим делом. Поэтому каждому пожилому или стареющему человеку нужно сесть и поразмыслить: «На что я способен?» не в смысле кипучей деятельности, потому что, как правило, она представляет собой весьма печальное зрелище, а в смысле пределов моих способностей, моего физического состояния, моего зрения, слуха, понимания. Порой пожилому человеку можно помочь открыть в себе нечто очень важное: кем он является, даже если он не способен делать то, с чем он или она отлично справлялись в прошлом.

Я вам приведу пример. Моя бабушка умерла, когда ей было девяносто пять лет. Задолго до девяносто пяти, ей уже было не сорок и не пятьдесят, и она не могла делать то, что ей замечательно удавалась, когда она была моложе. Однажды она настояла на том, чтобы помыть посуду после обеда. Было слышно, как она мыла, но под конец раздался ужасный грохот. Она вошла в мою комнату и сказала: «Я разбила всю посуду. Я ее чисто вымыла, а потом столкнула локтем на пол, и от нее ничего не осталось. Почему Бог позволяет мне жить, когда я уже ни на что не гожусь, даже мыть посуду?»

Я ей говорю: «Могу назвать две причины». Она навострила уши, потому что две – это много. «Во-первых, на небесах полно старушек. Думаешь, Бог может Себе позволить заполучить еще одну?» Она обиделась и сказала: «Ты все шутишь, а я говорю серьезно». Я сказал: «Да, но есть и вторая причина. Есть нечто, чего с момента сотворения мира до Страшного Суда и после ни одна Божия тварь, за исключением тебя, не сумела сделать». Она посмотрела на меня с интересом и спросила: «Что это?» Я ответил: «С сотворения мира и до того момента, как перед нами распахнется вечность, никто, кроме тебя, не сумел быть моей бабушкой».

«Быть моей бабушкой» не означает просто произвести мою маму, чтобы мама, в конечном итоге произвела меня. Быть бабушкой включает в себя всю полноту ситуации, всю полноту отношений. И, знаете, для нее это прозвучало убедительно. Поэтому, если приходится иметь дело с пожилыми людьми, которые считают себя бесполезными, можно сказать: «Нет, есть одна вещь, которую ты можешь делать, как никто другой. Ты – моя мать, моя бабушка, мой друг, ты то-то или то-то», чтобы человек понял: в этом его абсолютная и неизменная, несомненная, вечная ценность, и вы увидите, какой заряд надежды и радости это может дать человеку.

Есть еще один момент, который относится к настоящему: с возрастом мы все больше начинаем зависеть от других людей из-за того, что слабеет зрение, отказывает память, оставляют силы, или из-за того, что серьезно заболеваем. И зачастую пожилые люди говорят: «Почему я никак не умру? Я не хочу быть обузой для окружающих».

И такие слова никогда нельзя оставлять без ответа, потому что это ситуация безнадежности. Если ты уверен, что ты – обуза, для тебя ничего не остается, как покончить с собой или постараться приблизить свою кончину. Но ты никогда не будешь обузой, если – и существует два «если». Первое: если окружающие любят тебя, тогда ты для них не обуза. Ухаживать ласково, заботливо, вдумчиво за тем, кого люди любили всю свою жизнь, – радость и привилегия, и, на самом деле, плата (хотя само по себе слово уродливо), плата за все то, что ты для них сделал. Мать годами заботилась о детях, и теперь их привилегия, и я настаиваю, для детей это – привилегия, заботиться о матери. Но не безусловно. И здесь – второе «если».

Если ты стал зависеть от ласки, любви и преданности твоего окружения, твоя задача – сделать ситуацию простой и легкой. Нужно научиться принимать с благодарностью то, что тебе дается, и превратить взаимоотношения с окружающими в праздник, а не в наказание для себя и для них. И знаете, научиться принимать великодушно, благодарно, радостно – искусство, которым не каждый владеет. Даже в периоды короткой болезни люди не всегда на это способны, а когда впереди долгая старость, этому нужно учиться и учиться, не откладывая. Необходимо напоминать себе, что мы тоже можем оказаться объектом заботы, и это может стать опустошающим или, наоборот, чрезвычайно плодотворным опытом. В одном псалме говорится: «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?» И ответ: «Чашу спасения прииму и имя Господне призову» (Пс 115:3–4).

Принимать дар радостно, с открытым сердцем, с сияющими глазами, отвечая лаской на ласку – не только лучший, но единственный способ сделать так, чтобы давать было легко и возможно. И наоборот, если принимать со стесненным сердцем, всем видом показывая: ни за что от тебя ничего бы не принял; не будь я жертвой ревматизма, болезни или старости, я бы от тебя не зависел; какое несчастье, как мне жаль тебя, а еще больше жаль себя, – то, разумеется, можно превратить отношения любви в нечто полное горечи. Это наука, которой должны овладеть все стареющие люди, но и самих себя мы должны прошколить как можно раньше, потому что все зависят от любви окружающих – дети и взрослые, и семейные, и одинокие, и старые. В любом возрасте нужно учиться принимать с благодарностью, принимать великодушно, принимать так, чтобы для ваших близких давать было бы радостью и новой глубиной отношений.

Есть еще одна сторона, на которой я коротко остановлюсь: пожилой человек время от времени размышляет о своей смерти, и смерть в какие-то моменты представляется ему освобождением, а в какие-то – ужасом. Смерть представляется освобождением, пока еще не нависла над нами. Пока смерть еще далеко, мы можем рассуждать в таких категориях, но, когда она совсем рядом, когда в теле уже ощущается мертвость, может напасть страх. Поэтому чрезвычайно важно начинать вырабатывать в себе здоровое отношение к смерти не тогда, когда мы ее боимся, а значительно раньше, в детстве, в молодости, в зрелом возрасте нужно учиться смотреть на смерть творчески.

Раньше всего, мне кажется, необходимо понять разницу между процессом умирания и смертью как таковой, потому что многие не боялись бы смерти, если бы не боялись того, что им проходилось наблюдать при умирании близких: слабеющего сердцебиения, затрудненного дыхания, страданий, которые сопровождают некоторые заболевания и т.д. Но это – не смерть, и при современном состоянии медицины не представляет такой проблемы, как раньше.

С. Сондерс, одна из лучших специалистов по уходу за умирающими, говорила мне, что в наше время уже нет причин, по которым больной раком человек должен испытывать страдания или впадать в бессознательное состояние. Имеется достаточно препаратов, которые при умелом использовании позволяют это предотвратить. Поэтому в большинстве случаев людям можно объяснить, что умирание – это не кошмар, как им представляется из увиденного или услышанного в прошлом. С другой стороны, с мыслью о смерти или с надеждой, которую она дает, можно свыкнуться. Но чего никогда нельзя делать, беседуя о смерти со старыми или больными людьми, – это говорить так, будто мы можем к ней подготовить. Невозможно никого подготовить к тому, чего не сам испытал, поэтому весьма неубедительно звучит, когда люди, в особенности молодые священники, говорят умирающему: «О, не волнуйтесь, вы увидите, как это просто, как это прекрасно».

Что же делать? Сделать можно многое, но есть нечто абсолютно основоположное: мы должны готовить человека не к смерти, а к вечной жизни. Только в той мере, в какой человек сейчас, пока он во плоти, переживает опыт вечной жизни, он будет способен взглянуть в лицо физической смерти, разделяющей душу и тело, и взглянуть не только с самообладанием, но с надеждой, как апостол Павел, который мог сказать, что для него умереть означает не сбросить с себя временную жизнь, а облечься в вечность. Духовно поддержать умирающего можно только помогая ему постепенно врастать в вечность.

Я закончу одним примером, который произвел на меня чрезвычайно большое впечатление. Когда я был молодым священником, у меня был друг, старше меня, его жизнь сложилась очень трудно. В девятнадцать лет он попал в советский концентрационный лагерь, заболел гангреной, ему ампутировали ногу по бедро и выкинули из лагеря, потому что он стал ни на что негодным. Ему немало пришлось пережить.

В какой-то момент он заболел желтухой, очутился в госпитале, где врачи его обследовали и обнаружили не подлежащую операции опухоль, которая распространилась на печень. Ему ничего не сказали, но сказали мне и его сестре, и я пошел его навестить. Он лежал на койке, сильный, высокий, красивый человек, и сетовал: «Как некстати! Столько дел и вот: я в постели, и мне даже не могут сказать, как долго это продлится!» Я сказал: «Сколько раз Вы мне говорили: как бы хотелось остановить время, чтобы ничего не надо было делать, а только быть. Вы никогда этого не осуществили». Он ответил: «Нет». «Что же, Бог сделал это за Вас. Делать Вы ничего не можете. Научитесь быть».

Он посмотрел на меня и сказал: «Да, действительно, но как? Быть означает как бы пребывать в вечности. Нельзя «просто быть» в пустоте, подвешенным между небом и землей». Я сказал: «Это очень просто. Во-первых, нужно примириться со всем, что произошло в Вашей жизни, с собственной совестью, с окружающими Вас людьми, со всеми теми, кого приходилось встречать, со всеми обстоятельствами жизни, со всеми словами и поступками и с Богом. Давайте займемся этим. Подумайте о своем непосредственном окружении: о родственниках, друзьях, знакомых – и поставьте перед собой вопрос: примирился ли я с каждым из них? Если нет – ищите примирения». Он сказал: «Да, но некоторых уже нет в живых». И я ему привел пример, который приводил вам, пример человека, застрелившего свою возлюбленную. Так мы перебрали все его окружение. Это была борьба, это было непросто, но у него в сердце водворялся мир, и мы продолжали двигаться дальше, вскрывая слой за слоем.

Один русский святой говорил, что производить суд своей совести – все равно как луковицу чистить: вначале снимаешь сухую шкурку, она отваливается без труда, потом начинаешь снимать слои, в которых сохранился сок, и тогда льешь слезы и плачешь, плачешь, пока не дойдешь до самой сердцевины и не обнаружишь, что она сладка.

Этим мы и занимались. Мы занимались этим три месяца, в течение которых он постепенно угасал. И когда он уже умирал, недели за две до смерти, когда от него уже ничего не оставалось, кроме больших сияющих глаз, слишком слабый, чтобы держать ложку, он мне сказал: «Знаете, мое тело почти умерло, но я никогда не ощущал себя таким интенсивно живым, как сейчас». И поскольку он обнаружил, что жизнь зависит не от физического состояния, а от цельности, которую приобрел, от жизни преизбыточествующей, в которую погрузился, он смог взглянуть в лицо смерти так, как не смог бы взглянуть, если бы предстал перед ней со всем грузом своего прошлого, со всей горечью, болью, неудовлетворенностью и отчуждением.

На этом я закончу свою беседу, которая и так оказалась слишком длинной.